обще, эти "тетки" - страшно изобретательная публика: не знаешь, где потеряешь и где найдешь с ними! Вот и Нинон тоже... В трубке раздался голос бабушки и мы с ней обменялись успокоительными фразами: я ей навешал лапши на уши по поводу моей ночной задержки в гостях, она же поведала, что с сердцем, печенью и артериальным давлением у нее в течение этих суток все было в порядке. Мы еще потрепались несколько минут о маминых проблемах, посмеялись по поводу разных семейных пустяков, и, когда я уже собирался вешать трубку, рядом с телефоном притормозили "Жигули". Конечно, из машины выглядывала мордашка Нинон, конечно, она делала мне знаки подсаживаться к ней в автомобиль. Можно было поиграть в эффектный и модный театр - эдак галантно поблагодарить, раскланяться и ровным шагом, гордо задрав голову с тяжелыми "оленьими" рогами, с независимым выражением лица, двинуться к станции метро "Спортивная", что у Тучкова моста. Но я принял другое, человеческое, решение: я, не ломаясь, нырнул в машину и чмокнул Нинон в щеку. Было ясно, как Божий день: "Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь. Я не должен был бежать". И вдруг я обалдел - я увидел, что по щекам неотразимо-элегантной женщины текут слезы. Нинон повалилась головой мне на грудь и плакала навзрыд. Я не знал, что сказать и что придумать, как себя вести: так она рыдала на моих глазах только однажды - в глубокой молодости, когда мы оба принимали согласное решение о том, чтобы не заводить ребенка, хотя он уже начинал свою неотвратимую деятельность в виде имплантировавшейся в слизистой матки оплодотворенной моими сперматозоидами яйцеклетки. Тогда мы оба хотели ребенка, и заготовка его уже была сотворена, но это было бы крахом всей нашей профессиональной карьеры. Тогда Нинон пришлось делать аборт. Кстати, о птицах: если бы тогда мы сохранили ребенка, то и расставания, "предательства" возможно и не было бы. Бог наказывает убийц своих детей! Это абсолютно точно! Сколько же лет мне понадобилось, что бы наконец-то допереть до простой истины! Когда она немного успокоилась и была способна к связанной, логичной беседе, я услышал ее первую исповедь: - Саша, я смотрела на тебя из окна, да ты, видимо, и сам почувствовал мой взгляд. Мне кажется, что я всегда догадывалась, а теперь отчетливо поняла, что однажды в своей жизни я совершила огромную глупость - я променяла нашу любовь на миф о благополучии, жертву ради науки и профессии. Все это чушь!.. Никогда не верь таким заверениям в исполнении женщины. Да только ради того, нашего с тобой, ребенка, я бы сейчас все поставила на карту... Но мудрость все же приходит только с годами и с опытом переоценок былых ценностей. Она посмотрела на меня глазами, наполненными горем и особым женским откровением, и продолжала, всхлипывая: - А тогда на меня нашло какое-то затмение: мою волю, скорее всего, подорвала та экзекуция, называемая абортом. Я хотела придумать, исследовать, научиться и подарить женщинам что-то достойное и более приличное, чем та средневековая пытка, которой их подвергают. А чем виновата оплодотворенная яйцеклетка, маленькая беззащитная зигота? - ее обязательно необходимо сохранять - пересаживать хотя бы в матку бесплодным женщинам. Спасать, спасать необходимо всех их, вместе взятых! Вот я и пошла на сверхестественную авантюру, теперь расхлебываю заваренную мной кашу. Нина замолчала. Я не мешал ей думать, только гладил по голове, стараясь побыстрее успокоить. Она продолжала: - Я видела, как ты сейчас звонил бабушке. Не удивляйся: прежде, чем затеять эту авантюру с твоим вызовом на дом, я ведь досконально изучила вопрос. Думаю, что никогда не стала бы тебя тревожить, окажись ты в счастливом браке. Хотя постой... - нет вру!.. - попытку встретиться и поговорить, скорее всего, предприняла бы тоже. Ты уж извини, но на войне, как на войне! Да, пожалуй, и ты, как врач, не должен отказывать пациентке в психотерапевтической помощи, не правда ли? Что мог я ответить этой влекущей по-прежнему меня женщине, как только короткое - "Да"! Но вот забавное явление: я ведь был от нее на дальнем расстоянии, на другом плоту и греб-то в другую сторону - рефлексировал, собирался строить из себя буку, даже в бутылку лез. Пищал, но лез! А сейчас после ее смелого шага ко мне навстречу и откровенных слез, я превратился в воск, в пластилин. Именно сейчас она могла лепить из меня что угодно - любую фигурку. Что-то тайное со мной творится. Откровение явилось, как протрезвление, все, что было раньше, вдруг порозовело и выплыло из болота слизкого недоверия, и мне захотелось повиниться перед Нинон, повторить за поэтом: "Пустые слова он принимал близко к сердцу и стал чувствовать себя очень несчастным"... Мой вариант реакций как раз по специальности: все ясно - первая фаза климакса, которая у мужчин наступает с тридцати пяти лет и выражается в психологической неустойчивости. Эта свистопляска с нервами и гормонами так и называется - психологическая фаза климакса. Вот тогда большинство тридцатипятилетних мужиков и тянется в молодым, к "девочкам", ибо им необходима психологическая "подзарядка". Кстати шестидесятилетние "козлы" оказываются порой продуктивнее только потому, что у них нет дефектов рефлексии, а столбостояние обеспечивается здоровой простатой до самой смерти. Потому, по моему мнению, лозунг "берегите мужчин" требует некоторой коррекции - "берегите простату мужчин"! Нет сомнения: самая радостная для мужика вторая фаза климакса, которой ошибочно пугают слабонервных. Эта фаза при здоровой простате, вообще, никогда не наступает у мужчин. А вот, если "дурашка" слишком шустрил в молодости и наматывал на конец, поганец, венерические инфекции, сбивал белковое и генетическое равновесие полигамностью и, тем более гомосексуализмом, то тогда жди расплаты - простата не прощает греховодника! Никаким запоздалым лечением не вернешь погибшие "единицы активности" железистой ткани. Клеточная память под действием патологических микробов уже запустила в действие механизм самоедства в простате. Пустая трата денег и времени на просиживание в приемной шутника сексопатолога Щеглова или любой другой "райской птички". Но если мужчина был чист перед совестью и любимой женщиной, то даже в сильно преклонном возрасте, да чего уж там скромничать, - до самой смерти происходит редкое, но меткое "солнцестояние" в спальне почетного пенсионера. Таким "молотобойцам" я бы, на месте Президента, утвердил особый орден - "За мужскую непорочность"! Носить такой орден необходимо на трусах, спереди, а в праздники или дни рождения можно широко распахивать ширинку, чтобы все видели - кто есть кто! И ты снова горд, как молодой скакун, следи только, чтобы не настиг тебя инфаркт или инсульт в момент оргазма!. Фантазия выпорхнула из недр разума так бодро, что я не успел ее придержать на взлете. Остановила апофеоз вдруг простенькая поправка: но у непорочного мужчины может жена оказаться сукой, мечтающей в тайне о "двойном стандарте". Тогда простата окажется убита, как говорится, выстрелом в спину! Недаром и на всякий случай все женщины за свои многочисленные грехи наказаны Богом априори - у них есть и первая и вторая фаза климакса, да еще практически совпадающие. Печально, но это - научный факт. У "телок", с годков так пятидесяти, происходит страшная пляска гормонов и отвратительно "линяет" характер! Однако пассивный секс и у старушенций, у ладрыг еще возможен. И описаны бойкие старушки - удивительно бодрые и похотливые, как, к примеру, матушка-императрица Екатерина II. Однако нам-то с Ниноном до этих качеств еще слишком далеко! Опять поймал себя на мысли, что несколько больше, чем положено добропорядочному врачу и гражданину, злорадствую по поводу именно женских пороков! Да, безусловно: "Я сказал в опрометчивости моей: всякий человек ложь" (Псалом 115: 3). Но, с другой стороны, имеются прямые указания: "Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека" (Псалом 117: 8). Я, естественно, как истинно крестьянский парень, воспитанный на российских нечистых, наполненных сорными травами, хлебах, поспешил задать Нинон идиотский вопрос: - Нино (уменьшительно-ласкательное от Нинон), а у тебя что - бесплодие развилось? Отчего ты не рожала ребенка с новым мужем? Ясно, что в том вопросе была спрятана мелкая месть за прошлое. Психологически - это было отреагирование за неутоленное все эти долгие годы чувство. У мужика, каким бы благородным он не был, всегда свисает с кончика пениса "последняя капля", которая, как не тряси руками, все равно окажется в трусах. "На войне, как на войне!" - вспомнил я недавнюю прибаутку моей дорогой Нинон. Но я же обязан был быть мудрее и угадывать шепот истины: За этими жалкими хитростями и уловками я должен был угадать нежность". В машине всегда немного тесно, да и руки у моей подруги были на руле. Иначе, как я скоро догадался, моя щека ощутила бы твердость женской ручки. Нинон подняла на меня глаза, полные немого вопроса: "Ты, что дурак или таким хочешь казаться?" Затем улыбнулась тепло, по-матерински - это был еще один мой проигрыш, она все время давала мне фору, а я ее бездарно использовал, проигрывал и на опережении, и на безмолвных остановках. Все окончательно встало в моей голове на место: мелкую и лихую месть как руками развело - она растаяла, растворилась в ответном нежном чувстве к Нинон. Умеют же умные женщины укрощать строптивых, им это практически ничего не стоит: только посмотрят по особенному нежно, улыбнутся - и ты готов к распятию на новом кресте, летишь в припрыжку на Голгофу! - Сашенька, дурашка, не ужели ты не понимаешь, что нормальная женщина готова рожать детей только от любимого человека. Вот выйти замуж за нелюбимого в силу стечения обстоятельств она может, но рожать детей от своего властелина-фантома решались женщины только в период путешествий по пустыне Моисея с толпой глупых евреев с рабскими душами. В те времена женщина всегда была рабыней, безгласной скотиной. А я всегда оставалась свободным человеком и ни при каких обстоятельствах не позволила бы себя сломать, покорить. Она помолчала, о чем-то напряженно думая и вспоминая, затем выстрелила: - Ребенка мы с тобой родим. Это я тебе обещаю абсолютно точно, не будь я опытным врачом гинекологом. Как я сказала, так и будет, и точка! - нечего трепаться о детях! Эти вопросы слишком серьезны, чтобы обсуждать их всуе. Ее решительность подействовала на меня, как "контрастный душ": я подобрал ноги и живот и перекинул неуверенной рукой через правый, дальний от нее карман то, что в данный момент пробовало наполняться кровью бешеной страсти, - такие телесные реакции сейчас, по моему разумению, были неуместными! Нинон вроде бы уловила мой жест и ухмыльнулась словно говоря: много ты понимаешь, когда и что неуместно! Ей, видимо, льстил мой повышенный аппетит на "членоугодие"! Женщина все же, что ни говори, - загадка! Да, Нинон, нет слов, изменилась, только надо решить - к лучшему или худшему? Мне даже показалось, что я готов был принести в жертву свою простату! Нинон в этот момент поморщилась и не известно по какому поводу буркнула: - Не стоит... Жертвы в нашем деле неуместны! Потом она, как бы меняя тему, спросила мягко и вкрадчиво: - Саша, ты куда сейчас спешишь - на работу в бассейновый КВД или по вызовам? Интересные игры: она даже такие тонкости обо мне для себя прояснила - просто шпионка, Мата Хари! - Сашок, ты кончай удивляться, бери скорее голову в руки! Я все про тебя знаю. Скажу больше: я все эти годы ни на день не упускала тебя из своего поля зрения. Ты плавал передо мной, как изображение на экране особого телевизора. Даже твои заграничные турне были под моим контролем - конечно, тогда работала мистика, сверхестественные силы помогали мне. Здесь Нинон, без сомнения, перегибала палку: психотерапия должна строиться хотя бы на видимой реальности, иначе пациент твоим аргументам не поверит. - Ты, Саша, не мучайся недоверием - все было так, как я говорю. - вдруг прервал мою отповедь уверенный голос Нинон. - Я настолько хорошо тебя узнала за все годы нашей совместной и временно раздельной жизни, что, мне кажется, и сейчас читаю твои мысли без ошибок. Так что ты поберегись, не увлекайся фантазиями на мой и свой счет, иначе последует наказание! - Шучу, конечно. - тут же поспешила она успокоить меня. Но какие же, к чертям собачьим, тут шутки - если она действительно разоблачает "скрытную" работу моего мозга! С моей дорогой стервочкой необходимо держать ухо востро - ох, уж эти мне ученые головы, лезут в неведомое, а потом сами же и мучаются. Очень скоро пришло осознание ошибочности такой установки, ибо правильнее думать по другому: "Никогда не надо слушать, что говорят цветы. Надо просто смотреть на них и дышать их ароматом". Перешли к разговору о мирском. Я доложил, что спешу к метро, надо ехать на вызовы в район станции Купчино. Нину это порадовало, потому что ей тоже надо было успевать в местный родильный дом. Она там консультировала и вела занятия с группой студентов. Все вроде бы сладилось на первом этапе - осталось ждать, как будут развиваться дальнейшие события. Но Нина не любила упускать их из-под своего контроля: сдается мне, что тактика акушеров, называемая "активное наблюдение за течением родов", сидела настолько прочно в ее сознании, что она и саму жизнь воспринимала только через этот девиз. На меня, лапотевого, она развивала свою атаку стремительно - она как бы "активно наблюдала" за тем, когда я, наконец-то, разрожусь прежней любовью к ней и перестану рефлексировать попусту. Она наблюдала за тем, как мой затылок, словно у новорожденного, пока еще медленно продавливается сквозь напряженную, готовую к разрыву половую щель - нашу с ней совместную судьбу. Нинон мастерским "ручным пособием" охраняла судьбоносные краешки от разрывов, в любую минуту была готова провести профилактическую "перинеотомию". Словно бы мобилизуя полноценные "потуги" моего сознания, Нинон подключала к "родовой деятельности" дополнительные мобилизующие психологическое очищение факторы: - Саша, как поживает твоя мама и моя подруга - твоя бабушка? Я ведь их очень любила, да и они ко мне, вроде бы, хорошо относились. Будь на ее месте мужчина, то я отвесил бы ему за эти слова оплеуху: любили ее, стерву, хорошо относились?! Да они в этой заразе души не чаяли и все ждали, когда мы поженимся и нарожаем им кучу внуков, а от них должны были пойти правнуки. Планы у моих родительниц были гигантские, американские, можно сказать. Но Нинон все ожидания и фантазии скосила под корень. Мать и бабушка, по-моему, до сих пор не пришли еще в себя от того шока. Нинон, естественно, прочитала мои мысли, но предпочла не оборону, а наступление - это был ее метод, заключающийся в том, чтобы через возбуждение, может быть, очень бурной агрессии во мне побыстрее "стравить пар". Она продолжала рукой в стерильной резиновой перчатке, загрузив ее по локоть в утробу, как бы сознательно ковыряться там, - пусть болезненно, но отслаивая "плацентарные полипы". Да, именно таким образом акушеры и гинекологи действуют, избавляя роженицу от септических осложнений в послеродовом периоде, удаляя из ослабленной матки задержавшуюся плаценту, также спасают жизнь пациентке при кровотечении после неудачного криминального аборта. Профессионализм стал второй натурой Нинон. Она иначе и не могла действовать - оставаясь женщиной, она продолжала быть врачом. - Саша, я так давно их не видела. Было бы замечательно после твоей работы закатиться к ним вместе! Надо переводить побыстрее все на прежние рельсы: помнишь, как мы нежились на твоем узком диване в маленькой комнатке. Надо бы все повторить! Причем, как можно быстрее! Вот, обезьяна, - все бьет и бьет серпом по яйцам! Я уже даже и не знал, что делать: завыть что ли на луну, как волк серый! Но луны не было, а вместо слез вся моя плоть переполнялась рождением нового счастья! Я нашел в себе силы - от избытка чувств, конечно, - только промычать согласительное - "да,.. конечно"... Нинон мастерски уловила момент возможного перехода к "Кесаревскому сечению", чтобы хирургическим путем изъять из ужаса гипоксии - нехватки кислорода - наше новорожденное счастье. А может то было простое и быстрое пересечение пуповины между моим прошлым горем и здоровым новорожденным чувством. - Сашенька, ну коль скоро ты согласен, - продолжала Нина, - то давай так сделаем: насколько мне известно, прием у тебя сегодня в диспансере с 15 до 18 часов. Я заеду за тобой на автомобиле к концу твоего рабочего дня, а ты отмени сегодняшнюю халтуру в кооперативе. И мы поедем к тебе домой ночевать - нельзя же пугать родню твоим долгим отсутствием. "Маленький принц, конечно, догадался, что удивительная гостья не страдает избытком скромности, зато она была так прекрасна, что дух захватывало!" - заплясала в голове знакомая фраза. Все было сказано ласково и беззастенчиво, изумительно бессовестно, как это умеет делать женщина, владеющая приемами из акушерства и гинекологии. А я отвечал многозначительно и многообещающе, как и должен отвечать врач-венеролог, который и без лабораторных анализов определил, что у больной плоти нет сифилиса, а болтается между ног банальный уретрит - следствие некоторой неопрятности и давно не меняемого нижнего белья. На прямые вопросы любознательного пациента так и надо отвечать: "подмойтесь скоренько и смените трусики, предварительно прогладив их горячим утюжком"! Незаметно за приятными переживаниями докатили до Купчино: Нинон притормозила автомобиль напротив дома 124/56 по улице Бухарестской, я вышел, и она, махнув мне ручкой, покатила дальше к своему роддому. За автомобилем пыхнул и завился шлейф выхлопных газов, которые - я в том был окончательно уверен - не были следствием плохой работы карбюратора или низкого качества бензина, а свидетельствовали лишь о том, что на мою шею нежная женская рука уже накинула прочный аркан, и это легкое удушье мне кажется, как не странно, приятным и необходимым. Оставалось поднять вверх обе руки и произнести, скромно потупив взгляд, обычные в таких случаях слова - "Сдаюсь, любимая, вей из меня веревки"! Скупая мужская слеза защекотала уголки глаз там, где слезные канальца общаются с атмосферой - район puncta lacrimalia (слезные точки). Даже малюсенькие железки Краузе и Вольфринга, заложенные в конъюнктиве век, отреагировали выбросом жидкости с размешенным в ней лизоцимом, а saccus lacrimalis (слезный мешок) напрягся и сократился, туго перепоясавшись мыслью о грядущих мужских заботах. Неожиданно в голову спикировала освежающая сознание идея о том, что глагол ссать происходит, по всей вероятности, от латинского saccus (саккус). Зацепившись за хвостик сомнительной аллегории, раскрылся и весь парашют бестактного словообразования: подумалось, так стоит ли стесняться распространенного глагола, бояться объединять его с матерными выражениями. Любой из тех, кто в дореволюционное время окончил гимназию, а значит закрепил образование латинским языком, дал бы исчерпывающие толкование генезиса многих заимствованных из других языков слов. Интеллигентный человек, знающий латынь, при возникновении желания помочиться в глазницу или унитаз вполне может спокойно, во всеуслышанье заявлять - "хочу ссать"! Все же изумительная у меня профессия - врач. Она одарила мою голову и лексикон массой тех терминов, которые для непосвященного выглядят тарабарщиной, но для знатока звучат, как музыка. Они поднимают тебя над толпой над плотной массой профессионалов любой масти - к тебе все идут с горем и поклоном, а ты встречаешь их своеобразным латинским "матерком", ибо в душе мы всегда несколько принижаем достоинства своего собеседника. Но у врача имеется возможность не обращаться к "татарской словесной стихии", а преобразовывать свои мысли и эмоции в музыку латинских слов. Чего стоит, например, название маленькой дырочки в височной кости, которую глазом-то невооруженным трудно рассмотреть: Apertura superior canaliculi tympanici или еще того не легче - Prominencia canalis semicircularis posterior. А таких дырочек, бугорков, канавок по всему телу разбросано тысячи. Врач может без труда напевать латинские рулады, а все окружающие запутаются, полагая, что лекарь свихнулся напрочь. Слышал, что недавно Юзу Алешковскому вручили парижскую премию - естественно, позавидовал - кусок-то отломился, наверное, солидный, а нам теперь всем деньжат на пропитание не хватает. Премию якобы дали за вклад в "русскую литературу": было высоко оценено использование им в своих детских рассказах, романах, и тюремных песнях "отражающих правду жизни", матерных выражений. Ничего нет удивительного, - к слову сказать, такая премия и могла быть дана только в Париже, причем, судя по составу жюри, либо по национальному признаку, либо по уголовному родству. Большой писатель никогда и не скрывал своего еврейско-белорусского происхождения, честно гордился им и не отказывался от родителей. Но вот, что касается "вклада", то здесь жюри явно наложило в штаны: литература интернациональна и представляется такой громадой, что из нее можно только "брать", а наши "вклады" для нее - это струя против ветра! Если чем и потешил Алешковский закордонную "беглую публику" - так это только уголовным, несколько причесанным матом - меньше всего русским, а больше татарским. Короче говоря, его "вклад" - это шаг вспять, прыжок к азиатскому прошлому, а не к прогрессу. Но известно, что русская истинная культура всегда тянулась к Западу, а не к хазарам и прочим степным скитальцам. Поэтому у современного российского врача, помнящего латынь, имеется огромное преимущество по сравнению с "великими русскими писателями", рассеявшимися по заграничной провинции. Оно заключается в том, что "советский врач", теперь, наверное, единственный, может привносить в народные массы латинский классицизм изящного матерного разворота. Доктор не станет тем оскорблять тонкий музыкальный слух весьма поэтической русской души, красота которой особенно четко выступает в состоянии алкогольного опьянения. Кстати, для примера и выяснения правильной векторной ориентации, можно вспомнить историю другого "великого русского литератора", которому тоже за "вклад" пытались вручить Нобелевскую премию. При здравом и холодном рассмотрении оказывается, что во внимание необходимо принимать заслуги его, скорее всего, как идеального переводчика зарубежной классической поэзии, а не как автора заурядных поделок - романа-исповеди и вычурных, далеко не русских стихов. Таким образом, вектор и его предпочтений направлялся не в сторону "диких степей Забайкалья", а к Западу. Спору нет: любой литературный труд достоин уважения, хотя бы потому, что он всегда откровение и по плечу не каждому, но не надо же спешить рядить в академические тоги собратьев по крови, только ради генетического содержания самой этой крови. Для избежания конфуза необходимо вообще устранить эту классификацию - русская, норвежская, английская, еврейская... литература - литература не считается с государственными границами и генетическим кодом авторов! Но я, наконец-то, плюнул на литературоведческие разборки и оглянулся вокруг - скучная панорама одинаковых, безвкусных и очень неудобных домов, которые, кстати, проектировали в основном архитекторы евреи. Напакостив здесь своим "вкладом", они быстро слиняли в Израиль, где стремятся жить в отдельных коттеджах или, на крайний случай, в достойных домах-коммунах. Мне почему-то вспомнился старинный анекдот про то, как Иисус Христос прилетел в командировку в Одессу. Назначили сеансы лечения местных знаменитостей. Первым, естественно, притащили на носилках Рабиновича: он уже тридцать лет лежал парализованным, не двигался, не говорил, не обслуживал себя. Родственники намучились с ним до ужаса. Иисус колдовал над Рабиновичем при закрытых дверях. Через пару минут тот самостоятельно, несколько развинченной походкой вышел из комнаты, где творилось чудо, сразу же запросил женщину, но физиономия у него была кислая. Спросили: "В чем дело, Рабинович?" И получили ответ истинного представителя Богом избранного народа: "Великий лекарь называется! - даже температуру и давление не измерил, рентген не назначил". Из черных недр души вынырнул расслабляющий волю стон: "А как хорошо быть одиноким, перекатиполем"! Занятно чувствовать себя гордым интеллигентом без страха и упрека, стоически несущим тяжесть своей профессии, живущим впроголодь, но зато и имеющим возможность лечить государственных деятелей и больших начальников так, чтобы они быстрей померли от осознания того, что медицинским работникам нужно хорошо платить за их искусство. Ибо медицина - это не наука, к счастью, а тонкое искусство. Я, может быть, так бы и стоял, раззявив рот, нос и глаза, напротив того дома, в котором ждал меня больной, но первая веточка тройничного нерва вовремя дала команду слезному водопроводу. Началась откачка жидкости из глазной щели обратно в "мешок" и через ductus nasolacrimalis (слезно-носовой канал) переводить излишки в полость носа - пришлось доставать платок и начинать сморкаться. Привычный жест, а скорее гипервентиляция, вроде бы укрепили волю и к больному я пошел уже вполне овладевшим эмоциями человеком. Я не знаю, как слагаются стихи - это, видимо, явление потустороннее. Я не ведаю, какие стихи плохие, а какие надо называть хорошими - полагаю, что все стихи имеют право на жизнь, потому что они - откровение Божье или Дьявольское, они - белое или черное, но оба эти цвета существуют в природе. А между двумя полюсными цветами существуют переливы радуги, дающие право на жизнь различным тонким интонациям стиха или иной музыки. Значит поэзия любого человека имеет право на жизнь! В моей голове сейчас, наверняка, под действием выхлопных газов только что умчавшегося автомобиля с любимой женщиной, которая успела задать мне ряд серьезных и неожиданных головоломок, родились нехитрые строки: Право, не знаю: Лучше нырнуть зачем мне спешить, в постоянные сети - горе хлебать пусть расплодятся и бездарно грешить? волненья и дети! Почти рукой, я отстранил обрывки мыслей, оставшиеся от головокружительных перспектив, приближение которых так демонически настойчиво затвердила Нина. Интересно бы знать: что питает такую уверенность - женщина ведь хорошо и ловко переходит только из постели в постель. Тут я уже стал соображать, как заурядный циник, ворующий несложные профессиональные приемы из "кормушки" врача - сексопатолога. Значит у Нинон не временный загул, вызванный, скажем, дальней командировкой мужа, а более основательное явление - видимо, она решительно вступила в ту полосу жизни, когда начинают собирать камни. Да, пожалуй, на нее это похоже, она не будет растрачиваться по мелочам, не будет отдаваться суетному блуду - оно, если уж рубит "дерево жизни", то только сразу под основной корень. За этими мыслями и дохленькими стихами, как-то сами собой, всплыли строки из Четвертой Книги Моисеевой (5: 31): "И будет муж чист от греха, а жена понесет на себе грех свой". Всегда и всему находится у Бога для мирянина ласковое слово, ободрение, мобилизующее на добрый поступок! 8.2 Я поднял глаза, перестав тупо рассматривать носки своих давно не чищенных ботинок, - передо мной высился неуклюжей громадиной нелепый двенадцатиэтажный дом. В одну из квартир этого дома и направлял я свои стопы, дабы выяснить, что же стряслось там с одним из вагинострадателей (в терминах Алешковского - "пиздострадатели"), намотавшим на жалящий конус вульгарную инфекцию. Впрочем, что я говорю, - ведь может так статься, что моим подопечным окажется не мужчина, а женщина, получившая удар той же вульгарной инфекцией прямо по слизистой влагалища, матки, уретры, или по яичникам. Лечение-то в нашем кооперативе анонимное - значит может оказаться и целый групповичек. Каждый раз, когда я попадаю в новые районы Санкт-Петербурга, то начинаю понимать, что это иная планета - это, без всяких сомнений, тот самый Ленинград, который создавали по своему образу и подобию большевики. Однообразные, утомляющие зрение, глыбы зданий отражают заурядную безвкусицу зодчих пролетарского толка. Но от "зодчих" дома попадают в руки того "гегемона", который не бережет и не утверждает, а методично разрушает. Причем, острие своего звериного когтя он целит как раз на то, что сам перед тем и сотворил, созидал. Провинция здесь встречает одинокого путника на каждом шагу: даже газоны, так называемые, зеленые лужайки, похожи на выгулы для травоядного скота - скорее всего для баранов. И когда вы встречаете движущуюся навстречу людскую массу, то по "стильной одежде", понимаете, что по весне баранов стригут, а по осени - позволяют кутаться в теплые одежды. Но интеллект их остригла генетика еще до рождении, воплотившись в серую массу плоти, в серые мозги и дикое поведение. Один из недавних местных ленинградских вождей внедрял патологическую идею создания здорового рабочего класса, воспитанного из числа мигрантов-провинциалов в системе ПТУ. Это страшно коварная идея согнала в Санкт-Петербург массу неполноценной человеческой плоти, которая в силу своей массовости и скудоумия не может быть оцивилизована. Она-то и тянет северную столицу вспять - в дикую провинцию, в пьянство, наркоманию, преступность, в сотворение дебильного потомства, в многочисленные болезни. Нет слов: глупость или ум, культура или дикость, совесть и порядочность, традиции или хаос - явления интернациональные и только по ним необходимо осуществлять отбор "человеческого материала", если уж пытаться применять науку евгенику для созидания здорового общества. Безусловно, людского мусора достаточно и в центральных районах города, но здесь он высвечивается на фоне серой, убогой архитектуры и блеклых природных пейзажей, а потому заметнее. Я часто пытался оправдать содеянное большевиками - точнее сказать, пытался судить объективно - у меня ничего не получилось. Поэтому, когда тупые, бородавчатые жабьи рожи пытаются и сейчас с экранов телевизора вещать о коммунистическом благородстве, я готов душить их голыми руками. Нет нужды говорить о том, что серости всегда было предостаточно в России, и спасали ее только уникумы-одиночки. Это и те, кто создавали перспективные производства, главным образом, в военно-промышленном комплексе, учились в университетах и многочисленных вузах, лечили в больницах, двигал науку вперед, а не приживались при ней. Но законы экономики и демографии, если им не мешать, действуют таким образом, что только взвешенное пропорции дебилов и гениев, продиктованные Богом, обеспечивают терпимую динамику общества. Но если всю отсталую деревню искусственно пересадить в жилищные конторы, библиотеки, торговлю и прочие очаги цивилизации, то мы получим отсталость и хаос - мы будем утверждать нищету не только материального плана, но, самое главное, нищету общественного интеллекта. Соотношение "принцев" и "нищих" будет не в пользу цивилизации! Все эти грустные мысли мотались, как дерьмо в проруби, в моей голове, пока я пересекал сквер, вступал под арку, следовал через двор к покосившимся бетонным лестницам, обозначающим входы в парадные. Я вступал с опаской в раздолбанные лифтовые кабины, сплошь расписанные матерными словесами, да порнографическими зарисовками - плодами нехитрой сексуальной фантазии владельцев скудного ума, расселенного по многочисленным малогабаритным клетухам кооперативных или приватизированных теперь квартирок. Подниматься в лифте пришлось на седьмой этаж. Открыла дверь в квартиру мне женщина средних лет, с азартными веснушками на лице и копной непослушных рыжих волос. Была она ладно скроена и неплохо сбита: приличной формы грудь, стройная шея (не лебединая, но все же!), приятно оформленный таз, но несколько коротковатые ноги. Она была, пожалуй, похожа чем-то на Жанну Прохоренко, естественно, если ту вспоминать только в ранней молодости. Я помнил эту актрису по старым фильмам про райскую деревню времен активного строительства коммунизма в отдельно взятой стране. Женщина явно смущалась, ибо, по провинциальным понятиям, оставаться с мужчиной один на один в трехкомнатной квартире и не завести в голове шальные мысли - было почти предосудительным делом. Да и, честно говоря, не заводить такие мысли - было невозможно, потому что огненно-рыжая страсть подпирала даму изнутри. Это чувствовалось по всему: по пунцовому окрасу, моментально разлившемуся по лицу, шее, даже по конопатеньким предплечьям, торчавшим из рукавов тоненького халатика и неуклонно покрывающимся предательскими мурашками. На похотливых мурашках начинали вздыбливаться рыжеватые волосики. Я смотрел на смущающуюся от собственного азарта женщину и замечал, что маршрут возбуждения у нее обычный: вдруг сделались упругими и остроконечными соски грудных желез, активно выпирающих из-под эластичной материи, походка стала как бы отступающей, словно дама уже хотела, но, еще окончательно не решилась. Скорее всего, она не выбрала желаемую позу, а потому тянула время, отступала к дивану, моделируя в уме более желаемый вариант. По сильно затянувшемуся молчанию, можно было понять, что она еще долго будет решать, когда же переходить в спальню, соображать, как бы элегантнее и с максимальным вкусом оформить первую встречу. Мои наблюдения были нужны только для того, чтобы понять "меру неосторожности", приведшую женщину к тому заболеванию, ради которого врач был вызван на дом. Да, следует брать лечебную инициативу в свои руки и помогать пациентке выплывать из пикантных заблуждений: я пришел лечить ее от венерических болезней, а не заражаться - не очень мне лично обходимы половые инфекции. Стоп! А почему я решил, что речь будет идти об инфекциях? Может быть, меня вызвали, как сексопатолога и теперь от необычности ожиданий сильно тушуются. Откуда этой рыжей провинциалке знать, как ведет диагностику врач такой интригующей специальности. И, тем более, не известно какими приемами он лечит. Вот тебе раз! Сколько было говорено еще в институте, что врач никогда не должен торопиться с выводами. Я, практически без приглашения, впечатался в первое же попавшееся на пути удобное кресло. Правда, при этом пришлось вытащить из него и передать пациентке комбинацию, бюстгальтер и трусики. Это так на нее подействовало, что она сильно сместила события и время, - отчаянная голова решила: вот доктор-гигант - уже успел ее раздеть под гипнозом! Дама издала протяжно-призывный страстный вздох, очень похожий почему-то не на весенний зов лани, а на трубный призыв к случке, издаваемый, скорее всего хоботом и животом, возбужденной слонихой. Кто сказал, что женщины не имеют право на фантазии и мнимые восторги: однако по всему видно, что она-то уже приняла душ, а я-то вошел прямо с улицы - даже обувь не очень опрятную не снял, а о душе и речи быть не может: на войне, как на войне. Привязалась ко мне эта расхожая фраза, выстрелянная сегодня по утру моей дорогой Нинон. Женщина, судя по всему, была близка к обмороку, могла упасть, разбить лицо, голову. Только этого мне не хватало! Я предложил шатающейся от нетерпения даме прилечь на диван, стоящий напротив моего кресла, а сам оставался сидеть. Галантности в том, безусловно, было мало, но мне не хотелось пугать или настраивать на неправильный лад пациентку своим приближением к телу, находящемуся практически в состоянии невесомости. Она ложилась так быстро и вместе с тем (по ее внутренним часам) так медленно, что наверное успела вспомнить всю свою жизнь - от рождения до самого счастливого момента - встречи с прибывшим на дом сексопатологом. Я завидовал ее бурной фантазии и гротеску ожидания - такое со мной лично уже давно не случалось. Требовалось, конечно, хотя бы посчитать пульс у пациентки, но даже на расстоянии, по метаниям под кожей желвака в области яремной вырезки, просчитывалась резкая тахикардия. Было необходимо успокоить сердце, нервную систему во избежание наступления коллапса от перегрузки. Я начал успокоительно-отвлекающую беседу с притихшей женщиной: - Простите, я не ошибся адресом: вы вызывали врача нашего медицинского кооператива "Гармония"? Женщина нервно сглотнула и подтвердила сказанное кивком головы, у нее не было сил даже мяукнуть утвердительно. Я продолжал: - Давайте изберем форму обращения друг с другом: меня зовут Александр Александрович; вы же можете назвать любое удобное для вас имя и отчество, если желаете сохранить конфиденциальность. Женщина встрепенулась и попробовала не очень сильно возмутиться: - Зачем же я буду выдумывать себе имя и отчество - меня зовут Валентина Павловна. Первый барьер с Божьей помощью мы преодолели. Она даже не пожелала брать псевдоним. Это уже прогресс - движение по пути установления доверия между врачом и пациентом. Будем продвигаться дальше: - Валентина Павловна, давайте уточним цель моего визита в свете тех неприятностей со здоровьем, которые вы испытываете и в результате чего решили обратиться за помощью в наше медицинское учреждение. Ясно, что эта задача оказалась для Валентины Павловны несколько сложнее, чем смелое оповещение врача о формальных данных. Ей было необходимо нащупать рамки дозволенного и определиться с терминами и понятиями, оформив их в выверенный слог. Молчание затянулось, и я опять решил прийти даме на помощь: - Валентина Павловна, скажите откровенно: вы испытываете какие-нибудь трудности психологического или функционального характера? Я внимательно следил за реакцией пациентки и понял, что негативная эмоция была выброшена, как стрела из арбалета, на слове не столько "функционального" сколько на последней его корневой составляющей - "анального"! Вот, что ее беспокоило. Что ж будем разбираться дальше, но и эти небольшие реакции очень много значат для специалиста: - Валентина Павловна, вы за мужем? Вы в браке или... Она не дала мне развить мысль, закончить вопрос, почти с истерическим откровением она выпалила скороговоркой: - Да, я замужем, но своего супруга ненавижу и жить с ним половой жизнью не желаю! На последних словах в голосе у пациентки задрожали слезы. Существует серия стандартных вопросов - это, в общем-то, рутина, но от нее не уйдешь. Однако лучше не превращать диагностику в пытку, а больше прогнозировать ответы, для чего необходимо хорошо понять личность твоего визави. - Валентина Павловна, вы уж извините меня за построение догадок, но по убранству вашей квартиры мне кажется, что вы работаете преподавателем школы: видимо, ваш конек - история, география? Я не ошибся? Женщина утвердительно кивнула головой, но продолжала молчать, углубившись в какие-то воспоминания. - По-моему, вы не очень давно переехали в Санкт-Петербург, вы, скорее всего и педагогический вуз заканчивали в другом городе - может быть, это был Владимир? Валентина Павловна удивленно взглянула на меня: - Неужели у меня чувствуется провинциальный говор, характерный для конкретной местности? Или все это на моей физиономии написано? Вы что колдун? Наконец-то, лицо ее несколько прояснилось и спало напряжение во всем теле. Я заметил по яремной вырезке над грудиной, что и ритм сердечных сокращений несколько успокоился. Теперь женщина смотрела на меня с большим доверием. Классно! Будем продолжать смелее - теперь уж ее не сковырнешь с пути откровения никакими мелочными вопросами.