о будущее, то самое будущее, которое, когда я увидел солнце, предстало передо мной в розовом свете, оказалось куда тяжелее. 16 ноября, после 29 дней плавания, я имел все основания быть настроенным оптимистически. Безусловно, мое здоровье было в худшем состоянии, чем при отплытии, но зато, с точки зрения самого плавания, я прошел наиболее трудную часть пути. До сих пор мне приходилось идти под углом к ветру, а теперь мой курс лежал точно по ветру. Пресной воды мне должно было хватить по крайней мере на месяц. Рыба, количество которой со времени отплытия все увеличивалось, проявляла ко мне удивительную привязанность. Ветераны, раненные мною еще в первые дни и наученные горьким опытом, осторожно держались в стороне. По утрам они поднимались на поверхность, затем, бросив на меня недоверчивый взгляд, снова ныряли, появлялись в некотором отдалении и плыли параллельно моему курсу. Их присутствие становилось для меня все более и более дорогим. Прежде всего это были мои знакомые, но главное, глядя на них, подходили и другие. Успокоенные видом своих лукавых собратьев, пришельцы резвились вокруг меня целыми косяками, и я выуживал их столько, сколько хотел. "Специалисты" советовали мне оборудовать на дне лодки садок для рыбы. Теперь ясно, сколь "практичен" был такой совет! Ведь садок мне был совершенно не нужен, так как моя "кладовая" сама следовала за мной. И это еще не все. Окружающие меня верные спутники загоняли прямо ко мне в лодку летающих рыб. Оказавшись среди дорад, летающие рыбы в ужасе выпрыгивали из воды и, ударившись о парус, падали в лодку. Каждое утро я собирал их от пяти до десяти штук. Днем, конечно, этого не случалось, так как они меня видели. Но каждые пять минут целая эскадрилья летучих рыб, а то и две взмывали над волнами океана. Изумительное зрелище представляют дорады, преследующие свою добычу над волнами океана. Какая сноровка и ловкость! Проследив за полетом летучих рыб, они появляются с широко раскрытым ртом как раз в месте их падения. Правда, некоторым, наиболее опытным, удается изменить кривую полета, перепрыгивая с волны на волну, и таким образом обмануть своих преследователей. x x x Когда буря кончилась, я, обвязавшись веревкой, спустился в воду и осмотрел подводную часть своего судна. Почти все, чти я починил в Лас-Пальмасе, было вновь разрушено волнами. Клей кое-где сдал и резиновые заплаты обвисли жалкими клочьями. В швах лодки угнездилось множество мелких рачков. Из всех инженеров компании "Раббер Лайф Бот", с которыми я имел дело, только один - специалист по дирижаблям и ведущий конструктор моей надувной лодки г-н Дебрутель - предупредил меня, что мелкие морские жители поселятся на "Еретике". Поэтому меня больше всего беспокоили швы в перегородках надувных камер. Сами камеры не должны были протекать, но в швы, хоть и проклеенные добавочной полосой резины, могли проникнуть маленькие рачки и ракушки, которые, вырастая, отклеили бы эти защитные полосы давлением своего тела. Еще в Танжере я убедился, что, даже когда судно находится на стоянке в глубокой бухте, его дно покрывают мелкие ракушки и что знаменитые швы - их излюбленное место. А эти швы скрепляли кормовую доску с резиновым полом и резиновый пол с боковыми камерами. На пути от Касабланки до Канарских островов большая глубина и скорость течения мешали появлению паразитов. Но за время моего пребывания в Лас-Пальмасе водоросли и ракушки покрыли дно лодки толстым слоем. Отчистив этот слой, я с тревогой увидел, что защитные полосы вздулись в некоторых местах. Эти вздутия грозили разрастись вдоль всего шва. В них прочно угнездились ракушки. Тогда я велел вторично проклеить швы. Осмотр подводной части, сделанный после бури, показал, что именно эти вторичные проклейки не устояли перед бурей. Но поскольку я не мог починить в воде дно лодки, мне оставалось лишь положиться на опыт и знания г-на Дебрутеля. КАКАЯ ДОЛГОТА? Воскресенье 16 ноября. Вот уже четыре недели, как я плыву. Целый месяц... В первый раз за четыре дня я смог определить свою широту. Признаюсь, мне было немного страшно, но оказалось, что я остался на 17-й параллели (точнее на 16o59'). Это замечательно. Значит, я достигну берега где-то между Гваделупой, Монтсерратом и Антигуа. Что же касается даты прибытия, то я рассчитываю добраться до суши между двумя субботами: 22 и 29 ноября. Если, конечно, не произойдет ничего неожиданного. Этой ночью лодка опять испытала сильный толчок. Не знаю, что это было, но куски резины, которые я привязывал к лодке, чтобы брызги меньше попадали внутрь, оказались сорванными. Ну и гости меня навещают! Яркое солнце, очень тепло, брызги летят со всех сторон. 16 часов. Внимание! Еще одна рыба-меч! На этот раз меньших размеров. Она лишь немного покружила возле лодки и ушла, но мне это все равно не нравится. Понедельник 17 ноября. Я очень удивился, что прошлой ночью море было таким неспокойным, несмотря на слабый ветер. Утром, увы, все стало ясно: надвигался ливень. Небо на востоке уже затянуло облаками. Хорошенькая перспектива меня ожидает! Видел много птиц. 16 часов. Мне кое-как удалось определить свое местонахождение. Это была адская работа, потому что солнце все время исчезало. Дует сильный ветер, моя лодка бойко бежит вперед. Для меня настают трудные дни: я не знаю, правильны ли мои расчеты. Если бы мне встретилось какое-нибудь судно, чтобы можно было узнать точные координаты! В общем, мне остается пройти примерно 500 миль. Было бы слишком глупо теперь потерпеть неудачу! Мне хочется, чтоб эта неделя скорей прошла, и в то же время я этого боюсь. Небо все еще подозрительное. Но в конце концов самое главное идти вперед. Теоретически я должен увидеть землю через шесть дней. Я устал и больше всего мечтаю о горячей ванне, непромокаемой обуви, сухой постели, жареном цыпленке и литре пива. Какое счастье, что существуют летучие рыбы: я не смею заниматься рыбной ловлей, потому что боюсь наскочить на рыбу-меч. По той же причине стараюсь по вечерам как можно дольше не зажигать фонаря: рыба-меч кажется мне опаснее столкновения с судном! Океан спокоен. Мне страшнее, чем было вначале. Любопытный факт: бурное море не особенно опасно, гораздо опаснее море тогда, когда ветер не управляет его движением. Чувствую, что меня ожидает еще одна скверная ночь. Вторник 18 ноября. Настроение сегодня лучше, но все это тянется слишком долго. Я уже начинаю думать о том, где мне удастся причалить. Если я останусь на той же широте, я подойду к берегу либо в Порт-Луи, либо в Пуэнт-а-Питр (Гваделупа). Все порты защищены от ветра, и, значит, мне будет трудно войти в любой из них. Если я не попаду в Пуэнт-а-Питр, то попробую пристать либо к северному побережью Гваделупы, либо к островам Дезирад или Мари-Галант. Хуже всего, если со мной что-нибудь случится в самый последний момент, когда я стану приставать к берегу! Это было бы настолько глупо, что мне просто не верится. Однако нечего делить шкуру неубитого медведя! Сегодня попробую отправить письмо, посмотрим, что из этого выйдет. Среда 19 ноября. Сегодня определил свою широту и встревожился: по сравнению со вчерашним днем меня отнесло более чем на 20 миль к югу. После проверки оказалось, что я просто ошибся. Уф, гора с плеч! В полдень я определил свое местонахождение. Делать мне больше нечего, и часы тянутся. Обычно я налавливаю с утра столько рыбы, сколько нужно, и потом целый день не знаю, чем мне заняться. Остается только гадать, когда я приеду. А дни такие длинные! Солнце яркое, но погода ненадежная. Хорошо, что я могу читать и заниматься медицинскими наблюдениями. Утром опять был дождь. Четверг 20 ноября. Я иду точно на запад по 16o48' северной широты, то есть должен пристать к берегу как раз между Гваделупой и Антигуа. Если так пойдет и дальше, я попытаюсь причалить у Гваделупы, потому что это французская территория. Прошедшая ночь была одной из самых спокойных за все плавание. С утра увидел множество птиц. Еще один факт заставляет меня думать, что я приближаюсь к земле: перемена ветра. Ветер поднимается в 8 часов, дует до половины двенадцатого, стихает и снова поднимается в 15 часов. Это очень похоже на режим береговых ветров. "Держись, Ален!" - повторяю я постоянно. Может быть придется ждать еще восемь трудных дней. Клянусь, что до этого я не впаду в отчаяние. Бедная Жинетта, как она должна волноваться! Еще и поэтому я хотел бы как можно скорее достигнуть берега. Пятница 21 ноября. Чем ближе я подхожу к земле, тем больше сомневаюсь в правильности своих расчетов. И все же я не должен был ошибиться! По-прежнему ни одного судна. Правда, на пути к Канарским островам я тоже встретил только два корабля и оба - лишь в нескольких милях от берега. Любопытно, что птиц я вижу только утром, когда они летят на восток, и вечером, когда они возвращаются на запад. Очевидно, их полеты связаны с землей. Это хороший признак. Погода переменчивая, но не плохая. Ветер неровный. Хочется поскорей приехать. Ночью зажигаю сигнальный огонь, и летучие рыбы сыплются в мою лодку дождем. Я должен приехать между двумя субботами - 22 и 29 ноября. Скорее всего, в понедельник, вторник или среду. Широта прежняя: 16o48'. Суббота 22 ноября. Ветер очень слабый, ползу, как черепаха. При такой скорости мне понадобится еще дней восемь. Как я и думал, для меня настали тяжелые дни. Помимо своей воли, впиваюсь взглядом в горизонт. Можно сойти с ума, до чего облака бывают похожи на землю! И ведь я знаю, что не могу увидеть земли раньше понедельника. Только бы ее увидеть, только бы увидеть, пусть даже мне придется целую неделю простоять на месте, не имея возможности причалить. Число птиц растет очень быстро. Если бы это что-нибудь означало! По-прежнему ни одного судна. Ради бога, хоть немного ветра! 13 часов. Зной палящий. Я думаю о моей бедной Жинетте, которая живет в постоянном ужасе. "Милая моя, еще четыре или пять беспокойных дней и все будет кончено". Только бы подул пассат! 17 часов 30 минут. Если ветер будет таким слабым, я не увижу землю раньше, чем дней через десять. Воскресенье 23 ноября. Шестое воскресенье в океане. Надеюсь, что последнее. Снова поднялся ветер и на этот раз постоянный. Если так будет продолжаться, я приеду во вторник или среду, но куда - не знаю: меня относит к северу. Видел интересных рыб, похожих на балист, но с двумя плавниками, как у акулы [1]. Тщетно старался поймать хоть одну, так как летучие рыбы мне порядком надоели. 1 См примечания П. Бюдке в конце книги. 17 часов. На юго-востоке назревает очередная короткая гроза. Интересная здесь погода: то сияющее солнце и на небе ни облачка, то, наоборот, проливной дождь. Из одной крайности в другую! Чертовы рыбы, поедая рачков и ракушек, облепивших лодку, беспрестанно ее толкают. Это крайне неприятно. Приближается гроза. Что со мной будет? Но в общем я особенно не волнуюсь. Если даже будет и буря - я ведь не очень далеко от берега! Сегодня утром видел сразу трех белохвостов, а в моей книге для потерпевших кораблекрушение сказано: "Три белохвоста рядом означают, что земля не дальше чем в 80 милях". Больше того, как раз в тот момент, когда начиналась гроза, я увидел птицу фрегат. В той же книге говорится: "Фрегат никогда не проводит ночь в море и не встречается дальше ста миль от берега. В виде исключения фрегата видели однажды на расстоянии 300 миль от ближайшего острова". А в два часа пополудни совсем близко от меня пролетела птица из той породы, которая не удаляется от земли больше, чем на 90 миль. Все это подтверждает, что я недалеко от цели. Задолго до того, как вдалеке появились первые признаки надвигающейся грозы, я почувствовал какое-то беспокойство. Впрочем, беспокойство - это не то слово. Это было скорее паническое желание спрятаться, спастись, убежать - куда, я и сам не знал, - лишь бы убежать, и как можно скорее! В те дни я вел жизнь, настолько сходную с жизнью птиц и рыб, что обладал почти таким же развитым инстинктом. Поэтому, раскрыв морской справочник, я стал перечитывать раздел о тайфунах. Небо было розоватое, в золотых блестках, и лишь на самом горизонте виднелось несколько черных пятен. Сколько я ни вглядывался, я не мог обнаружить ничего особенно тревожного, и тем не менее чувство, что вот-вот что-то произойдет, не покидало меня. Как мне хотелось куда-нибудь спрятаться от надвигающейся катастрофы! Позднее, уже на острове Барбадос, я узнал, что некоторые суда, находившиеся в нескольких сотнях миль к северу от меня, тоже попали в зону тайфуна, и что моряки на них испытывали точно такое же чувство, как я. По-видимому, между людьми моря существует хоть и незримая, но прочная связь. Весь горизонт позади меня перечеркнут слева направо ровной черной полосой, за которой исчезло солнце. Постепенно становится холоднее. Черная туча надвигается, как железный заслон, и похоже, что она скоро закроет все небо. Это началось в 6 часов утра, а к 7 вечера так оно и случилось. До появления туч ветер дул с прежней силой, океан был спокоен, и я надеялся, что смогу под парусом уйти от грозы. Но вскоре послышался уже знакомый мне характерный шум, похожий на потрескивание или на отдаленную пулеметную стрельбу: туча несла проливной дождь. Казалось, что тысячи еловых шишек трещат в огне лесного пожара. И тогда ураган обрушился на меня. Я уже отмечал одно любопытное явление: гроза приносит с собой ветер, совершенно от нее не зависящий. Когда такой ветер поднялся, я решил воспользоваться им во что бы то ни стало и не спускать парус до последнего мгновения. Для этого я намотал шкот на руку, чтобы сразу же его отпустить, если налетит шквал. Внезапно наступила ночь среди бела дня. В сверкании падающих струй мой парус вздувается до предела, грозя лопнуть каждое мгновение. Это продолжалось недолго, но было ужасно. В течение часа, удерживая шкот рукой, я мчался вперед среди разбушевавшихся стихий, делая по пять узлов. Через час гроза меня обогнала, но за этот час веревка все же успела натереть мне руку до крови. Как только грозовая туча ушла, ветер без всякого перехода совершенно стих, и в первый раз после моего отплытия от Канарских островов парус сморщился, захлопал и, наконец, безжизненно обвис. До сих пор мне казалось, что я перенес самый трудный этап пути: длинный период плохой погоды, бесконечный месяц сильных ветров и дождей. Но меня поджидал еще один извечный враг парусных судов: унылый нескончаемый штиль. Думаю, что мой дневник лучше всяких комментариев отражает состояние безнадежной тоски, в которую я постепенно погружался. Понедельник 24 ноября. Да, никогда не следует делить шкуру неубитого медведя. В результате грозы ветер переменился на южный и с помощью киля я с огромным трудом держусь 320o по компасу, то есть значительно отклоняюсь к северу. Очень боюсь попасть в Гольфстрим; тогда меня совсем унесет на север. (В тот момент я считал, что нахожусь у соединения северного экваториального течения и Гольфстрима). В этом случае мне придется плыть еще не меньше месяца. От одной этой мысли мне становится тошно. Если меня отнесет к северу, к 23-24o, то я в довершение всего буду еще и мерзнуть, так как становится холодно. Зима! Если бы мне встретилось какое-нибудь судно! Хоть бы ветер переменился. И подумать только, что я нахожусь всего милях в 90 от Дезирад! Такое может случиться лишь со мной. Вот и пассат не дует там, где он должен дуть... Я боюсь, ужасно боюсь, что это будет продолжаться день за днем, бесконечно. А ведь я был так близок к цели! 15 часов. Ветер все тот же, но настроение улучшилось. Не зря же в "Морском справочнике" говорится, что пассаты прекращаются лишь случайно и ненадолго. Но все равно, это сильно задержит меня, так как теперь Гваделупа находится в 100 милях. Рассчитывать на нее уже не приходится. Теперь для меня проще достигнуть Барбуды (120 миль) или Пуэрто-Рико (400 миль). В общем мне понадобится еще добрая неделя, если ветер установится. А если нет, то полгода. Я поднялся на 19' к северу и нахожусь на широте, проходящей между Барбудой и Антигуа. Скорей бы погода переменилась. Надо же, как не повезло, и, главное, в самом конце! Хоть бы судно встретилось! Но вокруг ничего, ничего. Вторник 25 ноября. Поднялся не сильный, зато почти попутный ветер с востоко-юго-востока. Мне удалось спуститься на 11 миль к югу до 17o5'. Все это хорошо, но проклятая гроза измучила меня. Начинаются трудные изнуряющие дни. Правильно ли я определил долготу? Действительно ли ближайшая земля находится от меня в 60 милях? Завтра я обязательно увижу землю. Иначе я уже не смогу сказать, где я, как заблудившийся путник, которому известно направление, но неизвестно, сколько ему еще идти. По самым пессимистическим расчетам я могу быть на 7o восточнее, то есть приблизительно в 406 милях от берега. Шесть дней пути при этой скорости. Не надо впадать в отчаяние до вторника 2 декабря. Но если я и тогда не достигну земли, я просто перестану что-либо понимать. Как тянутся дни! Исчезла даже моя кочурка-буревестник, которая всегда навещала меня в 4 часа. Она еще прилетала позавчера, но вчера ее уже не было. А до сих пор я видел ее ежедневно. Что это значит? Может быть теперь она остается на берегу или залетает дальше в море? Никаких следов человека. По-моему, из моря изъяли все суда, а из неба самолеты. Среда 26 ноября. Сегодня на рассвете опять видел двух фрегатов, тех самых, что обычно не встречаются дальше 100 миль от берега... Еще одно подтверждение. Как и близ Канарских островов, видимость очень плохая, не больше 15 миль. А острова отстоят друг от друга на 30 миль. Только бы не повторилась история с Канарскими островами: ведь я чуть было не прошел между ними, не заметив ни одного. Если бы знать заранее, я бы свернул на северо-запад к Пуэрто-Рико. А вдруг я пройду мимо этого острова, не обнаружив его? Просто трагедия! Подумать только, что позавчера я видел по меньшей мере на 40 миль вокруг! Проклятая буря! Пробую спуститься на параллель Гваделупы и держаться между 16o и 16o30'... 15 часов. Ползу, как черепаха. Нахожусь не дальше, как в 60 милях от Антигуа, но почти не продвигаюсь вперед. Если я делаю по 30 миль в день, значит берег вообще где-то на краю света: иначе я уже давно прошел бы эти оставшиеся двести миль. В конце концов это вопрос часов: сорок восемь или семьдесят два. Как долго! Особенно теперь, когда я думаю, что земля совсем близко! Я не могу себе представить, что возможно и даже почти обязательно буду на твердой земле в ближайший вторник в тот же самый час. Это для меня совершенно непостижимо. Четверг 27 ноября. Как медленно! С воскресенья я сделал максимум 20 миль. Если так будет продолжаться, я приеду в следующий вторник или в среду: десять мучительных дней! Из-за плохой видимости я все время боюсь пройти мимо островов. Очень утомительно непрерывно всматриваться в горизонт. Целый день я напрягаю зрение, а темных очков у меня больше нет. Судов нет, самолетов нет, птиц нет. Надоело (в дневника подчеркнуто). Сорок дней - это больше, чем достаточно. 18 часов. Добрый знак: муха в лодке. Все-таки земля приближается. Пятница 28 ноября. 9 часов. Сегодня утром опять ничего не видно, и я начинаю серьезно беспокоиться. Бедная моя Жинетта! Сегодня сорок первый день... Однако долгота, исчисленная по заходу луны, подтверждает мне, что земля близка, может быть, в 60 милях. Я нахожусь на правильной широте, но едва продвигаюсь вперед. Видел плывущую электрическую лампочку... Чего только не встретишь в море! Но я сыт всем этим по горло. 19 часов. Поднимается приятный ветерок. Такого не было уже дней восемь. Если он продержится, я увижу землю через 18 часов. С понедельника 3 ноября не встретил ни одного судна. Суббота 29 ноября. Ветер дул точнехонько 10 минут. Снова невыносимое солнце, под брезентом у меня 38-39o. Ветра нет, земли нет, судов нет, самолетов нет, птиц нет - одно отчаяние. Я совсем не двигаюсь. Делаю полмили в час, не больше. Так мне придется плыть еще дней десять, если не двенадцать. А ведь говорили, что пассат доходит до самого берега! Я боюсь даже думать о семье: там, наверное, все сходят с ума. Если бы какое-нибудь судно могло их известить обо мне. Но вокруг ничего, ничего, ничего! Привязав нож к веслу, загарпунил сегодня балисту и не знаю, что с ней делать. В одной книге говорится, что она съедобна, а в другой - ядовита. Предпочитаю воздержаться. Хорошо бы все-таки, чтобы специалисты сошлись на чем-нибудь одном! 19 часов. Как и вчера поднялся ветер. Хоть бы на этот раз он продержался! Снова бросил бутылку с запиской. К лодке подплывает какая-то совсем новая рыба, значит земля недалеко. Да это большая барракуда! Она идет совсем рядом и посматривает на меня странными глазами. Мне очень хочется поймать ее, но и она, по-видимому, сама не прочь отведать моего мяса. Воскресенье 30 ноября. Вот уже целая неделя, как я совершенно не двигаюсь. Будь прокляты те, кто уверял, что пассат доходит до самой земли! Восемь дней мертвого штиля. И никаких надежд на перемену. Я очень страдаю от поноса. Приходится усаживаться на край лодки не меньше двадцати раз в день. Пассат просто обманщик: он завлекает вас, помогает проделать три четверти пути, а потом бросает. И это еще в самое благоприятное время года! Что делать? Покоримся. Если я прохожу примерно по 30 миль в день, что дает в среднем 55 миль в день за все время плавания, я подойду к берегу в воскресенье 7 декабря. Терпение. Еще одна неделя. Но после этой недели я сдаюсь. Понедельник 1 декабря. Вот и зима! Ноябрь прошел, а я так и не увидел земли. Пробую определить свою долготу: восход луны дает мне 50o, а заход - 60. Ничего не понимаю. Сегодня будет полная луна. Посмотрим. Поднялся несильный попутный ветер, и я немного продвинулся вперед. Зато ночью был полный штиль. Где же я нахожусь? В 40 или в 1200 милях от земли? Палящий зной. Горизонт пуст и подернут дымкой. О, если бы я смог определить свою точную долготу, если бы у меня были батарея для радиоприемника и хронометр! Только что состоялся утренний визит тропического белохвоста. Он чуть было не сел мне на рею. Я сфотографировал его, но едва взялся за кинокамеру, как птица испугалась и улетела прямо к солнцу. 11 часов. Я слишком хорошо знаю Жинетту и безумно волнуюсь за нее. Она, наверное, в отчаянии. А ведь это может продолжаться еще дней десять. Я устал, измучился, понос меня совершенно выматывает. Беспокоюсь все больше, потому что начинает появляться кровь. 15 часов. Широта по-прежнему правильная. Держится небольшой ветер. Словно для того чтобы подбодрить меня, прилетела птица фрегат, четвертая за эти пять дней. Поскольку их встречают самое большее за 300 миль от берега, а я видел первую пять дней назад, можно считать, что мне остается проплыть сто миль. Не терять надежды! 18 часов. Я сделал непростительную ошибку, пересмотрев свои фотографии... Франция, Касабланка, Лас-Пальмас... Это испортило мне настроение. Испытание в самом деле слишком затянулось, и самое страшное, что я не знаю точно, где я нахожусь. Я считаю, что мне осталось примерно миль 200, но когда я доплыву - послезавтра, через десять или двадцать дней, или через месяц, это мне не известно. Иногда мне кажется, что лучше бы я остановился на Канарских островах. Но тогда меня замучила бы проклятая гордость. Появись на горизонте хоть одно судно или будь у меня радио, я бы не чувствовал себя так одиноко. Боже, как я зол на тех, кто уверял меня, что ветер все время будет или восточным или северо-восточным. На самом же деле, со времени прошлой грозы, ветра или совсем нет, или он дует с юго-востока. Вторник 2 декабря. (Настроение в то время у меня было крайне подавленное, и записи, относящиеся к этому периоду, читаются с большим трудом.) На горизонте по-прежнему ничего. Сегодня утром видел еще один, до сих пор не встречавшийся мне вид птицы, о котором так же говорится, что он не удаляется от суши далее чем на сто миль. Близка или далека от меня земля? Попробуем подытожить все "за" и все "против". "Против", восход солнца, закат солнца, час полуденного солнцестояния и час восхода луны. Но три первых мне уже давали ошибку на один час при отправлении, когда я точно знал долготу. Что же касается восхода луны, указывающего, что я нахожусь на 50o западной долготы, то он компенсируется закатом. "За": время заката луны, указывающее, что я нахожусь на 60o2'; неровность ветра, падающего к ночи; птица фрегат, вообще малое число птиц, однако, птиц, до сих пор еще не встречавшихся, и среди них ни одного альбатроса. И, наконец, я плыву от Канарских островов со средней скоростью 50-60 миль в день. Значит, если я проплыл 2320-2520 миль, мне еще остается проплыть не более 180-380 миль. В лучшем случае я нахожусь на 59 или 60o западной долготы, в худшем на 50o. Если бы ветер был таким же, как в начале плавания, я бы достиг берега еще неделю назад; но ветер держится лишь 5-6 часов в сутки, меньше, чем под Касабланкой. Что же я так никогда и не одолею эти 200-300 миль? Обидно! Пройти за месяц 2500 миль и столько же потратить на 300 оставшихся! И опять ни малейшего дуновения. Можно прийти в отчаяние! Я во всяком случае постепенно становлюсь пессимистом. Ведь надо же случиться такой глупости! Сорок четыре дня мой опыт проходил как следует, словно для того, чтобы окончиться провалом именно сейчас, перед самым завершением. Хоть бы я мог дать весточку о себе! Но вокруг все пусто. Ни самолета, ни корабля! Ну и макулатура же эта "Raft Book", какую чушь она преподносит о птицах. Если верить всему в ней написанному, можно действительно свихнуться. 15 часов. Не понимаю еще одной вещи! Мне бы сейчас следовало бороться против отклонения к югу, но даже тот несчастный ветерок, который иногда поднимается, и тот дует точнехонько с юга. В чем дело? Где же северо-восточный пассат? Он упрямо дует с юго-востока. Сегодня 45 и день; ровно полтора месяца бедняжка Жинетта обо мне ничего не знает. Еще один потерянный день. К, счастью, таких абсолютно безоблачных дней все же немного, а то у меня, наверное, давно расплавились бы мозги. На горизонте собирается внушительная гроза. Среда 3 декабря. Все надоело. Ветер, наконец, снова северо-восточный, но довольно слабый. Зато перед этим он некоторое время дул вообще с запада, это было уже совсем мило! 11 часов. Ветер вдруг поднялся и крепчает. Такого ни разу не было за последнюю неделю. Только бы он не утих. 15 часов. Запасы пресной воды значительно сократились. Хоть бы пошел дождь. Только не очень большой! 18 часов. Еще одна птица фрегат; за последнюю неделю я уже потерял им счет, а "Raft Book" говорит, что фрегат не встречается дальше 100 миль от берега. Будем надеяться, что это относится именно к данной птице, потому что если бы это касалось и других, то я давно бы уже был на суше. У меня ужасающее расстройство желудка, и пить я хочу как тысяча чертей. О! Сейчас бы выпить залпом литр холодного молока! Четверг 4 декабря. На горизонте ничего нового; все еще ничего. У меня начинается истощение организма. Сегодня ко мне залетела бабочка. Утром я видел пролетавшую паутинку. В конце концов, принимая все это во внимание, земля никак не может быть далеко. Но нет ни кораблей, ни самолетов. Пятница 5 декабря. Земля может быть в нескольких десятках миль, а я не могу ее достичь - нет ветра. Я измучен и обессилен кровавым поносом настолько, что боюсь даже есть. Если так будет продолжаться, лодка, конечно, доплывет до берега, но доставит туда мой труп. Солнце печет, на небе ни облачка. Я больше ничего не понимаю и не знаю, где я нахожусь. Моя последняя просьба: если лодка привезет мой труп, пусть все-таки кто-нибудь надает от моего имени пощечин автору книги для потерпевших кораблекрушение. Она создана только для того, чтобы неудачник, имевший несчастье ее приобрести, потерял последнюю надежду на спасение. Например, в этой книге написано: "Значительное число птиц фрегатов свидетельствует о том, что земля находится примерно в 100 милях". Еще с неделю назад я их видел немало и с тех пор прошел миль триста. Следовательно, автор бесчестный человек, так как либо он пишет заведомую ложь, зная, что это ложь, либо пишет о том, чего сам не знает, и о чем бы ему лучше совсем не писать. Прошу отхлестать по щекам и тех, кто дает описание пассатов. Видно, сами они никогда здесь не плавали, разве что с мотором. Передайте им заодно, что в районе Антильских островов в ноябре - декабре два дня ветер, а десять дней полный штиль. Задача: лодка движется со средней скоростью 100 метров в час. Сколько времени потребуется, чтобы пройти 150 км, отделяющие меня от земли, если таковая вообще существует? Во всяком случае я раньше умру, сгорю на солнце, исстрадавшись от жары и голода. Все сговорилось против меня. С утра под ужасающим солнцем я буквально варюсь в собственном соку. Надо мною ни облачка, а в каких-нибудь 800 метрах небо покрыто густыми тучами. Просто поразительно, до какой степени нами овладевает на море мания преследования! Кажется, что все против нас и ничего не ладится. Мелкие облака едва двигаются, влекомые легким ветром, у меня такое впечатление, что они нарочно обходят солнце вместо того, чтобы пройти перед ним, загородив меня хоть на мгновение от этого горнила. Нет больше сил! Если я и погибну, это случится только потому, что против меня ополчились и безветрие и беспощадное солнце. Вчера вокруг меня бушевал ливень, но на меня не упало ни одной капли. Это жестоко! Парус лениво полощется. Несомненно, это пассат. Что такое зона пассатов? Район, где практически никогда нет ветра. Подобное безветрие невозможно объяснить даже предположением, что меня занесло в "зону бурь", так как в это время года она передвигается на 5o северной широты, а если бы я находился на этой параллели, я бы уже был на суше. А тут еще этот кошмарный понос... Теперь, если будет буря, я ни за что не брошу плавучий якорь. Будь что будет! Что я наделал! И почему я не остановился тогда на Канарских островах? Жан-Люк, если я умру, так и не доплыв до земли, издай пожалуйста, книгу с моими записями, пусть она напоминает обо мне Жинетте. Недаром я говорил: "Если моряки утверждают, что мне удастся переплыть океан, это плохая примета". Средиземное море, Касабланка, Канарские острова - все считали, что это невозможно, а я все плыл да плыл. А теперь я погибаю самым плачевным образом. Ах, как некоторые будут торжествовать! Бесполезное полоскание паруса перед самым носом... Сегодня, пожалуй, самый отвратительный день за все плавание, уж лучше буря! Я бросил за борт световую шашку, мне хотелось проверить, сколько времени я буду ее видеть. Меня очень тревожит, что если до сих пор даже в совершенно безветренную погоду где-то вверху был ветер, то сегодня его уже нет нигде. Неужели так будет еще восемь дней? Вот уже 32 дня как я не видел ни одного корабля и 21 день - ни одного самолета. Я в полном отчаянии. Джек говорил: "Нас погубят ветры, бури, тайфуны!" А я погибаю из-за полного штиля. Если бы я мог сейчас послать сигнал SOS! Увы! Какая насмешка! Ни одно облачко не закрывает солнца, а ведь их немало. Ничего не понимаю: в небе появились мелкие облака, которые несутся быстро и низко, а у меня ни дуновения. Так бывало редко даже в Средиземном море. Как я хотел бы сейчас принять ванну! Суббота 6 декабря. С севера подул довольно крепкий ветер. Это лучше, чем ничего. Сегодня утром еще раз видел трех тропических белохвостов одновременно: "До берега 60-80 миль". В конце концов не может быть, чтобы автор книги для терпящих бедствие ошибался абсолютно во всем. Итак, завтра или послезавтра я, может быть, увижу землю. Тем не менее, я хочу выразить свою последнюю волю, потому что не уверен, доберусь ли до суши живым: 1. Я хочу, чтобы эти записки послужили основой для книги, все авторские права на которую завещаю моей жене Жинетте Бомбар. За справками об истории возникновения данного плавания прошу обратиться к... (несколько имен). 2. Распоряжения, относящиеся к жене и дочери. 3. Я считаю своим долгом заявить, что нельзя допускать, чтобы авторы книг для потерпевших кораблекрушение морально убивали тех, для кого предназначена их писанина. Перечисляемые ими признаки близости земли - сплошная ложь, губящая людей. За свою смерть я считаю также ответственными и тех, по чьей вине у меня нет радиопередатчика. В заключение я хочу сказать, то, что я погиб, вовсе не лишает надежды всех потерпевших кораблекрушение. Моя теория верна и подтверждается пятидесятидневным опытом: на большее человеческих сил не хватает. И последнее, желательно, чтобы в программы по астрономии для лицеев и школ был включен также курс практического мореплавания. Воскресенье 7 декабря. На горизонте все еще ничего не появилось. Но я не думаю, что до берега очень далеко. (Пошел более четкий почерк). Я должен добраться! Хотя бы ради Жинетты, Натали, Рено и Анны. Как это трудно! Солнце безжалостно. Хочу пить. Вода кончается. Остается еще литров пять. А сколько литров мне пришлось тогда вылить за борт! Рыбы ловлю немного, но все же мне хватает. Неужели снова придется пить морскую воду и рыбий сок, да еще при таком поносе? Это поистине ужасно. Вчерашний сильный ветер отнес меня на 18 миль к югу, удаляя меня таким образом от Дезирады, от самого близкого берега. Теперь ветер снова очень слабый. Бог знает что! Однако в "Морском справочнике" говорится: "Наиболее сильным и регулярным пассат бывает с декабря по март или апрель. В этот период он дует в наиболее северном направлении, то есть с востоко-северо-востока на северо-восток со средней скоростью около 4 по Бофорту" (Антильские острова, том 2, стр. 8). Чего только не печатают типографии! Поистине, "бумага все стерпит". Если завтра или послезавтра земля не покажется, я окончательно перестану что-либо понимать и на все махну рукой. При отплытии примерно на 15o20' я определял координаты в 12 часов 10 минут. Сегодня я производил вычисления в 15 часов 10 минут; три часа разницы, значит я должен находиться на 60o20' западной долготы. Дезирад находится на 61o, то есть на 38 миль западнее... Доминика и остров Мари-Галант на 61o20' и 61o12', то есть на расстоянии 56 и 49 миль. В чем же дело? Даже при скорости всего лишь в 30 миль в день завтра я должен быть от них в 28 и 19 милях. А поэтому, если земля не покажется на горизонте и послезавтра... подаю в отставку. Хватит! Мне это уже надоело. Бедная моя Жинетта! Она, вероятно, сгорает на медленном огне. 16 часов 30 минут. Положительно все сговорилось против меня. Снова поднялся ветер, но он гонит меня к югу. Ну почему мне так не везет? Что поделаешь, на юг так на юг. Тут у меня чистое поле вплоть до острова Гренады, до которого 240 миль. Жаль, что дрейф так задерживает движение. Все говорит о близости земли... кроме появления самой земли. То там, то тут плавают кусочки дерева, косяк рыбы, очень похожей на летучую сельдь, идет за мной по пятам - все это не встречается на большом расстоянии от берегов. Но я-то хотел бы увидеть сам берег! Понедельник 8 декабря. Земля еще не показалась, зато снова наступило безветрие. Я не могу без горечи думать, что такой тип, как автор книги для потерпевших бедствие, пишет брошюру для американского флота и в ней тоже ошибается на каждом шагу. Автор заявляет, что лишь однажды птицу фрегат видели за 300 миль от берега: последнюю из этих птиц я видел в среду, но с тех пор я уже прошел более 300 миль. В субботу утром я снова видел сразу трех тропических птиц. В данном случае автор категоричен: три птицы вместе - до берега 60-80 миль. Пусть даже 100! Предположим, что с субботы до воскресенья я прошел 40 миль и с воскресенья до понедельника - еще 40, это минимум. В таком случае мне остается 20 миль. Но... на горизонте ничего, и день снова обещает быть беспощадно жарким. Сегодня 50-й день плавания. Моя средняя скорость составляет 54 мили в сутки. Вначале я плыл быстрее, последнее же время, за исключением одного дня, я прохожу в среднем по 30 миль в сутки. Снова штиль. Чтобы проплыть 550 миль до Канарских островов, мне потребовалось одиннадцать дней. Теперь мне нужно преодолеть расстояние в пять раз больше. Значит, на это надо положить 55 дней. В таком случае я должен буду причалить в субботу. У меня осталось мало пресной воды, а морскую воду я пить не могу из-за сильного расстройства желудка. Рыбы ловлю очень мало: она меня боится. В конце концов черт с ней, мне хватает падающей прямо в лодку летучей рыбы. В крайнем случае цел неприкосновенный запас, съем его и умру. Тот, кто, основываясь на моем опыте, будет писать книгу для терпящих бедствие, должен особо отметить, что смена различных видов птиц указывает на приближение земли, однако земля при этом может находиться еще за сотни миль. Если бы я мог точно определить свои координаты! Мне кажется, что если бы я был уверен, что точно знаю, где нахожусь - пусть это даже далеко от земли, - мне было бы легче. По моему, все пароходные и авиационные линии проходят западнее островов, по Карибскому морю; в таком случае ни на самолеты, ни на суда надеяться нечего! Как странно сейчас вспоминать, что однажды был такой сильный ветер, что я даже бросил плавучий якорь. Теперь парус поднят, и я его не спущу ни за что. Зато ветра больше нет. Что делать? Что делать, чтобы выйти из этой проклятой неуверенности? День обещает быть невыносимо жарким. Ни одно облачко не хочет закрыть солнце. Что за невезенье! Вокруг меня дождь, а на меня не падает ни одной капли, вокруг тучи, а надо мной безжалостное солнце; сейчас период регулярных пассатов, а у меня один день - ветер, другой день - ветерок, а затем два-три дня полного штиля. Я почти не продвигаюсь вперед. Вот уже трое суток, как я вижу сзади себя зеленое пятно от брошенной мною световой шашки. И так с субботы 22 ноября две с лишним недели почти полной неподвижности. О, я это запомню! И какой же я идиот, что доверился книге, написанной специалистами! Как жаль, что я погибну, так и не сказав им лично все, что я о них думаю. Где же этот пассат "регулярный и наиболее сильный"?! При такой погоде живым мне, конечно, не добраться до земли, хоть она, должно быть, и недалеко. Мне то и дело встречаются кусочки коры пробкового дерева. Но парус полощет. И это когда мне осталось какие-нибудь 30 миль! Или 1500... 14 часов 30 минут. Ну вот, все как вчера: полный штиль и обвисший парус. Даешь пассат! Может мне кто-нибудь скажет: ничего, зато это признак того, что земля близка. Так покажите мне ее! Но я и завтра не надеюсь ее увидеть, так как вряд ли сдвинусь с места. Прошло уже двое суток с тех пор, как я видел эти пресловутые стаи птиц. Думаю, что восемьдесят-то миль после этого я прошел. Где же земля? 16 часов. Хочется искупаться и заодно осмотреть днище лодки. Она-то должна добраться до берега, пусть даже через месяц, если только не помешает какая-нибудь рыба-меч! 16 часов 30 минут. Море взволновалось, значит где-то есть ветер, но здесь у меня пока лишь слабое дуновение. Жара и жажда. Господи,