Юрий Никитин. Мегамир --------------------------------------------------------------- Оригинал этой книги расположен на сайте Юрия Никитина http://nikitin.webmaster.com.ru/ │ http://nikitin.webmaster.com.ru/ Email: frog@elnet.msk.ru │ mailto:frog@elnet.msk.ru © Copyright (C) Юрий Никитин ---------------------------------------------------------------  * I ЧАСТЬ *  Глава 1 Экран померк, одновременно прозвенел телефонный звонок, резкий и требовательный. Ногтев покосился на Кирилла, человек без допуска, поморщился, но еще пальцы уже сдернули трубку с рычага. -- Ногтев слушает. Сквозь решетку мембраны рвался наружу строгий начальственный голос. Он перекрывал далекий гул и странные шорохи. Трубка, сообразив, кто на каком конце провода старше, попыталась вывернуться из ладони Ногтева. Кирилл искоса посмотрел на Ногтева, а еще чаще -- на третьего человека, мускулистого как статуя фараона, и такого же неподвижного. Тот сидел у двери, цепким взглядом охватывая всех и вся, осень авсиц, широченный в плечах, грудь вздувается от мускулов, широкие ладони мирно лежат на коленях, но когда Кирилл представил какого размера будут кулаки, когда этот атлет сожмет пальцы, по спине пробежали мурашки. Наконец Ногтев сказал что-то вроде "слушаюсь", опустил трубку с таким усилием, словно разрубленную вдоль оси непомерно тяжелую гантель. Его лицо разом пожелтело, глаза втянулись под укрытие по-неандертальски толстых надбровных дуг. Под пещерами глаз повисли многоярусные карнизы. Голос его прозвучал искаженно, с помехами, словно шел с другого конца Галактики: -- Контрольные сроки прошли... Испытатель не вернулся. Старый могучий дуб, он привык выстаивать под бурями, грозами, выдерживал удары молний, под защитой ветвей вырастил молодняк, но, как ясно видел Кирилл, силы уже не те, а молнии бьют и бьют! Как всегда, по самому высокому дереву. Атлет, изображавший фараона на троне, шевельнулся с таким видимым усилием, что Кирилл почти услышал скрип тугой мускулатуры. Прозвучал хрипловато мужественный голос, сильный, как зов боевой трубы перед рыцарским турниром: -- Аверьян Аверьянович... Если коллега готов, нам бы поспешить! Вдруг Сашка где-нибудь лежит, истекая кровью? Кирилл стиснул ладони, нервно переплетя длинные тонкие пальцы. Со стороны казалось, что он зажал в руках выловленную в подземных пещерах большую сороконожку. Летом как-то было не до модного загара, работы невпроворот, остался болезненно-белым с той синевой, какую отыщешь разве что у забитых скороспелых кур в отсталых хозяйствах. Рядом с выкованным из темной меди Ногтевым и незнакомцем особенно не по себе. По ним стукни молотком -- пойдет медный звон, как в Новгороде перед вече. По какому месту не стукни, хоть по лбу. -- Я... -- сказал Кирилл торопливо, -- я готов. Если надо для спасения... человека... Словом, располагайте мною. Ногтев с сомнением побарабанил толстыми твердыми пальцами каратэки по бумагам. Сбоку стояла последняя модель "Сварога", накрученная и навороченная, с расширениями и прибамбасами, однако Ногтев, как уже понял Кирилл, больше доверял простой белой бумаге из целллюлозы. Кирилл скосил глаза и увидел собственную фамилию. Судя по вороху справок, о нем собрали данные, начиная с внутриутробного поведения, проверили и перепроверили здоровье, допуски, ай-кью, научные работы, пребывание за границей, награждения и поощрения, переписку с иностранными гражданами, уживаемость в коллективах... -- Рискнем, -- решил наконец Ногтев, словно убеждая самого себя. -- Вы знаток в нужной области, чего не скажешь о наших дуболомах. С вами пойдет один из наших. Опыта ему не занимать, бывал на коне, бывал и под конем... Атлет привстал, коротко наклонил стриженную голову. Это были одни каменные мышцы, развитые греблей, теннисом, плаванием, боксом, штангой, каратэ, джиу-джитсу и бог знает чем еще нелепым в мире компьютеров и автоматов Калашникова. -- Дмитрий Анатольевич Немировский, -- отрекомендовался он. -- В нашем случае -- Дмитрий. А вы -- Кирилл? Хорошо. Ногтев вырос над столом, не меняя выражения лица, словно его подняло домкратом. Он выглядел потяжелее Немировского, но под наросшим за годы администрирования слоем жирка и дурного мяса Кирилл видел все те же каменные мышцы, развитые боксом, штангой... Кирилла передернуло, он сказал напряженно: -- Товарищ Ногтев, напоминаю еще раз. Когда понадобится помощь, я запрошу ее сам... Ногтев нахмурился: -- Это не ваша лаборатория с подопытными червячками! Дело очень серьезное... и даже опасное. Вы не представляете всей картины... -- Я специалист, -- напомнил Кирилл, -- совершенно не разбираюсь в погонах, но свою работу знаю. Или хотя бы представляю. Условимся: здесь я подчиняюсь вашим сержантам, а там они мне. -- Вы плохо представляете нашу работу, -- ответил Ногтев мрачно. -- Уверяю вас, сержантами и за версту не пахнет. Даже у шофера звание повыше майора. Впрочем, у меня просто нет выбора. Я принимаю ваши условия... Этого вы хотите? -- Да. -- Добро. Там командование берете на себя! Немировский четко повернулся к Кириллу, выпятил грудь, щелкнул каблуками. Видимо тем самым давал понять, что в армии он привык к любой дурости, на то и армия, так что готов подчиняться даже штатскому. Кирилла передернуло. Голос Ногтева был серым от усталости, даже подернутым пеплом: -- С меня голову сорвут за своеволие, но согласовывать некогда. Действуйте! И поторопитесь. Кирилл на миг задержался у выхода: -- Вопрос моей... командировки... уладите сами? -- Да-да, конечно, -- отрывисто бросил Ногтев. Похоже, его даже передернуло от такой мелочи. Немировский уже сорвался с места. В два прыжка миновал коридор и, не обращая внимания на тихоходный лифт, промчался по винтовой лестнице, похожей на стальной смерч, ввинчивающийся штопором в вестибюль. Кирилл все еще топтался на пороге. Показалось, что Ногтев несколько недооценивает их директора института, который тоже недавно снял мундир полковника. -- Пожалуйста, а то у нас в последнее время строгости... -- Уладим! -- раздраженно бросил Ногтев. У подъезда ждала черная легковая автомашина, длинная, как подводная лодка. Дмитрий распахнул дверцу перед Кириллом, и пока тот пугливо усаживался, не понимая -- то ли он в рубке звездолета, то ли за пультом МИГ-37М, Дмитрий уже оказался за рулем. Машина бесшумно рванулась вперед, почти полетела, низко стелясь над грунтом, став еще более похожей на подлодку. Кирилл вжался в глубь сиденья, уперся ногами. Дмитрий гнал автомобиль-торпеду, словно камикадзе, по разделяющей полосе, превышал скорость, срезал повороты... По слухам, в Москве семьдесят семь правил дорожного движения, но Дмитрий наверняка ухитрился нарушить их все. -- Держись ближе ко мне, -- сказал он, не поворачивая головы, -- я там был дважды... Конечно, вы специалист... Обращался то на "ты", видя бледного ученого, похожего на улитку без раковины, то на "вы", вспоминая, что эта улитка -- доктор наук, то есть примерно в ранге полковника, если не генерал-майора, и что эта улитка написала толстые научные книги, от одного взгляда на которые у любого нормального человека челюсти сводит. . Теперь он, уже лысеющий, но еще достаточно моложавый доктор наук, респектабельный и авторитетный в кругу мирмекологов, будет участвовать -- уже участвует! -- в спасательной экспедиции. Супермены с железными мускулами сели в лужу, как признал Ногтев, нужен специалист. Вовремя, ничего не скажешь. При входе у них дважды проверили отпечатки сетчатки глаза. Когда Кирилл увидел на большом экране цветное изображение своего глазного дна, лишь неумело выругался. Что ж, традиции на Руси сильны. Связь поколений, так сказать. Некое заведение знает о нем все. Или очень много. Как и о других гражданах. В третий раз дежурный лишь назвал их вслух незримому слушателю, сказал "слушаюсь", где-то что-то тронул, в стене медленно выявилась толстая стальная дверь овальной формы, ведущая то ли в подземелье швейцарского банка, то ли в противоатомный бункер. Они с Дмитрием почти бежали по коридору, похожему на внутренности гигантского металлического червя. Мигали цветные огоньки, словно передавая их по эстафете. Снова проверка документов, звонок, металлический голос в трубке: "Проход разрешен", пальцы дежурного в ящике стола, набирающие только ему известную комбинацию цифр. Последняя дверь, Кирилл надеялся, что последняя, отъехала в сторону. Кирилл сглотнул слюну. Во рту было сухо, язык царапнул небо. -- Все, -- сказал Дмитрий хрипло. -- Здесь наш трамплин. Кирилл видел огромный зал, нечто вроде помеси вокзала с пролетом ультрасовременного цеха. Он показался ему операционным залом для динозавров. Дмитрий быстро раздевался, и Кирилл, нерешительно поглядывая на здоровяка, начал расстегивать пиджак. Из боковой двери выглянула девушка, сказала "ага", скрылась. -- Снимай, снимай штаны, -- поторопил Дмитрий. -- Не тяни! Воздух пронизывали мощнейшие силовые поля. Вроде бы учуять их нельзя, но Кирилл все равно воспринимал и боялся. Боялся не Кирилл Журавлев, доктор наук, трусила совокупность инстинктов, избегающих близости просыпающегося вулкана, бегущих перед землетрясением, а при грозе забивающихся в нору. В трех шагах перед изогнутым длинным пультом стояла квадратная ванна с толстыми стенками. Поблескивала матовая, словно политая жиром, вода, если, разумеется, это была вода. От ванны к пульту тянулись даже не провода -- толстые кабели. В зал быстро вошел крупный седой мужчина. Дмитрий выпятил грудь, попытался пристукнуть голыми пятками. Кирилл невольно подобрал живот, но досадливо поморщился. В каждом из нас сидит раб, а в его стране его еще и культивируют. Понятно, что военных не любит и боится, но все-таки тянуться перед ними не должен. -- Готовы? -- спросил седовласый командирским голосом. Кирилл кивнул, а Дмитрий отчеканил: -- Просим ускорить! Седовласый нащупал кнопку на столе, чуть помедлил, глядя Кириллу в глаза. Взгляд у него был твердым, подбородок квадратным, словно их всех лепили по одной мерке. Кирилл нехотя отвел взгляд. Вспыхнул яркий свет. В зал вбежали люди, быстро и накатано расселись перед пультами, застыли. Седовласый сказал раздельно: -- Переход в Малый Мир отнимает неделю. Возвращение -- месяц. Но при ЧП придется рискнуть на экспресс-метод. Организм перестроится не полностью. Ну, даже лишь частично. Вам нельзя ни пить, ни есть. Впрочем, пить вроде бы не опасно, но проверить не успели. Вы сможете пробыть там столько, сколько продержитесь без еды. -- Понятно, -- ответил Кирилл чужим голосом. -- Эта ванна на двоих? Дмитрий хлопнул по плечу: -- Техника не стоит на месте. Вон вторая... Заодно опробую. А ты полезай! Увидимся. Кирилл перенес ногу через бортик. Подрагивающий студень начал обжимать тело, побежали мурашки. Краем глаза заметил двух женщин, и мурашки побежали гуще: он стеснялся раздеваться даже перед врачами. Увы, к нему подошла именно женщина. Бесстрастная, как машиносборочный агрегат, механически точно вонзила жало шприца Кириллу в вену, нажала на поршень. Даже не успела прижать ватку со спиртом, как Кирилл погрузился в ванну, уже не чувствуя поддерживающих его рук. Седовласый нетерпеливо посматривал на экран. Оператор крикнул: -- Первый блок готов! -- Второй блок готов, -- ответил другой голос. -- Третий блок... -- Четвертый... Когда отрапортовал двадцатый, седовласый скомандовал: -- Готовность -- один! Даю отсчет. Зазвучал металлический голос: -- Десять секунд... девять... восемь... При счете "ноль" седовласый тронул красную кнопку. Воздух на миг загустел, потерял структуру, стал видимым, но силовые поля вошли в резонанс с клетками человеческого организма, равновесие восстановилось. Все смотрели на центральный экран. Погруженные с головами в жидкость в невесомости плавали два обнаженных человеческих тела, которые начали долгое путешествие в Малый Мир. Глава 2 Слабый зеленоватый свет. Чуть позже он ощутил странные звуки, непривычные запахи. Он еще не двигался, но воздух уже казался плотным, осязаемым, словно лежал в теплой воде. Зачем почудилось, что за кисейным занавесом, прошитым странно знакомой сетью красноватых жилок, он видит движущийся силуэт. С огромным трудом поднял веки. В двух шагах стояло странное существо. Человек, это был человек, но полупрозрачный! Кирилл смутно видел внутренности, за белой решеткой ребер угадывалась пульсация, странно застыла бело-серая пена легких, смутно виднелись сизые комочки почек... На бедрах Дмитрия, это был он, топорщились шорты желто-серого цвета, сделанные словно из жести: ни прилегали, оттопыривались и жестко похрустывали. Дмитрий настороженно посматривал по сторонам, косился вверх. Там тяжело громыхало, двигались темные бесформенные массы. Оттуда накатывали тяжелые запахи. Знакомые, но неприятные. Кирилл чувствовал как трепещет от страха и напряжения. Покосился на свои руки, там тоже сквозь тончайшую пленку кожи и розовую проступали плотные кости, вздутые суставы темные сухожилия, синеватые вены и крохотную сеть капилляров... -- Слаб я, да? -- спросил Кирилл с неловкостью. Хотел подняться, непонятная сила тут же бросила вперед. Дмитрий посторонился, его движения были резкими, дергающимися. Кирилл пролетел словно в замедленной съемке и врезался в удивительную стену. Это был необъятный баобаб, но непривычно рыхлый, словно слеплен из мягкого сыра, даже не сыра -- истекающего сывороткой творога. По всей стене торчали редкие белесые волоски толщиной с мышиные хвосты. Внутри ствола нечто шевелилось, двигалось, переползало из одной плохо видимой камеры в другую. -- Замри, -- велел Дмитрий вслед предостерегающе. Кирилл послушно упал, застыл, раскинув руки и ноги. Он лежал на крупных глыбах с острыми как бритвы краями, но острые грани кожу не дырявили, даже не кололи. Вверху громыхало, темные горы туч опустились ниже. Пахнуло теплом и странно знакомым запахом, хотя Кирилл мог поклясться, что никогда раньше не слышал. Он скорее догадался, чем узнал Ногтева. Там же с ним за гранью видимости, начальник оперативной службы, его команда, наблюдатели... В плотных струях воздуха, ясно различимых, проплывали золотистые в солнечном свете гусеницы, мохнатые, причудливые. Некоторые шевелились, извивались. Воздух держал их, иногда приподнимал и уносил. Кирилл потрясенно узнал пылинки, бактерии, какие-то тончайшие, но явно живые нити. Крохотные организмы, не крупнее Кириллова пальца, дрейфовали в теплых слоях без движения. Едва их уносило в тень, судорожными толчками выкарабкивались на свет. Самые крупные хватали добычу и опускались на дно, очень медленно продавливая воздух. По лбу пробежали невидимые лапки. Кирилл дернулся, рука взвилась как подброшенная взрывом. Ладонь отскочила от лица, словно воздушный шарик. -- О, черт! -- Лежи и слушай, -- велел Дмитрий торопливо. -- Все прошло удачно. Мы уменьшились до размеров муравьев. Физика здесь другая, вы ж мирмя... мерми... в общем, специалист по муравьям. Здесь не место молоткам, ножам, пишущим машинкам, диванам... Кирилл медленно сгибал и разгибал пальцы, шевелил руками, Учи, здоровяк, учи. Он тоже бывал в этом мире. Когда наблюдал в лупу, микроскоп. Ходил здесь, прыгал, общался. -- Да-да, запоминаю. -- Хоть законы здесь другие, -- напомнил Дмитрий, -- но особой заботы о ближнем нет. Падай с любой высоты, но упаси боже прилипнуть к капле росы! Не попади под падающий камень или стебель. Даже если не задавит, то прижмет -- не выберешься. Конечно, за нами наблюдают, но тут все на таких скоростях, что не успеешь сказать "мама". В бок кольнуло, словно куснул комар. Кирилл инстинктивно хлопнул ладонью. Хлопка не получилось, невесомую руку отбросило. -- Микробы, -- прокомментировал Дмитрий. Он с беспокойством следил за Кириллом. -- Теперь старый эпителий не защита... Конечно, антибиотиками нас напихали под завязку, но вы все равно лупите. Я в дедовские методы верю больше. Кирилл беспокоился, что нет потребности в дыхании. У высших насекомых вместо легких трахеи, а у них нет этих дыхательных трубочек, что пронизывают все тело. Или дыхание пойдет через кожу? Тогда полезет всякая дрянь, начнет вгрызаться в печень, почки, легкие... Справится ли щитовидка? И во рту уже нарастает сухость... -- Давай на "ты", -- с неловкостью предложил он. Голос его истончился, стал резче, пронзительнее. -- Мы практически ровесники. Да и условия полевые. -- Вот и хорошо, -- отозвался Дмитрий с облегчением. -- Без штанов какое на "вы"? Чего ты ежишься? Лови! Кирилл медленно поднял руку, контролируя движения, вытянул пальцы. Шорты медленно поплыли по воздуху. На едва видимой тепловой струе подбросило, и в округлых дырах штанов, как в сдвоенный телескоп, мелькнули толстые мясистые листы молочая. -- В лаборатории выплавили сверхтонкую пленку, -- пояснил Дмитрий. -- Умельцы сшили штаны. Ну, чудики, которые "Слово" режут на конском волосе, а в маковом зернышке делают велосипед. Еще и носы воротили! Мол, мы чистые эстеты, прикладными делами не занимаемся. Им настоящую работу дают, а они? Кому нужен велосипед в маковом зернышке? А штаны пригодятся. Кирилл лежа натянул шорты. -- Попробуй подняться, -- предложил Дмитрий. -- Не спеши... Но поторапливайся. Кирилл медленно, не чувствуя веса, встал. На миг оторвало от земли. Качнуло. Попытался удержаться, но перестарался, швырнуло в другую сторону. Ему показалось, что падение длится уже час, наконец-то он выставил руки, но вспомнил, что падений в Малом Мире бояться нечего... Зато с ног сбивал даже не ветер, валило любое движение воздуха. Взявшись за толстый как ватное одеяло край листа, несколько раз сильно взмахнул рукой. Осязаемо плотный воздух сопротивлялся, тугими струйками протек между пальцами. Дмитрий встал рядом, его глаза настороженно шарили по сторонам. За его спиной вздымалась необъятная стена металла, что уходила в стороны, ввысь, там на нее ложился край неба. Переходная Камера, откуда они вышли, край Полигона!.. На огромной высоте, куда не достигало зрение, колыхались темные грозовые тучи. Изредка раскатисто громыхало. Каждый шаг фиксируется телекамерами. Специалисты начеку: спасти, помочь, выручить. Им кажется, что успеют всегда и во всем. Тем более, что муравьи обычно не видят дальше собственного усика, остальные насекомые -- не намного лучше. Даже для Кирилла все различимо лишь шагов на двадцать -- тридцать, а дальше расплывается, превращается в месиво форм и красок. Ногтев с его командой -- лишь грозовая туча, а его голос -- отдаленное громыхание высотного самолета, берущего звуковой барьер. -- Подними руки, -- сказал Дмитрий. -- Расставь ноги... Пошире! Сверху медленно опускалась бесконечно длинная толстая труба. Основание терялось в темных тучах. Кирилл потрясенно узнал толстые, как вагоны, человеческие пальцы, зато конец трубы рассмотрел: исщербленный край из толстого, как броня танка, металла! А там, наверху, эта игла кажется тончайшей... Из трубы очень медленно, едва заметно для глаза, выдвигалась блестящая сфера. Прошло несколько долгих минут, прежде чем начал оформляться огромный резервуар воды в тугом мешке ППН -- пленки поверхностного натяжения. Кирилл неторопливо топтался, координируя движения с изменившимися законами плотности и гравитации, а Дмитрий понимающе бросил: -- Потерпи. Здесь время течет иначе. Над ними неспешно пролетела, завихряя плотный воздух, огромная туша. Два прозрачных крыла, покрытых сетью темных жилок, изящно месили воздух, совершая восьмерочные движения, отталкивались, фиксировали себя в воздухе, а туша была толстая, мохнатая, к груди и пульсирующему брюху прижато шесть крючковатых лап, голова как башня, язычок дергается, а глаза такие огромные, что уже и не глаза вроде, а пчелиные соты, покрытые радужной пленкой... -- Видал? -- крикнул Дмитрий. -- В Большом Мире что-то вжикнуло бы мимо морды... А тут вся аэродинамика как на ладони! Он тоже дергался от нетерпения, задирал голову. Резервуар наполнялся, раздувался тяжело свисал, но ППН держала, растягивалась. Дмитрий сопел, клял какого-то Кравченко, врача-дублера. Наконец жидкости набралось столько, что огромный резервуар вытянулся вниз, перемычка лопнула с непривычно сухим звуком. Грушеобразный резервуар тут же замкнулся в плотный, лепешечный. -- Закрой глаза, -- предупредил Дмитрий. -- Малость пощиплет. Влажная тяжесть обрушилась на плечи. Кирилл упал на колени, его прижало лицом к земле, все тело вспыхнуло как в огне. Он вскрикнул, но боль ушла из тела так же быстро, только теперь он болезненнее чувствовал каждое движение воздуха. Оглушенный, смутно ощутил на плече руку. В сознание проник сочувствующий голос: -- Все-все. Кончено. -- Что это было? -- прохрипел он. -- Грубо, да? Такая техника, а нас купают из обыкновенного медицинского шприца. Через иглу. -- Вода тоже обыкновенная? -- С добавками. Ты готов? Кирилл поднялся, разбухший от воды, отяжелевший. Надо привыкать, теперь промокает в буквальном смысле насквозь. Если бы вода не ушла в землю, их не случайно окатили каплей на песке, то приклеился бы как муха на липучке. Ждал бы, когда вода испарится. Даже мысли теперь пошли вяло, заторможенно. Во всем теле начало щипать, будто и внутренности промыли йодом. -- Побежали, -- выговорил он с трудом. -- Время здесь идет намного медленнее, но тоже идет... -- Идет, -- согласился Дмитрий неохотно. Кирилл передернулся от озноба, но жгучие лучи солнца уже прожигали его насквозь. Мысли начали ускорять бег, а мышцы задергались, требуя действия. Мир был заполнен шелестом, стрекотанием, визгом, скрипом, писком. Проносились быстрые тени. Дмитрий осмотрелся, указал направление. Рука его показалась ужасной, словно скелет указывал Кириллу дорогу к смерти. Он сделал первый шаг, сильно наклонившись вперед. Воздух здесь плотный как вода, надо продавливать. Он, Кирилл Журавлев, всего лишь эксперт-мирмеколог, специалист по муравьям, знаток мира насекомых, а Дмитрий Немировский -- первопроходец вроде Колумба или Гагарина. Он здесь уже бывал... Где и потерял напарника. Кирилл сделал первый шаг, очень осторожный, рассчитанный... и тут же сверху обрушился воздушный вихрь. Его сбило с ног, отшвырнуло, он застрял между каменных кристаллов вниз головой, смутно удивился, что не видит разницы как стоять: вверх головой или вниз. Дмитрий успел уцепиться за выступ скалы, схоронился. В трех шагах на кончик исполинской травинки опустился с жестяным треском сухих крыльев странный аппарат. Четыре слюдяных крыла, плотные, укрепленные темными жилками-склеритами, скрепленные цистерны брюшка, мощная толстая грудь, размером с танк, огромная голова, где два фасеточных глаза занимают больше половины, страшная пасть, готовая мгновенно изжевать противника... Стрекоза вздрогнула крыльями еще раз, и Кирилла закатило под сухой стебель. Еще и забросало щепочками, булыжниками, то бишь песчинками Большого Мира. Стрекоза тут же улетела, а воздух еще долго ходил струями. Кирилл ощутил мягкие толчки в спину. Замелькали оживившиеся микроорганизмы, засуетились, надо успеть поживиться на крохотной турбуленции, в этом вся жизнь... -- Насчет микробов не трусь, -- заверил Дмитрий. -- Из пипетки окатят по дороге еще не раз! Пока не придумают что-то лучше. Понимаешь, нам надо, надо умываться по утрам и вечерам, как... ну, всякие там жучки и паучки. И здесь меня учат, подумал Кирилл. Администратор учил мирмекологии, жена -- жизни, городской транспорт -- выживанию, коллеги -- дипломатии, продавцы -- смирению... Видимо, это и есть андропедия -- наука о воспитании взрослого человека. Он осмотрелся по сторонам, вживаясь в атмосферу этого мира. Итак, по стволам и стеблям ползают, прыгают, скачут гигантские существа. Листья не проламываются, не прорываются, но все-таки этот мир правильнее, богаче, настоящее, чем тот, где всем правит гравитация. Нелепо, но именно этот мир кажется правильнее, естественнее. Правда, об этом говорить вслух нельзя, его и так считают немножко тронутым. На свисающем стебле, мимо которого прошли, сидело толстенькое, как винный бочонок, насекомое. Суставчатые усики ощупывали зеленое, разбитое на крупные ячейки, поле. Под полупрозрачной кожей растения медленно струились ясно видимые соки. Хлоропласты, творя фотосинтез, передвигались по кругу, как заключенные на прогулке. Неопознанное насекомое вонзило длинный хоботок в мембрану клетки, и сок потек через него послушно и без усилий. За толстыми стволами мелькнуло длинное полосатое тело, шелестнули десятки спаренных ног. -- Вот тебе Марс, вот и Венера, -- бросил Дмитрий с нервным смешком. -- Каждый будяк для нас стал деревом, а жучок или блошка -- это слоны, коровы, медведи... -- Ошибка, -- бросил Кирилл на ходу. -- Точно, -- возразил Дмитрий. -- Разуй глаза! Самоуверенность испытателя-десантника раздражала, как и его вздутые мускулы, выпученная челюсть, картинна фигура. Кирилл сказал лекторским тоном: -- А ты видел, чтобы на каждом дереве сидело по восемьдесят медведей, коров, страусов? На этом будяке, да и вон там -- штук пятьсот тлей. Это муравьиные коровы. А еще трипсы, листоблошки, паучки, божьи коровки, сиффиды, моллюски... Здесь за день увидишь тысячу животных, и ни один вид не повторится. Челюсть Дмитрия отвисла так, что едва не загребал ею землю. Кирилл с осторожностью прошел мимо полупрозрачного стебля, за тонкой кожицей которого мощно двигался от земли сладкий сок. Клетки пульсировали, как расширяющиеся и схлапывающиеся вселенные, а темные островки цитоплазм, закутанные в силовые поля микроэнергий, хаотично двигались из стороны в сторону, отыскивая слабые места в межклеточных мембранах. Внезапно сверху обрушилось жгучее тепло. Едва сделали один-два шага по залитой солнцем поляне, как жар уже проник в глубь тела. Сердце, легкие, печень тут же ощутили резкий перепад, в голову бросилась перегретая кровь, мысли помчались галопом. -- Незадача, -- услышал он злой голос Дмитрия. -- Мы ж не рассчитаны ходить под солнцем! Вчера небо было пасмурное, а сегодня не должны были... -- Перегрев для нас опасен, -- крикнул Кирилл встревоженно. Он повернулся к Дмитрию, отшатнулся. Вместо десантника шло стереоскопическое рентгеновское изображение! Сквозь нежно-розовую плоть четко проступали темные кости, за изящным частоколом ребер часто дергался темно-багровый комок, от него толчками шла по голубоватым жилкам кровь. По широким -- алая, по тонким -- потемнее. Вздувалась пенистая масса легких, шевелились полупрозрачные шланги... Кирилл с трудом узнал в коричневом мешке печень, в синевато-серых комочках -- почки, отыскал взглядом селезенку. -- На себя оборотись, -- хмыкнуло рентгеновское изображение. -- Наглядное пособие по вымирающему виду -- гомо интелю! Полудохлое уменьшенное сердце, увеличенная печень, искривленный позвоночник, камни в почках, булыжники в печени, мельничьи жернова в желчном пузыре... А посмотри на собственный вздутый аппендикс! Он промолчал о быстро нарастающей сухости во рту и во всем теле, но взгляд его сказал больше, чем послушный дисциплине язык. Он знал о смертельной опасности простого перегрева. Впрочем, подумал Кирилл сердито, ему за риск платят. Он получает в десятки, если не сотни раз больше, чем он, доктор наук... Над головами загромыхало громче. Кирилл по знаку Дмитрия остановился рядом с ним на желтых кристалликах песка. Они накалились так, что ступни прижгло как железом. Кирилл стиснул челюсти, терпел, рядом что-то успокаивающе кричал Дмитрий. Перед глазами полыхал ослепительный оранжевый свет. Он проникал сквозь бесполезные веки, которые здесь не спасали даже от пыли, впивался острыми иглами в мозг. -- Держись! Кирилл напрягся, но влажная тяжесть все равно свалила, вжала в камни, распластала, и он чувствовал как его тело сразу разбухло, напитавшись водой, отяжелевшее сердце перестало трепыхаться, сокращалось медленно, с паузами, едва-едва проталкивая разжиженную кровь по венам, которые не стали шире. А потом вода вокруг начала опускаться между камнями, из его тела избыток тоже просачивался сквозь кожу и уходил со всей каплей. Потом он несколько мгновений лежал, приклеенный водяной пленкой, затем та под стрелами солнца лопнула, Кирилл поспешно поднялся и быстро перебежал под тень высокого растения с широкими листьями. Дмитрий поднялся вслед: -- Ты даешь! -- Что? -- не понял Кирилл. -- Быстро все схватываешь. Спасибо, что заметил, подумал Кирилл неприязненно. Конечно, самые умные и быстросхватывающие люди в мире -- это подобные десантники и прочие военные, а уж потом всякие там академики, доктора наук и прочая интеллектуальная шелуха. Потому первыми в этом мир и пошли вот эти с мускулами... Отпрыгнул, уступая дорогу желтоватой моркови размером с цистерну. Вместо ботвы шевелились четыре мохнатых усика. Глаз нет, рта за щетинками не угадать. Так и проползло, волоча бледные корешки, еще больше увеличивая сходство с морковью, не видевшей света. -- Щетинохвостка, -- сказал Кирилл невольно. -- Древнейшее существо. Еще в мезозое жило. -- В мезозое? Это не так давно. -- Так полагаешь? -- Знаю. В детстве пели: "Помнишь, мезозойскую пещеру? Мы с тобой сидели под скалой, ты на мне разорванную шкуру зашивала каменной иглой..." -- Здорово, -- согласился Кирилл. -- Это характерно для вашего ведомства промахиваться на пару сотен миллионов лет? Весил он так мало, что мышцы то и дело швыряли его в воздух. Зависая там, чувствуя себя особенно уязвимым, падал на острейшие грани кристаллов, замирал в панике: ведь кожа истончилась... Дмитрий на ходу подпрыгнул, сделал сальто, повис вниз головой, ухватившись пальцами ног за край травинки размером с балку подъемного крана. -- Возьми на вооружение, -- посоветовал он. -- Малый вес позволяет разные трюки. Стойка на мизинце -- плевое дело. Учти, вдруг да придется. Кирилл спросил напряженно: -- Я понимаю, секретность, допуски... Но ты можешь хоть намекнуть, что же случилось с вашим испытателем? Как и куда шел? Что вы собирались делать? -- Ну, -- промямлил Дмитрий, -- это сказать сложно... -- Я не хочу влезать в ваши тайны, -- повторил Кирилл напряженно, -- но легче найти человека, если знать, что вы собирались делать. Он откатился, мимо просеменила колышущаяся перевернутая тарелка. Под ней беспорядочно шевелилось множество ножек разной длины. Некоторые даже не дотягивались до земли. В самой тарелке перемешивалось, повинуясь осмотическим законам, зеленовато-желтые соки. Дмитрий буркнул невесело: -- У Сашки это первый выход в микромир. А я здесь уже бывал. Я не романтик вроде Сашки, головы не теряю. Как только что-то показывалось, я, повинуясь инструкции, которую сам же помогал сочинять, сразу -- за стальную дверь! Через неделю мне разрешили отойти от Переходника на двенадцать -- да-да, ровно двенадцать! -- шагов. Я не сделал тринадцатого. Кто знает, может быть именно поэтому еще цел. Сашке после меня было поручено обследовать ма-а-а-хонький участок. Все шло нормально, но откуда ни возьмись -- муравей... Ахнуть не успели, как он цапнул Сашку и понес. Конечно, Полигон готовили по высшему допуску: жаб, ящериц, не говоря о мышах или кротах истре... удалили, но муравьи откуда-то взялись сами! Наблюдатели клянутся нашивками, что не было массового перехода муравьев через охраняемую границу Полигона. Вообще их тут не было. -- Массового перехода и не надо. Достаточно приземлиться молодой самке после брачного полета... -- Полигон накрыт тремя слоями крыши. Даже противоатомной защитой! -- А она перелетела еще прошлым летом. Год назад! Тут же зарылась, осень откладывала яйца, зиму растила, а поздней весной первые муравьишки, самые мелкие и слабые, робко... очень робко!.. начали выходить из-под земли. Какой вид муравья? -- Лазиус фулигинозиус, -- отчеканил Дмитрий. Кирилл посмотрел с уважением, потом вспомнил, что за каждым шагом испытания следят десятки специалистов так называемого народного хозяйства, которые имеют допуски. -- Нору засекли? -- Еще бы. Мурашник растет не по дням, а по минутам! -- в голосе Дмитрия звучала тревога. -- Есть шанс, что Сашка цел? -- Что значит цел? -- переспросил Кирилл. -- Был бы жив. Отнять у муравья не пробовали? -- Пробовали, -- ответил Дмитрий с унынием. -- Но, как бы сказать... Ты видишь, какие мы нежнотелые? А муравей -- как живой танк. Прет напролом, держа Сашку в челюстях. Чуть что не так, сожмет челюсти... -- Жвалы, -- поправил Кирилл невольно. -- Что? -- не понял Дмитрий. -- У насекомых не челюсти, а жвалы. Но пусть челюсти, извини, что перебил. -- Нет, пусть, жвалы. Пока мы примеривались да прицеливались, муравей скрылся... Сашке пришлось все в одиночку, я стоял рядом с Ногтевым наверху! Понимаешь, каждый запуск сюда обходится дороже, чем полет до Луны и обратно. С высадкой!.. Они нырнули в тень, опять выбежали на солнце. В зарослях гигантских листьев, что величаво двигались в потоках теплого воздуха и зависали в немыслимых для мира нормальной гравитации положениях, постоянно стрекотало, шевелилось, прыгало. На лице Дмитрия выступили багровые пятна. Кирилл спросил обеспокоенно: -- С тобой все в порядке? Насекомых защищает хитин, а мы открыты... Дмитрий отмахнулся: -- Меня все время тут жжет, там кусает, здесь чешется. За всем не уследишь. Как ты? -- У меня жар. Дмитрий ахнул: -- Так чего все время выскакиваешь на солнцепек? -- Меньше микробов, плесени. -- Мы не только тонкокожие, но и тонкотелые. Солнечные лучи запросто поджарят нам печенку, не вынимая из требухи. С жареной печенью далеко не прошагаешь. Тошноты еще нет? -- Уже, -- признался Кирилл. -- Вот-вот свалюсь. Дмитрий прыгнул вверх, словно его вздернули. На Кирилла обрушился мягкий обволакивающий удар, навалилось мягкое прохладное животное, похожее на огромную амебу, вжало в землю. Тяжесть исчезла так же внезапно, как и появилась. Кирилл вскочил. На земле вокруг него медленно опускалась, пузырясь между камешками, влага. Над головой еще колыхался широкий лист, жемчужными пузырьками блестели упавшие шарики росы. -- Как ты быстро реагируешь, -- сказал он Дмитрию. -- Местные зверюки все же быстрее, -- ответил Дмитрий мрачно. -- Держи ушки на макушке. Сейчас жара спадет. Часть впиталась, а больше тебе и не надо. Кирилла знобило. Руки и ноги потяжелели, как и все тело, напитавшись влагой. Сердце трепыхалось, как пойманная бабочка, сбиваясь с ритма. Дмитрий выволок мирмеколога на солнце, заставил пробежаться. Кирилл двигался с головы до пят покрытый водяной пленкой, словно инопланетянин в скафандре. Ему все еще казалось, что капля, упавшая с листа, живое существо. Слабое, беспомощное, не умеющее передвигаться, но живет, защищается пленкой ПН... -- Ты бы видел себя, -- ворвался в его мысли голос Дмитрия, прозвучавший с мрачным сочувствием. -- Отек, рожу перекосило... Ничего, не переживай. Это ненадолго. Глава 3 Оба испытателя, как объяснил Дмитрий на ходу, ранее числились по ведомству космонавтики. Когда ученые одного НИИ приоткрыли дверцу в Малый Мир, пришлось пригласить для испытания Переходной установки испытателей-профессионалов. Среди рано сгорбившихся и облысевших научных работников появились широкогрудые парни с вздутыми мускулами, молниеносной реакцией, натренированностью на выживание. -- Теперь мы здесь, -- закончил Дмитрий рассказ, -- и не жалеем. Даже обрадовались. Чтобы попасть на Венеру, пришлось бы полтора года ждать хлореллу в тесной ракетке, терпеть муки, кошмары... -- Ложись! -- крикнул Кирилл. Дмитрий мгновенно упал ничком. Кирилл замешкался, едва успел скакнуть на толстый стебель. Что-то с чмоканьем ударилось в лист, зашипело, как вода на раскаленной сковородке. Лист величаво колыхнулся. Зазубренный край мягко пихнул в плечо. -- Отползай! -- закричал он. -- Задержи дыхание, беги на голос! В воздухе в их сторону поплыли струи желтоватых крупинок с металлическим отливом. Кирилл нечаянно заглотнул одну, в горле запершило, гортань обожгло, он непроизвольно закашлялся, заставил себя перебежками выбраться на чистый воздух. Из-за камня вынырнул Дмитрий. Глаза его были как у совы, лицо налилось кровью. Он добежал до Кирилла, все еще послушно задерживая дыхание, на пальцах показал, что уже задыхается. -- Здесь чисто, -- сообщил Кирилл. Дмитрий с шумом вдохнул воздух в мощную грудную клетку. Воздушные струи круто изогнулись, изменили высоту, хлынули в раскрытый рот, увлекая крошечные молекулы запахов цветов. Дмитрий закашлялся. -- Ой... выворачивает! -- Палочник. Странно... -- Что-то не так? -- Да. Обычно он бьет без промаха. -- Сноровки нет, -- пробурчал Дмитрий. -- Салага! -- Или просто еще не видел двуногих. Не выработал рефлекса. -- Рефлекс -- это я понимаю, -- согласился Дмитрий. -- Все наше учение на рефлексах. Десантнику мозги вовсе не нужны, а то начнет умничать, тут его и прихлопнут. А выхватить пистолет и выстрелить должен каждый уметь на рефлексах. Еще до того, как сообразит, что делает... Где он притаился? Кирилл с отвращением отодвинулся от героя-десантника, который все делает на рефлексах, в то время как некоторые насекомые, вроде муравьев или ос, все же немного думают. -- У него маскирующая окраска, -- объяснил он нехотя. -- Ты дыши глубже, проветривайся. Все-таки часть этой дряни могла просочиться сквозь кожу. -- У меня кожа дубленая! -- Здесь мы самые тонкокожие. В двух шагах раздался страшный вскрик. Захрустело, словно многотонный пресс сминал автомобиль. Рука Дмитрия дернулась к бедру. Заметив иронический взгляд мирмеколога, он буркнул: -- Не могу привыкнуть. Оружейники простейший пистолет не сделают! Ходи теперь и трясись как заяц. А сюда бы не пистолет, огнемет бы не помешал... Над головами, раздирая плотный воздух, что-то пронеслось. Пахнуло горячим. Кирилл цапнул Дмитрия в охапку, метнулся в заросли. Если так и дальше, подумал испуганно, то куда уж там искать пропавшего, самим бы уцелеть... Он опустил Дмитрия на землю: -- Нас заметил динискис маргиналис. -- Кто-кто? -- переспросил Дмитрий глухо. Глаза он отводил с неловкостью, его готовили быть спасателем, а не спасаемым. Тем более, чтобы спасал дохлый интеллигентик. -- Жук. Выстрелил кортексоном. У него кортексона столько, сколько в тысяче трехстах коровах. Только у коров кортексон регулирует водно-солевой обмен, соотношение ионов калия и натрия... Голос Дмитрия от негодования стал похожим на писк: -- Ты не псих?.. Сам -- корова! Вредно это или так, перебьемся? -- Если в Большом Мире попало бы на кожу, гарантирую незаживающую язву... месяца на четыре. -- Ясно. Таких, как мы, накроется дивизия. Этот тип подслушал про огнемет! Неужели нам, царям природы, идти перебежками? Укрываясь от огня