нно и язвительно произнесла она. - Можете ругать меня самыми последними словами, - гневно отозвался Эван, - но я собираюсь... - Прогуляемся, конгрессмен? - Женщина из Каира подошла к большому эркеру на противоположной стороне комнаты, выходящему на причал у каменистой береговой линии Чесапика. - Что? - Здесь такой же гнетущий воздух, как и компания. Пожалуйста, я бы хотела прогуляться. - Рашад подняла руку и указала на улицу, затем дважды кивнула, как бы усиливая свою просьбу. - Ладно, - пробормотал Кендрик, сбитый с толку. - Там, позади вас, есть запасной выход. - Вижу. - Адриенна Калейла направилась к двери. Они вышли в вымощенный плитами внутренний дворик, примыкающий к ухоженной лужайке и дорожке, которая вела вниз, к причалу. Если там когда-нибудь и были лодки, привязанные к сваям или пришвартованные в пустых доках, подпрыгивавших на волнах, то сейчас их убрали из-за осенних ветров. - Теперь разглагольствуйте дальше, конгрессмен, - разрешила сотрудница ЦРУ. - Не стоит лишать вас этого удовольствия. - Да прекратите же, мисс Рашад, или как вас там?! - Эван остановился на белой бетонной дорожке на полпути к берегу. - Если, по-вашему, я "разглагольствую", то вы ужасно ошибаетесь... - Бога ради, не останавливайтесь! Поговорим о чем хотите и даже более того, дурак вы этакий. Справа от причала берег залива представлял собой смесь темного песка и камней, обычную для Чесапика, слева стоял также обычный сарай для лодок. Больше по виду, нежели на самом деле казалось, что среди них можно укрыться. Видимо, это и привлекло оперативного агента из Каира. Она резко свернула вправо. По песку и камням, близко от мягко плещущихся волн они пошли до того места, где начинались деревья, но продолжили идти дальше, пока не добрались до большого камня, выраставшего из земли у самой кромки воды. Огромный дом отсюда уже не был виден. - Это подойдет, - сказала, остановившись, Адриенна Рашад. - Подойдет? - воскликнул Кендрик. - Для чего вообще понадобился этот моцион? Но, раз уж мы здесь, давайте кое-что проясним. Я признателен вам за то, что вы, вероятно, спасли мне жизнь - повторяю, вероятно, это невозможно доказать, но я вам не подчиняюсь, и, по здравом размышлении, я все-таки не дурак, невзирая на мой статус любителя. Однако сейчас это вы отвечаете на мои вопросы, а не наоборот. - Вы закончили? - Даже не начинал. - Тогда, прежде чем начнете, позвольте затронуть поднятые вами специфические проблемы. Моцион понадобился для того, чтобы мы убрались оттуда. Полагаю, вы в курсе, что это - надежный дом. - Конечно. - И что любые разговоры во всех комнатах, включая туалет и ванную, записываются? - Нет, я знал, что телефон... - Спасибо, мистер Любитель. - Мне, черт подери, скрывать нечего... - Потише. Говорите в сторону воды, как я. - Что? Почему? - Электронный уловитель голоса. Деревья исказят звук, потому что здесь нет прямого визуального радиуса действия... - Что? - Лазеры усовершенствовали технологию... - Что-что? - Заткнитесь! Говорите шепотом. - Повторяю: мне совершенно нечего скрывать. Вам-то, может, и есть, а вот мне - нет! - Правда? - Рашад прислонилась к огромному камню, глядя вниз, на мелкие, медленно набегающие волны, спросила: - Хотите вовлечь Ахмата? - Я упоминал о нем. Президенту. Ему следует знать, как помог этот парень... - О, Ахмат это оценит! А его личный врач? А двое его двоюродных братьев, которые помогали вам и охраняли вас? А эль-Баз и пилот, доставивший вас в Бахрейн?.. Их всех могут убить! - Не считая Ахмата, я никогда никого не упоминал... - Имена несущественны. Важны занимаемые людьми должности. - Бога ради, это же президент Соединенных Штатов! - И он, вопреки слухам, действительно общается без микрофонов? - Конечно. - А вам известно, с кем он говорит и насколько его собеседники надежны в вопросах соблюдения максимальной безопасности? А сам он это знает? Вы знакомы с людьми, которые занимаются прослушкой в этом доме? - Разумеется, нет. - А как же я? Я - оперативный сотрудник разведки с прочной "крышей" в Каире. Вы, может, и обо мне рассказывали? - Да, но только Свонну. - Я не имею в виду, что вы говорили с человеком, облеченным властью, который все знал, потому что руководил операцией, я имею в виду кого-то там, именно там. Начни вы допрашивать меня прямо в том доме наверху, разве вы не могли бы выдать кого-то или всех этих людей, которых я только что назвала? И чтобы сорвать банк, мистер Любитель, Разве не упомянули бы Моссад? Эван закрыл глаза. - Мог бы, - признал он негромко, кивнув. - Если бы мы начали спорить. - Спор был неизбежен, вот почему я вытащила вас оттуда и привела сюда. - Там, наверху, все на нашей стороне! - запротестовал Кендрик. - Уверена, что это так, - согласилась Адриенна, - но нельзя представить силу и слабости людей, с которыми мы незнакомы и которых не можем видеть, правда? ? Вы параноик. - Это особенности моей работы, конгрессмен. Более того, вы действительно дурак несчастный. Полагаю, я достаточно это продемонстрировала, показав, что вы ничего не знаете о "надежных" домах. Опуская вопрос о том, кто кому подчиняется, потому что это несущественно, вернусь к пункту первому. По всей вероятности, я все-таки не спасла вам жизнь в Бахрейне, а, наоборот, из-за этого подонка Свонна поставила вас в невыгодное для защиты положение, которое у нас и у опытных пилотов называется точкой, откуда возврат невозможен. На то, что вы останетесь в живых, не рассчитывали, мистер Кендрик, и я действительно возражала против этого. - Почему? - Потому что мне было не все равно. - Из-за того, что мы... - Это тоже несущественно. Вы были порядочным человеком, пытавшимся совершить порядочный поступок, к которому не были подготовлены. Как выяснилось, были и другие, кто помог вам куда больше меня. Я сидела у Джимми Грэйсона в кабинете, и мы оба испытали облегчение, получив сообщение, что самолет с вами на борту взлетел из Бахрейна. - Грэйсон? Он - один из тех семерых, знавших, что я там был. - Нет, до последнего часа не знал, - возразила Рашад. - Даже я не сказала ему этого. Должно быть, сообщили из Вашингтона. - Выражаясь языком Белого дома, вчера утром его насадили на вертел. - За что? - Чтобы проверить, не он ли проболтался обо мне. - Кто, Джимми? Это даже еще глупее, чем предполагать, будто язык распустила я. Грэйсон просто жаждет стать начальником. И не больше меня хочет, чтобы ему перерезали горло. - Как вы просто все объясняете! - О Джимми? - Нет. О себе. - Понятно. - Женщина, называвшая себя Калейлой, отодвинулась от камня. - Думаете, я все это отрепетировала? Разумеется, сама с собой, потому что черта с два могла бы к кому-нибудь обратиться? И конечно, я наполовину арабка... - Там, наверху, вы вошли так, словно ожидали увидеть именно меня. Я ни в коей мере не оказался для вас сюрпризом. - Да, ожидала. И нет, не были. - Почему да и почему нет? - Вас вычислила, полагаю, методом исключения. А по второму пункту у меня договоренность с одним знакомым, который охраняет меня от подлинно-подлинных сюрпризов. Последние полтора дня вы, конгрессмен, - "горячая" новость по всему Средиземноморью. Многие, включая меня, потрясены. Я боюсь не только за себя, но и за других людей, помощью которых пользовалась где только можно и нельзя, чтобы держать вас в поле зрения. Поверьте, это очень непросто - создать сеть, основанную на доверии, а теперь это доверие подвергается сомнению. Так что, как видите, мистер Кендрик, вы зря потратили немалые деньги налогоплательщиков на то, чтобы доставить меня сюда и задать вопрос, на который вам мог бы ответить любой опытный разведчик. - Может, вы меня продали? Продали мое имя за деньги? - Чего ради? Спасения собственной жизни, что ли? Или жизней тех, кого я использовала, чтобы следить за вами, людей, важных для меня и выполняемой мною работы, которая, по-моему, представляет реальную ценность, что я пыталась объяснить вам еще в Бахрейне? Вы что, действительно в это верите? - О Боже, я уже не знаю, чему верить! - признался Эван, шумно вздохнув. - Все, что я хотел сделать, все, что планировал, пошло прахом. Ахмат больше не хочет меня видеть, я не могу вернуться - ни туда, ни в какой-либо другой эмират в районе заливов. Уж он об этом позаботится. - Так вы что, правда хотели вернуться? - Больше, чем что-либо другое. Мне хотелось вернуться к той жизни, когда я проделал мою лучшую работу. Но сначала мне надо было найти и уничтожить сукина сына, который все изуродовал, убивая ради убийства... - Махди. - Рашад кивнула. - Ахмат мне говорил. Вы сделали это. Ахмат молод, и он еще изменит свое отношение к вам. Со временем поймет, что вы там для всех совершили, и почувствует благодарность... - Она вдруг улыбнулась и уже иным, мягким голосом проговорила: - Понимаешь, я решила, что ты, возможно, сам раздул эту историю. Но ведь ты этого не делал, правда? - Кто, я? Да ты с ума сошла! Через шесть месяцев я уберусь отсюда! - Так все это случилось не из-за твоего политического тщеславия? - Да нет же, Господи! Я бросаю всю эту политику, ухожу! Только теперь мне некуда идти. Кто-то пытается меня остановить, сделать кем-то, кем я на самом деле не являюсь. Да что же, черт побери, со мной происходит? - Сразу, навскидку, я сказала бы, что тебя эксгумируют. - Что-что со мной делают? И кто? - Кто-то, считающий, что тобой пренебрегают. Полагающий, что ты заслуживаешь публичного признания. - Я его совершенно не хочу! Но президент думает иначе. Решил в следующий вторник наградить меня медалью Свободы в этой чертовой Голубой комнате под оркестр морской пехоты! Я противился этому, как мог, а этот сукин сын заявил. что мне необходимо объявиться, потому что он, видите ли. отказывается выглядеть "жалким ублюдком". Хорошенькая аргументация! - Очень по-президентски... - Рашад внезапно оборвала себя. - Давай прогуляемся, - быстро предложила она, заметив, что у причала появились двое мужчин в белых костюмах обслуги "стерильного" дома. - Не оглядывайся! Держись беззаботно. Давай спустимся к берегу. - Говорить можно? - спросил Кендрик, шагая за ней. - Ничего важного. Подожди, пока повернем. - Почему? Думаешь, они могут нас услышать? - Возможно, хотя я не уверена. Они шли вдоль извилистой береговой линии до тех пор, пока деревья не скрыли их от двоих мужчин на причале. - Японцы разработали ретрансляторы направленного действия, хотя я никогда таких не видела, - продолжила Рашад. Потом остановилась и взглянула на Эвана. Ее умные глаза смотрели вопрошающе. - Ты говорил с Ахматом? - Вчера. Он велел мне убираться к черту, но не возвращаться в Оман. Никогда. - Ты ведь понимаешь, что я тебя проверю, да? В первую секунду Кендрик удивился, потом пришел в ярость. Эта женщина допрашивала его, обвиняла, а теперь еще намерена и проверить. - Мне наплевать на то, что ты сделаешь, меня беспокоит только то, что ты, возможно, уже сделала. Ты убедительна, Калейла, то есть, извините, мисс Рашад, и, возможно, сама веришь в то, о чем говоришь, но тем шестерым, которые знают обо мне, есть что терять, и они ничего не приобрели бы, рассказав о том, что я был в Маскате в прошлом году. - А уж мне, конечно, нечего терять, кроме собственной жизни и жизней тех, кого я собирала на моем участке? Кстати, некоторые из этих людей мне очень дороги. Прекрати этот надоевший спор, конгрессмен, смешно. Ты не просто любитель, ты невыносим. - Знаешь, но ты ведь могла и ошибиться! - Кендрик был раздражен. - Я был почти готов поделиться с тобой своими сомнениями, даже намекнул на это Деннисону, сказав ему, что не позволю тебя повесить за это. - О, вы слишком добры, сэр! - Нет, я на самом деле так думал. Ты ведь и правда спас-ria мне жизнь, и если ты по ошибке, случайно вымолвила мое имя... - Не упорствуй в своей глупости, - перебила его Рашад. - Вероятнее, гораздо вероятнее, что подобную ошибку совершил кто-то из остальных пятерых, но не Грэйсон и не я. Мы работаем в полевых условиях и не допускаем ошибок такого рода. - Давай пройдемся, - предложил Эван. Никаких охранников на сей раз поблизости не было, его побуждали двигаться сомнения и замешательство. Трудность заключалась в том, что он ей верил, как верил и тому, что сказал о Калейле Мэнни Вайнграсс: "Она не имеет никакого отношения к твоему разоблачению. Это только усилит ее стыд и еще сильнее воспламенит тот безумный мир, в котором она живет". А когда Кендрик возразил, что другие не могли этого сделать, Мэнни добавил: "Тогда за другими есть еще другие". Они дошли до ухабистой проселочной дороги, которая пролегала среди деревьев и вела, очевидно, к каменной ограде имения. - Обследуем? - предложил Эван. - Почему бы и нет? - отозвалась Адриенна. - Слушай, - продолжил он, когда бок о бок они начали взбираться по лесистому склону, - скажем, я тебе верю... - Спасибо большое. - Да ладно, я правда тебе верю! И поэтому сейчас скажу то, что знают только Свонн и Деннисон. Другие не знают, по крайней мере я так думаю. - А ты уверен, что стоит говорить? - Мне нужна помощь, а они не могут мне помочь. Может, ты сможешь. Ты ведь была там со мной и знаешь столько всего из того, что мне неизвестно: как сохранять события в тайне, как передавать секретную информацию тем, для кого она предназначена, в общем, процедуры такого рода. - Да, я что-то знаю, но никоим образом не все. Моя база - в Каире, а не здесь. Но продолжай. - Недавно Свонна навестил какой-то человек, блондин с европейским акцентом, который располагал подробнейшей информацией обо мне. Фрэнк назвал это "ПД". - Предшествующие данные, - перевела на нормальный язык Рашад. - Еще так называются привилегированные детали. Обычно их добывают из подвалов. - Подвалы? Что еще за подвалы? - По-нашему - засекреченные разведывательные материны. Продолжай. - Этот блондин заявил Франку, поразив его - на самом деле поразив! - что, по его мнению, во время того кризиса с заложниками меня послал в Маскат Госдеп. - Что-о? - Адриенна схватила Кендрика за руку. - Кто он? - Никто не знает. Его никто не может найти. А сведения, которые он сообщил о себе, чтобы попасть к Фрэнку, оказались фальшивыми. - Боже всемогущий! - прошептала Рашад, глядя на поднимающуюся вверх тропу. Сквозь стену деревьев, растущих наверху, пробивался солнечный свет. - Задержимся здесь ненадолго, - спокойно попросила она. - Сядь. - А когда они опустились на тропу, окруженную толстыми стволами деревьев и густой листвой, спросила: - И что же дальше? - Ну, Свонн попытался отшить его; даже показал ему записку к госсекретарю, которую мы составляли с ним вместе - в ней мои услуги отвергались. Но видимо, тот человек не поверил Фрэнку и продолжил свои раскопки, пока все не узнал. Все появившееся вчера утром в печати настолько точно, что может исходить только из оманских материалов - по-вашему, из подвалов. - Знаю, знаю. - Ярость в голосе Рашад смешивалась со страхом. - Боже мой, кого-то ведь достали! - Одного из семерых, то есть шестерых, - быстро поправился Эван. -Кто эти люди? Я не имею в виду Свонна и его компьютерщика из "Огайо-4-0". Кроме Деннисона, Грэйсона и меня? - Госсекретарь, министр обороны и председатель Объединенного комитета начальников штабов. - Ни к одному из них даже близко подойти нельзя. - Ну а компьютерщик? Его зовут Брюс, Джералд Брюс, и он молод. Фрэнк за него ручается, но ведь это лишь его суждение. - Вряд ли. Фрэнк Свонн - подонок, но не думаю, что его можно так провести. Человек вроде Брюса - первый, на кого в таком случае падает подозрение, а тот наверняка знает, что рискует провести тридцать лет в Ливенуорте. Эван улыбнулся: - Деннисон грозил и тебе провести там пять лет. - Я сказала ему, что это мужская тюрьма. - Адриенна тоже усмехнулась. - И я, - засмеялся Кендрик. - А все-таки, почему ты села в правительственную машину? - Из чистого любопытства. Вот единственный ответ, который я могу тебе дать. - Ответ принимается... Итак, на чем мы остановились? Семеро вне игры, а европеец-блондин в игре. - Не знаю. - Неожиданно Рашад снова тронула его за руку. - Мне нужно задать тебе несколько вопросов, Эван... - Эван? Спасибо. - Простите, конгрессмен. Это действительно была ошибка. - Не извиняйся, пожалуйста. По-моему, мы имеем право называть друг друга по имени. - Значит, ты остановился... - Не возражаешь, если я буду называть тебя Калейлой? Мне так удобнее. - И мне. Моя арабская половина всегда негодовала на Адриенну за отступничество. - Задавай свои вопросы... Калейла. - По крайней мере, ты не произносишь мое имя как "Койлейла"... Ладно. Когда ты решил поехать в Маскат? Принимая во внимание обстоятельства и твои возможности, ты попал туда поздно. Кендрик перевел дыхание. - Я был в Аризоне - преодолевал пороги. Только добравшись до базового лагеря под названием Лава-Фоллз, впервые за несколько недель услышал радио. Вот тогда понял, что должен попасть в Вашингтон... - И он подробно рассказал о безумных восьми часах своего путешествия из примитивного лагеря в горах в кабинеты Госдепартамента и сложный компьютерный комплекс под названием "Огайо-4-0", закончив повествование словами: - Там мы со Свонном заключили наше соглашение, и я отправился в путь. - Вернемся немного назад, - предложила Калейла, впервые за все время рассказа Кендрика отводя взгляд от его лица. - Итак, ты нанял гидроплан, чтобы добраться до Флагстаффа, где попытался зафрахтовать самолет до округа Колумбия. Верно? - Да, но регистратор чартерных рейсов сказал, что слишком поздно. - Ты был встревожен, - предположила разведчица. - Вероятно, зол. Должно быть, немного использовал свое положение. Конгрессмен от великого штата Колорадо и так далее. - Больше чем немного, гораздо больше всяких "и так далее". - Ты добрался до Феникса и вылетел первым же гражданским коммерческим рейсом. Как ты платил за билет? - По кредитной карте. - Плохо, - отреагировала Калейла. - Но ты не мог этого знать. Откуда тебе было известно, к кому надо обратиться в Госдепе? - Этого я не знал. Но не забывай, я долгие годы проработал в Омане и Эмиратах, так что примерно представлял, кто мне нужен. А поскольку мне в наследство досталась опытная секретарша с инстинктами уличной кошки, я ей сказал, кого нужно искать. Четко объяснил, что это, вне сомнения, должен быть человек из Консульской службы Госдепа, секции Среднего Востока или Юго-Западной Азии. Большинство американцев, которые там работают, знакомы с такими людьми - часто до тошноты. - Значит, секретарша с инстинктами уличной кошки начала повсюду названивать и расспрашивать. Должно быть, кое-кого это удивило. Был ли у нее список людей, которым она звонила? - Не знаю. Никогда не спрашивал ее об этом. Все происходило в каком-то безумии. Во время полета из Феникса я поддерживал с нею связь по телефону. К моменту моего приземления она сократила круг поиска до четырех-пяти человек, из которых лишь один считался экспертом по Эмиратам - заместитель директора Консульской службы Фрэнк Свонн. - Было бы интересно узнать, сохранила ли твоя секретарша список? - Я позвоню ей. - Только не отсюда. Кроме того, я не, закончила... Итак, ты пошел в Госдеп, чтобы найти Свонна. Значит, зарегистрировался на входе у охраны. - Естественно. - А уходя оттуда, отметился? - Разумеется, нет. Ведь меня спустили на лифте прямо к стоянке и доставили домой на машине Госдепа. - К тебе домой? - Конечно. Перед отлетом в Оман надо было собрать кое-какие вещи... - А шофер? - перебила его Калейла. - Он обращался к тебе по имени? - Нет, ни разу. Хотя сказал фразу, которая меня потрясла. Я спросил, не зайдет ли он ко мне перекусить или выпить кофе, пока я буду собираться, а он ответил: "Вы из "Огайо-4-0"! Предельная бдительность, сэр!" - Это означает, что сам он не оттуда, - заметила Рашад. - И вы остановились перед твоим домом? - Да. Когда я вышел, то увидел у тротуара другую машину примерно в ста футах от нас. Должно быть, она следовала за нами - на этой части дороги других домов нет. - Вооруженный эскорт, - кивнула Калейла. - Свонн прикрывал тебя начиная с минуты-один, и был прав. У него было ни времени, ни ресурсов, чтобы проследить за всем, что случилось с тобой минус-один. Эван, сбитый с толку, попросил: - Будь добра, объясни, что все это значит? - Минус-один - это все то, что произошло до того, как ты связался со Свонном. Богатый злой конгрессмен нанимает самолет во Флагстафф и производит много шума, потому что желает немедленно вылететь в Вашингтон. Ему отказывают. Тогда он летит в Феникс, где, несомненно, тоже требует, чтобы ему дали билет на первый же рейс до Вашингтона, и платит по кредитной карточке. А еще названивает своей секретарше с инстинктами уличной кошки и приказывает ей найти человека, которого сам не знает, но уверен, что такой должен работать в Госдепартаменте. Секретарша звонит самым разным людям - по-моему, ты употребил слово "безумие", - которых должно было заинтересовать, почему она им звонит. Потом предоставляет тебе суженный кворум - это значит, что она контактировала со многими своими знакомыми, которые могли дать ей нужную информацию и наверняка тоже заинтересовались причиной ее звонков. Далее, ты возникаешь в Госдепе, требуя встречи с Фрэнком Свонном. Я права? В том твоем состоянии ты ведь требовал встречи с ним? - Да. Меня водили за нос, говорили, что его нет, но я знал, что он на месте, моя секретарша подтвердила это. Я проявил настойчивость, и наконец мне разрешили спуститься к нему в кабинет. - А после того как вы со Свонном поговорили, он решил отправить тебя в Маскат. - И что? - Тот узкий маленький круг, о котором ты говорил, не был ни очень маленьким, ни очень узким. Ты делал то, что сделал бы любой человек на твоем месте в таком же стрессовом состоянии. Но во время своего взбалмошного путешествия от Лава-фоллз до Вашингтона ты изрядно наследил. Многие запомнили твое имя и громкие настойчивые требования скорейшего вылета, тем более что все происходило в ночное время. Потом ты объявляешься в Госдепартаменте, где производишь еще больше шума - между прочим, зарегистрировавшись у охраны на входе, но не отметившись на выходе, - пока тебе не разрешают спуститься в кабинет Свонна. - Да, но... - Дай мне закончить, пожалуйста, - вновь перебила его Калейла. - Ты все поймешь, а я хочу, чтобы у нас сложилась полная картина... Итак, вы со Свонном беседуете, заключаете ваше секретное соглашение, и, говоря твоими словами, ты отправляешься в Маскат. Но первую часть пути проделываешь к своему дому в машине с шофером, который не являлся частью "Огайо-4-0", так же как и охранники в вестибюле. Шофера просто назначил диспетчер, а охранники на дежурстве выполняли свои обычные обязанности. Они не относятся к привилегированным кругам; там, наверху, с них не берут подписку о неразглашении того, что они видят и слышат на работе. Но это люди. Они идут домой, рассказывают женам и друзьям про что-то не совсем обыденное, случившееся в их обычно скучной жизни. Возможно, даже отвечают на вопросы, небрежно заданные какими-то людьми. - Ты права, так или иначе все они знали, кто я такой... - Так же как множество других людей в Фениксе, Флагстаффе, и всем им было ясно: этот важный человек расстроен, этот конгрессмен чертовски спешит, эта большая шишка чем-то озабочена. Видишь, какой след ты оставил за собой? - Вижу, но кто же мог доискиваться? - Не знаю, и это беспокоит меня больше, чем я могу тебе сказать. - Кто бы это ни был, а мою жизнь он разбил вдребезги! Только кто бы это мог быть? - Тот, кто нашел лазейку, дыру в твоем пути от отдаленного лагеря под названием Лава-Фоллз до террористов в Маскате. Тот, кто наткнулся на нечто, вызвавшее у него желание искать дальше. Может, это были звонки твоей секретарши, или шум, устроенный тобой у стойки охраны Госдепартамента, или даже нечто настолько же безумное, как, например, слухи о каком-то неизвестном американце, который содействовал разрешению оманского кризиса. На кого-то это произвело впечатление и могло побудить к размышлениям. Потом другие факты все поставили на свое место - и готово. Эван накрыл ее руку, лежащую на грязной тропинке, своей ладонью. - Мне нужно узнать, кто он, Калейла. Понимаешь, узнать. - Но мы и так знаем, - мягко напомнила она. - Это блондин с европейским акцентом. - Но почему? - Кендрик убрал свою руку. Калейла с сочувствием посмотрела на него: - Знаю, тебя волнует ответ на этот вопрос, но меня тревожит другое. - Не понимаю. - Кем бы ни был тот блондин, кого бы ни представлял, он проник в наши подвалы и вынес оттуда то, что ни в коем случае не должен был получить. Я ошеломлена, Эван, я просто оцепенела, и эти слова недостаточно сильны для того, чтобы выразить мои чувства. Не только из-за того, что сделали с тобой, но и из-за того, что сделали с нами. Нас скомпрометировали, проникнув в такое место, куда по определению проникнуть невозможно. Если эти люди - кем бы они ни были - могут откопать сведения о тебе из глубочайших, самых защищенных архивов, какие у нас есть, то они могут узнать и много другого, к чему доступа не должно быть буквально ни у кого. При нашей работе многим это может стоить жизни. Очень неприятно. Кендрик всмотрелся в напряженное, ошарашенное лицо Калейлы. И увидел в ее глазах страх. - Ты серьезно так напугана? - Ты бы тоже испугался, если бы знал наших помощников - мужчин и женщин, которые доверяют нам и добывают для нас информацию, рискуя жизнью. Каждый день эти люди задаются вопросом, схватят их или нет за те действия, которые они совершают. Многие кончают с собой, не в силах выдержать напряжения, другие сходят с ума и исчезают в песках, предпочитая смерть в мире со своим Аллахом такой жизни. Но большинство из них все-таки продолжают работать с нами, потому что верят в нас, в нашу честность, верят в то, что мы действительно хотим мира. На каждом шагу они сталкиваются с вооруженными безумцами. И как бы плохо ни шли дела, только благодаря этим людям на нашей земле не становится еще хуже, на улицах не льются потоки крови... Да, я напугана, потому что многие из этих людей друзья - мои и моих родителей. Мысль о том, что их могут выдать, как выдали тебя, - вот что с тобой произошло, Эван, тебя именно выдали - вызывает у меня желание уползти в пески и умирать, как те, кого мы довели до сумасшествия. Потому что кто-то на слишком большой глубине раскрывает наши самые секретные материалы для кого-то другого - снаружи. Все, что понадобилось в твоем случае, - это имя, твое имя, а в Маскате и Бахрейне люди боятся за свою жизнь. Сколько других имен они могут скормить? Сколько еще секретов узнать? Эван потянулся к ней и теперь не накрыл ее руку, а сжал ее: - Если ты в это веришь, почему бы тебе не помочь мне? - Помочь тебе? - Мне нужно узнать, кто копает под меня, а тебе - кто наверху или внизу делает это возможным. Я бы сказал, что наши Цели совпадают, а ты? Я зажал Деннисона в такие тиски, что он даже корчиться не может, и смогу добыть негласную директиву Белого дома, разрешающую тебе остаться здесь. Знаешь, Деннисон на самом деле запрыгает от радости, если источник Утечки будет найден, - это у него навязчивая идея. Калейла нахмурилась: - Боюсь, не получится. Я окажусь не в своей тарелке. Там, у себя, я очень хороша, но вне моей стихии - моей арабской стихии - далеко не первоклассна. - Во-первых, - твердо возразил Кендрик, - я считаю тебя первоклассной, потому что ты спасла мне жизнь. А во-вторых, повторяю: ты располагаешь знаниями и опытом в тех областях, в которых я совершенно несведущ. Процедуры, "Тайные методы сбора данных" - как член Избранного комитета по делам разведки, я выучил эти слова, но не имею ни малейшего представления о том, что за ними стоит. Черт побери. Леди, ты даже знаешь, что такое "погреба"! Я-то всегда думал, что это слово означает цокольный этаж в загородном доме, который мне, благодарение Богу, никогда не доводилось строить. В Бахрейне ты сказала, что хочешь мне помочь. Пожалуйста, помоги мне именно сейчас! Помоги себе. Адриенна Рашад холодно посмотрела на него: - Возможно, помогу, но иногда тебе придется делать то, что я прикажу. Согласен? - Ну, я не в восторге от прыгания с мостов или с высоких зданий... - Это будет касаться того, что тебе надо говорить и кому. Еще иногда я не смогу ничего тебе объяснить. Согласен с этим? - Да. Потому что я наблюдал за тобой, слушал тебя, и я тебе верю. - Спасибо. - Она сжала его руку и отпустила ее. - Мне понадобится кое-чья помощь. - Почему? - Прежде всего, это необходимо. Мне следует получить временный перевод на другой участок, а он может добыть его для меня без объяснения причин. Забудь о Белом доме - действовать через них слишком опасно и ненадежно. Во-вторых, он может оказаться полезным в областях, лежащих за пределами моего понимания. - Кто он? - Митчелл Пейтон. Начальник Отдела специальных проектов. Х - Ты ему доверяешь? Я имею в виду, абсолютно, без всяких сомнений? - Совершенно без всяких сомнений. Он ввел меня в управление. - Вряд ли это достаточная причина. - Главная причина - что с шести лет я называю его "дядя Митч". Тогда он был еще молодым оперативником и работал под "крышей" преподавателя Каирского университета. Подружился с моими родителями - мой отец был там профессором, а моя мама - американка из Калифорнии, как и Митч. - Он добудет для тебя перевод? - Да, конечно. - Ты в этом уверена? - У него нет выбора. Я ведь говорила тебе: сейчас кто-то продает наши души, не предназначенные для продажи. На этот раз - твою. Чья будет следующая? Глава 25 Митчелл Джарвис Пейтон, или Эм-Джей, как его называли друзья и близкие, в свои шестьдесят три года был в отличной форме. Тридцать четыре года назад он, уже имевший за плечами университетское образование, оказался в ЦРУ только потому, что его характеристика соответствовала объективке, спущенной сверху в отдел кадров этой организации. На личном деле Пейтона появился гриф "Срочно. К исполнению". Однако к тому времени, когда работодатели осознали, что никакого особого задания для этого новоявленного разведчика у них нет, было уже поздно. Без излишнего промедления представители ЦРУ в Лос-Анджелесе направили его в Лэнгли для инструктажа. Ситуация сложилась двусмысленная, поскольку Пейтон в порыве патриотического рвения сразу подал заявление об отставке в министерство образования штата Калифорния. Это было не очень удачное начало для человека, чья карьера впоследствии сложилась довольно успешно. Митчелл Пейтон был тогда доцентом и писал докторскую диссертацию на кафедре востоковедения в Калифорнийском университете. В один прекрасный день его навестили два джентльмена и принялись с жаром убеждать, что родине нужны его таланты. Вдаваться в подробности они конечно же не имели права, однако не утаили, что намечается интересная работа за океаном в одной из арабских стран. Молодой ученый уцепился за предоставленную возможность усовершенствовать свои знания и, когда предстал перед начальством в Лэнгли, которое не знало, что с ним делать, решительно заявил, что сжег все мосты в Лос-Анджелесе, поскольку был уверен, что его пошлют в Египет. Его послали в Египет... Еще будучи аспирантом, Пейтон осилил факультатив по американской литературе. Поэтому Агентство по найму рабочей силы в Риме, являющееся подразделением ЦРУ, направило его в Каирский университет как арабоговорящего специалиста по американской литературе. Там он познакомился с Рашадами, очаровательной парой ставшей важной частью его жизни. На первом факультетском коллоквиуме Пейтон сидел рядом с новоиспеченным профессором Рашадом. В перерыве они перебросились парой фраз, и Пейтон узнал, что Рашад не только учился вместе с ним в Калифорнийском университете, но и женат на его однокашнице. Их дружба расцвела пышным цветом, равно как и репутация Пейтона в ЦРУ. Благодаря своим талантам, о наличии которых он и не подозревал и что временами его даже пугало, он стал непревзойденным лицедеем, иными словами - всегда убедительным обманщиком. Это было суматошное время. Быстро возникали, а потом исчезали бесследно различные группировки. Пейтон сумел благодаря блестящему знанию литературного арабского языка и сочувственному отношению к людям, подкрепляемому деньгами, сплотить две-три противоборствующие группировки, наушничавшие друг на дружку. Взамен он снабжал их скромными денежными средствами, но эти деньги были существенным подспорьем для скудной казны фанатиков - горстки арабов, страстно преданных своему делу. Усилия Пейтона в Каире не остались незамеченными, тем более что с его помощью Вашингтон предотвратил кое-какие взрывоопасные ситуации. Далее сработал закон корпоративных связей: если хороший парень хорошо делает свое дело в том регионе, куда послан, он рано или поздно отзывается в Вашингтон для продолжения своей деятельности в столице. Митчелл Джарвис Пейтон оказался единственным исключением в длинной череде провалов. Он стал преемником "серого кардинала тайных операций" Джеймса Джизуса Англтона на посту директора Отдела спецопераций. Когда Пейтон достиг такого высокого положения, его друг Рашад как-то сказал: - Эм-Джей, наверно, хорошо, что ты не женат, ибо тебе присуща самоуверенность человека, которым никогда не помыкали. Да и вообще женщина, я считаю, пробуждает в мужчине самые худшие инстинкты - страсть к обладанию, к общественному положению, к заработкам, к покою. Ведь недаром диктаторы любят, чтобы их соратники были женаты, так они менее опасны. Ты согласен со мной? - Согласен, но только отчасти. - Ас чем ты не согласен? - Кое с чем, но мы поговорим об этом в другой раз. Объективности ради следует сказать, что Митчелл Джарвис Пейтон давным-давно понял, что настоящему разведчику присущи совершенно иные особенности и свойства. Это прежде всего - выдержка, спокойствие, вежливость, умение слушать собеседника. Пейтон вырабатывал в себе эти качества, понимая что неврастеникам нет места там, где приходится принимать важные государственные решения и распоряжаться судьбами людей. Весь его облик являл собой олицетворение уверенности и собранности. И одевался он в спокойные сине-серые тона. Он не страдал недержанием речи, мало ел и очень мало пил спиртного на приемах и званых обедах. Он никогда не выказывал раздражения или явного удивления. У него с годами выработалась интересная манера вести разговор: сначала неторопливая беседа, вопросы, ответы, а потом вдруг неожиданный вопрос, сформулированный так, что при любом ответе на него была отчетливо видна позиция отвечающего. Вряд ли можно назвать опытным разведчиком, асом разведки человека, который сам ни разу не работал "в поле", не встречался с агентурой в боевых условиях, не вербовал агентов и не докладывал добытую самим информацию в центр. Пейтон был убежден, что тот, кто не нюхал настоящей разведывательной работы, страдает, как правило, комплексом неполноценности, а отсутствие конкретного опыта пытается компенсировать показной строгостью, жесткими подходами и неразумной мелочной требовательностью. Такие люди могут быть хорошими организаторами, неплохими аналитиками, но понять душу и проблему "полевого" работника им не дано. Приученный долгой службой в разведке выяснять все подробности, он привык взвешивать каждое сказанное слово и не давать произвольного выхода своим эмоциям. Однако весьма мощная проверка его привычек состоялась, когда в Вашингтон приехала своевольная дочь его любимых друзей. В Кембридже, штат Массачусетс, где она училась, с ней жестоко однажды обошлись, и она решила посвятить свою жизнь - иди часть жизни - борьбе с ненавистью и насилием, раздиравшими на части страны Средиземноморья. Девушка была хорошо образованна, свободно владела английским и французским - так же, как арабским. Теперь она изучала идиш и одновременно иврит. Эм-Джей предложил ей поступить в Корпус мира.39 - Ну уж нет! Я не ребенок, дядя Митч. И у меня начисто отсутствуют благотворительные поползновения. Меня волнует только моя родина. Если ты не найдешь мне применения, найдутся другие... - Возможно, и найдутся... Но куда они тебя заведут, вот вопрос! - Тогда возьми меня к себе на работу! - Придется посоветоваться с твоими родителями. - Ни в коем случае! Они на пенсии, тихо живут себе под Балтимором. Будут только тревожиться за меня и понаделают кучу проблем. Дай мне переводы или работу по консультированию экспортеров... Ты же можешь это устроить! Боже мой, дядя Митч, ты же работал на неполной ставке консультанта в университете и мы никогда ничего не говорили! - Моя милая, ты всего не знала... - Не знала?! Да ты что! Сколько раз приходилось сидеть в своей комнате, когда к тебе кто-то приезжал. А один раз, помнишь, ввалились трое с пистолетами у пояса... Конечно, я ничего этого не видела... - Эти визиты были вызваны чрезвычайными обстоятельствами. Твой отец понимал... - Тогда и ты пойми меня! Дядя Митч, я хочу получить хоть какую-то работу. - Ну хорошо, - сдался Митчелл Пейтон. - Теперь твоя очередь понять меня. Придется пройти курс интенсивного обучения в Фэрфаксе. Это в штате Вирджиния. В городишке, которого, между прочим, нет ни на одной карте. Если не выдержишь, помочь тебе не смогу. - Договорились, - сказала Адриенна Калейла Рашад. - Хочешь пари? - Она улыбнулась. - Только не с тобой, юная вымогательница. Пошли-ка, пообедаем. Ты, кажется, не пьешь? - Вообще-то нет. - А я, пожалуй, выпью... И то, что Пейтон не заключил с ней пари, обернулось пользой для его кошелька. Кандидат за номером 1344 оказалась первой по результатам прохождения изнурительного десятинедельного курса в тренировочном лагере. К черту женскую эмансипацию! Она, условно говоря, положила на обе лопатки двадцать шесть курсантов. Митчелл Пейтон тогда подумал, что у нее есть на то основание, какого нет у остальных. Калейла Рашад была наполовину арабкой. Все это происходило более девяти лет назад. Но в нынешний вечер в пятницу Митчелл Джарвис Пейтон пришел в смятение. Оперативная разведчица Калейла Рашад, выполняющая задание на западе Средиземноморья, только что позвонила с телефона-автомата из отеля "Хилтон". Что она делает здесь, в Вашингтоне? Почему самовольно покинула свой пост? Офицеры, приданные Отделу спецопераций, не имеют права действовать без его одобрения. В особенности это касается офицера Рашад. Это просто немыслимо! Почему-то остерегается появиться в Лэнгли, настаивает на встрече с ним в какой-то забегаловке в Арлингтоне. Видите ли, для нее жизненно важно не налететь на кого-либо из знакомых... Дядя Митч, дядя Митч... Она не называла его так лет пять. Что-то случилось. Но что?.. Милош Варак сошел с самолета в Дуранго, небольшом городе на юго-западе штата Колорадо. В зале прилета он сразу направился к стоике агентства проката и аренды автомобилей. Предъявив фальшивое водительское удостоверение и, соответственно, фальшивую кредитную карточку, он подписал договор о прокате машины, получ