смешливые глаза, и, если я сама не буду с ним достаточно дерзкой, я стану его побаиваться. Как раз в этот момент мистер Дарси приблизился к ним, не обнаруживая, впрочем, желания вступить в разговор, и мисс Лукас принялась подзадоривать подругу, чтобы она осуществила свое намерение. Вызов подействовал, и Элизабет, обернувшись к нему, спросила: - Не показалось ли вам, мистер Дарси, что, убеждая сейчас полковника Форстера дать бал в Меритоне, я привела достаточно веские доводы. - Вы говорили с большим жаром. Впрочем, какая леди не воспламенится от подобной темы! [27] - О, вы к нам слишком суровы. - Ну, а теперь не попробовать ли нам убедить и тебя, - сказала мисс Лукас. - Я открываю инструмент, Элиза, и ты знаешь, что за этим должно последовать. - Странная ты подруга, Шарлотта, всегда заставляешь меня играть и петь перед любым и каждым. Если бы мне вздумалось прослыть выдающейся артисткой, ты была бы просто незаменима. Но ведь я к этому не стремлюсь. Право же, я лучше не стану утруждать слух тех, кому знакомы в самом деле хорошие исполнители. Однако когда мисс Лукас начала настаивать, она сказала: - Ну что ж, чему быть - того не миновать! - И, хмуро глядя на мистера Дарси, добавила: - В наших краях помнят еще старое правило: чем сказать, лучше смолчать. Видно, уж надо мне смириться, да тем и кончить дело. Пела она приятно, хоть и не особенно мастерски. После одной или двух песенок, еще до того, как она смогла что-то ответить слушателям, просившим о повторении, ее оттеснила от фортепьяно сестра Мэри - единственная в семье дурнушка, которая усиленно занималась самоусовершенствованием и всегда была рада себя показать. У Мэри не было ни таланта, ни вкуса. И хотя тщеславие сделало ее усидчивой, оно в то же время внушило ей такие педантично-самодовольные манеры, которые повредили бы и более мастерскому исполнению. Простое и безыскусное пение Элизабет, хотя и менее совершенное, понравилось публике гораздо больше. Поэтому после затянувшегося концерта Мэри была рада заслужить аплодисменты, играя шотландские и ирландские песенки по просьбе младших сестер, которые вместе с сестрами Лукас и двумя или тремя офицерами затеяли в другом конце комнаты танцы. Мистер Дарси находился от них неподалеку, негодуя по поводу такого препровождения времени, которое исключало возможность разумной беседы. Он был слишком поглощен своими мыслями, чтобы заметить подошедшего сэра Уильяма Лукаса, пока последний не обратился к нему со словами: - Не правда ли, какое это прекрасное развлечение для молодежи, мистер Дарси! В самом деле, может ли быть что-нибудь приятнее танцев? Я нахожу, что танцы - одно из высших достижений цивилизованного общества. - Совершенно верно, сэр. И в то же время они весьма распространены в обществе, не тронутом цивилизацией. Плясать умеет всякий дикарь. Сэр Уильям улыбнулся. - Ваш друг танцует просто превосходно, - продолжал он после некоторой паузы, увидев, что к танцующим присоединился мистер Бингли. - Не сомневаюсь, что и вы, мистер Дарси, могли бы поразить нас своим искусством. - Вы, вероятно, видели, сэр, как я танцевал в Меритоне. [28] - Вы угадали, - и получил при этом немалое удовольствие! Вам часто приходится танцевать в Сент-Джеймсе? - Никогда, сэр. - Разве вы не находите это подходящим способом выразить свое уважение королевской фамилии? - Я ни одной фамилии не выражаю своего уважения подобным способом, если могу этого избежать. - У вас, должно быть, есть в столице собственный дом? Мистер Дарси кивнул. - Одно время я тоже подумывал о том, чтобы переселиться в Лондон, - я так люблю хорошее общество! Но, признаться, я побаиваюсь, как бы лондонский воздух не оказался вреден для леди Лукас. Он замолчал, дожидаясь ответа. Его собеседник, однако, не был расположен продолжать разговор. В эту минуту к ним приблизилась Элизабет, и сэру Уильяму пришла в голову мысль проявить галантность. - Как, дорогая мисс Элиза, вы не танцуете? Мистер Дарси, я буду крайне польщен, если по моему совету вы пригласите эту очаровательную юную леди. Не правда ли, вы не сможете отказаться танцевать, когда перед вами находится олицетворение красоты. - И, схватив руку Элизабет, он хотел было уже соединить ее с рукой мистера Дарси, который, несколько растерявшись от неожиданности, был, однако, не прочь этим воспользоваться. Внезапно Элизабет отпрянула назад и, обратившись к сэру Уильяму, с неудовольствием воскликнула: - Уверяю вас, сэр, я совершенно не предполагала принять участие в танцах. Право, я была бы очень огорчена, если бы вы подумали, что я подошла к вам, желая найти себе кавалера. Мистер Дарси серьезно и учтиво стал просить Элизабет оказать ему честь, приняв его приглашение; но тщетно - она твердо стояла на своем, и делу также не помогла попытка уговорить ее, предпринятая сэром Уильямом. - Вы превосходно танцуете, мисс Элиза, и с вашей стороны просто жестоко лишить меня такого приятнейшего зрелища. И хотя этот джентльмен - небольшой любитель танцев, у него, конечно, не может быть возражений против того, чтобы так легко оказать нам столь большую услугу. - Мистер Дарси - сама любезность! - улыбаясь, сказала Элизабет. - Разумеется, это так. Но, принимая во внимание его побуждения, дорогая мисс Элиза, этому нельзя удивляться. Кто не был бы счастлив танцевать в паре с такой очаровательной дамой? Элизабет отошла от них с лукавой усмешкой. Ее отказ не повредил ей в глазах мистера Дарси, и он размышлял о ней вполне благожелательно, когда к нему обратилась мисс Бингли: - Хотите, я угадаю, о чем вы задумались? - Надеюсь, вам это не удастся. [29] - Вы думаете, как невыносимо будет проводить таким образом много вечеров, один за другим, - в подобном обществе. И я совершенно с вами согласна. В жизни еще не испытывала такой скуки! Лезут из кожи вон, чтобы себя показать! Сколько в этих людях ничтожества и в то же время самодовольства. Чего бы я ни дала, чтобы услышать, как вы о них будете потом рассказывать. - На этот раз, поверьте, вы не угадали. Я размышлял о гораздо более приятных вещах: скажем, о том, сколько очарования заключается в красивых глазах на лице хорошенькой женщины. Мисс Бингли уставилась на него, требуя, чтобы он открыл ей, что за леди удостоилась чести навести его на подобные мысли. Ничуть не смутившись, мистер Дарси ответил: - Мисс Элизабет Беннет. - Мисс Элизабет Беннет? - повторила мисс Бингли. - Признаюсь, я поражена до глубины души! Давно ли она пользуется такой благосклонностью? И скоро ли разрешите пожелать вам счастья? - Именно тот вопрос, которого я от вас ожидал. Какой стремительностью обладает женское воображение! Оно перескакивает от простого одобрения к любви и от любви к браку в одну минуту. Я так и знал, что вы мне пожелаете счастья. - Что ж, если вы говорите серьезно, я буду считать дело решенным. У вас будет очаровательная теща, которая, конечно, поселится с вами в Пемберли. Мистер Дарси слушал с совершенным безразличием, как она развлекалась подобным образом. И поскольку его спокойствие убедило ее, что на самом деле тревожиться не из-за чего, она продолжала изощряться в такого рода остроумии еще достаточно долго. ГЛАВА VII Почти вся собственность мистера Беннета заключалась в имении, приносившем две тысячи фунтов годового дохода. На беду его дочерей, имение это наследовалось по мужской линии и, так как в семье не было ребенка мужского пола, переходило после смерти мистера Беннета к дальнему родственнику. Средства миссис Беннет, достаточные при ее теперешнем положении, ни в коей мере не могли восполнить возможную утрату имения в будущем. Отец ее при жизни был стряпчим в Меритоне, оставив ей всего четыре тысячи фунтов. Ее сестра вышла замуж за мистера Филипса - бывшего клерка отца, который унаследовал его контору. Брат миссис Беннет жил в Лондоне, будучи занят в солидном торговом деле. Селение Лонгборн находилось всего в одной миле от Меритона - расстоянии, весьма удобном для девиц Беннет, которые обычно наведывались туда три-четыре раза в неделю, чтобы оказать знаки внимания тетушке, а заодно и расположенной по пути модной лавке. Особенно часто подобные вылазки совершались двумя младшими [30] дочерьми, Кэтрин и Лидией. Наиболее легкомысленные из сестер, они, за неимением лучшего, непременно должны были побывать в Меритоне, чтобы развлечься после завтрака и запастись новостями для болтовни перед сном. И как бы округа ни была бедна происшествиями, у тетушки им всегда удавалось разузнать нечто достойное их внимания. В настоящее время они не терпели недостатка в новостях благодаря расположившемуся на зиму в окрестностях Меритона полку милиции, офицеры которого были расквартированы в городке. Теперь при посещении миссис Филипс выяснялось множество любопытных подробностей. Каждый день приносил новые сведения об именах офицеров и отношениях между ними. Квартиры офицеров недолго оставались неизвестными, и вскоре стали завязываться знакомства с их обитателями. Мистер Филипс навестил каждого из офицеров и тем самым открыл для своих племянниц новый источник блаженства, несравнимого с прежними радостями жизни. Они не могли разговаривать ни о чем, кроме офицеров. И даже все состояние мистера Бингли, любое упоминание о котором так волновало их мать, не стоило в их глазах ни гроша по сравнению с мундиром прапорщика. Наслушавшись однажды подобной болтовни, мистер Беннет как бы между прочим заметил: - Из ваших рассуждений я понял, что вы можете считаться двумя самыми глупыми девчонками в королевстве. Подобная мысль приходила мне в голову и раньше. Но теперь я в этом окончательно убедился. Кэтрин смутилась и замолчала, но Лидия, не обратив на эти слова внимания, продолжала рассказывать, как она восхищена капитаном Картером и как ей хочется еще раз его увидеть, прежде чем он завтра уедет в Лондон. - Меня удивляет, дорогой мой, - сказала Миссис Беннет, - с каким пренебрежением судите вы о развитии ваших детей. Если бы я усомнилась в достоинствах чьих-либо детей, то, уж во всяком случае, не своих собственных. - Если мои дети глупы, мне хотелось бы, по крайней мере, не питать в отношении их напрасных надежд. - К счастью, они необыкновенно умны! - Надеюсь, мы расходимся с вами только в этом вопросе. Было бы приятнее, если бы наши взгляды полностью совпадали. Но пока, увы, я нахожу, что две наши младшие дочки - препорядочные дуры. - Дорогой мистер Беннет, нельзя требовать от юных девиц, чтобы они были так же умны, как их отец и мать. В нашем возрасте они, наверно, будут думать об офицерах не больше, чем мы с вами. Я хорошо помню время, когда мне самой очень нравились красные мундиры, - в глубине души, признаюсь, я и теперь к ним неравнодушна. И если бы какой-нибудь обаятельный молодой полковник с шестью тысячами в год попросил руки моей дочери, уверяю вас, [31] я не смогла бы ему отказать. Позавчера вечером у сэра Уильяма мне так понравился полковник Форстер в его парадной форме! - Ах, мама! - воскликнула Лидия. - Тетя говорит, что полковник Форстер и капитан Картер уже не так часто бывают у мисс Уотсон. Теперь она их чаще видит в библиотеке Кларка. Ответу миссис Беннет помешало появление посыльного с письмом для ее старшей дочери. Письмо было послано из Незерфилда, и слуга, который его принес, ждал ответа. Глаза миссис Беннет заблестели от радости, и, пока Джейн проглядывала письмо, она забросала дочь нетерпеливыми вопросами: - Ах, Джейн, от кого оно? Что там такое? Что он тебе написал? Скорее, скорее, Джейн! Говори же, милочка! - Оно от мисс Бингли, - сказала Джейн и прочла вслух: "Моя дорогая, если Вы не согласитесь из жалости к нам пообедать сегодня вместе со мной и Луизой, мы можем возненавидеть друг друга на веки веков, так как пребывание двух женщин tete-a-tete в течение целого дня никогда не обходится без ссоры. Приезжайте как можно скорее. Мой брат и его друзья обедают с офицерами. Вечно Ваша Кэролайн Бингли". - С офицерами! - воскликнула Лидия. - Как же тетя об этом ничего не сказала? - Обедают в другом месте? - сказала миссис Беннет. - Какая досада! - Могу я воспользоваться коляской? - спросила Джейн. - Нет, дорогая, поезжай лучше верхом. Собирается дождь, и тебе там придется переночевать. - Неплохо придумано! - сказала Элизабет. - Если только вы уверены, что ее не отвезут домой сами хозяева. - Но ведь карета мистера Бингли будет с мужчинами в Меритоне. А у Хгрстов вовсе нет лошадей. - Мне все же хотелось бы поехать в коляске. - Милочка, я уверена, что папа не сможет дать лошадей. Они нужны для работы на ферме, не правда ли, мистер Беннет? - Лошади нужны для работы на ферме гораздо чаще, чем их удается для этого получить! - Если вы используете их там сегодня, мама будет довольна, - сказала Элизабет. В конце концов от отца добились подтверждения того, что лошади заняты. Джейн должна была поэтому ехать верхом, и мать проводила ее до ворот, с довольным видом предсказывая ухудшение погоды. Надежды эти вполне оправдались: не успела Джейн выехать, как начался проливной дождь, который привел в беспокойство ее сестер и чрезвычайно обрадовал мать. Дождь продолжался весь вечер без перерыва, так что о возвращении Джейн не могло быть и речи. [32] - Как хорошо я придумала! - не раз восклицала миссис Беннет, как будто она не только предсказала, но сама и вызвала ухудшение погоды. Однако только на следующее утро она смогла полностью оценить великолепие своего замысла. Завтрак подходил к концу, когда из Незерфилда прибыл слуга со следующей запиской, адресованной Элизабет: "Дорогая Лиззи, сегодня утром я очень плохо себя почувствовала - должно быть, оттого, что вчера основательно промокла. Наши добрые друзья и слышать не хотят о моем возвращении, пока я слегка не поправлюсь. Они настаивают также на том, чтобы меня осмотрел мистер Джонс, - поэтому не тревожьтесь, если услышите, что он меня навестил. У меня всего только головная боль и небольшое воспаление в горле. Твоя и т. д.". - Что ж, моя дорогая, - обратился к жене мистер Беннет, когда Элизабет прочла записку вслух, - если ваша дочь серьезно заболеет и, быть может, умрет, - каким утешением будет сознавать, что произошло это в погоне за мистером Бингли, осуществленной по вашим указаниям. - Я не опасаюсь за ее жизнь. От простуды не умирают! За ней будут хорошо ухаживать, и, пока она там, ничего плохого с ней не случится. Если бы можно было взять экипаж, я бы ее навестила. По-настоящему встревоженная Элизабет решила проведать сестру. И так как экипажа не было, а ездить верхом она не умела, ей не оставалось ничего другого, как отправиться в Незерфилд пешком. Она объявила об этом намерении. - Ты с ума сошла, - воскликнула мать, - идти пешком по такой грязи! Да на тебя смотреть нельзя будет, когда ты туда явишься. - Зато я смогу присмотреть за Джейн, а это все, что мне нужно. - Может быть, Лиззи, все же послать за лошадьми? - спросил отец. - Нет, право, не нужно. Я даже буду рада пройтись. Расстояния не замечаешь, если перед тобой определенная цель. Да тут и всего-то каких-нибудь три мили. К обеду я буду дома. - Восхищаюсь твоей готовностью помогать ближнему, - сказала Мэри. - Но каждый душевный порыв следует поверять разумом. Во всяком деле, мне думается, нужно прилагать силу, соразмерную необходимому действию. - Хочешь, дойдем вместе до Меритона? - предложили Кэтрин и Лидия. Элизабет согласилась, и три девицы вышли из дома одновременно. - Если мы поспешим, - сказала по дороге Лидия, - мы, быть может, еще застанем капитана Картера перед отъездом. [33] В Меритоне они расстались. Младшие сестры отправились к жене одного из офицеров, а Элизабет быстро зашагала вперед, пересекая одно поле за другим, торопливо перебираясь через насыпи и прыгая через канавы, пока не оказалась перед Незерфилдом, усталая, в забрызганных грязью чулках и с пылающим от напряженной ходьбы лицом. Ее провели в комнату для завтрака, где собралось незерфилдское общество за исключением Джейн. Приходу Элизабет все были немало удивлены. Сестрам мистера Бингли казалось просто невероятным, что она могла пройти в такую рань, при такой погоде да еще в полном одиночестве целых три мили пешком. И хотя она была принята весьма любезно, Элизабет понимала, что в их глазах поступок ее не заслуживал одобрения. В поведении мистера Бингли, напротив, можно было заметить признаки чего-то большего, чем простая любезность. В нем чувствовалось расположение и признательность. Мистер Дарси был немногословен, а мистер Хгрст вообще не сказал ничего. Первый размышлял о том, насколько она похорошела, разгоряченная быстрой ходьбой, и в какой мере ее побуждения оправдывали столь смелую прогулку. Мысли второго были целиком сосредоточены на завтраке. Сведения о состоянии здоровья Джейн были мало утешительны. Мисс Беннет провела тревожную ночь и, хотя встала с постели, чувствовала себя настолько плохо, что не смогла выйти из комнаты. По просьбе Элизабет ее немедленно провели к больной. Приход сестры очень обрадовал Джейн, которая не написала, насколько ей хотелось бы ее повидать, только из опасения вызвать чрезмерную тревогу. Однако она почти не могла говорить и, когда мисс Бингли оставила их вдвоем, сумела только выразить благодарность за необычайную доброту, с которой о ней здесь заботились. Элизабет ухаживала за больной молча. После завтрака пришли сестры мистера Бингли, и Элизабет почувствовала к ним симпатию, увидев, сколько заботы и внимания оказывают они своей подруге. Приехавший вскоре аптекарь, осмотрев больную, сказал, что, как и предполагалось, заболевание вызвано сильной простудой, потребовал принятия самых энергичных мер, предписал постельный режим и обещал прислать микстуру. Предписание было исполнено сразу, так как лихорадка и головная боль все время усиливались. Элизабет не покидала сестру ни на минуту. Другие дамы также почти не отлучались - правда, делать им было больше нечего, так как мужчин не было дома. К трем часам Элизабет почувствовала, что ей пора возвращаться, и неохотно об этом сказала. Мисс Бингли предложила ей экипаж, и она почти готова была им воспользоваться. Однако Джейн так огорчилась предстоявшей разлукой, что мисс Бингли поневоле пригласила Элизабет провести еще некоторое время в Незерфилде. Приглашение было с благодарностью принято, и в Лонгборн послали слугу, чтобы предупредить родных и доставить необходимое платье. [34] ГЛАВА VIII В пять часов дамы ушли переодеваться, и в половине шестого Элизабет позвали к столу. Отвечая на вежливые расспросы о здоровье больной, она с удовольствием отметила про себя искреннее беспокойство мистера Бингли. К сожалению, нельзя было сообщить ничего утешительного. Состояние Джейн по-прежнему оставалось тяжелым. Услышав это, сестры мистера Бингли три или четыре раза выразили свое огорчение, порассуждали о том, какая ужасная вещь - простуда, и насколько каждая из них не любит болеть, и больше уже о подруге не вспоминали. И Элизабет почувствовала к ним прежнюю неприязнь, убедившись, как мало они думают о Джейн в ее отсутствие. Из всей компании единственным человеком, заслуживавшим ее симпатию, был мистер Бингли. Элизабет сознавала, что остальные смотрят на нее как на непрошеную гостью, и только Бингли своим искренним беспокойством о больной и вниманием к ее сестре несколько смягчал это ощущение. Кроме мистера Бингли, ее едва ли кто замечал. Внимание мисс Бингли было полностью поглощено мистером Дарси, миссис Хгрст старалась не отставать от сестры, что же касается сидевшего рядом с Элизабет мистера Хгрста - бездушного человека, из тех, что живут на свете лишь для того, чтобы есть, пить и играть в карты, - то после того, как он узнал, что жаркое она предпочитает рагу, ему больше не о чем было с ней говорить. Сразу же после обеда Элизабет вернулась к Джейн. И как только она вышла из комнаты, мисс Бингли принялась злословить на ее счет. Ее манеры были признаны вызывающими и самонадеянными, и было сказано, что она полностью лишена вкуса, красоты, изящества и умения поддерживать разговор. Миссис Хгрст думала то же самое. При этом она добавила: - Короче говоря, единственным положительным свойством этой девицы является способность преодолевать по утрам необыкновенно большие расстояния пешком. Никогда не забуду, в каком виде она появилась сегодня - словно какая-то дикарка. - Она и была ею, Луиза. Я едва сдержалась от смеха. Ее приход вообще - такая нелепость. Если сестра ее простудилась, ей-то зачем было бежать в такую даль? А что за вид - лицо обветренное, волосы растрепанные!.. - Да, а ее юбка! Надеюсь, вы видели ее юбку - в грязи дюймов на шесть, ручаюсь. Она старалась опустить пониже края плаща, чтобы прикрыть пятна на подоле, но, увы, это не помогало. - Быть может, это все верно, - сказал Бингли, - но я, признаюсь, ничего такого не заметил. Мне показалось, что мисс Элизабет Беннет прекрасно выглядит, когда она вошла к нам сегодня утром. А грязи на подоле я просто не разглядел. - Вы-то, надеюсь, ее разглядели, мистер Дарси? - сказала мисс Бингли. - Я полагаю, вам не хотелось бы встретить в таком виде вашу сестру. [35] - Вы совершенно правы. - Пройти пешком три, нет, четыре, да нет - пять или сколько там миль, чуть ли не по колено в грязи, к тому же в совершенном одиночестве! О чем она думала? Я в этом вижу худший вид сумасбродства - свойственное провинциалам пренебрежение всеми приличиями. - Это могло быть также проявлением весьма похвальной привязанности к родной сестре, - сказал мистер Бингли. - Боюсь, мистер Дарси, - тихонько сказала мисс Бингли, - как бы сегодняшнее приключение не повредило вашему мнению о ее глазах. - Отнюдь нет, - ответил он. - После прогулки они горели еще ярче. Наступила короткая пауза, вслед за которой миссис Хгрст начала снова: - Мне очень нравится Джейн Беннет. Она в самом деле славная девочка. И я от души желаю ей счастливо устроиться в жизни. Но боюсь, что при таких родителях и прочей родне у нее для этого мало возможностей. - Ты, кажется, говорила, что их дядя - стряпчий в Меритоне? - Как же! А еще один живет в Чипсайде. - Просто прелесть! - воскликнула мисс Бингли, и обе чуть не покатились со смеху. - Даже если бы их дядюшки заселили весь Чипсайд, - решительно заявил Бингли, - она не стала бы от этого менее привлекательной. - Да, но это весьма помешало бы ей выйти замуж за человека с некоторым положением в обществе, - заметил Дарси. Бингли ничего не ответил, но его сестры горячо поддержали Дарси и продолжали еще довольно долго острить насчет вульгарных родичей их дорогой подруги. Спустя некоторое время они все же почувствовали новый прилив нежности и опять отправились к ней в комнату, где оставались до тех пор, пока их не позвали пить кофе. Джейн по-прежнему чувствовала себя плохо, и Элизабет не покидала ее до позднего вечера. Несколько успокоенная тем, что больная заснула, она в конце концов ощутила не желание, а скорее необходимость примкнуть к остальному обществу. Когда она вошла в гостиную, все сидели за картами. Ее тут же пригласили принять участие в игре. Боясь, однако, что игра идет на крупные ставки, Элизабет отказалась, сославшись на болезнь сестры и сказав, что непродолжительное время, в течение которого она может побыть внизу, она охотнее проведет за книгой. Мистер Хгрст посмотрел на нее с удивлением. - Вы картам предпочитаете чтение? - спросил он. - Странно! - Мисс Элиза Беннет, - сказала мисс Бингли, - презирает игру. Она много читает и не признает других удовольствий. - Я не заслуживаю ни похвал, ни упреков такого рода, - [36] ответила Элизабет. - Мне нравятся разные вещи, и я не так уж много читаю. - Я убежден, например, что вам нравится ухаживать за вашей сестрой, - сказал Бингли. - Надеюсь, это удовольствие еще возрастет по мере ее выздоровления. Элизабет душевно его поблагодарила и направилась к столу, где лежало несколько книг. При этом Бингли предложил показать ей другие книги, хранящиеся в библиотеке. - Я был бы рад, если бы, к вашей пользе, а моей чести, мог похвалиться более обширным собранием. Но я ленив, и, хотя оно совсем невелико, в нем больше книг, чем я когда-либо надеюсь прочесть. Элизабет уверила его, что ей вполне достаточно тех, что находятся в комнате. - Меня удивляет, - сказала мисс Бингли, - что наш отец обходился таким малым количеством книг. Зато какая превосходная библиотека у вас в Пемберли, мистер Дарси! - Другой там быть не могло, - ответил Дарси. - Она создана заботами не одного поколения. - Но как много вы к ней прибавили сами! Вы все время покупаете книги. - Было бы странно, если бы я пренебрегал фамильной библиотекой в такое время, как наше. - Пренебрегали! Конечно, вы не пренебрегаете ничем, что могло бы еще больше украсить этот славный уголок. Чарлз, если у тебя будет собственный дом, хотела бы я, чтобы он хотя бы вполовину был так хорош, как Пемберли. - Я бы сам этого желал. - Правда, я бы тебе советовала купить имение где-нибудь неподалеку от Пемберли, приняв его за образец. Во всей Англии я не знаю лучшего графства, чем Дербишир. - От души с тобой согласен. Я даже купил бы Пемберли, если бы Дарси его продал. - Я говорю о возможном, Чарлз. - Честное слово, Кэролайн, владельцем такого имения можно скорее сделаться, купив Пемберли, нежели пытаясь его воспроизвести. Этот разговор настолько заинтересовал Элизабет, что она перестала читать и вскоре, отложив книгу, подошла к карточному столу; поместившись между мистером Бингли и миссис Хгрст, она начала наблюдать за игрой. - Мисс Дарси, я думаю, заметно выросла с прошлой весны, - сказала мисс Бингли. - Она, наверно, станет такой же высокой, как я. - Вполне возможно. Сейчас она ростом, пожалуй, с мисс Элизабет Беннет или даже чуть-чуть повыше. - Как бы мне хотелось снова ее увидеть! Я не встречала никого в жизни, кто бы мне так понравился. Ее внешность и манеры [37] очаровательны. А какая образованность в подобном возрасте! Она играет на фортепьяно не хуже подлинных музыкантов. - Меня удивляет, - сказал Бингли, - как это у всех молодых леди хватает терпения, чтобы стать образованными. - Все молодые леди образованные?! Чарлз, дорогой, что ты хочешь этим сказать? - По-моему, все. Все они рисуют пейзажи, раскрашивают экраны и вяжут кошельки. Я не знаю, наверно, ни одной девицы, которая не умела бы этого делать. И мне, пожалуй, не приходилось слышать, чтобы о молодой леди не сказали, насколько она прекрасно образованна. - Ваше перечисление совершенств молодых женщин, - сказал Дарси, - к сожалению, верно. Образованной называют всякую барышню, которая заслуживает этого тем, что вяжет кошельки или раскрашивает экраны. Но я далек от того, чтобы согласиться с вашим мнением о женском образовании. Я, например, не мог бы похвастаться, что среди знакомых мне женщин наберется больше пяти-шести образованных по-настоящему. - Я с вами вполне согласна, - сказала мисс Бингли. - В таком случае, - заметила Элизабет, - вы, вероятно, можете дать точное определение понятия "образованная женщина"? - Да, оно кажется мне достаточно ясным. - О, в самом деле! - воскликнула его преданная союзница. - По-настоящему образованным может считаться лишь тот, кто стоит на голову выше всех окружающих. Женщина, заслуживающая это название, должна быть хорошо обучена музыке, пению, живописи, танцам и иностранным языкам. И кроме всего, она должна обладать каким-то особым своеобразием внешности, манер, походки, интонации и языка - иначе это название все-таки будет заслуженным только наполовину. - Всем этим она действительно должна обладать, - сказал Дарси. - Но я бы добавил к этому нечто более существенное - развитый обширным чтением ум. - В таком случае меня нисколько не удивляет, что вы знаете только пять-шесть образованных женщин. Скорее мне кажется странным, что вам все же удалось их сыскать. - Неужели вы так требовательны к собственному полу и сомневаетесь, что подобные женщины существуют? - Мне они не встречались. Я никогда не видела, чтобы в одном человеке сочетались все те способности, манеры и вкус, которые были вами сейчас перечислены. Миссис Хгрст и мисс Бингли возмутились несправедливостью такого упрека их полу и стали наперебой уверять, что им приходилось встречать немало женщин, вполне отвечающих предложенному описанию, пока наконец мистер Хгрст не призвал их к порядку, жалуясь на их невнимание к игре. Разговор прекратился, и Элизабет вскоре вышла из комнаты. - Элиза Беннет, - сказала мисс Бингли, когда дверь затво- [38] рилась, - принадлежит к тем девицам, которые пытаются понравиться представителям другого пола, унижая свой собственный. На многих мужчин, признаюсь, это действует. Но, по-моему, это низкая уловка худшего толка. - Несомненно, - отозвался Дарси, к которому это замечание было обращено. - Низким является любой способ, употребляемый женщинами для привлечения мужчин. Все, что порождается хитростью, отвратительно. Мисс Бингли не настолько была удовлетворена полученным ответом, чтобы продолжить разговор на ту же тему. Элизабет снова вернулась к ним, сообщив, что ее сестре стало хуже и что она не сможет больше от нее отлучаться. Бингли принялся настаивать, чтобы немедленно послали за мистером Джонсом. Его сестры стали уверять, что в глуши нельзя получить должной помощи, и советовали послать экипаж за известным врачом из столицы. Элизабет и слышать не хотела об этом, но охотно согласилась с предложением мистера Бингли. Было решено, что за мистером Джонсом пошлют рано утром, если к тому времени Джейн не станет значительно лучше. Бингли был очень обеспокоен, а его сестры заявили, что чувствуют себя крайне несчастными. Однако им удалось утешить себя пением дуэтов после ужина, в то время как он нашел единственное успокоение в том, что обязал дворецкого оказывать больной гостье и ее сестре самое большое внимание. ГЛАВА IX Почти всю ночь Элизабет провела у постели больной и, к своему удовлетворению, утром могла сообщить довольно благоприятные сведения о ее здоровье через горничную, очень рано присланную мистером Бингли, а затем через двух элегантных особ, которые прислуживали его сестрам. Однако, несмотря на наметившийся перелом, она все же попросила помочь ей передать в Лонгборн записку, в которой настаивала на приезде матери, чтобы та сама оценила положение. Записка была послана незамедлительно и так же быстро исполнена содержавшаяся в ней просьба. Миссис Беннет в сопровождении двух дочек прибыла в Незерфилд вскоре после того, как семья позавтракала. Если бы мать нашла Джейн в опасном состоянии, она, несомненно, была бы этим удручена. Но, успокоенная тем, что болезнь Джейн не была угрожающей, она не желала, чтобы дочь выздоровела слишком быстро, так как это заставило бы ее вскоре покинуть Незерфилд. Поэтому она даже слушать не захотела, когда Джейн попросила, чтобы ее перевезли домой. Приехавший следом аптекарь тоже не счел переезд разумным. После того как миссис Беннет немного побыла с Джейн, к ним поднялась мисс Бингли и пригласила ее и трех ее дочек в комнату для завтрака. Мистер Бингли, встретив их там, выразил надежду, что состояние Джейн не оказалось более тяжким, чем ожидала миссис Беннет. [39] - Увы, сэр, именно так! - отвечала она. - Бедняжка слишком плоха, чтобы ее можно было перевезти в Лонгборн. По мнению мистера Джонса, об этом нельзя и думать. Придется нам еще некоторое время пользоваться вашим гостеприимством. - Перевезти в Лонгборн! - воскликнул Бингли. - Об этом не может быть и речи. Моя сестра, я уверен, не захочет и слышать о переезде. - Можете не сомневаться, сударыня, - с холодной учтивостью заметила мисс Бингли. - Если мисс Беннет останется в нашем доме, ей будет уделено необходимое внимание. Миссис Беннет весьма пылко выразила свою признательность. - О, я уверена, - добавила она, - не будь вокруг нее близких друзей, с нею бы уже случилось бог знает что. Бедняжка в самом деле плоха, - она так страдает, несмотря на присущее ей терпение. Но ведь это свойство ее ангельского характера, с каким вы едва ли где-нибудь встретитесь. Я часто говорю моим девочкам, что им до Джейн далеко. Мне очень нравится эта комната, мистер Бингли! Какой очаровательный вид на главную парковую дорожку. Не знаю, есть ли в нашем графстве уголок, подобный Незерфилду. Вам не захочется скоро его покинуть, не так ли, хоть вы и арендовали его ненадолго? - Я всегда отличался стремительностью, - ответил он. - Если я решусь покинуть Незерфилд, меня, возможно, не будет здесь уже через пять минут. В данное время, однако, мне кажется, что я устроился основательно. - Именно этого я от вас и ожидала, - сказала Элизабет. - Вы начинаете разбираться в моем характере, не правда ли? - ответил, обернувшись к ней, Бингли. - О да, я вас вполне понимаю. - Хотелось бы мне считать это комплиментом. Но человек, которого видно насквозь, кажется, наверно, немного жалким. - Это зависит от обстоятельств. Характеры скрытные и сложные не обязательно оцениваются выше или ниже, чем натуры, подобные вашей. - Лиззи, - вмешалась мать, - пожалуйста, не забывай, где ты находишься, и не болтай всякие глупости, которые ты себе позволяешь дома. - Я и не подозревал, - сказал Бингли, - что вы занимаетесь изучением человеческой природы. Должно быть, это интересный предмет? - Особенно интересны сложные характеры. Этого преимущества у них не отнять. - Провинция, - сказал Дарси, - дает немного материала для такого изучения. Слишком ограничен и неизменен круг людей, с которыми здесь можно соприкоснуться. - Люди, однако, меняются сами так сильно, что то и дело в каждом человеке можно подметить что-нибудь новое. [40] - О, в самом деле, - воскликнула миссис Беннет, задетая тоном Дарси, которым он говорил о провинциальном обществе, - смею вас уверить, что в провинции всего этого ничуть не меньше, чем в городе! Все были изумлены, и Дарси, бросив на нее взгляд, молча отвернулся. Однако гостье, вообразившей, что ею одержана решительная победа, захотелось развить успех. - Я, со своей стороны, вовсе не считаю, что у Лондона есть какие-нибудь серьезные преимущества перед провинцией, - конечно, если не иметь в виду магазинов и развлечений. В провинции жить приятнее, не правда ли, мистер Бингли? - Когда я нахожусь в провинции, - ответил он, - мне не хочется из нее уезжать. Но когда я попадаю в столицу, со мной происходит то же самое. У того и у другого - свои хорошие стороны. Я мог бы быть одинаково счастлив и тут и там. - Да, но это потому, что вы обо всем здраво судите. А вот этот джентльмен, - она взглянула на Дарси, - смотрит на провинциальную жизнь свысока. - Вы ошибаетесь, сударыня, - вмешалась Элизабет, краснея за свою мать. - Вы неправильно поняли мистера Дарси. Он хотел лишь сказать, что в провинции встречаешься с меньшим разнообразием людей, чем в городе, - а с этим вы, разумеется, согласитесь. - Конечно, дорогая моя, никто и не говорит о большем разнообразии. Впрочем, что касается круга знакомств, то мне не верится, что он здесь меньше, чем где-нибудь в другом месте. Нас приглашают обедать в двадцать четыре дома. Едва ли мистеру Бингли удалось бы сохранить при этом серьезное выражение лица, если бы он не счел необходимым пощадить чувства Элизабет. Его сестра была не столь деликатна и посмотрела на Дарси с весьма выразительной улыбкой. Пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы направить мысли матери по новому руслу, Элизабет спросила у миссис Беннет, не заходила ли в ее отсутствие Шарлотта Лукас. - О да, вчера она была у нас со своим отцом. Что за милейший человек этот сэр Уильям - не правда ли, мистер Бингли? Настоящая светскость: благородство и любезность! У него всегда найдется, что сказать каждому человеку. Вот, по-моему, образец хорошего тона! Особы, которые воображают о себе бог знает что и даже не желают раскрыть рта, напрасно предполагают, что они хорошо воспитаны. - Шарлотта с вами обедала? - Нет, она спешила домой. Наверно, ей нужно было помочь готовить пирог. Что касается нас, мистер Бингли, то я у себя держу таких слуг, которые сами справляются со своей работой. О да, мои девочки воспитаны по-другому. Каждый, впрочем, поступает как может. Девицы Лукас все же очень милы, могу вас уверить. Так обидно, что они некрасивы. Я не говорю, что Шарлотта совсем безобразна - она наш большой друг. [41] - Кажется, она очень приятная молодая женщина, - сказал Бингли. - О, еще бы! Но не станете же вы отрицать, что она дурнушка. Это признает сама леди Лукас, завидуя красоте моей Джейн. Не хотелось бы хвалиться собственной дочерью, но, если уж говорить о Джейн, не часто найдешь такую красавицу. Об этом слышишь на каждом шагу - себе самой я бы не поверила. Когда ей только минуло пятнадцать, мы жили у моего брата Гардинера в Лондоне. И, представьте, там был один джентльмен, который влюбился в нее без памяти. Невестка ждала уже, что он вот-вот сделает ей предложение - еще до того, как мы уедем. Правда, этого не случилось. Быть может, он считал, что Джейн чересчур молода. Зато он посвятил ей стихи - знаете, просто очаровательные. - Тем этот роман и кончился, - поспешно вмешалась Элизабет. - Я думаю, это не единственное увлечение, нашедшее подобный конец. Интересно, кто первый открыл, что поэзия убивает любовь? - Я привык считать поэзию питательной средой для любви, - сказал Дарси. - Да - прочной, здоровой и страстной любви - возможно. То, что уже окрепло, может питаться чем угодно. Но если говорить о легкой склонности, - я уверена, что после одного хорошего сонета от нее может не остаться и следа. Дарси улыбнулся. В наступившем молчании Элизабет с тревогой ждала, что мать произнесет какую-нибудь новую бестактность. Миссис Беннет в самом деле очень хотелось поговорить, но ей ничего не пришло в голову. И после некоторой паузы она стала снова благодарить мистера Бингли за его заботу о Джейн и извиняться за беспокойство, которое ему причиняет еще и Лиззи. Бингли был искренне любезен в своих ответах, заставив быть вежливой и свою младшую сестру, которая произнесла все, что подобало при таких обстоятельствах. И хотя свою роль она исполнила без особого рвения, миссис Беннет все же осталась вполне довольна и вскоре попросила подать экипаж. В то же мгновение, как по сигналу, выступила ее младшая дочка. Китти и Лидия в течение всего визита перешептывались между собой. При этом они договорились, что младшая должна напомнить мистеру Бингли про обещание устроить бал в Незерфилде, которое он дал по приезде в Хартфордшир. Лидия, рослая, недурная собой пятнадцатилетняя девица, была любимицей матери. Именно благодаря этой привязанности она начала выезжать в свет в столь юном возрасте. Ее природные предприимчивость и общительность развились в самонадеянность благодаря вниманию офицеров, которых привлекали хорошие обеды дядюшки и ее врожденное легкомыслие. Поэтому ей ничего не стоило заговорить с мистером Бингли о бале и прямо напомнить ему про его обязательство, добавив, что с его стороны было бы позорнейшим упущением, если бы он не сдержал слова. Его ответ на этот неожиданный выпад был весьма приятен для слуха миссис Беннет.