ном обучении, они
получали все необходимые знания вместе с Вселенским Духом. Тот же Мэтр до
принятия Духа мирно пас коз в Беотии на Земле, слыхом не слыхивал ни о каких
Гранях и искренне верил в своих олимпийских богов. А однажды он проснулся
Великим -- вот и вся его история. Великие становились таковыми не за
какие-то выдающиеся заслуги, не благодаря своему опыту и умению, а просто
потому, что от рождения обладали некими заданными качествами, которые
позволяли им овладеть Духом. Если бы Мэтр хотел сделать вас Великими, он бы
сразу передал вам свою частицу Вселенского Духа, не устраивая весь этот
спектакль. Подобно прочим Великим, Мэтр был рационалистом до мозга костей, и
все, что он делал, делалось со строго определенной целью.
-- И какую же цель он преследовал, помещая нас в замкнутый мир
Контр-Основы? Почему он просто не привел нас в Вечный Город и не назвал
своими преемниками? Согласись, это было бы логично.
-- Как раз нет, -- возразила Сандра. -- Тут ты ошибаешься. Это было бы
логично, если бы он собирался передать вам свою частицу Духа. Люди с
радостью и облегчением приняли бы новых Великих. А вот если бы Мэтр посадил
на свой трон двух сосунков, хоть и обладающих огромным могуществом, но
совершенно не контролирующих его... -- Она запнулась и смущенно взглянула на
меня. -- Извини за "сосунков", ладно.
-- Все в порядке, -- сказал я. -- Ведь мы и есть сосунки.
-- Уже нет. Теперь вы кое-что знаете и умеете. Вы в достаточной мере
контролируете свои способности, чтобы использовать их для защиты и
нападения. Вы уже прошли стадию беспомощности и сейчас больше напоминаете
неловких и неуклюжих гигантов, жонглирующих силами космического масштаба; а
это, знаете ли, производит впечатление. И самое главное -- вы уже состоялись
как наследники Мэтра, вы граф и графиня Ланс-Оэли, у вас есть практический
опыт ведения государственных дел, вы уверены в себе и в своих силах и
держитесь как подобает знатным особам; и никто, за исключением нескольких
невежественных крестьян на Контр-Основе, не помнит, какими вы были в самом
начале, когда только узнали о своем могуществе, когда на ваши головы только
свалилось мэтрово наследство. Теперь и руководство, и рядовые подданные
Империи в большинстве своем спокойно отнесутся к вашему восхождению на
престол. Именно к этому, я уверена, стремился Мэтр. Правда, он вряд ли
ожидал от вас такой прыти и, наверное, рассчитывал, что вы проведете на
Ланс-Оэли как минимум год, а то и все полтора, прежде чем найдете выход на
другие Грани. Но так или иначе, своего он добился. Только и того, что
Главному придется поторопиться с выполнением условий завещания Мэтра.
-- А что сказано в завещании?
-- Оно предельно простое. Мэтр назначил Железного Франца регентом
Империи и поручил ему по истечении трех лет с момента начала регентства
объявить имя нового верховного короля. Сам Главный отрицает, что ему
известно имя преемника Мэтра, но в это никто не верит. Ясное дело, он
лукавит -- иначе не всполошился бы так из-за вашего исчезновения с
Ланс-Оэли.
Я закурил третью сигарету кряду.
-- Но это же... это же глупо! -- в сердцах сказал я. -- Глупо и
безответственно. Разве можно так распоряжаться судьбой самого
могущественного государства Граней! Почему именно мы, почему не кто-то
другой?
-- Вы обладаете...
-- Да, знаю. Мы обладаем огромным могуществом. Мы высшие маги. Но ведь
не только мы одни -- есть еще, по меньшей мере, человек двадцать. Думаю,
среди них найдутся такие, которые лучше нас справятся с королевскими
обязанностями.
-- Возможно, -- не стала отрицать Сандра. -- Зато вы с Инной имеете
перед ними одно огромное преимущество, которое с лихвой компенсирует вашу
молодость и неопытность. Вас двое, вы -- муж и жена. К вашему сведению, вы
единственная за последние полторы тысячи лет супружеская чета высших магов.
-- В самом деле? -- произнес я озадаченно; мне казалось, что подобное
должно тянуться к подобному. -- Почему так?
-- Все очень просто: чтобы создать семью, нужны мужчина и женщина. Но
по какой-то необъяснимой причине все девочки, рожденные с таким сильным
магическим даром, теряют его еще в младенчестве. То есть не теряют совсем --
просто он ослабевает и становится самым заурядным, таким, например, как мой.
Это случается и с мальчиками, но крайне редко, тогда как с девочками --
почти всегда. Исключения, вроде Инны, бывают не чаще одного-двух раз на
тысячу лет. Если не ошибаюсь, в одиннадцатом веке жила девушка высший маг,
но она рано умерла... или погибла, точно не знаю. А до нее была великая
королева Мириам, правительница Грани Аль-Зубран. За свою долгую жизнь она
трижды выходила замуж, и один раз -- за высшего мага; от этого брака у нее
было семь детей, четверо из которых унаследовали могущество своих родителей.
Правда, все они были мальчиками.
-- Значит, есть вероятность, что наши с Инной дети тоже будут высшими
магами?
-- Судя по всему, да. Вообще принято считать, что ваш дар, в отличие от
обычного магического дара, не наследуется, он появляется случайно,
независимо от того, какими способностями обладают родители. Тем не менее у
Мириам и ее первого мужа четверо детей были высшими магами; это факт,
который трудно списать на простое совпадение. Так что у вас есть неплохой
шанс стать основателями новой королевской династии. Возможно, Мэтр
рассчитывал, что ваши дочери унаследуют от Инны устойчивость ее дара и не
потеряют его в младенчестве. Ну, а если Мэтр на что-то рассчитывает, то оно,
как правило, сбывается.
Я невесело улыбнулся:
-- Выходит, он прочил нас не столько в правители, сколько в племенные
производители?
Сандра не поддержала мою шутку, а молча поднялась, взяла пустой котелок
и пошла к ручью за водой. Пока она отсутствовала, я обдумывал все только что
услышанное и уже к возвращению девушки пришел к неутешительному выводу, что
хрен редьки не слаще: королевский венец казался мне не намного легче бремени
Великого, которого мы с Инной так страшились в последние дни. Добро бы еще
речь шла о каком-нибудь небольшом или средних размеров государстве; в конце
концов, мы два с половиной месяца управляли Ланс-Оэли, и, как на мой взгляд,
получалось у нас недурно, хоть и далеко не блестяще. Было бы еще полбеды,
окажись это государство большим -- но в меру большим. Однако править сорока
семью густонаселенными Гранями, быть в ответе за судьбы шестидесяти
миллиардов людей, их населявших, и чуть ли не ежедневно принимать решения,
могущие повлиять на судьбу всего человечества, -- такая ноша была по плечу
только самому сильному человеку. А я отнюдь не считал себя сильным. И Инну,
при всей моей любви к ней, -- тоже. Мы оба были обычными людьми, пусть и
обладавшими не совсем обычными способностями и совсем уж необычным
могуществом. Но быть могущественным и быть сильным -- это не одно и то же...
Я как раз прикидывал, сколько времени мне понадобится, чтобы
окончательно и бесповоротно сойти с ума от тягот власти, когда от ручья
вернулась Сандра. Очистив и продезинфицировав принесенную в котелке воду,
она быстро вскипятила ее и заварила свежего чаю. Тем временем я,
почувствовав легкий приступ голода, достал из котомки заранее приготовленный
на этот случай кусок копченого мяса и съел его с черным хлебом. Сандра от
угощения отказалась.
Потом мы неторопливо пили чай и продолжали наш разговор о
предполагаемых планах Мэтра в отношении нас с Инной. Все мои попытки найти
слабые места в рассуждениях Сандры неизменно наталкивались на железную стену
ее логики, и вскоре я окончательно убедился, что из всех мыслимых объяснений
происшедшему с нами только одно не противоречит фактам и здравому смыслу --
а именно, что Мэтр решил сделать меня и Инну королем и королевой Граней.
Правда, могли быть еще объяснения немыслимые, то есть такие, которые не
приходили в голову ни мне, ни Сандре, однако их мы не рассматривали по той
простой причине, что раз они не приходили нам в голову, то и рассматривать
было нечего. Я, конечно, допускал, что в итоге развязка нашей истории может
оказаться совершенно неожиданной, но предпочитал не думать о такой
возможности. Жизнь уже научила меня, что сюрпризы редко бывают приятными,
поэтому мне легче было смириться с почти неизбежно ожидавшей нас короной,
чем полагаться на какую-нибудь приятную неожиданность и в то же время
опасаться, а вдруг эта неожиданность на поверку окажется не такой уж
приятной.
Но в одном я все-таки не соглашался с Сандрой. Она нисколько не
сомневалась в уходе Мэтра, хотя ее уверенность (как, впрочем, и уверенность
остальных инквизиторов) покоилась на очень шатком фундаменте. Дело в том,
что в начале этого года в королевском дворце, что в Вечном Городе, перестала
гореть Неугасимая Лампада, которую Мэтр зажег свыше трех тысяч лет назад и
которая, согласно преданию, должна была погаснуть в тот момент, когда он
покинет земной мир и воссоединится со своим Отцом, Высшим Разумом. С тех пор
Мэтр нигде не появлялся, а Неугасимая Лампада, несмотря на ухищрения самых
искусных магов, отказывалась вновь зажигаться.
Лично я полагал, что Мэтр провернул этот номер с целью убедить всех --
и друзей и врагов -- в своем уходе, а сам затаился где-нибудь в укромном
месте и теперь наблюдает за развитием событий, готовый незримо вмешаться,
если к тому его вынудят обстоятельства. Я вовсе не исключал, и даже считал
это более чем вероятным, что в решающий момент он пришел нам на помощь, и
только благодаря его своевременному вмешательству мы относительно легко
одолели Женеса и смогли остановить последовавший затем глобальный Прорыв.
Не отрицая, в принципе, подобной возможности, Сандра, тем не менее,
отнеслась к ней крайне скептически и не верила, что Мэтр скрывается где-то
на Гранях. Когда же я, в качестве аргумента, напомнил ей предсмертные
(вернее, посмертные) слова Ривала де Каэрдена о том, что нам следует искать
встречи с последним из уходящих, девушка вполне резонно возразила:
-- Коль скоро ты склонен считать эти слова не бредом умирающего, а
посланием высших сил, то будь последовательным до конца и принимай на веру
не только эти слова, но и все, что говорил тогда дядя Ривал. А он, в
частности, сказал, что Великих уже нет. Ведь так?
-- Да.
-- Ну, вот! Значит, дядя... или тот, кто говорил его устами, имел в
виду что-то другое.
-- Но что? Кого еще Ривал мог назвать последним из уходящих?
-- Не знаю. Я много думала об этом, но ничего толкового придумать не
смогла.
-- А может, -- предположил я, -- мы с Инной не совсем верно поняли
Ривала? Может, он хотел сказать, что Великие просто устранились от активной
деятельности, перестали вмешиваться в дела человечества -- и в этом смысле
их как бы не существует. А в действительности по меньшей мере один из них,
тот же Мэтр, например, еще остается на Гранях.
Но переубедить Сандру мне так и не удалось.
-- Нет, Владислав, это слишком притянуто за уши, -- ответила она, качая
головой. -- И вообще: если бы тот, кто говорил с вами через дядю Ривала,
хотел сообщить вам что-то определенное, он бы сказал это прямым текстом, не
прибегая к всяким шарадам. А так он просто дал вам понять, что ваши
приключения только начинаются. Все эти туманные намеки имеют обыкновение
проясняться лишь постфактум, уже после того, как предсказанное сбудется. Я
уверена, что этот ваш последний из уходящих на поверку окажется кем-то, на
кого никто из нас -- ни вы, ни я, ни господин Сиддх -- сейчас даже подумать
не может.
Я огорченно вздохнул:
-- По большому счету, мы совсем ничего не знаем о действительных планах
Мэтра, и единственное, что нам остается, так это строить догадки... И между
прочим, Сандра. Как ты думаешь, когда мы с Инной жили на Ланс-Оэли, наши
враги знали о нас?
-- Скорее всего, нет. Думаю, до того, как вы попали на Агрис, в Нижнем
Мире и слыхом не слыхивали о вашем существовании, -- ответила девушка. -- По
крайней мере, не подозревали о вашей действительной силе и о планах Мэтра
насчет вас. В противном случае ваши неприятности начались бы давно.
Контр-Основа защищена от вторжений всяких исчадий, но на человеческих
существ этот запрет не распространяется. Какой-нибудь черный маг, тот же
Женес, например, мог прийти туда и попытаться уничтожить вас, пока вы еще не
вошли в силу. Я больше чем уверена, что утечка информации произошла во время
вашего путешествия на Агрис, и никак не раньше.
-- И каким же образом?
Сандра посмотрела на меня с каким-то странным выражением -- то ли
растерянности, то ли недоумения.
-- Разве вы не знали, что любой "колодец" между двумя Гранями
непременно проходит через Нижний Мир?
-- Знали, но... -- Я содрогнулся от запоздалого испуга. -- Мы даже не
подозревали, чем это чревато! Ни в одной из книг, которые мы читали в
Кэр-Магни, не было сказано, что Внутренний Континуум населяют... э-э, очень
агрессивные существа. Там лишь отмечалось, что "колодец" -- не самый быстрый
и не самый удобный способ перемещения между Гранями -- Я покачал головой. --
Право, не понимаю, зачем Мэтру понадобилось держать нас в неведении
относительно нечисти, Прорывов и тому подобных "прелестей"? Чего он этим
добивался?
-- Наверное, -- предположила Сандра, -- он думал о вашем спокойствии,
чтобы тревожные мысли не отвлекали вас от занятий магией и обучения
искусству правителей. Вряд ли он ожидал, что вы додумаетесь воспользоваться
услугами Леопольда, чтобы покинуть Ланс-Оэли.
-- А зачем он вообще выбрал "колодец", если это так опасно? Разве не
мог он запрограммировать кота на какой-то другой способ перемещения?
-- Боюсь, что не мог. Прежде всего, Леопольд вряд ли воспринял бы
что-нибудь посложнее "колодца". Да и, честно говоря, я слабо представляю,
как бы он тащил вас бесчувственных по Равнине. -- С этими словами Сандра
улыбнулась. -- А кроме того, в некоторых случаях, хоть и крайне редко, путь
по "колодцу" оказывается самым коротким.
-- Да, знаю, -- кивнул я. -- Когда начальная и конечная Грани находятся
на одной оси симметрии.
-- Вот то-то же. И с Основы на Контр-Основу легче всего попасть именно
по "колодцу". То же самое относится и к любой другой паре Граней,
находящихся по разные стороны Кристалла. Впрочем, настоящие маги, -- Сандра
особо подчеркнула предпоследнее слово, явно подразумевая под настоящими
магами только инквизиторов и тех, кто равен им по силе, -- настоящие маги
предпочитают не пользоваться "колодцем" и прибегают к этому способу лишь в
самых исключительных случаях. Хотя обитатели Нижнего Мира не могут причинить
физического вреда находящемуся в "колодце" человеку, длительное пребывание в
нем оказывает угнетающее воздействие на нервную систему и сильно истощает
организм. Я только один раз пользовалась "колодцем", ради чистого
любопытства, и после этого целую неделю чувствовала себя не в своей тарелке
-- раздражалась по всяким пустякам, голова была словно ватой набита,
постоянно клонило ко сну. Короче, приятного мало.
-- Гм, странно, -- произнес я. -- На нас "колодец" не действовал так
сильно. Усталость, конечно, мы чувствовали -- и в первый раз, и во второй;
было и жутковатое ощущение, словно мы проваливаемся в ад, но в целом мы
перенесли оба путешествия нормально.
-- Значит, вы обладаете повышенной сопротивляемостью. Вы с Инной вообще
очень сильные люди, взять хотя бы то, как быстро вы оклемались после
Прорыва. Однако на будущее имейте в виду, что нельзя соваться в "колодец"
тяжело больным или раненным -- даже для вас это может плохо кончиться.
Я собирался поблагодарить ее за предупреждение, но тут мне в голову
пришла одна мысль.
-- Постой, -- сказал я. -- Что-то здесь не так. Ведь мы дважды
путешествовали по "колодцу". Как же получилось, что мы не выдали себя в
первый раз?
Сандра ненадолго задумалась.
-- Очевидно, Мэтр позаботился об этом, -- наконец сказала она. -- Вне
всяких сомнений. Не знаю, что он сделал, но он явно что-то сделал -- он
должен был это сделать, если хотел, чтобы на Ланс-Оэли вас никто не
беспокоил. Скорее всего, в сознание Леопольда были заложены какие-то чары,
которые на время пребывания в "колодце" ослабили вашу магическую ауру до
обычного уровня. Хотя наверняка утверждать не стану.
Я снова вздохнул и с грустью подумал о былых временах, когда мы с Инной
жили в свое удовольствие, когда нас не волновали проблемы мирового масштаба,
когда единственной реальностью для нас была наша любовь. К сожалению, эти
счастливые, беззаботные дни ушли безвозвратно, кредит в счет наших будущих
заслуг исчерпался, и теперь нам предстоит трудиться в поте лица, доказывая
свое право на жизнь, на счастье, на любовь...
В приятном обществе Сандры время бежало быстро, и я даже не заметил,
как подошло к концу мое дежурство. Когда я, спохватившись, посмотрел на
часы, то обнаружил, что всего через десять минут меня должен сменить на
посту Штепан. Прежде чем пойти будить барона, я закурил последнюю сигарету
перед сном.
-- Счастливые часов не наблюдают, -- с улыбкой сказал я Сандре. -- До
твоего появления я готов был выть со скуки, а с тобой эти два часа
промелькнули, как один миг. Возможно, это эгоистично с моей стороны, но я
очень рад, что ты пошла на принцип в вопросе о ночных дежурствах. И было бы
вовсе замечательно, если бы и в следующий раз ты устроила свою акцию
протеста во время моего дежурства.
Сандра явно смутилась, однако не растерялась.
-- Будешь хорошо себя вести, я так и поступлю, -- сказала она, а после
небольшой заминки добавила: -- Кстати, Владислав. Ты можешь спать вместе с
Инной в фургоне.
Я удивленно посмотрел на нее:
-- А как же ты?
-- Там вполне хватит места для нас троих. Я лягу немного в сторонке, и
ты не будешь меня стеснять. А если хочешь, мы можем соорудить ширму.
-- Да, но... -- Я был совершенно сбит с толку и не мог понять,
разыгрывает она меня или говорит серьезно. -- Ведь это...
Сандра улыбнулась и пришла мне на выручку:
-- Я не шучу, Владислав. Совсем не шучу. Просто я вижу, как тебе
хочется быть рядом с Инной, вижу, как тоскливо ты поглядываешь на фургон; да
и сама Инна перед сном призналась мне, что без тебя ей как-то неуютно. Вот я
и подумала: зачем тебе спать в палатке, если можно в фургоне? Честное слово,
мне ты не помешаешь, я не застенчивая барышня... Или, может, ты стесняешься
меня?
-- Конечно, стесняюсь, -- сказал я. -- И тебя буду стеснять, не надо
лукавить. И все же, -- заключил я со вздохом, -- твое предложение очень
заманчиво. Ты искушаешь меня.
-- Так не противься искушению, а ступай в фургон, -- подзадорила меня
Сандра.
И я сдался. Соблазн был слишком велик, и я не смог устоять перед ним. Я
так привык засыпать и просыпаться рядом с женой, что это уже стало
неотъемлемой частью привычного мне образа жизни, и, сказать по правде, самым
неприятным для меня в этих ночевках на необитаемых Гранях была как раз
необходимость спать отдельно от Инны. А предложение Сандры частично решало
эту проблему. И хоть о ночных занятиях любовью по-прежнему речи быть не
могло, я все равно был рад, как маленький ребенок, которому вернули его
любимую игрушку...
Я от всей души поблагодарил Сандру за заботу о нас и в порыве
признательности даже поцеловал ее румяную щечку, отчего та еще больше
заалела. Затем, попрощавшись с девушкой, я разбудил Штепана, порадовал его
известием, что первый час своего дежурства он проведет не один, после чего,
к вящему изумлению барона, забрался не в палатку к троим храпящим мужчинам,
а в фургон, где тихо спала Инна.
Внутри фургона было темно, хоть глаз выколи, но я не стал зажигать
свет, чтобы не потревожить сон жены. Отчасти на ощупь, отчасти
воспользовавшись своим магическим восприятием, я сориентировался в
обстановке и убедился, что Сандра права: в фургоне достаточно места для
троих, а при необходимости можно даже повесить ширму. Впрочем, решил я, в
таком мраке никакая ширма не нужна.
Инна спала, укрытая по грудь одеялом. Я разулся, снял пояс, кафтан и
рубаху, потом осторожно приподнял одеяло и, увидев, что жена спит в одном
нижнем белье, стянул с себя брюки. Стараясь не разбудить Инну, я лег рядом с
ней, укрылся и мягко привлек ее к себе. Почувствовав сквозь сон мое
прикосновение, она инстинктивно прильнула ко мне и что-то неразборчиво
прошептала. Возможно, мое имя.
Я зарылся лицом в густых душистых волосах жены и, уже засыпая, вновь
подумал о Сандре. Я думал о том, что мужчине, которого полюбит эта
замечательная девушка, крупно повезет в жизни. Правда, не так крупно, как
мне, но тут уже ничего не попишешь: моя Инна -- одна-единственная на свете,
другой такой нет...
5
Следующие две недели нашего путешествия прошли без всяких
неприятностей, в спокойном и размеренном ритме. Известие о ночном "адском
взгляде" никого, кроме Инны, особенно не встревожило. Остальные члены нашего
отряда были людьми привычными к разной чертовщине, они не раз на своем веку
сталкивались со всевозможной нечистью и не слишком переживали из-за
какого-то там взгляда. Это происшествие никак не повлияло на наши планы, мы
даже не изменили порядок ночных дежурств, рассудив, что с таким чутким
сторожем, как наш Леопольд, нет необходимости оставлять на посту двух
человек вместо одного. Девушки по-прежнему были отстранены от несения вахты,
несмотря на регулярные "акции протеста" Сандры, которая через каждые две
ночи помогала мне коротать время у костра. Инна тоже грозилась
присоединиться к нам, но всякий раз, ложась на часок вздремнуть перед
дежурством, она засыпала мертвым сном и просыпалась только утром.
А я на удивление быстро втянулся в походную жизнь, не слишком
напрягаясь проводил в седле по восемь часов в день, и хотя порядком уставал
к вечеру, но за ночь успевал хорошо отдохнуть и наутро снова чувствовал себя
полным сил и энергии. Если бы это зависело только от меня, я бы давно
предложил Сиддху ехать немного быстрее и увеличить длительность наших
дневных переходов до десяти часов.
К сожалению, далеко не все зависело от меня одного, в иные дни мы даже
не выполняли свою обычную восьмичасовую норму и вынуждены были
ограничиваться всего лишь семью, а то и шестью часами пути, делая длительные
привалы на обед. Причиной такой медлительности была моя жена, вернее, ее
странный каприз, о котором я говорил выше. За прошедшие две недели она так и
не образумилась и продолжала ехать в дамском седле, совершенно не внимая
моим доводам, просьбам и уговорам. Вообще-то Инна девушка практичная и
здравомыслящая, не в ее привычках биться головой о стенку и создавать себе
проблемы там, где их нет. Но в этот раз на нее что-то нашло, и с достойным
лучшего применения упрямством она каждое утро садилась на Лауру с дамским
седлом, а к вечеру еле держалась на ногах от усталости. Мое сердце
обливалось кровью при виде ее мытарств, но ничего сделать я не мог...
Неразумное поведение жены меня огорчало, но на сами задержки в пути я
не очень досадовал, а временами мне даже хотелось, чтобы наше путешествие
продлилось как можно дольше. Наряду с вполне понятным желанием поскорее
встретиться с регентом и получить у него ответы на наши вопросы, я испытывал
чуть ли не панический страх перед этой встречей. Я боялся услышать
подтверждение догадки Сандры, боялся, что Мэтр вкупе с Ференцем Кароем
действительно готовил нас в правители Империи. Инна боялась того же. Я,
конечно, рассказал ей о своем ночном разговоре с Сандрой, а она призналась
мне, что в глубине души подозревала об этом чуть ли не с того самого
момента, как Суальда показала нам завещание Мэтра относительно Ланс-Оэли. И
я вовсе не исключал, что упорное нежелание Инны признать свою ошибку и
пересесть в мужское седло, смирившись с необходимостью раздвигать ноги в
неподобающей для женщины ситуации, отчасти было продиктовано неосознанным
стремлением продлить наше путешествие и оттянуть момент встречи с регентом
-- пусть даже ценой самоистязания. Но когда я попытался намекнуть жене на
такую возможность, она рассердилась и наотрез отказалась разговаривать на
эту тему.
Второй причиной, почему я не очень досадовал на нашу медлительность,
послужило то обстоятельство, что это время все же не проходило для нас
впустую: дни напролет беседуя с Сандрой и Сиддхом, мы уточняли и углубляли
свои знания о Гранях, постепенно расширяли свой кругозор, получали массу
новых и весьма полезных сведений по всевозможным вопросам, а на привалах,
помимо всего прочего, еще и обучались разным магическим приемам. На седьмой
день путешествия Сиддх позволил мне самостоятельно установить силовой купол
вокруг нашего лагеря, и я справился с этой задачей вполне удовлетворительно,
лишь трижды инквизитор поправил меня, да и то по мелочам. А на следующий
вечер я совсем обошелся без его подсказок и даже добавил к стандартной
защите еще парочку собственных "примочек", о которых Сиддх отозвался весьма
одобрительно. Он сказал, что я обладаю не только огромной магической силой,
но также и соответствующим складом ума, что позволит мне в кратчайшие сроки
овладеть своими уникальными способностями, полностью взять их под контроль.
Я, впрочем, не слишком доверял похвалам Сиддха и в его щедрым авансам в
наш с Инной адрес. Еще в самый первый день нашего знакомства я обратил
внимание, что инквизитор относится к нам подчеркнуто уважительно, чуть ли не
почтительно, а все свои возражения и замечания непременно облекает в такую
форму, что в его устах они звучат скорее как вежливые советы и пожелания.
Поначалу я думал, что Сиддх со всеми такой корректный и обходительный, но
уже на второй день убедился, что с другими членами нашего отряда он
обращается без лишних церемоний, порой даже фамильярно. А после того, как
Сандра поделилась со мной своими догадками, я начал понимать причины такого
особенного отношения к нам со стороны старого инквизитора.
С самим Сиддхом ни я, ни Инна планы Мэтра не обсуждали, и в его
присутствии мы ни разу не обмолвились, что нам об этом известно. Он, без
сомнения, знал о нашей осведомленности, однако делал вид, что ни о чем не
догадывается, а мы, в свою очередь, притворялись, что по-прежнему пребываем
в блаженном неведении. Мы сразу сообразили, что инквизитор не горит желанием
обсуждать с нами этот вопрос, а потому помалкивали. Да и Сандра в дальнейшем
старалась избегать таких разговоров и при первом же удобном случае спешила
переменить тему. Очевидно, Сиддх, проведав от нее о нашей ночной беседе,
строго отчитал девушку за вмешательство в чужие дела и повелел ей на будущее
попридержать свой язык. Немного позже, проанализировав на досуге поведение
Сиддха с самого момента нашего знакомства, я пришел к выводу, что он не
просто догадывается о том, что с нами происходит, но и кое-что знает
наверняка. В самом деле: не мог же регент приказать ему доставить нас в
Вечный Город, не объяснив хотя бы в общих чертах, кто мы такие и что собой
представляем. Командор-лейтенант -- довольно высокий чин в Инквизиции, чтобы
быть всего лишь слепым исполнителем воли вышестоящего начальства.
А вскоре я обнаружил, что и Сандра знает о нас больше, чем хочет
показать. На первых порах это было лишь смутное подозрение, основанное на
общем впечатлении от наших бесед, но по прошествии недели оно не замедлило
подтвердиться фактами. К сожалению, эти факты были столь деликатного
свойства, что я никак не мог предъявить их жене, которая, к слову сказать,
весьма скептически относилась к моим подозрениям. Не то, чтобы Инна не
допускала такой возможности, просто она была очарована Сандрой и не хотела
подозревать ее в неискренности. Я же, чувствуя к девушке глубокую симпатию,
тем не менее подозревал -- и, как выяснилось, не напрасно.
Это случилось во время моего третьего ночного дежурства. Как и в два
предыдущих раза, Сандра составляла мне компанию, мы сидели рядом у костра,
болтали о всяком о разном, и как-то слово за слово речь зашла о семье Инны и
о моих отношениях с тестем и тещей. Некоторые замечания Сандры навели меня
на мысль, что ей известна одна тайна, о которой она знать никак не могла, --
а именно о том, что Инна у своих родителей приемная дочь. Сначала я решил,
что мне просто показалось, но позже, тщательно проанализировав весь наш
разговор, я убедился, что это действительно так. Другого толкования ее
словам я не находил.
А между тем, я ничего подобного ей не говорил. Даже случайно
обмолвиться не мог, за это я ручаюсь. Узнать от Инны Сандра тоже не могла --
по той простой причине, что Инна сама об этом не знала. Не берусь судить,
чем руководствовался мой тесть, посвящая меня в эту тайну, на сей счет у
меня имелось несколько предположений, и в зависимости от обстоятельств и
расположения духа я склонялся то к одному, то к другому. Но, как бы то ни
было, он под строжайшим секретом рассказал мне об удочерении Инны и взял с
меня слово молчать, пока они с тещей сами не решатся ей в этом признаться. Я
дал свое слово и не собирался нарушать его ни по умыслу, ни по недомыслию. И
коль скоро я сумел утаить это от жены, то уж тем более не мог проболтаться
Сандре. А если все-таки допустить, что Инна знала о своем происхождении, но
скрывала от меня, то представлялось невероятным, чтобы она поделилась своей
тайной с Сандрой, продолжая держать меня в неведении. Это было бы против
всяких правил, так поступить она не могла.
Следовательно, оставалось одно-единственное разумное объяснение: Сандра
узнала об этом из какого-то другого источника, а значит, ей было известно о
нас и многое другое, о чем мы никому здесь не рассказывали. Это еще больше
укрепило меня в подозрении, что Сиддх и Сандра в какой-то мере посвящены в
планы Мэтра касательно нас и, мало того, принимают активное участие в их
реализации.
Однако я не стал давить на Сандру, пытаясь вызвать ее на откровенность.
Между нами только начали складываться доверительные отношения, и я не хотел
подвергать нашу нарождавшуюся дружбу слишком суровому испытанию, требуя от
девушки нарушить приказ начальства. Она и так навлекла на себя недовольство
Сиддха, когда поделилась со мной своими догадками (а может, не только
догадками) на наш счет. Я видел, что Сандра тяготится всей этой
секретностью, временами она мрачнела, впадала в задумчивость, и мне
казалось, что вот-вот она плюнет на приказы и как на духу расскажет нам все,
что знает и о чем догадывается. Но всякий раз чувство долга брало в ней
верх, и она сдерживала свой порыв...
Так прошло две недели -- не без сюрпризов, но в целом спокойно, -- а
потом события вдруг рванули с места и понеслись вскачь.
6
В ночь с пятнадцатого на шестнадцатый день путешествия исчез
Виштванатан Сиддх.
Мы хватились его утром, и то не сразу, а лишь когда сели завтракать. В
обычной суете, последовавшей за пробуждением, большинство из нас не заметили
отсутствия Сиддха, а те немногие, кто все-таки заметил, не придали этому
значения, решив, что он еще отсыпается после ночного дежурства. И только
перед завтраком мы обнаружили, что его нигде нет, и начали волноваться.
Милош, сменивший Сиддха на посту, утверждал, что инквизитор, разбудив
его на дежурство, тотчас лег спать и до самого подъема из своей палатки не
выходил. Штепан, который вместе с Йожефом и Бориславом делил палатку с
Сиддхом, решительно отрицал это. В ту ночь он спал плохо, раз за разом
просыпался и был уверен, что после дежурства Сиддх в палатку не возвращался.
Наутро барон решил, что инквизитор лег спать в другой палатке, и до самого
завтрака больше о нем не вспоминал. Йожеф, дежуривший перед Сиддхом, не мог
припомнить ничего, что пролило бы свет на эту историю. По словам юноши,
Сиддх проснулся в прекрасном расположении духа, как всегда был приветлив,
жизнерадостен и добродушен. Леопольд, который среди ночи просыпался и около
получаса болтал с Сиддхом, тоже не заметил в его поведении ничего
подозрительного. По моей просьбе кот учинил допрос Гите, кошке-оборотню
инквизитора, но не смог вытянуть из нее ни единого полезного факта. То
обстоятельство, что Сиддх исчез, не прихватив с собой Гиту и не взяв ничего,
кроме сабли, одновременно и немного успокаивало, и еще больше настораживало.
В равной степени это могло свидетельствовать как о том, что он просто пошел
на прогулку, так и о том, что он покидал лагерь второпях или даже против
своей воли.
Наскоро позавтракав, мы тщательно прочесали окрестности, но не нашли
никаких следов Сиддха. Попытки Сандры установить с ним мысленную связь тоже
не принесли результата. Отчаявшись, она начала посылать наугад вызовы на
соседние Грани, но это было еще более безнадежным делом, чем искать иголку в
стоге сена. По самым скромным нашим подсчетам, число Граней, на которые мог
попасть Сиддх с момента своего исчезновение, уже перевалило за сотню тысяч,
и с каждой минутой возрастало в геометрической прогрессии. Да и в любом
случае, если бы инквизитор мог (и хотел) связаться с нами, он бы давно
сделал это и не заставлял нас волноваться.
После трех часов бесплодных поисков мы вернулись в лагерь отдохнуть и
обсудить наши дальнейшие действия. Этот импровизированный военный совет
проходил довольно вяло и неконструктивно, мы просто тянули время, переливая
из пустого в порожнее, и втайне надеялись, что проблема решится сама собой
-- вот-вот появится Сиддх, успокоит нас и объяснит, где он пропадал.
Однако Сиддх не появлялся, и чем дальше, тем больше в нас крепло
подозрение, что он не вернется никогда. Мы строили самые разные догадки по
поводу его исчезновения, начиная от банального несчастного случая -- вышел в
лес погулять и был съеден, вернее, проглочен неведомым крупным хищником, --
и заканчивая происками темных сил.
Сандра, наверное, раз десять проверяла целостность защитного купола и
не обнаружила в нем ни малейшего изъяна. Ничто гуще воздуха не могло попасть
снаружи в лагерь -- ни обычным путем, ни телепортировавшись, -- так, чтобы
не разрушить защиту и не потревожить сигнализацию. Правда, Сандра говорила,
что некоторые адские твари способны превращаться в газообразное облако, а
значит, теоретически могли проникнуть сквозь силовой барьер; но даже в таком
состоянии они сохраняли свою инфернальную сущность и наши коты обязательно
должны были почуять их присутствие. Следовательно, Сиддх покинул пределы
лагеря сам -- а что с ним случилось дальше, нам оставалось только гадать.
Этим-то мы в основном и занимались -- строили разные догадки, одну мрачнее
другой.
Особенно скверный был вариант, о котором первым заговорил Штепан. Я
понял, к чему он клонит, буквально с первых же его слов, как только он
принялся расспрашивать Сандру про Сиддха. Не стану отрицать: мне тоже
приходила в голову мысль, что с инквизитором может быть не все чисто, но я
как-то не решался высказать ее вслух. Мне очень не хотелось говорить плохо о
человеке, тем более подозревать его в предательстве, в то время как он,
возможно, лежит где-то мертвый, а стая голодного воронья справляет над его
телом свою жуткую тризну... Поэтому в душе я был признателен Штепану, что он
избавил меня от неприятной необходимости самому начинать этот разговор.
Как оказалось, Сандра мало что могла рассказать о своем старшем
товарище, поскольку была знакома с ним недолго. Виштванатан Сиддх был
переведен на Лемос лишь два месяца назад, а до того он семь лет прослужил на
Основе, где и получил звание командора-лейтенанта. Поговаривали, что в
скором времени его должны назначить новым прецептором лемосского
командорства на смену отцу Сандры, которому прочат место в Высшем Совете
ордена. Сама девушка не знала наверняка, правда это или досужие вымыслы.
Отец не подтверждал этих слухов, но и не опровергал их, из чего Сандра
делала вывод, что вопрос о его новом назначении все же рассматривается,
однако окончательное решение еще не принято.
„Если это действительно так," -- мысленно обратился я к жене, --
„то Сиддх надежный человек. Не думаю, что в Инквизиции принято ставить
во главе командорств непроверенных людей."
Инна ничего не ответила, но я явственно чувствовал ее облегчение. Она
тоже не хотела, чтобы Сиддх оказался врагом.
На вопрос Штепана, как получилось, что командор Торричелли послал за
нами именно Сиддха, Сандра ответила, что тот сам вызвался, и у отца не было
никаких причин отклонять его кандидатуру. А если принять во внимание
разговоры о скорой смене прецептора, то желание Сиддха на месте ознакомиться
с обстановкой на одной из самых критических Граней, было вполне
естественным.
А эта часть рассказа Сандры, наоборот, насторожила меня. Конечно, все
могло быть и так, как она говорила, у Сиддха действительно были основания
стремиться побывать на Агрисе, но... В эту схему никак не укладывалось наше
путешествие в Вечный Город. Коль скоро Сиддх готовился принять бразды
правления командорством в свои руки, то ему следовало бы оставаться там и
продолжать знакомство с текущими делами, а не тащиться с черепашьей
скоростью через дикие Грани, сопровождая в столицу двух супермагов-неумех.
Ему ведь ничто не мешало доставить нас на Лемос и там передать другому
сопровождающему. Сделав такой крюк, мы потеряли бы от силы пять-шесть дней,
а это сущие пустяки при наших-то темпах передвижения. Не думаю, что регент
был бы сильно рассержен.
Я в очень осторожной и обтекаемой форме изложил Сандре свои
соображения. Она утвердительно кивнула:
-- Да, действительно, отец предлагал послать нам вслед человека,
который заменит господина Сиддха. Он был согласен и на то, чтобы мы
завернули по пути в командорство. Но господин Сиддх отказался и решил сам
сопровождать вас.
"И в итоге бросил нас посреди необитаемого района, а сам где-то исчез",
-- мрачно подумал я. Теперь среди нас только один человек умеет
путешествовать по Граням -- Сандра; да и то она, по ее же собственному
признанию, еще плохо ориентируется на Трактовой Равнине. Вдали от знакомых
ей ориентиров мы можем годами блуждать по этой пустыне, как народ Израиля
под предводительством Моисея...
-- Ну что же, -- отозвалась Инна. -- Я думаю, Сандра, тебе следует
связаться с отцом и рассказать ему, что у нас произошло. Дальше ждать
бессмысленно.
Девушка вздохнула:
-- Наверное, ты права. Я бы еще утром сообщила отцу, но... мне
казалось, что пока мы не делаем из этого большой проблемы, все еще может
уладиться само собой, а так... Ну, надеюсь, вы понимаете...
-- Мы понимаем тебя, -- мягко произнес я. -- Мы чувствуем то же самое.
Это нормально. Когда обращаешься к кому-то за помощью или советом, то тем
самым признаешь свое бессилие перед возникшей проблемой. Но ведь мы
действительно ничего не можем сделать.
Сандра снова вздохнула и поднялась.
-- И вот еще что, -- добавила Инна. -- Мы с Владиславом хотели бы
участвовать в вашем разговоре.
-- Нет проблем, -- сказала она. -- Я и сама собиралась это предложить.
Подождите немного, сейчас я все подготовлю и проверю, на месте ли отец.
Сандра сходила к фургону и принесла свою шкатулку с магическими
инструментами. Усевшись на траву между мной и Инной, она поставила шкатулку
перед собой и подняла крышку, в которую с внутренней стороны было вставлено
прямоугольное зеркало размером примерно десять на пятнадцать сантиметров.
Зафиксировав крышку в таком положении, чтобы видеть свое отражение в
зеркале, Сандра прикоснулась большими и указательными пальцами обеих рук к
его углам и, закрыв глаза, сосредоточилась.
Так прошло две или три минуты. Инна внимательно следила за всеми
манипуляциями девушки; я же просто жд