Билли отмотали новый кусок, миссис смочила его, и побагровевший капитан, тяжело сопя, обмотал ногу лисы еще несколькими витками. - Ну, так сойдет,- заключил он, выпрямляясь. Мне доводилось видеть более профессиональную работу, но капитан был доволен. Лицо его озаряла улыбка, очки обрамлял слой гипса, лысина казалась напудренной, к одежде тут и там пристали клочки бинта, и длинный кусок прочно обмотался вокруг одной его туфли. - Вот так, Даррелл,- удовлетворенно пророкотал он. - Что значит новинка, совсем другое дело... намного проще, видите? - Вижу, сэр,- ответил я. 10. ТОЛЬКО ЗВЕРИ Одни животные предназначены увеселять человека таковы обезьяны, мартышки и попугаи, другие созданы для упражнения человека, чтобы он не забывал о своем ничтожестве и могуществе Бога. И для этого созданы мухи и вши; а львы, и тигры, и медведи созданы, чтобы человек, во-первых, сознавал свое ничтожество, во-вторых, был устрашен. А некоторые животные созданы, чтобы облегчать и пользовать различного рода людские немощи, так, из гадючьего мяса приготовляется противоядие. Варфоломей. Бартоломеус де ПроприетабусРерум Проработав в Уипснейде немногим больше года, я решил уволиться. Это не было опрометчивым шагом, мое намерение заняться отловом зверей и в конце концов организовать свой собственный зоопарк оставалось в силе,- просто я понимал, что дальнейшее пребывание в Уипснейде не приблизит меня к цели. Мне нисколько не возбранялось и дальше работать мальчиком на позверюшках, но у меня были другие планы. Я знал, что в скором времени, когда мне исполнится двадцать один год, я смогу получить наследство, три тысячи фунтов. Не состояние, конечно, но в те дни на три тысячи фунтов можно было сделать куда больше, чем теперь. И сидя по вечерам в своей комнате-камере в холодной гулкой "лачуге", я писал тщательно продуманные письма всем тогдашним профессиональным звероловам. Рассказывал о своем опыте и заверял, что готов сам покрыть свои расходы и работать даром, если окажется возможным взять меня в экспедицию. Один за другим приходили ответы, вежливые, но недвусмысленные. Меня благодарили за предложение, но, поскольку я не располагал опытом зверолова, возможность моего участия отпадала. Однако я могу обратиться снова, когда приобрету нужный опыт. Но ведь я для того и просился в экспедицию, чтобы приобрести опыт, так что толку от такого совета было мало. Старая сказочка про белого бычка: меня не могут взять, пока я не набрался опыта, я не могу набраться опыта, пока меня не возьмут. И вот тут-то, когда положение казалось совершенно безысходным, меня осенила блестящая мысль. Если я использую часть наследства на то, чтобы снарядить собственную экспедицию, то смогу потом не кривя душой заявить, что приобрел опыт; глядишь, кто-нибудь из великих не только возьмет меня с собой, но даже назначит мне жалованье. Заманчивейшая перспектива! Мое решение уволиться из зоопарка было встречено неодобрительно. Фил Бейтс уговаривал меня остаться, капитан Бил поддерживал его. - Вы ничего не добьетесь, Даррелл, если будете вот так метаться,- укоризненно бормотал он во время прощального кэрри, точно я, работая в Уипснейде, взял привычку каждую неделю подавать заявление об уходе. - Оставайтесь... со временем возглавите секцию... пойдете в гору... - Спасибо, сэр, но я мечтаю заняться отловом зверей. - На этом деле не разбогатеешь,- скорбно заметил капитан. - Только деньги бросать на ветер, помяните мое слово. - Не порти Джерри настроение, Вильям,- сказала миссис Бил. - Я уверена, у него все получится. - Вздор! - угрюмо возразил капитан. - Никто еще не разбогател на звероловстве. - А как же Гагенбек, сэр? - спросил я. - Это было в старые добрые времена,- ответил капитан. - Тогда деньги чего-то стоили... на золотой соверен можно было положиться... не то что нынешние бумажки, им только в уборной висеть. - Вильям, голубчик! - А что, разве неправда? - отрезал капитан. - Прежде деньги были деньги. А теперь - туалетная бумага. - Вильям! - Во всяком случае, не забывайте нас, навещайте, ладно? - сказал капитан. - Да-да, непременно,- подтвердила миссис Бил.- Мы будем скучать без вас. - Всех лучших зверей в своей коллекции я буду резервировать для вас, сэр,- обещал я. В последнюю ночь, лежа в постели, я попробовал подытожить, что дал мне Уипснейд. Чему я научился? Итог получился по большей части отрицательным. Конечно, я научился, как сподручнее нести кипу сена на вилах, как орудовать метлой и лопатой, узнал, что смирный на вид кенгуру, если загнать его в угол, может прыгнуть на вас, ударить задними ногами и распороть самый прочный плащ. Но все же главные уроки были типа "чего не надо делать". Правда, я еще понял, как важен для зоопарка штат служителей. Без них ничего не сделаешь, поэтому чрезвычайно важно поднять престиж этой тяжелой и грязной работы, а главное - тщательно подбирать людей. В мое время в Уипснейде служителями были преимущественно сельскохозяйственные рабочие, которых первоначально наняли обнести оградой зоопарк и отдельные загоны. В результате я работал вместе с сорока - пятидесятилетними мужчинами, которые знали о вверенных им животных меньше, чем знал я, двадцатилетний парень. В этом не было их вины, они отнюдь не стремились стать зоологами. Они ходили на службу, и все трудились честно, но без особого интереса. В этом я очень наглядно убедился в первый же день работы в секции жирафов. Берт велел мне около четырех часов разжечь огонь под большим котлом с водой, и я послушно выполнил его указание. Когда вода вскипела, Берт развел в двух ведрах теплую воду и сказал, что мы пойдем поить жирафа. Глядя, как жираф утоляет жажду, я спросил Берта, почему вода непременно должна быть теплой. - Почем я знаю, парень? - ответил он.- Когда его привезли, велели поить теплой водой... не знаю зачем. Тщательное расследование позволило мне разрешить загадку. Шестью-семью годами раньше, когда жирафа только привезли, он простудился. Решили, что теплая вода ему будет приятнее холодной, отдали соответствующее распоряжение, а отменить его забыли. И семь лет жираф безо всякой нужды пил теплую воду. Хотя Берт очень любил своих подопечных и гордился ими, ему ни разу не пришло в голову выяснить, так ли уж необходима для блага жирафа теплая вода. Недостаточный интерес или недостаточные знания отражаются на качестве наблюдений, а при уходе за дикими животными внимательное наблюдение чрезвычайно важно хотя бы потому, что дикие животные - великие мастера скрывать свои недуги, и если вы не изучили основательно своих питомцев и не следите за ними самым внимательным образом, то непременно пропустите нюансы, по которым можно определить, в чем дело. А еще я понял в Уипснейде следующее: в корне ошибочно считать, будто, чем больше клетка или вольер, тем лучше чувствует себя животное. "Такой зоопарк, как Уипснейд, я признаю",- эти слова я часто слышал от доброжелательных и мало сведущих любителей животных. Ответ очень прост: "А вы попробовали бы там поработать, попробовали бы ежедневно следить за стадом в загоне площадью пятнадцать гектаров, чтобы точно знать, что никто не болеет, никто не голодает из-за притеснения сородичами, что все стадо в целом получает достаточно кормов". Допустим, кому-то в стаде нужна помощь - надо еще погоняться за ним по всем этим гектарам; когда же наконец поймаешь (дай бог, чтобы животное раньше не поломало себе ногу или не погибло от разрыва сердца), то приходится лечить не только от исходного недуга, но и от шока, вызванного погоней. Конечно, теперь задача упрощается такими приспособлениями, как стрелы с транквилизатором, но когда я работал в Уипснейде, чрезмерно большой загон в конечном счете только вредил животным. Единственным его плюсом было то, что он ублажал антропоморфные души, восстающие против "заточения" животных. К сожалению, такой взгляд на зоопарки по-прежнему распространен среди доброжелательных, но совершенно невежественных людей, которые упорно судят о матушке Природе как о милостивой старой даме, хотя на самом деле она - жестокое, неумолимое и предельно хищное чудовище. Трудно спорить с такими людьми, они пребывают в блаженном неведении, полагая, что в зоопарке животное томится, словно в тюрьме, а дикая природа - райские кущи, где барашек лежит рядом со львом, не опасаясь, что тот им поужинает. Вы можете сколько угодно говорить о непрерывных повседневных поисках пищи в естественных условиях, о постоянном нервном напряжении из-за необходимости избегать врагов, о борьбе с с болезнями и паразитами, о том, что для некоторых смертность потомства в первые шесть месяцев превышает пятьдесят процентов. "Ну и что,- ответит пребывающий в плену иллюзий любитель животных, выслушав все ваши доводы,- зато они свободны". Вы объясняете, что у животных есть свои, четко ограниченные территории, которые определяются тремя факторами: пища, вода и пол. Обеспечьте их всем этим на ограниченном участке, и животные никуда не уйдут. Но люди словно одержимы словом "свобода", особенно в приложении к животным. Их нисколько не заботит степень свободы банковского клерка, шахтера, рабочего, плотника, официанта, а ведь если изучить как следует эти и другие человеческие разновидности, окажется, что работа и обычаи ставят их в такие же узкие рамки, какие ограничивают любого обитателя зоопарка. На другое утро я запасся гостинцами и совершил прощальный обход. На душе было грустно, ведь работа в Уипснейде доставляла мне радость, но, с другой стороны, каждое животное сейчас воплощало для меня край, который я мечтал посетить, служило как бы ободряющим географическим указателем. Вомбат Питер, хрумкающий земляными орехами, представлял континент антиподов - Австралию с ее диковинными красными пустынями и еще более диковинной фауной, с прыгающим и скачущим зверьем, с млекопитающими, которые откладывают яйца, и с прочими чудесами. Оранжевые, будто солнечный закат, тигры Поль и Морин (они получили по яйцу) - Азия, слоны в наряде из драгоценных камней, могучие носороги в доспехах, лучезарные бастионы Гималаев, покрытые сонмами диких баранов. Белые медведи Бэбс и Сэм, с радостным шипением уплетающие мороженое, воплощали изрезанные, молочно-белые снежные поля и холодное глубокое море - суровое море цвета вороньего крыла. Ослепительные черно-белые зебры и закутанный в гриву Альберт - Африка, черный континент, где в ярко-зеленых влажных лесах бродит плечистая горилла, где степи гудят под миллионами скачущих копыт, где розовые фламинго превращают озера в цветущие сады. На каждом шагу животные кивали мне, утверждая меня в моем решении. В последний раз шлепая тапиров по ягодицам и засовывая бананы в пасть под тугим носом, я представлял себе, как отправлюсь на их родину, в Южную Америку: огромные деревья с гроздьями обезьян, похожих на эльфов, могучие, неторопливые кофейно-коричневые реки - обитель острозубых рыб и мирных черепах. При мысли о том, сколько мест надо посетить, сколько животных увидеть, меня обуревало нетерпение. Волки и бурые медведи представляли шелестящие северные леса; жираф Питер в плетеном одеянии указывал мне на коричневатые равнины Африки с хрусткой травой под сенью причудливых фигурных крон акации; бизоны в косматых накидках звали меня на могучие волнистые просторы североамериканских прерий. Товарищи по работе по-разному восприняли весть о моем уходе. - Помни, дружище, чему я тебя учил,- сказал Джеси, цыкая зубом и пристально глядя на меня. - И не зевай. Одно дело лев за решеткой, совсем другое, когда эта зверюга подкрадывается к тебе сзади, ясно? Будь осмотрительным, парень. - Не представляю себе, как ты справишься,- заметил Джо, поджимая губы и качая головой. - Я бы ни за что не взялся, хоть сто фунтов предложи. В общем, действуй, как Джеси говорит, и будь поосторожнее. - В Африку собираемся? - сказал мистер Коул. - Тоже мне исследователь нашелся. - Всего доброго, мальчуган,-пробурчал старина Том, крепко стискивая мою руку своими красными лапищами в ознобышах. - Не забудь открыточку прислать, ладно? Береги себя. - Счастливо, старина,- сказал Гарри с веселой искоркой в глазах. - Да я уверен: у тебя и без моих пожеланий все будет в порядке. Погонится кто за тобой, так ведь ты не хуже моего скорость развиваешь. Не пропадешь. - Всего доброго, парень,- произнес Берт, выныривая из-под длинной шеи жирафа, чтобы пожать мне руку. И добавил, словно мне предстояла свадьба: - Желаю тебе большого, большого счастья. - Понадобится помощь - пиши,- серьезно сказал смуглолицый Фил Бейтс. - Уверен, капитан тебе всегда поможет. А надумаешь вернуться - что-нибудь изобретем для тебя. Он улыбнулся, пожал мне руку и зашагал, монотонно насвистывая, через расцвеченный россыпями нарциссов ЗЕленый лес, и кенгуру с павлинами не спеша расходились, пропуская его. Я взял чемодан и вышел из зоопарка. ЭПИЛОГ За что я благодарен Уипснейду, так это за то, что там я пуще прежнего пристрастился к чтению. Меня окружали тысячи вопросов и окружали люди, которые не могли на них ответить, поэтому я обращался к книгам. Не без удивления вычитал я, что зоологические сады отнюдь не новое изобретение. Так, у царя Соломона был свой зверинец в 794 году до нашей эры, а еще раньше, в 2900 году до нашей эры, процветали зоопарки в Саккаре, в Древнем Египте. Тутмос III содержал зверинец в 1501 году до нашей эры, а его мачеха Хатшепсут (по всему видно - выдающаяся женщина) снарядила экспедицию за животными в Пунт (нынешнее Сомали). У Рамсеса II была завидная коллекция, включавшая, в частности, жирафов. Далее в ряду венценосных любителей зверей мы видим китайцев: император Вань Вэнь учредил на площади в 600 гектаров парк, который назвал Линь-ю, то есть Парк разума, вполне подходящее имя для надлежащим образом организованного зоопарка. Много зоопарков было у ассирийцев, в том числе у таких известных, как царица Семирамида (она особенно любила леопардов), ее сын Ниниа (он предпочитал львов) и царь Ашшурбанипал, специалист по львам и верблюдам. Птолемей I основал огромный зверинец в Александрии, расширенный затем Птолемеем II. О его масштабах можно судить по тому, что во время праздника Диониса через александрийский стадион целый день проходила процессия, в которой участвовали восемь пар страусов в упряжи, павлины, цесарки, 96 слонов, 24 льва, 14 леопардов, 16 пантер, 6 пар дромадеров, жираф, огромная змея и носорог, не говоря уже о сотнях домашних животных. Мало какой современный зоопарк сумел бы организовать такое шествие. В Европе первые зверинцы принадлежали древним грекам и римлянам; они частью служили для исследований, частью обслуживали цирки. Вплоть до прошлого века зоологические сады выполняли две функции - позволяли ближе изучать животных и способствовали просвещению и развлечению людей чудесами, которые господь сотворил для своего ближайшего родственника. К сожалению, развлекательные цели постепенно взяли верх над исследовательскими; исключение составляли очень немногие зоопарки. Животных держали только для увеселения публики; англичане шли в зоопарк, движимые примерно тем же любопытство, какое побуждало их прадедов посещать Бедлам - знаменитый дом для умалишенных. И поныне, увы, многие ходят в зоопарк с такими же запросами, однако интерес к экологии и поведению животных растет, а это здоровый признак. Быть может, в старые времена, когда мир представлялся бездонным рогом изобилия, доверху набитым животными, естественно было смотреть на зоологические коллекции всего лишь как на занимательное зрелище. И ведь никто не пытался всерьез размножать животных: умрет какой-нибудь зверь - на его место везут другого из неистощимых, как тогда казалось, кладовых матери Природы. В наши дни такой подход представляется непозволительным. Изучая литературу, я с ужасом узнавал, как хищнически человек обращается с природой, какие страшные опустошения производит в рядах животных. Безобидный нелетающий дронт был истреблен почти сразу после его открытия. В Северной Америке несметные стаи странствующих голубей "затмевали небо", а их гнездовья простирались на сотни квадратных километров. Мясо этих голубей пришлось по вкусу людям; последний представитель вида умер в Цинциннатском зоопарке в 1914 году. Квагга, удивительная полулошадь, полузебра, некогда столь распространенная в Южной Африке, безжалостно истреблялась бурскими фермерами; последняя квагга умерла в Лондонском зоопарке в 1909 году. Казалось невероятным, даже невозможным, чтобы заведовавшие зоопарками люди были настолько невежественными, что не видели нависшей над этими животными смертельной угрозы и не приняли никаких мер. Разве не в том одна из главных функций зоопарка, чтобы спасать животных, находящихся на грани вымирания? Почему же этого не сделали? Видно, потому, что тогда руководствовались принципом "бездонного колодца". Но мир становится все теснее, народонаселение растет, и мы все больше убеждаемся, что колодец не бездонный. Я покидал Уипснейд с твердым намерением завести свой собственный зоопарк, но не менее твердо я решил (если этот план исполнится), что существование моего зоопарка будет оправдано лишь при условии выполнения им трех функций. Во-первых, он должен помогать просвещению, чтобы люди поняли, как прекрасны и важны другие формы жизни на Земле, перестали так уж заноситься и мнить о себе и осознали, что у остальных видов столько же прав на существование, сколько у человека. Во-вторых, в нем будет изучаться поведение животных, и не только для того, чтобы лучше понять поведение человека, но и для того, чтобы лучше помогать диким животным,- ведь не зная нужд различных видов, нельзя наладить успешную охрану. В-третьих, и эта задача представлялась мне совершенно неотлагательной, зоопарк должен служить резервуаром фауны, убежищем для угрожаемых видов, где их содержат и размножают, чтобы они не исчезли навсегда с лица земли, как исчезли дронт, квагга и странствующий голубь. После Уипсиейда мне посчастливилось, я много лет занимался тем, что снаряжал экспедиции для отлова зверей в разные концы земли, и во время этих путешествий я все больше осознавал грозящие животному миру опасности: одна опасность - прямая, когда животных убивают, другая - косвенная, когда уничтожают их среду обитания. Я чувствовал, что крайне необходимо учредить питомник для растущего числа угрожаемых видов. И я основал собственный зоопарк на острове Джерси в проливе Ла-Манш, а затем учредил Трест охраны животных с центром в этом зоопарке. Чтобы дать вам представление о целях и задачах Треста, лучше всего привести отрывок из написанной мною брошюры о нашей деятельности: "В последние годы заметно возрос интерес к охране животных и их среды обитания, однако сама охрана развивается медленно. Во многих странах, хотя животные официально охраняются, это охрана лишь на бумаге, потому что у правительств и соответствующих учреждений недостает денег или людей, чтобы последовательно проводить законы в жизнь. По всему миру множество видов находится под угрозой из-за прямого или косвенного воздействия человека. Необходимо помнить, что истребить многочисленный вид изменением или уничтожением его среды обитания так же легко, как поголовным отстрелом. Во многих случаях популяции сократились настолько, что без помощи человека виду грозит вымирание, ибо слишком малочисленная популяция не может бороться с угрожающими ей естественными опасностями, такими, как хищники или недостаток корма. Именно на таких видах сосредоточил свое внимание Трест. Если удастся создать плодовитые колонии в идеальных условиях, с полным обеспечением кормами, без угрозы со стороны хищников, при охране потомства с момента рождения, тогда эти виды уцелеют. Впоследствии, когда на родине видов соберется достаточно средств, чтобы осуществить действенные защитные меры, можно будет вернуть туда плодовитую группу и вновь заселить те районы, где данный вид вымер. О том, что это не только возможно, но и крайне необходимо, говорят многочисленные примеры. Так, в Китае вымер олень Давида, но благодаря покойному герцогу Бедфордскому в Вобурне была создана плодовитая колония. Теперь это великолепное животное спасено и недавно реинтродуцировано в Китай. Другой яркий пример - спасение гавайской казарки Трестом Питера Скотта. Благодаря усилиям Скотта, в разных зоологических и орнитологических учреждениях мира созданы большие плодовитые колонии, казарка реинтродуцирована на Гавайские острова и заселяет свой прежний район обитания. Перечень таких достижений достаточно велик, он включает и зубра, и лошадь Пржевальского, и сайгака, и других животных. Можно сказать, что Джерсийский Трест охраны животных - своего рода стационарный ковчег. Его цель - попытаться спасти от полного истребления некоторые виды животных точно так же, как музеи хранят великие творения искусства, а различные общества обеспечивают охрану древних памятников и строений. Животные, населяющие вместе с нами эту планету, не менее важны, и если еще можно представить себе рождение нового Рембрандта или Леонардо да Винчи, то никакие наши усилия, даже в век потрясающего развития технологии, не помогут возродить истребленный вид фауны". Если вы прочли эту книгу и получили от нее удовольствие, могу ли я просить вас поддержать мои усилия по спасению некоторых видов от истребления? Может быть, вы пожелаете вступить в мой Трест? Ежегодный взнос невелик, но я могу вас заверить, что ваши деньги принесут пользу. Если вас волнует судьба животного мира, пожалуйста, пишите мне по адресу: Джерсийский Трест охраны животных Поместье Огр Джерси Нормандские острова С точки зрения защиты животных, дело это не терпит отлагательства, так что прошу вас помочь мне.