твительно робот.
     - Вряд ли сможем что-то поделать, сир, если  люди  решат  поверить  в
это.
     - Мы не можем этого позволить. Тут речь идет о твоей гордости.  Более
того, речь идет о гордости Императора. Ведь получается, что это я -  я!  -
взял  себе в  премьер-министры  механического  человека.  Это  невыносимо.
Послушай,  Демерзель,  существуют  ли  законы,  которые   карали   бы   за
оскорбление чести и достоинства имперских чиновников?
     - Да, сир, существуют, довольно-таки суровые, восходящие  к  великому
Своду Законов Абурамиса.
     - А оскорбление чести и достоинства  Императора,  если  не  ошибаюсь,
приравнивается к уголовному преступлению?
     - И наказуется смертью, сир. Все верно.
     - Так вот. Унизили и оскорбили не только тебя, но и меня, и тот,  кто
это сделал, должен быть казнен. Конечно, за всем этим стоит Джоранум.
     - Несомненно, сир, но доказать это будет довольно нелегко.
     - Чушь! У меня достаточно доказательств. Я хочу, чтобы его казнили.
     - Беда в том, сир, что у применения законов о чести и достоинстве нет
прецедентов. По крайней мере, в нашем столетии не было.
     - Потому-то у нас в жизни все наперекосяк, а Империя  содрогается  до
основания. Законы в книгах _з_а_п_и_с_а_н_ы_? Вот и задействуй их.
     -  Подумайте,  сир,  будет  ли  это  мудро,  -  негромко   проговорил
Демерзель. - Вы тогда будете выглядеть тираном и деспотом. Ваше  правление
до сих пор блистало добротой и умеренностью...
     - Вот-вот, и сам видишь, к чему это привело. Лучше пусть меня  боятся
за перемену в моем характере, чем любят - вот _т_а_к_ любят.
     - И все же я настойчиво рекомендую вам, сир,  не  прибегать  к  таким
мерам. Это может стать искрой, от которой возгорится пламя восстания.
     - Ну а ты-то что делать собираешься в таком случае?  Что,  выйдешь  к
народу и скажешь: "Посмотрите на меня. Я - не робот"?
     - Нет, сир, я такого делать не стану, поскольку это  унизительно  для
меня и более того - для вас.
     - И что же?
     - Пока не знаю, сир. Я еще не успел обдумать.
     - Не успел обдумать?! Немедленно свяжись с Селдоном.
     - Сир?
     -  Что  тут  непонятного   в   моем   приказе?   _Н_е_м_е_д_л_е_н_н_о
с_в_я_ж_и_с_ь_ с _С_е_л_д_о_н_о_м_!
     - Вы хотите, чтобы я пригласил его во дворец, сир?
     - Нет, это слишком долго. Думаю, ты сумеешь наладить линию  секретной
связи - секретной, слышишь, чтобы она не прослушивалась!
     - Да, сир, безусловно.
     - Так давай же. Быстрее!


        20

     Селдону недоставало самообладания Демерзеля, ведь он был из  плоти  и
крови. Этот вызов в кабинет, внезапное потрескивание защитного поля -  все
это говорило, что происходит нечто совершенно необычное.
     Он  полагал,  что  увидит  на  голографическом  экране  какого-нибудь
высокопоставленного   чиновника,   который   предварит   его    секретную,
непрослушиваемую  связь  с  Демерзелем.   Судя   по   тому,   как   быстро
распространялись слухи о том, что Демерзель - робот, меньшего и ждать было
нечего.
     Но и большего Селдон никак не ожидал, а потому, когда в его  кабинете
появился (пусть даже в виде голографического изображения) не кто иной, как
Его Императорское Величество собственной  персоной,  Селдон  опустился  на
стул, широко раскрыл рот, и, как  ни  пытался  встать,  у  него  этого  не
получалось.
     Клеон знаком повелел Селдону сидеть.
     - Вы,  видимо,  знаете  о  том,  что  происходит,  Селдон?  -  сказал
Император.
     - Вы насчет разговоров о роботе, сир?
     - Именно об этом. Что можно предпринять?
     Селдон, несмотря на разрешение сидеть, все-таки с трудом поднялся.
     - Дело обстоит гораздо хуже, сир. Джоранум поднимает бунты  по  всему
Трентору под флагом этих самых разговоров. По крайней мере, так говорят  в
новостях.
     - Да? А вот я этого пока не  знаю.  Нет,  конечно,  зачем  Императору
знать правду?
     -   Императору   не   стоит   волноваться,   сир.   Я   уверен,   что
премьер-министр...
     - Премьер-министр не  делает  ровным  счетом  ничего,  даже  меня  не
информирует. Я обращаюсь к вам и вашей психоистории. Скажите,  что  _м_н_е
д_е_л_а_т_ь_?
     - Сир?
     - Я с вами в игрушки играть  не  собираюсь,  Селдон.  Вы  восемь  лет
работали над психоисторией. Премьер-министр утверждает, что мне  не  стоит
принимать юридических мер к Джорануму. Но что же мне тогда делать?
     - Ничего, сир, - прошептал Селдон.
     - Вы ничего не можете мне посоветовать?
     - Нет, сир. Я не о том. Я о том, что вам не  следует  ничего  делать.
Н_и_ч_е_г_о_! Премьер-министр совершенно прав,  что  отговаривает  вас  от
юридических мер. От этого будет только хуже.
     - Замечательно. А лучше от чего будет?
     - Будет лучше, если вы не будете делать ровным счетом  ничего.  Пусть
правительство позволит Джорануму делать то, что ему вздумается.
     - И что это даст?
     Селдон, стараясь скрыть отчаяние, негромко ответил:
     - Скоро будет видно.
     Император вдруг просиял. Куда девались злость и негодование!
     - А-га! - сказал он заговорщицки. - Я понял! Ситуация у вас в руках!
     - Сир, я не говорил, что...
     - И не надо. Не надо ничего говорить. Я уже наслушался. Значит,  так,
ситуация у  вас  в  руках,  но  мне  нужны  результаты.  На  моей  стороне
по-прежнему императорская гвардия и вооруженные силы.  Они  останутся  мне
верны, и, если дело дойдет до серьезных беспорядков, я не  растеряюсь.  Но
для начала я дам вам шанс.
     Изображение вспыхнуло и исчезло, а Селдон еще долго сидел,  глядя  на
экран.
     Впервые с того самого злосчастного момента, когда восемь лет назад он
обмолвился о психоистории, он  вынужден  был  столкнуться  с  неразрешимой
задачей: от него требовали то, чего у него не было.
     А было-то всего - дикие, неоформленные, призрачные мысли да  то,  что
Юго Амариль называл интуицией.


        21

     За два дня Джоранум покорил Трентор. Где-то  он  бывал  сам,  куда-то
выезжали его помощники. Как Гэри  сказал  Дорс,  кампания  была  проведена
прямо-таки по-военному.
     - Ему бы родиться пораньше, - заметил  он,  -  и  вышел  бы  из  него
отличный адмирал. Балда, разменивается на политику.
     - Разменивается? - удивилась Дорс. - При такой прыти он через  неделю
станет премьер-министром! Есть сообщения о том,  что  кое-какие  гарнизоны
переходят на его сторону.
     - Все это скоро кончится, Дорс, - покачал головой Селдон.
     - Что "это"? Триумф Джоранума или Империи?
     - Триумф Джоранума. История  с  роботом,  конечно,  наделала  жуткого
шума, в особенности - эта листовка, но стоит немного  поразмыслить  весьма
трезво, хладнокровно, и люди поймут, как нелепо это обвинение.
     - Но, Гэри, мне-то ты можешь не лгать. Зачем ты-то притворяешься, что
это все нелепо? И как только Джоранум мог узнать о том,  что  Демерзель  -
робот?
     - А, ты про это? Рейч ему рассказал.
     - Рейч?!
     - Да. Он отлично справился с порученным делом и вернулся с  обещанием
Джоранума сделать его в один прекрасный день  главой  правительства  Доля.
Конечно, ему поверили. Я знал, что так и будет.
     - То есть ты сказал Рейчу, что Демерзель - робот,  и  велел  передать
это Джорануму? - в ужасе спросила Дорс.
     - Нет, этого я сделать не мог. Ты понимаешь, я ведь  не  мог  сказать
Рейчу да и кому бы то ни было, что Демерзель - робот. Рейчу  я,  как  мог,
старательно внушил, что Демерзель - не робот. А вот  Джорануму  он  должен
был  сказать,  что  тот  -  робот.  Так  что  у  Рейча  -  самая   твердая
убежденность, что Джорануму он солгал.
     - Но зачем, Гэри. Почему?
     - Не из-за психоистории, я тебе  честно  скажу.  Ты  не  уподобляйся,
пожалуйста, Императору и не считай меня волшебником.  Я  только  и  хотел,
чтобы Джоранум поверил, будто Демерзель -  робот.  Он  ведь  микогенец  по
рождению, так что его детство и юность наверняка прошли под флагом  легенд
о роботах. Значит, ему было бы легче поверить в такое, и он легко  поверил
да мне и решил, что народ поверит вместе с ним.
     - Разве он не ошибся?
     - В каком-то смысле - да. Когда пройдет первый шок, люди опомнятся  и
поймут, что все это - безумная выдумка, ну, если не поймут, то, по крайней
мере, так подумают.  Я  убедил  Демерзеля  дать  интервью  по  субэфирному
головидению, которое будет передано на ключевые планеты Империи и в каждый
из секторов Трентора. Он должен будет говорить о  чем  угодно,  только  ни
словом не упоминать о роботах. Поддерживать эти  разговоры  сейчас  смерти
подобно. Люди будут слушать во все уши, но ничего не услышат о роботах.  А
потом, в самом  конце,  ему  будет  задан  сакраментальный  вопрос  насчет
листовки. Ему же надо будет только расхохотаться в ответ.
     - Расхохотаться? Никогда не видела, чтобы  Демерзель  смеялся.  Он  и
улыбается-то редко.
     - На этот раз придется, Дорс. Ведь это - единственное, чего никто  не
ожидает от робота. Ты же видела роботов в фантастических фильмах? Там  они
всегда суровы, бесчувственны, бесчеловечны - такими их и представляет себе
большинство  людей.  Так  что  Демерзелю  и  нужно   будет   единственное:
расхохотаться. И вот еще  что...  Помнишь  Протуберанца  Четырнадцатого  -
правителя Микогена, верховного жреца тамошней религии?
     - Еще бы. Суровый, бесчувственный, бесчеловечный. Он тоже никогда  не
смеялся.
     - И на этот раз не рассмеется. Понимаешь, я проделал  уйму  работы  в
отношении Джоранума с того самого злосчастного дня,  когда  схлестнулся  с
его приспешниками на поле. Я знаю теперь его настоящее имя. Знаю,  где  он
родился, кто были его родители, в какой школе он учился в детстве - и  все
эти  документально  подтвержденные  сведения   я   отправил   Протуберанцу
Четырнадцатому. А я не думаю, чтобы Протуберанец жаловал Отступников.
     - Но ты вроде бы говорил, что дискриминация тебе противна.
     - Противна. Но я ведь не передал эту информацию на головидение, а все
сообщил именно тому, кому и должен  был  сообщить,  то  бишь  Протуберанцу
Четырнадцатому.
     - Вот он и начнет кампанию по дискриминации.
     - Ничего у него не выйдет. Никто  на  Тренторе  не  обратит  никакого
внимания на Протуберанца - чтобы он ни говорил.
     - И что же тогда из этого выйдет?
     - Увидим, Дорс, увидим. У  меня  нет  результатов  психоисторического
анализа ситуации. Я даже не знаю, возможен ли  такой  анализ  в  принципе.
Просто надеюсь, что ход моих мыслей верен.


        22

     Эдо Демерзель рассмеялся.
     И не в первый раз. Они втроем - он.  Гэри  Селдон  и  Дорс  Венабили,
сидели в экранированной комнате, и ему то и дело  по  сигналу  Гэри  нужно
было хохотать. Когда он  откидывался  на  спинку  кресла  и  оглушительно,
раскатисто хохотал, Селдон качал головой.
     - Нет, неубедительно. Не верю, - повторял он снова и снова.
     Тогда Демерзель улыбнулся  и  рассмеялся,  как  смеялся  бы  человек,
задетый за живое. Селдон недовольно поморщился.
     - Ну и работенка... Я понимаю: рассказывать тебе анекдоты бесполезно.
Ты можешь решить эту задачу  только  умом.  Тебе  нужно  просто  запомнить
звучание смеха.
     - А может, фонограмму пустить? - предложила Дорс.
     - Нет! Это не будет Демерзель. Тогда мы все  превратимся  в  компанию
идиотов. Нет-нет, так не пойдет. Попробуй еще разок, Демерзель.
     Демерзель попробовал, и Селдон наконец удовлетворился.
     - Отлично. Запомни этот звук и воспроизведешь его, когда тебе зададут
вопрос. Выглядеть ты должен искренне  удивленным.  Невозможно  смеяться  с
каменным лицом. Улыбнись - ну, немножко, совсем капельку. Попробуй вот так
рот скривить. Вот-вот. Совсем неплохо. А можешь увлажнить глаза?
     - Что это такое - "увлажнить"? - возмущенно вмешалась Дорс.  -  Никто
не "увлажняет" глаза. Это всего-навсего образное выражение.
     - Не только, - возразил Селдон. - Бывает так, что человек не  плачет,
но глаза его увлажняются - от грусти, от  радости,  и  вполне  достаточно,
чтобы оператор поймал отражение света от этих набежавших  на  глаза  слез,
вот и все.
     - Нет, ты что, действительно ждешь, что Демерзель зальется слезами?
     А Демерзель совершенно спокойно сказал:
     - Это вовсе не трудно. Мои глаза время от времени производят слезы  -
для того чтобы очищать глаза. Но  слез  бывает  немного.  Правда,  я  могу
попробовать представить, что в глаз попала соринка, ну, или еще что-нибудь
в таком роде.
     - Попробуй, - согласился Селдон. - От этого не умирают.
     И  вот  настал  день  трансляции  интервью  с  премьер-министром   по
субэфирному головидению. Демерзель сначала выступил с речью  и  говорил  в
обычной своей  манере  -  холодно,  сдержанно,  информативно,  без  всякой
патетики. Люди в миллионах миров во  все  глаза  смотрели  и  во  все  уши
слушали, что говорит Демерзель, но не слышали ни слова о роботах.  Наконец
речь подошла к концу, и Демерзель объявил, что готов ответить на вопросы.
     Ждать ему долго не пришлось. Первый же  вопрос  оказался  тем  самым,
сакраментальным:
     - Господин премьер-министр, вы - робот?
     Демерзель несколько мгновений спокойно смотрел на  тележурналиста.  А
потом улыбнулся, плечи его слегка затряслись, и он расхохотался. Смех  его
не был громким, оглушительным, но так искренне мог  смеяться  только  тот,
кому подобное предположение показалось донельзя потешным и  нелепым.  Смех
премьер-министра звучал так заразительно,  что  многомиллионная  аудитория
замерла, а затем принялась хохотать вместе с ним.
     Демерзель дождался, пока стихнет смех в студии, и, угорев  набежавшие
на глаза слезы, спросил у журналиста:
     - Ответить? Вы хотите, чтобы я ответил на этот вопрос?
     Улыбка еще не сошла с его лица, когда экран погас.


        23

     - Уверен, - сказал Селдон, - наша затея сработала. Конечно,  обратная
реакция наступит не мгновенно. На это потребуется  время.  Но  уже  сейчас
общественное мнение меняется в нужном направлении. На самом деле я кое-что
понял уже  тогда,  на  университетском  поле,  когда  прервал  выступление
Намарти. Аудитория была у него в руках до тех пор, покуда я не вмешался  и
не противопоставил свой пыл их численному преимуществу. Аудитория  тут  же
переметнулась на мою сторону.
     - И ты думаешь, что теперешняя ситуация аналогична той?
     - Конечно. Раз уж у меня нет  психоистории,  приходится  прибегать  к
аналогиям, ну, и еще к разуму, который у меня  есть  от  природы.  Что  мы
имели? Мы имели премьер-министра, которого обложили со всех сторон, как на
охоте, а он встретил обвинение улыбкой и хохотом - самыми что ни  на  есть
нероботскими проявлениями, какими только мог, а это само по себе уже  было
самым лучшим ответом на вопрос. И, естественно, симпатии начали склоняться
в его сторону. Помешать процессу невозможно. Но это - только начало. Нужно
дождаться, пока в игру вступит Протуберанец Четырнадцатый. Послушаем,  что
он скажет.
     - В этом ты тоже уверен?
     - На все сто.


        24

     Теннис был одним из любимых видов спорта Гэри, но он  гораздо  больше
любил играть сам, чем наблюдать, как играют другие. И потому он завистливо
наблюдал за тем, как Император Клеон, одетый в спортивную  форму,  прыгает
по корту, отражая удары. Теннис был  весьма  своеобразный,  императорский,
так сказать, именно такой вариант этой игры  обожали  Императоры:  ракетка
была компьютеризирована и наклонялась под нужным углом  в  зависимости  от
нажатия на кнопку, вмонтированную в рукоятку. Гэри и сам  не  раз  пытался
приспособиться к игре такой ракеткой, но пришел к выводу, что это -  целая
отдельная наука, а времени на ее освоение у Селдона не было.
     Клеон послал мяч режущим ударом и выиграл сет. С корта  он  ушел  под
громкие рукоплескания наблюдавших за игрой чиновников.
     -  Поздравляю,  сир,  -  сказал  ему  Селдон.  -  Вы  играли   просто
превосходно.
     - Вам так кажется,  Селдон?  -  безразлично  спросил  Клеон.  -  А  я
никакого удовольствия не получил. Они, знаете ли, подыгрывают мне.
     - В  таком  случае,  сир,  может  быть,  вам  следует  просить  ваших
противников играть более упорно?
     - Не выйдет ничего, - махнул рукой  Клеон.  -  Они  все  равно  будут
стараться проиграть. А если бы они обыгрывали меня, я бы получал  от  игры
еще меньше удовольствия, чем от сомнительных побед.  Быть  Императором  не
так уж весело, Селдон. И Джоранум это поймет, если ему когда-либо  суждено
будет занять это место.
     Император скрылся за дверью персональной душевой  и  вскоре  появился
вымытый, высушенный и одетый совсем иначе.
     - Ну, Селдон, - проговорил он, взмахом руки  повелев  всем  остальным
удалиться. - Теннисный корт  -  вполне  подходящее  место  для  уединенной
беседы. Погода к тому же просто замечательная, так  что  давайте  здесь  и
поговорим. Я  прочитал  послание  этого  Протуберанца  Четырнадцатого.  Вы
полагаете, что этого достаточно?
     - Вполне, сир. Из этого  послания  явствует,  что  Джоранум  объявлен
Отступником по законам Микогена и обвиняется в святотатстве.
     - Значит, ему конец?
     - Ему нанесен сокрушительный, я бы  сказал,  смертельный  удар,  сир.
Теперь мало кто поверит в россказни, что наш  премьер-министр  -  какой-то
там робот. Более того, Джоранум теперь предстает в образе лжеца, позера  и
даже хуже - человека, которого в этом уличили.
     - Уличили, точно, - задумчиво проговорил Клеон. - Вы хотите  сказать,
что если просто лжешь, но тебя не ловят на этом  -  это  замечательно,  но
когда тебя уличают во лжи - это некрасиво, унизительно  и  ни  у  кого  не
может вызвать восхищения.
     - Вы удивительно верно выразили мою мысль, сир.
     - Стало быть, Джоранум более не опасен.
     - В этом мы не можем быть абсолютно  уверены,  сир.  Он  даже  теперь
способен оправиться от потрясения. Его организация пока жива, и многие  из
его последователей верны ему. В  истории  хватает  примеров,  когда  людям
удавалось  вернуться  после  поражений  столь   же   сокрушительных,   как
теперешнее поражение Джоранума, и даже более сокрушительных.
     - Раз так, надо его казнить, Селдон.
     Селдон покачал головой.
     - Это  было  бы  неразумно,  сир.  Вы  же  не  хотите  спровоцировать
восстание и предстать в роли деспота.
     Клеон нахмурился.
     - Ну вот, и Демерзель то же самое говорит. Стоит мне только  пожелать
принять решительные меры, как он тут же бормочет слово "деспот". Ведь были
до  меня  Императоры,  которые  только  то  и  делали,  что  прибегали   к
решительным мерам, и в итоге ими восхищались и считали их не деспотами,  а
просто людьми сильными и решительными.
     - Это верно, сир, но мы живем в тревожное время. И  потом,  казнь  не
так уж необходима. Вы  можете  достичь  желаемой  цели  способом,  который
позволит вам прослыть просвещенным и милосердным монархом.
     - Прослыть? Я не ослышался?
     - Я оговорился, сир. _О_с_т_а_т_ь_с_я_  просвещенным  и  милосердным.
Казнь Джоранума выглядела бы  как  месть,  а  месть  -  всегда  проявление
слабости.  А  вы,  будучи  Императором,  призваны  с  добротой  -  и  даже
по-отечески - относиться ко всем вашим подданным и к  их  убеждениям.  Для
вас, Императора, все люди равны.
     - О чем это вы толкуете?
     -  О  том,  сир,  что  Джоранум  нанес  удар  по  священным  чувствам
микогенцев и вас ужаснуло его  святотатственное  преступление,  его  ложь,
направленная на то, чтобы скрыть свое истинное  происхождение.  Что  может
быть лучше того, чтобы передать Джоранума микогенцам, и пусть они  сами  с
ним разбираются? Вам будут рукоплескать за столь разумный подход к решению
всеимперской проблемы.
     - А микогенцы его казнят, как вы думаете?
     - Очень может быть,  сир.  Их  законы  в  отношении  святотатственных
поступков исключительно суровы.  В  лучшем  случае  его  ждут  пожизненное
заключение и каторжные работы.
     - Замечательно, - улыбнулся Клеон. - При таком  раскладе  я  останусь
гуманным и терпимым, а они сделают за меня грязную работу.
     - Так оно и будет, сир, если вы _н_а _с_а_м_о_м _д_е_л_е_  передадите
Джоранума в руки микогенцев. Но и это может вызвать недовольство.
     - Послушайте, вы меня совсем запутали. Что  же  мне  делать  в  конце
концов?
     - Дайте Джорануму возможность выбора. Скажите ему, что во  имя  блага
всех  народов  Империи  вы  призваны  передать  его  в  руки  микогенского
правосудия, но ваша  гуманность  подсказывает  вам,  что  микогенцы  могут
обойтись с ним излишне сурово. Следовательно, в качестве альтернативы,  он
может удалиться на Нишайю, маленькую, отдаленную планету, откуда,  как  он
у_т_в_е_р_ж_д_а_л_, он родом, и прожить там остаток своих дней в  покое  и
безвестности. Конечно, вы позаботитесь о том, чтобы он находился  там  под
охраной.
     - И тогда все решится?
     - Безусловно. Для Джоранума  возвращение  в  Микоген  было  бы  равно
самоубийству, а он на меня не произвел впечатление человека,  склонного  к
подобным вещам. Он, несомненно, выберет Нишайю, и хотя это более  разумный
выход, он все равно унизителен. Став ссыльным на Нишайе, он вряд ли сумеет
остаться во главе какого бы то ни было движения, направленного  на  захват
Империи. Его партия, конечно же,  распадется.  Может  быть,  они  какое-то
время и будут устраивать демонстрации с ликом  Джоранума  на  флагах,  но,
согласитесь, поддерживать труса - занятие не самое благодарное.
     - Восхитительно! Как вы только до всего этого додумались, Селдон? - с
искренним восторгом воскликнул Клеон.
     - Ну, - пожал плечами Селдон, - мне  показалось  вполне  естественным
предположить, что...
     - Не надо, - прервал его Клеон. -  Я  не  жду,  что  вы  мне  скажете
правду, а если скажете, я ее  вряд  ли  пойму.  Я  вам  вот  что  скажу...
Демерзель уходит в отставку. Последние события дались ему  нелегко,  и  он
считает, что  ему  пора  на  отдых.  Я  с  ним  вполне  согласен.  Но  без
премьер-министра мне не обойтись, и с этой минуты им становитесь вы.
     - Сир! - воскликнул Селдон в ужасе и удивлении.
     -  Премьер-министр  Гэри  Селдон,  -  спокойно  проговорил  Клеон.  -
Император желает этого.


        25

     - Не волнуйся, - сказал Демерзель. - Это -  мое  предложение.  Я  тут
пробыл слишком долго. Чересчур много было  кризисов,  и  сейчас  положение
таково, что я просто-таки парализован в своих действиях Тремя Законами.  А
ты вполне логично становишься моим преемником.
     - Какой из меня преемник? - с жаром возразил Селдон. - Что я знаю  об
управлении  Империей?  Император  совершенно   по-дурацки   убежден,   что
теперешний кризис я разрешил,  руководствуясь  законами  психоистории.  Но
ведь это не так.
     - Это не имеет значения, Гэри. Раз он _в_е_р_и_т_, что у тебя на  все
есть психоисторические ответы, он  будет  тебя  слушать,  а  этого  вполне
достаточно, чтобы ты стал неплохим премьер-министром.
     - Да уж. Я его заведу в такие дебри...
     - А я уверен в том, что здравый смысл -  ну,  или  _и_н_т_у_и_ц_и_я_,
если хочешь - приведут тебя к цели... с психоисторией или без нее.
     - Но что же я буду делать без тебя... Дэниел?
     - Спасибо, что так назвал меня. Теперь я больше не Демерзель,  теперь
я  только  Дэниел.  Что  ты  будешь  без  меня  делать?  Например,  можешь
попробовать применять на практике кое-какие из идей Джоранума относительно
всеобщего равенства. Он ведь эти идеи  только  излагал  ради  приобретения
популярности, но сами по себе эти идеи вовсе не  так  уж  плохи.  Попробуй
убедить Рейча помочь тебе. Он ведь  принял  твою  сторону  и  оказал  тебе
неоценимую  услугу,  поборов  в  себе  тягу   к   идеалам,   проповедуемым
Джоранумом, так что теперь он страдает, чувствуя себя  в  каком-то  смысле
предателем. Докажи ему, что это не так. Помимо всего прочего, у тебя будет
возможность больше работать  над  психоисторией,  поскольку  в  этом  деле
Император за тебя сердцем и душой.
     - Ну а ты что будешь делать, Дэниел?
     - В Галактике для меня найдется масса дел.  Ведь  Нулевой  Закон  еще
никто не отменил, и я  обязан  трудиться  на  благо  человечества,  покуда
понимаю, что это такое. И потом, Гэри...
     - Да, Дэниел?..
     - С тобой остается Дорс.
     Селдон кивнул:
     - Да, со мной остается Дорс.
     Он немного помолчал, потом крепко сжал протянутую руку Дэниела.
     - Прощай, Дэниел.
     - Прощай, Гэри.
     Сказав это, робот повернулся и, гордо подняв голову, зашагал прочь по
дворцовому залу. Тяжелая мантия премьер-министра шуршала  при  каждом  его
шаге.
     Селдон после его ухода еще долго стоял, не в силах  пошевелиться.  Но
вдруг, совершенно автоматически, пошел  следом  за  Дэниелом,  к  кабинету
премьер-министра. Он ведь не успел сказать ему самого главного!
     Немного помедлив у двери, Селдон вошел в  кабинет.  Там  было  пусто.
Мантия премьер-министра висела на спинке кресла около письменного стола.
     - Прощай, мой друг! - произнес Гэри  в  пустоту,  и  слова  эти  эхом
отлетели от стен кабинета.
     Эдо Демерзель ушел. Р.Дэниел Оливо исчез.


         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КЛЕОН I * 


                     КЛЕОН I - ...Несмотря на многочисленные восхваления в
                адрес последнего  из  Императоров,  во  времена  правления
                которого  в  Первой  Галактической  Империи  имело   место
                довольно  значительное  объединение  миров  и   столь   же
                значительное их процветание, двадцатипятилетнее  правление
                Клеона I  знаменовалось  непрерывным  упадком.  Это  никак
                нельзя  рассматривать  как  его   непосредственную   вину,
                поскольку упадок Империи зависел от таких  политических  и
                экономических факторов, с которыми справиться было не  под
                силу никому в то время. Императору удалось подобрать  себе
                в  помощники  исключительно  удачные  кандидатуры  -   его
                премьер-министрами были Эдо Демерзель, а  за  ним  -  Гэри
                Селдон, в способность  которого  разработать  психоисторию
                Император никогда  не  терял  веры.  Клеон  и  Селдон  как
                главные  объекты  подпольной  деятельности   джоранумитов,
                пребывавшей в состоянии агонии...
                ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ


        1

     Мандель Грубер был  счастливым  человеком.  По  крайней  мере,  такое
впечатление он производил на Селдона.  Прервав  свой  утренний  моцион  по
саду, Селдон с любопытством наблюдал за Грубером.
     На вид Груберу было под сорок. Ему так часто приходилось  наклоняться
- именно наклоняться, а не кланяться, - что  он  стал  сутуловат.  Лицо  у
Грубера было симпатичное, всегда  гладко  выбритое,  розовую  лысину  едва
покрывали жиденькие светлые волосы. Тихонько насвистывая, он склонился над
кустом, осматривая листочки - не появились ли на них вредители.
     Но Грубер, конечно же, не был главным дворцовым  садовником.  Главный
садовник - большая шишка - почти все время проводил  в  своем  кабинете  в
грандиозном дворцовом здании, и под  его  началом  трудилась  целая  армия
подчиненных - мужчин и женщин. Как ни странно, главный  садовник  совершал
инспекционный обход дворцовой территории не чаще двух раз в году.
     А Грубер был одним из его подчиненных. Должность его, насколько  знал
Селдон, именовалась "садовник первой категории",  и  зарабатывать  ее  ему
пришлось целых тридцать лет, трудясь верой и правдой.
     Остановившись на ровной садовой дорожке,  усыпанной  мелким  гравием,
Селдон окликнул садовника:
     - Отличный нынче денек, верно, Грубер?
     Грубер оглянулся и улыбнулся.
     - Да, господин премьер-министр, славный денек. А ведь жалко тех,  кто
в такой денек в четырех стенах томится.
     - Вроде меня?
     - Не то, чтобы вроде вас, господин премьер-министр... просто от  души
жалко, когда... Ну, вы вот погуляете,  подышите  -  и  на  целый  день  во
дворец, верно? Как же вас не жалеть? Выходит, я счастливее вас буду?
     - Спасибо вам за сочувствие, Грубер, но ведь вы  же  знаете,  что  на
Тренторе сорок миллиардов людей живет  под  куполами.  Вам  их  всех  тоже
жалко?
     - А как же! Я-то судьбе благодарен за то, что я здесь, а не там.  Нас
ведь так  мало  -  таких,  кому  суждено  трудиться  на  вольном  воздухе.
Считайте, мне здорово повезло.
     - Но ведь погода не всегда такая замечательная?
     - Это верно. И мне приходится вкалывать и под ливнем, и когда ветрище
до костей пробирает.  Только,  знаете,  нет  плохой  погоды,  есть  плохая
одежда. Да вы поглядите... - Грубер раскинул руки, как будто хотел  обнять
весь дворцовый парк. - Поглядите, сколько у меня  тут  друзей  -  деревья,
трава, зверюшки, жучки. Работы всегда хватает, не соскучишься.  Ведь  надо
все в порядке держать. Планировка там,  и  все  такое...  А  вы,  господин
премьер-министр, видали хоть раз планировку парка?
     - Да ведь я, вроде бы, и сейчас ее вижу или нет?
     - Э, нет, я не про это. Это  надо  сверху,  с  птичьего  полета,  так
сказать. Только тогда поймешь, каково тут все на самом деле.  Парк-то  был
разбит по проекту Тэппера Сэвенда лет сто назад, если не больше, и  с  тех
пор тут ничего не меняли. Тэппер был одним из самых лучших специалистов по
озеленению, и ведь мой земляк, кстати говоря.
     - С Анакреона, стало быть?
     - Точно. Далекая планета на задворках Галактики. Там, знаете, до  сих
пор есть места, где не ступала нога человека.  Живи-поживай...  А  сюда  я
попал зеленым мальчишкой - считайте, молоко на  губах  не  обсохло.  Тогда
нынешний главный садовник тоже был совсем  молоденький,  только-только  на
должность заступил, еще при прежнем Императоре. Ну а теперь, конечно, то и
дело  разговоры  заходят  -  давайте,   дескать,   все   тут   переделаем,
перекроим...
     Грубер глубоко вздохнул и покачал головой.
     - Зря сделают, если возьмутся за такое. Не стоит. И так  все  славно,
ежели только порядок соблюдать да делать так, чтобы глаз и душу  радовало.
Правду сказать, все-таки порой тут кое-что изменяли. Нет-нет, а кому-то из
Императоров прискучивала старая планировка и хотелось чего-то  новенького.
Можно подумать, - хмыкнул Грубер, - будто новенькое -  это  всегда  лучше,
чем старенькое. Наш-то нынешний Император,  да  продлятся  его  дни,  тоже
подумывал, не изменить ли тут чего,  обсуждали  они  это  дело  с  главным
садовником.
     Последние слова Грубер произнес почти шепотом -  по  всей  видимости,
устыдился, что распространяет дворцовое сплетню.
     - Ну, это вряд ли скоро получится.
     - Надеюсь, господин премьер-министр, всей душой  надеюсь.  Знаете,  я
вам вот что скажу: коли будет у вас минутка оторваться от  вашей  безумной
работы, не поленитесь, загляните в бумаги, поглядите на планировку  парка.
Редкостной красоты планировка, и будь  нате  моя  воля,  я  бы  ни  единой
веточки, ни единого листочка не  трогал  бы,  хоть  тут  сотни  квадратных
километров площади.
     Селдон улыбнулся.
     - Как я погляжу, вы преданы своему делу, Грубер. Не удивлюсь, если  в
один прекрасный день вы станете главным садовником.
     - Только не это! Главный садовник - несчастнейший  из  людей.  Он  не
дышит свежим воздухом, не видит красот природы. Наверное, уже  и  позабыл,
что он про нее знает, про природу эту самую. Он вон где живет, - брезгливо
махнул рукой Грубер в сторону дворцовых построек, - и поди уже  не  сумеет
кустик от деревца отличить, коли только кто из подчиненных не подведет его
поближе и пальцем не ткнет.
     Селдону показалось, что Грубер того гляди плюнет от  отвращения,  но,
судя по всему, не мог найти, куда бы сплюнуть.
     Селдон негромко рассмеялся.
     - Какое удовольствие, Грубер, с вами беседовать! Сами знаете, какая у
меня работа. Так приятно иногда погрузиться в вашу жизненную философию.
     - Да что вы, господин премьер-министр, какой из меня философ...  Я  и
учился-то с пято на десято...
     - Чтобы стать философом, совершенно необязательно учиться. Тут  нужен
острый ум и жизненный опыт. Так что берегитесь,  Грубер.  Можете  получить
повышение.
     - Господин премьер-министр, мне лучшей награды не будет, если вы меня
оставите тем, кто я есть.
     Селдон развернулся и пошел прочь, и улыбка вскоре исчезла с его лица,
поскольку он задумался о делах гораздо более прозаических. Уже десять  лет
он занимал пост премьер-министра, и если бы Грубер знал, до какой  степени
Селдону осточертела его должность, он бы сочувствовал ему еще сильнее.  О,
если бы Грубер понимал, с какой неразрешимой дилеммой столкнулся Селдон, к
чему  подвел  его  достигнутый  за  эти   годы   прогресс   в   разработке
психоистории!


        2

     Тихая,  мирная,  задумчивая  прогулка  -   просто   идиллия.   Здесь,
поблизости от Императорского Дворца, трудно было  даже  поверить,  что  за
пределами  этого  островка  под  открытым  небом  простирается   громадная
территория планеты, закованная в  непроницаемую  броню.  А  здесь  Селдону
казалось, будто он на своей родной планете, Геликоне.  Груберу,  наверное,
казалось, что он - на Анакреоне.
     Но, конечно, все это  было  обманчиво.  Территория  дворцового  парка
надежно охранялась - мало сказать "надежно".
     Некогда, тысячу лет назад, когда  дворцовые  постройки  были  не  так
роскошны, как теперь, и гораздо меньше отличались от остальных  зданий  на
Тренторе, который в ту пору только начинали покрывать защитными  куполами,
дворцовая территория была открыта для простых смертных,  а  сам  Император
порой прогуливался по дорожкам парка и благосклонно кивал своим подданным.
     Теперь  все  было  по-другому.  Теперь   тут   царил   режим   особой
безопасности и никому из тренторианцев не позволялось самовольно  пересечь
границу  дворцовой  территории.  На  самом   деле   такие   суровые   меры
предосторожности вовсе не снижали  уровня  опасности,  поскольку  исходила
она, как правило, от тех, кто находился как раз внутри границ  этой  самой
территории - то бишь чем-то недовольных чиновников из ближайшего окружения
монаршей особы или от подкупленных солдат-охранников, нарушивших  присягу.
Именно на дворцовой-то территории реальная опасность и грозила  Императору
и  его  неподкупным  приближенным.  Страшно  представить,  что  бы   могло
произойти, если бы на такой вот прогулке, как сегодня,  лет  десять  назад
Селдона не сопровождала Дорс Венабили.
     Он тогда был начинающим премьер-министром, и было вполне  естественно
предполагать, что найдутся завистники, скрежещущие зубами по поводу  столь
неожиданного  решения  Императора.  Тогда  было  много  охотников   занять
освободившуюся вакансию - тех,  кто  считал  себя  более  опытными,  более
достойными (по их мнению, конечно) и поэтому  вправе  (по  их  же  мнению)
пылать справедливым гневом. Естественно, никто из злопыхателей ни сном, ни
духом не ведал  о  психоистории,  о  той  важности,  которую  ей  придавал
Император, а потому они решили, что самое простое - это  подкупить  одного
из вооруженных телохранителей премьер-министра.
     И вот однажды, во время прогулки, зоркие глаза Дорс  уловили  отблеск
лучей закатного солнца  -  настоящего  солнца,  чьи  лучи  никогда  бы  не
проникли  через  стальной  панцирь  купола,  -  и  отблеск  этот  сверкал,
отражаясь от металлической поверхности бластера.
     - Ложись, Гэри! - вскрикнула она и одним прыжком  оказалась  рядом  с
сержантом.
     -  Дайте  мне  ваш  бластер,  сержант,  -  приказала  она  тоном,  не
допускающим никаких возражений.
     Потенциальный террорист, донельзя смущенный яростным видом  несущейся
на него женщины, судорожно взвел курок.
     Но выстрелить не  сумел,  поскольку  Дорс  успела  крепко  сжать  его
запястье и поднять над головой руку, сжимавшую бластер.
     - Лучше бросьте, - сжав зубы, проговорила она.
     Сержант отчаянно пытался вырвать руку.
     - И не пытайтесь, сержант, - предупредила Дорс. - Мое колено - в трех
дюймах от вашего паха, и вы не успеете глазом моргнуть, как  ваше  мужское
достоинство станет приятным воспоминанием. Замрите.  Вот  так,  умница.  А
теперь разожмите пальцы. Если сейчас же не бросите бластер, я  вам  сломаю
руку.
     Тут из-за кустов с воплями выбежал садовник. Дорс дала  ему  знак  не
приближаться. Сержант разжал пальцы. Бластер упал на землю.
     Селдон, подбежав, процедил сквозь зубы:
     - Иди, Дорс, я разберусь с ним.
     - Нет. Это ты иди. Забери бластер и уходи за деревья. Тут могут  быть
еще злоумышленники.
     Дорс, по-прежнему крепко держа сержанта за руку, потребовала:
     - А теперь, сержант, назовите имя того, кто заставил  вас  покуситься
на жизнь премьер-министра, а также имена всех тех, кто еще в этом замешан.
     Сержант молчал.
     - Не валяйте дурака, - сказала Дорс.  -  А  ну,  говорите!  -  И  она
выкрутила ему руку так, что он опустился на колени. Дорс приставила к  его
шее мысок туфли. - Сержант, если вам очень нравится  помалкивать,  я  могу
сделать так, что вы умолкнете навеки. И не только  лишитесь  дара  речи  -
учтите, сначала я вам все кости переломаю. Так что давайте-ка говорите!
     И сержант послушался.
     А потом, когда все было позади, Селдон спросил у Дорс:
     - Дорс, как ты могла? Никогда не думал, что ты способна  на  такую...
ж_е_с_т_о_к_о_с_т_ь_!
     Дорс холодно ответила:
     - На самом деле я не причинила ему никакого вреда. Вполне  достаточно
было пригрозить. Во всяком случае, твоя безопасность была превыше всего.
     - Лучше бы я сам с ним схватился.
     - Ради чего? Чтобы не уронить мужского достоинства? Во-первых, ты  бы
мог просто-напросто опоздать. Во-вторых, чего бы ты ни добился и как бы ни
преуспел, это в любом случае не  стало  бы  неожиданностью.  Один  мужчина
отделал другого - подумаешь! А я - женщина, а от женщины никто не ждет  ни
мужской ярости, ни силы. Гэри, ну ты-то понимаешь, что ни одна женщина  не
в силах сделать со здоровым  мужиком  такое?  А  теперь  пойдут  слухи,  и
рассказ о случившемся будет обрастать неправдоподобными  подробностями,  и
скоро все меня будут бояться, а тебя никто не осмелится и пальцем тронуть.
     - Ну да. Но не только из-за того, что  будут  бояться  тебя.  Бояться
будут еще и казни. Сержант и остальные заговорщики будут  казнены,  ты  же
знаешь.
     Дорс, как правило, строго следила за выражением своего лица,  но  тут
не сдержалась. Видно было, как ей жалко осужденного  на  смерть  сержанта,
того, кто мог бы, не задумываясь, прикончить ее любимого Гэри.
     - Но, Гэри, - воскликнула она, -  разве  так  уж  необходимо  казнить
заговорщиков? Вполне достаточно было бы посадить их в тюрьму или отправить
в ссылку.
     - Не выйдет, - покачал головой Селдон. - Поздно. Клеон и слышать ни о
чем, кроме казни, не желает.  Могу  процитировать  тебе  его  слова,  если
хочешь.
     - То есть он уже все решил?
     - Не раздумывая. Я пытался убедить его в том, что хватило  бы  ссылки
или тюрьмы, но он сказал "нет". Он сказал: "Всякий раз,  когда  я  пытаюсь
решить проблему путем твердых и решительных действии, вы мне поете  ту  же
самую песню, что до вас пел Демерзель, - про "деспотизм" и  "тиранию".  Но
это - _м_о_й_  дворец.  Это  _м_о_й_  парк.  Это  -  _м_о_я_  охрана.  Моя
собственная безопасность зависит от  того,  насколько  надежно  охраняется
дворец и территория, от того, насколько мои люди верны мне. Неужели у  вас
есть сомнения в том, что любое нарушение верности  мне  и  Империи  должно
быть наказуемо иначе, чем мгновенной казнью? О  какой  безопасности  тогда
вообще речь? О какой _м_о_е_й_ безопасности можно говорить?"
     Тогда я сказал: "Но должен состояться  суд".  А  он  говорит:  "Пусть
будет суд. Трибунал. Пусть он состоится немедленно, и я не потерплю,  если
хоть кто-то выскажется против казни".
     Дорс была потрясена.
     - И ты так спокойно об этом говоришь? Ты что, согласен с Императором?
     Селдон неохотно кивнул.
     - Согласен.
     - Из-за того, что покушались на _т_в_о_ю_ жизнь, видимо?  Неужели  ты
из чувства мести отказался от своих принципов?
     - Нет, Дорс, я человек не мстительный. Но в данном  случае  на  карту
была поставлена не только моя жизнь, и не только жизнь Императора. Если  и
есть в истории Империи что-либо неизменное, показательное, так это то, что
Императоры  приходят  и  уходят.  Защищать  тут  приходится  психоисторию.
Несомненно, даже если что-нибудь ужасное случится  со  мной,  психоистория
все равно когда-нибудь появится на свет, но Империя катится к  разрухе,  и
ждать нельзя, а пока только мне  одному  удалось  продвинуться  достаточно
далеко  для  того,  чтобы  необходимая  нам,  как  воздух,  методика  была
разработана вовремя.
     - Значит, тебе следовало бы  передать  свои  знания  другим,  -  сухо
проговорила Дорс.
     - Я этим  и  занимаюсь.  Поскольку  Юго  Амариль  кажется  мне  самым
подходящим моим последователем, у меня от него  секретов  нет.  Мы  с  ним
собрали целую группу математиков. Все они люди  способные  и  когда-нибудь
сумеют внести свою лепту, но только все равно они не так знающи, как...
     - Как ты - хочешь сказать? Не так мудры, не так талантливы? Да?
     - Да, я именно так думаю. И еще я думаю, что психоистория принадлежит
мне, а раз я один способен с ней управиться, мне нужно время и  нужна  моя
жизнь. Я - человек...
     - Человек... - печально кивнула Дорс.
     Казнь состоялась.  Уже  целый  век  в  Империи  не  случалось