Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
 Spellchecked by Oleg Tsarkov, 9 Oct 1998
 Spellcheck и примечания: Eugene Vaynshteyn, 15 Nov 1998
---------------------------------------------------------------



     Это была чудовищно убогая комбинация древнего трубопровода, сточенных
клапанов и современной электронной технологии. Все это следует взорвать  и
переделать заново из обломков.
     - Не так уж плохо, ваша честь. Мне кажется, в самом деле  не  так  уж
все плохо. - Рэдклифф потер покрасневший нос  тыльной  стороной  ладони  и
невинно взглянул на нее, испачканную и мокрую.  Затем  он  украдкой  вытер
руку об штанину. - Линия действует: мы производим отличный спирт...
     - Работает, но еле-еле, - Ян Кулозик устал, и в  голосе  его  звучали
резкие нотки. - Все прокладки сальников нужно немедленно  заменить,  иначе
они взорвутся даже без чьей-либо  помощи.  Взгляните  на  эти  проточки  -
прокладки никуда не годятся.
     - Я все прочищу, ваша честь...
     - Я не  об  этом.  Прежде  всего  -  прекратить  утечки,  предпринять
что-либо конструктивное, приятель. Это приказ.
     - Как вы скажете, так и будет сделано.
     Дрожащий Рэдклифф в знак повиновения опустил голову. Ян  взглянул  на
его  лысеющее  темя  с  налетом  перхоти  на  жирной  челке,  и  не   смог
почувствовать  ничего,  кроме  отвращения.  Эти  люди  никогда  ничему  не
научатся. Сами они думать не умеют, и даже если им все разжевать и  в  рот
положить, все равно половину времени они затратят на  пустую  возню.  Этот
управляющий был полезен не более,  чем  окружающая  Яна  сейчас  коллекция
древних чанов с ферментом и ржавых труб, которым и являлась, по сути дела,
эта овощеперерабатывающая  линия.  Попытки  установить  автоматизированное
управление выглядели пустой тратой времени.
     Холодным воздухом тянуло от  высоких  окон,  очертания  механизмов  в
здании были едва видны, прожектора создавали на полу лужи желтого цвета. В
пределы видимости забрел один из рабочих, приостановился и стал  рыться  в
карманах. Это движение привлекло внимание Яна.
     - Этому человеку - остановиться!
     Команда была  внезапной,  пугающей.  Рабочий  не  знал,  что  инженер
находится здесь. Он выронил спичку, хотя все-таки успел зажечь ее -  и  та
упала в лужу жидкости у  рабочего  под  ногами.  Синее  пламя  взметнулось
вверх.
     Ян грубо оттолкнул человека плечом, бросившись к огнетушителю, сорвал
его со скобы и побежал обратно, разбив на  бегу  капсулу.  Рабочий  бешено
затаптывал  лужу  горящего  алкоголя,  отчего  пламя   лишь   еще   больше
распространялось.
     Из зева огнетушителя с кашлем вырвалась пена, и Ян направил  ее  вниз
по кругу. Пламя было погашено мгновенно, но у рабочего затлели  брюки.  Ян
хлестнул пеной по ногам рабочего, и затем, в припадке  гнева  -  вверх,  к
груди... И вот уже лицо того словно закрыло белое одеяло.
     - Вы - абсолютный дурак, законченный дурак!..
     Ян закрутил вентиль и отшвырнул огнетушитель. Рабочий судорожно дышал
и вытирал глаза. Ян холодно взглянул на него.
     - Вы знали, что курить здесь запрещено. Вам должны были напоминать об
этом достаточно часто. И вы стоите как раз под надписью "Не курить".
     - Я... я плохо умею читать, ваша светлость, - он кашлянул  и  сплюнул
горькую жидкость.
     - Не просто плохо, а вообще не умеете. Вы уволены, убирайтесь отсюда!
     - Ваша честь, прошу вас, не говорите так! - человек заплакал, забыв о
боли; рот его в отчаянии раскрылся буквой "О". - Я усердно работаю...  Мне
уже несколько лет не везет... семья...
     - Вам всю жизнь не везет, - холодно сказал Ян;  гнев  его  улетучился
при виде горя человека, стоящего на коленях в пене. - Скажите спасибо, что
я не ответственен за пресечение саботажа.
     Ситуация была почти невозможной. Ян побрел прочь, не обращая внимания
на  умоляющие  взгляды  управляющего  и  безмолвных  рабочих.   Совершенно
невозможно. Но в комнате контроля было  лучше,  намного  лучше.  Он  почти
сумел  расслабиться  и  улыбнуться,  глядя  на  порядок  установленной  им
системы.  Кабели  змеились  во  все  стороны,  сочленяясь,  соединяясь   в
контрольном блоке. Он последовательно нажал  клавиши  цифрового  замка,  и
крышка раскрылась.  Безмолвный,  гладкий,  совершенный!  Микрокомпьютер  в
центре машины производил все расчеты  с  бесконечной  точностью.  Терминал
находился в чехле у него на поясе. Он отстегнул терминал и  вложил  его  в
компьютер, набрал на клавиатуре  сообщение.  Мгновенно  вспыхнул  экран  -
ответ был готов. Никаких проблем - во всяком случае, здесь. Хотя, конечно,
для всей линии это не было обязательным. Когда  Ян  затребовал  доклад  об
условиях в целом, побежали строчки:

     КЛАПАН БЛОКА 376-Л-9 ПРОТЕКАЕТ
     КЛАПАН БЛОКА 389-П-6 НУЖДАЕТСЯ В ЗАМЕНЕ
     КЛАПАН БЛОКА 429-П-8 ПРОТЕКАЕТ

     Обстановка действовала довольно  угнетающе,  и  он  очистил  экран  с
помощью быстрой команды. За спиной осторожно и уважительно зазвучал  голос
Рэдклиффа из открытой двери:
     - Прошу вас простить меня, инженер Кулозик,  но  я  насчет  Симмонса,
человека, которого вы уволили. Он хороший рабочий.
     - Я не думаю, что он уж очень хорошо работает. -  Гнев  испарился,  и
Яну хотелось быть объективным, но мягким.  -  Найдутся  многие,  кому  эта
работа придется по душе. И любой из них справится с ней также хорошо, если
не лучше.
     - Он учился долгие годы, ваша честь. Годы. Чтобы избавиться от нужды.
Это кое о чем говорит.
     - Зажженная спичка говорит еще больше. Мне жаль. Но я думаю о  вас  и
об остальных, работающих здесь. Что бы вы делали, если бы он спалил  дотла
вашу работу? Вы управляющий, Рэдклифф,  и  вам,  соответственно,  надлежит
рассуждать. Может быть, это трудно, и со  стороны  выглядит  неверным,  но
иначе никак нельзя. Вы согласны, не  правда  ли?  Совсем  недолгая  пауза,
затем последовал ответ:
     - Конечно. Вы правы. Я сожалею, что досаждал вам.  Я  немедленно  его
выгоню. Таким, как он, здесь не место.
     - Только так. И никак иначе.
     Внимание Яна привлекло тихое гудение и вспышка  красной  лампочки  на
блоке  управления;  Рэдклифф  задержался  в  дверях.  Компьютер  обнаружил
какую-то неполадку и захотел, чтобы о ней узнал Ян.

     КЛАПАН БЛОКА 982-Р-9 СЕЙЧАС БЕЗДЕЙСТВУЕТ
     В ПОСТОЯННО ОТКРЫТОМ ПОЛОЖЕНИИ. ЕГО
     НАДЛЕЖИТ ИЗОЛИРОВАТЬ ДЛЯ ЗАМЕНЫ.

     - 982-Р. Что-то знакомое. -  Ян  набрал  информацию  на  персональном
компьютере и кивнул. - Я так и думал. Эту штуку было  предложено  заменить
на прошлой недели. Работу завершили?
     - Я проверю записи, - Рэдклифф был бледен.
     - Не утруждайтесь. Мы оба знаем,  что  ничего  не  делалось.  Поэтому
уходите отсюда и принимайтесь за клапан сейчас!
     Ян самостоятельно отделил испортившийся узел механического двигателя,
воспользовавшись массивным ключом, чтобы повернуть заклинившие  гайки.  Те
густо заросли ржавчиной. И так всегда.  Еще  бы  -  ведь  капнуть  на  них
маслом, пока они не сели намертво, стоило бы огромных усилий. Он  стоял  и
смотрел,  как  потеющие  рабочие  сражаются  со   старым   клапаном,   как
разбиваются струи жидкости, извергающиеся из разомкнутых труб, об их тела.
Когда под его внимательным взглядом был подогнан и закреплен новый узел (а
работа на этот раз длилась намного  больше  секунды),  он  завинтил  болты
мотора.
     Работу выполнили хорошо, без лишней  болтовни,  и  рабочие,  закончив
дело, сразу собрали инструменты и ушли.  Ян  вернулся  к  контролю,  чтобы
открыть заблокированную секцию и вновь привести линию в действие.  Он  еще
раз запросил общий доклад, затем заказал распечатку. Когда та  вылезла  из
принтера, он рухнул в кресло и внимательно просмотрел ее, отмечая  данные,
которые, видимо нуждались в наибольшем внимании.
     Ян был высоким нервным человеком под тридцать. Женщины  считали,  что
он неплохо смотрится. Многие говорили ему это, но он не придавал их словам
особого значения.  Женщины  красивы,  но  у  них  своя  роль,  безусловно,
второстепенная по сравнению с конструированием микросхем.
     Что бы он не читал, он так хмурился, что по переносице его  пролегала
почти никогда не исчезающая складка. Сейчас, пробегая  глазами  распечатку
во второй раз, он хмурился еще больше - и  вдруг  на  лице  его  появилась
широкая ухмылка.
     - Готово. Почти готово!
     Работа  на  заводе  Волсокен,  которая  поначалу  выглядела  довольно
простой, с каждым днем все усложнялась и усложнялась. Была осень, когда он
прибыл  сюда  для  оборудования  системы  контроля  вместе с Бучананом(*),
специалистом по гидравлике. Но  Бучанану  не  повезло  (а  на  самом  деле
повезло, да еще как!), и он слег с  приступом  аппендицита  и  был  увезен
вертолетом скорой помощи, чтобы больше уже не вернуться. Яну в  придачу  к
своей электронике пришлось взять под  опеку  текущий  ремонт  механических
конструкций, и осень сменилась зимой, а конца этому не было видно.

---------------------------------------------------------------
    (*) наверно, Бьюкенаном
---------------------------------------------------------------

     А  теперь  конец  забрезжил  вдали.  Главное  смонтировано,  основные
ремонты остались позади, завод раздавался вширь и ввысь.  И  Ян  собирался
убраться отсюда. Ладно, пусть еще  несколько  недель,  а  там  управляющий
сможет руководить уже самостоятельно.
     - Рэдклифф, зайдите. У меня для вас есть интересные новости.
     Слова с шумом вырывались из многочисленных громкоговорителей  здания,
разносились по помещениям, рождая эхо. Через несколько секунд раздался шум
бегущих ног, и управляющий, тяжело дыша, влетел в комнату.
     - Да... ваша честь?
     -  Я  уезжаю.  Сегодня.  Не  раскрывайте  рта,  приятель,  я   думаю,
перспектива придется вам по душе. Эта старинная водка производится  теперь
поточным методом, и вам нужно будет только следовать указаниям, изложенным
в этом перечне. Я подключил к компьютеру всю автоматику, и даже в  секторе
топливного концентрата будет выставлен монитор для слежения за операциями.
Любая проблема немедленно даст о  себе  знать.  Но  не  думаю,  что  будут
какие-то проблемы, не правда ли, Рэдклифф?
     - Нет, сэр, разумеется, нет. Будем  делать  все  возможное.  Спасибо,
сэр!
     - Надеюсь на это. И пусть это ваше "все возможное"  делается  немного
лучше, чем до сих пор.  Я  вернусь,  как  только  смогу,  чтобы  проверить
операции и ваши действия по завершению. А сейчас, если у вас больше ничего
ко мне нет, я собираюсь покинуть эти места.
     - Нет. Ничего, сэр.
     - Хорошо. Смотрите, чтобы так было впредь.
     Ян махнул управляющему, разрешая идти. Затем  он  вынул  терминал  из
компьютера, уложил его в футляр.  Нетерпеливо  (пожалуй,  впервые  за  все
время), он натянул пальто, отороченное овчиной, и  водительские  перчатки.
Следующий пункт - отель, чтобы уложить чемоданы - и  все.  Он  насвистывал
сквозь зубы, с шумом распахнул дверь в предвечерний сумрак.
     У порога земля была тверда, как камень,  и  воздух  пах  снегом.  Его
автомобиль, красный, блестящий, казался  единственным  цветным  мазком  на
однообразном унылом ландшафте, безмолвствовавшим под унылым серым небом.
     Когда он повернул ключ, порыв теплого воздуха от  нагревателя  согрел
кабину. Он медленно тронул автомобиль по замерзшим колеям двора  и  выехал
на мощеную дорогу.
     Раньше это была страна болот, впоследствии осушенных  и  распаханных.
Но некоторые из старых каналов  еще  уцелели;  Визбеч  все  еще  оставался
внутренним портом. Яну доставляло удовольствие смотреть на эти реликты.
     Сборы заняли десять минут - он предпочитал путешествовать налегке,  и
администратор отеля придержал парадную дверь,  поклонился  и  пожелал  ему
благополучного путешествия.
     Сразу за городом начиналась автострада. На въезде в горд  полицейский
отсалютовал ему, и он помахал в ответ рукой. Оказавшись на магистрали,  он
включил автоводитель, указав свою цель - ЛОНДОН, ВЫХОД 74. Эта  информация
перенеслась  из  передатчика  под  машиной  по  кабелю   под   поверхность
автострады на сетевой компьютер, который разработал маршрут и за  какие-то
микросекунды   отослал   команду   автомобильному   компьютеру.   Колесные
электрические моторы постепенно нарастили скорость до  стандартной  -  240
километров в час, и  ландшафт  превратился  в  мелькающие  пятна  на  фоне
сгущающихся  сумерек.  Ян  не  испытывал  желания  глядеть  в   окно.   Он
развернулся на кресле лицом к  задней  стене.  Здесь,  в  отделение  бара,
наготове было виски и вода - стоило лишь нажать кнопку. Телевизор  выдавал
красочную  и  звучную  продукцию  Питера  Граймса.  Некоторое   время   Ян
наслаждался, восхищаясь сопрано не только за  голос,  и  пытался  угадать,
кого она ему напоминает.
     - Ну, конечно же, Эйлин Петтит! - теплое  свечение  памяти;  если  бы
только она сейчас была свободна. Но она мало что  сделала  со  времени  их
развода. Ей следовало гоняться за малейшей возможностью видеть его. Думать
- значит действовать. Он потянулся к  телефону,  затем  быстро  набрал  на
клавиатуре ее номер. Телефон успел  дать  гудок  дважды,  прежде  чем  она
ответила.
     - Ян? Как чудесно, что ты позвонил.
     - Хорошо, что ты ответила. У тебя что, камера  барахлит?  -  экран  в
машине был темным.
     - Нет, ты застал меня в сауне. Я вытираюсь.
     Экран ожил, как только она произнесла это, и она рассмеялась,  увидев
его лицо.
     - Ты что, никогда не видел голых женщин?
     - Если и видел, то уже забыл. Там, где я был, женщин  не  держат.  Во
всяком случае, таких, как ты - блестящих и мокрых. Честно говоря, Эйлин, я
чуть не плачу от радости. Ты - самое прекрасное зрелище на свете.
     - Лесть не доведет тебя до добра.
     - Куда бы она меня не вела, ты ведь отправишься со  мной,  не  правда
ли? Ты сейчас свободна?
     - Всегда свободна, любимый, но это будет зависеть от того, что у тебя
на уме.
     - Немного солнечного света. А еще -  горячее  солнце,  теплый  океан,
хорошая еда, ящик шампанского и ты. Что скажешь?
     - Скажу, что это выглядит невыразимо заманчиво. Мой банковский  счет,
или твой?
     - Угощаю я. За эту зиму в захолустье я кое-что заработал. Я знаю один
маленький отель в пустыне на берегу Красного моря. Если выехать утром,  мы
сможем туда добраться...
     - Никаких подробностей, мой милый. Я  собираюсь  нырнуть  в  сауну  и
ждать тебя здесь. Не задерживайся слишком долго.
     Она прервала связь на последнем слове, и Ян засмеялся во весь  голос.
Да, жизнь собиралась стать гораздо лучше. Он осушил бокал скетча  и  налил
новый.
     Замерзшая болотная страна почти ушла  из  головы.  Он  не  знал,  что
человек, которого он уволил, Симмонс, не впадет в  нищету  вновь.  К  тому
времени, когда Ян добрался до города, он уже покончил с собой.





     Круглая тень огромного летающего корабля медленно плыла  над  далекой
голубой поверхностью  Средиземного  моря.  Электрические  моторы  молчали,
слышно было лишь шуршание прожекторов. Пропеллеры  были  крошечные,  почти
незаметными на фоне могучего диска "Бичи-Хед", и вся их работа сводилась к
тому, чтобы толкать  его  в  воздухе.  Подъем  обеспечивался  емкостями  с
гелием, скрытыми под туго натянутой наружной оболочкой.
     Дирижабли  были  главенствующим  видом  транспорта,  с  очень  низким
потреблением топлива.
     Груз состоял из огромных связок тяжелых черных труб, уложенных в  его
чреве. Там их были тонны. Но на "Бичи-Хед" перевозились и  пассажиры  -  в
каютах на носу.
     - Зрелище непередаваемое, - говорила Эйлин, сидя у  наклонного  окна,
которым служила вся передняя стена их каюты, и глядя, как внизу проносится
пустыня. Ян, вытянувшись на постели, кивнул в молчаливом  согласии,  -  но
смотрел он на нее.  Она  укладывала  медно-рыжие,  до  плеч,  волосы  -  и
поднятые руки ее поддерживали обнаженные груди, а  спину  она  выгнула,  и
выглядела очень изящно.
     -  Непередаваемо,  -  сказала  она  и  засмеялась,  оставив  в  покое
прическу, подошла, села рядом с ним и поцеловала его.
     - Выйдешь за меня замуж? - спросил Ян. Спасибо,  нет.  Моему  разводу
еще и месяц не исполнился. Я хочу немного порадоваться свободе.
     - Я спрошу тебя на будущий месяц.
     - Спроси... - звон  колокольчика  оборвал  ее,  затем  голос  стюарда
нарушил тишину их каюты:
     - Всем пассажирам. Через  тридцать  минут  мы  приземлимся  в  Суэце.
Пожалуйста, подготовьте  ваш  багаж  для  носильщиков.  Осталось  тридцать
минут. Мы были счастливы путешествовать с вами на борту "Бичи-Хед",  и  от
имени капитана Уэзерби и экипажа я хочу поблагодарить вас  всех,  летающих
Британскими аэрорейсами.
     - Полчаса... и погляди на мои волосы! И  я  еще  не  начала  собирать
вещи...
     - Спешить незачем. Никто не выгонит нас из каюты. Помни: это  отпуск.
Я останусь и посмотрю за багажом. Встретимся на земле.
     - Ты разве не подождешь меня?
     - Я буду ждать, но снаружи. Я хочу взглянуть на бурильные  установки,
которые они будут разгружать.
     - Тебя больше заботят эти противные трубы, чем я.
     - Совершенно верно! И  как  ты  только  угадала!  Но  это  уникальный
случай. Если технология термальной электростанции  будет  действовать,  мы
сможем качать нефть. Впервые за двести лет.
     - Нефть? Откуда?  -  голос  Эйлин  был  словно  издалека:  ее  больше
интересовало, как натянуть через голову синюю блузку.
     - Из земли. Она всегда там, эта нефть. Ее  всю  досуха  выкачали.  Ее
разбазарили, как и все остальное. Это был чудесный источник углеводородов,
которые они попросту сожгли.
     - Я совершенно ничего не понимаю из того, что  ты  говоришь.  История
мне никогда не давалась.
     - Увидимся на земле.
     Когда Ян вышел из лифта у основания причальной башни, то почувствовал
будто шагнул в открытую дверцу печи. Даже посреди зимы  солнце  на  севере
почти не видели. После заточения на застывших болотах это было чудесно.
     Связки  труб  спускали  на  тросах  лебедок.  Они   медленно   плыли,
покачиваясь  под  днищем  пришвартованного  воздушного  корабля,  с  тихим
металлическим звоном укладывались на плоский кузов поджидающего грузовика.
В течении секунды Ян думал о том,  не  попросить  ли  разрешения  посетить
буровую, но затем отказался от этой мысли. Нет.  Прежде  всего  -  отпуск.
Может быть, на обратном пути. Нужно выветрить из головы прелести  науки  и
техники, и вместо них  исследовать  более  восхитительные  прелести  Эйлин
Петтит.
     Когда она вышла из лифта, они рука об руку  направились  на  таможню,
наслаждаясь ощущением солнца на коже. У таможенного прилавка стоял угрюмый
темнокожий полицейский  и  наблюдал,  как  Ян  вставляет  удостоверение  в
прорезь.
     - Добро пожаловать в Египет, - произнесла машина женским  контральто.
- Мы надеемся, что ваш визит будет приятен для вас... мистер  Кулозик.  Не
могли бы вы  оказать  любезность  -  прижать  большой  палец  к  пластине?
Благодарю вас... Прошу вас пройти к четвертому выходу - там вас  встретят.
Благодарю вас. Следующий, пожалуйста.
     Столь же быстро компьютер разобрался и с Эйлин. Произнеся  ритуальное
приветствие,  он  идентифицировал  ее  личность,  проверил  по  отпечаткам
пальцев, действительно ли эта персона указана на одном  из  удостоверений.
Затем выразил уверенность, что путешествие ей понравится.
     На выходе их встретил потный загорелый мужчина в темной синей форме.
     - Мистер Кулозик и его спутница? Я из Дворца Магни, ваша честь. Я уже
погрузил на борт ваши чемоданы, и мы  можем  отправиться,  как  только  вы
будете готовы, - его английский был неплох, но в нем присутствовал акцент,
который Ян не мог отчетливо выделить.
     - Мы отправимся сейчас.
     Аэропорт был построен на берегу, и в конце тротуара  лежал  на  днище
небольшой катер на воздушной подушке. Водитель открыл люк, и  они  вошли в
салон с кондиционированным воздухом. Там было  с  дюжину  кресел,  но  они
оказались  единственными  пассажирами.  Корабль  мгновенно   поднялся   на
воздушном потоке, потом спустился к воде и  понесся  над  ней,  постепенно
набирая скорость.
     - Сейчас мы движемся к югу Суэцкого  залива,  -  сказал  водитель.  -
Слева вы могли видеть Синайский полуостров. Впереди  и  справа  вы  вскоре
можете увидеть  вершину  горы  Гариб,  высота  которой  составляет  тысячу
семьсот двадцать три метра...
     - Я был здесь раньше,  -  сказал  Ян.  -  Можете  не  утруждать  себя
демонстрацией достопримечательностей.
     - Спасибо, ваша честь.
     - Ян, хочу послушать. Я даже не знаю, где мы.
     - Видимо, география давалась тебе также тяжело, как и история.
     - Не будь жестоким.
     - Извини. Скоро мы войдем в Красное море и резко  повернем  влево,  в
Арабский залив, где всегда светит солнце, и где оно всегда горячее, кроме,
разве что, лета, когда оно еще горячей. И как раз между этим замечательным
солнцем и водой находится Дворец Магны, куда мы и держим путь. Вы ведь  не
британец, а, водитель?
     - Нет, ваша честь. Я из южной Африки.
     - Далековато от дома вы забрались.
     - За целый континент, сэр.
     - Очень пить хочется, - сказала Эйлин.
     - Я возьму что-нибудь выпить из бара.
     - Не утруждайтесь, я сделаю  это,  ваша  честь,  -  сказал  водитель,
включая автоматику и поднимаясь с кресла. - Что бы вы хотели?
     - Что предложите... не знаю, как вас зовут.
     - Пит, сэр. Есть холодное пиво и...
     - В самый раз. Тебе тоже, Эйлин?
     - Да, спасибо.
     Ян опорожнил пенный бокал наполовину и вздохнул.  Наконец-то  к  нему
пришло отпускное настроения.
     - Налейте и себе, Пит.
     - Налью. Вы очень добры, сэр.
     Эйлин внимательно посмотрела на водителя, на  его  светлые  волосы  и
красноватую кожу, и почувствовала в нем  что-то  таинственное.  Хотя  этот
человек держался вежливо, его манеры были не такими  примитивными,  как  у
пролов.
     - Мне стыдно признаться в этом, Пит, - сказала она. - Но я никогда не
слышала о Южной Африке.
     - О ней мало кто слышал,  -  подтвердил  он.  -  Город  Южная  Африка
невелик - всего лишь несколько  тысяч  белых  в  море  черных.  Мы  -  это
крепость, возведенная на алмазных копях, а больше там делать нечего -  вот
я и уехал. Здесь мне нравится - и работа, и то, что можно  путешествовать,
- послышалось вибрирующее бибиканье. Водитель поставил бокал и заспешил  к
панели управления.
     Был уже ранний вечер, когда на горизонте появилась Магна. Всего  лишь
пятно на том  месте,  где  встречались  океан  и  песок  пустыни.  Сияющие
стеклянные  башни  комплекса  для  отдыха  вскоре  появились  в   пределах
видимости; море под ними пестрело лодками под яркими парусами.
     - Я уверена, что мне здесь понравится, - смеясь сказала Эйлин.
     Катер на воздушной подушке  аккуратно  проскользнул  к  берегу  между
купальщиками и лодками,  к  самым  подножиям  кривых  земляных  лачуг,  из
которых состоял туземный город. Они заметили несколько носатых арабов,  но
те исчезли прежде, чем открылся люк катера.
     Их уже поджидала открытая коляска с впряженным в  нее  ослом.  Увидев
ее, Эйлин захлопала в ладоши от радости. Она  во  все  глаза  смотрела  на
темнокожего кучера в тюрбане и  наслаждалась  каждым  мгновением  короткой
поездки в гостиницу. Управляющий заторопился, чтобы придержать перед  ними
дверь и приветствовать  их,  носильщики  ушли  с  чемоданами.  Комната  им
досталась просторная, с широким балконом,  выходящим  на  море.  На  столе
дожидалась корзина с  фруктами,  и  управляющий  лично  достал  бутылку  с
шампанским и наполнил бокалы.
     - Еще раз приветствую вас, -  сказал  он,  ухитряясь  одновременно  и
кланяться, и протягивать им бокалы.
     - Мне здесь очень нравится, - сказала Эйлин, громко  целуя  Яна,  как
только они остались одни. - И я умираю от желания забраться в этот океан.
     - Почему бы и нет?
     Океан оказался  настолько  хорош,  насколько  выглядел.  Несмотря  на
сезон, вода была подходящая, и солнце пекло плечи.  Англия  и  зима  стали
дурным сном, очень далеким сном.
     Они купались, пока не выбились из сил,  затем  уселись  под  высокими
пальмами в красном свечении заката и стали потягивать спиртное.  Обед  был
накрыт на террасе, и они не стали ничего менять. Довершая картину  вечера,
над пустыней поднялась полная яркая луна.
     - Я не могу в это поверить, - сказала Эйлин. - Должно  быть,  ты  все
подстроил.
     - Так и есть. Луна должна  была  взойти  двумя  часами  позже;  но  я
поторопил ее специально для тебя.
     - Очень любезно с твоей стороны. Ян, смотри, что это они делают?
     От берега в море удалялись темные  тени;  они  росли  и  менялись  на
глазах.
     - Ночные прогулки на яхтах. Сейчас ставят паруса. - А можно и нам? Ты
умеешь? - Конечно умею! - важно сказал Ян, пытаясь вспомнить то  немногое,
что он узнал о хождении под  парусом  во  время  первого  визита  сюда.  -
Пойдем, я тебе покажу.
     Конечно, задачка оказалась  непосильной,  и  они  стояли,  путаясь  в
веревочных узлах, и в конце концов стали кричат, вызывая с берега  помощь.
Один из арабских лодочников подплыл на  ялике  и  привел  вскоре  тросы  в
порядок. Подул легкий бриз, и они потихоньку поплыли по  тихому  морю  под
главным парусом. Лунный  свет  ясно  показывал  путь;  звезды  пылали  над
головой до горизонта. Ян одной рукой держал штурвал, другой обнимал Эйлин,
которая прижималась к нему и целовала, и кожа ее была  теплой  под  тонким
купальным костюмом.
     - Это чересчур хорошо, - прошептала она.
     - В порядке.
     Они не лавировали, и ветер уносил их все дальше  от  берега,  пока  в
зоне видимости не осталось больше ни одной лодки, и земля  не  исчезла  во
мгле воды.
     - Мы не слишком далеко забрались? - спросила Эйлин. - Да нет.
     Я  все  же  думаю,  что  чудесно  было  бы  остаться  одним.  Я  умею
ориентироваться по луне, и мы  всегда  сможем  убрать  паруса  и  включить
вспомогательный двигатель.
     - Я совершенно ничего не понимаю из того, что ты говоришь, но я  верю
тебе.
     Получасом позже, когда стало  светлеть,  Ян  решил  поворачивать.  Он
сумел  сделать  полный  разворот,  и  парус  поник,  но  вскоре  он  снова
наполнился ветром, и они разглядели на горизонте огни  отеля.  Было  очень
тихо, лишь вода слегка журчала под бушпритом, и чуть  поскрипывала  мачта,
поэтому они слышали вдали рокот моторов. Звук этот быстро нарастал.
     -  Кто-то  торопится,  -  сказал  Ян,  вглядываясь  во  тьму,  откуда
приближалось гудение двигателя.
     - Что там?
     - У меня нет прибора для ночного видения. Но мы скоро узнаем. Похоже,
они направляются сюда. Судя по  всему,  два  двигателя.  Самое  время  для
ночных прогулок.
     Это  случилось  вскоре.  Гудение  стало  громче,  и  появился  первый
корабль.  Темное  пятно  над  белой  пеной   моря.   Чудовищно   растущее,
направляющееся прямо на них. Эйлин закричала; корабль  нависал  над  ними,
неотвратимо приближался. Волна подхватила яхту  и  пронеслась  по  палубе,
яростно встряхнув их.
     - О, боже, он приближается... - судорожно вздохнув, произнес  Ян.  Он
одной рукой вцепился в открытую дверь каюты, другой обхватил Эйлин.
     Они смотрели на первый корабль, и потому не могли заметить второй  до
тех пор, пока не стало слишком поздно. Ян лишь мельком увидел обрушившийся
на них сверху нос, ломающий их  бушприт,  опрокидывающий  яхту.  Ян  успел
вцепиться в Эйлин, и они полетели в воду.
     Когда вода сомкнулась над его головой, что-то ударило его по ноге,  и
та онемела. Море потянуло в себя  Эйлин,  но  он  крепко,  обеими  руками,
держал ее до тех пор, пока они не вынырнули на поверхность. Она кашляла  и
всхлипывала, а он поддерживал ее из последних сил.
     Они находились посреди плавающих обломков. Яхты больше  не  было.  Не
было и двух кораблей, звук их моторов исчезал и растворялся во мраке.
     Они были одни темной ночью в черном океане.





     Поначалу Ян не смог полностью оценить опасность их  положения.  Эйлин
рыдала и кашляла, и было достаточно трудно удерживать  над  водой  как  ее
голову, так и свою. Вокруг них, в воде, плавали обломки, и  они  выглядели
черными, и он, раздвигая  в  сторону  массу  веревок,  наткнулся  гребущей
пятерней на подушку. Она держалась  довольно  высоко  над  водой  и  была,
очевидно, предназначена для плавания. Увидев, что женщина пришла в себя, и
голова ее находится над водой, он стал искать вторую подушку.
     - Вернись! - закричала она в панике.
     - Не беспокойся! Мне нужно кое-что плавучее найти для себя.
     Он без труда обнаружил подушку и поплыл обратно, ориентируясь  на  ее
перепуганный голос.
     - Я уже здесь. Все хорошо.
     - Что хорошо? Мы здесь погибнем, утонем! Я знаю.
     Он не смог ответить ободряюще, потому что испытывал  жуткое  чувство,
что она права.
     - Нас найдут! - сказал он наконец. - Корабли вернутся или радируют  о
помощи. Вот увидишь. А пока поплыли к берегу. Он недалеко.
     - Куда нам плыть?
     Это был хороший вопрос, и Ян был далек  от  уверенности,  что  сможет
ответить правильно. Луна уже поднялась над  головой,  под  вуалью  высоких
облаков. И с того места, где они находились - по горло в воде - огни отеля
уже не были видны.
     - Туда, - сказал он,  толкая  ее  вперед  и  пытаясь  придать  голосу
уверенную интонацию.
     Корабли не вернулись, до берега было несколько миль - даже  если  они
плыли в верном направлении, в чем он весьма сомневался - и постепенно  они
замерзали.  И  уставали.  Эйлин  была  в  полуобморочном   состоянии;   он
чувствовал, что она может уронить голову,  и  вскоре  он  перестал  плыть,
чтобы повыше поднять ее на подушку.
     Будет ли с ними покончено до утра? Именно эта мысль не отпускала его.
Им не доплыть до берега. Сколько сейчас времени?  Возможно,  даже  полночь
еще не минула. А ночи зимой долгие. Вода не такая уж теплая. Он вновь стал
бить по воде ногами, чтобы разогнать кровь, чтобы хоть немного  согреться.
Но кожа Эйлин под его ладонью  становилась  все  холоднее  и  холоднее,  а
дыхание ее ослабело. Если она умрет, то это будет его вина, ведь он привез
ее сюда, подверг ее  жизнь  риску.  Но  если  она  умрет,  он  обязательно
заплатит за свою ошибку. Ведь ему тоже не пережить зарю. И даже, если  это
удастся, смогут ли его найти спасатели?
     Темные мысли вились в голове, и подавленность нарастала. Может  быть,
легче будет сейчас сдаться, пойти ко дну, всему положить конец? Но все же,
когда эта мысль пришла в голову, он в гневе забился, отгоняя ее  в  мокрую
тьму. Погибнуть он может -  но  не  путем  самоубийства.  И  все  же  ноги
уставали быстро, и он прекратил тщетные усилия и позволил ногам опуститься
под воду. Придерживая Эйлин за холодные плечи,  он  прижался  лицом  к  ее
лицу. Не смерть ли близится?
     Что-то толкнуло его под ноги, и он в ужасе  поджал  колени.  Мысль  о
невидимом существе внизу была страшна, как ночной кошмар. Акула? Есть ли в
этом море акулы? он не знал.
     Оно вновь прикоснулось к  нему,  твердое,  неодержимо  поднимающееся.
Спастись было некуда. Оно было везде, во всех направлениях, и, куда бы  он
не взглянул, пути для бегства не было.
     Ян ударил кулаком в приступе  ужаса,  и  разбил  костяшки  о  жесткий
металл.
     Затем они оказались над водой, на какой-то площадке, и ветер хлестнул
холодом по мокрой коже. И еще было потрясение, когда он узнал - и тогда он
закричал во весь голос:
     - Субмарина!
     Крушение было замечено, никаких сомнений. Субмарины не имеют привычки
подниматься  под  ногами  одиноких  пловцов  по  ночам  просто   благодаря
случайности.  Инфракрасный  или,  возможно,  микроимпульсный   радар.   Он
осторожно уложил Эйлин на мокрый настил, положив ей под голову подушку.
     - Эгей! - позвал он, стуча кулаком по конической рубке. Дверь, скорее
всего, была с другой стороны.
     Ян начал неуверенно  обходить  вокруг,  как  вдруг  появилось  черное
отверстие, и из него стали выбираться люди.  Один  из  них  склонился  над
Эйлин и вонзил ей в ногу что-то блестящее.
     - Что вы делаете, черт бы вас подрал? - заорал Ян, бросившись к  ним;
в одно мгновение облегчение сменилось яростью.
     Ближайшая  фигура  быстро  повернулась,  подняла  что-то  в  руке   и
направила на него.
     Он подался назад,  схватил  руку  и  сильно  сжал.  Человек  удивлено
заворчал, и вдруг глаза его расширились.  Он  сделал  безуспешную  попытку
освободиться, затем обмяк. Ян оттолкнул  его  в  сторону  и  повернулся  к
остальным, сжав кулаки, готовый к бою.
     Они окружили его, готовясь напасть,  переговариваясь  друг  с  другом
гортанными голосами.
     - А, черт, - сказал один из них, выпрямляясь и руками оттесняя других
назад. - Хватит драк, их у нас было достаточно.
     - Но не можем же мы...
     - Можем. Остыньте... - он повернулся к Яну. - Вы тоже... -
     - Что вы с ней сделали?
     - Ничего особенного. Укол снотворного. У бедняги Ота и  для  вас  был
шприц, но вы закатили ему дозу, предназначенную для вас.
     - Вы не принудите меня ни к чему.
     - Не будьте дураком! - закричал человек в гневе. - Мы могли  оставить
вас тонуть, но поднялись, чтобы  спасти  ваши  жизни.  Каждую  секунду  на
поверхности мы подвергаемся опасности. Оставайтесь здесь, если хотите.
     Он повернулся  и  последовал  за  остальными  в  люк,  помогая  нести
бессознательную Эйлин. Ян помедлил лишь мгновение, затем пошел за ними. Он
по-прежнему не собирался идти на самоубийство.
     В отсеке он заморгал от яркого красного  света;  фигуры,  похожие  на
красных дьяволов, окружили его. Несколько секунд, пока задраивали люк,  на
него не обращали внимания - звучали  приказы,  палуба  резко  вздрагивала.
Когда они благополучно опустились  по  воду,  человек,  говоривший  с  ним
наверху, оторвался от перископа и махнул рукой, показывая на дверь в конце
отсека.
     - Отправляйтесь в мою каюту. Там получите какую-нибудь сухую одежду и
выпьете  что-нибудь  согревающее.   О   девушке   тоже   позаботятся,   не
беспокойтесь.


     Ян сидел на краю опрятно заправленной койки, радуясь теплу одеяла  на
плечах, но все еще сильно дрожа. В руках он держал  чашку,  из  которой  с
благодарностью прихлебывал сладкий чай. Спасший -  или  пленивший?  -  его
человек, сидя в кресле напротив, раскуривал трубку. Ему было за пятьдесят.
Русые волосы, загорелая кожа. Одет в форму цвета хаки, с эполетами.
     - Я - капитан Тэчьюр, - сказал он, выпуская  облако  едкого  дыма.  -
Могу я узнать ваше имя?
     - Кулозик. Ян Кулозик. Кто вы, и что вы делаете здесь?  И  почему  вы
пытались нас усыпить?
     - Такой поворот дела выглядел разумным. Мы  не  хотели  оставить  вас
тонуть,  и  предложение  вашего  спасения  было   встречено   с   заметным
энтузиазмом. Мы не убийцы, хотя  ваше  спасение  может  повлечь  за  собой
последствия, весьма не желательные для нас. В конце концов были предложены
и одобрены уколы снотворного. А что еще нам было  делать?  Но,  видимо,  в
таких делах мы не профессионалы, поэтому Ота получил укол, предназначенный
вам,  и  теперь  ему   самому   потребовалась   необходимость   хорошенько
вздремнуть.
     - Кто вы? - вновь спросил Ян, глядя на незнакомую форму, на ряды книг
вдоль стен, на буквы названий, подобных которым он  никогда  не  встречал.
Капитан Тэчьюр тяжело вздохнул. -  Израильские  ВМС  приветствуют  вас  на
борту.
     - Спасибо. И спасибо также за спасение наших  жизней.  Мне  непонятно
лишь, почему вас так беспокоило то, что мы увидим вас. Если вы  находитесь
на службе Совета Безопасности ООН, я буду держать рот на  замке.  Я  знаю,
что такое охрана безопасности.
     - Прошу вас, мистер Кулозик,  достаточно,  -  капитан  Тэчьюр  поднял
руку, останавливая его. - Вы говорите, не учитывая политической ситуации.
     - Не учитывая!? Я не прол. Мое образование состоит из двух степеней.
     Брови  капитана  одобрительно  приподнялись,  когда  он   услышал   о
степенях, хотя непохоже было, что он чересчур этим взволнован.
     - Я не имею в виду технический опыт, который, я уверен, у вас  весьма
значителен.  Я  говорю  о  некоторых  изъянах  в  вашем  знании   истории,
обусловленном искаженными фактами, аккуратно внесенными в ваши учебники.
     - Я не понимаю, о чем вы говорите, капитан Тэчьюр. В  образовательной
системе Британии отсутствует цензура. В Соединенных Штатах она,  возможно,
есть, но не у нас. Я обладаю свободой выбора любых книг  в  библиотеках  и
компьютерных распечаток. И в любом количестве.
     -  Очень  убедительно,  -  сказал  капитан,  отнюдь  не   выглядевший
убежденным. - У меня нет намерений спорить с вами о политике в  это  время
суток и в этой обстановке. Я хочу сообщить вам лишь тот непреложный  факт,
что Израиль не является основным конклавом фабрик и  ферм,  как  вас  тому
учат в школах. Это свободная, независимая нация - пожалуй, она одна  такая
осталось на земном шаре.
     Но мы можем хранить независимость лишь до тех пор,  пока  не  оставим
своего места или пока о нашем  существовании  не  узнает  кто-либо,  кроме
правящих сил вашего мира. Вот какова опасность, с которой мы сталкиваемся,
спасая вас. Ваше знание о  нашем  существовании,  а  особенно  здесь,  под
водой, где нам быть не положено, может причинить нам огромный  ущерб.  Это
может  привести  даже  к   ядерному   уничтожению   нашей   страны.   Наше
существование никогда не доставляло счастья вашим  правителям.  Знай  они,
что останутся безнаказанными, они уже завтра стерли бы нас с лица земли...
     Зазвонил телефон, и капитан Тэчьюр снял трубку. Он выслушал и  что-то
пробормотал в ответ.
     - Во мне возникла  нужда,  -  сказал  он,  вставая.  -  Устраивайтесь
поудобнее. В термосе есть еще чай. О, господи, что же происходит?  Ян  пил
крепкий чай, бессознательно поглаживая черные и  желтые  синяки,  начавшие
уже появляться на ногах. Но эта субмарина  находилась  здесь,  и  действия
командира были очень загадочными, и они явно были чем-то  встревожены.  Он
пожалел, что так сильно устал, и что мысли словно заволакивает пеленой.
     - Вам уже лучше? - спросила  девушка,  выскальзывая  из-за  портьеры,
закрывавшей дверь. Затем она села в капитанское кресло. У нее были светлые
волосы и зеленые глаза, и она была очень привлекательно. Одета на  была  в
рубашку и шорты цвета хаки, ноги - загорелые и гладкие, и Ян  с  некоторым
смущением оторвал от них взгляд.
     - Меня зовут Сара, а вас - Ян Кулозик.  Могу  я  что-нибудь  для  вас
сделать?
     - Нет, нет, спасибо. Хотя, погодите. Вы  можете  дать  мне  кое-какую
информацию. Что это были за корабли, которые потопили нашу яхту? Я намерен
требовать ответа за это преступление!
     - Я не знаю!
     Но она больше ничего не добавила. Лишь сидела и спокойно смотрела  на
него. Молчание длилось до тех пор, пока он не  понял,  что  все,  что  она
намеревалась ему сказать, она сказала.
     - Вы что, не хотите со мной говорить об этом? - спросил он.
     - Нет. Это для вашей же пользы. Если вы  как-нибудь  обнаружите  ваше
знание, служба безопасности немедленно внесет вас в списки  подозреваемых,
и за вами установят наблюдение.  И  не  видать  вам  больше  ничего  -  ни
карьеры, ни продвижения - до конца ваших дней.
     - Боюсь, Сара, что вам очень мало известно о моей стране. Да,  у  нас
есть Служба Безопасности, и мой двоюродный  брат  -  там  офицер  довольно
высокого ранга. Но ничего такого, о чем вы говорите, у нас нет. Разве  что
для пролов, быть может, если они начинают  причинять  хлопоты...  За  ними
нужен надзор. Но для кого-либо в моем положении...
     - А что у вас за положение?
     - Я инженер, из хорошей семьи. У меня прекрасные связи...
     - Понятно. Один из угнетателей. Рабовладелец.
     - Меня оскорбляют эти домыслы...
     - Это вовсе не домыслы.  Лишь  констатация  факта.  У  вас  свой  тип
общественного устройства, у нас - свой. Демократия. Быть может, это  слово
вам никогда не приходилось слышать. Но это  несущественно,  поскольку  мы,
вероятно, последняя демократия в мире. Мы  сами  правим  собой  и  все  мы
равны. В противоположность вашему  рабовладельческому  обществу,  где  все
рождаются неравными и такими же живут и  умирают,  потому  что  ничего  не
могут изменить. С вашей точки зрения, я уверена, это выглядит  не  слишком
плохо. Потому что вы среди тех,  кто  наверху.  Но  ваше  положение  может
измениться очень быстро, если вы попадете под подозрение. В вашем обществе
вертикальное движение существует только в одном направлении - вниз.
     Ян угрюмо рассмеялся.
     - Чепуха!
     - Вы всерьез в этом уверены? Хорошо! Я расскажу  вам  о  кораблях.  В
Красном море весьма распространена перевозка наркотиков. Товар традиционно
поступает с востока. Героин в  основном.  Вывозится  он  из  Египта  и  из
Турции. Когда появляется нужда - а ваши пролы всегда  испытывают  нужду  -
всегда находятся деньги и люди, которые  их  предоставляют.  Через  земли,
которые мы контролируем, не пройдут никакие наркотики, мы следим за этим -
это еще одна причина,  по  которой  разрешается  наше  существование.  Эта
субмарина  -  один  из  дополнительных   способов   патрулирования.   Пока
контрабандисты держатся  нас  в  стороне,  мы  на  них  тоже  не  обращаем
внимания.  Но  ваши  силы  государственной  безопасности  тоже   снаряжают
патрули, и один из них гнался за контрабандистами,  которые  вас  едва  не
угробили. А врезался в вас  береговой  охранник.  Мы  не  думаем,  что  он
заметил вас во тьме. В любом случае, они добрались до контрабандистов.  Мы
видели вспышку взрыва, и проследили за сторожевиком,  который  в  одиночку
вернулся в порт.
     Ян покачал головой.
     - Я никогда не слышал ни о чем подобном. У пролов есть и таблетки,  и
трава, в которой они нуждаются...
     - Им нужны  значительно  более  сильные  наркотики,  чтобы  забыть  о
существовании, которое они влачат. А теперь, пожалуйста, перестаньте  меня
ежеминутно прерывать и повторять, что никогда ничего подобного не слышали.
Я это знаю - и вот почему я пытаюсь втолковать вам, что происходит. Мир  в
действительности совсем не такой, каким вам  его  показывают.  Но  это  не
имеет значения для  вас,  правящего  меньшинства,  сытого  и  богатого,  в
голодном мире. Но вы желаете узнать. И вот я объясняю вам, что  Израиль  -
свободная и независимая страна. Когда была выкачена  вся  арабская  нефть,
мир повернулся спиной к Ближнему Востоку, радуясь, что, по  крайней  мере,
он сбросил с плеч бремя богатых шейхов. Но мы были там постоянно, а  арабы
не уходили... Они вновь предприняли попытку вторжения, но без материальной
помощи со стороны победить не смогли. Нам  же  с  большим  трудом  удалось
удержать свои позиции. И когда положение стало ухудшаться, мы сделали все,
от нас зависящее. Когда положение с арабским населением стабилизировалось,
мы стали обучать  их  сельскохозяйственным  ремеслам,  свойственным  этому
региону, которые они забыли за годы финансового изобилия. К тому  времени,
когда мир обратил на  нас  внимание,  мы  создали  устойчивое  земледелие,
добились полного самообеспечения. Мы могли даже  экспортировать  фрукты  и
овощи. А потом мы продемонстрировали, что наши ядерные  ракеты  ничуть  не
уступают их  ракетам,  и  если  они  хотят  нас  уничтожить,  им  придется
смириться с немалыми потерями. И эта ситуация сохраняется до  сегодняшнего
дня. Возможно, вся наша страна - гетто, но мы привыкли к жизни в гетто.  И
за своими стенами мы свободны.
     Ян вновь начал протестовать, затем задумался и  отхлебнул  чая.  Сара
одобрительно кивнула.
     -  Теперь  вы  знаете.  И  ради  собственного  же   благополучия   не
распространяйтесь  об  этом.  И  ради  нашего  благополучия  я   собираюсь
попросить вас об услуге, но я не понимаю подобной щепетильности. Никому не
говорите об этой субмарине. Ради вашей же безопасности,  в  конце  концов.
Через несколько минут мы собираемся высадить вас на берег, на  тот  берег,
куда вы могли бы выплыть после крушения. Там вас найдут. Девушка ничего не
знает. Она явно без сознания, к тому же ей сделали укол. С ней будет все в
порядке, врач сказал, что она вне опасности.  С  вами  тоже  будет  все  в
порядке, если вы будете молчать. Будете?
     - Да, конечно. Я ничего не скажу. Вы спасли нам жизнь. Но  я  все  же
думаю, что большая часть того, что вы наговорили - неправда.
     - Это очень мило, - она придвинулась  и  похлопала  его  по  руке.  -
Думайте, что хотите,  ингилех,  только  держите  на  запоре  свой  большой
готский рот.
     Прежде, чем он успел что-либо ответить, она вышла за  дверь.  Капитан
не вернулся, и никто больше не заговорил с ним до тех  пор,  пока  его  не
подняли на палубу. Эйлин тоже вынесли наверх  -  все  делалось  в  великой
спешке, и вскоре их в шлюпке доставили на невидимый  в  неприглядной  мгле
берег.





     - Абсолютный звук,  чистый,  как  у  скрипки,  -  сказал  доктор.  Он
считывал показания с экрана. - Взгляните на кровяное давление - хотел бы я
иметь такое же. С ЭКГ  все  в  полном  порядке.  Ну  что  же.  Я  дам  вам
распечатку для вашего врача. - Он  прикоснулся  к  контролю  диагноста,  и
появилось полотно длинной ленты.
     - Я не о себе боюсь, а о миссис Петтит.
     - Прошу вас, успокойтесь,  дорогой  мой  человек,  -  толстый  доктор
похлопал Яна  по  колену  с  симпатией,  более  чем  профессиональной,  Ян
отодвинул ногу и холодно  взглянул  на  него.  -  Она  получила  небольшую
встряску, наглоталась морской воды, только и всего. Вы сможете увидеть ее,
когда пожелаете. Но я бы посоветовал ей денек полежать в больнице, главным
образом, чтобы отдохнуть, ведь в медицинском уходе она не нуждается. А вот
и медицинские данные.
      - Мне они не нужны. Отправьте их врачам моей компании для
регистрации.
     - Это сложно.
     - Почему? У вас  есть  связь  со  спутниками,  вы  без  труда  можете
позвонить. Я могу заплатить, если вы считаете, что это не входит в  бюджет
больницы.
     - Не нужно! Разумеется, я немедленно этим займусь. Но сначала - ха  -
ха! - давайте вас рассупоним, - руки доктора задвигались,  снимая  с  кожи
Яна присоски, выдергивая иглу из вены, протирая кожи спиртом.
      Ян натягивал брюки; в этот момент доктор распахнул дверь, и
раздался знакомый голос:
     - Вот ты где, живой и здоровый! А я уже встревожился!
     - Смитти? Что ты тут делаешь? - Ян схватил ладонь двоюродного брата и
с энтузиазмом пожал ее. Длинный нос, похожий  на  клюв,  худые  и  жесткие
черты  -  словно  прикосновение  дома  среди  округлой  мягкости  местных.
Сергуд-Смит, похоже, был не меньше его рад встрече.
     - Ну и напугал же ты меня! Я  был  в  Италии  на  конференции,  когда
получил это известие. Нажал кое на  кого,  раздобыл  армейский  реактивный
самолет и только что приземлился здесь, где мне велели искать тебя. Но  не
могу сказать, что ты выглядишь хуже, чем обычно.
     - Посмотрел бы ты на меня прошлой ночью, когда я одной рукой держался
за подушку, а другой - за  Эйлин.  И  дрыгал  одной  ногой.  Не  такое  уж
удовольствие, чтобы пожелать испытать его во второй раз.
     - Это звучит весьма впечатляюще. Одевай рубашку, я куплю тебе выпить,
и ты все мне расскажешь. Ты видел корабль, который на тебя налетел?
     Ян обернулся, чтобы натянуть на себя рубашку и продел руки в рукав. И
все ночные страхи его мгновенно проснулись в памяти.  Изменился  ли  голос
Смитти, когда он задал этот последний вопрос, не  столь  уж  невинный.  Он
ведь,  в  конце  концов,  служил  в  органах  Безопасности,   и   обладает
достаточной властью, чтобы среди ночи получить в свое распоряжение военный
самолет. Сейчас наступил тот самый момент. Сказать правду -  или  солгать?
Он натянул рубашку через голову, и голос его зазвучал сквозь материю  чуть
приглушенно.
     - Ничего. Ночь была, как чернила, а на корабле - ни  огонька.  Первый
прошел так близко, что нас едва не опрокинуло, а второй  отправил  нас  на
дно.
     - Все правильно, старина. Так оно и было. Я  их  найду!  Два  военных
корабля, совершающие маневры совсем не там, где  им  положено  находиться!
Как только они придут в порт, они кое-что услышат, можешь быть уверен.
     - Черт с ними, Смитти, это была случайность.
     - Ты слишком добр к ним - но ведь ты джентльмен. Ну, а теперь  пойдем
проверим Эйлин - только прихвати это питье.
     Эйлин звучно поцеловала их обоих, потом немного  поплакала  -  по  ее
словам, от радости - и  настояла  на  том,  чтобы  изложить  Сергуду-Смиту
каждую  деталь  их  приключения.  Ян  ждал,  пытаясь  не   выдать   своего
напряжения. Помнит ли она субмарину?  И  кто  -  то  лгал:  тут  было  два
совершенно противоположных по смыслу рассказа. Контрабандисты  и  взрыв  -
или два военных корабля? Как он сможет в это поверить?
     - ...И - бабах! И мы оказались в море. Я кашляла и пускала пузыри. Но
этот старый мореход ухитрился удержать над водой мою голову. Уверена,  что
за его заботу я пыталась расцарапать  ему  лицо.  Паника!  Не  думаю,  что
раньше мне было понятно значение этого слова.  И  я  ударилась  головой  о
почти ничего не  помню.  Помню  только  подушку,  за  которую  нужно  было
держаться, и мы плыли в воде, и помню, как он пытался меня успокоить, а  я
ему не верила. И ничего больше.
     - Ничего? - спросил Сергуд-Смит.
     - Совершенно! Потом я уже оказалась в кровати, и мне  рассказали  обо
всем, что случилось, - она взяла руку Яна. - Я никогда не  смогу  тебя  до
конца отблагодарить. Не каждый день девушке спасают жизнь. А теперь пойдем
отсюда, пока я опять не разревелась.
     Они в молчании покинули больницу, и Сергуд-Смит показал на  ближайшее
кафе.
     - Оно нам подходит?
     - Конечно. Ты говорил с Лиз?
     - Прошлой ночью - нет. Не хотел будить ее и пугать.  Не  было  смысла
устраивать  ей  ночь  треволнений.  Но  утром,  едва  узнав,  что   ты   в
безопасности, я позвонил ей, и она передала тебе самые лучшие пожелания. И
просит тебя, не связываться больше с этими утлыми лодками.
     - Понятно. С Лиз все в порядке. Спасибо.
     Они подняли бокалы и выпили. Бренди вспыхнуло внутри, согрев желудок.
Ян даже не заметил, что успел замерзнуть. Э т о приближалось. И оно  никак
не могло пройти. Он не мог совладать  с  желанием  рассказать  двоюродному
брату обо всем, что случилось ночью.  О  субмарине,  о  спасении,  о  двух
кораблях - обо всем на свете. Сможет ли он принять  его  преступление,  не
доложив о том, что произошло? Лишь одно останавливало его от  выбалтывания
правды. Израильтяне спасли ему  жизнь,  и  Сара  сказала,  что  он  окажет
медвежью услугу, если расскажет о субмарине. Забыть! Нужно было  обо  всем
забыть.
     - Я бы повторил, пожалуй, - сказал он.
     - И я  к  тебе  присоединюсь.  Забудь  о  вчерашней  ночи  и  начинай
отдыхать.
     - Ты читаешь мои мысли.
     Но воспоминание не  ушло  -  оно  трепетало  в  углу  мозга,  готовое
ударить, как только он расслабится. Сказав Сергуду-Смиту "до свидания", он
испытывал легкое удовлетворение, что ему не придется постоянно волноваться
и помнить о своей лжи.
     Солнце, еда, вода - все было  хорошо.  Хотя,  выполняя  невысказанное
согласие,  они  уже  не  ходили  на  яхте.  В  постели   Эйлин   старалась
отблагодарить  его  с  такой  страстью,  что  оба  оставались  измотанными
удовольствиями.
     И все  же  воспоминания  никак  не  уходили.  Когда  на  рассвете  он
проснулся и почувствовал на щеке ее рыжие волосы, он  подумал  о  Саре  из
субмарины,  и  о  ее  словах.  Неужели  он  живет  во  лжи!  Это  казалось
невозможным.
     Прошло две недели, и им пришлось повернуться спиной  к  теплым  водам
моря. У каждого кое-что должно было остаться в памяти от этой поездки. Они
хорошо загорели - будет что показать в Англии завистливым друзьям - и  они
уже с нетерпением ждали, когда, наконец, наступит этот момент. К  тому  же
хорошее мясо и картофель - дорогая и непривычная пища. Довольно  неплохая,
но нельзя же на ней жить постоянно. Последний долгий поцелуй  в  аэропорту
Виктории, и они расстались.  Ян  вернулся  в  свою  квартиру.  Он  заварил
крепкий чай и отнес его к себе  в  кабинет,  подсознательно  успокаиваясь,
когда входил в дверь и когда вспыхнули знакомые лампы. Стена  над  рабочим
столом  была  заставлена  инструментами,  сверкающими   хромированными   и
полированными поверхностями. Рабочее место было чисто,  и  на  нем  рядами
тоже лежали различные инструменты. В раме был зажат дозировочный  аппарат,
над которым он работал непосредственно перед отъездом. Ян уселся перед ним
и включил его; Затем взял ювелирную лупу и проверил места спайки.  Аппарат
был почти готов к действию, если только он вообще  способен  работать.  Но
компьютерная модель действовала нормально. Да и сама идея была проста.
     Все большие океанские корабли пользуются для навигации спутниками.  В
любом месте океана над горизонтом всегда находится  по  меньшей  мере  два
спутника. Бортовые навигационные инструменты  направляют  сигнал,  который
отсылается обратно спутниками. Эти сигналы  дают  азимуты,  направления  и
углы подъема  спутников,  поступающие  в  бортовой  компьютер.  Компьютеру
совсем несложно определить местонахождение корабля  с  точностью  до  двух
метров. Такие навигационные инструменты очень эффективны, но  громоздки  и
необычайно дороги. Для больших кораблей это несущественно, но как  быть  с
малыми судами? Инструменты для личных яхт?
     Ян  разработал  упрощенную  модель,  подходящую  для  любого  корабля
независимо от его величины. Инструмент был достаточно мал и  доступен  для
любого желающего. Если он будет работать, он сможет даже запатентовать его
и получить прибыль. Но это - в будущем. А пока предстояло довести дело  до
конца, миниатюризировав все детали.
     Но он не отдохнул сейчас за работой, как это  бывало  обычно.  Что-то
еще присутствовало в мозгу. Он допил чай и вынес посуду на кухню. Затем на
обратном пути он зашел  в  библиотеку,  взял  тринадцатый  том  Британской
Энциклопедии и раскрыл на нужной странице.

     ИЗРАИЛЬ:  Мануфактурный  и  сельскохозяйственный  анклав  на   берегу
Средиземного моря. Первоначально был населен израильской нацией. Обезлюдел
в годы чумы и был заселен добровольцами из ООН в 2065г. Ныне  осуществляет
управление арабскими фермами на севере и на юге и  обязан  отправлять  всю
производимую продукцию.

     Вот оно - черным по белому напечатано в книге, которой он мог верить.
Исторические факты, без тени эмоций. Одни лишь факты, факты...
     Это неправда. Он был на субмарине и говорил с  израильтянами.  Или  с
некими людьми, назвавшими себя израильтянами. Израильтяне ли они?  А  если
нет? Что тогда? Во что он оказался вовлечен?
     Что говорил Т.Х.Хаскли?  Он  услышал  это,  когда  впервые  пришел  в
университет, записал эти слова и повесил над столом. Что-то о  "...великой
трагедии науки - убийстве прекрасной гипотезы маленьким уродливым фактом".
Он был верен этим практичным словам и постигал науку практичными методами.
Факты - давайте ему  факты  -  и  пусть  тогда  гипотезы  катятся  хоть  в
тартарары.
     Каковы же эти факты?  Он  побывал  на  субмарине,  которой  не  могло
существовать в том мире,  который  он  знал.  Но  субмарина  существовала.
Следовательно, образ мира был неправильным.
     Такое столкновение  помогало  ему  легче  понять  происшедшее,  но  и
приводило в гнев. Ему лгали.  Черт  с  ним,  с  остальным  миром,  он  сам
способен о себе позаботиться. Но ему, Яну Кулозику, лгали длительно, почти
с самого детства. Ему это не нравилось. Но как разобраться где ложь, а где
правда? За одним пониманием последовало другое: Сара была права, говоря  о
грозящей ему опасности. Ложь была тайной,  а  тайны  надлежит  хранить.  А
подобные тайны относятся к разряду государственных. Что бы он  не  открыл,
он никому не мог в этом признаться.
     С чего начать? Где-то должны быть истинные записи.  Но  он  не  знал,
какие именно записи ему нужны, что именно он будет искать. Нужно подумать,
набросать какой-то план. Хотя он дело он мог немедленно  -  повнимательнее
взглянуть на окружающий мир. Как его назвала  Сара?  Рабовладелец.  Он  не
чувствовал себя таковым. Тут дело лишь в том, что  его  класс  привык  обо
всем  заботиться,  привык  заботиться  о  людях,  которые  сами   о   себе
позаботиться не способны. Тут пролов  определенно  нельзя  брать  в  долю,
иначе все развалится. Они не обладают ни  достаточной  сообразительностью,
ни достойной ответственностью. Таков естественный порядок вещей.
     Они находились на дне, эти пролы, миллионы и миллиарды  немытых  тел.
Большинство из них нищенствовали. И так было с тех  пор,  когда  Вредители
опустошили мир  и  повергли  его  в  развалины.  Все  это  можно  найти  в
исторических книгах. И если люди до сих пор живы, то не благодаря себе или
Вредителям, позволившим этому  случиться,  а  трудолюбивым  представителям
своего класса, взявшим в свои руки то, что осталось  от  бразд  правления.
Исполнителям и инженерам, взявшим под контроль  скудные  мировые  ресурсы.
Наследственные члены Парламента все хуже и  хуже  разбирались  в  вопросах
управления технологическим обществом. Королева была  лишь  марионеткой.  А
истинным королем было  знание,  и  знание  позволило  миру  выжить.  Порой
приходилось туго, но человечество уцелело.  Спутниковые  станции  смягчили
энергетический  кризис,  когда  окончательно  были   выработаны   нефтяные
месторождения, и высвобожденная энергия связи принесла,  наконец,  планете
безопасность.
     Но урок был усвоен; хрупкую экологию одинокой планеты  легко  вывести
из равновесия. Ресурсы  иссякли,  появилась  нужда  в  сырье.  Последовали
первые шаги к Луне, затем к поясу  астероидов,  где  можно  было  заняться
открытой добычей элементов. Потом - звезды.  Это  сделал  возможным  Хьюго
Фосколо,     открыв     "Непостоянство     Фосколо".      Фосколо      был
математиком-теоретиком,  безвестным  гением,  который  закончил  свои  дни
школьным учителем в штате Санто-Паоло, Бразилия,  в  городе  с  немыслимым
названием Пиндамонхокгаба.  "Непостоянство"  относилось  к  релятивистской
теории, и когда он  опубликовался  в  незаметном  математическом  журнале,
будучи обвиненным во внесении сомнений в труды великого ученого,  униженно
просил, чтобы другие квалифицированные математики и физики указали ему  на
ошибки в уравнениях.
     Они  не  смогли  этого  сделать,  и  родился  космический  двигатель,
понесший людей к звездам.  Лишь  сто  лет  потребовалось,  чтобы  изучить,
осесть и распространиться  на  ближайшие  звездные  системы.  Эта  славная
теория, и это правдивая история, потому что так оно и было.
     А рабов не было. Ян это знал и злился на Сару за то, что она  сказала
это. На Земле был мир и справедливость, и пищи хватало на всех,  и  каждый
человек находился на своем месте. Какое  слово  она  сказала?  Демократия?
Форма правления,  очевидно.  Он  никогда  о  ней  не  слышал.  Вернемся  к
энциклопедии - на сей раз лишь для справки. Яну нравилось находить  ошибки
в этих толстых томах. Все равно что обнаружить, что дорогостоящая  картина
- лишь подделка. Он заложил лист и прошел  к  высоким  окнам  -  там  было
светлее.

     ДЕМОКРАТИЯ.  Архаичный  исторический   научный   термин   для   формы
правления,  в  течении  недолгого   времени   процветавший   в   маленьких
городах-государствах  Греции.  Согласно  Аристотелю  -  извращенная  форма
третьей формы правления...

     Далее  следовало  многих  подобных  сведений,  не  менее  интересных.
Некоторые  исторические  типы  правления   вроде   каннибализма,   которые
приходили и уходили. Но что тут общего с израильтянами? Все это  приводило
в замешательство. Ян  выглянул  в  окно,  на  серое  небо,  и  под  ним  -
поверхность Темзы в пятнах льда. Он задрожал. Он  все  еще  чувствовал  на
теле лучи тропического солнца. С чего начать?
     Не с истории. Это не его конек. Здесь он не знает куда обращаться.  А
нужно ли вообще куда-то обращаться? Честно говоря, не хочется, и он  вдруг
с уверенностью почувствовал, что, раз начав, уже не может повернуть назад.
Раскрытую шкатулку Пандоры уже не захлопнешь. Хочет ли  он  докопаться  до
сути этих вещей? Да! Она назвала его рабовладельцем - а он знал,  что  это
не так. Даже пролы посмеялись бы над этим обвинением.
     Вот оно. Пролы. Он знал многих из них, он работал с ними, с них он  и
начнет. Утром он вернется на завод Волсокен - да и вообще, его  там  ждут,
он  должен  вернуться  проверить  установку  и  то,  как   выполнили   его
распоряжения. Только  на  этот  раз  он  побольше  поговорит  с  тамошними
пролами. В прошлом, надо признаться, он уделял им мало  внимания,  но  это
потому лишь, что он всегда был очень занят.  А  будучи  членом  известного
круга, он не должен был создавать себе проблемы. Существовали определенные
социальные обычаи для общения с пролами, и он не собирался их нарушать. Но
ему нужно задать несколько вопросов и получить на них ответы.
     Ему потребовалось немного времени,  чтобы  понять,  что  это  не  так
просто.


     - Рады вашему возвращению, ваша честь,  рады  вашему  возвращению,  -
Сказал управляющий, выбежав из дверей цеха навстречу Яну, выбирающемуся из
машины. Изо рта управляющего на  холодном  воздухе  вырывался  пар,  и  он
неуклюже переваливался с ноги на ногу.
     - Благодарю вас, Рэдклифф. Я надеюсь,  что  все  в  порядке,  пока  я
отсутствовал?
     Приготовленная заранее улыбка Рэдклиффа несла оттенок тревоги.
     - Все не так уж плохо,  сэр.  Не  завершено,  к  сожалению,  удаление
излишков, но тут, я смею надеяться,  вы  нам  поможете.  Но  позвольте,  я
покажу вам записи.
     Похоже  ничего  не  изменилось.  По-прежнему  под  ногами  были  лужи
жидкости, несмотря на летаргические действия человека со шваброй. Ян хотел
выругаться и уже открыл было рот, но тут же закрыл  его.  Похоже  Рэдклифф
ждал этого, потому что он быстро оглянулся через  плечо.  Ян  улыбнулся  в
ответ. Один-ноль в пользу команды хозяев. Пожалуй, в прошлом ты  был  скор
на  расправу,  но  сейчас  от  этого   следует   удержаться.   Надо   быть
обходительным.  Несколько  ласковых  слов,  затем   беседа.   Это   должно
сработать.
     Но  потребовались  усилия,   чтобы   сдержаться,   когда   он   начал
просматривать распечатку. Тут уж у него было что сказать.
     - Послушайте, Рэдклифф, мне не хочется повторять, но вы же ничего  не
делали. У вас было две недели, а список на сегодня столь же длинный, как и
раньше.
     - У нас люди болеют, сэр, зима  тяжелая.  И  вы  увидите,  все  будет
сделано...
     - Но ведь вы уже развалили больше того, что было сделано...
     Ян услышал в голосе нервные нотки и запнулся. Сейчас ему не  хотелось
потерять самообладание. Стараясь не ступать в лужи, он подошел к  двери  и
выглянул на этаж поточной линии. Глаза  уловили  движение,  и  он  заметил
бегущий по коридору вагончик для развозки чая. Ян вернулся  к  портфелю  и
открыл его.
     - Черт!
     - Что-нибудь не так, сэр?
     - Ничего особенного. Просто, когда я оставил утром чемодан в отеле, я
забыл забрать из него термос с чаем.
     - Я пошлю человека на велосипеде,  сэр.  Он  обернется  за  несколько
минут.
     - Нет, постой, - тут Яна посетила небывалая, почти героическая  идея.
- Приведите сюда вагончик. Мы с вами выпьем по чашке чая.
     Глаза потрясенного Рэдклиффа широко раскрылись. И он секунд молчал.
     - О, нет, сэр. Вам не понравится гадость, которую у нас  здесь  пьют.
Самая настоящая моча, сэр. Я пошлю...
     - Ерунда. Приведите вагончик...
     Последовало замешательство, которого Ян  почти  уже  не  замечал.  Он
вновь  принялся  за  распечатки,  выделяя  самое  первоочередное.  Подошла
сутулая служанка, вытирая руки о юбку и кланяясь в его  сторону.  Рэдклифф
выскользнул за дверь и вскоре вернулся с  чистым  полотенцем,  которым  он
принялся усердно протирать одну из  кружек.  Наконец,  чай  был  налит,  и
кружка в одиночестве украсила поднос.
     - Вы тоже, Рэдклифф. Это приказ.
     Чай был горяч, и это пожалуй все, что он мог о  нем  сказать.  Кружка
была толстого пластика, с обшарпанными краями.
     - Очень хорошо, - сказал Ян.
     - Да,  ваша  честь,  так  и  есть,  -  над  второй  чашкой  поднялись
агонизирующий глаза.
     - Нам с вами следует повторить.
     Ответом было молчание, и Ян совершенно не знал, с чего начать беседу.
Молчание длилось, пока он не допил чай, и ничего не  осталось,  кроме  как
вернуться к работе.
     Нужно было не только провести калибровку, но  и  несколько  ремонтов,
которые во время его отсутствия были упущены из виду. Ян  ушел  в  дела  с
головой, и уже  было  далеко  за  шесть,  когда  он  зевнул,  потянулся  и
обнаружил, что дневная  смена  уже  разошлась.  Он  помнил,  что  Рэдклифф
заглядывал через плечо и что-то говорил, но и только. Для одного дня  было
достаточно. Он сложил бумаги, натянул отороченное овчиной пальто и  вышел.
Ночь была холодная и сухая, звезды  льдисто  мерцали  в  небе.  Далеко  от
Красного моря. И было облегчением сесть в машину и включить обогреватель.
     Он хорошо поработал. Контрольная установка функционировала прекрасно,
и если он проявит требовательность,  проведение  ремонтов  и  монтирование
будут ускорены. Они должны быть  ускорены.  Ян  нажал  на  баранку,  чтобы
объехать велосипедиста, неожиданно появившегося в лучах фар. Темные одежды
и велосипед без отражателя. Неужели они никогда ничему не научатся? Пустые
поля по обеим сторонам, нигде ни  одного  дома.  Что,  черт  возьми,  этот
человек делает здесь, во тьме?
     Следующий поворот принес ответ. Впереди у дороги были светящиеся окна
и освещенный дорожный знак. Конечно же - это публичный дом, он  сотни  раз
проезжал мимо, даже не замечая его. Для этого не было причины.
     Ян притормозил. "Железный Герцог" - значилось на  доске,  и  там  был
портрет самого Герцога  с  высоко  поднятым  аристократическим  носом.  Но
клиентура не такая уж аристократическая - вокруг  ни  одной  машины,  лишь
велосипеды, прислоненные к стене фасада. Не  имеет  значения,  что  он  не
замечал этого здания прежде.
     Он поставил машину на  тормоз.  Ну  да,  разумеется!  Он  остановится
здесь, выпьет, поговорит с людьми. В этом не может  быть  ничего  плохого.
Завсегдатаи,  конечно,  будут  ему  рады.  Все-таки  разнообразие  в  этот
холодный вечер.
     Ян захлопнул дверцу, закрыл  машину  и  побрел  по  жесткой  земле  к
парадной двери. При его прикосновении она широко распахнулась; и он  вошел
в большую, ярко освещенную комнату. В воздухе висели  густые  облака  дыма
дешевого табака и марихуаны. Из настенных динамиков лилась громкая,  очень
заунывная музыка, в которой тонули любые звуки беседы людей, толпившихся у
стойки или сидящих за столиками. Он с интересом  заметил,  что  женщин  не
было. В нормальных  пабах  женщин-посетителей  обычно  половина,  а  то  и
больше. Он отыскал окошечко  бара  и  постучал,  чтобы  привлечь  внимание
бармена.
     - Да, да, сэр, очень рад, что вы посетили нас, сэр, - сказал человек,
быстро появившись в окошке. На его жирных губах была  ласковая  улыбка.  -
Что пожелаете?
     - Большую порцию виски. И что-нибудь себе.
     - О, спасибо, сэр. Я буду то же самое.
     Ян не заметил названия на наклейке, но виски оказалось крепче, чем он
обычно пил. Но цена прекрасная! Этим людям не на что жаловаться.
     В баре стало просторней. Ян обернулся - за ближайшим столиком  сидели
Рэдклифф и несколько рабочих с завода Волсокен. Ян помахал им и подошел.
     - Что, Рэдклифф, решили отдохнуть?
     - Можно сказать и так, ваша честь, - слова были холодны и  формальны,
похоже, люди были смущены.
     - А что, если я к вам присоединюсь?
     Последовало  нечленораздельное  бормотание,  которое  Ян  принял   за
согласие. Он взял из-за соседнего стола пустой стул, сел и огляделся. Ни с
кем не встречался его взгляд; похоже, всех необычайно интересовали стоящие
перед ними литровые кружки с пивом.
     - Холодная ночь, правда?
     Один из них звучно отхлебнул из своей кружки, и это был  единственный
ответ.
     - И зима, видимо, еще несколько дней будет холодной.  Это  называется
"малый климат", то есть  небольшое  изменение  погоды  в  течении  крупных
погодных циклов. Нам не грозит новая ледниковая  эпоха,  но  эти  холодные
зимы еще успеют нам порядком надоесть.
     Его посещение явно не вызвало взрыва энтузиазма, и он внезапно понял,
что строит из себя идиота. Зачем он сюда притащился? Чему он хочет научить
этих тупоумных болванов? Сама идея была дурацкая.  Он  опорожнил  бокал  и
оставил его на столе.
     - Развлекайтесь, Рэдклифф, и вы тоже. Увидимся утром  за  работой,  и
обязательно сдвинем установку с мертвой точки. Работы еще много.
     Они что-то пробормотали - он даже не  пытался  расслышать.  Дьявол  с
ними, с этими теориями и светловолосыми девчонками на субмаринах. То,  что
он затеял, нужно вышвырнуть из головы  и  думать  впредь,  как  всегда  он
думал.
     Глоток холодного воздуха был резок и хорош после чада в баре.  Машина
стояла на месте, а над открытой дверцей склонились двое.
     - Остановитесь! Что вы там делаете?
     Ян  бросился  к  ним,  скользя  по  обледенелой  земле.  Они   быстро
оглянулись - пятна белых лиц - затем повернулись и побежали во тьму.
     - Стоять! Слышите меня? Стоять!
     Взломали машину, преступники!  Это  им  так  просто  не  пройдет.  Он
забежал вслед за ними в здание. И один из остановился. Хорошо!  Повернулся
к нему.
     Он не заметил кулака этого мужчины. Лишь почувствовал  взрыв  боли  в
челюсти. Падение.
     Это был крепкий, жестокий удар, и  он,  вероятно,  на  секунду-другую
потерял сознание, потому что потом он обнаружил,  что  стоит  на  руках  и
трясет головой от боли. Вокруг раздавались крики,  топот  бегущих  ног,  а
потом чьи-то руки схватили его за плечи и поставили на ноги. Кто-то  помог
ему вернуться до паба, и там, в маленькой комнате, он  рухнул  в  глубокое
кресло. Потом было холодное, мокрое полотенце на лбу, была колющая боль  в
челюсти. Он взял полотенце и стал держать  его  сам,  и  поднял  глаза  на
Рэдклиффа, который был с ним в этой комнате один.
     - Я знаю человека, который меня ударил, - сказал Ян.
     - Не думаю, что вы его узнаете, сэр. Я думаю, что он не из  тех,  кто
работает на заводе. Я велел присматривать за вашей машиной,  сэр.  Похоже,
ничего не исчезло, вы слишком быстро вернулись. Дверцу немного покалечили,
когда открывали...
     - Я сказал, что узнаю его. Я отчетливо видел его лицо, когда он  бил.
И он работает на заводе.
     Холодная ткань помогла.
     - Сэмпсон, что-то наподобие этого. Помните человека, который  пытался
нас спалить? Симмонс, вот как его звали!
     - Этого не может быть, сэр! Он умер.
     - Умер? Я не понимаю. Две недели назад он был совершенно здоров.
     - Убил себя, сэр. Не смог совладать  с  мыслью,  что  вновь  придется
нищенствовать. Он несколько лет учился, чтобы получить работу.  А  работал
он всего лишь несколько месяцев.
     - Слушайте, перестаньте стыдить меня  его  некомпетентностью.  Вы  со
мной соглашались, когда я сказал, что мы не можем оставить его на  работе.
Помните?
     Рэдклифф на этот раз не опустил глаза, и  в  голосе  его  послышалась
необычная твердость.
     - Я помню, что просил вас оставить его. Вы отказались.
     - Не хотите ли вы сказать, что я ответственен за его смерть?
     Рэдклифф не ответил, и пустое выражение его  лица  не  изменилось.  И
глаза тоже не опустил. Взгляд отвел Ян.
     -  Решения  администрации  бывают  порой  суровы.  Но  их  необходимо
выполнять. И все же я могу поклясться, что  этот  человек  был  Симмонсом.
Выглядел в точности, как он.
     - Да, сэр. Это  его  брат.  Вы  разыщите  его  довольно  легко,  если
захотите.
     - Что ж, спасибо, что сказали. Полиция легко решит этот вопрос.
     - Решит ли, инженер Кулозик? - Рэдклифф  выпрямился  в  кресле,  и  в
голосе его появились ноты, которых Ян прежде не замечал. - Неужели  вы  им
скажите? Симмонс мертв, разве этого недостаточно?  Брат  присматривает  за
его женой и малышами. Все они будут нуждаться всю жизнь. Вас удивляет, что
он зол? Я его не оправдываю, не надо было ему этого делать.  Если  вы  его
простите, люди будут вам благодарны. Он ведь не был таким, пока не лишился
брата.
     - Я обязан...
     - Разве, сэр? Что вы обязаны? Лучше всего вам  было  оставить  нас  в
покое. Если бы сегодня вы не сунули сюда нос, если бы не влезли туда,  где
вам не место, ничего б и не случилось. Оставьте уж все как есть...
     - Не место... - Ян попытался принять эту  мысль,  пытался  осмыслить,
что эти люди способны относиться к нему именно так.
     - Не место здесь. Я достаточно сказал, ваша честь. Может быть, более,
чем достаточно. Но что сделано, то сделано. Кто-нибудь подежурит у машины,
пока вы не соберетесь ехать.
     Он оставил Яна одного, и тот, как всегда  в  жизни,  чувствовал  себя
одиноким.





     Ян медленно возвращался в свой отель. Настроение было  испорчено.  Он
быстро миновал толпу в баре Белого Льва, и по скрипящим ступеням  поднялся
в свою комнату. Чувствовать ссадину на щеке было куда хуже, чем видеть ее.
     Он вновь промыл ее холодной водой, подержал, прижав к челюсти,  кусок
влажной ткани и посмотрел в зеркало.  Он  чувствовал  себя  совершеннейшим
болваном.
     Налив в комнатном баре основательную порцию, он уставился  в  окно  и
попытался понять, почему он еще не позвонил в полицию. С  каждой  уходящей
минутой это становилось все более и  более  невозможным,  потому  что  они
обязательно пожелают узнать, почему он  откладывает  вызов.  А  почему  он
откладывает? На  него  совершено   жестокое  нападение,  машина  взломана,
повреждена. У него полное право донести на этого человека.
     Ответственен ли он за смерть Симмонса?
     Да нет же, это невозможно. Если человек не  может  делать  свое  дело
хорошо, с ним нельзя нянчиться. Если одному  человеку  из  десяти  повезло
найти работодателя, ему лучше стараться - иначе его выгонят. А Симмонс  не
старался. И потому оказался на улице. И умер.
     - Я тут не при чем,  -  спокойно  сказал  он  вслух.  Затем  принялся
укладывать чемодан. Черт с ним, с заводом Волсокен, и со  всеми,  кто  там
работает. Его обязанности закончилась, как только  контрольное  устройство
было завершено и поставлено на линию, техобслуживания - не его дело. Кто -
нибудь другой об этом позаботится.  Утром  он  отправит  рапорт,  и  пусть
отныне инженерное общество ломает себе голову, что делать дальше. А у него
впереди работы - с такими рекомендациями у него есть из чего  выбирать.  И
он не намерен заниматься этими протечками спирта посреди замерших полей.
     Лицо болело, и он на обратном пути выпил больше, чем следовало. Когда
машина оказалась у въезда в Лондон, в конце автострады, он  переключил  ее
на ручное  управление.  Безрезультатно.  Компьютер  регистрировал  уровень
алкоголя в крови, и этот  уровень  превышал  допустимый  минимум.  Речевое
управление  отсутствовало.  Машина  ехала  медленно,   скорость   движения
приводила в бешенство, поскольку компьютеру  ведомы  были  лишь  несколько
маршрутов. И ни один из них не устраивал  Яна.  Коротким  путем  добраться
было невозможно. И неожиданно на любом  перекрестке,  и  приоритет  любого
транспорта с ручным управлением - неважно, каким  бы  медлительным  он  ни
был...
     Компьютер выключился лишь у дверей гаража,  и  Яну  удалось  потешить
душу, въехав на большой скорости по аппарели и врезавшись в стену гаража с
жутким лязгом.
     Затем последовали новые порции виски, и  он  проснулся  в  три  часа,
обнаружив, что в  комнате  не  выключен  свет  и  телевизор  сам  с  собой
разговаривает в углу. Потом он проспал допоздна и уже допивал первую чашку
кофе, когда "дверной докладчик" подал сигнал. Он  повернулся  к  экрану  и
нажал на кнопку. Это был двоюродный брат.
     -  Нынче  утром  ты  выглядишь  немного   встревоженным,   -   сказал
Сергуд-Смит, аккуратно складывая пальто и перчатки на тахту.
     - Кофе?
     - Пожалуй.
     - Я чувствую себя точно так же, как и выгляжу, - сказал Ян, уже успев
с момента пробуждения  настроиться  на  ложь.  -  Поскользнулся  на  льду.
Кажется, зуб  потерял.  Поэтому  пришел  домой  и  сильно  напился,  чтобы
приглушить боль. Проклятая машина даже не дала мне вести ее.
     - Будь проклята автоматика! Ты уже обследовался?
     - Нет. Не было нужды. Всего лишь ссадина. Дурацкая случайность.
     - Такое приключается и с лучшими из нас. Элизабет ждет тебя к обеду.
     - Еще бы! Лучшая кухня  в  Лондоне.  Если  только  это  не  очередная
попытка сватовства, - он с  подозрением  взглянул  на  Сергуда-Смита.  Тот
поднял палец и улыбнулся.
     - Именно это я ей и сказал, и, хотя она протестовала, что эта девушка
одна на миллион, она в конце концов согласилась ее не приглашать.  Обедаем
втроем.
     - Спасибо, Смитти. Лиз никак не смирится с фактом,  что  я  неженатый
ребенок.
     - Я сказал ей, что ты, вероятно, не исправишься до  самой  смерти,  и
она решила, что я вульгарен.
     - Я надеюсь лишь, что это окажется правдой. Но ты не  стал  бы  ехать
через весь город в случае, когда достаточно и звонка.
     - Разумеется, не стал бы. Я хочу показать тебе  одно  приспособление.
Взгляни, - он вынул из кармана и протянул Яну сверток.
     - Не знаю, насколько  хорошо  мои  глаза  сегодня  могут  видеть.  Но
попытаюсь.
     Ян извлек из конверта металлический ящичек и  открыл  его.  Там  было
множество переключателей и панелей. Сама по себе это была прекрасная вещь.
Сергуд-Смит уже приносил однажды Яну сверхпроводниковое изделие. Это  были
электронные  инструменты,  которые  проверяла  Служба  Безопасности,   или
технические проблемы, нуждавшиеся в совете  эксперта.  Это  было  семейное
дело, и Ян всегда был рад помочь. Особенно когда за это платили наличными.
     - Прибор смонтирован элегантно, - сказал он. -  Но  я  совершенно  не
представляю, что это такое.
     - Прибор для обнаружения подслушивающих устройств.
     - Невозможно!
     - Все так считают, но у нас  в  лаборатории  подобрался  оригинальный
народ. Это устройство столь чувствительно, что анализирует любой элемент в
цепи на основе сопротивления и  потери  силы.  Похоже,  если  прослушивать
сигнал в проводе,  воздействие  детектора  вызывает  измеримое  изменение,
которое может быть обнаружено. Тебе это что-нибудь говорит?
     - Многое. Но передаваемое сообщение несет также и потери  мощности  -
посредством сопротивления переключателей, контактов и тому подобного - так
что я не вижу, как такая штука способна действовать.
     - Она  должна  анализировать  каждую  потерю,  находить  ее  причину,
определять  истинное  качество,  и  если  все  правильно,   переходить   к
следующему перерыву сигнала.
     - Все, что я могу сказать - это  здорово.  Твои  парни,  если  сумели
утрамбовать все эти цепи и панели во что-то подобной величины, знают,  что
делают. Что ты хочешь от меня?
     - Как бы нам проверить ее в работе вне лаборатории?
     - Достаточно просто. Подсоедини ее к различным телефонам - к твоим  и
к телефонам остальных людей в твоей лавочке - и погоняй  некоторое  время.
Затем приложи клеммы к проводам и посмотри, сделали ли они свою работу.
     - Действительно просто.  Они  сказали,  что  все,  что  нужно  -  это
присоединить к прибору микрофон. Ну как?
     - Ничего. Неплохо, -  Ян  подошел  к  телефону  и  прикрепил  к  нему
устройство.
     Вспыхнула надпись "Готово".
     - Скажи что-нибудь в микрофон, как ты это обычно делаешь.
     - Давай попробуем. Я скажу Элизабет, что ты придешь сегодня вечером.
     Последовал короткий вызов, и оба они смотрели,  как  быстрые  сигналы
вспыхивают на экране. Похоже, устройство делало свое дело.
     Сергуд-Смит разнял контакты, и мерцание прекратилось. Загорелся свет.
     ПАРАМЕТРЫ ЭТОЙ ЛИНИИ ИЗМЕНЕНЫ.
     - Похоже, работает, - мягко сказал Сергуд-Смит, взглянув на Яна.
     -  Работает...  Ты  думаешь,  оно   обнаружило,   что   мой   телефон
прослушивается? Почему, черт возьми... - он задумался на секунду и  поднял
с укоризной палец. - Погоди-ка, Смитти.  Ты  не  случайно  явился  сюда  и
принес эту штуку! Ты знал, что мой телефон прослушивается. Но почему?
     - Давай, будем считать, что я чего-то ожидаю, Ян. Я не могу сказать с
уверенностью, - он подошел к окну и взглянул, сцепив ладони за  спиной.  -
Мой бизнес изобилует неуверенностью и подозрением. Я получил намек, что ты
попал  под  надзор  нашего  департамента,  но  я  не  могу  спрашивать   с
уверенностью, а они, в свою очередь, могут все на  свете  отрицать.  -  Он
повернулся, лицо его было очень холодным, - Но теперь я  знаю,  и  поэтому
покатятся одна  -  две  головы.  Я  не  хочу,  чтобы  в  дела  моей  семьи
сваливались рутинно мыслящие тупицы. Все будет улажено, и я  надеюсь,  что
ты сможешь забыть об этом.
     - Хотелось бы, Смитти. Но боюсь, что не смогу.  Мне  хочется  узнать,
что же произошло.
     - Думаю, это  возможно,  -  он  смиренно  поднял  руку.  -  Просто  в
неподходящее время ты  оказался  в  неподходящем  месте.  Этого  оказалось
достаточно, чтобы привести в действие наших примитивных бюрократов.
     - Я не был ни в одном необычном месте, разве что в кораблекрушении.
     - Именно. Я был с тобой недостаточно откровенен, когда говорил о том,
что ты видел. Я скажу тебе больше, но давай-ка покинем эту комнату.
     - Видимо, ты хорошо знал, о чем спрашивал.
     - Прости. На первом судне  были  преступники.  Контрабандисты.  Везли
наркотики. Вторым кораблем был наш сторожевик. Настиг  их  и  отправил  на
дно.
     - Нелегальные наркотики? Я не подозревал, что тут  замешаны  подобные
штуки. Но если это так, и контрабандисты не ушли  -  почему  обошлось  без
доброго заголовка в газетных новостях.
     - Я с тобой согласен, но другие - нет. Они чувствуют, что  публикация
только воодушевит нарушителей закона. В этом деле уверены и мы, и полиция,
и тут ты попадаешь в самую середину. Но ненадолго. В общем, забудь о  том,
что я тебе сказал, и будь здесь к восьмичасовой выпивке.
     Ян подошел и взял шурина за руку.
     - Если мой голос не может звучать с  достаточной  благодарностью,  то
это лишь из-за похмелья. Спасибо. Чудесно знать, что ты здесь. Я не  понял
и половину из того, что ты сказал мне, да, пожалуй, и не хочу понимать.
     Когда закрылась дверь, Ян выплеснул холодный кофе из чашки в раковину
и направился к бару. Он обычно избегал  дразнить  гусей,  но  не  сегодня.
Играл ли Смитти, или его рассказ правдив? Единственное, что он мог сделать
- это показать, что все  именно  так.  И  подслушать,  что  он  скажет  по
телефону.
     Затем внезапно пришло осознание, что то, что говорила ему в субмарине
Сара, это правда. Мир упорно  отстаивает  свое  право  не  быть  таким  уж
простым местом, как ему всегда казалось.
     Снаружи шел снег, и Лондон исчез за белой пеленой. Что происходит? Он
понимал, что находится на поворотной точке, на ответвлении  от  жизненного
пути.  Возможно,  это  главная  ветвь,  одна  из  самых  значительных.  За
последние недели  было  много  потрясений,  больше,  быть  может,  чем  он
испытывал за  всю  жизнь.  Драки  в  подготовительной  школе,  экзамены  в
университете, любовные утехи - все это действительно  было  просто.  Жизнь
текла навстречу, и он принимал ее такой, как она есть.  Все  решения  были
легки, потому что они двигались вместе с потоком. Но сегодняшнее положение
дел было иным, и оно требовало особенного решения.
     Конечно, он мог бездействовать, игнорируя все, что слышал и открыл, и
ведя прежнюю жизнь.
     Но это было невозможно. Все изменилось. Мир, в котором он жил не  был
реальным,  подлинным.  Израиль,  контрабандисты,  субмарины,   демократия,
рабовладение. Все это существовало, и  он  знал  об  этом.  Он  был  также
одурачен, как и те, до Коперника, думавшие, что  Солнце  вращается  вокруг
Земли. Они верили, нет, они знали, что это так. И они были неправы. Он все
знал о своем мире, и он также был неправ.
     В этот миг он  знал,  куда  ведет  такой  путь,  испытывал  странное,
гнетущее чувство, что все может кончится бедой. Так  могло  случиться,  но
решение уже было принято. Он гордился свободой своих мыслей,  способностью
к рациональному неэмоциональному мышлению,  которое  вело  его  к  истине,
какой бы она ни казалась.
     Да, в этом мире, о котором он ничего не знал, было много правды, и он
собирался найти ее. И он знал, как к ней идти.  Это  должно  быть  просто,
правда,  он  может  упустить  ее  следы,  но  если  он  будет  действовать
правильно, он не минует ее...
     Улыбаясь,  он  сел,  вооружившись  блокнотом  и  ручкой  и   принялся
составлять полную диаграмму компьютерной программы.





     - Не могу даже вообразить, как я рада, что ты решил присоединиться  к
нашей программе, - сказала Соня Амарилио. - Почти все  наши  микросхемы  -
это древность, годная разве что для музеев, и  я  уже  отчаялась  что-либо
сделать с ними, - она была русоволоса, полной и почти терялась за  большим
столом. И, как прежде, чувствовался ее бельгийско-французский акцент;  тут
не помогли даже годы, проведенные в Лондоне. Она была похожа на консьержку
или на усталую домохозяйку. Но ее признавали  лучшим  инженером  связи  во
всем мире.
     - Находиться здесь - большая радость для  меня,  мадам  Амарилио,  но
должен признать, что мои мотивы для подключения к твоей  программе  весьма
эгоистичны.
     - Побольше бы мне такого эгоизма!
     - Нет, это неправда.  Я  работаю  над  уменьшенной  версией  морского
навигатора, и у меня возникли проблема в том, что  я  очень  мало  знаю  о
спутниковых  схемах.  Когда  я  услышал,  что  тебе  нужен  специалист  по
микросхемам, я бросился сюда со всех ног.
     - Ты самый замечательный мужчина, и  ты  здесь  вдвойне  желанен.  Мы
немедленно пойдем в твою лабораторию.
     - Ты даже не скажешь мне сначала, в чем состоит моя работа?
     - Твоя работа  -  во  всем,  -  сказала  она,  делая  руками  быстрый
всеохватывающий жест. - Я хочу, чтобы вначале ты  изучил  нашу  схематику,
задал вопросы, разобрался со спутниками. У  нас  достаточно  освоишься,  я
предоставлю тебе целую гору  -  вот  такой  высоты!  -  этих  проблем.  Ты
пожалеешь еще, что явился сюда.
     - Вряд ли. Мне ведь именно это и нужно.
     Сказанное было правдой. Ему  нужно  было  работать  в  очень  большой
лаборатории, а открытие входа в спутниковую программу было  случайным.  Он
действительно мог работать над усовершенствованием своего навигатора.
     И здесь, где микропроцессорная техника  была  столь  устаревшей,  его
могли ценить.
     Дело обстояло даже хуже. Первый же спутник, который он обследовал  до
последней детали, был большой геосинхронной  машиной,  висевшей  в  35,924
километрах над Атлантическим океаном. Он несколько лет был не в порядке, в
действии находилось меньше половины  цепей,  и  поэтому  была  произведена
замена. Ян рассмотрел диаграмму замены, причем все они  были  схематически
изображены на дисплее, а на другом, большем по величине,  экране,  были  в
цвете выделены  нарушения.  Некоторые  из  цепей  казались  знакомыми.  Он
прикоснулся к рычагу экрана, подав сигнал к вызову информации.  Загорелась
третья строка, показывая нумерацию деталей.
     - Не могу поверить! - сказал Ян вслух.
     - Вы меня звали, ваша честь? - лаборант-ассистент, катящий тележку  с
инструментами, остановился и повернулся к нему.
     - Нет, не нужно. Спасибо. Я говорил сам с собой.
     Человек заторопился дальше. Ян в изумлении потряс  головой.  Подобные
схемы он видел  еще  в  школьных  учебниках;  им  должно  быть  не  меньше
пятидесяти  лет.  С  того  времени  должно  были  быть   внесены   десятки
усовершенствований. Если это так,  то  ему,  чтобы  выправить  конструкцию
спутника, достаточно заменить эти схемы на современные. Нудно, но легко. И
это даст ему дополнительное время на осуществление личных планов.
     Дело пошло  хорошо.  Он  уже  миновал  большинство  пломб  компьютера
Оксфордского  университета  и  подобрался  теперь  к  запретным   областям
исторических секций. Годы конструирования  компьютерных  цепей  не  прошли
даром.
     Компьютеры совершенно неразумны. Это  всего-навсего  большие  счетные
машины, считающие на пальцах. Разница лишь в том, что у них не счесть этих
пальцев, и  считают  они  невероятно  быстро.  Они  не  умеют  ни  мыслить
самостоятельно, ни делать что-либо, не предусмотренное  программой.  Когда
компьютер действует как хранилище памяти, он отвечает  на  любые  вопросы,
которые ему задают. Банки памяти публичной библиотеки открыты для  любого,
имеющего доступ к терминалу. Библиотечный  компьютер  весьма  полезен.  Он
может найти книги по заголовку, по имени автора или же по теме.  Он  будет
снабжать  вас  информацией  о  книге  или  книгах,  пока  вы   не   решите
окончательно, что это именно та  книга,  которая  вам  нужна.  По  сигналу
библиотечный компьютер переправит книгу за несколько секунд в банк  памяти
терминала запрашиваемого компьютера. Просто.
     Но даже библиотечный компьютер имеет некоторые ограничения  к  выдаче
материалов. Одно из них - зависимость доступа к порнографической секции от
возраста спрашивающего. Код каждого посетителя содержит в  себе  данные  о
его рождении, а также прочую необходимую информацию, и  если  десятилетний
мальчик захочет прочитать  "Веселый  холм",  он  получит  на  свой  запрос
вежливый отказ. А если он будет настаивать, он узнает,  что  его  психиатр
поставлен в известность о столь длительном и нездоровом акте.
     Правда, если мальчик воспользуется идентификационным номером отца, он
получит "Веселый холм" в  издании  с  цветными  иллюстрациями,  и  никаких
затруднений при этом не встретит.
     Ян знал, как безмозглы эти компьютеры,  знал  как  обойти  запреты  и
предупреждения, встроенные в программу. Раньше чем через неделю он добился
доступа  к  неиспользуемому  терминалу  колледжа  в  Бальоле,   разработал
следующий по очередности код, и с его помощью проник  к  записям,  которые
ему были нужны. Если бы его попытки вызвали тревогу,  его  можно  было  бы
проследить лишь до Бальоля, где все было предусмотрено как раз  для  этого
случая. При дальнейшем прослеживании в действие вступала цепь, уводящая  в
лабораторию патологий в Эдинбурге. Попутно он ввел в программу  достаточно
сигналов тревоги, чтобы задолго  до  того,  как  его  начнут  выслеживать,
узнать об этом, прервать связь и уничтожить все следы поиска.
     Сегодня он  намеревался  провести  главное  испытание,  чтобы  узнать
стоила ли его работа затраченных  усилий.  Дома  он  подготовил  программу
вопросов, и теперь держал ее при себе. Начался утренний перерыв на чай,  и
большинство лаборантов покинуло свои  места.  На  него  никто  не  обращал
внимания. Он вытащил маленькую сигару - то,  что  он  начал  курить  после
восьми лет воздержания, тоже было хитростью, -  затем  извлек  из  кармана
блестящую зажигалку и включил ее. Элемент мгновенно раскалился до бела,  и
он выпустил облако дыма. И затем он положил  зажигалку  на  кушетку  перед
собой.
     Затем он сосредоточился на чернильном пятне на поверхности  покрывала
кушетки - вероятно, случайном. Хотя, на самом деле, оно  было  нанесено  с
большой тщательностью.
     Он счистил ближайший маленький экран и спросил компьютер, готов ли он
к считыванию информации. Тот был готов -  и  это  значило,  что  зажигалка
находится в правильной позиции над проводами в кушетке.
     Ян набрал возвратный ключ, и экран откликнулся -  "готов".  Программа
уже находилась в компьютере. Затем зажигалка вернулась в карман, вместе со
встроенным в нее пузырьком  памяти  64К,  а  на  освободившееся  место  он
положил большую и маленькую батареи.
     Момент истины. Если он  правильно  составил  программу,  можно  будет
извлечь информацию, не оставив не  следа  запроса.  Если  даже  поднимется
тревога, он был уверен, что его не так-то легко  будет  выследить.  Потому
что как только эдинбургский компьютер получит информацию, он передаст ее в
Бальоль. Затем, даже без проверки, будет стерта из памяти  вся  программа:
запрос, передача  и  адрес.  Бальоль  поступит  точно  также,  как  только
переправит информацию к нему в лабораторию. Если информация будет передана
неправильно, значит, придется кропотливо повторять все с  начала.  Но  это
стоящее дело. Любые усилия оправданы, если  направлены  на  предотвращение
слежки.
     Ян стряхнул пепел в пепельницу и увидел, что никто не смотрит  в  его
сторону. Похоже, его занятия никого не интересуют. Его действия совершенно
естественны. Он набрал на  экране  кодовое  слово  ИЗРАИЛЬ.  Затем  набрал
РАБОТА и нажал обратный ключ.
     Шли секунды. Пять, десять пятнадцать. Он знал, что на поиски в памяти
нужно время. Время идет на прохождение через кодированные замки, на поиски
правильного   обращения,   и   еще   на   передачу.    Провода    проверки
неклассифицированных материалов, он установил из того  же  источника,  что
максимальное время ожидания не превышает восемнадцати секунд. На этот  раз
он мог допустить двадцать секунд и ни секундой больше.  Палец  застыл  над
кнопкой разрыва связи. Восемнадцать секунд. Девятнадцать.
     Он готов был опустить  палец,  когда  экран  очистился,  и  появилось
следующее:
     ПРОГРАММА ЗАВЕРШЕНА.
     Понятно, он чего-то добился, а, может быть, и нет. Но в эту минуту он
не собирался выяснять. Отбросив недоконченную сигару, он вытащил из  пачки
новую и закурил. И поместил зажигалку на стол. Она находилась в правильной
позиции.
     Потребовалось  лишь  несколько  секунд,  чтобы  перевести  содержимое
компьютерной  памяти  в  память  пузырька  в  зажигалке.  Как  только  она
благополучно вернулась в карман, он стер все следы,  оставшиеся  в  памяти
терминала, вернул на экран диаграмму и пошел пить чай.
     Ян не хотел делать в этот день ничего необычного, а  поэтому  занялся
изучением спутников. И как только они пленили его внимание, он  совершенно
забыл о содержимом зажигалки. Ушел он в конце дня,  не  первым,  но  и  не
последним. Оказавшись под прикрытием стен своих апартаментов,  он  сбросил
пальто и запер  дверь,  проверив  сигнализацию,  установленную  на  случай
взлома. Ответ был отрицательным, и, похоже, с того времени, как он покинул
жилище, никто его не посещал.
     Память перекочевала из оболочки  зажигалки  в  компьютер.  Он  набрал
"РАБОТУ" и пустил возврат.
     Вот  оно.   Страницы,   страницы,   страницы.   История   государства
Израильского от библейских времен до наших дней.  Без  купюр  и  фиктивных
сведений о нем, как об анклаве  ООН.  И  похоже,  все  обстояло  так,  как
рассказывала  Сара,  хотя  в  деталях  наблюдались  большие   расхождения.
Совершенно отличной была точка зрения, но  сомнений  в  том,  что  она  не
лгала, уже не оставалось. А из этого следовало, что и все остальное, о чем
она говорила,  было  правдой.  Он  рабовладелец?  Будет  не  очень  просто
выяснить, что она имела в виду, а также, что означает демократия.  А  пока
он с растущим интересом читал историю, которая  совершенно  отличалась  от
школьной.
     Но она была неполной. Запись неожиданно оборвалась посередине.  Могло
ли  это  объясняться  случайностью?  Каким-нибудь  сбоем  в  набранной  им
программе? Возможно, но он так не думал. Лучше считать обрыв намеренным  и
обдумать все с начала. Если на пути к информации он опустил  комкай-нибудь
ключевой код, могла подняться тревога.  Работающая  программа  могла  быть
прервана. И прослежена.
     По затылку побежали холодные мурашки, хотя в комнате было  тепло.  Он
глупец, силы Безопасности не могут быть столь эффективны. Хотя, почему  не
могут? Это очень даже возможно. Он отогнал эту мысль на  секунду,  вытащил
из морозилки обед и поставил его в микроволновую печь.
     За едой он вновь вчитывался в материалы, быстро возвращаясь к началу,
когда добирался до оборванного конца.
     Затем он прочел еще раз, останавливаясь,  чтобы  перечитать  наиболее
интересные места, затем очистил экран,  превратив  разумную  информацию  в
случайный набор электронов нажатием кнопки. И еще - память  зажигалки.  Он
поместил ее  в  сильное  магнитное  поле,  стирая,  затем  приостановился.
Недостаточно хорошо. Понадобилось лишь несколько минут,  чтобы  убрать  из
зажигалки пузырек памяти и уложить его  в  коробку  с  запасными  частями.
Первоначальная батарейка вернулась на свое место.
     Убраны все улики. Глупо,  быть  может,  но  он  чувствовал  некоторое
облегчение.


     По пути в лабораторию утром он проходил мимо библиотеке, как обычно в
это время для пустой, когда знакомый голос окликнул его.
     - Ян, а ты ранняя пташка.
     Из дверей приглашающе махал шурин.
     - Смитти? Боже, что  ты  тут  делаешь?  А  я  и  не  знал,  что  тебя
интересуют спутники.
     - Меня все интересует. Удели мне минуту. Зайди и закрой дверь.
     - Мы сегодня по утру таинственны! Ты не слышал о моем  открытии,  что
мы до сих пор строим спутники с начинкой, которая  была  современна  разве
что в прошлом веке?
     - Это ничуть меня не удивляет.
     - Но ведь ты здесь не поэтому, правда?
     Сергуд-Смит покачал головой, причем, лицо у него было унылым,  как  у
гончей собаки.
     - Нет. Это гораздо более серьезно. Тут намечается некий сыр-бор, и  я
хотел бы на это время забрать тебя отсюда?
     - Сыр-бор? Это все, что ты хочешь мне сказать?
     - Это ненадолго. У Элизабет новая девочка, которая, как она надеется,
сумеет вскружить тебе голову. Она гладкокожая,  то  есть,  по  ее  мнению,
более привлекательна для тебя.
     -  Бедная  Лиз.  Она  никогда  не  остановится.  Скажи  ей,   что   я
гомосексуалист и только что вылез из клозета.
     - Она начнет подбирать тебе мальчиков.
     - Пожалуй, ты прав.  Как  только  умерла  мать,  она  стала  пытаться
ухаживать за мной. Думаю, никогда не прекратит.
     - Извини меня, - сказал Сергуд-Смит, у которого зажужжало  радио.  Он
вытащил его из кармана и несколько секунд слушал,  после  чего  сказал:  -
Хорошо. Принесите сюда ленту и фотоснимки.
     Несколько  мгновений  позже  послышался  отчетливый  стук  в   дверь.
Сергуд-Смит приоткрыл ее лишь настолько,  чтобы  пролезла  ладонь.  Ян  не
увидел того, кто находился за дверью. Смит сел и захрустел переданным  ему
конвертом.
     - Знаешь этого человека? - спросил он, протягивая цветную фотографию.
Ян кивнул.
     -  Встречал  его  здесь,  правда,  дальше  "здравствуйте"  беседа  не
заходила. Он из другого края лаборатории. Не знаю его имени.
     - Мы знаем. И мы за ним присматриваем.
     - Почему?
     - Было замечено, что он использует лабораторный компьютер для  выхода
на коммерческие каналы. Он набрал полное представление "Тоска".
     - Выходит, любить оперу - преступление?
     - Нет. Но запретная запись - преступление.
     - Не говори мне, что тебя встревожили несколько фунтов, вылетевшие из
лабораторного кармана. Тут что-то другое.
     -  Действительно.  Дело  гораздо  серьезнее  и  обстоит   в   попытке
неизвестного лица выйти  на  классифицированный  материал.  Мы  проследили
сигнал до одного из  компьютеров  этой  лаборатории,  но  ближе  выйти  не
смогли. Но теперь выйдем.
     Яну вдруг стало  очень,  очень  холодно.  Голова  Сергуда-Смита  была
опущена, внимание его было привлечено к портсигару, который  он  вынул  из
кармана. Доставал сигарету. Подними он голову, он мог бы кое-что заметить.
     - Конечно, у нас нет реальных улик, - сказал он, закрывая  портсигар,
- но этот человек оказался наверху нашего списка подозреваемых, и  за  ним
будет вестись тщательное  наблюдение.  Одна  лишь  оплошность,  и  мы  его
заберем. Спасибо.
     Он  глубоко  затянулся,  когда  Ян  поднес  сверкающую  зажигалку   к
сигарете.





     Мостовая вдоль набережной была чисто выметена,  но  оставались  белые
сугробы вдоль скамеек и снежные круги под деревьями. По черной поверхности
Темзы быстро двигались льдины. Ян шагал во тьме раннего вечера  от  лужицы
света до лужице света,  опустив  голову  и  засунув  руки  в  карманы,  не
чувствуя острого холода и нуждаясь лишь в одиночестве. Еще с  того  вечера
он искал возможность остаться один, привести мысли в порядок,  разобраться
с нахлынувшим на него потоком эмоций.
     Сегодняшний день прошел незавидно. Исследования не были проведены как
следует, потому что впервые сегодня  сегодня  он  не  смог  погрузиться  с
головой в работу. Диаграммы не давались, и он брался за них вновь и  вновь
- с теми же результатами. Не то чтобы он тревожился - ведь подозрение пало
на другого человека.
     До встречи с Сергудом-Смитом он не замечал за собой  неодобрительного
отношения к процедурам Службы  Безопасности.  Он  любил  своего  деверя  и
помогал ему, когда  мог,  каждый  раз  осознавая,  что  его  работа  имеет
какое-то отношение к Безопасности, но при этом  Безопасность  существовала
для него как бы в отрыве от реальности. Но теперь - нет. Первый же  снаряд
прошел слишком быстро к цели. Несмотря на холодный ветер, он чувствовал на
лице испарину. Проклятье, но Служба Безопасности работает хорошо. Он  даже
не ожидал такой результативности.
     С его стороны потребовалась смекалка и  знания,  чтобы  проникнуть  в
блоки, скрывавшие нужную ему компьютерную память, но  теперь  он  понимал,
что эти барьеры были поставлены лишь для того, чтобы преградить  случайный
доступ к информации. Тот, кто  собирался  миновать  их,  должен  был  быть
целеустремленным и обладать всеми нужными знаниями, и барьеры должны  были
лишь внушить ему уверенность, что это не так просто сделать.  Еще  большая
ловушка заключалась в ожидании. Национальные секреты - это такие  секреты,
которые надлежит хранить. В тот миг, когда он проник к информации, ловушка
захлопнулась,  его  сигнал  был  замечен,  записан,  прослежен.  Все   его
тщательно возведенные заслоны мгновенно были пробиты. Эта  мысль  ужасала.
Это  означало,  что  все  линии   в   стране,   общественные   и   личные,
прослеживаются  и  контролируются   Службой   Безопасности.   Похоже,   их
возможности были  ограничены.  Постоянное  прослушивание  всех  телефонных
звонков, конечно, было невозможно. Невозможно  ли?  Можно  ведь  составить
программы на прослушивание определенных слов и фраз, и запись всего, что с
ними связано. Возможность слежки действовала на нервы.
     Зачем им все это! Они изменили историю - исказили  подлинную  историю
мира - и могли подслушивать разговоры всех граждан мира. Но кто они? Ответ
напрашивался сам собой. На верхушке общества находились немногие люди,  на
дне - абсолютное  большинство.  Те,  что  были  на  верхушке,  желали  там
оставаться. И он был среди тех,  кто  наверху,  и  в  тайне  от  него  все
делалось для того, чтобы его статус оставался неизменным. Потому что палец
о палец не приходилось ударять,  чтобы  сохранить  свое  привилегированное
положение. Забыть то, что он услышал, то,  что  он  открыл,  и  пусть  мир
останется прежним.
     Для него. А  как  насчет  остальных?  До  сих  пор  ему  ни  разу  не
приходилось  думать  о  пролах.   Они   были   везде   и   нигде.   Всегда
присутствовали, всегда невидимые. Он признавал их роль в жизни, как всегда
признавал собственную - как что-то также неизменное. А что, если бы он был
один из них? Что, если бы он был пролом?
     Ян задрожал. Это холод добрался все-таки до него. Всего  лишь  холод.
Прямо  впереди  находилась  лазерная   голографическая   вывеска   ночного
магазина, и он направился к нему;  дверь  открылась  и  пропустила  его  в
гостеприимное тепло. Здесь кое-что было ему нужно для кухни. Теперь он мог
купить эти продукты и отвлечься от болезненных мыслей.
     Номер   продукта   значился   "семнадцать",   и   он   сменился    на
"восемнадцать", когда Ян прикоснулся к плате. Молоко, он уверен, ему нужно
молоко. Он набрал "17" на  числовой  панели  над  дисплеем,  заказал  литр
молока, затем  еще  литр.  И  масло  -  оно  тоже  требовалось  в  большом
количестве.
     И апельсины, мягкие и упругие. С отчетливым словом "Джаффа" на каждом
из них, приплывшие из  лета  в  северную  зиму.  Он  быстро  отвернулся  и
поспешил к кассе.
     - Семнадцать, - сказал он девушке за кассой, и она набрала число.
     Ян выложил кредитную карточку и кивнул. Она  вставила  ее  в  машину,
затем вернула. Покупки появились в корзине, и она отправила их  обратно  -
на упаковку.
     - Холодный день сегодня, - сказал Ян. - Ветер сильный.
     Она чуть приоткрыла рот, затем отвернулась, поймав  его  взгляд.  Она
слышала его акцент, видела одежду, между ними  не  могло  быть  случайного
диалога. Если Яну не было об этом известно, то девушка об этом  знала.  Он
убрался в ночь, радуясь, что холод сбил жар с его пылающих щек.
     Уже в апартаментах он понял, что совершенно не чувствует аппетита. Он
заметил бутылку виски, но она не  могла  полностью  удовлетворить  его.  В
конце концов он пошел на компромисс с бутылкой  пива,  накрутил  на  диске
струнный концерт Баха и подивился, что же он делает, черт побери.
     А что ему делать? Он не зал ни страхов, ни неудач, пока не  попытался
получить запретную информацию. Он не должен был сделать  это  вновь  -  во
всяком  случае,  не  этим  путем.  В  Шотландии  тех,  кто  сомневался   в
авторитетах, дожидаются трудовые лагеря. Все жизнь он смотрел  на  лагеря,
как на строгую, но необходимую меру, направленную  на  ограждение  высшего
общества от смутьянов. Пролы, конечно же,  смутьяны,  любая  другая  мысль
здесь, конечно же, недопустима. Впрочем, теперь вполне допустима  -  когда
он может стать одним из них. Если он чем-нибудь привлечет к себе внимание,
он будет схвачен. Совсем как прол. Возможно, его сектор общества физически
лучше их секторов - но ведь он в нем не больше, чем узник. В каком мире он
живет? И как узнать о нем больше, не совершая  этого  восхождения  в  один
конец?
     Ни в этот день, ни в следующий, ни  через  день  на  его  вопросы  не
найдется простого ответа. В лаборатории было достаточно легко втянуться  в
работу - и сложную, и интересную. Такая позиция тоже была приемлемой.
     - Не могу найти слов, чтобы выразить, как я счастлива, что ты столько
сделал, - сказала Соня Амарилио. - И в столь короткий срок.
     - Пока это было легко, - ответил ей Ян, насыпая сахар в чай. Кончался
день, и он всерьез подумывал об отъезде - главное, что мне пришлось делать
- это менять старые устройства. Но  я  уже  вижу,  где  в  скором  времени
понадобятся оригинальные работы - в частности, в КОМСАТ-21,  и  это  будет
нелегким делом.
     - Но тебе это по силам. Мне бесконечно повезло! Ну, ладно, перейдет к
другим вопросам. К общественным. Ты свободен сегодня вечером?
     - Надеюсь.
     - Пожалуйста, не занимайся  ничем.  В  Итальянском  посольстве  будет
прием, и я думаю, тебе там понравится.  Там  будет  гость,  которого  тебе
приятно будет встретить. Джованни Бруно.
     - Бруно? Здесь?
     - Да. Он приедет из Америки на семинар.
     - Я знаю все его труды. Он физик, который рассуждает, как инженер.
     - Я уверена, что тебе не выдумать лучшей похвалы.
     - Спасибо, что пригласила меня.
     - Пожалуйста. До девяти.
     Ян не испытывал желания идти на мрачный посольский  прием,  но  знал,
что отказываться нельзя. Да и разговор с Бруно мог бы  оказаться  полезен.
Этот человек  был  гением,  создателем  целого  поколения  блоков  памяти.
Возможно, к нему  не  пробиться  будет  в  толпе  светских  бабочек.  Надо
осмотреть вечером костюм, возможно он нуждается в утюге.
     Он оказался  прав,  ожидая,  что  здесь  будет  давка.  В  посольстве
собралась вся прекрасная публика. Здесь были те, кто  обладал  деньгами  и
знаниями, и не имели других амбиций, кроме  общественного  положения.  Они
хотели только одного - чтобы их  видели  рядом  с  Бруно,  чтобы  их  лица
появились в колонках рядом с лицом Бруно, хотели, чтобы говорить  потом  о
нем, как о близком знакомом. Ян вырос с  этими  людьми,  ходил  с  ними  в
школу, и они его выделяли из своей среды. Они сверху вниз смотрели на  его
среду, потому что она хранила традиции работать  в  научных  областях.  Не
было смысла объяснять им, что все это благодаря Анджею Кулозику,  дальнему
и  почитаемому  родственнику,  физику,  работавшему  над  оригинальными  и
успешными разработками энергии связи. Большинство из них  даже  не  знали,
что это такое - энергия связи. Сейчас Ян вновь был окружен ими, и это было
ему не по душе. В толпе перед Яном мелькало много знакомых и  полузнакомых
лиц, и когда он сбросил пальто на руки поджидавшему портье, на  лице  того
застыло холодное и сдержанное выражение, привычное еще со времен начальной
школы.
     - Ян, да это никак ты! - прозвучал над  ухом  глубокий  голос,  и  он
повернулся, чтобы посмотреть, кто это к нему обращается.
     - Рикардо! Вот уж трогательная встреча!
     Они тепло пожали друг другу руки. Рикардо де  Торрес,  маркиз  де  ла
Роза, был его не  слишком  дальним  родственником  по  материнской  линии.
Высокий, элегантный, чернобородый и учтивый, он был, пожалуй, единственным
из родни, с кем Яну приходилось встречаться. Они вместе учились в школе, и
их дружба пережила даже это испытание.
     - Ты здесь не затем ли, чтобы встречать великого человека? -  спросил
Рикардо.
     - Собирался встречать, пока не увидел, сколько здесь  желающих.  Меня
ничуть не прельщает перспектива, стоять полчаса в  очереди,  чтобы  пожать
профессору Бруно руку в перчатке и услышать  несколько  слов,  которые  он
пробормочет мне на ухо.
     - До чего же привередлива ваша  братия.  Я  продукт  более  старой  и
ленивой культуры, и пристроюсь к очереди.
     - Общественные обязанности?
     - Угадал с первой попытки.
     - Ладно, а пока ты будешь стоять, я попытаюсь  пробиться  сквозь  эту
озверелую толпу в буфет.
     -  Разумно.  И  я  тебе  завидую.  Мне  останутся  остывшее  мясо   и
обглоданные кости.
     -  Будем  надеяться,  что  нет.  Если  ты  уцелеешь  в  этой   толпе,
встретимся.
     - Будем надеяться.
     Прекрасно: Яну  предоставилась  возможность  самостоятельно  заказать
блюдо.
     Вдоль длинного сервированного стола бродили несколько  фигур,  но  их
мало в сравнении со слугами.  Смуглый  шеф  в  белом  колпаке  с  надеждой
принялся точить нож, когда Ян взглянул на  жаркое;  лицо  его  помрачнело,
когда Ян отошел. Нельзя же есть жаркое мясо ежедневно. Сейчас  его  больше
привлек осьминог под чесноком, улитки, пато с трюфелями.  Наполнить  блюдо
деликатесами было несложно. Маленькие столы у стен пустовали, и он уселся,
радуясь, что можно поесть, не  держа  тарелку  на  колене.  Восхитительно!
Пожалуй, и вина выпить не грех.
     Мимо проходила служанка в черном платье, она несла поднос с бокалами,
и он махнул ей.
     - Красного. Большой, - сказал он.
     - Бордолино или Корво, ваша честь?
     - Корво, пожалуй... да, Корво.
     Она протянула ему бокал, и он, когда брал его, поднял глаза. Он  едва
не выронил бокал, но она взяла его из руки Яна и поставила на столик.
     - Шолом,(*) - очень тихо сказала Сара. Она быстро подмигнула ему, затем
повернулась и ушла.

---------------------------------------------------------------
     (*) Вообще-то "Шалом"
---------------------------------------------------------------




     Ян уже почти поднялся, чтобы пойти  за  ней,  затем  вновь  утонул  в
кресле. Ее присутствие здесь, должно быть, не случайно.  Ведь  она  же  не
итальянка?  Или  итальянка?  Что,  если  вся  эта  история  об  Израиле  -
надувательство?  Насколько  он  мог  понимать,  субмарина  могла  быть   и
итальянской. Что происходит? Мысли гонялись друг за другом по кругу, и  он
медленно подчищал блюдо с деликатесами,  не  чувствуя  их  вкуса.  К  тому
времени, когда он доел,  комната  уже  начала  наполняться,  и  он  уже  в
точности знал, что делать.
     Никто еще ничего  не  заметил:  о  том,  чем  чревата  слежка  Службы
Безопасности, он знал лучше ее. Бокал его был  пуст,  и  если  он  возьмет
второй, это  его  скомпрометировать  не  должно.  Если  она  здесь,  чтобы
связаться с ним, он хотел, чтобы она знала, что ему это известно. Если  же
она не пойдет на контакт и не передаст ему никакого сообщения,  значит  ее
присутствие  здесь  случайно.  Итальянка  она,  или  израильтянка  -   она
определенно вражеский агент. В его стране нелегально?  Знает  ли  об  этом
Служба Безопасности, удалось ли им ее выследить? Следует ли  ему  вызывать
их, чтобы защитить себя?
     Он отказался от этой идеи сразу же, как только она  возникла.  Он  не
мог этого сделать; кто бы она не была, но люди ее народа спасли ему жизнь.
Но дело даже не в этом, просто он не испытывал желания выдавать  кого-либо
Службе Безопасности, в которой работал его шурин. Если  бы  даже  ему  это
удалось, пришлось бы сообщить откуда он ее знает, и тут же всплыла бы  вся
история с субмариной. Он начинал  понимать,  насколько  тонок  слой  льда,
поддерживающий мир, который он привык называть нормальным. Уже  когда  его
спасали, он провалился под этот лед, и теперь тонул все глубже и глубже.
     Понадобились мгновения, чтобы обнаружить ее, пробраться к ней в толпе
и поставить бокал на поднос.
     - Еще Корво, будьте любезны, - глаза его внимательно смотрели на нее,
но она отводила взгляд. Она молча протянула вино и отвернулась в тот  миг,
когда он взял бокал. Что это должно означать? Он уже  сердился,  чувствуя,
что ему отказано. Все эти шарады - для того лишь, чтобы игнорировать  его?
Эти вопросы уже вызывали у него раздражение, а от шума  и  света  возникла
головная боль. И не только это - непривычные острые блюда  тяжелым  комком
засели в желудке. Задерживаться в этом месте не было повода.
     Слуга нашел его пальто и с глубоким поклоном  протянул,  помогая  Яну
просунуть руки в рукава. Ян вышел,  застегивая  пуговицы,  глубоко  вдыхая
морозный бодрящий воздух. Снаружи ожидал целый ряд кэбов, и он сделал знак
одному из водителей. Рукам становилось холодно; он натянул перчатку, затем
вторую - и замер.
     В перчатке, под подушечкой указательного пальца, было что-то, похожее
на клочок бумаги.  Он  знал,  что  его  не  было  там,  когда  он  покидал
апартаменты. Секунду он не двигался, затем натянул перчатку до  конца.  Не
время и  не  место  выяснять.  Кэбмен  вышел  из  машины,  открыл  дверцу,
поздоровался.
     - Монумент Корт, - сказал Ян, опускаясь на сидение.
     Когда они приехали, из-под навеса выбежал  швейцар  и  открыл  дверцу
кэба.
     - Холодный вечер, инженер Кулозик.
     Ян кивнул; отвечать не было нужды. Он прошел через вестибюль, вошел в
лифт,  даже  не  заметив  оператора,  поднявшего  его  на   нужный   этаж.
Естественность. Он все время должен вести себя естественно.
     Аппаратура тревоги не сработала - никто не входил  в  апартаменты  со
времени его ухода утром. Или же  это  было  сделано  так  хорошо,  что  не
осталось ни следа, а в этом  случае  он  был  бессилен.  В  его  положении
известная доля фаталистического смирения просто необходима.
     Лишь сейчас он вывернул перчатку и вытряхнул на стол сложенный клочок
бумаги.
     Это оказался отчетливо отпечатанный кассовый чек на сумму 95  пенсов.
Дата и время на нем были проставлены в то  же  утро  тремя  днями  раньше.
Выдавшее его заведение называлось "Смитфилд Джолион", и Ян никогда  о  нем
не слышал.
     Было ли случайностью, что  чек  так  неожиданно  оказался  у  него  в
перчатке? Нет, не случайность, не может быть, в тот же  вечер,  в  том  же
месте, где он встретил Сару. Должно быть это сообщение, причем  совершенно
ничего не говорящее тому, кто мог на него  случайно  наткнуться.  Кассовый
чек - такие знакомы любому. Не встреть он ее в посольстве, он удивился бы,
но не придал бы этому значения. Итак, это было сообщение,  но  о  чем  оно
говорило?
     Телефонная  книга  открыла,  что  "Смитфилд  Джолион"   -   один   из
автоматизированных ресторанов. Он никогда о таких и не слышал, потому  что
все они находились в местах, которые он не посещал. Этот же находился хоть
и недалеко, в грязном портовом районе. Что дальше?
     Посетить это заведение, разумеется. В  час  ночи.  Сегодня?  Конечно,
сегодня. Дураком надо быть, чтобы не разгадать простейшего кода на  клочке
бумаги. Впрочем, чтобы туда идти, тоже  надо  быть  дураком.  Если  он  не
придет, что тогда? Вторая попытка контакта? Вероятно, нет. Подмигивание  в
такого рода бизнесе все равно, что кивание.
     Тогда Ян понял, что  он  уже  принял  решение,  когда  обнаружил  что
обдумывает, какой костюм одеть на встречу. Итак, решено. Будь, что  будет.
Нечего больше копаться. Он оденет грубое  платье  и  ботинки  для  полевой
работы в болотном районе. Он не стал похож на прола - да и, честно говоря,
не стремился к этому - но этот наряд, возможно, будет лучшим компромиссом.
     В четверть первого он поставил машину на  хорошо  освещенном  участке
автострады, и остаток пути прошел пешком. Улицы здесь были освещены  хуже,
и на них выходили глухие стены лачуг. Впереди хорошо видна  яркая  вывеска
ресторана. Было как раз около часа. Не высказывая колебаний,  Ян  медленно
подошел к двери и надавил на нее.
     Ресторан был невелик. Большая, хорошо освещенная комната  с  четырьмя
рядами столов во всю длину. Но он был  и  переполнен:  тут  и  там  сидели
посетители - одиночки, в одном - двух местах местах  они  сидели  большими
группами. Было жарко, и сильно пахло антисептиком  и  дымом;  чувствовался
отчетливый запах испорченных продуктов. У дальней  стены  высилась  фигура
повара - высокая, в два человеческих роста,  смонтированная  из  пластика,
набитого чем-то, крикливых расцветок. Когда Ян  медленно  подошел  к  ней,
рука покачнулась вверх-вниз в  жесте  приветствия,  и  компьютерный  голос
обратился к нему:
     - Добрый вечер... мадам. Что вам угодно этим... утром?
     Цепь полового различения, похоже, работала не  слишком  хорошо  -  но
хоть время  суток  угадано  правильно.  Затем  пустотелое  брюхо  манекена
осветилось, демонстрируя выбор блюд. Не самое аппетитное место, решил Ян.
     Он подумал над меню - столь же неаппетитным, нажал в конце концов  на
освещенное слово "чай", и свет погас.
     - Это все... сэр? - на этот раз компьютер обратился правильно.
     Надо было заказать что-нибудь  еще,  чтобы  выглядеть  непривлекающим
внимания. Ян дотронулся до сияющего слова "СОСИСОЧНЫЙ РУЛЕТ".
     - Надеемся, заказанное вам понравится.  Это  стоит...  сорок  пенсов.
Джолион всегда рад быть к вашим услугам.
     Как только Ян уронил монеты в машинку, серебристый купол обитающего в
стенной нише сервировочного вагончика  приподнялся  наполовину  и  застыл,
гудя и вибрируя. Ян открыл его до конца и вытащил поднос с чаем, блюдом  и
чеком. Только теперь он повернулся и внимательно  осмотрел  комнату.  Сары
здесь не было. Это он понял не сразу, потому что все одинокие  посетители,
кроме тех, кто сидели  кучками,  были  женщинами.  Молодыми  женщинами.  И
многие из них глядели на  него.  Быстро  опустив  глаза  долу  он  заметил
пустовавший угол одного из столиков и  присел  возле  него  на  скамью.  В
центре стола находились автоматические диспенсеры, которые функционировали
с различной степенью успеха. Из носика сахарницы, невероятно скрежетавшей,
высыпалось  лишь  несколько  крупинок  сахара,  горчичница  с   чрезмерным
энтузиазмом выплеснула на сосисочный рулет чрезмерное количество  горчицы.
Кроме того, продукты обладали защитной окраской,  и  он  не  испытывал  ни
малейшего желания есть. Он отхлебнул  чай  и  огляделся.  Сара  входила  в
дверь.
     Сначала он не узнал ее под крикливой косметикой и в  абсурдной  шубе.
Шуба была из  белого  искусственного  меха,  торчавшего  клочьями  во  все
стороны. Не следовало глядеть на нее слишком пристально; он вновь  перенес
внимание на блюдо, автоматически откусил сосисочного  рулета  и  мгновенно
выплюнул откушенный кусок. Затем он торопливо прополоскал рот чаем.
     - Ничего, если я здесь посижу?
     Она стала через стол от него и держала  на  весу  поднос.  Он  быстро
мотнул головой, не зная, что говорить в  этих  необычных  обстоятельствах.
Она затем села сама. Рот ее был  густо  вымазан  помадой,  глаза  обведены
ядовито-зелеными  тенями,  лицо  под   этим   покровом   было   совершенно
невыразительным. Она отпила глоток кофе, затем быстро расстегнула шубу.
     - Как в добрые времена, правда, ваша честь?
     Вот,  значит,  кем  были  здесь  остальные  девушки.  Он   слышал   о
существовании таких местечек, их часто посещали его школьные приятели.  Но
он здесь был впервые, и потому медлил с ответом, боясь сказать  что-нибудь
не то.
     - Вам наверняка понравится, - сказала она. - Не слишком дорого.
     - Да, хорошая идея, -  кашлянул  он  наконец.  Идея  целеустремленной
женщины из субмарины в этой ситуации, в высшей степени необычной, едва  не
вызвала у него улыбку. Но он не улыбнулся, сумев сделать лицо таким же  не
выразительным, как у нее. Уловка была хорошей и ничуть не смешной.
     Она молчала, очевидно, беседовать при посторонних было за работой  не
принято. Когда она подняла поднос и встала, он тоже встал.
     Над столом стал вспыхивать и гаснуть свет, и громко  завизжал  гудок.
Несколько лиц обернулись в его сторону.
     - Возьми поднос! - зло прошептала Сара.
     Ян послушался; вспышки и визг прекратились.  Можно  было  догадаться,
что никто не собирался убирать  за  ним  в  автоматизированном  заведении.
следуя ее примеру, он сунул поднос в прорезь возле двери и вышел за ней  в
холодную ночь.
     - Это недалеко, ваша честь, - сказала она,  быстро  шагая  по  темной
улице. Он спешил, стараясь не отставать. Ничего больше  не  было  сказано,
пока они не достигли мрачного жилого дома возле Темзы.
     Сара открыла дверь, сделала приглашающий жест,  провела  его  в  свои
комнаты.  Когда  вспыхнул  свет,  она  приложила  палец  к  губам,  требуя
молчания.  Лишь  когда  она  заперла  дверь  и  проверила  все  окна,  она
успокоилась.
     - Рада видеть тебя вновь, Ян Кулозик!
     - А я тебя, Сара. Ты не такая, как в прошлый раз.
     - Похоже, мы вновь встречаемся в необычных обстоятельствах - но  ведь
и времена сейчас необычные. Извини, я удалюсь на секунду. Я должна смыть с
себя эту дрянь. Такова единственная возможность для  женщин  моего  класса
общаться с кем-либо из вас; полиция на это смотрит сквозь пальцы.  Но  все
равно для женщины это очень некрасиво, совершенно непристойно.
     Вскоре она вернулась, одетая в теплое платье.
     - Хочешь чашку настоящего чая? Не такой  бурды,  как  в  этом  дворце
церемониальных торжеств?
     - Нет, лучше чего-либо выпить, если есть.
     - У меня оставалось итальянское бренди. Очень  сладкое,  но  содержит
алкоголь.
     - Если можно.
     Она налила им обоим, затем села напротив него на провисшую тахту.
     - Наша встреча на приеме не была случайностью? - прошептал он.
     - Отнюдь. Все было тщательно продумано. Нам пришлось потратить  много
времени и денег.
     - Ты ведь не итальянка?
     - Нет, не итальянка. Но мы часто пользуемся  их  помощью.  Их  низшие
эмелопи очень неквалифицированы и легко подкупаемы. Это наш  лучший  канал
за пределами родины.
     - Почему, несмотря на все эти трудности, ты встретилась со мной?
     - Потому что ты много думал о том, что тебе было сказано в субмарине.
И, кроме того, действовал. Ты едва не навлек на себя большую  беду.  Когда
ты это сделал, было решено, что с тобой пора встретиться.
     - Беда?
     - Да, при том деле в лаборатории. Ведь они взяли не того человека, не
правда ли? Это же ты рылся в компьютерных досье?
     Ян вновь испугался.
     - Чем вы занимаетесь? Следите за мной?
     -  Насколько   это   возможно.   Это   нелегко.   К   тому   же   нас
проинформировали, что ты возможно,  замешан  в  этом  деле.  Это  одна  из
причин, почему мы решили  связаться  с  тобой.  Прежде,  чем  ты  сделаешь
что-нибудь такое, чего делать не следует.
     - Очень трогательно! Даже  бесчисленные  мили  до  Израиля  на  такую
заботу не влияют!
     Сара наклонилась и взяла его руки в свои.
     - Я могу понять, почему ты сердишься, и я тебя не виню. Вся  ситуация
сложилась случайно, и, благодаря тебе, а не нам.
     Она села на  место  и  отпила  бренди,  и  своеобразный  человеческий
контакт почему-то успокоил его.
     - Когда мы заметили вашу тонущую яхту и вас двоих в воде, между вашим
экипажем разгорелся яростный спор о том, что делать. Когда  первоначальный
план рухнул, мы рассудили,  что  следует  пойти  с  тобой  на  компромисс.
Предоставить тебе информацию, но так, чтобы открыв ее,  ты  не  навлек  на
себя такие неприятности, как и на нас.
     - Выходит, не случайно ты тогда со мной так говорила?
     - Да. Мне жаль,  если  ты  думаешь,  что  мы  обошлись  с  тобой,  не
спрашивая твоего желания, но так нужно было и для  твоего  спасения.  Я  -
офицер безопасности, поэтому, такова моя работа...
     - Безопасность? Как Сергуд-Смит?
     - Не совсем как твой шурин. Честно говоря, полная  противоположность.
Но сначала позволь мне договорить. Мы спасли тебя и девушку, потому что вы
терпели бедствие. Это все. Но, спасши вас, мы проследили,  как  ты  будешь
хранить тайну. Спасибо  за  то,  что  ты  сделал  это  хорошо.  Мы  вполне
удовлетворены.
     - Настолько удовлетворены, что не желаете мне ничего рассказать?
     -  Это  уже  совсем  другое  дело.  Мы  спасли  тебе  жизнь.  Ты   не
проговорился о нашем существовании. Следовательно, вопрос исчерпан.
     - Для меня не исчерпан. То семя сомнения, что вы заронили мне в душу,
успело прорасти.
     Сара  широко  развела  руками.  Древний  жест,  заключающий  в   себя
сомнение, руку судьбы - но и содержащий также элемент "Что  сделано  -  то
сделано".
     - Налей себе еще. По крайней  мере  это  согревает,  -  сказала  она,
потянувшись за бутылкой. - Наблюдая за  тобой,  мы  узнали,  кто  ты,  чем
занимаешься. В высоких инстанциях возник энтузиазм. Если бы ты вернулся  к
нормальной жизни, ты никогда о нас больше не услышал бы. Но ты  сделал  не
так. Поэтому я сегодня здесь.
     - Добро пожаловать в Лондон. Что же вам нужно от меня?
     - Твоя помощь. Техническая помощь.
     - Что вы предлагаете взамен?
     - Да целый  мир.  Никак  не  меньше,  -  ее  улыбка  была  широкой  и
счастливой, зубы -  гладки  и  белы.  -  Мы  будем  рады  рассказать  тебе
подлинную историю всего мира, о том, что в действительности происходило  в
прошлом и происходит в настоящем. О том, как рождалась ложь и о  том,  как
возникала смута. Это замечательная история. Хочешь ее услышать?
     - Не уверен. Что случится, если я позволю себя уговорить?
     -  Вы  станете   важным   участником   международной   конспиративной
организации, которая надеется  свергнуть  нынешние  правительства  мира  и
восстановить демократию для тех, кто был лишен ее на протяжении веков.
     - Это все?
     Она рассмеялась, и какое-то напряжение словно бы растаяло в воздухе.
     - Вам лучше как следует подумать, прежде чем соглашаться,  -  сказала
Сара. - Это чревато серьезными опасностями.
     - Похоже, что я принял решение  в  тот  самый  момент,  когда  солгал
Службе Безопасности. Я уже очень глубоко увяз, а  знаю  при  этом  слишком
мало. Я должен знать все.
     - И узнаешь все. Вечером. - Она подошла к окну, отдернула занавеси  и
выглянула. Затем вновь зашторила окна и села. - Джон через несколько минут
будет здесь и ответит  на  все  твои  вопросы.  Эту  встречу  трудно  было
устроить, и поэтому решили, что самое главное будет сказано  тогда,  когда
ты дашь согласие. Я только что сообщила  им  об  этом.  Джон,  конечно  не
настоящее имя, и ты по той же причине будешь носить имя  Билл.  И  на  нем
будет вот такая штука. Наденешь ее и ты.
     Она протянула ему мягкий предмет, похожий на маску.
     - Что это?
     - Исказитель лица. Он собран из утолщающих  и  сдавливающих  пластин.
Подбородок станет шире, нос сплюснется, а  черные  очки  скроют  глаза.  И
тогда, если случится беда, ты не опознаешь Джона, а он  не  сможет  выдать
тебя.
     - Но ты меня знаешь. Что, если тебя схватят?
     Прежде, чем Сара успела  ответить,  из  молчащего  радио  послышались
частые гудки. Четыре быстрых сигнала, и ничего больше.
     Но эффект оказался поразителен.
     Она в мгновение ока  оказалась  на  ногах,  вырвала  у  него  из  рук
исказитель лица и скрылась в соседней комнате.
     - Сними пиджак, расстегни рубашку, - бросила она через плечо.
     Через несколько минут она вернулась в очень прозрачном черном халате,
окантованном розовыми кружевами. Последовал стук в дверь.
     - Кто там? - спросила она через тонкую перегородку.
     - Полиция, - был короткий страшный ответ.





     Когда открылась дверь, офицер в форме даже не взглянул на Сару - лишь
прошел мимо нее и направился к Яну, сидевшему в кресле с бокалом  в  руке.
На голове у офицера был специальный уличный шлем с опущенным забралом.  На
нем была толстая форма из многослойной защитной ткани, а пальцы находились
рядом с большим автоматическим пистолетом, внушительно свисавшим с  бедра.
Он встал перед Яном и медленно оглядел его сверху донизу.
     Ян отхлебнул из бокала и решил не показывать страха, каким бы  то  ни
было его положение.
     - Что вы здесь делаете? - рявкнул Ян.
     - Извините, ваша честь, - слова полисмена заглушала лицевая пластина,
и он откинул ее. - Служба.  -  Выражение  его  лица  было  профессионально
пустым. - Видите ли,  иногда  встречаются  джентльмены,  нарушающие  чужой
покой. Такое недопустимо в  городе,  где  строго  соблюдается  порядок.  В
последнее  время  подобное  не  случалось.  Но   сейчас   появился   новый
нарушитель.  Иностранец.  Итальянец,  сюда  прибыл  временно.  Вы   можете
сказать, что мы  поступаем  не  по-джентльменски,  но  мы  тоже  не  хотим
тревожиться лишний раз. У вас все в порядке?
     - Было в порядке, пока вы сюда не ввалились.
     - Я могу понять ваши  чувства.  Но  это  незаконно,  ваша  честь,  не
забудьте. - Мягкие слова обладали сильным подтекстом.  -  Мы  действуем  в
ваших интересах. Вы еще не заходили в другую комнату?
     - Нет.
     - Тогда я должен взглянуть. Никогда  не  знаешь  заранее,  что  можно
обнаружить в этих кроватях.
     Ян и Сара в молчании глядели друг на друга, а полисмен  в  это  время
топал по комнатам. Наконец он вернулся.
     - Все в порядке, ваша честь. Развлекайтесь. Доброй ночи.
     Он вышел, и Ян почувствовал, что его  трясет  от  ярости.  Он  поднял
кулак на закрытую дверь. Но Сара схватила его за плечи и прижала  палец  к
губам.
     -  Они  всегда  так  делают,  ваша   честь.   Взламываются,   грубят,
напрашиваются на скандал. И  все  испортят.  А  сейчас  мы  будем  чудесно
проводить время, и вы все забудете.
     Говоря так, она крепко прижималась к нему,  и  гнев  его  исчез,  как
только он сквозь тонкую ткань халата почувствовал теплоту и  близость  его
тела.
     - Выпейте еще этого славного итальянского  напитка,  -  сказала  она,
оторвавшись от него и подойдя к столу.  Она  звенела  о  бутылку  бокалом,
который держала в левой руке, а правой что-то быстро  написала  на  листке
бумаги. Вернувшись, она протянула ему не бокал, а записку:
     "Возможно, в этой комнате магнитофон. ТЫ РАССЕРЖЕН. СЕЙЧАС ЖЕ УХОДИ".
     - Не думаю, что  мне  хочется  пить.  И  часто  к  тебе  наведывается
полиция?
     - Это ничего не значит...
     - Для меня это значит многое. Дай мне пальто. Я ухожу.
     - Но деньги. Вы обещали...
     - Два фунта за выпивку. Больше ты ничего не получишь.
     Когда она вручала ему пальто, у нее уже была готова вторая записка.
     "С ТОБОЙ СВЯЖУТСЯ".
     Она взяла его  за  руки  и  быстро  поцеловала  в  щеку,  прежде  чем
отпустить.


     Прошла почти неделя, прежде чем с  Яном  вновь  связались.  Работа  в
лаборатории стала продвигаться медленней, так как он не  мог  отдаться  ей
целиком. Хотя ему по-прежнему грозила опасность, - а с  тех  пор,  как  он
связался с  подпольем,  она,  вероятно,  еще  больше  возросла  -  он  был
значительно более спокоен. И менее одинок. Это  было  важно.  Пока  он  не
поговорил с Сарой, как бы не коротка была эта встреча, ему совершено не  с
кем было поделиться. Не с  кем  поговорить  о  поразительных  открытиях  и
сомнениях. С двойственным существованием было покончено, должно было  быть
покончено, поскольку он верил, что вскоре к нему придут.
     За несколько недель у него вошло в  привычку  заходить  в  бар  возле
смежной лаборатории, чтобы выпить рюмочку-другую прежде, чем  идти  домой.
Бармен, толстый, дружелюбный, был специалистом  по  смешиванию  коктейлей.
Репертуар его, похоже, не имел границ,  и  Ян  остановился  на  полудюжине
самых интересных смесей.
     - Брайан, как называется тот горько-сладкий напиток,  который  я  пил
несколько недель назад?
     - Коктейль "негрени", ваша  честь,  происхождения  итальянского.  Вам
понравилось?
     - Да, похоже, он расслабляет больше других.
     Ян потягивал напиток, а разум его решал проблему ориентационных цепей
для хранилищ солнечных элементов, и тут вдруг кто-то сел на стул  рядом  с
ним. Это была женщина, он понял это, когда руки его коснулась норка шубы.
     Голос был очень знаком, хотя акцент отсутствовал.
     - Как дела, Ян? Вы ведь Ян Кулозик, не правда ли?
     Это была Сара, но совершенно другая Сара.  Косметика  и  платье  были
того же уровня, что и шуба - как и ее акцент.
     - О, здравствуйте, - это было лучшее, что он смог ответить.
     - Я была уверена, что это вы,  хотя  готова  поклясться,  что  вы  не
вспомните маленькую Синтию Бартон; мы встречались на той ужасной вечеринке
несколько недель назад. Ваше питье  выглядит  божественно:  закажите  мне,
пожалуйста, что-нибудь подобное.
     - Приятно видеть вас вновь.
     - Еще приятнее видеть вас... О, это превосходно. Как  раз  такое  мне
советовал доктор. Но вы не находите, что здесь  ужасно  шумно  -  все  эти
люди, музыка? Давайте допьем и поедемте к вам. Помнится,  вы  тогда  очень
настаивали, чтобы порисовать меня у себя  дома.  Правда,  в  тот  раз  мне
показалось, что это лишь предлог, чтобы  забраться  в  мои  панталоны,  но
сейчас я не знаю. Вы такой  серьезный  парень,  что,  возможно,  и  впрямь
рисуете, и я рискну своей честью, чтобы это узнать.
     Так продолжалось и далее, даже  в  кэбе,  и  Ян  понял,  что  ему  не
обязательно говорить - достаточно  лишь  отдаться  на  волю  потока  слов.
Только после того, как закрылась дверь его апартаментов, она  замолчала  и
серьезно посмотрела на него.
     - Все в порядке, -  сказал  он.  -  Я  установил  множество  датчиков
тревоги, жучков-детекторов и сигнальных устройств, и эта лампочка говорит,
что все в порядке. Я бы знал, если бы кто-нибудь пытался сюда  проникнуть.
Могу я спросить, кто такая Синтия Бартон?
     Сара сбросила шубу на кресло и оглядела комнату.
     - Одна особа, весьма похожая на меня. Не  абсолютный  двойник,  но  с
моими комплекциями и  цветом  волос.  Когда  уезжает  -  а  сейчас  она  в
загородном доме в Йоркшире - я пользуюсь ее  личиной,  чтобы  вращаться  в
высших кругах. Эта личина довольно хороша, и  для  случайных  описаний  ее
достаточно.
     - Я рад, что она уехала. И рад видеть тебя вновь.
     - Это взаимное  чувство,  потому  что  со  временем  нашей  последней
встречи что-нибудь произошло.
     - Например?
     - Я расскажу тебе чуть позже - подробнее. Я  хочу,  чтобы  прежде  ты
получил отчетливую картину ситуации в целом. Человек, с которым в  прошлый
раз предполагалась твоя встреча - кодовое имя Джон - сейчас на пути  сюда.
Я приехала первой,  чтобы  сказать  тебе,  что  случилось.  У  тебя  здесь
потрясно, - сказала она, вдруг сменив тему.
     - Это не моя заслуга.  Я  купил  когда  эту  квартиру,  то  пригласил
девушку,  специализирующуюся  на  декорации  интерьеров.  Ее  талант,  мои
деньги, и вот что получилось.
     - Почему ты говоришь "специализировавшейся"?  Она,  похоже,  довольно
опытна.
     - Ну, знаешь, это не поле деятельности женщин.
     - Самец, шовинист, свинья.
     - Что это значит? Звучит не слишком красиво.
     - Верно. Это архаичные термины презрения, и я прошу прощения. В  этом
нет твоей вины. Ты вырос в обществе с  жесткой  мужской  ориентацией,  где
женщин  уважают,  но  считают  гражданами  второго  сорта...  -   зазвенел
колокольчик, и она вопросительно подняла бровь.
     - Кто-то на входе. Должно быть, это Джон.
     - Похоже. Ему был дан ключ от гаража этого дома и сообщен номер твоих
апартаментов. Насколько ему известно, это безопасный  дом,  в  котором  мы
встречаемся; а у него не было возможности узнать, что ты здесь  живешь.  Я
знаю, не идеальное место, но большее и лучшее, что  мы  могли  устроить  в
такой спешке.  И,  во  всяком  случае,  он  не  является  активным  членом
организации, и в этом контакте он играет  роль  источника  информации.  Но
лучше одень, - она вытащила из сумки исказитель лица. - И темные  очки.  Я
его впущу.
     В ванной  Ян  натянул  на  голову  эластичную  маску,  и  эффект  был
поразителен. Когда он взглянул в зеркало, на него смотрел незнакомец. Если
он сам себя не мог узнать, то и человека, которого зовут Джон, он опознать
будет не в состоянии. Если, конечно, у того на лице будет такая маска.


     Сара разговаривала с приземистым коренастым человеком. Хотя  он  снял
пальто, на нем осталась шляпа и перчатки. Волосы  и  руки  невидимы.  Сара
была без маски, и это значило, что она знакома с обоими.
     - Джон, - сказала она, - это Билл. Человек, который хочет задать тебе
несколько вопросов.
     - Рад быть к  вашим  услугам,  Билл,  -  голос  у  него  был  сочный,
интеллигентный. - Что вы хотите знать?
     - Я не знаю, с чего начать, что спросить. Я знаю кое-что об  Израиле,
что отличается от текстов, которые мне встречались - и полагаю, что в моих
знаниях существенный пробел. Я хочу знать не то, чему нас учили в школе.
     - Ну что ж, хорошее начало. У вас возникли сомнения, и  вы  заметили,
что мир не таков, каким вам его рисовали. Поэтому я не буду тратить  время
на то, чтобы убеждать вас раскрыть глаза. Может быть, присядем?
     Джон сел в кресло и скрестил ноги поудобнее. Говорил  он  так,  будто
читал лекцию, подчеркивая жестами то или иное утверждение. Было  очевидно,
что он из академиков. Вероятно, историк.
     -  Давайте  вернемся  ближе  к   двадцатому   столетию,  и   взглянем
внимательно на события, происходящие с этой даты. Позвольте вашему  разуму
быть просто слушающим и не  прерывать  меня  вопросами.  Для  этого  будет
достаточно времени потом.
     Мир 2000 года часто изображался в исторических  текстах,  изучавшихся
вами - изображался в буквальном смысле слова, хотя правительства мира были
совершенно не такими, какими  вы  их  знаете.  В  те  времена  на  планете
существовали  различные  степени  личной  свободы,   и   формы   правления
варьировались от либеральных до весьма деспотичных. Все это  изменялось  в
последующие годы. Как вас учили, вину за это возложили на Вредителей.  Это
во многом соответствует действительности, - он закашлялся.  -  Моя  милая,
можно мне стакан воды?
     Сара принесла ему стакан, и он продолжил:
     -  Никто  из  Вредителей,  вождей  и  правительств  мира  не  замечал
истощения природных ресурсов до тех пор, пока не оказалось слишком поздно.
Население разрослось, выйдя за пределы рамок ресурсов, и тут вдруг иссякло
ископаемое  топливо.  Возник  страх  перед   ядерной   войной,   способной
опустошить мир. Но, очевидно, этот страх делили между собой все власти  на
планете, потому что "биг бэнг" так и не пришел. Само  собой,  не  обошлось
без  атомных  инцидентов  в  Африке  -  при  этом  использовались   бомбы,
отнесенные к разряду  самодельных,  но  все  это  прекратилось  достаточно
быстро. Мир погиб не от взрыва, как писали, а от нытья. Я цитирую поэта.
     Он изящно отпил из стакана и продолжал:
     - Без энергии закрывалась одна фабрика за другой. Без топлива экипажи
не могли двигаться,  и  экономика  мира  спускалась  по  спирали  вниз,  в
депрессию и массовую безработицу.  Слабейшие,  наименее  стабильные  нации
раздирались на части голодом и разногласиями. У сильных  наций  хватало  и
своих забот, им недосуг было решать проблемы других.
     Уцелевшие  жители  так  называемого  третьего  мира  в  конце  концов
стабилизировались - обычно с небольшим населением и аграрной экономикой.
     Нужно было разработать иное решение, спасти индустриальную экономику.
Я продемонстрирую это на примере Британии, поскольку вам знакома та жизнь,
которая здесь наступила. Вы должны вернуться в те давние дни, когда  форма
правления была демократической,  проводились  регулярные  выборы,  а  Дома
Парламента не были наследственны и безвластны, как сейчас. Демократия, где
все индивидуумы  считались  равными,  и  каждый  мог  распоряжаться  своим
голосом при выборе правителей, ныне является роскошью для  самых  богатых.
Приведу простой пример. Работающий  человек  с  регулярным  доходом  имеет
выбор в жилище, питании, рекреации -  в  том,  что  можно  назвать  стилем
жизни. Безработный нуждающийся человек должен жить, где ему скажут,  есть,
что ему дадут,  и  приспосабливаться  к  неменяющемуся,  бесперспективному
однообразному  существованию.  Британия   пережила   годы   бедствия,   но
расплатилась за все это страшной ценой свободы личности, не  было  валюты,
чтобы   ввозить   продукты,   поэтому   стране   пришлось    перейти    на
сельскохозяйственное   обеспечение.    Это    означало    микроскопическое
обеспечение  мясом  -  только  для  самых  богатых,  а  для  остальных   -
вегетарианскую диету.  Питающейся  мясом  нации  нелегко  пойти  на  такую
перемену, поэтому перемена была  осуществлена  силовым  методом.  Правящая
элита создавала порядок, а полиция и солдаты  следили  за  тем,  чтобы  он
соблюдался. Это была единственная альтернатива хаосу, голоду и смерти в то
время,  и  это  выглядело  обоснованными  обстоятельствами.   Единственной
проблемой была та, что, когда дела пошли в гору,  и  обстоятельства  стали
лучше, правящей элите пришлась по душе власть, которой она обладала. И она
не хотела от нее отказываться.  Великий  мыслитель  написал  однажды,  что
власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Если  уж  вам
на шею повесили хомут, не рассчитывайте, что его снимут добровольно.
     - Что еще за хомут? - удивленно спросил Ян.
     - Прошу  прощения.  Аналогия,  причем  очень  неточная.  Извините  за
неудачный пример. Я имел  ввиду,  что  восстановление  шло  постепенно,  и
правительства просто-напросто оставались у  власти.  Население  постепенно
восполнилось и стабилизировалось на прежнем уровне. Были построены  первые
спутники-генераторы,  передававшие  излучением  на   поверхность   планеты
энергию. Затем появилась энергия связи, обеспечившая все нужды в  топливе.
Мутировавшие растения стали поставлять  химикалии,  прежде  получаемые  из
нефти.  Спутниковые  колонии  перерабатывали  лунное  сырье,   а   готовую
продукцию отправляли на Землю. Открытие действующего космического  привода
позволило послать корабли на изучение и заселение ближайших звезд. Так  мы
получили то, что имеем сегодня. Рай земной - даже рай небесный, в  котором
никто не знает страха войны и голода. В котором все обеспечены, и никто не
знает нужды.
     И все же в этой картине рая есть один дефект. На земные страны  легла
абсолютная власть олигархии; она распространилась на спутниковые колонии и
далее на планеты. Правящие силы каждой главной страны - в  конфронтации  с
другими правительствами, и  это  для  того,  чтобы  массам  даже  не  было
представлено намека на личную свободу. Полная свобода наверху  -  судя  по
акценту, Билл, вы сами принадлежите  к  этому  классу  -  и  экономическое
крепостничество, рабство для всех, кто  внизу.  И  мгновенное  взятие  под
стражу,  заключение  или  смерть  для  любого,  у  кого  хватит   смелости
протестовать.
     - Неужели действительно дело обстоит так плохо? - спросил Ян.
     - Хуже, чем ты можешь представить, - сказала Сара.  -  Да  ты  и  сам
увидишь. До тех пор, пока ты будешь считать, что нужны перемены, ты сам  и
твои близкие будут в опасности.
     - Эта программа по ориентации  проводится  по  моему  предложению,  -
сказал Джон, не в силах сдержать педантичной гордости  в  голосе.  -  Одно
дело - читать печатные  документы  и  слушать  чужие  слова.  И  другое  -
испытывать реальности мира, в котором мы живем. Только  скотина  останется
непоколебимой. Я еще поговорю с вами после того, как вы спуститесь  в  ад.
Сам я выберусь из него, если смогу.
     - Смешной маленький человечек, - сказал Ян, когда закрылась  наружная
дверь.
     -  Смешной,  милый  и  совершенно  неоценимый  для  нас.  Специальный
теоретик, отвечающий охотнее, чем спрашивающий.
     Ян стянул "исказитель" и стер с лица пот.
     - Очевидно, он академик. Историк, вероятно.
     - Не надо! - резко сказала Сара. - Не надо теоретизировать, даже  про
себя, не то однажды ты проболтаешься о нем тому, кому  знать  не  следует.
Выкинь его из головы и помни лишь его слова. Ты можешь на  несколько  дней
оторваться от работы?
     - Конечно, в любое время. У меня собственный  распорядок.  А  что  ты
хочешь?
     - Скажи им, что тебе нужен перерыв, и ты хочешь  поехать  в  деревню,
повидать друга или что-нибудь  в  этом  роде,  чтобы  тебя  непросто  было
выследить.
     - Как насчет лыж? Обычно я раз или два в году езжу в Шотландию, чтобы
участвовать в кроссе.
     - Что это такое? Никогда не слышала.
     - Особая разновидность лыжной езды - по равнине, а не  по  склону.  Я
ношу  рюкзак,  иногда  ставлю  палатку,  ночую  на  постоялых  дворах,   в
гостиницах, сам выбираю дорогу.
     - Это просто идеально. Итак, скажи своим людям, что ты едешь кататься
на  лыжах  со  следующего  вторника.  Не  уточняй,  как  долго  ты  будешь
отсутствовать. Не называй никаких  адресов  или  мест.  Упакуй  чемодан  и
положи его в машину.
     - Я поеду в Шотландию?
     - Нет. Гораздо дальше. Ты спустишься в ад - прямо здесь, в Лондоне.





     Ян припарковал машину в указанном месте, и  со  времени,  на  которое
была назначена встреча, прошло  более  получаса.  Снаружи  только  уличное
сияние фонарей можно было видеть сквозь  кружащийся  снег.  Тротуары  были
пусты.  Темная  масса  Примроуз-Хилла  таяла  во   тьме,   через   дорогу.
Единственный транспорт - полицейский автомобиль - уже проехал; притормозив
на мгновение, он затем набрал скорость и исчез во тьме. Возможно,  за  ним
по каким-то причинам следили, и потому контакт был отменен.
     Как только он подумал  об  этом,  раскрылась  дверца,  впустив  порыв
морозного воздуха. Тяжелый  коренастый  человек  проскользнул  на  сидение
пассажира, быстро захлопнув за собой дверцу.
     - Ничего не хочешь сказать, а, кореш? -  сказал  человек.  -  Похоже,
будет гораздо холоднее, прежде чем потеплеет.
     - Ты прав насчет этого, - Сара обучила его фразе для опознания. - Что
еще ты знаешь?
     - Ничего. Мне было сказано остановить машину  здесь,  подождать  кого
нужно, представиться и ждать инструкций.
     - Верно, или вернее, если ты примешь инструкции и будешь делать все в
точности так, как я скажу. Ты тот, кто ты есть, а я прол, и тебе  придется
смириться с тем, что я буду приказывать. Сможешь?
     - Почему же нет? Не понимаю. -  Ян  нарочито  медленно  произнес  эти
слова. Это было нелегко.
     - Ты это всерьез? Повиноваться пролу, да еще такому, от  которого  не
слишком хорошо пахнет?
     Теперь, когда он сказал об  этом,  почувствовался  отчетливый  запах,
источаемый его тяжелыми одеждами. Давно не стиранная одежда и  запах  тела
смешались с дымом и кухонным чадом.
     - Всерьез, - сказал Ян, неожиданно рассердившись. - Я  не  думаю  что
это будет легко, но я сделаю все, от меня зависящее.
     Последовало  молчание,  и  Ян  смог  увидеть  глаза  человека,   едва
различимые под матерчатым  кепи,  которые  пристально  его  рассматривали.
Неожиданно он выпростал корявую руку.
     - Ладно, кореш. Думаю, с тобой все будет в порядке.
     Рука Яна оказалась в мозолистой жесткой ладони.
     - Мне было велено звать тебя Джон. Значит,  пусть  будет  Джон.  Меня
зовут Фрайер <жарящий  (англ.)>,  потому  что  забегаловка,  в  которой  я
работаю, торгует жареным картофелем, поэтому остановимся на этом. Если  ты
сейчас двинешься к востоку, я буду говорить, где сворачивать.
     Транспорта  кругом  было  очень  мало,  и   покрышки   оставляли   на
свежевыпавшем снегу черные отметины. Они удалялись от главных дорог, и  Ян
едва представлял себе, где они находятся -  где-то  севернее  и  восточнее
Лондона.
     - Почти приехали, - сказал Фрайер. - Еще миля, но нам  нельзя  ехать.
Теперь помедленнее, на втором повороте отворачивай влево.
     - Почему нельзя ехать?
     - Застава Безопасности. Не на виду, конечно, - пока  не  проедешь  не
узнаешь  ничего.  Но  электроника  под  поверхностью   дороги   спрашивает
автоответчик в твоем автомобиле  и  получает  код.  Сверяется  с  записью.
Пешком безопаснее, хотя и немного холоднее.
     - Я никогда не слышал, чтобы они применяли что-либо подобное.
     - Похоже, Джон, у тебя будут  каникулы  для  углубления  образования.
Помедленнее... стоп! Я  открою  этот  гараж,  а  ты  загони  в  него  свой
драндулет. Здесь он будет в полной сохранности.
     В гараже было холодно и туманно. Ян подождал  во  тьме,  пока  Фрайер
закроет и запрет дверь, затем прошел внутрь, находя путь с  помощью  света
фонарика. В пристройке за гаражом была комната, освещенная одиноко  лампой
без абажура. Фрайер включил единственную горелку электрической плиты,  что
едва повысило температуру воздуха в комнате.
     - Вот, где мы с тобой переоденемся, кореш, -  сказал  Фрайер,  снимая
грубые одеяния с настенной вешалки. - Я вижу, ты сегодня  не  брился,  как
тебе и советовали. Очень мудро. И ботиночки у тебя будут, что надо,  после
того, как мы намажем их грязью и вываляем в золе. Но все остальное снимай,
вплоть до последней тряпки.
     Ян постарался  не  дрожать,  но  это  оказалось  невозможно.  Толстые
зловонные брючины были похожи на ледяную корку  на  уже  замерзших  ногах.
Грубая рубашка, куртка по пояс с отсутствующими пуговицами, драный  свитер
и еще более драное пальтецо. Однако эта одежда, хотя и  выстуженная,  была
достаточно теплой.
     - Не знал размера твоей шляпы, поэтому прихватил вот  эту,  -  сказал
Фрайер, протягивая шапку ручной вязки. - Все равно для  такой  погоды  она
лучше всего. Мне  страшно  жаль,  но  тебе  придется  оставить  здесь  эти
замечательные меховые перчатки. Но ты сунь руки в карманы, и все  будет  в
порядке. Вот так. Отлично. Твоя родная мама ни за что не узнала бы тебя  в
этой одежде. Вот теперь нам можно идти.


     Когда они вышли и пошли по темным улицам, все оказалось не так плохо.
Козырек шапки прикрывал лицо и нос  Яна,  руки  его  зарылись  в  глубокие
карманы, а ногам было тепло в старых черных ботинках, которые он извлек из
недр  своего  гардероба.  Настроение  было  хорошим,  ибо  во  всем   этом
предприятии был дух приключения.
     - Тебе лучше держать рот на замке, кореш, пока я не дам тебе "добро".
Одно твое слово, и они будут  знать,  кто  ты.  Сейчас  пришло  время  для
поллитровой, жажда делает свое дело. Пей, что дадут, и помалкивай.
     - А что, если со мной кто-нибудь заговорит?
     - Не заговорит. Не тот кабак.
     Порыв теплого,  полного  шума  ветра  обрушился  на  них,  когда  они
проходили сквозь тяжелую дубовую дверь. Мужчины, одни лишь мужчины  сидели
за столами и стояли у стойки. Иные ели с тарелок, передаваемых через люк в
стене. Какое-то тушеное мясо, как заметил Ян, проходя  мимо  заставленного
стола,  с  ломтиками  черного  хлеба.  Возле  обшарпанной  мокрой   стойки
находилась комната, и они поджидали там, пока Фрайер не подал знак  одному
из барменов.
     - Две половины горлодера, - сказал он,  затем  тихо  пояснил  Яну.  -
Слабое пиво здесь, как помои, лучше пить сидр.
     Ян ворчанием  выразил  одобрение  и  зарылся  лицом  в  бокал,  когда
принесли выпивку. Едко и жутко. На что же, в  таком  случае  здесь  похоже
пиво?
     Фрайер был прав: в этом баре мало общались. Люди разговаривали  между
собой, но ясно было, что и пришли  они  сюда  вместе.  Те,  кто  пришел  в
одиночку, и сейчас были одни и общались только с выпивкой.  Дух  депрессии
витал над темной комнатой, украшенной по стенам заляпанными открытками  на
пивную тему. Пьяницы явно искали здесь не отдыха, а забвения. Фрайер  ушел
в толпу, и Ян сделал большой глоток,  но  тут  Фрайер  вернулся  вместе  с
другим человеком, ничем совершенно не отличавшимся  от  остальных  -  даже
поношенной темной одеждой.
     - Мы уходим, - сказал  Фрайер,  не  утруждаясь  представлением  этого
человека.
     Снаружи им пришлось идти по глубокому  снегу,  уже  поднявшемуся  над
бордюрами тротуаров, и шаги тонули в его мягкости.
     - Мой приятель знает здесь многих, - сказал Фрайер, кивая  в  сторону
их нового спутника. - Все  знает.  Знает  все,  что  происходит  здесь,  в
Илсингтоне.
     - Бывал тут не раз, - сказал человек, и слова его прозвучали шепеляво
и неверно. Похоже было, что в его рту зубов  осталось  весьма  немного.  -
Хватил лиха. Тяжелая работа - валить лес в Шотландии. Хотя привыкаешь. Тут
есть одна старуха - посмотрите, как она живет. Не ахти что, но  скоро  она
лишится и этого.
     Они свернули в  ворота  в  ряду  приземистых  муниципальных  бараков,
пересекли пустое  пространство  между  ними.  Оно  местами  было  мощеным,
местами засеяно травой. Установленные высоко на здании прожектора освещали
участок, похожий на тюремный двор, ярко высвечивая детей, и они  закричали
и стали лупить одного малыша, которому удалось  наконец-то  оторваться  от
своих преследователей и убежать с громкими криками, оставив  за  собой  на
снегу  след  из  ярких  капель.  Никто  из  спутников  Яна,   похоже,   не
заинтересовался этой сценой, поэтому и Ян выбросил ее из головы.
     - Лифт  не  работает.  Обычное  дело,  -  сказал  Фрайер,  когда  они
поднимались вслед за своим гидом по  ступенькам.  Пять  грязных  пролетов.
Стены всюду испещрены  рисунками.  Но  все  же  достаточно  тепло,  словно
электроэнергия здесь не ограничена.
     Дверь, к которой они подошли, была заперта, но у человека  был  ключ.
Они вошли за ним в единственную теплую, ярко освещенную комнату, в которой
пахло смертью.
     - Ну как, не слишком привлекательно она выглядит? -  сказал  человек,
указывая на женщину в постели.
     Она была бледна, как пергамент, и кожа казалась светлее, чем  грязные
простыни на кровати. Одна похожая на клешню рука держала  под  подбородком
скомканный край простыни, и бессознательное ее дыхание  было  медленным  и
хриплым.
     - Можете говорить, если хотите, - сказал Фрайер. - Здесь все друзья.
     - Она больна? - спросил Ян.
     - Смертельно больна, ваша честь, - сказал беззубый. - Доктор осмотрел
ее еще осенью, дал немного лекарств, вот и все.
     - Ее надо в больницу.
     - Больница только для умирающих в нужде.
     - Тогда доктора.
     - Не может к нему отправиться. А он не придет, если нет денег.
     - Но должна же быть фонды для помощи нашим людям.
     - Есть, - сказал Фрайер, - и их вполне достаточно, если на то  пошло.
Но мы не решаемся. Если Службе Безопасности напомнить о ней, там  пожелают
узнать, откуда она, нищенка, добывала те крохи, на  которые  существовала,
кто ее друзья и тому подобное. Вреда будет больше, чем пользы.
     - Выходит, ей остается только умереть?
     - Все мы умрем рано и поздно. Раньше, если в нужде. Пойдемте отсюда.
     Они не попрощались с беззубым, который подвинул кресло и уселся рядом
с кроватью. Ян оглядел коробку комнаты, ветхую мебель, санитарную арматуру
на стене, еле прикрытую ободранной ширмой.  Тюремный  подвал  выглядел  бы
лучше.
     - Скоро он вернется к нам, - сказал Фрайер. - Хочет немного побыть  с
матерью!
     - Эта женщина - его мать?
     - Ну да. С кем не бывает...
     Они спустились в подвал, в  общественную  столовую.  Похоже,  частная
кухня была для бедняков роскошью. Люди всех возрастов  сидели  за  грубыми
столами и ели или толпились в очереди к окутанному паром прилавку.
     - Брось в автомат, когда будешь брать поднос, - сказал Фрайер, вручая
Яну красный пластиковый жетон.
     Автомат не отпустил поднос, пока не провалился  жетон.  Ян  засеменил
вслед за Фрайером, приняв на себя удар полного  до  краев  котла,  который
тащил потный поваренок. Дальше громоздилась огромная куча  ломтей  черного
хлеба, и он взял один кусок. Это был обед. Они сели за столик, на  котором
не было приспособлений с приправами.
     - Как я должен есть это? - спросил Ян, с сомнением глядя в миску.
     - Ложкой, которую нужно всегда носить с собой - но  я  захватил  две,
зная, что тебе это в новинку.
     Это была чечевичная похлебка, с плавающими с ней кусочками овощей. На
вкус неплохая, совершенно лишенная запахов. Еще там были  какие-то  куски,
внешне напоминавшие мясо - но на вкус не имевшие с ним ничего общего.
     - Если хочешь, можешь  взять  соли  из  моего  кармана,  -  предложил
Фрайер.
     - Нет, спасибо. Не думаю, что от этого будет какая-нибудь  польза,  -
он стал есть хлеб, хотя и черствый, но с отчетливым ореховым привкусом.  -
Мяса в этой пище нет?
     - Нет. Бедные вообще его не едят. Вместо него здесь соевый эрзац,  по
их словам, протеина в нем столько, сколько нужно. Если  хочешь  сполоснуть
рот, вода наверху, в фонтане.
     - После. И все продукты такие, как эти?
     - Более или менее. Если у людей водятся деньжата, они делают  покупки
в магазинах. Если денег нет, то  приходится  ходить  сюда.  Жить  на  этом
можно.
     - Я догадываюсь, что можно. Но  не  могу  на  это  смотреть,  как  на
ежедневную  пищу,  -  он  промолчал,  когда  вошел  человек,  приблизился,
неуклюже ступая, и сел за их столик.
     - Нелады, Фрайер, - сказал он, глядя при этом на Яна.  Они  встали  и
пошли в угол поговорить.
     Ян съел еще ложку, затем  отодвинул  миску.  Всю  жизнь  есть  такое!
Девять из десяти рабочих живут в нужде. Не говоря уж об их женах и  детях.
И это окружало его всю жизнь - и он даже не подозревал об этом. Он  прожил
всю жизнь на  айсберге,  не  зная  о  том,  что  девять  десятых  айсберга
находится под водой.
     - Мы  возвращаемся  к  машине,  кореш,  -  сказал  Фрайер.  -  Что-то
случилось.
     - Из-за меня?
     - Не знаю. Нам лишь передали, что надо  убираться  отсюда  как  можно
быстрее. Что именно - не знаю, знаю только, что возможны  неприятности.  И
немалые.
     Они быстро пошли. Не бегом, это могло привлечь внимание, но  солидно,
целенаправленно  зашагали  по  хрустящему  снегу.   Ян   мельком   заметил
освещенные витрины магазинов, дисплеи, укрытые за замерзшими стеклами.  Он
подумал о том, что там продается, и понял, что они были столь же чужды для
его опыта, как и лавки на рынке, который он  посетил  на  берегу  Красного
моря.


     У дальней стене гаража Ян достал фонарь,  давая  возможность  Фрайеру
выбрать в его тусклом свете нужный ключ.  Они  зашли  под  навес  и  затем
забрался в гараж.
     - Да будь я проклят! - сказал Фрайер, обшаривая лучом фонарика пустой
пол. - Моя машина исчезла!
     Гораздо более яркий луч ударил им в глаза, и кто-то сказал:
     - Стойте на месте и не двигайтесь! И следите за своими руками!





     Ян даже не думал двигаться, он не смог бы, если бы даже  захотел.  Он
был потрясен - сначала исчезновением машины, затем внезапным окриком. Игра
окончена, он схвачен. Он стоял, загипнотизированный этой страшной мыслью.
     - Назад под навес,  Фрайер,  -  сказал  вновь  человек.  -  Тут  есть
кое-кто, кого ты не знаешь.
     Фрайер вышел достаточно послушно, и человек с фонарем  последовал  за
ним. Когда он уходил, Ян смог уловить очертания его фигуры.
     - Что случилось?
     - Ян, я должен поговорить с  тобой,  -  сказал  знакомый  голос,  как
только закрылась дверь.
     В руке Яна все еще был маленький фонарик; он поднял его и высветил из
тьмы лицо Сары.
     - Мы не хотели тебя пугать, - сказала она. - Но это крайний случай!
     - Пугать! Ничего себе! Да у меня просто сердце остановилось!
     - Извини, - сказала она, но улыбка  мгновенно  исчезла.  -  Случилось
нечто очень плохое, и нам может понадобиться твоя помощь.  Один  из  наших
людей схвачен, и мы не можем позволить, чтобы его опознали.  Ты  слышал  о
лагере Слетхилл?
     - Нет.
     - Это трудовой лагерь в Слендерленде, на далеком севере Шотландии,  в
горах. Мы почти уверены, что можем вызволить вызволить его из лагеря,  это
достаточно просто, но не знаем, как вернуть его из тех мест. Вот почему  я
подумала о тебе и твоих словах о кроссе на лыжах. Может он уйти оттуда  на
лыжах?
     - Может, если знает местность и ходит на лыжах. Ходит?
     - Нет, не думаю. Но он  молод  и  смышлен,  и  быстро  научится.  Это
трудно?
     - Основам научиться очень легко. И очень трудно научиться  ходить  на
лыжах хорошо. Есть у тебя кто-нибудь, кто покажет ему, как...  -  внезапно
он понял и направил фонарик на ее лицо снова. Глаза ее были опущены,  лицо
очень бледно
     - Да. Я хочу просить о помощи тебя, - сказала она. - Мне  это  не  по
душе, но это из-за опасности, которой подвергнешься ты,  а  также  потому,
что мы упоминать при тебе о таких вещах не должны. Если ты согласишься нам
помочь, ты, возможно, выполнишь самое  важное  задание  Сопротивления.  Но
если  этого  человека  не  удастся  выручить,  возможно,  это  приведет  к
печальному концу.
     - Это так важно?
     - Да.
     - Тогда, конечно, я помогу. Но я должен зайти домой за снаряжением.
     - Невозможно. Все считают, что ты в Шотландии. Нам даже  машину  твою
пришлось отогнать, чтобы прикрыть твое местонахождение здесь.
     - Так вот куда она делась...
     - Мы перегоним ее в Шотландию. Туда, куда укажешь ты. Это поможет?
     - Необычайно. А как я туда доберусь?
     - Поездом. Поезд на Эдинбург уходит в два часа, и  мы  тебя  на  него
посадим. Ты поедешь по своим документам, на этом пути тебя не  заметят,  а
запас одежды повезешь в сумке. Фрайер отправится с тобой.
     Ян быстро соображал, хмурясь в темноте.
     - Тогда все приготовьте. Приготовься также лично встретить меня утром
в Эдинбурге, в своей роли Синтии Бартон, и захвати денег. По меньшей  мере
пятьсот фунтов наличными. Старыми купюрами - это можно сделать?
     - Конечно. Я сейчас же распоряжусь.  Фрайер  будет  информирован  обо
всем. Позови его, скажи, пусть передаст  тому  человеку,  который  с  ним,
чтобы остался со мной.
     Казалось глупым, что люди, вместе рискующие  жизнью,  не  могут  даже
увидеть лиц друг друга. Но эта простейшая страховка на  тот  случай,  если
один из них будет схвачен.
     Они ждали в темноте  возвращения  Фрайера  и  неизвестного  человека,
затем он и Сара,  после  быстрой  невнятной  беседы  с  Фрайером  вышли  в
молчании. Фрайер подождал, пока они выйдут, после чего включил лампу.
     - Ну что ж, отправимся в загадочное турне, - сказал он. -  Подходящее
для путешествия время года. - Он порылся в ящиках в углу гаража  и  достал
старый армейский вещмешок.
     - Как раз подойдут, - сказал  он.  -  Клади  сюда  одежду  и  пойдем.
Небольшая прогулка - и мы на Кинг-Кросо.
     И вновь Фрайер показал знание неизвестных улочек Лондона. Лишь дважды
им пришлось пересечь ярко освещенные авеню. Оба раза Фрайер выходил вперед
убедиться, что их никто не заметит, прежде чем вести Яна в безопасную тьму
по ту сторону улицу. Они добрались до станции  Кинг-Кросс  за  сорок  пять
минут. Забавно, что Ян, бывавший здесь бессчетное количество раз по пути в
Шотландию, все же не узнал ее.
     Они свернули с улицы в длинный туннель. Несмотря на то,  что  туннель
был хорошо освещен, его, тем не менее, использовали как уборную,  и  запах
мочи был очень резок. Их шаги отзывались эхом, когда они шли по туннелю, и
по лестнице в его конце, поднимались  в  большое  помещение,  заставленное
обшарпанными скамьями.
     Большинство присутствующих звучно храпело, растянувшись  на  скамьях,
хотя  некоторые  сидели,  дожидаясь  своих  поездов.  Фрайер   подошел   к
небольшому  сигаретному  автомату,  и  вытащив   из   кармана   сигаретную
металлическую коробочку,  сунул  ее  в  отверстие  раздачи.  Когда  машина
удовлетворилась мелочью,  которую  набросал  в  паз  Фрайер,  она  коротко
пророкотала и  высыпала  в  коробочку  несколько  сигарет.  Фрайер  вручил
коробочку Яну вместе с блестящей зажигалкой.
     - На, покури. Постарайся выглядеть естественнее. Ни с кем не  говори,
о чем бы к тебе не обращались. Я возьму билеты.
     Сигареты  были  марки,  о которой Ян никогда не слышал, во всю  длину
на  каждой  из них стояли синие буквы  "ВУ  ДБЭЙН",  и  они  трещали,  как
сухая солома, обжигая губы.
     В зале ожидания происходило  медленное  движение  людей  -  внутрь  и
наружу, но никто на них не глядел, похоже, в  его  сторону.  Через  каждые
несколько    минут    громкоговоритель    разражался    нечленораздельными
объявлениями. Ян принялся уже  за  третью  сигарету  и  чувствовал  легкую
одурь, когда вернулся Фрайер.
     - Дело в шляпе, кореш. Едем в страну шотов.  Но  сначала  заглянем  в
сортир. Сморкалка у тебя с собой?
     - В кармане, в сумке.
     - Хорошо, вытаскивай ее  сейчас,  может  понадобиться.  Люди  в  этих
поездах сидят рядом друг с другом и болтают, как  старые  бабы.  А  мы  не
хотим, чтобы ты разговаривал.
     В комнате  для  умывания  Ян  съежился,  увидев,  как  Фрайер  открыл
карманный нож с огромным лезвием.
     - Небольшая хирургия, парень, для твоего же блага. Она  поможет  тебе
выжить. Если ты сейчас оттянешь книзу нижнюю  губу,  я  приделаю  к  десне
небольшую штучку. Ты даже не почувствуешь.
     - Болит чертовски, - сказал Ян сквозь прижатый к губам белый  платок.
Он осмотрел платок и увидел на нем пятна крови.
     - Так и будет течь.  Натуральная,  красная.  Если  начнет  подживать,
достаточно приоткрыть кончиком языка. И время от времени сплевывай  кровь.
Будь бдителен. А теперь пойдем. Я понесу сумку, а ты держи у рта платок.
     На платформу "Летучего Шотландца", оказывается, был отдельный ход,  о
котором Ян даже не подозревал и через который они прошли к хвосту  поезда.
Далеко впереди Ян увидел огни и портье, суетящихся  возле  секции  первого
класса, там, где он путешествовал всегда. Персональное  купе,  напитки  из
встроенного бара, если  пожелаешь,  затем  крепкий  сон  и  пробуждение  в
Глазго.
     Он знал, что есть секция второго класса, потому что видел пассажиров,
копошащихся среди остальных складных коек, терпеливо ожидающих на  станции
в Шотландии, когда высадятся пассажиры первого класса. Он никогда даже  не
подозревал о существовании третьего класса.
     Койки были теплыми - вот и все, что он сказать  о  них.  Не  было  ни
бара, ни буфета, ни обслуги. Сиденья были сделаны  из  деревянных  планок,
рассчитанных на исключительно  длительное  использование,  но  ни  в  коем
случае не для удобства или стиля. Ян ухитрился захватить сидение  у  окна,
так что смог привалиться к углу, положив голову на сумку с одеждой. Фрайер
солидно опустился рядом, закурив, старательно пустил струю в сторону знака
"НЕ КУРИТЬ". Остальные суетились, усаживаясь, но  к  тому  времени,  когда
поезд плавно тронулся, сидели уже все.
     Это было очень неудобное путешествие. Платок Яна  был  весь  запятнан
кровью, и он даже умудрился звучно харкнуть, следуя совету Фрайера.  После
этого он попытался уснуть, что  было  непросто,  потому  что  яркие  лампы
горели над головой всю ночь. Вопреки опасениям Фрайера никто не  заговорил
с ним, даже не обращал на него внимания, даже не замечал его, после  того,
как он продемонстрировал свой кровоточащий рот. Поезд грохал по стыкам,  и
он наконец уснул, и удивленно проснулся только тогда, когда  его  тихонько
потрясли за плечо.
     - Вставай и радуйся, старина, - сказал Фрайер. - Пол-шестого чудесного
утра, ведь нельзя валяться в постели весь день. Давай позавтракаем.
     Во рту Яна был ужасный привкус, небо болело, и тело сводила  судорога
от ночного сидения на жесткой скамье. Но долгая прогулка по  платформе  на
холодном воздухе разбудила его и вид окон буфета заставил его понять,  что
он голоден, очень голоден.
     Завтрак был прост, но вкусен и сытен. Фрайер уплатил монетки за чай и
полные до краев стаканы портриджа, и Ян осушил свой кубок залпом. Человек,
одетый также, как они, поставил на стол чашку чая и сел рядом с Фрайером.
     - Рубайте, ребята, и айда за мной. Времени в обрез.
     Они поднялись из здания  станции  на  лифте,  последовали  за  ним  в
молчании. Он быстро шагал в холодном рассветном  тумане,  вошел  в  здание
неподалеку от станции и далее - бесконечные лестничные пролеты  -  неужели
лифты всегда нуждаются в ремонте? - и в мрачную квартиру, которая, если не
учитывать большого количества камней, была бы дубликатом той, которую  они
посетили в Лондоне. Ян  встал  у  раковины  и  побрился  древней  бритвой,
пытаясь обойтись минимальным числом порезов, затем вновь одел свою одежду.
Надо признать, с чувством облегчения. Он старался не задумываться  о  том,
что если он испытывал неудобство в этом одеянии, в  этом  окружении,  хотя
пробыл в них в течении всего лишь одного дня - какова должна быть жизнь  в
таких условиях? Ян устал, думать об этом становилось все неприятнее.  Двое
мужчин смотрели на него с явным равнодушием. Фрайер  взял  его  ботинки  -
темные глянцевые ботинки, в которых он работал.
     - Ну что ж, неплохо, кореш. На танцы в них, конечно, не  пойдешь,  но
для улицы - то, что надо. А я получил сообщение, что некая  персона  будет
ждать тебя в вестибюле "Каледонийского Отеля". Если  последуешь  за  нашим
другом, он прямиком тебя туда доставит.
     - А ты?
     - Никогда не задавай вопросов, кореш. Но  я  буду  дома,  как  только
управлюсь. Очень  уж  холодно  тут,  на  севере.  -  Улыбка  его  показала
множество потемневших зубов. Он взял ладонь Яна. - Удачи.
     Ян вышел вслед за проводником на улицу, оставив  между  ним  и  собой
добрых двадцать метров. Солнце уже растопило туман, и холодный воздух  был
хорош. Когда они подошли к "Каледонийскому Отелю", человек пожал  плечами,
но вошел. Ян протиснулся во вращающуюся дверь и увидел  Сару,  сидящую  за
пальмой в кадке и читающую газету или делающую вид, что читает, потому что
прежде, чем он успел подойти, она встала, вышла из-за стола и остановилась
перед ним, очевидно не заметив его, затем вышла в боковую дверь. Он  пошел
за ней и обнаружил, что она ждет его за углом.
     - Все устроено, - сказала она, - все, кроме лыж. Тебе придется  сесть
на поезд в одиннадцать утра.
     - То есть времени достаточно, чтобы походить  по  магазинам.  У  тебя
есть деньги? - Она кивнула. - Хорошо. Тогда вот что мы сделаем. Я думал об
этом всю ночь, благо возможность для этого была.
     - Да, во втором классе. Там было сносно.
     - Хорошо. Нам предстоит посетить три  магазина,  три  единственных  в
Эдинбурге места, где торгуют хорошим лыжным снаряжением.  Мы  лично  будем
делать покупки через кассу, чтобы  не  осталось  записи  об  использовании
кредитной карточки. Меня там  знают,  я  скажу,  что  потерял  карточку  в
поезде, и понадобится не менее часа, чтобы получить новую, так как  купить
я хочу сущие мелочи. Я знаю, это сработает, потому что несколько лет назад
такое со мной уже было. Они возьмут деньги.
     - Такое может сработать раз, но не  два.  У  меня  есть  карточка  на
вполне надежный счет, хотя указанной в ней персоны не существует.
     - Так даже лучше. Ты будешь покупать дорогостоящие  предметы,  такие,
как батареи с большим запасом энергии и два компаса. Хочешь, я напишу тебе
все, что понадобится?
     - Нет. Я приучена запоминать.
     - Хорошо. Ты говорила о поезде. Что я должен буду сделать?
     - На ночь мы оба отправимся в Инвернес. Ведь тебя,  наверное,  хорошо
знают в отеле "Кингсмилл"?
     - Вы, друзья, знаете обо мне больше, чем я сам. Да, меня там знают.
     - Мы так и думаем. Для тебя на ночь  забронирована  комната.  К  утру
будет куплено все, что потребуется.
     - Ты мне еще не сказала, какой у вас план.
     - Я сама не знаю. Все делалось наспех, в последний момент. Но в горах
у нас надежная база - по большей части там бывшие узники,  которые  всегда
рады помочь беглецам. Они по  собственному  опыту  знают,  как  живется  в
лагере.
     Они остановились в дверях, и она передала ему деньги.  Он  перечислил
все, что ему понадобится; она кивнула и повторила перечень слово в слово.
     Когда они вновь встретились, покупки уже лежали  в  его  рюкзаке,  но
лыжи и все остальное, купленное  ею,  были  уже  усланы  на  станцию.  Они
приехали на станцию за  полчаса  до  отправления  поезда,  и  Ян  произвел
подробное изучение багажа, настолько подробное, насколько мог сделать  это
без инструментов. Он искал спрятанных "жучков".
     - Ничего не нахожу.
     - К нашему счастью, багажные отделения редко  оборудуются  "жучками",
разве  что  в  особых  случаях.  Другое  дело  -  во  втором  классе,  где
подслушивание и компьютерное слежение - самое обычное дело.
     Сара сняла пальто и села возле  окна,  когда  поезд  тронулся,  глядя
наружу, где  строения  сменились  серым  ландшафтом.  Зеленый  костюм  ее,
похоже, был из мягкой кожи, окантованной тем же мехом,  из  которого  была
сшита и шапка. Она обернулась и поймала его взгляд.
     - Я восхищен, - сказал он. - В этом наряде ты очень привлекательна.
     - Защитная окраска, симулирующая красоту женщины. Но в любом  случае,
спасибо. Хотя я верю в полное равенство  полов,  меня  не  может  унизить,
когда мною восхищается кто-нибудь иной, кроме как мой разум.
     - Как такое может унизить? - удивился Ян. - Но не говори, не  сейчас.
Я собираюсь открыть бар и дать тебе выпить чего-нибудь крепкого, да и себе
заодно,  а  потом  позвонить,  чтобы  принесли  сэндвичи  с  мясом,  -  он
почувствовал приступ вины, которую попытался игнорировать. - И оленину, ее
в этом поезде очень хорошо готовят.  А  поначалу,  быть  может,  копченого
осетра. А под него - да,  оно  здесь  есть  -  "Глен  Моранжи",  лучшее  и
крепчайшее солодовое виски. Ты его пробовала?
     - Никогда даже не слышала о нем.
     - Счастливая девочка, катишь себе в теплой роскоши по холодным горным
пустыням и впервые попиваешь солодовое. Я к тебе присоединяюсь.
     Было невозможно не  наслаждаться  поездкой,  несмотря  на  опасность,
которую она представляла. Опасность была в прошлом - и в  будущем.  На  те
короткие часы, которые они находились в поезде, мир застыл в  невесомости.
За окном солнце ярко освещало белый ландшафт  -  горы  и  леса,  случайные
равнины, замерзшие озера.
     Из дымохода коттеджей арендаторов не поднималось дыма  -  даже  самые
старые из них отапливались электричеством, но  в  целом  пейзаж  оставался
неизменным уже тысячелетия. На запущенных  полях  паслись  овцы,  и  стадо
оленей бросилось прочь при быстром приближении электрического поезда.
     - Я не знала, что это может быть так прекрасно, - сказала Сара.  -  Я
никогда еще не забиралась так далеко к северу. Но он кажется еще  и  очень
стерильным и пустым.
     - Совсем напротив. Приезжай сюда летом - он будет бурлить жизнью.
     - Возможно. Можно мне еще чуть-чуть  этого  замечательного  виски?  У
меня от него голова кругом идет.
     - Пусть идет. В Инвернесе ты протрезвеешь достаточно быстро.
     - Я в этом уверена. А  ты  пойдешь  прямо  в  отель  и  будешь  ждать
инструкций. Как там насчет лыжного снаряжения?
     - Половину я возьму с собой, вторую половину оставлю здесь с багажом.
     - Ну и правильно, - Сара отпила солодового виски и наморщила носик. -
Такое крепкое. Я все еще  не  могу  понять,  нравится  оно  мне  или  нет.
Инвернес, знаешь ли, на краю поля деятельности  Службы  Безопасности.  Все
гостиничные реестры автоматически входят в полицейское досье.
     - Я не знал. Но я достаточно часто останавливался в "Кингсмилле", так
что это не будет выглядеть необычным.
     - Да, у тебя отличное, идеальное прикрытие. Но я  не  могу  позволить
себе появиться в каких бы то ни было списках. Я  не  уверена,  что  попаду
вечером на поезд последний обратно. Если мне  придется  останавливаться  в
твоей комнате, ты не будешь возражать?
     - Это будет просто восхитительно.
     Когда она сказала  это,  Ян  почувствовал  чудесное  теплое  ощущение
где-то в середине  своего  тела.  Он  вспомнил  ее  груди,  так  ненадолго
обнаженные в лондонском ресторане. Он неосознанно улыбнулся при этой мысли
- и обнаружил, что она улыбается в ответ.
     - Ты ужасен, - сказала она, - в точности, как и все другие мужчины, -
но в ее словах было больше юмора, чем раздражения. -  Вместо  того,  чтобы
думать о предстоящем опасном деле,  твой  напичканный  гормонами  мозг,  я
полагаю, занят мыслями только о том, как бы трахнуть меня.
     - Ну, не только об этом...
     Они рассмеялись, и Сара взяла его за руку.
     - Чего, вы, мужчины, похоже, никогда не поймете, - сказала она, - это
то, что женщинам любовь и секс нравятся ничуть не меньше, чем вам. Или это
неженственно - признаваться, что я думаю о тебе еще с той бедственной ночи
на субмарине?
     - Неженственно, или нет, но я думаю, это чудесно.
     - Очень хорошо, - сказала она вновь деловым тоном. - После того,  как
ты зарегистрируешься, сходи погуляй, подыши свежим воздухом, зайди  выпить
в паб. Ты пройдешь мимо меня на улице и назовешь мне лишь  номер  комнаты.
Затем сразу после обеда возвращайся в комнату.  Я  не  хочу  слоняться  по
улицам после того, как стемнеет, и приду к тебе,  как  только  узнаю,  что
запланировано на завтра. Согласен?
     - Согласен.
     Сара вышла из поезда раньше него  и  исчезла  в  толпе.  Ян  помахал,
подзывая носильщика, и велел ему отнести лыжные снасти в отель.
     Последовала короткая прогулка в отель  с  почти  пустым  рюкзаком  за
плечами. В горах Шотландии рюкзак в это время года можно  встретить  чаще,
чем чемоданы, и Ян не привлек ничьего внимания, даже когда  записывался  в
отеле.
     - Добро пожаловать, инженер Кулозик. Всегда рады вас видеть. Сейчас у
нас маловато комнат, поэтому мы не можем выделить вам ту, что  обычно.  Но
есть неплохой номер на четвертом этаже, если пожелаете.
     - Нет проблем, - сказал Ян, принимая ключ. -  Можно  мне  оставить  в
комнате рюкзак? Я хочу пройтись до закрытия магазинов.
     - Всегда пожалуйста.
     Все шло, как было задумано. Сара кивнула, услышав  номер  комнаты,  и
прошла мимо, не остановившись. Он пораньше пообедал в гриле и к семи был у
себя в комнате. На книжной полке он нашел повесть Джона Бачена - почти то,
что нужно, - и сел с приличной порцией слабого виски с водой. Он  даже  не
заметил, как уснул (следствие недосыпания предыдущей ночью), и  следующее,
что он обнаружил, когда проснулся, был  проникающий  в  дверь  свет.  Сара
быстро проскользнула в комнату.
     - Все улажено, - сказала она. - Завтра ты сядешь в местный  поезд  до
станции под названием Форсинард - она сверилась с обрывком бумаги.  -  Это
лес Ачентаул. Ты его знаешь?
     - Я знаю его. И у меня есть все карты.
     - Хорошо. Выйди из поезда  вместе  с  остальными  лыжниками,  но  ищи
человека из местных, очень рослого, с черной повязкой на глазу.  Это  твой
связной. Следуй за ним, он выведет тебя оттуда.
     - А что будешь делать ты?
     - Утром я поеду на семичасовом поезде на юг. Больше мне здесь  делать
нечего.
     - О, нет.
     Сара улыбнулась с теплотой, которой прежде он не замечал.
     - Выключи лампу и раздвинь шторы. Сегодня красивая полная луна.
     Он  сделал  это,  и  за  окном  поселился  белый,  тускло  освещенный
ландшафт. Тени, тьма и снег. Ян повернулся на звук, и свет луны упал на ее
тело. Мягкие округлые груди, которые он в тот раз едва  успел  разглядеть,
тугой живот, полные, стройные бедра. Сара раскинула руки, и он притянул ее
к себе.





     - Нам не много удастся поспать,  -  сказал  он,  проводя  пальцем  по
контуру ее аравийской груди. Очертания груди были хорошо  видны  в  лунном
свете от окна.
     - Мне много и не нужно. А тебе хватит времени выспаться,  твой  поезд
не уйдет до полудня. Ну что ж, я благодарна тебе  за  помощь,  которую  ты
оказываешь в спасении Ури.
     - Да, и не словах, а другим способом. Кто этот Ури, и почему  он  так
важен?
     - Он не важен, сам по себе не важен.  Но  обстоятельства  изменяются,
если Служба Безопасности дознается, кто попал ей в руки.  У  него  легенда
итальянского моряка, и это хорошее прикрытие. Но рано и поздно  обнаружат,
что это фальшивка. Затем они начнут допрашивать с  пристрастием,  и  тогда
уже не будет способа помешать им обнаружить, что он израильтянин.
     - Это плохо?
     - Это будет катастрофой. Международная политика нашей страны  такова,
что мы ни с  кем  не  имеем  права  вступать  в  контакты,  кроме  как  по
официальным каналам.  Некоторые  из  нас,  служащие  за  границей,  думают
по-другому. Мы решили узнать, что происходит с внешним миром, чтобы суметь
защитить собственную нацию. И когда мы обнаружили, на что похожа там жизнь
- тут уж трудно  стало  хранить  нейтралитет.  Поэтому,  несмотря  на  все
приказы  о  невмешательстве,  несмотря  на  логичный  довод,   что   любое
вмешательство - угроза нашему собственному дому - мы вмешались. Невозможно
стоять и ничего не делать.
     - Я стоял и ничего не делал всю свою жизнь.
     - Ты не знал, - сказал Сара, положив палец на его губы и прижимаясь к
нему своим теплым телом. - А сейчас кое-что делаешь.
     - О, да, конечно, делаю, - сказал он, сжимая ее в объятиях. И  губами
заглушил ее смех.


     Ян проснулся поздно, когда она уже оделась и собралась уходить, но  и
говорить им уже, собственно, было не о чем. Он не думал, что сможет теперь
заснуть, но заснул. День уже был в полном разгаре, когда он  проснулся,  и
он почувствовал сейчас сильный  голод.  Завтрак  мог  бы  удовлетворить  и
изысканного гурмана, а копченая рыба была просто  чудо,  и  он  чувствовал
замечательный подъем, и  насвистывал,  одеваясь.  Пребывание  в  Шотландии
больше походило на праздник, чем на торопливую попытку спасти человека. А,
может  быть,  спасти  целую  страну.  Это,  впрочем,  были  только  слова,
действительность еще не заявляла о себе.
     Поездка в лязгающем поезде тоже ничего не сделала  для  этого,  чтобы
изменить его самочувствие. В поезде было несколько местных, но большинство
пассажиров приехали, похоже, провести отпуск на лыжах -  вагоны  заполняли
яркие наряды и смех, бутылки переходили из рук в руки. И хорошо  было  то,
что он был совершенно незаметен в этой толпе. На каждой станции входили  и
выходили люди, и невозможно было определить, где он выйдет.
     К середине дня небо потемнело, и пошел небольшой  снег.  Это  немного
омрачило чувства, и когда  он  вытащил  рюкзак  и  лыжи  из  фургончика  в
Форсинарде, порыв ветра унес последние  остатки  воодушевления.  Отчаянное
дело - вот что сейчас должно было начаться.
     Обнаружить партнера оказалось довольно легко  -  черное  пятно  среди
разноцветных курток и лыжных костюмов.
     Ян бросил свою ношу и опустился  на  колено,  чтобы  завязать  шнурок
ботинка.  Поднявшись,  он  направился  к  станции,  следуя  за  коренастым
связным. По дороге, затем - поворот на протоптанную меж деревьев тропинку.
Связной ждал на поляне, хорошо скрытой от взглядов с дороги.
     - Как мне тебя звать?
     - Билл.
     - Хорошо, Билл. Я - Брэнст, и это не кодовое имя, и меня не  волнует,
известно это кому-то или нет. Я свое отработал, да и глаз потерял, если уж
на то пошло, - он показал на черную ленту, и  Ян  заметил  рубчатый  шрам,
пересекавший щеку и уходящий под ленту, продолжающийся на лбу и исчезающий
под шерстяной шапочкой, натянутой глубоко на голову.  -  Они  долгие  годы
пытались доконать старого Брэнста, да не вышло. Замерз?
     - Не очень.
     - Хорошо. Да если бы и замерз  -  все  равно.  Стемнеет  прежде,  чем
придет вездеход. Что ты знаешь о трудовых лагерях?
     - Мало, почти ничего. Только то факт, что они существуют, - при  этом
ответе Брэнст фыркнул и кивнул, затем извлек из  кармана  пачку  табаку  и
надорвал уголок.
     - Вот зачем они им нужны, -  произнес  он  неразборчиво,  пережевывая
изрядный комок, - бывает, собьется человек с ноги, и его посылают сюда  на
лесоповал, лет эдак на десять. Полезно для здоровья, что и говорить,  пока
не попадешь в аварию. Тогда получается вот так - он показал на повязку.  -
Или что похуже. Здесь также и погибают, но их  это  не  интересует.  Когда
отрабатываешь срок, выясняется, что  нужно  отработать  такой  же  срок  в
Хайленде, а не ехать домой смог любимый нюхать. Вы  вот,  например,  прошу
прощения, ваша честь, любите их мясцо, правда же? А бедным пастухам, между
прочим, зады  приходится  отмораживать,  заботясь  о  том,  чтобы  вы  его
получили. Десять лет внутри, десять лет с овечками - вот и получается, что
мало кто может вернуться на юг. Ну а те-то что, те носы в чистоте  держат,
так что пусть себе живут на юге. Хорошую систему они придумали  -  здорово
работает, - он сплюнул коричневой слюной на белый снег.
     - А как насчет побегов? - спросил Ян, притопывая - холод уже  начинал
пробирать.
     - Выбраться отсюда несложно. Два ряда колючей проволоки. А потом что?
Повсюду посты, несколько дорог, хорошо просматриваемых,  поезда  тоже  под
наблюдением. Выйти не проблема, - остаться снаружи  -  вот  проблема.  Вот
куда попали Брэнст и его ребята. Все мы отработали свои сроки.  Теперь  мы
не в лагере, но мы не можем покидать Хайленда. Пока мы здесь, мы никого не
тревожим, но если уж кто-то переберется  через  проволоку  и  найдет  нас,
почему бы нам не позаботится о нем? Мы отправляем и отсюда на  юг.  Прячем
их от ваших людей. Как подземная  дорога.  А  сейчас  ты  идешь  за  одним
конкретным человеком, чтобы вытащить его из лап Безопасности. Нелегко.
     - Я не знаю деталей.
     - Я знаю. Прежде всего ты должен  дать  нам  пистолеты.  Тогда  будут
надолго остановлены все основные объекты. Как только мы его  вытащим,  тут
же возвращаемся к нашим фермерам и залегаем надолго. Если поднимем головы,
нам их тут же срежут. Луче бы этому человеку оказаться важным.
     - Он важен.
     - Это я и хотел услышать. Так что давай взглянем на карту, прежде чем
стемнеет. Вот мы где -  он  ткнул  толстым,  в  заусенцах,  пальцем.  -  С
темнотой мы двинемся примерно сюда - на карте это место не обозначено,  но
там у них находится детекторный экран. Пройдем мимо него пешком, и нас  не
отличить будет от лося или оленя. Это их не встревожит.  Они  ведь  следят
только за тем, чтобы кто-нибудь не прорвался наружу. Еще не один дурак  не
пытался прорываться внутрь. Пойдем на снегоступах. Нам подойдут  эти  твои
модные лыжи?
     - Да. Для меня они лучше всех.
     - Ну хорошо. Мы вытащим человека в лыжной корзине,  так  что  времени
терять не придется. Обратно к грузовику, к  дороге,  обгоним  грузовик  на
озере, вернемся домой, и никто нас не перемудрит.
     - Ты ничего не забыл?
     - Ничего! - Он хлопнул Яна по спине. Этот дружеский  шлепок  заставил
его пошатнуться. - Там есть много тропинок, где лыжники пресекали  дорогу.
Даже если не пойдет снег, они не смогут выследить тебя. Затем ты со  своим
приятелем двигайся на запад - и у вас будет по меньшей мере  восемь-десять
часов темноты, чтобы оторваться от тех, кого пошлют искать вас. Хотя  вряд
ли, скорее всего они просто не додумаются. Они будут следить за поездами и
дорогами. Это новый путь к бегству, да и неплохой.  Вы  выберетесь,  хотя,
когда будете походить мимо  Лох  Нейвер,  там  можно  встретить  мобильные
патрули.
     - Мы будем осторожны.
     - Это правильно. - Брэнст слегка взглянул на  темнеющее  небо,  затем
взял рюкзак и лыжи. - Пора идти.
     Ян уже изрядно замерз, стоя в зарослях сосен у дороги.
     Зимний день все ближе клонился к ночи. Невидимые  снежинки  таяли  на
лице, и он неуклюже двинулся вперед, когда Брэнст  слегка  подтолкнул  его
лыжи при виде двух фар,  медленно  движущихся  по  дороге.  Темный  экипаж
остановился, над  ними  распахнулась  дверца,  и  руки  стоящего  наготове
человека помогли им забраться.
     - Парни, это Билл, - сказал Брэнст и послышался приветственный  шепот
невидимых людей. Локоть Брэнста болезненно заехал  Яну  под  ребра,  чтобы
привлечь его внимание. - Это снегоход. Позаимствован у  лесников.  Слишком
часто это делать нельзя, иначе они рассердятся и переполошат  всю  округу.
Еще больше они рассердятся по весне, когда найдут его на дне озера. На сей
раз придется сделать так. Для скорости.
     Внутри экипажа был обогреватель, и Ян слегка согрелся. Брэнст  достал
фонарь и светил Яну, пока тот снимал  ботинки  и  массировал  закоченевшие
ноги, затем натягивал  длинные  носки  и  специальную  обувь  для  длинных
переходов. Он еще завязывал шнурки, когда экипаж остановился.
     Похоже, им не надо было  говорить,  что  делать,  поскольку  не  было
отдано ни одного приказа. Люди высыпали из снегохода в высокий,  по  пояс,
снег, и быстро привязали к ногам снегоступы из медвежьих шкур. Первые двое
уже отошли, привязав к лыжам горноспасательные повязки. На  носилках  были
белые официальные надписи - без сомнения носилки тоже были краденые.
     Ян  пристегнул  лыжи  и  быстро  побежал  за  ними  между  деревьями,
удивляясь как они находят дорогу в снежной темноте.
     - Постой, - сказал Брэнст, неожиданно остановившись,  и  Ян  чуть  не
врезался в него. - Дальше тебе нельзя. Возьми вот это и  жди  здесь  -  он
вдавил в ладонь Яна корпус КВ-рации. - Если  кто-нибудь  подойдет  сюда  и
будет искать прорезь в  проводке,  не  давай  себя  увидеть.  Спрячься  за
деревьями. Нажми на эту кнопку и скажи нам по радио, чтобы мы возвращались
другим путем. Потом уходи еще дальше в заросли, а мы будем искать  тебя  с
помощью радио.
     Послышалось несколько металлических лязгов -  это  разрезали  колючую
проволоку. Затем тишина. Ян был один.
     Совсем один. Снег прекратился, но ночь  осталась  темной,  луна  была
скрыта под густым облаком. Посты и колючая проволока исчезли  во  тьме  по
обеим сторонам; их присутствие отмечалось лишь полосой расчищенной  земли.
Ян отъехал под защиту деревьев, стал бегать вперед-назад, чтобы согреться,
то и дело глядя на светящиеся стрелки часов. Полчаса и по-прежнему ничего.
Он попытался угадать, как далеко они ушли, сколько времени это займет.
     К концу тягучего часа нервы  его  были  натянуты  до  предела.  И  он
подскочил от неожиданности, едва не упав, когда из-за  деревьев  вырвались
черные тени и отправились к нему. Олени. Они были еще  испуганы,  чем  он,
когда уловили его запах. Спустя почти  девяносто  минут  опять  объявились
темные тени, и он уже схватился  за  радио,  прежде  чем  увидел  носилки,
следовавшие за ними.
     - Все прошло просто прекрасно, - хрипло сказал  Брэнст,  хватая  ртом
воздух.  -  Всем  им  пришлось  пробежаться.  Пистолеты  не  понадобились,
обошлись ножами, разделись с полудюжиной подонков. Получай своего друга  в
полной сохранности, хотя они его немного отделали. Бери веревку и  привяжи
носилки.
     Ян схватил веревку и перекинул ее через плечо,  привязал  к  поясу  и
качнулся всем телом вперед. Носилки легко тронулись и заскользил на лыжах,
и он перешел на ровный свободный бег, догнав и миновав остальных, шагавших
на снегоходах. Ему пришлось замедлить  ход  и  пристроиться  за  Брэнстом,
шагавшим впереди. Несколькими минутами позже они снова были в снегоходе  и
погрузили носилки через кормовые двери. Двигатель заработал со  сдавленным
ревом, и они двинулись вперед, хотя последний из шедших еще  забирался  на
борт.
     - У нас по меньшей мере  полчаса,  а  то  и  час,  -  сказал  Брэнст,
присасываясь к бутылке с водой, затем пуская ее по кругу. - Все  стражники
камер мертвы, а когда они это обнаружат, взорвется крыша.
     - Но нужно побеспокоиться еще кое о чем, - вмешался один  из  мужчин.
Послышался шепот одобрения.
     - Мы подпустили огоньку к иным из бараков, -  сказал  Брэнст.  -  это
пока что отвлечет подонков.
     - Не был бы кто-нибудь так добр развязать меня? - спросил человек  на
носилках.
     Вспыхнул свет, и Ян развязал веревки, притягивавшие Ури  к  носилкам.
Человек выглядел молодым - где-то за двадцать - черные  волосы  и  глубоко
посаженные глаза.
     - Может кто-нибудь мне сказать, что случиться дальше?
     - Вы пойдете со мной, - сказал Ян. - Вы умеете кататься на лыжах?
     - Я катался. Правда, на водных лыжах.
     - Это очень хорошо. Нам не придется спускаться с гор, лишь  двигаться
по пересеченной местности. У меня с собой одежда, которая вам понадобится.
     - Это просто чудесно, - сказал Ури, садясь и дрожа. Он был одет  лишь
в серую тонкую  форму  заключенного.  -  Я  бы  сел  на  скамью,  если  бы
кто-нибудь дал мне руку.
     - Как? - спросил Ян, пораженный внезапным холодным ощущением страха.
     - Свора подонков, - сказал Ури, падая на сидение.  -  Решили,  что  я
говорю недостаточно быстро, хотя у них был  даже  итальянский  транслятор.
Решили меня воодушевить.
     Он оторвал ногу от ободранного настила и поднял ее. Она потемнела  от
засохшей крови. Ян наклонился с фонариком ближе и обнаружил, что  на  ноге
вырваны все ногти. Как же он будет идти с  такими  ногами,  тем  более  на
лыжах?
     - Не знаю, поможет ли это,  -  сказал  Брэнст,  -  но  люди,  которые
сделали все это, все мертвы.
     - Ногам не поможет. Но меня это очень радует. Спасибо вам.
     - О ногах мы подумаем. Что-либо подобное всегда  могло  случиться.  -
Брэнст вытащил откуда-то из-под одежды плоский металлический  контейнер  и
открыл его. Он взял стерильный шприц и сорвал упаковку.  -  Люди,  которые
дали мне это, сказали, что один укол может  убить  боль  на  шесть  часов.
Никаких побочных эффектов. - Он ткнул шприцем в  бедро  Ури,  острая  игла
пробила тонкую ткань, наркотик медленно вылился из капсулы.
     - Спасибо всем, кто подумал об этом,  -  сказал  Ури.  -  Пальцы  уже
немеют.
     Ян помог ему переодеться; в  раскачивающемся  на  рессорах  снегоходе
тряска прекратилась, когда  они  выехали  на  дорогу  и  поехали  по  ней.
Впрочем, по дороге они следовали  лишь  несколько  минут,  а  затем  вновь
свернули в глубокий снег.
     - Впереди  пост  контроля  Безопасности,  -  сказал  Брэнст,  -  надо
объезжать.
     - Я не знал размера вашей обуви, - сказал Ян, - поэтому прихватил три
пары ботинок разных размеров.
     - Дайте примерить. Я обмотал пальцы бинтами, чтобы остановить  кровь.
Думаю, вот эти подойдут.
     - В пятки сидят хорошо?
     - Отлично. - Одетый и согревшийся Ури обвел взглядом  круг  глядевших
на него мужчин, едва видимых в свете фонаря.. - не знаю, как и благодарить
ваших людей...
     - Не надо. Это доставило нам удовольствие, - сказал Брэнст.
     Тем временем экипаж затормозил и остановился.  Двое  мужчин  вышли  в
молчании, и снегоход завелся вновь.
     - Вы двое будете замыкающими. Я буду вестись и позабочусь о том, куда
девать эту штуку. Билл, я высажу вас в том  месте,  которое  показывал  на
карте. После этого вы будете предоставлены сами себе.
     - Я с этим справлюсь, - сказал Ян.
     Ян перепаковал рюкзак, уложив три четверти веса в свой, затем повесил
более легкий на спину Ури.
     - Я могу нести больше, - сказал Ури.
     - Возможно,  если  бы  шли  пешком.  Но  я  буду  счастлив,  если  вы
удержитесь на ногах. А для меня тяжесть - не проблема.
     Когда они остановились в  последний  раз,  снегоход  опустел.  Брэнст
обошел кабину, открыл  кузов,  и  они  спрыгнули  на  ледяную  поверхность
дороги.
     - Вот тропинка, - сказал, указывая,  Брэнст.  -  Съезжайте  с  дороги
быстрее  и  не  останавливайтесь,  пока  не   окажитесь   под   деревьями.
Счастливого пути.
     Он поехал прежде, чем Ян успел произнести  ответную  фразу.  Снегоход
взревел, хлестнул назад душем из ледяного крошева, и  он  оказались  одни.
Затем они побрели по глубокому снегу под деревья. Ури держал фонарик, пока
Ян, опустившись  на  колени,  пристегивал  крепления,  затем  принялся  за
собственные лыжи.
     - Проденьте руку в петлю в петлю лыжной палки, вот так видите?  Палка
свисает с запястья. Опустите руку и схватитесь, так вы не потеряете палку.
А теперь - движение, которое вам предстоит освоить, скользящий шаг.  Когда
скользите вперед на правой ноге, отталкивайтесь левой  палкой.  Перенесите
вес и двигайтесь на противоположной лыжне с помощью противоположной палки.
Вот и все, и так далее.
     - Это... не просто!
     - будет просто, как только вы возьмете ритм. Смотрите на меня. Раз...
Раз... А теперь идите по следу этих гусениц, а я буду следовать  сразу  за
вами.
     Ури тяжело пошел вперед, и начал уже ступать уверенней,  когда  перед
ними оказалась снежная целина глубокого леса. Небо над  черными  силуэтами
деревьев светлело, и когда они вышли на поляну, Ян  остановился,  взглянул
на луну, оседлавшую движущееся облака. Впереди  была  ясно  видна  угрюмая
тень горы.
     - Бен Грайам Бег, - сказал Ян. - Будем обходить...
     - Благодарение богу! Я думал, вы хотите заставить меня перевалить ее,
- Ури задыхался и был весь в поту.
     - Нет нужды. По ту сторону нам встретятся застывшие  озера  и  ручьи,
там будет легче, и мы выиграем время.
     - Как далеко нам идти?
     - Около восьмидесяти километров птичьего полета, но  нам  не  удастся
идти напрямик.
     - Не думаю, что смогу, -  сказал  Ури,  огорченно  глядя  на  лежащую
впереди пустошь. - Вы знаете  обо  мне?  То  есть,  я  хочу  сказать,  вам
говорили?..
     - Сара рассказала мне все, Ури.
     - Хорошо. У  меня  есть  пистолет.  Если  я  не  выдержу,  вы  должны
пристрелить меня и идти дальше. Вы понимаете?
     Ян помедлил... затем медленно кивнул.





     Они шли. Они останавливались гораздо чаще, чем хотелось  Яну,  потому
что Ури не мог выдержать размеренный шаг. Но он учился идти  быстрее  и  с
меньшими усилиями. Осталось всего лишь четыре часа темноты.  На  следующем
привале, за отрогом горы, Ян проверил азимут на  гирокомпасе  и  попытался
сориентироваться на заметное впереди пятно на равнине.
     - Похоже... настала пора... для следующего укола, - сказал Ури.
     - Тогда задержимся еще на несколько минут, поедим и попьем.
     - Черт... прекрасная идея.
     Ян достал из рюкзака две фасовки сушеных  фруктов,  и  они  принялись
жевать их, запивая водой из термосов.
     - Такая еда лучше,  чем  там,  -  сказал  Ури,  с  волчьим  аппетитом
поглощая свою порцию. - Я пробыл там почти три дня и  ничего  не  ел,  еще
меньше пил. Долгое это дело - заставить израильтянина пойти на ересь. Я  и
не знал, что где-нибудь в мире может быть так много снега. Что  намечается
после того, как мы сразу закончим эту праздничную прогулку?
     - Мы доберемся до отеля "Альтнацелга". Это охотничий приют, находится
он в лесу. Думаю, вас  заберут  оттуда,  или  мне  велят  вас  куда-нибудь
переправить. Моя машина будет там. В любом случае вам  придется  некоторое
время прятаться в лесу, пока я все не выясню.
     - Мечтаю оказаться в вашем отеле. Может быть пойдем, пока я совсем не
расклеился?
     Ян сам изрядно устал еще до рассвета, и он даже думать не хотел,  как
чувствует себя Ури. Но все же они шли, чтобы  как  можно  более  увеличить
расстояние от лагеря. Несколько раз за ночь выпадал снег, не очень густой,
но достаточный, чтобы скрыть их следы. Это было удачей, что и говорить. Но
опасность  возрастала  с  рассветом;  надо  было  спрятаться  раньше,  чем
наступит день.
     - Пора останавливаться, - сказал Ян через плечо. - Будем устраиваться
прямо здесь, под деревьями.
     - Это самые замечательные слова, которые мне довелось слышать.
     Ян утоптал снег и расстелил на нем спальные мешки.
     - Забирайтесь в мешок, - приказал он. - Но вначале снимите ботинки. Я
позабочусь о ваших ногах и приготовлю теплой еды.
     Он помог Ури снять обувь  и  увидел,  что  носки  и  бинты  пропитаны
кровью.
     - Хорошо, что я  ничего  не  чувствую,  -  сказал  Ури,  забираясь  в
спальный мешок. - Ян забросал его снегом, пока не спрятал целиком.
     - Эти мешки сделан из  инсулькена,  материала,  предназначенного  для
космоса. Внутри - слой газа - почти  такого  же  хорошего  изолятора,  как
вакуум. Скоро вы поймете, что верх надо держать открытым, иначе  вымокнете
в собственном поту.
     - Я это сразу понял.
     Становилось светлее: Ян торопился с приготовлением еды. Электрический
элемент на батарее высокой плотности  быстро  растопил  котелок  снега,  в
который он высыпал пакет обезвоженного  мяса.  Пока  они  расправлялись  с
первым котелком, согрелся второй. Затем Ян вычистил  посуду,  согрел  воды
для термосов и снова все упаковал.  Было  уже  совсем  светло,  низко  над
горизонтом пронесся самолет. Видимо, поиски начались. Он забрался в  мешок
и нагреб на него снега. Из  мешка  Ури  раздавался  долгий  храп.  Хорошая
мысль. Он установил звонок на часах и натянул капюшон  на  лицо.  Поначалу
ему не давала заснуть боязнь поисков, но вскоре сон одолел,  и  следующее,
что он услышал, был писк будильника в ухе.
     За вторую  ночь,  хотя  идти  было  легче,  они  покрыли  расстояние,
меньшее, чем за предыдущую. Ури терял кровь - слишком  много  крови  -  и,
несмотря  даже  на  обезболивающие  инъекции,  идти  ему  становилось  все
труднее. В течении приблизительно часа перед зарей они пересекли замерзшее
озеро и забрались в скрытую  пещерку  под  каменным  козырьком.  Ян  решил
остановиться. Место было  идеальное,  не  стоило  ради  нескольких  лишних
километров мучить Ури.
     - Я не слишком хорошо иду, верно? - спросил Ури, прихлебывая  чай  из
дымящейся кружки.
     - Из вас получится  хороший  бегун  по  пересеченной  местности.  Еще
немного, и будете выигрывать медали.
     - Вы знаете, о чем я говорю. Не думаю, что мне удастся добраться.
     - После хорошего сна вы почувствуете себя лучше.
     Где-то после полудня голос Ури вытащил Яна из глубокого сна.
     - Этот звук. Вы слышите его? Что это?
     Ян высунул голову из спального мешка и услышал звук. Тонкое завывание
где-то со стороны озера.
     - "Снежная кошка", - сказал он. - Похоже, движется сюда вдоль  озера.
Спрячьте голову и они нас не увидят. Наши следы занесло, так что  идут  не
по ним.
     - Это полиция?
     - Возможно. Не могу  представить,  что  кому-то  понадобилось  гонять
механизм по морозу иначе, как по  служебной  надобности.  Молчите,  и  все
обойдется.
     - Нет. Когда он приблизится, выйдете из укрытия и помашите, привлекая
его внимание.
     - Что? Вы что, хотите?..
     - Да. Мне не выбраться ни на этих, ни на своих двоих.  Но  с  помощью
транспорта мне это удастся. Пусть подъедет как можно ближе, прежде чем  вы
начнете двигаться.
     - Это безумие.
     - Да. Все предприятие - безумие. Он приближается.
     Завывание нарастало. "Снежная кошка", несшаяся по  берегу,  выскочила
на озеро. Она была ярко-красного  цвета,  вращающийся  пропеллер  поднимал
следом снежный шлейф, наездник о очках-консервах глядел прямо перед собой.
Он шел параллельно берегу и должен был пронестись в каких-то десяти метрах
от них.
     В укрытии, в снегу под козырьком, они имели  все  шансы,  что  он  не
заметит их.
     - Пора! - крикнул Ури, и Ян  выскочил  из  снега,  замахал  руками  и
закричал.
     Наездник тут же заметил его и затормозил, одновременно оборачиваясь в
его сторону. Он протянул руку, схватил микрофон и поднес его  к  губам;  и
тут выстрел Ури угодил  ему  в  грудь.  Выстрел  ракетного  пистолета.  Он
выпустил беззвучный самоуправляемый снаряд, пронзивший человека насквозь.
     Человек откинулся назад, раскинув руку. "Снежная кошка" упала на  бок
и стала медленно двигаться вперед, вращая гусеницами, пока  автоматический
выключатель не оборвал тягу.
     Как не быстро двигался Ян,  Ури  был  быстрее.  Он  вылез  из  мешка,
бросился к упавшему мужчине,  оставляя  на  снегу  красные  отпечатки.  Но
спешить было уже незачем.
     - Умер, как только упал, - сказал Ури, расстегивая куртку  офицера  и
стягивая ее с тела. - Взгляните на  дыру,  которую  в  нем  проделала  эта
штука. - Ури, не  теряя  времени,  напялил  на  себя  офицерское  одеяние,
задержавшись лишь затем, чтобы отряхнуть  кровь  с  материи.  Ян  медленно
отошел и проставил "Снежную кошку".
     - Радио осталось выключенным. Он ничего не передал, - сказал он.
     - Лучшая новость, которую мне приходилось слышать со времени  ареста,
м_и_т_ц_в_а_х(*). Будет ли у меня какие-нибудь  проблемы в управлении этой
штукой?

---------------------------------------------------------------
     (*)   Неудачная   транслитерация.  Правильно:  м_и_ц_в_а.
     Означает "заповедь" или "благое дело"
---------------------------------------------------------------

     Ян покачал головой.
     - Почти полный заряд в батарее,  минимум  на  две  сотни  километров.
Правая рукоять - выключатель и дроссель. Ее легко вести. Передняя  лыжа  -
рулевая, она будет двигаться прямо, пока вы не  переместите  ее  в  нужную
сторону. Водили когда-нибудь мотоцикл?
     - Сколько угодно.
     - Тогда все будет в порядке. Только куда вы поедете?
     - Я как раз думаю об этом. - Уже в форме и в сапогах  Ури  подошел  к
рюкзакам и вытащил подробную карту. -  Вы  можете  показать  мне,  где  мы
находимся?
     - Вот здесь, - сказал Ян. - Вот в этой бухточке Лох Шина.
     - Это город Дурнесс на северном побережье. Есть в Шотландии еще место
с таким названием?
     - По моим сведениям, нет.
     - Хорошо. Я запомнил на всякий случай список  городов  с  безопасными
явками. Одна из них там. Смогу я туда добраться?
     - Сможете, если не попадете в беду.  Поезжайте  в  этом  направлении,
придерживаясь ручьев. Это удалит  вас  от  двух  дорог  с  севера  на  юг.
Следуйте указаниям компаса. Двигайтесь до самого побережья. Затем отъедете
назад и задержитесь в укрытии до темноты.  Оденьте  собственную  одежду  и
постарайтесь сбросить машину с обрыва в океан. Вместе с формой.
     - Ну, тогда не проблем. А как вы?
     -  Я  пойду  дальше.  Совершу  прекрасный  переход  по   пересеченной
местности. Я это очень люблю. Не беспокойтесь обо мне.
     - Я в этом не уверен. Но как насчет нашего приятеля-мертвеца?
     Ян взглянул на  розовую  окровавленную  плоть  человека,  непристойно
развалившемуся на снегу.
     - Я о нем позабочусь. Спрячу его где-нибудь в лесу. Его разыщут лисы,
а потом вороны. К весне одни кости останутся. Это не красиво...
     - Работа у него не очень красивая. Я буду благодарен, если вы  о  нем
позаботитесь. Ну что ж, тогда я могу ехать. - Он протянул руку в перчатке,
и Ян пожал ее. - И я свободен благодаря исключительно вам и  вашим  людям.
Мы победим, вот увидите!
     - Я надеюсь. Шолом.
     - Спасибо. Но  "шолом"  будет  потом.  Давайте  сначала  справимся  с
подонками.
     Ури включил  управление  и  поехал,  все  быстрее  и  быстрее.  Он  в
последний  раз  помахал  через  плечо   и   скрылся   за   торосом.   Звук
электрического мотора затих вдали.
     - Счастливого пути, - тихо сказал Ян, затем вернулся к месту лагеря.
     Прежде всего тело.  Он  потащил  его,  ухватив  за  лодыжки,  и  руки
мертвеца вытянулись за головой, и кровавый след отмечал их  путь.  Хищники
явятся сюда, как только он уйдет.
     Он набросал ногами снега на кровь и вернулся собрать  лагерь.  Второй
спальный мешок и все, ставшее теперь ненужным, лишнее снаряжение вернулось
в рюкзак. Все, в чем он нуждался, улеглось во второй.
     Не было смысла оставаться здесь, это могло быть опасно  -  что,  если
место засады будет обнаружено? Если он осторожно пойдет лесом, он  дотемна
сумеет уйти довольно далеко. Одев рюкзак, он схватил второй рюкзак и  лыжи
и быстро пошел прочь. Хорошо было идти уверенно  и  быстро,  и  за  спиной
оставались все новые километры.
     Он закопал лыжи и рюкзак в глубоком сугробе. Однажды он услышал вдали
вой "Снежной кошки" и переждал, пока он не стихнет. Над  головой  прогудел
летевший в сторону заката геликоптер, невидимый среди  деревьев.  Еще  два
часа он шел прежде, чем стал лагерем.
     Всю ночь был сильный снегопад, и ему не раз приходилось  просыпаться,
чтобы смахнуть снег, мешавший дышать. Утром солнце ярким золотом вспыхнуло
на свежевыпавшем снегу. Ян насвистывал, пока кипятилась вода для чая.  Все
миновало, все закончилось, ион был в безопасности.  Он  надеялся,  что  во
второй раз израильтянин им живым в руки не дастся.
     - Когда он перебрался через Бенмор Лох, день  близился  к  концу.  Он
остановился и  забрался  под  кров  дерева,  услышав  движение  машины  по
автостраде 837. Отель должен был находиться недалеко. Но что  ему  следует
делать? Нетрудно будет провести в снегу еще одну ночь, а потом  выйти.  Но
будет ли это  разумно?  Если  он  попал  под  подозрение,  то  чем  короче
предпринятая им прогулка, тем меньше шансов,  что  он  был  на  севере,  у
лагеря Слетхилл, а потом вернулся  назад.  Поэтому  лучшим  выходом  будет
появиться раньше. Бифштекс на ужин с бутылкой красного  вина  у  открытого
огня - не такое уж плохое дело, если на то пошло.
     Ян быстро пошел вперед, поднимаясь по склону  за  большим  отелем,  а
затем скатился вниз, во двор. Он отстегнул  лыжи  и  вонзил  их  у  входа.
Затем, раскинув пинками снег,  он  прошел  сквозь  двустворчатую  дверь  в
вестибюль. После нескольких дней под открытым небом тут бы о на  удивление
уютно и тепло.
     Когда он шел к регистрационной стойке, из  офиса  управляющего  вышел
человек и повернулся к нему.
     - Ну как, Ян, - сказал Сергуд-Смит, - приятное было путешествие?





     Ян  остановился,  широко  раскрыв  глаза,  парализованный  появлением
шурина.
     - Смитти? Господи, что ты тут делаешь?
     Лишь позже он понял, что его естественная реакция  была  единственной
правильной; Сергуд-Смит внимательно следил за его поведением.
     - Множество причин, - сказал человек из  Службы  Безопасности.  -  Ты
выглядишь свежим, ясноглазым и сияющим. Как насчет того, чтобы выпить?
     - Прекрасная идея, но не в баре. Воздух там, как  патока.  Мы  вполне
сможем выпить у меня в комнате -  и  я  приоткрою  окно,  а  ты  сядешь  у
радиатора.
     - Хорошо. У меня есть ключ, так что можешь не утруждаться. Пошли.
     - В лифте были посторонние, поэтому они не разговаривали. Ян  смотрел
прямо  перед  собой,  пытаясь  собраться  с  мыслями.  Сергуд-Смит  что-то
подозревает? Его присутствие не может быть случайным. Да он не пытался его
скрыть - ведь у него даже ключ от  комнаты  Яна.  Но  обыск  не  мог  дать
ничего, в его багаже не было  ничего  криминального.  Нападение  -  лучший
способ обороны, и он знал, что на глупость шурина лучше  не  рассчитывать.
Как только дверь закрылась за ними, он заговорил.
     - В чем дело, Смитти? И позволь мне не принимать все это за  невинный
бизнес - у тебя в кармане мой ключ. Чем я заинтересовал Безопасность?
     Сергуд-Смит стоял у окна, невидяще глядя на белый ландшафт.
     - Я бы выпил виски, если  не  возражаешь,  чистого.  Большую  порцию.
Проблема, мой дорогой Ян, в том,  что  я  не  верю  в  совпадения.  И  моя
снисходительность имеет предел. А ты слишком  часто  оказываешься  слишком
близко к определенным событиям.
     - Не мог бы ты пояснить?
     - Ты это знаешь, также как и я. Инцидент в Красном  море,  незаконное
компьютерное подключение в твоей лаборатории...
     - Абсолютно ничего не значат. Если ты считаешь, что я хотел утопиться
по той или иной причине, то это ты нуждаешься в аналитике, а не я.  У  нас
остается лаборатория - но сколько в ней сотрудников?
     - Схвачено, - сказал Сергуд-Смит, - спасибо. -  Он  отпил  виски.  Ян
приоткрыл окно на ширину ладони и грубого вдохнул свежий воздух.
     -  Честно  говоря,  эти  два  инцидента   незначительны.   Меня   они
встревожили только сейчас, когда я обнаружил тебя в Хайленде в это  время.
В одном из ближайших лагерей произошел весьма серьезный  инцидент,  а  это
означает, что твое присутствие здесь выглядит весьма подозрительно.
     - Не понимаю, почему, - голос Яна был холоден, лицо бесстрастно. -  Я
катаюсь здесь два-три раза. Каждую зиму.
     - Я знаю это, и это - единственная причина, почему мы разговариваем с
тобой именно так. Не будь я женат на твоей сестре, это интервью  выглядело
бы совершенно иначе. В кармане у меня был бы биомонитор, считывающий  твое
сердцебиение, мускульные напряжения,  дыхание  и  мозговые  волны.  С  его
помощью я узнал бы, лжешь ты, или нет.
     - Зачем мне лгать? Если у тебя есть такое устройство,  вытащи  его  и
сам убедишься.
     Гнев Яна  был  нешуточный,  ему  не  нравилось,  как  разворачивается
беседа.
     - Не буду. Я держал такое устройство в руке, когда уходил - но  потом
передумал и положил его в шкаф. Не потому, что я люблю тебя, Ян  -  а  это
так. Это никакой роли не играет. Будь на твоем месте кто-нибудь другой,  я
бы не беседовал, а допрашивал. А если бы я это сделал, Элизабет  рано  или
поздно, прослышала бы об этом, и это  было  бы  концом  нашего  брака.  Ее
защитные инстинкты по отношению к маленькому братцу идут далеко за пределы
разумного, и я не хочу подвергать их испытанию.
     - Смитти, ради бога, в чем дело?
     - Дай мне сначала закончить. Прежде, чем я скажу тебе, что случилось,
я хочу чтобы тебе  стало  абсолютно  ясно,  что  произойдет.  Я  собираюсь
вернуться домой, к Элизабет и сказать ей,  что  несколько  отделов  Службы
Безопасности взяли тебя под наблюдение. Это правда. Я скажу ей также,  что
я ничего не могу сделать - и это тоже правда. Что  произойдет  в  будущем,
будет зависеть от того, что ты сделаешь. До сего времени, до  этой  минуты
ты был чист. Понимаешь это?
     Ян медленно кивнул.
     - Спасибо, Смитти. Ты из-за меня идешь  на  риск,  не  правда  ли?  Я
полагаю то, что ты предупреждаешь меня о слежке - опасно?
     - Да, и я был бы не против, если ты обнаружив слежку, позвонишь мне и
пожалуешься.
     - Сделаю. Как только вернусь домой. А теперь, если  ты  скажешь  мне,
что я, по твоему мнению, натворил...
     - Не "по твоему мнению", а натворил, - в голосе Сергуда-Смита не было
теплоты, не было ее и в  его  манерах.  Это  был  профессионал  из  Службы
Безопасности, которого Ян никогда прежде не  видел.  -  Итальянский  моряк
бежал  из  трудового  лагеря  неподалеку  отсюда.  Событие,  казалось  бы,
малоинтересное. Но два нюанса делают  его  важным.  Беглецу  была  оказана
помощь снаружи - и погибло много охранников. Вскоре после  того,  как  это
случилось, мы получили  доклад  от  итальянских  компетентных  лиц.  Этого
человека не существует.
     - Я не понимаю.
     - Не существует в их реестрах. Его документы были подделаны, и  очень
профессионально. Это значит, что он - гражданин другой страны, иностранный
агент.
     - Он должен быть итальянцем.
     - Возможно. Но известные причины заставляют меня в этом сомневаться.
     - Если он не итальянец, то из какой страны?
     - Я думаю, ты способен мне на это ответить,  -  голос  его  был  тих,
мягок, как шелк.
     - Откуда мне знать?
     - Ты должен был помочь ему бежать, провести его по лесу и прятать его
где-то снаружи.
     Это было так близко к тому, что запланировали они  с  Сарой,  что  Ян
почувствовал, как короткие волосы вздыбились у него на затылке.
     - Я должен был, если так говоришь.  Но  я  этого  не  делал.  Я  могу
показать тебе на карте, где я проходил. И ты мне скажешь, рядом ли  это  с
местом вашего таинственного побега.
     Сергуд-Смит отмахнулся от него.
     - Не надо карт. Лжешь ты, или говоришь правду, они все  равно  ничего
не скажут.
     - Но чего ради другой стране  шпионить  у  нас?  Я  думал,  этот  мир
пребывает в мире.
     - Такого понятия, как мир, не  существует.  Лишь  усовершенствованная
форма войны.
     - Это весьма циничное утверждение.
     - Моя профессия весьма цинична.
     Ян вновь наполнил оба бокала и сел  на  подоконник.  Сергуд-Смит  как
можно дальше отошел от потока холодного воздуха.
     - Не думаю, что мне по душе то, что ты мне говоришь, - сказал  Ян.  -
Все  эти  убийства,  заключенные,  механизмы  слежения...  И  часто  такое
случается? Почему об этом ничего не известно?
     - Ты не  слышишь  об  этом,  дорогой  родственничек,  потому  что  не
пытаешься прислушиваться. Мир - место очень грязное, и нет нужды посвящать
людей в низменные детали.
     - Ты говоришь мне, что все важные события в мире держатся от народа в
секрете?
     - Я говорю только то, что сказал. А если бы ты до сих пор  ничего  не
подозревал, значит, ты больший дурак, чем я  о  тебе  думал.  Люди  твоего
класса _п_р_е_д_п_о_ч_и_т_а_ю_т_ не знать, представляя  людям  вроде  меня
выполнять за вас грязную работу. А сами приглядывают за нами.
     - Это неправда, Смитти...
     - Разве? - в голосе его прозвучала режущая сталь. -  А  как  ты  меня
обычно называешь? Смитти?  Ты  когда-нибудь  называл  Рикардо  де  Торреса
Рикки?
     Ян попытался ответить, но не  смог.  Это  было  правдой.  Сергуд-Смит
произошел от поколений заурядных гражданских служащих; Рикардо де Торрес -
от  титулованной,  состоятельной  знати.  Долгие  секунды  он   чувствовал
недомогание под  этим  холодным  ненавидящим  взглядом;  затем  его  шурин
отвернулся.
     - Как ты меня здесь нашел? - спросил Ян, пытаясь сменить тему.
     - Не пытайся выглядеть простофилей. Местонахождение  твоей  машины  в
памяти  мотопутей.  Ты  представляешь  себе  пределы   компьютеризации   и
программирования?
     - Я никогда не думал об этом. Не предполагал.
     - Они гораздо шире, чем ты думаешь - и  гораздо  лучше  организованы.
Слишком большой памяти не существует. Если Службе Безопасности захочется -
а мы хотим - мы сможем просмотреть каждую  секунду  твоей  жизни.  Всю  ее
занесли на пленку.
     - Это глупо - невозможно. Сейчас ты зашел  в  мою  область.  Неважно,
сколько у тебя аппаратуры, неважно, как  велика  память  -  невозможно  за
каждым в стране следить постоянно. Вы утонете в информации.
     - Разумеется, разумеется. Но мне не нужна вся страна. Я имею  в  виду
лишь индивидуума. Тебя. 99 процентов жителей страны нейтральны, безвредны.
Имена их в банках памяти нас не интересуют. Пролы одинаковы,  как  спички.
Светские бабочки - те лишь богаче и экзотичнее - но тоже не интересны.  На
самом деле нам мало что  остается  от  того.  В  основном  нам  приходится
заниматься мелким воровством и растратами. Но реальной  опасности  они  не
представляют. Поэтому, когда  мы  проявляем  к  кому-либо  интерес,  мы  с
успехом его удовлетворяем. Твой экран может быть  двухсторонним  -  равно,
как и телефон. Твой компьютер подконтролен нам, какие бы  хитрости  ты  не
придумал. Твое авто, лаборатория, зеркало в туалете, свет над  кроватью  -
все у нас на службе...
     - Это возмутительно!..
     - Надеюсь на это. Если ты во  что-то  успел  впутаться  -  выбирайся.
Никто ничего не знает, а меня это устраивает в  первую  очередь.  Но  если
твои руки замараны, нам придется тебя взять. И это  произойдет  -  так  же
точно, как и то, что солнце всходит на востоке.
     Сергуд-Смит подошел  к  двери  и  открыл  ее.  Он  повернулся,  чтобы
добавить  что-то,  но  передумал.  Затем  он  вышел,   но   дверь   тяжело
захлопнулась за ним.
     Ян закрыл окно. Его уже начинало знобить.





     Единственное, что оставалось теперь делать - это  выглядеть  обычным,
пытаться действовать все время, как обычно. Ян распаковал  чемодан,  зная,
что Сергуд-Смит, без сомнения, уже порылся в  нем,  не  желая  пропускать,
чтобы мимо него проскользнуло хоть что-либо криминальное. Там,  разумеется
не было ничего, но он все еще не мог справиться с позывами страха.
     Это чувство оставалось с ним, пока он мылся и переодевался, спускался
обедать, разговаривая со старыми знакомыми в баре. Чувство  оставалось  на
всю ночь, и он плохо спал. На следующий день рано утром он  рассчитался  и
отправился в долгий путь в Лондон.
     Вновь шел снег, и лень было делать о чем-либо, когда он осторожно вел
машину по ветреным Хайлендским дорогам. На завтрак было пиво  и  паштет  в
придорожном пабе, затем он выехал на автопуть. Как только  компьютер  взял
управление,  он  мог  расслабиться.  Но  это  не  удалось.  Напротив,   он
почувствовал себя еще более неудобно.
     Привалившись  к  спинке  сидения,  ослепленный  потоком  бьющихся   о
ветровое стекло снежинок (хотя электронный  контроль  гарантировал  полную
безопасность),  Ян  понял  наконец,  что  его  так  тревожит.   Вот   оно,
доказательство, прямо перед ним. Круг крошечных отверстий вокруг  баранки.
Слежение за дыханием. Он не мог  вести,  не  дыша  на  них.  Они  ведут  к
анализатору, способному обнаружить миллионные доли содержания  алкоголя  в
его дыхании, и это позволяло ему вести машину только тогда, когда  он  был
достаточно  трезв.  Разумеется  это  сделано  для  предотвращения  аварий,
нечистоплотная, унизительная идея, если считать ее  частью  общей  картины
постоянного надзора. Это, и другие данные складывались в памяти  машины  и
могли быть переданы на компьютер автострады - а оттуда -  в  банки  памяти
Службы Безопасности. Данные о дыхании, о содержании  алкоголя,  о  времени
реакции при вождении. А когда он приедет домой, камеры Службы Безопасности
в гараже тщательно проследят за ним до входной двери - и за нее. Когда  он
будет смотреть телевизор,  тот  тоже  будет  смотреть  на  него,  то  есть
невидимый  полицейский  будет  разглядывать  его  сквозь  экран.   Телефон
прослушивается,  незаметные  "клопы"  спрятались  в  проводах.   Найти   и
уничтожить их, если такое возможно - то тогда его голос  будут  улавливать
лазерным лучом через окно.
     Новые и новые сведения будут помещаться в секретном досье, - где  уже
находятся все остальные факты его жизни.
     До сих пор он ни разу не задумывался над этим всерьез, но  теперь  он
впервые понял, что существует как бы в двух лицах.  Первое  -  человек  из
плоти и  крови.  И  второе  -  электронный  документальный  дубликат.  Его
рождение  было  зарегистрировано  так  же,  как  и   текущая   медицинская
информация. Образование, лечение зубов, покупки  -  все  зарегистрировано.
Какие книги покупал, какие получал подарки. Было ли все  это  в  досье?  С
тошнотворным чувством он понял, что это вполне возможно.
     Ведь не было  физических  пределов  информации,  которую  можно  было
уложить в новые молекулярные ячейки памяти. Молекулы выстраивались тем или
иным  образом,  регистрируя  биты,  биты   информировали   байты,   а   те
образовывали новые слова и числа. Энциклопедия в кусочке вещества размером
с булавочную головку, человеческая жизнь - в гальке.
     И  ничего  нельзя  было  поделать.  Он  попытался   внеси   вклад   в
сопротивление, оказал малую помощь. Но теперь с этим покончено.  Поднимешь
голову - ее тут же отрубят. Жизнь не так уж плоха. Будь доволен, что ты не
прол, обреченный влачить соответствующее существование всю жизнь.
     Следует ли ему остановиться? Должны ли произойти  перемены?  Но  даже
когда его посещали мятежные мысли, он понимал, что сердцебиение учащается,
а  мускульные  руки   напрягаются,   потому   что   он   сжимает   кулаки.
Физиологический изменения - их можно выделять, наблюдать, обдумывать.
     Он был узником в невидимой камере. Сделай шаг за ее пределы -  и  это
будет твоим концом. Впервые в жизни он понял, что была свобода, которой он
не обладал. Реальность имела лишь налет свободы.
     Путь домой был скучным и однообразным. Погода  наладилась,  когда  он
миновал Карлайл. Метель прекратилась, и он ехал под нависшими облаками. По
пятому каналу шла пьеса, и он переключил на  нее,  но  смотреть  не  стал:
голова была слишком забита коловертью мыслей. Теперь, когда он уже не  мог
принимать участия в Сопротивлении, он понял, как это стало для него важно.
Возможность работать для чего-то, во что он мог поверить,  искупить  вину,
которую он уже стал испытывать. Все кончено. К моменту возвращения  домой,
он был в мрачнейшем настроении. Зарычал на ни в чем не  повинного  лифтера
и, ворвавшись к себе, захлопнул дверь. Он запер ее и  включил  свет  -  но
спираль в одной из главных ламп не загорелась.
     Так быстро? Кто-то побывал в его квартире, пока он отсутствовал.
     Он ни в чем не виноват, вот как надо думать, ни  в  чем  не  виноват.
Они, должно  быть,  как  раз  смотрят  на  него.  Ян  медленно  оглянулся:
разумеется пока ничего не видно. Он проверил окна одно за другим,  но  они
были закрыты и заперты. Затем  он  подошел  к  сейфу,  набрал  комбинацию,
порылся в бумагах и чеках, все в порядке. Если Безопасность побывала здесь
- а она должна была - их бы обнаружила его простенькая  сигнализация.  То,
что он установил ее, не было незаконным. Большинство его знакомых  шли  на
ту же предосторожность. Итак, реакция должна быть естественной. Он подошел
к телефону, стараясь выглядеть до крайности  рассерженным,  и  позвонил  в
Управление Здания.
     - Входили в ваше отсутствие, сэр? У  нас  нет  сведений,  что  к  вам
входил кто-либо из дирекции или аварийных ремонтных рабочих.
     - Тогда это грабители, воры. Я  думаю,  вы  в  этом  здании  способны
обеспечить безопасность?
     - Конечно, сэр. Я еще раз проверю записи. Что-нибудь пропало?
     - На первый взгляд ничего важного, - он понял, что, говоря, смотрит в
телевизор, замечая отметины на полировке. - Да, есть кое-что, я только что
заметил. Телевизор двигали. Возможно, пытались украсть.
     - Такая вероятность существует. Я сообщу об этом в полицию  и  пришлю
механика, чтобы сменил комбинацию замка входной двери.
     - Сделайте. Сейчас же. Мне это очень не нравится.
     - Не беспокойтесь, сэр. Будет произведено полное расследование.
     Как они участливы, подумал Ян.  А  что  если  царапина  на  полировке
телевизора оставлена не случайно? Может быть, это  предупреждение?  Он  не
знал. Но теперь, обнаружив, что телевизор двигали, и доложив об  этом,  он
должен был расследовать дальше. Будь он ни в чем не виноват, он именно так
бы и поступил.
     Потирая подбородок, он обошел вокруг аппарата. Затем, опустившись  на
колени, взглянул на крепившие его винты. У одного из них был свежий блеск,
словно отвертка сорвала кусочек шлица. Они там рылись!
     Через десять минут он уже снял панель,  выпустив  наружу  электронные
внутренности - и глядел на устройство, встроенное в схему и присоединенное
к силовому кабелю. Оно было размером с желудь и примерно такой же формы, с
сиянием хрустали на округлом конце. В  передней  панели  было  просверлено
маленькое отверстие. "Клоп"! Резким движением он вырвал его и яростно сжал
в руке, соображая при этом, что же дальше, что  ему  следует  делать,  что
сделал бы на его месте ни в чем не виновный человек. Он подошел к телефону
и позвонил домой к Сергуду-Смиту. Подошла сестра.
     - Ян, милый, уже поздно. Лучше завтра...
     - Прости, Лиз. Это очень срочно. Я хочу поговорить со Смитти.
     - И что - ни слова твоей сестре? -  она  откинула  ладонью  волосы  и
попыталась выглядеть возмущенной. Но это ей не очень удалось.
     -  Я  же  зверь,  Лиз,  ты  всегда  это  знала.  Но  у  меня   сейчас
неприятности. Мы встретимся на следующей недели. Я обещаю.
     - Это уже лучше. Я хочу тебя познакомить с прелестной девочкой.
     - Чудесно, - он тяжко вздохнул. - Будь же так добра, дай  мне  твоего
мужа.
     - Пожалуйста, в среду в восемь, - она послала ему воздушный поцелуй и
нажала на кнопку переключения. Мгновением позже  Сергуд-Смит  появился  на
экране.
     - Кто-то вломился ко мне в квартиру, пока меня не было, - сказал Ян.
     - С квартирными кражами этой  зимой  совсем  плохо.  Но  это  не  мой
амплуа, как тебе должно быть известно. Я тебя переключу на полицию.
     - Вероятно, э т о для твоего отдела. Ничего не украли, но я обнаружил
вот эту штучку, встроенную в телевизор, - он поднял  устройство.  -  Очень
компактное, очень дорогостоящее. Я не заглядывал внутрь,  но  догадываюсь,
что там звуковое видео и прибор  для  передачи  сигнала.  Как  минимум  на
километр. Если его поставили не твои люди, значит, это что-то  такое,  что
тебя обязательно заинтересует.
     - Действительно. Я погляжу  на  эту  штучку.  Может  быть,  ты  занят
чем-нибудь таким, что могло привлечь промышленных шпионов?
     - Нет. Работы со спутниками связи.
     - Тогда для меня это загадка. Я  распутаю  этот  клубок  и  дам  тебе
знать.
     Ян успел поставить на  место  заднюю  панель,  как  сработал  дверной
докладчик. Тяжелого сложения мужчина со зловещем выражением на лице  стоял
снаружи и держал перед камерой удостоверение Службы Безопасности...
     - Быстро вы, - сказал Ян, впуская его.
     - У вас есть что-нибудь для меня? - равнодушно спросил человек.
     - Да, это здесь.
     Человек из Безопасности спрятал "клопа" в карман, даже не взглянув на
него. Вместо этого он холодно посмотрел на Яна.
     - Больше не говорите об этом мистеру Сергуду-Смиту, - сказал он.
     - Что не говорить? Что вы имеете в виду?
     - Я имею в виду именно то, что сказал. Этот  вопрос  вне  компетенции
вашего шурина из-за ваших родственных отношений, -  он  повернулся,  чтобы
идти, но Ян окликнул его:
     - Вы не можете просто так уйти, - сказав такое!  Кто  вы,  чтобы  мне
приказывать! И что означает этот "клоп"?
     - Это вы мне скажете,  -  произнес  мужчина,  резко  повернувшись.  -
Виноваты ли вы в чем-либо? Не хотите ли сделать признание?
     Ян почувствовал, как лицо его заливает краска.
     - Убирайтесь! - сказал он наконец. - Убирайтесь и  не  докучайте  мне
больше. Я не  знаю,  что  все  это  значит,  и  меня  это  не  интересует.
Убирайтесь и не показывайтесь мне на глаза..
     Дверь закрылась, и это была дверца ловушки. Ян был заперт  в  ней,  а
они следили за ним снаружи.


     В течении дня  его  мысли  принадлежали  электронике.  Он  зарылся  в
спутниках связи - к  большому  удовольствию  Сони  Амарилио  -  и  работал
упорно, стараясь отвлечься. Обычно он последним уходил  вечером.  Усталый,
но очень довольный, что жив. Несколько порций в баре, иногда там же  ужин,
иногда он и вовсе оставался, если уставал настолько, что  чувствовал  себя
не в состоянии идти домой в кровать. Это было глупо с  его  стороны  -  он
знал,  что  наблюдение  осуществляется  в  любом  месте,   но   ему   была
отвратительна мысль,  что  они  будут  подглядывать,  подслушивать  в  его
квартире. Не пытался он также разыскивать устройства. Это была бы дурацкая
игра. Лучше вообразить, что на  него  смотрят  все  время,  и  действовать
соответственно.
     В следующую среду утром шурин позвонил ему в лабораторию.
     - Доброе утро, Ян. Элизабет просила позвонить.
     Наступило молчание. Ян ждал. Сергуд-Смит тоже молчал и смотрел.  Было
ясно, что о Безопасности не будет сказано ни слова.
     - Как Лиз? - заговорил наконец Ян.
     - Вечером ужин. Она боится, что ты забыл.
     - Я не забыл. Я просто не смогу. Я хотел позвонить, извиниться...
     -  Слишком  поздно.  Придет  кто-то  еще,   и   теперь   отказываться
невозможно. Она очень обидится.
     - О, боже! Она уже что-то говорила об очередной подружке!  Но  нельзя
же...
     - Не нервничай. Прими лучше лекарство. Если верить ей, эта  новенькая
- что-то совершенно особенное. Из  Ирландии,  из  Дублина  -  все  обаяние
Гаэль, красота и прочее.
     - Стоп! Это все я слышал достаточно часто. Увидимся в восемь.
     Ян первым прервал связь - маленький жест,  от  которого  он,  однако,
почувствовал себя лучше. Он забыл о предстоящем ужине.  Если  он  пораньше
позвонил, тогда удалось бы отвертеться. Ну,  не  сегодня  же!  Лиз  просто
невыносима! Хотя бы поесть по-человечески. Еда в баре набила оскомину.  Да
и не грех напомнить Безопасности, с кем он в родстве. Да и  девушка  может
оказаться презентабельной, хотя обычно бывало  совсем  наоборот.  Для  Лиз
общественные связи гораздо важнее  внешних  форм,  и  порой  она  пытается
сосватать сущих дьяволиц.
     Он закончил работу рано и  смешал  дома  коктейль,  частично  смыл  в
горячей ванне напряжение, затем переоделся  в  хороший  костюм.  Лиз  весь
вечер будет смотреть на него волком, если он  оденет  потрепанный  пиджак,
который носил на службе. Возможно, даже пережарит ему пищу. Лучше  во  имя
мира идти у Лиз на поводу.
     Сергуд-Смит жил в Барнете - георгианский дом, и езда  успокоила  Яна.
Сельская  сторона   показалась   привлекательной   под   ущербной   луной,
серебряной, черной и твердой. Хотя был уже март, зима ничем  не  проявляла
желания ослабить хватку.  Похоже,  на  фасаде  здания  включены  были  все
фонари, но под окнами стояла только  одна  машина.  Ну  что  ж,  он  будет
улыбчив и вежлив. И ему придется сыграть  несколько  партий  в  бильярд  с
шурином, хочется ему этого, или нет. Прошлое исчезало. Настоящее и будущее
должно быть безупречным.


     Из прихожей послышался женский смех,  и  Сергуд-Смит  закатил  глаза,
схватив Яна за пальто.
     - Элизабет на этот раз сделала ошибку, -  сказал  он.  -  Эта  штучка
вполне заслуживает того, чтобы на нее взглянуть.
     - Благодарение господу за милость его! Жду не дождусь.
     - Будем пить виски?
     - С удовольствием. Содовое.
     Он сунул перчатки в меховую шапку и бросил ее на столик, затем быстро
причесался перед зеркалом. Смех стал еще громче, потом - звон  бокалов,  и
Ян пошел на этот  звук.  Сергуд-Смит  склонился  над  столиком  с  питьем.
Элизабет помахала ему, а вторая женщина  на  софе  повернулась  к  нему  и
улыбнулась.
     Это была Сара.





     От Яна потребовалась вся его воля, все годы упражнений по  аутогенной
тренировке, чтобы удержать челюсть от отвисания или глаза от округления.
     - Хэлло, Лиз, -  сказал  он  отнюдь  не  обычным  голосом,  и  обошел
кушетку, чтобы поцеловать ее щеку. Она подтащила его к себе.
     - Милый, как чудесно тебя  видеть.  Я  приготовила  для  тебя  особое
блюдо, вот увидишь.
     Сергуд-Смит принес им выпивку, затем налил себе. Неужели он не знает?
Что это, форс, или  ловушка?  Наконец,  он  взглянул  на  Сару,  сидевшую,
целомудренно сжав колени, и потягивавшею шерри. Платье на ней было длинное
и темно-зеленое, несколько старомодное, и на шее - ожерелье  без  металла,
из одних камней.
     - Ян, я хочу представить тебе Орли Маунтчарльз. Из Дублина. Мы ходили
в одну и ту же школу, не в одно время, конечно. Сейчас мы состоим в  одном
бридж-клубе, и я не смогла удержаться, чтобы не привести ее домой, где  мы
могли бы немного поболтать. Я знала, что ты не рассердишься, правда?
     - С удовольствием. Вы много потеряли, мисс Маунтчарльз, если  никогда
не пробовали кухни Лиз.
     - Орли, прошу тебя, не держись чересчур официально.
     В голосе ее слышался  едва  заметный  ирландский  акцент.  Она  тепло
улыбнулась ему и деликатно пригубила шерри. Он судорожно вылакал  половину
бокала и закашлялся.
     - Прошу прощения, что, воды мало? - спросил Сергуд-Смит,  торопясь  к
нему с графином.
     - Пожалуйста, - сказал Ян, - извините меня за это.
     - Ты просто давно не практиковался. Выпей еще порцию, и я покажу тебе
новое сукно на столе для бильярда.
     - Наконец-то постелил. Полежи оно еще немного,  его  бы  оценили  как
антиквариат.
     - Действительно. Зато теперь, если хочешь  загнать  шар  в  лузу,  не
придется пихать его изо всех сил.
     Было легко вести подобную болтовню, заходить в биллиардную и обратно.
Что она здесь делает? Она что, сошла с ума?
     Ужин оказался не пыткой, как  он  опасался.  Были  чудесны:  бифштекс
по-веллингтонски и четыре вида овощей. Сара вела себя спокойно и  тихо,  и
говорить с ней было все равно, что играть роль на сцене. Он не понял в тот
раз даже, как много он потерял, какую  пустоту  почувствовал,  узнав,  что
может больше ее не увидеть. И вот  она  здесь  -  в  самом  логове  Службы
Безопасности. Этому существовало объяснение, конечно,  но  он  не  решался
расспрашивать ее. Беседа шла легко, еда и  бренди  после  нее  были  очень
хороши. Я ухитрился даже, играя в бильярд, победить Сергуда-Смита два раза
из трех.
     - Слишком хорошо для меня, - сказал шурин.
     - Не извиняйся - плати лучше пять монет.
     - А разве мы действительно ставили пятерку за партию? Ладно, ты прав,
конечно. А наша маленькая ирландская колли лучше, чем остальные.
     - Лучше? Умопомрачительно - вот верное слово. И  где  только  Лиз  ее
раздобыла?
     - Говорит, в Бридж-клубе. Я сам туда отправлюсь на пару партий,  если
там все игроки такие.
     - Только не надо говорить это Лиз, не то она  страшно  обрадуется,  и
будет забрасывать меня новыми подружками каждый вечер.
     - Остановись на этой, не то тебе достанется намного хуже.
     - Я вполне на это способен.
     В голосе Сергуда-Смита не было и намека на двойственность или скрытый
мотив. Офицер Безопасности, казалось, ушел  куда-то  далеко.  Возможно  ли
это, спрашивал себя Ян. Неужели ее действительно приняли за  ирландку?  Он
должен был это узнать.
     - Снова пошел снег, - сказала Сара, позже, когда они одевали  пальто.
- Не люблю ездить в снегопад.
     Лиз пронзила Яна острейшим из взглядов, а ее муж в отдалении  закатил
глаза и ухмыльнулся.
     - Дороги еще не очень плохи, - вяло сказал Ян.
     - Но они становятся все хуже, - настаивала Лиз, и зашла при этом  так
далеко, что только Сара отвернулась, двинула Яна локтем  под  ребро.  -  В
такую  ночь  девушке  нельзя  в  одиночку  вести  машину,  -  ее   взгляд,
устремленный на Яна, мог заморозить стакан с водой.
     - Да, конечно, ты права, - поторопился признать  он.  -  Орли,  может
быть, вы позволите мне отвезти вас.
     - Мне бы не хотелось вас утруждать...
     - Нет проблем, - сказал Сергуд-Смит. -  Ему  от  Вест-Энда  ехать  не
дольше пяти минут. А я пошлю одного из своих  водителей,  чтобы  он  утром
доставил автомобиль к вашему клубу.
     - Вот все и уладилось, - сказала Лиз, улыбаясь самой теплой  улыбкой.
- Вот тебе и не надо заботиться о вождении автомобиля.
     Ян попрощался, страстно поцеловал сестру, затем  отправился  готовить
машину. Когда обогреватель  изгнал  изнутри  холод,  он  быстро  нацарапал
записку и спрятал ее в ладони. Сара  ждала  его  у  входной  двери,  и  он
придержал переднюю дверцу. Вручил он записку, когда она садилась.
     Прежде чем огни дома удалились, она успела  прочитать  три  слова  "В
МАШИНЕ "КЛОПЫ". Как только они отъехали на достаточное расстояние от дома,
она согласно кивнула.
     - Куда мне вас отвезти, Орли? - спросил он.
     - Мне действительно жаль, что  я  вас  утруждаю.  В  ирландский  клуб
"Бельгравия" - кусочек старого доброго мира, как  говорят.  Я  всегда  там
останавливаюсь, когда бываю в Лондоне. Там не очень роскошно, зато  уютно.
Там очень миленький маленький бар. И там чудесно  готовят  горячее  виски,
ирландское виски, разумеется.
     - Разумеется. Должен признаться, никогда не пробовал.
     - Тогда вы должны попробовать. Вы ведь зайдете,  правда?  Всего  лишь
несколько минут. Ведь еще не очень поздно.
     Невинное  приглашение  сопровождалось  мягким  кивком  ее  головы   и
медленным, отчетливым подмигиванием.
     - Ну, что ж, разве что на несколько минут. Вы очень приятно просите.
     Беседа продолжалась в той же легкой манере, когда он свернул на почти
пустую Финчли-роуд, под Мраморную Арку. Она указывала,  куда  ехать,  клуб
найти оказалось довольно легко. Он оставил машину у самого  входа,  и  они
вошли, отряхивая тающий снег с пальто. В баре никого не  было,  кроме  еще
одной парочки. Пока официантка ходила за заказанным виски,  Сара  написала
на обороте записки, которую он дал ей перед тем. Он взглянул  на  надпись,
как только девушка отвернулась.
     "ЗДЕСЬ ТОЖЕ СЛУШАЮТ. ПРИМИ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПРОЙТИ В МОЮ  КОМНАТУ.  ТАМ  В
ВАННОЙ ОСТАВЬ ВСЮ ОДЕЖДУ".
     Он высоко поднял брови при этом приглашении, и Сара  улыбнулась  и  с
притворной сердитостью показала ему язык. Пока они говорили,  он  затолкал
записку в карман.
     Горячее виски было очень хорошим, а сценическая игра в соблазнение  -
и того лучше. Нет, он не думал, что она чересчур  смела,  просто  люди  не
поймут, если они пойдут в комнату вместе. Верно, ему следует первым  войти
с ключом и оставить дверь незапертой.
     В ее комнате окна были зашторены, а одеяло на постели  соблазнительно
откинуто. Он разделся в ванной, как и было указано, и за дверцей,  которую
открыл, обнаружил толстый махровый банный халат. Сара вошла, и он услышал,
как она закрыла дверь в холл. Она  приложила  пальцы  к  губам,  когда  он
вошел, и ничего не говорила, пока не закрыла за ним дверь в  ванную  и  не
включила радио.
     - Сядь сюда и говори потише. Ты знаешь, что находишься  под  надзором
Службы Безопасности?
     - Да, конечно.
     - Тогда,  несомненно,  у  тебя  в  одежде  "клопы".  Но  здесь  мы  в
достаточной  безопасности  от   них.   Ирландцы   очень   гордятся   своей
независимостью, и этот клуб  ежедневно  проверяют  и  подвергают  осмотру,
Безопасность  отступила  несколько  лет  назад.   Они   потеряли   столько
устройств, что ирландские разведслужбы и ныне ими полностью обеспечены.
     - Тогда ответь мне быстро - что случилось с Ури?
     - С ним все в порядке, он покинул страну. Благодаря тебе.
     Она притянула его и обняла, подарив ему крепкий и горячий поцелуй. Но
как только его руки обвились вокруг ее, она высвободилась  и  пересела  на
край кровати.
     - Сядь в кресло, - сказала она. - Нам нужно поговорить. Сначала.
     - Ну что ж, сначала, так сначала. А начать можешь с рассказа  о  том,
как Орли сумела проникнуть в дом моей сестры.
     - Это лучшее наше  прикрытие,  и  потому  мне  нельзя  злоупотреблять
частым  его   использованием.   Мы   оказали   много   услуг   Ирландскому
правительству; кое-что и они делают в ответ. Совершенно надежные справки -
рождение, школьные сведения и прочее. И все - с моими отпечатками  пальцев
и другими деталями. Эта идея возникла, когда мы ввели сведения  о  тебе  в
компьютер, чтобы найти возможность  для  нового  контакта  с  тобой.  Орли
Маунтчарльз закончила  Редан  через  несколько  лет  после  твоей  сестры.
Остальное оказалось просто. Я побывала в школе, повидала некоторых друзей,
друзей друзей и была  приглашена  в  бридж-клуб.  Происшедшее  далее  было
естественно, как закон тяготения.
     - Я понимаю! Перед Лиз предстала новая девушка в  городе,  притом,  с
весьма неплохой внешностью, явно с хорошими связями, и  ловушка  мгновенно
сработала. Приглашение в  гости,  на  обед  с  маленьким  братцем.  Но  не
чертовски рискованно ли это - ведь  острый  нос  Сергуда-Смита  отличается
тонким нюхом.
     - Не думаю, что в сиенах родного дома его нюх настолько тонок. Это  и
впрямь был самый безобидный способ.
     - Ну, если ты так считаешь... Но что заставляет тебя  думать,  что  в
моей одежде "клопы"?
     - Опыт. У ирландцев чудесная  коллекция  разведывательных  устройств.
Служба  Безопасности  монтирует  их  в  поясах   пряжек,   в   авторучках,
металлических застежках блокнотов и так далее. Они не могут передавать, но
прекрасно производят запись на молекулярном уровне.  Фактически,  в  любом
предмете, которым ты обладаешь, могут оказаться  такие  устройства.  Лучше
всего думать, что тебя записывают постоянно. Я лишь надеюсь, что твое тело
в порядке.
     - Хочешь поискать?
     - Я не это имею ввиду. Ты подвергался каким-нибудь хирургическим  или
зубоврачебным процедурам со времени возвращения из Шотландии?
     - Нет, никаким.
     - Тогда ты, должно быть, чист. Они умеют вживлять  приборы  в  мосты,
даже имплантируют в кость. Они очень искусны.
     - Мне это весьма не по душе, - он указал на бутылку минеральной  воды
на ночном столике. - Нет ли у тебя капли виски к этому напитку?
     - Найдется. Ирландское, конечно.
     - Мне оно нравится.
     Он налил два бокала, затем вновь уселся в глубокое кресло.
     - Я встревожен. Как бы мне не нравилось встречаться с тобой, но я  не
знаю, что еще могу сделать для Сопротивления.
     - Это трудно, но не невозможно. Помнишь, я говорила, что ты у  нас  -
один из самых нужных людей?
     - Да. Но ты не сказала, почему.
     - Ты работаешь со спутниками. Это означает, что ты  имеешь  допуск  к
орбитальным станциям.  Даже  мне  предстоит  скоро  этим  заняться.  Нужно
испытать  несколько  старых  блоков  в  космосе,  при   невесомости.   Все
изменится, когда мы вернем их на землю, в лабораторию.
     - Почему это важно?
     -  Потому  что  ты  сможешь  вступить  в  контакт  с  исследователями
глубокого космоса. Через них мы откроем линии коммуникации  со  множеством
планет. Не совершенно, но действенно. Сейчас, между прочим, в шахтах Альфа
Эридана вспыхнуло восстание. У них будет шанс на  победу,  если  мы  вновь
сможем наладить с ними связь. Но правительству известно, что там  возникли
проблемы, и Служба Безопасности контролирует все происходящее. Нет способа
передать сообщение от наших людей кораблям с  Земли.  Возможно,  тебе  это
удастся осуществить со станции. Мы разработали способ...
     - Ты хмуришься, - мягко сказал  Ян,  -  ты  всегда  хмуришься,  когда
разрабатываешь способы наподобие этого. Если  будешь  делать  так  дальше,
появятся морщины.
     - Но я хочу объяснить...
     - Но разве это не может хоть немножко подождать? - спросил  он,  взял
ее ладони в свои и наклоняясь, чтобы прижать свои губы к ее лбу.
     - Конечно, может. Ты абсолютно прав. Давай, разгладь мне  морщины,  -
сказала она, притягивая его к себе.





     Соня Амарилио была в экстазе на следующий день, когда Ян  сказал  ей,
что пришла пора проверить спутник в космосе.
     - Восхитительно, - сказала она, хлопнув в ладоши. - А то  он  плавает
себе в пространстве, и ни у кого не хватает  ума  сунуть  нос  в  схему  и
увидеть,  что  там  не  так.  Я  уже  так  злюсь,  что  готова  сама  туда
отправиться...
     - Пожалуй. Путешествие в космосе, будет что вспомнить.
     - Воспоминания я люблю. Но  эта  древняя  машина  не  слишком  хорошо
работает, - она похлопала пухлой  ладошкой  где-то  в  области  сердца.  -
Доктора говорят, что ускорение не пойдет на пользу моим часикам.
     - Извини, пожалуйста. Я сглупил, и я не знал...
     -  Прошу  тебя,  Ян,  не  извиняйся.  Пока  я  держусь  подальше   от
космических кораблей, они говорят,  что  я  буду  жить  вечно.  Достаточно
будет, если отправишься ты - ты сможешь выполнить работу лучше всех. Когда
ты отправляешься?
     - Я должен закончить схему, которую сейчас сделал  до  середины,  это
многосенсорный репитер. Неделя, десять дней...
     Соня порылась в бумагах на  своем  столе  и  достала  папку  ООНША  и
покопалась в ней.
     - Да, вот оно, челнок на Спутниковую станцию отправляется  двадцатого
марта. Я сейчас же куплю тебе на него билет.
     - Очень хорошо. - действительно, очень хорошо, именно об этом челноке
говорила ему Сара, так что план пока выполняется.
     Ян насвистывал, вернувшись к работе. Это  была  песенка  "Овечка  Мэй
паслась себе". Вдруг он понял иронию названия своего нынешнего  положения.
Он не собирался  более  "пастись  себе",  и  был  рад  этому.  Со  времени
установления надзора он  был  сверхосторожен,  как  курица  на  яйцах.  Но
достаточно. Свидание с Сарой, любовь с Сарой положили конец этому  периоду
бесформенного страха. Он не прекратит того, что делает, лишь  потому,  что
за  ним  пристально  наблюдают.  Он  не  только   будет   сотрудничать   с
Сопротивлением, но и сам будет оказывать сопротивление. Как специалисту по
микросхемам ему будет очень интересно разбираться в  приспособлениях,  при
помощи которых ведется наблюдение за ним.
     Пока что ему в этом не везло. Он купил  новый  блокнот  вместо  того,
который увидел открытым у себя  на  рабочем  столе,  затем  получил  новое
удостоверение взамен уничтоженного тайком прежнего.  Сегодня  были  ни  на
месте его  ручка  с  золотым  пером,  подаренная  ему  Лиз  на  рождество.
Прекрасное вместилище для "клопа", поскольку он всегда носил ее  с  собой.
Сейчас она оказалась на рукаве - и это когда он был совершенно уверен, что
на нем нет никаких оптических камер.
     Быстрая проверка показала, что инструменты  на  его  столе  чисты  от
"клопов". Когда он впервые занялся этим несанкционированными поисками,  он
обнаружил, что к его многомерному микроскопу и всем инструментам подключен
передатчик. После этого он стал  пользоваться  оптическим  микроскопом,  и
позаботился о том, чтобы через передатчик прошел  короткий  разряд  в  400
вольт. Передатчик исчез и больше не появлялся.
     Ручку удалось разобрать довольно легко, и он изучил каждую  ее  часть
под маломощным микроскопом. Ничего.  А  извлеченный  металлический  ящичек
оказался  слишком  тонким,  чтобы  содержать  какие-либо  компоненты.   Он
пропустил через ящичек напряжение в несколько  вольт,  а  также  просветил
радио активными лучами, чтобы увериться, что не ошибся, и он уже готов был
поместить его на место, когда вдруг вспомнил, что не заглянул в чернильную
емкость.
     Это было нелегко, но увенчалось успехом. Он выкатил маленький цилиндр
испачканным в чернилах ногтем; крошечный, словно рисовое зернышко,  только
в два раза больше в длину. Воспользовавшись  манипуляторами,  он  разобрал
его и просто восхитился, увидев микросхемы и электронику. Половину "клопа"
занимал источник питания, но, с учетом минимальной  подачи  тока,  он  мог
работать без подзарядки по меньшей мере шесть месяцев. Приспособленный под
давление жидкости микрофон использовал чернила в качестве проводника звука
- очень любопытно. Дискриминационные блоки - для  фильтрации  постороннего
шума, чтобы устройство записывало лишь модуляции человеческого  голоса  на
молекулярном уровне. Передающая схема, если подобрать  правильную  частоту
сигнала, передаст записанное в памяти на высокой  скорости.  Много  работы
было вложено в эту вещь - лишь затем, чтобы  подслушивать  его.  Нечестная
техника - а сколько еще было в истории такой техники!  Ян  подумал,  а  не
засунули ли "клопа" в авторучку еще до того,  как  Лиз  подарила  ее  ему?
Устроить это Сергуду-Смиту было достаточно легко. Может быть, она подарила
ему такую же ручку на рождество, а он их не поменял?
     И тут в голову  Яну  пришла  чудесная  идея.  Может  быть,  это  была
бравада, махание кулаками после драки - но все равно он решил это сделать.
Он  решил  разобрать  "клопа"  и  осторожно  извлечь  блок   "чтения   для
запоминания".  Такое  занятие  ему  понравилось.  Когда  он  закончил,  то
выпрямился и размял мускулы спины и плеч и позвонил сестре.
     - Лиз, у меня грандиознейшие новости. Я отправляюсь на Луну.
     - А я-то думала, что ты  хочешь  отблагодарить  меня  за  симпатичную
ирландскую девушку, приглашенную на ужин.
     - Да, и это тоже, ты очень добра. Я  тебе  все  о  ней  расскажу  при
встрече, но ты меня не слушаешь?.. Я сказал - на Луну.
     - Я слышала. Но разве люди не летают туда постоянно?
     - Конечно! Но разве бы ты сама не хотела там побывать?
     - Да нет, пожалуй. Воображаю, как там холодно.
     - Да, это верно. Особенно без скафандра. В любо случае, я не на  саму
Луну собираюсь, а на спутник. И я думаю, что важно, да и Смитти,  пожалуй,
со мной согласится, и я хочу тебе все об этом рассказать. Сегодня  вечером
я приглашаю тебя на праздничный ужин. - Как это чутко с твоей стороны!  Но
невозможно. Мы приглашены на прием.
     - Тогда напейтесь у себя на приеме. Я сберегу деньги. Итак, в шесть?
     - Как скажешь. Но я не могу понять, почему...
     - Мальчишеский энтузиазм. Увидимся в шесть.
     Сергуд-Смит вернулся домой лишь к семи, и  Элизабет  проявляла  очень
мало интереса к спутникам и космическим прелестям,  и,  полностью  истощив
свои способности в беседе об Орли, Ян переключил  внимание  на  смешивание
коктейлей в большом кувшине. Коктейль назывался "Долина Смерти"  -  сухой,
горячий и смертельный, как объяснил бармен. Дамам  он  оставил  почти  все
табаско. Сергуд-Смит прибыл в  спешке,  окунул  губы  в  коктейль  и  стал
вполуха слушать новости  о  спутниках.  Хотя  для  него  они,  несомненно,
новостями уже не являлись, поскольку он получил рапорты. Ян следил за ним,
и  поменять  местами  золотые  ручки  не  составляло  труда,  когда  шурин
переодевал пиджак.
     Вероятно, это не должно было кончиться ничем, но  Ян  ощутил  все  же
сладкое чувство успеха в сознании от  того,  что  ему  удалось  поменяться
местами с теми, кто подсовывал ему клопов.
     И все же он испытывал облегчение, когда он ушел.
     По пути домой он  заглянул  в  магазин,  работающий  круглосуточно  и
сделал покупки, как было указано. В этот вечер,  попозже,  ему  предстояло
вновь встретиться с Сарой, и  инструкции,  полученные  им,  были  точны  и
подробны.
     Когда он вернулся в квартиру, то прошел прямо в ванную и снял с пояса
тестер. Это он делал каждый день, словно выполнял привычную работу, с  тех
пор, как нашел оптического "клопа" в лампе  над  раковиной.  Одно  дело  -
вторжение в личную жизнь, но явно дурной тон - это уж слишком, и  он  даже
кричал от ярости, выковыривая прибор. Он и не пытался  искать  "клопов"  в
других помещениях квартиры. С того момента, похоже, были  отданы  какие-то
негласные распоряжения, и разведка уже не лезла  с  камерами  в  ванную  и
туалет.
     Струи вода из трубы достаточно для  звуковых  "клопов".  Существовало
столько способов улавливания голосов и звуков, что он даже не  пытался  их
все уяснить. Просто маскировался, когда это было нужно.
     Он быстро вымылся и, оставив воду включенной, вытерся насухо и оделся
в только что купленные  вещи.  Белье,  носки,  туфли,  черные  брюки  -  и
приблизительно подобранные под их цвет рубашка и свитер. Вся снятая одежда
отправилась в мешок, оставшийся от покупок. Он натянул  пальто,  тщательно
застегнул его до подбородка, надел перчатки и  шляпу  и  вышел,  прихватив
сверток с одеждой. Вместе со всеми "клопами", спешащими записать его.
     Он взглянул на часы на панели и притормозил.  На  рандеву  необходимо
было явиться ровно в девять. Не раньше и не позже. Стояла ясная ночь, и на
улицах  было  очень  немного  людей.  Он  свернул  на   Эфивайер-роуд,   и
неторопливо поехал по  Малой  Венеции.  Играло  радио,  чуть  громче,  чем
обычно, но это тоже значилось в инструкции.
     Точно в назначенное время он остановился у моста через Канал Регента.
Человек вынырнул из тьмы и придержал открытую им дверцу  автомобиля.  Шарф
вокруг лица не позволил его узнать. Он закрыл дверцу, стараясь не щелкнуть
замком, затем отъехал. Личина Яна и "клопы" тоже уехали, - а вместе с ними
- пальто, туфли и одежда. Пока он не вернется в машину, разведка не  будет
знать, где он, не увидит и не услышит его. Ему помахал другой  человек.  У
причала ветер был холодный, проникал под свитер, и Ян съежился  и  спрятал
кулаки в карманы. Шаги были беззвучны на снегу, ночь тиха, если не считать
звуков  телевизионной  пьесы,  доносившихся  издали.  Замерзший  канал   -
нетронутый слой белизны. Они подошли  к  лодкам,  причаленным  на  канале.
Человек оглянулся, спрыгнул на палубу второй лодки  и  тут  же  исчез.  Ян
последовал за ним, нашел во тьме дверь и распахнул ее. Кто-то затворил  ее
за ним, и вспыхнул свет.
     - Холодный вечерок, - сказал Ян, глядя на девушку, сидящую за столом.
Черты ее были неузнаваемы благодаря "исказителю лица", но  волосы  фигура,
несомненно, принадлежали Саре. У человека, вслед за которым он сюда вошел,
были знакомая ухмылка и щербатый оскал.
     - Фрайер, - сказал Ян, крепко пожимая ему руку. - Я  рад  вас  видеть
вновь.
     - И я вас. Вижу, сумели  пережить  маленькое  приключение,  и  теперь
преуспеваете в торговле.
     - У нас мало времени, - резко сказала Сара. - А сделать нужно много.
     - Да, мэм, - сказал Ян. - У вас есть имя, или  мне  следует  называть
вас "мэм", как если бы вы были королевой?
     - Можете называть меня Королевой, мой дорогой,  -  в  голосе  ее  был
оттенок панибратства, и Фрайер уловил его.
     - Похоже, вы двое уже встречались. Ну, а тебя, старина,  будем  звать
"король", потому что, будь я проклят, если я помню, как ты себя  назвал  в
тот раз. В трюме у меня есть доброе пиво, я его принесу, и оно не помешает
нам при обсуждении дел.
     Времени им хватило лишь  на  то,  чтобы  обняться  -  после  чего  по
ступенькам снаружи вновь затопал Фрайер.
     - Ну вот, - сказал Фрайер. - Лучше, чем  та  дрянь,  которую  дают  в
пабах, - он в один присест опорожнил свою кружку и стал срывать  пломбы  с
ящика, а Ян тем временем наполнил кружки по второму кругу.
     Когда открылась крышка, Фрайер вытащил из ящика два маленьких свертка
в алюминиевой фольге и положил их на стол.
     - Внешне это всего лишь телевизионные кассеты, - сказала Сара.  -  Ты
даже можешь хранить их дома. На одной  -  органная  музыка,  на  другой  -
комедийная программа. Положи их в мешок, который прихватил с собой,  и  не
пытайся прятать,  держи  вместе  с  собственными  записями.  Таких  кассет
сколько угодно, с ними обычно работают космонавты.
     - А что особенного в этих?
     - Фрайер, не пойти ли вам на палубу покараулить.
     - О чем разговор, Королева. Чего не знают, того не выбалтывают.
     Он взял полную бутыль пива и вышел. Как только дверь закрылась,  Сара
стянула "исказитель лица", и Ян, схватив ее, стал  целовать  со  страстью,
которая удивила их обоих.
     - Не сейчас, прошу тебя, очень мало времени, - сказала Сара,  пытаясь
оттолкнуть его.
     - А когда будет время? Говори сейчас же, иначе я тебя не отпущу!
     - Ян, завтра езжай в клуб, и мы пойдем ужинать.
     - А потом?
     - Ты сам знаешь, что получишь потом, -  она  рассмеялась,  оттолкнула
его и села, отгородившись от него столом.
     - Возможно, моя сестра права, - сказал Ян.  -  Могу  же  я,  наконец,
влюбиться...
     - Прошу тебя, не говори этого. Не сейчас, и никогда.  До  возвращения
твоей машины у нас десять минут, мы должны закончить.
     Он открыл рот,  но  ничего  не  сказал.  Он  кивнул  головой,  и  она
успокоилась. Но он все же заметил, что она, сама  того  не  замечая,  мнет
пальцы. Они поговорят завтра. Она пододвинула к нему записи.
     - Важен вот этот орган, - сказала она. - не знаю, как это сделано, но
компьютерная память смонтирована под фоновый шум, статику.
     - Конечно! Какая интересная идея! Любая компьютерная память  основана
на двух сигналах, да и нет, мы имеем дело с их  комбинациями,  потому  что
память может быть выделена, модулирована по частоте  и  замаскирована  под
совершенно обычный внешний шум. И без ключа никто не сможет прочитать ее.
     - Я уверена, что ты прав. С помощью этого способа мы держали связь  в
прошлом. Но это трудоемко и медленно, и многие  записи  исчезают  в  пути.
Разработана новая система, детали указаны на этом диске. Сообщение  должно
дойти.  Ситуация  там  взрывоопасна,  и  это  произойдет,  как  только  мы
установим   надежную   связь.   Это   только   начало.   Другие    планеты
присоединяться.
     - Хорошо, - сказал Ян, опуская конверты в карман куртки и  застегивая
клапан. - Но почему их два?
     - Наш связной  в  глубоком  космосе  уверен,  что  его  засекли,  что
сообщение  будет  перехвачено.  Поэтому  ты  отдашь  пустышку  первому  же
человеку, который свяжется с тобой. Второй диск останется  для  настоящего
агента.
     - Как я узнаю, что мне делать?
     - За тобой будут наблюдать. Как только ты  освоишься  в  космосе,  ты
будешь предоставлен самому себе. Тогда-то и произойдет контакт. Кто бы  на
тебя  не  вышел,  произнеси  фразу:  "Проверили  ли  вы  напоследок   свой
спасательный линь?" Потом отдай ему пустышку.
     - Пустышку?
     - Правильно. Настоящий агент придет к тебе потом.
     - Все это выглядит чудовищно сложно.
     - Так и есть. Следуй приказам.
     Дверь в каюту тихонько заскрипела,  открываясь,  и  Фрайер  сказал  в
щель:
     - Машина придет через две минуты. Пошли.





     Начало путешествия на челноке  очень  напоминало  обычный  реактивный
полет. Яну слишком часто доводилось летать,  чтобы  он  нервничал  сейчас.
Почти все дорогу через Атлантику он читал, и  единственное,  что  видел  с
воздуха, был мыс Канаверал, а точнее, покрывало  тропических  облаков  над
ним. Если не считать  отсутствия  окон,  интерьер  был  совершенно  как  в
обычном   самолете.   Телеэкран   перед   каждым   пассажиром    показывал
успокаивающий вид окрестного  луга,  кивающие  лилии  и  клубящиеся  белые
облака, сопровождая это столь же успокаивающими выдержками из бетховенской
"Пасторали". Старт на  максимальном  полуторном  ускорении  был,  конечно,
ощутимее обычного взлета, но в пределах переносимого. Даже когда с носовой
камеры соскользнуло покрытие, и вид космоса,  сменил  лилии,  не  возникло
особого  ощущения  разницы.  Словно  всего  лишь  сменилась  телевизионная
программа. Лишь когда ускорение полностью прекратилось, и они оказались  в
свободном полете, начались настоящие перемены. Несмотря  на  лекарство  от
головокружения,  пассажиры   скисли.   Психологический   эффект   оказался
достаточно силен,  чтобы  повлиять  на  большинство  желудков.  Стюардесса
суетилась с пакетиками и вылавливала руками то, что миновало их.
     Чувство реальности воцарилось в душах не раньше, чем звезда по  курсу
стала яркой, а затем обрела форму. Спутниковая станция. Специализированной
спутник  для  космических  экипажей.  Сюда  прибывали  люди  из  глубокого
космоса, здесь в  вакууме  строились  корабли,  которым  не  суждено  было
входить в атмосферу  планеты.  Они  обслуживались  приземистыми  крылатыми
челноками наподобие того, что летел сейчас с Яном на борту,  и  экипажами,
которые могли садиться на планету под станцией и стартовать  с  нее.  Были
здесь   также   паукообразные   космические   буксиры,    корабли-скелеты,
обслуживающие спутники с Земли, ремонтирующие или заменяющие их  в  случае
необходимости. Это была причина для присутствия  здесь  Яна.  Присутствия,
которое могло, в случае удачи, послужить двойной цели.
     Под воздействием  мгновенных  выстрелов  из  маневренных  дюз  челнок
подплыл к огромному корпусу станции, ведомый к  финишному  соприкосновению
компьютером на самой станции. Легкая  дрожи  при  контакте  с  посадочными
подушками тут же стихла, как только сработали  магнитные  захваты.  Вскоре
после  этого  над  дверью  вспыхнул  зеленый  свет,  и   стюард   повернул
открывающее колесо. На борт прошли  пятеро  в  форме,  легко  отталкиваясь
подошвами и перелетая через всю кабину и затем хватаясь за поручни  перил,
чтобы совершить грандиозную остановку.
     - Сейчас вы видите как они это делают, - сказал стюард.  -  Но  прошу
вас, не пытайтесь проделать это сами, если вы не имеете опыта. Большинство
из вас, джентльмены, имеет технические знания, поэтому вы поймете,  что  я
имею в виду, когда я напомню вам, что тело в свободном  падении  не  имеет
веса, но все же обладает массой. Если вы оттолкнетесь и ударитесь о  стену
головой, вы почувствуете себя именно так, как свойственно чувствовать себя
при ударе головой об стену. Поэтому, согласно инструкции, не расстегивайте
ремней. Ассистенты будут сопровождать вас к выходу по одному. Ласково, как
если бы вы были в материнских руках.
     Пока стюард говорил, четыре человека в первых  рядах  отстегнулись  и
выскочили в проход. Опытные космонавты, судя по их движениям. Ян знал, что
ему лучше и не пытаться. Он расстегнул  пояс,  когда  получил  разрешение,
почувствовал, как поднимается, и перелетел через кабину.
     - Схватитесь за трос и не отпускайте,  пока  не  достигнете  дальнего
конца.
     Резиновый бесконечный кабель появился  из  стены  выходного  шлюза  и
плавно двинулся к  станции.  Серебристая  панель  в  трубе,  видимо,  была
магнитной. В кабеле, очевидно, была  железная  сердцевина  -  потому,  что
кабель примкнул к стене и двигался с раздражающе-визжащим звуком.  Но  все
же он шел достаточно легко. Ян схватился за него,  и,  миновав  всю  длину
трубы, оказался в круглом помещении в ее дальнем конце.
     - Теперь пойдем, - сказал ожидавший там человек, - я  поведу  вас  до
конца, - и он довольно легко развернул Яна в  сторону  перил,  за  которые
цеплялся носками башмаков. - Как думаете, сможете  ли  вы  подтянуться  на
руках вон в то отверстие в пересадочную комнату?
     - Я могу лишь  попробовать,  -  сказал  Ян,  принимаясь  за  нелегкую
попытку. Дело пошло на лад, хотя ноги стремились взмыть над головой,  если
можно так выразиться.  Лестница  вела  вниз,  в  пересадочную  комнату,  к
открытой двери. В маленькой комнате за дверью были четверо, сопровождающий
закрыл  дверь,  как  только  Ян  оказался  внутри.  Комната  вдруг   стала
раскачиваться.
     - Как только наша скорость достигнет скорости вращения  станции,  ваш
вес  постепенно  возвратится.  Красная  стена  станет  полом.  Пожалуйста,
ориентируйтесь на нее, чтобы суметь с нею встать.
     Как только скорость возросла, стал  появляться  вес.  Когда  скорость
пересадочной комнаты достигла скорости вращения станции, они твердо стояли
на полу и жали,  когда  стюардесса  откроет  люк.  Совершенно  нормальными
шагами они прошли в большую комнату с множеством  выходов.  Ожидавший  там
высокий светловолосый человек взглянул на вновь прибывших.  Он  подошел  к
Яну.
     - Инженер Кулозик? - спросил он.
     - Совершенно верно.
     - Я Кэйл Норвалл, - он протянул  руку,  -  ответственный  за  текущий
ремонт станции. Рад вас приветствовать.
     - Польщен. Наконец-то я в космосе.
     - Нельзя сказать, что мы здесь именно в космическом пространстве - но
все же на порядочном расстоянии от Земли. Послушайте, я не  знаю,  голодны
вы, или нет, но я только что сменился и здорово проголодался.
     - Дайте мне несколько  минут,  и  я  думаю,  мы  сможем  поесть.  Это
появление и  исчезновение  тяготения  -  не  самая  приемлемая  штука  для
желудка.
     - Еще бы, если бы не эти белые мешочки...
     - Кэйл, прошу вас...
     - Простите. Сменим тему. Рад, что вы прибыли сюда. Первый инженер  из
лондонской лаборатории за пять лет.
     - Не может быть.
     - Именно так. Они сидят там и просиживают штаны - я не  имею  в  виду
присутствующих  -  и  учат  нас,  что  делать,  не   имея   не   малейшего
представления о том, что здесь происходит. Поэтому  вы  здесь  -  почетный
гость. И вы ведь простите меня за дурные норвежские шутки, а?
     - Разумеется. Как только привыкну, я и сам от вас не отстану.
     - Вот и отлично.
     В столовой, украшенной с известной долей вкуса,  играла  приглушенная
музыка. Цветы при ближайшем рассмотрении оказались пластиковыми. Несколько
человек стояли в очереди к стойке самообслуживания, но Ян еще не испытывал
желания присоединиться к обедающим.
     - Я поищу столик, - сказал он.
     - Взять вам что-нибудь?
     - Только чашку чая.
     - Нет проблем.
     Ян постарался не глядеть а  еду,  которую  Кэйл  поглощал  с  великим
энтузиазмом; чай организм принял, и Ян был доволен хотя бы этим.
     - Когда я пойду осматривать спутник? - спросил он.
     - Если хотите, сразу как только закончим  здесь.  Чемодан  будет  вас
ждать в вашей комнате, пока я не забыл: вот ключ, номер указан на  нем.  Я
научу вас обращаться со скафандром, и мы сможем отправиться.
     - Это легко - выходить в космос?
     - И да, и нет. Скафандры эти дуракоустойчивые в принципе, так что тут
беспокоиться не о чем. А единственный способ научиться работать в  космосе
при нуль-гравитации - это выйти в космос и работать. Летать вы не  будете,
этому обучаются далеко не сразу, поэтому я одену вас в управляемый  костюм
и буду подстраховывать. Тем же путем я  верну  вас  обратно.  Работать  вы
сможете, сколько захотите, набьете руку на обращении  с  инструментами,  а
потом, когда надоест, используете радио.  Снаружи  вы  никогда  не  будете
один. Кто-нибудь из  нас  явится  к  вам  в  течении  шестидесяти  секунд.
Беспокоиться не о чем.
     Кэйл  отодвинул  тарелку  и  принялся  за  огромный,   окрашенный   в
неистово-красный цвет десерт. Ян  отвел  взгляд.  Матерчатая  обивка  стен
выглядела привлекательной.
     - Окна отсутствуют, - сказал Ян. - Я не видел еще ни одного с момента
прибытия.
     - И не увидите, разве что  в  контрольной  башне.  Мы  здесь,  как  и
большинство спутников, на геосинхронной орбите. Кроме  того,  мы  в  самом
центре пояса Ван Аллена. Снаружи изрядная радиация, но  и  защита  у  этих
стен основательная. Используемые нами скафандры также хорошо  защищены, но
даже в них мы не выходим во время солнечных бурь.
     - Какова ситуация сейчас?
     - Спокойно. И впредь такая удержится, похоже. Готовы?
     - Ведите.
     Все, что только возможно,  было  автоматизированно  в  скафандрах,  с
многократным  запасом   прочности   и   аварийными   системами.   Наружная
температура, потребность в кислороде, контроль влажности - за всем  следил
компьютер. Как и за подводимой мощностью.
     - Достаточно лишь обратиться к костюму, - сказал  Кэйл.  -  Вызывайте
управление  скафандром,  скажите,  в  чем  нуждаетесь,  а   затем,   когда
закончите, скажите "конец" управлению скафандром. Вот  так:  -  Он  поднял
шлем, похожий на горшок, и  произнес  в  него:  -  Управление  скафандром,
требую статус-доклад.
     - Не занято. Весь наружный контроль отключен,  кислородный  резервуар
полон, батареи заряжены, - голос был механическим оттенком, но чистый.
     - Нужны специальные команды или фразы? - спросил Ян.
     - Нет, достаточно говорить отчетливо,  а  дискриминантные  цепи  сами
выделят командные слова или фразы. Если поступит  запрос,  если  возникнет
какое-либо сомнение. Кроме того, команды повторяются перед выполнением.
     - Это кажется достаточно  простым.  Надеюсь,  что  так  оно  и  есть.
Начнем?
     - Пора. Садитесь и суньте ноги сюда...
     Дело пошло на  лад,  и  Ян  уж  более-менее  разбираться  в  строении
скафандра, когда тот предупредил его, что  правая  перчатка  прилажена  не
полностью.
     Надев шлем, он побрел вслед  за  Кэйлом  в  воздушный  шлюз.  Складки
скафандра разгладились, как только упало давление, а  когда  оно  достигло
нуля, наружная дверь автоматически открылась.
     - Пошли, - произнес в наушниках шлема голос Кэйла, и их вытолкнуло  в
отверстие.
     Они находились на темной стороне станции. Рассказы не подготовили Яна
к зрелищу звезд, не  затянутых  атмосферой,  не  изображаемых  на  экране.
Здесь, казалось, их было слишком много, они  заполняли  весь  космос.  Они
были различных цветов и размеров. Он видел ночью  арктическое  небо  -  но
тогда он мог только предположить величие  и  красоту,  наполнявшие  теперь
окружающее пространство. Прошли долгие минуты, и он не осознавал этого,  и
наконец, Кэйл произнес:
     - Это всегда так ошеломляет. Но в первый раз особенно.
     - Невероятно!
     - Но больше отвлекаться нельзя, иначе мы не выполним работу.
     - Жаль.
     - И не говорите. Я чувствую тоже самое.
     Кэйл  выключил  реактивную  тягу,  и  они   подлетели   к   площадке,
причаленной к спардеку. Корпус корабельных рейсов был  отсюда  неподалеку.
Несколько человек работали на обшивке, и внезапно вспыхнуло красное  пламя
лазерного резака. Из космоса,  в  естественном  окружении,  спутник  связи
выглядел гораздо более впечатляющем, чем в стерильном помещении на  Земле.
Годами его трепали и ковыряли бомбардирующие микрочастицы.
     Они пристегнулись к спутнику,  и  Ян  показал  на  пластины  обшивки,
которые надлежало снять. Он внимательно смотрел,  как  Кэйл  обращается  с
силовой отверткой. Затем попробовал сам, поначалу неуклюже,  но  с  каждой
минутой все более ловко. Через час он почувствовал, что начинает уставать,
поэтому они прекратили работу и вернулись. Вскоре он отправился к  себе  и
очень хорошо выспался.
     Когда они вышли на следующую рабочую смену,  в  кармане  у  него  был
металлический конверт с диском. Было очень легко  сунуть  его  в  наружный
карман на левой ноге скафандра.
     На третий день он работал хорошо, и Кэйл вполне был удовлетворен  его
успехами.
     - Сейчас я собираюсь оставить вас одного. Крикнете, если  понадобится
помощь - я буду в этом отсеке, - сказал он.
     - Надеюсь, что это не понадобится. Все, что мне  нужно,  здесь  есть,
так что я вскоре все устрою. Спасибо за помощь.
     -  Это  вам  спасибо.  Это  оборудование  годами  дожидалось   вашего
прикосновения мастера.
     Должно  быть,  Ян   находился   под   постоянным   наблюдением,   или
прослушивались его радиопереговоры. Возможно, и то, и другое. Он  все  еще
снимал экран  своего  монитора,  когда  из-за  ближайшего  дальнорейсовика
показалась фигура в скафандре и поплыла в его сторону, ловко маневрируя  с
помощью газовых струй из ранца.  Человек  приблизился,  затормозил,  затем
соприкоснулся шлемом о шлем Яна. Их радиоаппараты были выключены, но звуки
голосов могли отчетливо проходить сквозь контактирующую поверхность.
     - Давно ли вы проверяли свой страховочный линь?
     Под зеркальным шлемом черты лица человека нельзя было  различить.  Ян
вытащил конверт из кармана и протянул его в лучах своего рабочего  фонаря.
Это была истинная  запись.  Человек  взял  его  из  его  руки,  и  тут  же
оттолкнулся, развернувшись уже на лету.
     Из тьмы появился второй человек. Он двигался быстро, быстрее, чем Яну
доводилось видеть, он даже не знал, что такое возможно в этих  скафандрах.
Человек был на встречном курсе и беззвучно врезался в  первого,  нажав  на
спуск лазера, который выставил перед собой за миг до удара.
     Последовала микросекундная  вспышка,  струя  ярко-красного  света,  в
мгновение ока прожегшая  большую  дыру  в  костюме  и  человеке.  Кислород
вырвался из скафандра и застыл  облаком  крошечных  блестящих  кристаллов.
Тревоги по радио не последовало, нападавший так направил лазерный луч, что
уничтожил контроль скафандра.
     Ян застыл  в  ужасе,  а  второй  человек  опустил  лазер,  поплывший,
вращаясь, на лине за ним следом, и схватил мертвеца, включив при этом дюзы
своего ранца. Вероятно, они могли работать  на  форсаже,  потому  что  обе
фигуры быстро полетели, удаляясь, а потом разделились. Уже не  держась  за
мертвеца, нападавший круто развернулся. Труп летел все  дальше  и  дальше,
оставляя за собой, как комета, шлейф замерзшего кислорода,  становясь  все
меньше, исчезая из виду.
     Второй человек затормозил  рядом  с  Яном  и  протянул  руку.  Долгое
мгновение Ян, потрясенный быстротой и смертоносностью атаки,  не  понимал,
что от него хотят. Затем он полез в карман и достал второй, протянув  его.
Он не мог справиться с дрожью,  когда  шлем  человека  придвинулся  к  его
шлему.
     - Хорошо сработано, - послышался далекий голос.
     И он улетел.





     Двумя днями позже, во время периода  сна,  Ян  был  разбужен  резкими
гудками фона. Моргая, он уставился на светящиеся цифры, указывающие время:
выходило, что он проспал всего три часа.
     Невнятно ворча, он включил фон, и очертания Сони  Амарилио  заполнили
экран.
     - Ян, ты там? - спросила она. - У меня экран темный.
     Все еще  надеясь  вернуться  ко  сну,  не  включая  света,  он  зажег
инфракрасный прожектор. На экране он должен был  предстать  в  черно-белом
изображении, но для фона этого было вполне достаточно.
     - Я как чувствовала, что ты спишь, - сказал Соня.  -  Извини,  что  я
тебя разбудила.
     - Все в порядке. Все равно мне пришлось подняться, чтобы ответить  на
вызов по фону.
     Она сосредоточенно пожевала губами, затем улыбнулась.
     - О, шутка. Очень хорошо, - улыбка исчезла. -  Дело,  по  которому  я
звоню, очень важно, потому что ты должен немедленно  вернуться  в  Лондон.
Это необходимо.
     - Я вообще-то еще не закончил здесь.
     - Сожалею. Но тебе придется оставить работу. Это трудно объяснить.
     Ян испытал вдруг холодное чувство, что это не ее инициатива,  что  ей
приказали обратиться к нему. Он не хотел на нее давить.
     - Что ж, хорошо. Я свяжусь с управлением челночных полетов и  позвоню
тебе...
     - В этом нет необходимости. Корабль вылетает через два  часа,  и  для
тебя заказано место. Времени тебе хватит?
     - Да, как раз. Я позвоню тебе, как только буду на борту.
     Ян прервал связь и включил свет, зевая и почесываясь. Кому-то  нужно,
чтобы он покинул станцию и поспешно возвратился в Лондон.  Наверняка,  это
Служба Безопасности. Но почему? Ответ казался достаточно  очевидным.  Люди
не исчезают в космосе просто так. Хотя один исчез.  Возможно  ли  это?  Ян
испытывал весьма неуютное чувство, что он прав.
     Обратный полет был  достаточно  легким  -  он  уже  вполне  привык  к
невесомости и почувствовал странную тяжесть, спускаясь по трапу на  землю.
За несколько дней он как нельзя лучше освоился с уменьшенной силой тяжести
на станции. Полет через Атлантику тоже прошел без приключений, но, сходя с
самолета в Хитроу, он чувствовал себя отдохнувшим.
     Снаружи оказалась та же погода, которую он оставил несколькими  днями
раньше, и он поспешил, дрожа, в поджидающий его автомобиль, оставленный на
стоянке. Наконец, наступила оттепель, и снег  превращался  в  слякоть.  Но
человеку, привыкшему к окружению компьютеров,  было  еще  холодно.  Пальто
оказалось в багажнике, и он быстро натянул его.
     Когда он вошел в квартиру, то прежде всего заметил горящие на  экране
фона буквы: "ВАС ЖДЕТ СООБЩЕНИЕ". Он нажал на кнопку и прочел на экране:
     "Я БУДУ  ЖДАТЬ  ТЕБЯ  У  СЕБЯ  В  ОФИСЕ.  НАВЕСТИ  МЕНЯ,  КАК  ТОЛЬКО
ПРИБУДЕШЬ".
     Это нисколько  не  противоречило  тому,  что  он  ожидал.  Но  Служба
Безопасности и его шурин подождут, пока он вымоется, переоденется и  поест
чего-нибудь  вкусного.  Еда  на  станции  была  холодной,  питательной   и
однообразной.
     За едой Яну в голову неожиданно пришла мысль, что, увидев Смитти,  он
может сделать еще одно дело.  В  самом  сердце  Безопасности!  Опасно!  Но
трудно удержаться. Опорожнив карманы и переодевшись, он спрятал  маленькое
устройство, которое сконструировал не без  труда.  Теперь  ему  предстояло
узнать, как оно действует.
     Центральное Управление Безопасности представляло собой большой  серый
комплекс бетонных зданий без окон, протянувшийся  вдоль  северной  стороны
Мэрилиби. Ян бывал  здесь  прежде,  в  центральный  компьютер  старательно
запомнил этот факт. Когда он вставил свое удостоверение в паз перед дверью
гаража, оно мгновенно вернулось в ладонь,  и  дверь  откатилась  вбок.  Он
оставил машину в "кармашке"  для  посетителей  и  вошел  в  лифт,  который
самостоятельно доставил его на этаж, где располагалась приемная.
     - Добрый день,  инженер  Кулозик,  -  сказала  девушка  за  массивным
столом, глянув на экран. - Будьте добры, войдите в лифт номер три.
     Он кивнул и шагнул под арку, послышалось тихое  гудение,  и  охранник
поднял глаза от панели контроля.
     - Будьте любезны, отойдите сюда, ваша честь, - сказал он.
     Такого еще никогда не случалось. Ян почувствовал  внезапный  озноб  и
попытался скрыть его от охранника.
     - Что случилось с этой машиной? - спросил он. - Я  не  ношу  с  собой
пистолета.
     - Извините, сэр. Что-то металлическое вот в этом кармане. Прошу вас.
     Зачем он это притащил! Что за преступная глупость им  руководила!  Ян
медленно сунул руку в карман, извлек свое устройство и протянул его  перед
собой.
     - Вы это имеете в виду?
     Охранник взглянул на блестящую зажигалку и кивнул.
     - Да, сэр. Это. Обычно зажигалки не вызывают  тревоги.  Он  склонился
внимательно разглядывая ее. Ян перестал дышать. Затем человек протянул ему
зажигалку на ладони.
     - Должно быть золотое покрытие. Извините, что побеспокоил вас, сэр.
     Ян сунул руку в карман с зажигалкой и кивнул - не рискнул сказать  ни
слова - и вошел в открытую дверь лифта.  Дверь  закрылась  за  ним,  и  он
расслабился, выронив зажигалку из сжатого кулака. Близко, слишком  близко!
Нельзя было рисковать, включая схему,  которую  он  встроил  в  зажигалку.
Слишком опасно.
     Сергуд-Смит сидел за столом,  не  улыбаясь,  и  лишь  холодно  кивнул
головой, когда он вошел. Ян, не дожидаясь  приглашения,  сел  в  кресло  и
положил ногу на ногу, изо всех сил стараясь выглядеть непринужденно.
     - Что происходит? - спросил он.
     - У меня такое чувство, будто ты попал в очень большую беду.
     - А у меня такое чувство, будто я не знаю, о чем  ты  говоришь,  черт
побери!
     Сергуд-Смит, потемнев от гнева, нацелил палец, словно пистолет.
     - Не пытайся вести со мной игру,  Ян.  Появилось  еще  одно  из  этих
совпадений. Вскоре после  твоего  появления  на  станции-12  с  одного  из
дальнорейсовых кораблей исчез член экипажа.
     - Да? И ты считаешь, что я имею к этому отношение?
     - В других обстоятельствах это меня не беспокоило бы. Но этот человек
был одним из наших агентов!
     - Агент Безопасности? Я не понимаю, о чем ты говоришь?
     - Разве? Да я же о  тебе  говорю!  -  он  стал  медленно  считать  на
пальцах. - Тебе удалось осуществить нелегальное прослушивание. Затем вдруг
ты оказываешься в Шотландии во время заварухи в лагере. А сейчас ты  вдруг
находишься там, где исчезает человек. Мне это не нравиться.
     - Совпадение. Ты сам это сказал.
     - Нет, Ян, я не  верю  в  совпадения.  Ты  вовлечен  в  преступления,
связанные с нарушением безопасности страны...
     - Послушай, Смитти, не можешь же ты меня обвинять, не имея улик...
     - Мне не нужны улики, - в голосе Сергуда-Смита был холод смерти. - Не
будь ты братом моей жены, я бы  давно  арестовал  тебя.  Забрал  бы  сюда,
подверг допросу, и, если бы ты выжил - в лагерь. Навечно. Для  всего  мира
ты бы просто исчез. Твое имя пропало бы  из  публичных  досье,  банковский
счет перестал бы существовать, квартира пустеет...
     - Ты способен... сделать такое?
     - Я уже делал такое, - был ровный и непоколебимый ответ.
     - Я не могу поверить в это... это ужасно! По одному  твоему  слову...
где справедливость?
     - Ян! Ты глуп. В этом мире ровно столько справедливости,  сколько  ее
допускают, стоящие у руля. В этом здании справедливости нет. Нет,  и  все.
Ты понимаешь, что я говорю?
     - Я понимаю. Но я не могу поверить, что все это правда. Ты  говоришь,
что жизнь, которой я живу, не настоящая...
     - Не настоящая. И я не ожидаю, что тебе будет достаточно одного моего
слова. Поэтому я прибегну к наглядной демонстрации, специально  для  тебя.
Против этого ты не сможешь найти аргументов.
     Говоря это, Сергуд-Смит нажал на кнопку, вделанную в  стол,  и  дверь
открылась. Полицейский в форме ввел человека в сером арестантском  наряде,
остановил его перед столом, затем вышел. Человек  так  и  остался  стоять,
невидяще глядя в пространство.  Кожа  его  лица  была  дряблой  и  свисала
морщинами, глаза были пустые.
     -  Осужден  на  смерть  за  злоупотребление  наркотиками,  -   сказал
Сергуд-Смит. - Подобное существо бесполезно для общества.
     - Он человек, а не существо.
     - Теперь он существо. Которое смирилось перед наказанием. У него  нет
сознания, памяти, личности. Только плоть. А сейчас мы устраним и плоть.
     Ян схватился за подлокотники кресла, не в силах говорить,  когда  его
шурин вытащил из стола металлический ящик. Ящик имел изолированную рукоять
и два металлических электрода спереди.
     Сергуд-Смит подошел и остановился перед узником, прижал электроды  ко
лбу человека и нажал на кнопку на рукояти. Дряблые складки  кожи  на  лице
человека вздрогнули во внезапной конвульсии, затем он рухнул на пол.
     - Тридцать тысяч вольт, - сказал  Сергуд-Смит,  повернувшись  к  Яну.
Голос его звучал монотонно, невыразительно. Он пересек комнату и  протянул
Яну электронное устройство. - Точно также его можно применить и  на  тебе.
Ты можешь оказаться на его месте,  даже  сейчас.  Ты  понимаешь  о  чем  я
говорю?
     Ян с изумлением и ужасом смотрел на маячившие перед самым  его  носом
металлические электроды. Концы  у  них  были  острые  и  почерневшие.  Они
придвинулись поближе, и он невольно поежился. И в этот миг, в самый первый
раз, он впервые испугался за себя. И за этот мир, в котором он жил. До сих
пор он всего лишь участвовал в сложной игре. Другие могли страдать, но  не
он.  И  сейчас  вдруг  пришло   понимание,   что   правил,   которыми   он
руководствуется в игре, не существует. Больше  он  не  играл.  Отныне  все
стало на места. Игры кончились.
     - Да,  -  сказал  он,  и  голос  его  звучал  хрипло.  -  Да,  мистер
Сергуд-Смит, я понял, о чем вы говорите.  -  Ян  говорил  очень  спокойно,
почти шепотом. - Это не спор и  не  дискуссия.  -  Он  взглянул  на  тело,
распростертое на полу. - Вы хотите мне что-то сказать,  не  правда  ли?  Я
ведь должен что-то сделать - то есть предполагается, что я сделаю?
     - Ты прав.
     Сергуд-Смит вернулся к столу и  убрал  инструмент.  Дверь  открылась,
вошел тот же самый полисмен и уволок труп - страшно, за  ноги,  и  дряблая
голова подпрыгивала на полу. Ян не выдержал этого зрелища, перевел  взгляд
на шурина, и тот заговорил:
     - Ради Элизабет и только по этой причине. Я не буду спрашивать  тебя,
насколько глубоки твои связи с  Сопротивлением.  Хотя  в  самом  факте  не
сомневаюсь. Ты пропустил мимо ушей мой совет, а  теперь  будешь  выполнять
мои инструкции. Ты останешься здесь и прекратишь свою деятельность, будешь
избегать любых контактов. Всегда. Если ты вновь попадешь  под  подозрение,
будешь заниматься незаконной деятельностью любого рода - стой самой минуты
я палец о палец не  ударю,  чтобы  защитить  тебя.  Ты  будешь  немедленно
арестован, доставлен сюда, допрошен и заключен пожизненно. Тебе это ясно?
     - Ясно.
     - Громче.
     - Ясно. Да, ясно. Я понял.
     Сказав это, Ян почувствовал неведомый доселе гнев, возобладавший  над
страхом. В этот миг абсолютного унижения он понял, как  отвратительны  эти
люди, как невозможно будет жить с ними в мире после этого открытия. Он  не
хотел умирать - но он знал, как тяжело будет жить в  мире,  где  у  власти
стоит Сергуд-Смит. Плечи его поникли, и  он  опустил  лицо.  Это  была  не
капитуляция, просто только так Сергуд-Смит мог не заметить ярости,  гнева,
который он испытывал.
     Рука его глубоко погрузилась в карманы пиджака.
     Он нажал на кнопку блестящей зажигалки.
     Сигнал команды был послан  маленьким,  но  мощным  передатчиком.  Это
включило устройство, скрытое в ручке, хорошо заметной в  кармане  человека
из безопасности. Повинуясь  этому  сигналу,  банк  памяти  опустел  и  был
передан в память зажигалки. Это  заняло  лишь  микросекунды.  Ян  отпустил
кнопку и встал.
     - Еще есть что-нибудь, или я могу идти?
     - Это для твоего же блага, Ян. Я ничего от этого не выигрываю.
     - Смитти, прошу тебя. Будь кем-угодно, только не лицемером. -  Ян  не
мог  удержаться  -  гнев  хоть  чуть-чуть,  но  прорвался.   Должно   быть
Сергуд-Смит ожидал этого, потому что он  лишь  кивнул  головой.  Ян  вдруг
понял.
     - Ведь ты же ненавидишь меня всеми потрохами, не правда ли? -  сказал
он. - И всегда ненавидел.
     - В этом ты совершенно прав.
     - Что ж, очень хорошо. Чувство абсолютно взаимное.
     Ян ушел, не сказав больше ни  слова,  опасаясь,  что  зайдет  слишком
далеко. Здание он покидал  безбоязненно.  Лишь  отъезжая  по  пандусу,  он
понял, что это значило.
     Он уходил с добычей. В кармане у него были записи всех сверхсекретных
бесед шурина за последние недели.
     Это было все равно, что нести бомбу, которая может  тебя  уничтожить.
Что ему теперь делать с этим? Стереть начисто, затем выбросить зажигалку в
Темзу и забыть обо всем. Он машинально повернул машину  к  реке.  Если  он
поступит  иначе,  это   будет   невероятной   глупостью,   собственноручно
подписанным смертным приговором. Мысли  в  его  голове  гонялись  друг  за
другом, и он не мог рассуждать спокойно. Он едва  не  проехал  на  красный
свет, не заметив светофора - и проехал бы, если  бы  компьютер  не  пресек
нарушение, пустив в ход тормоза.
     Затем он поехал по Савой-стрит и затормозил  -  вести  он  был  не  в
состоянии. Но и сидеть на месте он тоже не мог. Он выбрался  из  машины  и
закрыл ее, потом пошел к реке. Затем остановился. Нет, он еще не пришел  в
себя, это решение наверняка окажется худшим.  Он  все  еще  не  знал,  что
делать. Открыв багажник, он вытащил  ящик  с  инструментами,  из  которого
достал пару маленьких головных телефонов.  Он  затолкал  их  в  карманы  и
двинулся к реке.
     Сырой ветер утих, и слякоть вновь стала  превращаться  в  лед.  Кроме
него на Набережной Виктории было всего несколько торопливо  идущих  фигур.
Ян стоял у каменного парапета, невидяще глядя на  льдины  на  серой  воде,
плывущие к морю. Осталось лишь вытащить ее и выбросить, и конец сомнениям.
Он вытащил ее и посмотрел. Такая маленькая.  Крошечная,  как  человеческая
жизнь.
     Другой рукой он воткнул штырек телефонов в отверстие в ее основании.
     Он все еще мог выбросить эту штуку. Но нужно было прослушать,  о  чем
говорил Сергуд-Смит под крышей своего учреждения, беседуя с такими же, как
он. Хотя бы это он узнает.
     В ушной раковине зазвучали крошечные голоса. Большей частью это  были
непонятные беседы об именах и  предметах,  которых  он  не  знал,  сложные
вопросы, обсуждаемые холодным и деловым тоном.  Экспертам  пришлось  бы  с
этим потрудиться, и они смогли бы разобраться и  извлечь  пользу  из  всех
этих сообщений и команд. Но Яну от этого вряд ли была какая-то польза.  Он
прокрутил запись до  конца  и  услышал  часть  собственной  беседы,  затем
вернулся на  день  раньше.  Ничего  по-настоящему  интересного.  Затем  он
застыл, услышав отчетливо прозвучавшие слова:
     - Да, правильно, девушка-израильтянка.  Мы  имели  с  ней  достаточно
хлопот, и сегодня  ночью  надо  положить  этому  конец.  Дождитесь,  когда
свидание в лодке на канале будет в самом разгаре, и тогда...
     Сара в опасности!
     Ян принял решение, даже не отдавая себе отчета в этом. Он  торопливо,
но не бегом, чтобы не заметили, вернулся в машину  в  густеющих  сумерках.
Сегодня вечером, ночью! Успеет ли он первым?
     Он вел машину осторожно и расчетливо. Лодка на канале.  Должно  быть,
это один из Каналов Регента, где они  встречались  в  последний  раз.  Как
много известно Безопасности? Откуда они узнали? Как долго  они  следят  за
каждым их движением, играют с ними? Неважно. Надо спасти Сару. Спасти  ее,
даже если он не сможет спасти себя. Она пойдет первой.
     Небо потемнело, и вспыхнули фары  машины.  Он  должен  распланировать
свои действия.  Думать  прежде,  чем  действовать.  Машина,  должно  быть,
прослушивается,  и  поэтому  действовать  надо  так,  как  если   бы   она
прослушивалась наверняка. Если он поедет в Малую Венецию, немедленно будет
дан сигнал тревоги. Часть пути придется пройти пешком. В  Майда-Вейл  есть
торговый комплекс, и это может сгодиться.
     Он приехал туда, оставил машину и  вошел  в  самый  большой  магазин.
Прошел его насквозь и быстро вышел через дверь с другой стороны.
     Когда он добрался до канала, было совсем темно. Вдоль причала  горели
огни, и навстречу шли прогуливающиеся парочки. Он спрятался за деревьями и
подождал, пока они пройдут. Только когда они скрылись из виду, он поспешил
к лодке. Она была пришвартована в том же  месте  -  темная  и  безмолвная.
Когда он взобрался на борт, из тени вышел человек.
     - На твоем месте я не стал бы туда ходить.
     - Фрайер, надо, экстремальная ситуация.
     - Никоим образом, старина, там очень личная беседа...
     Ян сбросил руку с плеча Фрайера и оттолкнул его, тот отступил и упал.
Тогда Ян распахнул дверь и прыгнул в каюту.
     Сара подняла глаза, широко раскрытые от изумления.
     И то же самое сделала Соня Амарилио, глава  спутниковых  лабораторий,
сидевшая за столом вместе с ней.





     Прежде, чем Ян смог отреагировать, он был схвачен сзади  так  крепко,
что воздух поступать в легкие. И тут же его стали гнуть к полу.
     - Веди его сюда, Фрайер, - велела Сара, и  его  тут  же  отпустили  и
толкнули вперед. - Закрой быстро дверь.
     - Тебе нельзя сюда, - сказала Соня. - Это опасная ошибка.
     - Послушай, сейчас нет времени, - оборвал ее Ян. - Сергуд-Смит  знает
о тебе, Сара, и знает об этой встречи. Полиция уже в  пути.  Надо  уходить
отсюда, быстрее!
     Они застыли. Фрайер нарушил молчание.
     - Транспорт будет здесь не раньше, чем через  час.  Я  позабочусь  об
этой, - он показал на Соню. - Лед  в  канале  еще  прочный.  Я  знаю  путь
отсюда. Не только для себя.
     - Тогда идите, - велел Ян. Он взглянул на Сару. - Пошли со мной. Если
мы доберемся до машины, мы сможем от них оторваться.
     Свет был выключен, и дверь открыта. На выходе  Соня  легко  коснулась
лица Яна.
     - Теперь можно сказать тебе, какую важную работу для нас ты выполнил.
Спасибо тебе, Ян, - она пошла вперед, и он стал  подниматься  по  ступеням
следом за ней. Причал пустовал, и Ян с Сарой быстро пошли по нему.
     - Я никого не вижу, - сказала Сара.
     - Я могу лишь надеяться, что ты права.
     Они бежали по скользкой мостовой к мосту через канал. Когда  они  уже
готовы были свернуть на него, какая-то машина вдруг срезала  край  дороги,
взревев мотором и устремилась к ним.
     - Под деревья! - сказал Ян и потащил за собой Сару. - Может быть  они
нас не заметили.
     Ломая на бегу невидимые ветки, они слышали,  как  позади  все  громче
становился звук мотора машины.  Она  врезалась  в  горб  моста  с  громким
треском крыльев, развернулась, хлестнув  по  ним  лучами  фар.  Ян  рухнул
ничком, заставив упасть Сару рядом.
     Лучи прошли по ним и стали шарить дальше; машина свернула на  причал,
следуя указателю пути.
     - Пошли, - сказал Ян, поднимая Сару на ноги. - Они начнут искать нас,
как только обнаружат, что лодка пуста.
     Они миновали первый поворот. Они бежали изо всех  сил,  чтобы  спасти
свои жизни. На следующей улице стали попадаться пешеходы,  и  они  сменили
бег на быструю ходьбу.  Людей  становилось  все  больше  -  и  ни  единого
признака преследования. Они замедлили шаг, чтобы отдышаться.
     - Ты можешь мне сказать, что произошло? - спросила Сара.
     - Возможно, у меня "клопы", и наши разговоры записываются.
     - Твоя одежда будет  уничтожена.  Я  должна  сейчас  же  узнать,  что
произошло.
     - Я подсунул "клопа" моему дорогому шурину, вот что. "Вор у  вора..."
У меня есть запись - вот в этом кармане - всех его недавних бесед. Большей
частью  я  ничего  не  понял,  но   последний   отрывок   был   достаточно
двусмысленным. Записано сегодня. Они  собирались  сегодня  ночью  прервать
встречу  в   лодке   на   канале.   Это   его   слова.   И   он   упомянул
девушку-израильтянку.
     Сара судорожно вздохнула; ее пальцы впились в его руку.
     - Как много им известно?
     - Ужасно много.
     - Тогда я должна выбираться из Лондона, а заодно и из этой страны.  А
твои записи должны дойти до наших людей. Их надо предупредить.
     - Ты сможешь это сделать?
     - Думаю, что смогу. А как ты?
     - Если они не знают, где я был сегодня вечером - я в безопасности.  -
Не было смысла говорить  ей  о  смертельной  угрозе,  которую  он  сегодня
выслушал. Ее опасения были гораздо важнее. Когда  с  этим  все  устроится,
можно будет позаботиться  и  о  себе.  -  Я  проверил  машину  на  предмет
оптических "клопов", и она, похоже,  чиста.  Скажи  мне  сейчас,  куда  мы
направляемся, и не говори больше ничего, кроме этого.
     -  На  Ливерпуль-Роуд  застава  Безопасности  для  автомашин.   Найди
спокойную улицу по этой стороне дороги и  выпусти  меня.  Я  отправлюсь  в
Илсингтон.
     - Хорошо. - Они шли в полном молчании некоторое время, уходя боковыми
улицами от Майда-Уэйл.
     - Женщина в лодке, - сказал Ян. - Как насчет ее?
     - Ты можешь забыть, что видел сегодня Соню?
     - Это будет трудно. Она играет важную роль?
     - Самая верхушка лондонской организации. Одна из лучших наших людей.
     - Я в этом не сомневаюсь. Мы пришли. Больше не разговариваем.
     Ян открыл машину и забрался в нее.  Он  включил  двигатель  и  радио,
затем что-то пробормотал себе под нос. Выбравшись из машины, он подошел  к
багажнику, открыл его и загремел  ящиком  с  инструментами,  махнув  Саре,
чтобы та садилась в кабину. Когда она устроилась, он тоже сел  и  медленно
отъехал.
     Самый прямой путь  был  по  Мэрилиби,  но  Ян  не  испытывал  желания
проезжать мимо Центра Безопасности. Вместо этого он направил машину к лесу
Св. Иоанна, по тихим улицам среди особняков,  затем  мимо  парка  Регента.
Затем музыка вдруг стихла, и мужской голос громко произнес по радио:
     - Ян Кулозик, вы арестованы. Не пытайтесь покинуть  этот  автомобиль.
Ждите прибытия полиции.
     Как только из динамиков  донеслись  эти  слова,  двигатель  заглох  и
машина плавно остановилась.
     Страх Яна отразился в перепуганных глазах Сары.  Служба  Безопасности
знала, где он, выследила его и шла за ним.
     Ян рванул дверную ручку, то та не двинулась. Заперто. Они оказались в
ловушке.
     - Не так-то это просто, вы, ублюдки! -  закричал  Ян,  вытаскивая  из
отделения для перчаток дорожную карту и щелкая зажигалкой.  Он  вырвал  из
карты большой кусок. Затем поднес пламя зажигалки к  краю  бумаги,  и  тот
вспыхнул. Ян, отбросив горящий кусок, зажег  остаток  карты  в  нескольких
местах.
     Как только она загорелась, он перебросил  ее  на  панель,  туда,  где
находился электронный контроль автомобиля.
     В  тот  же  миг  прозвучал  сигнал  пожарной  тревоги,  и  все  двери
открылись.
     - Бежим! - сказал он, и они выскочили из машины.
     Вновь они бежали, не зная,  сколько  времени  осталось  до  появления
полиции. По темным сторонам  улиц,  стремясь  увеличить  расстояние  между
собой и машиной. До тех пор, пока Сара была способна бежать, а затем шли с
предельной скоростью. Не было и признака преследователей. Они шли, пока не
оказались в безопасности, смешавшись в толпой на улицах Кэмдон-тауна.
     - Я пойду с тобой, - сказал Ян. - Им все известно обо мне  и  о  моих
связях с Сопротивлением. Ты можешь вытащить меня отсюда?
     - Мне жаль, что я втянула тебя в это, Ян.
     - Я рад, что ты это сделала.
     - Двоим будет труднее, чем одному. Попробуем через  Ирландию.  Но  ты
должен понять, что если это удастся, ты будешь человеком  без  родины.  Ты
уже не сможешь вернуться домой.
     - Я уже не могу. Если меня схватят, я погиб. Но, может быть,  поэтому
я смогу быть с тобой. Мне это по душе. Потому что я люблю тебя.
     - Ян, пожалуйста...
     - А что такого? Я сам этого не понимал  до  самой  последней  минуты.
Извини, что я  не  могу  быть  более  романтичен.  Пусть  это  будет  моей
инженерной песней любви. А что скажешь ты?
     - Не будем обсуждать это сейчас. Не время...
     Он взял Сару за плечи,  остановил,  подвел  к  витрине  магазина.  Он
взглянул на нее  и  слегка  придержал  за  подбородок,  когда  она  хотела
отвернуться.
     - Лучшего времени не будет, - сказал он. -  Я  только  что  признался
тебе в вечной любви. И каков же будет ответ?
     Сара улыбнулась. Очень слабо, но все же улыбнулась, и поцеловала  его
пальцы.
     - Ты знаешь, что я очень-очень люблю тебя. Это все, что я  тебе  могу
сказать. Мы должна идти.
     По пути он подумал о том, что  надо  бы  утрясти  в  голове  то,  что
случилось. Он подивился тому, как случай, роковая ситуация, позволила  ему
сейчас, на этом месте, разобраться в  своей  любви  и  признаться  в  этом
вслух. Что ж, это была правда, раз уж он сам в этом признался.  Правда,  и
он был рад этому.
     Они выдохлись задолго до того, как  достигли  цели,  но  не  решились
остановиться. Ян обнял ее за талию, придерживая как мог.
     - Уже... недалеко... - сказала она.
     Оукли-роуд была улицей с элегантными домами, сейчас уже обветшалыми и
отгороженными. Сара провела  его  к  подкосившимся  ступенькам  одного  из
домов, к подвалу, открыла дверь, впустила его и тщательно заперла дверь за
ним. Проход оказался совершенно темным, но не незагроможденный, и  они  на
ощупь пробрались в комнату с печью в  конце  коридора.  Лишь  когда  дверь
закрылась за ними, Сара включила  свет.  Здесь  оказались  светильники  на
стенах, гостеприимное тепло электрического отопления и  непривычная  печь.
Она нашла одеяла и вручила одно из них ему.
     - Всю одежду, туфли - все в печку. Немедленно сжечь. Я  принесу  тебе
что-нибудь из одежды.
     - Возьми лучше сначала эту штуку, - сказал Ян, вручая ей зажигалку. -
Передай ее своим электронщикам. В ее памяти разговоры Сергуда-Смита.
     - Это очень важно. Спасибо тебе, Ян.
     У них было очень мало времени на  отдых.  Вскоре  послышался  стук  в
дверь, и она пошла в холл встретить пришедшего. После  этого  им  пришлось
поспешить.
     - Нам нужно успеть  в  Хаммерсмит  до  того,  как  перестанут  ходить
автобусы. Вот старая одежда для нас обоих. У меня есть кое-какие документы
- это на случай самого случайного любопытства, но что-нибудь  надо  иметь.
Все сгорело?
     -  Да,  все,  -  Ян  разворошил  кочергой  красные  угли,  перевернул
расплавленный сгусток бумажника. Паспорт,  документы,  удостоверения.  Его
личность. Он сам. Случилось немысленное. Жизнь,  которую  он  знал,  будет
окончена. Мир, который он знал, исчез. Будущее стало неразгаданной тайной.
     - Мы должны идти, - сказала Сара.
     - Конечно. Я готов, - он застегнул тяжелое потертое пальто, борясь  с
чувством отчаяния. Когда они ощупью пробирались наружу, он взял ее за руку
и не выпускал, пока они не оказались на улице.





     Впервые в своей жизни Ян  ехал  на  лондонском  омнибусе.  Ему  часто
приходилось проезжать мимо  них,  но  он  даже  не  задумывался.  Высокий,
двухэтажный, безмолвный, движимый энергией, заключенной  в  большую  топку
под полом. Ночью омнибусы толстыми кабелями подключались  к  электрическим
шахтам; и мощный мотор восстанавливал истощившиеся  запасы  топлива.  Днем
мотор  становился  генератором  энергии  для   электрических   двигателей.
Надежной энергией, незагрязняющей, дешевой,  практичной.  Он  знал  это  в
теории, но не представлял, насколько холодно может быть  в  неотапливаемой
машине, как тяжел запах резины и немытых  тел.  Он  держал  свой  билет  и
смотрел на машины, проезжающие мимо и  исчезающие  вдали  дороги.  Омнибус
остановился у транспортного фонаря,  и  в  салон  вошли  двое  из  полиции
Безопасности.
     Ян смотрел прямо перед собой, как и остальные в омнибусе,  смотрел  в
напряженное лицо Сары, сидевшей впереди. Один из полицейских остановился в
дверях, другой пошел по проходу, внимательно глядя на каждого. Ни один  не
взглянул в сторону Яна, не обратил на него внимания.
     На следующей остановке они вышли. На несколько секунд Ян почувствовал
облегчение, затем страх вернулся.
     Они вышли на последней остановке, на кольце  Хаммерсмит.  Сара  пошла
вперед, и он последовал за ней, как было ему указано. Остальные  пассажиры
рассеялись, и они остались  одни.  Над  ними  по  высотной  автостраде  N4
пронесся автомобиль. Сара направилась во тьму поддерживающих ее арок.
     Встречать их вышел маленький сутулый человек. Он помахал  Яну,  чтобы
тот подошел.
     - Здравствуйте, здравствуйте, люди добрые. Дальше вы пойдете со мной.
Старый Джимми покажет вам дорогу.
     Худая шея мужчины казалась слишком тонкой, чтобы поддерживать шар его
головы. Глаза его были округлы и неподвижны, застывшая  улыбка  совершенно
беззуба. Это был дурак или очень хороший актер.
     Когда они шли за Старым Джимми по совершенно темным и пустым  улицам,
среди разрушенных домов, Сара взяла Яна за руку.
     - Куда мы идем? - спросил Ян.
     - Небольшая прогулка, -  сказала  Сара.  -  Они  говорят,  что  всего
несколько миль. Прежде, чем нас смогут посадить на  транспорт,  мы  должны
обойти лондонскую заставу безопасности.
     - Этих славных полицейских, которые обычно салютовали  мне,  когда  я
проезжал?
     - Их самых.
     - Что случилось с этими домами? Они в развалинах.
     - Раньше, столетия назад, Лондон был гораздо больше,  и  людей  здесь
было очень много. Но население по всей стране сократилось до  минимального
уровня воспроизводства. Частью  из-за  болезней  и  голода,  частью  из-за
правительственной политики.
     - Не надо мне рассказывать подробности. Не сегодня.
     Они были уже слишком напряжены,  чтобы  вести  беседу.  Они  медленно
брели за Старым Джимми, безошибочно находившим дорогу во  тьме.  Он  пошел
еще медленнее, впереди появились огни.
     - Не разговаривайте, - прошептал он. - Всюду микрофоны.  Держитесь  в
тени, не отходите от меня. Ни звука больше, иначе мы - покойники.
     Между двумя  разрушенными  домами  они  получили  возможность  быстро
взглянуть  на  расчищенное  пространство  впереди,  хорошо  освещенное,  с
высокой проволочной изгородью вокруг центра.  Следом  за  проводником  они
пробрались в одно разрушенное строение, в какой-то старый сарай,  стараясь
держаться к нему как можно ближе. Когда с  дороге  его  увидеть  было  уже
невозможно, проводник достал фонарик и включил его; они пошли  за  сияющим
кругом света, забираясь все дальше в руины, в  сводчатые  подвалы.  Джимми
разгреб щебень и ржавое листовое железо, обнаружив дверь.
     - Нам туда, - сказал он. - Я последний пойду, закрою.
     Это  был  туннель,  влажный,  пахнущий  сырой  землей.  Ян   не   мог
выпрямиться в полный рост, и ему пришлось идти, как усталому  сгорбленному
труженику. Туннель был длинным  и  прямым,  и,  несомненно,  проходил  под
заставой Безопасности. Под ногами хрустел грязный лед, и несколько раз  им
пришлось продираться сквозь крупные сосульки.
     Старый  Джимми  поддерживал  их  и  вел  вперед,  вновь   подсвечивая
фонариком. Спина Яна была в огне к тому  времени,  как  они  добрались  до
конца туннеля.
     - А сейчас - опять молчок, - предупредил проводник, когда  они  вновь
вышли на морозную ночь. - Еще немного пройдемся, и мы на месте.
     "Еще немного" заняло больше часа, и Сара уже сомневалась, что  сумеет
это вынести. Но Старый Джимми был гораздо выносливее, чем казалось на вид;
они с Яном шли по обе стороны от нее, поддерживая с  двух  сторон.  Теперь
они шли параллельно шоссе и могли ясно видеть огни фар, мелькавшие в обоих
направлениях. Впереди, во тьме, возник остров света, и они  направились  к
нему.
     - Заправка Хестона, - сказал Старый Джимми. - Конец пути. В этом доме
вы получите кров, и там вы сможете поглядывать из окна.
     Он исчез прежде, чем они смогли хотя бы отблагодарить его. Сара села,
привалившись к стене, опустив голову на колени. Тем временем  Ян  разыскал
окно. Участок заправки был не более, чем в ста метрах; под яркими  желтыми
фонарями там было светло, как днем. Там  заправлялись  топливом  несколько
служебных машин, но большинство машин имело на прицепе  тяжелые  платформы
для перевозки грузов на большие расстояния.
     - Нам нужен Джаггернаут из Лондон-Брик,  -  сказала  Сара.  -  О  еще
здесь?
     - Нет, насколько я могу видеть.
     - Надо ждать его с минуты на  минуту.  Он  остановится  у  последнего
водородного насоса. Тогда мы  выйдем  отсюда.  Мимо  зданий,  к  выходному
трапу, за огни. Водитель остановится там и откроет дверь. Это наш шанс.
     - Я буду следить. А ты не волнуйся.
     - Это все, на что я способна.
     Холод начал забираться под тяжелую одежду.  Наконец,  длинная,  резко
очерченная фигура появилась под фонарями.
     - Здесь, - сказал Ян.
     Света, отраженного фонарями, было более чем достаточно, чтобы указать
им тропу среди обломков. Они миновали  развалины,  затем  перелезли  через
низкую ограду. После этого было ожидание в  холодной  тьме,  пока  трейлер
остановится. Дверца распахнулась.
     - Бежим! - сказала Сара, бросаясь к ней.
     Как только они забрались  внутрь,  дверца  захлопнулась,  и  огромная
машина с рокотом  ожила.  В  кабине  было  тепло  -  просто  замечательно.
Водитель - крупный мужчина, едва различимый в темноте.
     - Чай здесь в термосе, - сказал он. - И сэндвичи. Можете  вздремнуть,
если хотите. Остановок не будет  до  пяти  часов,  пока  не  доберемся  до
Лебяжьего моря.  Я  вас  высажу  перед  тем,  как  Безопасность  явится  с
проверкой. Вы знаете путь оттуда?
     - Да, - сказала Сара, - и спасибо вам.
     - Всегда пожалуйста.
     Ян не думал, что сможет заснуть, но тепло и  ровная  вибрация  кабина
убаюкали его. Следующее, что он услышал, было шипение воздушных  тормозов,
когда водитель остановил машину. Снаружи было еще темно, хотя звезды  были
здесь ярки и чисты. Около него, свернувшись, спала Сара, и он погладил  ее
волосы - будить ее было жаль.
     - Приехали, - сказал водитель.
     Она мгновенно проснулась и открыла дверь в момент остановки.
     - Счастливо, - сказал водитель. Затем дверь лязгнула, и они  остались
одни, дрожа от предрассветного холода.
     - Прогулка согреет нас, - сказала Сара, шагнув вперед.
     - Где мы? - спросил Ян.
     - Возле Лебяжьего моря. Мы направляемся в порт. Если распоряжения уже
были отданы, мы пройдем на одно из рыболовных судов. Переплывем через море
на ирландском судне. Мы уже с успехом пользовались этим маршрутом.
     - А потом?
     - Ирландия.
     - Конечно. Я имею в виду будущее. Что будет со мной?
     Она молчала. Они шли, и шаги громко звучали в темной тишине.
     - Нужно было столько всего сделать, и  так  срочно,  что  я  даже  не
успела подумать. Тебе могут помочь остаться в Ирландии под другим  именем,
хотя  ты  будешь  там  выглядеть  очень  подозрительно.  Там  очень  много
британских шпионов.
     - Как насчет Израиля? Ведь ты же будешь там, не правда ли?
     - Разумеется. Твоя техническая смекалка достойна уважения.
     Ян улыбнулся в темноте.
     - Уважения с меня хватит. Как насчет любви? Твоей, я хочу сказать.  Я
тебя уже спрашивал.
     - Сейчас все еще не время для дискуссий. Когда мы  выберемся  отсюда,
тогда...
     - Ты хочешь сказать, когда мы будем в безопасности. А  будет  ли  это
когда-нибудь? А может быть, тебе запрещено влюбляться на  работе?  Или  ты
претендовала на известное сотрудничество?..
     - Ян, прошу тебя. Ты причиняешь мне боль, да и себе тоже.  Я  никогда
тебе  не  лгала.  Я  занималась  с  тобой  любовью  не  для  того,   чтобы
завербовать. И это делала по той же самой причине, что  и  ты.  Мне  этого
хотелось. А сейчас давай не будем говорить  об  этом.  Самое  опасное  еще
впереди.
     Была ясная и холодная заря, когда они шли по городу.  По  улицам  уже
спешили первые пешеходы Полиции не  было  видно.  Безопасность  здесь  так
сильна, но не столько, как в Лондоне. Они свернули за угол, и там, в конце
обледенелой  улицы,  была  гавань.  Смутно  виднелась  корма   рыболовного
траулера.
     - Куда нам? - спросил Ян.
     - Вон в ту дверь, в контору. Они там уже должны знать.
     Когда они приблизились, дверь открылась, и человек, вышедший из  нее,
повернулся лицом к ним.
     Это был Сергуд-Смит.
     Какой-то ужасный миг они стояли неподвижно, глядя друг на друга.  Рот
Сергуда-Смита изогнулся в слабую и невеселую улыбку.
     - Конец пути, - сказал он.
     Сара сильно толкнула Яна; тот поскользнулся на льду и упал на колени.
В то же мгновение она  выхватила  из  кармана  пистолет  и  дважды,  очень
быстро, выстрелила в Сергуда-Смита. Он развернулся на месте и  рухнул.  Ян
еще пытался вскарабкаться на ноги, когда она  повернулась  и  побежала  по
улице.
     Но проход уже  перегораживали  полицейские  из  Службы  Безопасности,
преградив ей путь и подняв оружие.
     Сара выстрелила на бегу, затем еще и еще  раз.  Они  ответили  частым
огнем, и она, скорчившись, упала.
     Ян подбежал к ней, не замечая нацеленных пистолетов, и поднял  ее  на
руки. На щеке ее был подтек грязи и крови, и он вытер его. Глаза  ее  были
закрыты, и она не дышала.
     - Я не знал, - прошептал Ян, - я не знал...
     Он прижал к себе неподвижное тело, прижал крепко, не  сознавая  даже,
что плачет. Не видя кольца полицейских. Не замечая Сергуда-Смита,  который
тоже стоял здесь, вцепившись в плечо пальцами, между которыми текла кровь.





     Комната  была  белая:  стены,  потолок  и  пол.   безукоризненная   и
бездушная. Два кресла тоже были  белыми,  так  же,  как  и  плоский  стол,
поставленный перед ним. Стерильность и холод напоминали  каким-то  образом
больницу, но это была не больница.
     Ян сидел в кресле; руки его лежали  на  столе.  Одежда  на  нем  была
белая, в белых сандалиях были ноги. Кожа его  была  очень  бледна,  словно
решила служить  владычествующей  здесь  белизне.  Лишь  красноватые  круги
вокруг глаз резко контрастировали с окружающей белизной.
     Кто-то подал ему чашку кофе, и она покоилась на столе, зажатая в  его
пальцах. Он даже не пригубил,  и  кофе  остыл.  Глаза  в  красных  кольцах
невидяще глядели в пространство, хотя пространства  не  было,  так  как  в
комнате отсутствовали окна. Открылась дверь, и  вошел  служитель,  весь  в
белом. В руке он держал резиновый подкожный шприц, и  Ян  не  протестовал,
или даже не заметил, когда  служитель  приподнял  его  руку,  и  лекарство
сквозь кожу было введено ему в вену.
     Служитель вышел, но оставил дверь открытой.  Он  тут  же  вернулся  с
таким же белым креслом, которое поставил на другую сторону стола. На  этот
раз он закрыл за собой дверь.
     Прошло несколько минут прежде, чем Ян  напрягся  и  огляделся,  затем
взглянул на свою руку, словно впервые заметив, что держит в ней чашку.  Он
поднес ее ко рту и сделал глоток, поморщившись - жидкость  была  холодной.
Когда он отодвинул чашку, вошел Сергуд-Смит и сел в кресло напротив.
     - Ты способен меня понимать? - спросил он.
     Ян нахмурился на секунду, затем кивнул.
     - Хорошо. Ты получил укол, который должен был тебя  слегка  освежить.
Боюсь, некоторое время ты был без сознания.
     Ян попытался что-то сказать, но вместо этого разразился кашлем. Шурин
спокойно подождал. Ян вновь попытался. Голос его был хриплым и неуверенным
     - Какой сегодня день? Ты можешь мне сказать какой сегодня день?
     - Это не важно, - сказал Сергуд-Смит, махнув рукой. -  Какой  сегодня
день, где ты находишься  -  все  это  не  имеет  значения.  Нам  предстоит
обсудить с тобой кое-что другое.
     - Я ничего не буду с тобой обсуждать. Ничего.
     Сергуд-Смит громогласно захохотал, хлопнув пятерней по колену.
     - Это весьма забавно, - сказал он. - Ты находишься здесь дни, недели,
месяцы - счет времени не имеет значения, как я уже сказал. Важно  то,  что
ты уже выложил нам все, что знал. Понимаешь? Все, что мы хотели знать,  до
последней мелочи.  Мы  тут  провели  столь  утонченную  операцию,  а  опыт
накапливался десятилетиями. Должно быть, до тебя доходили  слухи  о  наших
камерах пыток - но эти слухи мы сами и распространяем. В  действительности
все проще и эффективнее. Наркотики,  допросы,  электронная  техника  -  мы
просто прочли тебя, только и всего. Ты вынужден был  все  нам  рассказать.
Что ты и сделал.
     Гнев охватил Яна, как рукой сняв вялость.
     - Я не верю тебе, Смитти. Ты лжец. А это процесс размягчения.
     - Да? Ты поверишь мне, когда я скажу тебе, что он уже закончен.  Тебе
больше не о чем мне рассказывать. Ты уже сообщил нам все о Саре и о  вашей
тайной встрече на израильской субмарине, о твоем маленьком  приключении  в
Хайленде, о космической станции. Когда я говорил "все, что знал",  я  имел
ввиду именно это. О людях, которых мы хотели арестовать, в том числе  Соню
Амарилио, отталкивающую личность по имени Фрайер, и других - все  они  уже
взяты, и   ими сейчас занимаются. Некоторые, правда, еще не тронуты -  они
думают, что наслаждаются свободой. Как это делал  ты.  Я  был  очень  рад,
когда ты завербовался, и не только поличным причинам. Мы  выловили  немало
мелкой рыбешки - но ты позволил нам проникнуть в самые  осторожные  круги.
Наша практика проста: мы позволили этим маленьким  группам  формироваться,
задумывать и вынашивать  заговоры,  мы  даже  позволяем  кое-кому  бежать.
Иногда.  Тем  обильнее  бывает  потом  наш  улов.  Мы  всегда  знаем,  что
происходит. Мы не проигрываем.
     - Ты тошнотворен, Смитти. Я только что это понял. Тошнотворен и гнил,
как и другие вроде тебя. И ты слишком много лжешь. Я тебе не верю.
     - Это  неважно,  веришь  ты,  или  нет.  Ты  слушай.  Твоему  жалкому
восстанию никогда не добиться успеха. Израильские власти информируют нас о
своих юных мятежниках, желающих изменить мир...
     - Я не верю тебе!
     - Пожалуйста. Мы следим за каждым заговором, позволяем ему расцвести,
подталкиваем к нему недовольных. Затем давим его. И здесь, и на спутниках,
и на планетах. Они все пытаются, но не  преуспевают.  Они  слишком  глупы,
чтобы хотя бы заметить, что они не самостоятельны. Спутники  гибнут,  если
мы прекратим снабжение. Ведь это сверх экономично, когда на одной  планете
разработка недр,  на  другой  -  промышленность,  на  третей  выращиваются
продукты. Чтобы  выжить,  одна  нуждается  в  другой.  А  мы  контролируем
взаимоотношения. Начинаешь ты, наконец, понимать?
     Ян сверху вниз провел по лицу ладонями,  чувствуя,  как  они  дрожат.
Взглянув на тыльную сторону ладони, он увидел, что  кожа  бледна,  что  он
изрядно убавил в весе. И он поверил,  поверил,  наконец,  что  Сергуд-Смит
говорил ему правду.
     - Ладно, Смитти, ты победил, -  произнес  он  с  полным  смирением  в
голосе. - Ты отобрал у меня воспоминания, привязанности, мой мир, женщину,
которую я любил. И она даже смертью своей не смогла сберечь тайну. Она уже
была предана своими людьми. Ты все забрал, кроме моей жизни. Забери и ее.
     - Нет, - сказал Сергуд-Смит. - Не заберу.
     - Не пытайся уверить меня, что  оставляешь  меня  в  живых  ради  мой
сестры.
     - Нет. Ее мнение никогда не имело значения, не влияло на мои решения.
Было лишь полезно, когда ты верил, что дело обстоит именно так.  Сейчас  я
открою тебе правду.  Ты  будешь  оставлен  в  живых  ради  твоих  полезных
навыков. Мы не намерены губить редкие таланты в  шотландских  лагерях.  Ты
покинешь Землю и отправишься на дальнюю планету, где  будешь  работать  до
того дня, когда умрешь. Ты должен понять, что ты для  нас  лишь  заменимая
деталь механизма. Здесь свою функцию ты выполнил.  Ты  будешь  извлечен  и
переставлен в другую машину.
     - Не могу отказаться, - зло сказал Ян.
     - Я думаю, нет.  Не  такая  уж  ты  важная  деталь.  Если  не  будешь
работать,  тебя  уничтожат.  Прими  мой  совет.  Выполняй  свою  работу  с
покорностью. Проживи счастливую и продолжительную жизнь.
     Сергуд-Смит встал.
     - Могу я увидеть Лиз или кого-нибудь?..
     - Официально ты мертв. Несчастный случай. Она горько плакала на твоих
похоронах, как и множество твоих друзей. Прощая,  Ян,  мы  уже  больше  не
увидимся.
     Он подошел к двери, и Ян закричал ему вслед:
     - Ты подонок, подонок!
     Сергуд-Смит обернулся в дверях и посмотрел на него сверху вниз.
     - Мелочное оскорбление.  И  это  все,  на  что  ты  способен?  Других
финальных слов нет?
     - Есть, мистер Сергуд-Смит, - тихим голосом сказал Ян. - Но стоит  ли
говорить их тебе? Стоит ли говорить тебе о том, какую  противоестественную
жизнь ты ведешь?  Ты  думаешь,  что  так  будет  вечно.  Это  неверно.  Ты
скатишься вниз. Надеюсь, я еще увижу это. И я  буду  работать  для  этого.
Поэтому лучше убей меня - ведь я не изменю свои взгляды  к  тебе,  и  тебе
подобным. За то, что ты показал мне, каков на самом деле этот мир,  и  дал
возможность противостоять ему. Теперь можешь идти.
     Ян отвернулся. Узник отпустил тюремщика.
     Но это подействовало, как ничто из  сказанного  им.  Краска  медленно
залила кожу Сергуда-Смита, и он попытался что-то сказать. Но не сказал. Он
зло сплюнул, хлопнул дверью и ушел.
     Ян улыбался последним.

Last-modified: Sun, 15 Nov 1998 07:41:31 GMT

Оцените этот текст: