ардс, что казалось маловероятным. Когда врача и медсестру уговорили оставить их наедине, Джек заметил жене: -- Теперь, по крайней мере, будет что сказать соседям. Не надо выдумывать причину, почему я без работы. Марша с убитым видом кивнула. -- Я и забыла... -- Подыщу себе работу без военных секретов. Никаких больше дел с оборонкой. -- Он мрачно пошутил: -- Сейчас я как Эйнштейн в пятьдесят четвертом. Помнишь его слова? "Может, стану водопроводчиком или буду телевизоры чинить. Мне это больше по душе". -- А помнишь, чем ты всегда хотел заняться? -- Сидя на краю кровати, Марша нервно теребила свои неровно подстриженные волосы. -- Ты хотел конструировать новые системы звукозаписи!.. И новые принципы -- как это? -- частотной модуляции УКВ. Ты мечтал быть звездой в мире аудиотехники. -- Да, да! -- кивнул Джек, стараясь выглядеть полным воодушевления и решительности. -- Тринауральная система Гамильтона... Помнишь, как мы ночью сочиняли название? Три звуковых дорожки, три звукоснимателя, столько же усилителей и динамиков. Все разнесено по трем помещениям. В каждом сидит звукорежиссер. И каждый слушает отдельную композицию... От собственных слов Джек на самом деле завелся. Марша несколько наигранно поддержала его: -- Один контур играет двойной концерт Брамса. Да, конечно, я помню! -- Еще один -- "Свадьбу" Стравинского. А третий -- пьесу Доуленда для лютни. У звукооператоров снимаются все три энцефалограммы и пропускаются одновременно через сердце тринауральной системы -- ортополифон Гамильтона. Мозговые импульсы трех слушателей смещены друг относительно друга строго математически. Формула базируется на постоянной Планка... Джек явно разошелся: в руке под гипсом запульсировала жгучая боль. Охрипшим голосом он торопливо закончил: -- Полученная комбинация записывается. Затем воспроизводится с измененной скоростью... Марша наклонилась и порывисто обняла его. -- Милый, когда я пришла в себя, то испугалась: вдруг ты погиб? Поправляйся скорее, дорогой! Ты выглядел совсем... неживым: ни кровинки, ни движения. Я думала, сердце мое разорвется. -- Я застрахован, -- нелепо брякнул Джек. -- Ты бы стала богатой. -- Не хочу быть богатой! -- Все еще обнимая мужа и покачиваясь взад-вперед. Марша прошептала: -- Подумать только, что я натворила! Из-за того, что совала от скуки нос во всякую гадость и водилась с шарлатанами-политиканами, ты потерял работу. Я сейчас бы задала себе хорошенькую трепку. Надо было сообразить, что нельзя подписывать эту Стокгольмскую бумагу, раз уж ты делаешь ракеты. Но, понимаешь, стоит кому-нибудь подсунуть мне петицию -- и я уже увлекаюсь чужой идеей... Бедные, бедные они все! Обманутые люди! -- Не бери в голову, -- вздохнул он. -- Если б сейчас была война, ты считалась бы вполне нормальной, а Макфифа, наоборот, выгнали бы с работы как опасного фашиста. -- Он и есть фашист! -- горячо воскликнула Марша. -- Он действительно опасный фашист! Гамильтон отстранил глупышку-жену и посмотрел на нее в упор: -- Макфиф просто ярый патриот и реакционер. Но от этого он нисколько не фашист. Или ты считаешь всякого... -- Ладно, не будем об этом! -- прервала его Марша. -- Тебе вредно волноваться. Снова прильнув к нему, она пылко поцеловала Джека в губы: -- Подожди, вот будем дома!.. Она хотела встать, но он не пустил, сдавив ей плечо: -- Постой!... Что же все-таки произошло, а? Марша замерла на мгновение, потом покачала головой: -- Сама не пойму. Никак не разобраться!.. С той минуты, как я пришла в себя, оно как будто у меня за спиной. Странное чувство... Обернись я чуть быстрее обычного -- и успею это увидеть. Хоть и не знаю что именно. Оно прячется. И наверняка -- страшное! Ее охватил озноб. -- Мне тоже страшновато. -- Может, все уладится, прояснится!.. -- Она улыбнулась жалкой улыбкой. -- Может, ничего и нет вовсе... просто был шок, была инъекция. Но Джек не верил доктору. И Марша не верила тоже. Домой их вызвался отвезти один из врачей. С четой Гамильтонов отправилась еще одна из пострадавших -- делового вида молодая женщина. На ней тоже болтался больничный халат. Втроем они тихо уселись на заднее сиденье "паккарда", покатившего вдоль темных улиц Белмонта. -- Они говорят, что у меня сломано несколько ребер, -- бесстрастно заявила женщина. Помолчав, она добавила: -- Меня зовут Джоан Рейсс. Я вас обоих видела раньше, вы у меня бывали в магазине. Джек назвал себя и свою жену. -- О каком магазине вы говорите? -- Салон искусств на Эль-Камино. В августе вы купили альбом репродукций Шагала. -- Верно! -- подтвердила Марша. -- Это был день рождения Джека... Мы повесили репродукции внизу, в музыкальной комнате. -- Это полуподвал, -- пояснил Гамильтон. -- Ах да!.. -- вдруг спохватилась Марша, отыскивая сумочку. -- Ты обратил внимание на доктора? -- На доктора?.. -- Гамильтон удивленно поднял брови. -- Нет, не особо. -- Вот именно! Он же был как... мыльный пузырь! Вылитый доктор из комиксов. Джоан Рейсс встрепенулась: -- О чем это вы? -- Ни о чем, -- коротко бросил Гамильтон. -- Это личное. -- И медсестра. Заметил? Такая же! Типичная... Собирательный образ медсестры. Джек нахмурился и уставился в темноту за окном. -- Вот вам результат массового оболванивания. Люди моделируют себя в соответствии с рекламными картинками. Не так ли, мисс Рейсс? -- Я собиралась кое о чем вас спросить, -- запинаясь, проговорила мисс Рейсс. -- Меня удивила одна вещь. -- И что же это? -- подозрительно прищурился Гамильтон; мисс Рейсс уж никак не могла догадаться, о чем они говорили с Маршей. -- Тот полицейский на платформе... перед аварией. Почему он там был? Зачем? -- Он пришел с нами. -- В голосе Гамильтона прозвучала досада. Мисс Рейсс пытливо посмотрела на него. -- В самом деле? А я было подумала... Мне показалось, что он хотел уйти еще до того, как все случилось. -- Так оно и было, -- кивнул Гамильтон. -- Он почувствовал, что платформа вот-вот рухнет. Я почувствовал то же самое, но бросился в другую сторону. -- То есть вы сознательно вернулись? Имея шанс спастись?! -- А моя жена?! -- раздраженно напомнил Джек. Мисс Рейсс удовлетворенно кивнула: -- Да, да, понимаю!.. Простите. Но как это ужасно! Все эти мучения... Нам еще повезло. О других этого не скажешь. Не странно ли: некоторые совсем не пострадали, а бедняга военный, мистер Сильвестр, лежит с переломом спины. Удивительно! -- Должен вам сказать, -- вдруг подал голос врач, сидящий за рулем, -- что у Артура Сильвестра только смещение позвонка плюс разрыв селезенки. -- Отлично, -- пробормотал Гамильтон. -- А как дела у гида? Никто даже не заикнулся о нем. -- Ушибы внутренних органов, -- отвечал врач. -- Диагноз уточняется. -- Его тоже скоро выпишут? -- спросила Марша. Врач рассмеялся. -- Вы о Билле Лоузе? Да его отпустили первым. У него друзья в этой клинике. -- И вот еще что, -- продолжила Марша. -- Несмотря на большую высоту, с которой мы. свалились, невзирая на радиацию, никто серьезно не пострадал. Так не бывает. Это слишком абсурдно! -- Вероятно, мы свалились прямо в кучу всяких предохранительных ограждений, -- раздраженно бросил Гамильтон. -- Да черт бы меня побрал, если... Он собирался сказать кое-что похлеще, но не успел. Острая, жгучая боль хлестнула по правой ноге. Он издал вопль и подскочил, ударившись головой о крышу машины. Судорожно задрав штанину, Джек успел увидеть уползавшее насекомое. -- Что это?! -- вскрикнула Марша. -- Оса! Вне себя от ярости Гамильтон растер осу подошвой. -- Ужалила! Прямо в икру! След от укуса на глазах разрастался в красный желвак. -- Видно, мне мало того, что уже случилось! Врач быстро свернул к обочине и остановил машину. -- Вы убили ее? Осы иногда забираются в машину. Сожалею... Могу я чем-нибудь помочь? У меня есть мазь. -- Ничего, переживу, -- пробормотал Гамильтон, растирая место укуса. -- Еще и оса! Как будто мало нам досталось за день. -- Скоро уже будем дома! -- успокаивающе сказала Марша, выглядывая в окошко. -- Мисс Рейсс, заглянете к нам чего-нибудь выпить? -- Что ж, -- проговорила мисс Рейсс, трогая костлявым пальцем верхнюю губу. -- Я могла бы выпить чашечку кофе, если вы в состоянии уделить... -- Мы в состоянии! -- быстро откликнулась Марша. -- Нам надо держаться друг друга, всем восьмерым. Мы ведь такое пережили! -- Будем надеяться, все позади, -- сухо заметила мисс Рейсс, явно чувствуя себя неловко. -- Аминь! -- поставил точку Джек. Через минуту машина свернула к тротуару и остановилась: они приехали. -- Милый домик у вас, -- слегка улыбнулась мисс Рейсс, когда они выбрались из машины. Типичный дом калифорнийского пригорода, он тихо ждал своих хозяев в сгущающихся вечерних сумерках. На крылечке веранды, виднелся сидящий столбиком рыжий кот. -- Это приятель Джека, -- пояснила Марша, выуживая ключ из сумочки. -- Ждет, когда его покормят. Коту она строго сказала: -- Ступай в дом, Прыг-Балда. Здесь ничего не получишь. -- Что за странное имя! -- передернула плечами мисс Рейсс. -- Почему вы так его назвали? -- Потому что он глупый недотепа, -- кратко ответил Гамильтон. -- Джек всем котам дает смешные клички, -- добавила Марша. -- Перед этим жил Шлеп-Мурлыка. Большой, напрочь лишенный обычной кошачьей грациозности, рыжий кот встал на четыре лапы и спрыгнул на нижнюю ступеньку. Подойдя к Гамильтону, он стал шумно тереться о ногу хозяина. Мисс Рейсс отпрянула с гримасой отвращения. -- Никак не могу привыкнуть к котам или кошкам, -- сообщила она. -- Коварные, мерзкие твари... На подобные заявления Джек обычно отвечал жесткой отповедью о вреде и глупости предрассудков. Но сейчас ему было глубоко безразлично, что там думает о кошках мисс Рейсс. Вставив ключ в замок, он распахнул дверь и щелкнул выключателем в гостиной. Дом озарился уютным желтым светом, и дамы вошли. За ними следовал Прыг-Балда, сразу отправившийся на кухню. Его лохматый рыжий хвост торчал трубой. Не снимая больничный халат. Марша открыла холодильник и достала зеленую миску из пластика. В ней лежала отварная говядина, точнее -- говяжье сердце. Нарезая мясо. Марша время от времени швыряла кусочки коту, между делом рассказывая гостье: -- Большинство гениев от электроники заводят себе киберов. Всяких там электрических жучков и прочую мелюзгу, которая скачет вокруг вас и жужжит. Когда мы только поженились, Джек сделал одну такую штучку... Она ловила мух и мышей. Но этого ему показалось мало. Он построил другую -- покрупнее, и та изловила первую. -- Принцип космической справедливости, -- снимая пальто, прокомментировал Гамильтон. -- Но я ведь не собирался заселять ими мир. Пока Прыг-Балда жадно поглощал свой ужин. Марша отправилась в спальню переодеться. Мисс Рейсс с видом знатока прохаживалась по гостиной, разглядывая вазы, гравюры и мебель. -- У котов нет души, -- мрачно резюмировал Джек, наблюдая, как Прыг-Балда пожирает мясо. -- Самый воспитанный в мире кот станет выделывать жуткие кренделя ради куска свиной печенки. -- Животные!.. -- пренебрежительно откликнулась из гостиной мисс Рейсс. -- Вы у нас покупали эту вещь Пауля Клее? [*Клее Пауль (1879--1940) -- знаменитый швейцарский художник] -- Вероятно, да. -- Я никогда не могла понять, что же Клее хочет сказать своими картинами. -- Может, и вовсе ничего. Просто рисовал в свое удовольствие. Поврежденная рука снова дала о себе знать и Джеку захотелось посмотреть, как она выглядит без повязки. -- Вы, кажется, выбрали кофе? -- Кофе -- и крепкого! -- подтвердила мисс Рейсс. -- Может, вам помочь? -- Нет, вы лучше отдыхайте. Он машинально начал искать больной рукой кофеварку. -- Если хотите, на журнальной полке, рядом с диваном, лежит "История" Тойнби.. [*Тойнби Арнольд (1889--1982) -- британский историк.] -- Милый, -- раздался из спальни голос Марши, -- ты сюда не подойдешь? В голосе жены прозвучало нечто, заставившее Гамильтона забыть о кофеварке и броситься вперед, на ходу расплескивая воду. Марша стояла у окна, собираясь опустить штору. Она смотрела в темноту, напряженно наморщив лоб. -- Что случилось? -- Выгляни... Джек посмотрел в окно, но все, что мог увидеть, -- это непроницаемые сумерки и расплывчатые очертания домов. Тут и там светилось несколько огней. Небо затянуло облаками, низкий туман висел над крышами. Ничто не двигалось, не шевелилось. Никаких признаков жизни. -- Как... в средние века! -- прошептала Марша. Точно. У Джека возникло такое же впечатление. Но почему? Ведь то, что они наблюдали из окна, -- прозаически банально. Обычный вечерний пейзаж в начале октябрьских заморозков. -- А ты еще и тему нашел подходящую! -- вздрогнув, упрекнула его Марша. -- О душе Балды зачем-то вспомнил. Прежде ты так не говорил! -- Когда? -- Ну, до того, как мы вернулись домой... -- Отвернувшись от окна, Марша потянулась за клетчатой юбкой на спинке стула. -- Извини, наверное, это глупо с моей стороны -- но ни ты, ни я не попрощались с доктором. Ты видел, как он отъезжал? Что-нибудь происходило вообще с того момента, как мы вышли из машины? -- Само собой, он уехал, -- безразличным тоном ответил Гамильтон. Сосредоточенно глядя в одну точку, Марша застегнула кофточку и заправила ее в юбку. -- Возможно, у меня бредовое состояние, и доктора, наверное, правы: шок, потом инъекция... Но заметь, как тихо вокруг. Словно мы единственные люди на земле. И живем в каком-то замкнутом сером пространстве: ни огней, ни красок. Доисторическое что-то... Помнишь древние верования? Прежде упорядоченного Космоса был Хаос. Земля обнимала Воды. Тьма не отделилась от Света. И ничто еще не имело имен и названий. -- У тебя есть имя, -- мягко сказал Джек. -- У Балды тоже. И у мисс Рейсс. И у Пауля Клее. Вдвоем они вернулись на кухню. Марша вызвалась приготовить кофе; через минуту кофеварка деловито забулькала. Мисс Рейсс, сидя неестественно прямо за кухонным столом, сохраняла если не обиженное, то натянутое выражение лица -- суровое и сосредоточенное. По-видимому, мысли ее блуждали в каких-то беспросветных далях. Кстати сказать, эта весьма решительного вида молодая женщина была некрасива. Землистого цвета волосы стянуты на затылке в тугой узел. Нос тонкий и острый; губы сжаты в одну жесткую линию. Мисс Рейсс производила впечатление женщины, с которой шутить не полагалось. -- О чем вы там шептались? -- спросила она, помешивая кофе. Гамильтон раздраженно ответил: -- О своих делах. А что? -- Ну, милый!.. -- остановила его Марша. Отбросив дипломатию, Джек уставился на мисс Рейсс и спросил в упор: -- Вы что, всегда такая? Ходите, суетесь в чужие дела? Суровое лицо женщины не дрогнуло. -- Приходится быть осторожной, -- пояснила она. -- Сегодняшний несчастный случай лишнее тому подтверждение. Меня везде подстерегают всевозможные опасности... Она тут же поправила себя: -- Следовало бы сказать "так называемый несчастный случай"! -- Подстерегают именно вас? -- заинтересовался Джек. Мисс Рейсс не ответила, она направила взгляд на Прыг-Балду. Порядком взъерошенный кот закончил ужин и теперь искал, рядом с кем бы поудобнее устроиться. -- Что с ним? -- испуганно спросила мисс Рейсс. -- Почему он так смотрит на меня? -- Все очень просто, -- стала успокаивать ее Марша. -- Вы ведь сидите. А он хочет запрыгнуть к вам на колени и подремать. Приподнявшись над стулом, мисс Рейсс напустилась на бедного Балду: -- Не подходи! Не прикасайся своими грязными лапами! -- Гамильтону она доверительно сообщила: -- Все было бы не так ужасно, но у них ведь блохи. А у вашего вдобавок такая бандитская рожа... Он, по-видимому, ловит и жрет маленьких птичек? -- По шесть штук каждый день, -- ответил Гамильтон, чувствуя, как кровь сильнее запульсировала в висках. -- Еще бы! -- отпрянула мисс Рейсс от обескураженного столь непривычным обхождением Балды. -- Я ведь вижу, он форменный убийца! Что ни говорите, а в городе должен существовать специальный закон касательно злых животных, Опасных в домашнем обиходе. Должны быть, по крайней мере, введены лицензии! О чем думают городские власти?.. -- Если бы он довольствовался только птичками! -- перебил ее Гамильтон, охваченный безжалостно-садистским азартом. -- Он не гнушается хомяками и змеями, а сегодня утром приволок в пасти кролика! -- Дорогой, прошу тебя!.. -- воскликнула Марша, видя, как остолбенело смотрит на Джека мисс Рейсс. -- Не всем нравятся кошки. Ты не вправе требовать, чтоб другие разделяли твои вкусы. -- Ну а маленьких мышек? Лопает дюжинами! -- злорадно добавил Гамильтон. -- А то, что не успевает сожрать, тащит нам. Однажды утром, вы только представьте себе, притащил голову какой-то старушки! Истерический всхлип сорвался с тонких губ мисс Рейсс. Она беспорядочно замахала руками и засучила ногами. Гамильтон ощутил мгновенный укол жалости и стыда. Он открыл было рот, чтоб извиниться, но осуществить свое намерение не успел... Откуда-то сверху, как из рога. изобилия, на голову посыпалась серо-зеленая саранча. Туча саранчи. Весь засыпанный гадкими кусающимися тварями, Гамильтон отчаянно барахтался, пытаясь выбраться на волю. Женщины и кот застыли, не веря собственным глазам. Наконец Джеку с горем пополам удалось выползти из-за стола. Он, вскрикивая, задыхаясь, кое-как стряхнул с себя насекомых и забился в угол. -- Боже милостивый! -- прошептала потрясенная Марша, сторонясь трещавшей хитинами кучи. -- Что... это? -- пролепетала мисс Рейсс, не сводя глаз с живого холмика копошащихся тел. -- Эт-то... невозмож-но! -- Но это случилось, -- стуча зубами, сказал Гамильтон. -- Но каким образом? Почему? -- вопрошала Марша, когда все четверо, включая кота, выскочили из кухни. Подальше от расползавшейся во все стороны саранчи. -- Такого просто не может произойти! -- Но тем не менее это очень вписывается... -- через силу произнес Джек. -- Помнишь осу? Мы не ошиблись: что-то вокруг изменилось. И все сводится к одному пока неизвестному знаменателю... Глава 4 Утреннее солнце освещает спящую Маршу, ее обнаженные плечи и ложится желтым квадратом на темный пол. Стоя в ванной, Джек ожесточенно бреется, превозмогая боль в поврежденной руке. В запотевшем зеркале он воспринимает свои смазанные мыльной пеной черты как пародию на человеческое лицо. В доме наступило успокоение. Вся саранча уползла куда-то, и только изредка случайный шорох напоминает о том, что часть насекомых забралась под стенные панели. Теперь все кажется вполне нормальным и привычным. Проехал, звякая бутылками, небольшой грузовик молочника. Марша вздохнула и пошевелилась во сне, выпростав руку поверх одеяла. На заднем крыльце Прыг-Балда раздумывал, не пора ли опять вернуться в дом. Тщательно контролируя свои действия, Гамильтон закончил бритье, помыл бритву, освежил лосьоном щеки и шею, надел свежую белую сорочку. Ночью, ворочаясь без сна, он заранее решил, что исполнит задуманное именно сейчас, после бритья, когда от сонливости не останется и следа, а сам он будет умыт, одет и причесан. Неуклюже опустившись на одно колено, он сложил вместе ладони, закрыл глаза, втянул глубоко воздух и начал... -- Великий Боже, -- проговорил он таинственным полушепотом, -- сожалею и раскаиваюсь в том, что содеял с бедняжкой мисс Рейсс. Если Ты сможешь простить мой грех, я буду признателен. Джек оставался коленопреклоненным еще минуты, размышляя над тем, достаточно ли сказанного и все ли он правильно сказал. Однако мало-помалу стыд, гнев и ярость вытеснили смиренное раскаяние. Где это видано, чтоб взрослый здоровый мужик становился на колени? Унизительно... недостойно разумного человека... и, честно говоря, непривычно. Скрепя сердце он добавил к своей молитве еще несколько строк: -- Господи, посмотри в лицо фактам: она это заслужила! -- Его жесткий шепот разносился по притихшему дому. Марша вновь вздохнула и перевернулась под одеялом. Скоро она проснется. Прыг-Балда царапался в дверь снаружи, удивляясь, почему она до сих пор заперта. -- Господи, оцени ее слова по достоинству! -- продолжал Джек, тщательно выбирая слова. -- Именно такие, как она, создавали лагеря смерти. Она суетлива, непримирима... От антикошачьих настроений рукой подать до антисемитизма... Ответа не последовало. А рассчитывал ли Джек получить его? Чего конкретно ждал? Он и сам не знал. Может, какого-нибудь знака. Или молитва не смогла пробиться к Богу? Последний раз Джек сталкивался с какой бы то ни было религией на восьмом году жизни, в воскресной школе. А старательное чтение этой ночью церковных текстов не дало ничего конкретного, только ощущение необъятности предмета и глубины материала... Там тоже свои формулы, фактически -- тот же протокол... и построже, чем у полковника Эдвардса. Джек еще оставался в молитвенной позе, когда сзади послышался звук. Повернув голову, он увидел какую-то фигуру, на цыпочках пересекавшую гостиную. Человек. В свитере и просторных брюках. К тому же -- негр. -- Хорошенький знак свыше, нечего сказать! -- с сарказмом заметил Гамильтон. Чернокожий выглядел явно не лучшим образом. -- Вы меня помните? Я -- гид. Привел вас на ту платформу. Вот уже пятнадцать часов, как эта авария у меня из головы не выходит... -- Вы тут ни при чем, -- сказал Гамильтон. -- Вам досталось наравне со всеми. Поднявшись, Джек вышел из ванной в прихожую. -- Вы завтракали? -- Я не голоден, -- ответил негр, пытливо глядя на Гамильтона. -- Что вы сейчас делали? Молились? -- М... да, -- признался Джек. -- Это ваш обычай? -- Нет... -- Поколебавшись, он добавил: -- Я не молился лет с восьми. Негр помолчал, раздумывая над чем-то, потом, спохватившись, представился: -- Меня зовут Билл Лоуз... Они обменялись рукопожатием. -- Вы, кажется, все поняли! Когда догадались? -- Где-то со вчерашнего вечера. -- Что-нибудь произошло? Гамильтон рассказал ему о дожде из саранчи и об укусе осы. -- Догадаться несложно. Солгал -- был наказан. Перед тем сквернословил -- значит, снова наказан. Причина и следствие. Все элементарно. -- А на молитву вы зря теряете время, -- без обиняков заявил Лоуз. -- Я пробовал. Все напрасно! -- О чем вы молились? Лоуз с иронией ткнул себя в шею над воротом сорочки, в полоску черной кожи: -- Могли бы догадаться. Но все не так просто... Тут уж, наверное, судьба. -- В ваших словах изрядная доля горечи, -- осторожно заметил Гамильтон. -- В свое время ее было гораздо больше. -- Лоуз прошелся по гостиной. -- Извините, что я так бесцеремонно ворвался... Но дверь была не заперта, и я решил, что вы дома. Вы инженер-электронщик? -- Да. Состроив гримасу, Лоуз протянул руку: -- Приветствую, коллега. Я выпускник университета. Квантовая физика. Благодаря чему и получил работу гида. Большая конкуренция в наше время... Во всяком случае, мне так говорят. -- А вы как разобрались со всем этим? -- Гамильтон повел вокруг рукой. -- С этим?.. -- Лоуз пожал плечами. -- Догадаться нетрудно. Он вынул из кармана матерчатый узелок. Развязав его, он показал крохотную металлическую пластинку. -- Когда-то сестра заставляла меня это носить. Так и привык. Он бросил амулет Гамильтону. На пластинке еще не до конца стерлись слова веры и надежды. Возможно, тысячи рук ощупывали эти заклинания. -- Давайте, -- усмехнулся Лоуз. -- Воспользуйтесь им. -- Воспользоваться? -- не понял Джек. -- Откровенно говоря, это не мой стиль. -- Я по поводу вашей руки. -- Лоуз сделал нетерпеливый жест. -- Талисман ведь действует -- теперь. Приложите к больному месту и увидите. Лучше снять повязку. При непосредственном контакте он работает лучше. Именно так я избавился от своих собственных травм. Недоверчиво посматривая на Лоуза, Гамильтон содрал часть повязки. Почерневшая плоть влажно блестела сукровицей под лучами солнца. Поколебавшись, Джек осторожно приложил к ране холодный кусочек металла. -- Вот, уже пошло, -- заметил Лоуз. Отвратительная нагота поврежденных тканей стала бледнеть и покрываться розовой пленкой. Оранжевый глянец медленно обретал нормальный телесный цвет. Рана сузилась, перестала сочиться сукровица. Потом и вовсе затянулась. Только посредине осталась узкая белая полоска. Под кожей пропала болезненная пульсация. -- Вот видите! -- победно ухмыльнулся Лоуз, протягивая руку за амулетом. -- А раньше он помогал? -- Да что вы!.. Никогда. Глупые старушечьи байки. -- Он сунул амулет в карман. -- Теперь попробую оставить на ночь несколько волосков в воде... Утром, конечно, будут черви. А хотите знать, как вылечить диабет? Надо взять половину сушеной жабы, смолоть как кофе, перемешать с молоком девственницы, завернуть в старую тряпку и обернуть шею больного. -- Вы хотите сказать... -- ...что теперь подействует. Как до сих пор еще верят в глубинке. До сих пор старики ошибались, а мы были правы. Но теперь неправы мы. На пороге спальни появилась Марша. В халате, заспанная и непричесанная. -- О!.. -- испуганно выдохнула она, завидев Лоуза. -- Это вы! Как поживаете? -- Спасибо, хорошо, -- ответил Лоуз. Протирая глаза. Марша обернулась к мужу: -- Как спалось? -- Так... А что? Что-то в ее голосе насторожило Джека. -- Сон видел? Гамильтон задумался. Снилось нечто расплывчатое, рассказывать особо не о чем. -- Нет, -- буркнул он. Странное выражение появилось на угловатом лице Лоуза. -- Вы видели сны, миссис Гамильтон? Что именно? -- Самое странное, такое и сном-то не назовешь. Ничего не происходило. Просто -- было... -- Место, но не действие -- так? -- Вот-вот. Грубо говоря, имело место что-то неизвестное. И мы в том числе. -- Мы все? -- живо спросил Лоуз. -- Все восемь?.. -- Да, -- кивнула Марша. -- Все лежали там, где упали. В "Мегатроне". Мы просто лежали. Без сознания. И даже, казалось, вне времени. -- А в углу, -- спросил Лоуз, -- происходит что-нибудь? Суетятся медики? Или ремонтники?.. -- М-м... да, -- подтвердила Марша. -- Но они, скорее, недвижно присутствуют. Замерли, как статуи, на какой-то лестнице. -- Нет, они двигаются, -- возразил Лоуз. -- Мне тоже снилось подобное. И я тоже сначала думал, что они неподвижны. Они двигаются, только очень медленно. Наступило тягостное молчание. Еще раз покопавшись в памяти, Джек нерешительно произнес: -- Теперь и я припоминаю... Это след травмы: мгновение шока. Оно врезалось в наше сознание. Наверно, мы никогда от него не избавимся полностью. -- Но это не память! -- взволнованно воскликнула Марша. -- Это продолжается! Мы все по-прежнему -- там. -- Как?.. В "Мегатроне"? Она судорожно кивнула: -- Я это только так и ощущаю. Чувствуя, что Марша на грани срыва, Джек сменил тему. -- Сюрприз! -- показал он ей заживленную рану. -- Глазом не моргнув, Билл чудо сотворил! -- Нет, не я! -- сердито запротестовал Лоуз. -- Никто и никогда не уличит меня в чудесах. Смущенный Гамильтон поглаживал свою руку. -- Это ваш амулет ее вылечил! Лоуз достал талисман из кармана и внимательно осмотрел его. -- Может быть, теперь мы спустились до уровня настоящей реальности. Может, под обманчивой поверхностью всегда существовала эта реальность... Марша медленно подошла к мужчинам. -- Мы мертвы, не так ли? -- спросила она неожиданно севшим голосом. -- По-моему, нет, -- ответил Гамильтон. -- Мы все еще находимся в Белмонте, штат Калифорния. Но это другой Белмонт. Произошли какие-то перемены. Некоторые добавления, там и тут... Другими словами, кто-то за нами следит. -- И что теперь? -- спросил Лоуз. -- Вопрос не по адресу, -- ответствовал Гамильтон. -- Я в таком же положении, как и вы. -- Я могу сказать, чего нам ждать теперь, -- тихо сказала Марша. -- Чего же? -- Я иду искать работу. Брови Гамильтона поднялись: -- Какую еще работу? -- Любую. Машинисткой, продавщицей, телефонисткой на коммутаторе. Чтоб нам было на что жить... или ты забыл? -- Я не забыл. Но ты тем не менее останешься дома, хотя бы мебель от пыли протирать... А я позабочусь о работе. Он выставил чисто выбритый подбородок и выпятил грудь в свежей сорочке: -- Два шага уже сделал на этом пути! -- Но ведь я виновата, что ты без работы! -- Может, никому из нас работать больше не придется, -- иронизируя, произнес Лоуз. -- Может, от нас больше ничего не требуется, кроме как рот раскрывать в ожидании манны небесной. -- Вы говорили, что уже пробовали, -- бросил Гамильтон. -- Пробовал, да. И безрезультатно. Но у других получается. И нам надо выяснить, как это им удается. Этот мир, чем бы он ни был, имеет свои собственные законы. На привычные для нас нормы они не похожи. Мы в этом уже убедились: талисманы больше не безделушки. Значит, благословение -- не пустой звук в этом мире... -- Запнувшись, он добавил: -- Как, вероятно, и проклятие. -- И спасение!.. -- широко раскрыв глаза, прошептала Марша. -- Боже милостивый, значит, Небеса действительно существуют? -- Безусловно, -- кивнул Джек, направляясь в спальню. Вскоре он вернулся, завязывая галстук. -- Но об этом после... А сейчас я отправлюсь вдоль побережья искать работу. У нас в банке -- пятьдесят долларов, и ни цента больше. Я не намерен умирать с голоду, дожидаясь, когда же начнут действовать молитвы. На служебной автостоянке у ракетного завода Гамильтон включил зажигание своего "форда". Машина все еще занимала прежнее место с надписью: "Зарезервировано для Д. Гамильтона". Выехав на Эль-Камино-Реаль, он вскоре оставил Белмонт позади. Через полчаса он уже был у южной оконечности Сан-Франциско. Башенные часы местного отделения банка показывали 11.30, когда Джек припарковал машину на покрытой гравием площадке среди "кадиллаков" и "крайслеров" персонала Агентства по развитию электроники. Корпуса агентства высились справа: белые бетонные кубы на фоне холмов растущего индустриального города. Когда-то давно, после первой публикации Гамильтона по электронике, агентство хотело переманить его из "Калифорния мэйнтэнанс" к себе. Возглавлял агентство Гай Тиллингфорд, один из ведущих специалистов страны. Блестящего ума человек, он был еще и близко дружен с отцом Гамильтона. Именно здесь надо искать работу -- если вообще суждено ее найти. И, самое главное, в данный момент агентство не вело военных исследований. Доктора Тиллингфорда, одного из основателей Института фундаментальных исследований в Принстоне, больше увлекали чисто научные проблемы. Из Агентства по развитию электроники вышло несколько мощнейших компьютеров, величайших электронных мозгов, применяемых во всех странах западного мира. -- Да, мистер Гамильтон, -- деловито затараторила секретарша, бегло полистав его бумаги, -- я скажу доктору, что вы здесь... Уверена, он обрадуется вам. Энергично вышагивая в холле, Гамильтон то и дело складывал вместе кончики пальцев, молча творя молитву. Она получалась сама собой; для этого не требовалось усилий. Пятидесяти долларов на счете явно недостаточно для счастья... даже в этом мире чудес и сыплющейся с потолка саранчи. -- Джек, мальчик мой! -- раздался звучный голос. Доктор Гай Тиллингфорд появился в дверях кабинета, протягивая гостю руку. Лицо его светилось радостью. -- Как я рад тебя видеть! Погоди, сколько же мы не виделись? Десять лет? -- Недалеко от этого, -- признал Гамильтон, ощущая сердечную полновесность рукопожатия. -- А вы, доктор, неплохо выглядите. В кабинете Тиллингфорда находились инженеры и научные консультанты. Блестящие молодые люди, энергичные, по моде одетые. Не обращая на них внимания, доктор провел Джека через анфиладу переходов в отдельную комнату. -- Здесь мы сможем поговорить, -- доверительно сказал он, тяжело опускаясь в просторное кожаное кресло. -- Видишь, устроил себе... подобие убежища, где можно хоть несколько минут побыть самим собой. Поразмышлять, успокоиться... Он с грустью добавил: -- Не могу, знаешь ли, держать такой темп, как раньше. Пару раз в день вынужден заходить сюда, чтоб восстановить силы. -- Я ушел из "Калифорния мэйнтэнанс", -- сообщил Гамильтон. -- Ага! -- кивнул Тиллингфорд. -- Молодец. Это место не для тебя. Слишком заняты пушками. Не ученые, а государственные чиновники. -- Я не подал в отставку. Меня выгнали. Гамильтон кратко обрисовал ситуацию. Тиллингфорд некоторое время сидел молча. Задумавшись, он насупил брови, ногтем постукивая по передним зубам... -- Я помню Маршу. Милая девушка, всегда нравилась мне. Все помешались теперь на охране секретов. Но здесь нам нет нужды об этом беспокоиться. Мы как отшельники в башне: никаких правительственных заказов! -- Доктор довольно рассмеялся. -- Последний бастион чистой науки. -- Вы думаете, что я мог бы пригодиться вам? -- спросил Гамильтон, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно. -- Почему бы и нет? Машинальным движением Тиллингфорд достал некий странный предмет, вращающийся барабан на подставке, и принялся крутить его. -- Я с твоими работами знаком... По правде говоря, жалею, что ты раньше не оказался у нас. Гамильтон как зачарованный смотрел на диковинную штуку в руках у Тиллингфорда: он узнал молельное колесо буддистов. -- Тебе, конечно, зададут положенные вопросы, -- вскользь обронил Тиллингфорд, вращая колесо. -- Рутина, сам понимаешь... Но анкету и прочее тебе заполнять не придется. Я опрошу тебя устно. Как я понимаю, ты не пьешь, не так ли? Гамильтон от удивления привстал: -- Пью?!. Видимо, Тиллингфорда ответ удовлетворил. -- Теперь что касается Марши... Некоторую трудность эта история создает. Не в том, что относится к охране секретов, а... Джек, я должен спросить вот о чем... Скажи мне правду, Джек!... Тиллингфорд вытащил из кармана книгу в черном переплете, тисненную золотом: "Байян Второго Бааба"[*Bayan of the Second Bab. Первый Бааб (Великий Бааб) -- религиозный деятель на Ближнем Востоке (подлинное имя -- Мирза Али Мохаммед ибн Радхиг (1824--1850). Основал в 1844 году мусульманское движение "баабизм". Второй Бааб -- последователь Первого Бааба (подлинное имя -- Бехель-улла). Предводитель экстремистского движения бахаитов. Дословно "Бааб" -- Врата Пророка. "Байян" -- книга откровений, представляющих дополнение к Корану] и передал ее Гамильтону. -- В колледже, когда вы с Маршей имели отношение к радикальным кругам... вы не практиковали, скажем так, "свободную любовь"? Гамильтон не смог подобрать нужных слов. В крайнем изумлении он встал перед Тиллингфордом, держа в руке "Байян". Книга еще хранила тепло рук доктора. В комнате уже появились двое служащих агентства; они наблюдали с почтительного расстояния. В длинных белых халатах, они держались торжественно, как служители некого культа. Их коротко остриженные головы напоминали выбритые черепа молодых монахов... Странно, что раньше Джеку не приходило в голову, насколько нынешняя мода коротко стричься похожа на ритуальную стрижку монашеских орденов. Эти двое выглядели вполне типично для молодых физиков, но куда подевалась их обычная для юных талантов бесцеремонность? -- Раз уж мы начали, то я спрошу тебя вот о чем, -- говорил Тиллингфорд. -- Джек, мальчик мой, положи руку на "Байян" и скажи правду: нашел ли ты Единственно Верный Путь к благословенному спасению? Все взгляды сошлись на Гамильтоне. Он сглотнул неожиданно подкативший к горлу ком, покраснел как рак и стоял, совершенно обалдевший. -- Доктор, -- наконец проговорил он, -- я, пожалуй, зайду в другой раз. Тиллингфорд снял очки и обеспокоенно взглянул на Гамильтона: -- Ты плохо себя чувствуешь, Джек? -- Я много пережил за последние дни. Потеря работы... -- Он торопливо добавил: -- И прочее... Марша и я попали вчера в аварию. -- Да, да, -- кивнул Тиллингфорд. -- Я слышал об этом. К счастью, никто не погиб. -- С теми, кто угодил в эту бойню, -- вступил в разговор один из сотрудников, -- должен был находиться сам Пророк. Вы подумайте: падать с такой высоты -- и уцелеть! -- Доктор, -- хрипло произнес Гамильтон, -- вы не могли бы рекомендовать хорошего психиатра? -- Кого? -- Лицо ученого мужа вытянулось и застыло с выражением крайнего удивления. -- Ты, парень, в своем уме? -- По-моему, да... -- не совсем уверенно ответил Джек. -- Обсудим это позже, -- сдавленным голосом проговорил Тиллингфорд. Нетерпеливым жестом он отослал обоих ассистентов. -- Ступайте в мечеть, -- приказал он им. -- Займитесь медитацией, пока я вас не позову. Те вышли, бросая на Джека любопытные взгляды. -- Со мной можешь говорить откровенно, -- тяжело вздыхая, сказал Тиллингфорд. -- Я твой друг, Джек. Я знал твоего отца. Это был великий физик. Лучше не бывает. Когда ты пошел работать в "Калифорния мэйнтэнанс", я сильно огорчился. Но, конечно, мы должны склоняться перед Волей Космоса. Гамильтон чувствовал, как холодный пот стекает у него по шее, впитываясь в накрахмаленный ворот сорочки. -- Можно задать несколько вопросов? -- выдавил кое-как Джек. -- Я нахожусь в научном учреждении, не так ли? Или я отстал от событий? -- От событий?.. -- Озадаченный Тиллингфорд взял "Байян" из вялых пальцев Гамильтона. -- Я не вполне понимаю ход твоих мыслей, мой мальчик. Пожалуйста, поконкретнее! -- Ну, скажем, так... Я долгое время просидел в определенной изоляции. Будучи погружен в работу, я потерял контакт с остальным научным миром. И поэтому, -- Джек беспомощно развел руками, -- не имею понятия, кто чем сейчас занимается. Может, вы коротко введете меня в курс дела? -- В курс дела, -- кивая, повторил Тиллингфорд. -- Потеря контактов и отсутствие перспективы -- общая беда. К этому всегда ведет сверхспециализация. Я и сам тебе не ахти как много расскажу. Наша работа в агентстве очень четко расписана. У себя в "Калифорния мэйнтэнанс" вы строили оружие против неверных. Там просто, прикладная наука, так ведь? -- Да, -- согласился Гамильтон. -- А здесь мы заняты вечной фундаментальной проблемой -- связью. Это наша работа. И притом какая работа, Джек! Обеспечивать электронную систему нервной связи. У нас работают электронщики вроде тебя. У нас есть и высшего калибра консультанты по семантике. Неплохие исследователи-психологи. Все мы образуем команду, чтоб решать важнейшую проблему человеческого существования: поддержание бесперебойного канала связи между Землей и Небесами. Доктор продолжал: -- Хотя ты с этим уже знаком, но я повторюсь. В прежние времена, пока связь не стала предметом строгого научного анализа, существовали различные, сделанные кое-как системы. Грубые, эклектичные -- больше произвола, чем науки... Жалкие попытки привлечь к себе внимание Господа, дергая Его за бороду. Наподобие громких песнопений и молитв, до сих пор практикуемых малообразованными классами. Ну да ладно, пускай себе поют и скандируют... Он нажал кнопку, и одна из стен комнаты стала прозрачной. Гамильтон увидел, что они с Тиллингфордом со всех сторон окружены лабораторными блоками: расположенные концентрическими кругами, они уходили вдаль -- в бесконечность