етскими рисунками и просто рисунками, приобретенными по случаю... (У ночного окна стоит письменный стол с настольной лампой под зеленым абажуром. Стол завален учебниками и ученическими тетрадями. Из лифта, спустившегося сверху, выходит мать Веры. Совсем юная, лет шестнадцати. Она садится за стол, пытается навести порядок в бумагах, пролистывает тетради). ОТЕЦ Потом я забыл о ней, о маленькой, но вместительной китайской шкатулке из черного дерева, отполированного вручную. МАТЬ (Читает из тетради. Что-то поправляет, что-то дописывает). Из тоски осенней, из раннего утра, когда нужно проснуться, а сон не уходит, из тоски по лету в начале сентября, из мутного тумана по утрам, из слепого московского неба, из бездонной пропасти коммунальных подъездов... ОТЕЦ Потом я нашел ее и понял, что она как фильм или как жизнь, разбитая на эпизоды! В каждом ящике свой эпизод, своя отснятая сцена. В зависимости оттого, как я выдвигаю ящики или вскрываю отделения, я могу менять последовательность эпизодов, захочу, - все пойдет так, захочу - все пойдет иначе. (Мать неожиданно засмеялась какому-то воспоминанию. Она ничего не замечает вокруг, кроме исписанного листка в тетради и фиолетовой ночи за окном). МАТЬ (читает)... из звона жирных тарелок сквозь открытые окна столовой, из надежды на лето, или хотя бы на сентябрь, из расширенных близоруких глаз, из воспаленных бронхов, из ожидания звонков, которых не будет, из подражания тем, кого любишь, а они не знают, из невозможности выразить чувство, из вражды чувства и слов, - пишу тебе... В самом начале ноября у нас уже начало зимы, а у вас, наверное. осень лениво и ласково дарит последние теплые деньки, как последние слова на перроне отходящего поезда... ОТЕЦ (открывает шкатулку) Вот властные письма женщин, от которых я зависел, вот умоляющие письма женщин, которые зависели от меня. На дне каждой мольбы - укор. Женщины молятся только когда им что-то нужно или любви, или утешения. Их мольба начинается с укора, что нет ни того, ни другого... А вот девчонка шестнадцати лет, выпускница одиннадцатого класса. Она писала мне письма в школьных тетрадях, неуклюжие и искренние, как школьные сочинения, не понятые учительницей. (пауза) Я ее не простил, нет, сколько не пытался! Эту маленькую дрянь, каждым своим жалким поступком вымогающую любовь... Такая постыдная побирушка, только вместо денег умело выпрашивающая любовь. (Мать снова засмеялась, снова смотрит мимо отца, представляя что-то свое) МАТЬ (перелистывая тетрадь) Пусть все будет предельно просто, пусть сами собой сплетаются слова в нехитрые фразы, пусть будет совсем просто, как раскормленный голубь в аллее Патриарших прудов, как прорвавшийся пакет молока и змеящаяся белая струйка, стекающая за рукав, только бы выразить словами все эти ноющие чувства, жажду юности и отрицания счастья. Я так люблю тебя, что нет силы думать о тебе. Но ты и мои мысли о тебе, - вы вместе настигаете меня на каждом шагу. И вот каждый мой шаг пронизан тобой, каждый мой вздох наполнен тобой. Мир смотрит на меня твоими глазами, весь он нежный вокруг меня. Он как ребенок, который выздоровел весной и увидел небо в тонком свечении. Он напоен любовью к тебе, а ты так ничего и не знаешь! Мы будем счастливы... мы никогда не будем счастливы... ОТЕЦ Она сама высмотрела меня, как возможную мишень для своих глупых писем и распаленной чувственности. Я бы к ней не подошел, клянусь! Мне бы в голову не пришло. Я все помню, как она подошла ко мне; и прежде, чем она заговорила, я уже все понял про нее. Я всегда мог отойти в сторону, уступая ей дорогу, она бы прошла, почти мгновенно позабыв обо мне, отыскивая новую мишень. А я вот не отошел... В то время я был молодым, подающим надежды инженером из конструкторского бюро напротив их школы. Во время обеденного перерыва я спускался на улицу и что-нибудь покупал в продуктовом киоске. (Неожиданно мать замечает отца и подходит к нему). МАТЬ Эта очередь никогда не кончится. ОТЕЦ (внимательно осматривает ее с но до головы) Но перед нами всего три человека... МАТЬ У нас очень короткая перемена. Я не успею пообедать. ОТЕЦ Почему бы тебе не пообедать в школьной столовой? МАТЬ Потому что эту еду невозможно есть. ОТЕЦ Ты очень капризная. МАТЬ Ну и что? ОТЕЦ "Ну и что?" - сказала она и улыбнулась. Тут подошла очередь и я пропустил ее вперед. МАТЬ (смеется) Мне нечем заплатить. У меня денег только на обед в столовой, этого не хватит ни на сосиску в тесте, ни на бутылку пива. Знаете, ведь пиво школьникам не продают. ОТЕЦ И она покраснела так умело, почти по-детски. Не потому что ей было стыдно, а просто она знала, что здесь нужно покраснеть. Сам не знаю, почему, но я оплатил ее бутылку пива и сосиску, а она забыла их взять. Они ей были не нужны. Единственное, что она не забыла, - это записать на руке номер моего телефона. Потом прозвенел звонок, и она побежала на урок даже не простившись со мной. Я видел, как она внимательно посмотрела на цифры, а потом сама себя поцеловала в ладонь... Я ждал от нее звонка, но она не звонила. Прошла неделя... (Открывает следующий ящик) А это рисунки. Хорошие и плохие. Я скупал их все подряд, за бесценок. Некоторые из них мне отдавали даром. Напротив меня художники захватили дом в Крапивенском переулке. А у меня как раз тогда появились первые деньги. Этот дом они называли модным словом "сквот". Я увидел ее дней через десять. А мне показалось, что прошел месяц. Она шла по улице и совсем как маленькая била рукой по мячу. Он отскакивал от асфальта, она снова его била. ОТЕЦ Что-то давно тебя не было видно у киоска. МАТЬ (равнодушно) У нас каникулы. ОТЕЦ Хочешь пива? МАТЬ Не знаю... ОТЕЦ Ты не любишь пиво? МАТЬ Я никогда его не пила ОТЕЦ Почему ты мне не звонила? МАТЬ Я думала, вы позвоните первым. ОТЕЦ Я не знаю номера... Тогда она продиктовала телефон и я зачем-то его записал. Хочешь пойдем в "сквот" к художникам? МАТЬ Нет, спасибо. Мне нужно домой... У меня строгие родители. ОТЕЦ И она пошла. Продолжая бить рукой по мячику. Она знала, что я смотрю ей в след, и поэтому обернулась... МАТЬ Помните из детства: "Наша Таня громко плачет..."? У вас есть сестра? ОТЕЦ Нет. МАТЬ А дочь? ОТЕЦ Я хотел ей ответить, но она пошла, потому что ей было неинтересно, что я скажу. "Как тебя зовут?" - крикнул я ей вслед. МАТЬ Какая разница? (играет мячом) Меня зовут Таня. ОТЕЦ (открывает третий ящик) А вот это, наверное, самое ценное, что было в жизни. Письма писателя. Теперь их можно продать и, наверное. неплохо... (смотрит письма) Она не любила то, что любил я. Не то, чтобы не любила, а не касалась. Я любил читать, а она проходила мимо книг, они были разбросаны тогда по всей квартире, у меня не было денег купить шкафы; она проходила, чтобы не запнуться о стопки книг, и ни разу, я внимательно наблюдал за ней! Не раскрыла ни одну из них. Она находилась рядом со мной, а я чувствовал утрату, я чувствовал ее полное отсутствие. Она находилась возле меня - ложилась со мной в постель, ходила по комнатам, сидела за столом, но была она только сама с собой, со своими мыслями, которые даже перестала проговаривать. Когда я нашел его книги, я понял, что он такой же как я, что он знает все то же самое, и у нас один реестр чувств, только он более умело перебирал клавиши. Он был тогда в Уругвае, а я в Москве, он писал, а я ощущал. Наши жизни шли одинаково, только декорации не совпадали. Я решил ему написать. Я знал, что он стар, и никогда мне не ответит, потому что, - кто я, и кто он, а он взял и ответил... МАТЬ Ты помнишь, в Юрмоле, мы сидели на берегу моря и ты мне показал целую пачку писем от какого-то писателя? А потом стал их читать? А мне нравились песчаные дюны и сосны прямо на берегу моря и твои слова так мне мешали тогда. Я хотела уйти и сказала, что мне неинтересна литература. ОТЕЦ (напряженно) А что тебе интересно? МАТЬ Любить... (пауза) Я исследую любовь со всех сторон... (оба смеются) ОТЕЦ Я смеялся оттого, что она была наивна, она смеялась просто от молодости и нерастраченных сил. Потом, через много лет, я понял, что она смеялась оттого, что я так простодушно попался. Чем сильнее она отдалялась от меня, тем больше слово "любить" означало ее имя и фамилию, и все остальное, что стояло за этим. МАТЬ (снова бросает мячик) Ну я пойду, да? Сколько можно? ОТЕЦ Нет, подожди... Я отправлял в Уругвай письма, полные вопросов, он так же присылал мне письма-вопросы в ответ, и никто из нас не знал, как на них отвечать... Когда она ушла, я отослал ему бандероль с ее фотографиями, и глупыми записками на тетрадных листках... МАТЬ Хватит меня держать, мне скучно... Я пойду? ОТЕЦ Стой! Он не смог мне написать, получив бандероль, - все вокруг него непоправимо переменилось. Но я знаю, он ее получил! Мне казалось, что он знает ответ, а ему казалось, что ответ знаю я. МАТЬ (уходит играя мячом) Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик... ОТЕЦ Я ей не простил, нет... МАТЬ Тише, Танечка, не плачь... (Исчезает) ОТЕЦ (бросает ей вслед письма и фотографии) Я сделал все, чтобы причинить ей боль... (Входит мужчина с папкой детских рисунков) МУЖЧИНА (вкрадчиво) Вы один? ОТЕЦ А вы что, не видите? МУЖЧИНА Я слышал, вы с кем-то разговаривали. ОТЕЦ Вы всегда говорите о том, что слышали? МУЖЧИНА Все разбросано. ОТЕЦ Я пытаюсь в корне изменить свою жизнь... Ну что, принесли? МУЖЧИНА Принес (подает ему папку) Это все, что было, но будет еще... Эти рисунки мне очень дороги. Если бы мог, я бы их не продавал... ОТЕЦ Мне безразлично. МУЖЧИНА Так вы их берете? ОТЕЦ Это не детские рисунки. Это кто-то умело набил руку на детских рисунках... Просто изощренно. (оба смеются) Я беру их все. МУЖЧИНА Семьсот пятьдесят. ОТЕЦ Я их не беру. МУЖЧИНА Я предложу их в другом месте. ОТЕЦ Вам некуда пойти. Вы их украли. МУЖЧИНА Почему вы так решили? ОТЕЦ Это видно... И потом - их больше никто не купит... Их оценят лет через десять, когда появятся подражатели, более умелые, может быть, но не такие изощренные, конечно... Моя цена - пятьсот пятьдесят... Ведь вам очень нужны деньги... МУЖЧИНА А это вы откуда знаете? ОТЕЦ Я столько знаю, что устал... Вы слишком вкрадчиво поздоровались, вы ненавидите меня, а вынуждены заискивать, и потом - все эти рисунки вы отдаете за бесценок. Они стоят гораздо дороже, но дороже я их не возьму. МУЖЧИНА (визгливо) Но это грабеж! ОТЕЦ Это грабеж... (Протягивает ему деньги, мужчина берет деньги, но вместо того, чтобы уйти, усаживается напротив). МУЖЧИНА Вы знаете во сколько он мне обходится? ОТЕЦ Кто? МУЖЧИНА Мальчишка! ОТЕЦ Мне безразлично.. МУЖЧИНА А мне - нет! Он оформляет клубы, что-то рисует для журналов и тайно рисует свои сны. Раньше он просил у меня деньги раз в месяц, теперь просит раз в неделю, и все его карманные расходы тоже оплачиваю я... Мне не хватает денег! Я краду его собственные рисунки, не ту чушь, для клубов, а эти его сны из папки и продаю... ОТЕЦ Что же, неплохо устроились... МУЖЧИНА Он спит со мной за деньги... ОТЕЦ Я вам сочувствую... Дело в том, что все, кого мы любим спят с нами за деньги или ради каких-то других выгод. Бескорыстной любви не бывает... МУЖЧИНА Он изменяет мне! ОТЕЦ Это нормально... Вы стары, он молод. Вы уродливы, а он... никогда не видел его. МУЖЧИНА Он красив... Его замечают все, куда бы он не пришел, и он никому не отказывает... Я бы с радостью изувечил его смазливую рожицу... Полоснул бы бритвой, и он был бы только моим. ОТЕЦ Зачем? Вы лучше убейте его. МУЖЧИНА Вы издеваетесь, да? ОТЕЦ Нет, я же сказал, мне все равно... МУЖЧИНА Потому что вы никогда не были на моем месте. Вы никогда не чувствовали отчаяния, вы... ОТЕЦ Вы разжалобили меня... Вот вам еще пятьдесят... Но больше не ждите... МУЖЧИНА (мгновенно успокоившись) Почему? ОТЕЦ Потому что я был на вашем месте, правда очень давно. Меня бросила жена, когда я еще жил в Москве. Она тоже была намного младше. Она родила ребенка, и почти сразу же удрала в Берлин, к какому-то новому любовнику. Он был моложе и богаче меня. А я был тогда беден, я остался вдвоем с новорожденной дочерью. МУЖЧИНА И что вы сделали? ОТЕЦ Ничего... Первым делом я разбогател, а потом попытался убить ее... МУЖЧИНА Ну и как, убили? ОТЕЦ Я же сказал попытался... Когда она решила что единственное, кого она любит, это ребенок, она захотела вернуться. Она написала мне, это было ее излюбленное оружие, но я не ответил. В то время у меня был прекрасный загородный дом в Тучково. Она как-то нашла его. Я смотрел из окна, как она идет по садовой дорожке к крыльцу. Она так уверенно шла... Я спустил на нее двух собак - добермана и дога... МУЖЧИНА Она испугалась? Вы видели, как она испугалась? ОТЕЦ Я видел, как она остановилась МУЖЧИНА А собаки? ОТЕЦ А собаки неслись к ней с лаем. Когда они поравнялись с ней, доберман схватил ее за штанину брюк... МУЖЧИНА Она закричала? ОТЕЦ Она что-то тихо им сказала. Я не слышал. Они тут же заскулили и легли у ее ног... Я думал, что они хотя бы изувечат ее, но она оказалась из бессмертных... МУЖЧИНА Я боюсь, что он бросит меня и даже ради денег не будет ко мне приходить. Когда я уличаю его, он даже не пытается оправдываться, он даже больше не врет, просто стоит и ждет, когда я замолчу... Иногда насвистывает... ОТЕЦ Вот-вот... Она мне тоже отомстила. (смеется) Вернее, попыталась отомстить. Она стала писать письма нашей дочери, чтобы привязать ее к себе, как когда-то меня. Но я не прочитал ей ни одного письма. Я внушил ей стойкое отвращение. Скажи ей слово "мама", она скривиться... Когда она только родилась, жена в романтическом бреду называла ее Изабель. Она говорила, что в ней какая-то часть немецкой крови, что вроде бы ее родители жили в Эльзасе, и я уже не помню, что... Но ведь Изабель - это не немецкое имя... МУЖЧИНА Ваша дочь сейчас с вами? ОТЕЦ Моя дочь всегда со мной. МУЖЧИНА Я ни разу ее не видел... ОТЕЦ Она не очень любит, когда приходят воры. МУЖЧИНА И много к вам приходит воров? ОТЕЦ Не особенно... МУЖЧИНА Вы так рассказывали об ее матери, что мне бы очень хотелось на нее посмотреть... ОТЕЦ Санкт-Катарина Кранкенхауз, знаете? МУЖЧИНА Такая красивая, ухоженная тюрьма, окруженная райским садиком? Пациентов всего человек десять, идеальный уход и никакой возможности выбраться... ОТЕЦ Так вот, она там. МУЖЧИНА Ваша жена? ОТЕЦ Нет, моя пятнадцатилетняя дочь. Она неизлечимо больна. МУЖЧИНА И сколько вы там ее держите? ОТЕЦ Почти два года. МУЖЧИНА И что, никакой надежды? ОТЕЦ А у вас? МУЖЧИНА Никакой... Я точно знаю, он оставит меня. Вопрос только, когда? И всячески оттягиваю момент. ОТЕЦ Убейте его, если только... МУЖЧИНА Вы это уже говорили... ОТЕЦ ... если только он не окажется из бессмертных. МУЖЧИНА Вы читаете мои мысли. ОТЕЦ Мыслей не так много, они перетекают из одного сознания в другое, поэтому их легко прочитать. МУЖЧИНА Я в отчаянии. ОТЕЦ Это иллюзия. Отчаяния не существует... (Мужчина уходит. Отец складывает письма и рисунки обратно в шкатулку). Я прекрасно помню, как они лежали: конверт к конверту, фотография к фотографии и между ними стопка рисунков. Надо бы поменять ящики местами, а то я слишком много знаю про эту жизнь, пусть она станет разнообразней... Картина VII. Маленький братик в маленьком садике. Сон Рози. Рози в комнате, где мы впервые застали Веру. За окном утро, на окне - решетка. РОЗИ Ну, ничего, дрянь. Только приди в мой сон, я тебе все объясню про тебя и про твоего дорогого папу. (Тут же входит Вера) ВЕРА Вместо того, чтобы гулять сейчас по Берлину, я в твоем сне. Ты забрала у меня ключи, а в чай подлила снотворное. Наутро я ничего не буду помнить. Я никогда ничего не помню, если тебе удается мне что-нибудь подмешать. Если бы ты знала, как я тебя ненавижу. РОЗИ А я тебя... Только я никогда у тебя ничего не забирала, за исключением мелочи, оставшейся от покупок. Но ведь это такая мелочь! Когда ты проснешься, ты найдешь ключи на полу возле твоей кровати. Ты уронила их. А то, что ты ничего не помнишь, так это потому, что во сне встречаются наши души. Только души запоминают все. ВЕРА Я бы врезала тебе, но что-то поменялось, и я не знаю, как себя вести. РОЗИ Я бы сама тебе врезала, но больше не хочу... ВЕРА Сад... Я шла через сад. РОЗИ Я тоже... ВЕРА Там были две моих любимых березы, на которых папа натягивал гамак, и я спала в июле, прямо на улице. У нас под Москвой бывают очень теплые ночи. Еще грядка с анютиными глазками... РОЗИ Нет... Там старое персиковое дерево. Отец приставил лестницу, чтобы добраться до верхних веток. ВЕРА Рози, я должна была сегодня в первый раз за два года выйти из больницы, а попала в твой сон. Прошу тебя, скажи мне, что изменилось? РОЗИ Я не знаю, правда... Может быть, лучше выход поищем? Смотри сюда! (Рывком распахивает дверь лифта, кабины в этот раз нет, она где-то наверху, но из шахты льется поток света - слепящего, летнего, дневного. Обе девушки заглядывают в шахту лифта) ВЕРА Там облака, и внизу - такая маленькая земля. Крошечный садик. Мы что, на небе? РОЗИ Нет, мы на земле. Вернее - под землей. Просто все перевернулось, и нас еще не успели зарыть. ВЕРА А мы не можем перейти туда, в садик? РОЗИ По своей воле не можем. Между нами пропасть, и не они к нам, не мы к ним... Если не разрешат... ВЕРА Хорошо, если бы разрешили, Рози, а то здесь гнить как-то хочется. РОЗИ А ты попроси... ВЕРА А что, и попрошу! (пауза) Ой. Смотри! Видишь, все сидят за накрытым столом? Вон моя мама. Она волосы распустила. Папе очень нравилось, когда она их носила распущенными. Посмотри, собаки бегут к ней. Билли, черный доберман. И дог - Неженка. Мама дала им по кусочку сахара. Папа ругается, потому что собакам сахар нельзя. Мама смеется... РОЗИ Вижу... Тетя Альберта приехала к нам из Фьезоли. Она всегда привозит нам подарки. Она подарила Эдуардо самокат, а мне фарфоровую куклу, такие были в ее детстве. А я хотела Барби, понимаешь? Вот они все сидят смеются. Мама принесла оливковое масло. Его только что отжали... ВЕРА Вот он! РОЗИ Я вижу... (пауза) ВЕРА Он такой маленький. Я даже не знала, что он такой. Он смеется, побежал ко мне... РОЗИ Нет, он ко мне бежит... ВЕРА Да ты что, он мой... Это мой брат. Такой маленький, а ведь он старший. Это значит, что я еще не родилась... РОЗИ Он мой, только мой, ты слышишь? ВЕРА Посмотри, он бежит к реке. А вот другие дети с соседних дач, я их всех знаю. Они приходили к нам играть. Они тоже были старше. РОЗИ Да, я знаю их! Вот Джой и Алина - дочери тети Альберты. Они такие маленькие, всегда слушались меня! Мне нравилось. А вот Сильвано - он упал с лестницы и сломал ногу. До сих пор помню, как он кричал... ВЕРА Посмотри, что они делают на берегу? Капаются в земле? РОЗИ Нет, они лепят птиц из глины. Глиняных воробьев. ВЕРА Ну, конечно, я помню - свистульки! Мы раскрашивали их и продавали на станции. РОЗИ А мы на овощном рынке. Можно было налить воды внутрь, и тогда они свиристели, как настоящие соловьи... Как много птиц они вылепили. Целую стаю... А его птицы лучше всех... ВЕРА Да, я знаю. Мой брат всегда лепил лучше всех и не только птиц. РОЗИ Но это мой брат! ВЕРА Нет, он мой... У нас с тобой не может быть общего брата... Одного на двоих... РОЗИ (удивленно) Почему? (пауза) ВЕРА Облако закрыло его. Скажи мне, что он делает, я не вижу! Рози, почему ты молчишь? РОЗИ Потому что у меня на него столько же прав, сколько у тебя. Ничуть не меньше! ВЕРА Рози, скажи мне... РОЗИ Нет... ВЕРА Прошу тебя. РОЗИ Хорошо! Он встал перед глиняной стаей воробьев, хлопнул в ладоши и приказал им: "Летите!" ВЕРА (смеется) Узнаю своего брата! И что воробьи? РОЗИ Они полетели! Подняли облако пыли и разлетелись. ВЕРА Не может этого быть! Ты пользуешься тем, что небо затянуло тучами, и я не вижу... РОЗИ Это не тучи, это воробьи подняли пыль.. ВЕРА Я хочу туда, к ним! РОЗИ Я же сказала: мы не можем к ним туда перейти! ВЕРА Но почему? РОЗИ Потому что мы - виноваты. Ты же знаешь сама... ВЕРА Повтори, что он сказал. РОЗИ Он сказал: "Летите!" и вдохнул в них жизнь. ВЕРА (плачет) Но я не верю... РОЗИ Они щебечут и свиристят. ВЕРА (кричит) Ты жестокая, Рози, ты злая! Я ничего не слышу, потому что ничего нет кроме этих туч пыли, дождя и града. РОЗИ Ну так посмотри сама! (Комната залита светом. В просветы оконной решетки влетает стая воробьев. Щебет. Гомон. Свист. Счастье). Теперь веришь? Картина VIII. Неожиданная радость - неожиданный конец. Из лифта, поднявшегося снизу, выходит Вера и оказывается одна на улицах ночного Берлина. Толпа людей, шатающихся из бара в бар, из клуба в клуб. Вера разглядывает вывески, зачарованно смотрит на прохожих. ВЕРА Все должно было происходить совсем по-другому. Иначе. Сейчас я должна лежать и тупо спать, отравленная насквозь снотворным этой дуры. А, тем не менее - вот они - ключи. И я иду по Ораниенбургштрассе, о которой я только мечтала по ночам... Что-то изменилось в ходе событий моей жизни. Раз! И механизм сломался... Я так счастлива, что просто не верю себе. Я как корабль, который отклонился от унылого, безнадежного курса... Я так счастлива. Счастлива. МУЖЧИНА (из толпы) Что ты так смотришь на меня, как будто бы я тебе приснился? ВЕРА (смеется) Потому что вы смотрите на меня... Это что - новый способ завязать знакомство? МУЖЧИНА Не такой уж он и новый (Огладывает ее.) ВЕРА Ну и как? МУЖЧИНА Ничего... Все в порядке. Главное, - мне подходит. ВЕРА (снова смеется) Ну и о чем ты думаешь? МУЖЧИНА Прикидываю, сколько ты стоишь, и как долго ты будешь торговаться... ВЕРА Это не ко мне, извини. Я другая... (Оглядывает его) Вот ты - старый и лысый, у тебя крысиные очечки и цепкие, умненькие глазки... МУЖЧИНА Давай без оскорблений... За такое на Ораниенбург штрассе просто бьют в морду. Мне жалко тебя бить, ты потеряешь товарный вид... ВЕРА Да брось ты, здесь полно полицейских. Вдоль синагоги - целая шеренга... Слушай, а почему ты ко мне подошел, я что - похожа на этих? МУЖЧИНА Все похожи на этих... Ты молоденькая, наглая, обдолбанная... ВЕРА Я не обдолбанная, это снотворное. Только оно почему-то не действует сегодня... Слушай, ты похож на одного пидора, я видела его несколько лет назад, он ведет какую-то программу в телевизоре. МУЖЧИНА Почему ты так со мной говоришь? ВЕРА Потому что я вижу, как и с кем говорить. Ты не из тех, кто снимает девок на улице, ты не опасен для меня. Ты никогда меня не ударишь... И ты что-то ищешь здесь, или кого-то. Только мне совершенно наплевать - кого или что! МУЖЧИНА (смеется) Поспешные выводы. ВЕРА Я так счастлива, что даже разозлится на тебя не могу. МУЖЧИНА Ты похожа на маленькую идиотку, которую на днях выпустили из психушки и разрешили плохо себя вести. ВЕРА Мне плевать... Ты не знаешь, где "Голая луна"? Или эта, как там ее? "Томительная жара"? Кажется так? МУЖЧИНА Откуда такие названия? ВЕРА Видела из окна машины. МУЖЧИНА (снисходительно) И почему же не зашла? ВЕРА Папа не разрешил, и даже не притормозил, как я его не просила... МУЖЧИНА Это были два самых похабных бара в этом районе. ВЕРА Почему были? МУЖЧИНА Их больше не существует. Их закрыли два года назад. (Проходят полицейские. Один из них обращается к Вере: "Какие-то проблемы?" - "Нет, что вы, просто невинный разговор"...) ВЕРА И кто там собирался? МУЖЧИНА Такие же как ты - девочки, убежавшие от пап. У тебя очень странный акцент. Он то появляется, то исчезает. Он что-то мне напоминает... ВЕРА А ты проницательный... Это русский акцент, он встречается в Берлине на каждом шагу... МУЖЧИНА Ах, русский акцент? Ну тогда иди вдоль набережной, там будет один симпатичный барчик, там часто крутят русскую музыку. Может быть, найдешь, что искала... ВЕРА Это способ отомстить или пожелание счастья? МУЖЧИНА Все будет так, как ты захочешь, хорошая девочка... Картина IX. "Толпа одиноких" Листья сгорят, праздник кончится, Дети вернутся домой... И я узнаю ее, и она Просто ляжет со мной... "Конец фильма". Ночной клуб в Восточном Берлине. Судя по танцующим - это гей-клуб, в который иногда заходят натуралы. За стойкой продают напитки и открыто курят гашиш. В глубине зала что-то вроде помоста, на котором обычно стоят музыканты, но в этот раз на помосте установлен киоск, в котором продаются диски и кассеты и стол, заставленный освежителями воздуха, дезодорантами и салфетками. За столом сидит старуха, охраняющая вход в туалеты, - перед ней тарелка для мелочи и табличка - "Чаевые приветствуются". Старуха задумчиво курит и читает газету. Слева и справа от нее - вереницы унитазов и умывальников с зеркалами. Музыка медленная, лирическая. У входа двое охранников лениво разглядывают танцующих. ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Вот что такое трава? Это те же самые листья, стебли, пересушенные на солнце, которые мы забиваем в "косяк" напополам с табаком. Или шишки? То же самое растение, только вставляет крепче... ВТОРОЙ ОХРАННИК На нашей работке нужно бесплатно давать молоко... ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Или траву... На, покури, хочешь? ВТОРОЙ Давай... ПЕРВЫЙ От травы мир из картонного превращается в резиновый, такой тянущийся, эластичный... ВТОРОЙ А почему он был картонным? ПЕРВЫЙ Затянись, и поймешь... Послушай, Гербхард мы живем в плоском мире, он как двухмерная картинка, только длина и ширина. Просек? ВТОРОЙ А где же высота? ВТОРОЙ Вот в ней-то все и дело. Мы думаем, что видим мир таким, какой он есть, а сами - плоские... Или другой пример, что бы ты получше понял: вот живет слепой человек, он все слышит и осязает, только не видит. Вот и подумай, каким он представляет себе мир. И вот однажды, он вдруг прозревает. Сечешь? И видит, что мир совсем иной... Представь себе его потрясение... Так после смерти будет со всеми нами... Мы увидим мир не плоским, а объемным. И появится эта самая высота... (Старуха на помосте перебирает тем временем баллоны с освежителями воздуха. Все они пусты. Она раздраженно выбрасывает их в танцующую толпу.) ВТОРОЙ ОХРАННИК Вон Мария опять сердится... ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Она всегда сердится. Она недовольна своей работой... Ну так вот, вернемся к траве... Когда мы курим траву, мир вокруг нас становится мягким и податливым. Он тянется во все стороны, как резина, и мы можем лепить из него все, что захотим. ВТОРОЙ ОХРАННИК И каким ужасным бывает наше пробуждение! ПЕРВЫЙ Да, согласен... Поэтому мы снова курим траву. Это называется - психокоррекция. Меняем мир, как хотим. (С улицы входит мужчина) МУЖЧИНА Если придет подонок, его не пускать. ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Хорошо. ВТОРОЙ Он только что приходил МУЖЧИНА Когда? ВТОРОЙ Минут десять назад. МУЖЧИНА И что сказал? ВТОРОЙ Он спросил, где его папка с рисунками. Он хочет ее забрать. ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Он сказал, что вы ее украли. МУЖЧИНА (кричит) Я не крал никакой папки, я не вор, а владелец клуба! Что вы ему сказали? ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Я не помню! ВТОРОЙ Мы ничего не сказали, мы просто выгнали его. МУЖЧИНА (Первому охраннику) Если ты куришь шмаль, то хотя бы не кури открыто. Еще раз увижу, и ты потеряешь работу. Вы оба ее потеряете! (уходит) (Старуха кинула в толпу последний пустой баллон из-под дезодоранта. С грохотом открывает ящики стола и что-то ищет.) ВТОРОЙ ОХРАННИК Послушай, Вольфганг, откуда ты такой умный? ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Я, Гербхард, окончил университет, философское отделение. А кем был ты? ВТОРОЙ Я был дальнобойщиком... ПЕРВЫЙ ОХРАНИК Что-то ты молчаливый сегодня. Может быть, еще забьем? ВТОРОЙ Куда тебе? Ты скоро упадешь. ПЕРВЫЙ Ну и что. Буду охранять "Толпу одиноких" лежа. Ведь на нее, Гербхард, никто не посягает. (Ничего не найдя в столе, Старуха бросает в танцующих табличку "Чаевые приветствуются". В это время с улицы через окно туалета влезает Ники. Он спрыгивает с подоконника и внимательно всматривается в танцующих. Его никто не замечает. Старуха высокопарно бранится). СТАРУХА Эти запахи, эти миазмы, куда от них деться? И так - каждый день, вернее каждую ночь! Моя жизнь превратилась в эти миазмы. Днем я сплю, а ночью я выхожу на работу. И все из-за него одного. - эгоиста, альфонса-предателя. (Сворачивает факел из газеты, которую только что читала, и поджигает его). В любой газете, какую не возьмешь, везде про него. А что ему до меня? Жизнь прошла, миазмы остались! ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Оказавшись по ту сторону смерти, я увидел грани миров... ВТОРОЙ Это ты? ПЕРВЫЙ Это Орфей... СТАРУХА Нет, я достойна лучшей участи! (Рывком поднимается, так, что падает стул. Решительно, держа горящий факел перед собой, подходит к краю помоста и замирает. На ней длинное белое платье, напоминающее античную тогу. Она стоит неподвижно, рассыпая огненные искры. Танцующие замирают и смотрят на нее.) ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Мария сегодня в ударе. Браво, Мирьям! СТАРУХА Нет, вы только не подумайте чего! И я умею прощать. Я любила и была любимой, а за все надо платить. И вот моя работа... Ну ,в общем, вы сами понимаете, но я не жалуюсь, нет! Я даже ее люблю! Ну и что, что среди пидорасов? Они - как другой мир, как другая планета! Мне нравятся пидорасы! Нет, я не извращенка! Вот вы представьте, скажет тебе двусмысленность обычный мужик, и что стоит за ней? За ней стоит - обычная ебля. А скажет тебе двусмысленность пидарас, и за ней сразу же стоит бездна, космос, игра смыслов... Нет, вы только поймите меня правильно... (В это время, пока она говорит, Мужчина обнаруживает Ники в мужском туалете. И они тут же, без лишних слов начинают драться. Они дерутся страшно, жестоко. Мужчина намного сильнее. Он побеждает Ники.) НИКИ Ты убьешь меня! МУЖЧИНА Да, я убью тебя! НИКИ Мне от тебя ничего не надо, только отдай мои рисунки, и я оставлю тебя. Мне не нужно твоих денег, ты мне ничего не должен! МУЖЧИНА Зато ты должен мне! Мне от тебя нужно очень много... НИКИ Мне больно. МУЖЧИНА Мне тоже! НИКИ Ты убьешь меня! МУЖЧИНА А потом себя, потому что потом - жизнь не имеет смысла... Тебе страшно? НИКИ Да... СТАРУХА (с помоста) Счастье помню ясно, как Божий день! Потому что я знала счастье. И оно, счастье, узнало меня, юную, сильную Мирьям... Счастье - это когда среди ночи идешь вдруг одна, упоенная собственной юностью и печалью, и тебе никто не нужен, и вдруг - вступает свежий запах абрузных корок, брошенных на тротуаре, смешенный с запахом прохладной, среди летней ночи, воды под мостом. И сразу же - т-с-с! Из открытого окна на третьем этаже, задернутого шторой, доносится звук пишущей машинки. Вы, наверное, никто не знаете этого звука, а ведь с ним не сравнится никакая музыка. (Входит Вера) ВЕРА Ну да... Это была грязная месть грязного пидора! Все рухнуло... А я уже собралась было поверить в достоверность этого города и этой жизни! Все было бы хорошо, если б не этот бар! "Толпа одиноких" с самого детства тихо дремала на дне моего сознания, и вот сегодня всплыла. Это значит только то, что моя догадка верна, что мы умерли, и мир вокруг меня - моя выдумка. ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Гербхард, не пускай ее! ВТОРОЙ ОХРАННИК У тебя есть клубная карта? ВЕРА Да пошел ты! ВТОРОЙ ОХРАННИК Я не могу тебя пустить, детка, потому кто без карты мы не пускаем никого... ВЕРА У меня нет карты, но ты меня пустишь, потому что тебя нет тоже Ты моя выдумка, проекция моего ума, как "Толпа одиноких", и я управляю тобой, как захочу. Я пока что управляю своими мозгами... ВТОРОЙ ОХРАННИК Да ты... ВЕРА Хоть оборись, мне не страшно. ПЕРВЫЙ ОХРАННИК Гербхард, ты знаешь, а пусти-ка ты ее. Она бредит. Сегодня здесь все бредят на свой лад... Ай да Мирьям! Смотри. Смотри. ВТОРОЙ Как скажешь... (Вера проходит в клуб. Идет по направлению к помосту. Все так увлечены рассказом Старухи, что не замечают избиения в туалете). СТАРУХА Я томилась от лета и нежных нерастраченных сил, просыпающихся во мне... Через неделю я не выдержала, я вошла в тот дом, поднялась на третий этаж и позвонила в дверь, и только тут поняла, что мне совершенно нечего сказать хозяину печатной машинки. Но было слишком поздно. Он открыл дверь и выжидающе смотрел на меня. Я назвала свое имя и спросила, можно ли мне войти. ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ И что, тебя пустили? СТАРХА (грустно усмехнулась) Меня не только пустили, на мне женились... (Толпа аплодирует. Слышны крики: "Браво, Мария! Браво, Мирьям! Браво!") СТАРУХА (скромно) Ну что вы, не стоит! Ну, какая я актриса! (Толпа смеется, аплодирует, протягивает руки к Мирьям и переносит ее за стойку бара. Возгласы: "Что ты будешь пить? Джин-тоник как обычно? Не хочешь вина?" Старуха: "Нет, джин-тоник". В это время Вера поднимается, на помост и заходит в туалет. В туалете драка) НИКИ Пожалуйста, отпусти меня . МУЖЧИНА Нет, Ники, в этой раз не получится, извини. Как там насчет рисунков? НИКИ Они твои. Отпусти... МУЖЧИНА Кто их у тебя украл? НИКИ Никто... Я их потерял. МУЖЧИНА Потерял? (пинает его в живот) Что ж, уже лучше! НИКИ Послушай, если ты хоть когда-то любил меня, отпусти! МУЖЧИНА А я тебя разлюбил, Ники... ВЕРА (кричит) Ты, урод, я все видела! Отпусти его! Или я позову охрану... МУЖЧИНА (оборачивается) А, это ты, хорошая девочка, дошла до "Толпы одиноких"? ВЕРА Я позову полицию. МУЖЧИНА (смеется) Охрана работает на меня, а полиции я плачу два раза в месяц... Тебе опять повезло, Ники! (бьет его последний раз по лицу) А вы чем-то похожи, два подонка... Ладно, погуляйте пока... (Уходит) ВЕРА Ты как? Жив? НИКИ Нет, я умер... А что - не видно? ВЕРА Нет... видно... Мне с самого начала все было видно. НИКИ Че ты встала? Помоги мне подняться ВЕРА Зачем? Ты же все равно мертвый. НИКИ Нет, я пока еще живой. Но скоро помру, если ты не поможешь... (Вера помогает ему встать) ВЕРА У тебя кровь на затылке. НИКИ Да, возможно... Я ударился, мягко говоря... Неудачно приземлился, понимаешь? ВЕРА Я так обломалась, ты не представляешь. НИКИ Мне плевать. (Подходит к умывальнику, пытается смыть кровь с лица). ВЕРА Обычно все со мной соглашаются. НИКИ Везет тебе! ВЕРА Нет, ты не понял... Мне совершенно не везет! Дело в том, что мир вокруг меня - моя иллюзия, я сама придумала его и в зависимости от моего желания, он может меняться. Образы, которые когда-то осели на дне моего сознания, сейчас всплывают и оживают... НИКИ Значит тебе не везет... Я не могу выслушивать весь этот бред, у меня вся рожа в крови... Возможно, я доживаю последние дни. Похож я на человека, которому немного осталось? Как, по-твоему, а? ВЕРА Это что, мне уже нисколько не осталось. Я свое отжила. НИКИ Это кто тебе сказал? ВЕРА Я сама. Дело в том, что все вокруг нас происходит после смерти. НИКИ То есть ты мертвая, да? ВЕРА И ты тоже... (указывает на танцующих) И они все, и этот город... НИКИ И у тебя есть доказательства? ВЕРА Да, конечно... Во-первых, я ничего не собираюсь доказывать, потому что это очевидно. Но если ты хочешь, просто приведу пример... Вот в детстве, при жизни, у меня была книжка - "Толпа одиноких". Сама книжка - дрянь, название - чарующее. И вот сейчас, после смерти, ты сам посмотри, где мы стоим? В "Толпе одиноких", - дешевеньком, полуподпольном клубе. Похожем на обложку той книжки из папиного серванта... НИКИ Да, очень убедительно... Я думал, ты просто интересничаешь, а ты - не в себе... ВЕРА Да, так многие говорят... Я ведь убежала из психушки... НИКИ Давно? ВЕРА Только что... (Мирьям пьет за стойкой бара в окружении нескольких посетителей. Она уже довольно пьяна. Ее речь все такая же страстная, иногда сбивчивая. Иногда Мирьям замолкает. Что-то вспоминая, потом рассказывает, еле сдерживая рыдание или вдруг смеется. Кто-то из посетителей слушает ее с интересом, кто-то смеется ей в лицо, кто-то скучает. Мирьям все равно. Она поглощена собой). МИРЬЯМ Вот уж не думала, что на старости лет буду зарабатывать рассказами о собственном счастье! Такая клоунесса в дешевеньком баре. Ну-ка, налей мне выпить. Джину хочу с тоником и двумя кусочками льда. Я сказала с двумя, а ты сколько вывалил? Ну, ладно-ладно, что и пошутить нельзя? Джину-то дай! Знаю, знаю, вы меня держите из милости, можешь не повторять... Я не жалуюсь, нет... Все равно скоро помирать! Там, на небесах буду жаловаться! Тогда в Монтевидео было жарко... невыносимо... Здесь, в Берлине - лето просто насмешка по сравнению с тем, что творилось тогда в Монтевидео, особенно в полдень... Время после полудня мы называли "томительная жара", и спали, как убитые, даже не прикасались друг к другу, потому что были как раскаленное железо... А когда жара спадала, мы ехали к океану... Там сосны и песок... И больше я ничего не помню... Налей мне выпить, говорю тебе... Я заплачу из зарплаты... Ну так открой кредит... Что ты смеешься? Имей хоть каплю милосердия к бедной старухе. На небесах тебе воздастся. Вот ты со своим дружком, вы любите друг друга несколько