енная потасовка. Какой-то худой, одетый в рваный медицинский халат воришка стал быстро опустошать прилавки зазевавшихся торговцев. Те подняли крик, подзывая стражей порядка, которые, впрочем, и не думали выполнять свои обязанности, поскольку отчаянно пробивались в передние ряды, туда-где золотой дождь был гуще. Через пару минут большая часть базара стала напоминать кипящий котел. Оглянувшись, я убедился, что за загончиком простирается совершенно голый пустырь. Стало быть путь к отступлению был свободен. Теперь, только бы успеть найти соединительный туннель! Швырнув последнюю горсть монет, я прыгнул внутрь загончика для скота и... провалился в скрывавшуюся под тоненькой корочкой нанесенного ветром песка вонючую жижу по пояс... 5 Вот так номер! Оказывается, это был не загончик для скота, а самое настоящее болото, трясина. Чтобы никто в него не провалился, его огородили. Очень мило. Однако, мне-то сейчас что делать? Чувствуя, как меня потихоньку начинает засасывать, я затрепыхался, пытаясь выбраться. Тщетно. Отпускать свою жертву это болото не хотело. Откуда же оно взялось в этом сне? Может, его сюда поместила змора? Но тогда, получается, она может предвидеть будущее? Нет, это невозможно. Штучки зомби? Нет, и этого быть не может. Собственно, да какое мне сейчас до этого дело? Выбираться надо. Я попробовал еще немного потрепыхаться и в результате глубже погрузился в жижу. Между прочим, пахла она отнюдь не райской амброзией. Более того, через пару минут в воздухе, возле моего лица, уже закружился десяток здоровенных как быки, противных синих навозных мух. Они норовили усесться мне на лицо. Чем то оно их привлекало. Я посмотрел в сторону изгороди. Возле нее шла ожесточенная драка за золотые монеты. Вообще, похоже, желаемого эффекта, я достиг. Вот только зачем он мне теперь нужен? Кстати, именно до тех пор, пока золото не поделят, на помощь из-за ограды рассчитывать нечего. Вполне возможно, что к тому времени, когда кто-то догадается ее оказать, я уже утону. Так что спасение утопающих дело рук самих утопающих. И я стал спасаться. В результате после очередной попытки дотянуться до изгороди, я обнаружил что погрузился в жижу уже по грудь. Я понял, что сопротивление бесполезно и перестал трепыхаться. Все-таки, у меня была надежда. Если этот сон-не кошмар, а то, что он не кошмар, было видно невооруженным взглядом, то, как и водится в таких снах, мне должен был представиться шанс спастись. Главное, его не упустить. И шанс мне представился! На поверхности трясины вздулся огромный пузырь. Вот он лопнул и показалась огромная, похожая на крокодилью, морда. Возле нее вынырнуло чудовищное, усеянное присосками величиной с блюдце щупальце. Оно потянулось ко мне. - О, великий Гипнос, - пробормотал я. - Ну не надо. Ну ты же хороший, монстрик, ты меня не тронешь, ты не будешь такого, как я, хорошего дяденьку... Ой! Щупальце опустилось мне на плечи и под его тяжестью я погрузился в трясину по самую шею. Желтые, круглые немигающие глаза чудовища смотрели прямо на меня. Это мне не понравилось. Похоже, зверюга что-то замышляла. Чудовище открыло усеянную похожими на малайские крисы зубами пасть и заверещало. Толпа за изгородью притихла. Обхватившее мои плечи щупальце сжалось сильнее, дернуло меня вниз, так что я едва не хлебнул зловонной жижи и вслед за этим резко рвануло вверх. Отпуская меня, жижа вроде бы даже застонала. Через секунду я уже висел в воздухе. И все. Пауза. Все замерло. Щупальце тоже не шевелилось. Только в почти полной тишине было слышно, как с моего тела отваливаются и с плеском падают вниз комки грязи. А чудовище, казалось, задумчиво меня изучало. Потом до чего-то додумалось и щупальце, очень медленно потащило меня к огромной, похожей на ковш гигантского экскаватора пасти. Вот она раскрылась еще больше. В лицо мне пахнуло таким зловонием, что по сравнению с ним запах жижи показался действительно райским ароматом. Хорошо понимая, что этому зверю мой пистолет что дробина слону, я все же попытался вытащить его из кармана. Ничего не вышло. Видимо, он за что-то там зацепился. Огромная, похожая на пещеру пасть была теперь от меня не дальше метра. Чувствуя, как у меня по спине пробежал стремительный, словно электрический ток, холодок, я замер. Еще секунда... У меня за спиной послышался громкий треск изгороди. Щупальце снова остановилось. Повернуться и посмотреть, что происходит с изгородью я, не мог. Впрочем, это мне и не было нужно. Шестым, обострившимся в минуту опасности чувством, я определил, что этот треск означает. Очевидно, на изгородь наперла толпа зевак. Наверняка те, кто находились сзади, пытались пробиться вперед, чтобы лучше увидеть, как эта тварь мной позавтракает, а передним деваться было некуда. Они навалились на изгородь. Что-нибудь предпринять я не мог. Оставалось лишь ждать. Снова послышался скрип. Теперь он был громче. Чувствуя в груди холод, словно вместо сердца у меня был кусок льда, я закрыл глаза. Почему-то в этот момент у меня в голове зазвучала старая идиотская песенка про Мэри и ее барашка. Не успел этот барашек в пятый раз увязаться за Мэри, как щупальце дрогнуло и закачалось. В ужасе открыв глаза, я увидел в полуметре от своего лица кривые, покрытые желтым налетом и белыми копошащимися насекомыми, клыки. Ничего кроме отвращения, это зрелище во мне не вызвало. Я уже было хотел снова закрыть глаза и мысленно попрощаться со всем что мне дорого, а также любимо и в этот момент, за моей спиной, послышался ужасающий треск. Раздался многоголосый вопль ужаса и вслед за ним плеск, словно в жижу, один за другим, плюхнулось около десятка больших, тяжелых предметов. Так и есть! Очевидно, изгородь не выдержала напора толпы и рухнула. При этом, несколько зевак упало в трясину. Эта мысль меня несколько утешила. В коллективе умирать всегда веселее. Чувствуя даже некоторое душевное умиротворение, я хотел уже было все-таки закрыть глаза и в этот момент щупальце распрямилось и отшвырнуло меня прочь. Падая, я подумал, что чудовище поступило совершенно логично. Видимо, оно сообразило, что занявшись мной, может упустить упавших в жижу зевак. Кроме того, они отчаянно барахтались, а я был неподвижен. Чудовище вполне могло посчитать, будто я умер от страха, а стало быть, никуда не удеру. Как бы то ни было, но оно меня отшвырнуло. Я снова плюхнулся в жижу, но, к счастью, попал на твердое место и погрузился всего лишь по колено. Это было спасением. Бросив взгляд на зевак, которых хватали появлявшиеся одно за другим из жижи щупальца чудовища, я прыгнул к изгороди, до которой была всего лишь пара метров. Я не допрыгнул до нее всего лишь с полметра, но это теперь уже не имело значения. Оставалось лишь схватиться руками за один из столбиков и подтянуться. Через секунду я поднырнул под изгородь и бросился наутек. Пробиться через толпу было очень легко, частью из-за того, что до всех уже дошло, что происходит, частью из-за исходившего от меня жуткого запаха. Мокрая одежда прилипала к телу, а в ботинках противно хлюпало. Оказавшись на приличном расстоянии от загона, я стал оглядываться, отыскивая что-нибудь похожее на колодец. Ничего подходящего не было видно и я машинально сделал еще несколько шагов. Земля под ногами у меня заскрипела. Почему-то, мне показалось что в этом скрипе слышится злорадство. Ну еще бы. Ах, стерва! Впрочем, сейчас мне было вовсе не до зморы с ее садистским юмором. Оглянувшись, я увидел, что возле загона не осталось уже никого, если не считать двух бродячих магов в высоких черных колпаках. Они горстями швыряли в сторону быстро погружавшегося в жижу монстра слегка поблескивающий, сиреневых порошок. Возле рухнувшего куска изгороди, в жиже плавала большая соломенная шляпа. Вот так-то. Я вздохнул. Любовь к золоту до добра не доводит. А поскольку изменить сейчас уже ничего нельзя, оставалось лишь надеяться, что мальчишке, чья шляпа плавала в трясине, удалось все же уцелеть, а шляпу он просто выронил. Тем более, что такая вероятность действительно существовала. Вот змора, действительно стерва. Ну ничего, мы с ней еще посчитаемся... Сейчас бы где-нибудь отмыться. Я пах, как тысяча дюжин тухлых яиц. Одетая в выцветшее сари старушка с зажатым под мышкой маленьким дракончиком махнула рукой вправо и посоветовала: - Эй, тебе лучше туда. Ее дракончик задумчиво посмотрел в мою сторону, потом зевнул. Когда он открыл пасть, я увидел, что на кончике его языка трепещет крохотное, словно у газовой горелки, пламя. - Спасибо, у вас очень доброе сердце, - от души поблагодарил я старушку. - Когда зять решит вас придушить, пусть ему на голову рухнет балкон. - А если даже и придушит, - весело воскликнула старушка и хлопнула дракончика по плоской голове. - Так в будущей жизни попадет в тело старой, паршивой, блохастой собаки. От ее шлепка дракончик, с задумчивым видом рассматривавший ученого на вид человека с толстой книгой в руках и явно собиравшийся плюнуть в него огнем, поперхнулся и обиженно заскулил. Наверняка, ему просто жутко хотелось узнать как горит бумага. Может быть, он этого никогда не видел. Я двинулся в указанном старушкой направлении и вскоре, действительно, увидел покрытую пятнами ржавчины водяную колонку. Не раздеваясь, я обмылся холодной водой и наконец-то избавился от запаха жижи. Минут через пятнадцать жаркое солнце сна-базара высушило мою одежду. Почувствовав, что проголодался, я обшарил карманы и обнаружил несколько завалявшихся золотых монет. Теперь оставалось только купить у торговца с бородавкой на носу завернутый в пергамент кусок жареной баранины. В стороне от толпы, в тупичке, образованном задними стенками трех лавок, лежал здоровенный камень. На нем я и устроился. Есть хотелось просто неимоверно. Короче, баранину я слопал почти мгновенно. Она оказалась чертовски вкусной. Вытерев руки куском пергамента, я вдруг вспомнил о пистолете и сигаретах. Вот балда-то! Ими надо было заняться в первую очередь. Я вынул из нагрудного кармана еще влажную пачку и разложил сигареты на камне, сушиться. Потом я испробовал газовую зажигалку и убедился что она работает. Остался пистолет. С ним было сложнее всего. Я разобрал пистолет и тщательно протер каждую его деталь все тем же оставшимся от баранины кусочком пергамента. Больше ничего сделать я не мог. Оставалось лишь надеяться, что этого будет достаточно. Снаряжая обойму оставшимися патронами, я подумал, что надо было прихватить и запасную, но ничего теперь уже поделать было нельзя. Разве что в каком-нибудь сне попадутся подходящие для моего пистолета патроны. Вот только вряд ли. Да и будет ли ими стрелять пистолет из статичного мира? Хотя, ем же я запросто пищу как статичного мира, так и мира снов? Ладно, когда придет время, будет видно. Я сунул пистолет в карман, потрогал сигареты и убедился, что они уже высохли. Выбрав ту, что казалась посуше, я закурил. Дым, конечно, слегка припахивал жижей, но сейчас это для меня не имело никакого значения. Под жарким солнцем, после сытной еды, меня слегка разморило. Чувствуя как мной овладевает приятная истома, я вяло размышлял о том, как веселится, безусловно видевшая, что со мной в этом сне случилось змора. Ничего, будет и на нашей улице праздник. А вообще интересно было бы узнать, как она умудряется следить за подвластными ей снами? Наверняка она все это делает через протянутые к каждому сну коммуникационные нити. Эх, будь у меня птица-лоцман, я бы их махом оборвал, а там ускользнуть из этого лабиринта было бы проще пареной репы. Ладно, проехали... Выкинув окурок, я стал оглядываться, прикидывая, что бы такое сейчас предпринять. Тут со мной стала заигрывать красотка с усталым, сильно накрашенным лицом. Пришлось вежливо объяснить, что в ее услугах я в данный момент не нуждаюсь. Разочарованно покрутив головой, она с достоинством удалилась, а я решил все же прикинуть свое положение. Итак, первый раунд игры со зморой я совершенно блестяще проиграл. Грустно, но факт. Сдаваться я не собирался. Значит, оставалось только попробовать уйти от наблюдения Зморы с помощью способа номер два. Правда, мне он не очень нравился, но великий Гипнос свидетель, выхода у меня не было. Я хлопнул по руке рыжего воришку, пытавшегося стянуть мои сигареты и тот, зашипев, как рассерженный кот, отпрыгнул в сторону. Эге, да в этом сне щелкать клювом не рекомендуется. Я собрал уже сухие сигареты в пачку и сунул ее в карман. Тотчас же несколько подозрительной внешности парней, отиравшихся поблизости от меня, разочарованно сплюнули себе под ноги и отправились восвояси. Вот так-то вернее. Теперь оставалось лишь прикинуть, где находится ведущий в нужном мне направлении соединительный туннель. А какое направление является для меня нужным? Я закурил новую сигарету. Итак, три года назад, первый сон, в который я попал, оказавшись в мире зморы, был шпионский. Правда, попал я в него через стенку, с помощью птицы-лоцмана. Значит, проход в мир снов запросто может быть в любом другом месте. Все это верно, если бы не одна маленькая деталь. Слишком уж быстро на меня напала Змора. Причем, похоже, она засекла меня еще в том самом шпионском сне. Я выкинул окурок и поерзав, привалился спиной к стенке одного из ларьков. Вот теперь можно начать сначала. Итак, в лабиринте зморы сотни снов. Она не может следить за ними всеми одновременно. Вернее, она может следить только за одним из них. Потом переключается с него на другой и так далее, и так далее... Так почему же она следила за шпионским сном именно в тот момент, когда я в него попал? Совпадение? Слишком уж большое. Нет, объяснение может быть только одно. Змора следит за этим сном чаще, чем за всеми другими. А почему? Уж не потому ли, что в нем выход в мир снов? Конечно, я вполне мог ошибаться. А вдруг нет? За моей спиной за тонкой фанерной стенкой ларька о чем-то оживленно спорили покупатель и продавец. Похоже, покупателя, у которого был тонкий, визгливый голос, не устраивало качество товара, а продавец клялся и божился, что товар на самом деле отменный. Я поморщился. Они меня отвлекали. Итак, у меня есть догадка, где находится проход в мир снов. Это лучше, чем ничего. И потом, змора допустила еще одну ошибку. Да, она уничтожила мою птицу-лоцмана. Но у меня осталось присущее каждому инспектору снов чувство направления. Так что в ее лабиринте я заблудиться не мог. И конечно, определить, в какую сторону мне идти, чтобы попасть в этот пресловутый шпионский сон, труда не составит. Великий Гипнос, так что же я медлю? Действовать нужно. Я вытащил из пачки третью сигарету, но закуривать ее не стал, мял в пальцах. Во рту от никотина уже горчило. Итак, госпожа змора, первый тур я проиграл. Посмотрим, кто возьмет верх во втором. Мимо меня тек нескончаемый поток покупателей. Коренных обитателей этого сна от тех, кто явился в него из других, отличить было проще пареной репы. У коренных обитателей этого сна-базара на лицах лежала едва заметная печать усталости и скуки. И еще, все, что они покупали, почти тотчас же у них из рук исчезало. Впрочем, это их не удивляло. Механически, словно роботы, они доставали и доставали из карманов деньги и снова что-то покупали, похоже, совсем не заботясь о том, что именно. Я помотал головой. Чем они занимаются? А что им, собственно, еще делать? Они обречены. Это их жизнь. Вечно толкаться по базару и что-то покупать, покупать, а также ждать того человека, которому этот сон приснится. Это случается нечасто. Конечно, не каждый сон, который снится человеку из статичного мира, придуман им самим. Довольно часто он попадает в сны, придуманные кем-то другим. Но их так много! Кроме того, что каждый человек за свою жизнь создает их несколько сотен, там в мире снов, существуют еще сны лошадей, кошек, собак, волков, медведей, медленные, тягучие, словно патока сны деревьев и короткие, словно обрывки кинопленки, сны трав. Их много там, в стране снов. Со мной что-то случилось и я, на секунду став рядовым обитателем сна, всей кожей почувствовал то же, что чувствует он, понял и ощутил ту владевшую им неизбывную тоску, осознание обреченности и невозможности хоть что-то изменить. Они, эти создания снов, обречены на вечность и ничего изменить не могут. Например, жители этого сна, обречены вечно, пока этот сон существует, торговать и покупать. А ведь сны существуют очень долго. По меркам статичного мира сотни и тысячи лет. Мне случалось попадать в сны древних египтян, а пару раз даже пещерных людей. До меня вдруг с беспощадной ясностью дошло, что я рано или поздно умру, придет время, умрут и мои потомки, а жители этого сна все также будут без конца продавать и покупать, продавать и покупать. Ужас! Я очнулся. Нет, об этом думать не стоило. Так недолго и рехнуться. И вообще, надо идти, торопиться, действовать... Все же я почему-то медлил, никак не мог заставить себя хотя бы встать. Дьявол, и угораздило же меня подумать об этих обитателях снов! Из толпы на секунду вынырнул зомби, хотел было что-то мне сказать, но сейчас же нырнул обратно. Что ему было нужно? Да какая разница? Мои пальцы медленно мяли сигарету. Крошки табака сыпались на утоптанную землю. Мне нужно было что-то сделать. Что? Неожиданно я вспомнил. Ну конечно... Там, в статичном мире, это не имело смысла, а здесь до сих пор не было времени. И вот оно у меня есть. И можно... Да, я должен попрощаться со своей птицей-лоцманом. Ее убили три года назад, но тогда попрощаться с ней я не успел, и вот сейчас, когда прошло столько времени, настал момент для прощания. Так почему бы и нет? Я попытался ее вспомнить, и это мне удалось. Вот она летит и взмыв вверх, превращается в белое слегка размытое пятно. Вот она садиться ко мне на плечо, чтобы отдохнуть и поводит при этом по сторонам круглой головкой с острым клювом. И еще... еще... Я вспомнил ее, так было положено, я вспомнил ее и забормотал старую, как мир, формулу, которую когда-то давно заставил меня выучить Гунлауг-учитель, поскольку ее должен знать каждый инспектор снов, формулу прощания с птицей-лоцманом: - ...вечность и покой. Там тебе будет хорошо. Прости, что уйду из этого мира позже тебя. Мы встретимся в новой жизни и опять будем вместе. Лети, а когда настанет срок - возвращайся. Я говорил и говорил, пока слова прощания не кончились. Несколько секунд в соответствии с ритуалом я сидел неподвижно, чувствуя странную отрешенность и грусть. Потом это прошло, я встал чтобы идти, к переходному туннелю и вдруг увидел зомби. Он стоял совсем рядом, в метре, и неприятно улыбался. - Знаешь что, - сказал я ему. - А не пошел бы ты куда-нибудь... погулять, например? - Значит обиделся? - спросил зомби. Вот это уже было наглостью. Я угрюмо проговорил: - Тут ларек я один приметил. В нем топорами торгуют. Хорошими такими, на прочной рукоятке. Сейчас куплю один, и если ты к тому времени не исчезнешь, развалю твою гнилую башку на мелкие кусочки. - Понятно, - грустно произнес зомби. - Я тут одной птице, при случае все перья из хвоста выдеру. Короче, послушай, что тебе скажет такой старик, как я. Плюнь на все. Да, сделал я на тебя ловушку. Такова жизнь, так было нужно. Кстати, лично против тебя я не имею ничего. - Значит, уходить ты не желаешь? - устало спросил я. - Тупой, злобный, подлый, кусок гниющей плоти. - А! - радостно воскликнул он. - Так ты ненавидишь меня не за ловушку? Я понял. Ты зомбифоб. Ну, скажи же, скажи, что ненавидишь всех зомби без исключения. - Да плевать мне на всех зомби, и на тебя в том числе, - заявил я. - Просто оставьте меня в покое. - Врешь! - прокурорским тоном заявил зомби. - Ты зомбифоб. И доказать это можно запросто. Есть способ. Он с хрустом отломил у себя на левой руке указательный палец и протянул его мне. - Зачем это? - опешил я. - Как зачем? Вот, возьми, подержи в руках, чтобы доказать свою непричастность к зомбифобам. Не хочешь, так ведь? Да не бойся, червяков я с себя сегодня уже обобрал. В конце концов зомби я чистоплотный. Ну же... - Да не буду я брать этот палец, - вскипел я. - Вот еще... Повернувшись к зомби спиной, я сделал вид, что рассматриваю базар. - Так я и думал, - угрюмо сообщил зомби. - Значит, ты и есть... Вот тут я взорвался и резко к нему повернувшись, крикнул: - Да, да, да!!! Все, доволен? Ну, доволен? А теперь, когда ты получил что хотел, я с тобой разделаюсь. Я сделал несколько шагов в сторону палатки в которой продавали топоры. Зомби ловко нырнул в толпу и исчез. Я остановился. Великий сон, что это со мной? Никогда я так не заводился. Нервишки стали пошаливать? В этот момент из-за ближайшего ларька высунул голову зомби и прошипел: - Кстати, когда умрешь, на мою помощь и заступничество не рассчитывай. Придется тебе, братец, гнить в полном одиночестве. И никто к тебе погнить на пару не придет. Ты даже не представляешь, чего сейчас лишился, но придет время, поймешь. Медленно, стараясь делать это как можно незаметнее, я сунул правую руку в карман. Зомби это все же заметил и спрятался. Я вытащил пистолет и приготовился стрелять. Высунись, давай, еще разок высунись. Прошло пять минут. Зомби так и не показался. Тогда я сунул пистолет обратно в карман и пошел в сторону нужного мне соединительного туннеля. Меня, словно река, подхватила толпа покупателей. Толстый, неопрятный купец вцепился в полу моей куртки и попытался мне всучить старые портянки. В это время чьи-то ловкие пальцы нырнули в мой карман. Не оглядываясь, я шлепнул по ним ладонью. Пальцы сейчас же исчезли, а продавец портянок потерял ко мне всякий интерес. Между тем толпа несла меня и несла. Как и в реке, в ней были быстрины и тихие заводи. Минуя их, я чувствовал запах жареного мяса, верблюжьей шерсти, дубленых кож, изысканных притираний и пряностей. К счастью, несло меня в нужном направлении, и я совсем перестал трепыхаться, подчинившись ритму толпы, лишь переставлял ноги, тараясь не наступить никому на пятки. Нельзя сказать, что это путешествие прошло для меня без инцидентов. Пару раз мне отдавили ногу и даже один раз саданули локтем под ребра. Стерпел я это вполне безропотно и вскоре был вознагражден тем, что толпа стала редеть. Еще через несколько минут я оказался на другом краю базара, совсем недалеко от соединительного туннеля, к которому, собственно, и стремился. Передо мной была прямая, как логарифмическая линейка, улица. Метров через триста, на это указывало особенное, едва заметное дрожание воздуха, она упиралась в боковую стенку сна и становилась всего лишь проекцией. Некоторое время я стоял, привыкая, после шума и сутолоки базара, к тишине и покою. Жары тут, в отличие от центра сна, не было и воздух был попрохладнее. Улица состояла из небольших уютных коттеджей, похожих друг на друга, окруженных невысокими аккуратными заборчиками. Во дворе у каждого коттеджа виднелся небольшой фонтанчик, в центре которого обязательно стояли фигурки целующихся амуров. Временами амуры переставали целоваться и заинтересованно поглядывали на меня. Теперь я находился на краю сна, а поскольку любой сон к краям становится менее четким, очертания амуров временами слегка изменялись. Вдруг то у одного, то у другого откуда-то появлялись рожки или длинный коровий хвост, а то и внушительный пятачок. Ну-ну, очень миленькие амуры. Вот только чего это они на меня так заинтересованно поглядывают? Может, приняли за человека, которому этот сон снится? Неужели у меня такое глупое лицо? Я задумчиво посмотрел себе под ноги. На покрывавшем улицу асфальте четко виднелись волчьи следы. Очень мило, можно сказать, даже забавно. Цепочка довольно свежих следов вела от базара в направлении переходного туннеля. Я пошел вдоль по улице. Следы тянулись точно по ее середине. Откуда в этом сне взялся волк? И каким образом его следы отпечатались на асфальте? Дичь какая-то. Наконец улица кончилась и я остановился перед стенкой сна, в которой совершенно четко виднелось отверстие переходного туннеля. Похоже, следы уходили в него. Интересно, значит, где-то впереди меня волк, судя по всему, очень крупный. Откуда он взялся? Из кошмара? Но жители кошмаров, как правило, в другие сны выходят очень редко. Я сделал еще несколько шагов и, остановившись почти рядом с входом в туннель, вдруг заметил одну любопытную вещь. Следы волка уходили не в туннель, а в проекцию. Вот так уж вовсе не бывает. Я вгляделся. Следы уходили в проекцию всего в полуметре от входа в туннель. Но ведь все-таки уходили! Великий Гипнос, этого еще на мою голову не хватало. Следы уходили в проекцию так, словно она была не изображением, предназначенным для того, чтобы создавать иллюзию бесконечности сна, а самым настоящим, реальным миром. Совершенно машинально, я прикоснулся к стенке сна пальцем. Стенка как стенка. Упругая. На ней обычная проекция. Ничего особенного. Все это было жутко загадочно. Пожав плечами, я вошел в туннель. Он оказался не очень широким, метра три в диаметре. Шагая по нему, я все пытался сообразить откуда могли взяться эти волчьи следы. Фокусы зморы? Но зачем ей это? Нет, тут что-то другое. Примерно на середине туннеля я остановился и опершись рукой о его стенку, задумался. Получалось, я столкнулся с самым настоящим парадоксом. Ни с чем подобным не встречался ни один инспектор снов. Неужели в снах существует еще одна реальность - мир проекций? Так ли уж нереальны проекции снов? Может быть, в них можно путешествовать? Но тогда, получается, мы, инспекторы снов, воспринимаем сны не такими, какими они являются? И то, что кажется нам стенками сна, на самом деле является непреодолимой преградой лишь только для нас? Значит, мы, в отличии от других жителей снов, воспринимаем лишь небольшую их часть. А как же тогда птицы-лоцманы? Может быть, они безошибочно приводят нас в любой сон, и легко проникают через его стенки лишь потому, что знают о проекциях что-то такое, о чем мы и не подозреваем? Ах, если бы во всем этом можно было разобраться именно сейчас. Кто знает, может быть, это оказалось бы ключом к моей свободе? Может быть, мне и не надо было бы искать выход в мир снов? Вот только я твердо знал, что в одиночку у меня ничего не получится. А чтобы сообщить об этом другим инспекторам снов, я должен обыграть змору. Ну вот, еще одна причина. Как будто недостаточно других. Пытаясь прикинуть, каким будет следующий сон, я оттолкнулся от стенки туннеля и пошел дальше. 6 Он оказался довольно большим, но не очень четким. Особенно это было заметно здесь, на краю сна, по размытым проекциям на стенках и обитателям, почти прозрачными и двигавшимся замедленно, словно они находились под водой. Нет, этот сон явно приснился человеку со слабо развитым воображением. Ну и бог с ним. Может, это даже к лучшему. Особенно, если учитывать, что я задумал с этим сном сделать. Вернее, что мне придется с ним сделать. Жуть. Я поежился. Такое мне до сих мне проделывать не приходилось. Правда, другого выхода не было вовсе. Или проиграть какой-то зморе, или выиграть. Но какой ценой? Ценой? Дьявол, опять... Я чертыхнулся. Да какое все это имеет значение? Я должен выиграть эту игру - и все. Хватит. И больше не о чем думать. А сон был действительно не очень удачным. Настолько, что были прозрачными даже стены некоторых домов. Сквозь них можно было без труда рассмотреть вяло, словно снулые рыбы, копошившихся в своих квартирах жильцов. Я не спеша двинулся к центру сна. Почти тотчас же у меня под ногами заскрипел асфальт. Я усмехнулся. Через минуту, как будто змора подслушала мои мысли, скрип прекратился. Вот так-то лучше. Итак, для начала я должен был убедиться, что в этом сне нет элементов кошмара. Со снами, которые имели элементы кошмара, работать без магического жезла невозможно. А где бы я мог я его возьму? Пройдя метров двести, я уже знал, что кошмаром здесь и не пахнет. Вообще, сон оказался старым и, поэтому должен был обладать большим инуа. Это меня устраивало. Итак, похоже, никаких причин отказаться от задуманного не было. Значит, с богом. Думая об этом, я шел мимо странных, похожих на готические соборы домов. На венчавших их крыши шпилях развевались голубенькие вымпелы. Окна в домах были узкими, словно бойницы. Во многих вместо обычных стекол поблескивали витражи. Метров через триста от края сна тротуар у меня под ногами сменился на крупную брусчатку. Потом я пересек какую-то невидимую границу и сразу же окружающий меня мир заполнился звуками. Теперь до меня доносился шелест листвы невысоких, стоявших почти у каждого дома, раскидистых деревьев, радостные крики и смех игравших возле одного из домов детей, а также громкий лай ненадолго привязавшейся ко мне, маленькой, грязной, очень агрессивной собачонки. Впрочем, вскоре это развлечение ей надоело. Она утратила ко мне всякий интерес и деловито побежала куда-то прочь. Это был очень спокойный, удивительно мирный сон. Может быть, он прельстил змору именно этим? Вообще, этот сон имел редкое свойство расслаблять, заставлял не думать ни о чем. Вот только со мной этот номер не пройдет. Интересно, переделывает ли змора украденные сны? Вряд ли. Хотя, по идее, зморы на такое способны. И еще... кому такой сон мог принадлежать? Начитавшейся сентиментальных романов четырнадцатилетней девчонке? Или же старой, уставшей от жизни шлюхе? Обдумывая все это я между тем, постепенно приближался к центру сна. Прохожих на улице становилось все больше. Один из них, усатый мужчина в тирольской шапочке двинулся было ко мне, но вдруг, словно передумав, повернул в другую сторону. Вот он обнял за талию только что просочившуюся сквозь стену ближайшего дома и теперь поправлявшую шляпку девушку. Я миновал их в тот момент, когда его рука нырнула в вырез ее платья. Не моргнув глазом, девчонка отвесила зарвавшемуся наглецу звонкую пощечину. Я подумал, что она все-таки молодец, и пошел дальше. Через пару кварталов меня остановил старик в ботфортах и шотландской клетчатой юбке. Он спросил: - Никак человек из статичного мира? Я не ошибся? Послушайте, а вы-то хоть уверены, что живы? - Уверен, - буркнул я. - Точно? - не унимался старик. - Точно. Однако, почему это вас... - Нет, - перебил он меня. - Вы лучше, если знаете, не скрывайте. Так прямо и скажите, что мертвы. И нечего мне голову морочить. А может, вы о своей смерти и не подозреваете? Это бывает, ничего страшного. Может, вы умерли во сне? Случается и так. Бедняга, теперь вы никак не сможете вернуться в статичный мир и будете жить здесь вечно. - В чем дело, - медленно закипая, спросил я и попытался пройти мимо, но прыткий старичок загородил мне дорогу. - Ни в чем. Просто, если вы точно знаете, что живы - моя теория не верна. - Какая теория? - ледяным тоном поинтересовался я. - Она состоит в том, что статичный мир давно уже погиб. А мы живем лишь потому, что находимся в мире снов. От всего статичного мира остались только сны. Скажите, вы давно из статичного мира? Я облегченно вздохнул. - Да успокойтесь, - заверил я старичка. - Ничего с вашим статичным миром не произошло. Я только что оттуда. Его глаза хитро блеснули. Он схватил меня за отвороты куртки и быстро-быстро забормотал: - Это вам только казалось. Откуда вы узнали, что были именно в статичном мире? Может быть, это был лишь большой, тщательно сделанный сон? Ах, так вы в этом уверены! Разве можно хоть в чем-то быть уверенным? Нет, нет... Он отпустил мою куртку и, покачивая головой, побрел прочь, но пройдя всего лишь несколько шагов, вдруг скорчился, стал бледнеть и через несколько секунд исчез. Я ошарашено сплюнул на мостовую, еще раз посмотрел на то место, где он только что был и двинулся дальше. Чудак какой-то. Таких в снах мне еще не встречалось. Хотя, кого только в них не бывает. Мимо меня проехало несколько карет. В них сидели дамы в соломенных шляпках и солидные господа в высоких цилиндрах. Пробежал мальчишка. Он размахивал пачкой газет и выкрикивали: - Покупайте газету "Свежий кусок"! Новости о человеке-пауке! Паника на биржах Пети-гада! Крушение в одном из соседних снов. Подробности спасения малолетнего мальчика, упавшего в болото чудовища! Брусчатка у меня под ногами опять заскрипела, через минуту перестала, снова заскрипела и опять перестала. Похоже, змора слегка нервничает. Ну-ну, то ли еще ей предстоит! Я зашел в сигаретную лавку, купил пачку "Мальборо" и вышел. Теперь нужно осмотреться. Похоже, я находился почти в самом центре сна. Да, почти. Легкий ветерок принес откуда-то запах роз. Из табачной лавки вышел бородатый мужчина, на ходу раскуривая здоровенную сигару. Вот он выпустил огромный клуб дыма и неторопливо пошел прочь. Стоявший неподалеку, морщинистый, как старая перчатка, шарманщик стал размеренно, словно робот, крутить ручку облезлой шарманки и девушка в красном трико, расстелив потертый коврик, сделала на нем стойку на руках. Потом она стала крутить сальто. Прохожие кричали ей "Браво! "и бросали серебряные монеты. Мужчины в замшевых жилетах подкручивали завитые колечками усики и бесцеремонно разглядывали остановившихся поглазеть на циркачку дам. А те смотрели на нее в лорнеты и их стекла полыхали на солнце, словно прицелы орудий. Куда-то деловито спешившая болонка вдруг остановилась и попробовала использовать мою ногу вместо столбика. Я пнул ее и она убежала. Странные собаки в этом сне, очень странные. А вообще, он не так уж и плох. Жаль, что я не могу отказаться от своей затеи. Нет, можно было, конечно, пойти дальше и попытаться найти другой сон. Но там все повторится вновь. А если у меня не хватит духу сделать, что задумал в одном сне, то почему должно хватить в другом? Даже если следующий сон будет хуже этого. Ну и что? И прекрасная девушка, и беззубая старуха хотят жить одинаково. Старуха, может быть, даже больше. Так уж получилось, что мне попался именно этот сон и искать другой не имело смысла. Я еще постоял, стараясь успокоиться и сосредоточиться. Наконец это мне удалось. И вместе со спокойствием пришло четкое осознание, что я не смогу сделать то, что задумал. Просто не смогу и все. Не смогу, не хватит сил. Я не могу уничтожить сон. И на секунду замер, поддавшись панике, решив что проиграл. А потом вдруг успокоился. Прекрасно, раз я не смогу этого сделать, то это сделает мое тело. Старый, давно, очень давно известный способ. Вспомнив его, я подумал, что все-таки Гунлауг научил меня многому, очень многому. Ценой адского труда, но научил. Впрочем, думать об этом было некогда, нужно было действовать. Медленно, очень осторожно, я попытался выйти из своего тела. На меня оборачивались прохожие и даже стала лорнировать какая-то дама. А у меня ничего не получалось и когда я уже почти отчаялся, оно пришло - ощущение. Чувствуя, как каждый удар сердца наполняет тело странным, полузабытым, похожим на слабый электрический ток покалыванием, я несколько раз глубоко и с силой вздохнул. Мое тело наполнилось странной, готовой от малейшего неверного движения взорваться мощью. Исчезли все запахи. Воздух стал сухим, как в давно непроветриваемом помещении. А потом случилось нечто и я выскользнул из своего тела, повис над ним, да так, что мог его видеть сверху. Теперь я был спокоен, чудовищно спокоен, настолько спокоен, что даже не мог вспомнить, что такое страх или удивление. Я не удивился даже тогда, когда мое тело само, поскольку я уже не мог его контролировать, двинулось в сторону небольшой площади, являвшейся центром сна. Вот оно вышло на площадь, миновало старуху, торговавшую какими-то странными, цилиндрическими фруктами. Возле нее стояла небольшая очередь озабоченных женщин с цветастыми кошелками. Потом оно прошло мимо двух мальчишек, игравших пистолетами. Вылетавшие из их стволов пули, не пролетев и десяти сантиметров, падали на землю. Дальше был гражданин в лаптях и мятом смокинге. Взобравшись на деревянную скамеечку, он трудолюбиво писал мелом на стене "Все на учредительное, сто двадцать седьмое заседание всеобщего совета по обсуждению очень важных законов. Сегодня будут обсуждать наиважнейший закон о том, в каком порядке снимать носки, перед тем как ложиться спать". Миновав его, мое тело повернуло голову и посмотрело на противоположную сторону площади, где какой-то тип, завернутый в белую больничную простыню, увешанный добрым десятком березовых крестов, приклеивал на афишную тумбу написанное от руки на листочке в клеточку объявление "С нами Бог, Вера, Наташа, Мара и мысленно сам товарищ..." Мое тело наконец-то остановилось и покрутило головой из стороны в сторону, видимо отыскивая те невидимые энергетические нити, на которых держался этот сон. Вот оно, кажется, их определило. Я подумал, что сейчас начнется. И действительно - началось! Мое тело вскинуло вверх руки и резко их опустило, словно рвало невидимую паутину. По видимому, так оно и было. Я понял, что оно порвало скреплявшие этот сон энергетические линии. Видимо, они проходили как раз в центре. Теперь оставалось только сделать так, чтобы они не восстановились. И мое тело не подкачало. Рванувшись вперед, оно резким, точным движением выбило скамеечку из-под ног писавшего на стене типа. Все еще водя в воздухе мелом, тот рухнул на мостовую. - Чтоб ты сдох! - крикнуло ему мое тело. Все, кто находился на площади, выпучили глаза и ошарашено застыли. И только пузатый дядька с кирпичного цвета лицом, в строгом черном пиджаке, из кармана которого выглядывала здоровенная красная книга, удовлетворено отметил: - Прекрасно спланированная политическая акция! Так держать! Мое тело шагнуло к нему и крикнуло: - Бу-у-у-у! - Ой, - сказал пузан и упал в обморок. Удовлетворенно хмыкнув, мое тело строевым шагом промаршировало в другой конец площади. По дороге оно сорвало с человека в больших дымчатых очках шляпу и напялило ее на седые космы стоявшей рядом с ним старухи. В конце площади оно развернулось и крикнуло ошарашенной толпе: - Эй вы, немедленно ущипните друг друга! Я аннулирую вас! Слышите, вас уже давно своровали и держат там, куда люди из статичного мира не могут попасть. Никогда, слышите, никогда вы никому больше не приснитесь! Этого оказалось достаточно. Стоявшие на площади люди буквально взревели. Несколько человек так разозлились, что мгновенно надулись, взмыли вверх как большие надувные шары и с треском лопнули. Тип в больничной простыне кинул в мое тело камень и закричал: - Мерзавец! На кол его! Еще на лету камень превратился в сладкую ватрушку. Она попала моему телу в плечо. Что-то затрещало, я словно бы куда-то провалился и через секунду снова был в своем теле. И слава Гипносу! Все, что нужно, было уже сделано. Я почувствовал, как по всему сну прокатилась судорожная дрожь. Неподалеку от меня разошлась мостовая и из-под нее выглянула уродливая морда инуа - духа сна. Посмотрев в мою сторону и моментально определив что перед ним не житель сна, он спрятался обратно. Ничего, д