а д. С дамой. Н о р а. И что же? К р о г с т а д. Позвольте спросить: это не фру Линне? Н о р а. Да. К р о г с т а д. Только что приехала в город? Н о р а. Да, сегодня. К р о г с т а д. Она ваша близкая подруга? Н о р а. Да. Но я не вижу... К р о г с т а д. И я когда-то был с ней знаком. Н о р а. Знаю. К р о г с т а д. Да? Так вы знаете? Я так и думал. Тогда позвольте мне спросить вас без обиняков: фру Линне получит место в банке? Н о р а. Как вы осмеливаетесь выспрашивать меня, господин Крогстад, вы, подчиненный моего мужа? Но уж раз вы спросили, так знайте: да, фру Линне получит место. И это я похлопотала за нее, господин Крогстад. Вот вам! К р о г с т а д. Значит, я не ошибся в расчетах. Н о р а (ходит взад и вперед по комнате). Я полагаю, нам можно все-таки иметь некоторое влияние. Из того, что родишься женщиной, вовсе не следует еще... И в положении подчиненного, господин Крогстад, вам, право, следовало бы остерегаться задевать, кто... гм... К р о г с т а д. Кто имеет влияние? Н о р а. Именно! К р о г с т а д (меняя тон). Фру Хельмер, не угодно ли будет вам пустить в ход свое влияние в мою пользу? Н о р а. Как так? Что вы хотите сказать? К р о г с т а д. Не угодно ли вам озаботиться тем, чтобы я сохранил свое положение подчиненного в банке. Н о р а. Что это значит? Кто думает лишить вас его? К р о г с т а д. О, вам незачем разыгрывать передо мной незнайку. Я отлично понимаю, что подруге вашей не может (*397) быть приятно рисковать столкнуться со мной, и знаю тоже, кому я буду обязан изгнанием. Н о р а. Но уверяю вас... К р о г с т а д. Да, да, да, одним словом, время еще не ушло, и я советую вам использовать ваше влияние, чтобы предупредить это. Н о р а. Но, господин Крогстад, у меня нет ровно никакого влияния! К р о г с т а д. Никакого? Мне кажется, вы только что сами сказали... Н о р а. Разумеется, я не в таком смысле. Я?.. Как вы можете думать, что я имею какое-нибудь такое влияние на своего мужа? К р о г с т а д. О, я знаю вашего мужа со студенческой скамьи. Не думаю, чтобы господин директор был тверже других мужей. Н о р а. Если вы будете отзываться о моем муже неуважительно, я укажу вам на дверь. К р о г с т а д. Вы очень храбры, фру Хельмер. Н о р а. Я не боюсь вас больше. После Нового года я живо покончу со всем этим. К р о г с т а д (более сдержанно). Слушайте, фру Хельмер. В случае необходимости я буду бороться не на жизнь, а на смерть из-за своей скромной должности в банке. Н о р а. На то и похоже, право. К р о г с т а д. Не только из-за жалованья. О нем я меньше всего хлопочу. Но тут - другое... Ну, да на чистоту! Вот в чем дело. Вы, разумеется, так же хорошо, как и другие, знаете, что я однажды совершил необдуманный поступок. Н о р а. Кажется, что-то такое слыхала. К р о г с т а д. Дело не дошло до суда, но все пути для меня точно закрылись с того времени. Тогда я взялся за те дела... вы знаете. Надо же было за что-нибудь ухватиться. И, смею сказать, я был не из худших в своем роде. Но теперь мне надо выкарабкаться из этого положения. У меня сыновья подрастают. Ради них мне надо восстановить свое прежнее положение в обществе - насколько это возможно. Место в банке было как бы первой ступенью. И вдруг теперь ваш муж сталкивает меня опять в яму. (*398) Н о р а. Но, боже мой, господин Крогстад, совсем не в моей власти помочь вам. К р о г с т а д. Потому что вы не хотите, но у меня есть средство заставить вас. Н о р а. Не расскажете ли вы моему мужу, что я задолжала вам? К р о г с т а д. Гм! А если бы рассказал? Н о р а. Это было бы бессовестно с вашей стороны. (Со слезами в голосе.) Как? Он узнает эту тайну - мою гордость и радость - таким грубым, пошлым образом - от вас? Вы хотите подвергнуть меня самым ужасным неприятностям!.. К р о г с т а д. Только неприятностям? Н о р а (горячо). Но попробуйте только, вам же самому будет хуже. Тогда мой муж наконец узнает, какой вы дурной человек, и вас ни за что не оставит в банке. К р о г с т а д. Я спрашиваю, вы боитесь только домашних неприятностей? Н о р а. Если мой муж узнает, он, разумеется, сразу заплатит весь остаток, и нам с вами незачем будет знаться. К р о г с т а д (делая шаг к ней). Слушайте, фру Хельмер, или у вас память коротка, или вы ничего не смыслите в делах. Видно, придется мне растолковать вам дело пообстоятельнее. Н о р а. Как так? К р о г с т а д. Когда ваш муж был болен, вы явились ко мне занять тысячу двести специй. Н о р а. Я не знала, к кому больше обратиться. К р о г с т а д. Я взялся достать вам эту сумму... Н о р а. И достали. К р о г с т а д. Взялся я достать вам ее на известных условиях. Вы были тогда так заняты болезнью вашего мужа, так озабочены, где бы достать денег на поездку, что, пожалуй, вам некогда было разбираться в подробностях. Так не лишне напомнить вам их. Да, я взялся достать вам деньги и составил для вас долговое обязательство. Н о р а. Ну да, которое я подписала. К р о г с т а д. Хорошо. Но внизу я добавил несколько строк от имени вашего отца - его поручительство за вас. Эти строки должен был подписать ваш отец. (*399) Н о р а. Должен был?.. Он и подписал. К р о г с т а д. Я оставил место для числа. То есть ваш отец сам должен был проставить день и число, когда подпишет бумагу. Помните вы это, сударыня? Н о р а. Кажется... К р о г с т а д. Я передал вам долговое обязательство, чтобы вы переслали его по почте вашему отцу. Не так ли? Н о р а. Да. К р о г с т а д. Вы, разумеется, сейчас же сделали это, так как дней через пять-шесть принесли мне вексель с подписью вашего отца. И сумма была вам вручена. Н о р а. Ну да, и разве я не аккуратно выплачивала? К р о г с т а д. Ничего себе. Но... чтобы вернуться к предмету нашего разговора... Верно, тяжело вам приходилось тогда, фру Хельмер? Н о р а. Да. К р о г с т а д. Отец ваш, кажется, был тяжко болен? Н о р а. При смерти. К р о г с т а д. И вскоре умер? Н о р а. Да. К р о г с т а д. Скажите мне, фру Хельмер, не помните ли вы случайно дня смерти вашего отца? То есть какого месяца и числа он умер? Н о р а. Папа умер двадцать девятого сентября. К р о г с т а д. Совершенно верно; я осведомлялся. И вот тут-то и выходит странность... (вынимает бумагу), которую я никак не могу объяснить себе. Н о р а. Какая странность? Я не знаю... К р о г с т а д. Такая странность, фру Хельмер, что отец ваш подписал этот вексель три дня спустя после своей смерти. Н о р а. Как так? Я не понимаю. К р о г с т а д. Отец ваш умер двадцать девятого сентября. Но взгляните. Вот тут он пометил свою подпись вторым октября. Разве это не странность? Нора молчит. Можете вы объяснить мне ее? Нора все молчит. (*400) Примечательно еще вот что: слова "второе октября" и год написаны не почерком вашего отца, но другим, который мне кажется знакомым. Ну, это можно еще объяснить: ваш отец мог забыть проставить число и год под своей подписью, и кто-то другой сделал это наугад, не зная еще об его смерти. В этом нет еще ничего плохого. Главное дело в самой подписи. Она-то подлинная, фру Хельмер? Это действительно ваш отец подписался? Н о р а (после короткой паузы откидывает голову назад и вызывающе смотрит на него). Нет, не он. Это я подписалась за него. К р о г с т а д. Слушайте, фру Хельмер... вы знаете, что это опасное признание? Н о р а. Почему? Вы скоро получите свои деньги сполна. К р о г с т а д. Могу я спросить вас, почему вы не послали бумагу вашему отцу? Н о р а. Невозможно было. Он был тяжко болен. Если просить его подписи, надо было объяснить ему, на что мне понадобились деньги. А не могла же я написать ему, когда он сам был так болен, что и муж мой на краю могилы. Немыслимо было. К р о г с т а д. Так вам бы лучше было отказаться от поездки за границу. Н о р а. И это было невозможно. От этой поездки зависело спасение моего мужа. Не могла я отказаться от нее. К р о г с т а д. Но вы не подумали, что таким образом обманываете меня?.. Н о р а. На это мне решительно нечего было обращать внимания. Я и думать о вас не хотела. Терпеть вас не могла за все ваши бессердечные придирки, которые вы делали, хотя и знали, в какой опасности мой муж. К р о г с т а д. Фру Хельмер, вы, очевидно, не представляете себе ясно, в чем вы, в сущности, виноваты. Но я могу сказать вам вот что: то, в чем я попался и что сгубило все мое общественное положение, было ничуть не хуже, не страшнее этого. Н о р а. Вы? Вы хотите уверить меня, будто вы могли отважиться на что-нибудь такое, чтобы спасти жизнь вашей жены? К р о г с т а д. Законы не справляются с побуждениями. (*401) Н о р а. Так плохие, значит, это законы. К р о г с т а д. Плохие или нет, но если я представлю эту бумагу в суд, вас осудят по законам. Н о р а. Ни за что не поверю. Чтобы дочь не имела права избавить умирающего старика-отца от тревог и огорчения? Чтобы жена не имела права спасти жизнь своему мужу? Я не знаю точно законов, но уверена, что где-нибудь в них да должно быть это разрешено. А вы, юрист, не знаете этого! Вы, верно, плохой законник, господин Крогстад! К р о г с т а д. Пусть так. Но в делах... в таких, какие завязались у нас с вами, вы, конечно, допускаете, что я кое-что смыслю? Так вот. Делайте, что хотите. Но вот ч т о я говорю вам: если меня вышвырнут еще раз, вы составите мне компанию. (Кланяется и уходит через переднюю.) Н о р а (после минутного раздумья, закидывая голову). Э, что там! Запугать меня хотел! Не так-то я проста. (Принимается прибирать детские вещи, но скоро бросает.) Но... Нет, этого все-таки не может быть! Я же сделала это из любви. Д е т и (в дверях налево). Мама, чужой дядя вышел из ворот. Н о р а. Да, да, знаю. Только никому не говорите о чужом дяде. Слышите? Даже папе! Д е т и. Да, да, мама, но ты поиграешь с нами еще? Н о р а. Нет, нет, не сейчас. Д е т и. Ах, мама, ты же обещала! Н о р а. Да, но мне нельзя теперь. Подите к себе, у меня столько дела. Подите, подите, мои дорогие детки! (Ласково выпроваживает их из комнаты и затворяет за ними дверь. Потом садится на диван, берется за вышиванье, но, сделав несколько стежков, останавливается.) Нет! (Бросает работу, встает, идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене! Давай сюда елку! (Идет к столу налево и открывает ящик стола, снова останавливается.) Нет, это же прямо немыслимо! С л у ж а н к а (с елкой). Куда поставить, барыня? Н о р а. Туда. Посредине комнаты. С л у ж а н к а. Еще что-нибудь подать? Н о р а. Нет, спасибо, у меня все под рукой. Служанка, поставив елку, уходит. (*402) (Принимаясь украшать елку.) Сюда вот свечки, сюда цветы... Отвратительный человек... Вздор, вздор, вздор! Ничего такого не может быть! Елка будет восхитительная. Я все сделаю, как ты любишь, Торвальд... Буду петь тебе, танцевать... Из передней входит Хельмер с кипой бумаг под мышкой. Ах!.. Уже вернулся? Х е л ь м е р. Да. Заходил кто-нибудь? Н о р а. Заходил?.. Нет. Х е л ь м е р. Странно. Я видел, как Крогстад вышел из ворот. Н о р а. Да?.. Ах да, правда, Крогстад, он заходил сюда на минуту. Х е л ь м е р. Нора, я по твоему лицу вижу, он приходил просить, чтобы ты замолвила за него слово. Н о р а. Да. Х е л ь м е р. И вдобавок, как бы сама от себя? Скрыв от меня, что он был здесь? Не просил ли он и об этом? Н о р а. Да, Торвальд, но... Х е л ь м е р. Нора, Нора, и ты могла пойти на это? Сговариваться с таким человеком, обещать ему что-нибудь! Да еще вдобавок говорить мне неправду! Н о р а. Неправду? Х е л ь м е р. Ты разве не сказала, что никто не заходил ? (Грозя пальцем.) Чтобы этого не было больше, певунья-пташка. У певчей пташки горлышко должно быть всегда чисто, ни единого фальшивого звука! (Обнимает ее за талию.) Не так ли? Да, я так и знал. (Выпускает ее.) Ах, как у нас тепло, уютно. (Перелистывает бумаги.) Н о р а (занятая украшением елки, после короткой паузы). Торвальд! Х е л ь м е р. Что? Н о р а. Я ужасно рада, что послезавтра костюмированный вечер у Стенборгов. Х е л ь м е р. А мне ужасно любопытно, чем-то ты удивишь на этот раз. Н о р а. Ах, эта глупая затея! Х е л ь м е р. Ну? (*403) Н о р а. Я никак не могу придумать ничего подходящего. Все у меня выходит как-то глупо, бессодержательно. Х е л ь м е р. Неужели малютка Нора пришла к такому заключению? Н о р а (заходя сзади и опираясь локтями о спинку его кресла). Ты очень занят, Торвальд? Х е л ь м е р. Гм! Н о р а. Что это за бумаги? Х е л ь м е р. Банковские дела. Н о р а. Уже? Х е л ь м е р. Я добился от прежнего правления полномочий на необходимые изменения в личном составе служащих и в плане работ. На это и уйдет у меня рождественская неделя. Хочу, чтобы к Новому году все уже было налажено. Н о р а. Так вот почему этот бедняга Крогстад... Х е л ь м е р. Гм! Н о р а (по-прежнему опираясь локтями на спинку кресла, тихонько перебирает пальцами волосы мужа). Не будь ты так занят, я бы попросила тебя об одном огромном одолжении, Торвальд. Х е л ь м е р. Послушаем. О чем же? Н о р а. Ни у кого ведь нет такого вкуса, как у тебя. А мне бы так хотелось быть хорошенькой на этом костюмированном вечере. Торвальд, нельзя ли тебе заняться мной, решить, чем мне быть и как одеться? Х е л ь м е р. Ага, маленькая упрямица ищет спасителя? Н о р а. Да, Торвальд, мне не справиться без тебя. Х е л ь м е р. Ладно, ладно. Подумаем и, верно, сумеем помочь горю. Н о р а. Ах, как мило с твоей стороны! (Снова отходит к елке, пауза.) А как красиво выделяются красные цветы. Но скажи мне, то, в чем этот Крогстад провинился, - это правда очень дурно? Х е л ь м е р. Он провинился в подлоге. Ты имеешь представление о том, что это такое? Н о р а. Не из нужды ли он это сделал? Х е л ь м е р. Да, или, как многие, по легкомыслию. И я не так бессердечен, чтобы бесповоротно осудить человека за один такой поступок. (*404) Н о р а. Да, не правда ли, Торвальд? X е л ь м е р. Иной павший может вновь подняться нравственно, если откровенно признается в своей вине и понесет наказание. Н о р а. Наказание? X е л ь м е р. Но Крогстад не пошел этой дорогой. Он вывернулся всякими правдами и неправдами, и это погубило его нравственно. Н о р а. По-твоему, надо было... X е л ь м е р. Ты представь себе только, как человеку с таким пятном на совести приходится лгать, изворачиваться, притворяться перед всеми, носить маску, даже перед своими близкими, даже перед женой и собственными детьми. И вот насчет детей - это всего хуже, Нора. Н о р а. Почему? X е л ь м е р. Потому что отравленная ложью атмосфера заражает, разлагает всю домашнюю жизнь. Дети с каждым глотком воздуха воспринимают зародыши зла. Н о р а (приближаясь к нему сзади). Ты уверен в этом? X е л ь м е р. Ах, милая, я достаточно в этом убеждался в течение своей адвокатской практики. Почти все рано сбившиеся с пути люди имели лживых матерей. Н о р а. Почему именно матерей? X е л ь м е р. Чаще всего это берет свое начало от матери. Но и отцы, разумеется, влияют в том же духе. Это хорошо известно всякому адвокату. А этот Крогстад целые годы отравлял своих детей ложью и лицемерием, вот почему я и называю его нравственно испорченным. (Протягивая к ней руки.) Поэтому пусть моя милочка Нора обещает мне не просить за него. Дай руку, что обещаешь. Ну-ну, что это? Давай руку. Вот так. Значит, уговор. Уверяю тебя, мне просто невозможно было бы работать вместе с ним; я испытываю прямо физическое отвращение к таким людям. Н о р а (высвобождает свою руку и переходит на другую сторону елки). Как здесь жарко. А у меня столько хлопот... X е л ь м е р (встает и собирает бумаги). Да, мне тоже надо немножко позаняться до обеда вот этим. И костюмом твоим займусь. И повесить кое-что на елку в золотой бумажке у меня, пожалуй, найдется. (Кладет ей руки на го-(*405)лову.) Ах ты, моя бесценная певунья-пташка! (Уходит в кабинет и закрывает за собой дверь.) Н о р а (помолчав, тихо). Э, что там! Не будет этого. Это невозможно. Должно быть невозможно. А н н а - М а р и я (в дверях налево). Детки так умильно просятся к мамаше. Н о р а. Нет, нет, нет! Не пускай их ко мне! Побудь с ними, Анна-Мария. А н н а - М а р и я. Ну хорошо, хорошо. (Затворяет дверь.) Н о р а (бледнея от ужаса). Испортить моих малюток!.. Отравить семью! (После короткой паузы, закидывая голову.) Это неправда. Не может быть правдой, никогда, во веки веков! (*406) ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Та же комната. В углу, возле пианино, стоит обобранная, обтрепанная, с обгоревшими свечами елка. На диване манто и шляпа Норы. Нора одна в волнении бродит по комнате, наконец останавливается у дивана и берет свое манто. Н о р а (выпуская из рук манто). Идет кто-то! (Подходит к дверям, прислушивается.) Нет... никого. Разумеется, никто сегодня не придет,- первый день рождества... И завтра тоже. Но, может быть... (Отворяет дверь и выглядывает.) Нет, в ящике для писем ничего нет, совершенно пуст. (Возвращается назад.) Э, глупости! Разумеется, он ничего такого на самом деле не сделает. Ничего такого быть не может. Это невозможно. У меня трое маленьких детей. А н н а - М а р и я (выходит из дверей налево, неся большую картонку). Насилу отыскала эту картонку с маскарадными платьями. Н о р а. Спасибо, поставь на стол. А н н а - М а р и я (ставит). Только они, верно, бог знает в каком беспорядке. Н о р а. Ах, разорвать бы их в клочки! А н н а - М а р и я. Ну вот! Их можно починить. Только терпения немножко. Н о р а. Так я пойду попрошу фру Линне помочь мне. А н н а - М а р и я. Опять со двора? В такую-то погоду? Фру Нора простудится... захворает. Н о р а. Это еще не так страшно... Что дети? А н н а - М а р и я. Играют новыми игрушками, бедняжечки. Только... Н о р а. Часто обо мне спрашивают? А н н а - М а р и я. Привыкли ведь быть около мамаши. (*407) Н о р а. Да, видишь, Анна-Мария, мне теперь нельзя будет так много бывать с ними, как прежде. А н н а - М а р и я. Ну, малыши ко всему привыкают. Н о р а. Ты думаешь? По-твоему, они забыли бы мать, если бы ее не стало? А н н а - М а р и я. Господи помилуй! Не стало! Н о р а. Слушай, Анна-Мария... я часто думаю... как это у тебя хватило духу отдать своего ребенка чужим? А н н а - М а р и я. Пришлось; как же было иначе, коли я поступила кормилицей к малютке Норе? Н о р а. Но как же ты захотела пойти в кормилицы? А н н а - М а р и я. На такое-то хорошее место? Бедной девушке в такой беде радоваться надо было. Тот дурной человек ведь так-таки ничем и не помог мне. Н о р а. Но твоя дочь, верно, забыла тебя? А н н а - М а р и я. Ну зачем же? Писала мне, и когда конфирмовалась и когда замуж выходила. Н о р а (обвивая ее шею руками). Старушка моя, ты была мне хорошей матерью, когда я была маленькой. А н н а - М а р и я. У бедняжечки Норы не было ведь другой, кроме меня. Н о р а. И не будь у моих малюток другой, я знаю, ты бы... Вздор, вздор, вздор! (Открывает картонку.) Пойди к ним. Мне теперь надо... Завтра увидишь, какой я буду красавицей. А н н а - М а р и я. Верно, на всем балу никого краше не будет. (Уходит налево.) Н о р а (принимается опоражнивать картонку, но скоро бросает все). Ах, только бы решиться выйти. Только бы никто не зашел. Только бы тут не случилось без меня ничего. Глупости. Никто не придет. Только не думать. Не думать об этом... Надо почистить муфту. Чудные перчатки, дивные перчатки... Не надо думать, не надо! Раз, два, три, четыре, пять, шесть... (Вскрикивает.) А! Идут! (Хочет кинуться к дверям, но останавливается в нерешительности.) Из передней входит фру Линне, уже без верхнего платья. Ах, это ты, Кристина! И больше там никого нет?.. Как хорошо, что ты пришла. (*408) Ф р у Л и н н е. Мне сказали, ты заходила ко мне, спрашивала меня. Н о р а. Да, я как раз проходила мимо. Мне так нужна твоя помощь. Сядем сюда, на диван. Видишь, завтра вечером у верхних жильцов, у консула Стенборга, костюмированный вечер, и Торвальд хочет, чтобы я была неаполитанской рыбачкой и сплясала тарантеллу. Я выучилась на Капри. Ф р у Л и н н е. Вот что? Так ты дашь целое представление? Н о р а. Торвальд говорит, что надо. Так вот костюм. Торвальд заказал его мне еще там. Но теперь все пооборвалось, и я просто не знаю... Ф р у Л и н н е. Ну, это мы живо поправим. Только отделка местами пооторвалась немножко. Иголки, нитки?.. А, тут все, что нужно. Н о р а. Как это мило с твоей стороны. Ф р у Л и н н е (шьет). Так ты завтра будешь костюмироваться, Нора? Знаешь, я зайду на минутку взглянуть на тебя разодетой. Но я совсем позабыла поблагодарить тебя за вчерашний приятный вечер. Н о р а (встает и ходит по комнате). Ну, вчера, по-моему, было вовсе не так мило, как обычно. Тебе бы приехать к нам в город пораньше, Кристина. Да, Торвальд большой мастер устраивать все изящно и красиво. Ф р у Л и н н е. И ты не меньше, я думаю. Недаром ты дочь своего отца. Но скажи, доктор Ранк всегда такой пришибленный, как вчера? Н о р а. Нет, вчера он как-то особенно... Впрочем, он ведь страдает очень серьезной болезнью. У бедняги сухотка спинного мозга. Надо тебе сказать, отец у него был отвратительный человек, держал любовниц и все такое. Вот сын и уродился таким хворым, понимаешь? Ф р у Л и н н е (опуская работу на колени). Но, милочка Нора, откуда ты набралась таких познаний? Н о р а (прохаживаясь по комнате). Э!.. Раз у тебя трое детей, значит, тебя иногда навещают такие... такие дамы, которые кое-что смыслят и в медицине. Ну, иной раз и расскажут кое о чем. Фру Линне снова шьет; короткая пауза. (*409) Ф р у Л и н н е. Доктор Ранк каждый день бывает у вас? Н о р а. Каждый божий день. Он ведь лучший друг Торвальда с юных лет и мой хороший друг. Он совсем как свой у нас. Ф р у Л и н н е. Но скажи ты мне: он человек вполне прямой? То есть не из таких, которые любят говорить людям приятные вещи? Н о р а. Напротив. С чего ты это взяла? Ф р у Л и н н е. Вчера, когда ты нас познакомила, он уверял, что часто слышал мое имя здесь в доме. А потом я заметила, что муж твой не имел даже понятия обо мне. Как же мог доктор Ранк?.. Н о р а. Да, это совершенно верно, Кристина. Торвальд так безгранично меня любит, что не хочет ни с кем делиться мною... как он говорит. В первое время он прямо-таки ревновал меня, стоило мне только заговорить о своих милых близких, о родных местах. Ну, я, понятно, и перестала. Но с доктором Ранком я часто разговариваю обо всем таком. Он, видишь ли, любит слушать. Ф р у Л и н н е. Послушай, Нора, ты во многом еще ребенок. Я постарше тебя, поопытнее. И вот что я тебе скажу: тебе бы надо постараться выпутаться из этой истории - с доктором Ранком. Н о р а. Из какой такой истории мне надо постараться выпутаться? Ф р у Л и н н е. Из всех этих историй вообще. Вчера ты тут болтала что-то о богатом поклоннике, который завещает тебе деньги. Н о р а. Да, только нет такого, к сожалению!.. Ну, и что же? Ф р у Л и н н е. Доктор Ранк человек состоятельный? Н о р а. Да, состоятельный. Ф р у Л и н н е. И у него нет никого, о ком бы он должен был заботиться? Н о р а. Никого. Но... Ф р у Л и н н е. И он каждый день бывает здесь в доме? Н о р а. Ну да, ты же это уже слышала. Ф р у Л и н н е. Как же это воспитанный человек может быть настолько неделикатен? Н о р а. Я тебя положительно не понимаю. (*410) Ф р у Л и н н е. Не представляйся, Нора. Ты думаешь, я не догадываюсь, кто одолжил тебе те тысячу двести специй? Н о р а. Да ты в уме? Как тебе в голову могло прийти? Наш друг, который ежедневно бывает у нас! Ведь это было бы невыносимо мучительное положение! Ф р у Л и н н е. Значит, не он? Н о р а. Уверяю же тебя. Мне и на ум прийти не могло ни на минуту!.. Да и где бы он тогда взял денег раздавать взаймы? Он получил наследство уже позже. Ф р у Л и н н е. Ну, это, пожалуй, счастье твое, дорогая Нора. Н о р а. Нет, мне бы и в голову никогда не пришло просить у доктора Ранка... Впрочем, я вполне уверена, попроси я только у него... Ф р у Л и н н е. Но ты, разумеется, этого не сделаешь. Н о р а. Нет, естественно. Я как-то и представить себе этого не могу. Но я вполне уверена, что поговори я с доктором Ранком... Ф р у Л и н н е. За спиной мужа? Н о р а. Мне все-таки надо покончить то дело. Тоже за его спиной. Надо покончить. Ф р у Л и н н е. Да, да, и я тебе вчера говорила, но... Н о р а (ходит взад и вперед). Мужчине куда легче разделаться в таких случаях, чем женщине... Ф р у Л и н н е. Если это ее собственный муж - да. Н о р а. Пустяки. (Останавливаясь.) Раз уплачиваешь весь долг сполна, то ведь получаешь долговое обязательство обратно? Ф р у Л и н н е. Само собой понятно. Н о р а. И можно разорвать его в мелкие клочки, сжечь эту противную, грязную бумажонку? Ф р у Л и н н е (смотрит на Нору в упор, откладывает работу в сторону и медленно встает). Нора, ты что-то скрываешь от меня. Н о р а. Разве это заметно? Ф р у Л и н н е. С тобой что-то случилось со вчерашнего утра, Нора, в чем дело? Н о р а (идя к ней). Кристина! (Прислушивается.) Тсс! Торвальд вернулся. Слушай, поди пока к детям. Тор-(*411)вальд не любит, чтобы при нем возились с шитьем. Пусть Анна-Мария поможет тебе. Ф р у Л и н н е (собирает часть вещей). Да, да, но я не уйду от вас, пока мы не поговорим на чистоту. (Уходит налево.) В ту же минуту из передней входит Xельмер. Н о р а (идет к нему навстречу). Ах, я жду не дождусь тебя, милый Торвальд. X е л ь м е р. Это швея, что ли? Н о р а. Нет, это Кристина. Она помогает мне поправить костюм. Увидишь, какой эффект я произведу. X е л ь м е р. Да, разве я не удачно придумал? Н о р а. Восхитительно! Но разве я тоже не умница, что слушаюсь тебя? X е л ь м е р (берет ее за подбородок). Умница - потому что слушаешься мужа? Ах ты, плутовка! Я знаю, ты не то хотела сказать. Но я не буду тебе мешать. Тебе, верно, надо примерять. Н о р а. А ты, верно, за работу? X е л ь м е р. Да. (Показывая кипу бумаг.) Вот. Я заходил в банк. (Хочет уйти к себе.) Н о р а. Торвальд... X е л ь м е р (останавливаясь). Что? Н о р а. А если твоя белочка хорошенько попросит тебя об одной вещи?.. X е л ь м е р. Ну и что же? Н о р а. Ты бы сделал? X е л ь м е р. Сначала, естественно, надо знать - что именно. Н о р а. Белка так бы разыгралась, расшалилась, позабавила бы тебя, если бы ты был так мил, послушался! X е л ь м е р. Так говори же. Н о р а. Жаворонок заливался бы по всему дому, на все лады. X е л ь м е р. Ну, он и так не молчит. Н о р а. Я изобразила бы тебе сильфиду, танец при лунном свете, Торвальд! Х е л ь м е р. Нора... надеюсь, это не насчет вчерашнего опять? (*412) Н о р а (ближе к нему). Да, Торвальд! Я прошу, умоляю тебя! Х е л ь м е р. И у тебя в самом деле хватает духу опять поднимать этот вопрос? Н о р а. Да, да, ты должен послушаться меня, должен оставить за Крогстадом его место в банке! Х е л ь м е р. Но ведь, милая Нора, я решил взять на его место фру Линне. Н о р а. Это страшно мило с твоей стороны, но ты можешь отказать кому-нибудь другому из конторщиков вместо Крогстада. Х е л ь м е р. Нет, это просто невероятное упрямство! Из-за того, что ты тут надавала необдуманных обещаний похлопотать за него, я обязан!.. Н о р а. Не из-за того, Торвальд. Ради тебя самого. Этот человек пишет ведь в самых гадких газетах, - ты сам говорил. Он может ужасно повредить тебе. Я смертельно боюсь его. Х е л ь м е р. Ага, понимаю. Ты вспоминаешь старину и пугаешься. Н о р а. Что ты имеешь в виду?.. Х е л ь м е р. Ты, разумеется, вспоминаешь своего отца. Н о р а. Да, ну да. Вспомни только, что злые люди писали о папе, как жестоко клеветали на него. Право, они добились бы его отставки, не пошли министерство ревизором тебя и не отнесись ты к папе с таким участием и доброжелательством. Х е л ь м е р. Милочка Нора, между твоим отцом и мной существенная разница. Отец твой не был безукоризненным чиновником. А я именно таков и таким, надеюсь, останусь, пока буду занимать свой пост. Н о р а. Ах, никто не знает, что могут придумать злые люди! И теперь как раз мы могли бы зажить так хорошо, спокойно, счастливо, мирно, без забот - ты, и я, и дети, Торвальд! Вот отчего я и прошу тебя так... Х е л ь м е р. Да как раз, заступаясь за него, ты и лишаешь меня возможности оставить его. В банке уже известно, что я решил уволить Крогстада. Так надо, чтобы те-(*413)перь пошли разговоры, что новый директор меняет свои решения под влиянием жены... Н о р а. А если бы и так? Что из этого? Х е л ь м е р. Ну конечно, лишь бы упрямица добилась своего! Мне поставить себя в смешное положение перед всеми служащими?.. Дать людям повод толковать, что мною управляют всякие посторонние влияния? Поверь, я бы скоро испытал на себе последствия! И кроме того... есть обстоятельство, в силу которого совершенно невозможно оставить Крогстада в банке, пока я там директор. Н о р а. Какое обстоятельство? Х е л ь м е р. На его нравственные недочеты я бы еще мог в случае крайности посмотреть сквозь пальцы... Н о р а. Не правда ли, Торвальд? Х е л ь м е р. И, говорят, он довольно дельный работник. Но вот что: мы с ним знакомы с юности. Это одно из тех поспешных юношеских знакомств, из-за которых человек потом часто попадает в неловкое положение. Да, я не скрою от тебя: мы с ним даже на "ты". И он настолько бестактен, что и не думает скрывать этого при других. Напротив, он полагает, что это дает ему право быть фамильярным, он то и дело козыряет своим "ты", "ты, Хельмер". Уверяю тебя, это меня в высшей степени коробит. Он в состоянии сделать мое положение в банке прямо невыносимым. Н о р а. Торвальд, ты все это говоришь не серьезно. Х е л ь м е р. Как так? Н о р а. Ну да, потому что все это такие мелочные соображения. Х е л ь м е р. Что такое ты говоришь? Мелочные? По-твоему, я мелочный человек? Н о р а. Нет, напротив, милый Торвальд. И вот потому-то... Х е л ь м е р. Все равно. Ты называешь мои побуждения мелочными, так, видно, и я таков. Мелочен! Вот как!.. Ну, надо положить всему этому конец. (Идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене! Н о р а. Что ты хочешь? Х е л ь м е р (роясь в бумагах). Положить конец. (Вошедшей служанке.) Вот возьмите это письмо и сейчас же (*414) отправляйтесь. Найдите посыльного, и пусть он его доставит. Только живо. Адрес написан. Вот деньги. С л у ж а н к а. Хорошо. (Уходит с письмом.) X е л ь м е р (собирая бумаги). Так-то, госпожа упрямица! Н о р а (затаив дыхание). Торвальд, что это было за письмо? X е л ь м е р. Увольнение Крогстада. Н о р а. Верни, верни назад, Торвальд! Еще не поздно, Торвальд, верни! Ради меня, ради себя самого, ради детей. Слышишь, Торвальд, верни. Ты не знаешь, как это может отозваться на нас всех. X е л ь м е р. Поздно. Н о р а. Да, поздно. X е л ь м е р. Милая Нора, я извиняю тебе этот страх, хотя, в сущности, он обиден для меня. Да, да! Или, по-твоему, мне не обидно твое предположение, будто я могу опасаться мести какого-то сбившегося с пути крючкотвора? Но я все-таки тебя извиняю, потому что это так мило рисует твою горячую любовь ко мне. (Привлекает ее к себе.) Так-то, моя милая, дорогая Нора. И затем пусть будет, что будет. Коли на то пойдет, поверь, у меня хватит и мужества и сил. Увидишь, я такой человек, который все может взять на себя. Н о р а (пораженная ужасом). Что ты хочешь сказать? X е л ь м е р. Все, говорю я... Н о р а (овладевая собой). Никогда я тебе не позволю. X е л ь м е р. Хорошо. Так поделимся с тобой, Нора... как муж и жена. Так, как и быть надлежит. (Лаская ее.) Довольна теперь? Ну-ну-ну! Не надо таких испуганных голубиных глазок. Ведь это все же одни фантазии. А теперь ты бы проиграла тарантеллу и поупражнялась с тамбурином. Я пойду к себе и закрою все двери, так что ничего не услышу. Можешь шуметь, сколько хочешь. (Оборачиваясь в дверях.) Да, если Ранк придет, скажи ему, где я. (Кивая ей, уходит к себе и запирает за собой дверь.) Н о р а (растерянная, испуганная, стоит как вкопанная и шепчет). С него станется. Он так и сделает. Сделает - во (*415) что бы то ни стало... Нет, никогда в жизни, ни за что! Нельзя допустить этого! Скорее все другое! Спасенье!.. Выход!.. Звонок в передней. Доктор Ранк!.. Скорее все другое! Скорее все другое - что бы то ни было. (Проводит руками по лицу и, сделав над собой усилие, идет и отворяет дверь в переднюю.) Доктор Ранк снимает с себя шубу в передней и вешает ее. В течение следующей сцены начинает смеркаться. Здравствуйте, доктор Ранк. Я вас по звонку узнала. Но вы теперь не ходите к Торвальду, он, кажется, занят. Р а н к. А вы? (Входит в комнату.) Н о р а (затворяет дверь в прихожую). О, вы знаете - для вас у меня всегда найдется свободная минутка. Р а н к. Спасибо. Буду пользоваться этим, пока можно. Н о р а. Что вы этим хотите сказать? Пока можно?.. Р а н к. Вот именно. Это вас пугает? Н о р а. Вы так странно это сказали. Что же такое могло бы случиться? Р а н к. То, чего я давно ожидал. Но, правда, я не думал, что это будет так скоро. Н о р а (хватает его за руку). Что такое вы узнали? Доктор, скажите же мне. Р а н к (садясь у печки). Плохо дело. Качусь под гору. Ничего не поделаешь. Н о р а (переводя дух). Так вы о себе?.. Р а н к. А то о ком же? Нечего лгать себе самому. Я самый жалкий из всех моих пациентов, фру Хельмер. На этих днях я произвел генеральную ревизию своего внутреннего состояния. Банкрот. Не пройдет, пожалуй, и месяца, как я буду гнить на кладбище. Н о р а. Фу, как вы гадко выражаетесь. Р а н к. Само дело из рук вон гадко. Но хуже всего, что еще до того будет много гадкого, безобразного. Теперь мне остается лишь единственное исследование. Покончу с ним и буду знать приблизительно, когда начнется разложение. И вот что я вам скажу. Хельмер со своею утонченною натурою питает непреодолимое отвращение ко всякому безобразию. Я не допущу его к своему одру... (*416) Н о р а. Но, доктор Ранк... Р а н к. Не допущу. Никоим образом. Запру для него двери... Как только я совершенно уверюсь в наступлении худшего, я пошлю вам свою визитную карточку с черным крестом. Знайте тогда, что мерзость разрушения началась. Н о р а. Нет, вы сегодня просто несносны. А мне-то так хотелось, чтобы вы сегодня были в особенно хорошем настроении. Р а н к. Со смертью за плечами?.. И так расплачиваться за чужие грехи?! Где тут справедливость? И в каждой семье так или иначе сказывается подобное же неумолимое возмездие. Н о р а (зажимая уши). Вздор! Веселее, веселее! Р а н к. Да, честное слово, только и остается смеяться надо всем этим. Моему бедному неповинному спинному мозгу приходится расплачиваться за веселые деньки офицерской жизни моего отца! Н о р а (у стола налево). Он был очень падок на спаржу и страсбургские паштеты? Да? Р а н к. Да, и на трюфели. Н о р а. Да, да, и на трюфели. И на устрицы, кажется? Р а н к. Да, и на устрицы, устрицы само собой. Н о р а. И на всякие там портвейны да шампанское. Обидно, что все эти вкусные вещи непременно отзываются на спинном хребте. Р а н к. Ив особенности обидно, что они отзываются на злополучном хребте того, кто и не вкусил ни капельки от этих благ! Н о р а. Да, это всего обиднее. Р а н к (пытливо глядя на нее). Гм!.. Н о р а (немного погодя). Вы чему улыбнулись? Р а н к. Нет, это вы усмехнулись. Н о р а. Нет, вы улыбнулись, доктор! Р а н к (вставая). А вы еще лукавее, чем я думал. Н о р а. Меня сегодня так и подмывает выкинуть что-нибудь такое... Р а н к. Заметно. Н о р а (кладет обе руки ему на плечи). Милый, милый доктор Ранк, не покидайте нас с Торвальдом. (*417) Р а н к. Ну, с этой потерей вы легко примиритесь. С глаз долой - и из сердца вон. Н о р а (испуганно смотрит на него). Вы думаете? Р а н к. Заведутся новые связи, и... Н о р а. У кого заведутся новые связи? Р а н к. И у вас, и у Хельмера, когда меня не станет. Да вы уже на пути к этому, кажется. На что понадобилась вам вчера вечером эта фру Линне? Н о р а. Ай-ай, да уж не ревнуете ли вы меня к бедняжке Кристине? Р а н к. Ну да. Она станет моей заместительницей здесь в доме. Когда мне придется отсутствовать, эта женщина, пожалуй... Н о р а. Тсс! Не так громко. Она там. Р а н к. И сегодня? Вот видите! Н о р а. Она пришла только помочь мне починить мой костюм. Господи, какой вы несносный. (Садится на диван.) Ну, будьте же умницей, доктор Ранк. Завтра вы увидите, как чудно я буду плясать, и можете воображать себе, что это я для вас одного, - ну, конечно, и для Торвальда, само собой. (Вынимает из картонки разные вещи.) Доктор Ранк, садитесь тут. Я вам покажу что-то. Р а н к (садится). Что такое? Н о р а. Вот! Глядите! Р а н к. Шелковые чулки. Н о р а. Телесного цвета. Разве не прелесть? Да, теперь темно, но завтра... Нет, нет, нет, вы увидите только до подъема. Впрочем, вам можно показать и повыше. Р а н к. Гм!.. Н о р а. Что вы так критически смотрите? По-вашему, пожалуй, они не впору? Р а н к. Об этом судить не берусь за отсутствием сколько-нибудь обоснованного мнения. Н о р а (глядит на него с минуту). Фу, как вам не стыдно! (Слегка ударяет его по уху чулками.) Вот вам за это. (Снова убирает вещи.) Р а н к. А какие же еще сокровища предстояло мне увидеть? Н о р а. Ни крошечки больше не увидите. Вы несносный. (Напевая, роется в вещах.) (*418) Р а н к (после короткого молчания). Сидя с вами вот так, запросто, я не понимаю... не постигаю... что сталось бы со мной, если бы я не бывал в вашем доме. Н о р а (улыбаясь). Да, мне кажется, вы, в сущности, чувствуете себя у нас совсем недурно. Р а н к (тише, глядя в пространство). И волей-неволей покинуть все это... Н о р а. Глупости! Не покинете. Р а н к (по-прежнему).. Уйти, не оставив даже сколько-нибудь благодарного воспоминания, хотя бы даже мимолетного сожаления... ничего, кроме пустого места, которое может быть занято первым встречным. Н о р а. А если бы я теперь обратилась к вам с просьбой? Нет... Р а н к. О чем? Н о р а. О большом доказательстве вашей дружбы... Р а н к. Ну-ну? Н о р а. Нет, видите, я хочу сказать - об огромном одолжении. Р а н к. Неужели вы в самом деле хоть раз доставили бы мне та