ех мгновений жизни, какие, наверное, кратко высветляют ее потаенный смысл... А может, иллюзию смысла. Все равно. Вскоре "беретта" уносила нас в Куинс. Каким-то незаметным образом минув прихожую, мы сразу очутились в спальне, в спешке покидав одежду по сторонам, и относительно ясное осознание мира и себя в нем пришло к нам, полагаю, часа через два... После душа, обмотавшись полотенцем, она подошла к окну и, оглядев сияющую рекламным заревом улочку, очертанную стремительным серебристым болидом пролетавшего поезда с алыми глазами сигнальных огней, выдохнула: - Боже... и почему я не приехала сюда раньше! - И почему же? - Я обнял ее, дурея от восторга, нежности и обретения той, кого любил единственно и безоглядно. - Потому что людям свойственно ошибаться... - Обернувшись, она ткнулась мне лицом в грудь, я почувствовал влагу ее губ у себя на соске, и по спине моей побежал сладкий мурашечный холодок. - Ингред... - сказал я. - Может, нам пора окончательно объединить места своего проживания и вообще... давай-ка собирайся замуж, дорогая. - Ты знаешь, что мне предложили мои шефы? - произнесла она вместо ответа. - Пока нет... - Очень хорошую должность в отделении нашего банка в Нью- Йорке. - Соглашайся! - решительно заявил я. - Посмотрю... - ответила она. - На твое поведение. Последующая неделя пронеслась как в угаре. Гулянья по Манхэттену, бродвейские театры, ресторанчики китайского квартала, экскурсия к руинам Южного Бронкса, поездка на глубоководную рыбалку, путешествие в Пенсильванию, в страну средневековых сектантов... Возвращаясь оттуда, я был остановлен полицейской машиной с предъявлением мне обвинения в превышении скорости. Полицейский, забрав мои документы, отправился в свою черно-белую колымагу, дабы проверить их по компьютеру. Это был довольно-таки щекотливый момент... Закусив губу, я мрачно размышлял, что вот сейчас все и закончится: меня обвинят в использовании чужого имени, поддлке водительского удостоверения и, заковав в железо, с позором отправят в тюремную клетку... Полицейский вышел из своего автомобиля и, подойдя ко мне, протянул документы. Сказал: - Тикет12 на пятьдесят пять долларов, мистер Генри Райт. - И, положив на капот рабочий планшет, выписал мне бумагу с обвинительным заключением. - Огромное спасибо, - поблагодарил его я, выруливая с обочины. Затем покосился на Ингред. Лицо ее было угрюмо-сосредоточенным. - Ерунда, - сказал я. - Не расстраивайся... Ты что, испугалась? - По-моему, испугался ты, - ответила она. - Дай мне, пожалуйста, посмотреть на твою водительскую лицензию, Генри Райт. - В ней нет ничего интересного... - Для тебя, вероятно, да. Но вот для меня... Говорят, что правда всегда выплывает на поверхность. Порой, замечу, как утопленница. - Ознакомьтесь. - Я протянул ей пластиковую карточку со своей физиономией. Она изучала ее долго - с минуту, наверное. - Значит, ты хочешь все знать? - спросил я. - Да, Толья... Или Генри? - Толья, Толья... И я рассказал ей все. По порядку. Естественно, не упомянув о сегодняшнем сотрудничестве с Олегом. Она не задала ни одного вопроса, и домой мы приехали, обоюдно подавленные и отчужденные. - Ингред... - попытался я взять некую задушевную ноту уже ночью, когда укладывались спать. - Не надо ничего говорить, - отрезала она. - Прошу тебя: помолчи. И я заткнулся. Она проснулась рано и немедленно принялась укладывать свой чемодан. Я отупело наблюдал за ее действиями, не в силах остановить ее и испытывая какую-то беспомощную досаду вперемешку с отрешенным безучастием к происходящему. - Ты проводишь меня хотя бы до такси? - спросила она. - Куда ты собралась? - В аэропорт. Через два часа ближайший рейс. - Зачем такси? Я тебя отвезу. - Очень любезно с вашей стороны. - Мистер Генри Райт, - кивнул я. - Вот именно. - Ты хорошо обо всем подумала? - Я. Очень. Хорошо. Обо всем. Подумала. Тренькнул мой сотовый телефон. - Как проходит медовый месяц? - весело спросил Олег. - Радуемся жизни? - Аж сатанею, - сказал я. - От восторга. - Извини, но завтра у тебя - рабочий день, - вздохнул он. - Причем начинается он с пяти часов утра. - Значит, будем работать. - Встречаемся на Кингз хайвей, 1912. Запомнил? - Форма одежды? - Какая угодно. Хотя... Нет, все-таки пиджачок, брючки... Работенка, замечу, легкая. Представительского характера. - Понял. Мне было все равно, какого характера предстоит работенка. Мне было абсолютно все равно... - Когда навестишь Берлин, можешь забрать у меня свои револьверы, - произнесла Ингред, застегивая шубку. - Спасибо за приглашение, - проронил я, поднимая ее чемодан. На протяжении всей дороги в аэропорт мы не произнесли ни слова. Я запарковал машину на стоянке и уже собирался отнести ко входу в терминал ее чемодан, но тут подкатил носильщик, и Ингред, отстранив меня, указала ему на багаж. Черный сутулый парень в форменном кителе вскинул чемодан на тележку. - Прощай, Толья-Генри, - грустно улыбнулась Ингред, протянув машинально руку к моей щеке, но тут же, словно опомнившись, судорожно ее отдернув. - И все-таки... почему? - с трудом произнес я. - Мне просто нужен другой муж, - сказала она. - Я увлеклась, извини. - И, круто повернувшись, пошла к стеклянным дверям. Я стоял у своей "беретты", пусто глядя ей вслед. - Are you okay, mister? Я потерянно обернулся по сторонам. У соседней машины возле родителей, укладывающих сумки в багажник, стояла черненькая девчонка лет шести и, облизывая леденец на палочке, с настороженным сочувствием смотрела на мою прокисшую, видимо, донельзя физиономию. Я позволил себе нарушить американскую традицию стандартного ответа. - У дяди, милая, - промямлил я, - сегодня - очень плохой день. И вчера был плохой. А завтра, надеюсь, будет еще хуже. - Ты разыгрываешь меня! - сморщив носик, рассмеялась она. Я невольно улыбнулся ей в ответ. Затем уселся в "беретту". И поехал в никуда большого города Нью- Йорка. 4. Утром на обозначенном месте встречи в Бруклине я получил краткий инструктаж от Олега и, пристроившись в хвост его юркому спортивному "доджу", покатил в небольшой городок близлежащего штата Коннектикут. В семь часов утра мы запарковали свои машины на сонной улочке, застроенной одинаковыми двухэтажными коттеджами, и погрузились в ожидание... Машина Олега с затемненными стеклами, в которой находились еще двое неизвестных мне парней, стояла в сотне метров впереди моей, на противоположной стороне улицы, напротив домика, за которым велось наблюдение. Следуя инструкции, я выдавил на ладонь из тюбика, не имевшего никаких опознавательных надписей, тонирующий крем и, глядя в зеркальце заднего обзора, намазал им лицо, отчего моя кожа приобрела какой-то нездоровый желтоватый оттенок, затем напялил, сдвинув на лоб, выданную мне широкополую шляпу, приклеил рыжеватые усы и надел очки в роговой оправе с дымчатыми стеклами, напрочь изменив облик и в считанные минуты постарев лет на двадцать. - Двигатель не выключай, - донеслось предупреждение Олега из рации, лежавшей на пассажирском сиденье. - Понял. Я был опустошенно, чугунно спокоен. И в мыслях моих царила безразличная мертвая зыбь... После отъезда Ингред что-то во мне сломалось. Я даже не знал, что именно. Видимо, хрупкие крылышки какой-то неясной мечты о другой жизни, где мне было бы о ком заботиться, кого любить, а потому дорожить и собой - также желанным и необходимым. А сейчас я представлял собой механического человечка, действующего по заложенной в него программе сообразно приобретенным навыкам. Я не винил Ингред. Ни в чем. Ее выбор, в конце концов, был закономерен. Что мог дать ей я - бродяга с довольно-таки темным и глупым прошлым? И абсолютно неясным будущим. К тому же позорно изолгавшийся... Она, выросшая в благочинной немецкой семье, долго и упорно пробивавшаяся сквозь тернии своей престижной банковской карьеры, конечно, нуждалась в стабильности, покое и в том спутнике жизни, который хотя бы в общих чертах приближался к стереотипу процветающего западного обывателя. А тут я, Толя Подкопаев... солдатик российских конвойных войск... Ха-ха! - Толя... пошел! - проговорила рация. Я тронулся с места и, глядя, как уходит вверх жалюзи пристроенного к дому гаража, повернул в сторону его зева, откуда выкатывался темно-синий спортивный "мерседес". Нос моей простенькой "беретты" замер в метре от хромированной облицовки радиатора автомобиля состоятельных американцев. Несколько прихрамывая, чуть задрав правое плечо, я с очками сползшими на нос, призывно махая ладонью, перекошенно шагнул к "мерседесу", полностью, думаю, соответствуя надлежащему образу этакого нескладного хмыря-ботаника с физическим врожденным дефектом. Стекло водительской дверцы приоткрылось, и в образовавшийся проем высунулась мясистая пропитая рожа советского номенклатурного деятеля среднего звена. На роже читались: легкая похмельная мука. брезгливость ко мне, сирому. органическая готовность послать. возмущение. Последнее - из-за припаркованной на частном драйвэй "беретты", мешающей следованию сиятельного лимузина. - Простите великодушно, сэр, - рассыпался я в извинениях, - не ведаете ли, где здесь Пемброк-стрит? - Чего тебе? Какая стрит? Ай донт ноу13, убирай машину, хрен с горы... - What?..14 - приложив ладонь к уху, я придвинулся к морде поближе, зыркнув в салон "мерседеса". Кроме водителя, в нем никого не было, что меня весьма устраивало. - Get the fuck out here! - рявкнул бывший советский бюрократ любовно заученную, видимо, фразу - английский аналог близкого его сердцу выражения, на родном языке означавшего "пошел ты на...". И - потерял сознание. Ребром ладони, сжатой в кулак, я стукнул его в висок, распахнув дверь "мерседеса", рывком втиснулся в салон, откинув водителя на место пассажира, и подал машину назад, обратно в гараж. Олег в это время уже отруливал в сторону на моей "беретте", а парни, вышедшие из "доджа", неспешно направлялись составить компанию мне и трудно приходившему в чувство краснорожему. Я приспустил жалюзи и зажег в гараже свет. Один из парней, уперев хозяину дома пистолет в лоб, звонко передернул затвор. Прием, приводящий психику жертвы в большое смятение эхом долгого лязга железа в ушах и ожиданием обжигающего выстрела. - Кто сейчас дома? - доверительным голосом осведомился парень. - Жена... Дочь... Они спят... - Будем вести себя тихо, да, дядя? - Д-да... Жалюзи, звякнув, опустились до пола - в гараж вошел Олег. Тоже в гриме, в черном парике, с контактными карими линзами на глазах, искусно слепленным шрамом на щеке и родинкой в крыле носа... Глазами указал парням на лестницу, ведущую из гаража в холл дома. Затем, ухватив краснорожего, чьи щеки, впрочем, приобрели синюшний оттенок, за ворот пальто, грубо выдернул его из машины и сбил подсечкой на кафельный пол. Тот слабо похрюкивал, налитыми ужасом глазами глядя на нас и сжавшись в комок. Всю его вельможную спесь как вихрем снесло. - Кого-нибудь сегодня ждешь? - тихо спросил Олег. - Н-нет... - Ну, давай поднимайся, пол холодный... - Он протянул жертве руку. - И пшел в дом... Кофе у тебя есть? - Что? - Кофе, говорю, есть? - Да... - Угостишь, не поскупишься? - Да пожалуйста! - выдохнул тот едва ли не с восторгом. - Да я... - Па-ашел! - Олег подтолкнул к лестнице тычком в спину его одеревеневшее от страха тело. Мы поднялись в дом, пройдя в гостиную. Там под надзором членов нашей боевой группы, сгорбленно сидя на стульях, томились две женщины с сонными и перепуганными лицами, в наспех накинутых на ночные рубашки халатиках - жена и дочь хозяина дома. - Садись, - указал Олег краснорожему на низкий диванчик, стоявший в гостиной. Тот хмуро повиновался. - В общем, так, - продолжил Олег ровным, вежливым голосом. - Мы приносим извинения дамам за причиненные недоудобства, однако таковые, увы, неизбежны. Вы, Федор Фомич, - обратился он к хозяину дома, - тому виной. Теперь о нас. Мы не бандиты, а те, кого вы так боялись, когда, убежав из страны с ворованными на ее нефти деньгами, обратились в ФБР, попросив и убежища, и смены фамилий - своей и уважаемых дам, с коими находитесь в родственных отношениях. Что ж, опеку ФБР вы себе выклянчили, правда, информацию всякого рода дали американцам протухшую, неактуальную, я даже не понимаю, почему они вам навстречу-то пошли, даже странно... Хотя, с другой стороны, напор у вас есть, сочинять умеете... Но это, - вздохнул, - все равно вас не спасло, как видите. - Чего вы хотите? - просипел Фомич, упорно глядя себе под ноги. Кончик носа у него побелел и заострился, как у покойника. - Чего мы хотим... - повторил Олег, пройдя в сторону кухни и остановившись возле облепленного пластиковыми бананчиками и клубничками на магнитах холодильника. - Мы хотим... - Он взял с холодильника кипу почтовых отправлений. - Мы хотим вернуть украденное вами стране. И ничего больше. - Хм... - произнес Федор Фомич, взглянув на него злобно блеснувшими глазками. - Не получится. Деньги в Швейцарии, в Америке ничего нет... - Я знаю, - доброжелательно кивнул ему Олег, просматривая конверты и вынимая из одного из них листок с ежемесячной банковской отчетностью. - Так, - наморщил он лоб, - сколько у вас на счете в Сити-банке? Ага, сорок семь тысяч... - Вот видите, - настороженно проговорил хозяин дома. - Всего- то. - Вот вижу, - ответил Олег. - А миллионы, значит, храним в Швейцарии, подальше от налоговой службы США, да? Жертва позволила себе вымученную улыбку. - И от нас подальше, - снова вздохнул Олег. - Да, хитрый вы, Федор Фомич, человек, многомудрый... - Он посмотрел в упор на жену хозяина, поежившись, опустившую глаза и судорожно ухватившуюся ладонями за плечи. - Да вы не бойтесь, - успокоил ее он. - Никто вас не тронет. Ни вас, ни вашего ушлого супружника, если он, конечно, выберет правильную линию поведения... Вы ее выберете, Федор Фомич? - Ну... - протянул тот неопределенно. - Вот и хорошо. Тогда объясняю вам, что мы сейчас будем делать. Сити-банк, с которым вы имеете деловые отношения на территории Соединенных Штатов, имеет, в свою очередь, деловые отношения с банком Швейцарии, где находится искомая сумма. Потому мои люди довезут вас до Сити-банка, куда вы пройдете со своим, так сказать, адвокатом, которому я сейчас перезвоню, и тот поможет вам перевести деньги из Европы в Азию на необходимый счет... Очень простое и легкое действие, заметьте. Вы все поняли? - Да... - выдохнул хозяин дома хрипло. - Нет, не все, - сокрушенно покачал головой Олег. - Вы не поняли, что вас могут посетить безграмотные соблазны... Какие? Объясняю. Может, вы попробуете написать записочку менеджеру, что с вас вымогают деньги, может, попросту заорете: "Караул, грабят!" - кто ведает... Однако открою секрет: все ваши резкие телодвижения нами давно спрогнозированы и учтены. Между банком и этим домом будет налажена, во-первых, радиосвязь, а во-вторых, любая ваша самодеятельность неизбежно закончится не только гибелью вашей семьи, но и собственной. - Он достал из кармана цилиндирик с пластмассовой крышкой. Пояснил: - Это очень интересные таблеточки. Одну вы положите себе под язык, и буквально в считанные секунды она рассосется. Не скрою, Федор Фомич, вы примете яд. От которого вас никто не откачает. - Он поднял вверх палец. - Кроме меня, владеющего противоядием. К сожалению, не могу гарантировать вам отсутствие неприятных ощущений. Головная боль, тошнота, резь в глазах... Но через двое- трое суток все пройдет, так что и врач не понадобится. Я бы сравнил это состояние с сильным похмельем. А что для вас какое-то похмелье, привыкать, что ли?.. - Вы оставляете меня нищим... - промолвил, тяжело дыша, Федор Фомич. - Отнюдь! - качнул головой Олег. - У вас собственный дом; второй этаж можете сдать в аренду... У вас сорок семь тысяч на счете в Америке. У вас, наконец, новый и очень дорогой автомобиль представительского класса. Вы гораздо состоятельнее многих и многих из тех, кого ограбили в России. Ничего себе - нищим! Когда- то вы были учеником токаря, Федор Фомич. Ходили в драных штанах и превосходно себя чувствовали. Откуда такие непомерные аппетиты? Ничего страшного на самом деле не происходит. Вы отдаете краденое, а не заработанное. А как деньги зарабатываются, придется вспомнить. Сядете, подавив гордыню, за руль своей машины, поедете в "Лимузин-сервис" и найметесь на работу. И станете, как положено нормальному человеку, в трудах обретать праведный хлеб свой. - А гарантии?.. - Гарантии. - Олег помедлил. - Знаете, вы ведь уже вступали в отношения с нашей организацией. Тогда, в эпоху социализма, когда шли на точную посадку за хищения в особо крупных, помните? Ну вот. Вам давались тогда гарантии? В обмен на сотрудничество? Что вы молчите? Давались? - Да. - Видите... А потом вы же сами говорили одному своему приятелю: если комитетчики чего обещают, все выполняют тютелька в тютельку. Имея в виду, вероятно, заранее обозначенные сроки вашим подельникам и личную вашу неприкосновенность, не ошибаюсь? Я спрашиваю: не ошибаюсь?! - Нет... - Тогда хочу вас уверить: мы храним традиции. И обещанное выполняем. А потому, в дополнение к сказанному, прибавлю, что, если информация о нашем контакте впоследствии уйдет куда-либо на сторону, пощады не ждите. - Олег взял лежавший на столе лист банковского отчета клиенту, затем, отставив его в сторону на вытянутой руке, посмотрел в окно с открытой верхней частью фрамуги и, вытащив из кармана теплой кожаной куртки рацию, произнес в нее: - Продай-ка талант, голубчик... Звякнуло разбитое стекло висевшего на стене фотопортрета, запечатлевшего достопочтенное семейство обитателей дома. Пуля снайпера точно пробила отчет, но и подпортила фотографию, с мистической точностью угодив в лоб широко и радостно улыбавшегося на карточке Федора Фомича, в актуальной действительности напрочь утратившего какую-либо жизнерадостность. Женщины смотрели на пробитый пулей портрет с выражением обморочного испуга. - Теперь так... - Олег неторопливо закурил. - Позволим себе, с разрешения хозяев, по чашечке кофе, и пора, думаю, трогаться в банк. Еще один очень важный момент, Федор Фомич. Я понимаю безрадостное состояние вашего духа, но придется вам все-таки проявить некоторое актерское мастерство. У вас должен быть вид весьма уверенного, довольного жизнью человека. Если у окружающих возникнут какие-либо сомнения в вашем сегодняшнем благополучии, вы заплатите за эти сомнения жизнью. Так что войдите в привычный образ. А сейчас проведем репетицию. Вы ведь ехали обстряпать дело с неким Семеном? На переговоры? Вот и позвоните Семену, скажите, что после долгих раздумий вы отказываетесь от совместного с ним бизнеса. Скажите: "Хватит мне всякого риска, в том числе и коммерческого. Устал, мол..." Ну, - кивнул на телефон, - набирайте номер... Или вам помочь? Федор Фомич, крякнув, встал со стула и снял трубку. В этом доме мне пришлось просидеть, выполняя караульно- конвойную службу по надзором за домочадцами, трое практически бессонных суток - покуда не свершились все банковские таинства по переводу денег. Перед отбытием из Коннектикута Олег вручил мне пятнадцать тысяч долларов, наказав хорошенько отдохнуть пару деньков, а потом отправляться для продолжения обучения к заждавшемуся меня таинственному старичку Курту. Я попросил у него еще один день - мне необходимо было навестить клуб и как следует встряхнуться на татами, а заодно и пообщаться с Сергеем - с обыкновенным приличным человеком. В очередной раз возвратившись из Пенсильвании в Нью-Йорк, я, следуя разработанной схеме, позвонил из уличного автомата домой к Жене, спросив, не интересовались ли моей персоной иммиграционные власти или же не приходило ли мне, случаем, какое-либо письмецо. - И звонили тебе, и письмо прислали, - ответил Женя. Я попросил вскрыть конверт и прочитать текст. - Так... - Женя откашлялся. - В общем, мистер Подко... Ну ты, в общем... Так... Сейчас Квазиморду позову, чего-то... незнакомых слов много. Старуха бойко зачитала официальную депешу. Я вызывался в иммиграционные службы США для "интервью" по окончательному решению вопроса о предоставлении мне гражданства. - Э, Толя, а ты, оказывается, американец, а молчал! - вступил в разговор Евгений. - С тебя причитается. Когда письмо заберешь? - В ближайшее время, - ответил я. - Давай, я жду. С нетерпением. Завершив разговор со своим "почтовым ящиком", я перезвонил адвокату, уверившему меня, что дело он уже в принципе выиграл, а на "интервью" сходит вместе со мной. Я тут же набрал номер московского связного телефона. Смешно, но с Олегом в крайних случаях мне надлежало связываться через российского абонента. А может, не так уж и смешно - Олег знал, что делал, и левой рукой правое ухо чесать бы не стал. Связались мы с ним через неполный час, и моими новостями он был несколько обескуражен. - Так, дай подумать... - сказал озабоченно. - М-да... Твой Женя и твое "интервью" - наверняка капканы, понимаешь? Как только ты где-то засветишься, тут же и начнется мельтешение бойцов незримого фронта. - Ты говорил уже... - Полезно и повторить. В общем, так. Через час на Вест- восьмой, в скверике. Выработаем программу действий. Этот Женя... поддавальщик вроде, ты говорил? - Любитель... - А почему не профессионал? - А профессионалы не напиваются. - Логично... Вот и все, что сказал человек из легенды о человеке из анекдота. Совершенно секретно. Срочно. "ПЕРВОМУ" Докладываю, что, как и ожидалось, искомый объект вышел на связь по интересующему его личному иммиграционному вопросу со своим адвокатом и со связным некомпетентным абонентом, проживающим в Бруклине. Разговоры велись из уличных телефонов-автоматов, полагаю, из соображений конспирации. Время и место "интервью" на Federal Plaza, 26, согласовано. Претендент имеет все законные основания для восстановления в гражданстве и препятствовать его требованию считаю нецелесообразным. Главной нашей задачей полагаю выяснение постоянного места пребывания объекта и установление за ним круглосуточного наблюдения с применением необходимых технических средств, что позволит выявить его вероятные связные контакты. "ЧЕТВЕРТЫЙ" На следующий день, созвонившись с адвокатом, я сел в поезд "F" подземки и с пересадкой на "четверку" поехал из Куинса в Манхэттен, на станцию "City Hall", то есть к муниципалитету города Нью-Йорка, откуда до небоскреба, где располагались иммиграционный департамент и ФБР, было рукой подать. Отстояв очередь при входе в здание, я миновал раму-металлоискатель и очутился в просторном многолюдном холле, узрев поджидавшего меня адвоката. Мы поднялись на лифте на нужный этаж, оказавшись в кабинете, где оплывшая чернокожая женщина в белой форменной рубашке с блиставшими золочеными буковками "U.S. Immigraton" в уголках воротника предложила нам присесть поближе к ее письменному столу и, раскрыв папку с моим делом, посыпала вопросами, в числе которых был те, что внушали Олегу немалые и наверняка очевидные опасения. Как он уверял, коли таковые вопросы прозвучат, значит, к моей персоне проявили интерес спецслужбы, я подвис на их крючке и, покидая здание, должен сделать следующее: застегнуть две нижние пуговицы пальто, что послужит сигналом тревоги для прикрывающей меня группы наблюдения. - Вы прибыли в Соединенные Штаты по бизнес-визе, - сказала чернокожая строгим голосом. - Какая организация вас приглашала сюда? - НАСА, - ответил я. - В качестве ученого? - Нет, переводчика. - Но вы фигурируете в приглашении как молодой ученый... - Я не писал себе никаких приглашений. И, добавлю, не заполнял консульской анкеты. Это мое уточнение было весьма и весьма нелишним. Оно напрочь устраняло возможность претензий ко мне по поводу дачи заведомо ложных выездных данных. - Кроме того, вы вылетели в США из Германии, - напирала дознавательница. - Да, - прямо взглянув ей в глаза, ответил я. - Дело было так: один мой знакомый предложил слетать в качестве переводчика с делегацией русских ученых. Он взял мой паспорт, вернув его мне уже с американской визой. Но... к тому времени у меня пропало желание к выполнению подобной работы. Однако созрела идея вернуться туда, где я когда-то появился на свет. И вот - здравстуйте... - Здесь нет ни малейшего нарушения закона, - вставил адвокат. Чернокожая офицерша, неодобрительно посмотрев на меня, вымолвила без тени какого-либо энтузиазма: - Ваше заявление о восстановлении в гражданстве удовлетворяется. Вы можете в течение ближайших дней прийти в офис "Social security" и подать там заявление о выдаче карточки. - Она грузно поднялась из-за стола, протянув мне руку. - Я поздравляю вас, мистер Подкопаев. Я вяло пожал ее пухлую кисть, думая, что, как только выйду из кабинета, эта мадам сейчас же отзвонит куда положено и за мной потянется хвостик из квалифицированных специалистов по слежке. Выписав адвокату чек, я, застегнув пальто, тронулся к станции сабвея, направляясь в Бруклин, к Евгению, дабы отметить с ним, по предписанию Олега, свое зачисление в личный состав разноплеменного американского народа. Я шел не торопясь, зная, что люди Олега сейчас занимают необходимые позиции вдоль маршрута моего следования, обладая значительным преимуществом в своем знании графика передвижений перед "наружкой" спецслужбы, которую они должны будут выявить и в решающий момент отсечь. Начиналась ловля на "живца"... И за мной сейчас, наверное, ринулись из зарослей небоскребов голодные и зубастые щуки. Похмельный Женя встретил меня лобовым наболевшим вопросом: - Когда отмечаем? - Сегодня, - сказал я. - Но попозже. А сначала помоги мне в одном деле - довези до социальной конторы, надо накропать заявление. - Тут есть поблизости одна, недалеко от госпиталя, - вступила в разговор Квазиморда. - У меня там знакомая... - Поможете? - Но тогда мы уж точно отметим! - подала голос меркантильная Женина падчерица. - Возражений не услышите, - сказал я. - А можно, я своего приятеля приглашу? - вопросила брюнетка. - Он солидный человек, дилер по подержаным авто, вам просто необходимо с ним познакомиться. Очень полезная связь! - Чем больше народа, тем лучше, - ответил я фразой из инструктажа Олега. В социальной конторе мы провели около получаса: знакомая Квазиморды, напоминавшая ее и по возрасту, и по облику как сестра- близнец, что-то подчеркнула красным фломастером в моем заявлении, пощелкала клавишами компьютера и сказала, что карточку я получу в течение двух недель по указанному мной в прошении Жениному адресу. Очень довольный, в сопровождении семенящих за мной дам, я проследовал к "кадиллаку", где томился за рулем, изнывая от унылой трезвости и муки абстинентного синдрома, мой прежний домовладелец. - Что-то шашлычку хочется... - выдохнул он, едва я уселся рядом с ним на сиденье. - Давай куплю, - сказал я, кивнув на тележку с уличной жратвой, дымившую густым аппетитным паром на углу улицы. Евгений смерил меня надменным взором. Произнес заветное: - Я - белый офицер... Уот уи ар токинг ебаут, воще? Извините, что по-английски. Шашлык должен быть также в белой тарелке, тарелка - на белой скатерти... В зеркальце заднего обзора я увидел вдумчиво кивающих в полнейшем согласии со словами Евгения Квазиморду и ее дочурку. - Тогда - в ресторан! - изрек я. И "кадиллак" озарила вспышка радостного халявного восторга. Правда, Евгений, воспользовавшись ремарочкой из своего репертуара, заверил, что беспокоиться мне не следует, поскольку первый полтинник платит, конечно же, он. Покуда падчерица Евгения отзванивала из уличного телефона своему кавалеру, являвшему, по-видимому, последний оплот ее надежды на брачный союз, Женя, вконец изморенный алкогольным терзанием, решительно двинулся в ближайший бар, потащив туда и меня. Я присел у окна, глядя, как Евгений - с заплывшими глазками на опухшем похмельном лице, в затрапезных узких брючках, суетливо, двумя пальчиками берет рюмку вермута у стойки и на цыпочках идет с ней к столику, восхищенно шепча: - Да тут настоящая поликлиника... - А как, кстати, обстоит дело с иском? - осведомился я. - Строительной компании?.. - уточнил Евгений, отставляя в сторону пустую рюмку и блаженно заводя глаза к потолку. - Да. - Договорились полюбовно. Двадцать тысяч - и разбежались без суда и следствия... - Значит, с миллионом обломилось? - Лучше, - сказал Евгений веско, - получить мало, но наверняка, чем много - и никогда. А чего ты про этот иск вспомнил- то? Я уже все пропил давно... - Как?! - Я белый офицер... - Понятно. В бар ворвалась взбешенная долгим ожиданием Квазиморда: - Так мы идем в кабак, или нет?.. ися уже прибыл... ися - торговец подержанными колымагами, индивидуум лет сорока пяти, тучного телосложения, с упруго выпирающим брюшком, козлиными, навыкате, глазками прожженного мазурика, глубоко запавшими тонкими губками, скрытыми в клочковатой бородке, ранее, проживая в доэмигрантской советской действительности, как мне пояснил Женя, имел статус религиозного деятеля, то бишь раввина, однако в условиях жесткой американской конкуренции в тусовку местных служителей культа не попал, выбрав себе стезю автомобильного дилера. В среде эмигрантов ися именовался, как "Попик". Предваряя мое знакомство со специалистом по перепродаже автотранспортных средств, Женя не без зависти открыл мне секрет главной исиной махинации: на закрытых дилерских аукционах тот приобретал по дешевке заезженные машины престижных марок, страховал их по цене, в несколько раз превышающей стоимость по реальному номиналу, а затем имитировал угоны, поджоги и аварии, получая изрядный наварец. - Ты что-то не в настроении, милый... - участливо обратилась Женина падчерица к своему суженому, погладив его по спутанной бороде. - А! - отмахнулся тот. - Эти хамы в страховой компании... Представляете, я даю менеджеру документы, он сверяет их с компьютером, ставит резолюцию и бросает их мне в лицо! Подавись, дескать! А я что, виноват в угоне своей машины?.. - закончил он трагически. - Менеджер посмотрел на компьютер, - прокомментировал Евгений с лукавой ехидцей, - увидел, что за год у тебя угнано двадцать машин... Или больше, а? - Примерно! - ответил ися с вызовом. - Но это еще не основание... - Что будете пить? - прервал его официант. - Мне грамм двести "Смирновской", - ответил ися. - Мне тоже, - сказал Евгений. - А мне, чтобы вас лишний раз не отвлекать, - молвила Квазиморда, - принесите уж сразу поллитра, пожалуй... - Это верный ход! - оживился Евгений. - Билив ми ор нот! Я вношу поправку: аналогично! И - шампанского! Я посмотрел в окно. У счетчика парковочного времени стоял человек в кожаной бежевой куртке, из кармана которой торчала свернутая трубочкой газета. Это был сигнал: меня пасут, и значит, в действие вступает многоступенчатая схема отрыва от "наружки". - Женя, - спросил я, без аппетита пережевывая качественно приготовленный шашлык по-карски. - Есть вопрос: если мы сегодня как следует погуляем... - Я выжидательно посмотрел на дам. - Вы, надеюсь, не против как следует погулять? - О чем базар... - произнесла Квазиморда по-русски. - Так вот. Могу ли я рассчитывать на ночлег у вас? - Толя, мне смешно слушать о пустяках, - молвил Евгений с укоризной. - Тогда... - Я поднял рюмку. - Предлагаю тост за вас, своих верных друзей... Билив ми ор нот! - Не пойдет! - возразил Евгений. - Сначала за тебя, Толя, узаконенного янки! - Гусарским жестом он открыл бутылку с шипучим вином, хлобыстнувшим из горлышка и обильно окропившим дам, принявшихся, ворча, судорожно отряхиваться. Не обращая внимания на эти пустяки, Женя разлил пенящийся напиток по бокалам, щедро смочив им и скатерть. К вечеру ресторан до упора заполнился шумными обитателями Брайтон Бич, ожила эстрадка, грянув приблатненными фольклорными мотивчиками, закипело пьяное веселье, и тут к нашему столику подсел какой-то сухощавый лысый тип с беспокойно бегающими глазами и, обратившись к исе, неторопливо вкушавшему фаршированную щуку, прямо и твердо произнес: - Вот я тебя и нашел, падлу. - Не понял, - опасливо на него покосившись, молвил автомобильный дилер. - Ты мне когда "линкольн" продавал, сказал, что на спидометре честные двадцать тысяч миль? - Да, - уверенно подтведил ися. - А он сто сорок проехал! Тысяч! И спидометр тебе Абраша- электронщик на двадцатку вывел... И он же масло специальное в движок залил, чтобы тот еще с недельку продержался... Движок-то убитый был, ися, и ты знал... - Клевета. - Тебе очную ставку с Абрашей устроить? - Господа, - степенно вмешался в разговор Евгений, - вы прямо как дети. Это Америка! Сегодня одевают тебя, завтра ты обуваешь гардеробщика... - Вот именно, - буркнул ися, тщательно прожевывая щуку. - А ты-то, прыщ, чего влезаешь?! - обратился лысый к Евгению. - Давно в очки не получал? - Я белый офицер... - произнес Женя, отставив в сторону рюмку. - И попрошу... Лысый вдруг сморщился и - смачно плюнул желтой пенистой слюной в тарелку оторопевшего иси. - Приятного аппетита, попик! - пожелал угрожающим голосом и отправился за свой стол, за которым восседали его дружки - трое громоздких, с явно уголовными мордами типов, недружелюбно посматривающих в нашу сторону. ися, держа вилку наперевес, картинно рванулся в направлении своего обидчика, но был удержан дамами, призывающими не затевать скандала, и, с готовностью им подчинившись, брезгливо отодвинул от себя оплеванные остатки блюда, драматическим шепотом пробормотав: - Цена человеческой благодарности... Я этот "линкольн" вылизывал три дня буквально собственным языком... - Билив ми ор нот! Но я... как офицер... в присутствии дамов... и адамов... - Женя с трудом привстал со стула. - Не могу снести оскорбление... - Он полез в карман пиджака, вытащив оттуда смятый носовой платок. С брезгливым недоумением осмотрев платок, бросил его в сторону, затем полез в другой карман и неожиданно извлек из него тупорылый "кольт". Я было потянулся к его руке, еще не очень-то веря в то, что револьвер настоящий, но тут оглушительно шандарахнул выстрел, над головой лысого плевальщика в зеркальной стене образовалапсь дырка с побежавшими от ее краев трещинами, лысый пал на карачки и ринулся под стол, куда спешно нырнули и его событульники... Ба-а-бах! Белый офицер угодил в кувшин с апельсиновым соком, оранжево брызнувшим по сторонам. - Женька, сволочь! - заорала Квазиморда, вырывая из пальцев супружника оружие, но тут грянул еще один выстрел, и тонко, удивленно заверещал ися - пуля угодила ему в башмак. исин вопль потонул в заполнившем ресторан женском визге, грохоте посуды, падающих тел и спешному топоту целеустремленно следующих к выходу ног... Мне невольно захотелось подвыть в унисон раненному в конечность автодилеру: пьяная выходка Евгения сломала всю тщательно проработанную схему моего отхода, и теперь предстояло действовать, исходя из кутерьмы трудно прогнозируемых обстоятельств. Я поддался какому-то смутному наитию: пробрался, воспользовавшись суматохой, на кухню ресторана, откуда выбежали, охваченные всеобщей паникой, повара, открыл защелку оконной рамы, поднял ее вверх и выскочил в замкнутое стенами жилых домов пространство глухого дворика, затем, подпрыгнув, подтянулся на опоясывающей здание пожарной лестнице, взобрался по ней на крышу и, протопав к входу на чердак, сбил ударом ноги хлипкую дверцу со ржавой петли... Минут через пятнадцать я проезжал, сидя на заднем сиденье такси, мимо ресторана, из которого полиция выводила в наручниках усмиренного ею белого офицера, а медработники выносили пострадавшего торговца автомобилями, предоставляя ему возможность ознакомиться с ходовыми качествами и удобствами скоропомощного микроавтобуса. Я наугад, вслепую, направлялся в Манхэттен, ожидая звонка от Олега. Звонок раздался, когда машина находилась уже на середине Бруклинского моста, и я терялся в догадках, какой дальнейший маршрут обозначить шоферу. - Ну, ты где? - недовольным голосом спросил Олег. - Подъезжаю к Манхэттену. - Как это?.. - Ушел через кухню. Потом на крышу и так далее... - А дедок, чувствуется, тебя кое-чему научил, - сказал Олег с явным одобрением. - В общем, да, - согласился я, только сейчас уразумев, что в своих действиях машинально использовал некоторые учебные рекомендации старичка Курта. - В Манхэттене проверься, смени машину и дуй домой, - сказал Олег. - Ты оторвался так, что никто не успел и ахнуть... Ни мы, ни они... Короче, все нормально прошло, без потерь, как говорится... - Не считая моего оставленного в гардеробе пальто, - заметил я, поежившись: в такси за бронированным стеклом, отгораживающим меня от водителя, было прохладно. Совершенно секретно. "ПЕРВОМУ" Вынужден доложить об уходе объекта из поля зрения нашей службы наружного наблюдения. Вечером, воспользовавшись конфликтом между посетителями ресторана на Брайтон Бич, связанным с применением огнестрельного оружия, объект невыясненным до конца образом сумел ресторан покинуть, удалившись в неизвестном направлении. Срочные оперативные розыски результатов не принесли. С другой стороны, острая необходимость выявления связей объекта утрачена в силу внезапно возникших обстоятельств, связанных с подготовкой контакта нашей агентуры непосредственно с О.М. Контакт должен произойти в ближайшие дни и требует привлечения к его обеспечению многочисленной группы поддержки. "ЧЕТВЕРТЫЙ" 5. При следующей нашей встрече в Бруклине, в облюбованном скверике на Вест-восьмой, Олег сказал, что мне пора ознакомиться с тем местом, где он проживает. Мы поехали в Манхэттен и вскоре сидели, попивая кофе, в гостиной старого особняка, за антикварным обеденным столом с резными гнутыми ножками. - Перед тобой, Толя, ставится интересная задача, - говорил Олег. - Сегодня вечером ты обеспечишь мою безопасность... - Усмехнулс. - Вот до чего дожили, а? - Не вижу ничего особенного, - пожал я плечами. - Я тебе кое-что открою, - поведал он. - Влиятельные дяди в Москве, с кем волей-неволей мы вынуждены считаться, несколько озабочены нашей деятельностью, скажем так. И предлагают объединение усилий. В общем, договор между Красной Армией и батькой Махно... Ну... верю ли я им, батька?.. Отчасти да. Приходится верить. Ибо наша организация, оставаясь до поры независимой, все-таки должна заполучить определенн