Николай Алексеевич Некрасов. Стихотворения и поэмы 1844-1851 годов ---------------------------------------------------------------------------- Оригинал здесь - http://www.fplib.ru/literature/index.html │ http://www.fplib.ru/literature/index.html ---------------------------------------------------------------------------- * * * * * Мы с тобой бестолковые люди: Что минута, то вспышка готова! Облегченье взволнованной груди, Неразумное, резкое слово. Говори же, когда ты сердита, Все, что душу волнует и мучит! Будем, друг мой, сердиться открыто: Легче мир - и скорее наскучит. Если проза в любви неизбежна, Так возьмем и с нее долю счастья: После ссоры так полно, так нежно Возвращенье любви и участья... 1851 ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР  Ж у р н а л и с т (выходя утром в свой кабинет и садясь к рабочему столу) Вот почта новая. Какая груда дел! Куда деваться мне от писем и посылок? В провинции народ взыскателен и пылок: Чуть к первому числу с журналом не поспел, Завалят письмами - тоска и разоренье! Тот делает упрек, тому дай объясненье, А тот с угрозами... досадная статья! Посылки также вздор, их ненавижу я! Плохие повести, а чаще рифмотворство!.. Я, кажется, стихам не делаю потворства - В них толку не ищи... Какая польза в том, Что чувствовал поэт то дома, то на бале?.. Я положителен и в жизни и в журнале, Девиз мой: интерес существенный во всем! И как их различать? Хороших нет эстетик, А практик я плохой - я больше теоретик... С л у г а (входит и докладывает) Помещик Свистунов - приезжий из Уфы. Ж у р н а л и с т Проси его, проси: сегодня принимаю... Слуга уходит. Всю жизнь я разделил на ровные графы, Как счетную тетрадь, и только отмечаю, Куда который час и как употреблен... В рот капли не беру и ем один бульон... П о д п и с ч и к (входя) Семь лет подписчиком и данником покорным Я вашим был - и ныне состою. Пылая к вам почтеньем непритворным (Простите, батюшка, докучливость мою), Священным долгом счел, прибыв в столицу нашу, Сначала облететь ее во все концы, Кунсткамеру взглянуть, потом особу вашу... А там опять домой... чай, ждут мои птенцы!.. Ж у р н а л и с т Садитесь; очень рад. Как розы среди терний, Как светлый ручеек во глубине степей - Цветисто говоря, - так жители губерний Приятны нам всегда. Вы, щедростью своей Поддерживая нас, конечно, заслужили, Чтоб полное мы к вам почтение хранили, - И если в микроскоп рассматривать меня Охота вам придет - я должен согласиться! П о д п и с ч и к Поздненько, батюшка, мне оптике учиться: Мне стукнет шестьдесят через четыре дня! Ж у р н а л и с т Да я ведь пошутил. А говоря прямее, Как дело всякое со стороны виднее, То и доволен я, что завернули вы... Трудами наших рук и нашей головы Мы жертвуем для вас, журналы издавая... П о д п и с ч и к (перебивая, с поклоном) И благодарность вам, почтеннейший, большая... Ж у р н а л и с т Мы пишем день и ночь; торопимся, спешим Роман перевести; театр, литературу За месяц обозреть, исправить корректуру - Все к первому числу... И еле мы дышим, Оттиснув наконец и выдав книжку нашу... Но какова она?.. Которые статьи Охотно вы прочли в кругу своей семьи? Какие усыпить успели милость вашу? Не знаем ничего, и знать нам мудрено. Конечно, судят нас собратья аккуратно; Но замечать они умеют только пятна, И в беспристрастии их упрекнуть грешно! Купаясь в мелочной и тягостной борьбе, Которая порой близка бывает к драке, Увы! не знаем мы цены самим себе И ощупью бредем в каком - то полумраке! Кто ж может этот путь тернистый осветить? Кто на дурное нам беззлобиво укажет? Кто за хорошее нам благодарность скажет, Умея покарать, умея и простить? П о д п и с ч и к Конечно, публика... Ж у р н а л и с т К тому и речь веду я. Как умный человек и как подписчик мой, Вы представителем явились предо мной Всей нашей публики; и вас теперь спрошу я: Довольны ли вы тем, что производим мы? Интересуют ли читателей умы "Словесность", "Критика", "Хозяйство", "Смесь", "Науки"?.. Что любит публика? к чему негоряча?.. П о д п и с ч и к Благодаря всевластной силе скуки И рьяности чтецов, читаются сплеча, За исключением "Наук" и "Домоводства", Все ваши рубрики... Ж у р н а л и с т О стыд! о готтентотство! Ужель еще читать не начали "Наук"? П о д п и с ч и к Давно бы начали, но, батюшка, "Науки" Так пишутся у вас, что просто вон из рук! Охотно ставлю вам семью свою в поруки: Изрядным наделен достатком - сыновей Я дома воспитал, а дочек в пансионе, Страсть к чтенью развита у всех моих детей; Засядем вечерком с журналом на балконе, Читаем, и летят скорехонько часы... Не спит моя жена; а как довольны дети! Но чуть в "Науки" я - повесят все носы, Как будто их поймал волшебник лютый в сети! Стараюсь убеждать, доказываю им, Что с пользою теперь мы время посвятим Не басенке пустой, а дельному трактату, И дети верят мне... Поближе к ним подсяду, Читаю, горячусь... Но такова статья, Что через час и сам спать начинаю я! Ну, что вы скажете?.. Ж у р н а л и с т Еще бы малым детям Читать вы начали ученые статьи!.. П о д п и с ч и к Нет, дети, батюшка, немалы уж мои, И в нашей публике ученей вряд ли встретим: Держал учителей, три года жил в Москве... Прислушивался я частехонько к молве И слышал все одно: "Быть может, и прекрасно, Да только тяжело, снотворно и неясно!" Имейте, батюшка, слова мои в виду!.. Притом, какие вы трактуете предметы? "Проказы домовых, пословицы, приметы, О роли петуха в языческом быту, Значенье кочерги, история ухвата..." Нет, батюшка, таких статеек нам не надо! Ж у р н а л и с т Но ежели вопрос нас к истине ведет. Ученый помышлять обязан ли о скуке? П о д п и с ч и к Не спорю, батюшка, полезно все в науке. И ваша кочерга с достоинством займет В ученом сборнике достойные страницы... Но если дилетант - читатель предпочтет Ученой кочерге пустые небылицы, Ужели он неправ? Ж у р и а л и с т Да вы против наук? П о д п и с ч и к Напротив, батюшка, я их всегдашний друг! И в вашем и в других журналах, хоть нечасто, Случалось мне встречать ученые статьи - Я сам, жена моя, домашние мои Читали жадно их, как повести... Нет, за сто Изрядных повестей, поверьте, не отдам Одной такой статьи: какое снисхожденье К невинной публике! какое изложенье! Не путешествуя, по дальним городам С туристом я блуждал; талантливый ученый Вопрос мне разъяснял в истории мудреный... Вот этаких статей побольше надо нам! Ж у р н а л и с т (со вздохом) Ах, рады бы и мы всегда таким статьям, Да где их доставать? Таланты так ленивы, Что ежели статью в журнале в год прочли вы С известным именем - благополучный год! Но часто журналист и по три года ждет Обещанной статьи; а в публике толкуют, Что шарлатанит он... П о д п и с ч и к Куда как негодуют, Что обещаний вы не держите своих! Ж у р н а л и с т (махнув рукой) Мы нынче и давать уж перестали их! П о д п и с ч и к Но прихотлив талант - в нем воздудить охоту Полезно иногда - скупитесь, видно, вы? Ж у р н а л и с т Помилуйте! платить готовы мы без счету! Кто только прогремит, по милости молвы, Тому наперехват и деньги и вниманье... Ох, дорогонько мне пришлось соревнованье! Набили цену так в последние года, Что наши барыши не годны никуда! Бог знает, из чего стараемся, хлопочем? "Известности" теперь так дорого берут, Что сбавил цену я своим чернорабочим... Романы, например... поверьте, приведут Мою и без того тщедушную особу К сухотке злой они, а может, и ко гробу! Спасение в одном - почаще перевод Печатай, и конец... П о д п и с ч и к По мне, так переводы Пора бы выводить решительно из моды, А много перевесть романа два - три в год... Не спорю: хороши французские романы, И в аглицких меня пленяет здравый ум... Но мы читаем их, как дети, наобум: Нас авторы ведут в неведомые страны; Народности чужой неясные черты Нам трудно понимать, не зная той среды, В которой романист рисуется как дома... То ль дело русский быт и русское житье? Природа русская?.. Жизнь русская знакома Так каждому из нас, так любим мы ее, Что, как ни даровит роман ваш переводный, Мы слабую ему статейку предпочтем, В которой нам дохнет картиною народной, И русской грустию, и русским удальством, Где развернется нам знакомая природа, Знакомые черты знакомого народа... Ж у р н а л и с т Вы судите умно. Все к сведенью приму. Теперь же вам вопрос последний предлагаю: Сужденье ваше знать о "Критике" желаю... П о д п и с ч и к Позвольте умолчать. Ж у р н а л и с т Скажите, почему? П о д п и с ч и к Сегодня повод вам своей свободной речью Я подал, сударь мой, и так к противоречью, А если мнение о "Критике" скажу, Название глупца, пожалуй, заслужу. Ж у р н а л и с т Напротив, никогда! Ведь нет о вкусах спора! Прошу вас, и клянусь, что яблоком раздора Не будет никакой строжайший приговор. П о д п и с ч и к Ну, если так, я рад! Полезно разговор, О чем бы он ни шел, довесть до окончанья. Я вашей "Критики" любитель небольшой: Не то чтоб были в ней неверны замечанья, Но многословием, надутой пустотой, Самодовольствием, задором и педантством Смущает нас она... а пуще шарлатанством! Ну что хорошего? Как только летний жар Немного поспадет и осенью суровой Повеет над селом, над полем и дубровой, Меж вами. так и жди, поднимется базар! Забыв достоинство своей журнальной чести, Из зависти, вражды, досады, мелкой мести Спешите вы послать врагам своим стрелу. Враги стремительно бросают вам перчатку - И бурей роковой к известному числу Все разрешается... Ошибку, опечатку С восторгом подхватив, готовы целый том О ней вы сочинить.. А публика? Мы ждем, Когда окончится промышленная стычка, Критический отдел наполнившая весь И даже наконец забравшаяся в "Смесь", И думаем свое: "Несчастная привычка, Ошибка грустная испытанных умов, К чему ты приведешь?.." О, выразить нет слов, Как сами вы себя роняете жестоко, Как оскорбляете вы публику глубоко - И все ведь из чего?.. Шумливая толпа Газетных писунов, журнальных ратоборцев, Напрасно мыслишь ты, что публика слепа!.. Я верю вам, когда бездарных стихотворцев Преследуете вы, трактуя свысока О рифме, о стихе, о формах языка, Во имя Пушкина, Жуковского и Гете, Доказывая им, что хуже в целом свете Не писывал никто и что рубить дрова Полезней, чем низать - "слова, слова, слова!" (Привычка водится за всем ученым миром Сужденье подкрепить то Данте, то Шекспиром). Я верю вам, когда озлобленным пером Вонзаетесь порой в нелепые романы, Пигмеям нанося решительные раны, В надежде щегольнуть и собственным умом; Когда неловкий стих или хромую фразу, Вдобавок исказив и, на потеху глазу, Косыми буквами поставив мне на вид, Кричите вы: "И вот что автор говорит! Где мысль, где логика, где истинное чувство? Тут попран здравый смысл, поругано искусство! О муза русская! осиротела ты!.." Горячность ваша мне хотя и непонятна (Вы знаете, что есть и в самом солнце пятна), Но верить я готов, что чувство правоты Внушило вам и желчь, и едкие сарказмы (Хотя противное видали и не раз мы!). Я также верил вам, сочувствовал душой, Когда в своих статьях, приличных и достойных, Вы отзывалися с разумной похвалой О Пушкине и о других покойных. Язык красноречив, манера хороша: Кто страстно так любил, так понимал искусство, В том был глубокий ум, горело ярко чувство, Светилася прекрасная душа!.. Когда авторитет, давно шумевший ложно, Вы разрушаете - вам также верить можно; Когда вы хвалите ученые труды, Успех которых вам не сделает беды, Я тоже верю вам (хоть страсть к литературе Вас в равновесии не держит никогда: То вдруг расходитесь, подобно грозной буре, То так расхвалитесь, что новая беда). Но иначе смотреть, иную думать думу Привык я, господа, прислушиваясь к шуму, Который иногда затеяв меж собой, Вы разрешаетесь осеннею грозой; Тоска меня берет, по телу дрожь проходит, Когда один журнал, к другому подходя, О совести своей журнальной речь заводит... Ж у р н а л и с т Ужели, мой журнал внимательно следя, И в нем открыли вы уловки самохвальства? П о д п и с ч и к О, как же, батюшка, и даже до нахальства!.. Ж у р н а л и с т (вскакивая) Но где ж! Помилуйте! еще подобных слов Я сроду не слыхал... П о д п и с ч и к Уж будто? С л у г а (докладывает) Хрипунов! Ж у р н а л и с т А! нужный человек! П о д п и с ч и к (вставая) Так значит, до свиданья? Оно и хорошо, а то, разгорячась, До грубости свои довел я замечанья И засиделся сам, -- прощайте! третий час! Простите, что мои сужденья были жестки (А может, скажете, что даже просто плоски). Но льстить не мастер я и спину гнуть в кольцо.. Не думайте, что мы трудов не ценим ваших: Нет, дельный журналист - полезное лицо! В вас благодетелей мы часто видим наших. Мы благодарны вам за честные труды, Которых видимы полезные плоды, - Вы развиваете охоту к просвещенью, Вы примиряете нас с собственною ленью, И вам всегда открыт охотно наш карман - Нас опыт научил, что без статей журнальных Осенних вечеров, дождливых и печальных, Нам некуда девать! Невежества туман Рассеялся давно; смягчило время нравы; Разгульные пиры и грубые забавы Времен невежества сменило чередой Стремленье к знанию, искусствам благородным, И редкий дворянин - конечно, молодой - Теперь не предпочтет собакам превосходным Журнал ваш... Для чего ж грошовый интерес Над правдою берет в вас часто перевес? К чему хвастливый тон, осенние раздоры, Зацепки, выходки, улики, желчь и споры? К чему самих себя так глупо унижать? Поверьте, публика поймет и без навета, Что хорошо у вас, что дурно у соседа, Да, право, и труда большого нет понять! Поверьте, все пойдет и тихо и прекрасно, Когда вы станете трудиться, господа, Самостоятельно, разумно и согласно - И процветете все на многие года!.. Прощайте! надоел я вам своим болтаньем; Но если речь мою почтили вы вниманьем, Готов я забрести, пожалуй, и опять... Ж у р н а л и с т Весьма обяжете... Прощайте! буду ждать! 1851, 1874 * * * * * Так это шутка? Милая моя, Как боязлив, как недогадлив я! Я плакал над твоим рассчитанно суровым, Коротким и сухим письмом; Ни лаской дружеской, ни откровенным словом Ты сердца не порадовала в нем. Я спрашивал: не демон ли раздора Твоей рукой насмешливо водил? Я говорил: "Когда б нас разлучила ссора - Но так тяжел, так горек, так уныл, Так нежен был последний час разлуки... Еще твой друг забыть его не мог, И вновь ему ты посылаешь муки Сомнения, догадок и тревог, - Скажи, зачем?.. Не ложью ли пустою. Рассеянной досужей клеветою Возмущена душа твоя была? И, мучима томительным недугом, Ты над своим отсутствующим другом Без оправданья суд произнесла? Или то был один каприз случайный, Иль давний гнев?.." Неразрешимой тайной Я мучился: я плакал и страдал, В догадках ум испуганный блуждал, Я жалок был в отчаянье суровом... Всему конец! Своим единым словом Душе моей ты возвратила вновь И прежний мир, и прежнюю любовь; И сердце шлет тебе благословенья, Как вестнице нежданного спасенья... Так няня в лес ребенка заведет И спрячется сама за куст высокой; Встревоженный, он ищет и зовет, И мечется в тоске жестокой, И падает, бессильный, на траву... А няня вдруг: ау! ау! В нем радостью внезапной сердце бьется, Он все забыл: он плачет и смеется, И прыгает, и весело бежит, И падает - и няню не бранит, Но к сердцу жмет виновницу испуга. Как от беды избавившего друга... Апрель-сентябрь 1850 * * * * * Да, наша жизнь текла мятежно, Полна тревог, полна утрат, Расстаться было неизбежно - И за тебя теперь я рад! Но с той поры как все кругом меня пустынно! Отдаться не могу с любовью ничему, И жизнь скучна, и время длинно, И холоден я к делу своему. Не знал бы я, зачем встаю с постели, Когда б не мысль: авось и прилетели Сегодня наконец заветные листы, В которых мне расскажешь ты: Здорова ли? что думаешь? легко ли Под дальним небом дышится тебе, Грустишь ли ты, жалея прежней доли, Охотно ль повинуешься судьбе? Желал бы я, чтоб сонное забвенье На долгий срок мне на душу сошло, Когда б мое воображенье Блуждать в прошедшем не могло... Прошедшее! его волшебной власти Покорствуя, переживаю вновь И первое движенье страсти, Так бурно взволновавшей кровь, И долгую борьбу с самим собою, И не убитую борьбою, Но с каждым днем сильней кипевшую любовь. Как долго ты была сурова, Как ты хотела верить мне, И как и верила, и колебалась снова, И как поверила вполне! (Счастливый день! Его я отличаю В семье обыкновенных дней; С него я жизнь мою считаю, Я праздную его в душе моей!) Я вспомнил все... одним воспоминаньем, Одним прошедшим я живу - И то, что в нем казалось нам страданьем, - И то теперь я счастием зову... А ты?.. ты так же ли печали предана? И так же ли в одни воспоминанья Средь добровольного изгнанья Твоя душа погружена? Иль новая роскошная природа, И жизнь кипящая, и полная свобода Тебя невольно увлекли, И позабыла ты вдали Все, чем мучительно и сладко так порою Мы были счастливы с тобою? Скажи! я должен знать... Как странно я люблю! Я счастия тебе желаю и молю, Но мысль, что и тебя гнетет тоска разлуки, Души моей смягчает муки... Апрель-сентябрь 1850 * * * * * Я не люблю иронии твоей. Оставь ее отжившим и не жившим, А нам с тобой, так горячо любившим, Еще остаток чувства сохранившим, - Нам рано предаваться ей! Пока еще застенчиво и нежно Свидание продлить желаешь ты, Пока еще кипят во мне мятежно Ревнивые тревоги и мечты - Не торопи развязки неизбежной! И без того она не далека: Кипим сильней, последней жаждой полны, Но в сердце тайный холод и тоска... Так осенью бурливее река, Но холодней бушующие волны... 1850 ВОР Спеша на званый Пир по улице прегрязной, Вчера был поражен я сценой безобразной: Торгаш, у коего украден был калач, Вздрогнув и побледнев, вдруг поднял вой и плач И, бросясь от лотка, кричал: "Держите вора!" И вор был окружен и остановлен скоро. Закушенный калач дрожал в его руке; Он был без сапогов, в дырявом сертуке; Лицо являло след недавнего недуга. Стыда, отчаянья, моленья и испуга... Пришел городовой, подчаска подозвал, По пунктам отобрал допрос отменно строгой, И вора повели торжественно в квартал. Я крикнул кучеру: "Пошел своей дорогой!" - И богу поспешил молебствие принесть За то, что у меня наследственное есть... * * * * * ПРОВОДЫ Мать касатиком сына зовет, Сын любовно глядит на старуху, Молодая бабенка ревет И все просит остаться Ванюху, А старик непреклонно молчит: Напряженная строгость во взоре, Словно сам на себя он сердит За свое бесполезное горе. Сивка дернул дровнишки слегка - Чуть с дровней не свалилась старуха. Ну! нагрел же он сивке бока, Да помог старику и Ванюха... * * * * * ГРОБОК Вот идет солдат. Под мышкою Детский гроб несет, детинушка. На глаза его суровые Слезы выжала кручинушка. А как было живо дитятко, То и дело говорилося: "Чтоб ты лопнуло, проклятое! Да зачем ты и родилося?" * * * * * ВАНЬКА Смешная сцена! Ванька - дуралей, Чтоб седока промыслить побогаче, Украдкой чистит бляхи на своей Ободранной и заморенной кляче. Не так ли ты, продажная краса, Себе придать желая блеск фальшивый, Старательно взбиваешь волоса На голове, давно полуплешивой? Но оба вы - извозчик - дуралей И ты, смешно причесанная дама, - Вы пробуждаете не смех в душе моей - Мерещится мне всюду драма. 1850 (?) МОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ  Говорят, что счастье наше скользко, - Сам, увы! я то же испытал! На границе Юрьевец - Повольска В собственном селе я проживал. Недостаток внешнего движенья Заменив работой головы, Приминал я в лето, без сомненья, Десятин до двадцати травы; Я лежал с утра до поздней ночи При волшебном плеске ручейка И мечтал, поднявши к небу очи, Созерцая гордо облака. Вереницей чудной и беспечной Предо мной толпился ряд идей, И витал я в сфере бесконечной, Презирая мелкий труд людей. Я лежал, гнушаясь их тревогой, Не нуждаясь, к счастию, ни в чем, Но зато широкою дорогой В сфере мысли шел богатырем; Гордый дух мой рос и расширялся, Много тайн я совмещал в груди И поведать миру собирался; Но любовь сказала: погоди! Я давно в созданье идеала Погружен был страстною душой: Я желал, чтоб женщина предстала В виде мудрой Клии предо мной, Чтоб и свет, и танцы, и наряды, И балы не нужны были ей; Чтоб она на все бросала взгляды, Добытые мыслию своей; Чтоб она не плакала напрасно, Не смеялась втуне никогда, Говоря восторженно и страстно, Вдохновенно действуя всегда; Чтоб она не в рюмки и подносы, Не в дела презренной суеты - Чтоб она в великие вопросы Погружала мысли и мечты... И нашел, казалось, я такую. Молода она еще была И свою натуру молодую Радостно развитью предала. Я читал ей Гегеля, Жан-Поля, Демосфена, Галича, Руссо, Глинку, Ричардсона, Декандоля, Волтера, Шекспира, Шамиссо, Байрона, Мильтона, Соутэя, Шеллинга, Клопштока, Дидеро... В ком жила великая идея, Кто любил науку и добро; Всех она, казалось, понимала, Слушала без скуки и тоски, И сама уж на ночь начинала Тацита читать, надев очки. Правда, легче два десятка кегель Разом сбить ей было, чем понять, Как велик и плодотворен Гегель; Но умел я вразумлять и ждать! Видел я: не пропадет терпенье - Даже мать красавицы моей, Бросивши варенье и соленье, Философских набралась идей. Так мы шли в развитьи нашем дружно, О высоком вечно говоря... Но не то ей в жизни было нужно! Раз, увы! в начале сентября Прискакал я поутру к невесте. Нет ее ни в зале, ни в саду. Где ж она? "Они на кухне вместе С маменькой" - и я туда иду. Тут предстала страшная картина... Разом столько горя и тоски! Растерзав на клочья Ламартина, На бумагу клала пирожки И сажала в печь моя невеста!! Я смотреть без ужаса не мог, Как она рукой месила тесто, Как потом отведала пирог. Я не верил зрению и слуху, Думал я, не перестать ли жить? А у ней еще достало духу Мне пирог проклятый предложить. Вот они - великие идеи! Вот они - развития плоды! Где же вы, поэзии затеи? Что из вас, усилья и труды? Я рыдал. Сконфузилися обе. Видимо, перепугались вдруг; Я ушел в невыразимой злобе, Объявив, что больше им не друг. С той поры я верю: счастье скользко, Я без слез не проживаю дня; От Москвы до Юрьевец-Повольска Нет лица несчастнее меня! Март или апрель 1851 ВИНО  1 Не водись-ка на свете вина, Тошен был бы мне свет. И пожалуй - силен сатана! - Натворил бы я бед. Без вины меня барин посек, Сам не знаю, что сталось со мной? Я не то чтоб большой человек, Да, вишь, дело - то было впервой. Как подумаю, весь задрожу, На душе все черней да черней. Как теперь на людей погляжу? Как приду к ненаглядной моей? И я долго лежал на печи, Все молчал, не отведывал щей; Нашептал мне нечистый в ночи Неразумных и буйных речей, И наутро я сумрачен встал; Помолиться хотел, да не мог, Ни словечка ни с кем не сказал И пошел, не крестясь, за порог. Вдруг: "Не хочешь ли, братик, вина?" - Мне вослед закричала сестра. Целый штоф осушил я до дна И в тот день не ходил со двора. 2 Не водись-ка на свете вина, Тошен был бы мне свет. И пожалуй - силен сатана! Натворил бы я бед. Зазнобила меня, молодца, Степанида, соседская дочь, Я посватал ее у отца - И старик, да и девка не прочь. Да, знать, старосте вплоть до земли Поклонился другой молодец, И с немилым ее повели Мимо окон моих под венец. Не из камня душа! Невтерпеж! Расходилась, что буря, она, Наточил я на старосту нож И для смелости выпил вина. Да попался Петруха, свой брат, В кабаке: назвался угостить; Даровому ленивый не рад - Я остался полштофа распить. А за первым - другой; в кураже От души невзначай отлегло, Позабыл я в тот день об ноже, А наутро раздумье пришло... 3 Не водись-ка на свете вина, Тошен был бы мне свет. И пожалуй - силен сатана! - Натворил бы я бед. Я с артелью взялся у купца Переделать все печи в дому, В месяц дело довел до конца И пришел за расчетом к нему. Обсчитал, воровская душа! Я корить, я судом угрожать; "Так не будет тебе ни гроша!" - И велел меня в шею прогнать. Я ходил к нему восемь недель. Да застать его дома не мог; Рассчитать было нечем артель, И меня, слышь, потянут в острог... Наточивши широкий топор, "Пропадай!"- сам себе я сказал; Побежал, притаился как вор, У знакомого дома - и ждал. Да прозяб, а напротив кабак, Рассудил: отчего не зайти? На последний хватил четвертак, Подрался - и проснулся в части... 1848 (?) * * * * * Поражена потерей невозвратной, Душа моя уныла и слаба: Ни гордости, ни веры благодатной - Постыдное бессилие раба! Ей все равно - холодный сумрак гроба, Позор ли, слава, ненависть, любовь, - Погасла и спасительная злоба, Что долго так разогревала кровь. Я жду... но ночь не близится к рассвету. И мертвый мрак кругом... и та, Которая воззвать могла бы к свету, - Как будто смерть сковала ей уста! Лицо без мысли, полное смятенья, Сухие, напряженные глаза - И, кажется, зарею обновленья В них никогда не заблестит слеза. 1848 (?) * * * * * Вчерашний день, часу в шестом, Зашел я на Сенную; Там били женщину кнутом, Крестьянку молодую. Ни звука из ее груди, Лишь бич свистал, играя... И Музе я сказал: "Гляди! Сестра твоя родная!" 1848(?) НРАВСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК  1 Живя согласно с строгою моралью, Я никому не сделал в жизни зла. Жена моя, закрыв лицо вуалью, Под вечерок к любовнику пошла. Я в дом к нему с полицией прокрался И уличил... Он вызвал - я не дрался! Она слегла в постель и умерла, Истерзана позором и печалью... Живя согласно с строгою моралью, Я никому не сделал в жизни зла. 2 Приятель в срок мне долга не представил. Я, намекнув по - дружески ему, Закону рассудить нас предоставил; Закон приговорил его в тюрьму. В ней умер он, не заплатив алтына, Но я не злюсь, хоть злиться есть причина! Я долг ему простил того ж числа, Почтив его слезами и печалью... Живя согласно с строгою моралью, Я никому не сделал в жизни зла. 3 Крестьянина я отдал в повара, Он удался; хороший повар - счастье! Но часто отлучался со двора И званью неприличное пристрастье Имел: любил читать и рассуждать. Я, утомясь грозить и распекать, Отечески посек его, каналью; Он взял да утопился: дурь нашла! Живя согласно с строгою моралью, Я никому не сделал в жизни зла. 4 Имел я дочь; в учителя влюбилась И с ним бежать хотела сгоряча. Я погрозил проклятьем ей: смирилась И вышла за седого богача. Их дом блестящ и полон был как чаша; Но стала вдруг бледнеть и гаснуть Маша И через год в чахотке умерла, Сразив весь дом глубокою печалью... Живя согласно с строгою моралью, Я никому не сделал в жизни зла... Январь или февраль 1847 * * * * * Если, мучимый страстью мятежной, Позабылся ревнивый твой друг И в душе твоей, кроткой и нежной, Злое чувство проснулося вдруг - Все, что вызвано словом ревнивым, Все, что подняло бурю в груди, Переполнена гневом правдивым, Беспощадно ему возврати. Отвечай негодующим взором, Оправданья и слезы осмей, Порази его жгучим укором - Всю до капли досаду излей! Но когда, отдохнув от волненья, Ты поймешь его грустный недуг И дождется минуты прощенья Твой безумный, но любящий друг - Позабудь ненавистное слово И упреком своим не буди Угрызений мучительных снова У воскресшего друга в груди! Верь: постыдный порыв подозренья Без того ему много принес Полных муки тревог сожаленья И раскаянья позднего слез... Первая половина 1847 * * * * * Еду ли ночью по улице темной, Бури заслушаюсь в пасмурный день Друг беззащитный, больной и бездомный, Вдруг предо мной промелькнет твоя тень! Сердце сожмется мучительной думой. С детства судьба невзлюбила тебя: Беден и зол был отец твой угрюмый, Замуж пошла ты - другого любя. Муж тебе выпал недобрый на долю: С бешеным нравом, с тяжелой рукой; Не покорилась - ушла ты на волю, Да не на радость сошлась и со мной... Помнишь ли день, как, больной и голодный, Я унывал, выбивался из сил? В комнате нашей, пустой и холодной, Пар от дыханья волнами ходил. Помнишь ли труб заунывные звуки, Брызги дождя, полусвет, полутьму? Плакал твой сын, и холодные руки Ты согревала дыханьем ему. Он не смолкал - и пронзительно звонок Был его крик... Становилось темней; Вдоволь поплакал и умер ребенок... Бедная! слез безрассудных не лей! С горя да с голоду завтра мы оба Так же глубоко и сладко заснем; Купит хозяин, с проклятьем, три гроба - Вместе свезут и положат рядком... В разных углах мы сидели угрюмо. Помню, была ты бледна и слаба, Зрела в тебе сокровенная дума, В сердце твоем совершалась борьба. Я задремал. Ты ушла молчаливо, Принарядившись, как будто к венцу, И через час принесла торопливо Гробик ребенку и ужин отцу. Голод мучительный мы утолили, В комнате темной зажгли огонек, Сына одели и в гроб положили... Случай нас выручил? Бог ли помог? Ты не спешила печальным признаньем, Я ничего не спросил, Только мы оба глядели с рыданьем, Только угрюм и озлоблен я был... Где ты теперь? С нищетой горемычной Злая тебя сокрушила борьба? Или пошла ты дорогой обычной И роковая свершится судьба? Кто ж защитит тебя? Все без изъятья Именем страшным тебя назовут, Только во мне шевельнутся проклятья И бесполезно замрут!.. Август 1847 * * * * * Ты всегда хороша несравненно, Но когда я уныл и угрюм, Оживляется так вдохновенно Твой веселый, насмешливый ум; Ты хохочешь так бойко и мило, Так врагов моих глупых бранишь, То, понурив головку уныло, Так лукаво меня ты смешишь; Так добра ты, скупая на ласки, Поцелуй твой так полон огня, И твои ненаглядные глазки Так голубят и гладят меня, - Что с тобой настоящее горе Я разумно и кротко сношу И вперед - в это темное море - Без обычного страха гляжу... 1847 * * * * * Когда из мрака заблужденья Горячим словом убежденья Я душу падшую извлек И, вся полна глубокой муки, Ты прокляла, ломая руки, Тебя опутавший порок; Когда, забывчивую совесть Воспоминанием казня, Ты мне передавала повесть Всего, что было до меня; И вдруг, закрыв лицо руками, Стыдом и ужасом полна, Ты разрешилася слезами, Возмущена, потрясена, - Верь: я внимал не без участья, Я жадно каждый звук ловил... Я понял все, дитя несчастья! Я все простил и все забыл. Зачем же тайному сомненью Ты ежечасно предана? Толпы бессмысленному мненью Ужель и ты покорена? Не верь толпе - пустой и лживой, Забудь сомнения свои, В душе болезненно-пугливой Гнетущей мысли не таи! Грустя напрасно и бесплодно, Не пригревай змеи в груди И в дом мой смело и свободно Хозяйкой полною войди! 1846 ПЕРЕД ДОЖДЕМ  Заунывный ветер гонит Стаю туч на край небес, Ель надломленная стонет, Глухо шепчет темный лес. На ручей, рябой и пестрый, За листком летит листок, И струей сухой и острой Набегает холодок. Полумрак на все ложится; Налетев со всех сторон, С криком в воздухе кружится Стая галок и ворон. Над проезжей таратайкой Спущен верх, перед закрыт; И "пошел!"- привстав с нагайкой, Ямщику жандарм кричит... 1846 ОГОРОДНИК Не гулял с кистенем я в дремучем лесу, Не лежал я во рву в непроглядную ночь, - Я свой век загубил за девицу-красу, За девицу-красу, за дворянскую дочь. Я в немецком саду работал по весне, Вот однажды сгребаю сучки да пою, Глядь, хозяйская дочка стоит в стороне, Смотрит в оба да слушает песню мою. По торговым селам, по большим городам Я недаром живал, огородник лихой, Раскрасавиц девиц насмотрелся я там, А такой не видал, да и нету другой. Черноброва, статна, словно сахар бела!.. Стало жутко, я песни своей не допел. А она - ничего, постояла, прошла, Оглянулась: за ней как шальной я глядел, Я слыхал на селе от своих молодиц, Что и сам я пригож, не уродом рожден, - Словно сокол гляжу, круглолиц, белолиц, У меня ль, молодца, кудри - чесаный лен... Разыгралась душа на часок, на другой... Да как глянул я вдруг на хоромы ее - Посвистал и махнул молодецкой рукой, Да скорей за мужицкое дело свое! А частенько она приходила с тех пор Погулять, посмотреть на работу мою И смеялась со мной и вела разговор: Отчего приуныл? что давно не пою? Я кудрями тряхну, ничего не скажу, Только буйную голову свешу на грудь... "Дай-ка яблоньку я за тебя посажу, Ты устал, - чай, пора уж тебе отдохнуть". - "Ну, пожалуй, изволь, госпожа, поучись, Пособи мужику, поработай часок". Да как заступ брала у меня, смеючись, Увидала на правой руке перстенек... Очи стали темней непогодного дня. На губах, на щеках разыгралася кровь. "Что с тобой, госпожа? Отчего на меня Неприветно глядишь, хмуришь черную бровь?" - "От кого у тебя перстенек золотой?" - "Скоро старость придет, коли будешь все знать". - "Дай-ка я погляжу, несговорный какой!" - И за палец меня белой рученькой хвать! Потемнело в глазах, душу кинуло в дрожь, Я давал - не давал золотой перстенек... Я вдруг вспомнил опять, что и сам я пригож, Да не знаю уж как - в щеку девицу чмок!.. Много с ней скоротал невозвратных ночей Огородник лихой... В ясны очи глядел, Расплетал, заплетал русу косыньку ей, Целовал-миловал, песни волжские пел. Мигом лето прошло, ночи стали свежей, А под утро мороз под ногами хрустит. Вот однажды, как я крался в горенку к ней, Кто-то цап за плечо: "Держи вора!" - кричит. Со стыдом молодца на допрос привели, Я стоял да молчал, говорить не хотел... И красу с головы острой бритвой снесли И железный убор на ногах зазвенел. Постегали плетьми, и уводят дружка От родной стороны и от лапушки прочь На печаль и страду!.. Знать, любить не рука Мужику-вахлаку да дворянскую дочь! 1846 ТРОЙКА  Что ты жадно глядишь на дорогу В стороне от веселых подруг? Знать, забило сердечко тревогу - Все лицо твое вспыхнуло вдруг. И зачем ты бежишь торопливо За промчавшейся тройкой вослед?.. На тебя, подбоченясь красиво, Загляделся проезжий корнет. На тебя заглядеться не диво, Полюбить тебя всякий не прочь: Вьется алая лента игриво В волосах твоих, черных как ночь; Сквозь румянец щеки твоей смуглой Пробивается легкий пушок, Из-под брови твоей полукруглой Смотрит бойко лукавый глазок. Взгляд один чернобровой дикарки, Полный чар, зажигающих кровь, Старика разорит на подарки, В сердце юноши кинет любовь. Поживешь и попразднуешь вволю, Будет жизнь и полна и легка... Да не то тебе пало на долю: За неряху пойдешь мужика. Завязавши под мышки передник, Перетянешь уродливо грудь, Будет бить тебя муж - привередник И свекровь в три погибели гнуть. От работы и черной и трудной Отцветешь, не успевши расцвесть, Погрузишься ты в сон непробудный, Будешь нянчить, работать и есть. И в лице твоем, полном движенья, Полном жизни, - появится вдруг Выраженье тупого терпенья И бессмысленный, вечный испуг. И схоронят в сырую могилу, Как пройдешь ты тяжелый свой путь, Бесполезно угасшую силу И ничем не согретую грудь. Не гляди же с тоской на дорогу И за тройкой вослед не спеши, И тоскливую в сердце тревогу Поскорей навсегда заглуши! Не нагнать тебе бешеной тройки: Кони крепки, и сыты, и бойки, - И ямщик под хмельком, и к другой Мчится вихрем корнет молодой... 1846 РОДИНА  И вот они опять, знакомые места, Где жизнь отцов моих, бесплодна и пуста, Текла среди пиров, бессмысленного чванства, Разврата грязного и мелкого тиранства; Где рой подавленных и трепетных рабов Завидовал житью последних барских псов, Где было суждено мне божий свет увидеть, Где научился я терпеть и ненавидеть, Но, ненависть в душе постыдно притая, Где иногда бывал помещиком и я; Где от души моей, довременно растленной, Так рано отлетел покой благословенный, И неребяческих желаний и тревог Огонь томительный до срока сердце жег... Воспоминания дней юности - известных Под громким именем роскошных и чудесных, - Наполнив грудь мою и злобой и хандрой, Во всей своей красе проходят предо мной... Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной Мелькает меж ветвей, болезненно - печальный? Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя! Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!.. Навеки отдана угрюмому невежде, Не предавалась ты несбыточной надежде - Тебя пугала мысль восстать против судьбы, Ты жребий свой несла в молчании рабы... Но знаю: не была душа твоя бесстрастна; Она была горда, упорна и прекрасна, И все, что вынести в тебе достало сил, Предсмертный шепот твой губителю простил!.. И ты, делившая с страдалицей безгласной И горе и позор судьбы ее ужасной, Тебя уж также нет, сестра души моей! Из дома крепостных любовниц и псарей Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила Тому, которого не знала, не любила... Но, матери своей печальную судьбу На свете повторив, лежала ты в гробу С такой холодною и строгою улыбкой, Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой. Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух: Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг, - А встарь?.. Но помню я: здесь что - то всех давило, Здесь в малом и в большом тоскливо сердце ныло. Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час; При имени ее впадая в умиленье, Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?.. Ее бессмысленной и вредной доброты На память мне пришли немногие черты, И грудь моя полна враждой и злостью новой... Нет! в юности моей, мятежной и суровой, Отрадного душе воспоминанья нет; Но все, что, жизнь мою опутав с первых лет, Проклятьем на меня легло неотразимым, - Всему начало здесь, в краю моем родимом!.. И с отвращением кругом кидая взор, С отрадой вижу я, что срублен темный бор - В томящий летний зной защита и прохлада, - И нива выжжена, и праздно дремлет стадо, Понурив голову над высохшим ручьем, И набок валится пустой и мрачный дом, Где вторил звону чаш и гласу ликований Глухой, и вечный гул подавленных страданий, И только тот один, кто всех собой давил, Свободно и дышал, и действовал, и жил... 1846 ПСОВАЯ ОХОТА  Провидению угодно было создать человека так, что ему нужны внезапные потрясения, восторг, порыв и хотя мгновенное забвение от житейских забот; иначе, в уединении, грубеет нрав и вселяются разные пороки. Реутт, Псовая охота 1 Сторож вкруг дома господского ходит, Злобно зевает и в доску колотит. Мраком задернуты небо и даль, Ветер осенний наводит печаль; По небу тучи угрюмые гонит, По полю листья - и жалобно стонет... Барин проснулся, с постели вскочил, В туфли обулся и в рог затрубил. Вздрогнули сонные Ваньки и Гришки, Вздрогнули все - до грудного мальчишки. Вот, при дрожащем огне фонарей, Движутся длинные тени псарей. Крик, суматоха!.. ключи зазвенели, Ржавые петли уныло запели; С громом выводят, поят лошадей, Время не терпит - седлай поскорей! В синих венгерках на заячьих лапках, В остроконечных, неслыханных шапках Слуги толпой подъезжают к крыльцу, Любо глядеть - молодец к молодцу! Хоть и худеньки у многих подошвы - Да в сертуках зато желтые прошвы, Хоть с толокна животы подвело - Да в позументах под каждым седло, Конь - загляденье, собачек две своры, Пояс черкесский, арапник и шпоры. Вот и помещик. Долой картузы! Молча он крутит седые усы, Грозен осанкой и пышен нарядом, Молча поводит властительным взглядом. Слушает важно обычный доклад: "Змейка (*1) издохла, в забойке Набат, Сокол сбесился, Хандра захромала". Гладит, нагнувшись, любимца Нахала, И, сладострастно волнуясь, Нахал На спину лег и хвостом завилял. 2 В строгом порядке, ускоренным шагом Едут псари по холмам и оврагам. Стало светать; проезжают селом - Дым поднимается к небу столбом, Гонится стадо, с мучительным стоном Очеп (*2) скрипит (запрещенный законом); Бабы из окон пугливо глядят, "Глянь - ко, собаки!"- ребята кричат... Вот поднимаются медленно в гору. Чудная даль открывается взору: Речка внизу, под горою, бежит, Инеем зелень долины блестит, А за долиной, слегка беловатой, Лес, освещенный зарей полосатой. Но равнодушно встречают псари Яркую ленту огнистой зари, И пробужденной природы картиной Не насладился из них не единый. "В Банники (*3), - крикнул помещик, - набрось! (*4)" Борзовщики (*5) разъезжаются врозь, А предводитель команды собачьей, В острове (*6) скрылся крикун - доезжачий. Горло завидное дал ему бог: То затрубит оглушительно в рог, То закричит: "Добирайся, собачки! Да не давай ему, вору, потачки!" То заорет: "Го-го-го! - ту!-ту!!-ту!!!" Вот и нашли - залились на следу. Варом-варит (*7) закипевшая стая, Внемлет помещик, восторженно тая, В мощной груди занимается дух, Дивной гармонией нежится слух! Однопометников лай музыкальный Душу уносит в тот мир идеальный, Где ни уплат в Опекунский совет, Ни беспокойных исправников нет! Хор так певуч, мелодичен и ровен, Что твой Росси