, миллион лет назад Земля -- как и вся прочая вселенная -- была больше, чем сейчас. И все продолжает сжиматься. Когда-нибудь в будущем она будет вполовину меньше, но мы этого не заметим, потому что и вселенная уменьшится пропорционально. Гэллегер зевнул и сонно продолжал: -- Мы сунули в шкаф стол, который оказался где-то в будущем, потому что шкаф, как я уже говорил, это окно в другое время. И на стол подействовали условия, типичные для того времени. Стол съежился после того, как мы дали ему несколько секунд на поглощение энтропии или чего-то там еще. Только вот была ли это энтропия? А, бог ее знает!.. -- Но он превратился в пирамиду. -- Видимо, процесс сопровождается метрическим искажением. А может, это просто оптическая иллюзия. Может, мы просто не так все видим. Сомневаюсь, что в будущем вещи и вправду будут выглядеть иначе -- кроме того, что станут меньше, -- но сейчас мы пользуемся окном в четвертое измерение, как если бы мы смотрели через призму. Размер действительно меняется, а форма и цвет кажутся иными нашим глазам, смотрящим сквозь призму четвертого измерения. -- Значит, мой чемодан попал в будущее, да? Но почему он исчез из шкафа? -- А помнишь существо, которое ты раздавил? Может, у него есть приятель? Они могли быть невидимы вне очень узкого... как же его... -- ага! -- поля зрения. Представь: где-то в будущем -- через сто, тысячу или миллион лет ни с того ни с сего появляется чемодан. Один из наших потомков начинает разбираться с ним, и тут ты его убиваешь. Приходят его друзья и забирают чемодан, вынося его за пределы шкафа. Если говорить о пространстве, чемодан может быть где угодно. а вот время здесь -- величина неизвестная. Сейчас плюс х. На этом и основано действие сейфа. Ну, что скажешь? -- Черт возьми! -- взорвался Ваннинг. -- И это все, что ты можешь сказать? Значит, о чемодане можно забыть?! -- Ага. Разве что ты сам за ним отправишься. Но бог знает, где ты окажешься. За несколько тысяч лет состав воздуха, вероятно, изменится. А может, будут и другие перемены. -- Ну, уж не настолько я глуп. Ну и дела! Облигации исчезли, и не было надежды получить их обратно. Ваннинг смирился бы с потерей, зная, что облигации не попадут в руки полиции, но оставалась еще проблема Макилсона, особенно после того, как пуля разбила стекло в конторе адвоката. Встреча с Макилсоном не дала положительного результата: растратчик не сомневался, что Ваннинг хочет его надуть. Когда адвокат выкидывал его из конторы, он ругался и грозил, что пойдет в полицию и признается... Ну и пусть идет, все равно улик никаких. Чтоб его черти взяли! Однако для верности Ваннинг решил засадить своего бывшего клиента за решетку. Впрочем, из этого ничего не вышло. Макилсон дал в зубы посыльному, принесшему вызов в полицию, и удрал. И сейчас Ваннинг подозревал, что тот где-то скрывался, вооруженный и готовый его пристрелить. Вот всегда так с типами, склонными к маниакально-депрессивному психозу. Ваннинг потребовал двух полицейских для охраны -- ввиду угрозы для жизни он имел на это право. До поимки Макилсона Ваннинг будет пользоваться их услугами, а уж он позаботится, чтобы охраняли его двое самых крепких парней во всей манхеттенской полиции. Кстати, он имел случай убедиться, что им поручили и дело о замшевом чемодане. Ваннинг позвонят Хэттону и улыбнулся экрану. -- Ну, как успехи? -- Что вы имеете в виду? -- Моих телохранителей и ваших шпиков. Они не найдут облигаций, Хэттон, так что лучше отзовите их. Два дела одновременно -- слишком сложно для этих бедняг. -- Достаточно, если они справятся с одним и найдут вещественное доказательство. А если Макилсон размозжит вам голову, я плакать не буду. -- Встретимся в суде, -- сказал Ваннинг. -- Вы обвиняете Уотсона, так? -- Так. А вы отказываетесь от скополамина? -- В отношении присяжных? Конечно. Дело у меня в кармане. -- Это вам так кажется, -- сказал Хэттон и выключил связь. Весело смеясь, Ваннинг надел пальто, забрал своих телохранителей и отправился в суд. Макилсона не было и следа... Дело он выиграл, как и ожидал. Вернувшись в офис, он выслушал несколько несущественных новостей, которые передала ему девушка, обслуживающая коммутатор, и прошел в свой личный кабинет. Первое, что он увидел, открыв дверь, это замшевый чемодан, лежавший на ковре в углу комнаты. Ваннинг так и застыл с рукой на ручке двери. Позади слышались тяжелые шаги охранников. "Минуточку"... -- сказал он через плечо, метнулся в кабинет, закрыл за собой дверь и еще услышал удивленный вопрос. Чемодан. Несомненно, тот самый. И так же несомненно за его спиной были два фараона, которые после краткого совещания принялись колотить в дверь, пытаясь ее выломать. Ваннинг позеленел. Он неуверенно шагнул вперед и увидел в углу шкаф. Идеальный тайник... Именно то, что надо! Если он сунет туда чемодан, тот станет неузнаваем. Неважно, если он снова исчезнет, главное -- избавиться от улики. Дверь начала подаваться. Ваннинг подбежал к чемодану, поднял его с пола и тут краем глаза заметил какое-то движение. В воздухе над ним появилась рука. Это была рука гиганта с идеально белым манжетом, расплывающимся где-то вверху. Огромные пальцы тянулись к нему... Ваннинг заорал и отскочил, но недостаточно быстро. Рука схватила его, и напрасно адвокат молотил руками по ладони -- она тут же сомкнулась в кулак. Когда кулак раскрылся, из него, пятная ковер, выпало то, что осталось от Ваннинга. Рука исчезла, дверь сорвалась с петель, рухнула на пол, и охранники, спотыкаясь о нее, ввалились в комнату. Вскоре явился Хэттон со своими людьми. Впрочем, тут мало что можно было сделать, разве что прибрать. Замшевый чемодан, содержащий двадцать пять тысяч кредитов в облигациях, перенесли в безопасное место, тело Ваннинга собрали и отправили в морг. Фотографы сверкали вспышками, эксперты-дактилоскописты сыпали порошок, рентгенотехники суетились со своим оборудованием. Все было сделано быстро и умело; через час контора была пуста и опечатана. Потому-то никто и не видел второго явления гигантской руки, которая опять возникла ниоткуда, пощупала вокруг, словно чего-то искала, и исчезла... Единственным, кто мог пролить на это дело хоть какой-то свет, был Гэллегер, но его слова, произнесенные в одиночестве лаборатории, слышало только "Чудовище". -- Так вот почему лабораторный стол появился здесь вчера на несколько минут. Гммм... Сейчас плюс х равно примерно неделе. А почему бы и нет? Все в мире относительно. Вот уж не думал, что вселенная сжимается с такой скоростью! Он поудобнее вытянулся на диване и влил себе в глотку двойное мартини. -- Да, так оно и есть, -- буркнул он. -- Ваннинг, пожалуй, единственный человек, который оказался в середине будущей недели и... погиб! По такому случаю я, пожалуй, напьюсь. И напился. 1 In partis (лащ. ) -- по частям. In toto (лат.) -- целиком. 2 Судья-вешатель, известный своими суровыми приговорами участникам восстания Монмута против английского короля Якова II. 3 Habeas corpus (лат.) -- здесь: личной неприкосновенности. ЭТОТ МИР -- МОЙ! -- Впусти меня! -- пищало за окном создание, похожее на кролика. -- Впусти меня! Этот мир -- мой! Гэллегер автоматически скатился с дивана, встал, пошатываясь под бременем похмелья и огляделся. Знакомая лаборатория, угрюмая в сером свете утра, обрела более-менее определенные формы. Два генератора, украшенные станиолем, словно смотрели на него, оскорбленные своим праздничным нарядом. Откуда этот станиоль? Наверняка, после вчерашней попойки. Гэллегер попыталтся собрать разбегающиеся мысли. Похоже, вчера он решил, что уже Рождество. Пока он это обдумывал, вновь послышался тот же писклявый крик. Гэллегер осторожно, вручную повернул голову, потом повернулся весь. Сквозь плексиглас ближайшего окна на него смотрела морда: маленькая и жуткая. С похмелья лучше не видеть таких харь. Уши были огромные, круглые, поросшие шерстью, глаза гигантские, а под ними -- розовая пуговка вместо носа, она непрерывно дрожала и морщилась. -- Впусти меня! -- вновь крикнуло существо. -- Я должен завоевать ваш мир! --Ну и что? -- буркнул Гэллегер, но доплелся до двери и открыл ее. Двор был пуст, если не считать трех невероятных существ. что рядком стояли перед ним. Их тела, покрытые белым мехом, были толстые, как подушки. Три розовых носика сморщились, три пары золотистых глаз внимательно разглядывали Гэллегера. Три пары толстых ног одновременно шагнули, и существа переступили через порог, едва не опрокинув при этом Гэллегера. Это было уже слишком. Гэллегер бросился к своему алкогольному органу, быстро смешал коктейль и влил его в себя. Стало лучше, но ненамного. Трое гостей то ли сидели, то ли стояли, но по-прежнему рядком, и смотрели на него, не мигая. Гэллегер брякнулся на диван. -- Кто вы? -- потребовал он объяснений. -- Мы либли, -- сказал тот, что расположился поближе. -- Ага... -- Гэллегер задумался. -- А кто такие либли? -- Это мы, -- ответили все трое. Возник явный порочный круг, который, впрочем, был разрушен, когда груда одеял в углу зашевелилась, явив свету божьему морщинистое лицо орехового цвета. Появился мужчина -- худой, старый и быстроглазый. -- Зачем ты их впустил, дурень? -- спросил он. Гэллегер попытался что-нибудь припомнить. Старик, разумеется, был его дедом, явившимся со своей фермы в Мэйне погостить на Манхеттене. Вчера вечером... Кстати, что было вчера вечером? Как в тумане вспомнились ему похвальба деда насчет того, сколько он может выпить, и неизбежный результат этого -- соревнование. Дед выиграл. Но что было еще? Об этом он и спросил. -- А ты что, сам не помнишь? -- спросил дед. -- Я никогда не помню, -- ответил Гэллегер. -- Именно так я изобретаю: надерусь и... готово. Никогда не знаю, как. По наитию. -- Ага, -- кивнул дед. -- Именно это ты вчера и сделал. Видишь? Он указал в угол лаборатории, где стояла высокая машина, чье назначение Гэллегер никак не мог определить. Машина тихо шумела. -- Вижу. А что это такое? -- Это ты ее сделал. Вчера вечером. -- Я?! А зачем? -- Откуда мне знать? -- Дед со злостью посмотрел на него. -- Начал орудовать инструментами и в конце концов смастрячил ее. Потом сказал, что это машина времени и включил ее, направив для безопасности на двор. Мы вышли посмотреть, но тут, откуда ни возьмись, выскочили эти трое, и мы быстренько смылись. Что мы будем пить? Либли принялись нетерпеливо ерзать. -- На дворе всю ночь было холодно, -- укоризненно сказал один из них. -- Ты должен был нас впустить. Этот мир принадлежит нам. Лошадиное лицо Гэллегера вытянулось еще больше. -- Ага. Если я построил машину времени, -- хотя совершенно этого не помню, -- значит, вы явились сюда из какого-то другого времени. Верно? -- Конечно, -- подтвердил один из либлей. -- Пятьсот лет или около того. -- Но ведь вы не... люди? Я хочу сказать, мы не превратимся в вас? -- Нет, -- самодовольно ответил самый толстый либль. -- Вам понадобилась бы не одна тысяча лет, чтобы сравняться с нами. Мы с Марса. -- Марс... будущее... Но вы же говорите по-английски! -- Почему бы и нет? В наше время на Марсе живут земляне. Мы читаем по-английски, говорим и все знаем. -- И ваша раса доминирует на Марсе? -- Ну-у, не совсем, -- либль заколебался. -- Не на всем Марсе. -- Даже не на половине, -- угрюмо добавил другой. -- Только в Долине Курди, -- сообщил третий. -- Но Долина Курди -- центр Вселенной. Очень высокая цивилизация. У нас есть книги о Земле и других местах. Кстати, мы хотим завоевать Землю. -- В самом деле? -- машинально спросил Гэллегер. -- Да. Понимаешь, мы не могли сделать это в наше время -- земляне не разрешали нам, но теперь все будет просто. Вы все будете нашими рабами, -- сказал либль. Роста в нем было сантиметров тридцать. -- У вас есть какое-нибудь оружие? -- спросил дед. -- Нам оно ни к чему. Мы мудрые и знаем все. Наша память очень вместительна. Мы можем построить дезинтеграторы, тепловые излучатели, космические корабли... -- Нет, не можем, -- перебил его второй либль. -- У нас нет пальцев. Это была правда: косматые лапки либлей ни на что путное не годились. -- Но мы заставим землян сделать нам оружие, -- сказал первый. Дед тяпнул виски и передернулся. -- У тебя что, всегда так? -- спросил он. -- Знал я, что ты большой ученый, но думал, что ученые делают всякие колотушки для атомов. На кой черт тебе машина времени? -- Она принесла нас, -- сказал либль. -- Ах, какой счастливый день для Земли! -- Это как посмотреть, -- заметил Гэллегер. -- Но прежде, чем вы отправите ультиматум в Вашингтон, может, я вас чем-нибудь угощу? Блюдечко молока, а? -- Мы не животные! -- оскорбился толстый либль. -- Мы пьем из чашек, честное слово! Гэллегер принес три чашки, подогрел немного молока и налил. Чуть поколебавшись, он поставил чашки на пол -- для этих маленьких существ столы были слишком высоки. Пропищав "спасибо", либли взяли чашки задними лапками и принялись лакать длинными розовыми язычками. -- Вкусно, -- сказал один. -- Не болтай с полным ртом, -- оборвал его толстый. Похоже, он был у них за шефа. Гэллегер вытянулся на диване и взглянул на деда. -- Эта машина времени... -- проговорил он. -- Я ничего не помню. Нужно будет отправить либлей домой, но разработка метода займет у меня какое-то время. Иногда мне кажется, что я слишком много пью. -- Гони эти мысли прочь, -- сказал дед. -- Когда я был в твоем возрасте, мне не нужна была машина времени, чтобы увидеть тридцатисантиметровых зверушек. Для этого хватало пшеничной, -- добавил он, облизывая сморщенные губы. -- Ты слишком много работаешь, вот что. -- Ну-у... -- протянул Гэллегер, -- от этого никуда не деться. А зачем я вообще ее делал? -- Не знаю. Болтал что-то об убийстве собственного деда и о предсказании будущего. Я ничего не понял. -- Минуточку! Я что-то припоминаю. Это хрестоматийный парадокс путешествия во времени -- убийство собственного деда... -- Как ты начал об этом болтать, я сразу за топор, -- сказал дед. -- Мне еще рано протягивать ноги. -- Он захохотал. -- Я помню еще какую-то дрянь с привкусом бензина... но чувствую себя отлично. -- А что было потом? -- Из машины или откуда-то еще выскочили эти крошки. Ты сказал, что машина плохо настроена, и подправил ее. -- Интересно, что же пришло мне в голову, -- задумался Гэллегер. Либли допили молоко. -- Готово. -- сказал толстый. -- Теперь пора завоевывать мир. С чего нужно начинать? Гэллегер пожал плечами. -- Боюсь, что не смогу вам ничего присоветовать. Меня никогда к этому не влекло. Не представляю, как за это берутся. -- Сначала мы разрушим большие города, -- оживленно сказал самый маленький либль. -- а потом захватим самых красивых девушек и потребуем выкуп. Все испугаются, и мы победим. -- Как ты до этого додумался? -- спросил Гэллегер. -- Все это есть в книгах. Так всегда делают, мы точно знаем. Мы будем тиранами и будем всех мочить. Можно еще молока? -- И мне тоже. -- хором произнести двое других. Улыбаясь, Гэллегер налил им еще. -- Похоже, вы не очень-то удивились, оказавшись здесь. -- Это тоже есть в книгах. Хлюп-хлюп. -- В смысле... то, что здесь сейчас происходит? -- Нет, о путешествии во времени. В наши дни все романы пишут о науке и прочих таких вещах. Мы много читаем, а то в Долине почти нечего делать, -- печально закончил либль. -- Вы читаете только об этом? -- Нет, мы читаем все: и научные книги, и романы. Как делать дезинтеграторы и тому подобное. Мы расскажем тебе. как нужно сделать оружие для нас. -- Спасибо. И такие книги у вас всем доступны? -- Конечно. А почему бы и нет? -- Мне кажется, это опасно. -- Мне тоже, - задумчиво сказал толстый либль. -- Но почему-то ничего не случается. Гэллегер noмoлчал. -- А вы можете рассказать мне, как делать тепловой излучатель? -- Да. А потом разрушим большие города и захватим... -- Знаю-знаю -- захватите красивых девушек и потребуете выкуп. А зачем? -- Мы знаем, как нужно себя вести, -- ответил один из либлей. -- Мы книги читаем, честное слово. -- Молоко пролилось из его чашки, он посмотрел на лужу, и уши у него от огорчения поникли. Двое остальных утешающе похлопали его по спине. -- Не плачь, -- велел самый большой. -- Но я должен, -- сказал либль. -- Так написано. -- Ты все перепутал. Над разлитым молоком не плачут. -- Нет, плачут. И я буду -- уперся первый и принялся рыдать. Гэллегер принес ему еще молока. -- Так что с этим тепловым излучателем? -- Это просто, -- сказал толстый либль и объяснил, в чем дело. Действительно, это было просто. Дед, конечно, ни хрена не понял, но с интересом смотрел, как работает Гэллегер. Через полчаса все было готово. Это на самом деле оказался тепловой излучатель: он прожег дыру в дверце шкафа. -- Фью! -- присвистнул Гэллегер, глядя на дымок от обугленного дерева. -- Надо же! -- Он взглянул на металлический цилиндр, который держал в руке. -- Человека этим тоже можно убить, -- буркнул толстый либль. -- Как того, во дворе. -- Да, мож... Что?! Где? -- Во дворе. Мы сначала сидели на нем, но потом он остыл. У него в груди дыра. -- Это ваша работа, -- обвиняюще сказал Гэллегер. -- Нет. Он, наверное, тоже из другого времени. Тепловой излучатель прожег в нем дыру. -- Кто... кто он? -- Я его никогда раньше не видел, -- ответил толстый либль, явно теряя интерес к этой теме. -- Я хочу еще молока. -- Он запрыгнул на рабочий стол Гэллегера и выглянул в окно. -- Йо-хо! Этот мир -- наш! В дверь позвонили. -- Дед, посмотри, кто там, -- сказал слегка побледневший Гэллегер. -- Наверное, кредитор. Они привыкли уходить отсюда пустыми. О боже, я еще никого не убивал... -- А я уже... -- буркнул дед перед тем, как выйти, но не объяснил, что имеет в виду. Гэллегер в обществе маленьких либлей вышел во двор. Случилось непоправимое: посреди розовых кустов лежал труп мужчины, старого и бородатого, совершенно лысого. Труп был одет в странный наряд -- что-то вроде эластичного цветного целлофана. В груди его зияла большая дыра, прожженная тепловым излучателем. -- Он мне кого-то напоминает, -- заметил Гэллегер. -- Не знаю только, кого. Он выпал из времени уже мертвый? -- Мертвый, но еще теплый. -- ответь либль. -- Это было приятно. Гэллегер содрогнулся -- отвратительные маленькие чудовища. Но, видимо, они безвредны, иначе не получили бы доступа к опасной информации. Присутствие либлей беспокоило Гэллегера куда меньше, чем присутствие трупа. Откуда-то издалека донеслись протесты деда. Либли вдруг попрятались под кустами, а во двор вышли дед и еще трое мужчин. При виде голубых мундиров и сверкающих пуговиц Гэллегер бросил тепловой излучатель на грядку, для верности нагреб на него ногой земли и изобразил нечто вроде приветливой улыбки. -- Привет, парни. Я как раз собирался звонить вам. Кто-то подкинул труп ко мне во двор. Как заметил Гэллегер, двое из визитеров были полицейскими -- хорошо сложенные, недоверчивые и быстроглазые. Третьим был невысокий элегантный человечек со светлыми волосами, приклеенными к узкой голове, и тонкими усиками под носом. Он немного напоминал лису. На груди его красовался Знак Почетного Полицейского, а это могло значить и много, и мало, в зависимости от того, кто его носит. -- Я не мог их удержать, -- сказал дед. -- Так что тебе конец, молодой человек. -- Это он так шутит, -- объяснил Гэллегер полицейским. -- Честное слово, я уже собирался... -- Довольно. Как вас зовут? Гэллегер представился. -- Угу. -- Полицейский присел, чтобы осмотреть тело. -- Ого! Что вы с ним сделали? -- Ничего. Когда я вышел утром, он уже лежал здесь. Может, выпал из какого-то окна. -- Гэллегер указал на небоскребы вокруг. -- Он не выпал -- ни одна кость не сломана. Выглядит он так, словно вы проткнули его раскаленной докрасна кочергой, -- заметил полицейский. -- Кто это такой? -- Не знаю. Я никогда его не видел. А кто вам сказал... -- Никогда не оставляйте труп на виду, мистер Гэллегер. Кто-нибудь сверху -- оттуда, например, -- может его увидеть и позвонить в полицию. -- Ага, понимаю. -- Мы узнаем, кто его убил, -- с иронией заметил полицейский, -- пусть это вас не тревожит. И узнаем, кто он. А может, вы сами нам расскажете? -- Доказательства... -- Достаточно. -- Огромные ладони хлопнули. -- Я позвоню, чтобы приехал коронер. Где видеофон? -- Дед, покажи ему, -- устало сказал Гэллегер. Элегантный человечек со светлыми волосами сделал шаг вперед. -- Гроарти, осмотрите дом, пока Баннистер говорит по видео. Я останусь здесь, с мистером Гэллегером. -- Так точно, мистер Кэнтрелл. Полицейские ушли вместе с дедом. -- Прошу прощения, -- сказал Кэнтрелл, быстро шагнул вперед и присел. Воткнув тонкие пальцы в землю у ног Гэллегера, он вытащил тепловой излучатель и с легкой улыбкой принялся его разглядывать. Гэллегер затаил дыхание. -- Интересно, откуда это здесь взялось? -- пробормотал он, лихорадочно придумывая выход. -- Это вы его спрятали, -- ответил Кэнтрелл. -- Я видел. К счастью, полицейский ничего не заметил. Пожалуй, я оставлю эту штуку себе. -- Он сунул цилиндр в карман. -- Вещественное доказательство, а? Рана в вашем трупе довольна необычна... -- Это не мой труп! -- Он лежит на вашем дворе. Мистер Гэллегер, меня очень интересует оружие. Что это за устройство? -- Это... это просто фонарик. Кэнтрелл вынул цилиндр из кармана и направил на Гэллегера. -- Понимаю. Если я нажму вот эту кнопку... -- Это тепловой излучатель, -- быстро сказал Гэллегер, отступая в сторону. -- Ради бога, осторожнее! -- Гмм... Его сделали вы? - Да... -- И убили им этого человека? -- Нет! -- Советую вам не распространяться на эту тему, -- сказал Кэнтрелл, снова пряча цилиндр в карман. -- Как только полиция наложит на него лапы, вам крышка. Ни одно известное оружие не наносит таких ран, и им будет нелегко доказать, что это ваша работа. Мистер Гэллегер, я почему-то верю, что не вы убили этого человека. Сам не знаю, почему. Может, учитываю вашу репутацию. Известно, что вы довольно эксцентричны, но известно также, что вы неплохой изобретатель. -- Спасибо, -- сказал Гэллегер. -- Но... это мой излучатель. -- Может, мне представить его как вещественное доказательство номер один? -- Он ваш. -- Договорились, -- с улыбкой сказал Кэнтрелл. -- Я посмотрю, что можно для вас сделать. Как выяснилось, мог он не так уж много. Почти любой может получить Знак Почетного Полицейского, но политические связи не обязательно означают волосатую лапу в полиции. Однажды запущенную машину закона остановить было нелегко. К счастью, в те времена права личности были священны, что, впрочем, объяснялось развитием телекоммуникаций: ни один преступник просто-напросто не мог скрыться. Гэллегеру было предписано не покидать Манхеттен, и полиция не сомневалась, что едва он попытается это сделать, система видеотелефонов мигом сядет ему на хвост. Не требовалось даже выставлять охранников. Трехмерное фото Гэллегера уже попало в картотеки транспортных центров Манхеттена, и если бы он попытался купить билет на стратоплан или на ховер, его бы немедленно опознали, отчитали и отправили домой. Сбитый с толку коронер повез труп в морг, полицейские и Кэнтрелл удалились. Дед, трое либлей и Гэллегер остались в лаборатории, сидели, ошеломленно переглядываясь. -- Машина времени, -- сказал Гэллегер, нажимая кнопки алкогольного органа. -- Надо же! И зачем я все это сделал? -- Они ни в чем не могут тебя обвинить, -- заметил дед. -- Правосудие стоит дорого. Если я не найду хорошего адвоката, мне конец. -- А разве суд не может дать тебе адвоката? -- Может, только мне это не поможет. Юриспруденция в наши дни похожа на игру в шахматы: требуется сотрудничество множества специалистов, чтобы изучить все возможные подходы. Меня могут приговорить, если я пропущу хоть один крючок. Именно адвокаты контролируют политическую власть, дедушка. Есть у них и свои лоббисты. Вина и невиновность ничего не значат по сравнению с хорошим адвокатом. А это требует денег. -- Деньги не понадобятся, -- сказал толстый либль. -- Когда мы завоюем мир, то введем свою денежную систему, Гэллегер не обратил на него внимания. -- Дед, у тебя есть деньги? -- Нет. В Мэйне мне немного нужно. Гэллегер окинул взглядом лабораторию. -- Может, что-нибудь продать?.. Этот тепловой излучатель... хотя. нет. Мне крышка, если кто-нибудь узнает, что он у меня есть. Надеюсь, Кэнтрелл никому его не покажет. Машина времени... -- Он подошел к загадочному агрегату и осмотрел его. -- Жаль, не помню, как она действует. И на кой черт... -- Но ведь ты собрал ее сам, разве нет? -- Ее собрало мое подсознание. Оно любит такие фокусы. Интересно, зачем тут этот рычаг? -- Гэллегер проверил его. Ничего не произошло. -- Все это так сложно. Если я не узнаю, как она действует, значит, не смогу на ней заработать. -- Вчера вечером, -- задумчиво произнес дед, -- ты кричал о каком-то Хеллвиге, который что-то тебе заказал. Глаза Гэллегера вспыхнули, но ненадолго. -- Помню, -- сказал он. -- Это полный нуль с манией величия. Он жаждет славы и сказал, что даст мне кучу денег, если я ему это обеспечу. -- Ну, так валяй! -- А как? -- спросил Гэллегер. -- Я мог бы изобрести что-нибудь и отдать ему, чтобы он выдал за свое, но ведь никто не поверит, что такой болван, как Руфус Хеллвиг способен на большее, чем сложить два и два. А может, даже это выше его сил. Впрочем... Гэллегер сел к видеофону, и вскоре на экране появилось жирное белое лицо. Руфус Хеллвиг был чудовищно толстым лысым мужчиной. Больше всего он походил на идиота в крайней стадии монголизма. Деньги обеспечили ему власть, но, к величайшему его сожалению, не позволили добиться всеобщего уважения. Никто им не восхищался, над ним просто смеялись, поскольку кроме денег у него за душой не было ничего. Некоторые магнаты относятся к этому спокойно, но Хеллвиг был не из таких. Сейчас он смотрел на Гэллегера волком. -- Что-то придумали? -- Да, работаю над одной вещью. Но это дорого стоит, и мне нужен аванс. -- Ага... -- сказал Хеллвиг неприятным тоном. -- Аванс. Но вы уже получили один на прошлой неделе. -- Может, и получил, -- согласился Гэллегер. -- Не помню. - Вы были пьяны. - Да ну?! - И цитировали Хайяма. - Что именно? -- Что-то о весне, уходящей с розами. -- Значит, точно был пьян, -- печально признал Гэллегер. -- На сколько я вас раскрутил? Хеллвиг назвал сумму, и конструктор убито покачал головой. -- Деньги утекают у меня между пальцами, как вода. Ну ладно, дайте мне еще немного. -- Да вы спятили! -- рявкнул Хеллвиг. -- Сперва покажите результаты, а потом заикайтесь насчет денег! -- В газовой камере я только заикнуться и успею, -- заметил Гэллегер, но богач уже отключился. Дед отхлебнул из стакана и вздохнул. -- А что с этим Кэнтреллом? Может, он поможет? -- Сомневаюсь. Я у него на крючке, а о нем самом не знаю ничего. -- Тогда я, пожалуй, двину обратно в Мэйн, -- сказал дед. Гэллегер вздохнул. -- И ты меня бросаешь? -- Ну, разве что у тебя есть еще немного водки... -- Тебе все равно не уехать: ты теперь соучастник преступления. У тебя точно нет денег? Дед в этом не сомневался. Гэллегер еще раз взглянул на машину времени и жалобно вздохнул. Черти бы взяли это подсознание! Вот что получается, если знаешь о науке понаслышке, а не как следует. То, что Гэллегер был гением, не мешало ему постоянно впутываться в невероятные неприятности. Он вспомнил, что однажды уже построил машину времени, но она не действовала. -- Интересно, зачем Кэнтреллу этот тепловой излучатель? -- задумался Гэллегер. Либли, изучавшие своими золотистыми глазками и розовыми носами помещение лаборатории, рядком уселись перед Гэллегером. -- Когда мы завоюем мир, тебе не о чем будет беспокоиться, -- сказали они ему. -- Спасибо, -- ответил Гэллегер. -- Вы мне очень помогли. Однако сейчас мне позарез нужны деньги. И много. Я должен нанять адвоката. -- Зачем? -- Чтобы меня не осудили за убийство. Это трудно объяснить, ведь вы не знаете законов нашего времени... -- Гэллегер открыл рот. -- О, у меня идея! -- Какая? -- Вы рассказали мне, как сделать этот тепловой излучатель. Может, расскажете еще о чем-нибудь? На чем можно быстро заработать? -- Конечно, с удовольствием. Но лучше бы вам воспользоваться обратной мозговой связью. -- В другой раз. Начинайте же. Или нет, лучше я буду спрашивать. Какие устройства есть в вашем мире? В дверь позвонили. Это явился детектив по фамилии Махони -- высокий мужчина с ироничным взглядом и ухоженными черными волосами. Либли, не желавшие, чтобы их видели, пока они не разработают до конца план завоевания мира, поспешно спрятались. Махони приветствовал Гэллегера и деда сдержанным кивком. -- Добрый день. У нас в участке возникла небольшая проблема. Так, ничего серьезного. -- Это неприятно, -- согласился Гэллегер. -- Выпьете? -- Нет, спасибо. Я хотел бы снять у вас отпечатки пальцев. И рисунок сетчатки, если можно. -- Пожалуйста, пожалуйста. Махони кликнул техника. Пальцы Гэллегера прижали к особой ткани, а фотоаппарат со специальным объективом сделал снимок палочек, колбочек и кровеносных сосудов глаза. Махони хмуро следил за процедурой. Вскоре техник представил детективу результаты. -- Ну и дела, -- сказал Махони. -- О чем это вы? -- поинтересовался Гэллегер. -- Этот труп с вашего двора... -- Ну-ну? -- У него те же отпечатки пальцев, что и у вас. И рисунок сетчатки тоже. Этого не объяснить даже пластической операцией. Что это был за парень, мистер Гэллегер? Конструктор вытаращился на него. -- Черт возьми! Мои отпечатки? Но это же просто невозможно! -- Совершенно верно, -- согласился Махони. Вы действительно не знаете, кто это? Техник, стоявший у окна, протяжно свистнул. -- Эй, Махони, -- позвал он, -- подойди-ка на минутку. Хочу тебе кое-что показать. -- Это может подождать? -- При нынешней жаре не очень долго, -- ответят техник. -- Во дворе лежит еще один труп. Гэллегер с дедом испуганно переглянулись. Они так и остались сидеть, когда детектив и техник поспешно выбежали из лаборатории. Со двора донеслись возбужденные крики. -- Еще один? -- спросил дед. Гэллегер кивнул. -- Похоже на то. Пожалуй, надо... -- Смываться? -- И думать не моги. Надо посмотреть, что там такое на этот раз. Это и вправду оказался труп. И на сей раз причиной смерти было узкое отверстие, прожженное в жилете из пластикорда и, соответственно, в груди. Несомненно, выстрел из теплового излучателя. Вид убитого поверг Гэллегера в шок -- и было от чего: конструктор смотрел на собственный труп! Впрочем, не совсем. Убитый выглядел лет на десять старше Гэллегера, лицо его было еще более худым, а в черных волосах поблескивала седина. Одежда его была весьма необычного покроя, однако сходство было несомненно. -- Та-ак... -- протянул Махони, разглядывая Гэллегера. -- Ваш брат-близнец? -- Я удивлен не меньше вас, -- слабым голосом пробормотал конструктор. Махони скрипнул зубами, дрожащей рукой вынул сигару и прикурил. -- Послушайте, -- сказал он, -- не знаю, что это за фокус, но он мне не нравится. Если и у этого парня отпечатки пальцев и сетчатки окажутся такими же, как у вас... Я вовсе не собираюсь сходить с ума. Ясно? -- Это невозможно, -- сказал техник. Махони загнал всех в дом и позвонил в участок. -- Инспектор? Я насчет тела, которое привезли час назад... помните, дело Гэллегера? -- Вы его нашли? -- спросил инспектор. Махони замер. -- Не понял... Я говорю о теле с непонятными отпечатками пальцев. --И я о нем же. Нашли вы его или нет? -- Но оно же в морге! -- Было, -- сказал инспектор. -- Еще десять минут назад. А потом его украли. Прямо из морга. Махони, облизывая губы, медленно переваривал сообщение. -- Инспектор, -- сказал он наконец, -- у меня есть для вас тело. Но другое. Я только что нашел его во дворе у Гэллегера. Причина смерти та же. -- Что-о?! -- Дыра, прожженная в груди. Труп здорово похож на Гэллегера. -- Похож на... А как с отпечатками пальцев, которые я велел вам проверить? -- Я все сделал. Ответ положительный. -- Но это же невозможно! -- Подождите, вот увидите новый труп! -- рявкнул Махони. -- Пришлите сюда парней, ладно? -- Уже отправляю. Что за сумасшедшее дело... Экран погас. Гэллегер раздал всем выпивку и брякнулся на диван. Голова у него кружилась. -- Послушай, -- сказал дед, -- тебя нельзя отдать под суд за убийство того, первого, парня. Если его украли, нет corpus delicti[1]. -- Чтоб меня... ну, конечно! -- Гэллегер вскочил. -- Это так, Махони? Детектив прищурился. --В общем-то, да. Однако не забывайте о том, что я нашел во дворе. Вас вполне могут отправить в газовую камеру за второго. -- О! -- Гэллегер вновь опустился на диван. -- Но я же его не убивал! -- Это вы так говорите. -- Разумеется. И дальше буду говорить. Разбудите меня, когда все закончится. Я должен подумать. -- Гэллегер сунул мундштук органа в рот, настроил его на медленную подачу и расслабился, потихоньку глотая коньяк. Он закрыл глаза, задумался, но ответа так и не нашел. Вскоре комната вновь заполнилась людьми, и началась обычная в таких случаях рутина. Гэллегер отвечал на вопросы, используя только часть своего мозга. Наконец полиция уехала, забрав с собой второе тело. Подкрепленный алкоголем разум Гэллегера обострился, его подсознание помалу переводило управление на себя. -- Кажется, я понял, -- наконец сказал он деду.-- Ну-ка, посмотрим... -- Он подошел к машине времени и подергал рычаги. -- Нет, не могу ее выключить. Похоже, она настроена на определенное событие. Я начинаю вспоминать, о чем мы говорили вчера вечером. -- О предсказании будущего? -- спросил дед. -- Угу. Не было у нас спора насчет того, может ли человек предвидеть собственную смерть? -- Был. -- Вот тебе и ответ. Я настроил машину так, чтобы она предсказала мою собственную смерть. Она движется вдоль темпоральной линии, догоняет мое будущее in articulo mortis[2] и переносит мой труп в наше время. То есть, мой будущий труп. -- Спятил, -- уверенно констатировал дед. -- Нет, тут все правильно, -- настаивал Гэллегер. -- Первым трупом был тоже я. В возрасте семидесяти или восьмидесяти лет. Тогда меня убьют выстрелом из излучателя. Через сорок лет или около того, -- задумчиво закончил он. -- Гм-м... Излучатель у Кэнтрелла... Дед недовольно скривился. -- А как быть со вторым телом? Не знаешь? -- Разумеется, знаю. Параллельные временные линии. Альтернативное будущее. Вероятности. Слышал о такой теории? -- Не. -- Она утверждает, что существует бесконечное множество различных вариантов будущего. Изменив настоящее, мы автоматически переходим к иному варианту будущего. Нечто вроде переключения железнодорожной стрелки. Если бы ты не женился на бабушке, меня бы здесь сейчас не было. Понятно? -- Не, -- ответят дед, наливая себе еще, а Гэллегер продолжал: -- Согласно варианту А, я буду убит выстрелом из теплового излучателя в возрасте около восьмидесяти лет. Я доставил свой труп по временной линии в настоящее и, разумеется, оно изменилось. До этого в варианте А не было места трупу восьмидесятилетнего Гзллегера. Появившись здесь. он изменил будущее. В результате мы переместились на другую временную линию. -- Глупости, -- пробормотал дед. -- Тихо, дедуля, дай поразмыслить. В данный момент действует другая линия, вариант В. На этой линии я буду убит из излучателя в возрасте около сорока пяти лет. Поскольку машина настроена так, чтобы переносить сюда мое тело, едва только я умру, она так и сделала -- материализовала мой сорокапятилетний труп. А труп восьмидесятилетнего меня, ясно, исчез. -- Ха-ха! -- Так и должно быть. Его просто не существовало в варианте В. Когда вариант В был реализован, вариант А отпал. Равно как и первый труп. Старик вдруг радостно закивал. -- Понял! -- воскликнул он. -- Решил прикинуться психом? Мудрое решение. -- Ха! -- фыркнул в ответ Гэллегер. Он подошел к машине времени и попытался ее выключить. Ничего не вышло, машина не поддавалась. Казалось, она всецело посвятила себя материализации трупов Гэллегера. Что же теперь будет? В данный момент действует альтернативный вариант В. Однако, труп В не должен был существовать в конкретном настоящем. Это был фактор X. АВ + Х = С. Новая переменная и новый труп. Гэллегер поспешно выглянул во двор. Он был пуст, пока, по крайней мере. Слава Богу и за это. "Так или иначе, -- думал Гэллегер, -- меня не могут осудить за убийство самого себя. Или могут? Можно ли применить здесь закон, запрещающий самоубийство? Нет, это бред. Я не совершал никакого самоубийства, и по-прежнему жив". Но раз он был жив, значит, не мог быть мертвым. Гэллегер поспешно подошел к органу, нацедил себе чего покрепче и задумался о смерти. Мысленно он уже видел суд и борьбу невероятных противоречий и парадоксов -- процесс века. Если он не найдет лучшего на этой планете адвоката, ему конец. Потом мелькнула другая мысль, и Гэллегер рассмеялся. Скажем, его осудят за убийство и казнят. Если он умрет в настоящем, его будущий труп тут же исчезнет и corpus delicti не будет. В результате он неизбежно будет реабилитирован после смерти. Однако мысль эта почему-то не утешала. Вспомнив, что необходимо действовать, Гэллегер окликнул либлей. Создания уже добрались до коробки с печеньем, но на зов явились немедленно, смущенно стряхивая крошки с усиков. -- Мы хотим молока, -- сказал толстый. -- Этот мир принадлежит нам. -- Да, -- добавил второй, -- мы разрушим все города, а потом схватим красивых девушек и потребуем... -- Бросьте, -- устало отмахнулся Гэллегер. -- Мир может и подождать, а я нет. Мне нужно быстренько что-нибудь изобрести, чтобы немного заработать и нанять адвоката. Я Не хочу провести остаток жизни в роли обвиняемого в убийстве моего будущего трупа. -- Здорово! -- восхитился дед. -- Ты уже говоришь как записной псих. -- Катись отсюда! И подальше. Я занят. Дед пожал плечами, надел шляпу и вышел, а Гэллегер приступил к допросу либлей. Вскоре он понял, что толку от них мало. И не в том дело. что либли сопротивлялись; наоборот, они очень хотели ему помочь. Однако они никак не могли понять, что нужно Гэллегеру. Кроме того, их маленькие головенки были до отказа заполнены любимой идеей, так что на все остальное просто места не осталось. Мир принадлежал им, и трудно было поверить, что существуют еще и другие проблемы. И все-таки Гэллегер не сдавался. В конце концов он наткнулся на то, что ему требовалось, когда либли вновь упомянули об обратной мозговой связи. Устройства для этого в мире будущего были распространены довольно широко. Давным-давно их изобрел человек по фамилии Гэллегер, сообщил ему толстый либль, не замечая явного совпадения. Гэллегер поперхнулся. Похоже, ему предстояло создать машину для обратной мозговой связи прямо сейчас, раз уж так было записано