подтверждается воспоминаниями жены Свердлова К. Т. Новгородце- вой-Свердловой, Новгородцева-Свердлова, в частности, пишет: "Те перь, после установления власти Советов, никто из нас "Учредилку" всерьез не брал, но и отмахнуться от нее просто так, воспрепятство вать ее созыву было нельзя. Не раз говорил мне об этом Яков Михай лович..." (К.Т.Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. Москва, 1976,стр.289). См.: "Сигнал", 8 ноября 1917, No4; "Буревестник", 12 ноября 1917, No2; "Дело народа", 7 ноября 1917, No202; "Знамя труда", 7 ноября 1917, No65; "Искра", 12 ноября 1917, No8; "Русские ведомости", 8 ноября 1917, No245. ЦК меньшевиков постановил, в частности, "на прячь все силы для ведения избирательной кампании и участвовать в выборах в тех местах, которые не охвачены гражданской войной" и где "восстановлена полная свобода выборной агитации". ("Партийные известия", 1917, No8, столбец 18). А 7 ноября Всевыбора "пришла к заключению, что по силе закона выборы должны состояться в назначенные сроки всюду, где свободное голосование может быть осуществлено и где требования законного порядка выборов могут быть исполнены". (Всероссийское Учредительное собрание. Москва-Ленинград, 1930, стр.151). "Известия ЦИК и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов", (Далее: Известия ЦИК), No 220, 9 ноября 1917. "Известия Московского Совета рабочих и солдатских депутатов", 18 ноября 1917, No209. См.: "Правда", 19 ноября 1917, No 194. Еще 25 октября комиссар Временного правительства на Румынском фронте Э.П. Тизенгаузен доносил в Ставку: "Мое глубокое убеждение, что двинуть войска для защиты лиц самого правительства едва ли возможно... В защиту Учредительного собрания и для противодействия попыток срыва безусловно встанет весь фронт... Защита Учредитель ного собрания весьма популярна..." ("Архив русской революции", т, 7, Берлин, 1922, стр. 307). 12 ноября на заседании Бюро ЦИК первого созыва Церетели заявил, что "такие вопросы, как вопрос о мире и созыве Учредительного собрания лучше всего помогут соединить под одним знаменем всю демократию России... Учредительное собрание -- единственный хозяин земли..." (Протоколы заседаний ЦИК и Бюро ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов первого созыва после Октября. "Красный архив", 1925, т. 3 (10), стр.102). Опасения боль шевиков, таким образом, были не напрасны. См.: Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр.45. В протоколах по этому поводу сделана следующая запись: "Вопрос об Учредительном собрании. Доклад Зиновьева; предлагается резолюция [о] необходи мости своевременного созыва Учредительного собрания. Резолюция принимается единогласно". Газета писала: "Выборы в Учредительное собрание должны во что бы то ни стало произойти в срок - 12 ноября. Готовьтесь к выборам! До выборов осталось только три дня. Ни минуты промедления! В Пе трограде выборы обязательно начнутся 12 ноября". ("Известия ЦИК", 19 ноября 1917, No220). "Правда", 10 ноября 1917, No 185. Первый легальный Петербургский комитет большевиков в 1917 г. Москва-Ленинград, 1927, стр.350. Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр.62. "Известия ЦИК" счита лись органом Центрального Исполнительного Комитета, и левые эсеры, задетые такой несправедливостью, подали во ВЦИК жалобу на редакцию "Известий". Жалоба была удовлетворена, и редакция обещала более списка большевиков не публиковать, но, конечно же, опубликовала снова, да еще с призывами голосовать именно за этот список. 14 ноября левые эсеры сделали новый запрос во ВЦИК, но потерпели поражение. Предложенная Спиро резолюция о том, "чтобы в "Известиях" не было призыва за большевиков", была отклонена. О.Н. Знаменский. Всероссийское Учредительное собрание. История созыва и политического крушения. Ленинград, 1976, стр.244. Пред выборная кампания велась не только законными или полузаконны ми, но и незаконными методами. Сторонники левого блока широко практиковали срыв плакатов других политических партий. (См. там же, стр.245; "Известия ЦИК", 11 ноября 1917, No222). "Знамя труда", 12 ноября 1917, No 70. См.: "Известия ЦИК", 12 ноября 1917, No 233. Так, 8 ноября ЦК ПСР опубликовал заявление, что в списках партий ных кандидатур по Петроградскому округу есть лица, вышедшие из эсеровской партии, в том числе М.Спиридонова, но которые не могут быть вычеркнуты из списков по правилам о выборах в Учредительное собрание ЦК ПСР, и призвал выборщиков голосо вать за данный список (No9), "в твердой уверенности", что левые эсеры сочтут "долгом политической чести" снять свои кандидату ры. (См.: "Дело народа", 8 ноября, 1917, No203; Знаменский, указ. соч., стр.251). Но никто из левых эсеров своей кандидатуры не снял. См.: Знаменский, указ. соч., стр.270-273. См.: Н.Рубинштейн. Большевики и Учредительное собрание. [Москва], 1938, стр. 54-55. Не путать с городским головой эсером Г, И. Шрейдером. Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр. 178. Протоколы Первого съезда партии левых социалистов-революционе ров (интернационалистов). Москва, 1918, стр.108. О позиции Трутов ского и Каца см. там же, стр.65-66, 86. Троцкий. О Ленине, стр.92. Там же, Протоколы Первого съезда партии левых социалистов-революцио неров, стр. 21-22. Е.Н.Городецкий. Рождение советского государства, Москва, 1965, стр.442. См.: А, Л. Фрайман. Форпост социалистической революции. Ленинград, 1969, стр.163. ДСВ,т. 1, стр. 167-168. Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр.73-74, Там же, стр. 79. См.: Марк Вишняк. Дань прошлому. Нью-Йорк, 1954, стр.328-330. Официально Всевыбора была распущена декретом СНК от 29 ноября 1917 г. (См.: ДСВ, т, 1, стр. 167-168), После роспуска Учредительного собрания комиссия Урицкого просуществовала еще несколько недель, до начала февраля 1918г. (См.: Всероссийское Учредительное собрание. Москва--Ленинград, 1930, стр. XXV). См.: ДСВ, т. 1, стр.159. 1 декабря декрет был подтвержден резолюцией ВЦИКа Советов (см. там же, стр. 171). СП. Мельгунов. Как большевики захватили власть. Париж, 1953, стр. 381-382. См.: В. Бонч-Бруевич. На боевых постах Февральской и Октябрьской революций. Москва, 1930, стр.189. ДСВ, т. 1, стр. 161 -- 162. Об арестах среди кадетов см., в частности: Как это было. Дневник А. И. Шингарева. Петропавловская крепость, 1917-- 1918. Москва, 1918; Вишняк. Дань прошлому, стр.334; И.В.Гессен. В двух веках. Жизненный отчет. "Архив русской революции", т. XXII, Берлин, 1937, стр.381. Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б), август 1917--февраль 1918 г. ГИЗ, 1929, стр.149. С записями этого выступления Бухарина произошло недоразумение, которое советская официальная историо графия с радостью использует против Бухарина. В тексте протокольной записи из тетради секретариата ЦК написано: "Это тем более будет легко, что большевики с левыми эсерами будут иметь колоссальное преобладание". (Протоколы ЦК РСДРП (б), стр.149). Авторы приме чаний сборника по этому поводу пишут: "...Бухарин искажал данные о составе Учредительного собрания..." (Там же, стр.279). Бухарин, однако, ничего не искажал. Ошибка была сделана протоколистом. Это доказывается параллельной секретарской протокольной записью, в которой сказано: "Левую часть объявить революционным конвентом. Левые эсеры и большевики с колоссальным преобладанием большеви ков". (Там же, стр.149). Т.е. речь шла, во-первых, о конвенте, а во-вторых, о преобладании большевиков по отношению к левым эсерам. Протоколы ЦК РСДРП (б), стр. 150, 151, 279. Там же, стр.156. См. также: Isaak Deutscher. The Prophet Armed. Trotsky: 1879-1921. Oxford University Press, 1979, p.340. В.В.Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б) - РКП (б) в 1917-1918 годах. Хроника событий. Москва, 1974, стр. 127. Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр. 124. См.: Е. А. Скрипилев. Всероссийское Учредительное собрание. Москва, 1982, стр. 188. "Новая жизнь", 3 декабря 1917. См.: Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр.120-121; I.N.Stein berg. In Workshop of the Revolution. New-York-Toronto, 1953. Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр. 122. На том же заседании ВЦИК одобрил решение СНК "собрать Учредительное собрание при наличности в Петрограде 400 депутатов". (Там же, стр. 121). См.: "Известия Всероссийского Крестьянского съезда", 5 декабря 1917. См.: "Знамя труда", 12 декабря 1917. Аналогичная резолюция была принята и на Первом съезде ПЛСР. Эсеры, между тем, продолжали бороться с кадетами. В начале декабря на заседании "Союза защиты Учредительного собрания" 7 человек голосовали за принятие кадетов, 3 -- против. Но эсеры заявили, что они из Союза уйдут, если кадетов примут. (См.: С.П. Мельгунов. Воспоминания и дневники. Вып. 1, части 1-2, Париж, 1964, стр.241). См.: И. Н. Любимов. Революция 1917 года. Хроника событий. Т. VI, Москва--Ленинград, 1930, стр.281. См.: "Голос трудового крестьянства", 15 декабря, 1917, No 22. См.: Ленин. ПСС, т. 35, стр. 150-155; Аникеев, указ. соч., стр.116. См.: Первый легальный Петербургский комитет большевиков в 1917 г. Москва-Ленинград, 1927, стр.273; Протоколы ЦК РСДРП (б), стр. 160, 161; "Правда", 16 декабря 1917, No216; Свердлова, указ. соч., стр.292-293; Аникеев, указ. соч., стр. 126. См.: "Правда", 13 декабря 1917, No213. М.Вишняк ошибочно считает, что "по мотивам политической стратегии и внутренней тактики* тезисы Ленина были впервые опубликованы лишь 26 декабря. (Вишняк. Дань прошлому, стр.338). Да, 26-го, но по новому стилю, т.е. - 13-го по старому. Тезисы не оставляли сомнения в том, что Учредительное собрание будет разгромлено. (См.: Ленин. ПСС, т. 35, стр. 162-166). Цит. по кн.: Л. Троцкий. Сочинения. Т. 3, часть 2: От октября до Бреста. Москва, б/г. Приложение No 17: Доклад Урицкого по текущему момен ту на заседании Петербургского комитета РСДРП (б), стр. 364-368. См.: Штейнберг, указ. соч., стр.52. Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр. 175. См. там же, стр. 177. Там же, стр.175. - Г.Зиновьев. Сочинения. Т. 7, часть 1, Ленинград, 1925, стр.471. Зиновьев. Сочинения. Т. 7, часть 1, стр.475; Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр.177; ДСВ, т. 1, стр.278. Та же фраза, дословно, была включена в резолюцию фракции левых эсеров, внесенную во ВЦИК 22 декабря, но отклоненную большинством голосов в связи с принятием резолюции Зиновьева. (См.: Протоколы заседаний ВЦИК II созыва, стр. 188). ДСВ, т. 1, стр. 284. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ РАЗГОН УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ Ко дню открытия Учредительного собрания большевики готовились крайне тщательно. 23 декабря 1917 г. в Петрограде было введено военное положение.1 Непосредственная власть в городе перешла к Чрезвычайному военному штабу, как бы заменившему собой Чрезвычайную комиссию по охране Петрограда. В состав штаба вошли Н.И. Подвойский, К. С. Еремеев, Г. И. Благо-нравов, М.С.Урицкий, Я.М.Свердлов, левый эсер П.П.Прошьян, В. Д. Бонч-Бруевич,2 К. А. Мехоношин, К. К. Юренев. В тесном контакте со штабом находились и некоторые большевистские "военные работники", такие как Н.В.Крыленко и П.Е.Дыбенко. О распределении ролей Бонч-Бруевич писал следующее: "Город был разбит на участки. В Таврическом дворце был назначен комендант, и на эту должность выдвинули М.С.Урицкого. Благонравов остался начальником нашей базы -- Петропавловской крепости, а Еремеев -- в должности командующего войсками Петроградского округа. Меня на дни Учредительного собрания назначили комендантом Смольного и подчинили мне весь район. ... Я был ответственен за весь порядок в этом районе, в том числе и за те демонстрации, которые ожидались вокруг Таврического дворца... Я прекрасно понимал, что этот район является самым главным из всего Петрограда,.. .что именно сюда будут стремиться демонстрации". Левые эсеры, не располагая собственной военной машиной, оказывали большевикам посильную агитаторскую поддержку. 28 декабря в передовой статье, озаглавленной "Учредительное собрание и Советы" левоэсеровская газета "Знамя труда" заявила что Учредительное собрание "осталось на перевернутой уже историей странице". А несколькими днями позже та же газета писала, что основная цель Учредительного собрания -- вырвать власть у Советов, что этой попытке партия левых эсеров будет противостоять любыми способами. Перед самым созывом, 3 января, большевистско-левоэсеровский ВЦИК и Петроградский Совет призвали жителей города оставаться 5 января при своих обычных занятиях и не принимать участия в демонстрациях в поддержку Учредительного собрания.3 В тот же день ВЦИК одобрил "Декларацию прав трудящихся и эксплуатируемого народа", а также принял постановление, в котором указывалось, что "всякая попытка со стороны какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваема как контрреволюционное действие. Всякая такая попытка будет подавляться всеми имеющимися в распоряжении советской власти средствами, вплоть до применения вооруженной силы".4 Разгон Учредительного собрания был предрешен. 3 января на заседании Петроградского Совета Бонч-Бруевич заявил об этом достаточно открыто: "Мы подходим к 5 января, и я хочу предупредить вас, что мы должны встретить этот день с полной серьезностью... Все заводы и воинские части должны быть на полной изготовке. Лучше преувеличить, чем преуменьшить опас ность Пусть с нами будет уверенность, что мы готовы отразить и подавить, если нужно, беспощадно каждый направленный удар".5 Для этого по приказу Чрезвычайного военного штаба штаб Красной гвардии мобилизовал все наличные силы и резервы красногвардейцев. В боевую готовность были приведены Литовский, Волынский, Гренадерский, Егерский, Финляндский и другие полки Петроградского гарнизона. В город прибыл сводный отряд Балтийского флота. Впрочем, как вспоминал позднее Троцкий, Ленин боялся, что обычные воинские части, крестьянские по своему составу, ненадежны, так как "в случае чего мужик может колебнуться". Большевики поэтому распорядились "о доставке в Петроград одного из латышских полков".6 И латышский коммунист П. И. Стучка впоследствии писал не без оснований, что "в охране Смольного и Таврического дворца (во время разгона Учредительного собрания) первое место занимали товарищи, отобранные латышскими стрелковыми полками".7 Кроме того, на подходах к Таврическому и Смольному расставлялись заградительные отряды, была усилена охрана государственных учреждений, патрулировались улицы, составлялись диспозиции уличных столкновений.8 Поздно вечером 3 января Чрезвычайная комиссия по охране Петрограда предупредила население, что "всякая попытка проникновения... в район Таврического дворца и Смольного, начиная с 5 января, будет энергично остановлена военной силой". Комиссия предлагала населению не участвовать в демонстрациях, митингах и уличных собраниях, "чтобы случайно не пострадать, если будет необходимо применить вооруженную силу".9 А на запросы меньшевиков и эсеров о том, что будет делать советское правительство в случае возникновения антисоветских демонстраций, Бонч-Бруевич ответил коротко: "Сначала уговаривать, потом расстреливать".10 Примерно то же, по свидетельству Бонч-Бруевича, предусматривала и формальная инструкция по разгону манифестантов: "В случае неисполнения приказа обезоруживать и арестовывать. На вооруженное сопротивление отвечать беспощадным вооруженным отпором".11 Команду для возможного разгона депутатов Учредительного собрания, "надежный отряд матросов" для дежурства в Таврическом дворце, подбирал Бонч-Бруевич лично. Для этой цели им было набрано 200 человек - команда с крейсера "Аврора" и две роты с броненосца "Республика" "под предводительством", как пишет Бонч-Бруевич, "хорошо мне известного матроса Желез-някова, анархиста-коммуниста".12 Бонч-Бруевич, впрочем, не указал, что с Железняковым он ближе всего познакомился во время усмирения пьяных матросов-анархистов броненосца "Республики". Железняков был у них главным.13 И вот теперь, во время предстоящего разгрома Учредительного собрания, как раз и понадобились большевикам матросы-анархисты, так как нужно было, по выражению Подвойского, "с математической точностью" рассчитать "силу и направление удара", позаботиться "об искусном направлении удара, об организации и технике разгона".14 И об этом большевики действительно позаботились. В столице большевики были хозяевами положения. В Москве и Петрограде в среднем за них голосовало 47,5% избирателей,15 хотя самый высокий процент голосов большевики получили не там, а в Лифляндской губернии (Латвии) -- 72%. По 80 городам в среднем они получили 38% голосов. Но в крестьянских губерниях влияние большевиков было мизерным. В Поволжье, Сибири и Центрально-Черноземном районе за них голосовало 10--16% избирателей, а в каком-нибудь Нижнедевицком уезде Воронежской губернии -- лишь 2,7%.16 В целом по стране большевикам отдали свои голоса 25 % избирателей, и это давало эсерам надежду на благополучный исход всего предприятия.17 Собирались ли эсеры отстаивать права Учредительного собрания вооруженной силой? Первоначально может создаться впечатление, что да. Еще во время октябрьского переворота Чернов заявил в речи на Десятой Петроградской партийной конференции, что эсеры "всегда держались за Учредительное собрание и во имя его всенародно заявляли: если кто-либо посягнет на него, он заставит нас вспомнить о старых методах борьбы с насилием, с теми, кто навязывает народу свою волю".18 Но к январю позиция ЦК ПСР изменилась. Больше всего боялись эсеры дать повод к вооруженному столкновению. Эсеры теперь надеялись мирным характером демонстраций "морально обезоружить" большевистские части. Два первых месяца после октябрьского переворота ничему эсеров не научили. 3 ноября эсеровская газета "Дело народа" писала в передовой статье: "ПСР не должна быть партией гражданской войны с правительством большевиков, так как она не борется с теми рабочими и солдатами, которые временно идут за большевиками. Она должна победить большевизм, вскрывая перед демократией всю внутреннюю ложь его".19 А через два месяца, 3 января 1918 г., на совместном заседании ЦК ПСР, бюро эсеровской фракции Учредительного собрания и представителей Союза защиты Учредительного собрания ЦК ПСР категорически запретил какое-либо вооруженное выступление, считая его "несвоевременным и ненадежным деянием".20 Чернов пояснял: "Надо было морально обезоружить... большевиков. Для этого мы пропагандировали демонстрацию гражданского населения абсолютно безоружную, против которой было бы нелегко употреблять грубую силу. Все, на наш взгляд, зависело от того, чтобы не дать большевикам и тени морального оправдания для перехода к кровопролитию. Только в этом случае, думали мы, могут поколебаться даже самые решительные их защитники и проникнуться решительностью самые нерешительные наши друзья..."21 Нужно было слишком плохо знать большевиков, чтобы строить свои планы в надежде на нерешительность Ленина и Троцкого.22 Б. Ф. Соколов справедливо написал в своих воспоминаниях, что эсерами "было учтено все, кроме банды пьяных матросов, заполнивших галереи Таврического дворца, и непарламентского цинизма большевиков". А Троцкий заметил, что с хорошо вооруженной диктатурой демократия боролась бутербродами, которыми члены Учредительного собрания запаслись в достаточном количестве.23 5 января 1918 г. эсеры явились в похожий на военный лагерь и наполненный караулами Таврический дворец, в котором должно было заседать Учредительное собрание. Церемония пропуска в Таврический была такой, что депутат ощущал себя заключенным. Вишняк пишет: "Перед фасадом Таврического вся площадка уставлена пушками, пулеметами, походными кухнями. Беспорядочно свалены в кучу пулеметные ленты. Все ворота заперты. Только крайняя калитка слева приотворена, и в нее пропускают по билетам. Вооруженная стража пристально вглядывается в лицо, прежде чем пропустить; оглядывает сзади, прощупывает спину... Это первая внешняя охрана... Пропускают в левую дверь. Снова контроль, внутренний. Проверяют люди уже не в шинелях, а во френчах и гимнастерках... Повсюду вооруженные люди. Больше всего матросов и латышей... У входа в зал заседания последний кордон. Внешняя обстановка не оставляет никаких сомнений относительно большевистских видов и намерений".24 Большевики и левые эсеры находились в своих фракционных комнатах. Они действовали единым блоком, хотя их договорные условия еще не были выработаны до конца. Пока что две партии достигли договоренности о том, что Учредительное собрание будет открыто, но что Совнарком ни при каких обстоятельствах не даст Собранию свои полномочия. Одновременно с этим большевистская фракция приняла решение не откладывать роспуск Учредительного собрания до начала работы Третьего Всероссийского съезда Советов.25 В общем, как цинично писал в своих воспоминаниях левый эсер Мстиславский, "мы собрались в этот день на заседание, как в театр, мы знали, что действия сегодня не будет -- будет только зрелище".26 Предполагалось, что Собрание откроется в 12 часов дня. Но прошло несколько часов томительного ожидания перед тем, как оно начало свою работу. Всем фракциям важно было знать, чем кончатся манифестации в Петрограде, но, в отличие от эсеров, большевики действовали решительно. По их приказу в ночь на 5 января рабочие ремонтных мастерских вывели из строя все бронемашины верного Учредительному собранию броневого дивизиона, на который рассчитывали эсеры. В казармах преображенцев и семе-новцев все ждали прихода броневиков для совместного марша к Таврическому, но броневики так и не пришли. Без них же солдаты не решились выйти на улицу, опасаясь, что начнутся столкновения. ЦК партии эсеров в это время пассивно ждал дальнейшего хода событий. Манифестанты начали собираться утром в девяти сборных пунктах, намеченных Союзом защиты Учредительного собрания. Маршрут движения предусматривал слияние колонн на Марсовом поле и последующее продвижение к Таврическому дворцу со стороны Литейного проспекта. Но "морально обезоружить" большевиков и левых эсеров не удалось: безоружные демонстранты были разогнаны вооруженной силой. Были убитые и раненые.27 Ленин в Таврический дворец прибыл не сразу. Он не спешил, все собирал сведения о разгоне манифестантов, доставляемые Урицким и Бонч-Бруевичем.28 Около часа дня он приехал в Таврический дворец (Шпалерная ул., д. 47), но не к главному выходу, а к одним из ворот внутреннего двора. По условному сигналу ворота открыли, и Ленина провели безлюдными коридорами в комнату большевистской фракции.29 С часу до половины четвертого он вел там переговоры со Свердловым, Сталиным, Урицким и Бонч-Бруевичем, принял участие в заседании ЦК, на котором еще раз обсуждался вопрос о процедуре открытия Учредительного собрания, а затем в заседании большевистской фракции, где окончательно решался вопрос о судьбе Учредительного собрания. Раскольников вспоминает: "Кто-то развивает план наших работ в расчете на длительное существование Учредилки. Бухарин нетерпеливо шевелится на стуле и, подняв указательный палец, требует слова. "Товарищи, -- возмущенно и насмешливо говорит он, -- неужели вы думаете, что мы будем терять здесь целую неделю? Самое большое мы просипим три дня". На бледных губах Владимира Ильича играет загадочная улыбка". Решено было покинуть Таврический в тот же день, если Декларация прав трудящихся не будет принята Собранием. Ситуация, однако, была далека от спокойной. Дыбенко писал о нервозности большевиков: "В 3 часа дня, проверив с тов. Мясниковым караулы, спешу в Таврический. В коридоре Таврического встречаю Бонч-Бруевича. На лице его заметны нервность и некоторая растерянность... Около 5 часов Бонч-Бруевич снова подходит и растерянным, взволнованным голосом сообщает: "Вы говорите, что в городе все спокойно: между тем сейчас получены сведения, что на углу Кирочной и Литейного проспекта движется демонстрация около 10 тысяч вместе с солдатами. Направляются прямо к Таврическому. Какие приняты меры?" "На углу Литейного стоит отряд в 500 человек под командой тов. Ховрина. Демонстранты к Таврическому не проникнут". "Все же поезжайте сейчас сами. Посмотрите всюду и немедленно сообщите. Тов. Ленин беспокоится". Только к четырем часам были рассеяны последние значительные группы манифестантов. Теперь можно было открывать Учредительное собрание. Зал заполнили делегаты. Вместе с ними большевики и левые эсеры ввели матросские отряды. Бонч-Бруевич пишет: "Их рассыпали всюду. Матросы важно и чинно попарно разгуливали по залам, держа ружья на левом плече в ремне". По бокам трибуны и в коридорах -- тоже вооруженные люди. Галереи для публики набиты битком. Впрочем, все это люди большевиков и левых эсеров. Входные билеты на галереи, примерно 400 штук, распределял среди петроградских матросов, солдат и рабочих Урицкий. Сторонников эсеров в зале было крайне мало.34 Как всегда, когда решался вопрос быть или не быть большевистскому правительству, Ленин очень нервничал. По свидетельству Бонч-Бруевича, он "волновался и был так бледен, как никогда... Он сжал руки и стал обводить пылающими глазами весь зал..."35 Но вскоре -- так часто будет с ним на протяжении всего 1918 года -- он оправился от страха, пришел в себя и подчеркнуто расслабившись полулежал в ложе, то со скучающим видом, то весело смеясь. Вместе с ним, в той же ложе, справа от председательской трибуны, заняли места члены СНК. В левом секторе зала разместились большевики и левые эсеры. В четыре часа дня представитель фракции эсеров Г. И. Лоркипанидзе указал присутствующим на позднее время и предложил, чтобы старейший из членов Учредительного собрания открыл Собрание, не дожидаясь появления отсутствующих большевиков. Фактически старейшим был Е.Е. Лазарев, но по предварительной договоренности он уступил старшинство С.П. Швецову. Швецов поднялся на трибуну. Ф. Раскольников вспоминает: "...Свердлов, который должен был открыть заседание, где-то замешкался и опоздал... Видя, что Швецов всерьез собирается открыть заседание, мы начинаем бешеную обструкцию. Мы кричим, свистим, топаем ногами, стучим кулаками по тонким деревянным пюпитрам. Когда все это не помогает, мы вскакиваем со своих мест и с криком "долой" кидаемся к председательской трибуне. Правые эсеры бросаются на защиту старейшего. На паркетных ступеньках трибуны происходит легкая рукопашная схватка... Кто-то из наших хватает Швецова за рукав пиджака и пытается стащить его с трибуны".36 Так началось заседание Учредительного собрания России. Наверно, дух того дня не могут передать никакие мемуары, никакие стенограммы Собрания. Вишняк попробовал: "Стенографический отчет отмечает кратко и сдержанно... На самом деле было много ужаснее, гнуснее и томительней... Это была бесновавшаяся, потерявшая человеческий облик и разум толпа. Особо выделялись своим неистовством Крыленко, Луначарский, Степанов-Скворцов, Спиридонова, Камков. Видны открытые пасти, сжатые и потрясаемые кулаки, заложенные в рот для свиста пальцы. С хор усердно аккомпанируют. Весь левый сектор являл собою зрелище бесноватых, сорвавшихся с цепи. Не то сумасшедший дом, не то цирк или зверинец, обращенные в лобное место. Ибо здесь не только развлекались, здесь и пытали: горе побежденным!"37 Растерявшись, Швецов объявил перерыв, как бы сдался. И председательский колокольчик тут же вырвал Свердлов, объявивший заседание открытым от имени ВЦИК. Зал ответил ему репликой: "Руки в крови, довольно крови". Но левый сектор зааплодировал. Свердлов предложил Собранию стать придатком Советов: "Учредительное собрание считало бы в корне неправильно противопоставлять себя советской власти... Власть должна принадлежать... Советам... Поддерживая советскую власть и декреты Совета народных комиссаров, Учредительное собрание признает, что его задачи исчерпываются общей разработкой коренных оснований социалистического переустройства общества".38 И вот сразу же после этого, чтобы не упустить инициативу, чтобы скрепить все своей общей "печатью", большевик Скворцов-Степанов, по указке Ленина, предложил пропеть "Интернационал". Зал дружно запел. Вишняк вспоминает: "Все встают и поют. У левых и правых свои дирижеры. У эсеров -- Чернов, сидящий в первом ряду. Время от времени он оборачивается лицом к членам фракции и широкой жестикуляцией силится ее вдохновить и увлечь".39 Наверно, именно во время пения "Интернационала" Ленин окончательно понял, что победил Учредительное собрание. Разогнать такое Собрание уже не представляло труда. Такое Собрание, не решившееся на вооруженное сопротивление большевикам, при полном большинстве над большевиками прождавшее несколько часов в нерешительности, такое Собрание, которое после всего еще и соглашалось петь "Интернационал" вместе с большевиками, само хотело быть разогнанным. Свердлов настолько торопился открыть Собрание, что забыл предложить избрать председателя. И эсеры напомнили ему об этом. Требование было правомерным, Свердлов не возразил, согласился приступить к выборам. Эсеры выдвинули кандидатуру В.М.Чернова. Большевики -- М.А.Спиридоновой. Избрали Чернова. За него голосовало 244 депутата против 151. За Спиридонову - 153,против - 244.40 Чернов вышел на трибуну и начал речь. Вряд ли ее кто-либо слышал, так как в зале не прекращался шум. Как позднее писал Чернов, "кто прочтет стенографический отчет об этом заседании, не будет иметь даже отдаленного впечатления о том, что происходило на самом деле".41 Что касается речи Чернова, то она никого не удовлетворила. Речь, по воспоминаниям М.В. Вишняка, "была выдержана в интернационалистических и даже социалистических тонах, порой до нетерпимости демагогических. Точно оратор умышленно искал общего языка с большевиками, в чем-то хотел их заверить или переубедить, а не возможно резче отмежеваться и противопоставить им себя как символ всероссийского народовластия. Это было не то..."42 Это действительно было "не то". Под всем тем, что говорил Чернов, с легкостью мог подписаться любой из большевиков или левых эсеров. Поддержав идею всеобщего демократического мира, выступив с утопичным предложением созыва в Петрограде совещания социалистов всех стран, поприветствовав "великую волю" народных масс России к социализму, наконец, привязав к строительству социализма и само Учредительное собрание, и несколько раз, при каждом удобном случае, использовав лозунг "под красными знаменами социализма", Чернов долго еще не вспоминал о советской власти, большевиках и левых эсерах. А когда вспомнил, но не прямо о них, а о развязанной Советами гражданской войне, вот тогда ожил задремавший было зал. Стенограмма заседания 5 января отмечает: "...Уже фактом открытия первого заседания Учредительного собрания, уже самим фактом этого открытия провозглашается конец гражданской войне между народами, населяющими Россию. (Голоса в центре и справа: Браво! Рукоплескания. Встают в центре и справа...) Граждане, вы позволите мне дать от имени Учредительного собрания.. .43 (Голос слева: Не позволим) ". И чтобы утихомирить расшумевшийся левый сектор, Чернов снова заговорил по-советски: о Советах, о передаче крестьянам земли безвозмездно, об уравнительном ее распределении, о всеобщей трудовой повинности, о "великой воле к социализму трудовых масс России". И если из левого сектора зала в ответ кричали: "Без пули не обойтись вам",44 -- то только из-за имевшегося у большевиков и левых эсеров общего указания кричать независимо от того, что будут говорить эсеровские ораторы. В своей долгой речи Чернов так ни разу и не упомянул большевиков, левых эсеров или октябрьский переворот, не возмутился беззакониями, террором, разгоном партии кадетов, арестом членов Учредительного собрания, закрытием газет. Он искал компромисса на протяжении всей своей речи, хотел "создать какую-нибудь возможность совместной с большевиками законодательной работы".45 Большевики отметили примирительный тон речи Чернова. 7 января 1918 г. "Правда" писала: "То, что лепетал Чернов, -- ведь это были сплошные (словесные, правда) уступки советской платформе: тут был и мир, и земля, и рабочий контроль, и даже -- боже! -- Циммервальд".46 Эсеровская фракция, однако, реагировала на речь своего лидера скорее отрицательно. Н.П.Ограновский выразил, вероятно, общую точку зрения, когда записал в дневнике, что "председатель своей речью посадил нас в такие глубокие калоши, из которых нам, пожалуй, уже никогда не выбраться".47 О. С. Минор также писал, что речь "многих и многих не удовлетворила теми уклонами, которые как будто давали исход некоторой левизне, некоторым уступкам в сторону большевиков".48 А не связанная партийной дисциплиной горьковская "Новая жизнь" позволила себе и несколько большую критику: "Правое большинство избрало своим председателем Чернова -- фигуру безусловно одиозную для правого сектора и намечавшуюся в "премьеры" значительной частью большевиков после октябрьского переворота, во время соглашательской кампании Викжеля и интернационалистов. Далее, устами избранного председателя оно провозгласило такую программу, изложение которой прерывалось криками: "Это большевистская программа"!".49 От имени большевиков первым выступил Бухарин. Он долго и нудно доказывал, что Чернов -- не настоящий социалист, а настоящие социалисты -- большевики. Большевиков поддержали и левые эсеры. Выступавший от их имени Штейнберг, как и большевики, призывал Учредительное собрание признать верховенство власти Советов, принять Декларацию ВЦИК в качестве программы Учредительного собрания и, как следствие этого, добровольно отказаться от власти, передав ее Советам. Все это было равносильно самороспуску Учредительного собрания. Вот что пишет советский официальный историк: "Одобрив Декларацию и тем самым признав власть Советов и ее декреты, санкционировав введение основ советской конституции, Учредительное собрание могло считать свои функции исчерпанными".50 Именно это предусматривалось и первоначальным проектом Декларации: "...Учредительное собрание, поддерживая власть Совета народных комиссаров и все декреты и постановления этой власти, считает, что задачи Учредительного собрания выполнены настоящим провозглашением основ социалистического переустройства общества и объявляет себя распущенным".51 "Правая" часть Учредительного собрания все еще не хотела верить, что большевики и левые эсеры во всех случаях Учредительное собрание разгонят. Ведь все-таки все они были социалистами, вместе свергали царскую монархию, вместе захватывали власть. Но не было у эсеров и меньшевиков понимания хода истории, беспомощно выглядели они в зале Таврического дворца, где не происходило уже ничего, что принято называть "Историческим Событием". Там -- как прав оказался Мстиславский -- состоялось лишь зрелище для "каторжных горилл",52 в которых не осталось уже ничего высшего, только инстинкты диких зверей, да мечущиеся Чернов с Церетели.53 Стенограмма заседания 5 января отмечает: Председатель. ...Слово имеет член Учредительного собрания Церетели. Церетели входит на кафедру. Рукоплескания на всех скамьях, кроме крайних левых. Все встают. Сильный шум на левых скамьях. Председатель. Граждане, покорнейше прошу вас уважать достоинство собрания... (Шум, свистки.) Покорнейше прошу не мешать мне в ведении собрания. (Голос: Долой тех, кто голосовал за смертную казнь.) Гражданин, как ваша фамилия? (Голос:Могилев!) Призываю вас в первый раз к порядку...54 (Шум, крики.) Покорнейше прошу публику не вмешиваться в дело собрания. Граждане, покорнейше прошу соблюдать спокойствие... (Шум, свистки.) Граждане, мне придется поставить вопрос о том, в состоянии ли некоторые члены вести себя так, как подобает членам Учредительного собрания. (Голос: Долой тех, кто голосовал за смертную казнь!) Гражданин Могилев, вторично призываю вас к порядку... (Шум продолжается.) Угодно вам, граждане, восстановить порядок собрания и не шуметь? Граждане, неужели мне придется напоминать, что Учредительное собрание есть место, где нужно уметь себя вести. (Шум.) Угодно Учредительному собранию, чтобы его председатель принял меры к тому, чтобы все соблюдали тишину и достоинство собрания? (Шум слева. Голос: Попробуйте!) Покорнейше прошу не шуметь. Гражданин Церетели, вы имеете слово. Церетели. Граждане, представители народа! Я взял слово к порядку, чтобы обосновать мнение фракции, к которой я имею честь принадлежать... (Шум. Голоса: Какой фракции?) Председатель. Покорнейше прошу не переговариваться... Граждане, не могущие сохранить спокойствие во время речи товарища Церетели, прошу вас удалиться и не мешать ему говорить. (Шум и возгласы слева: Вот еще, попробуйте!). Церетели... (Шум) ..."55 Сигналы к крику подавал Дыбенко. И эсеровское большинство было бессильно противостоять левому сектору даже в этом. Секретарь Учредительного собрания Вишняк впоследствии вспоминал: "Голос Чернова, его увещевания, призывы и просьбы терялись в гаме и выкриках. Многие его не слышали. Мало кто слушал. Кроме беспомощно звеневшего колокольчика, в распоряжении председателя не было никаких других средств воздействия против неистовствовавших и буянивших".56 Во время выступления Церетели "каторжные гориллы" наводили на него винтовки, просто так, попугать. Все это время их предводитель Ленин лежал растянувшись в правительственной ложе и делал вид, что засыпает от скуки. После речи Церетели состоялось голосование по повестке дня первого заседания Учредительного собрания. Большинством в 237 голосов против 146 утверждена была эсеровская повестка, и, таким образом, Собрание отказалось обсуждать Декларацию ВЦИК первым пунктом повестки дня. Надежды большевиков и левых эсеров на "самороспуск" окончательно провалились: нужно было Собрание разгонять. Для окончательного обсуждения этого вопроса большевики и левые эсеры потребовали перерыва и проведения фракционных совещаний. Большевистскими и левоэсеровскими лидерами решено было, не прерывая собрания, "дать возможность всем вволю наболтаться, на друг