ута (1804-1807), в котором сейчас расположен филиал Публичной библиотеки Санкт-Петербурга. Парк был ликвидирован еще в 1803 г., и тогда же были прода- ны с аукциона его старинные деревья. [4] Мне удалось найти следы этой злосчастной картины работы Еропкина и Теплова. В 1882 г. картина "древа" в хорошем состоянии находилась в сельце Артемьеве Мышкинского уезда Ярославской 1уб., ще принадлежала владельцам села - Селифонтовым, которые были потомками Волынских. В каталогах Ярославского музея ныне она не числится. Не залежалась ли она ще-либо в запасниках провин- циальных музеев нынешней Ярославской области? [5] Гибель П. М. Еропкина не дала ему завершить переустройство Васильевс- кого острова. По плану Еропкина, жители имели бы сейчас на Васидьевском ост- рове грандиозный, ни с чем не сравнимый в великолепии ансамбль садов и пар- ков, намного превосходящий Елисейские поля в Париже.  * Летопись последняя. РОССИЯ НА ПОВОРОТАХ *  Река времен в своем стремленъи Уносит все дела людей И топит в пропасти забвенья Народы, царства и царей. Гаврила Державин Сыны Отечества! - в слезах Ко храму древнего Сампсона; Там, за оградой, при вратах Почиет прах врага Бирона. Кондратий Рылеев АННА КРОВАВАЯ Теперь, когаа императрицы не стало, я испытываю некоторое облегчение. Мало того, я чувствую, что следует даже изменить форму общения с читателем. Если я раньше писал, то сейчас желаю привлечь читателя к собеседованию со мною. Со- ответственно, изменяется и архитектоника последней моей летописи... Прежце всего я хотел бы объяснить свое отношение к Анне Кровавой, времени которой посвящена эта книга. В каждой отрицательной личности я всегда пытаюсь найти черты, близкие к положительным, без наличия которых любое историческое лицо будет выглядеть сухой и надуманной схемой. Приступая к написанию этой хронили, я напрасно искал такие черты в Анне Кровавой, - я не нашел их! Это я сообщаю здесь к тому, чтобы читатель не заподозрил меня в умышленном очерне- нии монархии. Я как раз не принадлежу к числу тех людей, которые считают всех монархов круглыми дураками и мрачными злодеями, озабоченными лишь одной мыслью - как бы напакостить трудовому народу? Спору нет, русские самодержцы не принадлежа- ли к лучшей части русского общества. Но все-таки нельзя не отметить боевой активности Петра I, стойкого патриотизма Елизаветы, дальновидности разума Екатерины II, даже в сумбурной натуре Павла I легко отыскать черты благород- ных порывов... Я не очернил Акну Кровавую, ибо трудно очернить то, что от природы является черным! В моем понимании, Анна Кровавая - это грязная, глупая бабища, насыщенная злобой и пороками; все эти качества таились под спудом в митавской тишине и поперли разом наружу, когда она достигла власти над миллионами рабов. Чванс- тво и самодовольство заменяли в ней чувство патриотизма. Царствование ее как бы строго обвеховано двумя социально острыми моментами русской истории - "ра- зодранием" кондиций в 1730-м и казнью "страстотерпцев" Волынского в 1740 го- ду. Первый акт повернул русскую жизнь вспять - ограничить власть монархии фе- одалам - князьям не удалось. Анна Кровавая явилась на троне подлинным вопло- щением классического самодержавия, страшного централизма власти своего Каби- нета, который она превратила как бы в пристройку к своей спальне, и Россия была буквально задушена в всьминожьих объятиях бюрократии. Когда судили Бирона, ему ставили в вину издевательство над человеческим достоинством. В обвинении говорилось "о частых (при дворе) заведенных до кро- ви драках и о других мучительствах и безстыдных мужеска и женска пола обнаже- ниях и иных скаредных меж ними, его вымыслом произведенных, пакостях, уже и то чинить их заставливал и принуждал, что натуре противно..,". Но обвиняли-то в этом деле Бирона напрасно! Все мерзости и весь тот срам, которые, как писали судьи, "объявлять нам стыдно и непристойно", придумала в забаву себе Анна Кровавая, а фаворит при сем только присутствовал... По сути дела, Бирона осуждали за то, что свершил не он сам, а императрица вкупе с ним и ему подобными. Анна Кровавая - дикая барыня на престоле российском! Прожорливая и жадная скотина, жаждущая низменных наслаждений, крови вра- гов, славословия поэтического и политического, желающая вина с бужениной и бесстыдной лести... В своем роде - Салтычиха, только иных масштабов: Салтычи- ха владела деревеньками и забила насмерть 100 душ, Анна Кровавая получила власть над гигантской страной и забивала верноподданных тысячами... Впрочем, оставим ее лежать в гробу, над которым сейчас смехотворно колы- шутся украшения шутовских маскарадов. Поговорим лучше о Бироне, который стал управлять Россией, не имея русского подданства! БИРОН И "БИРОНОВЩИНА" С этим господином у меня отношения гораздо сложнее... За десять лет работы над его эпохой я ощутил гневное дыхание герцога, я увидел, как двигается он по дворцам, переливаясь парчой кафтанов, услышал и голос его в различных тональностях - то радости, то ярости. Бирон смолоду был тем, что ныне принято называть "хулиганом". Да, он немало бузил, пьянствовал, задевал прохожих, был бит прусской полицией, говорят, что кое-кого даже об- чистил ночью на улице. Неясно, как бы сложилась судьба этого курляндского вертопраха, если бы не один нежный взор тоскующей митавской герцогини, облас- кавшей его статную и крепкую фигуру. Один из правнуков Бирона, русский историк-архивист Федор Бюлер, писал о своем предке безо всякого уважения: "Это был тип наемника, извлекавшего выго- ды из того положения, на которое его поднял слепой случай, и имевшего притом все пороки своей эпохи". Бирон явился в Россию робким и тихим малым, рассчи- тывая поскорее урвать свою долю от положения любовника богатой дамы и тут же смыться. Тогда он на каждый поклон отвечал двумя, а первые взятки брал с опаскою. Это не был еще тот Бирон, который чумою вошел в нашу историю. Но его подхватили и понесли вперед русские вельможи. Двор царицы развратил его, и Бирон вдруг с удивлением обнаружил, что бежать из России никуда не надо, а лучшей страны для грабежа и не найти. Русская знать- вот истинная виновница его возвышения! Это она, подхалимствуя перед ним, создала питательную среду для развития опасных микробов властолюбия и ненасытности герцога. Немцы лишь в какие-то редкие моменты поддерживали Бирона, он был не всегда удобен для них, как выскочка. Выдвигали же его в основном русские вельможи, и это надо помнить! Но Бирон и не был прирожденным злодеем, каким его по традиции принято представлять. Сын жестокого века, он и был жесток в нормах своего времени. Рядом с ним находились русские баре, которые творили над крепостными гораздо большие зверства,-нежели этот незваный пришелец. Я уверен: если бы Анна Кро- вавая имела своим фаворитом не курляндца, а кого-либо из русских дворян, зверств было бы ничуть не меньше, а может быть, даже и больше... Восемнадца- тое столетие вообще херувимов не порождало! Меня устраивает оценка Бирона, которую дал ему великий русский поэт Алек- сандр Пушкин: "Он имел несчастие быть немцем; на него свалили весь ужас царс- твования Анны, которое было в духе его времени..." Пушкин прав! Бирон ведь - сущий младенец по сравнению с тем же Ушаковым, он в подметки не годится Фео- фану Прокоповичу, который "во славу Христа" истреблял при Анне толпы ни в чем не повинных людей и после этого еще вошел в школьные хрестоматии как "просве- титель". Нелишне напомнить, что если русские вельможи угнетали свой же народ, то Бирон был ограничен во власти над народом, и гнет герцога ложился в основ- ном на русских придворных, жестоко преследуя тех же вельмож... Да, Бирон гра- бил народ русский, но вплотную с ним Бирон никогда не сталкивался. А кучера, истопники, лакеи, мебельщики, позолотчики, портные - это еще не народ. Прид- ворные же, ощущая на себе повседневный гнет Бирона, и сложили верноподданни- ческую сказку о том, что во всех бедах виноват один лишь Бирон, а сама импе- ратрица - душенька чистая и голубица кротчайшая. На самом же деле при объек- тивном Суде Истории герцога надо пересадить на скамью свидетелей, а скамья подсудимых должна быть занята Анной Кровавой. Осуждая русское самодержавие, можно за компанию с ним осудить и Бирона, но не больше того! Однако ни один историк не может пройти мимо оценки Бирона, который рисует- ся главной фигурой на общем фоне немецкого засилия. И каждый исследователь пытается установить степень преступности самого герцога. А некоторые историки договорились даже до такого абсурда, что иноземного гнета во времени Анны Кровавой вообще, мол, не существовало. Почему? Да потому, отвечает историк Я. Я. Зутис, что русский народ по своему складу столь революционен, что гнета терпеть никогда бы не стал и ответил бы революцией. Но, как известно из исто- рии, ответ на угнетение последовал лишь через два столетия после Бирона... Так что вульгарный подход к этой эпохе никак не приемлем! Установить же степень личной виновности Бирона не всегда удается. И многие ученые (как прежние, так и нынешние) пытаются равномерно разложить ответс- твенность за преступления на двух лиц - на Остермана и на Феофана! Один душил народ "светски", другой губил его "духовно". Я солидарен с этим мнением. Ведь уже давно на точных исторических фактах доказано неопровержимо, что правите- лем России был совсем не Бирон и не Лейба Либман, а подлый вестфалец Остер- ман, - именно он душил Россию! А тогда... Тогда почему же целая эпоха в десять лет получила прозвание "бироновщины"? Это неверно. Но это объяснимо: паук Остерман таился в самом затхлом углу империи, прячась в тени престола, а постыдная роль Бирона при царице бросалась каждому в глаза, видная всем издалека. На герцога и сыпались все шишки! Самодержавие казнило народ, вымучивало недоимки, не выколоченные палкой еще со времен Петра I, а народ обвинял во всем Бирона, имя которого он увековечил даже в своих песнях: И не царь теперь нами царствует, И не русский князь отдает приказ, А командует, потешается Злой тиран Бирон из Неметчины... Время царствования Анны Кровавой было бы правильнее называть "остерманов- щиной". Лишь после смерти императрицы началась кратенькая и маловыразительная полоска русской истории, которую можно по праву именовать "бироновщиной". Но сама "бироновщина" страшной не была! СКАНДАЛ В БЛАГОРОДНОМ СЕМЕЙСТВЕ Семейство это невелико: мама, папа и сыночек-император. Но вот при чем здесь Бирон - никто не понимал. Регент при младенце, к которому он никакого отношения не имел. К тому же, будучи опекуном императора-младенца, Бирон люто ненавидел его родителей. В свою очередь, бедные папа с мамой понимали, что от ненависти Бирона им никуда не укрыться на протяжении всех 17 лет, пока герцог будет состоять регентом при их сыночке... Вот превосходная фабула для Шекспи- ра: Проклята гордость, злоба, дерзость В чудовище одно срослись; Высоко имя скрыло мерзость, Слепой талант пустил взнестись! Велит себя в неволю славить, Престол себе над звезды ставить, Превысить хочет вышню власть, На мой живот уж зубы скалит; Злодейства кто его не хвалит, Погрязнет скоро в мрачну пасть! Так позже писал об этом времени Михаила Ломоносов... Бирон дураком не был, и продолжать свое правление в духе Анны Кровавой не желал (можно своротить шею). Первым делом регент сбавил с народу налог - по 17 копеек с души, разослал гонцов во все концы России, чтобы приостановить казни по приговорам прежним; гонцы опаздывали в бездорожье, прибывая с указа- ми, когда люди были убиты или мычали безъязыко. На постах мерзли в мундирчи- ках часовые, и Бирон разрешил солдатам в караулах надевать шубы. Наконец, ре- гент взял ножницы и собственноручно перекроил глупую солдатскую шляпу в кар- туз с откидными полями-наушниками, за что Бирону можно сказать спасибо: кар- тузы привились в русской армии и спасали воинов от простуды. Бирон стал жес- токо преследовать роскошь при дворе, велев вельможам шить платье из материи не дороже 4 рублей за аршин. Но этого было еще мало, чтобы упрочить свое положение в России. Анна Кровавая, прошпигованная травами для задержки гниения, еще лежала в Летнем дворце, а Бирон прямо от гроба ее начал преследовать ласками Елизавету Петровну. Ибо - он понимал - она и есть законная наследница престола. Пусть же станет его любовницей, тогда он найдет способ выслать папу с мамой и сы- ночком в Вену, а цесаревну сделает императрицей. Елизавета пугалась... Задабривая людей, регент дал поэту Тредиаковскому (в зачет побоев, приня- тых от Волынского) 360 рублей, что составляло годовое жалованье поэта. Дал он их, конечно, не из своего кармана. Бирон отсчитал денежки из имущества каз- ненных конфидентов Волынского, и теперь читателю вполне ясен предел добра и зла этого человека! - Нам осталось недолго ждать, - признавался регент жене. - Месяц ноябрь пролетит быстро. Останется отмучиться лишь декабрь, и этот проклятый год за- вершится, после чего наступит блаженный год сорок первый, который никак не разделить на два... Медовые дни правления Бирона закончились, когда ушей регента стал дости- гать ропот. Он слагался из двух голосов, и самый мощный звучал от народа - с улицы, а слабенький и писклявый доносился от папы с мамой - из Зимнего двор- ца. С недовольством Брауншвейгекого семейства регент справился очень быстро. Он прикатил к ним и устроил "фамилии" хорошую взбучку. На принца Антона Уль- риха регент просто наорал: - Если вы не измените своего поведения и станете высказывать свое мнение обо мне, то я выкину вас вместе с вашим приплодом обратно в Вену! А вы, прин- цесса, плохо следите за своим глупым мужем. Дайте мне слово, что не станете покидать своих комнат, иначе я вызову из Голшгинии прямого наследника престо- ла. - Что значит этот выговор? - возмутился принц Антон. - Это значит, что вы должны забиться в щель и носа не показывать на мороз русский... Всякие приемы я вам запрещаю! Анна Леопольдовна плакала в платочек. Рука мужа ее тоже потянулась к плат- ку и нечаянно задела эфес шпаги. Бирон воспринял этот жест как угрозу себе и сразу обнажил свой клинок: - Этим способом я тоже могу разделаться с вами... Офицеры гвардии были вхожи к принцу, и Антон науськивал их против регента. Он утверждал, что императрица не подписала назначения Бирона в регенты, что Бирон сам подделал ее подпись. Бирон же, в свою очередь, возмущал петербурж- цев, рассказывая о "фамилии" самые достоверные вещи. Анна Леопольдовна русс- ких иначе и не называет, как только свиньями и канальями. А принц Антон якобы грозился, что весною всех генералов и сенаторов покидает в Фонтанку. Победил в этой домашней склоке, конечно же, регент... Принца Антона звали на вышний суд, где он сознался в желании самому быть регентом над собственным сыном. Заодно уж принц Брауншвейгский продал инквизиции своих конфидентов-офицеров. Ушаков крепко наседал на него. - Ежели, - угрожал, - не покаетесь в изменах своих перед нами, вам предс- тоят суровейшие кары... Плохо вам тогда будет. - Как же я, - спрашивал принц Антон, - будучи отцом русского императора, могу изменить сыну своему - императору? Ушаков пасмурно глянул на Бирона и дал точный ответ: - Неуважение к его герцогскому высочеству уже есть измена России и русско- му императору, который по младости своих лет еще не изведал злодейств ва- ших... Труднее было регенту справиться с недовольством улицы, а особенно - с ка- зармами. Гвардия волновалась. Бирон пожелал раскассировать всю гвардию по гарнизонам провинций, а набрать в драбанты новых людей - из малороссов и кур- ляндцев. Ходили слухи, что шесть линейных батальонов уже двинуты на Петер- бург. В столице начались сборища народные, вроде митингов. Солдаты ругали офицеров за то, что те не начинают. Офицеры бранили солдат за то, что те не бунтуют... Вожод не было! Опорою герцога Бирона в пору его регентства были не немцы, а опять-таки русские вельможи. Гвардейцы составили заговор и доверили его тайну князю Чер- касскому, который в ту же ночь всех заговорщиков выдал герцогу. Начались пыт- ки! Вскоре возник второй заговор, но его предал Бестужев-Рюмин... Воистину - не надо им хлеба, сукиным детям! Особенно активен в защите Бирона был Бесту- жев: огнем лютым дышал на всех, кто стоял против герцога. Служил регенту ве- рой и правдой, как служит пес за мозговую кость. В один из дней на Васильевском острове собрались солдаты, а с ними был ка- питан Бровцын, который "плакал о том, что Бирон учинен регентом". Бесту- жев-Рюмин, взяв на себя обязанность полицейского, со шпагою в руке разгонял солдат, а за капитаном даже припустился вдогонку. - Остановись, предатель! - кричал ему. - Я тебе за герцога башку оторву... Эй, люди прохожие! Хватайте его, изменщика... Капитан Бровцын перестал плакать "о том, что Бирон учинен регентом", и с Васильевского острова побежал на Адмиралтейский. Нева - в сугробах, меж ними кое-где тропки. Словно заяц, сигал капитан через Неву на другой берег, а за ним - кабинет-министр, его высокое превосходительство со шпагой: - Убью, изверг, за благодетеля моего! Бровцын взмахнул на берег, стал биться в первый же дом: - Ой, пустите меня, люди добрые... убивают! Дверь распахнулась, приняв утеклеца, и тут же затворилась за ним. Это был дом фельдмаршала Миниха, который хохотал: - Небось ушла в пятки душа твоя капитанская? Немец Миних спас русского офицера от русского же министра, который всту- пился за немца-регента. Такие выкрутасы истории способна порождать только жизнь России того времени - жизнь путаная и жестокая, от которой голова кру- гом идет. Во время "бироновщины"' случилось наконец то, чего много лет добивался Би- рон: Остерман был решительно задвинут за край стола и не имел больше никакого значения в стране... Надолго ли? МИНИХ НЕ СПИТ А если и спит, то сон его тревожен. Как можно спать в такие дни, когда не он, а другие жуют что-то жирное? Хотел стать господарем Молдавским - не выш- ло; желал герцогом Украинским побыть - сорвалось; опять же в регенты не его, а Бирона пропихнули... Страшные ночные часы фельдмаршала! Костлявая ведь- ма-жена вздыхает возле него. За стенкою сын стихи строчит любовные, обращая их к Доротее Мешден, сестре Юлианы. Время от времени он садился за клавесины, тут же перекладывая свои мадригалы в любовные арии. В такие ночи можно запус- тить пальцы в сердце себе и рвать его ногтями в остервенелом огорчении: - Дали бы мне хоть чин генералиссимуса... мерзавцы! 7 ноября 1740 года Миних представлял Анне Леопольдовне новых кадетов. По- том кадетов выгнали прочь, фельдмаршал остался с принцессой наедине, и женщи- на вдруг расхныкалась: - Нет нам здесь жизни при жестокостях регента. Мужа моего совсем уже заш- пыняли, я плачу... Решили мы, что лучше всего уехать нам в Германию, и пусть эта Россия сгорит вся! - Я понимаю, - отвечал Миних. - Уехать всегда можно в Германию, забрав с собой вещи и сына. Но как вы можете покинуть Россию, если на голове сына ва- шего корона Романовых? Такой серьезный багаж никакие лошади не потащат... Вот этого я не понимаю! - Но что же нам делать? - хлюпала носом Анна Леопольдовна. - Вы же видите, каким издевательствам мы подвергаемся. Дело дошло до того, что из комнат на публику не выпускают. Говорить ничего нельзя... Вы бы хоть побеседовали с герцогской светлостью, он вас послушается. Тем более что вы, мои милый фель- дмаршал, так усиленно помогали Бирону регентом стать. - Поговорить можно, - насупился Миних. - Как раз завтра я приглашен к ре- генту на ужин. Вот и скажу ему! - Уж я вас очень прошу... Пожалуйста, поговорите. - Хорошо, принцесса. Это я вам обещаю... Миних вернулся домой и, как опытный инженер, соорудил чертеж тюрьмы с зам- ками. Такой образцовой тюрьмы, из которой бы никто не смог убежать. Манштейн спросил фельдмаршала: - Что вы рисуете, мой экселенп? - План дачи в дикой местности. - Зачем она вам? - Не мне. Тут один приятель у меня... ему такая дачка как раз подойдет. И главное, что он убежать из нее не сможет! На следующий день, 8 ноября, Миних отправился в гости к своему приятелю. Бирон его встретил ласково. Они обнялись и облобызали друг друга. Миних весь вечер был бесшабашно весел, а регент чего-то вдруг запечалился. Говорил ре- гент так: - Не знаю отчего, но гнетут меня дурные предчувствия. Вроде бы мне предс- тоит дальнее путешествие без цели... Сегодня как раз пошел двадцать второй день моего регентства, а в этой цифре сразу две двойки подряд. - Бывает! - поддакнул Миних. - Я предчувствиям верю.. Когда они стали прощаться, Бирон спросил: - Скажи, фельдмаршал, тебе во время боевых походов никогда не приходилось принимать важных решений по ночам? - Ну как же! Даже часто приходилось... Вообще, - признался Миних, -я люблю использовать крепкий сон своего противника. - О жалобах принцессы он вообще говорить не стал. Было 11 часов к ночи, когда вернулся домой. Манштейну он приказал: - Меня не покидать. В полночь я принимаю решение... Ровно в полночь он позвонил, и на пороге вырос Манштейн. - Собирайся. Вели закладывать сани. - Исполнено, экселенц! Манштейн запрыгнул на запятки. Лошади взяли с места и понесли фельдмаршала к Зимнему дворцу. С адъютантом он прошел через гардероб и велел фрейлине Юли- ане Менгден разбудить принцессу. Тут же Миних поднял по тревоге дворцовые ка- раулы, а принцессе сказал: - Я беседовал с Бироном о вас, но эта митавская дубина не способна чувство- вать нежно. Рекомендую вам поплакать перед караулом, что вы предельно измуче- ны, как и все, от самоуправства Бирона... Внизу дворца были построены солдаты. - Ребята! - сказал им Миних так, словно позвал всех к обеду. - Пошли все за мной... Регента будем свергать! В ответ раздались возгласы радости: - Веди нас, маршал! Мы того давно ждали... За двести шагов до Летнего дворца отряд остановился. - Манштейн, - распорядился Миних, - я посижу в санках, а вы, я думаю, и без меня отлично справитесь с герцогом... Утопая по колено в снегу, уходил Манштейн со шпагою, ветер разметывал за его спиною длинный плащ. За ним шагали 20 солдат при одном офицере. Просле- див, как эти люди проникли во дворец, Миних вспомнил, что забыл оговорить за- ранее условие для себя о присвоении ему чина генералиссимуса... Манштейн велел солдатам и офицеру следовать поодаль от него: - Иначе нашумим! Я пойду один, а вы поспевайте... Караулы пропускали его без подозрений, ибо адъютант Миниха был достаточно известен. Манштейн миновал несколько комнат, где ему встречались сонливые ла- кеи. Он заблудился в темных переходах, но спрашивать о дороге до спальни гер- цога не решился. Манштейн случайно обнаружил одну из дверей запертой изнутри и догадался, что это и есть бироновская спальня. Дверь была двухстворчатая, а лакеи, видать, забыли сегодня запереть ее на верхнюю и нижнюю задвижки. Манш- тейн нажал на дверь плечом, и... половинки дверей разъехались перед ним. На него густо пахнуло чернотой и теплом спальни! Посреди большой комнаты, отделанной в китайском вкусе, стояли две кровати. На одной лежал герцог, на другой его жена; одеяло у них было белого цвета, расшитое громадными розами. Почти закрывая спящих, свисал над ними занавес голубого бархата, подбитого желтым атласом, на занавесе растопырились хищные курляндские гербы - в золоте. Чета спала так крепко, что не проснулась, когда Манштейн осветил их переносным фонарем. Пришлось толкнуть регента, и Бирон закричал: - Кто тут? Зачем пришли? Солдаты караула, как видно, заблудились. Манштейн решил действовать в оди- ночку. К сожалению, он оказался по ту сторону кровати, где лежала горбунья. А сам регент спрыгнул с другой стороны и стал поначалу прятаться под кровать. - Караул! - взывал он истошно. - Ко мне... спасите! - Караул идет за мной, - ответил ему Манштейн. По кругу комнаты, застланной красным ковром, он обежал весь альков и трес- нул Бирона по зубам. Удар могучего Алкивиада был столь силен, что регент от- летел к стенке. Но отчаяние придало ему бодрости. Он кинулся на Манштейна с кулаками и тут же попал в неразрывные клещи объятий Минихова адъютанта. Бирон кусал Манштейна, плевался в лицо ему, но Манштейн стойко удержал его до тех пор, пока не прибежали солдаты. - Берите его... тащите! - крикнул он им. Бирон еще оборонялся. Кто-то из солдат, недолго думая, двинул его прикла- дом по башке. Другой повалил его наземь, прижал к полу. Третий сунул в рот Бирону кулак, чтобы регент не орал. - Давай платок, - сказал драбант-ветеран. В рот регенту забили кляп. Офицер сорвал с себя шарф и связал им руки гер- цога за спиной. Бирон был в нижнем белье, обшитом кружевами-блондами. Манш- тейн одевать его по-зимнему не велел: - Если сейчас замерз, так в Сибири отогреется... тащи! До самых дверей дворца солдаты нещадно избивали регента. Вторично запутав- шись в лабиринте комнат, солдаты проволокли Бирона мимо гроба, в котором ле- жала мертвая Анна Кровавая, держа в руках потухшие свечи. В давке и ругани гроб с покойницей чуть не свернули со стола. Герцогиня бежала следом, полу- раздетая, цеплялась за мужа. К саду уже подкатили санки с Минихом: - Маншгейн! Бегите арестовывать его братьев... хватайте всех негодяев, что помогли ему вскарабкаться на верх пирамиды: Бестужева-Рюмина... Бисмар- ка... брать всех! Один здоровенный капрал схватил на улице полуголую Бенигну Бирон и кричал направо и налево, у всех спрашивая: - Куды мне девать эту порхунью старую? Миних, отъезжая в санях, махнул ему рукой: - Отнеси ее обратно в комнаты! Не убежит... На что капрал отвечал: - Ну да! Стану я еще с этой стервой возиться... Он размахнулся и столбиком воткнул герцогиню в снежный сугроб. А сугроб был столь высок, что из снега торчала лишь одна голова горбуньи. Вытащил ее оттуда, околевшую от холода, какой-то сердобольный прохожий. Да и тот, навер- ное, не знал, кого он спасает, а то бы так до утра и оставил... Когда Маншгейн брал под арест Бестужева-Рюмина, министр спросонья совсем обалдел и, как попугай, твердил только одно: - Никак не пойму, за что на меня регент гневаться изволит? Я уж так хорошо служил Бирону, как никто... К рассвету все уже было. кончено (без жертв). Анна Леопольдовна выбралась, зевая, из спальни и увидела сияющего Миниха, который наглейше лакал кофе из е е чашки, помешивая кофе е е же ложечкой. - Могу вас поздравить: великий Миних не спит - старается для вас. Отныне вы полноправная правительница Российской империи при своем малолетнем сыне... А у меня - первая просьба! - Любую исполню, фельдмаршал. Миних извлек чертеж тюрьмы, им искусно расчерченный: - Эту тюрьму велите построить в Пелыме для Бирона и его семейства, и руча- юсь, что ни одна крыса оттуда не убежит... Анна Леопольдовна заломила руки. Надо править Россией, а ей не хочется. Даже мыться - и то лень! Но к управлению Россией издавна приставлен Остерман, и она велела его звать. Обратный скороход сказал, что дела Остермана плохи - опять помирает. - Сейчас мы его оживим! - Миних кликнул до себя Остерманова шурина, гене- рала Стрешнева. - Ты Бирона уже видел? - Видел, - отвечал Стрешнев. - Я видел, какой он весь исцарапанный, и шта- ны на нем едва держатся. - Так поди и расскажи Остерману, что он проспал самое веселое. Великий Ми- них превратил его врага в грязное ничтожество, а ты, Стрешнев, ошибся: герцо- га тащили солдаты вообще без штанов... Остерман сразу ожил. Приполз. Сиял. Поздравлял. Этот конъюнктурщик посто- янно примыкал только к сильным мира сего и присасывался к ним, пока не появ- лялась другая сила, ради которой он неизменно покидал ослабевшего. Сейчас его положение сложно! КОНЕЦ "БИРОНОВЩИНЫ" Бирон был приговорен к четвертованию, но Анна Леопольдовна рассудила его навечно заточить, а все богатства и имения конфисковать. Боязнь Бирона мисти- ческой двойки увенчалась цифровым казусом: за 22 дня регентства он поплатился 22 годами ссылки. Москвичи уже поджидали герцога, чтобы заживо растерзать его на пути в Си- бирь, но Бирон был спасен от "черни" конвоем. В Пелыме стоял дом, строенный для герцога по планам Миниха, с прекрасным видом из окна на жуткую тайгу. Внезапный переход от величия к ничтожеству свалил Бирона в черной ипохондрии, близкой к смерти. Но в Пелыме он прожил всего пять недель, после чего был пе- реправлен в Ярославль, где и провел весь срок ссылки. Для жительства ему был отведен в городе каменный дом с садом на берегу Волги, в котором позже разме- щалось полицейское управление Ярославля. Помимо семьи с ним были лекарь, два повара, "арапка Софья" и "турчанка Катерина", которые от герцога сразу бежали и вышли замуж за лихих ярославских парней. Это бы еще ничего, но вскоре от Бирона убежала и дочь - Гедвига. Приняв православие, она заслужила прощение от Елизаветы Петровны, которая и выпихнула ее замуж за барона Черкасова, пострадавшего в царствование Анны Кровавой от самого же Бирона. Надо знать политическое значение Бирона для России! Хотя герцог и был сос- лан, но русское правительство Елизаветы Петровны короны его не лишало. Если отнять у Бирона его титул, тогда Европа сразу выставит многих претендентов на обладание Курляндией, а народ латышский навсегда будет оторван от русского. Потому-то российские политики поступали весьма дальновидно и мудро, держа Би- рона в Ярославле, а права на его корону как бы в своем кармане. Петр III в 1762 году вызвал Бирона из ссылки, а Екатерина II вернула ему власть над Кур- ляндским герцогством. Понимая, что положение его целиком зависит от России, Бирон безоговорочно исполнял все просьбы Петербурга, был вассалом верным и преданным. В герцогстве он вызвал бурный гнев своего рыцарства тем, что ста- рался ослабить рабство крестьян, а также покровительствовал евреям в финан- сах. Отголоски этой борьбы попали даже в поэму Байрона "Дон Жуан", где Бай- рон, не разобравшись в истинном смысле событий, вставал на защиту псов-рьща- рей, выводя в поэме Бирона как душителя свободы. На самом же деле, в данной политической ситуации Бирон выступал верным союзником русских интересов в Прибалтике, а реакционное курляндское рыцарство, закабаляя балтов, враждовало против прогрессивных устремлений России. Как раз в это время проездом через Мигаву герцога навестил знаменитый обо- ротень, авантюрист международного класса Джованни Казанова, который оставил нам описание Бирона: "Это уже порядочно сгорбившийся," плешивый старец. Вгля- дываясь поближе, легко было увериться, что он, вероятно, когда-то был очень красивым мужчиной". Жена герцога в 1777 году выпустила книжку своих стихов. Бенигна Бирон не могла опомниться после путешествия в Пелым, где прямо в окна лезла темная тайга, а на "зибунах" трясин вырастали диковинные цветы. По возвращении в Мигаву горбунья всю свою долгую жизнь посвятила вышиванию ко- лоссального гобелена, на котором была изображена богатая природа Сибири и представлены все типы кочевых инородцев. Гобелен этот, высокой художественной вышивки, вплоть до нашего века украшал стены губернаторских комнат в Митаве. Дальнейшая его судьба мне неизвестна... А. С. Пушкин считал, что герцог Бирон "имел великийум и великие таланты". И. И. Лажечников отметил эту фразу "непостижимою для меня обмолвкою великого поэта". Но если на службу истории поставить науку генетики, то в женском по- томстве Бирона многое обстоит весьма благополучно. В культурном отношении женщины из фамилии Биронов всегда стояли намного выше мужчин. Среди многочис- ленных друзей Пушкина, Жуковского, Крылова, Гоголя, Вяземского мы встретим немало потомиц первого герцога Бирона; как писал тот же правнук его, Федор Бюлер, "никто из русских никогда не выказывал недоброжелательства ни детям, ни внукам Бирона"... Кровь Бирона переварилась в его потомстве, которое рас- кинулось очень широко не только в России. Во втором и третьем коленах Бироны роднились с Гогенцоллернами в Пруссии, с герцогами д"Ачеренца в Италии, с Та- лейранами де Перигор во Франции, с Роганами и Шулленбургами в Австрии. Члены фамилии Биронов в XIX веке славились красотой, любовными авантюрами и много- численными бракоразводными процессами. Они владели тогда в Европе 5 городами, 147 деревнями с населением в 67 000 человек, иные стали писаться герцогами Саганскими и Вартенбергекими. Но связей с Россией никогда не теряли, зачастую роднясь и с русским дворянством. В своей работе я добрался до потомков Бирона предреволюционного времени, но далее следы их для меня затерялись... Зато немало хлебнул горя старый герцог от своих сынишек! Еще при жизни своей, в 1769 году, Бирон передал корону своему старшему сы- ну Петру, который был неисправимым алкоголиком. Петр Бирон дважды "был женат (вторично на русской княжне Авдотье Юсуповой), жен своих лупил смертным боем, отчего они и бежали от него из Митавы куда глаза глядят. Под старость герцог Петр Бирон женился на молоденькой курляндке Медем, которая, как говорят, сама его крепко поколачивала, отчего он малость попритих. Младший же сын герцога, принц Карл Бирон, купил у Казановы некоторые сек- реты его ремесла и оказался самым настоящим жуликом. Приехав в Париж, он стал печатать фальшивые билеты английского банка и римского ломбарда, удивительно ловко подделывал подписи под векселями, за что в 1768 году по приказу короля Франции был заточен в Бастилию. Выручила этого подонка из тюрьмы Екатерина II, которой он, в свою очередь, продал некоторые тайны мошенничества с печа- тями, с невидимыми чернилами и проч. Россия зорко следила за тем, что творится в Курляндии, на самых рубежах. Дальше терпеть безобразия было нельзя. Графиня Медем стала уже добиваться для себя "регентства" над своим спившимся мужем. После раздела Польши курляндское рыцарство решило отдать Прибалтику под корону королей Пруссии, и тогда Россия ввела в Мигаву свои войска. Состоялось воссоединение латышского народа с русским, и это был прогрессивный акт России, который навеки закрепил дружбу соседних народов. Екатерина II, словно в издевку, отобрав у герцога Петра Би- рона корону, вручила ему золотой ключик своего камергерства. Это было явное оскорбление, нанесенное герцогу умышленно, чтобы навсегда выжить его из Кур- ляндии. Петр Бирон так это и понял: он разругался с Екатериной и уехал в Си- лезию, где и умер в 1800 году. Так, выгодно для России, завершилась эта исто- рия с курляндской короной... Первый герцог Эрнст Иоганн Бирон, после 32 лет своего официального гер- цогства, скончался в Митаве в возрасте 82 лет в 1772 году (опять три двойки в этих цифрах!). Русский двор по его смерти наложил на себя восьмидневный тра- ур. Наши деды и бабушки, читатель, еще могли видеть Бирона, как живого. От- лично забальзамированная мумия его хранилась в склепе Митавского замка. Про- ездом через Мигаву все русские имели обыкновение взглянуть на Бирона, за что кистеру замка полагался один целковый. Бирон лежал в кафтане из коричневого бархата с нашитой на груди Андреевской звездой. Все поражал его орлиный про- филь, а череп Бирона, суженный кверху, расширялся внизу, делая нижнюю челюсть несоразмерно большой... Бирон даже мертвый еще возбуждал гнев русских. Госу- дарственный секретарь, известный археолог А. А Половцев оставил нам такую за- пись: "При посещении Александром II Митавы была открыта для него гробница Би- рона, и сопутствующая государю княгиня Юрьевская-Долгорукая ударила труп по носу и сломала ему нос в наказание за то, что Бирон сослал ее предка. Сохра- нилась снятая с Бирона фотография..." Вот как! Оказывается, герцога даже фо- тографировали, одну из таких фотографий я имею в своем собрании. Последняя война с германским фашизмом смерчем прошлась над бывшим Курлянд- ским герцогством, в самой Митаве шли жестокие бои, и мало что уцелело. Сейчас в Латвии проводится большая работа по реставрации дворцов того времени и па- мятников прошлой эпохи. В Митавском замке, дивном создании Расстрелли, ныне размещена Сельскохозяйственная академия Латвии, Митава наших дней - чистень- кий, культурный городок новостроек, прекрасных кафе и хороших магазинов. А МИНИХА-ТО ОБИДЕЛИ! Утром после переворота, сделавшего Анну Леопольдовну правительницей импе- рии, солдаты пришли к дому Елизаветы на Марсово поле и стали выкликать ее на балкон. Они ведь думали, что свергают Бирона для возведения на престол цеса- ревны. Жестоко было разочарование солдат, когда они узнали, что все осталось по-прежнему, только не было Курляндского герцога... В это же утро Миних выз- вал к себе. своего сына в кабинет. - Я устал, - сказал он ему. - Бери перо и пиши, что я велю... Манштейну мы дадим чин полковника и поместья богатые. Главное же - я! Мне следует присво- ить чин генералиссимуса... Записал? Сын Миниха, мечтательный поэт, куснул перо: - Но чина генералиссимуса желает принц Антон. - Вот плюгавец! - забурчал Миних. - Раньше он мешал Бирону, теперь и я стал спотыкаться об этот венский прыщ... - Отдайте принцу генералиссимуса, а для себя просите звание первого надо всеми министра Российской империи. - Но там же Остерман, желающий всюду быть только первым! - Остерман, - напомнил сын, - давно уже к флоту русскому подбирается. Же- лает он, грязнуля, носить мундир белый. - Верно, черт побери! - просиял Миних. - Он еще у покойной императрицы просил флот ему дать, да она отвечала ему, чтобы он людей не смешил. Так и быть, дадим этому гнилому вестфальцу чин генерал-адмирала, чтобы не скулил много... "Ночная добыча" Миниха была велика! Анна Леопольдовна взяла себе от нее титул "императорского высочества". Под диктовку Миниха правительница впи- сала в указ слова, которые прозвучали для мужа ее - как звонкая оплеуха: "Хо- тя фельдмаршал граф Миних, в силу великих заслуг, оказанных им государству, мог бы рассчитывать на должность генералиссимуса, тем не менее он отказался от нея в пользу принца Антона Ульриха, отца императора, довольствуясь местом первого министра". Миних вызвал к себе гравера Вортмана, который искусно резал доску с его портрета для распространения гравюр по Европе; первый министр России величаво повелел мастеру: - Под изображением моей персоны вы должны вырезать по-немецки вещие слова: "Только тот .поистине велик, кто походит на Миниха; только тот и будет герой, друг человечества, величайший политик и безупречный христианин, кто осмелится подражать Миниху!" Принц Антон и Остерман сразу сошлись в общей зависти к самовластию фель- дмаршала. Остермана от дел политики и дел внутренних Миних отшиб, дали ему флот, но... что он будет иметь с флота? При дворе делили "ночную добычу". Черкасский стал великим канцлером. Ушаков, Трубецкой и Куракин получили орде- на, хотя в ночь переворота крепко спали, ничего не зная. Левенвольде подарили "знатную сумму". Не забыла Анна Леопольдовна и подругу свою Юлиану Менгден; она отдала любимице на растерзание семь кафтанов бироновских. На раскаленном докрасна противне Юлиана испепелила их, и с противня стекло чистое золото, которого хватило на отлитие четырех шандалов, шести тарелок и двух золотых шкатулок. Как видишь, читатель, немало весили парадные кафтаны Бирона! Миних круто забрал в свое ведение всю армию, все внутренние дела и дела иностранные. Застарелая ненависть фельдмаршала к Австрии была широко извест- на, а проницательный король прусский Фридрих II умел учитывать все до мизер- ных мелочей. Он учел даже то обстоятельство, что дочь Миниха от его первого брака была за Винтерфельдом, адъютантом короля. Этого Вингерфельда король и послал в Петербург. Миних заодно со своим берлинским зятем потащил Россию прочь от союза с австрийцами - на новую дружбу с пруссаками, беспощадно сок- рушая многолетнюю систему Остермана. Дипломаты писали, что Остерман "может быть в отчаянии, видя фельдмарш