Форма обращения - по уставу. Но уставная форма сейчас (в дни войны) прозвучала как излишняя вежливость. Уже изрядно обросший за время похода бородой, Николай Александрович Лунин нахлобучил шапку (ее звали на лодке "шапкой-невидимкой") я полез по трапу наверх, ворча себе под нос: - Ну, что там у них еще случилось? В центральном посту остался инженер-капитан 3-го ранга Владимир Юльевич Браман, который уже давно был флагманским специалистом, но по доброй воле потел на понижение в должности, чтобы лично участвовать в боевых операциях (два ордена Ленина и три Красного Знамени - такова оценка его как инженера-подводника) ... Отряхивая брызги, по трапу вдруг кубарем посыпались сигнальщики. Сверху послышался голос Лунина: - А, черт бы тебя побрал с твоей вежливостью! Прерывисто квакал ревун, возвещая: "Всем вниз! Срочное погружение". Оказывается, самолет врага, появясь внезапно, сделал над лодкой "свечку" для пикирования. Дизеля - на "стоп". Муфты переключены. Двери задраены. Кто не успел добежать до своего места, оставался там, где его застало кваканье ревуна. Еще один жест руки (ставший уже автоматическим), и после стукотни дизелей лодку заполнило ровное гудение мощных электромоторов. Самолет врага сбросил бомбы. Раздутые бока "К-21" быстро заглатывали воду океана. Крейсер проваливался в глубину. Ощущение такое, будто людей спускали в быстроходном лифте: палубу так и уносило из-под них! Бомбы взорвались рядом. В боевой рубке Лунин отчитывал офицера: - А ты что думал? Немец в самолете моей бороды испугается? Надо не меня наверх звать, а самому отрабатывать срочное погружение. Что ты меня звал? Или я самолета в жизни не видел?.. Затем - команда: - В отсеках осмотреться... Браман сразу заметил, что лодка ведет себя неустойчиво. "К-21", как говорят подводники, "намокли". Что-то стряслось в цистернах. Появился дифферент, от которого жди любой беды: электролит выплеснет через края баков, торпеды могут сдвинуться в аппаратах или выльется масло из подшипников. Лунин выслушал доклад Браманах - Лодка плохо держит глубину. Она движется по синусоиде с дифферентом на корму. Цистерна срочного погружения самопроизвольно заполнилась забортной водой... Николай Александрович на это ответил: - Обычно с такими повреждениями лодке можно возвращаться с позиции, и никто нас на базе не упрекнет. Но у нас еще ни одна торпеда не израсходована по врагу, и... с какими глазами мы вернемся? Давай, Владимир Юльевич, собери своих ребят и думайте. Штопоры винтов буравили толщу океана, толкая крейсер в темной глубине. Лунин отвел глаза от стрелок тахометров, мягко дрожавших под стеклом, и сказал комиссару Лысову: - Браман сделает... Я же знаю, каковы у нас специалисты! Недаром команды с британских лодок даже наших простых матросов считают переодетыми инженерами... Сделают ребята! Шли в режиме ста оборотов. Воздух внутри лодки был вполне сносен. Влажность нормальная. Но знобящая глубина полярного океана уже объяла корпус крейсера, и стало холодно. Лунин натянул перчатки, его ладони плотно обвили каучуковые рукояти зенитного перископа. Глаз командира ослепила синяя вспышка - это значит, что высоко над ними верхушка перископа проткнула море. - Улетели, паршивцы, - сказал Лунин, оглядывая небо; опустил зенитный перископ, поднял командирский. - И горизонт чистенький. Подвсплыть нам, что ли, комиссар? Давай продуемся... С сильным помпажем, похожим на взрывы, воздух вышибал прочь воду. Палуба стала давить матросам в подошвы: подъем! Лунин накинул реглан, выбрался через люк в мокрый "лимузин", где только что все было залито водой. Вода еще жила здесь, перекатываясь под ногами звенящими струями. Нос "К-21" мерно вздымало на волне, море билось пеной в решетках и в шпигатах. А ствол пушки кивал океану грозно-сосредоточенно... Браман вскоре доложил свои технические соображения. Ремонт цистерн в боевом походе - случай, конечно, исключительный, почти небывалый в походной практике... Браман сказал: - Лодка "намокла", сначала нам надо ее облегчить. - Он предложил откачать за борт всю пресную воду - Это уже двенадцать тонн. Да еще восемь тонн смазочных масел. А ничего другого тут не придумать... Лунин задумчиво поскреб свою бороду, оглядел океан: - Вода-черт с ней! - сказал он. - Будем хлебать воду из опреснителей... не подохнем! Но вот масло? Оно оставит такое пятно, что размаскирует нашу позицию... Вспоминая об этом случае, В. Ю. Браман пишет: "Вынуждены были совершить, с точки зрения подводников, совершенно непозволительный акт - оставить в море колоссальное масляное пятно. Но другого выхода у нас в то время не было. Мы должны были остаться в море на боевой позиции..." Усиленный воздушный барраж, который вел в эти дни противник над своими же коммуникациями, наводил командира на размышления. 48 раз крейсер был вынужден уходить на глубину - 48 самолетов с ревом неслись над его перископами. И вот, как назло, сдала цистерна. Именно срочного погружения! А загнать лодку под воду не так уж просто, как это кажется. Если же перебрать балласта, то она камнем провалится на критическую глубину, чего тоже следует опасаться: где ляжешь - там и останешься! - А самолеты неспроста, - сказал Лунин комиссару. - Думаешь, что немцы скоро караван здесь протащат? - Ну, караван не караван, а какая-нибудь зараза с наглой мордой вылезет на свежий морской воздух... Надо выходить на связь с базой. Доложим, что здесь позиция мертвая. Может, нас куда-либо переставят на живое место. Оперативникам виднее. Лунин заметил закономерность в появлении вражеских самолетов над морем: они вели поиск в 8, 16 и 24 часа, как правило, появляясь от Альтен-фьорда... - Штурман! - велел Лунин. - Ну-ка, возьми пеленги на эти самолеты, положи их на карту, и тогда по направлению мы узнаем, какой район моря интересует разведку противника... Враг выдал сам себя; было ясно, что где-то здесь должны пройти корабли противника. К этому времени Браман с трюмными специалистами закончил переключение цистерн: отныне "K-21" с испорченной цистерной срочного погружения могла срочно погружаться. - Обошлось без завода. Сами... Принимайте работу. - По местам стоять, - к погружению. Флага не спускать! Надсадно разрывая тишину, опять квакал ревун, хлопали стальные пластины дверей и клинкетов. Дизеля разом заглохли, со стоном провернулись моторы. Крейсер с развернутым флагом падал во мрак океанской ночи на полной скорости, охватываемый пучиной - властно и всеобъемлюще. - Прекрасно! - сказал Лунин, следя за стрелкой. Лодка быстро набирала глубину. - Будто сошли со стапелей... Двадцать седьмого июня "К-21" получила радиограмму. Штаб флота передал приказ переменить позицию, продвинувшись к острову Рольфсей, и - ждать! А при встрече с противником - атаковать! Подобный приказ касался не только лунинской лодки: Северный флот уже начинал развертывать свои силы для встречи каравана PQ-17, чтобы заслонить союзные корабли от нападений противника. Наши лодки должны были перехватить врага вблизи его берегов, а дальше - уже в открытом океане - протянулась вторая "завеса" из 9 английских подлодок... Все, что произойдет далее, случится уже не по нашей вине. Северный флот свой союзный долг выполнит. Враг обречен. Идем сквозь сталь и пламя, Пускай бомбят. Посмотрим, кто хитрей. И нет нам почвы тверже под ногами, Чем палубы подводных кораблей. Обычная жизнь течет по расписанию, включенная в жесткий корабельный график. Жизнь по звонку, по радиотрансляции, по сигналу ревуна. Обычные разговоры - деловые и краткие. В боевой рубке Лунин собрал всех офицеров, предложил каждому высказать свое мнение о поставленной задаче - честно и открыто, без излишних лавирований. Согласно старинной традиции русского флота, сначала всегда выслушивалось мнение младшего. Первым говорил фельдшер-лейтенант Петруша, и хотя он только медик, но его тактические соображения были выслушаны со всем вниманием. А сам командир Лунин говорил последним. - Я принял решение искать врага в надводном положении, погружаясь лишь для отдыха команды. Для нас это, конечно, опаснее. Но зато с мостика мы увидим врага скорее, нежели через перископ. В любом случае, даже из-под воды, мы обязаны услышать или увидеть противника раньше, нежели он обнаружит нас. Если этого не случится, мы не моряки, а шляпы! - сказал Лунин. - И хочу предупредить вас, товарищи, что атака состоится, если даже потребуется всплыть на виду у всей фашистской эскадры... Я сказал. Благодарю вас всех за ваши мнения, которые и помогли мне прийти к таким вот выводам! Можете расходиться... Воды океана но курсу "К-21" были пока пустынны. Только однажды попался спасательный плот ярко-оранжевой окраски. Людей не было на этом надувном плоту, но лежали там три пакета в герметической упаковке. Когда их вскрыли в матросском кубрике, оттуда посыпались: шоколад - голландский, коньяк - французский, сгущенка - датская, спички - шведские, ракетница - чешская, а Сигареты - турецкие. Была еще бутылка минеральной воды из Висбадена да лекарство фирмы "Бауэр" (для поддержания деятельности сердца при резком охлаждении организма). - Никаких национальных знаков на плоту не было, - сказал матросам комиссар Лысов. - Вот вам, ребята, политическая задача. Угадайте: чей это был плот? - Загадка детская. Мы знаем, кто ограбил Европу! ХВАЛЬ-ФЬОРД Исландия издавна была полуколонией Дании, а Дания, попав под гитлеровскую оккупацию, сама стала немецкой колонией (уже безо всяких "полу") " Но как только фашисты, захватили Данию, так сразу же англичане захватили бесхозную Исландию. Потом на смену англичанам пришли сюда американцы, и тогда Исландия была превращена ими в свой "нетонущий авианосец". США имели уже немалый опыт по созданию в условиях Арктики гаваней и аэродромов. Война проходила как бы мимо Исландии, но своим черным крылом она задевала и эту далекую страну. Сначала англичане, а теперь американцы в свободное от службы время усиленно обольщали исландских женщин, что - не менее усиленно! - поощрялось самой Исландией, нуждавшейся в рождении большего числа граждан, чтобы заполнить безлюдность острова. Несмотря на эту "интимность" отношений, население Исландии смотрело на союзников как на незваных пришельцев. Никакие "вечера дружбы", где танцевали, и никакие джазы, составленные из матросов, тут не помогали! С весны 1942 года глубокий Хваль-фьорд, расположенный чуть севернее столицы Рейкьявика, стал местом сборища кораблей для отправки грузов в СССР. В далекий путь по маршруту PQ-17 собирались 37 транспортов, больше половины из Них шли под флагом США, остальные английские, голландские и Панамские. Команды были смешанные - до 17 национальностей на борту одного корабля. Пока же караван формировался, пока волокитничали в штабах, пока составляли эскорт, пока ждали из США авианосец, а из Англии подхода эскадры во главе с адмиралом Товеем, экипажи транспортов ничем путным не занимались. В котловину скалистой бухты, названной англичанами Долиною кузнеца, прямо в туман и в яркое солнце рушилась с утра до позднего вечера музыка корабельных трансляций, а с берега ее заглушали мощные репродукторы, установленные на крыше неопрятного барака "Христианской ассоциации свободной молодежи": Вы слышите - это не джаз, Это горнисты трубят нам приказ. Здесь вы на вахте, мистер Рэд, Здесь телефонов личных нет. Завтрак в постели, на кухне газ - Эти блага теперь не для нас... Брэнгвин здесь - в Хваль-фьорде - впервые увидел русских. В составе конвоя PQ-17 были два советских корабля: "Донбасс" и "Азербайджан". Брэнгвин поразился тому, как много в их командах женщин. Хриплый Дик, уже однажды прошедший на PQ-13 до России, объяснил ему, что это совсем не жены моряков. - Когда станем выбирать якоря, вот увидишь, как эти бабы начнут ловко орудовать на стопорах и со швартовыми, будто это кастрюльки и дуршлаги. А груди у них - во какие! - И боцман отвел руки от себя примерно на два фута... Делать в фиорде было нечего, и команды транспортов с утра уматывали на автобусах в недалекую столицу. В одном из портовых баров Рейкьявика, сам того не ожидая, Брэнгвин вдруг встретил приятеля Сварта. - А ты почему здесь околачиваешься? Сварт был немного смущен при этой встрече: - Знаешь, я тогда полаялся со своей стервой. Долго думал, чем бы ей отомстить, и решил зафрахтоваться куда-нибудь к чертям поближе: пусть она мучается, вспоминая. А доллары тоже не помешают... Но я не дурак, как тебе известно, и нанялся в рейс только до Скапа-Флоу... Чего ты смеешься? - Ты здорово промахнулся дверью, Сварт. - Да нет... Мы сюда, забрели совсем случайно. - Ты разве не на танкерах? - спросил его Брэнгвин. Сварт даже обиделся: - Я еще с ума не сошел, чтобы плавать сейчас на этих зажигалках, на которых и без войны-то никогда никто не знает, где можно выкурить сигарету. Стооктановый бензин для самолетов - с этим "брэндн" лучше не связываться! Нет, - закончил Сварт, почти довольный, - я пришел сюда на бывшем банановозе: турбинный ход и два дизеля, как в раю у всемогущего бога! Брэнгвин откупорил бутылку и налил Сварту пополнее. - Ты всегда умел устроиться лучше меня. На турбинах вы удерете от Гитлера, а нас - на индикаторных - он словит за хвост! - Это верно: у нас скорость - ноздря в ноздрю с немецкими подлодками, когда они шпарят над водой. Брэнгвин, скучая, зевнул. Оглядел галдящий бар. - Вон там, - заметил, - двое британцев, кажется, затевают драку с нашим электриком... Не пойти ли мне помочь ему? - Погоди. Успеешь. - Если не сейчас, то будет уже поздно... Когда Брэнгвин пробился через матросов, электрик уже валялся на полу с пробитым черепом. А двое британцев в широких клешах покручивали в пальцах большие бутылки из-под виски. - Это разве твой молочный брат? - спросили они Брэнгвина. - Я не пил с ним молока. - А тогда чего ты вступаешься?.. Брэнгвин уложил первого страшным ударом в челюсть. На второго прыгнул, визжа индейцем, и сшиб ударами ног - лепешкой тот вклеился в стойку бара. Электрик сел, ощупывая свою голову. - Кажется, русские обойдутся без меня, - сказал он... - Три лишних слова и одна бутылка завернули мою судьбу обратно... Брэнгвин посадил раненого в такси, сказал шоферу: - Туда же, куда и всех... до Хваль-фьорда, не дальше! После чего вернулся за стойку и спросил: - Слушай, Сварт, а ты и правда рассчитываешь смыться? - К тебе сзади, - ответил Сварт, - заходят сразу пятеро. - Кто они? - спросил Брэнгвин, не оборачиваясь. - Это ребята с "Лондона", что вчера стал на рейде. И сейчас они тебе покажут, как надо уважать Home Fleet... Брэнгвин развернулся лицом к драчунам с крейсеров. - Ну что, консервные ребята? - подзадорил он англичан. - Как вам нравится американская сельдь в томате, которую вы жрете согласно ленд-лизу?.. Очнулся он от голоса своего друга. - Такси подано, -сказал ему в ухо Сварт... Потом трое суток Брэнгвин валялся в каюте, а Хриплый Дик уснащал его лицо примочками собственного изготовления. - Кажется, пойдем двадцать седьмого, - передавал он новости. - Электрика уже списали с сотрясением мозга... Великолепный праздник. День независимости нации, будем отмечать в море. Представляю, какой сумасшедший фейерверк устроят нам немцы! На соседнем транспорте начался очередной бунт команды. В белых шлемах, опоясанная белыми ремнями, там белыми дубинками уже вовсю трудилась судовая полиция, загоняя матросов в тесноту трюмов. Теперь их будут держать взаперти, пока корабль не выйдет в море... Брэнгвин в иллюминатор видел мощный линкор "Вашингтон", на юте которого, под разворотом башен, с песней строилась бравая бейсбольная команда; далее угадывался силуэт крейсера "Лондон" под вымпелом сэра Хамильтона. С рейдов Хваль-фьорда, взметая тучи брызг, поднимались в небо крутобокие "каталины"; однажды стали звонко хлопать зенитки. - Говорят, - сообщил боцман, - сегодня летал "адольф". - Откуда он взялся? Разве у немцев есть авианосцы? - Да нет. Но ходят слухи, что "адольф" построил тайные аэродромы на Шпицбергене. В море сейчас погано. Говорят еще хуже: будто у немцев имеются секретные стоянки для подлодок на Земле Франца Иосифа и даже на русской Новой Земле... Скоро прислали нового электрика - Сварта; печальный, он втащил в каюту длинный, как колбаса, мешок с вещами. - Твой корабль, - сказал Брэнгвин, - кажется, назывался "Винстон-Саллен"... где же он? Не отвечая, Сварт разбирал вещи из мешка. Из банки с кофе он вынул черного, всего в кофейной пыли, таракана. - Бедный мой! Неужели ты, бродяга, плывешь со мной от самого Галифакса?.. Вот ему можно позавидовать, - сказал Сварт, пустив таракана гулять по переборкам. - Вот его никто не обманывает... - Тебя обманули, Сварт? - Конечно! Я шел только до Скапа-Флоу, потому что я не последний мужчина и такому всегда нужны деньги. И сам не пойму, как забрались в этот холодильник. Теперь вдруг узнаю, что мой паршивый банановоз, загруженный танками, тоже идет в Россию. Меня обдурили ради секретов военного времени... Ну, не сволочи ли все эти люди в мундирах? И я решил: лучше уж буду рядом с тобой... Здравствуй, Брэнгвин! - Здравствуй, Сварт... Но тебя никто не обманывал. Корабельные пути во время войны неисповедимы, как и пути господни. Сварт! Вон крючок - можешь вешаться сразу. Но даже твой труп все равно поплывет до Мурманска. - Выходит, что идиоты растут не только в Техасе, - ответил Сварт. - Что я там не видел, в этом русском Мурманске? Может, ты думаешь, нас там ждут? И поставят выпивку? - Ждут, Сварт, и поставят нам выпивку, Сварт, это верно. Пойми: не мы первые, не мы последние. Война продолжается, и Россия еще долго будет воевать... Если мы даже отправимся на дно, все равно: караваны поведут другие. Как-нибудь проскочим, - утешил его Брэнгвин. - Эскорт у нас что надо! Одна бейсбольная команда с "Вашингтона" берется со своими битами гнать "Тирпица" до самого Берлина... Дай-ка сюда бутылку. Брэнгвин отпил виски и заткнул бутылку пробкой. - А тебе не стоит, совсем раскиснешь... Вон наш старый Дик: второй раз шлепает в Советы, и ничего: у него пятки и затылок в порядке... Не возьмешь ли ты пример с него, Сварт? - Дерьмо! - ответил ему Сварт и лег на койку. Двадцать седьмого июня под яростным проливным дождем караван PQ-17 тронулся в путь. На кораблях эскорта долго трубили медные боевые горны. Один очевидец оставил нам запись: "Словно большая стая неряшливых уток, корабли миновали боны, следуя в океан. Никаких почестей и салютов уходящим не оказывали. Но все до единого, кто провожал корабли в этот путь, каждый молча благословил их". Была как раз молитвенная суббота... После выбирания якорей Брэнгвин заступил, на вахту. Отлично выбритый, по-мальчишески дурачась на трапах, на мостик поднялся штурман. Он весело сообщил: - Имею неплохую новость, Брэнгвин. - Мне позволено знать ее, сэр? - Конечно! В этом году прекрасная -ледовая обстановка. Граница паковых льдов отодвинулась намного дальше, и мы пойдем вокруг Исландии, огибая ее с севера. А это безопаснее для нас... Вы не находите, Брэнгвин? Тяжело взрывая воду винтами, следовал в лучистый океан британский линкор "Дюк-оф-Иорк"; за ним, вкруговую вращая громадные крылья радаров, удалился американский линкор "Вашингтон"; высоко неся взлетную палубу, с шумом пролетел авианосец "Викториуз". Это были силы главного прикрытия, которые пойдут теперь в отдалении от каравана, всей своей мощью вселяя спокойствие в души слабых. Брэнгвин поплевал на ладони, чтобы удобнее было держать рукояти штурвала. - Никогда, сэр, - сказал он, - я не испытывал особого почтения к этим джентльменам-линкорам, на которых полиции полно, как на Бродвее. В церкви там идет служба, скупердяи матросы сдают деньги в банк, а лавки торгуют конвертами, расческами и презервативами. Все линкоры кажутся мне плавающими казармами, только без окошек. Я много бы дал, чтобы посмотреть, как они тонут. Ох, и пузырей же после них, наверное!.. - А вам не хочется домой? - вдруг спросил штурман. - Сэр! - отвечал Брэнгвин, задетый за живое. - Если бы я хотел сидеть дома, я бы не выбрал профессии, которой сейчас горжусь. Так уж случилось, что мне с детства не сиделось у родного порога... На кораблях разом защелкали наружные динамики общего оповещения. Нервы многих тысяч людей довольно напряглись, ибо из этих рупоров человек редко слышит что-либо приятное... Сейчас ошарашат их всех каким-нибудь "Тирпицем". - Доброй удачи всем нам! - возвестили динамики, трясясь над мостиками кораблей. - Задраить люки, клинкеты и горловины, проверить крепления трюмов. Мы выходим в открытое море, и... да благословит нас всемогущий бог, наш заступник! - Выходит, линкоры уже не заступники, - хмыкнул Брэнгвин. - Я так и думал: на эти казармы рассчитывать не стоит. Три часа хода, и штурман оторвал листок календаря. Он упорхнул из пальцев в иллюминатор. Первый день умер. Следующий день возник. Так будет всегда, пока человек жив. За день до этого Шнивинд сказал: - Эфир возле Рейкьявика подозрительно затих, зато сразу оживилась работа русских радиостанций возле Мурманска. Кажется, выбирают якоря. Теперь надо подождать, когда PQ-17 сам проболтается о себе... Ждать ему пришлось недолго. При построении каравана в походный ордер один корабль коснулся банки, не отмеченной на картах, и получил пробоину. Боясь, что в тумане никто не заметит его аварии, он панически выпалил в эфир пышный букет сигналов бедствия, которые тут же перехватили немецкие радиостанции Тромсе и Нарвика. - Вот и все! - сказал Шнивинд, срывая с телетайпа донесение об этом случае. - На первое время мне больше ничего не нужно от них. Но они уже в моих руках... КОНТАКТЫ Английские корабли тогда много проигрывали по сравнению с американскими. "Владычица морей" имела неумытый вид. Борта грязные, вооружение устаревшее, всюду ржавчина, матросы расхристаны, словно пираты, тайком от союзников применялись телесные наказания (удары плетью по обнаженным ягодицам). Американский флот, напротив, имел ухоженные суда с мощным новейшим оружием. Матросы США с непокрытыми головами шлялись по мостикам в легкомысленных безрукавках. Правда, что в любых условиях американцы не забывали о сервисе - белоснежные стюарды обходили с подносами боевые посты, разнося вахтенным горячий кофе, виски, печенье... Северный флот, в отличие от других флотов нашей страны, был в постоянном контакте с союзниками. Англичане сходились с нами туговато. Зато американцы, наоборот, сразу шли запанибрата и, как волки, кидались на наш черный хлеб, который им безумно нравился. У пирсов Подплавав Полярном базировались английские лодки -"Тайгрес", "Трайдент", "Сивулф" и "Силайэн". Надо думать, что Британское адмиралтейство послало к нам не худшие свои лодки. Это были корабли с очень опытными, мужественными командами. Настроены же они были не особо дружески, что не мешало им стоять борт к борту с нашими "зеками", "щуками", "малютками", "декабристами" и "катюшами". Время от времени союзные лодки уходили на отдых в Англию, а возвращались с новыми экипажами. Один из английских офицеров за выпивкой с нашими подводниками случайно проговорился: - Пусть это останется между нами, но мы ходим сюда не воевать, а изучать ваш театр... Потому и меняют экипажи, чтобы побольше людей освоило ваши условия! С самого начала войны подлодки Северного флота вели активную жизнь на позициях и не имели потерь. К весне 1942 года противник оправился, резко усилил противолодочную оборону, и для нас наступил тяжелый период. Люди всегда остаются людьми, каждый хочет победить и выжить при этом, а теперь, когда шесть лодок подряд ушли за горизонт и навеки остались там, за этим горизонтом, - теперь каждый не-. вольно задумался: "Оказывается, враг может топить и нас. А мы-то думали, что сами останемся неуязвимы..." Вице-адмирал Головко отметил в своем дневнике: "Все это сказывается на умах в бригаде. Командиры приуныли". Командир бригады Подплава И. А. Колышкин также отмечает, что "впечатление, которое произвели на подводников первые боевые потери, не следует преуменьшать". Но вся горечь этих поражений скоро переплавилась в ненависть к врагу, и над пирсами Подплава, как всегда, торжественно звучали слова: - Сходню убрать... отдать носовые! В эти дни на пороге кабинета вице-адмирала Головко появился британский военно-морской представитель в Полярном, контр-адмирал Фишер, сменивший на этом посту Бевана, и спокойно доложил, что караван PQ-17 уже находится в пути. - Можете быть уверены, -отвечал ему Арсений Григорьевич, - что наш флот сделает все от него зависящее, чтобы PQ-17 не пострадал от противника. Выходы в океан мы преградили немцам, насколько это возможно. Помимо подводной "завесы", опущенной нами перед норвежским побережьем, мы усилили и воздушные эскадры... Вот, пожалуйста: готовы к старту в любую минуту сто девяносто один истребитель, шестьдесят девять бомбардировщиков и двадцать семь самолетов-разведчиков... - Это замечательно! - И Фишер откланялся... После ухода атташе Головко встретился с членом Военного Совета флота дивизионным комиссаром А. А. Николаевым. - Как дела, Арсений Григорьевич? - Да неважно... Две наши лодки опять молчат. В эфир не выходят. Позывные без ответа... Печально! Очевидно, немцы в своей обороне стали применять какие-то методы, которые нам не до конца известны... А что Кучеров? Были у него? (Кучеров - начальник штаба Северного флота.) - Заходил, Как всегда, работает. - У него, конечно, все готово к встрече PQ-17? - Да, все... Ему надо связаться еще с Беломорской флотилией. Пусть. она протралит фарватеры Северной Двины. - Это к делу! Может, там и завалялась неконтактная мина... Ну, пойдем, - поднялся Головко, - проводим людей. Никто не знает, увидим ли мы их снова... На причале подводники выпивали последнюю чарку вина. Тост был характерный для того времени: - Выпьем за то, чтобы количество наших погружений равнялось количеству наших всплытий... В полдень 30 июня, еще не обнаруженный немцами с воздуха, караван PQ-17 миновал остров Ян Майен, нелюдимо застывший в океане где-то посередине между Гренландией и Нордкапом. Шнивинд и гросс-адмирал Редер, два старых лошака в одной гитлеровской упряжке, были солидарны в том мнении, что мысли фюрера о морской войне не стоят и пфеннига. Его боязнь авианосцев просто смехотворна! Сейчас на базах в Норвегии было заранее сконцентрировано 16000 тонн нефти, и это внушало чувство уверенности в исходе операции. - Игра началась, -рассуждал Шнивинд. - Операция "Ход конем" не может знать срывов, ибо все продумано до конца. Памятник доблести нашего флота после войны поставят, конечно, не в Киле или в Гамбурге - место ему на скале Нордкапа! Шнивинда пугали сейчас не английские авианосцы, а, скорее, авиация Геринга. Горький опыт содружества флота с люфтваффе приучил немецких моряков бояться своих самолетов. Хваленые асы Германии совсем не умели отличать корабли противника от своих кораблей и, топя их столь жестоко, что, если оставался в живых хоть один человек из команды, то и тогда Редер с ядом говорил Герингу: - Большое спасибо от флота, рейхсмаршал! (Примерно такое же положение сложилось я на флоте США: немало американских кораблей и моряков погибли под бомбами и торпедами, сброшенными на них своими же самолетами. К великому прискорбию, на Северном флоте в конце войны, по халатности штаба авиаполка, была потоплена гвардейская подлодка "Щ-402." (командир-капитан 3-го ранга А. М. Каутский).) Сейчас, чтобы пилотам все стало ясно, Шнивинд велел спешно красить на крейсерах орудийные башни в отчетливый рыжий цвет, а на палубе "Тирпица" малярная команда рисовала гигантскую свастику - черно-бело-красную, чтобы ее сразу заметили с неба... Редер из Киля запросил метеосводку. - Отвечайте ему, - велел Шнивинд, - что в океане держится туман, как сливки. Мы не можем увидеть караван с воздуха. Однако синоптики пророчат в скором времени прояснение... Самолет германской разведки вслепую оторвался от поля аэродрома. В полете - прямом, как полет одичалой вороны, - он стал опустошать привязные бензобаки. Высосав горючее до дна, самолет бросал баки в океан; по инерции они еще долго летели рядом с крылом, потом, плавно оседая, начинали свое падение в бушующее море. Баки были устроены так, что сразу же тонули: никаких следов в море: "Нет, здесь никто не пролетал!" - Еще туман... туман, - докладывая пилот. - Вот уже лечу в разреженном. Вы меня поняли? Я говорю здесь уже чище... Да, да1 Скоро увижу караван... Вот он, я увидел его! Контакт есть...-. - Облетайте караван по кругу, - приказали из Нарвика. Как это бывало не раз, англичане вступили в радиопереговоры с самолетом противника. Обычно начиналось состязание в остроумии, и пальма первенства не всегда доставалась Англии. - Эй, парень! - кричали радисты кораблей. - У нас закружилась голова от твоих петель. Покрутись немного обратно, чтобы у нас раскрутились шеи... - Потерпите, - вежливо отвечал с неба немец. - Я не стану вам долго мешать. Сейчас улечу обратно, а вы ждите моих приятелей. Они уже начисто открутят вам головы. Юмор неважный... А самолет-разведчик уже принес смерть! Полет этот был проделан немцами в полдень 1 июля. Теперь, когда конвой обнаружен, англичане решили, что сохранять радиомолчание бессмысленно. Эфир взорвало каскадами длинных передач по нескольким адресам сразу. Немецкие перехватчики трудились в поте лица, все текущее с моря немцами тут же расшифровывалось (это был большой успех фашистской криптографии)... - Спасибо англичанам за их внимание к нашим заботам, - сказал Шнивинд. - Теперь все пойдет гораздо проще. Пристегивайте к этим болтунам наши подлодки. С моря подошли германские субмарины и пристроились к тылам конвоя. Линейные силы эскадры Дж. Товея шли западнее; с лодок, помимо транспортов, видели сейчас только эсминцы сопровождения Брума; крейсера же сэра Хамильтона проходили севернее (еще не замеченные немцами). Иногда в тумане подлодки теряли караван, но жирные пятна нефти, оставленные кораблями на волнах, и задымленная атмосфера над морем помогали немцам снова находить караван в океанском безбрежии. Б штабы летели их краткие сигналы: "06.17. Контакт потерян..." "11.38. Контакт восстановлен..." Шнивинд передал "волчьей стае" приказ: - Вцепитесь в нефтяной шлейф и держитесь за него. Сейчас главная задача - не атаки, а лишь слежение. Не вступая пока в боевой контакт, не теряйте контакта визуального и акустического. Желаю удачи вам, мальчики! Сам гениальный фюрер следит за каждым оборотом ваших винтов... "Мальчики" крепко вцепились в грязный шлейф каравана. Опытные кадры Деница уже были повыбиты - средний возраст немецких подводников составлял тогда 21 год. Их боевую подготовку нельзя было признать блестящей, но они были нахальны, напористы и безжалостны... Их длинные волосы и яркие цветные платки почему-то особенно бесили американцев. Застав какую-нибудь лодку во всплывшем положении, азартные янки кидались на абордаж. Дрались даже ящиками и бутылками, А пылкие пуэрториканцы метали в гитлеровских офицеров ножи, словно в цирке. Фишер снова появился на пороге кабинета Головко, и лицо британского атташе было теперь озабочено. - Я, кажется, говорил вам, адмирал, что из Хваль-фьорда вышло всего тридцать семь транспортов с грузами. - Да, да. - Но, кажется, четыре уже вернулись - один из-за поломок в машинах, другие не выдержали сжатия во льдах. - Минус четыре. Продолжают движение тридцать три? - Да, тридцать три... Маленькая неприятность, - поморщился Фишер, прищелкнув пальцами. - Дело в том, что PQ-17 уже засекла воздушная разведка противника. - А точнее? - Точнее, - отвечал Фишер, - немцы с этого момента не выпускают PQ-17 из поля своего зрения... Помолчали. Где-то вдали выла сирена подлодки. - Простите, адмирал, - начал Головко, - а что докладывает ваша разведка о германских линейных силах группы "Норд"? - О, за ними мы следим как курица за цыплятами, - отвечал Фишере улыбкой. - Впрочем, когда нет новостей о противнике, то это уже хорошая новость... - Не всегда так, - нахмурился Головко. - Что делать, если нашей авиации мешает туман. Вся северная Норвегия словно закрыта белым одеялом. "спитфайры" не могут разглядеть, что творится на якорных стоянках немцев... Арсений Григорьевич пришел к выводу, что контр-адмирал Фишер действительно мало что знает. "Не делай этого, Дадли!" был далеко отсюда, и Британское адмиралтейство сообщит своему атташе лишь то, что сочтет нужным. И оно скроет именно то, что сочтет нужным скрыть от своих союзников. - Ну ладно, - сказал Головко, пожимая руку Фишеру. - Пока у нас нет причин для опасений... Будем надеяться на лучшее! В полночь радиостанция Полярного уловила трепетные сигналы из вражеских вод. Лунин сообщал, что его подводный крейсер новую боевую позицию занял, на лодке все исправно, настроение у команды ровное, деловое, хорошее.. Впрочем, о настроении он мог бы и не докладывать - Лунин сделал это вроде бы умышленно. Казалось, он хотел этим сказать: после шести потерь моя "К-21" не считает себя кандидатом в седьмую... Приняв текст от дежурного по штабу, Головко сказал, ему: - Идите. Ответа не будет. На "двадцать первой" и не ждут ответа... Для них все уже ясно! Ну что ж. Пока все складывается не так уж плохо для нас. "Как-то там Дадли? Не делает ли Дадли того, чего не стоило бы делать этому Дадли?.. Ты не делай этого, Дадли!" СЕВАСТОПОЛЬ-МУРМАНСК Первого июля наши войска оставили Севастополь... В этот же день "все, что летает", было поднято Герингом с полярных аэродромов. Со стороны солнца. на страшной высоте эскадрильи были развернуты на Мурманск... В их составе были экипажи, которые совсем недавно перебазировались в Норвегию из Сицилии, где они обслуживали армию Роммеля в Африке"... Больно: наши войска оставили Севастополь! Гитлеровская авиация начала приводить в исполнение приказ фюрера о полном уничтожении Мурманска. В небе над портом разгорелся воздушный бой. До последней капли бензина, до последнего патрона дрались в этот день наши летчики. Город горел. Огромное черное облако гари и копоти нависло над крышами. Зениток было мало. Очень мало. Били по врагу с кораблей. То здесь, то там в небе раскрывались комки парашютов: - сбитые асы Геринга, с амулетами и орденами в дубовых листьях, теперь плыли прямо в пламя, прямо в свинец Кольских вод... Тяжело. Очень тяжело. Вчера мы оставили Севастополь. На другой день все повторилось сначала. Противник решил, невзирая ни на какие потери, доломать бомбами и дожечь зажигалками то, что сохранились в целости после вчерашнего налета. Несколько бомб попало в цехи судоверфи. В порту стали гореть склады, но их отстояли. Батопорт единственного на всем флоте дока был поврежден осколками. Город догорал... Вице-адмирал Головко записывал в своем дневнике: "...Будто нарочно, только теперь, когда Мурманска, по существу, уже нет как города, получены сто зенитных пушек для обороны его... Дал, приказание увести плавучий док Морфлота в другое место, иначе он будет потоплен. Вчера вечером, черноморцы оставили Севастополь... Пока же у всех тяжко на душе. ...О 17-м конвое никаких сведений. Отсутствие их еще не признак чего-то плохого. Все равно тревожно и тяжело..." Операция "Ход конем" заранее планировала уничтожение Мурманска. И город теперь лежал в золе, во прахе. Но порт, но верфи, но дорога работали... Из-за переброски Гитлером из района Средиземноморья на Восточный фронт 2-го воздушного флота танковые колонны Роммеля замерли как вкопанные лишь в 80 км от Нила, что спасло положение вдребезги разбитой английской армии в Египте. Об этом не следует забывать, А все-таки тяжело: мы оставили Севастополь! Британский контр-адмирал Фишер принес самые свежие данные своей разведки... Он был даже неозабочен на этот раз. Английский атташе был предельно взволнован: - Вы не поверите, адмирал! Одному "спитфайру" все же удалось проткнуть одеяло тумана. Но аэрофотосъемка вдруг перестала фиксировать "Тирпиц" и "Хиппер" в Тронхейме... Куда они делись, эти бэби, нам неизвестно. - Следует поискать их в Альтен-фьорде, - сказал Арсений Григорьевич. - Немцы очень любят этот фиорд, дающий им скорый и решительный прорыв на оперативный простор. - Значит, и вы склонны думать, что германские линкоры готовятся выйти на наши коммуникации? Сам в прошлом командир "Бархэма", Фишер понимал, какую страшную разрушительную мощь несут корабли этого класса. Он уходил из кабинета Головко, дергая плечом, почти возмущенный: - Это ужасно... Это в корне меняет всю обстановку! Британская миссия передала на караван PQ-17, что порт назначения Мурманск - отменяется после бомбежек, кораблям теперь следует идти в Архангельск (впрочем, такое решение союзников было только выгодно для нас, ибо от Архангельска грузы скорее доходили до нашего фронта). ОНИ ИДУТ Американцы приобщались к европейской войне (пока еще в подчинении у английских адмиралов). Проводка PQ-17 к берегам России - первая крупная операция на море, за которую США взялись под эгидою Англии. От того, как эта операция сложится, будет зависеть многое. Сейчас в утепленных калориферами рубках линкора "Вашингтон" работали мощные пеленгаторы системы "хаф-даф", которые перехватывали радиопереговоры противника в океане. Здесь, в клубах сигарного дыма, попивая виски, трудились хитроумные дядьки в очках, в расстегнутых жилетках, перечерченные подтяжками, - это криптографы-аналитики, постигшие тайны германской радиосвязи. "Хаф-дафы" запеленговали кодовую шифровку с германского миноносца. Из текста после его раскодирования вдруг выяснилась печальная картина: PQ-17 уже давно под надзором противника... Об этом же знали и британские адмиралы. Но сэр Товей сказал; "Иес", сэр Хамильтон сказал: "Окэй", - и этим дело закончилось, как в швейцарском банке, где умеют хранить тайну любого вклада. Иное дело американцы: они стали ругаться. - Черт побери этих немцев! Как они умудряются все это делать, мы выясним лишь после войны, если доживем. Но еще труднее понять наших союзников. Ради чего, спрашивается, мы мокнем под дождем на задворках Европы, будто папа отлучил нас от церкви? Не проще ли подойти к "Тирпицу" и по локаторному пеленгу раскатать его, словно на блюминге? Мы бы превратили этого верзилу в такой тощий конверт, что Редер уже завтра утром мог бы просунуть его под двери кабинета своего фюрера... На американских крейсерах "Тускалуза" и "Уиччита", которые шли в составе крейсерского прикрытия сэра Хамильтона, офицеры акцентировали внимание матросов на баснословной стоимости грузов каравана PQ-17: - Семьсот миллионов долларов - это такие деньжата, за которые стоит держаться на ринге, даже если выскочат зубы! Мы, американцы, не должны забывать, что в гражданской войне Штатов только одна Россия поддержала нас! Она прислала нам в помощь свою Балтийскую эскадру, а сейчас мы, правнуки Линкольна, оплачиваем русским старый непогашенный чек... PQ-17 лежал на генеральном курсе, по широкой дуге к