и не бояться критики, не бояться признания ошибок, не становиться на путь огульного прославления своих достижений или переоценки того, что имеется. Президент Академии здесь сделал доклад на очень широкую тему, являющуюся программой для большого периода нашей деятельности в будущем. Это доклад о положении советской биологической науки и о тех перспективах, которые открываются на очень большой промежуток времени. Мы должны поэтому очень внимательно отнестись к той критике, которой подверг тов. Лысенко отдельные отрасли советской биологической науки, в частности общую теорию эволюции и теорию наследственности, т. е. современную генетику. Уже сама необходимость каких-то механизмов, которые закрепляли бы достигнутые изменения, чем бы они ни вызывались, требует очень точного научного эксперимента. Генетика посильно пытается разрешить этот вопрос, ставя опыты и подсчитывая те материалы, которые получаются в эксперименте и соответствующем контроле. Естественно, что различные гипотезы, которые родятся в голове экспериментатора, и те теории, которые имеются на широком поприще науки, часто связаны с противоречиями. В борьбе рождается истина. Так, современная теория света является плодом борьбы двух теорий -- волновой и корпускулярной. Борьба эта развивалась так, что побеждало то одно, то другое убеждение, и какое-нибудь подавление возможностей и применение слишком жесткого отношения к теории принесло бы вред науке. Мы в советской теории далеки от того, чтобы подавлять какую-либо точку зрения, являющуюся плодотворной. Основой генетики, как показывает само название, является ген, материальный носитель наследственности. И основной спор, который в теории идет по этому вопросу, конечно, касается гена. Родоначальник современной теории гена -- Чарлз Дарвин. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть несколько глав его книги "Происхождение видов", глав, являющихся не случайным плодом воображения великого человека, а результатом 27-летних исследований. Без признания материальной базы теория естественного отбора, конечно, не могла бы существовать. Напрасно считают, что Бетсон является сторонником генетической теории. Я позволю себе сослаться на печатные работы Бетсона 1926 г. Он говорил там, что не верит в теорию гена, не признает реальности гена. То же самое высказал Иогансен, заявив совершенно определенно, что теория гена ничего реального под собой не имеет. На этой же точке зрения стоял Лотси, который совершенно категорически сказал, что мутации не существуют и что ген как материальная единица тоже не существует. Многие из этих авторов полностью отрицают связи гена с хромосомами. Естественно, что всякому идеалисту, на каком бы поприще конкретной науки он ни подвизался и какое бы кредо философской науки ни излагал, надо дать что-то взамен той теории, которая порой напрасно подвергается поспешной критике. И действительно, есть другие предложения. Таково, например, предложение объяснять наследственность психическими факторами. Эта теория принадлежит ряду западных ученых -- Земону и другим. Она же свойственно многим идеалистам типа Дриша, многим ламаркистам типа Копа и другим ученым, стоящим на почве последовательного ламаркизма. Теорию памяти и требований принимает идеалистический философ Мах, который занимался вопросами наследственности и даже ставил эксперименты на многих животных. Он говорил, что наследственность можно объяснить только требованиями, выходящими за пределы материи, с чем согласен новый академик Презент. Ген является материальной единицей с огромным молекулярным весом порядка сотен тысяч и даже миллионов единиц. Гены имеются в ядре клетки в совершенно определенных точках, которые называются хромосомами. Эти единицы стали известны нам в результате настойчивых и трудоемких экспериментов. Мы убедились, что можно искусственно перемещать единицы из одной хромосомной системы в другую. Мы убедились, что эти наследственные единицы -- гена -- не являются неизменными, а, наоборот, способны давать мутации. Мутации являются огромным завоеванием советской науки и в смысле открытия могущественного действия внешних физических факторов и в смысле действия агрохимических факторов. В работе, о которой академик Перов здесь сказал так пренебрежительно, преодолены большие трудности и имеются определенные достижения. Эти достижения заключаются в том, что нами, советскими генетиками, найдены химические агенты, которые позволяют произвольно получать наследственные изменения во много тысяч раз чаще, чем это было ранее. Имеются химические соединения, вызывающие в каждой проросшей грибковой клетке наследственные изменения. В результате этой работы можно сказать, что мы полностью отвергли положение Вейсмана о том, что зародышевые клетки заключены в особом футляре. Этого футляра нет потому, что зародышевые клетки изменяются с той же частотой, как и телесные. Этого футляра нет, и мы в состоянии переделывать материальный субстрат жизни, активно делать гены такими, какими они должны быть. Этого футляра нет еще и потому, что эмбриология точно показала, что половые клетки не отличаются от клеток телесных. Мы сейчас находимся на грани крупных открытий в области генетики. Многие из вас помнят факт открытия существования фагов -- мельчайших вирусов, паразитирующих на бактериях. Многие ученые отрицали существование фагов до последних дней, несмотря на большое количество фактов. Теперь колоссальное развитие микроскопической техники позволяет нам видеть фагов дизентерийной клетки, фагов холерных, фагов, вызывающих различные кишечные заболевания домашних животных. Таким образом, и ветеринарный и медицинский микробиологи могут видеть, что постулированное на основе не прямо еще доказанных положений утверждение о существовании особой, невиданно малой материальной единицы оправдывается: эта единица, действительно, есть. Можно видеть мельчайшую структуру фагов; видеть, как они проникают в клетку, размножаются, разрывают ее оболочку и вызывают ее гибель. Ген -- это единица еще более таинственная, еще более далекая от возможности наглядного показа, но во всяком случае это -- единица материальная, в отношении которой имеется возможность притти к большим практическим успехам. И мне кажется большой практической ошибкой стремление нацело и огульно отказывать советской генетике в огромных успехах. Советскую генетику мы обязаны отличать от буржуазной генетики. Советские генетики никогда не стояли на неправильных антидарвиновских позициях. Они связали в единый величайший принцип естественный отбор, который объяснил разумно и рационально явление развития органической жизни. Генетика описала некоторые механизмы получения в известной мере направленных изменений при повторении определенной экспериментальной процедуры. Благодаря этому генетика может служить продуктивно нашему социалистическому сельскому хозяйству. Она может служить и тем, что в состоянии на огромной площади, занятой кукурузой, использовать метод гетерозиса, который, к нашему стыду, несмотря на обязывающее постановление февральского Пленума ЦК ВКП(б) (1947 г.), недостаточно применяется в сельскохозяйственной практике. Этот метод позволяет на 25% повысить продуктивность кукурузы. Это является не выдумкой, а точным фактом, и указанный метод должен быть нами использован. Этот метод можно распространить и на целый ряд других растений. Сахарный тростник, клещевина и другие растения положительно отвечают на этот метод. Метод гетерозиса позволяет получить усиленный выход белков, жиров и углеводов, необходимых для нашего народного хозяйства. Метод искусственной полиплоидии, который мы обывательски называем колхицинным методом и с помощью которого достигается удвоение единиц наследственности, нами тоже недостаточно использован. Можно видеть кок-сагыз, тау-сагыз, подсолнечник, коноплю и ряд других растений, которые по своим размерам в два раза превышают исходные диплоидные растения. Можно назвать сотни таких примеров по декоративным растениям. Тем не менее мы не видим всей той настойчивости, которая необходима для того, чтобы выжать все из метода полиплоидии. Этот метод велик своими практическими возможностями, но и теоретическое значение его велико. На его примере видно, что можно воспроизвести человеческими руками виды, создававшиеся в природе в течение огромного времени (табак, слива). Генетика может сослужить огромную службу ветеринарной микробиологии тем, что позволяет получить виды с нарушением патогенной системы. Мы можем получать виды бактерий, которые не будут вызывать болезненных явлений, но будут побуждать иммунитет ("живые вакцины"). Это сделано многими учеными, которые годы своих трудов отдали для предохранения человечества от туберкулеза, бешенства и ряда других страшных болезней. Тогда это были примеры случайных находок. Сейчас возможности этого рода гораздо шире. Теперь микробиология, если она будет критически воспринимать положительное ядро, которое имеется в генетике, поставит это на службу нуждам нашего социалистического общества. Я думаю, что биология будет развиваться на основе широкого применения принципа естественного отбора, который несовместим с ламаркизмом, который противоречит ламаркизму. Ламаркизм в той форме, в какой он опровергнут Дарвином и принимается Т. Д. Лысенко, -- это концепция, которая ведет к ошибкам. Мы в десятках тысяч точных экспериментов убедились, что переделка животных и растений в результате только нашего желания не может быть достигнута. Мы должны знать механизмы, которые находятся в основе определенных морфологических и физиологических свойств. Только знанием этих механизмов мы можем добиться переделки организмов. И Мичурин, имя которого мы так часто здесь повторяем, неоднократно указывал, что нельзя ограничиваться только воспитанием в широком смысле, а нужно пользоваться также более активными методами -- отбором, гибридизацией. И вся армия советских биологов стоит на основе теории отбора, которой Мичурин пользовался во всех своих трудах. Мичурин неоднократно указывал на возможность широкого применения генетики не только в садоводстве, но и в полеводстве. Он обязывал молодежь заниматься генетикой. Это было давно, генетика с того времени ушла далеко вперед, и нельзя согласиться с теми товарищами, которые требуют изъятия курса генетики из программ наших учебных заведений, требуют отказа от тех принципов, на основе которых созданы и сейчас создаются ценные сорта и породы. Мы не должны итти по пути простого обезьяничания, но мы обязаны критически и творчески, как учил нас В. И. Ленин, осваивать все созданное за границей. Мы должны бережно подхватывать ростки нового, чтобы росли новые кадры, которые смогут двигать науку вперед. Только на основе правдивости, на основе критики собственных ошибок можно притти в дальнейшем к большим успехам, к которым нас призывает наша Родина. (Редкие аплодисменты.) Вопрос с места. Может ли быть адэкватное изменение сомы мутацией? Как вы сейчас отвечаете на вопрос о наследовании приобретенных свойств? И. А. Рапопорт. Я полагаю, что внутренний механизм генного действия заключается в том, что ген, каждый ген, в сущности, соответствует одному определенному энзиму, одной определенной энзимной системе. Это сейчас показано в ряде опытов на некоторых организмах низшего порядка -- на бактериях и грибках. Эти исследования сейчас имеют большое практическое значение, и в этом направлении сделан большой шаг вперед. Можно показать, что в результате мутации изменяется и физиологический признак, потому что формы, оторванной от материалистического содержания, конечно, не существует. Можно получить изменения в определенную сторону, которая связана с тем, что исключается та или другая энзимная система. И вот энзимы и являются непосредственно ответственными за те или другие модификации. Эти энзимы хорошо известны биохимикам, с которыми генетики поддерживают тесную связь и несомненно будут поддерживать еще более тесную. Это школа академика А. Н. Баха и академика А. И. Опарина. Здесь совершенно отчетливо видно, что если действовать на организм, например, ферментативным ядом, то получается определенное модификационное изменение, что вызывает новый признак. Так что механизм модификации -- это механизм действия на ферменты или на другие какие-нибудь соответствующие по важности единицы. Эти признаки получаются с большой легкостью, потому что молекулярная связь здесь совершенно особая. Мутации -- это другая вещь, это изменения необратимые. Здесь устанавливается новая молекулярная связь, и то изменение, которое получается, передается по наследству. В связи с этим надо отдавать ясный отчет, что можно действовать на систему внешнюю, на оболочку, на ферментативную схему и легко получить изменение признаков, ненаследственную систему, но нет никаких связей между изменением гена и модификацией в таком роде, как это постулирует ламаркистская теория. Таким образом, надо признать, что существует особо система модификации и система мутации. Обеими системами мы в состоянии управлять, и в дальнейшем это будет еще более доказано, ибо генетика стоит на пороге великих открытий. Академик П. П. Лобанов. Слово имеет тов. Г. А. Бабаджанян. Г. А. Бабаджанян (директор Института генетики Академии наук Армянской ССР). Товарищи! По сравнению с предыдущими ораторами я нахожусь в более благоприятных условиях -- мне не придется цитировать по книгам. Я буду говорить непосредственно по выступлению доктора Рапопорта. Доктор Рапопорт говорит: "Советские генетики не стояли и не стоят на антидарвиновских позициях". На что рассчитывают наши морганисты, делая такое заявление? Ведь это все равно, как если бы они говорили, что наши морганисты-генетики не стояли на позициях моргановского учения. Кто же иной, как не Морган, в своих произведениях считает дарвинизм системой спекуляции по вопросам эволюции, системой, якобы, лишенной экспериментального основания? Кто не знает, что Иогансен, один из основоположников моргановской генетики, являлся самым типичным примером антидарвиниста? С полной откровенностью Иогансен в своих произведениях выступал против Дарвина. Но дело не в выступлениях, а в сущности учения Иогансена. Кому не известна природа метафизического учения Иогансена о чистых линиях? Более крупного антидарвиниста, чем Вейсман, выдумать невозможно. По существу, хромосомная теория наследственности это и есть идеалистическая теория Вейсмана о бессмертной зародышевой плазме. Но здесь говорили, что и вейсмановские взгляды не разделяются морганистами, а между тем все выступление Рапопорта было основано как раз на вейсмановских доводах. Академик Т. Д. Лысенко в своем докладе напомнил, что Н. К. Кольцов, руководивший тем учреждением, где работают Дубинин и Рапопорт, утверждал полную противоположность сомы, т. е. телесных клеток, половым клеткам, говорил, что смертное тело является лишь футляром для зародышевых клеток. Конечно, сотрудник может и не разделять взглядов своего руководителя, но из ответа Рапопорта на вопрос о наследуемости приобретенных свойств вытекает, что организмы имеют особую систему мутации и особую систему модификации. И после этого он заявляет: "Кто утверждает, что мы вейсманисты?". А разве то, что сказал Рапопорт о мутациях и модификациях не есть вейсманизм? Это же чистейший, неприкрытый вейсманизм. Особая система мутации, особая система модификации -- кому не известно, что это и есть антидарвинизм? Ведь представление о наличии особой системы хромосомного "аппарата" (морганистское определение), отличного от "аппарата" модификации, -- такое представление и является антидарвинистским, вейсманистским определением. Менделизм-морганизм полностью опирается на антидарвиновское по своей природе учение Моргана-Иогансена-Вейсмана. Рапопорта было довольно трудно местами понять. В одном месте он развивает мысль, что ген является пока еще предполагаемой материальной единицей, что не доказано физическое существование этого вещества наследственности. А в другом месте он же говорит, что ген находится в наших руках. Получается интересно: ген невидим, а в руках морганистов он есть... (Смех. Аплодисменты.) Рапопорт говорил, что морганистскую генетику поспешно критикуют, что делают, мол, поспешные выводы о морганизме. Ну, знаете ли, хорошенькое понятие о поспешности и терпении у этих людей! Двадцать лет обсуждается в нашей стране вопрос о природе столкнувшихся друг с другом направлений и после всего этого говорят, что делаются "поспешные" выводы о морганизме-менделизме. На что рассчитаны такие заявления? На то, чтобы выиграть время. С этой целью и делаются все новые и новые обещания открыть новые мутагенные вещества. А одно из них, как говорил Рапопорт, уже найдено. С мутагенными веществами мы давным-давно знакомы. Мы помним, с каким апломбом, с какой уверенностью говорили морганисты, когда впервые применили в качестве мутагенного фактора рентген, ультрафиолетовые лучи, аммиак, формалин и т. п. Чего вы хотите? Еще 20 лет подождать, чтобы узнать, какова природа вашего нового очередного химического мутагенного вещества? Говорят, что это химическое вещество уже вызывает в большом количестве мутации. Это как будто хорошо: большое количество мутаций. А ведь по существу, что это такое? Если бы этого "большого количества" вообще не существовало, было бы еще лучше, потому что все организмы, полученные этим путем, -- один лишь брак, уроды! Ведь Рапопорт не мог здесь доказать, что вновь полученные мутанты чем-нибудь принципиально отличаются от бесчисленных мутаций, полученных ими раньше. В книге академика Шмальгаузена "Факторы эволюции" дается сводка огромного количества нежизнеспособных мутаций. Какое основание думать, что новые мутации, полученные под влиянием нового мутагенного вещества, другой природы? Наоборот, есть все основания думать, что они той же природы. Наконец, допустим на одну минуту, что на самом деле получено небольшое число не вредных и не летальных мутаций, и полезных мутаций. Кому они нужны? Кому нужны по своей природе бесполезные дрозофилы? И. А. Рапопорт. Но есть полезные мутации, и их много. Почему вы на них закрываете оба глаза? Г. А. Бабаджанян. Во-первых, это -- полезные мутации на бесполезном объекте. (Аплодисменты.) И. А. Рапопорт. У нас есть средства против туберкулеза и других болезней. Г. А. Бабаджанян. Вы даете только обещания. И. А. Рапопорт. А вы даете обещания выводить сорта в два года, но не выполняете этих обещаний и своих ошибок не признаете. Г. А. Бабаджанян. Мы несем нашу теорию в практику, говорит Рапопорт. Какую теорию вы несете в практику? Ваша теория по своей внутренней природе направлена против практики. Ваша "теория" относится к практике не только безразлично, не только нейтрально. В этом отношении странно звучат выступления даже некоторых мичуринцев, которые говорят, что менделизм-морганизм "оторван от практики", "не связан с практикой". Надо сказать со всей резкостью: менделизм-морганизм является теорией, враждебной практике. Самой основой менделизма-морганизма служит принцип непознаваемости биологических законов. Менделисты-морганисты не протяжении 20 лет выступали против всех открытий, против всех достижений мичуринской агробиологии, против всех начинаний академика Лысенко. Менделисты -- противники не только установленных, доказанных успехов, но и потенциальные противники всех будущих успехов. (Аплодисменты.) Менделизм-морганизм с этой точки зрения есть носитель идеалистического агностицизма в биологии (аплодисменты.), признающий принципиальную непознаваемость биологических законов. Академик Т. Д. Лысенко в своем докладе дал глубокий анализ состояния биологической науки. Дарвинизм из науки, разъясняющей эволюционные пути возникновения органического мира, в нашей стране на основе развития мичуринского учения превратился в мощный теоретический фундамент биологической науки, в стройную систему действенных, плодотворных знаний о развитии живого мира. Только мичуринская биологическая наука, опирающаяся на принципы диалектического материализма, могла поставить вопрос, перед которым остановился дарвинизм и который менделизм-морганизм признал неразрешимым, -- вопрос о причинах изменчивости, о закономерностях возникновения наследственных изменений, о путях направленного изменения наследственности организмов. И мичуринская наука достигла значительных успехов в этой самой трудной, но самой важной проблеме биологии. Теоретические положения мичуринской биологии вытекают из огромного количества экспериментальных данных и проверены широкой практикой производства. Этим объясняется то, что эти теоретические положения являются действительно научными, не надуманными, объективно и верно отражающими естественные законы и обладающими огромной созидательной творческой силой. На самом деле, кому не известно, что, пока природа озимости и яровости изучалась в отрыве от запросов селекции, в отрыве от желания овладеть управлением вегетационным периодом растений, до тех пор действительно нельзя было познать причины изменчивости растений по свойству озимости и яровости? Практическая же постановка вопроса о природе озимости привела к величайшему научному открытию, к открытию законов стадийного развития растений. Наши отечественные менделисты-морганисты, а вместе с ними и физиологи факториального направления, как и полагается настоящим консерваторам, не хотели и не хотят мириться с тем положением, что если до открытия теории стадийного развития невозможно было направленно изменять наследственность озимых растений в яровые и обратно, то теперь это направленное изменение наследственности вполне возможно. Вместо того чтобы, как достойно настоящим, прогрессивно мыслящим ученым, ухватиться за новые факты, чтобы с надлежащим уважением и объективностью подойти к завоеваниям отечественной науки, наши менделисты-морганисты объявили войну всему новому. Они ведут ее даже тогда, когда огромное количество экспериментов, подтверждающих истинность открытых закономерностей, казалось бы, должно было убедить их в заблуждении. Между тем, теория стадийного развития открыла блестящие возможности для биологических исследований. Она подвела прочную теоретическую базу под огромное количество накопленных, но прежде не понятных фактов в физиологии, селекции, генетике и открыла широкие возможности для развития этих наук. Менделисты-морганисты пошли против фактов потому, что теория стадийного развития академика Лысенко, являющаяся величайшим открытием мичуринской биологии, разоблачает идеалистический принцип независимости, автономности живого организма от окружающих условий, разоблачает хромосомную теорию наследственности, эту просто переименованную идеалистическую теорию Вейсмана о бессмертной зародышевой плазме. Менделисты-морганисты против теории стадийного развития, потому что она разоблачает все гипотезы и "теории", направленные на доказательство невозможности познания причин изменчивости, невозможности направленного изменения природы организма. Наши менделисты-морганисты не хотят считаться с фактами и предпочитают оставаться в плену у идеалистического вейсманизма, у идеалистической биологии, предпочитают сохранить себя как воинствующий агрессивный отряд господствующих за границей реакционных биологических направлений. Известно, что менделизм-морганизм с практической точки зрения никчемен, бесполезен, бесплоден. Известно, что поэтому морганисты-менделисты и те научные учреждения, где они работают, не связаны с практикой, оторваны от жизни, от производства. Но менделизм-морганизм у нас не просто оторванное от производства, от запросов сельского хозяйства направление, нейтральное и безразличное. Менделизм-морганизм агрессивно направлен против достижений мичуринской биологии, враждебен ему. В этом смысле странно звучит, когда говорят, что менделизм-морганизм отрицает возможность управления так называемым "расщеплением". А что не отрицает менделизм-морганизм? Он все отрицает. Отрицает и после того, как факты получены, и заранее, наперед отрицает возможность получения таких фактов. Невозможность, непознаваемость, абсолютный агностицизм -- вот что является внутренней природой менделизма-морганизма, причиной его абсолютной бесплодности. Иначе чем объяснить, что, как только делается очередное открытие, наши менделисты-морганисты ополчаются против него, ополчаются против новых знаний, новых приемов. Сперва они просто отрицают, потом стремятся объяснить по-своему и, в конце концов, упорно, настойчиво добиваются получения эффекта, обратного тому, какой возник под тем или иным влиянием. И начинаются многочисленные исследования по "разъяровизации", и даже вырастает целая "проблема" обратимости биологических процессов. Чтобы дать хотя бы небольшое представление о географической распространенности исследований такого рода, должен сказать, что и у нас, в Армении, имеются физиологи, исчерпавшие все возможности "разъяровизации". Один из них, наиболее упорный, решил просто яровизированные семена ошпарить горячей водой с целью разъяровизации. И чтобы всему этому, с позволения сказать, "исследованию" придать научный вид, он определил свою работу как исследование "обратимости стадий яровизации под влиянием водно-воздушного потока". Над этим он проработал много лет. А будь он воспитан в среде, где как достижение науки преподносится не разъяровизация, а теория яровизации, будь он свободен от давления авторитета людей, приобревших себе громкое имя в борьбе против академика Лысенко, он знал бы простую вещь о том, что необратимость стадийных процессов является законом, что эта необратимость -- величайшее достижение органической эволюции, обеспечивающее качественное постоянство форм в изменчивых условиях жизни. Менделисты-морганисты выступили против метода внутрисортовых скрещиваний, на базе которых выросла теория избирательного оплодотворения. Эта теория, являющаяся органической частью учения Мичурина-Лысенко, оказала и оказывает огромную услугу нашей селекции и нашему семеноводству. Теория избирательного оплодотворения пролила свет на важнейшие генетические проблемы о материнской и отцовской наследственности, о так называемом "расщеплении", или явлении гибридного многообразия, о путях получения константных гибридов, о природе гетерозиса, или явлений гибридной мощности, и на многие другие коренные вопросы генетики. Исходя из теории избирательного оплодотворения, были разработаны и внедрены в практику такие приемы работы, как межсортовое скрещивание, массовое получение межсортовых гибридов, искусственное опыление растений-перекрестников и многие другие приемы улучшения селекционно-семеноводческой работы. Чем больше проходит времени, тем больше мы убеждаемся, что идеи Т. Д. Лысенко об оплодотворении, о половом процессе имеют огромное познавательное значение и помогают вскрывать основные пути и средства для управления этим важнейшим биологическим процессом. Приведу один пример из работы Института генетики Академии наук Армянской ССР. В Армении широко распространены популяциии пшениц, состоящие из разновидностей, исторически пригнанных друг к другу и к условиям постоянной культуры. Условия оплодотворения пшеницы в популяции, видимо, отличаются от условий оплодотворения чистых линий. Изучение гибридных растений, отобранных с целью выведения сортов в таких условиях опыления и оплодотворения, дало положительные результаты. Четырехлетние данные сортоиспытания по одному сорту и двухлетние данные по двум сортам показывают, что новые сорта всегда превосходят местные стандартные; в отдельные году это превосходство доходит до 6-14 ц с гектара. Это наши первенцы селекционной работы, полученные методами гибридизации. Они получены на основе теории избирательного оплодотворения и подтверждают большую практическую значимость этой теории. Только зная, что оплодотворение не является случайным комбинированием одиночных гамет, зная об общности половой и вегетативной гибридизации, зная, что оплодотворение, как и другие процессы жизнедеятельности, является процессом ассимиляции и диссимиляции, иначе говоря, зная учение Мичурина-Лысенко об оплодотворении, можно в таких исследованиях открыть новые явления, новые закономерности. Рожь является, как известно, строгим перекрестником, изоляция ее приводит к полному бесплодию, а инцухт -- к депрессии в потомстве. В одном из опытов нашего Института, который продолжается четвертый год, самооплодотворяющимся растениям ржи под изоляторами была дана пыльца яровой пшеницы. В ряде опытов это приводило к повышению завязывания зерен. В 1948 г. одно растение при таким методе дало 20% завязывания, а при чистом инцухте -- только 1%; другое растение дало 22% зернообразования при наличии чужой пыльцы и нуль -- при чистом инцухте; третье растение дало 24% и нуль, далее получились 33% и 2%, 39% и нуль, 54% и нуль. Больше этого не получали. Таким образом, такие строгие перекрестники, как рожь, которые при обычном инцухте не дают семян, под влиянием чужой пыльцы их образуют. Но не это главное, хотя само по себе это и говорит об ослаблении депрессии самооплодотворения. Важно, что у растений, полученных этим путем, депрессия инцухта ослабляется, а во многих случаях в потомстве исчезает. Такие исследования приводят к парадоксальным с точки зрения менделистов-морганистов явлениям. Разрешение проблемы инцухта должно итти не через абсолютную изоляцию растений, а через нарушение этой изоляции путем использования чужой пыльцы, принимающей неполное участие в акте самооплодотворения. Природа не терпит изоляции и бесконечными путями создает смеси пыльцы на рыльцах растений. Это взаимовлияние в акте оплодотворения играет свою роль в поддержании сортов и популяций от разрушающего действия чистого самооплодотворения, инцухта. В соответствии с учением Мичурина-Лысенко о менторах и имея в виду сходство взаимовлияния вегетативных и половых клеток, это явление можно привести как результат действия полового ментора. Еще 12 лет назад Т. Д. Лысенко предупреждал против применения метода абсолютной изоляции и разоблачал морганистскую теорию инцухта, на протяжении многих лет тормозившую разрешение этой проблемы. Известно, что, согласно этой теории, инцухт -- лишь невинный сыщик, очищающий генотип от смертоносных и полусмертоносных генов, по непонятным причинам имеющих нелепое назначение убивать организмы -- своих собственных носителей. Вместо того чтобы признать факты, говорящие о пользе перекрестного опыления и вреде длительного самооплодотворения, вместо того, чтобы порадоваться новым открытиям, помогающим налаживать семеноводство, повышать урожайность, разрешать труднейшие проблемы генетики, менделисты-морганисты с поразительной тенденциозностью выступили против мичуринцев-биологов, против академика Лысенко. Выступили они потому, что новые факты противоречили взглядам австрийского любителя опытов с растениями Менделя, противоречили мнению английского консерватора от науки Бетсона, метафизическому учению антидарвиниста Иогансена, американским ученым Исту, Шеллу, Джонсу, создавшим сумасбродную, с позволения сказать, "концепцию" инцухта. Но ярче всего реакционная сущность "теории" неодарвинистов выявилась в вопросе о внутривидовой конкуренции. Достаточно было академику Лысенко на основании своих экспериментов с гнездовыми посевами поставить вопрос о необходимости освобождения дарвинизма от ошибок Дарвина, от мальтузианства, от реакционной идеи внутривидовой конкуренции, поддержанной в биологии ненаучными соображениями, как со всей организованностью вновь поднялись против него наши отечественные неодарвинисты. Так, шаг за шагом, упорно и вполне планомерно менделисты-морганисты на протяжении 20 лет выступают буквально против всех открытий мичуринской биологии, буквально против всех начинаний академика Лысенко. В этой борьбе они опираются на своих многочисленных представителей в учебных заведениях и научных учреждениях, начиная от отдельных лабораторий и кончая академиями. У нас, в Армении, имеется государственная селекционная станция, Институт технических культур, Институт земледелия, Институт животноводства, Институт виноградарства, зональная плодоовощная станция, учреждения по агрохимии, почвоведению и т. д. Но они организационно не объединены, лишены единого научно-методического руководства. Нет и единого направляющего центра, который бы координировал и контролировал деятельность этих многочисленных учреждений, тратящих на свою работу миллионы рублей. А главное, нет единого руководства научной тематикой, диктующейся особенностями экономики. Неудивительно поэтому, что так называемые "академические" учреждения стоят в стороне от таких прикладных учреждений, как селекционная станция или Институт технических культур. Это безразличие сохраняется даже тогда, когда выясняется, что эти учреждения не справляются своими силами со своей работой. И так проходят годы. К сожалению, и центральные учреждения, которым некоторые из указанных научных организаций подчинены, повидимому, не могут оперативно руководить ими. Все это создает условия, допускающие неправильное направление работ этих учреждений и произвольный выбор тематики, иногда лишь по личному вкусу ученого. Подобная организационная разобщенность в Академии наук Армянской ССР выражается в том, что самостоятельно существуют два отделения: биологическое и сельскохозяйственных наук. В интересах дальнейшего развития сельскохозяйственной науки в нашей республике надо объединить все эти учреждения в единой системе филиала Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина. Этот филиал и должен стать руководящим центром мичуринской агробиологии в Армянской ССР. Настоящая сессия Академии, обсуждая доклад академика Т. Д. Лысенко, может констатировать огромные успехи нашей мичуринской биологии. Но нет сомнений, что эти успехи были бы гораздо больше, если бы против них не были направлены на протяжении многих лет все усилия менделистов-морганистов, неодарвинистов и прочих представителей реакционной идеалистической лжебиологии. Нет сомнения, что сессия своим постановлением откроет новые возможности для дальнейшего развития советской сельскохозяйственной науки. (Аплодисменты.) Вопрос с места. Если вы считаете самоопыление вредным, то как можете объяснить наличие в природе высокоразвитых самоопыляющихся видов? Г. А. Бабаджанян. Не только я считаю вредным самоопыление. Накоплено достаточно большое количество фактов, говорящих о вредности самоопыления. Дарвин в результате своих экспериментов получил огромное количество фактов, доказывающих это положение. Мичуринскими биологами также накоплено огромное количество фактов о вредности длительного самоопыления. Наличие же в природе самоопыляющихся форм является полезным биологическим фактором, хотя можно будет направить эксперименты в сторону доказательств, что и у этих видов если не происходит полного перекрестного опыления, то влияние чужой пыльцы до некоторой степени нейтрализует вредность длительного самоопыления. Академик П. П. Лобанов. На этом сегодняшнее заседание сессии заканчиваем. Завтра заседание сессии открывается в 11 часов. (Заседание закрывается.)  * ЗАСЕДАНИЕ ЧЕТВиРТОЕ (Утреннее заседание 3 августа 1948 г.) *  Академик П. П. Лобанов. Продолжаем обсуждение доклада академика Т. Д. Лысенко. Слово имеет академик А. А. Авакян. Академик А. А. Авакян. Товарищи! Одним из основных вопросов в биологии, как в прошлом, так и в настоящее время, является вопрос о возможности направленного изменения организма в соответствии с воздействием изменившихся материальных условий внешней среды и наследования приобретенных таким образом свойств. Вопрос заключается в том, изменяется ли наследственность живых организмов соответственно изменившемуся телу организма или изменения тела не влияют на наследственные свойства. Реакционное течение в биологической науке -- менделизм-морганизм -- с самого своего зарождения (Вейсман, Бетсон, Иогансен, Морган и др.) было направлено против дарвинизма. Это лженаучное направление и ныне продолжает выступать против творческого дарвинизма -- мичуринского учения. Таковы, например, зарубежные морганисты Сакс и Дарлингтон, а также и отечественные вейсманисты -- академик Шмальгаузен, профессор Жебрак, профессор Дубинин и др. Мы считаем в корне ошибочным утверждение академика И. И. Шмальгаузена, будто бы биологическая наука развивалась через учения Вейсмана, де-Фриза и Моргана. В действительности настоящая биологическая наука развивалась в борьбе с реакционным менделизмом и морганизмом. Академик Шмальгаузен в учебнике "Проблемы дарвинизма", изданном в 1946 г., пишет: "...если мы даем быть может и суровую оценку теоретическим представлениям А. Вейсмана, мы не должны забывать его крупного положительного значения в исторической перспективе, на известном, и очень недавнем для нас, этапе развития биологии. Взгляды Вейсмана легли в основу новой науки -- генетики" (стр. 200). Какой же суровой критике подверг академик Шмальгаузен учение Вейсмана, если он так виновато извиняется перед образом Вейсмана? Страницей раньше мы читаем: "Эти представления (т. е. представления Вейсмана. -- А. А.) имели в свое время большое прогрессивное значение". "Представление об организме, как о мозаике самостоятельных признаков и свойств, определяемых независимыми друг от друга наследственными единицами, оказалось также в высшей степени плодотворной рабочей гипотезой..." (стр. 199). "Огромные успехи всего первого этапа развития генетики обусловлены этой концепцией Вейсмана..." (стр. 200). Так пишет академик Шмальгаузен в учебнике по дарвинизму в 1945 г. Шмальгаузен хорошо знает, что принцип зачаткового отбора Вейсмана не отброшен последователями Вейсмана -- морганистами. Это можно видеть из работы доцента Московского университета Алиханяна, который в статье "Химическая природа гена" пишет: "Однако эта специализация подвержена эволюционному контролю, осуществляемому генами, естественным отбором генов потому, что действие цитоплазмы само регулируется генами". Нет, вейсманисты как за рубежом, так и у нас остались верными последователями Вейсмана. В действительности же биологическая наука развивалась трудами Ламарка, Дарвина, Сеченова, Павлова и Тимирязева, трудами крупнейших советских ученых И. В. Мичурина, В. Р. Вильямса, Т. Д. Лысенко, еще глубже развивающих материалистическое ядро дарвинизма. Защиту академиком Шмальгаузеном воззрений Вейсмана и Моргана мы, советские биологи, должны рассматривать как прямую защиту реакционного направления в биологической науке. Академик Шмальгаузен процесс эволюции рассматривает как процесс автономизации развития организмов от внешних условий жизни. Он пишет: "Прогрессивная автономизация развития означает, следовательно, замену внешни