-- Не смутную, дорогая кузина, а мучительно ясную. В этой войне мы зашли в тупик и несем боль-шие потери на Северном фронте. Я хочу, чтобы ваш премьер-министр и его Кабинет очень хорошо усвоили этот факт. А у меня есть даже более дурные новости. Похоже, эта колониальная война распространяется. У нас имеются донесения о том, что полки Конфеде-рации присоединились к Союзу в нападении на наши войска. -- Этого не может быть! -- воскликнула королева Виктория с исказившимся от гнева лицом. -- Это правда. -- Не могут же они быть так двуличны! Эта война разразилась из-за двух несчастных дипломатов, все еще находящихся в руках врага. А когда мы встали на их защиту, они повели себя коварно, как янки. Вы говорите, что они объединились, чтобы воспроти-виться нашей воле? -- Объединились. Быть может, это из-за отвле-кающей атаки, которую мы провели на юге страны. Теперь нам этого не узнать. За этим несообразным заявлением последовало молчание: никто не осмеливался раскрыть рта. Исто-рию пишут сильные мира сего. Герцог заговорил сно-ва, спокойно и вежливо. -- Итак, познакомившись со всеми фактами, мы можем определить курс дальнейших действий. -- Терпению моему приходит конец, -- взвизгну-ла королева. -- Скажите мне, что происходит! --Надо принять решение. Решение очень про-стое. Мир -- или в противном случае -- более кро-вопролитная война. Королева никогда не отличалась терпением, а сей-час оно и вовсе подошло к концу, и она заверещала: -- Вы говорите о мире после унижения, которое мы претерпели? Вы говорите о мире с этими колони-альными тварями, которые убили моего дорогого Альберта?! Неужели мы, величайшая империя всех времен, должны унизиться перед этими захолустны-ми повстанцами, этими свиньями?! -- Нам вовсе нет нужды унижаться, но мы долж-ны поразмыслить о мирных переговорах. -- Никогда! А вы, джентльмены Кабинета, вы слышали, что я сказала. Лорд Пальмерстон помешкал, прежде чем отве-тить. -- Полагаю, я выражу общее мнение, когда ска-жу, что герцог высказал ряд сильных доводов... -- Да неужто?! -- вскричала королева пронзи-тельным голосом, побагровев от гнева. -- Но как быть со страной, как быть с людьми и их желанием преподать этим выскочкам незабываемый урок? Я вы-ражаю мнение народа, когда говорю, что о сдаче не может быть и речи! Надо ведь принять во внимание и такую вещь, как гордость. Герцог Кембриджский склонил голову в знак под-чинения ее воле. -- Конечно, мы не сдадимся. Но одной лишь гор-достью подобную войну не выиграешь. Если мы не идем на мир, то должны укрепиться для новых уси-лий. На море нам нужны броненосные корабли, а на суше -- современное оружие. Следует воззвать к Им-перии о помощи, о людях, о деньгах, которые нам нужны для создания вооруженных сил, без каковых нам не одержать окончательной победы. Лорд Джон Рассел заставил себя заговорить. --Ваше Величество, если позволите. Настал мо-мент величайшего решения, и следует взвесить все факты, спокойно и хладнокровно. Я твердо убежден, что между правительством Вашего Величества и этими Соединенными Штатами не должно быть за-тяжного конфликта. Мы происходим от общего кор-ня, говорим на одном языке. Несомненно, надо поду-мать и о мире, а не только о войне -- Поклонившись, он отступил назад. Гладстон представлял, какого порядка суммы нужны для продолжения войны, а также знал, на-сколько истощена казна. Здесь он не посмел об этом заговорить, но бросил умоляющий взгляд на Паль-мерстона. Премьер-министр мрачно кивнул. -- Ваше Величество, мы должны принять во вни-мание сказанное лордом Расселом. Мы также долж-ны подумать о финансовых затратах на то, о чем го-ворим. А они превосходят пределы разумного. Пола-гаю, что мы должны рассмотреть все открывающиеся возможности. Можно начать переговоры о справед-ливом мире, подразумевая, что, может быть, придет-ся принести извинения... Пока остальные говорили, гнев королевы немного поостыл. Более того, голос ее прозвучал почти бесстрастно, словно в ее теле поселилась другая лич-ность. -- Слишком поздно. Мы не считаем мир возмож-ным на данном этапе. А возможности проигрыша просто не существует. Если американцам следует пре-подать урок, то это должен быть наглядный урок. Переговорите с моими министрами и подготовьте предложения касательно этой механической войны, которую ведет наш враг. То, что могут сделать они, мы, британцы, наверняка можем сделать лучше. Ибо разве не у нас очаг науки и техники? Куда идет Бри-тания, мир должен следовать волей-неволей. Пре-клонив колени перед этой дикой страной, населенной оборванцами, мы заслужим от коронованных особ Европы лишь презрение. Мы не должны поддавать-ся. Этот опыт только укрепит Британию и Империю. В течение столетий мы правили морями, и так долж-но оставаться в обозримом будущем. -- Она реши-тельно скрестила руки на коленях. Потом с угрюмой решимостью, поджав губы, оглядела собравшихся, словно провоцируя их на спор или несогласие. Мол-чание затягивалось. Никто так и не раскрыл рта. -- Что ж, тогда вы свободны. ВТОРАЯ АМЕРИКАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ Президент Конфедерации и президент Соединен-ных Штатов взяли за правило встречаться каждое утро. Началось это случайно, когда они хотели при-готовить общую повестку дня перед совместным засе-данием Кабинетов: Джефферсон Дэвис приезжал в коляске из "Вилардс-отеля", расположенного чуть дальше по Пенсильвания-авеню, в доме четырнад-цать, входил в Белый дом и поднимался по лестнице в кабинет Авраама Линкольна. Николай подавал им кофе, затем закрывал дверь и выставлял часового у дверей кабинета, чтобы их уединение никто не нару-шил. Как обычно, отпив немного кофе, Дэвис заговорил: -- Мне пришло весьма приятное послание от Уиль-яма Мейсона. Он просит меня поблагодарить вас самым сердечным образом за специальный приказ об их освобождении. Он вернулся в лоно семьи, как и Джон Слайделл. К письму прилагается коробка чу-десных гаванских сигар. -- Вы должны поблагодарить капитана Уилкса, офицера, захватившего их в плен, потому что это он напомнил мне об их тюремном заключении. Посреди войны, разыгравшейся якобы из-за их захвата, ни-кто, кроме Уилкса, и не вспомнил о них, -- Линкольн пододвинул Джефферсону стопку телеграмм через стол. -- Прибыли несколько минут назад. Контрата-ка наших сил началась. Хотя еще слишком рано уз-навать подробности, думаю, что могу без всякого за-зрения совести сказать, что итог предрешен. Наши свежие войска против их усталых, да к тому же у нас невероятное численное превосходство. Они должны отступить -- или остаться на месте и сложить головы. -- Или и то и другое сразу. -- Дэвис подул на кофе, чтобы остудить его.-- Пожалуй, я испытываю жалость к обычным солдатам, которые служат под началом таких безжалостных господ. Но недостаточ-но сильную, чтобы пожелать иного исхода. Веролом-ному Альбиону надо нанести фатальный удар, кото-рый заставит его полететь кувырком и не оставит иного выбора, кроме поисков мира. -- Но только не чересчур рано, -- Линкольн вскинул руки, будто хотел придержать этот исход. -- Мы оба согласны, что, пока идут бои, эта страна едина. Так что мы должны учитывать, что может слу-читься, как только пушки смолкнут. Тут кое-кто до-жидается в соседней комнате, и я хочу вас познако-мить. Это весьма мудрый человек, о котором я уже вам рассказывал. Человек, принесший мне новые идеи, новые направления, которые, полагаю, повли-яют на наш общий план действий. Он тот самый на-турфилософ, который исповедует тайное искусство экономической теории. -- Мне о ней ничего не известно. -- Мне было тоже неизвестно, пока он не растол-ковал. С его помощью, полагаю, мы сможем найти способ уладить наши противоречия, перевязать раны и повести эту страну навстречу гордому единому бу-дущему. -- Если он может сделать это, то я провозглашу его чудотворцем! -- Может, он и есть чудотворец. Но определенно он ставит свободу выше страны, ибо, помимо проче-го, он еще и англичанин. Дэвис не знал, что сказать, ибо загадочные мате-рии финансов и экономики всегда были свыше его понимания. Он солдат, по нужде занявшийся поли-тикой и испытывающий только одно желание -- ока-заться на поле боя во главе войск. Он лишь заерзал и поднялся, когда в комнату вошел седовласый фило-соф. Линкольн представил его Джефферсону Дэви-су, и они вежливо беседовали, пока Николай не вышел и не закрыл дверь. Только тогда президент вернулся к проблемам, стоящим перед ними. -- Вы знаете, мистер Милл, что ваша страна вторглась не только на Север, но и на Юг? -- Знаю. Не могу этого понять или объяснить. Могу лишь молиться, чтобы ваши объединенные войска смогли противостоять этому нападению. -- Мы тоже, сэр, -- начал Линкольн и замялся, ломая длинные пальцы и ломая голову о том, что же можно открыть. Все, наконец решил он. Чтобы Милл мог помочь, ему следует открыть все мысли, каждое решение. -- Воюющие стороны в нашей гражданской войне пришли к обоюдному соглашению о заключе-нии перемирия, чтобы дать отпор общему врагу. Страна снова едина, номы боимся, что вражда возоб-новится, как только бои закончатся. Однако я дол-жен быть с вами откровенным и поведать все наши страхи и надежды на будущее, попросив ни с кем не делиться тем, что вы сегодня здесь услышите. -- Даю вам слово, господин президент. -- Мысли наши просты. Когда эта война, хочется надеяться, против захватчиков будет выиграна, смо-жем ли мы и дальше наслаждаться миром, ныне во-царившимся между недавно воевавшими штатами? И сможем ли мы каким-либо образом найти способ по-ложить конец ужасной войне между штатами, ныне приостановленной? -- Конечно, можете, -- спокойно и уверенно ска-зал Милл с откровенным удовлетворением и уверен-ностью. -- Если вы сильны в своей решимости, я могу указать вам дорогу, каковая сделает этот мир возможным. Я воздержусь от попыток читать вам лекцию, джентльмены, но имеются определенные факты, которые следует тщательнейшим образом учесть. Нам следует помнить уроки прошлого, дабы не повторять их. Я прибыл из Европы, скованный своим прошлым, а ваша страна свободна от него. Вы, конечно, помните, что всего несколько лет назад в Европе были опасные политические волнения. Она стара, и идеи ее стары. Говоря, он расхаживал по комнате, время от вре-мени назидательно подымая указательный палец, чтобы подчеркнуть какую-либо мысль. -- На сей раз французское правительство показа-ло себя совершенно косным, действующим исключи-тельно из самых низменных и эгоистических побуж-дений. Французский народ хотел перемен и готов был встать на баррикады, чтобы умирать за лучшее будущее. И что же случилось? Режим жирного коро-ля средних классов Луи Филиппа не мог справиться с этим кризисом. Король бежал в Англию, а рабочий люд Парижа восстал как один и поднял красный флаг над отелем "Де Виль". И каков же был ответ? Парижские толпы были усмирены национальной гвардией ценой десяти тысяч убитых. Затем Луи На-полеон положил конец Второй республике и основал Вторую империю. В Бельгии напуганный король хотел отречься от Престола. В конце концов правительство позволило ему остаться, и он в благодарность запретил собра-ния. В Германии были возведены баррикады. Затем были призваны войска, и мятежных граждан рас-стреляли. В Пруссии по-прежнему нет ни парламен-та, ни свободы речи, ни права собраний, ни свободы слова или суда присяжных, ни терпимости к идеям, отклоняющимся хотя бы на волосок от архаичного представления о священном праве королей. -- Вы высказываете весьма сильные мнения в своих наблюдениях, -- заметил Линкольн. -- Действительно, и я совершенно прав. Погляди-те на другие страны. Народ восставал и в Италии, ка-ковая была и по сей день остается не более как пе-строй смесью анахроничных принципалов. А Россия, управляемая царями, является краеугольным камнем деспотии в Европе. И Прага, и Вена тоже пережили народные восстания, как и Париж, и толпы захваты-вали контроль над городами. И их расстреливали войска По сравнению со всем этим условия в Англии, не-сомненно, идиллические. Но теперь Британия всту-пила в эту глупую войну, сделала ужасную ставку, решилась сместить избранное народом правительст-во, растоптать единственную значительную демокра-тию в мире. Крохотная Швейцария не может вопло-щать в себе благородное будущее человечества. Но возрожденные Соединенные Штаты Америки могут. Оба президента молча переглянулись, мысленно оценивая важность сказанного. -- Лично я никогда не рассматривал это в подоб-ном свете, -- промолвил Дэвис. -- Полагаю, мы при-нимали нашу страну как данность и принимали эти достоинства как нечто само собой разумеющееся. -- Очень многое из того, что мы считаем естест-венным, может измениться, -- ответил Милл. -- Ес-тественное правление Британии над американскими колониями было отменено этими же самыми восстав-шими колонистами. Я не уклоняюсь в сторону, когда говорю с вами о законах экономики. Если вы после-дуете за мной туда, куда я хочу вас повести, то дой-дете до самой сути проблемы, с которой столкнулись. Вы должны понимать, что истинной епархией экономической науки является производство, а не распределение, как считают многие. Этот факт имеет фундаментальную значимость. Экономическая наука о производстве связана с природой. Нет ничего про-извольного в том, будет ли труд более производи-тельным в этой отрасли или в той, ничего капризного или случайного в снижении плодородия почвы. Ску-дость и закоснелость в природе -- реальные факты. Экономические правила поведения, открывающие нам, как довести до максимума плоды нашего труда, так же безличны и абсолютны, как законы, правящие химическим взаимодействием. -- Эти материи свыше моего понимания, -- с не-доумением посмотрел на него Джефферсон Дэвис. -- Уверяю вас, отнюдь. Просто пока следуйте за мной туда, куда я вас направлю. Законы экономики не имеют ничего общего с распределением. Как толь-ко мы произвели богатство, мы может делать с ним, что хотим. Мы можем разместить его, как нам забла-горассудится. Это уж общество решает, как следует его распределить, а общества бывают различными. Вы на Севере доказываете этот закон, потому что знаете, что нет "естественного" закона, решающего, как человек должен относиться к человеку. Это озна-чает, что производственные отношения могут быть изменены, рабство может быть запрещено, а произ-водство все равно будет продолжаться. ---Позвольте с вами не согласиться, -- яростно тряхнул головой Дэвис. -- Экономика Юга основана да институте рабства, и мы не можем существовать без него. -- Можете и, несомненно, будете. Принцип част-ной собственности еще не подвергался настоящему испытанию. Сейчас он находится в остром противо-речии, из-за которого вы и воюете, с истинным опре-делением собственности. Я заявляю вам, что челове-ческие существа не могут быть собственностью. Законы и установления Европы все еще отражают ее кровопролитное феодальное прошлое, а не дух ре-форм. Только в Америке может быть проведен этот жизненно важный эксперимент. Я полагаю, что соци-альное поведение может быть изменено, и вы долж-ны непременно верить в это, иначе не воевали бы за свободу. --Свобода для Юга совсем не то же самое, что свобода для Севера, -- возразил Линкольн. -- Ах, как раз напротив! Вы, конечно, говорите о рабстве. Но мы должны взглянуть на экономические показатели. Рабство --это общественный институт, пошедший на спад с 1860 года, а рабство и хлопок могут процветать, когда земля дешева и плодородна. Цены на хлопок снижаются, и земля понемногу исто-щается. Разве это не так, мистер Дэвис? -- К несчастью, так. Перед войной цены на рабов упали, и многие мои знакомые плантаторы обнару-жили, что держать много рабов -- обуза. -- Сие есть слова, начертанные на стене невиди-мой рукой. Несмотря на весь этот фурор, никогда не было ни малейшей возможности, что рабство распро-странится на запад: земля там не подходит для этого. Рабство -- обременительная и дорогая система, и может давать доходы только до тех пор, пока имеется масса богатой, плодородной земли, и мир дает хоро-шую цену за продукты грубого труда. Полагаю, эта возможность исчерпалась. С тех пор как началась блокада южных берегов, мир искал иные источники хлопка в таких странах, как Египет и Индия. -- Но рабство не прекратится от того, что мы ска-жем ему об этом, -- вставил Линкольн. -- Тогда мы должны создать ситуацию, когда оно более не понадобится. Вы сейчас вступили в войну против империи. Скоро она перерастет в экономичес-кую, и вы должны взглянуть на свои ресурсы. Эта страна благословенна всеми натуральными ресурса-ми, которые вам нужны, и их надо пускать в ход. Юг должен стать таким же индустриальным, как и Север, чтобы производить материалы для мира и войны. -- А рабы? -- поинтересовался Дэвис. -- Рабов больше быть не должно, -- твердо отве-тил Милл. -- Но плантаторам следует заплатить за освобожденных рабов. Это небольшие затраты по сравнению с затратами на продолжение сражений, менее чем половина стоимости дня войны полностью окупит освобождение рабов в Делаваре. Стоимость восьмидесяти семи дней войны, освободит всех рабов в пограничных штатах и округе Колумбия. Рабство не исчезнет за одну ночь, но первые шаги все-таки следует предпринять. И одним из этих шагов должен быть закон о том, что более никто не может рождать-ся рабом. -- Что-то я не понял, -- встрепенулся Линкольн; Дэвис тоже выглядел озадаченным. -- Именно так. Вы, джентльмены, должны поза-ботиться о принятии закона, согласно которому дети, рожденные от рабов, свободны. Таким образом, в те-чение одного поколения институт рабства прекратит свое существование. Первым делом должен быть рас-пространен билль, объявляющий об этой перемене и приказывающий принять ее до тех пор, пока не будут приняты поправки к Конституции. -- Не нравится мне это, мистер Милл, -- покачал головой Дэвис. -- Ни в малейшей степени. Сделать это будет нелегко, а люди на Юге на такое не пойдут. И, откровенно говоря, я и сам это не очень-то одоб-ряю. Вы просите людей Юга все переменить, изме-нить образ жизни и все, во что они верят. Это неспра-ведливо и неприемлемо. Но какие жертвы понесет Север? -- Жертвы, -- Линкольн устало покачал голо-вой. -- Мы принесли кровавые жертвы, как и ваш народ. Десятки тысяч убитых, земля этого края на-поена кровью. И если бы был иной путь, я бы с ра-достью устремился по нему. Но иного пути не было. Мы должны говорить не о том образе жизни, кото-рый утрачиваем, а о том, который обретаем. Страна снова объединена. Богатая, трудолюбивая страна, где в рабстве не будет нужды. Джефферсон, я вас молю. Не позволяйте этой возможности ускользнуть из-за вашей потребности держать других людей в ка-честве собственности. -- Президент говорит правду, --подхватил Милл. -- Я понимаю, что вам будет трудно, но вы должны. Вам это по силам, и вы это сделаете. Причесав волосы пятерней, Линкольн кивнул. -- Как сказала одна дама, когда взялась съесть целый арбуз: "Не знаю, по силам ли мне это, но я уж постараюсь". Дэвис поколебался, затем мрачно кивнул в знак согласия. -- Ради всех нас, я попытаюсь. Когда мистер Милл объясняет, все это начинает обретать какой-то смысл, но останется ли это таким же очевидным, когда я вер-нусь на свою плантацию? Где я найду слова, чтобы объяснить, что будет дальше, когда буду толковать с остальными плантаторами? . -- Я дам вам эти слова, мистер Дэвис, -- промол-вил Милл. -- Здесь есть прозрачная ясность постро-ения, и, как только она будет постигнута, ему поверят. -- Уповаю, что вы сможете сделать эти, -- поды-тожил Линкольн. -- Мы последуем этим курсом и в то же самое время не будем забывать, что должны при этом еще и выиграть войну. Некоторые из американских полков марширова-ли на север вдоль долины Гудзона, а их обозы тащи-лись по пыльным дорогам следом. Другие ехали во-инскими эшелонами с дальнего юга и дальнего запада. Кавалеристы держались вдоль флангов, их измученные изнурительным путешествием лошади трусили рысцой, повесив головы. И они все продви-гались вперед -- река синих мундиров, поток серых. Угрюмо целенаправленные, непоколебимые в своей решимости. Захватчики должны быть отброшены, изгнаны из пределов Соединенных Штатов. В тени дубравы установили козлы, на которые уложили доски и расстелили карты. Генерал армии, верховный главнокомандующий, генерал Уильям Тикамси Шерман оглядел собравшихся офицеров и кивнул в знак приветствия. -- Я чувствую, что снова нахожусь в кругу дру-зей, и искренне надеюсь, что все вы разделяете это чувство. В ответ все закивали и заулыбались. -- Словно мы опять вернулись в Вест-Пойнт, -- заметил генерал Роберт Э. Ли. -- Я согласен, -- подхватил генерал Улисс С. Грант. -- И мне очень приятно сознавать, что мои однокашники-кадеты сражаются на моей стороне, а не против меня. -- Именно ради сражения мы и собрались. Чтобы сразиться и победить, -- Шерман коснулся указа-тельным пальцем карты, и офицеры склонились над ней. --Генерал Грант, вы продолжаете удерживать этот рубеж, как до сих пор. Когда прибудут ваши подкрепления? -- Самое позднее -- к рассвету. Как только све-жие полки займут позиции, я отведу ветеранов в тыл. Они понесли тяжелые потери. -- Отлично, с подкреплениями вы сохраните преж-ние силы. Вы не должны столкнуться с какими-либо трудностями при отражении любой атаки. Но пока что вы будете удерживать позиции, не продвигаясь вперед. Вступительная атака за вами, генерал Ли. Ваши войска обойдут их с левого фланга, вот здесь, и углубятся в тыл, чтобы нанести врагу самый могу-чий удар, какой вам удастся. Теперь у нас достаточно орудий, чтобы накрыть их артиллерийским огнем. Когда обстрел прекратится, выйдете на арену вы. Британцы будут вынуждены принять удар вашей армии с запада. Армия Гранта окопалась вот здесь, к северу от них, а к востоку река. С этой стороны им мира не найти, потому что нынче ночью прибудет флотилия броненосцев. Их орудия будут участвовать в артобстреле. Когда вы нанесете удар, англичане будут вынуждены отойти или будут разбиты. И в ту же минуту, когда они начнут отступление, войска ге-нерала Гранта тоже перейдут в атаку. Роберт Э. Ли мрачно усмехнулся, взмахнув ладо-нью над картой. -- Итак, мы ударим их -здесь, здесь и здесь. Если они будут стоять, то будут уничтожены. Если отсту-пят на север, как им следует, наши кавалеристы бу-дут там, чтобы обеспечить им теплый прием. Простой план, сэр, и я его одобряю всем сердцем. После того как войска сегодня ночку передохнут, они вновь со-берутся с силами и будут более чем готовы для атаки. Улисс С. Грант угрюмо кивнул в знак согласия. -- Мы слишком долго простояли в обороне, джентльмены, и она становится ужасно утомитель-ной. Я с восторгом наконец перейду к решительным действиям. -- Он откусил кончик длинной черной си-гары, чиркнул спичкой, прикурил и выдохнул облако дыма в сторону дубовой листвы над головой. -- Мы выкурим их и атакуем, а затем атакуем еще раз. Очень немногие сумеют вернуться в Канаду, если мы сделаем это правильно. -- Так оно и будет, -- кивнул Шерман. -- Я ни-когда не возглавлял офицеров, столь преданных делу, и не командовал людьми, испытывающими столь могучую решимость. Завтра мы подвергнем эту преданность и решимость испытанию огнем. Сраже-ние не знает справедливости, война не однозначна. Но мы полностью готовы к бою. Утром, я думаю, я знаю, что в бой ринется вся армия до последнего че-ловека -- и выиграет этот бой. Во время следующей встречи президент Лин-кольн принес Джефферсону Дэвису несколько ра-достных вестей. -- Я подготовил послание к Конгрессу, простое соглашение, которого мы достигли. Я обсуждал его сегодня со своим Кабинетом и зачитаю Конгрессу нынче после полудня. -- Буду ждать результата, -- кивнул Дэвис. -- Затем вернусь в Ричмонд, чтобы решить ту же задачу с Конгрессом Конфедерации. Мы должны покончить с нашими дискуссиями, пока бушует война. Прийти к окончательному соглашению, пока нация переживает высочайший духовный взлет. Вытащив из кармашка часы, Линкольн поглядел на циферблат. -- Именно это я и имел в виду, когда попросил Густава Фокса присоединиться к нам через пару минут. Он заместитель военно-морского министра, хотя на самом деле играет в правительстве куда более важную роль. Мистер Фокс много путешествует, бы-вает во многих местах, где встречается со своими многочисленными друзьями. Он заботится о том, чтобы мы знали о врагах Америки куда больше, чем они знают о нас. Отхлебнув кофе, Дэвис криво усмехнулся. -- А я думал, что вашу секретную службу воз-главляет безупречный мистер Пинкертон. -- Будь это так, она бы уже не была секретной, -- улыбнулся в ответ Линкольн. -- Да и не могла бы со-служить никакой службы. Полагаю, ваши люди убе-дили его агентов, что силы, противостоящие генера-лу Макклеллану, вдвое больше, чем на самом деле. --Не вдвое, Авраам, а втрое. -- Неудивительно, что наполеончик отнюдь не рвался в бой. Нет, Фокс собирает информацию и оценивает ее, и пока что она всегда оказывалась пра-вильной. Входите! -- крикнул он, когда раздался ожидаемый стук в дверь. Вошедший Фокс слегка поклонился обоим прези-дентам. -- Мистер Линкольн, мистер Дэвис, я очень рад, что наконец-то могу с вами встретиться. С вашего по-зволения, джентльмены, я предоставлю вам некото-рую подробную информацию касательно нашего врага. -- Он извлек из кармана фрака сложенный листок бумаги и начал зачитывать. -- В Англии, Шотландии и Ирландии заложены девять больших броненосцев. Новой конструкции, калькированной с французской "Ля Глуар". Это броненосный деревян-ный корабль, который может оставаться в море в те-чение месяца, крейсируя со скоростью восемь узлов. Максимальная скорость тринадцать узлов, и он во-оружен двадцатью шестью пушками, шестидесяти-восьмифунтовыми. Серьезный боевой корабль, как и его будущие британские копии. -- Сколько у нас времени в запасе до их спуска на воду? -- осведомился Линкольн. -- Делать точные прогнозы преждевременно, по-скольку строительные приемы новы, и верфи еще не набрались опыта в подобных работах. На постройку"Воителя" ушло двадцать месяцев. Так что, пола-гаю, от шести до девяти месяцев минимум. Британцы также готовят броню для своих самых крупных ли-нейных кораблей, заменяя верхние две палубы из че-тырех стальной обшивкой. Теперь касательно малого вооружения. Они наконец обнаружили важность винтовок, заряжающихся с казенника. Отрабатыва-ют конструкцию своих собственных моделей, моди-фицируя нарезную винтовку конструкции Энфилда 1853 года в заряжающуюся с казенника, под названи-ем "Снайдер". -- Он выбрал другой листок. -- Из-за значительного удаления часть информации пока что неполна. Однако об Индии мне известно. Ряд бри-танских воинских подразделений находится В мор-ских портах, ожидая транспорта. Среди них также имеются индийские полки -- Гутра, Допра и Сепаи. Некоторые из них прежде ни разу не покидали Ин-дию, и их боевые качества внушают подозрения. Ос-тальные участвовали в британских имперских вой-нах, и не считаться с ними нельзя. После мятежа почти все потенциальные инакомыслящие были из-гнаны из армии. Так что мы должны рассматривать индийские войска как вполне реальную угрозу. Описав все остальные приготовления к обширной войне, он извлек вырезки из британской прессы. -- В этом общественность поддерживает прави-тельство вплоть до самого конца, если верить газетам. Мои люди уверяют, что все именно так и обстоит, без каких-либо преувеличений. Никто не поднял го-лоса в пользу мира, ни одна из газет не осмелилась даже употребить этот слово. Созываются новые пол-ки, иоменов ставят под ружье. Кроме того, повыше-ны налоги, вплоть до трех пенсов с фунта. Уверяю вас, джентльмены, Британия весьма серьезно подхо-дит к этой войне. -- Мы тоже,-- с твердой решимостью отозвался Дэвис. -- В этом мы едины. -- Если так, позвольте мне со всей прямотой предложить вам принять джентльмена, дожидающе-гося внизу. Его зовут Луи Жозеф Папино. -- Имя кажется мне знакомым, -- заметил Лин-кольн. -- Вы поймете, почему, когда я расскажу о нем немного подробнее. Но сперва я должен спросить вас, господа, как вы собираетесь поступить с нашими британскими врагами? -- Разбить их, конечно, -- ответил Линкольн. Дэвис кивнул в знак согласия. -- Тогда позвольте вкратце описать, что сулит нам будущее, -- промолвил Фокс. -- Мы одолеем их на море, где их деревянные корабли не могут срав-ниться с нашими стальными. Затем на суше. Наши массированные удары погонят их обратно в Канаду, откуда они вторглись в нашу страну. Затем, господа? Что произойдет дальше? Будем ли мы безмятежно сидеть лицом к лицу с вооруженным противником на нашей северной границе, пока он будет набираться сил? Эта армия может быть усилена и подкреплена всем могуществом Британской империи. Неужели мы будем спокойно смотреть, как они наращивают мощь своей армии, чтобы снова ринуться на нашу страну, если не будет мирного договора? -- Вы предрекаете беспокойное будущее, мистер Фокс, заставляя всерьез поразмыслить над ним, -- произнес Линкольн, кончиками пальцев поглаживая бороду. -- Вы могли бы принять одно решение, встретив-шись с джентльменом, дожидающимся снаружи. Мистер Папино, французский канадец... -- Ну, конечно! -- Линкольн вдруг резко выпря-мился. -- Это он возглавлял восстание в Квебеке в 1837 году. Британцы подавили восстание, и он бежал. -- Тогда вы должны помнить, что он хотел уста-новить Французскую республику на реке Святого Лаврентия. Канада вовсе не такая уж безмятежная провинция, радующаяся управлению британцев, как пытаются внушить нам англичане. В том же году Уиль-ям Лайон Маккензи возглавил аналогичный мятеж в Верхней Канаде против нынешнего режима прав-ления. Стремление к свободе и независимости все еще сильно, несмотря на акт объединения Верхней и Нижней Канады. Французские канадцы не без осно-ваний считают, что акт был направлен на подавление и приручение их. Мистер Папино был в Канаде, бесе-довал со своими соотечественниками. Он уверяет меня, что французские канадцы горят желанием за-воевать свободу. Если им помочь.. -- Вы действительно искушенный человек, мис-тер Фокс, -- проронил Дэвис. -- Вы ничего не сказа-ли напрямую, но заставили нас задуматься о буду-щем не только этой страны, но и всего континента. Это серьезный вопрос. Не думаю, что добрые амери-канцы будут спокойно спать по ночам, когда в Кана-де яблоку негде упасть от вооруженных англичан, го-товых в любой момент снова вторгнуться в наши пределы. -- Чтобы не испытывать этих бессонных ночей, наши соотечественники могут очень благосклонно посмотреть на альтернативу, -- подхватил Лин-кольн. -- Каковой является демократическая Кана-да, связанная братскими узами с республикой на юге от нее. Об этом действительно стоит задуматься. Пусть войдет ваш мсье Папино, чтобы мы могли вы-слушать, что он скажет от себя. СЛОВА, СПОСОБНЫЕ ПЕРЕВЕРНУТЬ М"Р В тот день солдаты в синих мундирах бились что есть" сил. Теперь им стало недостаточно просто удер-живать позиции, они охотно бросились в атаку, когда пение трубы послало их вперед. Лавиной уст-ремились с разгромленных укреплений Саратоги, на-летели на отступающих англичан, и без того потре-панных атакой конфедератской армии. Но победить в этом сражении было нелегко, потому что захватчи-ки, профессиональные солдаты, не поддались пани-ке, не обратились в бегство. Они держали позиции и не прекращали огонь. Отступали с боем лишь тогда, когда позиции оказывались под непосредственной уг-розой. Атакующие тоже не могли позволить себе та-кую роскошь, как ошибки. Англичане не упускали возможности воспользоваться любым огрехом в их обороне, они могли внезапно ринуться на атакую-щих, как раненые звери. Хотя исход боев был очевиден, соперничество за-тевалось жестокое и смертоносное. Схватки бушева-ли в полях и лесах штата Нью-Йорк -- не только большие, но и малые, даже более беспощадные. Со-лнце уже клонилось к закату, когда солдаты Нью-Йоркского Шестьдесят девятого залегли в тени под стеной, наслаждаясь передышкой. Свежий полк стрелков из Мейна прошел мимо, на время освободив их Однако это не значит, что можно идти вразб-род -- линия фронта слишком уж подвижна. Вокруг еще хватает британских подразделений, хотя новые полки все прибывают. Рядовой П. Дж. 0'Мэхони попал в число дозор-ных, выставленных по периметру для охраны. Услы-шав цокот копыт на дороге по ту сторону стены, он взвел курок; звякнула упряжь -- всадник осадил коня. Медленно приподнявшись, 0'Мэхони выгля-нул через щель в стене, потом аккуратно, чтобы не выстрелить, спустил курок, встал и помахал фураж-кой всаднику в сером мундире. -- Привет, Бунтарь! Придержав лошадь, тот осклабил щербатые зубы. -- Привет и тебе, янки. -- Спешившись, он уста-ло потянулся. -- Порвал вот флягу, как пробирался по кустам. Буду ужасно благодарен, если поделишь-ся глоточком-другим водицы. -- Поделюсь, еще бы. Ты приехал, куда надо. В по-рыве щедрости признаюсь, что у меня целых две фляги. --Не может быть! -- Может. В одной вода, а в другой пойчин. -- Вообще-то ни разу не слыхал ни про какой по-чин. -- Это национальный напиток всех ирландцев за океаном, в далеком зеленом краю. Хоть я и считаю, что он получше ваших обычных напитков, суди сам. Слыхал, он смахивает на питье, которое тебе наверно знакомо, под названием муншайн... -- Будь я проклят, да ты вправду отличный па-рень! Выкинь из головы, что я тут плел про воду, и давай сразу вторую фляжку, как добрый солдат. Сделав изрядный глоток, кавалерист вздохнул и радостно рыгнул. -- Ну, сладчайший самогон из тех, что я пробо-вал, верное дело. А ведь у моего папочки лучший перегонный куб во всем Теннесси. -- Это потому как ирландский, парнище, никак иначе,--гордо улыбнулся рядовой 0'Мэхони. -- Секрет его изготовления принесли в Новый свет со старой земли. А уж мы-то знаем толк! Потому как этот гордый полк, что ты тут видишь, Шестьдесят де-вятый Нью-Йоркский, и каждая живая душа в нем -- ирландская. -- Ирландцы, говоришь? Слыхал. Ни разу там не бывал. Дьявол, да я из Теннесси никуда носу не ка-зал, покамест не началась эта война. Но, помнится, мой дедуля с материной стороны, говорят, приехал сюда с Ирландии. Пожалуй, мы с тобой чего-то вроде родни. -- Наверняка. -- Будешь шомпольный хлеб? -- поинтересовал-ся кавалерист, доставая из седельной сумки темный ломоть и протягивая новому знакомому. -- Это про- сто доброе старое кукурузное тесто, наверченное на шомпол и поджаренное над костром. 0'Мэхони счастливо улыбнулся с набитым ртом. -- Иисусе, да ежели б ты полжизни не едал ниче-го, кроме вареной картошки да соленой воды, ты б такого не спрашивал. Старушка Ирландия -- край бедный, а ублюдки англичане, что его заполонили, разорили его еще более. Так что теперь мы с громад-ным нашим удовольствием намылим им шею. -- Очень даже согласный Может, еще глоточек, лады? Спасибо от всей души. Наверно, ты знаешь про британцев побольше моего, раз бывал там и все такое. Но Вилли Джо, он умеет читать будь здоров, так он нам читал с газеты. Насчет того, что эти самые британцы наделали в Миссисипи. Прям кровь в жи-лах закипает, как услышишь. Я очень даже рад, что мы их сегодня нагнали. Зашли во фланг и вреза-ли им по-нашему. -- У вас отличный отряд, правда, и лошади что надо... -- По коням! -- донесся приказ командира, оста-новившегося дальше по дороге. --Питье было сильно хорошее, -- воскликнул кавалерист, вскакивая в седло, -- никогда его не за-буду! А ты уж закинь словцо своему сержанту, что в долине мы напоролись на пару-тройку рот стрелков. Идут на юг, вроде как подкрепление. Свежие и ко-варные, как гремучие змеи. Так что побереги себя, слыхал? Рядовой 0'Мэхони добросовестно передал весть сержанту, а тот, в свою очередь, капитану Мигеру. -- Еще красномундирники. Сам Господь их по-слал. Давайте найдем этих ублюдков и прикончим их. Мигер ни капельки не кривил душой. В Ирлан-дии он был фением -- революционером, боровшимся за освобождение Ирландии. С англичанами он вое-вал непрерывно с тех самых пор, когда у него начали пробиваться усы. Всю жизнь в бегах, всю жизнь опасаясь шпиков. В конце концов его поймали, потому что цена за его голову так подскочила, что искушение для жителей его обнищавшей страны стало просто непреодолимым. Как только он угодил за решетку, обвинения начали взваливать на него одно за другим в таком множестве, что судья без малейших зазрений совести вынес самый суровый приговор, какой толь-ко мог. В году 1842 от Рождества Христова, в начале правления королевы Виктории, его присудили к по-вешению. Но этим дело не кончалось. Не дав петле удушить жертву, его должны были снять с виселицы и четвертовать, пока он еще жив. Однако более снис-ходительный кассационный суд возмутился этим сре-дневековым приговором и приговорил Мигера к по-жизненной каторге на Тасмании. Почти двадцать лет трудился он в кандалах в том далеком краю, пока не ухитрился сбежать в Америку. Нетрудно понять, что войну с англичанами он приветствовал от всей души. -- Поднимайте парней, сержант, -- приказал он. -- Пока что эта полоска леса свободна от англи-чан. Поглядим, не удастся ли нам присоединиться к остальным частям дивизии до наступления сумерек... Внезапно в дальнем конце цепи затрещали вы-стрелы, послышались крики, еще стрельба, и дозор-ная застава выбежала из-за деревьев. -- Сэр, красномундирники, опупенная толпа! -- За стену, мальчики мои! Укрывайтесь за кам-нями и покажите им, как умеют сражаться ирландцы! Враги уже выходили из-за деревьев, один за дру-гим, все больше и больше. Рядовой 0'Мэхони прице-лился и выпустил пулю из новехонькой спенсеровской винтовки прямо в ближайшего. -- Вот так! -- радостно выкрикнул капитан Мигер, стреляя снова и снова. -- Подходите, английские ублюдки, подходите, чтобы встретиться с Творцом! Услышавший эти крики с явным ирландским ак-центом английский офицер недобро усмехнулся. До сих пор военное счастье улыбалось лейтенанту Сакс6и Ательстану. Назначение командиром нерегуляр-ной канадской кавалерийской части, которую он не-навидел лютой ненавистью, оказалось даром Господ-ним. Его рапорт о подлой и жестокой ночной вылазке американцев пошел по команде до самого верха, к самому главнокомандующему герцогу Кембридж-скому. Лейтенанта вызвали в штаб, чтобы выпытать подробности вторжения, и он с радостью изложил их. Его отвага в бою с превосходящими силами про-тивника была отмечена, и сам генерал приказал про-извести Ательстана в капитаны. С повышением пришло и назначение в новый полк, на смену офицеру, свалившемуся в горячке. Пятьдесят шестой Вест-Эесекский полк, только что прибывший с Бермуд для усиления наступающей ар-мии. Несмотря на прозвище Помпадуры, они оказа-лись крепкими, закаленными воинами, и вести их в бой -- сплошное удовольствие. Сложив ладони рупором у рта, он прокричал в ответ: -- Да, никак, я слышу голос фения? Тебе надо было оставаться на старушке родине, Пэдди (Пренебрежительное прозвище ирландца, уменьшительное от имени Патрик (так же русских зовут Иванами, а немцев -- Фрицами), а не от-правляться искать погибели в Новом Свете. Темные фигурки скользили вперед, плотность огня увеличилась. Бой шел неравный, на