Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
 © Copyright Андрей Николаев, 1997
 Коммерческое использование этого текста допустимо только
 с разрешения автора. По всем вопросам пишите:
 Email: legostay@peterlink.ru
---------------------------------------------------------------









                    "Азбука", С-Петербург, 1997.
           (авторский, без редактуры издательства, вариант)




                     "Хей, капитан, наша жизнь - это только дорога.
                      Хей, капитан, этот бой - остановка в пути.
                      Хей, капитан, остановок не так уж и много.
                      Хей, капитан, и все меньше их впереди."
                                                     В.Васильев













                                    "Пьянеют лозы в сладостном веселье.
                                     Садовник их срезает, чтоб висели,

                                     Как головы казненных удальцов
                                     На частоколе башенных зубцов."
                                               Низами "Лейли и Меджнун"


     Тучи сгустились над Рэдвэллом в одночасье. Не сказать, что весь
день был ослепительно-солнечный, но и пасмурным не назовешь. А потом,
украв вечер, холодный северный ветер понагнал тяжелых черных туч и
они разродились хлещущими не по-весенни ледяными струями.
     По насыпи к подъемному мосту замка подъехал рыцарь в
сопровождении всего лишь одного оруженосца.
     Створки ворот тут же распахнулись - рыцарь был желанным гостем
в Рэдвэлле.
     Караульный заприметил его алый плащ издалека и сообщил сенешалю,
который лично вышел встретить друга хозяина замка.
     - Рад приветствовать вас, барон Ансеис, в Рэдвэлле, -
поклонился сенешаль. - Графа, правда, три дня уж как нет -
отправился на королевский турнир в Камелот. Но в этом замке вы всегда
долгожданный гость.
     Барон въехал под свод ворот. Там было темно, ветер не
заглядывал, а главное - можно было передохнуть от надоевших струй
дождя и смахнуть капли с лица.
     Гость легко спрыгнул с коня и обнял сэра Бламура, к которому
после тридцатидневного сидения в замке под дьяволовым куполом
проникся искренней симпатией.
     - Давно не был у вас, - улыбнулся барон. - Вот все собирался,
собирался, а нагрянул случайно, спасаясь от непогоды. Ездил к озеру
Трех Дев, поговорить с отшельником...
     - Так ведь сэр Таулас теперь при его величестве... - удивился
было сенешаль.
     - Нет, Бламур, там уже поселился другой отшельник, -
усмехнулся Ансеис. - Думаю, вы еще услышите о нем. Я смогу у вас
переночевать? Все равно хотел поработать в графской библиотеке.
     - Конечно, оставайся на ночлег. Я распоряжусь, твоя комната
будет готова. Мы как раз собирались за стол, приехали двое ирландских
рыцарей, посмотреть на замок, поклонится месту, где ступала нога сына
Божьего. Знаешь, Ансеис, чересчур много паломников стало приезжать к
нам. До того - все больше простые люди шли, а теперь уже рыцари
приехали, да еще из Ирландии.
     - Погоди, - улыбнулся барон, - будут приезжать и из стран, о
которых ты даже не слышал. А эти рыцари не алголиане часом? Из
Ирландии же...
     - Я спрашивал, - перебил сенешаль. - Алголиане, после
прошлого лета - почетные гости в Рэдвэлле. Но нет, говорят -
истинные христиане, потому и приехали посмотреть на стену, куда
ступала стопа сына Божьего... А алголиане с тех пор даже носа не
кажут - говорят, им их Алвисид в священных директориях запретил
появляться в Британии.
     - Эх, - потер руки барон, - сейчас бы для согрева кружку
доброго эля да ломоть мяса.
     - Так чего ж мы стоим?! О коне позаботятся, идем быстрее. Да,
баронесса не освободилась от тягости?
     - Должна со дня на день, - ответил Ансеис. - Сына назову
Отлаком.
     - А если дочь? - поинтересовался сэр Бламур.
     - Открою тебе по старой дружбе маленький секрет, - хитро
подмигнул гость, - у меня будет сын.
     Сенешаль понимающе кивнул - наверняка, барон узнал это с
помощью своей магии.
     О бароне Ансеисе в округе ходили самые разные легенды, особенно
о его подвигах в Камелоте. Барон никогда не опровергал эти слухи,
хотя они мало соответствовали действительности - народная молва что
не знает, то придумает, не догадываясь, что жизнь гораздо
удивительнее любого вымысла.
     Они быстро миновали двор и вошли в дом.
     Оруженосец барона, уже неоднократно бывавший в замке и знавший
всех воинов, держа под уздцы коней разговорился с караульным, который
только рад был хорошей беседой скрасить скуку службы.
     Ничто на лице барона Ансеиса не выдавало его озабоченности. А на
душе было неспокойно - сегодня, через несколько часов, его законная
супруга Аннаура родит сына. Он должен быть там, в своем замке,
пожалованном ему верховным королем Британии за мужество и неоценимые
услуги в последней войне с саксами. Замок по соседству с Рэдвэллом
оставался после смерти престарелого сэра Насьена и его сына без
хозяина. Теперь там жил барон с супругой - думал, что будет
постоянно наведываться в Рэдвэлл, но не получалось часто...
     Вот и сегодня он совершенно не собирался никуда выезжать из
замка. Тем более, в такую погоду. Барон слукавил - у озера Трех Дев
он был несколько дней назад, и тогда не заглянул в Рэдвэлл просто
потому, что очень устал и хотелось побыстрее домой, к Аннауре.
     А в Рэдвэлле у него были очень важные дела, очень. Но только,
разумеется, не в ту ночь, когда любимая супруга должна принести ему
первенца - законного наследника.
     С ума сойти - у него, Хамрая, бывшего любовника богини Моонлав,
человека, на котором лежит страшное заклятие Алвисида, будет ребенок!
     - Давай плащ, - предложил Бламур, - его высушат и отнесут в
твою комнату. И пойдем быстрее за стол. Проголодался, наверное, после
дороги, да и гости заждались. Им будет интересно послушать твой
рассказ о Камелоте.
     Ансеису самому было интересно посмотреть на четверых гостей,
ради которых он бросил жену в такой день и, забыв о всех делах,
помчался в Рэдвэлл. У этих четверых мысли были надежно скрыты от всех
- даже тайлорс, маг, по сути, всемогущий, не мог проникнуть в них.
Значит - они тоже маги. Маги не бывают простыми паломниками.
     Именно поэтому барон сейчас и здесь, хотя сердце его в десятке
миль отсюда, в комнате, где в окружении лучших повивальных бабок
разрешалась от бремени его любовь. Он знал, что там все будет в
порядке, что его присутствие необходимо здесь, но все равно на душе
было неспокойно.
     - Знаешь что, Бламур, - сказал барон, - ты иди к гостям, а я
переоденусь. Там, в моей комнате, по-моему, оставались мои вещи?..
     - В вашей с госпожой Аннаурой комнате все по-прежнему, никто
ничего не трогал, - заверил сенешаль.
     - Вот и прекрасно. Я переоденусь, приведу себя в должный вид...
Мне надо подумать. А гости пусть выпьют эля, которым так славятся
ваши погреба - и мои рассказы на сытый желудок пойдут веселее...
     - Пусть будет по-твоему, - согласился сенешаль и тут же
предположил: - Может, ты их вообще видеть не хочешь? Так ведь никто
тебя не заставляет...
     - Ну что ты, Бламур, - рассмеялся Ансеис. - Просто хочу
предстать в должном виде, а не как мокрый гусенок. Да еще свербит
одна мыслишка, надо для проверки посмотреть в графской библиотеке
несколько книг. Но я быстро. Только, если не трудно, пошли ко мне
кого-нибудь с кубком эля - дождь, а во рту пересохло.
     - Сейчас принесут. Кликнуть слугу, чтобы посветил путь?
     - Не надо, я сам, - сказал барон и уверенно двинулся в темноту
коридора.
     В этом замке он провел тридцать дней в сплошной ночи. К тому же,
сенешаль знал, что маг отлично видит в темноте и в провожатых не
нуждается.
     - Бламур, - вдруг обернулся барон.
     - Что, Ансеис? - с готовностью обернулся сенешаль.
     - Не говори своим гостям обо мне. Что-то голова разболелась.
Может, я не спущусь, а они будут ждать... Никому не говори, хорошо?
     - Конечно, - пожал плечами Бламур.
     Он привык доверять Ансеису, зная его, как честного отважного
рыцаря и хорошего друга графа. А вот кто такие ирландские гости
сенешалю неизвестно - вдруг барон, владеющий магией, не случайно в
такую погоду оказался здесь? Надо и самому быть настороже, от второй
чарки эля сегодня придется воздержаться.
     Ансеис прочувствовал беспокойство сенешаля и послал в него
успокаивающую волну. Вечно хмурый сэр Бламур был на самом деле
добродушным и бесхитростным воином, на нем держалась не только - и
не столько - оборона замка, но и все огромное хозяйство; молодой
граф в детали не вникал. Незачем сенешалю лишних проблем: если
незваные гости и несут угрозу, то сэру Бламуру с ней все равно не
справится - не меч и умелая рука будут необходимы. Для этого он,
старый маг Хамрай, и примчался сюда в непогоду, в час, когда женщина,
с которой судьба подарила ему счастье познать чудо любви, лежит в
муках.
     Барон прошел в отведенные ему графом комнаты, запер за собой на
щеколду дверь. Открыл тяжелый сундук, достал одежды, разложил на
аккуратно заправленной постели - без него в комнату входила лишь
служанка, боязливо смахивающая пыль и перестилающая камыш, чтобы все
всегда было готово к приезду барона. Он медленно снял перевязь с
мечом, распахнул промокший камзол. Руки двигались сами, без участия
головы.
     Что его встревожило, в конце концов? Почему он не с женой, когда
появляется на свет его первенец? Первый ребенок! Хотя он живет на
свете больше двух столетий, он и мечтать не мог об отцовстве - он,
Хамрай, достигший пределов магической мощности...
     И в тысячный раз вспоминаешь и проклинаешь все: Моонлав,
Алвисида, Великую Потерю Памяти, о которой сейчас говорят как о
чем-то далеком-далеком, нереальном, ушедшем в предания минувших лет.
И никто уже не представляет себе ужас тех дней...
     Хамрай (тогда его еще звали иначе - Динант, сын французского
рыцаря Бильора-Высокого) сбежал из родного замка до Великой Потери
Памяти с заезжим колдуном, невесть чем соблазнившим восьмилетнего
мальчишку.
     Хамрай не помнил уже почти никаких подробностей. Вообще все, что
было до Великой Потери Памяти, подернуто странной дымкой - словно
было во сне.
     Что Хамрай отчетливо вспоминал, так это как он с одиннадцатью
другими такими же мальчишками жил в загаженной пещере в диких горах и
как чародей, прививший ему первые магические навыки, издевался над
ними. И Хамрай (так его прозвал колдун, имя которого мальчишка тысячи
раз проклял и даже мысленно, после стольких лет, старался не
называть) не выдержал унижений, отвратительных тварей, населявших
пещеру, и тяжких ежедневных работ.
     Он бежал, боясь преследования и превращения в какую-нибудь
отвратительную тварь, вроде гадюки безрукой. Он заблудился в горах,
чуть не умер с голоду, потом прибился к добрым людям. Приютившие
мальчишку горцы оказались разбойниками - людьми грубыми и жестокими
даже друг с другом. Они постоянно подшучивали над мальчишкой и
зачастую эти забавы были для него очень болезненны...
     Но среди них был колдун, не маг даже, а так на уровне
деревенских знахарей - почувствовал способности мальчишки и как мог
развивал их; если бы не он, Хамрай бы сразу ушел от разбойников.
     Куда бы он ушел? В том возрасте не задумываются над вопросом
"куда?", важно "зачем?". Или "от кого?"...
     Хамрай жил с ночными повелителями горных троп почти три года,
возмужал, огрубел... Хотел даже внешне походить на главаря.
     Ансеис усмехнулся, вспомнив как долго потом отучался от
идиотских привычек, что набрался от предводителя разбойников -
человека сильного, жестокого и отчаянного, но недалекого и много о
себе возомнившего.
     Однажды разбойники решили взять штурмом горный городок, но
кто-то заранее предупредил стражу и была устроена засада. Почти все
нападавшие погибли, а оставшихся в живых солдаты искали по
окрестностям и на главной площади сажали на кол. Хамрай единственный
уцелел: раненый, голодный, с одним кинжалом в руках, в горах...
Уцелел чудом...
     Сколько чудесных спасений было в его жизни? Разве все вспомнишь,
память - коварная подруга, подбрасывает тебе давно потерянные детали
когда их не ждешь, а другие надежно скрывает под завесой забвения.
     Но как он после встречи со снежным барсом едва дополз до входа в
пещеру, где был оборудован чей-то дворец и дверь случайно (случайно
ли?) оказалась заперта не до конца, он не забудет никогда в жизни.
Никогда... Потому, что это оказалась пещера богини Моонлав, ее
уединенное пристанище, она в нем даже и не жила почти.
     Может, молодой колдун-недоучка, отлежавшись, и поспешил бы прочь
от странного места, но Хамрай не мог уйти - огромный зал занимали
книги. Книги, привезенные со всех сторон света, лежавшие стопками и
даже сваленные в огромные кучи. Бесценное сокровище - как в прямом
так и в переносном смысле.
     А потом появилась в его жизни Моонлав. Богиня, вместе с четырьмя
братьями родившаяся в хаосе Великой Потери Памяти.
     Хамрай смутно помнил первую встречу, когда Моонлав застала его с
раскрытым манускриптом в руках - все, что запомнилось, это страх. Но
на ее вопросы отвечал безумно дерзко, поэтому, наверное, и остался
жить. И служить ей. И даже написал для нее директорию Моонлав, где
всячески прославлял ее и принижал Алвисида, которого Моонлав терпеть
не могла.
     Позже Хамрай стыдился своего опуса, но, слава Силам Космическим,
никто не знал об его авторстве, и Хамрай перестал каждый раз
вздрагивать и краснеть, едва услышав слова священного почти для всей
Азии писания.
     А потом что-то в отношениях Моонлав и Хамрая неуловимо
изменилось. Может быть, он ей наскучил как мужчина, хотя и видел-то
ее редко - он читал древние фолианты. Так или иначе Моонлав привезла
Хамрая к шаху Балсару, которому покровительствовала и с которым
делила постель.
     Там, во дворце - тогда столицей шаха был ныне совсем
разрушенный и превратившийся в развалины маленький городок Оркчебад
- Хамрай продолжил свое обучение: какие-то знания брал из книг,
что-то освоить помогла Моонлав... Даже Алвисид, с которым Хамрай
познакомился позднее, когда у его покровительницы вдруг на короткое
время потеплели с ним отношения, помог в совершенствовании его
магической силы.
     Но потом вражда между четырьмя богами и Алвисидом, основателем
алголианской церкви, вспыхнула с новой силой. И Алвисид наложил на
любимцев Моонлав - Балсара и Хамрая - страшное проклятие: едва они
вступят в связь с женщиной, превратятся в жутких монстров.
     Хамрай неоднократно имел возможность лицезреть на магических
двойниках шаха, что происходит при попытке преступить заклятие.
Моонлав обещала заставить Алвисида снять заклятие.
     Четыре бога, дети Алголовы, дали решающий бой Алвисиду. Никто не
знает, что там происходило - в высях заоблачных.
     Через несколько дней Моонлав вызвала Хамрая к себе, в горную
пещеру, была вся изранена и аж вся черная от измождения, но гордо
сказала, что Алвисида больше нет, он расчленен на девять частей и
каждая частица спрятана далеко и надежно - в разных уголках мира.
     А ночью Моонлав исчезла. Навсегда. Утром Хамрай искал ее по всей
округе, даже выходил в магическое подпространство. Но больше никто
никогда не слышал ни о ней, ни о ее братьях - коварный (или
предусмотрительный?) Алвисид расставил им всем смертельные ловушки...
     Хамрай вернулся к шаху Балсару. Жизнь продолжалась. Шах
завоевывал все новые и новые территории, мудро управлял своей
страной, мощь его крепла и влияние росло - Моонлав знала, на кого
делать ставку. Бежали годы, десятилетия. Богиня в отместку Алвисиду,
сразу после наложения на Хамрая и Балсара заклятия, одарила их вечной
молодостью: двенадцать лет, отражались на шахе и его придворном
чародее, как один год.
     Хамрай после исчезновения Моонлав целиком ушел в изучение магии
- он уже прошел первые тайлоры и ему, в общем-то было не до женщин.
Шах удовлетворял свои желания с красивыми юношами. Но через какое-то
время - до чего стремительно летят годы, сливаясь в десятилетия, и
за это "какое-то время" человек успевал родиться и дать жизнь другому
- могущественный и великий владыка полумира шах Фаррух Аль Балсар
захотел наследника. Его бесила сама только мысль, что государство,
которое он строил всю жизнь, попадет в чужие руки.
     Хамрай с помощью своей магии пытался снять заклятие. Он
перепробовал все, что возможно и невозможно. Он работал много и
жадно, порой от бессонницы и недоедания (просто забывал об еде) чуть
не падал во время важного чародейства. Но в конце концов понял -
снять заклятие может лишь сам Алвисид. Выход прост: надо собрать
разбросанные по миру части поверженного бога и возродить его. Но
сделать это мог только Наследник Алвисида - один из многочисленных
потомков любвеобильного бога, имеющий его Силу.
     Наследник Алвисида...
     Как оказалось, не один Хамрай был заинтересован в том, чтобы
возродить Алвисида.
     О первом Наследнике Алвисида Хамрай узнал почти случайно. Сломя
голову он бросился в далекую Британию, чтобы уговорить Наследника
собрать поверженного бога. Но - увы, Наследник уже принял священный
христианский сан, посвятив жизнь Богу. Ни о каком Алвисиде он и
слышать не хотел. Хамрай больше года угрохал на уговоры, опустился
даже до угроз - тщетно. Тогда-то Хамрай и познакомился с верховным
координатором алголиан - Фоором.
     Алвисид был странным человеком. Да, человеком, достигшим
могущества бога - он сам повторял это много раз. Сын Алгола, сына
Бога, и простой женщины. За те годы, что ступал по земле, Алвисид
многое успел, хотя и жил в свое удовольствие. Он создал свою
собственную церковь, которая почитала его как главного бога и
одновременно жил в обличье рыцаря сэра Алана Сидморта, в родовом
замке Рэдвэлле и был соратником и первым другом легендарного короля
Артура. Никто не знал, что сэр Алан - бог еретиков-алголиан. И
шестнадцать близких учеников, с которыми Алвисид начал строить свою
религию даже не догадывались, куда временами исчезает их учитель.
     Фоор был младшим и последним взятым Алвисидом из его шестнадцати
учеников - хэккеров. Почти все хэккеры Алвисида погибли со своим
богом в том решающем сражении с остальными детьми Алгола. И очень
скоро вся власть перешла к Фоору, которого Алвисид при жизни не шибко
жаловал, а если верить слухам, то взял-то в ученики лишь для числа.
Шестнадцать - священное число у алголиан, они считают, что все
мировые законы построены на этом числе, десятеричную систему не
признают. Фоор оказался способным магом и жестко взял в свои руки
управление церковью. Он многократно усилил могущество алголиан, в
зародыше гася все инотолкования священных текстов или мыслей
Алвисида. Он построил самую могущественную в мире организацию, он мог
быть удовлетворен. Но Фоор считал, что главным его предназначением в
жизни, высшей целью, является возрождение Учителя, всемогущего и
мудрого Алвисида, сына Алголова.
     Второго Наследника Алвисида разыскал сам Хамрай, алголиане
появились позже. Фоор, как верховный координатор алголиан, обладал
высшей магией; Хамрай к тому времени тоже достиг уровня тайлорса. Они
оба понимали, что раз цель одна - возрождение Алвисида, то все
остальное надо выбросить в котлы забвения и вместе добиваться цели.
Но, к сожалению, что понимаешь головой не всегда доходит до сердца.
     Второй Наследник - могучий, уверенный в себе, хотя не слишком
умный смуглокожий великан из Карфагена - почти без труда добыл в
огненной пустыне голову поверженного бога.
     Что тогда чувствовал Хамрай словами не описать. Он беседовал с
Алвисидом, хотя голова, по большому счету, могла говорить лишь об
одном: "Возроди меня, и я все сделаю!". Они с Фоором уверовали, что
Алвисид будет возрожден и потеряли свойственные им осторожность и
предусмотрительность - второй Наследник Алвисида погиб глупо и
бездарно в мрачных тевтонских лесах. Сколь не клял себя Хамрай, все
было потеряно. Но, если честно, особой вины Хамрая не было - по
предсказанию, ни Фоор, ни Хамрай не могли сопровождать Наследника в
его опасных походах, он должен был сам собрать разбросанные по миру
члены Алвисида.
     Фоор настоял, чтобы голова поверженного бога хранилась у
алголиан. Хамрай желал возрождения Алвисида, а не обладания пусть и
бесценной, но абсолютно для него бесполезной окаменелой головой и не
стал возражать. Ему оставалось лишь ждать рождения нового Наследника.
     Снова начались бесцветные дни многочисленных изысканий и попыток
снять заклятие магией. Чего только не перепробовал Хамрай в высокой
секретной башне в шахском дворце - каких заклинаний не изобрел,
годных для чего угодно, только не для снятия многажды проклятого
заклятия. Пока шах был в походах, Хамрай даже получал удовольствие от
жизни и новых знаний, но как только Фаррух Аль Балсар с очередной
победой возвращался в столицу, жизнь мага превращалась в ад.
     И вот, пятнадцать лет назад в небе появилось знамение, что новый
Наследник Алвисида родился. Хамрай немедленно тронулся в путь, хотя
плохо представлял себе, что будет делать с грудным младенцем,
обладающим спящей в нем Силой Алвисида.
     Конечно, поход окончился неудачей - Хамрай, потеряв себя,
просто-напросто выкрал младенца из колыбели. Отец Наследника, граф
Маридунский, лично возглавил погоню. Пришлось оставить младенца на
дороге, самому укрывшись в лесу. И возвращаться к Балсару, поскольку
ждать в Британии пока малыш подрастет, смысла не было никакого. К
тому же, от его верного слуги, оставшегося в башне присматривать за
чудесным зверинцем Хамрая, пришла весточка, что в столице появился
некий злой маг, завладевший мыслями пресветлого шаха Фарруха Аль
Балсара, и все катится в бездны.
     Хамрай спешно вернулся домой. Злой маг, оказался действительно
злым и жестоким, но сила у него была - тьфу. Перед Хамраем встали
новые проблемы, в которые он и погрузился с головой, стараясь забыть
свой необъяснимый и непростительный срыв и неоправданно глупое
похищение младенца.
     Не без труда, но в конце концов трудолюбие и годы справляются с
любыми проблемами (кроме задачи, имеющей одно-единственное решение -
снятие стократ проклятого заклятия с него и с шаха), Хамрай создал
своего точного двойника, обладающего магической силой лишь в тех
пределах, чтобы отгонять очередных "всемогущих злых магов" и
продолжать исследования. Но при личной встрече Хамрая и двойника,
двойник погибнет - сразу, мгновенно, и теперь даже сам Хамрай ничего
не может изменить.
     Оставив двойника во дворце шаха, Хамрай вновь двинулся в
Британию, собираясь действовать неторопливо и обстоятельно.
     В пути на одинокого всадника напал некий рыцарь, невесть на что
польстившийся, или желавший показать свою удаль над беззащитным
путешественником. Справиться с бароном Ансеисом и его двумя
оруженосцами оказалось не так уж и сложно - даже магия не
понадобилась.
     За два столетия вгрызания в тайны магии, Хамрай в совершенстве
изучил и воинское искусство, несколько раз принимая участие в походах
армии Балсара - не советником военачальника, а рядовым воином в
первых рядах. Хамрай прекрасно владел всеми мыслимыми видами оружия,
да и без оного мог вполне сразиться с двумя-тремя хорошо обученными
вооруженными воинами.
     Глядя на остывающее тело французского рыцаря, Хамрай по привычке
просмотрел его память. Вдруг он понял, что сама судьба и Силы
Космические послали ему нежданный подарок. Барон ростом и даже внешне
походил на Хамрая. И Хамрай стал странствующим французским
рыцарем-христианином, посвятившим жизнь поискам Чаши Грааля.
     В этом вот виде странствующего рыцаря барона Ансеиса он и
собирался появиться в Рэдвэлле, якобы чтобы взять уроки владения
мечом у прославленного бойца сэра Бана, живущего в замке. Хамрай
решил очаровать юного Наследника Алвисида рыцарскими манерами и
храбростью и взять четвертого сына графа Маридунского с собой в поход
в качестве оруженосца. План был не плох; главное: терпение, терпение,
терпение и выдержка.
     Но по дороге к Рэдвэллу Хамрай в таверне небольшого городка
случайно (Силы Космические видят - совершенно случайно!)
повстречался с отцом Наследника Алвисида - сэром Отлаком, графом
Маридунским, направляющимся в столицу бриттов Камелот на рыцарский
турнир. Хамрай изменил первоначальное намерение, решив выступить на
турнире и показать свое мастерство пред графом. Так получалось даже
лучше.
     Но человек, пусть даже всемогущий маг, лишь предполагает. Всегда
найдутся силы, грязными сапогами влезающие в тщательно взлелеенные
планы.
     Впрочем, на турнире он действительно победил и добился дружбы и
уважения графа Маридунского. Но встретил - он не хотел, он пытался
избежать ее взгляда! - некую красавицу. Аннауру. Не просто красавицу
- первую красавицу королевства.
     Открыв душу, Хамрай мог бы сказать, что видел женщин и гораздо
красивее Аннауры - в гареме шаха, например. Или, во время странствий
в долине Нила, когда одна девица чуть не свела его с ума. Да и
Моонлав превосходила всех...
     Однако, в Аннауре было нечто, чего не было ни у одной доселе
встреченной женщины - чертики в глазах и женская магия. Впрочем,
Хамрай хоть и насторожился, но поначалу не придал особого значения
этой встрече, считая, что всегда сумеет прекратить любые отношения.
Наивный!
     Он думал, за плечами у него двести двадцать шесть лет жизни.
Оказалось - не жизни. Оказалось, жизнь лишь началась, когда он
увидел Аннауру - не юную непорочную девчушку, а женщину. Женщину с
большой буквы.
     Когда он победителем первого дня турнира пришел под руку с
Аннаурой на королевский пир, он этого не знал. Он думал... Разве
сейчас важно, что он думал? Но думал, как добиться цели, как
заставить Наследника Алвисида собрать поверженного бога и снять
проклятое заклятие. Чтобы не просто смотреть на женщин, чтобы мог
взять приглянувшуюся красавицу, отдав ей себя. Или не отдав. Но чтобы
мог. Да, наверное, об этом он тогда и думал.
     Он знал, что на пиру присутствует маг первого тайлора -
тевтонский герцог Иглангер, которого Силы Космические послали служить
сакскому королю Фердинанду, но не придал этому значения. А зря.
Собственно, почему зря - его это не касалось. Что бы ни произошло,
главным для Хамрая был Наследник Алвисида, а в тот момент - его
отец, граф Маридунский.
     На пиру верховный король бриттов Эдвин объявил о согласии отдать
свою одиннадцатилетнюю дочь Рогнеду замуж за наследного сакского
принца Вогона (днем Хамрай, как победитель первого дня турнира,
выбрал принцессу королевой красоты, потому что так возжелал граф
Маридунский, мысли которого были открыты для старого чародея).
     Объявив о своем странном для бриттских рыцарей решении, король
Эдвин умер. Тут же за столом.
     Собравшийся цвет бриттского рыцарства не успел осознать всю
горечь потери, как в зале появился сам принц Вогон. Он был нагл, при
оружии и чувствовал себя непобедимым. Он заявил, что воля верховного
короля Эдвина - закон, Рогнеда будет его женой, а следовательно,
поскольку юный наследник короля Эдвина погиб, то теперь верховный
трон Британии принадлежит ему, Вогону. Свои слова сакс подкрепил
ворвавшимися в зал варлаками, заблаговременно обезвредившими
королевскую стражу.
     Так и так война бриттов с саксами была неизбежна. Сакский король
Фердинанд прекрасно это понимал и придумал коварный план - на турнир
в Камелоте собрался весь цвет бриттского рыцарства.
     Конечно, никто из присутствующих за королевским столом рыцарей
не согласился с доводами принца Вогона, а варлаки лишь разозлили
бриттов. Первым выступил против самозванца мальчишка - Морианс,
третий сын графа Маридунского. И был убит предателем королем
Пенландрисом, лживо заявившим, якобы наследник верховного короля
Британии находился у него на воспитании и погиб на охоте.
     Видя смерть брата, старший сын сэра Отлака, Педивер, запустил в
идиотски улыбающегося сакского принца тяжелым золотым блюдом. И был
сражен магией герцога Иглангера.
     Хамрай просто не успел среагировать - он выходил в магическое
пространство, одновременно заботясь о безопасности графа
Маридунского, а не его сыновей.
     В одночасье все изменилось - Наследник Алвисида, будучи
четвертым сыном графа становился его единственным наследником,
поскольку второй сын Флоридас уже был посвящен в сан. Планы Хамрая
стремительно разрушались, но тогда он об этом не думал: он твердил
себе, что когда имеешь дело с Наследником Алвисида никогда нельзя
строить планов, ничего не потеряно и жизнь продолжается.
     Сопротивление бриттских рыцарей было сломлено, всех посадили в
королевские темницы, чтобы наутро торжественно бросить содержавшемуся
в загоне для третьего дня турнира огромному чешуйчатому дракону.
     Красавицу Аннауру принц Вогон повелел отправить в королевскую
спальню, в который собирался устроиться сам. А победителя турнира -
которому проигравший под именем сэра Лайона принц должен был отдать
доспехи - отправить в пытошную.
     Хамрай устал тогда: он защищал бриттских рыцарей на магическом
уровне (никто из них не погиб от варлакских мечей), и одновременно
сражался на уровне физическом. Он давно уже не обращался к столь
мощной магии, и силы его были почти на исходе. Понадобилось почти
полночи, пока он пришел в себя и вышел из пытошной.
     Он успел вовремя - принц Вогон насиловал Аннауру, занозой
царапнувшую сердце старого мага, которому женщины противопоказаны.
     Вместе с Аннаурой они освободили из темницы графа Маридунского,
чтобы быстро покинуть захваченную столицу и мчаться в Рэдвэлл - к
Наследнику Алвисида.
     Граф тоже всем сердцем стремился в свой замок, поскольку именно
у него на воспитании находился юный король Этвард - друг и сводный
брат Наследника Алвисида. Граф опасался, что туда уже посланы наемные
убийцы. Но покидать дворец не торопился - охрана темниц дело плевое
и через четверть часа все бриттские рыцари вышли из тесных темных
клеток. И только когда были выведены из дворца женщины и оруженосцы,
бритты собрались у ворот спящего Камелота и отправились в Рэдвэлл,
чтобы опередить посланных к наследнику верховного короля убийц и во
главе с ним начать освободительную войну против саксов.
     Через несколько дней бритты въехали в Рэдвэлл. И Хамрай впервые
увидел Наследника Алвисида, на которого возлагал такие надежды. И тут
же к магу подошел верховный координатор алголиан.
     - Здравствуй, Хамрай, - сказал седовласый рыцарь, которого в
замке уже узнали как сэра Дэбоша, бывшего оруженосца сэра Алана
Сидморта. - Вот мы и снова встретились.
     - Здравствуй, Фоор, - ответил Хамрай. - У нас опять одна
цель?
     Да, у них снова была одна цель - возродить Алвисида. И мог это
сделать во всем мире лишь четырнадцатилетний мальчишка, переполненный
рыцарскими идеалами и больше думающий, что такое любовь, чем желающий
оживить легендарного предка. Но Хамрай и так знал, что легко не
будет.
     Ему самому было нелегко - Аннаура завладела всеми его
помыслами, он не мог стряхнуть с себя наваждение, он был словно в
бреду.
     События же тем временем развивались стремительно - саксы и
варлаки подошли к Рэдвэллу и бритты дали бой. Бой, в который их повел
юный верховный король Этвард, сумевший вызволить из векового водного
плена озера Трех Дев легендарный меч короля Артура Экскалибурн.
     Перед боем сам сын Божий Иисус Христос спустился с небес на
крепостную стену Рэдвэлла - саксы, желая скорейшей победы вступили в
сговор с силами Тьмы и черная туча, рождающая каменный дождь,
сгустилась над замком. Сын Божий разметал дьяволову тучу и возложил,
благословляя, руку на голову юного верховного короля.
     Лишь двое из присутствующих тогда на крепостной стене рыцарей не
преклонили колени - Фоор и Хамрай лишь чуть наклонили головы в знак
уважения. Но Христос не смотрел в их сторону, он встретился взглядом
с Наследником Алвисида. Коленопреклоненный Уррий долго глядел в глаза
Бога-сына. Что думал тогда юный Наследник - неизвестно, но Хамрай и
Фоор сочли долгий взгляд сына Божьего хорошим предзнаменованием.
     Предзнаменования... Сколько их было, но даже если б их было в
стократ больше, Алвисид от предзнаменований не возродится.
     В том первом сражении у Рэдвэлла, (в честь которого собираются
теперь возвести каменные столбы - белые с именами героев, оставшихся
в живых, черные - с именами погибших) Хамрай и Фоор сражались
отчаянно и бесстрашно, но не отходили от Наследника. По большому
счету их не волновал исход битвы.
     В том сражении погибли многие отважные рыцари, в том числе -
отец Наследника Алвисида сэр Отлак, граф Маридунский.
     Перед смертью граф завещал Уррию все состояние. Уже почти в
бреду он вспомнил о фамильном кольце, открывающем тайную дверь,
находящуюся в ложной могиле в графской усыпальнице, расположенной в
подземелье замка. Куда вела дверь, что за ней таилось - граф не
знал.
     На фамильном кольце, под золоченой решетчатой накладкой от
зорких глаз магов не укрылись символическое изображение свернувшейся
в спираль змеи - знак Алвисида. Все, что связано с учителем, было
важно верховному координатору. Хамраю - тоже, но он не проявлял так
явно своего волнения, он помнил события четырнадцатилетней давности,
когда сам потерял себя и чуть не поплатился за это жизнью. Хамрай в
сотый раз твердил себе, что надо сохранять спокойствие и выдержку в
любой ситуации, какие бы выкрутасы Наследник не выделывал.
     Тайный вход из усыпальницы вел в коридор Алвисида, из которого
вели выходы как на все планеты, так и в Камелот и во все шестнадцать
главных храмов алголиан. На Фоора в эти минуты было больно смотреть
- каждый жест его выдавал страстное желание обладать этим перстнем,
этим коридором.
     Еще тогда, до случайно подслушанного разговора хэккеров, у
Хамрая появилась мысль, что долго Фоор не протянет - если сам не
погибнет по глупости, то его устранят ближайшие соратники.
     К сожалению для Фоора вход в главный алголианский каталог, что в
Ирландии, не открылся. Многотонная каменная плита приподнялась
чуть-чуть и что-то хрустнуло, застопорив ее намертво - даже магия
была бессильна. А выход в Камелот был завален каменными обломками...
     Тем временем герцог Иглангер, завладев сознанием огромного
чешуйчатого дракона, что предназначался для потехи на турнире,
ринулся на штурм Рэдвэлла.
     Хамраю и Фоору удалось пленить магическую сущность герцога -
это только внешне выглядело легко, у них даже пот на висках не
проступил, но внутреннее напряжение оказалось столь велико, что потом
Хамрай несколько часов валялся на постели, а Фоор вынужден был
обратиться за поддержкой к своим хэккерам.
     Герцог Иглангер чудом вернулся в свое тело - лишь невероятная
удача да своевременная помощь братьев помогли ему вообще остаться в
живых.
     После неудачного штурма силы Тьмы сказали свое веское слово -
тысячи бесенят воздвигли из огромных валунов непроницаемый купол над
замком, оградив Рэдвэлл от внешнего мира, от света и
жизненеобходимого воздуха.
     Дьяволов купол должен был простоять тридцать дней - лишь потом
растворится под действием солнца, ветра и дождя.
     И не открой Наследник Алвисида выход в волшебный коридор, всем
собравшимся в замке была бы уготована верная смерть - от голода, от
жажды, от удушья. В замке могло остаться не более трех десятков
человек.
     Хамрай наотрез отказался отправляться вместе со всеми в
бретонский каталог алголиан, он предпочел остаться в замке. Он не
желал пользоваться гостеприимством алголиан - шах Балсар его бы не
понял.
     Одно дело вместе добиваться какой-либо цели, другое - принимать
что-то в дар или пользоваться гостеприимством, что, собственно, одно
и тоже. К тому же, если армия освободителей припоздает к падению
дьяволова купола, маг сможет уберечь от врагов хотя бы самое ценное.
Для Хамрая самым ценным в тот момент был выход в волшебный коридор.
     Бритты покинули Рэдвэлл, в то время как ничего не подозревающие
саксы ожидали увидеть через тридцать дней хладные трупы задохнувшихся
врагов.
     Вместе с Хамраем и небольшим - в две дюжины - отрядом
защитников во главе с сэром Бламуром в замке осталась Аннаура.
Поначалу Хамрай протестовал - он догадывался, что это может
оказаться гибельным для него, но дрогнул, уступил. Старый маг не
привык противостоять женщинам. А еще он почему-то, вдруг без
каких-либо видимых причин, решил, что в полностью отрешенном
дьяволовым куполом от внешнего мира, от чьих-либо влияний, замке он
сможет снять заклятие.
     Как доброе предзнаменование он расценил находку библиотеки
самого Алвисида с торопливыми пометками на полях огромных
манускриптов.
     Но чуда не произошло - то, что он не сумел сделать за полтора с
лишним столетия, не сделаешь за считанные дни.
     Хамрай, старый маг с давно очерствелым сердцем, неожиданно для
себя понял, что такая жизнь - жизнь без любви - ему не нужна. Лучше
смерть за любовь. И он решился.
     Побочным результатом его последних отчаянных изысканий оказалось
раскрытие секрета волшебного перстня, ведущего в коридор Алвисида. И
Хамрай перед смертью решил быть чистым пред Балсаром - отправиться в
каталог, разыскать Наследника и все ему рассказать, предупредив о
существовании двойника, к которому после смерти самого Хамрая
перейдет вся огромная магическая сила.
     Подделка волшебного перстня, изготовленная Хамраем, сработала -
да и не могла не сработать. Войдя в коридор, в дальнем конце Хамрай
увидел стоящего в задумчивости человека. Старый маг не удивился бы в
этом странном месте никому - даже самому Алвисиду. Но это был Фоор,
верховный координатор алголиан, обманом завладевший фамильным
перстнем графов Маридунских. Каким-то образом Фоор сумел починить
плиту, закрывающую вход в Ферстстарр - Хамрай обратил на это
внимание, едва ступив в коридор.
     Алголианин без предупреждения, без каких либо объяснений ударил
по Хамраю всей силой своей магии.
     Хамрай ничего не понял - он думал о дне завтрашнем, о любви с
самой прекрасной женщиной мира, Аннаурой, и знал, что неминуемо
погибнет. Погибнет, да - завтра, превратившись в чудовище от
заклятия Алвисида. Но не сегодня от Фоора.
     Они были в волшебном коридоре одни - между ними стояли лишь
годы сотрудничества и необъяснимой ненависти. Хамрай принял бой. Он
понял, что Фоор окончательно потерял себя и по собственному опыту
знал, насколько это опасно.
     Он уничтожил Фоора, последнего ученика Алвисида. Он, Хамрай,
считал себя уже мертвым. Но хотел дожить до завтрашнего дня, чтобы
узнать счастье любви.
     В одеждах Фоора он спокойно прошел по алголианскому каталогу и
нашел Наследника Алвисида. Радхаур удивился неожиданному визиту, а
Хамрай, как мальчишка, исповедовался перед ним. На самом деле -
перед собой, рассказываю юноше историю своей жизни. И понял - да и
не жил он вовсе, существовал.
     Радхаур пообещал возродить Алвисида - он был поражен рассказом
Хамрая не менее, чем известием о гибели Фоора.
     Хамрай волшебным коридором вернулся в замок. Он был готов
умереть ради любви, ни на секунду страх и мысль об отступлении не
вкрались в душу.
     Он познал блаженство любви с самой прекрасной, единственной
Женщиной мира. За это стоило умереть.
     Но заклятие не сработало! Явился посланец Алвисида в миг, когда
Хамрай ожидал страшные муки перерождения. Отражение Алвисида сказало
ему из глубины далеких лет:
     - Ты полюбил, Хамрай. Ты узнал, что такое любовь, ты не
побоялся смерти. Перед настоящей любовью бессильно любое заклятие.
Если бы ты не любил, то сейчас бы не слушал меня. Я рад за тебя,
Хамрай. Я поздравляю тебя - не потеряй свою любовь. Но помни -
заклятие в силе! Исчезнет любовь - исчезнет для тебя возможность
обладать женщиной!
     Дьяволов купол пал. Бриттские рыцари подошли на два дня раньше и
в решающем сражении разгромили ожидавших легкой добычи саксов и
варлаков.
     К тому же, в далеком отсюда Лондоне случилось нечто, сильно
изменившее положение дел - скончался сакский король Фердинанд, отец
принца Вогона. Гонец привез герцогу Иглангеру сообщение об этом за
два дня до битвы. Герцог, узнав, что на Рэдвэлл движется бретонская
армия вместе с бриттскими рыцарями и королем Этвардом, которые, как
он считал, должны были задохнуться в Рэдвэлле, понял, что плененную
магическую сущность ему не вернуть. И плюнул на все - король
Фердинанд умер, служба окончена, у стен Рэдвэлла его больше ничего не
удерживает. Оставив письмо Вогону, празднующему жизнь в Маридунуме,
герцог вместе с братьями покинул Британию, оставив войска без
командира.
     Наследник Алвисида с драгоценной головой поверженного бога,
спрятанной в изящном ларце, победителем вступил в родовой замок. С
ним была женщина - Хамрай и Аннаура с интересом выслушали рассказ
Радхаура о Марьян.
     Звали ее Ок Дон Ки и была она дочерью царственного вана из
далекой страны Когуре (Хамрай там был лет семьдесят назад в поисках
драгоценной жемчужины Еый поджу, что помогает морским драконам
возноситься на небеса. Жемчужину он нашел, но для его целей она
оказалась бесполезна, хотя и обладала весьма ценными магическими
свойствами).
     Как-то раз ван тяжко заболел и никто не мог вылечить его и лишь
один чужеземный знахарь ценой красоты любимой дочери вана взялся
вызлечить государя. Ван прогнал знахаря, но Марьян разыскала его и
чародейство свершилось. Отец полностью выздоровел от проклятой
болезни, но лицо дочери навеки обезобразилось огромным фиолетовым
пятном, а на спине вырос уродливый горб.
     Отец умер от горя, а старший брат принцессы, Хангон, ставший
ваном, отвел ее на гору Тхэбэксан и, как самое дорогое, что у него
есть, предложил ее Хвануну, верховному владыке неба, живущему на
звезде Тхыльсон.
     Жертва была принята - черная тьма перенесла Марьян в другие
земли, в Ирландию, в Храм Каменного Зверя. Здесь она стала жрицей
судьбы, здесь она получила имя Марьян (Ок Дон Ки странно звучало для
ирландцев). Здесь она познала людскую жестокость и несправедливость,
но не со стороны обитателей храма, которые полюбили странную уродинку
с непривычными чертами лица.
     Жрицы судьбы оставались в чреве волшебного Каменного Зверя на
двенадцать дней один на один с желающими познать свое будущее.
Плотские забавы не возбранялись - наоборот, они способствовали более
точному предсказанию. Но Марьян никто не брал с собой в чрево Зверя;
все приезжающие рыцари предпочитали спутницами других жриц, красивых
и не обезображенных.
     Марьян уже думала, что никогда не войдет в Зверя, как однажды
приехало слишком много мужчин, желающих узнать будущее перед опасным
походом. Жриц на всех не хватило и Марьян тоже выбрали в спутницы во
чрево Зверя.
     Как она была счастлива, она хотела отдать незнакомцу лучшие
порывы ее души. Но они ему были не нужны. Он напился дрянного вина,
что привез с собой, и грубо напал на Марьян (Радхаур внутренне
напрягся и гневно сжал кулаки, рассказывая об этом эпизоде).
     Насильник чуть не убил несчастную, искромсав ее тело ножом, но
произошло чудо - из стены кельи появилась голова зверя, такая же как
у настоящего, но много меньше, и пожрала человека, посмевшего
причинить зло жрице судьбы, жрице Каменного Зверя. Марьян едва
осталась в живых, долго болела, шрамы еще более обезобразили ее.
     Радхаур приехал в Храм Каменного Зверя после посещения каталога
алголиан и встречи с головой Алвисида по рекомендации Фоора. С
Радхауром были Этвард и Ламорак, молодой король Сегонтиумский. Фоор
уговорил друзей посетить Храм Каменного Зверя, с тайной надеждой
узнать - суждено ли Наследнику Алвисида возродить поверженного бога.
     Радхаур не смотрел на женщин - потому, что в тот день по его
вине и воле погибла его бывшая возлюбленная, Сарлуза, сожженная
пламенем мести Князя Тьмы Белиала. Наследнику Алвисида было все равно
с кем идти в чрево Зверя и он, чтобы желания тела не мешали ему
думать, выбрал самую некрасивую из всех - Марьян.
     Но все вышло совсем не так, как предполагал Радхаур. Он, чтобы
отвлечься от невеселых дум своих, попросил рассказать ее о себе. Он
был просто ошарашен - сколько выпало несчастий и испытаний на долю
этой маленькой, но несдающейся перед ударами судьбы, женщиной. А
он-то убивался по своей несчастной жизни, он - сильный, красивый
рыцарь, граф Маридунский. Ему стало стыдно.
     Она попросила поцеловать ее, чтобы хоть на крохотное мгновение
если не почувствовать, то угадать дыхание любви.
     Ночью Радхауру приснилась Лорелла - его первая возлюбленная,
девушка из озера, на которую Сарлуза наложила чары, подобные заклятию
Алвисида. Но Лорелла не погибла в первую брачную ночь с Радхауром, ее
спасли Фоор и Хамрай. Однако, счастья любви Лорелла не смогла узнать
- ее отец, повелитель Ста Озер царь Тютин, превратил опозорившую его
дочь в птицу-лебедь и послал на другой край земли, туда, куда уходит
отдыхать день, к своей родственнице богине Чальчиутликуэ и ее мужу
богу дождя Тлалока, где живут все дети вод, желающие отмолить грехи.
     Во сне Лорелла сказала: "Я люблю тебя, Радхаур, я никогда не
расстанусь с тобой. Я растворилась в каждой женщине: с кем бы ты ни
был - ты и со мной тоже. Пока ты помнишь меня - я с тобой. Ты
любишь другую - любишь и меня в ней. Я - в каждой. Я - Любовь..."
     Радхаур думал, что никогда больше не узнает любви - это чувство
мертво для него. Но ему все равно придется взять какую-нибудь женщину
в жены, чтобы не прервался славный род Сидмортов, графов Маридунских.
Рядом с ним на постели лежала уродливая Марьян - он непроизвольно во
сне гладил ее волосы, полагая, что ласкает Лореллу.
     Он проснулся и почувствовал, как напряжена от негаданной ласки
несчастная жрица судьбы.
     Ради Лореллы, ради всех женщин на свете, которым он не сможет
подарить любовь, Радхаур отдал этой уродинке всего себя - пусть на
краткие мгновенья, но целиком. Он не видел пред собой страшное,
пересеченное старыми шрамами лицо, руки ласкали ее кожу, не чувствуя
шероховатости шрамов - перед ним была женщина, которая жаждала
любви.
     И с губ его сорвалось нежданное: "Я люблю тебя". Сорвалось,
потому что он уже никого больше не сможет полюбить.
     Но Марьян поверила. И случилось чудо - Каменный Зверь вернул ей
красоту, исчезли шрамы и горб, пропало ненавистное фиолетовое пятно,
покрывавшее всю левую половину лица. Она стала прекрасна и достойна
любви!
     Но она была ненужна Радхауру - она не пробуждала в нем никаких
чувств, как женщина, он умер, умер для любви и не желает больше об
этом думать!
     В предсказании он увидел другую девушку - с золотыми волосами.
Если ради кого и стоит жить, то для нее.
     Черноволосой Марьян в предсказании не было. Она умоляла Радхаура
взять ее с собой, хоть кем, хоть рабыней. Он отказался и уехал вместе
со своими друзьями, торопясь на корабль, чтобы плыть в Бретань, где
их ожидала армия.
     Она пронзила себе сердце острым трехгранным кинжалом - без
Радхаура для нее не было жизни.
     Узнав об этом, Радхаур вернулся в Храм Каменного Зверя. Он был
вне себя - все, кто имел несчастье полюбить его, погибали. Он
проклят!
     Мертвая Марьян лежала на постели в своей келье. Радхаур открыл
ларец с головой Алвисида, что отдал ему Фоор, и попросил легендарного
предка оживить Марьян. "Я не могу этого сделать, - в ответ на
просьбу сказал Алвисид. - Если бы даже я мог, то это бесполезно...
Ты не возьмешь ее с собой, даже если случится чудо и она оживет. Она
будет мешать тебе собирать мои члены. А без тебя она вновь покончит с
жизнью..."
     Радхаур в гневе захлопнул ларец и упал на колени пред мертвой
жрицей судьбы, пронзившей сердце из-за любви к нему, Радхауру,
носителю Силы Алвисида - силы, которой он не просил и не знал, что с
ней делать. И в отчаяньи он прокричал мертвой красавице со странными,
но удивительно прекрасными чертами лица: "Я люблю тебя, Марьян!".
     И, в который раз с Марьян, случилось чудо - треугольная рана в
левой половине груди исчезла, как не было; Марьян открыла глаза.
     Хамрай знал о Каменном Звере многое. Знал, магическую звериную
силу этого чудовища, лишенного возможности двигаться. Он ни мгновения
не сомневался в правдивости слов Наследника Алвисида. Аннаура тоже не
сомневалась, она восприняла рассказ не разумом, а сердцем, мгновенно
проникшись к Марьян симпатией. Когда женщина любит, другая женщина,
влюбленная в другого мужчину столь же безрассудно и всецело, всегда
вызывает в ней самые приятные чувства, поскольку не соперница.
     Аннаура и Марьян быстро подружились.
     Но если Хамрай обвенчался с Аннаурой, как только представилась
возможность, то Радхаур не спешил. Он не любил Марьян, он просто
считал себя не вправе позволить ей вновь убить себя.
     Перед решающим сражением у плененного дьяволовым куполом
Рэдвэлла, Марьян дала Радхауру золотую фигурку своего бога, Хвануна,
чтобы он хранил ее возлюбленного. И в поединке с принцем Вогоном,
именно эта статуэтка спасла Радхауру жизнь.
     Когда купол пал и Радхаур вошел в замок, он был удивлен, увидев
Хамрая живым, он подумал, что Хамрай испугался. Узнав же, что
произошло, Радхаур задумался. И, неожиданно для всех, решил отправить
послов в далекий Когуре, к царственному вану Хангону, старшему брату
Марьян, чтобы тот дал согласие на их брак.
     Шла война. Война, которая Хамрая не касалась. Конечно, как маг и
просто много повидавший человек, он мог бы помочь юному королю
бриттов и словом и делом. Но Хамрай чурался политики даже при шахе,
который был его старым другом, - для этого есть военные советники.
Да юный король Этвард и не просил барона Ансеиса о помощи. В
благодарность за отвагу и неоценимую помощь король пожаловал барону
земли сэра Насьена. И с бретонской армией двинулся на Камелот.
Наследник Алвисида отправился с ним - кроме того, что это был его
рыцарский долг, он еще поклялся у тела погибшего отца отомстить
убийце и восстановить графский дворец в Камелоте.
     Хамрай с Аннаурой поехали жить в замок сэра Насьена, хотя и из
Рэдвэлла их никто не гнал. Замок оказался в довольно плачевном
состоянии, не зря молодой Ричард Насьен затеял строительство нового,
правда, толком ничего не успел сделать. Но Аннауре очень понравились
окрестности.
     Хамрай знал, что в Аннауре уже бьется новая жизнь - его. Да
разве он смел хотя бы мечтать об этом?! Хамрай решил осесть здесь -
рядом с замком Наследника Алвисида, где уже хранилась голова
поверженного бога.
     С помощью черной магической жемчужины он перенесся духом в
шахский дворец - сообщить, что застрял в Британии плотно и надолго,
но дело не стоит на месте, голова Алвисида уже вновь ожила, а
Наследник вот-вот тронется в путь за торсом. Самого Шаха не было -
он воевал в Парфии. Хамрай рассказал все двойнику, но на этот раз он
не пожелал делиться с ним памятью. Да и рассказал не все - об
Аннауре, о счастье любви он не промолвил ни слова. По многим причинам
- и прежде всего, чтобы шах, узнав об этом, не вбил себе в голову,
что и он влюбился в первую попавшуюся красотку из многочисленного
гарема и не полез бы с ней в постель.
     Любовь - это не только желание телесной близости, это
готовность отдать за любовь жизнь.
     Вряд ли мудрый Фаррух Аль Балсар способен уловить разницу. А уж
тем более маловероятно, что он способен полюбить, как Хамрай.
     Впервые за долгие двести двадцать семь лет своей жизни Хамрай
был счастлив и свободен, как никогда. Он любил и был любимым. Он даже
почти забыл о заклятии Алвисида - что ему до того, если каждый вечер
и ночь он проводил с самой лучшей в мире женщиной! Женщиной, которая
принесет ему сына - он сразу знал, что будет именно сын, а не
девочка, и долго, со вкусом подбирал имя своему наследнику. Силы
Космические, у него будет сын! Он решил назвать мальчиком Отлаком, в
честь погибшего графа Маридунского, отца Наследника Алвисида. Он чуть
ли не считал дни до этого самого счастливого события в своей жизни.
     Увлеченный строительством замка, приведением в порядок довольно
заброшенного хозяйства, Хамрай не забывал об Алвисиде и о его
Наследнике, нет. Просто это отошло на задний план, стало не то, чтобы
совсем неважным, но не насущным. Он счастлив, что еще ему надо? А о
том, что время уходит, как вода в песок, и когда-нибудь, рано или
поздно, заклятие вновь грозно повиснет над ним, он не желал даже
думать.
     Шах Балсар, вернувшись с войны, послал голубя с посланием - он
требовал решительных действий. Хамрай же успокаивал шаха и себя тем,
что Наследник Алвисида сейчас на войне, его все равно не подвигнуть
на путешествия, пока в стране не воцарится мир.
     А сам наслаждался семейной жизнью, ни о чем не думая. Но,
оказалось, это быстро приедается.
     Всю осень и зиму гонцы сообщали о победах бриттов под
предводительством юного короля. Почти без боя был взят Камелот и
Этвард устроил пышную коронацию, потом войска двинулись на Лондон,
штурмуя один сакский город за другим.
     Хамрай все чаще задумывался над путешествиями Наследника
Алвисида, несколько раз ездил в Рэдвэлл говорить с головой
поверженного бога, вновь занялся магическими изысканиями.
     Кстати, чтобы проверить важное открытие он и собирался в
Рэдвэлл. Но, конечно, не в день рождения первенца - чуть позже.
     Месяц назад юный граф вернулся в родовой замок.
     Марьян в отсутствие Радхаура жила у барона - они с Аннаурой
действительно подружились. Какая радость была для красивой
черноволосой женщины, что граф вернулся живым и невредимым из
военного похода. Она только и жила мыслями о его возвращении. И о
возвращении послов от брата - она не сомневалась, что Хангон
согласится на ее брак со знатным бриттским рыцарем и пришлет
соответствующие подарки в знак уважения. Она знала, что до Когуре
ехать очень долго, но не знала сколько. И уже ждала послов обратно. А
если послы и не вернутся - с чего бы они должны не вернуться, но
вдруг? - Марьян мечтала родить Радхауру сына и тогда он женится на
ней, не дожидаясь согласия ее брата.
     Хамрай, после пира по случаю возвращения графа, осторожно завел
беседу об Алвисиде. Радхаур кивнул: да, зов в груди зовет безо всяких
напоминаний. И вроде причин откладывать первое путешествие нет. Вот
через месяц состоится рыцарский турнир в Камелоте, а затем Радхаур
отправится искать торс Алвисида в Тевтонию. У него там еще есть дела,
кроме вызволения частицы поверженного бога. Радхаур не сказал какие,
но Хамрай и так знал - в Тевтонию отправился герцог Иглангер с
братьями, которому Радхаур поклялся отомстить за смерть отца.
     - Да, - продолжал Радхаур, - это не для чужих ушей, барон,
так между нами. Этвард хочет попутешествовать по земле, посмотреть
мир. Что мы видели кроме Рэдвэлла и Маридунума? А потом - война,
сражения... Хочется посмотреть как в чужих краях люди живут. А
материковые саксы, дабы укрепить шаткий мир, предлагают Этварду в
жены сакскую принцессу. Любую, у них много королевств, он сам
выберет. Вот Этвард и хочет тайком, неузнанным, под гербом простого
рыцаря проехаться и посмотреть невест. И Ламорак с нами поедет.
     Хамрай знал, что в душе Наследника живет зов, который
безошибочно приведет его к части поверженного бога. Чем ближе
Наследник к ней приблизится, тем сильнее и неумолимее становится зов,
подчиняя себе все помыслы и желания Наследника.
     Три дня назад граф уехал в Камелот, Хамраю отлично было известно
об этом: Радхаур заезжал к нему, звал с собой на турнир. Слава о
бароне Ансеисе гремела на всю Британию, и сэр Гловер, граф
Камулодунский, жаждал реванша за прошлогоднее поражение. Ансеис бы и
поехал, но он ждал рождения сына, он при всем желании не успевал на
турнир, и просил сэра Радхаура передать сэру Гловеру, что они еще
обязательно встретятся на ристалище.
     Все, вроде, шло хорошо, но одно настораживало старого мага -
алголиане. Он ничего не знал о них. Ничего. И это его беспокоило.
     Хамрай достаточно пожил, чтобы понять - смерть Фоора внесет
значительные изменения в политику могущественного ордена.
     Фоор - ученик Алвисида, он видел его живым, он помнил его.
Память, разумеется, сохранила только хорошее - в воспоминаниях
верховного координатора сын Алгола представал мудрым и великодушным,
без каких-либо недостатков. Чтобы в этом убедиться, стоит посмотреть
субдерикторию Фоора, последнюю, из шестнадцати, написанную более века
назад:
     "Алвисид был бог; он говорил, что он - человек, своим умом
достигший могущества бога, но если это так, то он был человеком из
человеков, лучшим и безгрешным, и это позволило ему приблизиться по
чистоте и разуму к отцу своему, великому Алголу, и пусть путь
Алвисида не достижим для простого человека, но каждый человек должен
стремиться идти по нему, всегда и во всем подражая мудрому Алвисиду,
который, все-таки, был богом..."
     И так далее почти на сотню страниц.
     Хамрай стыдился собственных строк, что написал для Моонлав, но
он-то хоть писал по юности и не обладал такими могуществом и опытом
как у Фоора, когда тот писал свою субдерикторию.
     Фоор был очарован Алвисидом, совершенно забыв все дурное, что
неизбежно было. Хамрай знал Алвисида - это был поистине человек,
обладающий могуществом бога, но и многими недостатками, присущими
человеку: Алвисид умел любить, ненавидеть и сомневаться. Фоор забыл
об этом. Он страстно хотел оживить Алвисида, ни о чем другом думать
просто не мог. И потерял себя. И как следствие этого - погиб.
     Нет, не случайная встреча с Хамраем в волшебном коридоре была
причиной его гибели. Фоора все равно уничтожили бы ближайшие
приближенные. После первого сражения, еще до того, как Рэдвэлл был
заключен под дьяволов купол, ночью Хамрай случайно подслушал разговор
четверых самых могущественных, после верховного координатора,
алголиан.
     - Он зашел слишком далеко, тебе не кажется, брат? - услышал
Хамрай, и поначалу даже не понял, почему удивился обрывку чужого
разговора не предназначенного для любопытных ушей.
     Он бы прошел мимо по темному коридору, если бы мгновенно не
сообразил: фраза была сказана на древнем, умершем во время Великой
Потери Памяти, языке. Хамрай даже не слышал, чтобы этим языком
пользовалась какая либо секта или тайное сообщество. Сам он выучил
этот язык давно, еще при Моонлав, когда ему потребовалось прочитать
несколько свитков. От Моонлав он знал, что этот язык имеет большие
странности - слова произносятся совершенно не так, как пишутся. Но
донесшаяся до него фраза была произнесена так, как прочитал бы ее по
буквам непосвященный человек. Хамрай насторожился. Не то, чтобы он
был охоч до чужих секретов, но разговор мог касаться Наследника
Алвисида, а это уже крайне важно знать.
     - Почему ты так считаешь? - на том же языке, но еще более
коверкая слова, спросил другой голос.
     - Он не один так считает, брат Мекор, - раздался третий голос.
- Мы все так думаем. Верховный зашел слишком далеко, он погубит всех
нас.
     - Если нам и суждено умереть в этом замке, - возразил Мекор,
- то во славу Алвисида и по воле Алголовой.
     - Нет, - твердо сказал первый голос. - Мы не хотели бы, брат,
чтобы и ты поддался заблуждениям Верховного. Мы преступили все
возможные законы, все заповеди Алгола. Сегодня мы в открытую
сражались на стороне бриттов, а ведь в Директориях сказано: "Да не
откроют войну истинно верующие на землях Британии..."
     - Но ведь Фоор хочет возродить великого Алвисида! - снова
возразил Мекор.
     Прижавшийся к стене Хамрай понял: возражает Мекор лишь потому,
что желает сохранить лицо. Видно, Мекор и сам неоднократно думал об
этом.
     - Нигде в священных Директориях не сказано, что Алвисид хотел,
чтобы его возрождали, - встрял четвертый голос. - Верховный знал
Алвисида, а мы? Алвисид не знает нас, не знает, сколько сил мы
положили на благо его имени и церкви Алголовой. А если этот мальчишка
возродит Алвисида? О себе ты подумал? Ты уверен, что Алвисид не
пошлет тебя тотчас вычерпывать дерьмо из нужников?
     - Но... - Мекор представил себе ожившего Алвисида и испугался.
- Но за что?.. Ведь я столько сделал для прославления его имени и...
     - Объяснять что-либо будет поздно, - снова сказал первый
голос. - Как поступит Алвисид с нами - ведомо лишь Алголу. По мне
- лучше поклоняться богу мертвому, так спокойнее.
     - Но... - пытался еще защищать свои рухнувшие убеждения Мекор,
- но как же Фоор? Ведь он...
     - Не могущественнее нас, - сказал первый голос и добавил: -
Если мы будем вместе. Рано или поздно он ошибется.
     - Если пастырь слепнет его меняют, - жестко произнес второй
голос.
     - А частица плоти Алгола?
     - Да, ее надо доставить в Ферстстарр. Но мы и не собираемся
торопить события. Верховного так быстро и просто не взять, надо
тщательно...
     Дальше Хамрай не стал слушать - в дали коридора послышались
чьи-то легкие шаги и зашуршали юбки. Конечно, он мог обрести
невидимость, но и так он услышал много - сделать выводы не так уж
сложно. Он долго тогда размышлял сообщать Фоору об этом разговоре или
нет. И решил, что это не его дело. Пока речь не зашла о Наследнике
Алвисида - все междоусобные алголианские разборки, обиды и заговоры
его не касаются. Да и в ближайшее время им Фоора не свалить. Если
сообщить Фоору, когда его нервы напряжены до крайности, он может
сорваться - а это чревато непредсказуемыми последствиями.
     Если бы Хамрай волшебном коридоре не убил Фоора, рано или поздно
верховного координатора уничтожили бы собственные же хэккеры.
Насколько знал Хамрай, Мекор был одним из четверых наиболее
могущественных во всей алголианской церкви хэккеров.
     Но со времени гибели прошло уже больше полугода, почти год, а
алголиане не появлялись вблизи Рэдвэлла. Хамрай приглядывал за этим
- содержал десяток шпионов из нищих и бродяг, изредка прослушивал
мысли подъезжающих к Рэдвэллу. Его не интересовали чужие мысли, но
если прочесть нельзя... Значит - чужеземец либо маг, либо
алголианин.
     Все алголиане от самого младшего чина - брика (не просто
верующие, а вступившие на путь служению делу Алгола) были защищены от
проникновения в их мысли чужого разума, даже самого мощного.
Наложение хэккером или контрлхэккером защиты на неофита являлось у
алголиан чем-то вроде части обряда посвящения. Хамрай даже в шутку
сравнивал его с обрезанием, хотя это было неверно.
     После падения купола в Рэдвэлле появились семеро человек, мысли
которых он прочесть не мог. Из памяти погибшего Фоора, Хамрай узнал,
что, пока Наследник Алвисида был в беспамятстве в ирландском каталоге
после встречи с головой Алвисида, которую одним своим присутствием
пробудил к жизни, верховный координатор вызвал в тайный зал к голове
Алвисида шестнадцать алголиан из тех, что участвовали в британском
походе. Он все обставил очень торжественно - Фоор умел такие вещи.
Он посвятил их в хэккеры, наделив соответствующей магической силой
ордена, он вывел их из повиновения кому-либо вообще, в том числе и
себе до тех пор, пока их священная миссия не будет доведена до конца.
Эти шестнадцать не должны были общаться даже между собой - лишь в
самом крайнем случае. Они должны были незримо охранять Наследника.
Одного из них Фоор приставил исключительно к голове Алвисида - ни в
пути, ни в замке с драгоценной реликвией не должно ничего случиться.
Один из шестнадцати попросил Фоора разрешения сделать себе Дэлетс -
священный алголианский обряд самоубийства - поскольку, Наследник
убил его родного брата, и он поклялся отомстить Наследнику. Фоор не
вышел из себя, он очень спокойно и торжественно освободил именем
Алгола их от всех клятв, от всей прошлой жизни - для них теперь есть
только Наследник Алвисида. Только великая цель - сын великого Алгола
должен быть возрожден и навести в этом грешном мире порядок. "А ты,
хэккер Гуул, - ткнул он пальцем в просившего о Дэлетсе, - станешь
братом Наследнику. Ты единственный можешь не скрывать перед ним, что
ты алголианин. Ты должен находится рядом с ним все время и уберечь от
любых опасностей. А сейчас все вы будете говорить с Алвисидом!" Вновь
посвященные хэккеры бухнулись на колени - их души переполняли
волнение и счастье, любой ценой они исполнят свою миссию, даже ценой
жизни. Если же они допустят промах и с Наследником случится
непоправимое - все сделают себе Дэлетс. Да будет так - саве, саве,
саве, энтер!
     Шестнадцать телохранителей Наследника Алвисида растворились в
бриттской и бретонской армиях, изменили облик, стали неприметны, но
всегда поблизости от сэра Радхаура, графа Маридунского. Хамрай знал
лишь о семерых. Значит, остальные либо погибли в сражении при
Рэдвэлле (не зря же несмотря на то, что Радхаур был в самой гуще
битвы, он не получил даже царапины), либо были настолько сильными
магами, что прикрывались фальшивыми думами.
     Хамрай не знал, чего ожидать от четверых гостей Рэдвэлла. Их
мысли прочесть было нельзя. Бламур сказал - два ирландских рыцаря.
Разумеется, об оруженосцах он не упомянул. Значит еще и два
оруженосца - алголиане. И еще четверо - простых ирландских солдат,
взятых в оруженосцы по пути, для отвода глаз. Алголиане опасные
противники, но мощных магов среди приехавших не было, иначе Хамрай
вообще не обратил бы внимания на путешественников - он сам,
например, мог запросто не только заблокировать свои мысли и прикрыть
их чужими, но и надежно прикрывать мысли еще пяти-семи
сопровождающих.
     Хамрай как-то пробовал через коридор Алвисида войти в Ферстстарр
- главный каталог алголиан. Но в открытую дверь увидел лишь
свежесложенную каменную кладку. Конечно, он запросто мог пробить эту
стены силой своей магии, но тогда он привлек бы к себе внимание
алголиан. Подумав, Хамрай решил не беспокоить улей, пока пчелы не
жужжат.
     "Нет, - наконец решил Хамрай, - вряд ли эти четверо приехали с
дурными намерениями - просто на разведку."
     Ведь голова Алвисида - реликвия из реликвий - теперь хранится
в Рэдвэлле. Возможно, они приехали узнать, как она охраняется -
надежно охраняется. Мало того, что в замке живет приставленный к ней
алголианин (живет ли? Может, и погиб, поскольку все семеро алголиан,
кого Хамрай опознал, отправились вслед за Радхауром) так еще и Хамрай
на всякий случай наложил на комнату, где хранилась голова и
библиотека Алвисида, мощное заклятие, не позволяющее никому войди
туда, кроме Радхаура и самого Хамрая. Конечно, другой тайлорс,
например новый верховный координатор алголиан, может сломать
заклятие, но на это у него уйдет несколько часов, если не дней. А
Хамрай здесь, рядом, всегда успеет вмешаться.
     Что ж, пусть разведывают. В замке, кроме новых алголиан, вот уже
десять лет жил сэр Бан - после взятия Рэдвэлла старый прославленный
воин решил доживать в тиши и спокойствии свои дни здесь. Раны и годы
подточили его здоровье, мечом он уже не мог принести пользы своей
стране. Сэр Бан действительно по крови был бриттом. Но не
христианином по убеждениям - алголианином, посланным по заданию
совета хэккеров под личиной христианина жить в Британию, где у
алголиан, невзирая на запрет Алвисида, были свои интересы. Пусть сэр
Бан и доложит им обстановку.
     Значит, торопится некуда - пусть гости наливаются элем. Эль -
непривычен для алголиан, они пьют священный напиток сид, который
гораздо крепче эля, в несколько раз. Но алголиане не знают, насколько
эль коварен. Пусть пьют, может, разговорчивей станут, когда к ним
присоединится барон.
     Хамрай оправил на себе сухую одежду, провел рукой по усам.
Посмотрел на перстень, что украшал безымянный палец левой руки.
     Он мысленно пронесся к своему замку и чертыхнулся.
     Никуда эти алголиане не денутся. Если они хотели приступить к
решительным действиям - уже приступили бы. А они даже не пытались
применить магию - вообще. Хамрай понимал, что волнуется, что хочет
сделать то, что требует сердце, а не разум. Да и плевать - все равно
новое открытие проверить надо, не сегодня, так завтра. А рождение
сына - у Хамрая такого еще не было.
     Он решительно вышел из комнаты и уверенно пошел по коридору. Ему
не нужен свет, не нужен провожатый. Дорогу он знает и так, а если бы
и не знал - сердце подсказало бы.
     В огромной подземной пещере под замком было холодно; глухо
разносились эхом звуки шагов. Здесь, а не в аббатстве, еще со времен
первых хозяев Рэдвэлла, располагалась фамильная усыпальница рода
Сидмортов.
     Каменные изваяние на огромных гробах равнодушно смотрели в
черноту, не обращая на появившегося человека ни малейшего внимания.
     Хамрай хотел, чтобы именно здесь хранилась голова Алвисида, но
Радхаур резко возразил: "Сэр Алан жив, а здесь покоятся только
усопшие." Хамрай не стал спорить. Ему почему-то показалось, что если
бы он предложил установить голову в графских покоях, Радхаур перенес
бы останки сэра Алана именно сюда. В общем-то, Хамраю было все равно,
где находится голова Алвисида, лишь бы к ней, пусть потихоньку, но
прибавлялось все остальное.
     Барон быстро подошел к могиле сэра Гаррета Сидморта,
расположенной почти у самой северной стены, среди захоронений усопших
до Великой Потери Памяти. Могила была ложной - такого Сидморта
никогда не было, но от прочих мало чем отличалась. Просто Хамрай
отлично знал, к какой именно могиле надо идти.
     Он встал рядом и вызвал магическую силу - каменная плита чуть
приподнялась и плавно отъехала в сторону. Хамрай вступил на
открывшуюся лестницу и быстро спустился вниз.
     Пройдя по небольшому проходу с тщательно выделанными стенами, он
вставил перстень в гнездо двери, ведущей в коридор Алвисида. И
почему-то догадался, для чего создан небольшой туннель от лестницы
фальшивой могилы до двери - чтобы негаснущий свет волшебного
коридора не пробивался в усыпальницу. Алвисид был предусмотрителен,
ничего не скажешь. Но гибели все равно не избежал.
     Каменная плита стремительно поднялась вверх, Хамрай вступил в
чудесный коридор - удивительное творение Алвисида. Здесь он терял
связь с окружающим миром; не то, что со своим замком, но даже
творящееся в Рэдвэлле для него становилось недоступно. Странное и
удивительное место этот коридор Алвисида. И почти на все его загадки
нашел ответы старый маг, кроме одной - он не мог открыть прозрачные
двери в дальнем конце коридора, ведущие прямо во дворец Алвисида на
Плутоне. Собственно, это ему и не слишком нужно.
     Хамрай закрыл лицо руками, сосредотачиваясь. Предстоящая магия
была не чересчур уж сложной, но важной. Если получится... Должно
получится, но... Когда имеешь дело с Алвисидом и творениями его
разума всегда возможно это пресловутое "но"...
     С шумом опустилась плита; Хамрай даже не шелохнулся, накапливая
магический заряд.
     Он не знал сколько прошло времени, минута, пять, четверть часа.
Вряд ли больше часа, от силы полчаса. Наконец, он отвел руки от лица
и резко повернул ладони в сторону ближнего тупика, того, который
заканчивался не стеклянными дверями, а простой стеной, с одним из
выходов. С пальцев не сорвались ослепительные искры - не перед кем
было красоваться. Но стена с черной плитой выхода в один из
алголианских каталогов вдруг начала отодвигаться вдаль, удлиняя
волшебный коридор, до тех пор, пока маг не посчитал, что хватит и
опустил руки. Со вздохом облегчения мотнул головой: ну и ну.
     Постоял с минуту, унимая участившееся дыхание и достал из
поясной сумки большой магический кристалл. На самом деле это была
лишь неразрывная половина кристалла, соединенная через магическое
поле со второй, хранившейся в его лаборатории в еще не до конца
отстроенном замке.
     Хамрай подошел к только что образовавшейся стене, положил рядом
кристалл, срезом к ней, и отошел к противоположной. Сосчитал до
десяти, хотя здесь, в коридоре Алвисида, наверное, стоило сосчитать
до шестнадцати. И произнес заклинание, над которым бился несколько
десятков дней.
     От резкого грохота заложило уши, вспышка чуть не ослепила
старого мага, он едва успел прикрыть глаза рукой.
     Кристалл сквозь стену рванул к своей половине, проломив солидную
дыру.
     Когда дым рассеялся, Хамрай подошел к пролому - края были
неровные и оплавившиеся. С любопытством взглянул внутрь, хотя знал,
что там увидит.
     В его лаборатории, в которую был запрещен вход всем, даже
Аннауре, был полный беспорядок. Он не подумал, оставляя дома половину
кристалла, а срез смотрел на стеллаж, заставленный колбами и древними
манускриптами, которые сейчас в живописном беспорядке валялись на
полу.
     Хамрай осторожно, никуда не торопясь, расширил пролом до нужных
размеров - после, если захочется, он придаст ему прямоугольную
форму, как у прочих выходов из коридора и закроет плитой.
     Стараясь не наступать на книги и осколки стекол, он прошел через
лабораторию и открыл дверь в коридор. И тут же прочувствовал боль
любимой.
     Он почти бегом миновал коридор и ворвался в комнату, освещенную
множеством свечей.
     Первое, что он увидел - искаженное гримасой страдания лицо
Аннауры, которое сейчас не было красивым. Но по-прежнему оставалось
любимым.
     Одна из стоящих вокруг нее бабок обернулась на звук, увидела
хозяина замка и быстро направилась к нему, преграждая дорогу:
     - Господин, вам бы лучше...
     Хамрай властным движением заставил ее замолчать. Он хотел уже
было своей магией снять боль любимой женщины, хотя древнее поверье
утверждало, что при родах использовать магию вредно для младенца, но
в это мгновение услышал крик и увидел на лице жены вздох облегчения.
Он подошел к постели и взял Аннауру за руку, стараясь смотреть ей
только в лицо.
     Плач младенца был для него слаще любой музыки в мире, сердце
билось быстро, как никогда-никогда до этого и старый двухсотлетний
маг понял, что ничего-то он в жизни не знал.
     - У вас родился сын, господин, - сказала одна из повитух, -
вон какой здоровенький. Но вам лучше выйти сейчас, мы его помоем и
позже принесем к вам.
     Аннаура открыла глаза и устало улыбнулась ему.
     - Я знала, Ансеис, что когда мне будет трудно, ты будешь рядом.
     - Да, любимая, - с удивившей его самого нежностью в голосе
сказал Хамрай, - я рядом. Я приду позже, отдыхай.
     Он протянул к ней руку, и тотчас же ее боль прошла и она закрыла
глаза, забывшись глубоким сном. Хамрай послал ей воздушный поцелуй и
резко вышел из комнаты. Он отлично знал, что все будет хорошо. Он и
так это знал, но должен был лично убедиться.
     Что ж, теперь необходимо возвращаться в Рэдвэлл, разбираться с
этими четырьмя ирландскими гостями. На душе Хамрая было весело и
беззаботно.
     Он прошел в лабораторию, поднял с пола несколько самых дорогих
для него книг, взятых с разрешения Радхаура из Рэдвэлла, бережно
положил на стол. Разрушения были невелики, но и их вполне можно было
избежать. Что ж, в следующий раз он будет осторожен. Слившийся
воедино кристалл уже остыл и его снова можно было разъединять, чтобы
везти половину в другое место и снова пробивать новый пролом в
волшебном коридоре.
     Хамрай прошел к дальним полкам и снял бутыль драгоценного
родосского вина, присланного ему Радхауром после взятия Камелота.
Родовой дворец графов Маридунских в Камелоте не был сожжен или
разрушен, как полагали вначале. Но и выхода в волшебный коридор
Радхаур не нашел во дворце. Наверное, он вел в другое место. Радхаур
сказал, что когда-нибудь разберет каменный завал, чтобы не ездить в
столицу верхом, но не торопился этого делать. Хамрай чувствовал, что
Наследник хоть и принимает магию, но все же старается использовать ее
лишь в самых крайних случаях. "Сам сэр Алан, сражался с рыцарями как
рыцарь, - сказал Радхаур, - нигде не сказано, что когда он был
сэром Аланом, он пользовал волшебство - лишь храбрость и меч
прославили его!".
     Хамрай сорвал запечатку с запыленной бутыли, дунул в стоящий
рядом кубок, выдувая пыль, и плеснул коричневатого вина. Настал день
этому вину, которое столько лет ждало своего часа.
     Говорят, что глазами младенца смотрят в мир Силы Космические.
Что ж, может быть. Завтра Хамрай сам увидит глаза юного наследника -
не какого-то там Алвисида, а его собственного. Сегодня дожидаться
пока Отлака вымоют и принесут у него уже не было времени.
     Хамрай поставил на место кубок, аккуратно запечатал бутыль и
прошел через пролом в коридор Алвисида с излучающим яркий свет
потолком. Хамрай усмехнулся, подумав, что незачем заделывать плитой
новый вход - свет из коридора днем и ночью будет освещать ему
лабораторию и не надо переводить свечи и напрягать глаза при чтении
закорючистых буковок.
     Он вышел в Рэдвэлл, подождал, пока каменная плита опустится и
направился к лесенке, ведущей в пещеру.
     Он почувствовал - скорее опытом, интуицией, чем разумом, что в
пещере кто-то есть. Кто-то, владеющей магией. И тут же услышал
голоса.
     - Да, дебаггер Шавш, ты оказался прав. Плита с могилы Гаррета
Сидморта сдвинута. И недавно. Он почувствовал, что мы сильнее и
бежал. Но в чем мы выдали себя?
     - Хамрай - тайлорс, - ответил другой голос. - Мы
заблуждались, думая, что те четверо его обманут. Он даже не прошел в
зал, чтобы посмотреть на них. Зашел в свою комнату, что-то взял и тут
же бежал. Видно, верховный координатор Прионест прав. Хамрай убил
Фоора и завладел перстнем от коридора Алвисида.
     - А перстень точно был у координатора Фоора?
     - Прионест мне сказал, что сам видел перстень у Фоора. Да и как
он перед своей гибелью мгновенно перемещался из Ферстстарра в
Бланкард? Ясно, что перстень был у него. А сейчас он у Хамрая - кто
же еще мог справиться с Фоором. Все сходится... Хамрай почувствовал
нашу силу и просто бежал.
     Вдали послышались шаги.
     - Кто там? - спросил первый голос. Спокойно спросил, ничего не
опасаясь, словно был хозяином в замке.
     - Это я, Бан, - раздалось в ответ. - Дебаггер Монш приказал
мне идти к вам. Они с дебаггером Дарром распутывают заклинания у
головы Алвисида, просят сообщить, что им понадобится еще не менее
часа. По их приказанию я убил Нарана.
     - Это кто такой?
     - Просто один из воинов замка. Так я думал. Но он, оказывается,
охранял голову Алвисида.
     - А-а, - с презрением произнес тот, кого первый назвал Шавшем,
- из шестнадцати хэккеров Фоора. Он так просто дал себя убить?
     - Не так просто, - ответил сэр Бан, которого Хамрай сразу
узнал по голосу. - Дебаггер Монш спрашивает: где французский барон?
Он не вышел в зал к вашим ирландским рыцарям.
     - Он бежал от нас, как трусливый Севибоб, - хмыкнул Шавш. -
Мы спустимся вниз и осмотрим плиту, может, она открыта. А ты
отправляйся наверх, охраняй Монша и Дарра, вдруг в замке еще есть
фооровы выкормыши.
     - Дебаггеры Шавш и Валлк, - вдруг произнес сэр Бан, - я хочу
вам кое-что сказать.
     - Хм-м, мы слушаем.
     - Я выполнил ваш приказ, хотя он мне нравится. Я убил своего
друга. Я считаю, что великий Алвисид должен быть возвращен. Мне не
нравятся новые постулаты верховного координатора Прионеста. И я люблю
юного графа Маридунского, я обучал его своему искусству с малых лет.
Я не могу его убить, как приказывает верховный координатор Прионест.
     - Что? - грозно переспросил Валлк. - Ты перечишь воле
верховного координатора, который говорит от имени Алгола?
     Послышался звук вынимаемого из ножен меча и прокашливание. Сэр
Бан начал произносить нараспев:

                   - О, великий и мудрый Алгол,
                     Ты создал наш мир грязным и порочным:
                     В нем льется все время кровь.
                     Ты ушел в свою дальнюю даль
                     Где сотворил мир,
                     В котором нет зла, как понятия.
                     Но льется ли в том твоем мире кровь
                     И является ли это злом?
                     Я не знаю ответа, великий Алгол,
                     Мне нравится мой мир.
                     Но я больше уже не могу терпеть
                     И иду туда, где мудрость твоя
                     Не знает краев и границ.
                     Прими мою жертву, великий Алгол
                     и если можешь прости.
                     Саве, саве, саве, энтер!

     - Что это ты? - удивленно переспросил дебаггер Валлк.
     - Я пропел вам свой шестнадцатый последний файл! -
торжественно произнес сэр Бан.
     - Остановись, я приказываю! - выкрикнул Шавш.
     - Дэлетс - священный ритуал, - мрачным тоном возразил
дебаггер Валлк. - И если он так решил, мы должны все увидеть и
рассказать, если потребуется.
     Послышался сдавленный, сдерживаемый всхрип и звук падающего
тела.
     - Проклятье, - не сдержался Шавш. Он помолчал и добавил: -
Трудно будет Прионесту убедить всех в своей правоте. Многие верят
Фоору и хотят возродить Алвисида.
     - Не многие, - возразил Валлк. - Только те, кто видел Фоор
лично, а он не был чересчур общительным.
     - Возможно, ты и прав, - согласился первый алголианин. - Но
нас это не касается. У нас есть четкий приказ - доставить голову
Алвисида в Ферстстарр и уничтожить Хамрая.
     - Интересно, куда он мог удрать?
     - Когда мы проходили в Бланкард через этот коридор, просмотрели
таблички на всех выходах. Перед отправкой сюда я перечитал списки.
Шестнадцать ведут в наши каталоги - вряд ли Хамрай осмелится
сунуться в них, да и все залы, где плиты в коридор, заделаны каменной
кладкой. Остается Камелот и планеты. На планеты он вряд ли отважится,
да и что там ему делать? Наверное, он бежал в Камелот.
     - Наверное, так и есть, - согласился Валлк, у которого был
более молодой голос.
     - Сходи до плиты, вдруг он оставил ее открытой. Надо точно
убедиться, что он сюда не вернется.
     Хамрай на пять дюймов вынул из ножен меч. Интересное
представление получается. Значит, это была ловушка для него. А он,
сломя голову бросившись в Рэдвэлл, чуть в нее не угодил. Что значит,
чуть не угодил? Конечно, он успеет открыть выход в коридор и уйти в
свой замок, но это ничего не решит... Надо же как ловко - подставили
обычных алголиан, как рыцарей, а настоящие мастера - дебаггеры -
охотятся на него. Впрочем, двое заняты снятием его заклятий с головы
Алвисида. Что ж, им потребуется много времени. Впрочем, они не
успеют.
     Хамрай полностью освободил из ножен меч и шагнул к лестнице.
     - Зачем вы меня ищите? - спокойно спросил он.
     - Хамрай! - воскликнул Шавш. - Ты приговорен советом хэккеров
к смерти!
     - За что? - усмехнулся маг. - За то, что я хочу возродить
Алвисида? Или за то, что от моей магии пал Фоор!
     - Тебе это уже не важно, - процедил Валлк, выхватывая меч и
ступая на лестницу в ложной могиле.
     Дебаггер Шавш, уже совсем старый по годам алголианин, держал в
руках факел. Хамрай успел прочувствовать, что он связывается с
остальными двумя дебаггерами, требуя поддержки.
     В ту же секунду Хамрай парировал удар меча молодого и сильного
Валлка и вынужден был выйти в магическое подпространство, где
остальные трое алголианских магов одновременно напали на него.
     Защищаться на физическом и магическом уровне невероятно сложно
даже тайлорсу.
     Хамрай сделал несколько шагов назад. Валлк быстро спустился по
лестнице, не переставая наносить удары в надежде, что хоть один из
них противник пропустит, отвлечет внимание на рану и в эту минуту его
задавят в магическом пространстве.
     Шавш, наверное, самый сильный из всех дебаггеров - первый
тайлор или даже высший - давил в магической пустоши, двое в три
четверти силы поддерживали, а Валлк почти все внимание уделял бою на
мечах - мастер он был неплохой. Двое дебаггеров, что распутывали
узлы заклинаний у головы Алвисида, спешили вниз.
     Хамрай понял, что сил не хватит, надо срочно принимать какое-то
решение.
     Он даже не пытался провести атаку - фанатичный алголианин
дрался столь яростно, что теснил барона все дальше, пока Хамрай не
уперся в плиту, закрывающую вход в волшебный коридор.
     Валлк, прижав противника, к стене изготовился для решительного
удара.
     Выставив меч, Хамрай, невероятно изогнув кисть левой руки
перстнем на безымянном пальце, пытался нащупать маленький паз в
плите. Наконец, это ему удалось, плита взметнулась вверх, чуть
оттолкнув Хамрая и яркий свет ударил в глаза противнику.
     Тот на мгновение замешкался - после полной тьмы даже для мага
свет бывает слепящим - и прикрыл левой рукой глаза.
     Хамрай был готов - этих долей мгновения ему вполне хватило. Его
меч пронзил сердце алголианина.
     Барон быстро выдернул оружие из мертвого тела, и алголианин с
хрипом "Саве..." рухнул к его ногам.
     Битва в магической пустыне среди фиолетовых сгустков и зеленых
звезд не утихала. Но Хамраю стало чуть легче.
     И вдруг острая боль пронзила правое предплечье. Хамрай бросил
быстрый взгляд - блестящий кружок, вернее, металлическая спираль с
острейшими кромками, дрожала в руке, потекла кровь. Рядом просвистела
еще одна спиралька - дебаггер Шавш вступил в бой, пока не подоспели
более молодые товарищи.
     Хамрай резко шагнул назад, в коридор, и прислонился спиной к
стене рядом с выходом. Он выпал из магического пространства - пока
противники не войдут в коридор они не представляют опасности.
     Он перевел дыхание - ничего страшного пока не произошло. Но и
расслабляться преждевременно.
     Почему-то вспомнилось, как он давно (ой, как давно - больше
полутора сотни лет назад) на городской площади увидел танцующего
человека на натянутом канате. Высота была не менее пяти человеческих
ростов, а в длину канат был около пятидесяти шагов. Казалось, человек
пляшет прямо в небе. А потом на канат выскочила девчушка лет десяти,
подбежала, разведя в стороны руки, к канатоходцу и под крики толпы
взобралась к нему на плечи. Отвлек Хамрая человек, сунувший под нос
вонючую шапку, в которой поблескивали монеты. Хамрай не глядя высыпал
все монеты, что были и ушел во дворец. Ночью, на рассвете, когда
самые трудолюбивые торговцы едва просыпались, он подошел к врытому в
землю столбу и взобрался по лестнице к канату. Он стоял на шаткой
площадке - веревка казалось тонкой и трудно было представить как
девчушка не сорвалась с нее. Но он должен был пройти - для себя. И
без всякой магии, как они. Он не прошел и трети - сорвался, сломал
правую руку и сильно ушиб бок, хотя вполне мог обезопасить себя
магией. Через месяц, едва рука зажила, он вновь поднялся к этому
канату. И, сдерживая дыхание, балансируя и едва передвигая ногу к
ноге, он чуть ли не за час прошел весь канат. Это была победа -
победа над собой. Хотя он с помощью магии без труда мог создать себе
незримый мост. И он дождался канатоходцев - теперь уже не было
девчушки, на столб залезли двое мужчин. Хамрай посмотрел как они
ловко отплясывает над головами зрителей и вспомнил свое неуклюжее
балансирование. Он не стал возвращаться на площадь, но велел слуге
натянуть канат на высоте колен вдоль всего длинного коридора, который
вел из дворца в его башню. И каждый день по нескольку раз проходя
коридор, шел лишь по канату. До тех пор, пока перестал обращать на
канат внимания - шел как по обычному полу. Вот это уже была победа
над собой. Сколько их еще было потом - и на физическом и на
магическом уровне. Побед над собой - с врагом справиться легче.
     И сейчас ему предстояло одержать еще одну - над собой, а не над
тремя алголианскими дебаггерами. Он не собирается умирать лишь
потому, что так решил какой-то там совет хэккеров. Он еще не держал в
руках сына, которого обязан воспитать мужественным и бесстрашным
рыцарем.
     Хамрай решительно шагнул к проходу - в сиянии коридора он
представлял отличную мишень для метателя спиралек.
     От одной спиральки он увернулся, другую отбил мечом,
одновременно нанося магической удар по всем троим алголианам. К нему
стремительно помчались двое подоспевших к пожилому Шавшу дебаггеров.
Они бежали выставив вперед обнаженные мечи - если Хамрай может
противостоять им всем в магическом пространстве, посмотрим как он
устоит против двух острых и прочных алголианских клинков.
     Хамрай быстро отступил в коридор. Двое дебаггеров тоже вступили
в яркий свет. Были они оба средних лет и явно знали толк в обращении
с оружием.
     За все время начала боя в магической подпространстве ни
алголиане, ни Хамрай не произнесли ни слова.
     Хамрай, держа перед собой меч обеими руками, медленно отступал к
прозрачным дверям, ведущих во дворец Алвисида.
     Наконец-то плита, закрывающая выход в Рэдвэлл с шумом
опустилась.
     Барон стоял против всего двух врагов - в магическом
пространстве они ему уступали по всем параметрам даже вдвоем.
     - Смотрите, - кивнул он им за спину, - выход закрылся. И
живыми вы не выйдете отсюда, даже если сумеете убить меня.
     И тут же Хамрай вспомнил, что недавно открытый выход в его замок
не закрывается плитой. Но сообщать о своей ошибке он не собирался.
     - Ничего, - процедил один из дебаггеров. - Зато мы выполним
приказ. А потом сделаем Дэлетс и отправимся к Алголу в мир, где зла
нет как понятия. Священная смерть. У меня уже давно сочинен
шестнадцатый файл, мне терять нечего.
     Хамрай усмехнулся в ответ на его слова и левой рукой вынул из-за
пояса кинжал. Рана была болезненная, но сейчас ему было на это
наплевать.
     Он видел перед собой близкую цель, не надо ломать голову, что
делать. Он не только маг, он - рыцарь. А рыцарь не сомневается как
ему поступать когда перед ним два вооруженных противника.
     - Перед тем, как ты умрешь, - сказал один из алголиан, - ты
должен узнать наши имена. Я - Монш, дебаггер одиннадцатого байта при
совете хэккеров, каталог Ферстстарр.
     - Я - Дарр, дебаггер двенадцатого байта при совете хэккеров,
каталог Ферстстарр, - вторил другой.
     - Да мне это безразлично, - ответил Хамрай. - Но если вам так
важно, то знайте, что именно здесь и именно от моей магии погиб ваш
верховный координатор Фоор.
     - Ты умрешь! - воскликнул Дарр, нанося удар мечом.
     - Когда-нибудь - умру, - согласился Хамрай, отражая удар
мечом и подставляя кинжал под меч второго алголианина. - Но не
сегодня.
     Он сделал неуловимые движения и отступил. Грудь Монша окрасилась
кровью.
     Алголиане посмотрели друг на друга - такого мастерства в
обращении с мечом они не ожидали.
     Хамрай отступил еще на шаг. Он не торопил события.
     Монш кивнул, оба повернулись к Хамраю и дико закричали:
     - Саве! Саве! Саве!
     Мощный магический удар обрушился на Хамрая, но, столкнувшись с
непреодолимой стеной защиты, вернулся к владельцам, выжигая их
изнутри.
     Алголиане упали, широко раскрывая рты - воздуха им не хватало,
лица мгновенно покрылись крупными каплями пота.
     Хамрай, не обращая больше на них внимания, обошел страдающих
предсмертной жаждой алголиан и направился к выходу в Рэдвэлл.
Оставался еще один дебаггер. И четверо алголиан наверху, в
пиршественном зале.
     Он посмотрел на до сих пор торчащую и подрагивающую в руке
спираль и выдернул ее резким движением. Поморщился от боли и закрыл
глаза, магией затягивая рану.
     Вставил перстень в паз; стремительно поднялась плита.
     Свет коридора залил фигуру пожилого алголианина. Меч у дебаггера
Шавша был в руке наготове, губы шептали что-то неразборчивое. Хамрай
сумел разобрать лишь слово "Алгол".
     - Поешь свой шестнадцатый файл? - без тени злобы или иронии
спросил Хамрай.
     - О нет, молюсь о твоей душе! - воскликнул пожилой алголианин
и нанес удар мечом.
     Хамрай с легкостью парировал его и сам пошел а атаку, не
применяя магии. Противник чувствовал, что если и есть шанс остаться в
живых - то это не выходить в магическое подпространство, а
попытаться поймать противника на контратаке и пронзить мечом.
     Дебаггер нанес отчаянный коварный прием, который практически
невозможно отбить, левой рукой тыча факелом в лицо противнику в
надежде опалить ему брови и волосы. Хамрай даже не отклонился -
подставил меч и неуловимым движением выбил оружие из рук алголианина.
     Дебаггер отступил, споткнулся о распластанное тело своего
товарища и упал.
     Выпавший из рук факел покатился к лестнице.
     Хамрай приставил меч к горлу пожилого алголианина.
     - Ну, а теперь поговорим спокойно.
     - Ничего я тебе не скажу! - прошипел алголианин.
     - Да и не надо, - пожал плечами Хамрай. - Я просмотрю твою
память, как у Фоора.
     Он хотел вонзить меч в горло сидевшего у стены алголианина, но
тот с диким хрипом поднял вверх правую руку:
     - Стой! Подожди чуть-чуть!
     Хамрай немного отвел оружие от горла врага.
     - Что ты можешь сказать мне перед смертью? Что можешь
предложить в обмен на свою жизнь?
     - О Алгол, ты велик и могуч! - алголианин поднял глаза к
потолку туннеля. - Нет времени спеть шестнадцатый файл, ты прочтешь
его в сердце моем!
     В левой руке у алголианина оказался короткий широкий кинжал и он
резким движением вонзил его себе в сердце.
     Хамрай почувствовал одновременное со взмахом кинжала магическое
движение и мгновенно приготовился отразить любую атаку, но понял, что
магический удар направлен не на него.
     Глаза алголианина вылезли из орбит, кожа потемнела и обвисла.
     Старый маг не понял, что сделал его противник. Он взял
алголианина за руку - тот был мертв, безнадежно и окончательно. И
тут только дошло: магией пожилой дебаггер выжег свой мозг, стер всю
память. Такой магии Хамрай не знал. Да и память их верховного
координатора Фоора после смерти он прочел без какого-либо труда.
Впрочем, тут же поправился Хамрай, Фоор не был готов к гибели, у него
не оставалось даже нескольких мгновений выжечь свой мозг. А как
умирают другие алголиане, как они делают свой пресловутый Дэлетс, он
не знал.
     Хамрай вернулся в коридор Алвисида. Двое дебаггеров были мертвы
- и по чертам их лиц сразу было ясно, что мозг их тоже выжжен
внутренним огнем.
     Барон вздохнул, взял за шиворот одного из погибших - да что ж у
них одежды-то такие, что и не уцепиться! - и потащил к выходу из
коридора. Выволок, вернулся за следующим. Когда и тот был за порогом,
Хамрай остановился и посмотрел на пролом из коридора в свой замок.
     Не так уж безопасно оставлять его открытым, как он думал
поначалу. Маг вышел из коридора и прочувствовал, что творится в
замке.
     Четверо алголиан, мысли которых он не мог прочесть, до сих пор
сидели за столом с сэром Бламуром и воинами замка, которые были
свободны от службы. Один из ирландцев рассказывал историю об отважном
рыцаре, все слушали. Сенешаль уже начал беспокоиться из-за долгого
отсутствия барона, но вида не подавал. У головы Алвисида все было
спокойно.
     Хамрай снова вздохнул и вернулся в коридор - придется потратить
еще магической энергии, чтобы установить плиту. Хотя смысла
торопиться и не было - но вдруг? Так спокойнее.
     Наконец, он выволок трупы трех дебаггеров из ложной могилы и
прикрыл плиту - не до конца, чтобы было видно, что ее пытались
сдвинуть.
     Выдернул меч из тела сэра Бана и вложил покойному мастеру в
руку. На лице Бана откуда появился свежий шрам и правый рукав весь
был залит кровью. Хоть и стар был лучший мечник Британии, но в
честном поединке, пожалуй, мало кому уступил бы, тем более этим
дебаггерам. Обитателям замка незачем знать, что он был алголианином,
пусть считают его рыцарем без страха и упрека до конца жизни
защищавшего честь свою и сюзерена. Да так оно и есть, собственно.
     Барон вышел во двор - дождь уже стих так же быстро, как
начался, лишь мокрая земля напоминала о прошедшем ненастьи.
     - Сходи сам или пошли кого к сенешалю, он за столом, - сказал
Хамрай караульному у ворот. - Попроси его подняться в комнаты графа,
я буду ждать там. Только скажи, чтобы сделал это спокойно и
неприметно для гостей. Все понял?
     - Да, сэр Ансеис, не беспокойтесь, - кивнул стражник, бросив
быстрый взгляд на окрашенный кровью рукав барона. - Все сделаю.
     Хамрай направился в графские покои.
     У порога библиотеки Алвисида, где хранилась голова поверженного
бога, распластался на животе мужчина. От его тела вглубь комнаты вел
кровавый след.
     Вот, оказывается Наран, пользующийся в замке репутацией человека
недалекого и трусоватого, охранял голову Алвисида. Хамрай никогда бы
на него не подумал. Один из шестнадцати алголиан неподотчетных
никому, кроме собственной совести и Алголу. Вот откуда у сэра Бана
шрам на лице и Рана на руке.
     Хамрай хотел просмотреть память Нарана, но передумал.
     В общем-то, все, что ему нужно знать - он знает и так.
Алголиане начали войну без объявления.
     Хамрай вошел в библиотеку. Посередине, на специальной подставке,
застланной черным бархатом, покоилась голова Алвисида. Рядом лежал
его меч, переданный Радхауру Луцифером вместе с посланцем. Ларец с
посланцем тоже хранился здесь же, в библиотеке, только в другом
месте.
     Вокруг валялись книги, свороченные с полок во время поединка.
     Заклинания, оберегающие голову Алвисида, были почти уничтожены
- Хамрай подивился ловкости работы алголианских дебаггеров. Он
кое-как укрепил магические узы, посчитав, что наложит новые и более
прочные заклинания позже.
     Неожиданно Алвисид открыл глаза.
     - Кто здесь? - спросила голова поверженного бога.
     - Я - Хамрай.
     - Где Радхаур?
     - Отправился в Тевтонию, за твоим торсом.
     - Это хорошо. Что за возня меня разбудила?
     - Алголиане не считают необходимым возрождать тебя, Алвисид.
Они теперь предпочитают молиться тебе мертвому. Четверо дебаггеров
пытались похитить тебя и убить меня.
     - Где они?
     - Отправились к Алголу.
     - Позови ко мне Фоора, - приказал Алвисид. - Я поговорю с
ним.
     - Фоора больше нет, он погиб. Я же говорил тебе об этом.
     - Кто сейчас верховный координатор?
     - Прионест.
     - Не помню такого.
     - Он этого и боится. Боится, что ты оживешь и лишишь его
власти.
     - Ты поможешь Наследнику собрать меня. А этот Прионест, считай
мертв.
     - Он догадывается об этом.
     Алвисид закрыл глаза. Хамрай молча ждал, не скажет ли
поверженный бог что-либо еще. Он уже собирался уходить, когда Алвисид
сказал:
     - Хамрай, если бы я мог сейчас снять с тебя заклятие - я бы
сделал это.
     - Благодарю, - поклонился Хамрай. Помолчал и добавил: - У
меня сегодня родился сын.
     - Береги свою любовь, - тоже после некоторого молчания ответил
Алвисид. - И береги моего Наследника. Иди, я устал.
     - Да, я сделаю все, что могу, чтобы Радхаур собрал тебя, -
ответил Хамрай. - Я обещал шаху Балсару, что ты снимешь с него свое
заклятие. И мне очень нравится этот мальчишка, Радхаур. Я не хочу,
чтобы он погиб. Отдыхай, сэр Алан.
     Хамрай без всякого почтения повернулся к закрывшей глаза голове
спиной и не спеша принялся подбирать книги.
     Наконец в графские покои вошел сенешаль.
     - Сэр Ансеис?
     - Я здесь, Бламур, подойди сюда.
     - Что-нибудь случилось, барон? - Сенешаль с подсвечником в
руке быстро прошел к библиотеке. - Это кто? - спросил он заметив
труп.
     - Наран.
     - Что произошло? - голос сенешаля мгновенно стал строгим и
серьезным.
     - Алголиане, - устало пояснил Хамрай. - Они пытались
завладеть головой Алвисида и уйти через волшебный коридор. Тот, что в
графской усыпальнице, в подземелье...
     - Но ведь двое ирландских рыцарей сидят в зале! - удивленно
воскликнул сэр Бламур. - Я только что покинул их.
     - Эти двое и два оруженосца - так, мелочь, - поморщился
Хамрай. - Четверо остальных оруженосцев, которые быстро ушли из-за
стола - вот кто на самом деле имел силу. Они убили сэра Бана...
     - Не может быть!
     - Это так.
     - Им удалось бежать через волшебный коридор?
     - Нет. Они там все четверо и лежат. У могилы сэра Гаррета.
     - Мертвы?
     - Да.
     - Ты уверен?
     - Да.
     - Ансеис, ты ранен? - Сенешаль только сейчас заметил
окровавленный рукав барона.
     - Пустяки. Надо решить, что делать с теми четырьмя.
     - С покойниками? Их уберут, не беспокойся.
     - Нет, с теми, что в зале.
     Лицо сенешаля стало суровым.
     - В нашем замке всегда рады алголианам, - серьезно сказал он.
- Когда они приезжают с добрыми намерениями. Но когда подло хотят
украсть имущество графа... Мы их повесим на крепостной стене. Прямо
сейчас.
     - Одного я хотел бы отпустить, - вздохнул барон.
     - Зачем?
     - Чтобы другие алголиане знали о приеме, который ждет их отныне
в Рэдвэлле.
     - Да, барон, - согласился сэр Бламур. - Ты как всегда прав.
Эти четверо, что в зале... Они опасны? Они владеют магией?
     - Они опасны только как воины. Я сейчас спущусь, помогу тебе...
     - Если у них нет магии, то об остальном не беспокойся.
Выберешь, кого оставить в живых. Остальное я беру на себя. Как погиб
сэр Бан?
     - Он спас мне жизнь, - сказал Хамрай.
     И это была чистая правда. Если бы сэр Бан сражался с ним на
мечах, а четверо дебаггеров в магическом подпространстве, он бы не
выстоял.
     - Он будет похоронен как герой, - пообещал Бламур. - Я... За
эти годы он стал мне лучшим другом. Надо выпить за помин его души.
     Хамрай вспомнил, что эля он так и не дождался. И давно-давно
ничего не ел.
     - Есть хочу, - сказал он. - Там что-нибудь осталось? Или эти
ирландцы все умяли?
     - Осталось-осталось, - сказал сенешаль, думая о другом. - А
то, что они успели съесть, встанет им поперек горла.
     - Тогда пойдем к ним, пока твое отсутствие не встревожило их. И
помянем сэра Бана. Он умер как герой. Да, и Наран погиб геройской
смертью. - Хамрай подумал и сказал: - Он был алголианином.
Притворялся дураком, а сам зорко охранял голову Алвисида.
     - Алголианином? - сенешаль подозрительно прищурился. - И ты
знал об этом?
     - О Наране? Нет, не знал. Я знал, что Фоор приставил к Радхауру
шестнадцать человек, но кого именно... - Барон развел руками.
     - Значит, - медленно сказал Бламур, - в Рэдвэлле есть еще
пятнадцать алголиан?
     - Знаешь, тебе не стоит об этом беспокоиться. Верховный
координатор вывел их из-под чьего-либо командования. Они повинуются
только Алголу и собственной совести. Их цель - любой ценой защитить
Радхаура. Некоторые из них - правда, не знаю сколько - погибли в
сражении. Тебе не стоит беспокоиться о них, для замка они не
представляют угрозы. И сейчас, скорее всего, ни одного из них нет в
замке. Иди, я пройду, переодену куртку...
     - Там стоит кувшин с элем, - напомнил Бламур.
     - Я скоро спущусь вниз, - улыбнулся Хамрай.
     Сенешаль открыл дверь.
     - Да... Бламур.
     - Что-нибудь еще, Ансеис? - с готовностью повернулся сенешаль.
     - У меня родился сын.




                                    "Не вопрошай меня напрасно,
                                     Моя владычица, мой бог!
                                     Люблю тебя сердечно, страстно -
                                     Никто сильней любить не мог!
                                     Люблю... но змий мне сердце гложет;
                                     Везде ношу его с собой,
                                     И в самом счастии тревожит
                                     Меня какой-то гений злой.
                                     Он, он мечтой непостижимой
                                     Меня навек очаровал
                                     И мой покой ненарушимый
                                     И нить блаженства разорвал.
                                     "Пройдет любовь, исчезнет радость, -
                                     Он мне язвительно твердит, -
                                     Как запах роз, как ветер, младость
                                     С ланит цветущих отлетит!..."
                                                     Альфонс Де Ламартин





                                    "Из трещины камня лилася вода;
                                     И вихорь ужасный повлек
                                     Меня в глубину с непонятною силой...
                                     И страшно меня там кружило и било."
                                                             Фридрих Шиллер


     - ...и послал к вану Пэкче послов с богатыми подарками. Именно
тогда духи гор и лесов восстали против Севибоба и посадили его
навечно в темнице из прозрачных стен в сердце огромного холма. С тех
пор холм называют горой Севибоба и никто из всадников или пеших не
могут к нему приблизиться - как ни старайся, все равно обходишь
страшное место, оставляя его сбоку и позади. На вана Пэкче, которому
Севибоб покровительствовал, попытался идти войной индийский царь
Мапалипутра, но он был полностью разгромлен и больше никто не смел
воевать, полагая, что Севибоб оставил вану Чангору свое могущество.
Ван получал каждый год огромные подати со всех завоеванных
государств, проявляя мудрость в правлении и увеличивая свою армию.
     Карету подбросило на очередном ухабе, Марьян замолчала и
откинула занавеску.
     Свежий ветерок ворвался в карету. Радхаур открыл глаза. От
неудобной положения затекла вся левая половина тела. Напротив сидел
Этвард, он смотрел на Марьян и вся поза выражала задумчивое внимание.
Большую часть скамьи занимал отец Бартл - толстый монах, которого
непонятно зачем Этвард потащил за собой из Камелота. Монах появился
при Этварде за время отъезда Радхаура в Рэдвэлл и с тех монах всюду
следовал за юным королем. Радхаур считал, что его сводный брат мог
найти себе советчика и поприятнее.
     - Сэр Радхаур, - расплылся в улыбке отец Бартл, - раз вы
проснулись, не могли бы протянуть руку и подать те чудесные
засахаренные орешки. Мы уже все проголодались.
     - Я и не спал, - пробурчал граф Маридунский, выполняя просьбу.
Он тоже откинул занавеску, высунулся из кареты и крикнул кучеру: -
Эй, остановись, я выйду.
     - Тебе неинтересно, милый? - встрепенулась Марьян.
     Радхаур непроизвольно поморщился от этого обращения.
     - Я просто не привык ездить в карете, - ответил он, стараясь
не встретиться с Марьян взглядом. - Хочу размяться. Проедусь верхом.
     - Может я потом дорасскажу про ванов Пэкче?
     - Нет-нет, - быстро сказал Этвард. - Мне очень интересно. А
потом забудешь...
     - Да нет, я не забуду, - возразила Марьян.
     - Пусть Радхаур едет верхом, если ему так хочется, а я дослушаю
твою историю, - настаивал верховный король Британии.
     - Да, мне так хочется, - сказал граф и вышел из кареты. - Эй,
подведите моего коня!
     Этвард тоже выбрался из кареты и, облокотившись на дверцу,
смотрел на сводного брата и лучшего друга.
     Радхаур взял подведенного оруженосцем коня и ловко вскочил в
седло.
     - Эх, когда сокровище в руках, его перестаешь замечать, -
вдруг ни с того ни с сего сказал Этвард и забрался обратно в карету,
громко хлопнув дверцей.
     Радхаур пришпорил коня и помчался вперед, где в голове
небольшого отряда ехали Ламорак, сэр Таулас и Гуул.
     - Вы заблуждаетесь, сэр Таулас, - говорил бывший алголианин,
- драконы не умеют говорить, это все просто вымыслы и сказки. Они
вообще не более разумны, чем собаки или вот мой конь. Даже самые
смышленые из драконьих пород, которые поддаются дрессировке - не
более, чем животные. Поверьте моему слову, я два года состоял при
драконьем вольере в каталоге Маджибаха, я вам рассказывал про него...
Так вот, драконы - просто сильные твари, умеющие летать. Иногда
поддаются дрессировке и тогда на них возят товары над джунглями. Но
из шестнадцати вылупившихся из яиц дракончиков не всегда удается
приручить даже одного. Их приходится убивать. Они неразумны, сэр
Таулас...
     - Обсуждаете утреннее происшествие? - поинтересовался Радхаур.
     - Нет, - усмехнулся Ламорак, - про тех двух драконов уже и
забыли. Мелюзга, по сравнению с тем, что пролетел вдали четверть часа
назад, - он махнул рукой, указывая направление: - Там далеко, над
лесом.
     - Сэр Ансеис тоже утверждает, что драконы не бывают разумными,
- согласился с Гуулом Радхаур. - Если, конечно, колдуны
третьего-второго тайлора не принимают драконье обличье...
     - Вот! - торжествующе воскликнул сэр Таулас. - Значит, тот
дракон был колдуном. Настолько старым, что не мог уже обратно в
человека превратиться. Вот он и говорит, что...
     - Но гортань и язык всех драконов устроены таким образом, что
это невозможно, - вновь возразил Гуул. - Субдирхэккер Веепорл
потратил десятилетия жизни, пытаясь научить говорить драконов-визли,
у которых пасть наиболее подходит...
     Радхаур кивнул Ламораку и они придержали коней, отставая от
спорящих.
     Какое-то время друзья ехали молча.
     - Последний раз путешествую так, - наконец сказал Ламорак.
     - Как? - чтобы поддержать беседу спросил Радхаур.
     - А вот так вот, - усмехнулся Ламорак. - Трясешься, не зная
зачем и не зная куда, словно нищий пилигрим. Помнишь, как наши отцы
путешествовали? Всю дорогу гонцы проверят, за день приличная
гостиница вылизана до пылинки и стол готов. Это соответствует нашему
званию. А тут всю задницу отбил и где переночуешь - неведомо. Может,
опять на сырой земле.
     - Рыцарь в боевом походе должен быть готов ко всему, - ответил
Радхаур. Он думал о другом, что-то весь день не давало ему покоя и он
не мог понять что именно.
     - В боевом! - воскликнул Ламорак. - Так то - в боевом. Всю
зиму мы гонялись за саксами да за армией графа Асогрина. Помнишь, в
ущелье, вообще на снегу спали и три дня почти ничего не ели? Я хоть
слово сказал? Война она и есть война... А здесь? То гуляешь десять
дней в каком-либо замке, то неизвестно куда едешь. Меня от дороги уже
просто тошнит. Тем более с утра ни замка, ни замшелой деревеньки не
видели на пути - вообще ни одной живой души. Кроме драконов. Сэр
Таулас говорит, что был здесь когда-то. Давно, еще до того, как стал
отшельником у озера Трех Дев. Так вот, он говорит, что места здесь
глухие. Где-то там впереди, у дороги, днем или двумя пути отсюда, как
он утверждает, раньше стояла - да и сейчас наверное стоит, часовня.
От нее вела единственная дорога в родилище драконов, где живет
драконий царь, у которого три головы, причем одна человечья - в
центре, левая - как у змеи, а правая - львиная.
     - Так эту легенду мы еще в замке много раз слышали, -
усмехнулся Радхаур.
     - Но мы не думали, что окажемся поблизости.
     - Ты боишься, Ламорак? - удивился граф.
     - Нет, Уррий, - серьезно ответил король Сегонтиумский, назвав
товарища детства мальчишеским именем в знак откровения и
доверительности. - Не боюсь. Хочу определенности. Едем к драконьему
царю - я готов. Но я хочу знать об этом. Едем в гостю к какому-либо
рыцарю - я хочу, чтобы он нас ждал, либо был извещен о нашем
прибытии. Эмрису захотелось посмотреть жизнь, он представляется
простым рыцарем... Да много ли он увидел? Все ведь понимают, что
простые рыцари с тремя каретами и отрядом в пятьдесят копий не ездят.
Хоть бы путь узнал - куда лучше ехать. Ищет невесту - так
поинтересуйся, где они есть... Хотя, они везде есть. Какая разница,
кто тебе детей рожать будет? Вот, хотя бы в Шлефордорфском
королевстве очень милая принцесса. Зачем куда-то еще ехать?
     - Ты по дому соскучился? - вдруг спросил Радхаур.
     - Честно говоря - да, - рассмеялся Ламорак. - Там то же
самое - но свое. Что я этих лесов не видел, что ли? У нас такие же.
Если бы мы в те страны, о которых Гуул рассказывает, направлялись, то
можно и потерпеть, отбивая зад о седло. Или, если точно знать, что
где-то поблизости страна драконов и мы едем туда.
     - Ты сам себе противоречишь, - усмехнулся друг.
     - Ничуть. Мне надоело трястись в седле вот уже который день.
     - Иди в карету и отсыпайся, кто тебе мешает?
     - Ага, в одной сидит этот толстяк, который скоро в нужник
засахаренными орешками ходить будет, в другой - служанки твоей
Марьян. Нет уж, увольте. Женщина хороша лишь ночью, терпеть их
болтовню и выкрутасы днем я не желаю. Да, - Ламорак вдруг вновь стал
серьезен, - давно хотел поговорить с тобой по душам, Уррий, да все
случая не выдавалось.
     - Я слушаю, Ламорак, говори, - улыбнулся другу граф.
     Юный король Сегонтиумский молчал, смотрел вдаль старой разбитой
дороги. Снял с пояса флягу, выдернул пробку, понюхал содержимое и
поморщился.
     - Здесь все не так как дома, - проворчал он. - Вино кислое,
эль светлый...
     Радхаур не торопил, хотя даже не догадывался о чем пойдет речь.
     Ламорак отхлебнул из фляги и протянул ее другу.
     - Уррий, ты любишь Марьян? - спросил он.
     Радхаур придержал коня.
     - Зачем ты это спросил?
     - Я не задавал тебе раньше таких вопросов, - стараясь не
смотреть на друга, произнес Ламорак, - да и сейчас не очень-то
хочется. Но ведь я все вижу, мы друзья с детства... Ты любишь Марьян
или нет, ответь. Или закончим разговор.
     - Я не знаю, - вздохнул Радхаур. - Наверное, я все-таки умер
для любви... Я порой думаю, что никогда и не знал, что это такое. А
сейчас не знаю: нужна ли она мне? Как я любил Лореллу! Мне казалось,
что любил. После того, как барон Ансеис сказал мне, что пред
настоящей любовью бессильно любое заклятие... Я не знаю, что и
думать. Ведь я готов был на все ради Лореллы, я чуть не умер тогда,
когда летел этим сиреневатым сгустком в магическом пространстве
пробивать стену времени. И она меня любила... Мне так казалось. Но
что-то было не так, раз заклятие подействовало... Я не знаю, Ламорак.
Я сам все время думаю об этом. Иногда мне кажется, что я люблю
Марьян. Ведь она пошла на смерть из-за меня. Иногда кажется, что я ее
ненавижу. Когда мы воевали, а она была в замке, мне казалось -
люблю. А сейчас просто терплю. Но и другого ж пути нет, Ламорак! Нет!
Ведь она убьет себя. Я-то, дурак, надеялся, что тот ирландский
рыцарь, что любил ее... Но он погиб... Я не знаю как и ответить на
твой вопрос, Ламорак. Но почему ты вообще спросил об этом?
     - Ты знаешь, что Этвард влюблен в Марьян? - вместо ответа
спросил Ламорак.
     - Что? - Радхаур был искренне удивлен.
     Друг вновь протянул ему флягу.
     - Только такой слепец как ты мог этого не заметить.
     - Да ты бредишь, - неожиданно рассмеялся Радхаур, отглотнул
вина и вернул флягу Ламораку. - С чего ты взял? Этварду просто
нравятся ее рассказы и он прислушивается к ее советам. Она
действительно очень много знает, я порой даже сам поражаюсь этому.
     - Может, поначалу ему нравились только ее рассказы, - не
согласился Ламорак, - но сейчас он глаз с нее не сводит. Да проснись
же ты, Уррий! Вспомни, как сэр Таулас, когда победил на турнире,
отказался выбирать королеву красоты, предоставив это право королю. И
кого Этвард выбрал, а? Он даже не раздумывал ни мгновения, не проехал
посмотреть других женщин. Он просто подошел и положил корону к ногам
Марьян. И кто настоял, чтобы Марьян ехала сейчас с нами? Вспомни, ты
же хотел отправить ее в Рэдвэлл или в замок к барону Ансеису. Разве я
не прав? Да ты хоть раз присмотрись как Этвард глаз с нее не сводит.
     Радхаур неожиданно вспомнил последнюю фразу, произнесенную
Этвардом, когда он выходил из кареты.
     - Ну, положим ты прав, - сказал Радхаур и протянул руку к
фляге. - Я не знаю, но пусть ты прав. Если Марьян захочет... Знаешь,
Ламорак, мне даже очень нравится такой выход.
     - Но ты отправил гонцов к ее брату. Ты живешь с ней уже больше
года. Мы почти полгода путешествуем и ночи ты проводишь вместе с
ней...
     - И кто это говорит, тот ли Ламорак которого я знаю? -
рассмеялся Радхаур.
     - Тот самый. Одно дело - ночь в постели, другое - отвечать за
нее перед богом.
     - Марьян не нашей веры, - вдруг ни с того ни сего сказал
Радхаур. - Она поклоняется своему Хвануну, молится ему каждый день
тайком от всех.
     - А ты, Радхаур? Ты нашей веры? В церкви ты стоишь, и тебя как
будто и нет, одно тело присутствует. И я знаю, почему ты так рвался в
Тевтонию - где-то здесь спрятан торс Алвисида. Твоего бога.
     - Ты хочешь сказать, что я алголианин? - искренне рассмеялся
Радхаур.
     - Служить богу алголиан еще не значит самому быть алголианином,
- загадочно ответил друг.
     Радхаур вдруг ударил себя по лбу.
     - Наконец-то! - воскликнул он.
     - Что наконец-то? - переспросил Ламорак.
     - Я понял, что не давало мне покоя весь день: я слышу зов.
Слабый еще, но до частицы Алвисида совсем недалеко. - Радхаур стал
серьезным. - Я готов пройти сквозь смерть, но я хотел бы знать, хочу
я этого сам или мной движет судьба?
     - А сам ты хочешь собирать сэра Алана?
     - Да, - лаконично сказал Радхаур. Как отрезал.
     Впереди неспешно ехали Гуул с сэром Тауласом; позади тарахтели
на ухабах три кареты, за ними растянулась кавалькада оруженосцев и
слуг. Солнце неумолимо клонилось к горизонту, окрашивая в странный
фантастический цвет верхушки деревьев; некошенные луга с левой
стороны дороги, много лет, казалось, не знавшие человеческого
внимания, казались утомленными и зачарованными. Одинокое изогнутое
ветрами дерево посреди необозримого луга напоминало раскорячившегося
в жуткой пляске варвара. Со стороны луга, из-за едва видневшейся
полосы деревьев, доносилось свежее дыхание и мгновениями казалось,
что там поблескивает синева озера, сливающаяся с голубым безоблачным
небом.
     - Ты уверен, Ламорак? - неожиданно прервал молчание Радхаур.
     - В чем?
     - Что Этвард влюблен в Марьян.
     - Спроси у него сам, если мне не веришь.
     - Если так, пусть женится на ней, - задумчиво произнес
Радхаур. - Я не возражаю.
     - А у нее ты спросил?
     - Ламорак, и это говоришь ты? Ты же никогда не интересовался,
что думает женщина!
     - Это просто потому, - усмехнулся Ламорак, и в этой усмешке
отчетливо слышалась грусть, - что настоящая женщина на моем пути еще
не встретилась. Только девки.
     Дорога выворачивала к берегу обширного озера. Сэр Таулас и Гуул
остановили коней и дождались двух друзей.
     - Скоро ночь, - сказал бывший отшельник, - пора разбивать
лагерь. Эти места пустынны, до ближайшего города или замка еще
день-два пути. Я был здесь очень давно - нехорошие места, злые.
Дальше дорога резко поворачивает в лес. Завтра мы увидим старую
часовню. Когда-то в ней жил отважный рыцарь, сэр Аселен,
предупреждающий, что по боковой дороге лучше не ехать. Славный был
боец, один из лучших... - Таулас вздохнул. - Хотел совершить
подвиг, победив драконьего царя, но едва живым вернулся, весь в
ранах. Чудом выжил, долго, говорил, болел. Но вернулся -
единственный из всех отважных храбрецов. Оттуда больше никто не
возвращался. И с тех пор он никого туда не пускал - даже самому
бесстрашному рыцарю бессмысленно воевать с тем, что многажды сильнее
и не мешает никому жить... Да... пора разводить огонь и готовить
ужин, из-за скучной дороги, кажется, голод в сто раз сильнее, чем
после хорошенькой заварушки.
     - Да, - согласился Радхаур. - Скажите, его величеству.
     Таулас поскакал к медленно приближающейся карете, что-то крикнул
кучеру и тот, натянув вожжи, остановил лошадей. Радхаур тоже поскакал
к карете, спрыгнул и подошел к открывшему дверцу сэру Таулусу.
     Этвард сидел, уставившись на Марьян и предупреждающе подняв
вверх палец в знак просьбы не перебивать.
     Марьян рассказывала:
     - Ван Санчог, правнук легендарного Чангора, не мог
противостоять войскам моего деда, поскольку, воцарившись на престоле
Пэкче с четырнадцати лет, Санчог лишь пировал да развлекался. Когда в
казне кончались деньги на пиры и развлечения, Санчог вводил новые
подати, а пытавшихся его отговорить советников казнил жестоко и
беспощадно. Летописи рассказывают, что головы на частоколе вокруг
дворца Санчога все время были свежие. И когда подошли войска Когуре,
Санчог забился во дворец и пировал со своими наложницами, надеясь на
крепкие стены и что его защитит народ и армия. Но и народ, и главные
военачальники с радостью встретили моего деда, вана Когуре. Во время
же последнего пира вана Санчога на стене появилась из ничего надпись
кровью "Берегись, покайся". Говорят, это сам Севибоб из своего плена
пытался наставить на путь истинный потомка своего любимца, мудрого и
грозного вана Чангора. Но Санчог не прервал пира, хотя можно еще было
вернуть к себе военачальников, встав во главе их, заслужив либо
почетную смерть в бою, либо свободу. Санчог предавался пьянству и
разврату... Его поднял на копья собственный народ, встретив моего
деда, как освободителя. Это был конец великой эпохи страны Пэкче...
Что было дальше, ваше величество, я расскажу завтра, если вы
захотите.
     Этвард вышел из кареты и подал руку Марьян.
     Радхаур задумчиво смотрел на них.
     Да, Ламорак прав, нет сомнений. Этвард влюблен в Марьян, поэтому
и не останавливал взгляда ни на одной из сакских и тевтонских
принцесс.
     Его величество согласился с доводами сэра Тауласа и распорядился
остановится на ночлег на берегу живописного озера, похожего на столь
милое его детским воспоминаниям озеро Гуронгель.
     Всадники спешились - кто собрался ставить палатки, кто
направился в лес за хворостом.
     Радхаур повернулся и пошел к воде.
     Берег и озеро действительно очень напоминали озеро в котором жил
царь Тютин с дочерями, только островка посередине не было. Радхаур
присел на корточки, обмакнул пальцы в воду и провел ими по лбу.
Захотелось прямо в том, в чем был войти в воду и пройти все озеро по
дну. Он, рыцарь воды, так и не проверил до сих пор слова повелителя
Ста Озер, что может жить в воде без вреда для здоровья...
     Ламорак оказался прав. Прав - Этвард влюблен в Марьян. Как
Радхаур сам этого не замечал? И что теперь ему, Радхауру, делать? Он
не любит Марьян, он сказал ей это еще в Храме Каменного Зверя и с тех
пор чувства его не изменились. Он не испытывал к ней отвращения, в
минуты близости с ней он даже ощущал счастье, но прекрасно понимал,
что окажись на ее месте другая он мог бы испытывать то же самое.
     Радхаур не злился на Этварда - нет. Только радовался, что другу
оказалось доступным чувство, которое для самого Радхаура умерло
навсегда. Теперь надо лишь... Что надо сделать сейчас ему, Радхауру?
Да просто поговорить по душам с названным братом. В лоб спросить:
любишь? И если да, то бери ее в жены, я уйду в сторону. Не встану на
пути чужого счастья, если своего нет. А Марьян? Так она же умная
женщина, очень. Вон какая начитанная. И в Храме, и потом, уже в
Британии, у нее все советы спрашивали. Даже барон Ансеис любил с ней
говорить о чем-то таком, что обычному рыцарю кажется полной
белибердой. Марьян же наверняка видит, что Этвард влюблен в нее. И
что он, Радхаур, - нет. Она все поймет. Конечно, поймет. И это
выход. Для него, Радхаура. Он вновь обретет свободу и долгожданный
душевный покой. Он не рожден для любви, он - Наследник Алвисида...
     Да, решено. Он сегодня же поговорит с Этвардом. Им нечего друг
от друга скрывать они понимают с полуслова, они - всю жизнь вместе,
названные братья, скованные клятвой у Озера Трех Дев. И это, пожалуй,
будет даже благородно со стороны Радхаура. Очень благородно. Даже
жертвенно. И он именно так и сделает.
     Услышав легкие, почти беззвучные, шаги за спиной Радхаур не
обернулся, продолжал смотреть на спокойно-зеленоватую гладь озера.
     Марьян опустилась рядом с ним на песок и тоже стала смотреть на
воду.
     Радхаур молчал.
     - Ты думаешь о ней, - вдруг сказала Марьян. - Она была очень
красивая?
     - Кто? - не понял рыцарь.
     - Ну... она... Девушка из озера.
     - Лорелла?
     - Да.
     - Красивая... - вздохнул Радхаур. - Только я сейчас думал не
о ней. О тебе.
     - Неправда, - чуть ли не со слезами сказала Марьян. - Ты все
время думаешь о ней. Даже тогда, в Храме, когда любовью подарил мне
красоту и счастье, ты думал о ней, о девушке из озера.
     - Кто тебе проболтался, - резко встал на ноги Радхаур. -
Этвард?! Вряд ли Ламорак, значит - Этвард. Я только им рассказывал
о...
     - Какой ты глупый, любимый, - Марьян улыбнулась ему, как мать
улыбается несмышленому ребенку. - Я сама догадалась. Ты во сне
шептал ее имя. И в ту ночь, и позже...
     - Я... Сейчас я думал о тебе. Я хотел...
     Марьян встала и приложила пальчик к его губам.
     - Идем к костру, милый. Скоро будет готов ужин. Я
проголодалась. И замерзла. Обними меня, пожалуйста.
     Радхаур молча снял куртку и накинул на плечи Марьян. С озера
действительно тянуло прохладой. Они пошли к костру, дым которого
стремился к быстро темнеющему небу.
     Бессмысленная, невозможная, дурацкая ситуация. Радхаур не любит
Марьян, и уже не сможет заставить себя полюбить ее. Нет, она не
вызывает у него отвращения, она умная и очень красивая. Но Радхаур
умер для любви. А Этвард любит Марьян. Но изменить ничего нельзя.
Радхаур неожиданно отчетливо понял, что недавние мысли его наивны и
глупы, никакие разговоры не помогут: Этвард хлопнет ему по плечу и
скажет, что он свято помнит клятву у Озера Трех Дев. А Марьян обнажит
левую грудь и скажет, что смертельная рана появится здесь вновь...
Нет, она, конечно так не скажет. Просто так сделает. И на Радхауре
будет еще одна смерть женщины, имевшей несчастье полюбить его.
     Интересно, как поступил бы на его месте сэр Алан, бог Алвисид,
зов которого живет в душе. Радхаур не знал. Но зато догадывался, что
сказала бы, вздумай он просить совета, голова Алвисида: "Собери меня,
юный Сидморт, и я разрешу все твои проблемы!". Как бы не так, сэр
Алан. Есть вещи, которые невозможно разрешить - например, родить
любовь там, где она невозможна.




                    "Так он промолвил. Молчанье глубокое все сохраняли.
                     Речь его их потрясла."
                                                     Гомер, "Илиада"


     Часовня у ответвления от основной дороги боковой - не дороги
даже, а звериной почти заросшей тропы - действительно была очень
древней.
     Но вид у строения не был жалким, хотя стены, сложенные из
темно-серых камней, сплошь поросли мхом. Крыша была настлана явно не
сто лет назад; жерди в заборе частью были свежими; огород,
видневшийся за сараем, был возделан и тщательно очищен от сорняков.
Возле сарая, под навесом, были привязаны ослик и три лошади.
     - Ничего с тех пор не изменилось, - сказал сэр Таулас. - А
сколько лет прошло... Даже представить страшно. Сэр Аселен, конечно,
умер давно, другой отшельник, наверное, предупреждает, чтобы по той
тропе никто не ездил. Камень вон там с надписью, совсем лишайником
зарос. А ведь сэр Аселен почти что при мне его ставил. - Бывший
отшельник соскочил с коня. - Пойду, спрошу где его могила, поклонюсь
старому знакомцу. Теперь уж таких рыцарей и нет...
     - Я с вами, - сказал Этвард. - Хочу поподробнее спросить об
этой удивительной стране - драконьем царстве.
     Ламорак тоже с готовностью спрыгнул на землю.
     Радхаур молча последовал примеру друзей. Весь день они ехали во
главе отряда впятером - сэр Таулас, Гуул и они втроем. Утром
Радхаур, едва позавтракав, направился к своему коню, не дожидаясь,
пока Марьян позовет его с собой в карету. И ничуть не удивился,
увидев через какое-то время рядом с собой Этварда. Так и ехали весь
день почти молча - перебрасывались ничего не значащими фразами,
слушали рассказы сэра Тауласа о былых подвигах и сражениях. Радхаур
думал о Марьян. И ничего не придумал - пока придется оставить все,
как есть. Вот если бы она родила ему наследника... Его очень
беспокоила мысль: могут ли родить бывшие жрицы Каменного Зверя? Он
знал, что многие из жриц выходят замуж за рыцарей, но не слышал,
чтобы кто-либо из них имел детей. Ведь жрицам приходится со многими
мужчинами входить в чрево Зверя, а в Храме ни одного случая рождения
младенцев не было - это точно. Вдруг Зверь своей магией лишал жриц
судьбы возможности иметь детей? Эта мысль давно не давала покоя
Радхауру, но как спросить об этом Марьян он не знал. Вдруг ответ ей
неизвестен? Вдруг он ошибается, а Марьян примет его предположение за
правду и вновь вонзит кинжал в сердце. Лучше уж молчать от греха
подальше... Да, от подобных дум вообще повернуться можно. Радхаур
злился на себя, на Марьян, на Фоора, уговорившего друзей отправиться
в Храм Каменного Зверя. На Этварда тоже злился, хотя на того точно
сердиться было нельзя - он держал свои чувства при себе, он даже в
мыслях не мог допустить нарушить священную клятву дружбы...
     И еще зов... Где-то уже неподалеку находится торс сэра Алана.
Радхаур знал, что будет трудно и опасно - смертельно опасно - и
хотел, чтобы это скорее произошло. Если уж суждено погибнуть, то как
подобает рыцарю - с честью. А не терзаться мыслями - любишь-не
любишь...
     О чем думал Этвард, Радхаур не знал. И знать не желал. После
того, как Радхаур встретился в ирландском каталоге алголиан с головой
Алвисида, в нем пробудилась удивительная способность прочувствовывать
чужие мысли. Но он - рыцарь, не маг. И, едва научившись защищать
себя от проникновения чужих дум, запретил себе чувствовать чьи бы то
ни было думы вообще. И ни разу за почти полтора года не
воспользовался своим приобретенным от Алвисида даром. Ну, если не
считать случай тогда, в горах, когда он прочувствовал мысли графа
Асогрина и рассказал о его коварном замысле Этварду. Никто не знал об
удивительной способности Радхаура. Во всяком случае - он никому не
говорил, ни Этварду, ни Ламораку, от которых раньше секретов не имел
вообще. Радхауру было даже приятно, что у него в душе есть что-то,
чего не знает никто, даже самые близкие люди. Хотя сэру Ансеису
наверняка известна эта его способность - ведь он еще до встречи с
головой сэра Алана предупреждал, что Уррий когда-нибудь сам сумеет
чувствовать мысли других людей, потому что он - Наследник Алвисида.
И Радхауру нравилось, что он умеет сдерживать свои способности - как
интересно было бы узнать, что именно думает сейчас Этвард. Но он не
стал прочувствовывать мысли сводного брата. И наслаждался своей
маленькой победой над самим собой. Если нужно будет употребить
волшебную способность для спасения от смерти или еще-чего либо
важного - он не задумается ни на мгновение. А для себя лично - нет.
И все.
     Сэр Таулас прошел через незапертую калитку и дернул дверь
часовни. Она оказалась заперта. Он постучал кулаком в косяк двери.
     - Кто ж спит в такое время? - недовольно пробурчал он. -
Может, отшельник пошел в лес за грибами или ягодами?
     - Может быть, - согласился Этвард. - Загляни в окно на всякий
случай и поехали дальше.
     В это время внутри дома раздался какой-то звук, словно что-то
упало, а затем то ли стон, то ли вскрик. Сэр Таулас застучал снова -
уже в саму дверь и гораздо настойчивее.
     - Открывайте, а то я вышибу дверь ко всем преисподням! -
взревел бывший отшельник.
     Дверь распахнулась. На пороге стоял высокий рыжеусый мужчина в
стальном шлеме и панцире. Рука его лежала на рукояти меча, готовая
выхватить клинок в любое мгновение.
     - Что вам нужно? - грозно спросил он. - Кто вы такие?
     Сэр Таулас отступил на шаг и поднял руки, показывая добрые
намерения.
     - Вы теперь живете в этой часовне? - спросил он.
     - Да, - кивнул мужчина.
     - Я - бриттский рыцарь, сэр Таулас, а это его... - Таулас
вспомнил, что юный король путешествует под видом простого рыцаря и
осекся. - А это мои друзья. Мы хотели бы поговорить с вами о том о
сем, угостить добрым вином. Я хочу поклониться могиле сэра Аселена, я
был его другом.
     Изнутри дома донеслась возня и старческий голос крикнул:
     - Я - Аселен, я здесь! Помо... - крик оборвался на полуслове.
     Сэр Таулас мгновенно выхватил меч.
     - Что здесь происходит?
     - Не ваше дело! - грубо сказал мужчина тоже выхватывая меч и
делая шаг внутрь часовни. - Вас это не касается. Проезжайте своей
дорогой.
     - Таулас! - вновь донесся крик. - Это я, Аселен!
     - Иду на помощь! - проревел бывший отшельник и с мечом в руке
бросился на незнакомца. - Кто бы ты ни был - берегись!
     Мужчина в шлеме быстро захлопнул дверь. Сэр Таулас навалился на
нее, но внутри стукнул засов. Дверь была крепкая, дубовая, сделанная
на совесть.
     Таулас изо всех сил ударил мечом по дереву.
     - Они убьют его! - прорычал он.
     - Окно слишком узкое, чтобы пролезть, даже если выбить ставни,
- сказал Этвард.
     К бывшему отшельнику подошел Гуул и знаками показал, что
попытается просунуть между дверью и стеной кинжал и поднять засов -
по звуку было похоже, что засов представляет собой просто толстую
доску, сверху вставляющуюся в крюки.
     - Гуул, я помню, что позади, в огороде, есть еще один выход, -
между ударами прошептал Таулас. - Попробуй там.
     Гуул кинул быстрый взгляд на Радхаура. Все уже были с обнаженным
оружием в руках, на дороге стояли в готовности придти на помощь
господам оруженосцы и воины охраны.
     Радхаур кивнул, показывая, что здесь с ним ничего не случится -
не безоружен он, да и опасность невелика, надо сейчас о другом
думать. Гуул побежал на задний двор. Этвард махнул нескольким
оруженосцам, чтобы поспешили за ним.
     - Сэр Таулас, подождите ломать дверь, - попросил король. -
Может, мы все-таки разберемся с незнакомцами по-доброму.
     Бывший отшельник прекратил рубить дверь и косяк и с удивлением
взглянул на своего господина, которого когда-то на озере Трех Дев за
спасение от заклятия, запрещающего держать оружие в руках, поклялся
защищать ценой собственной жизни.
     Этвард подмигнул ему и подошел к двери.
     - Эй, вы! - крикнул он. - Мы не знаем ни кто вы, ни чего
хотите. Вполне возможно, у вас рыцарские цели и нас не касаются. Мы
ехали мимо и просто хотели поклонится отшельнику. У нас нет дурных
намерений, в том наше рыцарское слово.
     - Тогда проезжайте своей дорогой! - послышалось из-за двери.
- Это мой сумасшедший брат кричал - он вообразил себя старым
рыцарем Аселеном. Чтобы вылечить его, я привез сюда, но ему стало еще
хуже. Он порывается в запретный лес и уже иначе как Аселен себя не
называет. Проезжайте мимо, добрые люди, оставьте меня одного в моем
горе. Брату уже не поможешь...
     - Но, может быть, мы сможем объяснить ему о его заблуждении? -
спросил Этвард, прислушиваясь, что происходит за домом - не
донесется ли какой шум. - Мы пришли с миром узнать где могила
Аселена. Где она? Мы поклонимся ей и поедем дальше.
     - Да, проезжайте. Нет могилы сэра Аселена. Он ушел по запретной
дороге и не вернулся - так говорят. Это было очень давно, он... Ах,
вы...
     Из-за двери послышались ругательства и звон клинков.
     - Проклятье! - вырвалось у Тауласа. - Я должен быть там! Ваше
величество, поколотите мечом в дверь, я пробегу с той сто...
     В это мгновение дверь приоткрылась и Таулас с мечом в руке
ворвался внутрь. Радхаур, Этвард и Ламорак поспешили за ним в
часовню.
     После солнечного света какие-то мгновения они ничего не могли
разглядеть. Потом увидели распростертое у дальней двери чье-то тело и
Гуула, сражающегося с тем, что разговаривал с Тауласом, и еще одним
незнакомцем. Оруженосцы стояли с обнаженными мечами, боясь лезть в
бешеное мельтешение трех клинков, но Гуулу вряд ли угрожала
опасность. Один из оруженосцев, что прошли через заднюю дверь, и
отодвинул засов.
     Там же, позади сражающихся, на постели, заваленной шкурами,
лежал связанный старик. Радхауру бросилось в глаза, что одежда его
окровавлена.
     - Сэр Аселен! - воскликнул Таулас, узнав старика. - Ну,
гады!.. Сэр Гуул, отойдите, я сам с ними разберусь.
     - Стойте! - вдруг прокричал незнакомец в шлеме. - Мы хотим
поговорить, у нас есть, что предложить вам. Опусти оружие, Крун, -
бросил он своему товарищу. - Стойте! На вашей стороне сила, но у нас
есть, что вам предложить! Мы можем поделиться. Зачем убивать друг
друга?
     - Мы выслушаем вас, - сказал Этвард.
     Гуул сделал шаг назад, держа меч наготове.
     - Да что с ними разговаривать?! - прорычал бывший отшельник,
но Этвард уверенно шагнул вперед.
     - Подождите, сэр Таулас. Давайте послушаем, что они нам скажут.
Сразиться вы всегда успеете. Может, мы поймем друг друга и разойдемся
как друзья. Мы слушаем вас, кто вы?
     Сэр Таулас проворчал недовольно и отступил, с ненавистью глядя
на незнакомцев. Он прошел к постели старца и склонился над ним:
     - Сэр Аселен, это я, Таулас! Проклятье, он потерял сознание, он
весь в крови! Сэр Аселен, вы живы?! - Таулас взял старца, седая
борода которого тоже вся была перемазана кровью, за плечи и потряс
его. Раздался глубокий стон. - Он жив! - радостно прокричал Таулас
и принялся развязывать веревки на старце. - Они пытали беззащитного
старика! О чем с ними разговаривать, ваше величество?! Убить их, как
последних разбойников! Сэр Аселен, все будет хорошо, мы не дадим вас
в обиду.
     - Я слушаю вас, господа, - напомнил Этвард. - Кто вы?
     - Этот старик, - кивнул в сторону постели рыжеволосый, который
явно был предводителем у троицы, - знает тайну вхождения в лес
драконов. Мы больше десяти дней наблюдаем за ним. Он прикармливал
дракончика и за это время несколько раз ездил в лес по запретной
тропе. Один раз даже там ночевал, а вернулся с целым ворохом трав и
огромным кувшином с водой. Он знает секрет входа в запретный лес, он
знает, где те самые алмазные россыпи.
     - Какие россыпи? - не понял Ламорак.
     - Россыпи драконьего царя, неужели не слышали? Вот, -
рыжеволосый полез сбоку под стальной нагрудник и вытащил мешочек. Не
выпуская из рук меча, кинул мешочек Этварду, в котором почувствовал
старшего - не по возрасту, по званию. - Смотрите сами.
     Этвард высыпал на ладонь целую горсть крупных блестящих
бриллиантов.
     - Откуда вы это взяли? - удивленно спросил король. В его руках
было целое сокровище.
     - На дворе, в корыте из которого отшельник прикармливал своего
дракончика. Как курям камушки подсыпал, право слово! - в глазах
рыжего горел алчный блеск. - Он скажет нам секрет, тем более, что
среди вас его старый знакомец. Так и так бы сказал, у него уже
вырывалось, да ваш приезд помешал. Алмазных россыпей на всех хватит,
до конца жизни бед не знать будем и детям поместья оставим...
     - Не будет у тебя никаких детей, гаденыш! - проскрипел сквозь
зубы сэр Таулас. Он едва сдерживал гнев, но Этвард вновь остановил
его жестом руки.
     - Я спрашивал: кто вы? Рыцари или...
     - Я - сэр Парновал, вассал герцога Линксангера, а это - Крун,
мой друг...
     - Линксангера? - переспросил Радхаур. - Это он вас сюда
послал?
     - Ну да, нужна ему страна драконов, - усмехнулся от глупости
предположения Парновал. - Он сам может перевоплотиться в дракона и
под его обличьем добраться до россыпей.
     - Где его замок? - Радхаур сделал шаг вперед, намереваясь
допросить рыжеволосого.
     Тот быстрым движением вырвал из рук Этварда мешок, в который тот
уже успел ссыпать бриллианты.
     - Если вы хотите быть богатыми, то поедем в лес, - затараторил
рыжеусый. - Мы знаем секрет, без последнего слова, быть может, но
знаем. Мы... - Он отступал к стене и вбок, стараясь подойти ближе к
задней двери.
     - Не нужны нам ваши секреты, - с ненавистью произнес Этвард.
- Ты не достоин звания рыцаря. За то, что мучил старика, ты заслужил
виселицу!
     Под кроватью вдруг раздался жалобный звериный стон и шевеление.
     Головы Этварда и его спутников повернулись в ту сторону.
     - Что там? - спросил Этвард.
     - Не знаю, - сделал удивленное лицо рыжеволосый. - Может,
этот старец малолетнюю девочку там держит связанную?
     Этвард решительно пошел к постели у которой на коленях стоял сэр
Таулас, держа в руке ладонь умирающего старца.
     - Бежим, Крун! - выкрикнул Парновал, отталкивая с пути
оруженосца.
     Повторять необходимости не было, видно Крун ждал чего-то
подобного. Он схватил тяжелый табурет, стоявший позади него, и
запустил в Ламорака и Радхаура, которые едва успели увернуться.
Рыжеусый рубанул мечом по растерявшемуся воину, стоявшему у выхода во
двор, тот упал, а Парновал, наступив на тело своего третьего
товарища, рванулся к свету. Мгновение - и оба негодяя выскочили во
двор.
     Гуул вопросительно смотрел на Радхаура.
     - Чего стоите?! - закричал Таулас, вскакивая. - Смерть им!
Они не заслуживают пощады!
     Радхаур первым рванулся вперед, выхватывая из ножен Гурондоль.
За ним не отставал Ламорак. Выскочив на солнечный свет из полумрака
часовни, Радхаур зажмурился, но по звуку убегающих шагов побежал за
разбойниками, иначе - прав Этвард - их и назвать нельзя.
     - Стой! Падаль, стой!
     - Догоним хуже будет!
     - Стоять, проклятье на ваши головы! - кто из них что кричал
разобрать было невозможно.
     Рыжеволосый и его друг, спешили к лошадям. Огибая угол здания,
рыжий упал; товарищ хотел было помочь ему подняться, но махнул рукой
и со всех ног побежал к лошадям - своя жизнь дороже. Но поводья, в
пылу, перерезал мечом всем трем лошадям; одну, видимо того, чье тело
валялось у порога черного хода, он ударил мечом плашмя по крупу и она
рванулась на преследователей.
     Парновал вскочил на ноги почти мгновенно. Когда он подбежал к
лошади, Крун уже сидел верхом на лошади, размахивая мечом. Но и
Радхаур с Ламораком и сэром Тауласом подоспели.
     Крун отбил сверху удар бывшего отшельника и сам попытался
нанести удар, который был больше отвлекающим маневром - он поднял
коня на дыбы, разворачивая, чтобы мчаться прочь отсюда, перемахнув
невысокую ограду - одно слово, что ограда, лишь видимость.
     Радхаур подбежал к Парновалу, пытавшему вскочить на лошадь, и
схватил за ногу, рванув вниз. Тот упал, шлем свалился с головы. Но
рыжеволосый, лежа, выставил вперед меч, обороняясь:
     - Не подходи, убью!
     - Ах ты еще и угрожаешь, мерзавец! - заорал Ламорак,
замахиваясь для колющего удара мечом сверху вниз.
     - Подожди, - остановил Радхаур, - живым возьмем, пусть Этвард
решит, что с ним делать.
     Он, воткнув в землю Гурондоль, быстро встал пред упавшим на
колено, схватил рыжего за запястья и ловко вывернул ему руку, вырывая
меч.
     - Больно же, гады, - потеряв всю свою спесь, простонал
Парновал.
     Сэр Таулас, видя, что противник уходит, рванулся за ним, сыпля
бесполезными угрозами. И Крун сумел бы умчаться прочь, но из дверей
часовни, в которую стучался Таулас, выскочил Гуул. Неуловимое
движение и беглец свалился с седла, катясь по земле - лошадь
перемахнула ограду, даже не заметив потери седока, и умчалась вдаль
по дороге.
     Таулас подошел к упавшему и перевернул на спину. Тот был мертв.
     - Чем это ты его? - спросил бывший отшельник у подоспевшего
Гуула. - Кинжалом? Тогда где клинок?
     Гуул перевернул Круна и раздвинул длинные волосы - в шее
убитого, почти под затылком торчал ушедший на три четверти маленький
блестящий кружок с необычайно острыми краями и какими-то прорезями.
Гуул вынул кинжал и стал выковыривать свое метательное оружие.
     - Мало осталось, - пояснил алголианин, хотя никто объяснений
не требовал. - Самому такую не сделать...
     Радхаур и Ламорак обезоружили рыжеволосого Парновала и поставили
на ноги.
     - Отдайте его мне, - попросил сэр Таулас. - Я отомщу за сэра
Аселена.
     - Пусть Этвард решает, что с ним делать. Ну, пошел обратно в
дом! - Радхаур легонько ткнул острием Гурондоля меж лопаток
пленника.
     В темноте часовни Этвард склонился над чем-то на полу.
     - Присмотрите за ним, - велел Радхаур оруженосцам, кивая на
рыжеволосого. - При любой попытке бегства, при любом неверном
движении - убейте без разговоров.
     Пленника грубо посадили в угол, прямо на пол. Два клинка
смотрели ему в грудь.
     Радхаур подошел к Этварду. Тот осторожно распутывал узлы на
веревках, которыми были перевязаны лапы маленького дракончика. Дракон
был странного желтоватого цвета с коричневыми крапинами, не более
ярда от пасти до хвоста. Перепончатые крылья были разорваны или
разрезаны кинжалом, передние и задние лапы туго перемотаны веревками.
Длинный хвост дракончика жалобно подрагивал - малыш даже не издавал
никаких звуков, лишь тяжело дышал, высунув длинный розовый язык,
глаза были закрыты.
     - Пить, - раздался голос старика на постели.
     Сэр Таулас подбежал к кровати.
     - Сэр Аселен, вы живы! Это я, Таулас, ваш друг. Вы помните
меня?!
     Старик с трудом размежил веки.
     - Таулас? Говорили, что на тебя наложили проклятье, и ты тоже
стал отшельником. Я думал, что ты уже умер.
     Таулас прижал голову старика к своей груди.
     - С меня сняли заклятие, сэр Аселен! Я снова держу в руках меч
и мне нет смысла торчать в часовне, отрешившись от мира... Там от
меня не было толку. А вы... Вон твой обидчик, можешь собственной
рукой заколоть злодея. Остальные двое уже заплатили за свое
злодеяние.
     - Он заблудший, достойный жалости. Как и многие другие. Они
считают, что какие-то камушки могут принести им лучшую жизнь.
Несчастный... Я умираю, Таулас. Я счастлив увидеть тебя перед
смертью. Дай мне напиться из того кувшина. Там живая вода... Мне она
уже не поможет, но знай - она лечит многие раны. Набери во фляги и
береги, она из источника, что бьет в драконьем царстве. Благодаря ей
я прожил так долго. И смог уберечь от верной смерти сотни рыцарей,
рвущихся на подвиги. Таулас, скажи всем - в драконье царство нельзя
ходить, не зная простой истины...
     Старик замолчал и закрыл глаза. Гуул и трое друзей стояли за его
спиной.
     - Секрет... - сэр Аселен вновь открыл глаза, - секрет умрет
вместе со мной. А если кто сам догадается - то и хорошо... Похорони
меня у придорожного камня, Таулас.
     - Вот, вода вот, - Таулас поднес к губам старика кружку, -
напейся своей живой воды. Все будет хорошо, ты поправишься.
     - Поздно... Дракоша... Они изувечили его... Ему надо до...
     Глаза старика уставились безжизненно в никуда, рука безвольно
упала на грудь.
     Сэр Таулас встал с колен и молча снял шапку.
     - Славный был рыцарь, - глухо произнес он. - Таких больше
нет. Да будет ему земля пухом. Ваше величество, прикажите вырыть
могилу у придорожного камня...
     - А с этим что будем делать? - спросил Ламорак.
     - Вздернуть на ближайшем дереве, - зло посмотрев на
рыжеволосого, процедил Этвард. - Даже не на ближайшем, а у могилы
сэра Аселена.
     - Вы не посмеете! - вдруг сказал пленник. - Я - сэр
Парновал, вассал герцога Линксангера на землях которого мы находимся.
Он отомстит за меня, если хоть волос падет с моей головы! Он и его
братья - могущественные колдуны. Ему не составит труда узнать, кто
убил его вассала и он отомстит! О-о, как он отомстит вам. Так что
лучше меня отпустить.
     - Герцог Линксангер, говоришь? - почти с ласковой улыбкой
переспросил Радхаур и присел перед рыжеволосом. - И как далеко
отсюда его замок?
     - Достаточно близко, чтобы он со своим отрядом нашел и настиг
вас. - Голос его изменился: - Но если вы меня отпустите, никто
ничего не узнает. Можете забрать алмазы, если хотите. И я вам еще
принесу, те что мы десять дней назад взяли и спрятали в лесу. Я один
знаю место, я принесу, клянусь вам.
     - Повесить его, - вдруг жестко распорядился Этвард своим
телохранителям. - Немедленно.
     - Ты... Да ты пожалеешь об этом, кто бы ты ни был, ты...
     Радхаур приставил ему кинжал к горлу.
     - Где замок Линксангера? - с угрозой спросил он.
     - Ничего я тебе не скажу, дурак! - прокричал пленник. - Я
знаю - герцог уже мчится сюда! Вы все погибнете! Все!
     - Увидите его, что стоите?! - не выдержал Этвард.
     Охранники вывели из часовни рыжеволосого рыцаря, кричащего то
угрозы, то обещания невероятного множества алмазов, если его
отпустят.
     Этвард поморщился и снова вернулся к раненому животному.
     - Не выживет, - сказал Ламорак. - Он еще совсем малыш.
     - Я отвезу его домой, - вдруг сказал Радхаур.
     - Куда это? - не понял Этвард.
     - В страну драконов, в лес. По боковой дороге. Я еду туда.
     - Зачем? - в один голос воскликнули Этвард и Ламорак.
     - Там - торс Алвисида. Я слышу зов. Я должен ехать.
     - Один ты никуда не поедешь...
     - Поеду, - жестко сказал Радхаур. - По пророчеству, Наследник
к частице Алвисида должен ехать один, иначе погибнет и он, и охрана.
     - Но... - хотел было что-то сказать Этвард, но осекся.
     - Я для этого и приехал сюда, - сказал Радхаур, развернулся и
вышел из часовни.




                 "Сколько сломано перьев, сколько истрачено чернил для того,
             чтобы описать то, чего никогда не было".
                                                     "Танхума Шофетим"


             "Знаю: луна сменит солнце, ночь придет в души людей, друг станет
        врагом и никого не останется рядом уберечь от ледяного холода, но ты
        должен верить, что Алвисид с тобой, он в тебе, он над тобой, и солнце
        вновь взойдет для тебя".
                      Субдиректория Фоора, шестнадцатого ученика Алвисида


     Два охранника в ритуальных желто-синих, скрывающих фигуру
одеяниях, распахнули огромные створки и верховный координатор
алголиан Прионест вступил в комнату с шестнадцатью креслами вдоль
стен - на подиуме возвышалось кресло, предназначавшееся ему.
     Двери захлопнулись почти без звука. Он прошел к самому высокому
креслу, которое правильнее было бы назвать троном.
     Хэккер ирландского каталога Жараан уже ждал его, почтительно
склонив голову.
     Прионест прекрасно знал, что хотя никакая магия не защищает
стены зала, расположенного в самом центре Ферстстарра, его никто не
сможет подслушать, или подглядеть за ним в тайную смотровую щель -
их здесь просто нет. В них нет необходимости - нет нужды
подсматривать через прицел арбалета за его собеседниками. Потому что
собеседники - старшие хэккеры, самые могущественные люди в
алголианской иерархии, его верные сторонники и преданные соратники. К
тому же, он будет разговаривать не с людьми во плоти и крови, а лишь
с их магическими отражениями - слишком хлопотно каждый раз для
совещаний собирать хэккеров из дальних каталогов. Когда здесь в
Ирландии, вечер лишь вступал в свои права, в каталоге Маджибаха,
например, уже занималось утро следующего дня.
     Он сел в кресло верховного координатора и разрешил сесть
Жараану. До назначенного часа еще было время. Наедине можно быть
самим собой, (Жараан, назначенный хэккером по настоянию Прионеста
чуть ли против воли всех остальных - не в счет, слишком давно они
вместе и Прионест перестал замечать человека, который всю жизнь был
его личным скринлуком).
     Здесь в торжественной тиши зала совета хэккеров можно честно
спросить себя: достоин ли он, Прионест, этого кресла, которое совсем
недавно занимал Фоор? Сбылись самые смелые мечты жизни: он, сын
ирландского рыбака, всю жизнь перебивавшегося с ухи на черный хлеб,
достиг небывалого могущества, стоит во главе самой сильной церкви
мира, короли склоняют перед ним головы.
     Не все так безоблачно, конечно, как представлялось в бытность
хэккером, и порой закрадывались сомнения: а человеком ли был
верховный координатор Фоор? Слишком уж тяжел груз - хотя организация
напоминает хорошо подогнанный и тщательно смазанный шестереночный
механизм, порой сил в руке не хватает вертеть ручку с необходимой
скоростью.
     Но и жаловаться пока причин нет - все идет хорошо. А причина,
по которой он собирает совет хэккеров, даже на руку. Давно, еще в
бытность хэккером, его раздражал глупый запрет Алвисида
распространять алголианское влияние на Британию. Но с этим он
покончит.
     Справа у кресла стояли два гонга. Он взял ритуальный жезл и
тонко звякнул о большой гонг - магический. Второй был простым - по
его звуку в комнату совещаний войдет личный скринлук верховного
координатора.
     Он внутренне усмехнулся, вспомнив, как всегда сидел вон в том
кресле (не в нем, конечно, а в таком же в своем каталоге - в каждом
алголианском храме есть подобный зал) напрягшись, ожидая вызова
Фоора, и не желая попасть под его взгляд неожиданно для себя с
какой-нибудь глупой ухмылкой на лице. Он знал, что в эти минуты
шестнадцать хэккеров сосредоточены и думают лишь о деле, какие бы
вопросы ни пришлось сейчас решать: от мелких - кого выбрать
отстоятелем к очередной частице плоти Алгола, до глобальных - где
построить очередной подкаталог. Все хэккеры настроены на предельно
серьезный разговор.
     Верховный координатор встал с трона и запел торжественный файл
Алголу. Из-под приспущенных век он быстро осмотрел проявившиеся в
креслах фигуры хэккеров. На его веку не было случая, чтобы кто-либо
не явился на совет хэккеров к Фоору. Но в прошлый раз, двое прислали
вместо себя помощников, сказавшись тяжело больными. Сегодня все
шестнадцать были на местах.
     Голос Прионеста значительно уступал голосу Фоора, но слова
торжественного файла, тотчас подхваченные всеми хэккерами, хотя и не
совсем понятные, вселяли в душу торжественность и ощущение неземного
счастья, прикосновение, пусть и мимолетное, к величию Алгола, делу
которого они посвятили жизни.
     - Саве, саве, саве, энтер!
     Прочертив пред собой в воздухе священную спираль Алвисида,
Прионест сел. По давно заведенной традиции с кресла встал и вышел в
круг, обозначенный на мозаичном полу зеленой спиралью змеи, младший
(по чину, не по возрасту) из шестнадцати, старший хэккер каталога
Ферстстарр Жараан.
     - Хвала великому Алголу... - начал тот.
     Шла рутинная работа - хэккеры по очереди вставали в круг,
докладывали, что в доверенной области все нормально, извещали о
начавшихся войнах между местными мирскими властителями и о
заключенных мирных договорах, о свадьбах или смертях королей,
выносили на обсуждения свои вопросы, касательно жизни паствы.
Прионест слушал в четверть уха, участия в обсуждениях не принимал. Он
помнил, как вел себя Фоор на подобных советах - словно находится
здесь и не здесь одновременно, словно эти мелкие вопросы его и не
касались, хотя на самом деле вникал в каждое слово.
     Прионест ненавидел Фоора всей душой, но неосознанно старался
подражать ему во всем. Во всем, кроме одного - Прионест не желал
возрождения Алвисида. Более того - он поклялся себе, что не допустит
этого, что священная реликвия, голова поверженного бога, снова будет
покоится на своем месте в укромном зале ирландского каталога. Только
об этом и том, что с этим связано, и думал верховный координатор. Он
полагал, что остальные хэккеры поддержат его. Всю жизнь он прожил,
когда верховным координатором был Фоор, и Прионест не помнил, чтобы
на совете хэккеров возникали какие-либо серьезные дискуссии. Он даже
не задумывался, что так было только потому, что Фоор прекрасно владел
ситуацией, великолепно знал своих соратников и пресекал все конфликты
в зародыше.
     И когда верховный координатор Прионест встал со своего кресла,
он не ожидал со стороны хэккеров никаких других эмоций, кроме тех,
что владели им самим.
     Он понимал, что верховный координатор не должен давать волю
чувствам, Фоор и погиб по всей видимости из-за этого, но Прионест не
мог сдержать праведного гнева:
     - Братья! - с чувством сказал он. - Настал в нашей жизни
момент, когда мы должны принять решение. Важное и бесповоротное. Я
долго думал, прежде, чем обратиться к вам за советом. И думал бы еще,
но обстоятельства заставляют меня воззвать к вам немедленно, братья.
Великий Алгол видит чистоту моих намерений и поддерживает меня своей
мудростью, чему свидетельством целый ряд чудесных знамений и
предзнаменований. Хвала великому Алголу! - он воздел руки к потолку.
     - Саве, саве, саве, энтер! - поддержали шестнадцать
алголианских повелителей дум.
     - Нам нанесено невероятное и небывалое оскорбление, братья! -
с пафосом продолжал Прионест. - В одном из рыцарских замков, куда
четверо наших дебаггеров в сопровождении четырех бриков, в том числе
известный всем присутствующим дебаггер Шавш, попросились
переночевать, их связали, пытали и позорно повесили всех на
крепостной стене. Лишь одному брику с великим трудом удалось бежать,
чтобы донести до нас эту скорбную весть, братья. Почтим память
дебаггеров Шавша, Монша, Дарра и Валлка, - он прочертил в воздухе
спираль, - и отомстим за них! Месть - суровая и беспощадная, должна
обрушиться на тех, кто посмел казнить наших братьев.
     - Месть!
     - Смерть!
     - Смерть! Саве, саве, саве, энтер!
     Когда возмущенные восклики смолкли, неожиданно для Прионеста,
тишину нарушил хэккер Натаил, не присутствующий лично на прошлом
собрании:
     - Мы хотим знать, кто из рыцарей нанес столь серьезное
оскорбление сынам Алгола, и не было ли у него для этого веских
причин.
     - Да, - поддержали его. - Имя! Кто этот рыцарь?
     Прионест обвел взглядом хэккеров, готовясь к решающему удару. Он
не сомневался в чувствах всех шестнадцати, но что-то занозой
скребнуло в душе. Впрочем, Прионест отогнал прочь мысль сомнения и
тревоги, даже не вслушиваясь в нее.
     - Страшное оскорбление, не заслуживающее прощения, было
нанесено нашей церкви в замке британского рыцаря сэра Радхаура, графа
Маридунского...
     Впервые в этом зале случилось так, что верховного координатора
перебили:
     - Граф Маридунский - это же...
     - ...Наследник Алвисида!
     - Но мы же так помогли ему в битве у Рэдвэлла, нарушив
запрещение Алвисида! Неблагодарный...
     И так же неожиданно, как раздались пораженные восклицания, в
зале повисла напряженная тишина. Хэккеры смотрели на верховного
координатора. И ждали. Первая волна удивления прошла - нарыв лопнул,
нельзя больше давать волю чувствам. Все шестнадцать не могли не
думать долгие часы в тиши своих каталогов о загадочной для всех
смерти координатора Фоора, о Наследнике Алвисида, которому суждено по
предсказанию возродить сына великого Алгола. Прионест за время своего
правления ни разу не упоминал о Наследнике Алвисида и многие решили,
что он положился на волю Алгола, предоставив событиям течь так, как
предрешено. Никто не осмеливался прямо спросить на совете о
Наследнике. Тем более, что великий Алвисид наложил запрет на действия
алголиан в Британии, а со времен, когда частица плоти Алгола, самая
мощная из всех, заняла почетное место в Ферстстарре, в Британии им и
вообще делать нечего - ни явно, ни тайно. Но вот, оказывается,
Прионест не сидел сложа руки и предпринял какие-то действия. Но что
все это означает? Верховный пытался сам разрешить проблему, но
потерпел неудачу?
     - Что делали наши люди в бриттских землях? - снова подал голос
Натаил. - Они не могли оказаться в Рэдвэлле случайно.
     Прионест, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, словно
всматривался в невидимую даль Алгола, произнес:
     - Они направлялись в Лондон по приглашению тамошнего епископа
для религиозных диспутов. По дороге решили заехать в Рэдвэлл
поклониться голове Алвисида - самой великой реликвии, которую Фоор
столь опрометчиво потерял. Как вам известно, она сейчас находится
именно в Рэдвэлле. Шавш и его люди заглянули туда, чтобы выяснить в
должном ли состоянии хранится часть великого сына Алгола. А то
доходили до нас случайные слухи, что она чуть ли не валяется в хлеву!
     На устах большинства хэккеров замер, готовый сорваться, возглас
негодования.
     - И наши люди были убиты, едва вошли в замок?
     - Да, - кивнул Прионест.
     - Граф Маридунский приказал сделать это?
     - Не знаю.
     - Он был в замке?
     Как хотелось бы Прионесту сказать "да". Но столь откровенно
лгать хэккерам было опасно.
     - Нет, незадолго до этого он отправился в Камелот на
королевский турнир, а оттуда - на материк. Но мне неизвестно, какие
распоряжения он отдал своему сенешалю насчет появления кого-либо из
алголиан. Вполне вероятно, он приказал повесить без суда и следствия
любого алголианина, попросившего в замок ночлег.
     На этот раз хэккеры не сдержались - шепоток возмущения прошел
под сводами зала.
     - Я полагаю, - громко сказал хэккер Врав из Бретонского
каталога, - что надо немедленно отправить сильный отряд к Рэдвэллу.
Пусть во главе отряда будет кто-нибудь из нас и поговорит с
Наследником Алвисида. Если Наследник не хочет возрождать Алвисида, то
тогда...
     - Что с ним разговаривать? - гневно перебил его преданный
Жараан по заранее оговоренному знаку Прионеста. - Он не соберет
никакого Алвисида - это ясно так же, как и то, что Алгол ушел из
нашей вселенной строить ту, в которой зла нет как понятия! В этом
мире только мы, последователи слова Алголова боремся со злом, все
остальные подчинены ему. А со злом, как сказано в директориях, можно
сражаться одним лишь способом: злом во благо. Мое предложение,
которое я желаю обсудить с вами, братья: взять штурмом Рэдвэлл, для
чего послать в Британию четыре отряда лучших контрлбриков, переодетых
под ирландских рыцарей, и вернуть в Ферстстарр голову сына Алгола.
Хэккерам же Бретонского и Тевтонского каталогов найти Радхаура,
который отправился по зову в страну драконов и уничтожить его,
поскольку он - враг веры и не возродит сына великого Алгола! -
последние слова Жараан произнес на повышенных тонах, в надежде, что
остальные хэккеры горячо согласятся с ним и останется лишь определить
конкретные задачи.
     - Брат, - вдруг в тишине мягко сказал хэккер Мекор, бывший
ближайшим из четырех сподвижников Фоора и после таинственной гибели
прежнего верховного координатора наравне с Прионестом претендовавший
на его место. После избрания Прионеста Мекор старательно избегал
встреч с ним и Прионест даже подумывал об устранении Мекора. - Брат,
но твои слова не связуются. Если граф Маридунский отправился в
Тевтонию, повинуясь, как ты сказал, зову Алвисида, то это означает
прямо противоположное твоему предположению. Всем нам известно, что
именно там покоится торс Алвисида, прежний Наследник погиб в
Тевтонии. И если сэр Радхаур едет за торсом, значит, он, согласно
данному им обещанию Фоору, хочет возродить великого Алвисида.
     Прионест гневно взглянут на смутившегося Жараана. Видно сам
Атеизм потянул его за язык! А ведь обговаривали все заранее! И
Прионест отважно ринулся спасать положение:
     - Нет, брат Мекор, ты не прав. То, что Радхаур отправился в
Тевтонию, пусть даже за торсом Алвисида, еще не говорит, что он
возродит сына Алгола.
     - Зачем ему тогда рисковать жизнью? - спросил кто-то. - Ведь
это чрезвычайно опасно...
     - Ответить на этот вопрос очень просто, - уверенно усмехнулся
Прионест. - Разве в директориях не сказано, что Наследник черпает
способности Алвисида от каждой частицы поверженного божественного
предка? От головы сына Алголова он приобрел способность читать мысли
других; от торса он получит волшебное здоровье, раны будут мгновенно
заживать на нем. От правой руки он получит невероятную способность
владения мечом. Именно ради этого Радхаур отправился за торсом, а
отнюдь не для того, чтобы возродить Алвисида. И за то, что он отдал
приказ убить в своем замке наших людей - он должен быть уничтожен!
     - Но если он все-таки желает возродить Алвисида? - спросил
Натаил. - И мы ему помешаем? Алгол нам этого не простит...
     - А где сказано, что Алгол хочет возрождения Алвисида? Алвисид
ценой своей жизни искупил грехи всех верующих ему и открыл посмертный
переход во вселенную Алгола, где зла нет как понятия. Кто сказал, что
Алвисид хотел возрождения? В директориях прямо об этом не сказано ни
слова!
     - Но в предсказаниях Воктреча... - попытался было возразить
кто-то из хэккеров.
     - Предсказания ничего не значат, - гневно пророкотал Прионест.
- И включил их в Директории координатор Фоор через полвека после
гибели Алвисида. Не удивлюсь, если кто-либо мне скажет, что Фоор
высосал все это из пальца! Нигде не приведены слова самого Алвисида,
где бы он говорил о своем возрождении, тогда как точно зафиксировано,
что он знал о предстоящей гибели! Великий Алвисид лишь выполнял волю
Алгола! И кто мне сейчас жизнью своей готов поклясться, что если мы
допустим возрождение Алвисида, тем самым не нарушим волю Алгола, его
мудрый план, не сорвем его замыслов строительства вселенной, где нет
зла как такового? Кто готов поклясться жизнью, кто?
     Ответом ему было молчание. Прионест победно улыбался. Мекор
бросил быстрый взгляд на Натаила, тот незаметно помотал головой и
встал, прося слова. Прионест кивнул, разрешая говорить, он чувствовал
себя триумфатором.
     - Никто не ведает замыслов мудрого Алгола, - сказал Натаил. -
И мы, безусловно должны подчиняться верховному координатору, который
по ночам говорит с Алголом и Алвисидом. Не сейчас, наверное,
обсуждать столь важный вопрос, пока не решен более мелкий - как быть
с нанесенным орденом оскорблением? Кто отдал преступный приказ
повесить на стенах Рэдвэлла, как последних бродяг, наших братьев,
явившихся с миром? Верховный координатор сказал, что один из бриков
бежал. Мы должны расспросить его и вынести приговор убийцам! Если,
конечно, у них не было обоснованного повода к этому...
     - Вы не доверяете моим словам? - нахмурил брови Прионест.
     - Вашим, верховный координатор, мы верим, - поклонился Натаил,
- но брик мог лгать.
     - Его уже допрашивали дебаггеры Ферстстарра, что нового он вам
скажет?
     - Может, они забыли задать ему несколько важных вопросов,
которые возникнут у нас, - подал голос хэккер кипрского каталога. -
Этот брик в Ферстстарре?
     Прионест хотел ответить "нет", хотя брик и дожидался неподалеку.
А потом подумал, что он ведь готовился к его допросу, чего же он
испугался, если заранее все оговорено и придраться не к чему, плитки
его показаний плотно пригнаны одна к другой. Просто верховный
координатор ожидал полного единодушия хэккеров, их негодования и
желания мстить...
     - Да, брик, сумевший сбежать из Рэдвэлла и донесший до нас
горестную весть, здесь, в Ферстстарре, - сказал Прионест, и стукнул
ритуальным жезлом, который так и держал в руке, в маленький гонг.
Мгновенно дверь распахнулась и вошел скринлук. - Приведите брика
Маздару, - приказал координатор и скринлук с поклоном тут же вышел.
     Меньше чем через минуту в зал вошел брик в парадном одеянии и,
прочертив в воздухе священную спираль, встал в центр и преклонил
колени.
     - Расскажи то, что ты должен рассказать, - не глядя на
вошедшего, приказал Прионест. - Перед советом хэккеров не смей
лгать!
     - Если хоть одно слово мое будет неправдой, - поднял голову
брик, - то я буду просить высочайшего соизволения сделать себе
Дэлетс.
     - Если мы уличим тебя во лжи, - вдруг холодно произнес хэккер
Мекор, - то никакого Дэлетса тебе не будет. Ты будешь казнен, как
последний преступник, поскольку ложь на руку Атеизму и прочим врагам
Алгола. Ты должен говорить правду. Мы слушаем тебя.
     Прионест посмотрел на Мекора, хотел что-то сказать, но сдержался
и кивнул брику, чтобы он начинал.
     - Я состоял при дебаггере Шавше, - стараясь ни на кого не
смотреть, начал тот. - Дебаггер Шавш вместе с дебаггерами Моншем,
Дарром и Валлком направлялись в Лондон для участия в религиозных
диспутах по приглашению лондонского епископа. С ними было всего
четыре брика, я в том числе. У дебаггера не было указания заезжать в
Рэдвэлл, но не было и запрещения. Мы посетили храм под Красной
часовней. Мне было приказано оставаться в нем на ночь, чтобы заделать
образовавшуюся в потолке трещину - во время дождей вода протекала в
храм и могла испортить фрески и библиотеку. А дебаггеры с остальными
бриками отправились в Рэдвэлл, навестить графа Маридунского, на
стороне которого наши братья сражались полтора года назад против
саксов. Дебаггер Шавш сказал, что хочет познакомиться с Наследником
Алвисида и поклониться голове сына Алголова. Я прождал их трое суток.
Потом отправился к Рэдвэллу и увидел на крепостной стене их
посиневшие трупы...
     - Как ты поступил? - не глядя на допрашиваемого, спросил
Прионест.
     - У меня не было никакого приказа на этот случай. Я был в
обычной своей одежде - мы же ехали официально по приглашению
епископа Лондонского и не видели причин скрываться. Я поостерегся
идти в Рэдвэлл в алголианском одеянии и собрался вернуться в
подземный храм, чтобы обдумать происшедшее. Я не знал, что делать, я
не мог вернуться в Ферстстарр не узнав причин случившегося, не
попытавшись снять со стены тела погибших, чтобы предать их огненному
погребению, как положено детям Алголовым. Сам Алгол пришел мне на
помощь - на безлюдной лесной тропе я встретил нищего бриттского
лекаря, странствующего на тощей лошадке по стране со своей сумкой,
набитой разными травами и склянками с мазями. Я связал его, облачился
в его рвань, уселся на лошадь и отправился в замок. Там, не вызвав
подозрений сенешаля, который лично осматривал всех приезжающих в
замок, я переночевал. Сам Алгол надоумил меня оставить оружие перед
замком, иначе и я висел бы сейчас на крепостной стене.
     - Ты выяснил, почему и как погибли наши братья?
     - Да, я провел в замке ночь, общаясь со слугами, потчуя их
настоями трав от различных болезней и выспрашивая местные новости.
Узнав все, я перед самым рассветом хотел попытаться проникнуть на
стену, рассчитывая лишь на голые руки, но караульных было очень
много, риск оказался слишком велик, а я должен был вернуться в
Ферстстарр, чтобы рассказать о гибели братьев. Едва забрезжил рассвет
при первой возможности я покинул Рэдвэлл, добрался до подземного
храма, и, больше нигде не задерживаясь, отправился сюда.
     - Что ты узнал о смерти досточтимого дебаггера Шавша и его
спутников?
     - Они приехали в замок графа Маридунского уже под вечер, шел
дождь. Их встретил сам сенешаль Рэдвэлла, сэр Бламур, который
поклонился дебаггеру Шавшу и его спутникам, сообщил, что графа в
замке нет, но по приказу сэра Радхаура, алголиане - почетные гости в
замке. Всем семерым предложили сухие одежды, от которых они
отказались, чтобы быть в алголианском одеянии, и пригласили к столу.
Дебаггер Шавш хотел сразу пройти к голове великого Алвисида, но ему
сказали, что их допустят к реликвии только после того, как дорогие
гости утолят голод. Шавш не стал спорить. Всех семерых провели в
пиршественный зал, но они не успели поднять даже кубки, как со спины
на каждого навалились по двое воинов, переодетых слугами. Сенешаль
собрал в пиршественном зале всех воинов и слуг и объявил, что
проклятые иноверцы пытались похитить имущество графа. Шавша и его
спутников увели в подземелья. Утром их повесили. Поскольку они были
все окровавлены, слуги считают, что перед смертью их пытали.
     - У меня больше нет вопросов, - объявил Прионест. - Я считаю,
что здесь все ясно. Сенешаль действовал по приказу графа
Маридунского. Ни тот, ни другой не заслуживают пощады!
     - Могу я задать вопрос брику Маздаре? - спросил хэккер Натаил.
     - Конечно, - с деланным равнодушием пожал плечами верховный
координатор.
     Натаил встал с кресла, расположенного в другом каталоге, за
тысячи миль отсюда, и пристально посмотрел на стоящего в круге воина
веры. Тот, по предварительному приказу координатора, прямо смотрел в
глаза хэккеру, решившему что-то спросить. У брика на все готовы
ответы; он держит голову высоко, как и положено честному алголианину.
     - Скажи, брат, - мягко произнес Натаил, улыбнувшись. Те, кто
хорошо знал хэккера Натаила, внутренне напряглись бы от этой улыбки
- ничего хорошего она не обещала; но даже верховный координатор не
заподозрил в этой благожелательной с виду улыбке подвоха. - Ты
хорошо рассмотрел повешенных на крепостной стене Рэдвэлла? Я там был
полтора года назад, защищая дело Алгола, и помню, что стены замка
очень высоки. С такого расстояния вполне можно было ошибиться...
     - Нет, я не ошибся, - перехватив быстрый взгляд верховного
координатора, ответил брик. - Я не мог ошибиться, все семеро висели
в алголианских парадных одеяниях, в которых явились поклониться
голове великого Алвисида. Я сказал вам правду и только правду,
всеведающий Алгол свидетель моим словам. Я хотел сделать Дэлетс,
когда увидел на стене дебаггера Шавша и остальных братьев, но долг не
позволил мне этого. Сейчас же я все рассказал и прошу разрешения
верховного координатора Прионеста сделать Дэлетс, я не хочу жить,
когда братья мои погибли столь позорной смертью, а я не мог даже
предать их тела должному погребению. Я должен сделать себе Дэлетс, я
приготовил шестнадцатый файл!
     - Да, - кивнул Прионест, - я разрешаю тебе Дэлетс,
поскольку...
     - Прощу прощения, - неожиданно встал с кресла хэккер Мекор. -
Недостойно перебивать верховного координатора, но моя дерзость
оправдывается желанием не дать совершить непростительную ошибку.
     - Какую? - нахмурился Прионест.
     - По воле милостивого Алгола и сына его мудрого Алвисида,
Дэлетс могут сделать только достойные. Солгавший, тем более перед
нами, высшими сановниками и перед самим верховным координатором,
Дэлетс не заслуживает. Он достоин позорной смерти!
     - Я говорю чистую правду! - закричал брик.
     - Ваши слова, брат Мекор, основаны на чем-либо? - все так же
нахмурившись спросил Прионест. - Или...
     - Мои слова основаны на том, что я видел собственными глазами,
- жестко сказал Мекор. - Я путешествовал по Британии под видом
христианского рыцаря, это допускается нашими законами. Я хотел
поклониться голове Алвисида и поговорить с Наследником. Через четыре
дня после описанных нам сейчас событий, я подъехал к Рэдвэллу. Я
сейчас не буду передавать свой разговор с сенешалем замка, сэром
Бламуром, скажу лишь одно, но этого вполне достаточно для уличения
подлой лжи. Да, наши братья были повешены на крепостной стене
Рэдвэлла, - Мекор жестом попросил тишины, заметив, что с уст
собравшихся хэккеров вновь готовы слететь проклятия. - Но два брика
были в одеждах знатных ирландских рыцарей, а дебаггеры были в
одеяниях простых слуг и оруженосцев. Ничто не выдавало в них
принадлежность к нашей вере! Этот... человек, - палец Мекора грозно
уткнулся в брика, - солгал. Я требую, чтобы он был убит прямо
сейчас, и мы расспросим его о том, что же все-таки произошло на самом
деле.
     Прионесту показалось, что пол рухнул перед ногами и он сейчас
сверзится в бездонные пропасти. Тщательно продуманный рассказ брика
рассыпался в прах из-за такой ерунды!
     - У меня нет оснований не доверять этому человеку лишь потому,
что не совпала какая-то деталь, - медленно произнес Прионест.
     Верховный координатор лихорадочно пытался решить, что делать в
сложившейся ситуации - продолжать начатую игру или поднять забрало и
ринутся в откровенный бой, грозивший... лучше не думать, что может
произойти. Где-то на самом дальнем плане мелькнула мысль, что этот
брик мог бы догадаться сам, выхватить парадный меч и вонзить в себя,
спалив свой разум. И еще промелькнула досадная мысль, что Фоор бы
такого разговора просто не допустил.
     - Хитрые христиане могли переодеть повешенных через несколько
дней, - добавил Прионест.
     Натаил пристально глядел на стоящего в центре зала брика,
завораживая его взглядом, как заклинатель змей на восточном базаре.
     Мекор повернулся к Прионесту и воздел руки в небу, в сторону
вселенной Алгола, где зла нет как понятия. Все хэккеры смотрели на
верховного координатора.
     - Я утверждаю, что этот человек лжет, - медленно и громко
повторил Мекор. - И властью, данной мне Алголом, требую, чтобы он
был немедленно убит и труп его был допрошен. Если окажется, что он
говорил чистую правду, я сниму с себя тогу хэккера и удалюсь в пещеры
осмысления, до конца дней своих молить Алгола о прощении.
     - Да, - не выдержал кто-то из присутствующих, - хэккер Мекор
поставил на карту свою честь и имеет право на свою просьбу.
     - Слово брика против слова хэккера. Мы должны узнать правду!
     - Убить брика и допросить!
     Все смотрели на верховного координатора, ожидая его решения.
Верховный координатор поистине всемогущ, но эти шестнадцать человек
общим решением могли раздавить его и обратить в прах, даже имя его
будет подвергнуто позорному забвению.
     - Хэккер Жараан, - наконец решился Прионест, посмотрев на
присутствующего здесь во плоти верного помощника, - выполните
решение совета. Убейте этого человека.
     Жараан молча поклонился и пошел к брику, вынимая парадный
алголианский меч, с золотыми насечками на лезвии. Натаил по-прежнему
смотрел на приговоренного; Жараан прошел сквозь бесплотную оболочку
хэккера, находящегося во плоти в другом каталоге.
     Брику хотелось кричать от ужаса, хотелось выхватить оружие и
вонзить себе в сердце, но дисциплина, вбитая в кровь, уважение перед
отцами святой церкви и взгляд Натаила не позволяли ему даже
пошевелиться.
     Хэккер главного каталога приблизился к приговоренному и
приставил меч к его груди. Обернулся на верховного координатора,
словно выспрашивая подтверждения.
     - Брик Маздара, - глядя поверх головы человека, которого ради
своих целей обрек на гибель, произнес Прионест, - хэккер Мекор
обличает тебя во лжи. Если ты солгал, твое тело будет порублено на
куски и брошено собакам, имя будет покрыто вечным позором, позор
падет и на монастырь, который посвятил тебя в брики. Но если брат
Мекор ошибся, то твое имя попадет в золотые директории, а брат Мекор
до конца жизни будет молить о прощении страшного греха облыжности
пред милостивым Алголом. Приготовься умереть достойно.
     Губы приговоренного беззвучно зашевелились - он все-таки
исполнял свой шестнадцатый файл.
     Жараан левой рукой взял брика за затылок, а правой с силой
всадил клинок в сердце несчастному. Сразу же выдернул меч, достал
сине-желтую ритуальную тряпочку и отер кровь. Натаил тут же вернулся
на свое место. Жараан последовал его примеру. Прионест закрыл глаза,
чтобы не смотреть на мертвеца. Несколько минут надо было подождать,
чтобы воля вместе с жизнью окончательно покинула телесную оболочку
брика. Куда отправится душа убитого - к мудрому Алголу в его новую
вселенную, где зла нет как понятия, или падет в бездны безвременья
или отчаянья? Какое ему-то дело?
     Пауза затягивалась. Казалось, было слышно падение песчинок в
стеклянном корпусе часов. Словно в комнате не присутствовало
семнадцать человек. То есть, во плоти, конечно, в зале находились
лишь двое, но даже дыхания остальных не слышно. Кто-то не выдержал и
кашлянул, кто-то забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
     - Наверное, пора, - тихо произнес хэккер Натаил. - Брат
Жараан, оживи его.
     Жараан посмотрел на верховного координатора. Тот ударил в
маленький жезл. В зал снова вошел скринлук.
     - Поднимите его, - приказал Прионест и кивнул на труп в центре
круга.
     Скринлук ничему не удивился. Он что-то быстро произнес в
открытую дверь и на пороге появилось еще двое алголиан. Они
подхватили за плечи погибшего брика и привели в вертикальное
положение, скринлук приподнял ему подбородок. Вся одежда на груди
брика стала красной. Жараан протянул руки к нему и тело брика вновь
обрело силу мышц, он встал сам, глаза открылись. По знаку Жараана
скринлук и двое охранников удалились из зала.
     - Задавай свои вопросы, брат Мекор, - произнес Прионест и
впервые в его голосе прорвались нотки ненависти, что почувствовали
все присутствующие.
     Мекор, не обратив на это внимания, подошел к покойнику и встал
чуть левее Жараана, магией удерживающего тело брика в стоячем
положении.
     - Зачем дебаггер Шавш со спутниками отправился в Британию? -
наконец спросил хэккер.
     - Мне неизвестны цели Дебаггера Шавша, я был в охране.
     - Но ты сказал, что отряд в алголианских одеждах отправлялся в
Лондон по приглашению тамошнего епископа. Или вы ехали по Британии
тайно?
     - Мы были переодеты в двух ирландских рыцарей, их слуг и
оруженосцев.
     - Вы сразу отправились в Рэдвэлл?
     - Нет, мы четыре дня жили в храме под Красной часовней.
Дебаггер Шавш чего-то ожидал.
     - Хорошо, что произошло в Рэдвэлле, когда вы приехали в замок?
     - По приказу дебаггера Шавша брики Лоор и Фарвл представились
ирландскими рыцарями, я с бриком Кеци должны был изображать их
оруженосцев. Четыре дебаггера нарядились в дрянные одежды слуг.
Сенешаль замка тепло встретил нас, сказал, что граф три дня назад
уехал в столицу. Нас провели в пиршественный зал, дебаггеры,
сославшись на усталость, повели в конюшню лошадей, чтобы там и лечь.
Что они собирались делать и что делали - мне неизвестно. Мы сидели
за столом, изображая рыцарей и оруженосцев, пили эль с воинами замка.
Долго сидели, но дебаггеры просили быть за столом как можно дольше.
Сенешаль несколько раз уходил из пиршественного зала. Наконец он
вернулся мрачный и тут же по двое сильных воинов напали на каждого из
нас со спины.
     Убитый брик под силой магии Жараана говорил глухо и размеренно,
как никогда не говорит живой человек. Все собравшиеся, кроме
верховного координатора и Жараана, внимательно вслушивались в каждое
слово, стремясь понять, что происходит и чего добивается Мекор. А
Прионест раздумывал как ему быть теперь и как повернуть все в свою
пользу.
     - Нас связали, - продолжал рассказ мертвец. - Никто из
четверых от неожиданности не успел оказать сопротивления. Сенешаль
объявил нам, что мы - алголиане, обманом пробравшиеся в замок, что
пока мы в зале отвлекали внимание, четверо других пытались похитить
ценности в покоях графа и осквернили фамильную усыпальницу в
подземелье замка, убив при этом сэра Бана и одного из слуг. Что
подобное вероломство не заслуживает прощения ни по каким законам и
все будут повешены. Потом сенешаль осмотрел нас, ткнул в меня пальцем
и меня развязали. "Езжай откуда приехал, - сказал Бламур, - и
передай тем, кто вас послал, что мы всегда рады видеть в своем замке
гостей с открытым сердцем и добрыми намерениями. Но кто замышляет
черное против графа и обитателей замка кончит так же, как и эти
семеро - будут висеть на стене Рэдвэлла". Меня посадили на одного из
наших же коней и отпустили. Через несколько недель я добрался до
Ферстстарра.
     - Верховный координатор знал правду? - жестко спросил Мекор.
     - Мне это неизвестно, - все тем же бесчувственным голосом
ответил брик. - Я рассказал все дебаггеру Ахану. По его же приказу
рассказал здесь в зале все так, как рассказал.
     Мекор повернулся к Прионесту.
     - У меня больше нет вопросов к нему. Я выяснил правду. Но у
меня есть вопросы к дебаггеру Ахану. Я хочу знать: по чьей воле лгут
совету хэккеров?
     - По моему приказу Маздара рассказал то, что рассказал, -
вдруг встал со своего места верховный координатор, решивший больше не
прятаться за кустами а вступить в решающий бой, чем бы он не грозил.
     Все повернулись в его сторону. С глухим стуком повалился на пол
мертвый брик, которого Жараан перестал поддерживать силой магии.
     - Пусть уберут эту падаль, - поморщился Прионест и стукнул
жезлом в малый гонг.
     В зал Совета вошли скринлук с охранниками и в полной тишине
волоком утащили тело мертвого брика. На мозаичном полу остался
кровавый след.
     - Я знал о том, что этот человек произнес сейчас, - спокойным
голосом повторил Прионест. - Но я не мог поверить, чтобы такие
опытные бойцы, как дебаггеры Шавш и Монш погибли в схватке с воинами
Рэдвэлла. Что-то не так. Теперь я вижу, что брик говорил правду, но
это, в общем-то, ничего не меняет. Я не хотел смущать вас подобными
мелочами, но во всем остальном мое сообщение - чистая правда. Наши
люди позорно повешены на крепостной стене Рэдвэлла. Это требует
отмщения!
     Натаил встал со своего кресла и поднял руку, предотвращая
очередной взрыв негодования.
     - Мы хотели бы знать, - повернулся он к Прионесту, - кто
посылал дебаггера Шавша со спутниками в Британию и какое конкретно у
них было задание? Уж не отправились ли они в Рэдвэлл с целью убить
Наследника Алвисида и похитить голову сына Алголова?
     - Нет! - внезапный гнев обуял верховного координатор. -
Задания убивать графа Маридунского я не давал. Пока не давал! Я лишь
собираюсь вернуть обратно драгоценную реликвию, принадлежащую нам!
Фоор отдал ее по глупости, понял свою роковую ошибку и от испуга
сделал себе Дэлетс, когда наконец сообразил, что же он совершил! А
мне теперь исправлять им содеянное!
     - Фоор сделал Дэлетс! - с сарказмом повторил сова Прионеста
хэккер Мекор. - А не ты ли самолично убил верховного координатора?
- он сделал ударение на этом титуле, которого Прионест применительно
к Фоору так после его смерти ни разу и не произнес. - Ты давно
замышлял устранение Фоора, чтобы занять это место. Я помню тот
разговор в Рэдвэлле, ты тогда еще уговаривал нас уничтожить его. Вот
выбрал подходящий момент, когда опасность миновала и тайком, подло
убил его.
     - Что?! - Прионест чуть не задохнулся от ярости. - Да, Фоор
зарвался, для блага алголианской церкви его просто необходимо было
устранить, и вы со мной тогда согласились. Но я не собирался его
убивать, достаточно было отправить его в пещеры осмысления до конца
жизни. Он сам сделал себе Дэлетс, когда понял как далеко зашел в
своей глупости.
     - Дэлетс? - гневно вскочил со своего места уже Натаил. - Мы
все хорошо знали верховного координатора. Если бы он решил сделать
Дэлетс, то не стал бы свершать обряд тайком. Он обязательно собрал бы
нас всех, выбрал бы преемника и спел бы шестнадцатый файл! Ты убил
его! И ты ответишь за смерть Фоора. Фоор жизнь был готов отдать за
возрождение Алвисида, а ты боишься этого!
     - Нигде в директориях не сказано, что Алвисид хотел, чтобы его
возрождали! А значит, Фоор поступал против воли сына алголова! Если
он не сделал Дэлетс, Атеизм вас всех раздери, значит сам Алгол
покарал его за его греховные желания! Фоор не достоин был управлять
церковью Алгола, раз не чтил ни Алгола, ни желания сына его,
Алвисида!
     - Да кто ж не чтил, как не Фоор, сын самого Алвисида?!
     - Что?! - в один голос вскричали собравшиеся.
     - Да, Фоор был сыном Алвисида, - повторил вслед за Натаилом
Мекор. - Всем известно, что Фоор родился через год после Великой
Потери Памяти. И всем известно, что Алвисид взял его в ученики, в
девять лет, в то время как самому младшему из остальных пятнадцати
было все двадцать. Разве стал бы Алвисид брать несмышленого
мальчишку, если бы он не был его сыном? И в субдерикториях лишь Фоор
называет Алвисида отцом! Это ли не доказательства! Фоор - сын божий,
и он не мог ошибаться!
     - У Алвисида этих сыновей по миру было столько... -
презрительно фыркнул Прионест. - Радхаур, имеющий его силу потомок
- уже третий. Второй был аж карфагенцем. А может еще и в Индии или
на том краю земли, куда уходит отдыхать день, когда здесь ночь, тоже
сыщутся Наследники. Это ни о чем не говорит. Фоор наказан самим
Алголом!
     - Я считаю, - твердо сказал Мекор, - что наш верховный
координатор неправильно понимает задачу и смысл существования церкви
Алголовой. Он не только не желает возрождения Алвисида, но прямо
мешает этому. Я требую, чтобы совет хэккеров отправил Прионеста в
пещеры осмысления, как несправившегося с возложенной на него миссией!
     В зале Совета наступила зловещая тишина. Слова произнесены и
теперь в любом случае необходимо принимать решение. Прионест громко
сглотнул.
     - Что ж, - гордо поднял голову верховный координатор, - я не
скрываю своих замыслов - Алвисид не должен быть возрожден! Главная
реликвия - голова сына Алголова - должна находиться в Ферстстарре!
И я буду добиваться этого. Ваше право лишить меня сейчас сана, но я
не уйду в пещеры осмысления. Мне останется лишь назначить преемника и
спеть перед вами шестнадцатый файл, если вы решите принять сторону
Мекора - я уверен в своей правоте. Но я хочу напомнить вам - сын
Алгола не безгрешен и не добр, как его описывает Воктреч! Вспомните
директории, вспомните как голова Алвисида в момент оживления
брезгливо говорила с Фоором. Предположим, что ценой неимоверных
усилий всей нашей церкви мы добьемся его возрождения, что тогда? Что
будет с нами, куда поведет нас Алвисид? Ты можешь мне ответить на
это, Мекор? Или ты, Натаил?
     Тот отвел взгляд, но произнес твердо:
     - Что бы не решил Алвисид - это будет воля Алголова.
     - Дурак! - только и сказал Прионест. - Что ж, решайте сами.
- Он встал и протянул свой жезл Жараану. - Стукнешь в гонг, когда
все решите.
     И ни на кого не глядя, он покинул зал Совета.
     Скринлук по его кивку захлопнул дверь.
     Прионест постоял, унимая гнев в груди. Потом повернулся к
скринлуку:
     - Я пройду к себе. Как только меня позовут, пошлешь за мной. И
вели принести мне сида.
     Великий Алгол, самое тяжелое на свете - ждать когда решается
твоя судьба и не иметь возможности хоть что-либо предпринять. Но
какие они глупцы! Остается надеяться, что не все из хэккеров окажутся
столь недальновидными. Никто из ныне живущих алголиан не знал другого
верховного координатора, кроме Фоора. Да, зафиксированы в летописях
случаи, когда верховных координаторов отправляли в пещеры осмысления,
но это было так давно, что воспринимается, как далекая легенда...
Прионест выпил еще один кубок сида, но легче не стало. Что ж, если
они решат отстранить его - в это совершенно не верилось, не хотелось
верить - он сделает Дэлетс без тени сомнения, он готов. Уже давно
сочинен шестнадцатый файл... Проклятие, две строки забыты... Сейчас
придумаем сызнова... Но почему так долго? Надо ждать, нельзя самому
идти туда, пусть позовут; пока еще он - верховный координатор!
     Наконец дверь приоткрылась, брик согнулся в поклоне:
     - Верховный координатор, хэккер Жараан просит пройти вас в зал
Совета.
     Стараясь унять волнение и придать лицу непроницаемое выражение,
Прионест вошел в распахнутые перед ним двери зала Совета. Двенадцать
хэккеров встали с кресел и поклонились ему, прочерчивая в воздухе
священные спирали. Четверо с мрачными лицами остались сидеть в
креслах. Жараан протянул ему жезл:
     - Мы решили, что вы полностью правы, верховный координатор
Прионест. Четверо были против: хэккеры Мекор, Натаил, Врав и
Гроондер.
     Прионест не смог удержать победного огня во взгляде. Он
повернулся к Мекору:
     - Ты, - в голосе отразилось все презрение к побежденному, - и
твои дружки должны спеть сейчас нам шестнадцатые файлы или
отправиться в пещеры осмысления. Выбирайте сами.
     - Нет, - жестко сказал Мекор, - мы не собираемся сдаваться.
Мы убеждены в своей правоте и нам рано делать Дэлетс. Великий Алвисид
будет возрожден!
     - Что?! Вы воспротивляетесь решению совета?!
     - Да, мы не признаем тебя верховным координатором, а их, - он
обвел руками стоявших до сих пор мужчин, - отныне не признаем
хэккерами. Мы отделяемся от ордена и создаем свою церковь - церковь
великого Фоора, сына Алвисида и внука мудрого Алгола. Все обитатели
наших каталогов, которые решат, что Алвисид не должен быть возрожден,
будут отпущены с миром, но мы требуем, чтобы и в оставшихся каталогах
каждый алголианин смог свободно решить для себя, чему посвятить жизнь
- возрождению Алвисида или поруганию его.
     "Да ведь это же заранее продуманный заговор, они все решили
давно, не зря Мекор и Натаил даже не были на предыдущем совете -
готовились! - подумал Прионест. - Критский каталог, Тевтонский,
Арагонский... Коробочка - все продумано, ах, сволочи..."
     - Как ты смеешь диктовать мне условия?! - закричал Прионест.
- Ты - проклят! Именем Алгола и властью мне им данной, приговариваю
тебя и твоих соумышленников к смертной казни!
     - Попробуй! - зло прошипел ему в ответ Мекор. - Как бы тебя
самого не бросили собакам за твою ересь! - Мекор прямо сквозь
Прионеста прошел к выходу из зала и исчез с глаз, трое остальных
хэккеров последовали его примеру.
     Первым побуждением Прионеста было вызвать стражу, чтобы схватили
мерзавцев и казнили на месте. Но он тут же понял собственную глупость
- все четверо находятся далеко отсюда.
     Он прошел к своему креслу и осмотрел оставшихся. Все взгляды
были устремлены на него.
     - Есть какие предложения? - спросил Прионест, глядя в точку на
двери.
     Молчание. Они доверились ему, они теперь связаны одной нитью
толще любого каната. Они признали его вождем и хотят сперва услышать,
что скажет он.
     - Перво-наперво, - медленно проговорил Прионест, - немедленно
надо поручить лучшим нашим ученым тщательно перечитать директории.
Любые строки мало-мальски, подтверждающие, что Алвисид не желал
возрождения, должны быть найдены и сведены в речь, которую прочитают
во всех наших каталогах, субкаталогах, монастырях, городах и
деревнях. - Прионест подумал, что это следовало сделать давно,
глядишь и не допустил бы раскола, впрочем - вряд ли. - Далее, если
из четырех мятежных каталогов и подчиненных им областей начнется
исход верующих, несогласных с еретиками, принимать и распределять по
каталогам согласно чину и способностям...
     Прионест замолчал, обдумывая дальнейшие действия.
     - Может быть, - подал голос хэккер каталога Отелл, - взять
главные каталоги еретиков силой, а самих мятежных хэккеров прилюдно
казнить? Объявим священную войну, соберем армию...
     - Нет, - вдруг неожиданно решил Прионест. - Мы поступим
по-другому. Будем готовить армию - тщательно готовить - для
завоевания Британии. Вышвырнем оттуда и бриттов, и оставшихся саксов,
построим там главный каталог и объявим весь остров священной областью
Алгола! Да, так! А главной реликвией нового каталога будет голова
Алвисида, до которой не смогут добраться ни Наследник, ни еретики, ни
Луцифер или кто-либо еще! Мы выбьем почву из под ног мятежников - их
ересь умрет сама собой!
     - Да, верно!
     - Прекрасное решение!
     - Наверное, так и надо поступить.
     Прионест встал.
     - Я устал. Соберем Совет завтра. За это время все продумаем и
поговорим спокойно. Подготовьте к завтрашнему заседанию свои списки
кандидатов для четырех освободившихся мест, - он многозначительно
посмотрел на опустевшие кресла.



     Горы остались далеко позади, лишь небольшая темно-коричневая
полоска виднелась в фантастическом цвете заката. Из пустыни веяло
жутким холодом.
     Иглангер всегда удивлялся сумасшествию красок этой пустыни -
вроде цвет один, серо-желтый, но какое мрачное множество оттенков.
Может, в других пустынях, в Магрибе например, все не так. Он не знал,
он бывал только здесь, в этих безлюдных горах, и в этой пустыне, куда
простые люди не смеют и показаться. До ближайшего человеческого
селения не менее пяти дней пути.
     Пустыня не была чрезмерно большой - дня за три, наверное,
верхом проехать можно, вряд ли больше. Но была запретна для всех -
для людей и животных, птицы и то здесь не пролетали.
     В эту пустыню ходили только маги.
     Охранникам было не по себе. Иглангер хотел их отпустить, но
передумал - тошно сидеть здесь одному в ожидании. Хотя все равно он
был один - люди и кони сбились у костров; герцог стоял у одинокого
дерева и всматривался в марево холодной пустоши.
     Это пустыня была необычна всем, даже не обычный песок устилал ее
пространство, а соль - хоть набирай в хозяйство. Наверняка,
охранники так и сделают - зря что ли за господином такую даль
мотались.
     Дерево тоже было необычное - это боевое копье, воткнутое в
землю и пустившее корни и ветви. Знак Берангера, отправившегося в
пустыню сорок дней назад.
     Собственно, Иглангер мог не торчать здесь два дня, но очень
хотел увидеть брата после испытаний. Он не сомневался, что все
пройдет успешно - и у Берангера, и у него самого, но хотел
встретиться.
     Услышав за спиной шум, он быстро обернулся. Подъехал отряд из
двух десятков всадников. Герцог догадался, кто это и без
приветственных криков собственных воинов, узнавших знамя. Отряд
Берангера, приехавший встретить своего хозяина. Стражники быстро
перемешались у костров, вновь прибывшим налили вина.
     Иглангер снова повернулся лицом к пустыне.
     Наконец, словно из ничего, из предзакатного марева появилась
шатающаяся фигура.
     Берангер тяжело опирался на суковатую палку, неизвестно откуда
взявшуюся в этой пустыне. Он подошел к брату и буквально рухнул в его
объятия.
     - Все в порядке, Бер? - спросил Иглангер.
     Просто спросил, чтобы что-то спросить - раз брат вернулся,
значит все в порядке.
     - А ты что здесь делаешь? - Берангер отстранился от брата и
провел руками по черному от въевшейся пыли лицу, словно смахивая
усталость, боль и пережитые страхи.
     - Вообще-то, жду тебя.
     - Зачем? Что-нибудь случилось?
     - Нет, просто хотел винца за твою очередную победу выпить.
     - Ну-ну, рассказывай. Так я и поверил. Тебе что самому идти?
     - Да, два дня уж как можно.
     - Так чего ж ты ждешь? Боишься что ли?
     - Верь-не верь, но действительно тебя дожидался. Что-то на душе
неспокойно было. Трудно пришлось?
     - В этот раз - да, - скупо ответил Берангер, и правой рукой
выдернул деревце, ветки которого вмиг отсыпались и ствол вновь
превратился в копье с позолоченным наконечником. - Умыться хочу и
переодеться. Устал.
     Берангер направился к костру, опираясь на боевое копье, как на
посох.
     Иглангер поднял свое приготовленное копье и воткнул в землю,
рядом с лункой от копья Берангера. Пути назад нет, только вперед, в
пустыню, на встречу с непостижимыми Силами Космическими, отвоевывая
следующий чин - первый тайлор.
     Князь Тьмы Белиал не обманул - не прошло полутора лет, а герцог
почти наверстал былое могущество. Почти наверстал, осталось малое -
на сорок дней уйти в пустыню, где абсолютно не знаешь, чего ожидать.
     Он не боялся - проходил же страшное место раньше и всегда
возвращался. Пройдет и сейчас. В одно из предыдущих путешествий,
давно, еще до потери магической сущности, вообще ничего за положенные
сорок дней не произошло - за вторым, кажется, тайлором он тогда
ходил. Поголодал, конечно, но потерпеть можно...
     Завтра он отправится в пустыню, завтра вопреки всем законам
природы на его боевом копье взбухнут почки и к вечеру копье
превратится в дерево, которое будет стоять, пока он не вернется.
Сорок дней, или вечность. Скорее первое, он не мальчишка и не
единожды уже стоял здесь перед испытанием, которое начнется завтра. А
сегодня можно подойти к костру, погреться и выпить с братом доброго
вина, специально привезенного из Иглвуда.
     Берангер уже успел переодеться. Он сидел один у одного из
костров и ждал старшего брата. Заметив его приближение, он налил из
бутыли вина и протянул кубок с вопросом:
     - Дома все в порядке?
     - Да.
     - Матушка не появлялась?
     - Нет. И, надеюсь, не появится.
     - Ну-ну, мечтать не вредно, - усмехнулся Берангер. - С моей
Крафф все хорошо?
     Иглангер поморщился. Младший брат привез из Британии варлачку и
открыто жил с нею, поправ все рыцарские традиции.
     - Что с ней случится? - пожал плечами Иглангер. - Все
нормально.
     - А с твоей девчушкой, с Рогнедой? - просто так спросил, для
приличия.
     - И она, и твоя Крафф сейчас в Линксвуде, под охраной
Линксангера, за это можешь не беспокоиться. Когда вернусь, мы с
Рогнедой поженимся, - не глядя на брата ответил герцог.
     - Она дала согласие? - удивился Берангер.
     - Я не спрашивал перед испытанием. Вернусь и спрошу. Но я и так
знаю - она любит меня. Зовет просто - Иглом...
     - Насколько я помню - дядей Иглом, - усмехнулся Берангер. -
Она тебя видит скорее в роли опекуна, чем мужа.
     - Ты заблуждаешься.
     - Этот новый король бриттов не ищет свою сестру? - словно
между прочим поинтересовался маг, только что успешно заслуживший
первый тайлор.
     - Нет, не ищет, он и не вспоминал о ней. Это ему пока не нужно.
     - Но может и понадобиться.
     - Может. Потому я и дожидался тебя здесь.
     - Говори, что случилось, нечего окольными тропами подбираться.
Что тебя беспокоит, Игл?
     - Радхаур, - честно ответил герцог. - И Этвард. И Линксангер.
     Берангер вопросительно поднял бровь. Иглангер вздохнул и
пояснил:
     - Когда я отправлялся сюда, Радхаур и Этвард путешествовали по
Тевтонии под обличьем простых рыцарей, с ними всего полсотни
оруженосцев и воинов. Торс Алвисида, в драконьей стране, всего в
нескольких десятках миль от Линксвуда. Я боюсь, как бы чего не
случилось.
     - А что может случиться? - удивился Берангер. - Ну,
прихлопнет его Линкс - он жаждет отомстить за Вольфа.
     - Как ты не понимаешь, Бер? Я заключил договор с Белиалом, что
мы не тронем Наследника Алвисида, пока он не соберет этого проклятого
бога. Потом - пожалуйста. Надо ждать. Если бы я мог, то сам бы помог
Радхауру собрать эти несчастные части Алвисида. Но я должен ждать.
     - Это ты заключил договор с Белиалом, не мы, - мрачно ответил
Берангер, уставившись в погружающуюся во тьму пустошь.
     - Если с Радхауром что-либо случится по вине Линска или твоей,
я запросто могу не выйти из пустыни.
     - Он сам погибнет. В стране драконов.
     - И это тоже плохо. Я должен отомстить за смерть Вольфа.
     - Мы должны.
     - Хорошо, мы, - согласился Иглангер. - Я хотел бы, чтобы ты
как можно скорее возвратился домой и присмотрел за Линксом. Нигде не
задерживайся.
     - Да чего там - превращусь в дракона прям сейчас и полечу прям
в ночь. Это вино придало мне сил.
     - Ты ошибаешься, - рассмеялся Иглангер, - вино затмило твой
рассудок. Раз ты вернулся сегодня из пустыни, значит, ты - маг
первого тайлора. Все, забудь о метаморфозах. Вся прелесть полета
теперь - лишь в тельце быстрокрылого стрижа.
     Берангер плеснул еще вина.
     - Что ж, выпьем за твою удачу. С утра пойдешь?
     Иглангер неожиданно встал.
     - Нет, чего тянуть? Сейчас и пойду. Там переночую.
     - Удачи тебе, брат.
     Берангер тоже встал и они обнялись.




                                     "Верую, потому что нелепо."
                                                          Тертуллиан

     Радхаур въехал на запретную дорогу, едва встало солнце. Марьян
еще спала - он не хотел слезных прощаний, все было сказано вчера
вечером.
     Сэр Таулас поднял раненого дракончика и бережно (ведь малыш -
любимец покойного сэра Аселена) положил на круп лошади перед
Радхауром. Дракончик, кажется, даже не проснулся - лишь вздрогнул во
сне.
     - Не вези его далеко, - посоветовал бывший отшельник. -
Сказки сказками, это в них драконы умеют говорить. А здесь - твари
неразумные. Кто знает, что там у них в голове? Отвези миль на десять
и положи где-нибудь на лужайке. И погодка сегодня будет хорошая. Все
лучше, чем под дождем...
     Сэр Таулас не договорил, что лучше погибать при свете солнца,
это подразумевалось.
     Радхаур на прощанье улыбнулся безмолвному Триану, вышедшему
проводить хозяина, и дернул поводья.
     На ответвлении дороги ожидал на лошади Гуул. Радхаур всегда
дивился, как это бывшему алголианину удается выглядеть свежим и
отдохнувшим в любое время суток - после бессонной ночи ли, в раннее
ли утро или после тяжелой битвы. Словно к его лицу грязь и кровь не
прилипают.
     Радхаур поравнялся с ним.
     - Езжай к лагерю, Гуул, будешь охранять Марьян.
     - Я еду с тобой, Радхаур, - сказал Гуул так, чтобы показать -
спор бессмысленен.
     Граф вздохнул и устало провел рукой по лбу. Устало не потому,
что уже утомился с утра - устал спорить с Гуулом, устал от него.
Братом он ему не стал. Да и не мог стать.
     - Гуул, я тебя, в общем-то, никогда не спрашивал, почему ты
везде таскаешься со мной, не так ли?
     - Я говорил при первой встрече, - бесстрастным тоном произнес
Гуул.
     - Брата я тебе не заменил, это все ерунда, такое просто
невозможно. И друзьями мы так и не стали. Но у тебя та же цель, что и
у меня. Или я совсем сошел с ума?
     - О чем ты говоришь, Радхаур?
     - Об Алвисиде. Ты знаешь, что я сейчас отправляюсь по запретной
дороге, поскольку именно туда зовет меня зов Алвисида?
     Гуул кивнул.
     - Давай поговорим начистоту, - продолжал Радхаур. - Фоор
приказал тебе охранять меня? Или что-то другое? Мы можем не быть
братьями и друзьями, но мы должны доверять друг другу. Что приказал
Фоор? Что тебе завтра скажет новый верховный координатор?
     Гуул вздрогнул:
     - Какой новый верховный?
     - Откуда я знаю, кого у вас там выберут? - пожал плечами
Радхаур.
     От резкого движения всхлипнул во сне дракончик, граф заботливо
поправил ему голову.
     - Почему ты думаешь, что выберут нового верховного
координатора?
     Радхаур чуть ли не злорадно отметил, что Гуул за все время
знакомства впервые перестал быть бесстрастным.
     - Потому, - ответил граф, - что совершенно точно известно:
сэр Дэбош погиб. Так вот, я хочу знать твое задание. Как ты
связываешься со своими алголианами?
     - Я не алголианин до тех пор, пока не возродится Алвисид, -
глухо прошептал Гуул. - Фоор вывел нас из-под чьего-либо подчинения,
пока Алвисид не оживет. Мы не подчиняемся даже ему. Никому, кроме
себя.
     - И твоя цель - охранять меня? - Радхаур сделал вид, что
пропустил мимо внимания словечко "мы". - Или, чтобы я все-таки
собрал Алвисида?
     - Я...
     - Честно говори, - потребовал граф. - Не забывай: тот
Наследник, что был до меня, погиб именно здесь. Слышал, наверное?
     Гуул снова кивнул.
     - Я должен охранять тебя любой ценой, пока ты не соберешь
Алвисида, - произнес он. - Потом вернусь в каталог и приму пост.
Если же ты погибнешь, не исполнив священной миссии, я сделаю Дэлетс.
     Радхаур уже знал, что означает это диковинное алголианское
словечко.
     - Так вот, это не моя блажь - одному отправляться туда, -
сказал граф. - Вспомни, как в ваших директориях у этого Бор... Вор..
     - Воктреча, - подсказал Гуул.
     - Да, у него, - согласился Радхаур. - Там сказано, что-то
вроде того, что Наследник должен найти часть Алвисида один, я прав?
     - "Наследнику найти наедине необходимо.." - процитировал Гуул.
     - Так какого черта? - взорвался Радхаур. - Если ты меня
будешь охранять - погибнем оба! Этого хочешь?
     - Да, я не подумал. - Впервые Радхаур видел растерянность на
лице Гуула. - Но если ты погибнешь...
     - Ты сделаешь Дэлетс, - чуть ли не весело произнес граф
Маридунский. - У вас алголиан что почетнее: умереть в бою, или
пропеть шестнадцатый файл? Или все же выполнить задание? Если я поеду
один - имею шансы. Если ты будешь красться за моей спиной -
погибнем оба.
     - Хорошо, сэр Радхаур, - сдался Гуул, - я буду ждать тебя
здесь.
     - Отлично, - сказал Наследник Алвисида, не трогая с места
коня. - А теперь мы выясним, что означало слово "мы". Сколько
человек приставил ко мне сэр Дэбош?
     Гуул молчал.
     Радхаур разозлился.
     - Я ни о чем не спрашивал, пока это было не важно.
     - Шестнадцать, - вымолвил Гуул. - Один, я, все время в
открытую с тобой. Один должен сторожить голову Алвисида. Все
остальные, тайно, охранять тебя. Мы не должны видеться и узнавать
друг друга при случайных встречах... Трое погибли точно - я сам
хоронил их по нашему обряду. Тогда в битве у твоего замка... Потом
еще в горах я видел место захоронения по-алголиански, но кто именно
погиб и как - не знаю.
     - Значит, сейчас в окрестных лесах прячутся десять шпионов?
Прости, - поправился тут же Радхаур, едва Гуул вскинул голову, -
десять тайных телохранителей?
     - Да, - кивнул Гуул. - Это очень вероятно.
     - Ты можешь собрать их на совет?
     - Нет.
     - Значит, - спокойно сказал граф, - они погибнут.
     - Но и ты...
     - Нет, я ничего о них не знаю. Может, и не погибну. Но если в
лесу кого встречу, объясню...
     - Ты никого не заметишь.
     - В таком случае, ты сейчас будешь стоять здесь и
просматривать, прочувствовывать, использовать все, что можешь. Но ты
должен остановить своих друзей. Если, конечно, хочешь, чтобы Алвисид
был собран.
     Радхаур, тронул поводья и, не оглядываясь, въехал в лес. Он не
желал, чтобы вдруг проснувшаяся Марьян выбежала прощаться со слезами
на глазах. Или чтобы Этвард или Ламорак вновь с мрачными лицами
желали ему удачи - вчера все сказано. Впереди - только запретная
дорога.
     Деревья были такими же, как всегда и через несколько миль
путешествия; птицы пели беззаботно и весело. "Может, - закралась
мысль, - и нет никакой страны драконов?" Но торс Алвисида там точно
есть - зов ошибиться не дает.
     Радхаур не боялся предстоящего, хотя представления не имел чего
ожидать. Он был готов встретить опасность в любой момент.
Единственное, чего он боялся, что дракончик вдруг описает ему одежду
- неудобно будет как-то в мокрых штанах защищать жизнь. Впрочем,
когда опасность грянет, эти пустяки мгновенно вылетят из головы...
     А пока едешь и едешь размеренно и думаешь о вечном, не об
опасности.
     Он подумал не пустить ли коня в галоп - все вдвое быстрее. Но
куда он торопится? Взять торс Алвисида и быстрее героем вернуться к
Марьян? Или скорее погибнуть? Ни то, ни другое не к спеху. Но хочется
определенности... Он уже хотел тронуть поводья, но подумал, что
тряска может сделать дракончику еще хуже и перевел коня с рыси на
шаг.
     Лес был ничуть не страшным, обычным. Таким же почти, как в
Маридунуме...
     И так же скучно... И так же радостно от одного осознания
жизни...
     Радхаур вдруг напрягся и помотал головой - этот лес, в отличие
от Маридунского, непредсказуем и опасен, убаюкиваться мечтами нельзя.
     Но все, вроде, спокойно. Жаль, неизвестно, как далеко по дороге
начинается эта пресловутая драконова страна. Возможно, и очень далеко
- не зря же старик-отшельник без опаски ходил по этой дороге. Может,
и не был он никогда в драконовой стране, может, и не знал никакого
секрета... Радхаур отбросил эти мысли, отшельник - рыцарь, лгать не
может.
     Как далеко везти раненого дракончика, где искать его родителей?
Да и не очень-то хочется с ними встречаться. Настоящий рыцарь, как
говорили отец и сэр Гловер, никогда не бегут от опасности, но и
никогда сами ее не ищут. Радхаур почему-то вспомнил о сэре Тауласе -
даже этот бесстрашный рыцарь, только и думающий, что о сражениях и
поединках, не выказал ни малейшего желания отправиться по тропе, где
славы не добудешь, а смерть ледяным взором уставится в глаза.
     И вдруг что-то вокруг изменилось, Радхаур сначала даже не понял,
что именно. Лес впереди тропы был каким-то не таким.
     Радхаур не придержал коня, опасности он пока не чувствовал -
лишь удивление. Издали было видно, что тропа под равным углом
разветвляется на две, а ее как бы продолжение делит лес чудесным
образом пополам: справа - лиственный лес, светлый, прозрачный,
чистый и радостный. Слева - мрачно устремляются к небу вековые ели,
крона почти не пропускает солнца и один взгляд на темноту меж могучих
стволов навевает мысли о беспомощности человека перед неведомым и
неразумным, природным.
     Он подъехал к развилке. Конь остановился, предоставляя хозяину
выбирать путь.
     Всмотревшись в даль левой дороги, Радхаур непроизвольно сглотнул
набежавший в горле ком. Чуть далее от развилки, ярдах в ста, кроны
сумрачных елей были украшены чем-то белым. Не было нужды долго гадать
и вглядываться, чтобы понять - это человеческие скелеты, сброшенные
сверху.
     Правая дорога манила своей беспечностью, но выбора не было.
Радхаур ехал не куда глаза глядят или куда конь поведет, он
повиновался зову Алвисида.
     Дракончик проснулся, посмотрел на Радхаура мутным взглядом,
тяжело всхрапнул и снова смежил веки. "Может, оставить его здесь? -
подумал рыцарь. - Нет, надо увидеть его сородичей, или хотя бы
довезти до воды..."
     Радхаур без тени сомнения свернул туда, куда звал его неумолимый
внутренний зов. Конь, поняв выбор хозяина, недовольно фыркнул, но
подчинился.
     Скелеты были давние, выбеленные дождем и ветром. Кто-то валялся
на земле, кто-то, перегнувшись пополам, свисал с толстых веток.
Одежды на всех давно стлели, свежих мертвецов, погибших месяц-другой
назад, по всему видать, не было.
     Радхаур не замедлял движения коня, но и не ускорял. Он ехал, как
и прежде.
     Деревья, украшенные столь неожиданным и чудовищным образом,
вскоре остались позади. Не так уж и много было мертвецов - у
Рэдвэлла погибло, пожалуй, побольше.
     А через несколько миль лес и вообще стал прежним, дорога
расширилась и мысли о елях с погибшими выветрились из головы напрочь,
повинуясь всевечной человеческой уверенности, что все плохое - за
плечами, впереди - лишь хорошее, пусть даже прорваться к этому
хорошему надо через близкие, но временные преграды.
     Солнце поднялось в зенит, тропа, по которой он ехал, вновь стала
чуть уже, но по-прежнему казалась беспечно-безобидной.
     Радхаур провел рукой по шее дракончика - дышит ли?
     Когда он уже раздумывал, не пора ли оставить где-нибудь
дракончика, пока малыш действительно не обмочил ему штаны, как вдали
тропы заметил какой-то блеск. Дорогу пересекал ручей или не очень
большая река. Что ж, у берега и сделает привал, положит раненого
дракончика у воды, посмотрит, что к чему - и дальше.
     Он, придерживая дракончика, спрыгнул с коня и осторожно взял
малыша на руки, непроизвольно подумав, какой он все же тяжелый.
Дракон вяло открыл глаза и простонал. Радхаур поднес его к воде и
аккуратно, стараясь не причинить раненому животному боль, положил к
воде. Тот повел ушами и стал принюхиваться; потом снова простонал и
принялся пить.
     Пил дракончик долго, лакая воду длинным синевато-розовым языком.
Радхауру надоело наблюдать за ним и он осмотрелся. Тропа проходила
прямо через реку и убегала вдаль, скрываясь в отступившем от
противоположного берега лесу. Река была невелика - ярдов сорок, от
силы пятьдесят. По всей видимости, раз не было моста, в этом месте
мелко и можно перейти вброд. Хотя, с другой стороны, кому тут ставить
мост - люди здесь не живут. Дракончик все пил, изредка
останавливаясь перевести дух. Конь тоже приблизился к воде. Радхаур
встал на колени и зачерпнул в горсть воды; дно, видное через
прозрачную воду, устилали мелкие камешки и ему показалось, что там
блеснул алмаз.
     Радхаур отошел от берега на несколько шагов и потянулся. До чего
тихое и радостное место, удивительно спокойное. Он повалился в
изумрудную траву и уставился в без единого облачка небо. Так бы и
лежал здесь долго-долго, не думая ни о чем. Вот только поправить
ножны с Гурондолем, чтобы рукоять в бок не упиралась... Как ни
странно, никакого страха перед предстоящим он не ощущал - чему быть,
того не миновать. Но так сладостно было лежать, слушая далекое
щебетанье птиц и знать, что к тебе никто не подойдет с каким-нибудь
вопросом, просьбой или пустым разговором.
     Из мягкой дремы его вывело что-то липкое и шершавое. Радхаур
резко сел, рука непроизвольно потянулась к рукояти меча. Дракончик
отпрянул с испуганным хрипом. Радхаур рассмеялся и погладил раненого
звереныша: видно, тот напился, почувствовал близость родных мест и
требовал продолжить путь.
     - Сейчас, малыш, погоди, - ласково сказал он, вставая на ноги,
- лишь лицо ополосну.
     И тут же услышал, что вдали на тропе, с той стороны, откуда
приехал он сам, доносится стук копыт. Радхаур замер, ожидая чего
угодно, готовый выхватить из ножен Гурондоль. Точно, стук копыт,
невозможно ошибиться. Словно чувствуя приближение неизвестный
опасности, конь подошел к хозяину.
     Из-за деревьев показались всадники. Радхаур узнал в первом
Ламорака и облегченно вздохнул. И тут же его охватила злость.
     Ламорак заметил стоявшего у берега реки друга и резко натянул
поводья; четверо оруженосцев последовали его примеру.
     - О, Радхаур! - радостно воскликнул Ламорак, спрыгивая с коня.
- А я-то думал, что ты свернул на светлую дорогу!
     - Зачем ты отправился за мной? - со злостью спросил Радхаур.
- Ведь мы же говорили вчера, что...
     - Да с чего ты взял, что я поехал за тобой? - удивился
Ламорак. - Договорились, что ты поедешь один - ты и поехал один. Я
же еду по своим делам. Я рад, что встретил тебя. Но если тебе со мной
не ПО ПУТИ, понежься на солнышке еще, а я отправлюсь дальше. -
Ламорак снял с пояса флягу. - Во рту пересохло от скачки.
     - Вон вода в реке удивительно вкусная, - кивнул в сторону
блестящей поверхности Радхаур. - И по какому же делу ты отправился в
драконову страну?
     - Вообще-то король Сегонтиумский не обязан отвечать на чьи-либо
вопросы, кроме вопросов верховного короля, - усмехнулся Ламорак,
убирая флягу и подходя к берегу, - но тебе я скажу. - Он зачерпнул
в руки воды и глотнул. - Да, ты прав, вода удивительно вкусная, как
у нас в Сегонтиуме.
     Радхаур подождал, пока Ламорак напьется. Оруженосцы тоже
спешились и подвели коней напиться.
     - Так по какому делу ты отправился сюда? - настаивал на своем
Радхаур.
     Ламорак многозначительно кивнул головой в сторону и они отошли
от реки на несколько десятков шагов, чтобы их не слышали оруженосцы.
     - Я жду ответа, - прервал молчание Радхаур. - Никакого дела у
тебя нет, Ламорак. Ты просто поехал за мной. Мне приятно, что друзья
всегда в минуту опасности хотят быть рядом, но ведь я все объяснил.
Поворачивай обратно, Ламорак, не заставляй меня ругаться с тобой.
     - Ты помнишь предсказание в Храме Каменного Зверя? -
неожиданно спросил друг. Тихо спросил, почти шепотом, отведя в
сторону взгляд.
     - Помню, - удивленно ответил Радхаур. - К чему ты это? Что я
так или иначе соберу Алвисида и уж в этот-то раз точно не погибну?
Ну, знаешь ли... Ведь главная жрица говорила, что предсказание может
и не сбыться, все от человека зависит...
     - Вот поэтому-то я и еду сейчас в страну драконов, - все так
же тихо произнес Ламорак.
     - Что-то я не пойму...
     - Ты забыл, что было там, на стене комнаты предсказаний, с моим
мечом? - повернулся к другу и посмотрел ему в глаза юный король
Сегонтиумский.
     - Ах, ты об этом? - Радхаур смутился.
     - Да, об этом, - кивнул друг. - По какому-то молчаливому
соглашению, мы все трое старались не вспоминать МОЕ предсказание,
хотя Этвард очень часто вспоминает свое. Но я-то не могу забыть, как
увидел того красного дракона! Мне казалось, что он прямо там пронзит
меня рогами. А потом Несокрушимый на стене был сломан. Мне этот
проклятый дракон по ночам снится. Что означает, что меч сломан? Не
знаешь? И я не знаю. Я чувствую, что становлюсь другим, что начинаю
бояться. Я не могу так жить. Здесь - страна драконов. Я найду
своего, того из предсказания, и или я буду жить спокойно, стану
прежним, или... В любом случае, я должен покончить с этим! Никогда
больше не соглашусь, чтобы мне гадали или предсказывали! - Он
помолчал и добавил: - Я ведь специально свернул на темную дорогу со
скелетами на деревьях, чтобы не встретить тебя. Но раз так получилось
- даже лучше. Мы поедем каждый по своей надобности, но вместе. Если
захочешь, конечно. Мне нет дела до твоего Алвисида. Я ищу красного
дракона с небольшими рожками, я его морду на всю жизнь запомнил. Мы
едем дальше вместе?
     Радхаур протянул ему руку.
     - Я помню клятву у озера Трех Дев, - почти торжественно
произнес он. - Когда появится красный дракон, мой Гурондоль будет
рядом с тобой.
     Друзья обнялись. Многое, что хотелось сказать, в слова было не
облечь.
     - Так чего мы теряем время? - чуть изменившимся голосом
спросил Ламорак. - Поехали!
     - Поможешь мне дракончика подсадить? - спросил Радхаур, как ни
в чем не бывало. - Или, лучше его здесь оставить? Нет, пожалуй, -
сам себе ответил он, пока Ламорак не опередил и не сказал вслух то,
что подумали оба, но произносить в этих местах, наверное, не
следовало, - отвезем еще подальше.
     Они повернулись к коням.
     - Эй, - закричал Ламорак своим спутникам, - чего это вы в
реку полезли?
     Один из четверых забравшихся в реку оруженосцев заторопился к
своему сюзерену, побежал по воде, окруженный фонтанами брызг. Он, как
и остальные, промочил всю одежду, но не обращал на это никакого
внимания.
     - Ваше величество, - подбежав, возбужденно воскликнул
оруженосец, - там в реке... Вот... алмазы, - он протянул руку, на
ладони лежало с дюжину довольно крупных кристаллов.
     - Действительно алмазы, - сказал Ламорак, - взгляни, Радхаур.
     - Лучше бросить их обратно в реку, - ответил граф. - Мы сюда
не за ними приехали.
     - Как это бросить? - удивился оруженосец.
     - Так и бросить, - пожал плечами Радхаур и отвернулся.
     Ему не нравился этот воин из свиты Ламорака - был уже не молод,
но уважения среди товарищей не сыскал, старался быть первым у костра
на ужине и прятался за спинами других, когда требовалось что-то
сделать, был нагл и самоуверен, но в бою, по твердому убеждения
Радхаура, мало чего стоил. Зато уж на алмазы бросился не хуже, чем те
трое мерзавцев, что пытали старика и дракончика.
     Рыцарю было просто противно от блеска в глазах оруженосца.
     - Помоги мне с дракончиком, Ламорак, - попросил он.
     Ламорак сбросил камушки в руку своего человека.
     - Иди, зашвырни их обратно в реку, - приказал король
Сегонтиумский. Повернулся к реке и крикнул остальным: - И вы
выходите из воды, отправляемся дальше.
     - Ваше величество может отправляться куда угодно, - нехорошим
тоном заявил оруженосец, - а я покидаю службу и возвращаюсь обратно.
     - Я сказал - бросить камни в реку, - повторил Ламорак. - Это
приказ!
     Оруженосец спрятал алмазы на груди.
     Ламорак внимательно посмотрел на него, перевел взгляд на трех
других, вышедших из воды и направляющихся к нему. Выражение их лиц
было мрачным. Не объяснять же им, что эти драгоценные камни в воде
могут быть обыкновенной западней для любителей легкой добычи, не зря
же деревья были там, позади, увешаны скелетами. Сколько различных
ловушек, кажущихся на первый взгляд безопасными и привлекательными
таится в этом лесу? Бог весть, может, и ни одной.
     - Кто ты такой, чтобы здесь еще и приказывать? - зло процедил
воин и сплюнул Ламораку под ноги, собираясь развернуться к нему
спиной. - Сопляк! Тоже мне - король...
     Ламорак долго не колебался. Он выхватил меч и без разговоров
стремительно воткнул в грудь оруженосцу. Тот даже закрыться рукой или
крикнуть не успел. Ламорак рывком выдернул клинок из тела наглеца и
повернулся к трем оставшимся.
     - Вы тоже хотите покинуть службу? - заорал он, бросив быстрый
взгляд на Радхаура и убедившись, что друг готов обнажить оружие. -
Вы что, забыли где мы находимся? Забыли скелеты на деревьях, там, у
развилки? Бросайте камни в реку и садимся в седла. - Он помолчал и
добавил: - Останемся живы, наберем алмазов вдоволь на обратном пути.
Все, я повторять не буду.
     Он вбил меч в ножны, повернулся к ним спиной и пошел к Радхауру.
Граф видел, что Ламорак в любой момент готов вновь обнажить меч и
отразить нападение.
     Оруженосцы переглянулись. Смерть товарища была для них наглядным
примером. Как сражаются Радхаур и Ламорак, они знали. Один из них
махнул рукой и с размаху закинул свои камни в реку. Двое других
последовали его примеру. На погибшего они старались не смотреть.
     Ламорак подал дракончика другу и сам уселся в седло.
     - Не отставайте, - крикнул он оруженосцам и направил коня к
реке.
     - Здесь, вроде, неглубоко, - сказал Радхаур, чтобы что-то
сказать.
     Речка в этом месте была действительно мелкой, они миновали
середину, вода едва замочила брюхо коням. Радхаур вгляделся в дно и
усмехнулся.
     - Ты чего? - спросил Ламорак.
     - Глянь, там уже чуть ли не обработанные бриллианты валяются,
так и манят. И какие крупные... Хоть и вправду, собирай... Ты не
боишься, что твои орлы метнут нам кинжалы в спину?
     Ламорак обернулся. Оруженосцы на своих лошадях вступали в воду.
По их виду было понятно, что они злы, но сдерживают себя.
     - Не должны, - задумчиво произнес Ламорак. - А может,
разрешить им собрать алмазы и пусть уматывают в лагерь? Без них
обойдусь.
     - Тогда незачем было убивать того...
     - Нет уж, это как отец учил, - жестко сказал Ламорак. - Сам
себя уважать не будешь - других тем более не заставишь.
     Кони вышли на берег. Тропа впереди была с виду такой же мирной и
приветливой. До леса было не более ста шагов.
     - А почему ты сказал бросить алмазы в реку, Радхаур? Снова твое
странное чувство подсказало, что это опасно?
     - Нет, - удивился граф. - Никакой опасности я не чувствовал.
Просто - зачем? Толку-то от алмазов в этом лесу никакого. А потом,
если честно, мне этот твой оруженосец давно не нравился. Какой-то
он...
     - Да, - поморщился Ламорак, - мне он тоже... Я его просто
терпел, он еще отцу служил. Матушка попросила взять с собой. Чем-то
он ей когда-то услужил... Черт, это еще что?
     Они уже почти подъехали к зеленому лесному туннелю, когда их
обогнала бешено мчавшаяся лошадь убитого оруженосца. С морды
животного свисала пена.
     Оба друга резко обернулись.
     Ламорак едва успел заставить своего коня резко отпрыгнуть в
сторону. Еще две лошади пронеслись мимо них. Один из воинов на
середине реки с трудом пытался удержать последнюю, но повод лопнул и
его лошадь тоже, словно удирая от чего-то ужасного, выскочила из
реки. Трое спутников Ламорака стояли в воде - они явно не удержались
от соблазна, решив за спиной хозяина набрать драгоценных камней. Лица
всех троих были недоуменными - не понимали, что могло так напугать
лошадей.
     - Идиоты! - только и сорвалось у Радхаура.
     Дракончик на его коленях открыл глаза и издал встревоженный
звук, рыцарь автоматически провел по шее малыша рукой, успокаивая.
     Ламорак, встав на стременах, проорал:
     - Бросайте алмазы, черт вас побери, и скорей на берег!
     Трое в реке и сами догадались, что надо как можно быстрее
выбираться из воды. Тот, что держал в руках копье, на котором
болтался флажок с гербом Ламорака, опираясь на него как на шест,
почти приблизился к желанному берегу. Но было поздно.
     Вода в реке забурлила, точно вскипала в огромном котле; волны
добежали до обоих берегов и вскинулись стеной, отгораживая любителей
даровых алмазов от леса. Водяные пузыри лопались и из них вырывались
на воздух, на волю из водяного плена, какие-то прозрачные, едва
различимые, блестящие на солнце существа неопределенных очертаний.
     Крики воинов и нечеловеческие повизгивания водяных существ едва
доносились до двух друзей, заглушаемые поднявшимся вдруг ветром и
шумом листвы и еловых крон.
     Ламорак выхватил меч, собираясь направить коня к берегу.
     - Стой! - крикнул Радхаур, едва удерживая коня на месте. - Им
ты уже не поможешь! Они сами виноваты!
     - Но не могу же я равнодушно смотреть, как гибнут мои люди!
     Тот, что был с копьем, отбивался им, словно дубиной, от водяных
тварей, стараясь стукнуть по голове, но древко проходило сквозь них,
не причиняя вреда. Остальные двое, прижавшись спиной к спине,
выхватили мечи. Но водяные существа не торопились нападать - плясали
в бешеном танце, брызгаясь на воинов, напуская на них отбрасывающие
назад волны, не давая им выйти из воды.
     Ламорак, размахивая мечом, пытался развернуть коня в сторону
реки, но тот стоял, словно копыта приросли к земле. Потом конь
Ламорака подался было в сторону леса, но, заржав, попятился на
несколько шагов к реке, снова подался к лесу и встал, низко наклонив
голову, точно хотел спрятать ее меж ног, чтобы не испытывать
странного, неясного ужаса. Почти то же творилось с конем графа.
     Радхаур, придерживая дракончика, не мог отвести взгляда от реки.
     Там, с глухим грохотом, из средины реки вздымался огромный
каменистый холм, повалив троих мужчин в воду; они пытались вставать,
чтобы не захлебнуться, но почва снова уходила из-под ног. Мелкие
камушки осыпались с вырастающего холма, он становился все выше и
тоньше. С каким-то непредставимым треском почти у верхушки
проснувшегося монстра разверзлась пасть, в которой блеснули огромные
бриллиантовые зубы. Вода взбугрилась по краям круга, который защищали
водные твари, их пленники уже валялись на камнях - один стоял на
четвереньках, двое других, выронив оружие, пытались закрываться
руками от неотвратимой гибели.
     Каменный монстр ловко изогнулся и схватил того, что стоял на
четвереньках.
     Сквозь жуткий шум Радхаур и Ламорак различили дикий предсмертный
крик.
     - Лес! - вдруг закричал Радхаур, указывая в сторону. - Он
подступает к берегу. Прочь отсюда, скорее! Туда! - он указывал в
даль дороги, куда умчались обезумевшие лошади оруженосцев.
     Действительно, происходило нечто невообразимое - лес, с двух
дальних сторон от дороги, приближался к реке. На том берегу реки
тропы вообще уже не было - деревья сомкнулись, словно солдаты в
передовой шеренге.
     Радхаур и Ламорак пришпорили своих коней и те, словно
обрадовавшись, что хозяева на что-то решились, помчались вслед за
своими бежавшими подальше от страшного места, собратьями. Граф
намотал поводья на правую руку, левой прижимая к себе дракончика.
     Дорога резко сужалась, Радхаур еще не понимал, что происходит,
лишь наклонял голову, чтобы ветви не хлестали в лицо. Он беспокоился
за малыша, боялся, что такая скачка может смертельно повредить ему, и
придержал коня, чтобы пропустить вперед Ламорака.
     Друг обогнал его и буквально через несколько мгновений его конь
споткнулся и упал, Ламорак едва успел выскочить из села, иначе
животное просто подмяло бы его под себя; в руке юный король держал
обнаженный меч, готовый защищать свою жизнь. Сзади, со стороны реки,
приближался какой-то грозный звук, перемешанный с завыванием ветра,
шебуршением листвы и ржанием коней.
     - Прыгай ко мне за спину, Ламорак!
     - Нет, ты спрыгивай с коня, иначе шею сломаешь! - заорал в
ответ друг. - Да посмотри ты, что происходит! Давай малыша!
     Ламорак быстро засунул меч в ножны, чтобы взять дракончика.
     Деревья словно ожили, не желая упускать попавшую к ним добычу. К
друзьям со всех сторон, словно руки лесных чудовищ, тянулись мохнатые
лапы елей, словно пики торчали голые ветви; корни, как огромные змеи
копошились под ногами, об них и споткнулся конь Ламорака, в них же
неизбежно запутался бы и конь Радхаура.
     Ламорак быстро взял на руки дракончика, Радхаур спрыгнул на
землю, стараясь не наступить на корни, словно они и вправду были
ядовитыми гадюками.
     К упавшему коню тянулись древесные щупальца, опутывая и душа
его, животное хрипело от боли и безысходного ужаса. Второй конь,
почувствовав, что хозяин покинул его, рванулся прочь, чуть не свалив
на землю Радхаура - повод так и был намотан на руке графа. Ламорак
кинжалом рассек ремень и конь помчался, не разбирая дороги, но
мохнатые лапы цепляли за уздечку, деревянные змеи опутывали ноги.
     Радхаур и Ламорак с дракончиком на руках не сводили с животного
взгляда, не зная, что и делать, отступали в сторону, наталкиваясь
спинами на стволы и неуклюже обходя мимо, молясь лишь, чтобы не
споткнуться и не упасть.
     Словно деревья питались исключительно кониной - к двум упавшим
животным тянулись и тянулись, вырастая до неимоверной длины, ветви и
корни.
     Друзья медленно отступали вглубь леса - они, казалось оживших
древесных монстров не интересовали. Конь Ламорака уже не издавал
никаких звуков.
     Рыцари все отступали, дракончик курлыкал что-то, словно лаял.
Деревья вокруг друзей будто не обращали на них внимания, вытягивались
корни к павшим животным. Лес за спиной казался обычным. То же, что
творилось у коней, не могло присниться и в самом жутком сне.
     Уже темнело.
     - Дай малыша, - глухо сказал Радхаур, взял раненого
дракончика, развернулся и решительно зашагал прочь от коней, откуда
доносилось неприятно чавканье.
     Какое-то время они шагали молча, внимательно глядя под ноги,
чтобы не споткнуться о корни.
     - Куда мы идем? - наконец спросил Ламорак.
     - Подальше от того места.
     - И что ты думаешь делать?
     - Ничего не думаю, - чуть ли не зло ответил граф. Он положил
дракончика на землю и провел рукой по лбу. - Тяжелый какой, фунтов
тридцать или даже больше... Пожалуй, здесь уже нечего опасаться. -
Он протянул руку к фляге но увидел лишь оборванный ремешок. -
Проклятье, у тебя фляга цела?
     - Да, - протянул Ламорак флягу. - Только в ней вино.
     - Какая разница...
     Радхаур сделал несколько больших глотков и протянул флягу
обратно.
     - Как быстро стемнело...
     - Может, вернемся к реке, - неуверенно предложил Ламорак. -
То чудище, наверное спит... - заметив, что Радхаур усмехнулся, он
сказал: - Тогда надо отойти подальше, и устраиваться на привал -
утром все это успокоится, выйдем на дорогу и отправимся дальше.
Может, сбежавших коней найдем...
     - Да их, наверное, уже пожрали давно.
     - А почему нас тогда не тронули? Потому что мы не брали алмазов
и сами не ступали на дно реки, как кони, да? Ты все же чувствовал
опасность, но не сказал мне!
     - Брось, Ламорак, ни черта я не чувствовал. И сейчас не
чувствую. Ничего, ни страха, ни жалости к тем, твоим... Даже голода
не чувствую - только зов Алвисида влечет меня туда, - Радхаур
махнул рукой левее того направления, в котором они шли. Как раз
параллельно этому направлению и проходила лесная тропа, с которой они
были вынуждены были бежать. - Ладно, давай идти дальше, надо
действительно отойти отсюда. Смотри под ноги, если сломаешь ногу...
Мне тебя будет не вытащить.
     Он наклонился и взял дракошу. Недовольно качнул головой.
     - Слушай, Ламорак, положи мне его на плечи, - попросил он.
     - А почему тебе вообще не оставить его здесь? Он же в родном
лесу...
     - Ему отсюда не выбраться, слишком густой лес. А потом, я и сам
не хочу его бросать.
     - Ты думаешь, нас из-за него оставили живыми? Ну, не тронули
эти ожившие деревья?
     - А ты что, считаешь все кончилось? Еще ничего и не началось.
- Радхаур поправил лежавшего на плечах дракончика. - Пошли, не век
же здесь вековать...
     - Драконье царство... - задумчиво-брюзгливо пробормотал
Ламорак. - Да где они драконы-то? Скорей бы уж нормальный бой, как
достойно рыцарю...



     Они провели в дремучем лесу пять ночей. Странный лес,
безрадостный - редко когда птица защебечет, чаще уж слышится воронье
карканье. Даже змей ни разу не встретили. Один раз нарвались на
малинник, расценили, как невероятно щедрый дар леса, живущего
собственной непостижимой жизнью, двум непрошенным гостям, которых лес
убивать вроде не собирался, но особо и не жаловал. Хорошо, у Радхаура
оказалось огниво, что позволяло вечерами греться у костра, радуясь
зрелищу пляшущих огоньков. Днем же шли и шли неведомо куда, повинуясь
зову Алвисида.
     Дракончика, которому в родных местах становилось все лучше,
несли по очереди. Радхауру просто было жалко бросить малыша, над
которым так поиздевались представители рода людского. Ламорак же был
уверен, что друг не хочет бросать раненое животное, поскольку это -
их щит; чем больше он вспоминал происшедшее у реки, тем более
убеждался в этом.
     Первый день они безрезультатно пытались найти лесную дорогу.
Даже злость разобрала - не могли же они так далеко от нее удалиться,
чтобы не найти.
     К полудню они вышли к реке - у берега валялось копье с флажком
Ламорака. Юный король сглотнул набежавший ком и отвернулся. Радхаур
ничего не сказал. К реке они так и не подошли, даже для того, чтобы
напиться.
     Но дороги не было, как и не бывало никогда. Про драконову страну
рассказывали еще и не такое. И Радхаур повел друга туда, куда звал
зов - больше все равно идти было некуда.
     На ближайшем привале Ламорак мечом срубил подходящую елочку и,
срезав ветки, сделал себе копье, тщательно заточив наконечник.
Радхаур хотел было спросить, зачем ему копье, меча вполне достаточно,
но потом вспомнил зачем Ламорак отправился сюда и промолчал - без
копья сражаться с драконом совсем тоскливо.
     За эти дни лес им надоел до такой степени, что казалось, они
были бы рады любой мало-мальски приличной поляне - до того хотелось
на открытое пространство.
     И очень хотелось есть. Проснувшись с утра голодными, вытрясли
последние капли из фляги Ламорака - не вина уже, а воды, что набрали
в ручье третьего дня. За все дни путешествия по беспросветной чаще
они встретили воду лишь единожды.
     - Ну, пошли? - спросил Радхаур, протягивая руку Ламораку,
чтобы помочь подняться.
     Ламорак хотел было спросить "Куда? Все без толку...", но тут же
вспомнил клятву самому себе - не жаловаться, чтобы ни случилось.
Никто его сюда не гнал, и сам набился в попутчики. Теперь терпи.
     - Шатаемся по этому лесу, как мы с Эмрисом и Трианом в
подземелье под большим холмом - была дорога и нету, - проворчал он.
- Но там хоть кормежку эта твоя колдунья устроила - здесь же одни
стволы опостылевшие, хоть отдирай кору да жуй. Эх, птицу бы кинжалом
сбить, - мечтательно вздохнул Ламорак. - Или на медведя
нарваться... Есть в этом лесу медведи, как думаешь?
     Радхаур пожал плечами. За все время лишь однажды ночью до них
донесся волчий вой.
     Ламорак встал и погладил дракончика.
     - Бедный дракончик, - вздохнул Ламорак, - тебе даже капель
воды не досталось. Вон аж язык от жажды высунул. Ты куда-то
указываешь? Радхаур, смотри, он зовет туда.
     - Нам надо в другую сторону. Пошли.
     - Но он точно туда зовет, - настаивал Ламорак. - Может, он
воду или пищу чует? Давай посмотрим немного, а потом продолжим путь
по-твоему. Кстати, что ты чувствуешь? Далеко еще идти?
     - Не знаю, - честно ответил Радхаур. - Зов настолько силен,
что кажется, уже пришли. Но мне пока неизвестно, до какой силы он
может дорасти. Вполне вероятно, что до цели еще несколько дней
пути... Ладно, давай проверим, куда дракоша зовет. С пути не собьюсь.
     Ламорак взял дракончика на руки.
     - Ну, малыш, веди. Куда ты хочешь?
     Дракончик словно понял, что его послушались. Он вытягивал вперед
голову и как-то радостно похрюкивал.
     - И далеко идти? - без всякого раздражения спросил Радхаур.
     - Пока чего-нибудь не найдем, - радостно ответил Ламорак. -
Или пока дракоша не поскучнеет...
     Всего минут через десять дракончик разразился довольным лаем и
они увидели раненого кабана. Он прямо горлом напоролся на торчавший
из земли, словно копье, корень. Секач был еще жив, но из смертельной
ловушки ему было не выбраться.
     Радхаур саркастически хмыкнул:
     - Что-то мне это здорово напоминает.
     - Ты намекаешь, что нам кто-то помогает? Как там, в подземелье
не дадут умереть с голоду? Ведь если подумать, и тот малинник прямо
на пути оказался, вполне ж могли за милю стороной обойти...
     - Не знаю, может и не нам помогают, а ему, - Радхаур кивнул на
дракончика. - Давай сперва накормим его... Кстати, слышишь?
     - Что?
     - Где-то недалеко ручей шумит.
     - Во-о, - расплылся в улыбке Ламорак. - Как бы там ни было
дальше - сейчас совсем хорошо. Спасибо, дракоша.
     Ламорак кинжалом полоснул по горлу умирающего кабана, чтобы
прекратить страдания несчастного животного, предназначенного
неведомыми хозяевами им на завтрак.



     Лес закончился в конце девятого дня путешествия, когда они уже
склонялись к мысли, что он тянется до самого края земли.
     Друзья совсем уже было собрались устраиваться на ночлег, как
Ламорак заметил просвет вдали меж деревьями.
     Друзья со всех ног кинулись вперед, Радхаур еще с утра
утверждал, что уж сегодня, в крайнем случае завтра, они достигнут
торса Алвисида.
     Увиденное их потрясло - пред ними простиралась бескрайняя
пустыня, треснувшая глина, кое-где поросшая колючками. Далеко на юге
виднелись ограждавшие пустыню горы. А прямо по курсу, далеко-далеко,
виднелась скала, где на мгновение что-то блеснуло. Или показалось?
     Лес стоял за ними, словно неприступная стена. Друзьям
непроизвольно захотелось укрыться от этой пустоши под уже привычными
кронами. А ведь только что хотелось на простор, на волю.
     - И что теперь делать будешь? - невесело усмехнувшись, спросил
Ламорак. - Куда тебя ведет твой зов?
     - Туда, - указал Радхаур на далекую скалу. - Пойдем в лес,
переночуем, - предложил он. - Завтра обойдем окрестности, поищем
воду. И пойдем. Может, за день осилим эту пустыню...
     - Я, скорее всего, не пойду, - неожиданно сказал Ламорак. -
Моя цель достигнута. Смотри, - он указал рукой на север.
     К ним, почти касаясь крыльями крайних деревьев, летели три
дракона.
     - Давай малыша мне, - попросил Радхаур, снимая со спины
холщовый мешок, приготовленный заранее для торса Алвисида, в котором
сейчас лежала прокопченная над костром кабанья нога.
     Ламорак молча снял с плеч оживившегося дракончика и взял
наизготовку копье. Лицо его было серьезно, Радхаур его таким прежде и
не видел - ну, может тогда, на стене Рэдвэлла, когда наблюдали за
его двойником...
     Дракончик что-то громко курлыкал на руках Радхаура. Два дракона
высоко над головами резко повернули и пошли на второй круг, третий
стал снижаться к ним.
     - Это не твой дракон, - спокойно сказал Радхаур другу, - он,
как и малыш, желто-коричневый.
     - В такое время все драконы красные.
     Малыш курлыкал так громко, что Радхаур поморщился. Но тихо и
даже ласково произнес:
     - Давай, дракоша, объясни своим сородичам, что с тобой было.
     Дракон - огромный, не менее сорока футов в длину, совершенно не
похожий ни на тех драконов, в коих метаморфировались братья герцога
Иглангера, ни на того, что пробил стену замка, - спикировал на землю
шагах в пятнадцати-двадцати от них. Из пасти его не шел дым, как
рассказывают в сказках, пасть вообще была закрыта. Лишь кожа,
свисающая под мордой, ходила вверх-вниз. Поза чудовищного зверя была
напряжена, он в любой момент готов был расправить крылья и броситься
на противника.
     - Стой спокойно, Ламорак, - попросил граф. - Это не твой
дракон. Они прилетели за малышом.
     Радхаур сделал несколько шагов и отпустил дракончика на землю.
     - Мы пришли к вам с миром, - сказал он зверю, словно тот мог
понять человеческую речь. - Плохие люди пытали сэра Аселена и вашего
дракончика. Их больше нет. Я привез раненого малыша в родные края и
очень хочу, чтобы он поправился.
     Радхаур сел на корточки и легонько подтолкнул дракончика вперед.
     Тот повернул голову к своему спасителю, прокурлыкал что-то и
галопом, очень смешно, волоча незажившие крылья по земле, помчался к
большому дракону. Приблизившись, замедлил движение и уже шагом
подошел к нему, вытягивая морду. Большой тоже протянул морду к
малышу, они чуть ли не соприкоснулись носами и замерли. Так прошло
секунд десять. Наконец большой мотнул головой, извергнув странный,
пронзительный звук - но явно не враждебный или угрожающий. Дракончик
радостно запрыгал. Двое других драконов продолжали кругами парить над
головой.
     Большой дракончик зубами прихватил малыша за шкирку, кинул на
прощание взгляд на напряженно замерших рыцарей, расправил крылья и
взмыл в небо. Описал в воздухе круг, разворачиваясь, и помчался
обратно на север. Два дракона в небе, устремились за ним.
     Радхаур облегченно вздохнул.
     - Вот и все. Забудь о том предсказании, Ламорак. Все будет
хорошо.
     - Это был не мой дракон, ты сам сказал.
     - Но дракон не должен в точности повторять предсказание...
Ладно, пойдем в лес, поищем ручей... Завтра пойдем дальше. Кстати, ты
можешь соорудить шалаш и подождать в лесу. Зачем тебе тащиться через
пустыню?
     - Я иду с тобой дальше, Радхаур, - произнес Ламорак. - Это
был не мой дракон.
     - Что-то ты очень мрачный, Ламорак. Расстроился, что они на нас
не напали?
     - Могли бы и спасибо сказать за спасение детеныша, - улыбнулся
наконец юный король.
     - Сэр Таулас же предупреждал, что драконы не говорят. - Они
снова вошли в лес. - А ведь знаешь, Ламорак, прежний Наследник
Алвисида до сюда не дошел, погиб раньше.
     - С чего ты взял? - удивился друг.
     - И сэр Ансеис, и сэр Дэбош говорили, что он погиб в тевтонском
лесу. А ведь торс Алвисида явно на той горе. О пустыне никто не
упоминал, значит, они о ней не знали...
     - А скучно как-то без малыша, - сказал вдруг Ламорак. -
Привык к нему за эти дни, хоть и тяжелый. Но с другой стороны -
тащиться с ним по пустыне было бы еще хуже. Ладно, пойдем ручей
поищем, во фляге воды совсем мало осталось. Хоть бы дождь какой
пошел!



     Марьян услышала звук копыт и птицей вылетела из шатра.
     Небо с утра было затянуто серой пеленой, едва накрапывал мелкий
противный дождь. Она всмотрелась в прибывших к их временному лагерю
всадников - не с запретной ли тропы едут?
     - Этвард... - едва слышно прошептали губы.
     Она ждала другого.
     - Здравствуй, Марьян, - король легко спрыгнул с коня. -
Радхаур еще не вернулся?
     Она покачала головой.
     - Здравствуйте, ваше величество. Сейчас я вам эля подам.
     - В шатре. Я приду к тебе чуть позже, - сказал Этвард и
повернулся, чтобы отдать распоряжения, к сэру Таулусу, тоже уже
спешившемуся.
     Марьян вернулась к себе.
     - Отец Бартл, спасибо за прекрасный рассказ, - обратилась она
к толстому монаху, втайне радуясь, что на сегодня больше не придется
терпеть его присутствия. - Вернулся его величество король и сказал,
что хочет поговорить со мной.
     - Наконец-то! Что ж, продолжим завтра, - согласился монах
вставая. - Мне очень приятно разговаривать с вами. Хоть вы и не
нашей веры, но...
     - Мне тоже очень приятно общаться с вами, отец Бартл, -
произнесла Марьян недвусмысленно откидывая полог и выглядывая наружу.
- Пойду, распоряжусь, чтобы принесли сюда эля для короля и ужин. -
Она повернулась к двум служанкам: - Вы тоже можете идти.
     Когда пришел Этвард, его ждал накрытый столик, по краям стояли
две толстые зажженные свечи. Задумавшись о чем-то своем, Марьян
сидела напротив.
     Этвард быстро осушил большой кубок и съел ломоть холодного мяса.
     Марьян молчала.
     - Двенадцатый день на исходе, а Радхаура все нет! - в сердцах
произнес король. - Сколько еще здесь торчать из-за него?
     - Этвард, вы же прекрасно знали, зачем он едет в Тевтонию, -
вступилась на защиту любимого Марьян. - И можете не ждать его,
отправляйтесь дальше! На самом деле, зачем вам здесь время терять?
Ведь вы же ищите невесту...
     - Не сердись, Марьян, - пошел на попятную Этвард. - Я ведь и
вправду тоже за него беспокоюсь. Мы с ним... как братья - с детства
вместе. Просто я злюсь от того, что может ему сейчас угрожает смерть,
а я сижу здесь и пью эль. Вон, Ламорак-то отправился в драконову
страну.
     - Он же не с ним, а сам по себе... А то, что Радхаур не взял с
собой никого - он же объяснял...
     - Объяснял... - вздохнул Этвард. - Но от этого не легче
сидеть здесь сложа руки.
     - Так вы же и не сидите... Четыре дня вас не было, я
волновалась и за вас тоже... Кстати, расскажите о поездке.
     - Да нечего особо рассказывать, - поморщился Этвард. - И
погода - дрянь, и места глухие. До ближайшего замка почти два дня
езды. И за все время ни единой деревушки или городка. Ни одного
встречного всадника.
     - Нас предупреждали, что места здесь глухие, - согласилась
Марьян. И с с показным интересом спросила: - А в замок вы заезжали?
     - Мы хотели...
     - И что?
     - Ничего, - вздохнул Этвард. - Ворота на запоре, мост поднят,
никто на зов не откликается. И вообще вид у замка такой, словно там
давно все вымерли. Мы покричали-покричали... Потом Таулас
предположил, что обитатели замка могли умереть от какой-нибудь жуткой
болезни, вроде чумы, мы и поехали прочь от греха подальше. А потом на
дорогу выскочил огромный олень, на рогах у него болталась мертвая
змея. Таулас говорит, что это нехорошее предзнаменование. Ну, мы
проехали еще с час. Ничего не случилось - впереди тот же лес. Мы
повернули обратно... Я все думаю, что, может, это и вправду было
предзнаменование? Ну, то, что олень со змеей - весть о Радхауре?
     - С Радхауром все хорошо, - медленно произнесла Марьян.
     Этвард плеснул в кубок еще эля и залпом выпил. Марьян молчала.
     По-домашнему уютно плясали огоньки свечей, вырывая из мрака
шатра задумчиво-загадочное, поистине прекрасное своей нездешней
красотой лицо восточной принцессы.
     Этвард смотрел на это лицо, на длинные ресницы, на лежавшие
скрещенными на коленях маленькие изящные руки и чувствовал, что
больше не в силах сдерживать себя, что сердце сейчас просто
разорвется от волнения.
     - Ты такая красивая, Марьян, - медленно выдохнул он. -
Красивая... И умная... Я других таких не встречал и вряд ли встречу,
хоть всю Тевтонию объеду, хоть весь мир... Я тебе этого не говорил
никогда... Да и зачем слова? Ты же сама все видишь...
     - Ваше величество...
     - Нет, Марьян, я не могу больше держать это в себе. Не могу!
Радхаур - мой брат, да! Названный брат, но нет для меня разницы. Я
готов защищать его ценой жизни! Мы поклялись в том у озера Трех Дев.
Да, я и не отрекаюсь от клятвы! Но я не обещал ему беречь для него
то, что он сам не ценит! Да открой ты глаза, Марьян! Он не любит
тебя, он тебя не замечает, он тяготится тобой! Зачем он полез за этим
проклятым торсом Алвисида, навстречу смерти, вместо того, чтобы быть
с тобой? Может, он уже мертв, а мы будем здесь торчать неизвестно
сколько ожидая его. Он не думал о тебе, Марьян, он не думал ни о ком,
кроме себя и своего этого распроклятого Алвисида!
     - Почему ты говоришь о Радхауре в прошедшем времени, -
прошептала Марьян. - Я знаю - он жив!
     - Да откуда ты знаешь?! - вырвалось у Этварда. - Кто ты ему?
Не жена - он не удосужился отвести тебя к алтарю, объявить тебя
своей женой, хозяйкой замка. Да ведь слуги хихикают тебе в спину, как
любовнице графа! Марьян, ты достойна большего! Забудь об Уррие, я
готов сделать тебя королевой хоть завтра.
     В волнении он встал, рука сжимала пустой кубок.
     Марьян тоже встала.
     - Я люблю Радхаура, - тихо и спокойно - но сколько силы было
в этом спокойствии - произнесла она.
     - Я тебе отвратителен? - словно от удара Этвард сделал шаг
назад.
     - Нет, вовсе нет, - неожиданно улыбнулась она и в улыбке этой
не было ни тени презрения, легкомысленности - лишь искренняя
дружелюбность. - Ты мне очень даже нравишься. Но я принадлежу
Радхауру.
     - Тому, кто не ценит то, что имеет, - с горечью произнес
король. - Вы с ним даже не обручены - ни по нашим законам, ни по
обычаем твоей страны. Ты для него - никто.
     - Мы обручены смертью, - все так же спокойно вымолвила
женщина. - Если он погибнет, мне тоже не жить. Он вырвал кинжал из
моего сердца, и пока он жив - жива я. И мне не надо ничего другого.
     То ли от выпитого эля, то ли от долго сдерживаемой страсти или
простой усталости после нескольких дней, проведенных в седле, у
Этварда начало мутиться в голове.
     - Зачем? Зачем тебе Радхаур? - закричал он. - Даже если он не
погибнет в этот раз, то рано или поздно отправиться невесть куда за
следующей частью своего бога. И тебя не возьмет! Долгие дни ты будешь
ждать его в Рэдвэлле, а он будет в чужих странах любить других
красоток. Знаешь, сколько раз он уже влюблялся? Знаешь... Зачем тебе
все это? Ведь ты же видишь - я принадлежу тебе, я люблю тебя,
Марьян!
     Этвард замолчал, роковые слова произнесены, нет путей для
отступления - Радхаур обязательно узнает об этом от Марьян. Узнает,
если он сейчас не дойдет до победы полной и окончательной, если не
разрушит сейчас ее готовую рухнуть крепость безответной любви.
     Он решительным ударом отбросил в сторону разделявший их, точно
барьер, столик и обнял ее, прижал к себе.
     - Я люблю тебя Марьян! И ты... ты будешь принадлежать мне!
     Она резко отстранилась от него, от неожиданности он ослабил
объятия. Она отскочила в сторону, в руке блеснул узкий кинжал - тот
самый, которым она пронзила себе сердце в Храме Каменного Зверя.
     - Этвард, ты признался в любви, а я говорю, что принадлежу
только Радхауру, но ценю твои чувства. Давай остановимся на этом.
Давай останемся друзьями.
     - Марьян! - взмолился он. Встретившись в полумраке с ее
сверкнувшим взглядом, он сделал шаг вперед. - Я не боюсь смерти!
Лучше умереть от твоей руки, чем всю жизнь вот так вот страдать.
Вонзи мне в грудь свой кинжал и закончим на этом!
     - Не забывайте, ваше величество, вы - верховный король
Британии, ваша жизнь вам не принадлежит, - спокойно произнесла
Марьян, отступив к самой стене шатра. - А кинжал я вонжу в сердце
себе, он уже был там однажды.
     Этвард понял, что она говорит серьезно. Ему казалась, что голова
сейчас лопнет от невозможности вместить все мысли, что сердце
остановится, потому что не в состоянии биться так сильно.
     Но она права, он - король. И не вправе забывать об этом.
     - Хорошо, - глухо сказал Этвард. - Будем считать, что я
ничего не говорил. Я больше не посмотрю в твою сторону, но я не смогу
вырвать любовь из своего сердца... Останемся друзьями.
     Он резко развернулся и выскочил из шатра.
     Марьян медленно убрала кинжал и наклонилась поднять еще горевшую
на земле свечу (вторая при падении потухла), чтобы пламя случайно не
перекинулось на что-нибудь и шатер не запылал. Она права: не нужен ей
никто, кроме Радхаура, как не нужна она была Этварду там, в Храме
Каменного Зверя.



     А Этвард чуть ли не бегом ворвался в свой шатер и свалился на
кровать, впившись зубами в руку, чтобы не зарычать как дикий зверь.
     Он лежал в темноте, пытаясь унять бешеную злобу и отчаянье,
пытаясь успокоиться, пытаясь вызвать в памяти, чтобы затмить Марьян в
своем сердце, образ той девушки из алголианского каталога, с которой
в Бретани провел три ночи.
     Ничего не получалось.
     Даже не удавалось забыться сном усталости и безнадежности.
     Наконец он принял решение и быстро встал, вышел из шатра. Он
хотел найти служанку Марьян, любую - безразлично кого именно, хоть и
ту, пожилую, - сказать ей: "Идем со мной!" и в ближайших кустах
овладеть ею.
     - ...я ей и говорю: ты самая красивая в королевстве, а я -
самый храбрый рыцарь, идем со мной! - донесся до него от костра,
вокруг которого собрались за вечерним кубком эля воины, голос сэра
Тауласа.
     Этвард резко остановился. Постоял, успокаивая дыхание. Его
поразило совпадение слов, что хотел сказать он сам, и тех, что сказал
когда-то неизвестно какой красотке бывший отшельник.
     Этвард стукнул кулаком о ладонь и повернул к костру.
     Он - король, и должен помнить об этом всегда, Марьян права. И
должен добиваться желаемого - если не возможен прямой штурм, то
применительна долгая осада с хитроумными минами. А при осаде
необходимы терпения и холодная голова.
     Он - король и обязан доказать это самому себе.



     Радхаур и Ламорак шли быстро, почти не разговаривая. Солнце
стояло в высшей точке, теней на потрескавшейся земле практически не
было. До горы, казалось, оставалось столько же, или совсем чуть
меньше, чем когда они вступили в эту безликую пустошь. Радхаур даже
начал подумывать - не придется ли им заночевать прямо на этой
безжизненной глине? Ночью здесь, наверное, так же холодно, как
сейчас, под палящим солнцем, невыносимо жарко.
     Они разыскали вчера воду - чистый бьющий из земли ключ -
довольно быстро. И сочли это подарком за спасение дракончика.
Напившись и наевшись, они заснули, чтобы встать с рассветом. Покидали
лес без тени сожаления - мертвая глина не пугала, далекая гора
манила неизвестностью, зов Алвисида был настолько силен, что почти ни
о чем другом Радхаур не думал. Он еще раз предложил Ламораку
подождать его здесь, на границе леса и пустыни, но Ламорак вновь
отверг его предложение - а вдруг красный дракон спит сейчас именно
на той горе?
     Ламорак нес копье на плече, словно палку. Да это и была простая
палка, но при необходимости она могла легко превратиться в грозное
оружие.
     - Интересно, чем сейчас Этвард занят? - спросил Радхаур.
     - Да чем он может заниматься? - с готовностью откликнулся
Ламорак, которому давно хотелось поговорить, но он боялся отвлечь
друга от каких-нибудь важных мыслей. - Слушает, наверное, твою
Марьян про каких-нибудь очередных ванов. Слушай, Радхаур, все хотел
тебя спросить - а чего там, в первый день, ну, когда ты уехал, у
развилки Гуул стоял с какими-то неизвестными людьми?
     - Да? С неизвестными людьми?! - весело переспросил Наследник
Алвисида. - И много их было?
     - Человек шесть или семь...
     Радхаур остановился и обернулся назад. Там простиралась та же
пустыня, что и впереди, лес уже скрылся за горизонтом.
     - Это были алголиане, - объяснил он другу, вновь отправившись
вперед. - Фоор поручил им всюду тайно следовать за мной, они даже
перед друг другом не должны раскрываться. Нет, кажется никто за нами
не идет... Знаешь, Ламорак, все ж у меня на душе не спокойно - мне
надо к торсу идти одному. Не хочется погибать зря... Давай
договоримся, что у самой горы, чуть не доходя, ты останешься и будешь
ждать.
     - А если там мой дракон?
     - Мы его увидим, - заверил Радхаур. - В крайнем случае, я
тебе крикну. Но вообще-то, если он там, то он сам тебя найдет...
Ламорак! Да осторожней, ты! - последние слова явно запоздали.
     Ламорак с криком боли растянулся на земле, выронив из руки
самодельное копье.
     - О, проклятье! - не сдержался он.
     - Ну как же ты так! - расстроенно воскликнул друг. - Ведь
надо было осторожней!
     Хотя чего там сетовать теперь. Нога Ламорака попала в невесть
откуда взявшуюся здесь ямку или звериную нору. Радхаур склонился над
другом, попытался снять сапог. Ламорак протестующе замахал руками:
     - Подожди, подожди! Сейчас, может, пройдет.
     Радхаур почему-то почувствовал, что - нет, не пройдет. Он со
вздохом снял со спины мешок, развязал веревку, достал кабанье мясо.
     - Есть будешь?
     - Да, сейчас, подожди немного, - Ламорак морщился, стараясь
перетерпеть боль.
     Радхаур отрезал ему кусок, стал есть сам. Очень захотелось пить,
но он не стал просить у друга флягу. Надо было решить, что делать.
     - Что теперь будем делать? - спросил Ламорак.
     - Идти ты не сможешь? Если сделать из копья костыль, то...
     - Я даже думать сейчас не могу, чтобы ступить на ногу, -
сообщил сегонтиумец.
     Оба молча жевали мясо. Ламорак отстегнул от пояса флягу,
глотнул, протянул Радхауру. Тот сделал маленький глоток, вернул флягу
и растянулся на сухой глинистой земле. Уставился в небо, по которому
лениво текло несколько легких, воздушных облаков.



     Ламорак, вытянув больную ногу, вторую поджав под себя, смотрел,
как удаляется Радхаур.
     Тот ни разу не обернулся.
     Наконец друг превратился в маленькую, едва различимую точку
вдали и исчез совсем.
     Ламорак вздохнул, свинтил крышку со фляги и сделал скупой глоток
- ему показалось, что не воду пьет, а сладчайший эль.
     Это он так легко сказал Радхауру, что до заката доковыляет до
леса. А самому не хочется думать даже о том, чтобы встать. "Хорошо,
что вывих, а не перелом," - сказал Радхаур. А какая разница,
собственно?
     Глупо было бы умереть от жажды и голода здесь, в этой никому
неизвестной пустыне. Он и не умрет. В смысле - здесь. Как-нибудь
переночует, потом доползет. И его найдет Радхаур, получивший
волшебную мощь от частицы Алвисида. Здесь найдет или уже в лесу.
     А если Радхаур погибнет, там, у торса своего бога? Нет, об этом
думать вообще нельзя.
     Ну надо же было такое предложить - сделать из копья костыль! А
если появится красный дракон, то что?
     Ламорак тяжело поднялся на здоровую ногу и опираясь на копье,
попытался идти в сторону леса.
     И тут же увидел в небе мчавшегося к нему дракона.




                                    "Как иногда багрянцем залиты
                                     В начале утра области востока,
                                     А небеса прекрасны и чисты,
                                     И солнца лик, поднявшись невысоко,
                                     Настолько застлан мягкостью паров,
                                     Что на него спокойно смотрит око, -
                                     Так в легкой туче ангельских цетов,
                                     Взлетавших и свергавшихся обвалом
                                     На дивный воз ивне его краев,
                                     В венке олив, под белым покрывалом,
                                     Предстала женщина, облачена
                                     В зеленый плащ и в платье огнеалом."
                                             Данте "Божественная комедия"


     Это очень напоминало Радхауру путешествие по серебряной дороге в
царстве Луцифера: идешь, идешь, думаешь о своем и лишь внимательно
смотришь под ноги, чтобы не споткнуться. И вдруг - пришел.
     Только в царстве Тьмы не было ветра. А здесь он все усиливался и
усиливался, пока не обнаглел настолько, что сорвал с рыцаря шапку.
     Радхаур хотел догнать ее, посмотрел в ту сторону и вдруг понял,
что почти у цели. Что в голове звенит лишь "тии-ии-тиии", заглушая
все мысли. Что думает он лишь о торсе своего прославленного предка, о
том, что надо любой ценой возродить его, что Радхаур - самый
счастливый человек на земле, ибо у него есть высокая и прекрасная
цель, цель жизни, и он достигнет ее чего бы то ни стоило...
     Радхаур покачал головой - это не его мысли, они приходят извне.
Он не прочь, возродить сэра Алана, ради этого он и отправился в
Тевтонию, но не любой ценой. Нет, не любой...
     Но сейчас, когда он пересек невидимую границу мертвой пустыни и
ступил на лужайку перед высокой горой, он не остановится ни перед
чем. Он добудет торс Алвисида. Просто потому, что деваться некуда.
Без мощи Алвисида ему будет не вывести Ламорака из пустыни и не
провести по дремучему лесу до часовни, где их ожидает Этвард.
     Близился вечер, но до полной темноты оставалось еще несколько
часов.
     Взбираться на гору сейчас, или подождать у подножия? Сколько
займет подъем? Склон не кажется слишком уж крутым...
     Радхаур не замедлял шага, обходя лишь еще редкие кусты; пред
самой горой и на ней, скорее всего придется прорубать путь мечом.
     Однако, кусты оказались отнюдь не непроходимыми и зов вывел его
точно к лестнице. Радхаур с удивлением заметил, что ярдах в трестах,
левее, пасется коза. Откуда ей здесь взяться?
     Но обращать внимание на подобные мелочи было недосуг,
многократно усилившееся "тии-ии-тиии" неудержимо влекло его вперед.
     Странная это была лестница, нерукотворная... То есть не в силах
человека создать такую лестницу. Она начиналась задолго до горы и
была идеально ровной, прямой, вела на самый верх. Каменные ступени
казались древними, обомшелыми, но не стоптанными людьми и временем.
Совершенно очевидно, что эта лестница предназначена тому, кто придет
за торсом Алвисида. Ему, Радхауру. Лестница была широкой - около
полудюжины ярдов и без каких либо перил.
     На пятой или шестой ступени, почти посередине, белели кости
человеческого скелета.
     Радхаур ради интереса зашел сбоку - стена была абсолютно
ровной, тоже заросшей мхом, словно вытесана из цельной горной породы;
никаких швов между глыбами не было.
     Гора начиналась дальше, ярдах в двухстах и была довольно крута
для восхождения.
     Больше стоять в нерешительности было стыдно - перед самим
собой. Чего он боится: ловушек? Они могут подстерегать везде.
Человеческого скелета? Так их на той тропе, у развилки, поболее было.
     Он знал, что просто не будет - знал, когда выезжал из Рэдвэлла.
Надо идти.
     А может, лучше забраться по склону, поросшему диким непроходимым
кустарником?
     Не исключено, что там ловушек еще больше.
     Что ж, кому суждено сгореть в воде, тот не утонет.
     Радхаур решительно ступил на лестницу.
     Ступени оказались удобными - как в алголианском храме. Только
там на ступеньку приходилось два шага, а здесь идешь, словно по
дороге, каждая ступень точно в размеренный шаг.
     Радхаур поднимался быстро, чувствуя какое-то странное
наслаждение от этого восхождения к заветной цели.
     - Эй! - раздался вдруг внизу, у подножия лестницы, чей-то
голос. - На эту лестницу не должен ступать человек - она лишь для
богов! Осквернитель, спустись и прими честный бой!
     Радхаур чуть не вздрогнул от неожиданности - услышать
человеческий голос в этих местах он не ожидал. Любых чудовищ, магии,
непредставимых опасностей - да, ждал. Но не человека.
     Он не остановился. Он явился сюда не для поединка, хотя и не
уклоняется от него. Если он будет возвращаться - примет бой. Если
они не погонятся за ним прямо сейчас... Он на ходу взялся за рукоять
Гурондоля, чутко вслушиваясь в происходящие за спиной.
     Неизвестные, сколько бы их там ни было, не отважились ступить на
лестницу, предназначенную для него.
     Лестница уже проходила меж горы - с двух сторон поднимались
земляные стены. Дюжин через шесть ступенек по обе стороны виднелись
входы в туннели. У каждого стояли по два воина со щитами и
обнаженными мечами, в длинных белых одеждах, и с напряжением смотрели
на него.
     Радхаур шел ровно посередине. Он не выхватил оружие, готовый это
сделать в любое мгновение, не замедлил хода.
     - Стой, - взмахнул мечом один из тех, что справа. - Дальше ты
не пройдешь! Сойди с лестницы, святотатец! Это - лестница богов,
только они могут идти по ней! Ты ответишь за свое оскорбление.
     - Попробуй останови меня, - усмехнулся с видом превосходства
Радхаур, заметив, что копий или луков у воинов нет.
     Он прошел мимо них, до вершины лестницы было еще очень далеко.
     Ему в спину летели проклятья и обещания разделаться с ним, когда
он сойдет с волшебной лестницы.
     Собственно, ничто - кроме внешнего вида, конечно, - не
говорило, что лестница волшебная. Но после встречи неизвестных воинов
(явно не алголиан по внешнему виду) Радхаур засомневался - а
действительно ли она для него?
     Но ведь зов вывел его прямо к лестнице и сейчас ноги сами,
повинуясь этому странному "тии-ии-тиии", несут его наверх.
     Предзакатное солнце окрашивало лестницу поистине в
фантастические цвета. Нога ни разу не оступилась, хотя Наследник
Алвисида, уже не смотрел под ноги, вообще не думал о том, что может
споткнуться и полететь вниз - если бы он обернулся то, возможно
голова бы и закружилась от высоты.
     Он мчался вперед, готовый устранить любую преграду на своем
пути.
     И лишь выхватил меч, увидев, что наверху, с обнаженным торсом и
в синих просторных шароварах, стоит неподвижный воин с изогнутым
клинком в руке.
     Радхаур не боялся одинокого бойца - да хоть бы было трое, он не
задумываясь примет бой. Но в последнюю секунду, когда до противника
оставалось не более дюжины ступеней, он узнал его.
     Алголианин, брат Гуула, убитый им, Уррием - как давно, кажется,
он носил это имя - у Красной часовни. Много позже он узнал его имя:
Парсондха. Алголианин вышел из царства мертвых, чтобы отомстить ему.
     Заминка была столь короткой, что даже не успела отразиться на
скорости движения.
     - Я победил тебя один раз, - произнес Радхаур, - справлюсь и
сейчас.
     Меч прошел сквозь бронзовокожего алголианина, да и сам Радхаур
проскочил через него, ничего не почувствовал.
     - Ха, пытались остановить меня такими детскими шуточками! -
расхохотался Радхаур на бегу. - Это мы уже проходили, там же, у
Красной часовни!
     Где-то сейчас волшебный шар, признавший в нем хозяина? Глупый
вопрос - в Ферстстарре, конечно, где же ему еще быть?
     Увидев наверху рыжебородого алголианина, Радхаур демонстративно
вложил Гурондоль в ножны. До конца подъема было еще ох как далеко.
Интересно, те, в белых одеждах, тоже были мороки?
     Он проскочил рыжебородого, даже не стараясь обойти - просто
прошел, как через пустое место, словно и не заметив.
     Словно мрачный укор стояли впереди двойной шеренгой пятнадцать
алголианских бойцов, которых превратил в грязь морок огромного
Чертова камня.
     Радхаур испытал некое неприятное чувство досады. Не слишком
сильное, впрочем. Первых двоих, вставших на его пути, он убил в
честном бою, и вправе гордиться победой. А эти...
     Прочь сомнения, он не за этим пришел сюда! Не обращая внимания
на бешено стучащее в груди сердце, он мчится вперед.
     Нельзя останавливаться на этой лестнице - подсказывало ему
странное чувство, уже несколько раз спасавшее жизнь.
     В окружении варлаков стоял герцог Вольфангер, сложив руки на
рукояти обнаженного острием упертого в землю меча - словно позировал
для картины.
     Радхаур с интересом разглядывал его снизу вверх. Образ убитого
им самого младшего брата герцога Иглангера, которому он поклялся
отомстить за смерть отца, совершенно выветрился из памяти. Но он был
очень похож на Иглангера, только без бороды и заметно моложе...
     Следующий образ, вызванный поистине проклятой силой из глубин
памяти, чуть было не заставил остановиться.
     - Уррий, я люблю тебя, Уррий, не гони меня, любимый, - стоя на
коленях, простерев к нему руки, молила Сарлуза.
     Хотелось упасть перед ней, и молить о прощении: он же не знал,
что посылает ее на верную смерть. Не знал! Одно дело - видеть
поверженных в честном бою людей, другое - женщину, погибшую из-за
любви к тебе.
     Радхаур мчался уже не просто наверх, а прочь от образа, который
доставлял ему страшную боль.
     Снова варлаки... Те, что пали от Гурондоля у озера Трех Дев?
Наверное...
     И... Радхаур зажмурил глаза.
     Там, наверху, в свадебном платье стояла Лорелла.
     Черт побери, он думал, что сердце его превратилось в камень, а
оказывается - так больно. Так больно...
     И лишь одна мысль успокаивает, но чуть-чуть, - что на этой
проклятой лестнице он не встретит Марьян. И сколько бы ему не
пришлось еще взбираться в жизни по подобным лестницам, если эта не
последняя, ее там быть не должно! Он стерпит все, но Марьян не должна
погибнуть из-за него, хватит двух смертей, которых он не желал.
     Он так и мчался с зажмуренными глазами, не боясь споткнуться.
Приоткрыл на мгновение - сакские рыцари, воины... Ни имен не знает,
ни лиц не помнит. А ведь у каждого, или почти у каждого, были
женщины, которые их ждали и которые могли наложить на себя руки,
узнав о гибели возлюбленного...
     Нет, думать об этом нельзя - враг всегда враг, не он звал
саксов на смертную битву, он защищал свою землю, свой замок. Совесть
его чиста.
     А вот и принц Вогон.
     Непроизвольная гордая улыбка появилась на лице бежавшего вверх в
неизвестность графа Маридунского. Он бы с удовольствием остановился
полюбоваться еще немного, сердце переполняло счастье, что хоть одному
виновнику смерти братьев и отца он отомстил самолично. Отомстит и
герцогу Иглангеру, чего бы то ни стоило.
     А для этого надо выжить сейчас, не останавливаться, не
останавливаться, не останавливаться...
     Он уже не обращал внимания на выраставшие пред ним фигуры. Кто
бы и зачем не вызвал эти мороки погубленных им людей, своей цели не
добился - Радхаур не сошел с ума, ни на мгновение не замедлил
восхождение.
     Последним на лестнице стоял черноволосый юноша в голубом плаще,
на серебряном значке изображение вепря. Он сам, только моложе. Уррий,
не Радхаур...
     Бред, не мог же он убить сам себя!
     Радхаур, даже не запыхавшись, выскочил на верхнюю площадку.
     Она была большой. И не площадка под открытым небом, а просторное
здание с хрустальными стенами, колоннами и потолком. Шагах в десяти
от выхода на лестницу располагалось ложе из черного камня, на нем, на
вышитом золотом покрывале, лежала женщина, усыпанная свежими цветами
- розами и какими-то еще. А за ложем, у самой стены, просто на полу,
красовался торс Алвисида; он был еще холодно-мраморным, но,
почувствовав приближение Наследника, словно оживал - почти
незаметные пока глазу цветовые волны пробежали по столетия спавшему
волшебному камню.
     Перед Радхауром стоял мускулистый воин с седыми волосами, но по
лицу его больше сорока лет дать было невозможно. На воине была тонкая
кольчуга и длинный белый плащ; в руках он держал довольно длинный -
подлиннее Гурондоля - меч.
     - А ты кто такой? - удивился Радхаур, сходя с волшебной
лестницы. - Тебя я не убивал...
     - Это я тебя убью, святотатец, посмевший потревожить покой
богини, - сказал незнакомец занося меч для удара.
     Радхаур мгновенно выхватил свой волшебный клинок. Он готов к
бою, для этого и шел. И неважно, кто загораживает ему путь -
седовласый, рыжебородый, высокий, низкий, могучий. Один ли, двое...
Он пришел сюда победить. Или погибнуть. Правда в его руках.
     То ли увиденные только что призраки повлияли на него, то ли
чистый и уверенный взгляд черных глаз незнакомца, но Радхаур опустил
меч и сказал:
     - Прежде чем убить тебя или погибнуть самому, я хочу знать с
кем я сражаюсь и в чем причина боя. Я - сэр Радхаур, Уррий Сидморт,
граф Маридунский. Я пришел сюда по зову Алвисида.
     - Мне неважно, зачем ты пришел - ты осквернил место, где
почует великая богиня Моонлав. Ты умрешь! Но раз ты перед смертью
хочешь знать, кто я, то скажу - я один из трех личных телохранителей
богини. Нашему поселению скоро будет уже двести лет. После
замечательной победы над проклятым временем Алвисидом, богиня Моонлав
взяла шестнадцать преданных ей воинов с семьями и в одночасье
перенесла их сюда, на эту окруженную пустыней гору. И легла почивать
вечным сном. Мы, потомки тех воинов, обязаны охранять ее покой,
который ты вознамерился нарушить! И ты умрешь! Ты достаточно узнал,
чтобы погибнуть спокойно? Мое имя - старший хранитель Сладж. Лишь
трое хранителей после магического посвящения могут войти сюда, чтобы
по очереди круглосуточно защищать покой богини. Я счастлив, что ты
пришел именно в мой пост, я наконец-то смогу показать преданность и
мастерство!
     Седовласый взмахнул мечом и нанес сокрушительный удар, от
которого, впрочем, Радхаур легко уклонился. Второй удар Наследник
Алвисида парировал с таким звоном, что подумал: несколько
соприкосновений с Гурондолем и меч этого хранителя просто не
выдержит.
     - Я не хотел нарушать покой вашей богини, - сказал граф. - Я
не знал о ней. Я заберу то, за чем пришел, и уйду.
     - Ты умрешь! - нанося третий удар, выкрикнул Сладж. - Или с
честью погибну я, но на мое место придут мои братья!
     Радхауру совершенно неожиданно и некстати пришла в голову мысль,
что если когда в жизни ему доведется еще раз подниматься по такой же
лестнице, то лишний призрак - этого седовласого Сладжа - ничего не
изменит.
     И граф Маридунский нанес удар.
     Хранитель покоя богини успел вовремя подставить меч, но
волшебный клинок перерубил его словно тот был деревянным. Острие
Гурондоля скользнуло по кольчуге, правда, растеряв уже всю силу.
     Сладж отскочил недоуменно глядя на обрубок меча в руке - он
явно не понимал, как так получилось.
     "Вот и все," - почему-то с тоской подумал Радхаур, занося меч
для последнего удара.
     - Что здесь происходит? - раздался позади властный женский
голос.
     Сладж резко упал на колени - Радхаур решил, что он собирается
молить о пощаде, но седовласый смотрел куда-то ему за спину.
     Граф обернулся. На хрустальном ложе сидела обнаженная женщина и
смотрела на него.
     Она не была юной, около тридцати-тридцати пяти лет, но ею
невольно залюбовался бы любой мужчина - столь красива она была,
столь естественна ее поза, столь прекрасно сколь же и порочно лицо в
обрамлении тяжелой шапки темно-золотых волос, ниспадающих на плечи.
     - Кто ты? - спросила она у Радхаура и усмехнулась: - Можешь
не отвечать, я сама догадалась, так ты похож на него. Что ж, я ждала
твоего прихода.
     - Она ждала его прихода! - вырвалось у седовласого Сладжа. -
Сэр Радхаур, я достоин смерти за то, что пытался остановить вас.
Конечно, вы прошли по лестнице Смерти, я должен был догадаться!
Убейте меня, своим волшебным мечом, но выполните мою последнюю
просьбу.
     - Какую? - не отводя взгляда от женщины (богине надо смотреть
только в глаза - подсказало ему его странное чувство) спросил
Радхаур.
     - Позвольте мне сообщить старейшинам, что великая богиня
Моонлав проснулась от вековечного сна.
     - Подойди ко мне, - вдруг приказала Моонлав, обернулась и
потащила к себе вышитое золотом покрывало, на котором лежала;
прекрасные розы, заботливо взращенные на этом оторванном от мира
клочке земли, посыпались на каменный пол. Не глядя, она накинула
покрывало на себя, придерживая рукой ткань на белом-белом плече. -
Не ты, юноша, - добавила она, видев, что оба не сдвинулись с места.
- Тот, кто меня охранял, подойди!
     Сладж, не в силах вымолвить ни слова, подошел, встал на колени и
склонил голову перед ожившей красавицей, которую за долгие часы
караула наверняка рассмотрел во всех деталях, до самого пола.
     - Кто сейчас старший у вас? - спросила она властным, не
терпящим возражения тоном. - Прадлон? Он был самый юный из всех...
     - Мудрый Прадлон умер сто сорок четыре года назад, великая
Моонлав, - не поднимая головы, ответил хранитель.
     Богиня хмыкнула.
     - И сколько же я спала?
     - Сто девяносто восемь лет и двести семьдесят три дня, великая
Моонлав.
     - Солнце заходит, - потеряв к стражнику всякий интерес,
сказала Моонлав. - Это символично - все важные события происходят
на закате... Ступай вниз и скажи своему вождю или старейшинам - кто
там управляет в деревне? - что я жду вас на рассвете. До этого
времени, чтобы меня не тревожили. Все, иди...
     Радхаур с интересом посмотрел на седовласого - а как же он
пришел сюда, если ему нельзя ступить на волшебную лестницу Смерти?
     Согнувшись в поклоне, не поднимая глаз и не поворачиваясь к
богине спиной, Сладж попятился к хрустальной стене, наощупь нашел
ручку потайного выхода и вышел, плотно прикрыв дверь.
     - А ты красивый, юноша, такой же, как был Алвисид, - сказала
Моонлав, разглядывая Радхаура. - И, наверняка, такой же дурак.
     - Не мне судить, - ответил Радхаур, размышляя как же взять
наконец желанный торс, что так влечет его, и уйти отсюда в ночь - к
утру доберется до раненого Ламорака. - Вы, наверное, не захотите
отдавать мне торс Алвисида?
     Гурондоль все еще был зажат в руке. Посмел бы он поднять меч на
одну из пяти могущественных богов? Кто знает. Да и принесло бы это
желаемый результат? Очень сомнительно. Но торс надо унести и он
сделает все, что в его силах. Странно, но он не ощущал никакого
трепета или страха перед легендарной своенравной богиней, ушедшей из
мира почти двести лет назад, но не забытой - кто с благоговением,
кто с ненавистью поминает ее имя.
     В ответ на его вопрос Моонлав рассмеялась - звонко, по-девичьи.
Рука перестала поддерживать золотистую ткань и та упала, обнажив
несколько большую для ее фигуры, но безукоризненной формы грудь.
     - Ты точно - дурак, - как-то совсем не обидно, как умеют
только женщины, сказала Моонлав. - Зачем же мне препятствовать
собственному освобождению? Я здесь - как птичка в клетке до тех пор,
пока мертв Алвисид. Вот уж поистине - не рой другому яму... Тебя как
зовут-то, Наследник Алана?
     - Сэр Радхаур, Уррий Сидморт, граф Маридунский.
     - Меч-то убери, не съем тебя, граф. Надо же - Сидморт. Столько
лет прошло, а род сохранился... Могуч был сэр Алан, ничего не
скажешь. Трахнемся?
     - Что? - не понял Радхаур.
     Женщина снова рассмеялась.
     - Ты знаешь - кто я?
     - Да, - Радхаур слегка наклонил голову в знак почтения. - Вы
- богиня Моонлав. - В голове из небытия забвения неожиданно всплыло
и другое имя. - Как сказал посланец Алвисида - вас звали Молли
Лавкравт.
     - О-о! Даже это знаешь. А я уж, признаться, и позабыла. И что
ты обо мне еще знаешь?
     - Не так уж и много. Директорию вашу читал...
     - А, ту что Хамрай написал... Что-нибудь еще?
     - Сэр Ансеис, то есть Хамрай, мне тоже про вас рассказывал.
     - Ты и его знаешь? - удивилась Моонлав. - Впрочем, раз уж он
жив, то заклятие хочет снять, а для этого необходим Алвисид. Бедный,
- искренне посочувствовала она, - два столетия, почитай, без бабы.
Вот уж точно повеситься впору. - В глазах загорелось любопытство: -
А, Балсар, часом жив, не знаешь?
     - Я с ним не встречался, но знаю, что он повелевает огромной
странной - владения шаха Балсара велики и необозримы. Так говорят.
     Моонлав задумалась о чем-то своем. Радхаур не нарушал молчания,
он смотрел мимо сидевшей перед ним, практически нагой женщины - на
торс Алвисида, до которого все-таки добрался.
     Тот оживал, терял свой холодный мраморный цвет и от него
исходила уже ощутимая сила. Оставалось только подойти, дотронуться до
него и сила вольется в Радхаура, волей Сил Космических избранного
Наследником великого бога.
     - Ладно, все это потом, - наконец нарушила молчание богиня. -
Зря я этого олуха до рассвета отпустила. Есть очень хочется... И
вина. От хорошего бы бокала "Пола Массона" я бы сейчас не отказалась.
У тебя, конечно, ничего нет?
     - У меня есть немного кабаньего мяса, - несколько оторопело
ответил Радхаур. - Но ведь вы же - богиня...
     - А, брось, - отмахнулась она и встала, ничуть не заботясь о
том, что покрывало упало с нее. Пошла в угол у выхода на лестницу
Смерти, где стояла грубо плетеная деревенская торба. - Сейчас я -
обычная баба... Не совсем обычная, но пока я здесь, даже водки не
могу сотворить. И очень хочется мужика... Ага, не слишком изысканно,
но даже вино есть, - она извлекла из торбы припасы хранителя и
кувшин. Отхлебнула прямо через край, поморщилась и протянула
Радхауру. - Хочешь?
     Тот кивнул. Жажда не мучила его пока он мчался по лестнице, пока
разговаривал с нагой богиней, но сейчас казалось, что если не сделает
хоть глоток, умрет мгновенной смертью. Вино было слабеньким и очень
кислым.
     Моонлав снова вернулась к ложу, досадливо поморщилась, посмотрев
на черный голый камень, вздохнула, подняла покрывало, сложила его в
несколько раз, положила на ложе и уселась, закинув ногу на ногу, и
уперевшись руками в камень позади спины.
     - Сигаретку бы, - мечтательно произнесла она.
     - Что? - снова тупо переспросил Радхаур.
     Он тут же дал себе слово не удивляться больше никаким ее словам.
Ему тягостна была затягивающаяся сцена, но как взять торс и уйти он
не знал. Все же перед ним - богиня Моонлав.
     - Да ладно, - отмахнулась женщина и усмехнулась сама себе: -
Все ж идиот был этот твой Алвисид. Такую церковь умудрился создать,
самогон научил делать, а табак курить - нет, хотя сам дымил, как
паровоз... Иди ко мне, мальчик, у меня не было мужчин аж сто
девяносто восемь лет и двести семьдесят три дня.
     - Нет, - вдруг громко сказал Радхаур.
     - Что? - пришел черед удивиться Моонлав. - Ты не хочешь меня?
Или боишься? Ты такой юный, красивый. Как Алвисид, только моложе и
неопытнее. Это, должно быть восхитительно.
     На миг ее лицо обернулось оскаленной мордой пантеры, виденной
Радхауром в королевском зверинце в Камелоте. Или показалось. Он
отступил на шаг назад.
     - Нет! - повторил он.
     - Что значит - нет? Ты, что боишься? Ты еще не спал с
женщинами, мальчик? Ничего, я тебя всему научу. Твой предок был не в
пример смелее...
     - Вы... - Радхаур сделал еще шаг назад. - Посланец Алвисида
говорил, что вы спали даже с Луцифером!
     - А, пепельниц не любишь, - рассмеялась она.
     Радхаур не стал спрашивать о значении непонятного слова. Он
действительно не хотел даже дотрагиваться до нее. Поистине прекрасное
тело не возбуждало в нем никаких желаний - прикоснуться к оживающему
торсу Алвисида, вот все, что он хотел сейчас.
     И подумал вдруг - не иссякла ли в нем способность любить, не
выпростало ли у него в душе все, кроме желания исполнить
предназначение?
     Он даже Марьян любит через силу - только, чтобы не приставала
со своей нежностью лишний раз. Он попытался вызвать в памяти лицо
Лореллы, образ которой видел совсем недавно, и ничего не получилось.
     - Что Луцифер? - кокетливо спросила Моонлав, не отрывая
взгляда от Радхаура. - Физически, конечно, могуч, не отнимешь, но ни
капли фантазии, словно с роботом трахаешься.
     Опять непонятные слова. Ну и пусть. Скорее бы все кончилось...
     - Иди ко мне, мальчик, забудь обо всем. Еще никто на меня в
постели не жаловался. Я тебе покажу кое-что, что ты в жизни не
увидишь...
     - Нет, - вновь упрямо повторил Радхаур. - Я не хочу вас
обидеть, великая Моонлав. Но я... - он на мгновение смутился. - Я
женат. Любимая ждет меня. Там, у въезда в драконову страну.
     - Любимая... женат... - передразнила Моонлав. - Алвисида
такие пустяки не смущали. Иди же, я что упрашивать буду? - она
провела указательным пальцем с длинным ногтем под правой грудью - на
белой коже оставался едва заметный розоватый след.
     - Нет, - повторил Радхаур, вспомнив как в алголианском храме
отказался от шестнадцати красавиц. Каждая из тех уступала той, что
сейчас перед ним - но какая разница? Он приложил руку к сердцу: -
Позвольте мне взять то, за чем пришел и уйти. Мой друг со сломанной
ногой лежит в пустыне. Мне надо идти.
     Моонлав презрительно фыркнула и брезгливо повела плечом.
     - А если я скажу, что если ты не удовлетворишь меня, то не
пропущу? Все ж этот камень, - она махнула рукой в сторону торса, -
пока подвластен мне. Без моего согласия ты его и с места не
сдвинешь... Ну, что ты ответишь?
     - В таком случае мне придется, - глухо произнес Радхаур. - Но
будет еще хуже, чем... с роботом.
     Он не знал, кто это такой, но понял, что Моонлав робот явно не
по нраву. И он не врал. Ему было не до женщин.
     - Да ладно, - Моонлав резко встала, повернулась к нему спиной,
ничуть не стыдясь наготы и вытянула из ничего, прямо из воздуха,
пучок странных светящихся нитей. - Забирай его и уматывай, у меня
своих дел полно, успеть бы до рассвета, - через плечо бросила она
Радхауру. - Надеюсь, что потомки моих ребят не импотенты, как ты.
     Радхаур смолчал. И не двигался с места.
     Моонлав потянув на себя нити, вновь уселась на сложенное
покрывало. Левой рукой задумчиво взяла кувшин с вином, отглотнула,
поставила на место, так и не отведя взгляда от переплетения
переливающихся разноцветных нитей, из ничего выходящих и в ничего
струящихся.
     - Так... - пробормотала она, совершенно забыв о присутствующем
рыцаре. - О, как хорошо-то! Это мы сюда протянем... Смотришь, через
годик ослабнет и сможем уже что-то предпринять...
     Радхаур кашлянул.
     - Ты еще здесь? - не оборачиваясь произнесла Моонлав. -
Забирай эту каменюгу и уматывай, раз ничего другого не можешь...
     Он, стараясь не наступить на разбросанные по полу свежие розы,
обошел огромное каменное ложе и приблизился к торсу Алвисида, который
вспыхнул при его приближении непредставимыми переливами всевозможных
цветов.
     Радхаур встал перед ним на колени и протянул руки.
     - Здравствуй, - почти беззвучно прошептал он, и протянул руки
к священной реликвии.
     Пальцы коснулись бесновавшегося разноцветьем камня. Резкая боль
пронзила Радхаура от макушки до пяток, мир растаял пред глазками,
обернувшись бескрайней зеленой пустошью, живущей собственной
непостижимой жизнью. Музыка в голове, в которую превратилось знакомое
"тии-ии-тиии", уничтожила для все прочие звуки.
     Радхаур, не в силах сразу принять вливающуюся в него энергию,
потерял сознание, свалившись у каменного торса, но не отпустив от
него рук, почти обняв его.



     Очнулся он от сладострастных стонов и громких мужских всхрапов.
Очнулся, словно вынырнул из тьмы подземелий на солнечный свет. Он
открыл глаза.
     Хрустальный дом действительно заливало яркое солнце. Пальцы его
крепко обхватили торс Алвисида, который был приятно-теплым, живым.
     Радхаур встал.
     На каменном ложе распласталась Моонлав, но на этом ложе уже
лежали многочисленные перины, на которых богиню было почти не видно,
лишь длинные темно-золотые волосы контрастировали с белизной тонких
тканей. Над ней навис огромный мускулистый мужчина, бросивший на
Радхаура быстрый взгляд и снова уставившийся в лицо наслаждающейся
женщины. На лице мужчины не было ни тени удовольствия - лишь страх
не справиться с возложенной на него миссией.
     Радхаур отвернулся.
     Все помещение было буквально завалено цветами, появились столики
по углам ложа, на котором стояли вазы с фруктами и глиняные кувшины.
Загораживая выход на лестницу, на корточках сидели двенадцать старцев
в ослепительно белых одеждах и, затаив дыхание, не сводили глаз с
ложа богини.
     Радхаур, не обращая на присутствующих внимания, вынул из
дорожной сумки холщовый мешок - он просалился от кабаньей ноги, но
другого все равно не было. С некоторым трудом, он просунул раскрытый
мешок под торс, расправил ткань, аккуратно перевязал горловину.
Присел спиной к мешку, просунул руки в лямки и резко встал. Торс был
тяжелым - фунтов сорок, а может и все пятьдесят. Но в Радхауре не
было усталости, силы переполняли его, не хотелось ни пить, ни есть -
только скорее добраться до Рэдвэлла и воссоединить торс с головой.
Правда, где-то в затылке еще шевелилась знакомая тупая боль, но на
нее вполне можно было махнуть рукой - скоро пройдет, а и не пройдет
- потерпит.
     Он обошел ложе, с которого доносились не стихающие вздохи
Моонлав, подошел к одному из столиков, взял кувшин и отхлебнул -
вино было не в пример лучше вчерашнего.
     - Прощайте, богиня Моонлав, - произнес он в сторону ложа, не
особенно беспокоясь услышат его или нет.
     Подошел к старцам, ломая голову, как пройти.
     Один из старцев кашлянул, мгновенно распахнулась дверь, в
которую вчера вышел Сладж, и вбежала юная девушка в белой тунике.
Весь ворот ее был украшен свежими цветами.
     - О, сэр Радхаур, - тихонько прошептала она, потягивая его за
рукав к выходу. - Для вас приготовлен прекрасный завтрак. Вы можете
жить у нас, сколько вам вздумается, вам отвели самый луч дом. Вы -
почетный гость, завтрак для вас приготовили лучшие мастера. Самые
храбрые воины проводят вас через пустыню - им даже выдано разрешение
войти в нее, хотя скорее всего они там и умрут, когда расстанутся с
вами. Но вам не надо ни о чем беспокоиться, вы можете остаться у нас
навсегда и не пожалеете об этом, любое ваше желание будет сразу же
удовлетворено.
     Радхаур выдернул руку из ее пальцев.
     - Спасибо, - буркнул он. - Я ухожу так же, как пришел.
Спросите у них, могу я пройти? - по его тону было ясно, что он
пройдет и без разрешения.
     Один из старцев встал и посторонился, освобождая проход. Его
взгляд устремился на девушку, ничего хорошего в нем не было. Девушка
смутилась.
     - О, сэр Радхаур, для вас приготовлены запасы в дорогу, ведь
путь через мертвую пустыню долог и труден...
     - Спасибо, - улыбнулся Радхаур как можно мягче сперва ей,
потом старцу, - но я должен уйти так же, как пришел. Таков закон, -
последние слова были ложью, чтобы девушке случайно не попало.
     А с другой стороны - почему ложью? Ведь он действительно хотел
спуститься именно по лестнице Смерти. Может это торс Алвисида,
подсказывал, что так надо?
     Со стороны ложа богини раздался протяжный сладострастный стон.
Радхаур усмехнулся и, не оборачиваясь, прошел мимо старцев к
лестнице.
     Солнце светило радостно и одобряюще, словно улыбаясь ему,
идеально ровная лестница влекла вниз, призывая торопиться к Ламораку,
к дому, к... Марьян.
     Ноша отнюдь не тяготила его, он сам не заметил, как кончилась
лестница, как миновал последние кусты, как зашагал по мертвой глине,
не казавшейся уже такой мрачной.
     Не так уж и сложно было взять этот торс. Не так уж и сложно? Кто
знает, сколько раз он избежал смерти, охраняемый страстным желанием
жить? Кто знает, что было бы, остановись он на той лестнице хоть на
мгновение?
     А, что об этом думать? К тому же, еще ничего не кончилось. Надо
вывести Ламорака из пустыни и вновь пройти из конца в конец по
дремучему лесу, дороги в котором исчезают бесследно по собственному
желанию.




                                    "Приходит день, приходит час,
                                     Приходит миг, приходит срок -
                                     И рвется связь.
                                     Кипит гранит, пылает лед,
                                     И легкий пух сбивает с ног -
                                     Что за напасть?"
                                                             Юлий Ким


     Солнце палило нещадно, но Радхаур не обращал на это внимания. Он
боялся - не отклонился ли от прямой, не пройдет ли мимо Ламорака,
оставив его в стороне, за пределами видимости... Насколько
просматривается пустыня? Ну, мили на две, наверное. Может, чуть
больше...
     К горе его безошибочно вывел зов Алвисида, сейчас же он шел,
ориентируясь по солнцу, но вполне мог сбиться на несколько миль
вправо или влево.
     Он так и не узнает, дай Бог, какие ночи в этой мертвой пустыне.
Как ее назвала девушка с цветами на груди? Да, так и назвала -
мертвая пустыня...
     Хорошо он хоть догадался оставить свой плащ Ламораку - все
теплее... А, может, опираясь на свое копье, он допрыгал-таки до леса?
Вряд ли - нога болела, а до того места они, считай, часов шесть шли
быстрым шагом. Скорее всего, как договаривались, он сидит на том же
месте...
     Но где же Ламорак, уж не прошел ли Радхаур мимо?
     Свой голубой плащ, развевающийся словно знамя на воткнутом в
глину копье, граф увидел сразу и издалека. Он бы ускорил шаг, если бы
и так не шагал предельно быстро.
     Тревога все больше вкрадывалась в сердце. Ламорака нигде не
видно - значит, он направился-таки к лесу. Но почему он оставил свое
самодельное копье, которым так дорожил? Радхаур не находил ответа.
     У копья, прочно врытого чуть ли не на пол ярда, на глине
глубокими канавками были кинжалом вычерчены крупные буквы:
     "Со мной все хорошо. Иди дальше один. Л."
     Хм, что значит "все хорошо"?
     Где Ламорак?
     Очень хотелось пить, Радхаур искренне пожалел, что не взял с
собой предлагаемой той девушкой припасы...
     И что теперь делать, продолжать путь до леса?
     Ничего другого, собственно, и не остается...
     Странный звук в небе заставил поднять голову.
     К нему стремительно приближался дракон, рея почти над самой
землей.
     Дракон очень был похож на того, что забрал малыша. Радхаур был
уверен, что это - тот самый, но поручиться бы не смог. Он размышлял:
сбросить мешок с тяжелым торсом, чтобы не мешал в возможной схватке,
или лучше ничем не проявлять враждебности, а ждать, как поведет себя
дракон? В любом случае он успеет выхватить Гурондоль.
     Радхаур с силой выдернул копье из глины, повесил плащ на левую
руку, опустил копье заостренным концом вниз.
     "Сказки сказками, это в них драконы умеют говорить. А здесь -
твари неразумные. Кто знает, что там у них в голове?" - вспомнились
слова сэра Тауласа. Вот уж действительно - кто скажет, что в голове
у этого чудовища?
     Дракон мягко приземлился шагах в десяти от Радхаура и уставился
на него коричневыми огромными глазами.
     Радхаур расправил плечи.
     - Ну, здравствуй, - как можно спокойнее проговорил он. -
Может ты знаешь, где Ламорак?
     Дракон издал довольно дружелюбный звук и странно изогнул шею,
указывая себе на спину.
     - И что ты хочешь сказать? - несколько растерянно спросил
Радхаур. - Что ты отвезешь меня к Ламораку?
     Казалось, дракон понял слова рыцаря. Он еще раз кивнул себе за
спину.
     - М-да, - почесал Радхаур в затылке. - На драконах летать мне
еще не доводилось...
     Если не считать сэра Алана, никому из его предков за всю жизнь
не выпадало столько необычностей, сколько ему. Но и он не простой
рыцарь - Наследник Алвисида. Если уж не испугался Луцифера, то стоит
ли бояться полета на драконе? К тому же, по всей видимости, Ламорак
улетел на драконе и негоже бросать товарища...
     Но вдруг это ловушка?
     С другой стороны, если дракон был бы враждебно настроен, он
давно бы напал на одинокого рыцаря. И признаться честно, у Радхаура
имелось бы немного шансов победить, пусть и крепок Гурондоль, пусть и
переполняет энергия торса Алвисида...
     Эх, была ни была!
     Радхаур отважно подошел к дракону. Тот поднял переднюю лапу,
чтобы рыцарю было легче забраться.
     Держаться было не за что, Радхаур отбросил копье и лег на
драконе, пытаясь обнять его за толстую шею. Дракон расправил крылья
- графу пришлось поджать под себя ноги, чтобы не мешать их движению.
     Почти без разбега дракон взмыл в небо и не торопясь полетел к
лесу. Радхаур склонился чуть влево и увидел плывущую под ним
растрескавшуюся пустыню.
     Дракон медленно набирал скорость, кудри рыцаря трепетали на
ветру, лезли в глаза, но отбросить их Радхаур не решался, боясь
сорваться. Помотал головой, пытаясь уложить на место непокорную
челку, но безрезультатно.
     Ну и картинка, наверное, со стороны - распластанный на
драконьей шее. Посмотрел бы на него сейчас кто из рыцарей -
расхохотался бы. Одно утешает: если Ламорак улетел на драконе, поза у
него была не лучше - гордо, как на коне не выпрямишься. И, положа
руку на сердце, самому-то себе можно признаться - страшно. Страшно
упасть вниз и погибнуть столь нелепо. Тем более, когда за плечами у
него - торс Алвисида, до которого первый Наследник даже не смог
добраться...
     Дракон летел к лесу, но гораздо севернее того места откуда они с
Ламораком вышли. Жаль, первые минуты Радхаур надеялся, что дракон
доставит его прямо к лагерю Этварда, где уже и Ламорак ждет...
Размечтался.
     Скорость у дракона была очень приличная - никогда Радхауру не
доводилось наслаждаться столь стремительным движением - куда там
даже самым быстрым лошадям...
     Пустыня сменилась лесом. "Куда ж он приземлится-то? - тревожно
подумал Радхаур. - Сплошные деревья вокруг." Но раз уж взобрался на
дракона, то решил во всем доверяться ему - не на корм же детенышам
он его тащит! Хотя, и это не исключено...
     Наконец среди деревьев голубым цветом блеснуло озеро и дракон
стал снижаться. Озеро было довольно большим и поразительно напоминало
Герранбиль, возле которого возвышался холм с Красной часовней.
     На северном берегу виднелась небольшая рыжеватая полоска пляжа,
у которой стояла какая-то изба, срубленная из толстых бревен. В
остальных местах лес плотно подступал к берегу.
     Дракон чуть не долетел до пляжной полосы и стал кружить на
низкой высоте, почти касаясь крыльями воды. Несколько раз он то ли
вздрогнул, то ли специально дернулся, давая понять седоку, чтобы тот
прыгал в воду - на такой узкой полоске пляжа ему явно было не
приземлиться, а плавать, похоже, он не умел.
     В открытой двери избы показался Ламорак - он прыгал на одной
ноге.
     Радхаур от радости отпустил руки и рыбкой нырнул в теплую,
прогретую солнцем воду.
     Он - рыцарь воды, мог бы встать ногами на дно и идти, как по
дороге, не рискуя захлебнуться. Но коснувшись ногами дна, покрытого
густыми лохмотьями водорослей, он брезгливо поморщился, посильнее
оттолкнулся и вынырнул на поверхность. Сильными гребками поплыл к
берегу, где радостно кричал Ламорак:
     - Радхаур! У тебя все в порядке? Добыл торс Алвисида?
     Граф вышел на берег, Ламорак припрыгал к нему, смешно согнув
больную ногу в колене, и прижался к другу.
     - Ты весь мокрый! - рассмеявшись отпрянул он.
     - А ты хотел, чтобы я из озера вышел сухим? - усмехнулся
Радхаур. - Как нога? И что это за дом? Давай, рассказывай!
     - Ну уж нет! - воскликнул друг. - Вижу мешок у тебя за
плечами! Рассказывай ты! Черт возьми, я всю ночь не мог уснуть -
думал как ты там? Я даже не знал, встречусь с тобой еще или одному
через лес переть придется... Надо же - думал смерть от дракона
придет, сражаться с ними собирался, а они за мной, получается,
ухаживают. Никаким предсказаниям верить нельзя. Кстати, есть хочешь?
У меня там олененок поджарился.
     - Да? - поднял брови Радхаур. - Охотился, что ли? С
больной-то ногой!..
     - Дай я о тебя обопрусь, - попросил Ламорак. - Олененка
дракон приволок, тот на котором ты прилетел. Бросил на берег и унесся
прочь - ему здесь не приземлиться. Зато прилетали вчера и сегодня
утром два маленьких таких, зеленых, на двух лапах, а передние совсем
короткие... Смешные такие... Они мне ногу лечили - заставили снять
сапог, один обвил опухшее место языком, таким горячим, что я чуть не
закричал, а когда терпеть невмоготу стало, он язык убрал, так второй
тоже языком ногу обвил... Длинные у обоих языки, аж до
удивительности. Так вот у второго язык - холоднее льда, у меня чуть
глаза на лоб не полезли. Потом снова первый горячим языком
приложился. Затем опять второй - раза по четыре. Но, знаешь,
полегчало. За ночь опухоль немного спала, сейчас нога совсем почти не
болит, глядишь - через день ходить смогу.
     - А малыш?
     - Нет, не появлялся, - вздохнул Ламорак. - Он еще вряд ли
летать может. Но то, что нас благодарят за него - не сомневаюсь.
     - Могли бы и до дороги, где Этвард ждет, подбросить. Тут пехом
- дней восемь, а то и все десять, по такому-то лесу.
     - Ух ты какой - может, потребуешь, чтобы и девиц сюда
приволокли? Может, они не могли туда лететь, кто их знает? Спасибо
вообще, что живы...
     Они вошли в избу, внутри было полутемно, свет проникал через
дверь и распахнутое окошко, высвечивая искринки пылинок. В избе никто
не жил с незапамятных времен, но построена она была ладно, нигде даже
крыша не прохудилась, от очага, огонь в котором почти совсем погас,
исходил ароматный запах.
     - Пить-то есть?
     - Держи, вода из озера, - сказал Ламорак, взяв с лавки у входа
глиняный кувшин. - Еле отмыл эту посудину, так грязью заросла... -
Он уселся на лавку. - Ну, рассказывай!
     Радхаур, напившись, скинул лямки и бережно поставил мешок в
угол. Снял перевязь с Гурондолем и аккуратно положил на лавку рядом с
другом.
     - Дай просохнуть сначала, - усмехнулся Наследник Алвисида,
расшнуровывая походную куртку. - Отдохнуть... Не каждый день,
понимаешь ли, на драконах разлетываю...
     - А что язык тоже сохнуть должен? Рассказывай давай!



     На мгновение Радхауру показалось, что вдалеке мелькнула женская
фигура в короткой юбочке и с плавниками на руках. Он вгляделся в
зеленоватую толщу воды - нет, все-таки показалось. Видимость в озере
не слишком хороша, вполне можно причудливые сплетения водорослей
принять за что угодно. Хоть за троюродную сестру Лореллы. Но с другой
стороны - почему нет? В каждом озере, наверное, живут свои
обитатели. Разве озеро в драконовой стране должно быть исключением?
     Он сидел недвижно на дне не очень далеко от берега в ожидании
какой-нибудь рыбины, чтобы полакомить Ламорака - в ответ на угощение
олениной.
     Радхаур - рыцарь воды и может сидеть в море ли, в озере сколь
угодно долго. Он уже не удивлялся этой своей волшебной способности,
но и использовать или хотя бы проверить это как-то пока не
доводилось.. Вот и проверил наконец.
     Он так же не пользовался никогда возможностью прочувствовать
мысли других людей - не всех правда, мысли барона Ансеиса, герцога
Иглангера или любого алголианина он услышать не мог даже если бы
очень захотел. Но и его мысли никто не мог прочувствовать, хоть это
утешало.
     Может, он не пользовался этим удивительным свойством, потому,
что не хотел, что бы кто-либо слушал его мысли. Он в собственных-то
чувствах не мог разобраться, чтобы еще слушать чужие... Впрочем,
тогда в горах, когда окружили войско Асогрина, пришлось... И еще не
раз, наверное, придется - но когда и в самом деле будет необходимо,
а не для праздного любопытства. Даже мысли Марьян он не позволял себе
прочувствовать, хотя иногда так и подмывало...
     Марьян... Как она там? Вот десять дней ее не видел, а кажется -
вечность прошла, и так хочется, чтобы она прижала свою голову к его
груди, чтобы обхватила его плечи тонкими руками...
     Волшебные способности... Он чувствовал в себе прилив сил,
исходивших от торса Алвисида. Сэр Ансеис говорил, что от торса он
получит необыкновенное здоровье, почти бессмертие. Пока не здоровье
он и так не жаловался, а тупая боль в затылке все равно не исчезла.
Правда, всего за ночь почти пропали на теле шрамы, которыми он,
честно сказать, в тайне гордился...
     Мимо проплыла наконец щука. Как только она поравнялась с ним, он
выбросил вперед правую руку с зажатым в ней кинжалом, вонзил металл в
скользкое тело, подхватил добычу и устремился наверх.
     - У ты, черт! - отпрянул от воды Ламорак. - Напугал. А то я
проснулся - тебя нет, думал ты в лес отправился погулять. А ты -
развлекаешься.
     Радхаур бросил щуку подальше от берега и, как был обнаженным,
повалился на песок.
     - Как хорошо-то, - выдохнул он. - Искупался бы, Ламорак, вода
- просто прелесть. Как нога?
     - Да уже почти нормально, - ответил друг. - Сейчас мои лекари
прилетят и, наверное, днем уже можно будет выходить. Когда я летел
сюда на драконе, то обратил внимание, что там, - он указал рукой, -
от берега дорога идет. Примерно туда, куда нам нужно.
     - Да? - поднял брови Радхаур. - Ты тогда готовь завтрак и жди
своих дракончиков. А я сплаваю на тот берег - посмотрю.
     Вчера Радхаур воочию увидел странные лечебные процедуры двух
драконов. Странно было на это смотреть, удивительно и смешно
одновременно. Но опухоль спала почти на глазах и, действительно,
Ламорак уже может ходить. Даже если драконы сегодня не прилетят, то
все равно надо идти - Этвард и Марьян ждут их.
     - У тебя нет такого ощущения, будто за нами следят? -
неожиданно спросил Ламорак. И добавил шепотом, едва скосив взгляд,
чтобы Радхаур посмотрел в ту сторону. - Вон из тех кустов?
     - Да кто там может следить? - беспечно спросил Радхаур, резко
встав. - Пойду, оденусь, а то с утра прохладно что-то... Займись
моей добычей.
     Он прошел к дому, где лежали Гурондоль и одежда, и вошел в
распахнутую дверь, притворив ее за собой. Быстро натянул штаны,
рубаху и сапоги, схватил Гурондоль и подбежал к дальнему окошку,
выходящему в лес. Аккуратно, чтобы не заскрипели ставни, растворил и
выбрался наружу. Почти бесшумно, словно лесной зверь, он обошел по
дуге так, чтобы приблизиться сзади к кустам, на которые указал
Ламорак.
     Друг на берегу не спеша умылся, поднял пойманную рыбину и, чуть
хромая, направился к дому.
     Радхаур резко раздвинул ветви и увидел странное существо:
маленький, не выше двух футов, толстый человечек, от макушки до пят
покрытый вместо одежды длинным, жестким волосом. Он лежал на брюхе и
наблюдал за Ламораком. Услышав шелест раздвигаемых веток, он
испуганно повернулся, вскочил на ноги и попытался убежать.
     Радхаур, выпустив из пальцев меч, ловко подхватил двумя руками
человечка за бока и поднял вверх. Тот испуганно взвизгнул, колотя
ногами воздух.
     - Ламорак! - крикнул Радхаур. - Ты только посмотри какое чудо
я отловил!
     - Отпусти меня, нахал! - тонким голоском провизжал пленник. -
Отпусти, а то плохо будет!
     Радхаур вышел из кустов. Ламорак подбежал и с удивлением
рассматривал странного человечка.
     - Свяжи-ка его, - попросил граф. - А я за мечом схожу.
     Он вернулся в кусты и поднял брошенный меч.
     Ламорак веревкой ловко спутал ноги человечка и завязал руки за
спиной. Тот насупленно посмотрел на пленившего его Радхаура.
     - Ты кто такой? - спросил сегонтиумец. - И зачем шпионишь за
нами? Тебя кто послал?
     - Ничего я не шпионю, - буркнул тот. - Интересно ж просто -
я людей не видел никогда. Мы вчера со всей округи собрались на вас
поглазеть. Развяжите меня, а то вам несдобровать!
     - "Мы" это кто? - спросил Ламорак.
     - Лесовики, - буркнул человечек. - Что я вам плохого сделал?
За что вы меня связали?
     - А ведь действительно, ничего плохого он не сделал, -
согласился Радхаур. - Может, развяжем?
     - А если он тут же убежит?
     - Пусть бежит, - согласился Радхаур. - Если ему просто
любопытно - не убежит. - Он повернулся к лесовичку, нагнулся и стал
развязывать свежий узел. - У тебя имя-то есть, лесовичок? Я -
Радхаур, он - Ламорак.
     - Дрбрун, - проговорил лесовичок гордо.
     - Н-да, язык сломаешь. Рыбу жарить умеешь?
     - Я здесь - хозяин, - не менее гордо сказал лесовик. - В
лесу для меня ничего невозможного нет!
     - А что ж ты тогда сам не развязался? - усмехнулся Радхаур. -
Шучу-шучу, - поспешил сказать он, увидев, что лесовик обиделся. -
Пойдем пожарим рыбу и позавтракаем. Есть-то хочешь?
     - Там тоже кусты шевелятся, - заметил Ламорак, указывая в
противоположную сторону. - Еще один любопытный лесовик?
     Друзья посмотрел в ту сторону.
     Из кустов неожиданно для них вышла девушка. Было ей от силы лет
четырнадцать, в черной юбке до самой земли и опрятной белой кофточке.
     - Ой! - воскликнула она испуганно. - Вы кто? Тоже разбойники?
     Друзья переглянулись. Радхаур был едва одет, в руках он держал
обнаженный меч.
     Ламорак поднял руки вверх, показывая, что в них нет оружия.
     - О, нет, прекрасная незнакомка, - улыбнулся он, - мы не
разбойники. Я - Ламорак, король Сегонтиумский, а это - мой друг
Радхаур, граф Маридунский. А вы кто? Неужели в этих лесах, в
драконовой стране, есть разбойники?
     - Драконова страна там, - указала она рукой на юг. - А
разбойники здесь есть. Я от них вечером сбежала, всю ночь шла... Меня
зовут Дапра, мой отец... - На глазах девчушки навернулись слезы, что
только красило ее. - Разбойники взяли меня в плен, чтобы отец отдал
выкуп - набрал для них алмазов. Отец ушел в драконову страну. Он
лесник и разбойники уверены, что он знает секрет... А я убежала, я
так боялась... - Она расплакалась и без сил села, почти упала, на
песок. - А вы точно не разбойники? Ведь рыцари в одиночку не ездят,
где ваши оруженосцы?
     - Не бойтесь, Дапра, - подбежал, чтобы помочь ей подняться,
Ламорак. - Мы на самом деле бриттские рыцари. А оруженосцы
погибли... Давно, еще в драконовой стране. Вы же устали и наверняка
голодны!.. Пойдемте в дом, у нас есть оленина. Мы никому не дадим вас
в обиду.
     Радхаур, нахмурившись, заправил рубаху в штаны и оглянулся,
чтобы позвать лесовичка в дом готовить рыбу. Того и след простыл -
лишь веревка, который его связывал Ламорак, валялась на песке.
Радхаур поднял ее и вслед за Ламораком с девушкой вошел в дом.
     Не нравилось ему все это. Чем - он не мог объяснить. Но слишком
ухоженными были руки у этой девушки для дочери лесника. И говорит,
что они не в драконовой стране - но ведь прилетают же сюда
драконы...
     Кстати, почему сегодня не прилетели? Может, посчитали, что нога
Ламорака выздоровела? Может быть.
     И еще какие-то разбойники...
     Он вошел в дом, взял с лавки куртку, застегнулся, надел перевязь
и вложил меч в ножны.
     Ламорак с девушкой возились на полу в дальнем углу избы.
     - Радхаур, помоги! - позвал Ламорак.
     Радхаур молча подошел к нему. Какие-то дряхлые корзины, до того
заполнявшие угол, были отброшены в сторону, Ламорак пытался поднять
за толстое кольцо крышку.
     - Это подземный ход? - хмуро спросил Радхаур.
     - Нет, просто подпол - отец там хранит всякую всячину, на
случай, если окажемся здесь. Он иногда здесь рыбачит.
     - Так ты знаешь эти места?
     - Да, - ответил за Дапру Ламорак. - Она обещала нас вывести
из леса.
     Радхаур скептически качнул головой, взялся вместе с другом за
кольцо и они с некоторым усилием подняли крышку.
     В полумраке избы они увидели лишь убегающие в черноту крепкие
деревянные ступени.
     Девушка решительно вступила на лестницу.
     - Погоди, - сказал Ламорак, - сейчас я сделаю факел.
     - Не надо, - улыбнулась Дапра, наполовину скрывшись в погребе.
- Я вижу в темноте лучше кошек.
     Ламорак посмотрел на друга и много значительно показал большой
палец. Радхаур хмыкнул и пожал плечами.
     - Возьмите, пожалуйста, - из темноты показалась плетеная
корзина, наполненная кухонной утварью.
     Ламорак поднял корзину, невольно ухнув. Вслед за корзиной
девушка протянула огромную запыленную бутыль, не менее двух с
половиной галлонов емкостью. Затем появилась сама девушка с луком и
колчаном, полным стрел, в правой руке; в левой она держала связку
сушеных луковиц и каких-то трав.
     - Твой отец, смотрю, запасливый, - произнес Радхаур.
     - Да, он как-то остался без лошади в лесу со сломанной ногой и
с тех пор старается держать запасы в разных местах. У него по всей
округе больше дюжины таких тайников. В них и капканы есть и сеть
рыболовная и теплые шкуры - если зимой здесь окажешься. Давайте
замаскируем люк как было - вдруг чужие сюда заберутся.
     - А лесовиков ты не боишься?
     - А чего их бояться? - удивилась Дапра. - Они ж беззлобные,
только любопытные - страшно... Но в избу не войдут, лишь в дверь
заглянут, посмотрят и уйдут. Их здесь много. Только и помощи от них
не дождешься. Где ваша рыбина?
     - Я пойду погуляю, - сказал Радхаур. - Ламорак, ты не
возражаешь?
     - Конечно, иди, - с готовностью согласился друг. - А я Дапре
помогу.
     Радхаур едва заметно усмехнулся - дамский угодник вышел на
охотничью тропу. Он всегда поражался, с какой легкостью Ламорак
одерживал победы над прекрасной половиной человечества. Впрочем,
Ламорак так же легко об этих победах и забывал.
     Он вышел из избушки, прошелся по пляжу и вошел в лес. Сколько
любопытных глаз смотрят сейчас на него? Можно ли хоть где на земле
быть в полном одиночестве? Если только в мертвой пустыне... И то
неизвестно, ведь дракон же сразу его там нашел.
     Так бы шел и шел по лесу, который уже не казался угрюмым и
равнодушным. Интересно, права эта девчушка, что это уже не страна
драконов? Но почему тогда драконы привезли их именно сюда? А впрочем,
вполне может быть - их отпустили с миром, дальше сами выбирайтесь...
Интересно, Ламорак может идти?
     Неожиданно Радхаур вспомнил слова девушки о разбойниках и
подумал, что забрел в лес слишком далеко - случись что, ни крика не
услышит, ни на помощь не успеет. Он повернул обратно, непроизвольно
ускорил шаг, чуть не побежал, ругая себя за беспечность.
     Изба выглядела по прежнему, только солнце заволокли тучи. Из
распахнутый двери послышался девичий смех.
     "Это они так рыбу готовят?" - усмехнулся Радхаур.
     Он прошел к берегу и уселся на песок, уставившись на зеленую
гладь, едва волнуемую легким ветерком.
     "Сколько тайн хранит в себе это спокойствие? Может, и не одной."
     Радхаур вспомнил Гуронгель, царя Тютина, которого так и не видел
после освобождения Рэдвэлла. Подумал, что по возвращении надо
обязательно съездить к отцу Лореллы, пригласить на пир в замок -
надо дружить со столь могущественным соседом... Из мрака памяти
проступили лица сестер Лореллы, пьяный угар той ночи... Вот их видеть
точно не хочет, больно - сразу вспоминаешь печальные глаза лебедицы,
в которую превратилась Лорелла и ее последнюю просьбу.
     Вдруг он чуть не вскочил на ноги, в волнении сжал кулаки - ведь
на той волшебной лестнице Лорелла стояла после Сарлузы! Почему? Ведь
она превратилась в лебедицу, когда Сарлуза еще ехала в алголианский
храм! Неужели с Лореллой случилось что-то там, на том краю земли, где
день отдыхает, когда здесь ночь? И случилось это что-то из-за него,
иначе она не стояла бы на той лестнице!
     Радхауру захотелось броситься прямо в это озеро, найти озерную
девушку, что видел утром - сейчас он был уверен, что она ему не
померещилась - и просить ее узнать хоть что-то. Кто ж еще может
узнать о Лорелле и ее сестрах, кроме обитателей озер?
     Но он сидел, как каменное изваяние, не в силах ни встать и
пройди в избу к Ламораку, ни войти в воду. Сидел, словно на границе
между прошлым и будущим.
     Крупные капли упали на него сверху и от неожиданности он
вздрогнул, очнулся от своих дум. Пока добежал несколько шагов до
избы, хлынул настоящий ливень, вымочив ему волосы, словно он
действительно окунулся в озеро.
     - А я уж собирался идти тебя искать! - весело воскликнул
Ламорак.
     По его виду что-то не верилось в сказанное. Но к удивлению
Радхаура, он сидел по другую сторону стола от прекрасной незнакомки,
хотя лицо его было довольным и раскрасневшим.
     - Присаживайся, похлебка из твоей щуки уже остыла. В той бутыли
оказалось вино из лесных ягод - я и не знал, что бывает такое. Но
очень вкусное.
     Девушка встала и пошла к погасшему очагу, над которым висел
котел.
     Радхаур сел за стол. Ламорак наполнил глиняный бокал из той
утвари, что достала девушка, и придвинул к другу.
     - Пей, тебе понравится.
     - Твои драконы не прилетали? - спросил тот.
     - Не-ка, - мотнул головой Ламорак. - Наверное, больше не
нужно лечить. Но нога еще немного болит. Я хотел было сегодня
выйти...
     Радхаур чуть не расхохотался. По взгляду Ламорака, брошенного в
сторону девушки, было ясно, что никуда он сегодня уже не собирается.
     Граф залпом пытался выпить вино, предложенное Ламораком и чуть
не поперхнулся - оно было непривычно крепким и холодным, но
действительно вкусным.
     - Куда уж мы сегодня пойдем, Ламорак, - добродушно сказал он.
- Ты глянь, какой ливень!
     Сегонтиумец лениво посмотрел в сторону окна.
     - И впрямь - куда уж идти в такую погоду! - охотно согласился
он. - Пусть нога еще отойдет, а завтра с утра и выйдем. Правда,
Дапра?
     Девушка подставила перед Радхауром миску с похлебкой, где горой
торчал огромный кусок рыбины, и села на прежнее место, подперла рукой
щеку.
     - А вы мне ничего плохого не сделаете? Как те... разбойники.
     - А они что, сделали? - Ламорак от ярости сжал кулаки. - Да
я... Сам их найду и...
     - Успокойся, Ламорак, - поспешила сказать девушка. - Они не
успели - я убежала, пока они пили свою какую-то дрянь. Распутала
веревку и убежала. Они думали, что я испугаюсь уйти в ночь. Но мне
отец столько плохого про мужчин рассказывал. Говорил, что от девушек
им нужно только одно...
     - Мы - рыцари, - сказал Радхаур, не донеся ложку до рта и не
сводя взгляда с тарелки. Сказал - и точка, все должно быть ясно.
     Девушка поднесла к губам кубок и сделала маленький глоток.
     - Я верю вам, - тихо произнесла она.
     - А какие Дапра истории рассказывает! - воскликнул Ламорак,
подливая из тяжелой бутыли вина себе и Радхауру. - Она столько знает
- и про драконов, и про древних царей, и про чудищ лесных, которые
лишь в сказках. Расскажи еще что-нибудь, Дапра.
     - Хорошо, - улыбнулась девушка. - Историю про красного
дракона знаете?
     Радхаур кинул быстрый взгляд на Ламорака. Но тот не обратил на
слова девушки внимания. "Забыл что-ли о предсказании, о том, зачем
сюда отправился? - удивился граф.
     - Расскажи, пожалуйста, - улыбнулся Дапре сегонтиумец.
     Девушка начала рассказывать.
     Радхаур отодвинул пустую миску, взял бокал и стал пить
медленными глотками ягодное вино. Девушка и вправду рассказывала
здорово. Радхаур вспомнил рассказы Марьян о древних воителях и царях
- они были несколько скучны по сравнению с живым и увлекательным
повествованием Дапры, изобиловавшими смешными оборотами и шутками,
иной раз несколько солоноватыми, но Дапра, произнося их нисколько не
смущалась. Скорее всего, она просто пересказывала то, что слышала от
отца. А Марьян сама все вычитала - в Храме Каменного Зверя. Сколько
ж она прочитала - в голове не укладывается! Радхауру столько в жизни
не осилить, да и незачем. Но он вдруг с гордостью подумал, что
алголианские Директории, которые он все ж осилил, Марьян наверняка не
читала! Хотя... Надо будет по возвращении обязательно спросить ее об
этом.
     Дапра пила вино не меньше Ламорака - похоже, ночные страхи
покинули ее окончательно, она поверила, что два молодых красивых
рыцаря не причинят ей худа.
     - А что это за изба? - спросил Радхаур, когда она замолчала.
- Кто жил в такой глуши, тоже лесник?
     - О, с этим озером связана очень красивая история! -
воскликнула девушка. - Я сейчас расскажу. Ламорак, ты не мог бы
подлить чуть настойки, а то бутыль тяжелая...
     Ламорак с готовностью выполнил ее просьбу. Он аж светился весь.
     - Давно это было, - начала традиционной фразой Дапра - она
начинала так каждую свою историю. - Была у одного тевтонского короля
дочь - красавица Лиара. И жил в местных лесах юноша Леар, сын
лесника. Был юноша могуч и красив, и однажды встретил Лиару, когда та
гуляла с няньками в лесу, неподалеку от королевского замка. Леар и
Леара сразу полюбили друг друга и юноша пришел к королю просить руки
принцессы, но он был незнатного рода. И велел король совершить ему
двенадцать подвигов - тогда он посвятит его в рыцари и отдаст в жены
принцессу Лиару. И отправился Леар в дальние страны - выполнять
поручение короля, а Леара ждала его у окна долгих двенадцать лет. И
увидел ее однажды злой колдун Древлягор и решил заполучить ее в жены.
Король уже думал, что Леар погиб в своих странствиях и согласился на
этот брак, очарованный злым колдуном. Но как раз вернулся Леар и
показал доказательства свершенных им подвигов. Король не знал, что
ему и делать, тогда Леар вызвал Древлягора на честный бой. Злой
колдун выковал себе магическое копье и пронзил несчастного юношу.
Король против воли выдал принцессу замуж за Древлягора. Но прекрасная
Лиара отказалась впустить колдуна в спальню и ничего не ела, убиваясь
по возлюбленному. Рассердился Древлягор и сказал принцессе, что она
может возродить Леара. Та обрадовалась и, по злому наущению колдуна,
отправилась вместе с телом любимого в эти леса, где должна была
поститься, оплакивая его, семижды семь дней и тогда Леар должен
ожить. Только злой Древлягор не сказал прекрасной Лиаре, что по
окончании срока она превратится в озеро. Озеро собственных слез. И
когда Леар ожил, поскольку принцесса сделала все, как велел колдун,
Древлягор пришел к нему и сказал со злым смехом - вот твоя любимая,
забирай ее себе если можешь. И построил Леар эту избу и жил здесь до
скончания жизни, а Леара каждую ночь плакала, когда он выходил на
берег. Так говорят. А озеро с тех пор называется озером Плачущей
Девы.
     - То-то я сегодня ночью слышал женский плач, - выговорил
пораженный рассказом Ламорак.
     - Это тебе показалась, - хрипло произнес Радхаур и опорожнил
свой кубок. Поставил, вытер едва выбивающиеся на губе усы. - Спасибо
за угощение, - он встал. - Пойду, окунусь в озере.
     - Так дождь идет! - удивился Ламорак.
     - Какая разница, - через силу улыбнулся Радхаур.
     Он встал, скинул куртку, рубаху и сапоги. Гурондоль без ножен
положил на лавку у двери. Вышел и бегом, под струями дождя, в одних
штанах ринулся в озеро.
     Перед глазами стояло предсказание, вызванное из глубин памяти
рассказом девушки: белокурая женщина, почти девочка, плачет и плачет.
Из слез сливается озеро, в котором растворяется ее лицо. И из этого
озера выходит он, Радхаур.



     Солнце садилось, ливень прекратилась, в воздухе царила
непередаваемая свежесть, которая бывает лишь после очищающего дождя.
     Радхаур, наслаждаясь тишиной и быстрым движением темных облаков
наверху, полежал немного на песке. После нескольких часов,
проведенных в воде, было так приятно дышать полной грудью.
     Наконец он поднялся и вошел в избу.
     Ламорак сидел держа в руках ладошку Дапры, на щеках которой
выступил румянец - то ли от выпитого вина, то ли еще от чего.
     - ...Гуул сказал, что он примет бой, но Радхаур спросил сэра
Димерика, почему тот хочет вызвать его на смертный поединок и... О,
Радхаур! Я тебя три раза ходил кричал, ты где был?
     - Случилось что-нибудь? - тревожно спросил граф.
     - Нет. Просто мы волнуемся - тебя нет и нет...
     - Все нормально. - Радхаур отрезал ломоть холодной оленины,
плеснул в свою кружку вина из заметно опустевшей бутыли и сел за
стол. - Ночь скоро, пора спать ложится. Я лягу снаружи, у порога,
ночи пока теплые. Посторожу на всякий случай, вдруг по следу Дапры
сюда явятся разбойники.
     - Если уж за целый день не явились, то и не явятся, - сказала
слегка охмелевшая девушка. - Но поступайте, как знаете, сэр Радхаур.
     Граф допил вино, подмигнул другу, оделся, вложил Гурондоль в
ножны и вышел на крыльцо.
     На улице было великолепно, спать совершенно не хотелось.
     Примерно через четверть часа из избушки вышел Ламорак с двумя
полными вина глиняными бокалами. Поставил один бокал рядом с другом и
тоже растянулся на песке.
     - Неужели выгнала? - удивился Радхаур.
     - Нет, - серьезно ответил Ламорак, - сам ушел. С тобой
ночевать буду.
     Радхаур сел на песке и взял бокал с вином.
     - Ты пьян?
     - Немного, - усмехнулся Ламорак. - Я понимаю о чем ты не
спрашиваешь, Радхаур. Но и ты пойми... Я не забыл твои слова... ну,
тогда, когда мы с алголианами плыли в Ирландию. Ты рассказывал о
шаблоньях...
     - Да, я помню, - кивнул друг.
     - Вот и у меня сейчас что-то подобное, - задумчиво произнес
юный король. - Мне не хочется, чтобы все прекратилось так просто и
буднично, как было много раз... Может, я глупости говорю, но мне
хочется слушать ее. Или просто молча сидеть с ней, взяв за руку...
Мне трудно объяснить, со мной впервые такое происходит. Ты наверное,
смеешься надо мной...
     - Ничуть, - серьезно сказал Радхаур. - О, как я понимаю тебя!
     Какое-то время они молчали.
     - Знаешь, - неожиданно признался Ламорак, - мне даже хочется,
чтобы сюда пришли разбойники. Я показал бы ей, как владею мечом.
     Радхаур лишь улыбнулся, но ничего не сказал.
     - Помнишь, - улегшись на песок и положив руки под голову,
произнес Ламорак, - незадолго до того, как мы поехали в драконову
страну, я говорил, что на моем пути попадались пока что только девки.
Так вот, мне кажется, что я впервые в жизни встретил женщину, о
которой мечтал.
     - Спи, - сказал Радхаур, - завтра рано вставать и далеко
идти.



     Следов вчерашних туч в небе не было и в помине, дорога оказалась
достаточно широкой. Они вышли почти с рассветом, набив дорожные сумки
остатками оленины.
     Сперва Дапра немного стеснялась, что вчера захмелела и не очень
хорошо помнит, чем закончился вечер, но Ламорак проявил удививший
Радхаура такт, и вскоре девушка вновь веселым голоском рассказывала
одну из своих многочисленных историй. Лук нес Радхаур, готовый в
любой момент выстрелить в выскочившего на дорогу хищника. Или
разбойника.
     Но увлеченный очередной историей девушки, не заметил главного.
     Совершенно внезапно они оказались окружены - четверо всадников,
выскочивших из придорожных кустов преградили путь; словно из-под
земли сзади появились четверо пеших. Все были вооружены мечами или
топорами, заросшие от шеи до ушей лица не вызывали ни малейших
симпатий.
     Один из конников рассмеялся, Дапра прижалась к Ламораку, Радхаур
положил руку на Гурондоль, собираясь выхватить его мгновенно при
первой же необходимости.
     - Вы двое, - сказал тот, что смеялся, указывая на рыцарей, -
можете идти с миром. Вы нам не нужны. А эта милашка пойдет с нами.
     - Уходите, Ламорак, - прошептала Дапра. - Вам с ними не
справится. Это те самые разбойники, что хотели меня изнасиловать и
требовали выкуп. Уходите, раз они отпускают вас, спаситесь хоть вы!
     - Как ты могла подумать про нас такое, Дапра?! - гневно
воскликнул Ламорак, на щеках которого вспыхнул румянец обиды. - Да,
Радхаур? - и посмотрел на друга. - Прикрой мне спину. - Он
выхватил меч и повернулся к конникам: - Покажите, что вы способны
сражаться с рыцарями, а не только с беззащитными девушками, смрадные
псы!
     Радхаур сунул лук, чтобы не мешал, Дапре и выхватил меч из
ножен. Скидывать мешок с торсом Алвисида не было времени, да и
Радхаур посчитал, что в самый решающий момент тот придаст ему силы.
     Четверо пеших кинулись в бой, занося над головами тяжелые
топоры. Один, тот что с длинным мечом, еще на бегу был пронзен ловким
броском кинжала, в брюхо второго негодяя впился Гурондоль, когда
разбойник еще не успел нанести удар.
     Радхаур не видел, что там за спиной, слышал лишь конское ржанье
и испуганный вскрик девушки, но знал - ему скорее надо расправиться
со своими противниками, чтобы помочь Ламораку сражаться против
всадников.
     Он ловко увернулся от взмаха топора - металл просвистел мимо и
Радхаур с ужасом подумал, что топор может задеть девушку,
одновременно заметив, что четвертый разбойник замешкался,
споткнувшись о труп своего товарища, у которого в горле торчал
графский кинжал.
     Разбойник, увлеченный массой топорища, чуть подался
полусогнувшись вперед и Радхаур мгновенным взмахом опустил меч,
словно палач жертве, точнешеньки на шею. Волшебный клинок, словно
пройдя сквозь гнилой огурец шею разбойника, отделил голову от
туловища. Радхаур поморщился от брызг крови на одежду (хотя давно уже
должен был привыкнуть) и повернулся к последнему противнику, слыша за
спиной ржание коней.
     Последний пеший разбойник, словно не замечая гибели товарищей,
набросился на Радхаура.
     Графский меч, парируя удар, рассек топорище, отделив массивный
острозаточенный кусок железа от рукояти. Радхаур невольно вжал голову
в плечи, не зная куда понесет шальная сила топор; разбойник словно
хотел проследить за неуправляемым снарядом глазами. Радхаур опомнился
быстрее и последний враг упал, пронзенный в грудь верным Гурондолем.
Мимо пронесся обезумевший конь без седока
     Радхаур мгновенно обернулся к Ламораку. Со своими он управился
за считанные секунды, но и один из противников Ламорака уже лежал
мертвым у дороги, поломав ветви кустарника и заливая песок кровью. В
груди его торчал кинжал Ламорака. У правой обочины дороги из-под
упавшей лошади пытался выбраться неудачно зацепившийся за стремя и не
успевший спрыгнуть разбойник.
     С разворота Радхаур рубанул по ногам ближайшего коня - на
котором сидел смеявшийся разбойник, видимо, главарь. Граф отступил на
шаг, чтобы не попасть под падающую тушу. В этот момент четвертый
разбойник был стащен Ламораком с коня и еще не успев упасть, пронзен
Неустрашимым.
     Главарь разбойников, оставшись в одиночестве, выхватил левой
рукой из-за пояса кинжал, в правой он вытягивал меч, не подпуская
врагов близко.
     - Посмотри, Ламорак, какой у него дрянной меч, - усмехнулся
граф. - С таким только дрова рубить.
     - Проси пощады, мерзавец! - произнес Ламорак. - У девушки
проси, за все, что ты сотворил. Может и не убьем, хотя ничего, кроме
виселицы ты не заслуживаешь.
     - Попробуй убей! - выкрикнул разбойник и с каким-то безумным
взглядом бросился на Ламорака.
     Сегонтиумец легко парировал сумасшедший выпад и ловким движением
вонзил свой клинок в грудь врага. Выдернул меч и вытер о штаны
разбойника.
     Затем повернулся к Дапре. На дороге валялся лишь лук со
стрелами.
     - Черт возьми! - не сдержался Ламорак. - Вот дуреха,
бросилась в лес от страха!
     - Она - женщина. Что ты хочешь? Чтобы она из лука стреляла?
     - Нет, но...
     - А-а, - несколько разочарованно протянул Радхаур. -
Расстроился, что больше ее не увидишь... А говорил, что приятно и
лишь за руку держаться.
     - Послушай, Радхаур... - в голосе юного короля прогремела
настоящая злость.
     Граф посмотрел на друга, повернулся к лесу, приложил ко рту с
двух сторон ладони вроде рупора и что есть сил прокричал:
     - Дапра! Дапра! Возвращайся! Все хорошо!
     - Надо идти искать ее, - сказал Ламорак, успокоившись. - Хоть
она и дочь лесника, одной, наверно, страшно...
     - Иди вправо от дороги, - решил Радхаур. - Я пойду влево. И
кричим. Но не уходи от дороги более чем на сто шагов. Я не хочу еще и
тебя искать в этом лесу.
     - Дапра! - разносилось, казалось, по всему лесу.
     Безрезультатно.
     Радхаур вернулся на дорогу и от удивления аж свистнул. С другой
стороны появился Ламорак.
     - Что здесь происходит, Радхаур?
     - Сам видишь - колдовство какое-то, - растерянно ответил
граф, отряхивая куртку на которой вместо крови убитого была какая-то
зеленая дрянь. - И у нас с тобой ни одной царапины - это против
восьми-то! Кстати, как твоя нога?
     - Нормально, - лаконично ответил Ламорак.
     Тела погибших разбойников на их глазах превращались в деревья -
срубленные, преграждающие дорогу сучковатые стволы. Ноги сливались в
стволу, руки растопыривались в толстые ветви, волосы превращались в
кроны.
     Хм, - только и произнес Радхаур. - Дай попить, Ламорак.
     Друг, не менее потрясенный, отстегнул от пояса флягу и протянул
графу. Тот отхлебнул.
     - Черт, ты вместо воды вина налил!
     - Ага, не оставлять же там было. Дай и я хлебну. Никогда о
таком не слышал...
     В самом дальнем стволе позади торчал графский кинжал.
     Радхаур миновал упавшие деревья, обойдя их через лес, и выдернул
свой кинжал из недавно бывшего разбойником дерева.
     - Надо уходить отсюда, - вернувшись тем же путем к другу,
сказал Радхаур.
     - А Дапра?
     - Что ты предлагаешь? Сидеть здесь, пока она вдруг не соизволит
явиться? Вполне вероятно, что она уже далеко отсюда и мчится от
страха еще дальше. К какому-нибудь другому тайнику своего отца, чтобы
там отсидеться.
     - Да, - со вздохом согласился Ламорак. - Пойдем, не торчать
же среди этих странных деревьев, бывших разбойниками. Вдруг лес снова
взбесится и дорога опять пропадет. Лучше уж по ней идти, чем опять
прорубаться через кусты.
     - Неизвестно еще куда она приведет. Но и другой у нас нет,
вперед!



     Примерно через милю от места сражения с разбойниками, после
смерти превратившимися в деревья, дорога резко поворачивала вправо.
     За поворотом стояли два красивых сильных коня в богатой упряжи
- белый без пятнышка и черный, с длинной расчесанной гривой.
     Стоя между коней, за поводья их держал маленький лесной
человечек. Может, тот самый, а может и другой - кто их разберет, но
был он одет в ладно сидевший на толстячке дорогой костюм, а на боку
красовался миниатюрный меч.
     - Дрбздун, это ты? - удивился Ламорак.
     - Мое имя - Дрбрун, - напыжившись, сказал вчерашний пленник.
- Мне поручено передать вам, ваше величество король Сегонтиума
Ламорак и сэр Радхаур, что вы удостоены великой чести - вас
приглашают в королевский дворец драконовой страны. Эти кони
предназначены вам в подарок. Садитесь.
     Друзья переглянулись.
     - И как далеко отсюда этот дворец повелителя драконов?
     - Недалеко, - уклончиво ответил лесовик. - Садитесь, вас
ждут.
     - А если мы откажемся? - с усмешкой спросил Ламорак.
     - От таких предложений не отказываются, - напыщенно
провозгласил Дрбрун. - В крайнем случае - пойдете пешком. Но все
дороги ведут в королевский дворец.
     - Поехали, - решительно сказал Радхаур. - Негоже отказываться
от предложения короля драконов.
     Он подошел к воронному коню и легко взлетел в седло. Лесовик тут
же передал ему поводья. Ламорак последовал примеру друга.
     - А ты... Дрбрун, - Радхаур старательно произнес трудное имя,
- на чем поедешь?
     - Обо мне не беспокойтесь, - улыбнулся лесовик. - Мы люди
маленькие, мы тропками быстрее доберемся.
     Он помахал на прощание рукой и юркнул в лес.
     Ламорак лишь покачал головой, глядя ему в след.
     - Что ж, поехали к повелителю драконов, - наконец сказал он,
разворачивая коня. - Посмотрим, правда ли у него три головы...
     Ехать пришлось совсем недалеко - дорога снова повернула вправо,
лес расступался и они издалека увидели огромное несколько мрачноватое
здание, достойное называться королевским дворцом. Правда, с военной
точки зрения его никак не назовешь неприступным - ни высоких
крепостных стен, ни рвов с подъемными мостами, ни высокого донжона,
лишь башни по углам, скорее для украшения, чем для защиты. Но и кому
нападать на дворец, хозяин которого повелевает драконами?
     Вдали, за дворцом, рыцари заметили несколько круживших в небе
драконов, потом воздушные твари скрылись из виду.
     - Странно, никто нас не встречает, - несколько разочарованно
произнес Ламорак, подъехав к широченной парадной лестнице. - Что
делать-то будем?
     - Идем сами, - сказал Радхаур, спрыгивая с коня и посматривая
куда бы его привязать. - Сейчас мы гости и хозяину решать, как нас
принимать. Идем.
     Они оставили коней прямо у лестницы и подошли к высоченным
резным дверям черного дерева, которые сами распахнулись перед ними.
     - Идем, - еще раз решительно повторил Радхаур и они
перешагнули порог казалось пустынного дворца.
     На встречу им бросился маленький дракончик.
     - Малыш! - радостно воскликнул Ламорак, протягивая навстречу
руки. - Смотри, Радхаур, наш дракончик - живой и веселый!
     Дракончик прыгнул Ламораку на руки и довольно обмусолил его лицо
шершавым языком.
     Радхаур подавил в душе некую обиду - ведь вез-то сюда раненого
дракошу он, а не Ламорак. Правда, когда они пробирались потом по
лесу, Ламорак нес его чаще, кормил его на привалах и разговаривал с
ним, словно с разумным существом.
     И пусть. Радхаур приехал в этот странный край не для этого, у
него за плечами драгоценная реликвия и он обязан выбраться отсюда.
Обязан.
     Они шли по анфиладе пустых гулких залов, свет в которые проникал
через высокие окна, пока не попали в большой светлый зал, в центре
которого стоял стол с золотой посудой, хрустальными графинами,
полными вина, и блюдами, со всевозможной снедью. В торце стола
высился пустой сейчас трон. С двух сторон было поставлено по креслу.
И ни одной живой души вокруг. Кроме дракончика, конечно.
     - Черт, - пробормотал Ламорак, - от вида этих яств аппетит
прорезался. Но не удобно как-то без хозяина.
     - Трон стоит обыкновенный, - заметил Радхаур. - Значит не так
и велик повелитель драконов, как говорится в легендах. И голов, у
него скорее всего, не три...
     - Что ж, так и будем стоять? - сглотнул слюну сегонтиумец. -
Пойдем, что ли, у окна подождем.
     - Прошу к столу, благородные рыцари, король Ламорак и сэр
Радхаур, - раздался от двери в дальнем конце зала громкий женский
голос. - Вы - первые рыцари за последние лет сто, кто удостоился
чести переступить порог этого дворца.
     Друзья резко обернулись на голос.
     - Дапра! - воскликнули они разом.
     Девушку было почти не узнать - дорогое изысканное платье,
украшенное бриллиантами, тщательно уложенные волосы, увенчанные
диадемой, живо напомнившей друзьям ту, что охраняло подземное
чудовище в лабиринтах под Большим Холмом. Вчерашняя испуганная
беглянка предстала пред ним, блистая красотой и величием.
     - Повелительница драконовой страны, - улыбнулась она, проходя
к своему трону. - Ламорак, садись справа от меня. А ты - Радхаур,
сюда.
     Друзья словно превратились в деревянные столбы, от удивления не
в силах двинуться с места.
     - Я долго буду вас упрашивать? - деланно капризно возмутилась
королева драконов. - Радхаур, снимайте свой мешок и садитесь. Вы же
голодны, с рассвета на ногах.
     - Дапра, как все это понимать? - спросил Ламорак, преодолев
оцепенение, и пройдя к предложенному стулу.
     - Налейте мне вина, - сказала королева, улыбнувшись ему. - Вы
невежливо обращаетесь ко мне, но я разрешаю вам это за мое чудесное
спасение.
     Радхауру стало чуть неловко - сама повелительница драконов
кормила его вчера щучьей похлебкой.
     - Но ведь говорили, что повелитель драконов - старый мужчина с
тремя головами, из которых правая - змеиная, а левая...
     Дапра рассмеялась.
     - До чего лжива людская молва. Мой отец был красив и статен.
Хотя возможно, для кого-то он и мог принять такой облик, чтобы
напугать...
     - И ты можешь? - неожиданно для себя спросил Радхаур.
     Она ласково улыбнулась.
     - Я - нет. Моя мать была обычной женщиной, дочерью лесника, -
заметив скептическую улыбку Радхаура, она добавила: - Это правда.
Только я свою мать ни разу не видела, она умерла при родах. Меня
выкормил отец драконьим молоком.
     - Дапра... - Ламорак хотел что-то спросить, но смутился. -
Вас так называть, ваше величество?
     - Ламорак - ты сам король. Зови меня просто Дапра, это моя
настоящее имя, так нарек меня отец.
     - А... где он сейчас?
     Она уставилась в золотой бокал, полный прозрачного вина.
     - Он погиб четыре года назад, - ответила девушка. - Только не
спрашивайте меня - как.
     - Мы не о чем и не спрашиваем, - встрял Радхаур. - Ты здесь
хозяйка, мы - лишь скромные гости.
     - Давайте выпьем за вас, - предложила Дапра. - Никто еще из
рыцарей, кроме сэра Аселена, но это было так давно, не был здесь. И
это очень огорчало моего отца.
     - Почему же тогда он жил уединенно? - не сдержался Ламорак. -
У тебя во дворце что, совсем нет людей? Но ведь скучно же...
поговорить не с кем!
     - Почему скучно? - удивилась Дапра. - Я говорю с драконами на
их языке, вхожу в лес и говорю с деревьями - они тоже имеют душу...
Лес полон обитателей, их не меньше, чем в ваших городах.
     - Так почему тогда вы ждали рыцаря?
     Она пригубила вино, поставила кубок на стол и медленно стала
говорить:
     - Драконы, не смотря на свою силу, - мягкие и добрые существа,
их легко обмануть, их легко погубить хитростью, их легко приручить и
послать на погибель, ради низменных целей. Только в этой стране они
живут в безопасности, но они не могут жить здесь всегда, к сожалению.
Но здесь они выращивают детенышей. И я должна заботится о них...
     Она помолчала, друзья не торопили.
     - Три качества недопустимы в рыцаре: трусость, жадность,
подлость. Там, на развилке, очень мало кто отваживается ехать по
темной тропе со скелетами на деревьях. Большинство сворачивают на
светлую... Их кости и украшают темную тропу. Но из тех же, кто
свернул на темную, никто не удержался, чтобы не набрать в реке
алмазов. А если проезжал мимо, то покупался на другие ловушки...
     - Скажи, Дапра, - спросил Радхаур, - а эти сегодняшние
разбойники, это...
     - Вы показали свое благородство, не бросив раненого драконового
детеныша в дремучем лесу. Когда вам самим было почти ничего есть и
пить, вы делились с ним. Но... чтобы пригласить вас сюда, я должна
была убедиться в вас лично. Вдруг вы надругались бы над беззащитной
дочерью лесника...
     - Да как ты... - начал было Ламорак, но Радхаур жестом
остановил друга.
     - А почему тебе так нужно было пригласить нас сюда? - спросил
граф.
     - Потому... - начала было Дапра, но передумала. - Я ничего не
буду объяснять. - Она посмотрела на сегонтиумца и
серьезно-торжественно сказала: - Ламорак, я хочу чтобы ты взял меня
в жены и правил драконовой страной.



     - Я люблю ее, Уррий, - сказал Ламорак другу. - Я
действительно люблю ее.
     Они стояли на огромном балконе, опершись оперила, любуясь
предзакатным небом. Повелительница драконов просила подождать ее
здесь, чтобы отправиться на прогулку - она хотела показать свои
владения, в том числе волшебное болото, где дожидались в теплом торфе
своего часа тысячи драконьих яиц над которыми реяли будущие матери.
     - Ты хочешь согласиться и остаться здесь? - спросил Радхаур,
стараясь чтобы голос звучал как можно равнодушнее. Для себя он уже
решил, что одобрит любое решение друга.
     - Нет, - задумчиво ответил Ламорак. - Я должен вернуться
домой. Но я возьму ее с собой.
     - Я не могу бросить свою страну, драконы погибнут без
повелителя, - раздался взволнованный голос Дапры.
     Ламорак резко повернулся.
     - Ты подслушивала?
     - Нет, я только подошла и слышала лишь последнюю фразу. Я не
могу последовать за тобой, Ламорак. Я прошу тебя остаться здесь. Я
полюбила тебя.
     Оба рыцари знали, что это правда.
     Ламорак закрыл ладонями лицо, через мгновения провел ими вниз,
словно омывался, и посмотрел на повелительницу драконьей страны.
     - Если скажу, что не могу остаться здесь, - хрипло спросил
король Сегонтиума, - ты отпустишь нас?
     - Конечно, - чуть дрогнувшим голосом сказала девушка. - Вы
гости, а не пленники. Вы можете отправляться домой хоть сейчас...
     - Ты поверишь, что я вернусь через полгода, Дапра? - пылко
воскликнул Ламорак. - Потом я изредка буду уезжать. Я - король, я
не могу навсегда бросить свое хоть небольшое, не королевство. У меня
больше нет братьев... Но я буду хранить верность тебе.
     - Завтра я провожу вас до часовни сэра Аселена, - счастливо
произнесла Дапра. - Но сегодня мы еще погуляем.
     Она щелкнула пальцами и откуда-то сверху на балкон спустились
три дракона, размером чуть больше лошади. На них красовались удобные
седла.
     - Я покажу вам такое, что вы не сможете забыть, - пообещала
королева волшебного края, усаживаясь на белого-белого дракона.




                                    "Как хорошо, что некого винить,
                                     Как хорошо, что ты никем не связан,
                                     Как хорошо, что до смерти любить
                                     Тебя никто на свете не обязан."
                                                     Иосиф Бродский


     Когда все получается, пусть даже в задаче, решение которой
абсолютно никому не нужно, не замечаешь - ночь ли, день на дворе;
время утекает, как вода в реке. Конечно, Иглангер бы, например, шутя
справился с этой задачкой, да еще посмеялся бы над младшим братом,
кончай, мол, ерундой заниматься...
     Но если не заниматься хотя бы такой ерундой, можно с ума сойти,
как чуть не сошел Игл там, у Рэдвэлла, все дни проводя, любуясь
невзрачным ручьем.
     Берангер ушел в пустыню и до сих пор не вернулся, хотя уже пора
бы. Игл тоже там - Линксангеру же вызова нет и нет. Оба брата
свалили на него своих красоток - одна другой не лучше: варлачка
Берангера и девчонка Иглангера. С ума братья посходили, нет, чтобы
нормальных баб найти...
     А чего ж он сам не нашел до сих пор?
     Линксангер встал с деревянного стула с прямой спинкой и
потянулся. Приоткрыл шторку над котлом с магической смесью, вытянул
над нею руку. Вспышка ядовито-желтого пара мгновенно рассеялась и
колдун заглянул в котел. В лагере короля Этварда, под чужим именем
путешествующем по Тевтонии, почти все спали - значит, Радхаур еще не
вернулся. Из шатра вышла девушка, та самая, что напомнила Иглу его
первую любовь. Самая смешное, что и имя у них одинаковое...
Линксангер невольно залюбовался девушкой. Да, с ней можно прожить всю
жизнь, не возжелая больше никого.
     Почувствовав, что в груди бешено колотится сердце, гулко
отдаваясь в висках, Линксангер захлопнул шторку и прошел на место к
столу для магических изысканий.
     Так, что у нас теперь?..
     Дверь осторожно приоткрылась, колдун второго тайлора раздраженно
обернулся на скрип.
     - Что надо?!
     В лабораторию вошел старый слуга, помнивший еще отца братьев.
     - Ваше сиятельство, завтрак подан. Госпожи ждут вас.
     Герцог поморщился - госпожи! Если Рогнеда - принцесса, то
Крафф - варлачка, причем даже не дочь старейшины, а просто обозная
шлюха. Чем она приглянулась так Беру? Без легкого презрения
Линксангер не мог на нее смотреть, хотя относился к происходящему
значительно мягче, чем Игл - тот варлачку вообще не терпел. И с
Рогнедой обычно мирная покладистая Крафф уживалась плохо.
     Дней десять назад умерла няня принцессы - от внутряной опухоли.
Если б Линксангер знал об этом, он запросто вылечил бы толстуху, но
ведь та, по привычке, на боли никогда не жаловалась. А Рогнеда теперь
переживает, даже кажется, еще больше похудела от слез... А потом Игл
спросит с него.
     Да провалилось бы все к безднам космическим!
     - Скажи им - пусть завтракают одни, - приказал герцог. - Я
занят. Возможно, и на обед не приду.
     - Подать вам завтрак сюда?
     - Нет, не хочу. Иди. Хотя, постой... Пусть поласковее обходятся
с женщинами. О любом происшествии с ними - самом незначительном,
вроде укола булавкой - немедленно докладывать мне лично. Все, иди.
     Герцог снова встал со стула, чтобы сосредоточиться. Опять
подошел к магическому котлу, открыл шторку, всмотрелся, направляя
изображение толстой ручкой котла. Юный бриттский король помогал
взлезть на коня прекрасной Марьян. Вот уже несколько последних дней
по утрам он учит ее верховой езде.
     Линксангер вздохнул и закрыл шторку.
     Поставил ногу на стол и задумался - надоело ему все. Все
надоело... Надоело все... Но никуда не денешься. Пришел бы скорее
вызов от Сил Космических, уйти в проклятую пустыню и не вернуться...
Это был бы лучший выход.
     Он давно наложил бы на себя руки, но магу, получившему даже
начальный тайлор, это уже не под силу, увы. Надо жить. Для чего? Нет
ответа. Хотя... Ради того только, чтобы отомстить убийце Вольфа...
Графу Маридунскому, Радхауру, Наследнику Алвисида, который сейчас
где-то совсем рядом отсюда, в драконьей стране...
     Дверь снова приоткрылась.
     - Я же сказал - мне не нужен завтрак! - раздраженно бросил
Линксангер.
     - Ваше сиятельство, я не завтрак принес, вы сами велели
докладывать обо всем случившемся с госпожами.
     - Что там еще произошло? И с кем из них именно?
     - С обоими, ваше сиятельство, - поклонился слуга. - Они
поссорились во время завтрака, и сейчас прямо в обеденном зале
дерутся, рискуя вырвать друг другу волосы...
     Линксангер выругался. Только этого не хватало.
     - Идем! - он вышел из лаборатории и уверенно направился к
лестнице.
     В душе его нарастала злость, хотя он еще даже не представлял,
какое зрелище откроется его взгляду - он-то полагал, что смешное и
пустяковое, по-женски вздорное.
     Ничего смешного в происходящем не было, то что он увидел в
обеденном зале оказалось жалким и жутким сразу.
     Крафф с задранными юбками, нелепо и неприятно растопырив ноги
валялась на полу, на ней сидела фурия, ничуть не похожая не прежнюю
бледную девушку с золотистыми волосами. Лицо Рогнеды было
расцарапанным, волосы спутаны, тонкое платье разорвано на груди, так
что болтались лохмотья ткани, глаза горели яростным огнем, на кулачки
она наматывал жесткие волосы Крафф.
     - Пусти меня, дрянь Иглангеровская, ему бороду ночью выдирай!
     - Сама ты дрянь!!! Я в постель к мужчине не лягу без законного
брака, в отличье от тебя, тварь варлачья! Вонючка, тьфу.
     - Ах ты... сука!...
     Линксангер посмотрел на четверых слуг, стоявших поодаль у стены
и не предпринимавших никаких попыток разнять дерущихся. В замке
Линксангера женщин не было - не уживались они здесь. Все
немногочисленные воины и слуги замка были пожилыми мужчинами,
живущими здесь давно, прекрасно помнивших мать братьев и не желавших
даже думать о семейном очаге. Похожая картина наблюдалась и в
Бервуде, и в Иглвуде.
     - Из-за чего они сцепились? - спросил Линксангер.
     - Мы не слушали их разговора, - ответил слуга. - Как только
началась ссора я поспешил за вами.
     Крафф умудрилась извернуться и сбросить с себя принцессу. Как
заправские бойцы обе мгновенно вскочили на ноги.
     - Разойдитесь! - встал было между ними Линксангер.
     Крафф дотянулась до стоявшего на столе канделябра и со всей силы
врезала по герцогу. Тот едва успел прикрыться рукой, не то тяжелый
металл просто размозжил бы ему голову. Он отступил. По ушибленной
руке разливалась боль.
     Женщины даже не обратили на него внимания, если бы они владели
бы магией, то на месте замка сейчас бы уже тлели раскаленные останки
камней - настолько велика была их ненависть друг к другу.
     Из-за чего, что они не поделили? Линксангер ума не мог
приложить.
     Да разве ж женщины руководствуются разумом? Скорее всего тоска,
безделье, плохое настроение нашли выход в беспричинной вспышке
ярости.
     Проще всего было бы вылить на них небольшую магическую тучку
ледяной воды, чтобы успокоились, но герцог не был уверен, что это
приведет к нужному результату. Тем более, что гнев все более
охватывал его самого. Гнев и страх, что к приезду братьев их
возлюбленные предстанут сплошь оцарапанные, с синяками и вырванными
волосами (в это мгновенье он даже не задумался, что царапины-то с
синяками вылечит даже не особо затрудняясь).
     - Прекратите! - что есть силы прокричал он, вкладывая в свои
слова заклинание внушения.
     Но даже это не помогло - Крафф визжала от боли, поскольку
Рогнеда вновь тащила ее за волосы. Правой рукой варлачка пыталась
нанести удар канделябром, но противница умудрялась все время
уворачиваться.
     - Ну, хватит, - процедил сквозь зубы Линксангер протянул к
женщинам руки, с пальцев сорвались магические искры.
     Он медленно произносил заклинание очарования; при первых словах
женщины словно по команде повернулись к нему, ярость исчезала из их
глаз, руки послушно опустились.
     Когда он закончил, они обе мягко улеглись прямо на пол и закрыли
глаза, окунувшись в магический сон.
     - Сразу надо было так поступить! - в сердцах воскликнул
Линксангер.
     Заклинание было не очень сильным - они обе проснуться от
поцелуя мужчины, а до тех пор не будут донимать хозяина замка. Он был
уверен, что никто из обитателей замка даже не подумает поцеловать
спящих женщин.
     Линксангер подошел к столу и налил в свободный кубок вина. Выпил
медленным глотками, пытаясь успокоиться. Получалось плохо. Вид
разлохмаченных женщин будил в нем неприятное раздражение.
     Он вновь протянул над ними руки и закрыл глаза,
сосредотачиваясь; губы прошептали заклинание.
     Чудесным образом на лицах зачарованных женщин исчезли царапины и
ссадины, словно незримый гребень прошелся по их волосам, платья
приняли прежний вид, словно и не рвались несколько минут назад.
     Слуги по-прежнему молча-отстранено стояли вдоль стены.
     - Отнесите их по спальням, - приказал герцог. - До приезда
Бера и Игла им больше не надо ни завтраков, ни обедов. Будут спать.
     В столовую ворвался Дайрон - воин Берангера, приставленный
средним братом к своей возлюбленной. Дайрон был силен и опытен -
возможно лучший из отряда Бера. Не пожалел Бер охранника для своей
варлачки, в отличие от Игла, который привез свою девчонку Линксангеру
и уехал, полностью полагаясь на брата.
     Лицо охранника было встревоженным и немного глуповатым
спросонья. Он вопросительно уставился на герцога.
     Линксангер усмехнулся:
     - Спишь, когда твоей госпоже нужна помощь? Они разодрались,
пришлось на обоих наложить заклятие. Бер приедет и разбудит. Отнеси
ее в спальню и до приезда Берангера можешь спать вволю...
     Дайрон молча поклонился брату господина, подошел к Крафф и легко
поднял довольно упитанное тело возлюбленной сюзерена. Лицо его
приняло хмурый вид. Он еще не решил как ко всему этому относится и
что скажет герцог Берангер. Впрочем, до него быстро дошло, что
объясняться будет не он, а Линксангер. Но теперь-то Дайрон ни на шаг
не отойдет от покоев госпожи, даже пищу принимать будет там. И
никакого вина - хватит вчерашнего...
     Линксангер посмотрел вслед Дайрону, которого слегка покачивало
от тяжести варлачки, взглянул как двое слуг поднимают Рогнеду,
повернулся и отправился обратно в лабораторию, в полной уверенности,
что слова его будут исполнены в точности.
     Внутри герцога все бушевало, и он никак не мог понять - почему?
Ведь вроде решил возникшую проблему просто и изящно.
     Колдун вошел к себе и захлопнул дверь. Раздался громкий звук,
Линксангер поморщился - он не любил, когда хлопали двери.
     Он прошел к столу, посидел несколько минут, тупо глядя на
магические причиндалы и неожиданно понял, что задачка, над которой он
бился всю ночь, его больше не интересует. Вообще.
     Линксангер подумал, что голоден, что не спал. Но ему ничего не
хотелось - ни есть, ни спать, ничего. Ну может, малую толику вина.
Или большую...
     Он налил из кувшина, накрытого тряпицей, вина и пригубил.
Поставил кубок на стол, подошел к магическому котлу и резко отодвинул
шторку.
     В умиротворившейся глади магической субстанции, он увидел
прогуливающихся на конях короля Этварда и Марьян; поодаль, шагах в
пятидесяти, следовало двое воинов.
     Успокоился король Этвард за столько дней спокойной жизни близ
драконовой страны - всего двое бойцов, да и те ему в тягость. Когда
он подъезжал к Линксвуду, за плечами следовало двадцать копий, плюс
этот бывший отшельник озера Трех Дев, слава о котором гремела чуть ли
не по всему миру. Линксангеру нужен был Радхаур, а не король Этвард,
он не открыл ворота замка.
     А может, Радхаур уже мертв, погиб? Ведь драконья страна полна
опасностей - братья так и не рискнули побывать там. Берангер
однажды, метаморфировавшись в дракона, пытался пролететь над лесами
драконьей страны, но его быстро выгнали настоящие драконы.
     И магическому котлу не под силу заглянуть в дебри запретного
края...
     Колдун потянул ручку котла - изображение увеличилось, он видел
теперь лишь улыбающееся, светящееся удивительной нездешней красотой
лицо Марьян. Она действительно прекрасна.
     Линксангер усмехнулся, вспомнив, как втайне был влюблен в ту,
первую Марьян, которая давно погибла, заморенная матерью...
     Эта Марьян ничуть не хуже. Наоборот - лучше, красивее, добрее.
А принадлежит этому проклятому Радхауру.
     У Линксангера даже сердце остановилось на мгновение от внезапно
поразившей его мысли.
     Он залпом выпил вино, сел на стул, приложил пальцы к вискам,
пытаясь успокоиться - столь прекрасен был открывшейся ему план. Он
почему-то подумал, что именно так чувствовал себя Иглангер в ту
злополучную ночь, когда повел дракона на Рэдвэлл и потерял свою
магическую сущность, едва не расставшись с жизнью самой.
     Но Линксангер отбросил эту мысль как неуместную.
     Он, расстегивая пряжки куртки, встал и направился к лестнице. Он
стремился к площадке на донжоне, срывая с себя куртку. Ему не
терпелось метаморфироваться и лететь. Лететь за победой. Победой над
всеми сразу - над Радхауром, над собой, над старшими братьями. План
был великолепен, никаких случайностей не возникнет!



     Следуя на вороном коне шагах в двадцати позади Ламорака и Дапры,
Радхаур удивлялся, что они и на конях умудряются держать друг друга
за руки.
     Он специально придержал своего скакуна, чтобы друг мог
наговориться с нею перед расставанием. Радхаур прекрасно видел, что
Ламораку очень не хотелось уезжать, но они и так прогостили во дворце
повелителей драконов три дня.
     Что скажет Этвард об их столь долгом отсутствии? Конечно, можно
не рассказывать ему о трех днях во дворце, сказать, что тогда, в
лесу, провели не десять дней, а всю чертову дюжину. Вполне
правдоподобно...
     Только зачем врать, разве он чего-либо стыдится? В конце-концов,
разве он хоть сказал хоть слово недовольства, когда они проскучали
две недели в Шлефордорфском королевстве, а Этвард все не мог решить
- нравится ему тамошняя принцесса или нет...
     Радхаур не просил и не заставлял торчать Этварда у часовни сэра
Аселена, тот сам так решил.
     А может, Этвард и не ждет их? Вместе с Марьян и отрядом
отправился дальше, оставив, например, Гуула и пару оруженосцев, чтобы
те встретили Радхаура по возвращении?
     Нет, это вряд ли, хотя такой вариант вполне бы Радхаура устроил.
Хотя... Лицо Марьян встало перед глазами...
     Интересно, почему он отказал Моонлав? Проснувшаяся от
вековечного сна богиня была очень даже привлекательна...
     Потому, что все его мысли были устремлены к другому?
     Плевать ему на то, с кем она спала прежде, как не было ему дело
до того, с кем до него спала та девушка из Маридунума.
     Нет, он отказал Моонлав, потому что на подобных лестницах он
никогда не должен увидеть Марьян. Не должен! И не увидит. Да и не
интересуют его больше женщины - есть Марьян и хватит! Лишь бы
наследника принесла, как он обещал отцу у его бездыханного тела...
     Ламорак с Дапрой ехали молча, им было просто хорошо друг с
другом.
     - Я сразу отправлюсь в Сегонтиум, - наконец нарушил молчание
юный король. - Сделаю все, что нужно и вернусь сюда. А ты точно не
можешь поехать со мной, чтобы познакомиться с моей матерью?
     - Я не могу очень надолго оставлять своих дракошек, - в
который раз пояснила Дапра и извиняюще улыбнулась. - До Британии
путь не близкий... Так надолго... Нет, Ламорак, я не могу...
     - Тогда я привезу свою мать к тебе! - пылко сказал Ламорак. -
Пропустишь сквозь свой лес, не заставишь и ее проходить через
ловушки?
     - Ламорак, я люблю тебя, - серьезно сказала девушка. - И если
ты хочешь, то я должна предстать перед твоей матерью... - Она
помолчала, потом спросила: - Хочешь знать, как погиб мой отец?
     Ламорак промолчал, ожидая продолжения.
     - Его убил мой дед за то, что он похитил мою маму. Отец любил
ее, очень любил - он не виноват, что она умерла. А дед, лесник, был
уверен, что отец просто похитил ее против воли и замучил до смерти,
он не обратил на меня никакого внимания, сказал мало ли нежданных
бастардов в мире.... Лесник, то есть мой дед, выкупил у какого-то
колдуна волшебные доспехи... Он вызвал отца на смертный бой. Отец не
хотел убивать моего деда - я его так и не видела, кстати, но и не
принять бой он не мог. Они погибли оба, я осталась одна с драконами.
Мне тогда просто не хотелось жить, но драконы... Они погибли бы без
меня. Поэтому я так ждала рыцаря, который мог бы войти во дворец. И
сначала, если честно, мне было все равно кого из вас двоих выбрать,
но там, у озера... Я полюбила тебя Ламорак с первого взгляда, а
сейчас мне кажется, что именно тебя я и ждала всю жизнь.
     - Я люблю тебя, - столь же серьезно сказал Ламорак. - И мне
больше никто не нужен. Я торжественно клянусь тебе, хранить
верность... Всегда... Но, ты должна знать, Дапра... У меня были
женщины... Я их не любил, я... Я не знал, что с кем-то может быть так
хорошо, как с тобой...
     - Знаешь, однажды, очень давно, еще при отце, мне было тогда
лет семь, я видела в загоне, ну куда малышей-дракончиков выгоняю и
живность всякую... В общем, я увидела как дракон-полугодок подобрался
сзади к огромному борову и сделал свое дело... Смешно? Я тогда
удивилась. Отец сказал, что этого дракона надо прогнать... Я плакала
и просила оставить его, мой отец уступил мне. Но потом этот дракон
вырос и оказался прекрасным отцом, у него великолепное потомство и он
не отходит от своей избранницы. Кстати, именно он вез вас из пустыни
к озеру... Драконы почти как люди, у них семейные пары - на всю
жизнь...
     - Я понял, что ты хотела сказать, Дапра, - с волнением
произнес Ламорак. - Спасибо. Сейчас мне никто, кроме тебя не нужен,
но я должен был сказать тебе, чтобы ты знала - ведь у тебя-то никого
не было!...
     - Ты сказал, я знаю. И забудем об этом! - мягко улыбнулась
девушка.
     Думал ли когда-либо Ламорак, что будет испытывать такие
чувства?! Думал ли он, что ему может быть так хорошо с женщиной?
Раньше - нет, в последнее время - надеялся.
     Какое-то время они ехали молча, по-прежнему держась за руки,
Радхаур следовал позади, не мешая им, за что Ламорак был искренне
благодарен другу.
     Ветви придорожного дерева склонились к Дапре, зашелестели. Она
осторожно вынула ладонь из руки Ламорака и замерла, словно
вслушиваясь. Затем кивнула и посмотрела на Ламорака, сделала Радхауру
жест приблизиться.
     - Мы уже совсем рядом с развилкой, той, где дорога делится на
светлую, по которой мы сейчас едем, и темную. Мне сообщили, что по
запретной дороге движется какой-то рыцарь. Сэр Радхаур, хотите
посмотреть? Готова спорить, он свернет на светлую дорогу.
     Радхаур пожал плечами, но сказал:
     - Не надо думать о всех рыцарях, как о последних разбойниках и
трусах. Я не знаю, кто решил вступить на запретную тропу - сэр
Таулас его наверняка предупредил, куда ведет эта дорога. Но если
незнакомец - рыцарь, он свернет именно на темную тропу, как и мы с
Ламораком.
     - О, если б было как вы говорите, я не ждала бы так долго вас!
- рассмеялась Дапра. - Когда умер отец, каждый, въезжающий на
дорогу вызывал у меня надежду. Но я дождалась... Хотите, поторопимся
и спрячемся у развилки? Он повернет на светлую тропу.
     - Посмотрим.
     - Что ж, - улыбнулась повелительница драконовой страны, -
срежем путь.
     Дапра направила коня прямо в чащу, деревья странным образом
расступились перед ней, но уже ничему подобному в этом лесу друзья не
удивлялись.
     Через несколько минут Дапра остановила коня, прислушалась к
шелесту листвы и сказала:
     - Подождем, он скоро будет здесь.
     Они стояли почти у самой дороги, лишь несколько деревьев
отделяло их от обочины. Левее виднелась памятная развилка. Дорога
просматривалась великолепно.
     - Так он же нас сразу увидит! - заметил Ламорак.
     - Не увидит, - улыбнулась в ответ Дапра.
     Они молча ждали, вглядываясь в дорогу, по которой вскоре должен
был проехать рыцарь навстречу своей судьбе. Что повлекло его сюда?
Это лишь ему известно.
     Радхаур первый заметил одинокого всадника.
     - Ваше величество, - обратился Наследник Алвисида к
повелительнице драконовой страны, - если он повернет на светлую
дорогу он неминуемо погибнет?
     - Почти сразу же, таков закон моей страны, - жестко ответила
Дапра. - Не думайте, что мне это так уж нравится. Я желала каждому,
чтобы он прошел...
     - Он едет за мной, - сказал Радхаур. - Это Гуул, мой
незванный телохранитель, Ламорак рассказывал вам о нем. Может быть,
что-то случилось... там в лагере.
     - Ты можешь остановить его, сэр Радхаур, - согласилась Дапра,
- пока он не доехал.
     - Он повернет на темную тропу, - ответил Радхаур. - Туда же,
куда повернул я.
     А про себя решил, что пусть Гуул сам выбирает себе судьбу.
     Бывший алголианин достиг развилки, внимательно вгляделся в
кусты, в деревья и без колебаний двинулся по темной тропе.
     - Его не интересуют алмазы и прочие соблазны, - сказал
Радхаур. - Он ищет меня.
     - Тогда позови его и отправляемся дальше, - сказала Дапра.
     Радхаур направил коня на дорогу.
     - Гуул, ты решил сразиться с драконами или ищешь меня? -
громко спросил он.
     Всадник резко обернулся, ничего не сказал, развернул коня и
подъехал к появившемуся из-за деревьев Наследнику Алвисида и его
спутникам. Он не обратил ни малейшего внимания на невесть откуда
взявшуюся здесь красавицу, взгляд его был прикован к мешку с торсом
Алвисида.
     - Почему ты поехал? - спросил Радхаур, когда Гуул приблизился.
- Я ведь объяснял, что...
     - Я сделал так, как вы сказали, - спокойно ответил Гуул. - Но
прошло шестнадцать дней - священное число. Вы либо погибли, либо
должны были вернуться. Либо могли лежать раненым, со сломанной ногой
и ждать помощи. Поэтому я отправился - чтобы найти вас мертвого,
либо живого.
     - Все в порядке, Гуул, - граф похлопал по мешку с драгоценной
реликвией. - И теперь могу тебе точно сказать, что если бы ты был со
мной, мы бы погибли оба.
     - Но ведь Ламорак был с вами...
     - Он вывихнул ногу за полдня пути до торса, я шел один. Судьба
охраняла его... и меня.
     - Это была воля Алгола, - прошептал Гуул, прочертив в воздухе
священная спираль.
     - Может и так, - не стал спорить Наследник Алвисида. - С
Марьян и Этвардом все хорошо?
     - Да, можете не беспокоиться, они ждут вас.
     - Гуул, я хочу представить тебя Дапре, повелительнице
драконовой страны. Если бы ты свернул на светлую тропу, твои кости
висели бы на тех деревьях.
     - Алгол указал мне нужный путь. Очень приятно быть
представленным вам, ваше величество, - без всякого выражение
поклонился девушке Гуул.
     - Тогда поехали скорее, я хочу познакомить Дапру с Этвардом! -
воскликнул Ламорак и пришпорил коня.
     Путь до развилки показался в свое время Радхауру куда как
длиннее, чем когда возвращался обратно.
     - Слушай, Гуул, - сказал Радхаур, вновь придержав коня, -
кого бы из моих оруженосцев приставить, чтобы круглосуточно охранял
бы торс Алвисида? Не хотелось, чтобы с таким трудом добытой реликвией
что-то случилось.
     Он пристально смотрел на алголианина, поймав себя на мысли, что
ему доставляет удовольствие подтрунивать над Гуулом. Он догадывался,
что скажет алголианин и не ошибся:
     - Если вы не будете возражать, - как всегда бесстрастно
произнес Гуул, - я бы предложил приставить к торсу великого сына
Алгола человека не из вашего отряда. Вы не знаете его, но я ручаюсь,
что если ему доверить этот мешок, он не допустит никаких
случайностей. Никаких, можно быть совершенно спокойным.
     - А если с торсом вдруг что-то случится, то он сделает себе
Дэлетс? - усмехнулся Наследник Алвисида.
     - Да, - только и сказал Гуул.
     - Хорошо, я доверю охранять торс до самого Рэдвэлла тому, кому
ты скажешь, Гуул.
     Радхаур пришпорил коня, чтобы догнать Ламорака и Дапру.

     * *

     Наконец, маленький отряд выехал к старой часовне у главной
дороги.
     - Вон Дапра, посмотри, - указал на дерево, где так и висели
три разбойника, Ламорак, - это убийцы сэра Аселена и мучители
малыша. А там - могила сэра Аселена.
     - Достойнейший был рыцарь, - сказала Дапра, - мой отец очень
уважал его. Когда-то, когда сэр Аселен был молодым, они чуть не
сошлись в поединке, но Аселен догадался, кто перед ним и преклонил
колени. С тех пор он и жил в этой часовне, уберегая горячих
смельчаков от глупой неосторожности. Нельзя входить в драконову
страну без чистых помыслов...
     Лагерь Этварда жил своей жизнью, не заметив появившихся
долгожданных Радхаура и Ламорака.
     - Где может быть Марьян или Этвард? - повернулся Радхаур к
Гуулу.
     - Последние несколько дней с утра до обеда король Этвард учит
Марьян верховой езде, - пояснил алголианин. - Ей очень нравится.
     - А-а, - равнодушно произнес Радхаур, но где-то в груди что-то
екнуло. - Пусть учит, дело хорошее.
     Наконец один из воинов заметил всадников и побежал в сторону
озера, громко выкрикивая имя сэра Тауласа. Радхаур почему-то подумал,
что отшельника тянет к воде, возле которой он провел долгие годы
жизни.
     Радхаур соскочил с коня, Ламорак помог спуститься Дапре.
     К ним подбежал сэр Таулас, сгреб вместе Радхаура и Ламорака,
обнял их.
     - Вернулись! - только и мог выговорить он.
     Когда он разжал свои медвежьи объятия, сзади до руки графа
кто-то дотронулся. Радхаур обернулся - Триан со счастливыми глазами
протягивал ему кувшин.
     Радхаур взял, сделал большой глоток и передал Ламораку:
     - Пей, это эль! И какой вкусный! Соскучился по нему. Для меня
берег, Триан?
     Немой слуга радостно кивнул головой.
     - Спасибо. Сэр Таулас, я хочу представить вас Дапре,
повелительнице драконовой страны.
     Бывший отшельник взглянул на девушку, поднял брови, но преклонил
колено.
     - А сэр Аселен говорил о короле драконов.
     - Отец скончался. Но это не значит, что что-то изменилась, -
сказала девушка и в голосе ее послышался властный вызов.
     - Вы, наверно, голодны после дороги, - спохватился сэр Таулас,
который в отсутствие короля Этварда не без оснований считал себя
старшим в лагере. - Сейчас вас накормят.
     Бывший отшельник отвел в сторонку Радхаура.
     - Скажи, только честно, я бы смог вернуться из драконовой
страны?
     Радхаур думал не больше секунды.
     - Да, сэр Таулас, могли бы. Ваше сердце не знает страха и
подлости, только так можно вернуться оттуда.
     - Тяжело было?
     - Было и тяжело.
     - Я горжусь тобой и Ламораком, - сказал Таулас. - Вы -
герои. Про вас сложат песни.
     - Скажешь уж...
     Радхаур раздумывал - отправляться за Марьян или нет? Он,
конечно, соскучился, но Этвард может подумать...
     А, все равно они скоро вернутся, подождет здесь.
     Дапра повернулась к Таулусу:
     - Я хочу посмотреть жилище сэра Аселена и поклониться его
могиле.
     - Конечно, ваше величество, - учтиво ответил бывший отшельник,
- идемте, я вам все покажу.
     Ламорак, отправился вслед за Дапрой.



     На дороге показался одинокий всадник, издалека кричавший:
     - Сэр Таулас, сэр Таулас, беда!
     Конь подскакал к личному телохранителю короля Этварда и всадник
буквально вывалился из седла, лицо его было бледным от ужаса.
     - Король... Он...
     Сэр Таулас хлестнул воина пальцами по лицу:
     - Говори, что случилось! - прохрипел он и, не оборачиваясь,
через плечо распорядился стоявшим рядом бойцам, с любопытством
поглядывающим на повелительницу драконов: - Общая тревога, быстро
моего коня и боевое копье! - Он снова повернулся к прибывшему: -
Что с королем? Ты бросил его?
     - Он послал меня за вами... он ранен... он...
     - Что случилось? В этих местах никто не живет. Разбойники?..
     Воин тяжело дышал, сэр Таулас, сжимая от ярости и нетерпения
кулаки, дал ему время отдышаться и привести мысли в порядок.
     - Мы с Брайлом ехали шагах в пятидесяти от короля и госпожи, -
наконец начал рассказывать воин. - Все было хорошо, ничто не
предвещало беды. Вдруг со стороны леса вылетел дракон и сделал над
дорогой большой круг. Мы не обратили сперва на него внимания,
привыкли, что здесь их полно летает, они никогда не нападали. А этот
вдруг спикировал неожиданно и схватил короля, вырвав из седла. Конь
короля от страха убежал вперед, а тот, на котором ехала госпожа,
наоборот, словно прирос копытами к земле. Его величество выхватил меч
и пытался поразить чудовище в сердце, но тот взлетел ярдов на пять и
бросил короля на дорогу. Затем как набросится на нас двоих! Сбил
Брайла с коня крылом, да лапой как треснет по крупу бедной животины,
конь так и околел на месте. Я успел выставить копье и даже порвал
чудовищу чуть-чуть правое крыло. Тогда он развернулся, выхватил
госпожу из седла... Она так и сидела на коне... Дракон понес ее прочь
от дороги...
     - Король жив? - быстро спросил Таулас.
     - Да, он сильно ушибся, может что-то и сломал, я не знаю. Он
послал меня за вами, чтобы выручать госпожу. С ним Брайл...
     - Куда полетел дракон, похитивший госпожу? В какую сторону?
     - Я не знаю... Куда ж ему еще лететь, как не в драконову
страну?.. Но я вот подумал... Чудовище может вернуться за королем...
     "Госпожа... это же - Марьян!" - Забило в голове Радхаура. Он
обязан спасти ее!
     - Как выглядел этот дракон? - спросил у воина Ламорак.
     - Сильный такой, большой, с рожками... Красного цвета... Как
вылетел из-за леса...
     - Это не мой дракон, - сказала побледневшая Дапра. - Драконы
не воруют женщин. И... мне бы обязательно сообщили. Это не мой
дракон.
     - Я знаю, любимая, - чуть ли не торжественно произнес Ламорак.
- Это - МОЙ дракон. По коням!
     - Ламорак, он унес Марьян, - взял друга за плечо Радхаур. -
Значит, этот дракон и мой тоже. Я обязан ее спасти.
     Таулас уже сидел на боевом коне, оруженосец подал ему копье.
Несколько оруженосцев держали копья и щиты для Радхаура и Ламорака.
Вооруженные бойцы спешно выстраивались на дороге.
     - Вперед! - проревел сэр Таулас.



     Ночь после признания Этварда в любви к ней Марьян почти не
спала.
     Она любила Радхаура всей душей, и ничего больше ей не надо было
кроме, как быть рядом с ним, быть нужным ему. Родить ему ребенка -
вот предел ее желаний.
     Ей даже в голову не могло придти, что она может вызывать в
других мужчинах любовь, она просто не думала об этом. К Этварду она
относилась хорошо, во-первых, потому что он лучший друг Радхаура, а,
во-вторых, она видела, что ему интересны ее рассказы и важны
советы...
     Случившееся было для нее полной неожиданностью.
     Сэр Димерик... Это совсем другое.
     А к Этварду или Ламораку она относилась точно так же, как,
например, к подругам в Храме Каменного Зверя, с которыми нечего
делить. Она всю жизнь хотела быть со всеми в хороших отношениях...
Наивная! Наверное, это просто невозможно...
     После долгих раздумий она решила, что все сделала абсолютно
правильно, ей не в чем упрекнуть себя. Но ей, почему-то, очень жалко
стало Этварда. И совсем не хотелось, чтобы он, оскорбленный отказом,
видел в ней врага... Она не знала как к этому может отнестись
Радхаур. Она могла простить любимому некоторую холодность, она готова
стерпеть все, но она не желала давать ему повод к недовольству, а
Этвард...
     Самой себе Марьян могла признаться - Этвард и Ламорак ближе
Радхауру и дороже, чем она. Но она стерпит и это. Она все стерпит.
     Она проснулась, когда солнце было уже высоко. Этварда в тот день
не встретила.
     На следующий день она сама разыскала его - что было не так
трудно в небольшом походном лагере - и спросила, не мог бы он
научить ее верховой езде. Она сделала вид, что не заметила его
сердитый взгляд. Она улыбалась ему.
     Этвард без особого желания согласился. Так начались их
ежедневные поездки.
     Во время прогулок Марьян говорила и говорила, старательно
вставляя замечания о том, как любит Радхаура, как ценит его друзей...
и что Шлефордорфская принцесса, например, могла бы принести Этварду
счастье.
     Разве могла она знать, чем закончатся эти поездки? Она была
уверена, что Этвард больше не станет приставать к ней, но опасность
подкралась совсем с другой стороны. Нежданная опасность, неразумная
- дракон, напавший на них.
     Как назло, ее конь с упрямым ржаньем замер на месте, ее умения
не хватило развернуть его и помчаться прочь, либо погнать вперед. Да
и не хотела она бросать Этварда, которого на самом деле успела
полюбить - как друга, как брата...
     Когда же она - сердце сжалось от ужаса - увидела, как упал
Этвард, выпущенный чудовищем из лап, как покатился безжизненно по
траве... Хотелось кричать от боли, но крик застрял в горле.
     Когда же дракон подхватил ее...
     Больше всего на свете она боялась крови, боялась боли... Нет,
неправда, больше всего на свете она боялась потерять Радхаура...
     И в тот миг подумала, что если дракон и ее бросит оземь, то она
переломает руки и ноги... И будет не нужна Радхауру.
     Она не была уже той девочкой, стоящей на горе Тхэбэксан, в
ожидании страшного, и потерявшей сознание от непреодолимого ужаса,
когда неведомая сила оторвала ее от земли.
     Она знала, что в крайнем случае успеет вонзить в сердце кинжал,
который всегда при ней.
     Она ждала, когда дикое чудовище разожмет сильные лапы,
обхватившие ее талию.
     Но дракон все выше и выше поднимался вверх. Он держал ее так,
что ей не было больно - бережно держал.
     И у нее закралась сумасшедшая мысль - может, это Радхаур из
сердца драконовой страны послал за ней?
     Нет, дракон стремительно уносился в другую сторону от драконовой
страны.
     Она глянула вниз, увидела внизу маленькие деревья, ниточку
дороги... Ее от страха затошнило, стало не по себе. Она потянулась за
кинжалом, чтобы вонзить его в тело чудовища, чтобы все скорее
закончилось - пусть гибелью...
     Но не успела даже вынуть из платья клинок - случайно бросила
еще один взгляд вниз и тут уж от высоты и ничтожности сверху огромных
вековых деревьев сознание покинуло ее.



     План, заставивший Линксангера потерять голову и забыть обо всем,
на поверку оказался не столь уж хорош.
     То есть, если бы обдумать на холодную голову, предусмотреть все
неожиданности и возможные повороты, то все прошло бы отлично.
     Но горячность - это от отца, наследственное. При
незначительных, ненужных в общем-то делах во всех троих братьях
проявляются удивительное терпение и скрупулезность, когда же решается
вопрос жизни - все поглощают эмоции.
     Линксангер не подумал всего лишь об одном пустячке - как он
доставит Марьян в замок. Ведь если он перевоплотиться обратно в
человека у нее на глазах, то на всю жизнь останется для нее
похитителем, врагом. Причем, придется сразу предстать перед нею
голым...
     А произнести заклятие, чтобы очаровать волшебным сном пленницу,
когда мчишь средь облаков в образе дракона невозможно.
     Линксангер клял себя на чем свет стоит и лихорадочно соображал
- что же теперь делать? Отказаться от надежды завоевать ее любовь и
лишь держать заложницей, ожидая Радхаура?
     Сами Силы Космические помогли ему - он почувствовал, что
девушка в его лапах потеряла сознание!
     Нет подарка лучше, теперь он сделает все, как и предполагал
раньше. Теперь-то он точно знал, что удача не покинет его и впредь.
     Замок всего в десятке минут стремительного полета, скоро он
достигнет цели!
     Преследователей он не боялся. Он специально сделал крюк,
пролетев чуть на страной драконов, едва пересеча незримую границу,
чтобы телохранители короля Этварда решили, что он из драконьей
страны. Далеко залетать туда он опасался - настоящие драконы вполне
могли пощипать бока, а то и налететь, разгневанные,
вчетвером-впятером, ему будет не осилить. Тем более, когда в
неуклюжих лапах столь драгоценная ноша...
     И не найдут его никогда... В голову пришла еще одна счастливая
мысль...
     Он даже не обращал внимания на рану в левом крыле, поглощенный
предстоящим. Этот телохранитель Этварда, столь испугался, что со
страху умудрился неловко выставить копье, а Линксангер на него
напоролся. Сейчас он раны почти не замечает, а потом, после
перевоплощения, и тем более - залечить будет пара пустяков.
     Он подлетел к своему замку, аккуратно опустил девушку на крышу
донжона и приземлился сам. Сразу стал метаморфироваться обратно в
человека - времени совсем мало, девушка может в любое мгновение
придти в себя и все увидеть.
     Ему повезло: он, еще чуть дрожа после перевоплощения, уже стоял
на ногах, а глаза похищенной были еще закрыты. Линксангер хотел было
первым делом одеться, но усмехнулся собственной торопливости -
сперва нужно наложить заклятие на Марьян (ах, как красиво это имя,
под стать хозяйке!) а уж потом заниматься всем прочим.
     Герцог не отказал себе в удовольствии наложить на прекрасную
пленницу то же заклятие, что на Рогнеду и Крафф. Марьян проснется
лишь от поцелуя мужчины.
     И этим мужчиной, пробудившим ее от очарованного сна, будет он -
герцог Линксангер.
     Прекрасное настроение переполняло его. Он с легкостью поднял на
руки бесчувственную красавицу, ощутив от одного лишь прикосновения к
ней ни с чем не сравнимое наслаждение, и стал с нею на руках
спускаться вниз. Что-то твердое, железное под рукой насторожило его.
     Он отнес ее в свою спальню, уложил на просторную кровать и,
бесчувственную, ощупал.
     У него мутилось в голове и хотелось овладеть ею прямо сейчас.
Но, наверное, это то же самое, что с покойницей... Герцог помнил
разъяренные рассказы матери о забавах отца. От одной мысли
предаваться любви с бесчувственной женщиной - мертвой ли, пьяной ли
до бесчувствия, или завороженной - Линксангера мутило.
     Он отыскал искомое - в платье Марьян был спрятан узкий длинный
кинжал, который он посчитал за лучшее прихватить с собой.
     Герцог поборол в себе желание прямо сейчас поцеловать ее - надо
согнать овладевшее им безумие победы, надо успокоится, чтобы не
совершить непростительных ошибок. Он направился в лабораторию -
выпить за успех кубок вина, имеет полное право!
     Линксангер отпраздновал удачу и подошел к магическому котлу -
посмотреть, что с Этвардом, нет ли новостей о Радхауре?
     И выругнулся.
     Он, поглощенный порывом похитить Марьян, забыл в спешке закрыть
шторку на магическом котле.
     Волшебная субстанция вырвалась на волю, перехлестнув края котла,
прожгла в столе дыры и частью испарилась, частью впиталась в каменный
пол, оставив после себя неприятную плесень.
     Колдун чувствовал себя ослепшим. Зла не хватало - но злится
должен лишь на себя, больше не на кого. На приготовление нового
магического вещества уйдет не менее дюжины дней...
     Да и пусть, в конце-то концов! Даже если Радхаур избежит его
мести сейчас, вскоре вернется Берангер, а затем и Игл, втроем они все
придумают. Никуда он не денется.
     А вот Марьян - в замке. И только об этом стоит думать.



     Радхаур первый доскакал до места недавней трагедии на дороге.
Его конь заржал при виде погибшего от лап дракона собрата. Граф
натянул поводья, объехал лежавшего коня и спрыгнул на землю.
     Этвард с закрытыми глазами сидел, прислонившись к дереву у
обочины, в руке он держал обнаженный меч. Рядом, с копьем в руке,
стоял воин, тот самый Брайл. Узнав прибывших он облегченно вздохнул.
     - Этвард! - подбежал к другу граф. - С тобой все в порядке?
     - Радхаур?! - Этвард открыл глаза. - Ты жив... Ты вернулся...
А я... Я виноват перед тобой, Уррий... Я не уберег Марьян...
     Граф взял сводного брата за плечи и с силой тряхнул, чтобы
привести его в чувство.
     - Этвард?! С тобой все в порядке? У тебя все цело?
     - Со мной все в порядке... Марьян...
     - Мы спасем ее, Этвард, спасем, - сказал подбежавший Ламорак.
     - О, Ламорак... - Этвард словно был заморожен, слова еле
выдавливались из него. - Вы оба вернулись из драконовой страны. А
я...
     - Ну-ка, вставай, - Радхаур взял друга под мышки и рывком
поднял на ноги. Затем осмотрел следовавших за ним всадников и
улыбнулся кому-то, кивнул, чтобы она подъехала. - Этвард, разреши я
представлю тебя Дапре. Дапра, это Этвард Пендрагон, верховный король
Британии.
     Ламорак помог ей сойти с коня и подвел к другу.
     - Радхаур, я же просил никому здесь не открывать моего имени,
- рассерженно произнес Этвард, и граф усмехнулся - король словно
забыл о своем горе.
     - Дапра - повелительница страны драконов, - с гордостью
сказал Ламорак. И добавил скромно: - Моя невеста.
     Этвард удивленно перевел взгляд с Ламорака на девушку.
     - Но ведь говорили, что повелитель драконов - мужчина с
тремя...
     - Мало ли что говорят, - усмехнулся Радхаур. - Куда дракон
понес Марьян?
     - Как куда? В драконову страну, конечно.
     Радхаур многозначительно посмотрел на Дапру.
     Она покачала головой и скептически щелкнула язычком. Но
предложила:
     - Если вы согласитесь подождать, я скажу вам точно - в
драконовой ли стране похищенная девушка или нет.
     - Марьян - не просто девушка, - неожиданно сказал ей Радхаур,
тон его был очень серьезен. - Она - моя жена.
     Дапра ничего не ответила, просто прошла в лес и скрылась среди
деревьев.
     - На коня сесть сможешь, Этвард? - спросил граф короля. - Или
послать за каретой?
     - Никаких карет! - резко шагнул от дерева Этвард. - Я виноват
и я должен найти Марьян!
     - Искать будем все, - спокойно ответил Радхаур. - Если,
конечно вы, ваше величество, не будете возражать.
     Только сводный брат, не единожды битый во взаимных потасовках
мог понять иронический смысл этого обращения, ну, может быть, еще
Ламорак. Радхаур продолжил:
     - Я предлагаю всех воинов двойками осматривать ближайший лес по
эту сторону дороги. Если Марьян в драконовой стране, тогда все проще,
Дапра нам поможет. Если ее там нет, а сердце мне подсказывает, что
это так, то... Насколько далеко мог улететь с ней дракон? Миль на
сто?.. Вряд ли, судя по рассказам Дапры драконы так далеко сразу не
улетают, им необходим отдых. Этвард, ты не исследовал здешние места?
Есть тут какие-нибудь пещеры, деревни, города?
     - Есть замок в полутора днях быстрой скачки от лагеря. В другую
сторону, дальше по дороге... Но замок заброшен, мертв... Там, похоже,
никто не живет...
     Вышла Дапра, посмотрела на Радхаура.
     - Это не мой дракон, - сказала она. - Деревья говорят, что он
залетал к нам, сбивая оставшихся спутников девушки со следа. Это не
живой дракон, маг. Здесь поблизости живет в замке один, не помню его
имени: то ли Линсабер, то ли Винксагер...
     - Линксангер! - воскликнул Радхаур. - Герцог Линксангер! Все!
Теперь я знаю, где искать Марьян!
     - Я приказала своим драконам, - она подняла руку к небу: -
Смотрите.
     Под облаками летели драконы. Не стаей, не бесцельно - каждый в
своем направлении. Разведчики.
     - Они облетят все земли на несколько десятков миль вокруг и
обязательно узнают, где ваша жена, сэр Радхаур.
     - Хорошо, - мрачно сказал Радхаур, сжимая рукоять Гурондоля.
- Надо отправляться в лагерь и ждать результатов там. Этвард, тебе
необходимо отдохнуть - скорее всего, нам сегодня предстоит трудный
вечер. Сам сядешь в седло или тебе помочь?
     - Сам сяду, - буркнул Этвард. - Вы расскажете наконец или
нет, где вас носило шестнадцать дней?




                                    "Hи кознями, ни сотней разных бед
                                     Hикак любовь меня убить не может,
                                     Hикак надежд моих не уничтожит, -
                                     Ведь не отнимешь то, чего и нет."
                                                     Луис де Камоэнс


     День клонился к вечеру, когда Линксангер вошел в собственную
спальню, чтобы пробудить от магического сна свою прекрасную
пленницу...
     Пленницу? Нет - повелительницу! Он сделает все, чтобы завладеть
ее сердцем, как завладела она, сама того не ведая, его помыслами и
желаниями.
     И он не использует магию, нет. Во-первых, он пока лишь маг
второго тайлора, возможностей не хватает приворожить человека не на
день или даже на год, а на всю жизнь, а каждый раз накладывать новое
заклинание... В то же время превращать любимого человека в послушную
тебе куклу - означает презирать самого себя. Ведь ему не просто
хочется обладать этой красавицей, а жить с ней, родить от нее
наследника... Трудно все объяснить словами, даже самому себе. А,
во-вторых, Игл сразу заметит магию. Усмехнется и заберет Марьян
себе... Вот если Линксангер завладеет ее сердцем, пусть даже при
помощи лжи...
     А ложь необходима, без нее ничего не получится. Полдня просидел
Линксангер над кувшином вина, продумывая что и как сказать ей, чтобы
поверила. А все остальное уж от него зависит...
     Линксангер набрал полную грудь воздуха, словно готовился
прыгнуть со скалы в океанскую пучину, выдохнул и склонился над
Марьян.
     На миг, вместо прекрасного лица с нездешней, но такой
притягательной своей непонятностью красотой, он увидел совсем другое
лицо - вся левая половина обезображена огромным фиолетовым пятном, а
другая иссечена застарелыми шрамами так, что отталкивающе выгнута
верхняя губа, словно в издевательской усмешке.
     Герцог отпрянул - но нет, перед ним лежала прежняя Марьян,
грудь девушки ровно вздымалась в размеренном сне.
     Что это было - предохраняющее магическое заклятие? Может быть,
вполне может быть. Этот Радхаур мог попросить своего азиатского
колдуна наложить на нее что-нибудь этакое, чтобы она сама не знала,
но любой кто на нее покусится, увидел жуткую морду. Но то ли заклятие
наложено плохо, то ли на него, колдуна второго тайлора, оно
подействовало едва-едва.
     Линксангер вновь сделал шаг к Марьян.
     Вот ты, бездны космические! Все, казалось, продумал, а о пустяке
опять забыл - она же, пролежав столько, может быть голодна. И, в
любом случае, бокал пьянящего вина для первого знакомства не
помешает...
     Пришлось спускаться вниз, ждать пока слуги все приготовят и лишь
потом снова подниматься к той, что неудержимо влекла его.
     Сердце билось, словно он выходил с мечом в руках на смертный
поединок. На миг герцог пожалел, что ему не придется сражаться с
мечом в руке на самом деле. А сколь было бы здорово: поверг наземь
противника - получи в награду любовь! Нет, придется биться совсем на
другом, совершенно ему незнакомом поле.
     Столик с кувшином вина, двумя высокими серебряными кубками и
закусками стоял недалеко от кровати.
     Он наклонился над Марьян и, сдерживая неровное дыхание, коснулся
губами ее губ.
     Она улыбнулась - еще во сне, медленно открыла глаза.
     Увидев склонившегося к ней незнакомого мужчина, она вздрогнула,
резко села на постели, отстранилась в дальний угол просторной
кровати, поджала под себя ноги, чуть не свернулась в клубок, как ежик
при опасности, выставив вперед иголки холодности.
     - Кто вы?
     - Не бойся меня, прекрасная незнакомка, - стараясь говорить
как можно ласковее, произнес колдун.
     Сейчас ему необходимо было любой ценой убрать эти ее иголки
страха и настороженности.
     - Кто вы? - повторила она. - И где я?
     - Вы в моем замке, прекрасная незнакомка, - галантно
поклонился Линксангер и представился, заранее придуманным именем
одного дальнего родственника, о котором лишь слышал: - Меня зовут
Вацлав и я полностью к вашим услугам. А как зовут вас?
     - Марьян, - она немного оттаяла, но была напряжена. - Как я
оказалась здесь? Что со мной произошло?
     - Вы пролежали без сознания три ночи и три дня. Я боялся, что
вы заколдованы, Марьян. - О, какое наслаждение он испытал, обращаясь
к ней по имени. - Я слышал, что от некоторых чар может избавить лишь
поцелуй, вот я и осмелился... Надеюсь, вы не серчаете на меня?
     - Но как я здесь оказалась, сэр Вацлав?
     - Я прогуливался на коне по своим землям, - выдал заранее
приготовленную историю Линксангер. - Неожиданно я увидел
снижающегося дракона, в руках он держал вас. Я и мои воины погнались
вслед за ним. Он опустился на поляну, положил вас и набросился на
меня. Я победил его. Его туша там и валяется на корм воронам. Я
боялся, что вы никогда не проснетесь, я сидел рядом с вами все эти
дни. Выпейте вина, прекрасная Марьян, это придаст вам силы...
     - Спасибо, - Марьян механически взяла протянутый кубок и
пригубила - она думала совсем о другом.
     - Вы голодны? - любезно осведомился Линксангер.
     - Да. То есть нет, - Марьян слезла с постели, встала на
холодный каменный пол, поставила кубок на столик. - Мне надо
отправляться обратно. Сэр Вацлав, я признательна вам за все, что вы
для меня сделали - вы храбрый и благородный рыцарь. Не могли бы вы
дать мне коня и сопроводить меня до... - Она не знала, как
называлось озеро, где они разбили лагерь. - Сэр Вацлав, вы знаете
часовню сэра Аселена у запретной дороги в страну драконов?
     - Я не знаю даже, где находится страна, которую вы упомянули,
прекрасная Марьян, - не моргнув глазом, соврал Линксангер. - В
наших краях такой страны нет.
     - А... Вы знаете Шлефордорфское королевство, в Тевтонии... Вы
можете отвезти меня в Шлефордорф? Оттуда мне известна дорога...
     - Мне ничего не известно о таком королевстве. А Тевтония... Она
очень далеко на западе, я только слышал о тех краях... Чтобы туда
добраться, нужно более года.
     - Более года? - в ужасе воскликнула Марьян. - Но как же тогда
я здесь оказалась?
     - Наверное, дракон вас похитил в Тевтонии, да? - сочувственно
спросил он. - Драконы очень выносливы и летят быстро. Даже если б
его можно было уговорить отвезти вас обратно, то он все равно уже
мертв. Привыкайте к мысли, что вы останетесь здесь. Вы прекрасны,
Марьян, вас никто не обидит. Я готов взять вас в жены...
     - Нет! - чуть не закричала она. - Я... Меня будет ждать
Радхаур, я принадлежу ему!
     Линксангер и виду не подал, что он чувствует при упоминании
этого имени.
     - Сэр Радхаур... Он ваш муж перед Богом? - наивным голосом
спросил колдун.
     Она смутилась, опустила глаза.
     - Вы - христианка? - тем же тоном продолжил Линксангер.
     - Нет, я поклоняюсь мудрому Хвануну, но это не мешает мне
любить христианина, а ему - меня. Я готова принять его веру и пойти
с ним к алтарю, но для этого Радхауру необходимо согласие моего
брата, царственного вана Когуре. Послы с согласием, может, уже
вернулись от моего брата...
     - Но пока, насколько я понимаю, вас не связывают узы брака?
     - Нет.
     - Но ведь добираться до Тевтонии вам далеко, может год, а может
и намного дольше - ведь я даже не знаю пути туда. Ваш Радхаур, не
связанный узами брака, может найти себе другую женщину...
     - Зачем, зачем вы мне все это говорите, сэр Вацлав? Зачем? Вы
же сами видите, что причиняете мне боль!
     Она села на кровать, закрыла лицо руками и, не в силах
сдержаться, расплакалась.
     Плечи ее сотрясались - Линксангер не мог отвести от них
взгляда. Он сел и осторожно погладил ее по волосам, она не
отстранилась.
     - Успокойтесь, прекрасная Марьян. Выпейте вина, оно придаст вам
силы. Не я виновен в ваших несчастиях, но я пленен вашей красотой. Я,
конечно, готов отправиться ради вас в дальний и опасный поход... Но
мне необходимо уладить дела здесь, а на это понадобится не один
десяток дней...
     Она едва слышала его. За что, за что ей такие испытания? Чем она
прогневила Хвануна? Чем могла вызвать недовольство Радхаура или его
Бога? За что, за что?
     А ведь этот рыцарь прав - Радхаур сочтет ее погибшей в лапах
дракона. Он... Он... Не хотелось об этом думать, но за год, что она
будет добираться даже уже не до Тевтонии, а до замка Радхаура, он
найдет себе жену. Ведь он много раз повторял, что поклялся у
отцовского гроба, что род не прервется, ему нужен наследник...
     Что же теперь делать, что делать?
     - Может, прекрасная Марьян, мне оставить вас одну, чтобы вы
успокоились? - любезно предложил герцог.
     - Нет-нет! - испуганно вскричала она, вздрогнув. Схватила
протянутый кубок, сделала большой глоток. - Не уходите, сэр Вацлав,
прошу вас! Не оставляйте меня сейчас одну!
     Внутренне герцог улыбнулся первой маленькой победе. Этот успех
необходимо развивать как можно быстрее.
     Он продолжал гладить рукой ее по волосам.
     - Не беспокойтесь, прекрасная Марьян, я никому не дам вас в
обиду, - как можно нежнее произнес он. - Я защищу вас от кого
угодно. Мой меч крепок, и он принадлежит вам, поскольку вы завладели
моим сердцем.
     Она подняла глаза и внимательно посмотрела на сидевшего рядом с
ней мужчину.
     Он был намного старше Радхаура и... он нравился ей. И как много
сейчас от него зависело.
     Марьян не собиралась сдаваться - сердцем она принадлежит
Радхауру и обязательно до него доберется.
     Но для этого ей необходим этот рыцарь.
     Почему-то вспомнилось, как много лет в Храме Каменного Зверя ее
готовили в жрицы любви, как она с бьющимся сердцем вставала в шеренгу
подруг, ожидая, что какой-нибудь мужчина выберет ее для скрашивания
дней в чреве Зверя...
     - Я люблю вас, прекрасная Марьян, - улыбнулся ей он.
     И она, уткнув лицо ему в грудь, вновь расплакалась.
     Герцог вдруг понял, что победил.
     Он обнял ее, она не отстранилась, не сбросила его руки...



     Отряд мчался весь вечер и всю ночь. Молча. Целеустремленно.
     Рядом с Радхауром скакали Этвард, сэр Таулас и неизменный Гуул,
которому очень не хотелось уезжать от торса Алвисида, пока он не
приставил охрану. Но за тот час с небольшим, что они обедали и Этвард
приходил в себя, никого из своих товарищей Гуул, как ни старался, не
выкликал, хотя они были где-то поблизости. И сейчас, наверное, тоже,
пробирались невидимые по лесам, вслед за Наследником Алвисида.
     Позади скакал сосредоточенный Ламорак. Рядом - Дапра. Как ни
уговаривали ее остаться, она настояла на поездке. Она не желала
расставаться с Ламораком (а, может, ей хотелось посмотреть на него в
бою?) и могла оказать весьма ощутимые услуги своими драконами, если
замок придется брать штурмом.
     Радхаур думал о том, что если Марьян сейчас погибнет от лап
дракона - то, он не увидит ее на волшебной лестнице. Его вины в
происшедшем нет ни на чуть-чуть.
     Но он обязан предпринять все, что в его силах и найти ее живую
или мертвую. Потому, что если она до сих пор жива (а он был убежден в
этом), то его бездействие, повлекшее ее гибель, может вызвать ее
образ, если он когда-либо будет взбираться по волшебной лестнице
вновь.
     А он уже поклялся себе, что не допустит этого.
     Радхаур рвался в бой, тем более, что догадывался с кем придется
сражаться.



     Герцог Линксангер был счастлив как никогда. Такое счастье не
может продолжаться долго.
     Но почему нет?
     Вот вернется ни сегодня-завтра Бер, Линксангер отдаст ему Крафф
и Рогнеду и отправится с Марьян в долгое путешествие - якобы в
Британию. А сам будет возить ее по лесам и весям долго, очень долго,
пока она не забудет своего Радхаура, пока он, Линксангер не завладеет
ее сердцем насовсем.
     Правда, в таком случае придется временно позабыть о мести убийце
брата. А ведь Радхаур здесь, совсем рядом... Но, с другой стороны,
Иглангер же заключил договор с Белиалом, что они не тронут Наследника
Алвисида, пока тот не соберет поверженного бога алголиан. Иглангер
заключил договор, не он, не Линксангер. Но при случае, обязательно
помянет брату, что вот, мол, убийца Вольфа был почти в руках, но ради
Игла не стал мстить...
     Линксангер усмехнулся и вспомнил, как встал с рассветом, как
поцеловал сонную Марьян...
     Пора идти приглашать ее на завтрак. Предупредить всех слуг,
чтобы не выдали его обман. Предупредить, что Берангер может приехать
- сразу звать его.
     О, Берангер же может обидеться, увидев Крафф зачарованной!
     Придется будить.
     Линксангер поморщился при мысли, что придется целовать
варлачку...
     Нет, сперва он зайдет к Марьян.
     Он подошел к дверям собственной спальни и замер, прислушиваясь.
Оттуда не доносилась не звука. Ему захотелось подглядеть ее сладкий
утренний сон и он прочувствовал мысли Марьян.
     И отпрянул от двери - она не спала.
     Ее мысли ужаснули его - она хотела умереть, она не могла найти
кинжала, который всегда при ней.
     Герцог порадовался своей предусмотрительности.
     Ей было плохо и главным образом потому, что ночью было хорошо.
Не так как с Радхауром, совсем по-другому. Но хорошо. И из-за этого
ей хотелось умереть еще больше. Она не знала, что делать, она не
знала как жить, как взглянуть в глаза этому рыцарю Вацлаву, когда он
войдет. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь, с Елефедой, например. За
все то время, что она покинула Храм Каменного Зверя, она впервые
вспомнила о своих подругах. Как ей не хватало их сейчас! Они бы все
поняли, они бы нашли слова, чтобы успокоить ее, чтобы объяснить, как
жить дальше...
     Герцог вдруг понял, что счастлив от этих мыслей даже больше, чем
от того, что свершилось ночью. Он так же понял, что ему сейчас нельзя
входить к ней. Нельзя, чтобы не разрушить то, еще маленькое, что
родилось между ними.
     К ней хорошо было бы сейчас отправить какую-нибудь женщину. Но
где ж ее взять в его-то замке, где вся прислуга - немолодые мужчины?
     И тут его осенило - Рогнеда и Крафф! Заклятие снять просто как
дважды два, но кто из них более подойдет на роль
подруги-успокоительницы Марьян?
     Вряд ли эта девчушка, жизни не видевшая, знающая лишь, что она
принцесса. Умудрилась даже вывести из себя всегда спокойную Крафф.
Варлачка тоже не лучший вариант, но... Он все равно собирался будить
ее к приезду Бера.
     Он хотел было пройти в лабораторию, посмотреть в магическом
котле не появился ли, наконец, в зоне досягаемости Берангер, даже
сделал несколько шагов, потом вспомнил, что по собственной вине
остался без волшебного глаза и снова выругался.
     Ладно, решено - он отправить к Марьян Крафф. И как можно
быстрее! Через дверь он послал в девушку слабый магический
успокаивающий заряд, считай и не магия даже а так, вроде отвара травы
белинды, лишь бы головой о стену не вздумала биться.
     И поспешил к Крафф. У двери на табурете сидел ее охранник.
Дайрон поднял голову, узнал герцога, и вновь погрузился в свои мысли
- мало ли куда направляется хозяин замка.
     - Все в порядке, Дайрон, - произнес Линксангер, - я собираюсь
будить Крафф, скоро вернется Бер.
     Охранник ничего не ответил; герцог вошел в спальню, где
зачарованным сном спала возлюбленная брата.
     Он поморщился, взглянув на уродливое в его понятиях лицо
варлачки, вспомнил, как вчера будил от такого же заклятия Марьян. Он
переборол себя и коснулся губами ее губ. Варлачка проснулась
мгновенно:
     - Где эта дрянь?! - воскликнула она.
     - Успокойся, Крафф, - присаживаясь рядом с ней на кровать,
сказал маг, - я тебе сейчас все объясню...
     Как он и предполагал, варлачка внимательно выслушала его и на
все согласилась, в страхе, что Берангер может озлится на ее за ту
ссору. Единственно, она не хотела видеть Рогнеду, чтобы не сорваться,
но согласилась помочь успокоить и подружиться с возлюбленной
Берангера. Совсем небольшое внушение - и ей очень захотелось быстрее
успокоить несчастную. Берангер подробно объяснил ей, что и как
говорить... Варлачка хитро улыбнулась.
     - Пойдем, я познакомлю вас, - подал герцог руку Крафф.
     - Я есть хочу.
     - Завтрак вам обоим принесут в мою спальню, - заверил
Линксангер.
     Они вышли из комнаты. Дайрон встал, взял свою табуретку и молча
направился за ними.
     Герцог открыл дверь в свою спальню и смело вошел - Марьян
сидела на постели поджав ноги в коленях и обхватив их руками. Она
взглянула на вошедшего и отвела глаза.
     - Как спалось, прекрасная Марьян? - словно ни в чем ни бывало
спросил Линксангер.
     - Спасибо, сэр Вацлав, - глухо ответила пленница.
     - Я уезжаю в соседний город, - солгал он, - чтобы выяснить
дорогу в Тевтонию. К вечеру вернусь. Вы не раздумали отправляться в
путешествие?
     - Нет-нет, - быстро сказала Марьян.
     - Я оставляю вам Крафф, познакомьтесь. Надеюсь, вдвоем вам
будет веселее.
     Марьян взглянула на стоявшую за спиной варлачку, вспыхнула, но
ничего не сказала, снова приняла прежнюю позу.
     - Крафф маленькой привез в замок мой покойный ныне отец, и она
живет у нас очень давно, мы дружили с детства, - веселым тоном
сказал Линксангер. - Надеюсь, вы понравитесь друг другу... Завтрак
вам сейчас принесут прямо сюда...
     Дверь распахнулась, на пороге появился его слуга.
     - Ваше сиятельство...
     Герцог нахмурил брови. Слуга выглядел очень взволнованным.
     - Что случилось?
     - У ворот замка стоят трое рыцарей.
     - Ну и что? Я же велел никого не пускать в замок? Зачем ты
пришел ко мне, когда я занят?
     - Над замком кружат драконы, хозяин, за рыцарями, около леса,
отряд в полсотни копий. И один из рыцарей время от времени кричит,
что вы ждете его. Говорит, что он - сэр Радхаур, граф Маридунский и
его имя знакомо хозяину замка.
     Герцог непроизвольно положил руку на меч и поднял голову -
наконец-то!
     - Радхаур! - вскочила на постели Марьян. - Он сам пришел за
мной!
     Герцог посмотрел на нее и улыбнулся - сколько жестокости и
мстительности было в этой улыбке.
     - Он - мой смертельный враг, он убил моего брата. И сегодня я
убью его!
     - Так вы, вы... - Марьян прижалась к стене. - Вы - герцог
Иглангер?!
     - Нет, Линксангер. Но это неважно. Ты принадлежишь теперь мне!
     - Нет! Нет! Пустите меня к Радхауру, я лучше умру вместе с ним!
     Герцог вытянул руку навстречу Марьян, с пальцев его сорвалась
искра. Молодую женщину отбросило к стене, но, против ожидания, она не
упала в очарованный сон, глаза глядели ясно, губы шептали: "Радхаур"!
     Да, второй раз подряд заклинание действует слабо. Но двигаться
она пока не может. И то хорошо, некогда тратить на нее время. Надо
разобраться с убийцей брата.
     "Силы Космические, вы услышали мои мольбы! Он сам пришел ко мне,
он бросил вызов и я не могу не ответить на него!"
     - Крафф, - распорядился герцог, - не отходи на нее ни на шаг.
     Варлачка кивнула.
     Линксангер вышел из спальни, с грохотом захлопнув дверь. Взгляд
упал на Дайрона.
     - Слушай меня, - спокойно проговорил герцог. - К замку
приехал мой смертный враг с сильным отрядом. Чтобы ни случилось, ты
отвечаешь за Крафф...
     Телохранитель кивнул.
     - И за Марьян... - продолжил герцог. - Можешь ударить ее,
если будет сопротивляться, связать, но она должна быть живой и
невредимой. Ты понял меня?
     - Но...
     - Никаких но! Ты отвечаешь за обоих. Что бы ни случилось! Ты
помнишь, где выход в подземелье?
     Дайрон кивнул. Замки Линксвуд и Бервуд, а дальше и Иглвуд,
соединяла подземная река, проведенная еще дедом братьев. По дороге, в
объезд драконовой страны, верхом можно было домчаться до замка
Берангера за два дня, по подземной реке, ловко управляя веслами, -
за день. Тем более, что двигаться в Бервуд по течению.
     - Если со мной что случится, - продолжал Линксангер, - берешь
обеих женщин и отправляешься к Берангеру. Там ждешь его? Все понятно.
     - Но...
     - Исполняй приказ!
     Дайрон кивнул головой. Герцог повернулся к слуге:
     - Общая тревога - все на стены. Приготовить мои боевые
доспехи. Пойду, посмотрю на этого Радхаура...



     Они сидели на конях перед поднятым мостом замка. Этвард, Ламорак
и Радхаур.
     - Ну что, - не выдержал Ламорак, - просим Дапру начать штурм?
Пусть наши люди взбираются на ее драконов и высаживаются на донжоне.
Хоть один пробьется к воротам и опустит мост, а тогда уж...
     - Замок кажется совершенно мертвым, - угрюмо сказал Этвард.
     - Но Дапра утверждает, что Марьян именно там! Ну, Радхаур,
ты-то что думаешь?
     - Я думаю, что Линксангер в замке, - задумчиво ответил граф.
- Ему обязательно доложат обо мне. Наверняка нас уже заметили...
     - Тогда покричи еще, - предложил Ламорак.
     Радхаур кивнул, набрал полную грудь воздуха, чтобы вновь
выкрикнуть свое имя, но в это мгновение со скрипом начал опускаться
довольно длинный подъемный мост. Радхаур закрыл рот, не произнеся ни
звука.
     Все трое не отводили взгляда от моста.
     Там, в открытых воротах, стоял в боевых доспехах рыцарь,
опираясь на обнаженный меч. Он был почти в той же позе, что и призрак
Вольфангера на волшебной лестнице, и очень напоминал его - у
Радхаура не было ни малейших сомнений, кто перед ним.
     - Что вы хотите? - громко спросил рыцарь.
     - В этом замке находится похищенная женщина по имени Марьян, -
громко сказал король Этвард. - Мы хотим, чтобы ее немедленно
выпустили!
     Линксангер не обратил внимание на говорившего, он смотрел только
на убийцу брата.
     - Кто из вас Радхаур? - спросил колдун, хотя и так прекрасно
знал, кто из троих.
     - Я, - граф заставил коня сделать шаг вперед. - Отдай
похищенную тобой Марьян.
     - Вы знаете, что я могу сжечь вас вместе со всем вашим войском?
     - Если бы мог, - громко крикнул Ламорак, - давно бы сделал
это! Мы разнесем в щепки твой вонючий замок, мерзкий колдун!
     Линксангер посмотрел на дожидавшийся поодаль отряд ощетинившихся
копьями всадников. В первом ряду, между сэром Тауласом и Гуулом, на
белоснежном скакуне сидела Дапра, гордо подняв голову.
     Ламорак проследил за взглядом герцога и усмехнулся. Юный король
Сегонтиума в эти мгновения совершенно забыл о красном драконе из
предсказания.
     - Немедленно отпусти Марьян! - повторил Радхаур.
     Герцог усмехнулся.
     - Тебе же не она нужна, Радхаур, а я - герцог Линксангер. Ты
поклялся отомстить мне за убийство твоего отца и братьев. И хотя я
лично не убивал их, я мог бы это сделать. Но вот ты, граф
Маридунский, убил моего младшего брата и я поклялся отомстить тебе.
Слезай с коня и прими честный бой, если ты не трус! И пусть твои
друзья отъедут подальше, бой будет честным - один на один.
     - Ты позволяешь себе недопустимые рыцаря оскорбления. Мои
друзья - верховный король Британии Этвард и король Сегонтиума
Ламорак.
     - А мне плевать! - воскликнул Линксангер. - Мы не в Британии,
а у меня дома. Ты принимаешь бой или боишься?
     Радхаур решительно спрыгнул с коня и обнажил волшебный
Гурондоль.
     Герцог по прежнему стоял у ворот, оперевшись на меч.
     - Эмрис, Ламорак, - повернулся к друзьям Радхаур, - возьмите
моего коня, чтобы от испуга не помешал схватке.
     Он мог сказать по-другому. Но друзья поняли.
     "Ты уверен?" - поднял бровь Этвард.
     "Да," - так же без слов кивнул, ободрительно улыбнувшись,
Радхаур.
     И повернулся к противнику.
     Тот, словно нехотя, оторвал острие меча от земли, будто не
замечая врага сделал удивительно легко несколько сложных упражнений
- меч со свистом рассекал воздух. Наконец Линксангер шагнул вперед и
принял боевую стойку. Ворота за ним захлопнулись - то ли магией, то
ли их притворил по приказу хозяина расторопный слуга.
     Радхаур дождался, когда друзья подъехали к отряду и двинулся
вперед.
     Они стояли на расстоянии трех ярдов и пристально смотрели друг
на друга.
     Самые важные и самые тяжелые мгновения именно перед боем, когда
поединок предстоит не ради жизни и смерти, а ради чести. Чести
предков. Боишься не пропустить первый удар и мучительно пытаешься
понять: о чем думает противник? Ясно, что он тебя ненавидит и хочет
убить любой ценой, как и ты его. Но о чем еще? Вряд ли он думает о
волшебной лестнице...
     Так вот, он, Радхаур, видел в мыслях именно ее и знал - там
должны стоять, кроме Вольфангера, и все трое остальных его братьев.
Иначе... Иначе он никогда больше в жизни не поднимется на такую же
волшебную лестницу.
     Граф вдруг понял - перед ним самый опасный противник за всю его
бурную жизнь. Да, Радхаур не взирая на юные годы много сражался. И
побеждал. Но всегда, кроме поединка с принцем Вогоном, это были
поединки негаданные-нежданные, за жизнь.
     А теперь противнику, что напротив, так же не страшно умереть,
как и ему, потому что он будет сражаться за нечто большее, чем жизнь.
За честь, за погибшего брата. И он очень долго ждал этого мгновения.
Как и Радхаур.
     Правда, Радхаур предпочел бы сразиться с непосредственным
убийцей отца, старшим братом герцогом Иглангером. Но чтобы это
когда-нибудь стало возможными, он обязан победить сейчас. И победит.
     Линксангер знает - если он погибнет в предстоящем поединке,
остаются мстителями Берангер и Иглангер.
     После Радхаура не останется никого. На нем прервется род,
если... Никаких если!
     - Сегодня я спал с твоей Марьян, - громко рассмеялся
Линксангер. - Она изумительна.
     - Женщину можно найти другую, - предельно серьезно произнес
Радхаур. - Брата - нет!
     - Ах, ты!.. - только и смог сказать Линксангер.
     Взмахнув мечом, герцог бросился вперед. Он хотел вывести из себя
этого мальчишку - получилось наоборот.
     Но первые удары были осторожны - без ненависти, без страсти.
Оба бойца прошли хорошую школу и раз до сих пор живы - умеют
побеждать.
     Радхаур не знал сколько глаз наблюдают за ним с замка, но был
почему-то уверен, что никто не смотрит на него поверх вставленной в
тетиву стрелы. Бой честный, рыцарский, слишком много значит для
Линксангера, чтобы позволить кому-либо подло выстрелить из арбалета
или лука.
     Два бойца смотрели друг на друга с готовыми вновь скреститься
мечами в руках. Разведка проведена, сила противника ясна, дыхание у
обоих ровное, лишь глаза горят яростным огнем.
     Линксангер хотел бросить что-нибудь язвительное, чтобы
подразнить заклятого врага, но сдержался. Не слова сейчас нужны и
важны. В бой! Один лишь точный удар - нанести любую рану
ненавистному врагу и дальнейший исход поединка уже не имеет никакого
значения, Вольфангер будет отомщен. А если погибнет Линксангер, то
тоже. Поскольку меч герцога пропитан тем же ядом, что свалил отца
Радхаура. Ядом, от которого в мире нет противоядия, даже Фоор с этим
своим дружком Ансеисом ничего не могли поделать. Лишь бы нанести
рану!
     Радхаур, словно почувствовал это, отпрянул когда потерявший уже
после удара силу клинок Линксангера чуть не коснулся левой руки.
     Граф шагнул назад не сводя взгляда с врага. Успокоил и так почти
ровное дыхание.
     Неожиданно увидел, что губы герцога беззвучно зашевелились и
почувствовал как непонятная сила, словно оковами, сковывала члены,
что еще мгновение и он превратится в подобие каменного изваяния.
     И, уповая на чудесную силу Алвисида, полученную от торса,
отчаянным усилием Радхаур заставил себя броситься вперед. Поскольку
отступать было некуда.
     Линксангер, несколько удивленный недействием заклятия, не стал
принимать на себя отчаянную атаку, резко отступил, рассчитывая, что
чары все-таки спеленают смертельного врага и герцог пронзит его
сердце, отомстив за любимого брата. Или, Радхаур просто оступится,
увлеченный своим порывом и можно будет всадить смертоносный клинок
ему в спину.
     Радхаур действительно потерял равновесие, но опыт и жажда жизни
подсказали единственный выход - упав, он резко перекатился несколько
раз, остановившись у самого края моста, едва не рухнув в застоявшуюся
тухлую воду крепостного рва.
     Гуул, не сводивший, как и все прочие, взгляда с моста, подал
вперед лошадь.
     - Куда? - резко остановил его в спину вопрос короля Этварда.
     - Наследник Алвисида может погибнуть.
     - Это честный рыцарский бой и никто не имеет право вмешиваться!
     - Наследник Алвисида не должен погибнуть! - зло повторил Гуул.
     - Я тебе приказываю остановиться!
     - Ты не мой король, - сказал алголианин и тронул коня.
     - Арбалеты наизготовку! - крикнул король и тотчас бойцы
подняли оружие. - Цельтесь в него. Гуул, или ты немедленно
возвращаешься на место, или тебе в спину полетит дюжина стрел!
     Гуул обернулся, оценивая угрозу. Лицо короля ясно показывало,
что он делом подтвердит свои слова. Бойцы вскинули арбалеты и без
сомнений спустят болты по первому знаку повелителя.
     Гуул повернул коня и вернулся на место. Вид его был мрачен как
никогда.
     - Ты думаешь я не хочу встать на этом мосту рядом с ним? - не
поворачиваясь к алголианину произнес Этвард.
     Герцог Линксангер, не попав в лежавшего врага, выдернул клинок
из досок моста, и повернулся к чуть не упавшему с моста Радхауру. Миг
расплаты был так близок...
     И, совершенно неожиданно для всех, между смертельными врагами
вспыхнула вспышка дыма. Вспышка, знакомая обоим противникам.
     Ветер быстро развеял дым. Между Линксангером и Радхауром стоял
Белиал. Как всегда безукоризненно одетый, но бледный и чуть
встревоженный - прядь черных волос упала чуть ли не на глаза, но
Князь Тьмы не замечал этого.
     - Зачем ты здесь? - Линксангер чуть не вонзил от злости
пропитанный ядом каурры клинок в ближайшего приближенного Владыки
Зла.
     - Вы заключили договор с Силами Тьмы не причинять зла
Наследнику Алвисида, - сухо и жестко произнес Белиал.
     Радхаур вскочил на ноги и хотел крикнуть, что не нуждается ни в
чьей защите, что... Он сдержался. Сейчас все эмоции - только на бой!
     - Не я заключил договор, а Иглангер, - Линксангер тяжело
дышал, не от боя - от обиды, ведь победа была так близка! - В любом
случае, у нас честный рыцарский поединок, я не мог не ответить на
брошенный вызов!
     - Честный поединок? - словно беседуя о чем-то неважном, поднял
бровь Белиал.
     - У Радхаура тоже магия! - в сердцах, понимая, что
оправдываться глупо, выкрикнул Линксангер. - Его не взяло пленное
заклятие!
     - У него - Сила Алвисида, - улыбнулся Князь Тьмы. - А вот у
тебя...
     Он вдруг сделал шаг к Линксангеру и схватил обеими руками его
клинок, совершенно не боясь порезаться об остро отточенные кромки. И
закрыл глаза, словно напрягаясь пред решительным действием, требующем
полной отдачи сил и внутренней энергии.
     Линксангер попробовал выдернуть меч из его рук, но клинок будто
был зажат в каменных тисках.
     Наконец Белиал отпустил меч Линксангера и сделал шаг вбок,
подобно герольду, ведущему схватку на турнире.
     - Все, - сказал Белиал, - теперь будет честный бой. И пусть с
каждым из вас пребудут Силы Космические. Я ничего больше сделать не
могу.
     И, так и не взглянув на Наследника Алвисида, он исчез, оставив
после себя едкий запашок потухшего костра.
     Радхаур уже стоял с Гурондолем в руке, готовый к бою, готовый
убивать. Он видел перед собой не просто противника - человека,
который виновен в смерти братьев и отца. Виновен! Как и Берангер.
     Пред глазами юного графа встало улыбающееся спокойное лицо
Педивера, старшего брата; синяк, который подставил Мориансу сам Уррий
незадолго до роковой поездки брата в Камелот; золотые монеты на
глазах мертвого отца...
     Мышцы напряжены, все тело устремлено лишь на одно, нет других
мыслей сейчас, нет других желаний. Словно волна изнутри вырывается
наружу, концентрируясь в ударе меча.
     Будто дикий ураган из града ударов обрушился на Линксангера. Он
едва успевал их отражать, и если бы Радхаур не торопился довести бой
до завершения как можно раньше и не совершал бы почти не заметных
неточностей движений, он достиг бы цели гораздо раньше.
     Линксангер был поражен, потрясен, он потерял силу воли, он уже
не верил в победу, но руки знали дело - пока его меч отбивал
яростный натиск Радхаура.
     Последним усилием воли герцог попытался было выйти на магический
уровень и понял, что это ему не удается. Лишь услышал вдали мысль
Берангера, приближавшегося со своим отрядом к Бервуду.
     "Отомсти и за меня, брат!" - успел мысленно крикнуть Линксангер
и, заметив просвет в мелькании Гурондоля, попытался максимально
использовать возможно единственный и точно последний шанс.
     Меч Линксангера был выбит из рук и покатился глухо стуча по
доскам настила к краю моста, упал вниз.
     Радхаур замер, последним взглядом уставившись в глаза
обезоруженному врагу. Что он в них хотел увидеть? Он сам бы не смог
сказать, но жаждал прозреть в них ответ на свой какой-то вопрос,
который был не в силах облачить в слова.
     - Ты сейчас умрешь! - выцедил убийца Вольфангера.
     И тут, как всегда в жуткой ситуации, герцог придумал, что
делать.
     - Пусть! - выкрикнул Линксангер. - Но ты не когда не увидишь
больше свою Марьян! Ты даже не узнаешь ее, если и найдешь! Она
заколдована, и кроме меня никто не сумеет снять чары!
     Герцог рассмеялся, жалея в душе, что его слова ложь, что он
действительно не наложил на Марьян какое-нибудь сложное и сильное
заклятие. И, с огромным трудом, через неведомо кем поставленное
сопротивление, послал мысленный сигнал Дайрону, чтобы забирал
немедленно Марьян и Крафф и уходил по подземной реке в Бервуд.
     Гурондоль блеснул в последнем ударе, Линксангер чуть привстал на
носках, будто хотел подобно птице вспорхнуть вверх, но был подбит на
взлете.
     - Я буду отомщен! - прохрипел он.
     Радхаур выдернул меч. Герцог, зажимая рукой рану, сделал
несколько шагов назад и рухнул с моста.
     Одновременный выдох облегчения вырвался у Этварда, который хотел
его сдержать, и у Ламорака, который своих чувств сдерживать не
собирался. На лице Гуула, казалось, ничего не отражалось.
     - Молодец! - довольно крякнул сэр Таулас. - Но можно было
закончить все и раньше...
     Радхаур подошел к краю моста и осторожно посмотрел вниз.
     Тинные гнилушки, разорванные упавшим телом, вновь затягивали
черную дыру воды, накрывшей Линксангера.
     С окровавленным мечом в руке Радхаур подошел к воротам и ударил
в них кулаком.
     - Ваш хозяин мертв! Открывайте ворота! Мы заберем Марьян и
уйдем, иначе возьмем замок штурмом!
     Молчание было ему ответом.
     Он повернулся к отряду и махнул рукой, чтобы штурмовали. Ворота,
как он прикинул, будет не так и трудно просто разнести в щепы. Но это
не его работа, он отошел в сторонку.



     Дайрона словно стукнул невидимый молоток в затылок - приказ,
посланный гибнущим Линксангером означал одно, трудно не понять:
немедленно уходите!
     Он встал и распахнул дверь в комнату, где находились две,
оставленные под его охрану, женщины.
     Черноволосая красавица с нездешними чертами лица лежала на
огромной постели, закрыв глаза. Крафф маленькими глотками пила вино
из высокого серебряного кубка.
     - Все, - сказал Дайрон, - нам надо убираться отсюда как можно
быстрее.
     Крафф залпом допила вино, поставила кубок на стол и встала,
готовая следовать за своим телохранителем.
     Марьян лежала, словно не слышала обращенных к ней слов.
     - Вставай, ты! - грубо приказал ей Дайрон.
     Она не шевельнулась.
     Он подошел, схватил ее за плечо (наверняка на нежном теле
останутся синяки) и попытался поднять.
     - Убей меня, - произнесла она, не открывая глаз.
     - Идем! Мне приказано доставить тебя в замок моего хозяина и я
сделаю это.
     - Я никуда не пойду! Сейчас придет Радхаур, я жду его.
     - Ждешь его! - воскликнула Крафф. - Да ты спала с Линксом,
твой Радхаур просто заколет тебя мечом и будет прав. Или отправит в
трактир на потеху заезжим рыцарям! Идем, и тебя никто не обидит.
     - Пусть лучше меня заколет мечом любимый! - простонала Марьян
с болью. - Я никуда не пойду.
     Марьян не понимала, почему вообще жива после того, что
произошло. Она больше не нужна, оскверненная, Радхауру. Значит, ей не
зачем жить, значит, должна открыться старая рана в груди.
     - Да чего я еще буду разговаривать! - воскликнул Дайрон,
схватил Марьян за талию и легко перекинул через плечо. - Пошли,
Крафф, время дорого!
     Марьян хотела отбиться, но Дайрон раскрытой ладонью снизу вверх
шлепнул без всякого почтения ее по лицу и она больно прикусила язык.
     Боли она боялась, а у него огромный меч на поясе и тяжелые, с
поросшие черным волосом пальцами, кулаки. Она не боялась смерти, но
ей жутко было представить, что ее начнут избивать - кулаками или
ногами в тяжелых сапогах.
     И от страха грядущей боли она потеряла сознание, проблеском
мысли понимая, что это - самый лучший сейчас выход. А еще лучше было
бы умереть.
     Крафф распахнула дверь и осторожно выглянула в коридор -
никого. Они быстро прошли по коридору, спустились по лестнице, вошли
в неприметный закуток - тупик тупиком.
     Дайрон нажал секретный выступ и каменная стена подалась назад и
вбок.
     Он, с пленницей на плече, первым ступил на крутую винтовую
лестницу металлом ступеней отзывающейся на каждый шаг. Пропустил
Крафф и, потянув на себя тяжелый рычаг, затворил потайную дверь.
Выругался, что забыл факел, но в темноте продолжил движение вперед,
держась рукой за перила.
     Спустившись, он положил Марьян прямо на камни и начал ощупью
искать связку факелов - он видел их у стены, когда они с Крафф и
Берангером прибыли сюда. Найдя их наконец, он вынул огниво, запалил
два и один факел протянул Крафф.
     Они стояли на узкой и не очень длинной площадке. К каменным
кольцам, вбитым в камень, было привязано три лодки.
     - Садись в эту, - сказал он Крафф и поднял бесчувственную
Марьян.



     - Ламорак, останься со мной, мне нельзя переступать порог этого
замка.
     Ламорак резко придержал коня. Все его спутники мчались на штурм
замка.
     - Они справятся без тебя, - добавила Дапра. И, точно
извиняясь, улыбнулась: - Мне страшно оставаться одной.
     Ламорак кивнул.
     - Я ничего не боюсь! - воскликнула повелительница драконов. -
Ты не подумай! Но одно дело шептаться с деревьями и командовать
драконами, а совсем другое...
     - Женщина должна бояться, - сказал Ламорак. - А мужчина -
должен ее защищать. Я никому не дам тебя в обиду!
     Он спрыгнул с коня и подал ей руку.
     - Пройдемся немного?
     Они не спеша дошли до замка. Ворота были распахнуты, изнутри
доносились крики и стоны раненых. Счастливый день для сэра Тауласа.
     Ламорак уселся на цепь подъемного моста, взор его непроизвольно
устремился в распахнутые ворота, но ничего он там не увидел.
     - Ты обиделся? - спросила Дапра.
     - Ты знаешь, - медленно и слегка легкомысленно, хотя это было
очень важно для него, сказал Ламорак, - я не совсем такой, как
Радхаур. Я не бегу от опасности. Но и не ищу ее как он. Мне иногда
кажется, что он...
     - Что он?
     - Да нет, ничего... - Ламорак вздохнул. - Ты, наверное,
устала, Дапра, - всю ночь в седле.
     - Что ты?! Я привычная. Когда у драконов любовная пора, я по
пять дней, бывает, не сплю. Или ты меня гонишь?
     - Глупая... - Ламорак взял ее ладонь руками. - Я тебя люблю.
     По голубому небу куда-то медленно ползли по своим делам облакам.
Из вызванной Дапрой стаи драконов над древним мрачным замком кружил
теперь лишь один.
     - Он тебя дожидается? - кивнул на парящего высоко над замкам
красавца Ламорак.
     - А этот-то? Нет, на всякий случай. Мне немного неуютно не в
драконовой стране. Здесь даже деревья другие, говорят, но как-то не
так.
     Она села рядом с ним на толстую цепь. Было немного неудобно, но
все равно очень хорошо. Потому что они были вместе.
     - Ты завтра отправишься в Британию? - спросила она.
     - Да, - кивнул он. - Расстояние, которое обычно проезжают за
два дня, я буду преодолевать за день. И я вернусь к тебе. Очень скоро
вернусь.
     - Я буду ждать тебя, Ламорак.
     Из ворот замка уже не доносилось ни звука. Ламорак обнял Дапру
за талию. Они сидели молча - какие нужны слова? Весь огромный мир
для них слился в прикосновениях и этом волшебном молчании.
     Хлюпнула внизу вода - ни Ламорак, ни Дапра не обратили на это
внимания.



     За те короткие мгновения, что он, раненый, летел с моста в
вонючую воду, герцог Линксангер успел начать метаморфозу - для
простоты, в того же красного дракона, что и вчера.
     Было больно, так больно, как, может быть, никогда прежде. И не
только из-за раны, почти смертельной - клинок убийцы Вольфа прошел,
благодаря предусмотрительному движению вперед-вверх, на дюйм
буквально ниже сердца.
     Больно от того, что не отомстил: если бы отравленный клинок хоть
раз коснулся Радхаура, то и проклятые бездны со всем прочим, можно
умирать.
     Умереть не страшно, страшнее видеть немой упрек в глазах
братьев.
     Боль он терпел, как и отсутствие воздуха (драконы могут до
получаса сидеть под водой, во всяком случае тот, в которого он
воплотился). Единственное, что он хотел - добраться до Бервуда, куда
уже успел вернуться брат. Вдвоем с Берангером будет легче. Конечно,
если бы еще и Игл был с ними, то совсем бы здорово, но... Так, видно,
нужно было Силам Космическим. Он все перетерпит, любые испытания.
     Запоздалой мыслью мелькнуло, что Рогнеда достанется врагам.
     Он не сомневался, что замок будет взят и разграблен, сейчас ему
было плевать на это. Даже не выжить, а убить убийцу Вольфа - вот
все, чего он жаждал.
     Но то, что это белокурая девчонка наверняка потеряна для
Иглангера... Старший брат может не простить...
     Нет, думать сейчас об этом нельзя, а то потеряешь окончательно
контроль над собой (с такой-то раной!) и навсегда останешься
погребенным затухшей водой в крепостном рве. Не думать, нет.
     Но сердце жаждет мести - уже не только Радхауру, а всем, кто
был с ним. Ведь если убить Этварда или Ламорака - нет большей боли
Радхауру после потери любимой. А то, что Марьян будет доставлена в
Бервуд, Линксангер не сомневался.
     Он лежал, тупля боль и набираясь сил, хотя без воздуха это не
так и просто даже в драконьем обличьи. Сейчас самое важное: вырваться
и долететь до Бервуда, но как это сделать, если драконы - настоящие
драконы - кружат над замком? С ними ему не совладать, тем более,
тяжело раненому.
     Он чувствовал, что почти все драконы улетели прочь, может и
вообще все, на магический уровень ему было не выйти, чтобы узнать это
достоверно.
     Так или иначе медлить больше бессмысленно - больше сил не
придет, а без воздуха все тяжелее и тяжелее.
     В последней попытке прочувствовать что происходит в замке, в
обрывках, где мелькнули мучившиеся в предсмертной агонии его воины и
слуги, голубое небо, бледный лик Рогнеды и масса еще чего-то, не
представляющее никакого интереса, он увидел, что кто-то сидит на
мосту.
     И этот кто-то важен, поскольку может выслать в след погоню.
     Что ж, расправившись с повелительницей драконов - пусть даже
ценой жизни - он отомстит за обиды и окажет бо-ольшую услугу
братьям, которые смогут отомстить за него.
     Герцог собрался с силами, приготовясь расправить крылья, и
устремился вверх, к солнцу.



     Ламорак спиной почувствовал движение воздуха. Еще не осознав и
не оценив угрозу, вскочил, выдернув из ножен Неустрашимый,
инстинктивным движением рукой сорвав любимую с места и отправив за
спину, собой защищая ее от неведомой опасности.
     И принял в грудь удар острым рогом. Он еще не понял, что
произошло, что красный дракон из предсказания, реален и час пробил,
но меч его ударом снизу вверх вошел в подбородок вытянутой драконовой
морды и острие клинка вылезло из левого глаза уродливой головы
чудовища.
     Опали, шелушась едкой дымкой по краям, красные перепончатые
крылья. Без единого вскрика-стона, чудовище рухнуло вниз, увлекая за
собой смертельно раненого короля Сегонтиума.
     В последний миг уцепился Ламорак за мостовую цепь и хватка его
была мертвой. Прощальным гимном прозвучал вскрик Дапры и застрявший в
горле всхрип Радхаура, появившегося в распахнутых воротах замка.
     Чудовище упало в черную воду. Ламорак, потеряв сознание
(последней мыслю было все-ж таки узнавание дракона со стены зала
предсказаний и понимание, что это - конец), в предсмертной судороге
сжимая пальцами цепь, остался висеть в воздухе.
     Подбежавший Радхаур (он искал Ламорака, думая - что случилось с
ним, где он, почему не в замке со всеми?) подхватил его под мышки,
рывком выдернул и уложил на мост.
     Рана на груди Ламорака была ужасна. Радхаур понял - у него
стало одним другом меньше. Что-то сдавило сердце, не было сил
смотреть на побледневшее мертвое лицо, знакомое с раннего детства.
     Граф сглотнул тяжелый ком и взглянул в ров.
     Вопреки всем законам природы по пузырькам во взбесившемся круге
воды плавала рукоять Неустрашимого с четырехдюймовым обрубком клинка.




                             "Как пламень - я, любимая - как лед;
                              Так что ж я хлад ее не растоплю
                              И он в жару моем не изойдет,
                              Hо крепнет лишь, чем больше я молю?"
                                                     Эдмунд Спенсер


     - Он умирает, я не в силах что-нибудь сделать.
     Оруженосец Этварда, более ценимый как человек, способный оказать
первую помощь и знающий целебные травы, встал и виновато развел
рукамb.
     - Это он защищал меня! - со слезами на глазах произнесла
Дапра.
     Она стояла, уткнув лицо в грудь Радхауру, он непроизвольно
ободряюще поглаживал ее по волосам. Ему самому было тяжело.
     Вот так вот, предсказания сбываются. Сколько не искал Ламорак
своего красного дракона, тот сам нашел его. И плавает, вернее уже
затонул в грязной воде крепостного рва, обрубок Неустрашимого.
     - Он - герой! - Дапра вытерла слезы, но новые навернулись на
глазах. - Я люблю его...
     - Он и не мог иначе, - глядя на распростертое перед ним тело
друга, ответил Этвард.
     - Прервется славный род, - хрипло добавил Радхаур.
     В это мгновение он думал, что и его род может прерваться, в
случае его гибели. Но он уже знал - погибнет очень не скоро,
предсказания в Храме Каменного Зверя сбываются.
     - Отнесем его в замок, будем рядом последние его минуты. Вдруг
он очнется и захочет что-то поручить. Эх, - в сердцах воскликнул
граф Маридунский. - Если бы с нами был сэр Ансеис. Он бы наверняка
что-нибудь придумал. А так... Как все глупо. Он погиб, и я ничего не
смогу поделать. Если бы мог - отдал бы ему всю силу, что получил от
торса Алвисида.
     Это были мечты. Несбыточные.
     Этвард, Таулас, Гуул и другие воины стояли над телом умирающего
рыцаря. Юного, красивого и отважного. Нашедшего любовь и погибшего за
нее.
     - Возьмите его, отнесем в замок, - приказал Этвард. - Жалко,
что отец Бартл остался в лагере. Хотя Ламорак все равно не смог бы
исповедоваться перед смертью. Осторожно поднимайте его, чтобы не
причинить боль.
     - Нет, - неожиданно сказала Дапра, вытирая слезы. - Я заберу
его с собой. Он будет жить.
     - Что?! - в один голос воскликнули Этвард и Радхаур.
     Уж не помутилась ли она от горя разумом? Одного взгляда на рану
достаточно, чтобы понять - Ламорак не жилец.
     - Да, - твердо подтвердила она. - Он погиб от дракона, пусть
и ненастоящего, а колдуна в драконовом обличье. И я смогу вылечить
его. Но он никогда не сможет пересечь границы моих владений. Никогда.
     - И я его не смогу больше увидеть? - глупо спросил Этвард.
     - Если только не приедете ко мне в гости... К нам, - тут же
поправилась она. - Скажите его матери, там в Сегонтиуме, чтобы она
приехала к нам. Я рожу ей внука.
     Странно было слышать серьезные слова от столь юной девушки. Но
она была не простой девушкой - повелительницей драконов.
     - Мы отвезем его в лес, - сказал Этвард и посмотрел на
подернутое застывшей гримасой боли лицо друга. - До встречи
когда-нибудь, Ламорак.
     - Не надо везти, я сама. Мне будет трудно его вылечить, но я
уверена, что справлюсь. Я... я люблю его и не смогу без него жить.
     Дракон, дотоле круживший над замком, резко пошел вниз и
приземлился на дороге пред мостом.
     - Помогите мне положить его на спину дракона - попросила
Дапра.
     Двое воинов шагнули вперед, чтобы взять умирающего, но Радхаур
жестом остановил их, склонился над другом, взял подмышки и посмотрел
на Этварда. Тот взял Ламорака за ноги. Они отнесли его к покорно
сидевшему дракону и животом вниз положили на спину животного; руки
Ламорака безжизненно свисали, касаясь грязного дорожного песка.
     - Как бы не упал во время полета, - озабоченно произнес
Этвард.
     - Не беспокойтесь, - успокоила Дапра и легко, словно в седло
коня, вскочила на дракона.
     - Прощайте, ваше величество король Этвард, прощайте, сэр
Радхаур. Знайте, если вы еще раз окажетесь здесь - можете без страха
входить в мой лес.
     - Прощайте, ваше величество, - наклонил голову в поклоне
Радхаур. - Вернее - до свидания. Я верю, что все будет хорошо. Там,
на стене в Храме Каменного Зверя меч Ламорака - сломанный, правда -
очень долго был на фоне рассвета.
     Правда, там мог бы и закат, но какая разница?
     - До свидания, Дапра, - попрощался Этвард. - Передайте
Ламораку, что я никогда не забуду клятву у озера Трех Дев.
     Дапра хлопнула дракона по шее и он легко взмыл в воздух.
     - А ваш конь? - запоздало крикнул Этвард. - Куда его отвезти?
     Но Дапра уже не слышала его, дракон нес ее и бесчувственного
короля Сегонтиума к югу, к драконовой стране.
     К друзьям подбежал запыхавшийся воин.
     - Ваше величество, мы нашли женщину! - сообщил он. - Мы все
обыскали, других женщин вообще в замке нет, даже странно...
     - Идем! - со вздохом облегчения Этвард хлопнул Радхаура по
плечу. - Ну вот, Уррий, и Марьян нашлась.
     - Это не госпожа, ваше величество. Другая женщина, - сказал
воин.
     - Перед смертью Линксангер сказал мне, что заколдовал Марьян,
что я ее не узнаю, - заметил Радхаур. - Это она. Тем более, что
других женщин в замке нет. Пошли!



     На кровати лежала красивая белокурая девушка, совсем юная с
виду, даже младше Дапры. Она была полностью одета, Радхауру бросились
в глаза миниатюрные светло-коричневые башмачки на ее ногах.
     Этвард и Радхаур оторопело смотрели на ровно дышавшую в
очарованном сне незнакомку.
     - Какая она... красивая! - не смог сдержать восхищения Этвард.
     - Это она! - изменившимся голосом произнес Радхаур.
     - Но она вовсе не похожа на Марьян! - возразил друг.
     - Это - она, женщина из предсказания, - тем же глухим голосом
пояснил Радхаур. - Марьян заколдовал герцог Линксангер... Но мне и в
голову не могло придти, что Марьян и женщина из предсказания - одна
и та же. Что ж, так даже лучше...
     - Но она заколдована! Что же мы будем делать? Как снять чары?
     - Сэр Ансеис снимет заклятие каким бы сильным оно ни было, -
уверенно сказал граф. - Я возвращаюсь в Рэдвэлл.
     - Хорошо, - согласился Этвард. - Я тоже отправляюсь домой,
мне все здесь надоело... Пойдем, выпьем вина. Мне сказали, что здесь
богатые погреба. И в подземелье нашли какого-то странствующего певца,
отвыкшего от солнечного света. Послушаем, что он нам споет.
     Этвард хотел скорее уйти из этой комнаты. Заколдованная Марьян
была еще прекраснее. Он любил ее всем сердцем и ненавидел Радхаура за
его равнодушие. Впрочем, он не прав - граф не сводил взгляда со
спящей девушки.
     В пиршественной зале замка уже сидели за столом сэр Таулас и
многие другие воины. Сэр Таулас вполне мог быть доволен - порубился
на славу и из своих никто не погиб во время штурма. Впрочем,
защитники замка оказали не столь уж серьезное сопротивление, в живых
остались только двое, согласившие служить победителям. Они и
притащили на стол все лучшее из погребов и кладовых, что только
смогли найти.
     За столом сидел пожилой, с сильно поседевшей головой мужчина,
подслеповато щуря глаза. Рядом с ним на столе лежала старая арфа,
дерево почернело от времени.
     Этвард сел за стол, взял кубок.
     - А ведь ты бритт, - неожиданно сказал он певцу.
     - У певца нет родины, - не повернув головы, ответил тот.
     - Как тебя зовут?
     - У певца нет имени.
     - Ты долго сидел в темнице?
     - Полгода, год? Не знаю... В темнице не видно рассветов и
закатов. Сейчас весна?
     - Осень.
     - Значит, больше полугода.
     - И за что тебя бросили в темницу?
     - Сеньору не понравилась моя песня.
     - Всего-то? - удивился Этвард.
     - Мог и убить, - отстраненно пожал плечами певец. Словно речь
шла не о нем.
     - Выпей вина! - предложил король. - И спой нам песню, ту
самую.
     - И вы снова отправите меня в темницу? - печально усмехнулся
бывший пленник, взяв кубок.
     - Нет, даю свое королевское слово. Чтобы ты не спел, - заверил
Этвард, - я не обижу тебя.
     Певец странно посмотрел на короля, усмехнулся чему-то и
небольшими глотками выпил вино.
     Этвард терпеливо ждал.
     - Струны отсырели, - сказал певец, взяв наконец в руки свой
инструмент. - Плохо получится.
     - Ничего, мы не слишком большие ценители, не заметим.
     Этвард сам не понимал, почему его так заинтересовал этот
странствующий певец, вызволенный из темницы герцога Линксангера.
     Музыкант тронул струны, довольно долго перебирал их, словно
вспоминал мелодию, и запел:

                     Шотландец-август жарил день
                     На медленном огне.
                     Двоих свела тропа в тот день -
                     Так рассказали мне, -
                     Один всю жизнь ходил пешком,
                     Был грамоте учен
                     И лютню с рваным ремешком
                     Носил через плечо.

                     Другой был благородный тан
                     На боевом коне,
                     В доспехах рыцаря Креста -
                     Так рассказали мне, -
                     Он десять лет в Святой Земле
                     Спасал Господень Гроб,
                     А всех наград - шрам на скуле,
                     Крестом клейменый лоб.

                     И тан спросил: "Певец, скажи,
                     И правды не таи:
                     На что уходит твоя жизнь,
                     И странствия твои?
                     Звон струн не принесет монет,
                     Стихи - плохой товар...
                     Но, может, я ошибся?" - "Нет,
                     Ты прав," - ответил бард.

                     "А может, славы ищешь ты?
                     Но слава - дочь меча.
                     Кто ищет славы - те кресты
                     Нашили на плащах.
                     А твой убогий инструмент -
                     Не рыцарский венец...
                     Но, может, я ошибся?" - "Нет,
                     Ты прав," - сказал певец.

                     У придорожного креста
                     Раздваивался путь.
                     "Прощай, певец!" - "Бог в помощь, тан,
                     Богат и славен будь!"
                     Но тан, коня попридержав,
                     Спросил певцу вослед:
                     "Скажи, в последний раз - я прав?"
                     "Ты прав," - сказал поэт.

                     Шотландец-август жарил день
                     На медленном огне...
                     Они расстались в этот день -
                     Так рассказали мне, -
                     Сияло солнце, как дукат,
                     И щурилось, как кот,
                     И рыцарь ехал - на закат,
                     И бард шел - на восход...


     Смолкли звуки струн. Повисла тишина. Певец как пел, закрыв
глаза, так и сидел не открывая их. Протянул руку за кубком, глотнул
вина, точно устал после поединка с песней, точно пел, словно бился в
бою. Для него - так оно и было.
     - А ведь я тебя знаю, певец, - вдруг нарушил тишину Радхаур.
- Ты - сэр Катифен!
     - Сэр Катифен умер вместе со своим королем, - глухо ответил
тот. - Остался никому не нужный бродячий певец, которого любой
рыцарь мог сбить с ног конем или по любой прихоти засунуть в темницу.
     - Мне не очень-то понравилась песня, - сказал сэр Таулас, - я
не понял в чем смысл. Но в любом случае этот Линксангер - негодяй.
     - Поедем со мной, сэр Катифен, - попросил Этвард. - Будешь
служить у меня.
     - Сэр Катифен умер. Я - безымянный певец. Но я согласен. Ваше
величество, хотите я спою песню про вашего легендарного предка?
     И, не дожидаясь ответа, он запел балладу, которую так любил сэр
Отлак.



     Герцог Берангер сидел, уронив голову на руки; рядом догорала
свеча, за зашторенным окном занимался рассвет.
     Маг первого тайлора, еще толком не привыкший к новому званию,
протянул руку, взял кубок. Заглянул в него - пусто. С яростью
запустил кубок в стену, тот упал, покореженный от удара, на пол.
     В соседней комнате спала Крафф, обиженная на него, что он не
захотел любить ее после столь долгой разлуки. Бездны Космические, а
ведь сегодня утром он только и мечтал, что о Крафф!
     Прав был Иглангер, тысячу раз прав! Не зря он так беспокоился.
Но и Берангеру упрекнуть себя не в чем - он нигде не задерживался по
дороге, спешил как мог. Будь он рядом с Линксангером, изменилось ли
хоть что-нибудь?
     Не известно.
     Но всегда кажется, что будь ты там, все сделал бы по-другому.
     Линксангер перед гибелью смог до него докричаться на магическом
уровне. И смог спасти Крафф и эту Марьян, которая лежит сейчас
взаперти, а Дайрон сторожит, чтобы она себе что-нибудь не сделала.
Почему Линкс спас ее, зачем она здесь? Если Линкс думал об Игле, то
лучше бы заставил Дайрона привезти сюда эту девчонку, принцессу.
     Герцог подошел к магическому котлу, который после долгого
бездействия едва набрал силу. Снял крышку, подождал пока не
поднимется к потолку накопившийся пар, бросил щепотку магического
порошка. И вновь, сжав зубы, заводя себя, набирая злость, просмотрел
трагическую сцену на мосту Линксвуда.
     Эх, совсем недавно метаморфировался бы в дракона и полетел бы
мстить.
     Дождаться бы Игла, посоветоваться, вдвоем отомстить Радхауру. Но
Игл вернется не скоро, убийца братьев успеет вернуться в свой
замок...
     Берангер подошел к креслу, на котором валялись его куртка и
портупея с ножнами, решительно одел на себя.
     Едва уловимое посторонне движение в комнате заставило повернуть
голову. Из настенного зеркала, низко склонив голову, чтоб не
удариться о верхнюю планку тяжелой рамы, кто-то вылезал. Не надо было
ломать голову, чтобы догадаться кто это может быть.
     Сарлуза считала, что у нее в пещере было магическое зеркало,
связывающее колдовскую берлогу с миром Повелителя Тьмы. Отчасти она
была права, зеркало действительно магическое. Но подданные Владыки
Зла могли выйти в мир людей через любое зеркало - лишь бы размеры
были достаточные. Лишь туда, где не было зеркал, приходилось
переносится, окружая себя клубами дыма.
     Линксангер всмотрелся в нежданного посетителя. Он вздохнул,
убедившись в верности своих предположений. Это был не какой-то там
маркиз или барон, а сам Князь Тьмы Белиал.
     - Ты пришел отговаривать меня? - спросил Берангер.
     Белиал прошел к освободившемуся от вещей креслу и сел.
     - Не думаю, что это поможет, - ответил он.
     - Тогда зачем явился?
     - Предупредить кое о чем.
     - Ты думаешь, я изменю свое решение? Бездны космические, мне
плевать что этот Радхаур - Наследник Алвисида. Он убил Вольфа и
Линкса! Он должен ответить за это.
     - Он убьет и тебя, - спокойно произнес князь Тьмы.
     - Ты пришел сюда затем, чтобы сказать мне это? - окрысился
Берангер. - Я не знаю, что произойдет в ближайшие дни, но знаю
точно, что я сделаю. Я вызову Радхаура на поединок.
     - Если тебе дорог Иглангер, то ты меня выслушаешь.
     - Я не заключал договора с вами, это...
     - Я знаю, - кивнул Белиал. - А я и не требую от тебя
соблюдения договора. Разве я тебе запрещаю вызвать Наследника
Алвисида на честный поединок и убить его? Нет, это твое личное дело.
     - Тогда что ты хочешь? - удивленно спросил Берангер.
     - Предупредить. Ты прекрасно знаешь, где сейчас Иглангер, и что
мы можем запросто сделать так, что он не вернется.
     - И... - потребовал продолжения герцог.
     - И если ты причинишь Радхауру вред при помощи любой - самой
невинной - магии, Иглангер не выйдет из пустыни.
     - Это угроза?
     - Понимай как хочешь. Ты можешь вызвать Наследника на бой и
убить тебя. Но твой клинок не должен быть заговорен, либо отравлен. И
ты не должен во время боя использовать магию. Ты все понял? - Белиал
встал.
     - Да, я все понял.
     - Если во время поединка ты попробуешь использовать магию - в
этот момент Иглангеру придется туго.
     - Я понял, зачем повторять?
     Белиал повернулся и, не прощаясь, вошел в зеркало.
     Берангер вновь сел за стол и закрыл лицо руками. Просидел
четверть часа, собираясь с мыслями, затем протянул руку, взял
колокольчик и позвонил.
     Через минуту дверь комнаты открыл слуга:
     - Что угодно, ваше сиятельство?
     - Подготовить большую лодку в подземной реке. Ту, что в боковой
пещере, самую большую. Дюжину самых выносливых гребцов. Посадить в
лодку двух лучших моих коней. И скажи Дайрону, чтобы привел туда эту
его пленницу, Марьян. Как только все будет готово, доложишь.



     Ночь после штурма Этвард с отрядом провел в захваченном замке.
После ночной скачки, быстрого штурма и пьянящего вина усталость дала
себе знать и Этвард отправился спать задолго до того, как начало
смеркаться. Сил в тот же день отправляться в лагерь (да и желания,
честно говоря, тоже) просто не было.
     Радхаур несколько часов просидел на краешке кровати у
зачарованной красавицы, не сводя с нее взгляда. Затем расстелил на
полу плащ и прямо там забылся глубоким сном.
     Утром в сарае замка они выбрали лучшую из трех крытых повозок,
бережно уложили в нее спящую волшебным сном девушку, и отправили в
обратную дорогу.
     Ехали не торопясь и путь, преодоленный за полдня и ночь,
растянулся в два полных дня.
     Вернулись в лагерь уже ночью второго дня. Этвард прошел к
костру, у которого грелись, дожидаясь прибытия отряда, несколько
солдат, оставленных для охраны карет и служанок.
     Радхаур прошел в шатер, где раньше ночевала Марьян, и растянулся
на походной кровати.
     Сон не шел.
     Почему прежняя Марьян, не взирая на ее поражающую всех красоту,
никогда не влекла его так сильно, как сейчас, непонятно зачем
превращенная Иглангером в светловолосую и совсем молодую? Что за
странные у этого колдуна заклятия?
     Так или иначе, Радхаура влекло к ней, он хотел просто сидеть
рядом и любоваться ею.
     Неужели женщин любят только за то, что внешне? Ведь внутри-то
Марьян не изменилась от заклятия, осталась прежней. Но почти
равнодушная доброжелательность в одночасье переродилась в
непреодолимую страсть.
     Радхаур не понимал, что творится в его душе. Но еще больше он
хотел бы знать - а стоит ли все это понимать?
     Умолкли голоса у костра, все, кроме дозорных, уже давно заснули,
а он все ворочался с боку на бок.
     Сможет ли сэр Ансеис снять заклятие с любимой? Насколько оно
сложное? И - самое главное - превратится ли она в прежнюю или
останется навсегда такой, как сейчас? Что же все-таки означало озеро
ее слез на стене зала предсказаний?
     Приближался рассвет, но сон не приходил. Он уже хотел было
встать и уйти в озеро, смыть пот горячечных метаний прохладной
чистотой воды, как услышал до боли знакомый голос:
     - Радхаур!
     Это был голос Марьян. Он рывком сел на кровати.
     - Марьян, ты где?
     Он был в шатре один, ее голос раздался ровно в центре, где стоял
небольшой столик.
     - Я здесь, Радхаур, не далеко. С герцогом Берангером, в миле от
лагеря.
     - С Берангером? - Радхаур мгновенно напрягся и бросил быстрый
взгляд в сторону, куда положил ножны с Гурондолем.
     - Да, он ждет тебя. Если ты не появишься, он меня... - голос
сорвался на полуслове, Радхаур услышал рыдания. - Не ходи, Радхаур,
он убьет тебя! Пусть лучше...
     - Успокойся, Марьян, я приду. Чего хочет Берангер?
     - Убить тебя.
     - Это я понимаю, - усмехнулся Радхаур зашнуровывая куртку. -
Он говорит о каких-либо условиях?
     - Да. Белиал запретил использовать ему магию, поэтому он взял
меня, чтобы ты пришел. Он говорит, что будет сражаться честно, но
хочет, чтобы ты пришел один. Совсем один.
     - Когда?
     - Прямо сейчас. Не ходи, любимый, пусть он лучше убьет меня!
Милый...
     Радхаур, не слушая дальше, решительно вышел из шатра.
     На улице подуло прохладой с озера, вокруг была потрясающая
тишина. Он, словно лениво, потянулся - на случай если его увидит
дозорный.
     Не спеша прошел к берегу, сполоснул лицо водой. Вроде его никто
не замечает. Он зашел в прибрежные заросли кустарника, постоял
немного и берегом пошел дальше. Отойдя достаточно далеко, он сквозь
кустарник выбрался на дорогу. Постоял, огляделся, напряженно
вслушиваясь в рассветную тишину.
     И решительно пошагал навстречу судьбе.
     Усмехнулся, зная, что обречен на победу. Сегодня не его день
умирать - он еще не собрал Алвисида. А в верность предсказания после
происшедшего с Ламораком он уверовал прочно. С ним сегодня ничего не
случится.



     Он издали увидел у края дороги двух коней. Рядом ходил, заложив
руки за спину, высокий мужчина с мечом на боку.
     Средний брат, герцог Берангер. Радхаур раньше никогда не видел
его в лицо. В том сражении, где он впервые встретился с герцогом
Иглангером, Берангер и Линксангер были в драконовом обличье...
     Марьян сидела у дороги на поваленном дереве. Увидев приближение
любимого, она вскочила на ноги.
     - Радхаур! - сколько чувства было в этом возгласе...
     И тут только Радхаура пронзила, словно молния, мысль: а кто же
та девушка, что спит очарованным сном в повозке?
     Берангер выдернул из ножен меч.
     - Не надо лишних слов, Радхаур, - мрачно сказал герцог. - Я
здесь, чтобы убить тебя. Или погибнуть.
     Радхаур хотел сказать, что призраки всех четверых братьев
когда-нибудь увидит на волшебной лестнице, но сдержался. Кивнул в
знак согласия и молча выдернул из ножен меч.
     - Я здесь один и магию использовать не могу, - произнес
Берангер. - Но и ты должен поклясться, что один и не будешь
использовать магию.
     - Я один, клянусь, - сказал Радхаур. - Я не маг, я - воин. У
меня есть Сила Алвисида, но она есть помимо моей воли и использовать
ее или нет, не в моей власти.
     - Хорошо, - кивнул герцог. - К бою.
     Клинки скрестились, взгляды встретились в предрассветном
неверном дрожании воздуха.
     Сколько ненависти было в темных глазах Берангера!
     Радхаур отступил на шаг. Словно магической волной ошпарило его
искренность чувства Берангера.
     Потребовалось несколько мгновений, чтобы придти в себя. Он
пытался вызвать в памяти образ отца не смертном ложе - безуспешно.
     Удар, идущий от самого центра справедливого гнева, обрушился на
него. Радхаур едва успел подставить меч. Ноги чуть дрожали после
бессонной ночи, дышалось тяжело. Не было боевого настроения.
     Но настоящий рыцарь не должен долго настраивать себя перед боем.
Он должен быть в любой момент готов защитить себя и своих близких.
     А если предсказание не сбудется? Ведь все зависит от человека?
     Еще один яростный выпад Берангера. Радхаур увернулся, сделал
полный оборот вокруг себя и слева, наотмашь, нанес удар.
     Герцог отбил атаку и отпрыгнул в сторону. Он тяжело дышал, с губ
готовы были слететь проклятия. Что ж, он знал, что легко не будет -
раз этот мальчишка сумел победить Вольфа и Линкса. Но из четырех
братьев он, Берангер, пусть не самый умный, но зато - самый ловкий
мечник. Если он не справится с этим юнцом, то Иглангеру будет уж
точно не под силу. Правда, Игл здорово владеет копьем, а этот
Наследник... Впрочем, как Радхаур владеет копьем, Берангер не знал.
     Они стояли друг против друга, делая ложные движения, пытаясь
сбить противника с толку, но нападать первым никто не решался.
     Радхаур вдруг отчетливо понял, что все предсказания могут
оказаться чушью, что смерть в облике Берангера смотрит ему в глаза.
Но ему не было страшно,
     Марьян, вся сжавшись, словно от ледяного холода, без единого
движения, даже, казалось, и не моргая, глядела на возлюбленного.
     Единственное, что пугало Радхаура больше, чем возможная гибель
так это то, что между ними в любое мгновение может встать Белиал. Как
ему надоели все непрошенные опекуны! Хуже нет предрешенности!
     Оба противника устремились друг к другу одновременно, мечи
схлестнулись в яростном ударе, скользнули друг по другу до рукоятей.
Берангер пытался вывернуть меч, но от могучего движения и сам не
удержал - оба клинка вылетели из рук сражающих.
     Радхаур еще не успел понять, как так получилось, что меч вылетел
из рук, как получил мощный удар правой в челюсть. Словно вспышки
молний взорвались в голове, не помогла сила полученная от торса
Алвисида - столь внезапен оказался удар. Всю массу тела, всю
праведную ярость вложил герцог в этот, возможно последний в жизни,
удар.
     Радхаур упал.
     Не успел вскочить - Берангер одним прыжком уселся на него,
прижал к земле. И занес над головой выхваченный из-за пояса кинжал.
     Пронзительно закричала Марьян - казалось, ее крик поднимет на
ноги спящих в лагере. Хотя нет, очень далеко ни один крик не
донесется...
     Надо же о каких пустяках думаешь перед смертью! Вот и верь после
этого в предсказания, в предназначение.
     - Радхаур, перед тем как убить тебя я прощаю тебе смерть моих
братьев, - серьезно сказал Берангер. - Игл убил твоего отца и
братьев. Ты отомстил. Теперь мщу я.
     Кинжал был занесен и герцог не собирался медлить или щадить
смертного врага.
     Радхаур не закрыл глаза, не молился. Он желал сейчас, чтобы
прекратился истошный крик Марьян. Ему очень хотелось перед смертью
услышать тишину.
     И вдруг Берангер замер в уже начатом движении, рука с кинжалом
бессильно упала, он сам как-то обмяк и повалился на спину.
     Радхаур сбросил его с себя и рванулся к мечу. Он увидел во лбу
Берангера знакомую остро отточенную спиральку.
     - Гуул! - закричал он и в голосе его звучала такая ярость, что
даже Марьян замолчала. - Гуул, выходи и прими бой! Ты опозорил меня!
Я дал слово, что поединок будет честным! Я поклялся, что пришел один!
Выходи, я убью тебя.
     Гуул вышел на дорогу.
     - Вынимай меч и сражайся! - прокричал Радхаур, бросаясь к
нему.
     Гуул ловко увернулся от разящего металла Гурондоля.
     Радхаур развернулся и встретился с ним глазами.
     - Кто позволил тебе вмешиваться в поединок?
     - Наследник Алвисида должен жить!
     - Ах так, да? - от гнева Радхаур не находил слов. - Ты! Если
ты сейчас не примешь бой... то я... Я разобью своим мечом торс
Алвисида, клянусь в этом Силами Космическими!
     Гуул побледнел, закусил губу.
     - Считаю до трех, - прохрипел Радхаур. - Или ты принимаешь
бой или... Я уже сказал, я уничтожу торс, разобью на мелкие куски и
ни один маг никогда его не соберет. Ну решайся! Раз! Подними же меч!
     - Наследник Алвисида должен жить, - словно самому себе сказал
Гуул.
     - Два! Ну же! Ты опозорил меня, так отвечай за свои дела!
Защищайся, или я заколю тебя, не смотря на всю твою ловкость! Ну!
     - Постой! - Гуул вытянул к нему руки с раскрытыми ладонями. -
Подожди нападать, пусть будет по-твоему. Я принял решение.
     - Какое?
     - Слушай:

                     Волю Алгола сердце хранит.
                     Слушай же файл мой, о Алвисид!
                     В роще зеленой птица свистит,
                     В небе же солнце стремится в зенит,
                     Бьется волна о холодный гранит,
                     Все о тебе, Алвисид, говорит.
                     Гневом и яростью разум горит.
                     Пал ты в бою, мой Алвисид,
                     Дух твой незримо над миром парит,
                     И этот Наследник тебя возродит.
                     Мне Алгол никогда не простит,
                     Если Наследник будет убит.
                     Зло таковое в мире царит,
                     Что не понятно как поступить.
                     Но Алвисид будет жить!
                     Саве, саве, саве, энтер!

     Гуул замолчал.
     - Что это? - спросил удивленный Радхаур. - Что за бред?
     - Мой шестнадцатый файл, - торжественно сказал Гуул. -
Прощай, Наследник Алвисида, я сделал все, что мог.
     Он скрылся среди деревьев.
     - Стой! - закричал Радхаур.
     Но было поздно - алголианин словно растворился в воздухе.
Искать его по лесу было бесполезно, в лучшем случае найдешь труп с
пронзенным кинжалом сердцем. Радхаур знал, что шестнадцатый файл
поется перед исполнением священного обряда Дэлетс.
     - Ну и дурак! - зло бросил в пустоту Радхаур.
     Подошел к Марьян, она настороженно смотрела на него. Он подал ей
руку, она встала, ожидая чего угодно - что он ударит ее, прогонит
прочь. Сердце замерло, готовая взорваться от горя и боли.
     Он прижал ее к себе левой рукой, в правой сжимая рукоять меча.
Она заплакала, обхватив его руками.
     Так они стояли долго, минут пять. Из лесу не доносилось ни
звука.
     Наконец Радхаур мягко отстранил ее, подошел к дереву и отвязал
поводья коней.
     - Давай я помогу тебе сесть, Марьян, - предложил он.
     И тут ее как прорвало. Она начало говорить: как ждала его
возвращения из драконовой страны, как боялась - за него, Радхаура,
как боялась в тот миг, когда ее нес дракон и боялась потом, в лодке,
в подземелье, и боялась, когда всю ночь Берангер мчал вперед, не
давая ей отстать, и как она боялась сейчас, когда Берангер чуть не
убил его...
     Радхаур не слушал, он думал о своем.
     Первым, кого они увидели в лагере, был Этвард.
     - Марьян! - удивленно воскликнул король. - Откуда ты?
     - Берангер привез ее, - ответил Радхаур спрыгивая с коня.
     - А где же тогда он?
     - Валяется на дороге.
     - Ты сражался? И мне ничего не сказал?!
     - Зачем? Да и он требовал, чтобы я приехал один, иначе он
пригрозил убить Марьян. Извини, Эмрис, но я не мог сказать даже тебе.
     - Да, Уррий, прости я погорячился. Да, я же тебя искал, чтобы
сообщить...
     - Что?
     - Что та белокурая девушка вовсе не Марьян. Ее отец Бартл
узнал...
     Радхаур улыбнулся и посмотрел на стоявшую рядом с ним
возлюбленную.
     - И кто она? - честно говоря, сейчас это не очень Радхаура
интересовало, он переживал происшедшее снова и снова и думал - где
же Иглангер?
     - Она, - Этвард сделал эффектную паузу, - моя родная сестра,
принцесса Рогнеда!



     Он ввел Марьян в шатер и задернул полог. Положив руки ей на
талию, остановил ее в нескольких шагах от кровати. Нежно поцеловал в
шею, под правым ушком, и стал развязывать ей шнуровку на платье.
     - Радхаур, я тебе должна сказать... - повернулась она к нему.
     Он молча властным движением развернул ее обратно спиной к себе и
продолжил развязывать шнурки.
     - Радхаур, я спала с этим... герцогом Линксангером.
     - Он околдовал тебя, ты не виновата.
     - Радхаур, он обманул меня, он сказал, что мы находимся очень
далеко, что до Британии год добираться. Я боялась, что никогда больше
не увижу тебя...
     - Он околдовал тебя, ты не виновата, - повторил Радхаур,
закончив со шнурками и снимая платье с плеч.
     - Я хотела убить себя! Ты можешь избить меня, можешь
проклинать, я все стерплю, все! Только не гони меня, любимый!..
     - Он околдовал тебя, ты не виновата, - вновь сказал он.
     Чтобы ни случилось, он никогда не увидит Марьян на волшебной
лестнице! Никогда. Чтобы там ни было в предсказании. И он не будет
собирать Алвисида, как бы его не просили и не заставляли алголиане,
Белиал, шах Балсар, кто угодно... Немного неудобно перед сэром
Ансеисом, но у того есть любовь, он все поймет. Решено! Он положит
голову и торс Алвисида в пустой гроб, на котором выбито: "Алан
Сидморт".
     - Радхаур, только не гони меня! Можешь взять в жены другую,
пусть рожает тебе детей, раз я не могу, но только не гони! Я не
хотела с ним... Поверь, не хотела!
     - Он околдовал тебя, ты не виновата.
     Наследник Алвисида, отказался от своего предназначения. Он снял
последние предметы одежды и повалил Марьян на кровать.
     Он овладел ее. Грубо. Жадно. Самозабвенно. Он хотел впитать ее
всю. Или отдать ей всего себя, как угодно.
     В это мгновение он действительно любил ее.
     И никогда не увидит ее образ на волшебной лестнице. Впрочем,
если он не будет собирать Алвисида, то и по волшебной лестнице
взбираться не придется. И кто знает - может, она, лестница, вообще
такая единственная в мире?..



     - Принцесса Рогнеда, дочь короля Эдвина, - произнес Радхаур,
глядя на зачарованную девушку.
     Он тайком залез на стоянке в повозку и смотрел на нее, не в
силах отвести взгляда.
     Он любит Марьян, он принадлежит ей целиком и полностью, но...
     Что-то всколыхнулось в нем, он бессознательно потянулся к спящей
и коснулся ее губ губами.
     Она открыла глаза. От неожиданности он отпрянул.
     - Кто ты? - спросила Рогнеда.




             "Человек, который определен Богом к какому-либо действию, не
            может сам себя сделать не определенным к нему".
                                                             Спиноза




             "Продавайте свою душу сколько угодно - ее никто не возьмет,
           ибо, свободная, она никому, кроме Вас, не нужна."
                                     В.Авдеев "Преодоление христианства"


     Этвард сидел во дворце, построенном его высокорожденными
предками, в той же комнате, где любили проводить часы размышлений его
отец, дед и прадед. Главным украшением считалось точное, только во
много раз меньшее подобие легендарного круглого стола короля Артура.
     Этвард нашел в одной из комнат запыленный огромный макет острова
- с горами, лесами, городами и даже многими селениями и рыцарскими
замками. Отец, которого Этвард ни разу в жизни не видел, не любил эту
игрушку предков. Пришлось ее долго чистить, ремонтировать, вклеивать
несколько новых городов...
     Отец, которого Этвард никогда не видел...
     Этвард поклялся себе, что нарушит эту дурацкую традицию. У Утера
Пендрагона были веские причины отправить младенца-сына в изгнание...
А сейчас? Это лишь пустая и глупая традиция, идущая от великого
короля Артура.
     Но разве не сказано, что вынувший Экскалибурн из плена вод
превзойдет величием Артура? Разве не он, Этвард, вынул легендарный
меч из озера Трех Дев? Значит, он не менее велик, чем знаменитый
предок, и может ломать глупые, отжившие свое традиции, ему никто не
указ!..
     Мысли у Верховного короля были невеселые, вино не радовало, да и
не очень-то он его любил, как, впрочем, и эль.
     Зима прошла спокойно, но весна преподнесла тревожные новости. Со
всех сторон доносят, будто алголиане намерены покорить Британию.
Бред! По заветам Алвисида им запрещено сюда даже соваться.
     Но слухи - вещь упрямая. И факты. У восточного побережья
Британии сконцентрирован огромный флот алголиан. Как и в Бретани, под
носом у Карла Бретонского... Ирландский и Бретонский каталоги
буквально переполнены солдатами, прибывшими со всех уголков земли.
Что они хотят, что у них на уме? Бог весть...
     Этвард потихоньку рассылал своим рыцарям приглашение на Совет и
турнир, что назначены на конец мая, причем приглашал с отрядами,
обещая устроить грандиозный турнир для простых бойцов. Но собрать
армию, способную противостоять алголианам быстро не удастся.
     Что они хотят? Если бы знать...
     Наконец, вчера во дворце появился посланец алголиан. Этварду
хотелось крикнуть: "Пусть пройдет быстрее!", но он выдержал его в
приемной более часа, потом пригласил в эту вот комнату и весь
разговор простоял, уставившись в макет острова, удостоив посланца
лишь мимолетным взглядом.
     Собственно, ничего интересного алголианин не сказал. После
подобающих приветствий, он поинтересовался: не сможет ли его
величество принять завтра важную персону? Никаких объяснений. Только:
"Завтра перед закатом будьте в этой комнате. Один. Если будет здесь
кто-то еще, посетитель не явится."
     Этвард пытался деланно-равнодушно выяснить кто явится и как он
пройдет через караулы, но в ответ получил лишь: "Если ваше величество
действительно хочет поговорить с человеком, принимающим решение, вы
будете здесь один перед закатом". Все. Больше из посланца выудить
ничего не удалось.
     Этвард на всякий случай послал за ним шпионов, но это было
бесполезно. Оставалось лишь сидеть здесь одному и ждать. Впрочем, он
не сидел, а ходил по просторной комнате из угла в угол, изредка
бросая взгляды на портреты своих предков. Ему уже предлагали
советники заказать у заезжего знаменитого портретиста изображение на
холсте, но Этвард отказался - рано. Честно говоря, он стеснялся, что
у него еще не растут усы и борода. У Уррия и то ведь уже что-то на
верхней губе почти приличное пробилось, а у него лишь сгустился едва
заметно какой-то гнусный пушок...
     Посетитель, хотя Этвард ожидал его, появился вдруг.
Материализовался из пустоты.
     - Рад приветствовать, ваше величество, - раздался густой
низкий голос из угла.
     Этвард вздрогнул и резко повернулся. Чтобы скрыть смущение он
делано-строгим голосом спросил:
     - Кто вы?
     - Верховный координатор алголиан, Прионест. Мы встречались,
если вы помните ваше величество. При защите Рэдвэлла.
     - Да, - кивнул король, - я помню. Садитесь.
     Он указал на одно из трех кресел у круглого стола. Спрашивать
как верховный координатор появился здесь он посчитал неуместным. И не
такие чудеса уже видел.
     - Спасибо, ваше величество, - не тронулся с места гость, - я
буду стоять здесь.
     - Как вам угодно, - согласился Этвард. И сразу перешел к делу:
- Что вы хотите?
     - Обрисовать вам создавшееся положение вещей, - ответил
алголиан.
     "Ну и выражается!" - подумал Этвард. Вслух сказал:
     - Я слушаю вас.
     - Вам известно, что наша церковь готова объявить вашему
королевству войну? У нас стоят наготове двести пятьдесят кораблей в
Ирландии и Бретони и пятнадцать тысяч готовых на все.
     "Ну и цифры!" - ужаснулся Этвард. Вслух спокойно солгал:
     - Мне докладывали о втрое большем количестве кораблей и солдат.
     - Достаточно и этого, - усмехнулся верховный координатор. -
Вы видели моих бойцов в битве у Рэдвэлла. Смею вас заверить, там были
не самые обученные и отважные бойцы, поскольку мы там оказались
случайно.
     - Вы явились сюда, чтобы угрожать мне?
     - Отнюдь. Я просто излагаю факты. Британия будет полностью
взята под наш контроль в течении самое большее шестнадцати дней. Наши
лучшие полководцы разработали планы кампании. У вас нет шансов.
Большее, что вы сможете противопоставить - от силы шесть тысяч
копий.
     - И бриттский дух. Он непокорим.
     - Ну, у нас и это предусмотрено, ваше величество. Мы не будем
чрезмерно жестоки, у нас достаточно злата, чтобы купить всех, вплоть
до самых знатных и гордых рыцарей. Человек всегда хочет больше, чем
имеет. Нам будут ноги целовать.
     - Что вы хотите? - еще раз спросил Этвард.
     - Уберечь ваше королевство от ненужной никому крови, ваше
величество.
     - Вы мне не объяснили зачем хотите начать войну. Вам нужны
новые территории? И потом, я слышал, ваш Алвисид строго-настрого
запретил алголианам вести войны на территории Британии.
     - Времена меняются, ваше величество. Заветы и запреты - тоже.
     - Что вы хотите? - в который раз спросил король.
     - Получить обратно голову и торс Алвисида. И еще... Его
Наследник не должен жить.
     - Радхаур? - лицо Этварда покраснело от гнева. - Нет,
никогда! Убирайтесь прочь, я даже не собираюсь разговаривать на эту
тему. Он - мой друг и...
     - На вашем месте я бы не был столь тороплив, - улыбнулся
верховный координатор. - Что стоит жизнь одного человека, даже
самого близкого и дорогого, пред угрозой уничтожения всего
королевства? Неужели не хотите даже подумать? Я не тороплю.
     - Но почему Радхаура нужно убивать? Ведь он поклялся, что не
будет собирать Алвисида. Ну, хорошо, я уговорю его отдать вам останки
сэра Алана. Или даже отберу силой. Но убивать...
     Он сам не понял, что вступив в торг, сдался.
     - Сегодня он поклялся не собирать Алвисида, завтра передумает.
Человеку свойственно непостоянство.
     Этвард подошел к круглому столу, плеснул себе вина и залпом
выпил.
     - Я не требую немедленного ответа, - мягко сказал Прионест.
     - Что вы предлагаете?
     - Обойтись без большого кровопролития. Это выгодно прежде всего
вам, ваше величество.
     - Что конкретно вы хотите предпринять?
     - Через неделю здесь будет наш отряд в пятьдесят человек. Никто
не отличит их по внешности и манером от исконных бриттов. Вы сообщите
Радхауру, что собираетесь навестить его замок и возьмете вместо своих
телохранителей мой отряд. Оказавшись в Рэдвэлле они все сделают сами.
     - Это... Это предательство! Это подло! Да как вы вообще смеете
мне предлагать подобное?!
     - Не надо называть обычные вещи столь громкими именами. Когда
на одной чаше лежит судьба страны, а на другой - одного человека...
     - Я кликну стражу и вас повесят на площади, как последнего
негодяя.
     - Неужели вы думаете, что можете это сделать?
     Этвард протянул руку к колокольчику, чтобы вызвать слугу.
     Прионест улыбнулся и прошелся по комнате - он проходил прямо
сквозь предметы.
     - Меня здесь нет, ваше величество, одна видимость. Ваши палачи
не причинят мне вреда. Зато мои бойцы, взяв Камелот...
     - Прекратите! - закричал Этвард. - Уйдите, оставьте меня
одного. Мне... Мне необходимо подумать.
     - Мои люди будут в Камелоте через восемь дней. Командир придет
лично к вам и предъявит вот это, - верховный координатор показал
медальон с изображением свернувшейся в спираль змеи. - Восемь дней
срока для ответа, надеюсь, вам хватит?
     - А вы не боитесь, что вашему командиру и всем остальным в
отряде просто поотрубают головы?
     - Я допускаю подобное, - согласился Прионест. - Но в таком
случае мы будет расценивать это как отрицательный ответ на наше
предложение и начинаем боевые действия.
     - Уходите, - устало попросил Этвард. - Я все понял.
     - Желаю вам принять мудрое и единственно правильное решение,
достойное великого короля, - улыбнулся на прощание верховный
координатор и исчез.
     Был - и нету. Словно минутное наваждение, бред, галлюцинация.
Но Этвард знал, что это не бред, что он стоит на самом краю пропасти,
заглянуть в которую даже не хватает духа.
     Этвард налил еще вина. Замер, не донеся кубок до рта. Поставил
на место. Необходимо успокоиться. Время для размышлений есть. Он
позвонил в колокольчик, почти сразу слуга с немым вопросом открыл
дверь в покои короля.
     - Пригласите ко мне сэра Катифена, - приказал король.
     Колыхнулась портьера, закрывавшая дверь в потайной ход. Этвард
подошел и резко откинул ткань. Там стояла Рогнеда.
     - Что ты здесь делаешь?! - удивленно-разгневанно спросил
король.
     - Подслушиваю, - просто и честно ответила младшая сестра.
     - Ты... Ты все слышала?
     - Да. Ты готовишь подлое предательство.
     - Ты говоришь слишком красиво. Все гораздо проще.
     - Это ты так думаешь.
     - Ты любишь Радхаура? - в лоб спросил Этвард сестру. Он и так,
видел, что любит.
     Его бы очень устроил брак Рогнеды с Радхауром. Тогда бы он сам
женился на Марьян. Но это, увы, было невозможно. Невозможно,
поскольку сам Радхаур не хотел расставаться с Марьян, а во-вторых,
Рогнеда была заочно помолвлена с сыном Карла Бретонского.
     - Да, я люблю Радхаура. Больше жизни, - честно призналась
принцесса.
     Этварда удивляла, а порой просто злила эта ее прямодушная
честность.
     - Ты согласишься? - спросила она.
     - Не знаю, еще не думал.
     - Значит согласишься... Ты предашь своего лучшего друга.
     - Я предам самого себя! - зло прокричал Этвард. - Мне было бы
легче вонзить кинжал себе в сердце, но... Но я не могу. Не забывай, я
- король. Я должен думать даже не о себе - о государстве. Что
значит даже рыцарская честь, когда вопрос стоит так серьезно?
     Она повернулась и, ни слова не сказав в ответ, направилась к
дверям. Они распахнулись и принцесса чуть не столкнулась с сэром
Катифеном. Тот любезно поклонился юный принцессе и прошел в
королевские покои. Этвард часто вызывал его сюда, королю нравились
песни старого певца.
     - Сэр Катифен, сыграйте мне, - попросил король.
     - Какую-нибудь вашу любимую песню? - поинтересовался певец.
     - Нет, что-нибудь, что я раньше не слышал.
     Катифен полминуты подумал, потом тронул струны новенькой арфы и
запел грустно и проникновенно:

                     Вот и все. Мы разбиты. Железа гроза
                     Смертью все искупила.
                     Вместо тебя мне закроет глаза
                     Ночь при Фермопилах.

                     Темнота. Только звезды во тьме горят,
                     Горячи, как обида.
                     На копье над шатром царя
                     Голова Леонида.

                     Тишина. Только режут густой закат
                     Переливы свирели.
                     Кто сказал, что из перса плохой солдат?
                     Постоял бы в ущелье...

                     Рвется вздох, как истлевшая старая нить.
                     Псы у персов завыли.
                     Я пока еще жив. Но зачем мне жить,
                     Если нас победили?


     Этвард хотел гневно закричать и выгнать певца вон. Но он
сдержался. Черт возьми, как Катифену удается всегда так точно
подобрать необходимую именно сейчас песню? Хотя это и не всегда
приятно. Иногда - очень неприятно.
     - Спасибо, - сухо сказал король. - Идите, оставьте меня
одного.
     Певец поклонился и вышел.
     Этвард минут десять думал, потом схватил колокольчик и нервно
прозвонил несколько раз.
     - Перо и бумагу, - приказал он вошедшему слуге. - И
приготовьте курьера в Рэдвэлл, к графу Маридунскому.



     Мыши в королевском дворце? Подумаешь, обычное дело. И если мышь
не высовывается откуда-нибудь из-под шкафа, то ее никогда и не
заметят, если, конечно, хозяин не любит котов.
     Этвард котов не любил.
     Никто и не заметил маленькую мышь, появившуюся пять дней назад в
комнате с малым круглым столом и после ухода сэра Катифена в никуда
же и исчезнувшую.
     Только в секретной комнате Хамрая, известного в своем замке, как
барон Ансеис, неподвижно лежавшая под кроватью мышь, неожиданно ожила
и юркнула, наконец-то, в свою норку.
     И шесть дней неподвижно лежавший хозяин замка открыл глаза.
     Рядом, взяв безжизненную кисть барона двумя руками, сидела с
закрытыми глазами (возможно даже спала) баронесса.
     - Аннаура? Что случилось? Почему ты здесь?
     - О, Ансеис! - огромное облегчение выразилось во вздохе.
Крупные слезы навернулись на глазах, под которыми набрякли тяжелые
темные мешки. - Ты жив! Жив! А я-то... - Она расплакалась.
     Барон сел и ласково обнял жену.
     - Чего ты испугалась, глупенькая?!
     - Ну а ты как думал? Три дня ты не выходишь, я зову-зову,
никакого ответа! Фрафрин взломал дверь, а ты лежишь, весь бледный,
дыхания не слышно и сердца бьется едва-едва. Я уже третий день здесь
сижу возле тебя, послала по всем деревнях за знахарями, но никто о
такой болезни не слышал. А одна бабка-колдунья слышала, но
утверждает, что такой больной уже не встанет. Что я по-твоему должна
была думать?
     Хамрай ласково ей улыбнулся.
     - Со мной все в порядке, любимая. У меня такое изредка бывает,
забыл предупредить. Иди, отдыхай... Я тоже еще немного полежу. Скоро
выйду. Как Отлак?
     - Все хорошо, "папа" и "дай" говорит.
     - Я зайду к нему попозже. Иди.
     Аннаура встала и покорно вышла, притворив за собой дверь.
Задвижка была целехонька, словно ее и не выламывали три дня назад.
     Хамрай встал и потянулся. Не думал, что придется сидеть в
мышином теле столь долго, да еще так далеко отсюда... Подобное
нелегко даже для тайлорса.
     На подоконнике сидел знакомый голубь. Что ж, совсем
замечательно, вовремя.
     Хамрай подошел к птице и стукнул по затылку. В подставленную
ладонь из клюва голубя вывалился черный шарик. Значит, его посланник
добрался до дворца без всяких приключений.
     Хамрай достал из шкафа, заваленного всякой всячиной, магический
кристалл и аккуратно уложил на полу перед пустой, ничем не
заставленной стеной. Закрыл дверь на задвижку, лег на кровать, закрыл
глаза и проглотил шарик.
     Его дух, бесплодная оболочка мгновенно перенеслась в далекий
дворец шаха Балсара.
     Двойник спал на второй, недавно поставленной, кровати. Хамрай
подошел и позвал:
     - Эй, вставай!
     Двойник даже не шелохнулся. За окном царила глубокая ночь, самый
крепкий сон.
     А он не мог даже потрясти своего двойника.
     - Хамрай! - громко крикнул он.
     Двойник не вздрогнул, не открыл глаз. Но он уже не спал.
     - Вставай, вставай, - добродушно рассмеялся Ансеис. - Гость
жданный явился.
     Двойник открыл глаза и сел на постели.
     С первого раза различия между ними еще более углубились, это
было заметно сразу. Сейчас они уже не были похожи, как две капли
воды. Скорее они были братьями-близнецами, у которых долгий кусок
жизни был одним и тем же.
     - Пошли к Балсару, - сказал Ансеис.
     - Он спит.
     - Проснется, у меня слишком важный разговор.



     Большая часть людей, пробудившись утром, не узнали, что мир в
одночасье изменился. Да и волнуют ли простых людей, изменения в
верхушке власти?
     В эту ночь в тринадцати из шестнадцати алголианских каталогов,
почти одновременно распахнулись в подвалах выходы в волшебный коридор
Алвисида. И из него, сминая всех на своем пути, ринулись в цитадели
враждебной веры великолепно обученные, прошедшие огонь и воду воины
шаха Балсара.
     Всех, кто оказывал сопротивление - а алголиане тоже прекрасные
бойцы - убивали на месте. Застигнутых врасплох в постелях связывали
и вереницей отправляли в шахскую столицу через тот же волшебный
коридор.
     Хамрай возглавлял последний отряд - в Ферстстарр.
     Тяжелого, как он предполагал боя с Прионестом не получилось. Он
застал его спящим, и великий верховный координатор расстался со своим
магическим могуществом и жизнью, так и не узнав, что произошло.
     Великая алголианская церковь стряхнула с себя все наносное, ей
несвойственное. Ценой крови и потери всего одного каталога из
шестнадцати - Парадезмон был захвачен полностью и навсегда. Из
остальных, сделав свое дело, смуглокожие воины ушли, оставив
представителей трех, теперь главных каталогов.
     Всей пастве наутро сообщили, что верховный координатор Мекор
шестнадцать дней будет петь торжественные файлы Фоору, сыну
Алвисидову.
     А ничего не подозревающий король Британии Этвард в определенный
час ждал посланца с серебряным медальоном, на котором изображена
свернутая спиралью змея. Прождал бесцельно несколько дней. Прибыл
гонец - корабли алголиан расплылись по всему миру, непобедимая
эскадра не угрожает больше родному острову. Этвард не знал, что
произошло, но вздохнул с облегчением.
     Если предательство не произошло на деле, оно произошло в душе и
память об этом нельзя вытравить ничем.
     Вместе со своей сестрой и отрядом верных телохранителей, король
отправился погостить к своему близкому другу графу Маридунскому.




                            "Почил высокий дух! - Спи, милый принц,
                             Спи, убаюкан пеньем херувимов!
                             Зачем все ближе барабанный бой?"
                                                     В.Шекспир "Гамлет"


     В этот предвечерний час небо напоминало старое выляневшее под
дождями и снегом когда-то яркое красно-синее боевое знамя.
     К воротам Рэдвэлла подскакал всадник в развевающихся черных
одеждах, ступил на еще неподнятый мост и ткнул острием копья в
окованные металлическими полосами створки ворот.
     Открылось окошечко и стражник, привыкший к многочисленным гостям
графа и паломникам в святое место, довольно приветливо спросил:
     - Кто вы?
     - Какое тебе дело? - грубо ответил незнакомец. - Я хочу
говорить с хозяином замка, графом Маридунским. Немедленно позови его.
     - Мало ли кто захочет видеть хозяина, - мгновенно сменил тон
караульный и захлопнул окошко.
     Всадник со всей силы ударил копьем в ворота.
     - Твой хозяин такой же трус, как и ты! Я - посланец герцога
Иглангера. Он вызывает сэра Радхаура на смертный бой.
     Ответом была тишина.
     Всадник подождал какое-то время, затем поднял копье, в воздухе
перехватил его и принялся колотить в ворота тупым концом. Он знал,
что его слова возымели должное действие и Радхаур в конце концов
выйдет к нему. Посланник смерти никуда не торопился, он должен был
выполнить свою мрачную миссию.
     Наконец ворота приоткрылись и всадник увидел пожилого, но еще
сильного хмурого мужчину, правая рука которого лежала на рукояти
меча. Позади него стоял караульный, который до того разговаривал с
приезжим, и еще несколько воинов замка, решивших посмотреть на
незваного гостя, чтобы хоть как-то скрасить однообразие службы.
     - Что вам нужно? - спросил мужчина у всадника.
     - Вы - сэр Радхаур, граф Маридунский?
     - Нет, я - сенешаль замка, сэр Бламур. Граф не выходит к
первому, кто возжелает его видеть. Тем более, что в замке гостит сам
его величество верховный король со своей сестрой. Кто вы, чтобы
требовать встречи с графом?
     - Тевтонский рыцарь сэр Кардок, приехавший говорить от имени
его сиятельства герцога Иглангера.
     - Хорошо, сэр Кардок, раз вы заявляете, что приехали по
поручению герцога Иглангера, граф вас примет.
     - Я не переступлю порога этого гнезда зла! - гордо произнес
всадник.
     - Значит, сэр Кардок, вам придется говорить со мной, -
спокойно ответил сэр Бламур.
     - Ваш граф боится даже выйти за порог своего замка! -
презрительно хмыкнул посланец Иглангера.
     Бламур мгновенно выхватил меч:
     - Еще одно подобное слово и я убью вас...
     Всадник навел на сенешаля острие копья.
     Стареющий воин спокойно отклонил копье рукой. В его движении
чувствовалась уверенная сила - всаднику не хватило бы времени
размахнуться и он рисковал быть сброшенным с коня.
     - Говорите, что собирались, либо уезжайте по-доброму, сэр
Кардок, - не повышая голоса, произнес сенешаль.
     Рыцарь на мгновение задумался, принял решение и торжественно
произнес:
     - Его сиятельство герцог Иглангер напоминает сэру Уррию
Сидморту, графу Маридунскому, что граф по незнанию, либо злому умыслу
погубил младшего брата его сиятельства - герцога Вольфангера и
герцог поклялся отомстить за смерть родного брата пред Силами
Космическими. Его сиятельство также напоминает, что граф Маридунский
погубил двух других родных его братьев - герцога Берангера и герцога
Линксангера, смерть которых также ждет своего отмщения. Еще его
сиятельство хочет напомнить графу Маридунскому, что от его, герцога
Иглангера, меча пал отец нынешнего графа - сэр Отлак Сидморт. Герцог
Иглангер также не забыл, что от его магии погиб родной старший брат
графа Маридунского - сэр Педивер Сидморт. Герцог Иглангер считает,
что ему и графу Маридунскому нет места под одним небом. Один из них
должен умереть!
     Для пущего впечатления выдержав паузу, посланец продолжил:
     - Герцог Иглангер вызывает сэра Радхаура, графа Маридунского,
на смертный рыцарский поединок. Сегодня, ровно через два часа, он
ждет графа Маридунского на поле подле Рэдвэллских Камней. Герцог
Иглангер пред Силами Космическими торжественно клянется не
использовать в поединке магию, а сражаться честно и бесстрашно.
Герцог Иглангер требует, чтобы граф Маридунский также отказался от
какой-либо магии, как собственной, буде он ею обладает, так и от
магической помощи кого-либо другого. Поединок будет поистине
рыцарским, но ежели у графа родятся дурные мысли поступить бесчестно,
то с герцогом Иглангером четверть сотни отборных тевтонских воинов и
мы дадим бесчестно напавшим достойный бой! Герцог Иглангер ждет сэра
Радхаура ровно через два часа у Рэдвэллских Камней для честного и
смертного поединка! Я все сказал и жду ответа графа Маридунского,
чтобы передать его слова герцогу.
     Сэр Бламур слушал посланника герцога со строгим и торжественным
видом.
     - Я не могу говорить от имени графа, - сказал сенешаль, -
хотя убежден, что он не уклонится от подобного вызова, поскольку
является образцом благородного и бесстрашного рыцаря для всей
Британии. Только у него есть сегодня важные дела и вряд ли через два
часа он сможет...
     - Что такое важные дела? - перебил посланец. - Ради смерти
можно отложить любые дела - того требует рыцарская честь. Кто ради
каких-то дел откладывает смерть, тот напоминает труса, пытающегося
бежать с поля боя.
     - Хорошо, - кивнул сэр Бламур. - Я немедленно сообщу сэру
Радхауру о вызове герцога Иглангера. Вы будете ждать ответ графа, сэр
Кардок?
     - Я буду ждать здесь сколь угодно долго, чтобы затем вернуться
к его сиятельству герцогу Иглангеру и доложить слова графа
Маридунского, - переполненный чувством собственного достоинства,
произнес тевтонец.
     - Принесите посланцу герцога Иглангера эля, чтобы скрасить
ожидание, - приказал сенешаль караульным.
     - Я ничего не возьму из рук обитателей этого замка! -
напыщенно воскликнул незваный гость.
     - Как знаете, - пожал плечами сэр Бламур. - Ждите так.
     Сенешаль вошел в ворота и тяжелые створки захлопнулись перед
тевтонским рыцарем.
     Посланец Иглангера ожидал не так долго, как приготовился.
     Ворота Рэдвэлла вновь распахнулись и вперед, на подъемный мост,
вышел сэр Бламур. Позади него стояли четверо охранников, подчеркивая
важность слов, которые произнесет сенешаль Рэдвэлла.
     Голос сэра Бламура был столь же торжественнен, как до этого у
тевтонца.
     - Передайте герцогу Иглангеру, что сэр Радхаур, граф
Маридунский, на могиле своих братьев и у тела убитого герцогом
Иглангером отца поклялся отомстить убийце. Граф Маридунский помнит,
что от его собственной руки погиб герцог Вольфангер, младший брат
герцога Иглангера, а так же двое других братьев - герцог Линксангер
и герцог Берангер. Сэр Радхаур принимает вызов герцога Иглангера,
которого искал долго и безуспешно, и ровно через два часа приедет на
честный смертельный поединок к Рэдвэллским Камням. Граф Маридунский
своей честью не допустит применения магии для помощи ему с чьей бы то
ни было стороны.
     - Это все? - спросил посланец, который уяснил главный смысл
сказанного - вызов принят.
     Теперь ему не терпелось сообщить об этом герцогу.
     - Да, - кивнул сенешаль, - это все, что просил передать вам
граф. От себя же могу добавить, что сэр Радхаур через два часа убьет
герцога Иглангера и я сам лично буду присутствовать при этом.
     Тевтонский рыцарь усмехнулся на эти слова, молча развернул
своего коня и помчался прочь.



     К каменным столбам, поставленным в память о двух кровавых
сражениях бриттов с саксами, два отряда подъехали одновременно.
     Герцог со своим отрядом поджидал в лесу, у памятного водопада,
который ничуть не изменился за это время. Дозорный зорко следил за
замком. Герцог не собирался опаздывать на поединок, но и дожидаться
противника в назначенном месте не желал.
     По знаку Иглангера его отряд остановился, когда до камней
оставалось не более пятидесяти шагов. Отряд из замка тоже придержал
своих коней.
     Герцог приблизился к врагам, позади него следовали лишь два
оруженосца.
     - Я прибыл по вашему вызову, герцог Иглангер, для честного
поединка, - громко сказал Радхаур. - Я давно поклялся отомстить вам
за смерть отца и братьев. Я готов к бою.
     - Я тоже, - почему-то хрипло сказал Иглангер. - Я так долго
ждал этого дня.
     Герцог не боялся смерти, он готов к ней. Единственное, о чем
молил он Силы Космические, - чтобы унести с собой в могилу
ненавистного врага, отнявшего у него все: братьев, силу, любовь...
     Он окинул взглядом трех всадников, кони которых стояли вровень с
графским.
     - Вы - верховный король Британии? - поклонился он Этварду. -
Мы с вами встречались.
     - Да, - кивнул Этвард, глядя герцогу в глаза. - Здесь же, во
время первого сражения. - Вы хотели убить меня заколдованным мечом.
Но погиб сэр Отлак. Я сам с удовольствием сразился бы с вами, но вы
выбрали Радхаура. Надеюсь, он убьет вас.
     Герцог кинул быстрый взгляд на Хамрая и ответил королю Этварду:
     - Да, тогда в моих руках был заколдованный меч. Но сейчас я
хочу биться честно. Я отомщу за смерть братьев без всякой магии! -
Он поднял руку вверх с раскрытой ладонью, показывая, что намерения
его честны. - Клянусь перед Силами Космическими, перед всеми богами,
взирающих на нас с высот небесных и из далей нездешних, что в
предстоящем поединке не употреблю магии ни на самую малость. - Он
опустил руку. - И с вас, сэр Радхаур, прежде чем начать бой, я
требую такой же клятвы.
     - Я не владею магией, я - воин, - спокойно сказал граф.
     - Но он, - кинул на Хамрая злой взгляд Иглангер, - владеет.
Вы специально взяли его с собой, чтобы...
     Хамрай спокойно смотрел на человека, поклявшегося убить
Наследника Алвисида.
     - Вы можете победить меня в честном бою, - оборвал герцога
Радхаур, - но оскорблять себя я не позволю. Барон Ансеис - мой
друг. После взятия Рэдвэлла король Этвард пожаловал ему оставшиеся
без хозяина земли сэра Насьена и барон с тех пор живет здесь.
     - Я требую, чтобы он назвал свой магический чин и поклялся, как
и я: не использовать магию, когда мы будем сражаться.
     - Я не обязан приносить никаких клятв, - усмехнулся Хамрай.
     - Барон, - повернулся к нему Радхаур, - я прошу вас об этом.
- Он помолчал и добавил: - Если я останусь жив, я выполню ваше
желание. Но я должен в честном бою отомстить за отца и братьев.
     - Что ж, - преодолевая в себе нечто непонятное, согласился
чародей, - раз вы просите, сэр Радхаур, будь по вашему. - Он
повернулся к Иглангеру. - Я - Хамрай, тайлорс. Клянусь всем дорогим
мне пред Силами Космическими и всеми, кто услышит эту клятву, что не
использую свои силы первым ни для того, чтобы помочь кому-либо из
сражающихся, ни для того, чтобы помешать. Но на магию я отвечу
магией. Вам этого достаточно, герцог?
     - Да, - только и выговорил он. - Я вполне удовлетворен вашей
клятвой.
     Тайлорс! А он, безумец осмелился бросить ему тогда вызов! Фоор и
Хамрай - два тайлорса выступили вместе против него с братьями! Да не
то, что силу магическую - жизнь мог запросто потерять. Хотя, вполне
возможно, он потеряет ее сейчас, так и не познав любви...
     - Могу, однако, добавить, - мрачно сказал Ансеис, - что если
вы сегодня победите, то будете иметь дело со мной.
     - Вы еще осмеливаетесь угрожать мне?! - взревел Иглангер.
     Но тут же взял себя в руки. Тайлорс, не используя магию, но лишь
знания человеческой натуры, выводит его из себя. Как тогда... Нет,
больше не выйдет, герцог спокоен, как вода, бесконечно устремляющаяся
вдаль и знающая, что своей дали достигнет.
     - К бою! - сказал герцог, протягивая руку к оруженосцу, чтобы
тот подал копье. - Вы готовы, сэр Радхаур?
     - Да, готов.
     - Отлично! Я убью вас!
     Радхаур ничего не ответил. Он взял у оруженосца щит и копье и
отъехал на положенное расстояние. Он специально выбрал место, чтобы
обоим противникам заходящее солнце светило одинаково сбоку. Честный
бой - так честный, никаких ухищрений.
     Король Этвард, барон Ансеис и сэр Бламур вернулись к отряду,
чтобы оттуда наблюдать за поединком.
     Радхаур развернул коня, покрепче перехватил копье, поднял выше
щит. Трижды сплюнул через левое плечо. Чему быть, того не миновать.
Он убил трех братьев герцога. Герцог - его двух братьев и отца. Отца
- в честном бою, на полю битвы. Но - заколдованным мечом. Радхаур
же - только мечом. Правда, Гурондоль тоже меч не из простых...
     Неожиданно в голове графа всплыла картина из давнего пророчества
в Храме Каменного Зверя - из глаз светловолосой женщины капают
слезы, превращаясь в озеро, и из озера слез выходит человек - он,
Радхаур. Радхаур ли?
     Он был Уррием, стал Радхауром. Не уготовано ли ему судьбой еще
одно имя, еще одна ипостась?
     И не сейчас ли он сделает шаг ей навстречу?
     Противник сидел на красавце коне шагах в семидесяти от Радхаура.
О чем думал герцог? Может, о том, что именно здесь, на этом самом
месте, он впервые воочию встретился с нынешним противником,
ненавистным врагом. Тогда их клинки не нашли друг друга...
     Но в той битве герцог Иглангер впервые так близко увидел смерть
в лицо. Лишь вмешательства сил Тьмы, закрывших на время луну, спасло
его тогда. Герцог чувствовал, что сейчас он так же близко к порогу
смерти. И никто на сей раз не поможет ему скрыться.
     Но он и не желает бежать от смерти - она ему теперь желанная
подруга. Лишь бы убить врага, лишь бы отомстить - месть, месть не
только за братьев, но и за утраченную любовь, вот все, что ему
осталось.
     Враги смотрели друг на друга, никто не трогал поводья. Глаз друг
друга с такого расстояния было не разглядеть.
     Радхаур не двигался с места.
     Герцог тоже не желал начинать поединок первым - он оттягивал
сладкое мгновение, которого так долго ждал. Даже если погибнет, он до
последнего дыхания стремился выполнить свою клятву. И уж если он
погибнет, значит так угодно Силам Космическим, которым Иглангер
служил всю жизнь...
     Никто из собравшихся у Рэдвэллских Камней - ни тевтонские
рыцари, ни Этвард со спутниками - не торопили врагов. Каждый желал
победы своему и молил об этом небеса.
     Хамрай сидел в седле, легонько прикусив нижнюю губу. Он не мог
вмешаться, не мог помочь наследнику Алвисида. Герцог вполне по силам
Радхауру, но все равно он - грозный боец. Хамрай мол лишь
контролировать, чтобы герцог сам не применил магию. Старый маг знал,
что от герцога можно ожидать всего.
     Если бы герцог мог бы прочувствовать сейчас мысли
могущественного тайлорса, он бы смертельно оскорбился - как можно в
такой момент думать о нарушении клятвы? Он и так, без всяких магий и
чьей-либо помощи, убьет своего врага, очистив душу от священной
клятвы.
     Герцог решительно тронул коня, направив острие прочного копья
прямо в грудь ненавистного графа.
     Противники стремительно сближались, никто не подбадривал их
криками - каждый желал удачи сэру Радхауру молча. Лишь один из
тевтонцев прокричал какой-то призывный клич и умолк, не поддержанный
товарищами. Только стук копыт нарушал напряженную тишину.
     Громом прозвучали удары копий о щиты.



     Две молодые женщины стояли на крепостной стене замка и смотрели
вдаль, на Рэдвэллские Камни. Где-то там, может именно в это
мгновение, Радхаур готовит копье для боя. Отсюда и Камни-то были едва
различимы, скорее угадывались вдали.
     Две женщины, столь непохожие друг на друга, обе необычные и
красивые. Черноволосая и светловолосая. Обе - принцессы. И обе
любили одного, Радхаура. Которому обе были обязаны жизнью. Обе
старались не смотреть друг на друга.
     Караульный отошел на почтительное расстояние, чтобы не смущать
высокую гостью, которой являлась родная сестра верховного короля.
     - Если с Радхауром что-нибудь случится - я умру, - неожиданно
сказала Марьян, не оборачиваясь в сторону Рогнеды. - Все, что у меня
есть - это Радхаур. У меня сердце проткнуто кинжалом из-за того, что
он хотел уехать от меня.
     - Зачем ты мне это говоришь? - также не оборачиваясь спросила
Рогнеда, тайком смахивая с ресниц предательскую слезу. - Я приехала
попрощаться. Через несколько дней мы с братом отправляемся в Бретань,
где я обвенчаюсь с принцем Ронгом.
     - Если с Радхауром что-нибудь случится... - повторила Марьян с
угрозой в голосе и замолчала.
     Рогнеда поняла, что ее просто не слышали. Марьян ее не замечала,
уставившись вдаль.
     - Все будет хорошо, - громко сказала Рогнеда. - Сэр Радхаур
- отважный и сильный рыцарь, он победит. Я видела на турнире,
насколько он хорош в бою.
     Марьян вздрогнула и повернулась к Рогнеде, глаза горели яростным
огнем.
     - Все будет хорошо? - переспросила она. - Ничего у тебя с ним
не будет! Ничего! Я знаю, что Каменный Зверь предсказал ему суженую
- со светлыми волосами. Так вот, этого не будет! Предсказания не
всегда сбываются, все зависит от человека! От чело-века! От Радхаура!
А он любит меня! Меня! Ну и что, что за эти годы я не родила! Ну и
что?! Я еще успею! Вот вернутся когда-нибудь с богатыми подарками
послы от моего брата и Радхаур поведет меня под венец! Он обещал! А
ты... ты...
     Щеки Марьян были красными, казалось, она была готова растерзать
Рогнеду.
     Девушка непроизвольно отступила на несколько шагов.
     Стражник делал вид, что не смотрит в сторону женщин, а сам
лихорадочно размышлял: если вдруг они сцепятся - стоит ли ему
вмешиваться?
     Когда женщины дерутся из-за возлюбленного, мужчине, особенно
постороннему, лучше не вмешиваться. Но ведь одна из них - сестра
самого короля.
     "Нет, если все-таки сцепятся, надо разнимать," - решил он,
приготовившись подбежать к женщинам в любую секунду.
     - Да что вы, Марьян, - испуганно прошептала Рогнеда. - Я... и
не собираюсь отнимать у вас Радхаура. Я выхожу замуж за принца Ронга
Бретонского.
     - Ты! Ты врешь! - Марьян уже не понимала, что говорит. Столько
времени копившееся и тщательно подавляемое в ней раздражение и зло
вдруг прорвалось наружу. - Ты врешь! Все женщины врут, чтобы
добиться желаемого! Я это узнала еще в Храме Зверя. Я была жуткой
уродиной, со мной все были откровенны, потому что не видели во мне
соперницу. А ты - видишь. И потому лжешь! Лжешь!
     - Опомнитесь, Марьян! О том ли надо сейчас думать? Радхауру
угрожает опасность, может именно в эти мгновения в него целится
копье... - Рогнеда хотела сказать "врага", но произнесла тихо: -
Игла...
     - А-а! - Вдруг резко сменила тему Марьян. - Игла! Этот герцог
для тебя просто Игл! Конечно, ты любила своего колдуна. И любишь до
сих пор, обманывая всех! Ты желаешь смерти моему любимому?
     Рогнеда отступила еще на шаг.
     - Я... - слова застряли в ее горле.
     Марьян была не похожа на саму себя. Казалось, она сейчас
набросится на Рогнеду, чтобы царапать ее, рвать волосы на голове.
     - Успокойся, Марьян, - вдруг раздался голос Аннауры, мгновенно
приведший Марьян в чувство.
     Аннаура быстро подошла к женщинам и обняла Марьян за плечи. Та
уткнула ей голову волосы и заплакала.
     Стражник облегченно вздохнул и отвернулся - теперь его
вмешательство не потребуется. Аннауру уважали в замке, а поскольку
знали, что она жена барона Ансеиса, владеющего магией, то и
побаивались. И слава Господу, что она поднялась сюда.
     Караульный, мысленно отдав хвалу всевышнему, что больше от него
в данной ситуации ничего не требуется, в тысячный раз подумал, что по
этим вот самым плитам ступала нога самого Иисуса Христа. О женщинах
он совсем забыл.
     Через мгновение Марьян подняла глаза на Аннауру и тряхнула
головой.
     - Что на меня нашло? - сама удивляясь своей вспышке, спросила
она. - Наваждение какое-то... Прости меня, Рогнеда, я словно сошла с
ума. У меня такое предчувствие, что надвигается конец света. Что
милостивый Хванун отвернулся от меня, послав своих драконов мести...
     - Успокойся, Марьян, - Аннаура ласково погладила ее по
волосам. - С Радхауром ничего не случится. Там барон, а ты знаешь,
что он очень сильный маг и хорошо относится к Радхауру. Как ты
думаешь, почему мы вдруг сегодня без всякого повода нагрянули сюда?
Ведь о приезде короля нам никто не сообщал...
     - Вы... Вы знали, что герцог именно сегодня вызовет Радхаура на
смертный бой?
     - Я ничего не знала. Но барон - почти наверняка знал. Иначе с
чего бы вдруг, с утра никуда не собираясь, он позвал меня прогуляться
верхом и мы словно ненароком оказались здесь? Он просто приехал своей
магией защитить своего друга. С Радхауром ничего не случится, вот
увидишь, что он скоро вернется...
     Аннаура замолчала, заметив на себе чью-то тень. Она резко
повернулась и чуть не вскрикнула от неожиданности.
     Рядом с ними стояла неизвестно как попавшая сюда сгорбленная
старуха, опирающаяся на суковатый посох.
     - Радхаур погиб, - зло произнесла старуха. - Мой сын убил
его. Правда, дурак, погиб и сам. Я пришла отомстить за него. За всех
своих сыновей. Тебе и тебе, - указала она на Рогнеду и Марьян. - А
ты, голуба, - посмотрела она на Аннауру, - можешь убираться
восвояси, ты мне не нужна.
     С крючковатого пальца старухи соскочила фиолетовая искра.
     Марьян заслонила Рогнеду собственным телом.
     - Убирайся отсюда, грязная мразь, - грозно сказала она. - Ты
врешь, Радхаур жив!
     Старуха не ответила ей. Очень неприятно усмехнулась и нацелила
свой посох ей в грудь.
     Аннаура оглянулась на стражника. Тот лежал на каменные плитах,
раскинув в стороны руки и устремив открытые глаза к небу.
     Помощи ждать было неоткуда. Баронесса закричала и со всей силы
толкнула колдунью на землю.
     Та упала, безобразно раскорячив ноги, но в то же мгновение с
неожиданной для нее прытью поднялась.
     - Все! Ты тоже сгинешь! - прошипела она Аннауре. - Игл будет
отомщен!
     Губы ведьмы зашевелились, произнося древнее заклинание.



     Радхаур воспользовался добрым советом сэра Гловера, подставив
щит так, чтобы копье врага скользнуло по нему и ушло в сторону. Но и
сам попал не слишком удачно - герцог удержался в седле.
     Граф стал разворачивать коня, взгляд случайно остановился на
возвышающемся вдали замке. Радхаур прямо-таки кожей почувствовал, что
оттуда, со стены, на него смотрят и волнуются за него. Марьян и
Рогнеда. В одном сердце - две. Этого не может быть, но это есть. И
от этого не уйти, можно лишь преодолев себя с кровью, вырвать одну из
сердца. Что он и сделал. Но предсказание...
     Радхаур чуть не прозевал атаку врага. В самую последнюю секунду
он, увидев бешено несущееся на него острие копья, сумел заставить
коня отпрыгнуть.
     Герцог с проклятиями промчался мимо.
     Радхаур постарался отогнать все посторонние думы прочь.
     Холодком по спине пробежала мысль, что все бои, все смертельные
опасности проносились словно мимо него, он свято уверовал в
предсказания - и в Храме Каменного Зверя, и что он возродит
Алвисида. Но он же почти отказался собирать поверженного предка...
Как говорила маджера, там в Ирландии, все зависит от человека. Не зря
же ему сегодня воочию предстало перед глазами то предсказание.
     Радхаур решительно развернул коня и помчался на врага. Он не
должен погибнуть сегодня. Плевать на все предсказания, просто он
должен отомстить убийце отца!
     То ли он погорячился и не собрался внутренне в решающий момент,
то ли герцог завел себя до крайности, все силы вложив в удар, но
Радхаура просто вынесло из седла.
     Он тут же вскочил на ноги, выхватывая из ножен Гурондоль. Щит
отлетел в сторону, не было времени поднимать его.
     Герцог разворачивал своего коня на противника, намереваясь
пронзить графа Маридунского на полном ходу копьем.
     - Барон, он использовал магию? - стараясь не выдать волнения,
спросил король Этвард у барона Ансеиса.
     - Нет, - ответил Хамрай. - Даже не пытался. Я внимательно
слежу за магическим подпространством.
     Иглангер стремительно несся на Радхаура. Казалось, графу
Маридунскому не избежать острого наконечника копья.
     Но в самое последнее мгновение Радхаур отшагнул в сторону и
Гурондолем ударил коню герцога по ногам.
     С диким ржанием конь завалился на бок и затих в предсмертном
хрипе - видно в падении сломал себе шею.
     Иглангер с трудом выдергивал ногу из-под коня.
     Этвард не смог сдержать вздоха облегчения.
     - Проклятье! - неожиданно воскликнул барон Ансеис.
     Король ничего не понимая посмотрел на барона - ведь все хорошо.
     - Ваше величество, пусть за мной присмотрят!
     Барон обхватил руками шею своего коня и повис безжизненно,
потеряв сознание.
     Радхаур замешкался на какие-то мгновение и когда подбежал к
врагу, тот уже был на ногах и отступил на несколько шагов, на ходу
обнажая меч.
     - Эй, - крикнул Этвард оруженосцам, - помогите барону, ему
стало плохо.
     Сам Этвард не мог оторвать глаз от поляны, где сражался человек,
которого у озера Трех Дев он поклялся защищать до последней капли
крови.
     Иглангер после падения тоже остался без щита, левой рукой он
выхватил из пояса кинжал. Радхаур держал Гурондоль обеими руками.
     Клинки противников скрестились.
     Герцог выдержал первый выпад противника, отразил второй.
     Перед глазами Радхаура стояло лицо неотменного отца. Он хотел
убить Иглангера - ни о чем другом он сейчас не думал и думать не
мог.
     Герцог уклонился от очередного удара и сам колющим ударом
пытался поразить врага. Граф увернулся, но клинок герцога скользнул
по руке, нанеся глубокую рану.
     Боль только разозлила Радхаура.
     Он отступил на несколько шагов, держа Гурондоль одной правой,
левой ощупывая рану. Он ожидал безумной атаки герцога, чтобы решающим
ударом закончить поединок.
     И дождался.
     Герцог, надеясь на серьезность раны смертельного врага, отчаянно
ринулся вперед.
     Радхаур приемом старого сэра Бана парировал удар и тут же
Гурондоль на всю длину устремился в грудь противника.
     Герцог открыл рот в последнем вздохе, боль пронзила все тело и
он понял: это конец.
     Невероятного напряжения воли ему хватило и он развернул пред
собой вход в магическое подпространство. Он остановил время, растянув
мгновение до вечности.



     Во взгляде колдуньи ничего хорошего для трех женщин не было -
лишь ненависть.
     Ненависть к красоте, к счастливой жизни, к тому, что у них есть
любовь.
     Только в глазах женщины может быть такая ненависть. И только
женщины могут понять этот взгляд до конца.
     - Постойте! - закричала Рогнеда, чтобы как-то оттянуть время.
- Я - принцесса! Мой брат - верховный король Британии. Он заплатит
вам золота столько, сколько нужно, чтобы...
     - Мне не нужно золота, детка, - криво усмехнулась ведьма. -
Но если вы хотите поторговаться за свои жизни, я могу предложить вам
кое-что.
     - Что? - спросила Аннаура, как старшая из всех троих.
     - Вместо ваших жизней, - старуха вновь усмехнулась, обнажив
щербатые коричневые зубы, - я могу взять вашу красоту. Вы станете
такими же, как я. Меня это устроит, я уйду.
     - Возьмите мою, - решительно сказала Аннаура. - Я знаю
любовь, небеса были щедры ко мне. Я согласна ради этих девушек,
отдать красоту.
     "Эх, - думала она, произнося эти слова, - в руку бы кинжал,
вонзила бы его в сердце этой дряни."
     Жутко было ощущать себя беззащитной, на грани гибели, в таком
безопасном месте, как Рэдвэлл.
     - Нет, - закричала Марьян Аннауре. - Тогда лучше умереть! Ты
не знаешь, что такое быть уродливой!
     - О-о! - рассмеялась колдунья. - Дрожишь за свою красоту?!
Тогда ты точно сегодня не умрешь, я помилую тебя.
     Не торопясь, под взорами испуганных женщин, старуха навела на
Марьян посох, который начал обволакиваться зеленым туманом.
     Марьян сжала кулачки, чтобы не закричать от непереносимого
страха - у нее снова появятся горб, шрамы и пятно, она будет не
нужна Радхауру.
     "Нет!" - хотелось закричать ей, но она молчала.
     - Сейчас, - наслаждаясь прошипела старуха, - от твоей красоты
не останется и следа.
     - Иди-ка лучше поговори со мной! - раздался сбоку властный
голос.
     Аннаура вздрогнула от радости - Ансеис, она не может ошибиться!
Но откуда он здесь, на стене? Ведь он же отправился с Радхауром к
Рэдвэллским Камням?
     Все четверо резко обернулись на голос.
     Стражник уже не лежал на каменных плитах. Он уверенной походкой
шел к ним, протягивая левую руку к старухе, в правой держа меч.
     - Отдай свой посох мне, - сказал стражник голосом Ансеиса
(Аннаура могла ручаться в этом), - и уходи. Я не убиваю женщин. Во
всяком случае, раньше не доводилось.
     - Ты еще кто такой? - грозно прошипела колдунья, направляя
свой посох на противника.
     - Какая тебе разница? - спокойно усмехнулся стражник, подходя
все ближе. - Давай посох, у меня нет времени с тобой разговаривать.
     - На, получи! - крикнула колдунья и метнула в наглеца что-то
из пустой левой руки.
     Пламя объяло стражника и моментально слетело, словно его сдул
невиданной силы ураган.
     Старуха замерла в неестественной позе, уйдя в магическое
пространство, там надеясь справится с неожиданной преградой.
     И так и осталась стоять неподвижной, а стражник спокойно подошел
к ней и взмахнул мечом.
     Голова с пожелтевшими седыми скомками волосами отлетела прочь.
     - Все в порядке, Аннаура? Я успел вовремя?
     - Это ты, Ансеис?
     - Да, - кивнул стражник. - Мне нужно спешить в свое тело.
Радхауру может угрожать магическая опасность.
     - Он жив! - в один голос воскликнули Марьян и Рогнеда.
     - Я так и знала, что старуха соврала! - добавила Марьян.
     - Все! - вдруг раздался снизу отвратительный голос.
     Все повернулись. Глаза у отрубленной головы колдуньи открылись,
губы были искривлены злобной усмешкой.
     - Все! Игл пронзил сердце Радхаура. Вольф, Бер и Линкс
отомщены. Я могу умереть спокойно.
     - Ты снова врешь! - закричала Аннаура, чтобы успокоить подруг.
     И вдруг ноги у Марьян подкосились и она упала без сознания.



     Герцог ожидал, что тут же появится в магическом поле огромный
серый монстр тайлорса, но ничего не случилось - хваленый маг
прозевал вход Иглангера в магическое пространство и теперь уже не в
силах вмешаться. Иглангер смог передохнуть, успокоить мысли, придти в
себя.
     Он видел замершее, искаженное лицо Радхаура, вонзающего ему в
грудь меч.
     Это был конец. Герцог Иглангер умер, ничто уже не могло спасти
его неизбежной гибели. После того, как он выйдет из магического
подпространства, где бестелесно обитал сейчас его дух, ему останется
жить несколько мгновений. Все. Точка. Конец. Братья останутся
неотомщены.
     И тут же Герцог сообразил, что может увести за собой в смерть и
его, Радхаура.
     Мгновения, что судьба (или Силы Космические?) отпустила ему на
жизнь, хватит на месть. Хватит, если он все сделает четко и спокойно.
     И Иглангер решил не торопится с выходом из магического
пространства, успокоится, мысленно сотни раз прокрутить движение -
второго шанса у него не будет.
     Вода течет плавно и уверенно, ничто не заставит ее повернуть
вспять. Вот и Иглангер в последнее мгновение жизни сделает то, что
должен.
     Обидно будет промахнуться. Не обидно даже, а...
     Герцог не мог подобрать слова. И не надо подбирать. Он не
промахнется. Он успокоится и сделает все как надо. Пусть ему осталось
жить одно мгновение.
     Ненавистному врагу, убившему теперь уже не только братьев, но и
его самого, осталось жить тоже не больше нескольких мгновений.
     Но надо успокоиться. Успокоиться, чтобы не совершить
непростительной ошибки.
     И надо торопиться, пока этот хваленый тайлорс не заметил, что
герцог вошел в магическое пространство и... Впрочем, нет - ерунда.
Даже тайлорс не войдет в это мгновение. Сидит где-то на коне там, за
спиной. Может и почувствовал что-нибудь, но уже не успеет вмешаться.
     А он, герцог Иглангер, успеет. Он отомстит за братьев.



     Радхаур увидел как застыли в ужасе глаза Иглангера и подумал:
вот и все. В который раз.
     Сколько таких глаз уже видел он в своей жизни? Да разве
упомнишь? И как ни старайся, ничего кроме ужаса и недоумения - очень
редко: досады - он в них прочитать не мог. Даже ненависти к себе, он
не видел в подобные мгновения в глазах умирающих врагов.
     Радхаур еще по инерции всаживал Гурондоль в тело убийцы отца, но
уже думал, что надо выдергивать клинок, вытирать от крови и
возвращаться в замок, где его ждет... Марьян.
     И вдруг почувствовал как что-то обжигающе острое и тонкое
раздирает грудь и входит в сердце; в горле захлебнулся последний
вдох.
     Радхаур не ужаснулся. Но удивился. Ему не понадобилось магии,
чтобы растянуть последнее мгновение в вечность - целую вечность он
понимал, что все, он умер.
     Он был удивлен. Предсказание не сбылось. Значит, он наказан
Силами Космическими за то, что отказался собирать Алвисида. Что ж,
рыцарь принимает смерть достойно.
     Прощай солнце, которое освещало такую недолгую жизнь. Прощайте
боевые друзья, прощай Эмрис, названный брат.
     Прощай, Марьян, которую так и не смог полюбить, прости, за то
что обманывал тебя и себя, что мучил обоих. Теперь ты свободна от
любви, ты молода, прекрасна, ты еще найдешь взаимную любовь... Да и
далеко искать не надо... Прости, прости за все. Живи, Марьян.
     Прощай, Рогнеда, тебе я мог бы отдать лучшие порывы души, прощай
и прости за то, что дрогнул и отступил.
     Прощай, барон Ансеис, не помогла твоя магия. И снова будет ждать
шах Балсар рождения нового Наследника Алвисида и страдать от того,
что нет наследников собственных.
     И нет наследников у него, Уррия. Род графов Маридунских
прервется...
     Как несовершенен этот мир, но как прекрасен. Жаль, что понимаешь
это только в последнее мгновение своей жизни, в мгновение,
растянувшееся в вечность.



     Две женщины быстро склонились над Марьян.
     - Надо освободить ей грудь, - взволнованно сказала Аннаура. -
Ей нечем дышать! Это от волнений... обморок, я такое уже видела.
     Она с силой рванула тонкие кружева платья, обнажая Марьян грудь.
     И вдруг отшатнулась - под левой грудью у Марьян вдруг на ее
глазах образовалась крохотная треугольная рана, словно от узкого
кинжала.
     Показалась капелька крови.
     - Что это с ней? - удивленно спросила Рогнеда.
     - Ансеис, помоги! Тут явно магия! - воскликнула Аннаура и
обернулась.
     Стражник сидел на плитах, широко расставив ноги и изумленно
протирал глаза.
     - Что случилось? - голосом, словно только очнулся ото сна,
спросил он.
     Аннаура поняла, что Ансеис вернулся в свое тело.
     - Скорее, беги вниз за лекарем, тут беда.
     - А это кто? - караульный указал на обезглавленное старушечье
тело.
     - Беги за помощью! - звонким от волнения голосом выкрикнула
Рогнеда. - Тебе приказывает сестра короля! Видишь, госпоже дурно?
     - Все-все, уже бегу.
     Стражник поспешил к лестнице вниз.
     - Она умерла? - тревожно спросила Рогнеда.
     - Не знаю, - ответила Аннаура. - Я вообще не понимаю, что
происходит.
     На лице лежавшей перед ними женщины появилась огромное
фиолетовое пятно, покрывшее всю левую половину. А правую обезобразили
два жутких застарелых шрама. На месте правой груди была сплошная
зарубцевавшаяся рана; тело Марьян изогнулось и маленький подбородок
задрался вверх.
     Она умерла, потому что погиб человек, подаривший ей неземное
чувство любви и ради которого она жила. Без него для нее нет жизни.



     Два смертельных врага стояли мгновение - издали казалось, что
они просто разговаривают - и рухнули оба, чуть ли не обнявшись.
     Смерть примирила их.
     Король Этвард соскочил с коня и помчался к названному брату.
     С другой стороны подбежали тевтонцы с обнаженными мечами.
     Еще не осознавший происходящего Этвард выхватил Экскалибурн,
готовый рубить и колоть, мстить за последнего человека, оставшегося у
него из детства.
     - Подождите, ваше величество, - раздался спокойный, громкий
голос сэра Бламура.
     Этвард остановился.
     Тевтонцы тоже.
     За спиной Бламура были все воины замка.
     - Где здесь сэр Кардок, что приезжал с вызовом к нам? -
спросил сенешаль. - Вы здесь?
     - Да, я здесь, - вышел вперед сэр Кардок. - Мы не позволим
вам убить герцога, если он еще жив.
     - Давайте вдвоем подойдем к упавшим рыцарям и посмотрим: можно
ли кому-нибудь из них еще помочь, - предложил сенешаль. - Вряд ли
вы хотите проливать свою кровь, если герцог погиб в честном бою. А
если он жив, то вы просто заберете его, мы препятствовать не станем.
     - Хорошо, - согласился тевтонец. - Подойдем только вдвоем -
вы и я.
     Они пошли к упавшим. Все смотрели на сенешаля и Кардока, никто
не произносил ни слова.
     Этвард вложил Экскалибурн в ножны, в голове пронеслась мысль,
что Радхаур только тяжело ранен. Он не может погибнуть, не может!
Ведь по предсказанию... Этвард очень хотел верить в предсказание.
     Сенешаль с первого взгляда понял, что его молодой хозяин мертв.
И герцог - тоже, любые лекари здесь бессильны.
     - Все, - сказал и сэр Кардок. - Это конец.
     Сэр Бламур встал над погибшими на колени и молча выдернул кинжал
из сердца последнего графа Маридунского.
     Рядом заклубился столб черного едкого дыма.
     Даже сэр Бламур от неожиданности вздрогнул и выронил из рук
кинжал, унесший жизнь его хозяина.
     Из дыма вышел рыцарь в черных одеждах. Быстро склонился над
погибшими, коснулся пальцами лбов того, потом другого и, ни к кому не
обращаясь, произнес:
     - Поздно, ничего нельзя сделать. О, Силы Космические, но почему
всегда так глупо получается?!
     Не глядя на ошарашенных сенешаля и тевтонца, Белиал шагнул в
неразвеявшийся еще столб дыма и исчез.
     Солнце садилось за деревьями, сумерки сгущались. Воинам из замка
казалось, что это сама земля графства Маридунского надевает траур по
погибшему хозяину.



     "Цель оправдывает средства, но что оправдывает цель?"
     Н.Холдер, Д.Ли

     Они лежали рядом под взглядами деревянного распятого Христа в
тихой часовне замка. Радхаур - ни одному богу не верящий и Марьян,
до конца сберегшая преданность милостивому Хвануну. Перед смертью все
равны - христиане, алголиане, язычники, неверующие...
     Марьян была закрыта огромным черным покрывалом, чтобы никто не
видел ее такой, какой она стала, утеряв любимого - пусть в памяти
тех, кто придет попрощаться, она останется красивой.
     Король Этвард стоял рядом. Неподвижно, словно часовой на
почетном посту; по выражению лица казалось, словно он присутствовал
на собственных похоронах.
     Да, отчасти, так и было. Умер мир, в котором он провел детство
- мир чистый, благородный и глупый. Этвард не думал ни о чем.
     Рядом стояла Рогнеда. На лице не видно было слез. Но она не
могла оторвать взгляда от покойного.
     - В аббатство сообщили? - неожиданно повернулся Этвард к
сенешалю замка.
     Сэр Бламур, казалось, сразу постарел лет на пятнадцать.
     - Нет, забыл, - честно признался он. - Послать гонца прямо
сейчас, ночью?
     - Да, - сказал король. - Пошлите вооруженный отряд на случай
если Флорид, то есть, отец Флоридас, захочет приехать сразу.
     Сэр Бламур кивнул и направился к выходу из часовни.
     Барон Ансеис посторонился, давая ему пройти.
     Вот и все. Опять неудача. Опять он не уберег наследника Алвисида
- виноват. Сколь ни клейми себя, даже он, тайлорс, не может вернуть
утраченного. Тогда вместе с Фоором и Наследником Алвисида (даже двумя
Наследниками) они сумели повернуть время вспять. Но сейчас он один.
Снова один и снова неудача. Может, плюнуть на все, на шаха, на
Алвисида, жить с Аннаурой долго и счастливо и умереть с ней в один
день?.. Растить малыша. Аннаура молода, может родить еще несколько
сыновей. И дочку. Хамраю очень захотелось иметь дочь. А Балсар далеко
- пусть в ярости рвет волосы, пусть двойник Хамрая ждет рождения
следующего Наследника и отправляется в путь. Сам Хамрай и носа с
острова не высунет с этого дня... Или взять Аннауру и сыновей к
Балсару и жить там? Бред, что за мысли лезут в голову. Пора
собираться в путь, в Британии ему больше делать нечего. Очень
захотелось спать. Устал, ноги гудели да и затраченные магические сила
- даже тайлору тяжело сражаться на магическом уровне, будучи в чужом
теле - требовала восстановления.
     Хамрай резко развернулся и вышел из часовни. Стараясь не думать
о погибшем Наследнике Алвисида, он стал спускаться по лестнице. Когда
он миновал предпоследний виток, он вдруг услышал за спиной легкие
шаги и тихий голос позвал его:
     - Сэр Ансеис.
     Хамрай обернулся. Его догоняла Рогнеда.
     Хамрай невесело улыбнулся ей.
     - Сэр Ансеис, - тихо произнесла девушка, - вы могущественный
маг, вы можете...
     - Нет, ваше высочество, - покачал головой Хамрай. - Не могу.
Если бы мог, то уже сделал бы то, о чем вы меня просите. Это
невозможно. Я не знаю колдовства, которое могло бы поднять сэра
Радхаура со смертного ложа.
     - Просто не знаете? Но оно может быть? - в голосе девушки
появилась надежда.
     - Конечно, я многого не знаю, все знать не может никто. Но все
же...
     - А вот моя старая нянька, там в Иглвуде, рассказывала, как
один тевтонский рыцарь, я не помню его имени, взял в жены дочь
лесника, которая его очень полюбила. Но сразу после свадьбы приехал
черный рыцарь.. Ну, что-то такое, я забыла подробности, но главное -
помню. Он убил этого рыцаря.. Ну, который черный, убил мужа этой
девушки. И она оплакивала его семь дней и семь ночей, говорят,
выплакало целое озеро слез и теперь в тех местах новое озеро...
     - Рогнеда, я очень устал, - сказал Хамрай. - Не время
рассказывать сказки.
     - Вы дослушайте, пожалуйста, - взмолилась принцесса. - Вы
сами все поймете! - Она скороговоркой, чтобы сэр Ансеис не ушел,
рассказала: - Отец этой девушки, лесник, пошел к знакомому колдуну,
жившему в тех краях - Древлягору, и взмолил о помощи. Колдун сказал,
что надо, чтобы сама девушка попросила его. Тогда лесник привел к
нему свою дочь и та пала в ноги колдуну. И Древлягор оживил ее
возлюбленного, но саму ее растворил в том озере слез. И чтобы снова
быть со своей любимой вместе, рыцарю нужно было совершить ради нее
двенадцать подвигов. Он их совершил и девушка вышла из озера еще
прекраснее, чем была раньше. Вы... Вы могучий маг, вы же сможете
сделать подобное, да? - в голосе Рогнеды были мольба и надежда. -
Правда сможете?
     - Не знаю, ваше высочество, - медленно сказал Хамрай. - Мне
надо подумать. Идите спать, время позднее. Мы встретимся утром.
Позвольте, я провожу вас до ваших покоев.
     - Нет, нет, - пылко покачала головой принцесса. - Я буду там,
наверху... с Радхауром. Ведь вы же оживите его? Я так люблю его, что
готова на все.
     - Даже на долгие годы превратится в озеро? - жестко спросил
чародей, глядя ей в глаза.
     Она отвернулась.
     - Да, - едва слышно прошептала она и побежала по лестнице
наверх.
     Хамрай долго смотрел на лестницу, пока не замолкли легкие шаги.
     Сна как не было - имя Древлягора пожрало желание спать.
     Если тебе известно, что какое-то волшебство возможно - рано или
поздно сможешь повторить его. При знаниях и опыте Хамрая - скорее
рано. Но времени так и так было мало...
     Если известно, что волшебство возможно...
     Стоит ли верить сказочке, что рассказала Рогнеда? Сколько в ней
истины, если она вообще там есть? Хамрай прекрасно знал, как из
вполне обыденного происшествия рождаются захватывающие дух легенды.
     Но имя Древлягора... Хамрай знал его и ненавидел искренне, всей
душой. Среди других девяти мальчишек он был у него в учениках, когда
началась Великая Потеря Памяти и Темные Времена. Тогда Хамрай просто
сбежал от Древлягора...
     Ничего бы старый Древлягор не стал делать за какие-то мольбы и
слезы, видно ему посулили неплохое вознаграждение родственники
погибшего рыцаря...
     Если вообще в этой легенде есть хоть слово правды.
     Так или иначе, даже если эта сказка - полный вздор, надо идти
работать. Если Хамрай сейчас пройдет мимо этого шанса, он не простит
этого себе. И шах Балсар его не поймет.
     Но как же любит эта девочка, если готова ради Радхаура
превратится в озеро! Без всяких гарантий, что когда-нибудь вернется к
жизни. То есть она готова умереть, чтобы жил другой! Сам Хамрай на
это не пошел бы никогда - даже ради Аннауры, вернувшей его к жизни.
А ради сына, маленького Отлака?
     Хамрай помотал головой, отгоняя глупые и несвоевременные мысли,
и быстрым шагом пошел прочь от лестницы. Он собирался идти в графскую
библиотеку, оставшуюся еще от Алвисида, но передумал и направился к
лестнице на крепостную стену.
     Ему хотелось побыть в одиночестве, подставив лицо ночному ветру
и слушая разговоры звезд.



     Аннаура, поплотнее запахнула плащ и вышла на крепостную стену,
вглядываясь в темноту. Позади нее с факелом в руках стоял слуга.
     - Ансеис! - негромко, стараясь не взволновать ночную тишину,
крикнула она. - Где ты, любимый?
     Из тьмы появился караульный, не тот, что был давеча, другой.
     - Барон там, - указал он рукой во тьму. - Сходить за ним?
     - Он один?
     - Да.
     - Тогда не надо, я сама. Подожди здесь, - сказала она слуге и
взяла факел.
     Если бы она не искала в темноте знакомую фигуру, она прошла бы
мимо Хамрая, приняв его за каменную статую.
     - Ансеис...
     Барон вздрогнул, вырванный из своих дум, и резко обернулся.
     - А это ты, Аннаура, - облегченно вздохнул он.
     Взял у нее факел, воткнул в трещину между камней - маленькое
магическое усилие, даже неосознанное, чтобы факел держался крепче -
и обнял Аннауру, прижал ее к себе. После возвращения в Рэдвэлл у него
не было времени поговорить с женой.
     - С тобой все хорошо? Испугалась тогда?
     - Нет, - сказала она. - Тогда не испугалась. Испугалась потом
- когда поняла, что она могла и меня лишить красоты, как Марьян.
Тогда бы ты бросил меня...
     - Глупенькая, - улыбнулся Хамрай, - куда ж я без тебя? А
Марьян не она лишила красоты, я ничего не позволил матери Иглангера
сделать с вами.
     - Мать Иглангера? Ах да, она же говорила... Она была сильная
колдунья?
     - Нет. Женщины не получают во владение серьезную магию. Но у
женщин своя ворожба, иногда нам мужчинам не понятная. И женщинам
всегда трудно противостоять....
     Аннаура рассмеялись. Слова барона прозвучали двусмысленно.
     - Но как же тогда с Марьян? - снова вернулась она к недавним
событиям. - Я же сама видела, как она превратилась в... Ну, как она
потеряла свою красоту. Это колдунья сделала, кто же еще?
     - Нет, - вздохнул Хамрай. - Это Радхаур своей любовью вернул
ей утраченную красоту. При помощи Каменного Зверя... Как только
Радхаур погиб, красота исчезла. Как и жизнь...
     Они помолчали.
     - Так хочется жить вечно, - сказала Аннаура.
     Хамрай поцеловал ее в щеку и прижал к себе.
     Они снова молчали, глядя на звезды.
     - А что произошло у Рэдвэллских Камней?
     Хамрай рассказал.
     - Я мог бы спасти Радхаура, - сказал барон в завершение. - Но
тогда бы погибла ты. Я не мог допустить этого.
     - Значит, любовь сильнее мужской дружбы? - спросила она.
     Он отшагнул на шаг.
     - Извини, я не хотела обидеть тебя, любимый, - протянула к
нему руки Аннаура. - Я всегда знала, что ты защитишь меня. От любых
напастей.
     - Да, - только и смог выдохнуть Хамрай. - Я сделал то, что
сделал. У меня не было времени на раздумье.
     - Я люблю тебя, Ансеис. Ты - самый лучший и самый удивительный
из мужчин. Я поняла это, как только увидела тебя тогда, на турнире. А
я - самая счастливая в жизни женщина, раз меня любит такой мужчина.
     - Да, люблю - очень. Иди спать, Аннаура, здесь холодно.
     - А ты? - несколько обиженно спросила она.
     - Я побуду здесь. Мне надо подумать. Я, может быть, верну
Радхауру жизнь...
     - Это возможно? - удивилась она.
     - Еще не знаю.
     - А Марьян? Ее ты тоже оживишь?
     - Нет, - жестко сказал Хамрай. - Она умерла давно - когда
вонзила себе кинжал в сердце. Радхаур вернул ее к жизни, и пока жил
он, жила она. Сейчас же даже он не сможет... Иди, Аннаура, прошу
тебя.
     Она поцеловала его в щеку с отросшей за день щетиной.
     - Я люблю тебя.
     Хамрай крикнул стражника и протянул Аннауре факел.
     - Иди, я скоро приду.
     Она пошла к выходу, обернулась и послала мужу воздушный поцелуй.
     Хамрай этого не видел, он снова смотрел в звездную
бесконечность, опять мысленно погрузившись в лабиринты формул,
заклинаний, древних знаний, заглядывая в затянутые паутиной закутки и
привычно поражаясь спрятанной в них силе неведомого предназначения.
     Собственно, он довольно быстро придумал, как именно проводить
сложное чародейство, на ходу сочиняя новые заклинания или переделывая
старые, подбирая подходящие к случаю и исправляя ошибки. Нет, не сам
процесс предстоящего волшебства бередил душу старого мага.
     Он не хотел возрождать Наследника Алвисида способом,
предложенным принцессой. Но другого не видел. Ему было жалко, что
такая красивая, чистая девушка превратится в небольшое озерцо, в
котором каждый сможет ополоснуть грязные руки или утолить ее водами
жажду.
     И неизвестно станет ли Радхаур собирать Алвисида даже ради нее.
Поведение наследника абсолютно непредсказуемо.
     Да что с ним, Хамраем, случилось за годы, проведенные в Британии
в обличье барона Ансеиса? Даже шах Балсар отметил в нем перемены.
Никогда раньше Хамрай не задавался подобными вопросами - для
достижения цели все средства хороши!
     Нет, он сейчас не о Рогнеде думает: о себе - успокаивал сам
себя маг. У него есть любовь, Аннаура, и другая ему не нужна; он не
вздрагивает как прежде и не испытывает постылого томления при виде
женской фигуры. Аннаура затмила всех.
     Но у него впереди столетия жизни, у нее - десятилетия. Хамрай
уже видел серебряную волосинку у любимой, правда извел ее мгновенно,
но процесс старения он остановить не в силах. Он будет молод и силен,
а она...
     Об этом не хотелось даже думать. Он вспомнил Саурру -
змееженщину, привезенную в столицу шаха с далекой горы Каф. Как
только она стала терять свою красоту, он перестал ее замечать. Он не
хотел, чтобы подобное повторилось с Аннаурой. Она - его жизнь, и
другой судьбы ему не надо, он достаточно прожил, чтобы понять это.
     Когда еще не взошедшее солнце начало окрашивать окрестные леса
своими фантастическим цветами, Хамрай решился.
     У него достаточно злата, чтобы купить замок где-нибудь в
Лангедоке или Арагоне, увезти туда Аннауру и сына, взять новое имя,
основать собственный род...
     И покончить с Хамраем. То есть, нет конечно - жив двойник.
Получив в одно прекрасное утро всю силу тайлорса, он подумает, что
Хамрай-первый погиб. А что еще можно подумать? Кто откажется от
магической сущности добровольно?
     Он откажется. Ради любви. Ради Аннауры.
     И пропади Алвисид со своим заклятием, шах Балсар, Наследник
Алвисида и все прочее в бездны - хоть бездонные, хоть космические.
     Все, с него хватит. Он в эти игры наигрался.
     Хамрай отошел от края стены, довольно улыбаясь.
     Решение принято.
     Надо отправляться в свой замок, собирать малыша и уезжать
отсюда. Аннауру он уговорит. Должен уговорить. И пока не обустроится
в новом месте, он воздержится от передачи магической силы своему
двойнику.



     Внизу, у лестницы, с бледным лицом стояла Рогнеда. Старый маг
понял, что она всю ночь так и не сомкнула глаз.
     - Ничего не получится, Рогнеда, - стараясь говорить как можно
ласковее, сообщил Хамрай. - Не переживайте, ваше высочество, вы
молоды, у вас вся жизнь впереди. Выйдете за муж за принца Ронга,
родите детей. Я видел принца - он храбрый воин и красивый мужчина.
Вы будете счастливы. Вы обязательно будете счастливы...
     - Нет, - неожиданно хрипло ответила принцесса. - Я не хочу
иной судьбы. Я знаю, мне сказала Аннаура, что вы придумали как
сделать это волшебство. Вы боитесь за меня, не хотите, чтобы я
несколько лет была озером. Но ради любимого я согласна на все, даже
на это. А Радхаур обязательно совершит подвиги, чтобы освободить
меня... ну... то есть, чтобы сделать прежней... Я... я не могу
иначе...
     Хамрай внимательно посмотрел в ее глаза. Она уже смирилась с
мыслей пожертвовать себя ради Радхаура, сжилась с ней. Отговорить ее
невозможно - еще, чего доброго, она покончит с собой.
     - Я... - Он хотел предпринять очередную попытку убедить
девушку.
     - Я умоляю вас... - Рогнеда встала на колени.
     Хамрай не стал поднимать ее. Он никак не мог решится. То есть,
он же ведь принял решение, но сейчас заколебался.
     Ведь потеряв Марьян - навсегда, потеряв, и увидев, что Рогнеда
пожертвовала собой ради него, воскресший Радхаур будет чувствовать
себя обязанным спасти принцессу. Рыцарские идеалы для него не пустой
звук.
     - Хорошо, - сказал он. - Его величество знает?
     - Я сама могу решать свою судьбу, - девичий голосок стал
жестким. - Этвард не искал меня, когда я исчезла из Камелота. И не
особо радовался, узнав, что я - его родная сестра.
     - Но он все равно любит вас... И он - король.
     - Но неужели вы не найдете, что сказать ему. Я... Я умоляю вас.
     - Хорошо, - сдался старый маг. - Идите в свою комнату, я
займусь приготовлениями к колдовству. Постарайтесь заснуть -
волноваться во время чародейства вам нельзя.
     - А вы... вы не обманете меня, сэр Ансеис?
     - Разве вас обманешь? - усмехнулся Хамрай.
     И не ясно было кого он имеет в виду: принцессу, или всех женщин
вообще.
     - Хорошо, я жду вас в своей комнате. Только...
     - Что? - ласково спросил маг.
     - Скажите, это будет очень больно?
     - Я сделаю все, чтобы больно не было вообще, - серьезно,
словно произносил святую клятву, пообещал старый чародей.



     Хамрай принял решение и не желал видеть никого, кто мог бы это
решение поколебать. Даже Аннауру. А тем более - короля Этварда. Сэр
Бламур - вот кто был ему нужен.
     Замок еще спал.
     Хамрай прошел к запертым наружным воротам. Караульный, заслышав
шаги, стоял навытяжку, старательно делая вид, что не спал.
     - Найди сенешаля и передай, что мне надо срочно поговорить с
ним. Я буду в графских покоях.
     - Но я не могу уйти с поста, - пытался возразить стражник.
     - Ты меня не узнал?
     - Узнал, сэр Ансеис.
     - Когда я говорю "срочно", это означает действительно срочно.
Ты знаешь, что может быть из-за малейшего промедления?
     Стражник не знал, но на всякий случай кивнул.
     Мало кто из местных жителей видел поселившегося в замке
покойного сэра Насьена французского барона за совершением каких-либо
магических действий. Но слава в округе о нем ходила громкая. Им
восхищались и побаивались его.
     Хамрай, не дожидаясь ответа, бросил:
     - Я жду сенешаля как можно скорее.
     Повернулся и пошел прочь. Необходимо продумать мелкие детали. И
подготовить Алвисида.
     Для пущего влияния на Радхаура Хамрай решил обставить все мрачно
и пышно.



     Сенешаль не заставил себя ждать - он то знал, что барон по
пустякам звать не будет. За время совместного сидения под дьяволовым
куполом они успели подружиться и потом много раз коротали вечерний
час у очага за кубком доброго эля.
     - Что-нибудь случилось? - тревожно спросил сэр Бламур.
     По его щеке разливалось отлежалое пятно, глаза были заспаны. Но
он готов принять любые необходимые меры для безопасности замка.
     - Нет, ничего не случилось. Эля бы я сейчас выпил. Очень
хочется.
     Сенешаль удивленно посмотрел на Хамрая.
     - Да, - тряхнул тот головой. - Устал. Всю ночь я размышлял,
Бламур, и решил, что могу вернуть графа к жизни.
     - Уррия?! - воскликнул сенешаль.
     Он упорно называл молодого графа по мальчишескому имени.
     - Да, - подтвердил барон. - Но мне нужна твоя помощь, Бламур.
     - Разумеется, Ансеис. Ради графа я готов на все. - Он
приоткрыл дверь и крикнул кому-то, наверное одному из воинов,
которого и взял с собой на тот случай, если потребуется срочно
выполнить какое-либо распоряжение: - Принеси эля, кувшин. Нет,
принеси два. Барон, ты есть хочешь?
     Тот покачал головой:
     - Только эля.
     - Все! Исполняй приказ. И поживее! - Сенешаль закрыл дверь и
повернулся к магу: - Я слушаю, барон.
     - Во-первых, надо немедленно распустить по замку слух, что граф
не умер, а всего лишь заколдован Иглангером.
     - Но я сам проверял, - возразил Бламур. - Граф был мертв. Да
он и сейчас мертв!
     - Да, конечно, - вздохнул Хамрай. - Но я хотел бы, чтобы
слуги думали, что жив, но заколдован. Ты меня понимаешь?
     - Да, - кивнул сенешаль. - А ты действительно можешь вернуть
графа к жизни?
     - Разве иначе я стал бы звать тебя в такую рань?
     - Да-да, конечно. Все сделаем, продолжай пожалуйста.
     - Мне необходимо сто двадцать факелов и сто двадцать одна
свеча. Их надо отнести в подземелье под замком...
     - Где графская усыпальница?
     - А есть еще одно подземелье? - иронично спросил барон.
     - Да, где склады и где темницы.
     - Хм.... В то, где графская усыпальница. Я и имел в виду
пещеру. Там, в северной части, могил, кажется, нет.
     - Там больше половины пещеры пустует.
     - Вот и прекрасно. Там я и воскрешу Радхаура. Прикажи принести
туда его тело и положить прямо на землю. Вокруг на приличном
расстоянии по кругу пусть воткнут в землю факелы, рядом с каждым
факелом зажгут свечу. Как только все будет готово, дай мне знать.
     - Хорошо, барон. Тогда я пошел. Эль сейчас принесут.
     - Мне бы еще человека, отнести вниз кое-что отсюда. И чтобы обо
всем этом знали как можно меньше людей. Особенно важно, чтобы до
успешного окончания чародейства король Этвард ничего не знал. Он
спит?
     - Не знаю. Наверное. Во всяком случае, он отправился в свои
покои. Не волнуйся, Ансеис, никто ничего до времени не узнает. Я сам
лично отнесу графа в подземелье, - сенешаль хотел было идти, но
вспомнил: - Да, а госпожа? Ее можно воскресить?
     Хамрай развел руками:
     - Здесь я бессилен что-либо сделать.
     Сенешаль кивнул и вышел, мысленно вознося молитвы об успешном
завершении задуманного бароном.



     Сто с лишним факелов едва разгоняли вековой мрак подземелья.
Каменные изваяния из темноты смотрели на Хамрая.
     - Все так как ты просил, барон? - спросил сэр Бламур.
     - Посмотрим, - ответил Хамрай, явно думая о чем-то своем.
     Он долго стоял, глядя в центр огражденного факелами
пространства, туда, где уже в парадном облачении лежал наследник
Алвисида.
     - Разнесите эти два факела, - наконец сказал он, - и уложите
графа между ними. И снимите с него все одежды. Они ему больше не
понадобятся. Оставьте только меч и щит, вложите в руки.
     Бламур кивнул четверым воинам, они принялись выполнять
распоряжение мага.
     Хамрай же протянул руки к тому месту, откуда взяли тело
погибшего графа и земля, утрамбованная десятилетиями покоя, начала
бугрится, освобождая середину вырванного из темноту круга,
скапливаясь к краям, к факелам, образовывая довольно высокий насыпной
поребрик.
     Хамрай посмотрел на образовавшийся бассейн, в центре ярдов двух
глубиной, и удовлетворенно кивнул. Тело Радхаура лежало на наклонной
поверхности, ногами уходя в пустой пока бассейн.
     Маг подошел к Бламуру, взял у того из рук последнюю оставшуюся
свечу и зажег от факела. Кивнул слуге, который нес сюда торс
Алвисида, тот поставил его к изголовью графа.
     Маг сорвал покрывало с поверженного бога. Лицо Алвисида было
безжизненно.
     - Посмотри мне в душу, великий Алвисид, - вдруг почему-то зло
процедил Хамрай окаменевшему лицу. - Может быть, ты поймешь в ней
то, что я не могу понять?
     Хамрай резко повернулся, сунул сэру Бламуру зажженную свечу и
быстро пошагал к выходу из пещеры.
     Поскольку никаких распоряжений не было, сенешаль кивнул
раздевавшим Радхаура воинам, чтобы продолжали.



     При виде барона Рогнеда быстро села на постели. Может, она и
поспала несколько часов, но даже не раздевалась.
     Хамрай вздохнул и сел на стоящий рядом резной стул.
     - Ничего не подучится, Рогнеда, - хрипло сказал маг. - Я не
могу.
     - Но почему? - воскликнула девушка. - Ведь вы же сказали, что
все придумали!
     - Мало ли что я придумал! - в сердцах ответил Хамрай. - Я не
могу. Ты... ты такая красивая, такая чистая. Ты не понимаешь, что
тебя ждет!
     - Я все понимаю, - серьезно и спокойно, глядя прямо барону в
глаза, произнесла Рогнеда.
     И в ее словах была такая сила, что Хамрай понял - ему не
противостоять ей. Женской магии противостоять почти невозможно.
     - Я все равно не смогу быть счастлива, - отвернувшись,
произнесла Рогнеда. - Да, я как Марьян тогда - лучше уж кинжал в
сердце! Я не смогу жить без него. Вот, - она достала из складок
платья миниатюрный кинжальчик.
     Миниатюрный, но достаточный, чтобы навсегда остановить это
прекрасное благородное сердце.
     - Я знал, что так случится, - устало вздохнул Хамрай.
     Он проклинал все - себя, Моонлав, шаха Балсара, Алвисида,
Наследника Алвисида, Силы Космические и глупую судьбу. А еще больше
- идиотское чувство, отличающее людей от животных.
     Он встал:
     - Хорошо, ваше высочество, идемте. У меня все готово.



     Ей даже не было страшно в этой огромной мрачной пещере, где в
дальнем конце горели факела. Она ничего не спрашивала, доверившись
барону - она знала, что он не сделает ей дурного.
     Радхаур лежал между двух факелов, низкие свечи освещали лицо, с
глаз которого сняли монеты. Если бы Радхаур не был наг, и не держал в
неестественной позе щит и меч, она бы подумала, что он просто спит.
     Хамрай поставил ее лицом к Радхауру у него в ногах. Над любимым
возвышалась одна из статуй.
     "Почему она стоит отдельно от всех надгробий и почему у нее нет
рук?" - пронеслись в голове неуместные мысли.
     И вдруг статуя открыла глаза. На холодном мраморном лице только
они и были живыми. Почему-то глаза казались в свете факелов
ярко-зелеными.
     - Раздевайся! - нарушил тишину пещеры голос чародея, оторвав
Рогнеду от посторонних мыслей.
     - Что? - едва слышно прошептала она.
     - Раздевайся, - стараясь говорить как можно ласковее, повторил
Хамрай.
     Он уже отобрал свою свечу у Бламура и готовился к сложному
чародейству.
     Рогнеда как-то испуганно посмотрела на сенешаля и воинов,
помогавших в приготовлениях, но безропотно начала стягивать платье.
     - Пусть все выйдут, - запоздало распорядился Хамрай, сделав
Рогнеде жест остановиться. - Сэр Бламур, и вы тоже. Встаньте у входа
в подземелье и никого не впускайте сюда, пока я не выйду.
     - Даже верховного короля?
     - Даже верховного короля, - подтвердил Хамрай. - Даже
верховному королю не все открыто в Рэдвэлле, не правда ли?
     - Да, барон. Мы уходим.
     Рогнеда так и стояла, боясь пошевелиться, чтобы случайным
движением или возгласом не помешать предстоящему волшебству.
     Хамрай долго смотрел на нее. Ему было плохо от сознания того,
что предстояло совершить. Силы Космические, да что с ним происходит?
Пять лет назад он даже не задумался бы об этом! Поистине, любовь
сильнее любой магии.
     - Рогнеда, - негромко сказал он, - ты еще можешь передумать и
вернуться на свет, к солнцу. Ты будешь счастлива.
     - Нет, - твердо сказала она. - Мне раздеваться? Это... это
обязательно?
     - Как знаешь, - кивнул Хамрай в ответ на ее "нет". - Снимай
все - так надо. Отдай одежды мне.
     Рогнеда быстро стала раздеваться. Узелок на шнурке никак не
давался, она злилась, но служанки помочь не было.
     Ансеис повернулся к ней спиной, словно мысленно разговаривал с
безрукой статуей, возвышающейся над Радхауром.
     Ей было неловко, унизительно - она никогда не раздевалась перед
мужчиной. Правда, служанки говорили, что герцог Иглангер подглядывал
за ней, когда ее мыли... К тому же, ей стало холодно в огромном
пространстве подземелья. И, впервые после принятого решения, ей стало
страшно.
     Она испугалась, что сможет передумать и быстро протянула
скомканную одежду, придерживая башмачки пальцами, чародею.
     - Возьмите, - попросила Рогнеда.
     Сейчас она хотела, чтобы все кончилось как можно быстрее. Она
надеялась, что волшебство будет быстрым.
     Хамрай подошел к ней и взял одежду. Лицо его было бесстрастным,
на нем можно было увидеть лишь усталость.
     - Попрощайся с Радхауром, пока я отнесу одежду - мне надо
произвести на ним заклинания. Ничего не бойся, Рогнеда, сюда никто не
войдет.
     Хамрай подошел к однорукой статуе, поставил на землю возле нее
свечу и быстро исчез в темноте.
     Рогнеда убрала руки с груди и медленно подошла к лежавшему
немного под наклоном любимому.
     Его ноги были заросши густыми волосами, Рогнеда стало неприятно
от их вида и она быстро перевела глаза на лицо.
     Казалось, Радхаур спал.
     Рогнеда села возле него прямо на холодную землю, ее волосы упали
ему на щеку.
     - Любимый, - прошептала она.
     Он не отозвался.
     И впервые с того момента как она узнала о его гибели, на глаза
навернулись слезы.
     Огромная, как мир, капля упала ему на губы. Он не вздрогнул, не
удивился, он был мертв.
     И тогда Рогнеда расплакалась по-настоящему, ни о чем уже не
думая, не сдерживая себя - оба плакала о себе, о любимом, о том, что
мир так несправедлив.
     Она не видела мага, стоявшего в десятке шагов поодаль, она не
замечала, что ожило лицо безрукой статуи и от самой статуи исходит
странное мерцание - ей недосуг было, что торс установлен на
постаменте из фиолетовых магических кристаллов, имеющих огромную
силу.
     Она не поняла, что колдовство уже началось, что ее и Радхаура
скрыл от всех чародейский плотный туман. Она плакала, и слезы
наполнили ее мир, водопадом обрушиваясь на лицо Радхаура, омывая его
своей чистотой и страстью...



     Когда Хамрай вышел из магического подпространства, всю северную
часть подземной пещеры заполнял фиолетово-синевато-зеленоватый туман,
полностью поглотивший и тело Наследника Алвисида, и самого Алвисида,
и прекрасную принцессу, готовую все отдать ради возлюбленного.
     Хамрай не верил до конца, что Рогнеда убила бы себя, если бы он
отказал ей.
     Но то, что она согласилась превратится в озеро, рождало бурю
странных, непонятных и противоречивых чувств в душе старого мага.
     Он знал, что волшебство свершилось, что через несколько минут
магический туман рассеется и он будет объяснять Радхауру, что
произошло. Вряд ли разговор будет легким. Но содеянного не воротишь,
все.
     Хамраю стало обрыдло и пусто на душе. Он тяжело опустился на
землю, устало провел рукой по лбу. Он ненавидел себя, ненавидел всю
магию мира, ненавидел все - лишь Аннаура с сыновьями освещали
дальнейший путь.
     И он, понимая, что сходит с ума, поддавшись секундному порыву,
зная, что впоследствии пожалеет об этом, вырвал сильной рукой свое
магическое я, тайлорса, сжившегося с Хамраем, и швырнул прочь, в
космическую пустоту, отстранившись и отказавшись от того, к чему шел
долгие годы, за что другие готовы были продать мать родную да еще
ноги целовать за это.
     Хамрая изогнуло дугой, мгновенная боль пронзила разум.
     Он очнулся почти сразу - туман еще не рассеялся. Он тяжело
дышал, ноги были словно из киселя - в голове царила восхитительная
пустота.
     Вот и все.
     Он больше не маг - магическая сущность тайлорса сейчас
вливается в его двойника. Он больше не сможет называть себя Хамраем,
это имя принадлежит отныне другому. Он - сэр Ансеис...
     Это имя, впрочем, тоже принадлежит другому, вернее,
принадлежало.
     Он - рыцарь, и этого не отнимешь. Глаз зорок, рука крепка. У
него есть замок, самая прекрасная в мире женщина и сын. Ради них он и
будет жить, три десятка лет судьба ему еще наверняка отпустит.
     Он поднялся и пошатываясь побрел к Радхауру. Просто - к сэру
Радхауру, графу Маридунскому, его соседу по землям и хорошему другу.
Сэру Ансеису плевать, что сэр Радхаур еще и Наследник какого-то там
поверженного бога.




                                             "Сuncta erant bona"


     Он не видел, что было дальше. Тело, осталось там, на траве у
Рэдвэллских Камней.
     Он взметнулся к облакам, как тогда, давно, когда пытались спасти
Лореллу. Только тогда он был не один и знал, что жизнь продолжается.
     Сейчас же все кончено. Все, чем страдал, что любил, что
ненавидел - осталось на траве. В его пронзенном кинжалом теле.
     И тогда, в замке, он был не один. И все было другое - и цвет, и
звуки. И тогда было больно и страшно.
     Сейчас не было больно, было легко. И безрадостно, безразлично.
Не было ни жалости к самому себе, ни досады за роковую ошибку, ни
интереса к собственному будущему. Он умер.
     Все.
     Что будет дальше, его почему-то не интересовало. Котлы адские -
значит заслужил, передаст привет Белиалу, увидит Сарлузу.
     А может, ему уготованы кущи райские, поскольку сам за собой
грехов он не числил?
     Может и так. Больших грехов за ним нет. Он не предавал и не
обманывал. Он сражался и убивал врагов только в честном бою.
     Он взмыл над облаками и с огромной скоростью устремился к
звездам.
     Как он уже знал, ад христианский расположен на Меркурии, рай -
на Юпитере. На остальных планетах - сколько их всего он не ведал -
живут другие боги. Он знал из рассказов посланника Алвисида, что
такое планеты, и когда пролетал мимо огромных, заслоняющих все шаров,
гадал: был то Меркурий позади, или Юпитер.
     Впрочем, ему было все равно. Он умер.
     Ему стало все безразлично и если бы у него были глаза, он бы их
закрыл. Ему хотелось невозможного - на землю. А раз это невозможно,
значит и нечего хотеть - ничего.
     Он шел через смерть второй раз. Первый - давным давно, кажется,
что в другой жизни. Когда захлебнулся в Гуронгеле, спасаясь от
стеклянного дракона и тогда его спасла Лорелла. Но в тот раз была
лишь чернота и мгновенно он вновь обрел сознание. Сколько времени
пролежал на дне озера, он не знал, но недолго - не больше часа.
     Сейчас все было по-другому. Окончательно. Навсегда.
     Как долго его бестелесное я летело средь черных пустот, он не
знал. Но долго. Планет впереди уже не было видно, а он все летел.
     Ядовитой змеей прошмыгнула мысль, что за неверие и прегрешения
он обречен вечно лететь в черноту не останавливаясь нигде.
     Впрочем, это был бы не самый плохой вариант, он быстро бы привык
и думал бы о предстоящей вечности, то есть - ни о чем.
     Но вдруг его движение прекратилось - мгновенно, словно он с
разгона врезался в невидимую стену и расстекся по ней тонкой пленкой.
     Но боли не было. Какая боль, если тело его осталось там, на
зеленой прекрасной траве?.. Для него больше нет боли, как нет красок.
В царстве смерти все краски серы.
     И ничего не происходит...
     Ничего...
     Можно лишь миллион раз вспоминать прожитую жизнь и сокрушаться,
как она была коротка и сколь многое не успел сделать. И можно
мысленно орать, ибо нет рта, что дайте ему шанс начать все сначала, и
он бы...
     А что бы он изменил? Вот и думай вечно над этим вопросом.
     Он не хотел думать. Уж после смерти-то можно отдохнуть от этого
утомительного занятия?
     Отдохнуть... У него для этого теперь - вечность. Хотя немного
странно, что его не принял ни Ад, ни Рай. Может, здесь, в кромешной
пустоте, он будет всего лишь дожидаться своего времени, когда кто-то
высший решит его судьбу после смерти? Ему было все равно.
     - Уррий! - Услышал он то ли голос, то ли мысль.
     - Кто здесь?
     - Когда-то я был отцом Гудром.
     - Отец Гудр! Где мы?
     - На грани мира. Ты теперь - как и все мы, частица Сил
Космических.
     Если бы Радхаур был жив, он бы удивился.
     - Не ожидал увидеть тебя здесь так рано, - продолжил невидимый
отец Гудр. - Обычно сюда попадают умудренные опытом старцы.
     - Но почему я оказался здесь? Почему ни в Раю, ни в Аду?
     - Потому что ты ни кому не поклонился. Ни Богу, ни дьяволу. Ни
Алвисиду или кому-то еще. Поэтому ты здесь.
     - А вы? - удивился Радхаур.
     Он, оказывается, еще мог удивляться чему-то, счастливец.
     - Вы же епископ, всю жизнь проповедовали слово Божие...
     - Если бы ты знал, то есть еще узнаешь, сколько здесь
епископов, архиепископов и пап римских, - ответил невидимый дух. -
А также мулл, хэккеров и жрецов всех религий.
     - И чем вы здесь занимаетесь, отец Гудр?
     - Смотрим. Нас здесь много, очень много, жизни не хватит
сосчитать. И по отдельности мы - ничто. Все вместе же - высшая из
высших сил, оберегаем наш мир от опасностей и катаклизмов. Второй
Великой Потери Памяти не должно случится - для этого мы здесь...
     - Но... - хотел было возразить Радхаур и в это мгновение
невидимая сила скрутила его бесплотное я, оборвав мысль и опрокинув в
боль.
     Ничего не понимающий Радхаур сквозь непредставимые муки видел,
как звезды и планеты мчались в обратную сторону, все больше
погружаясь во тьму, пока не исчезли в ней вовсе...



     Первым ощущением был холод - он снова жил. Но сил открыть глаза
и встать еще не хватало. Он прислушался - тишина, ни звука. И словно
извне в него вливались жизненные силы.
     Он с трудом приподнял голову - какие-то далекие огни светили из
мрака со всех сторон.
     - Где я? - спросил он у пустоты.
     Язык едва слушался его, казалось странным, как он вообще
помещается во рту и шевелится.
     - В Рэдвэлле, в своем замке, сэр Радхаур, - услышал он очень
знакомый голос.
     Барон Ансеис! Рэдвэлл!
     Он возвращен к жизни?.. Зачем? Какой ценой?
     Радхаур резко сел. Он находился на пологой узкой площадке, ноги
были погружены в бассейн с приятной теплой водой. Он освободил руку
от щита и оперся ею на землю.
     Он был наг, как новорожденный, но с оружием в руках.
     - Зачем ты вырвал меня из космоса смерти, Хамрай? - спросил
Радхаур.
     На него накатила обжигающая волной раздражения, что сделано это
не ради него, а ради того, что только он может возродить поверженного
предка.
     - Ты готов на что угодно, лишь бы Алвисид снял с тебя заклятие!
     - Ты - храбрый рыцарь, Уррий, - услышал он в ответ усталый
голос, - но глуп. Я ничего бы не смог сделать... И Хамрая больше
нет.
     - А ты?
     - Я - барон Ансеис, у меня больше нет магии.
     - Ты отдал свою магическую сущность за то, чтобы я вернулся к
жизни? - Радхаур был удивлен.
     - Нет.
     - Нет?
     - Нет, ты возрожден к жизни не мной.
     - А кем?
     - Я не хотел делать этого, Уррий, но иначе она убила бы себя.
То есть не то, чтобы я не хотел, чтобы ты жил, - злясь на
собственные слова, поправился бывший маг, - но во так вот...
     - Марьян... - вздохнул Радхаур.
     - Не Марьян, - вздохнул Ансеис. - Марьян умерла на крепостной
стене в тот миг, когда Иглангер пронзил твое сердце. У нее вновь
появилась смертельная рана на груди. - Он помолчал и добавил: -
Горб и безобразные шрамы с пятном на лице - тоже...
     - Но если не она, то кто же? - Радхаур хотел встать с холодной
земли, но был еще слаб.
     Ногам так приятно было в теплой воде.
     - Принцесса.
     - Рогнеда! - в душу Радхаура хлынуло почти забытое тепло. -
Рогнеда!.. Где она? Я хочу ее видеть.
     - Вот, - с какой-то непонятной злостью произнес барон,
указывая на спокойно отражавшее свет многочисленных факелов маленькое
озерцо.
     - Что вот? - не понял граф.
     - Она превратилась в озеро. Чтобы жил ты.
     Радхаур ничего не сказал. Он просто медленно подтянул под себя
ноги.
     Чтобы покончить с неприятным разговором, барон сказал:
     - Она превратилась в озеро, потому что не могла жить без любви.
Вернуть ее в прежний облик может только Алвисид. Другого пути не
было, Радхаур. Она предложила это колдовство, я не знал о нем.
     - Вернуть ее в прежний облик может только Алвисид... -
задумчиво повторил Радхаур и рывком встал на ноги.
     Повернулся к Алвисиду.
     - Сэр Алан, это правда?
     - Да, - тяжко разлепил каменные губы Алвисид. - Правда...
Собери мои члены и я возвращу ей прежний облик. Она... она любит
тебя... Странно...
     - Странно, что любит меня? - удивился Радхаур.
     - Да. Ты же ведь никого не любишь...
     Радхаур сжал в руке рукоять Гурондоля. Ему захотелось изо всех
сил рубануть эту каменную голову.
     Но он сдержал себя. Отвернулся.
     Он смотрел на озеро и молчал.
     Ансеис не знал, о чем думал Радхаур. Но догадывался.
     - Возьми одежды, Радхаур, - сказал барон, протягивая заранее
приготовленную одежду. - И пойдем наверх, здесь уже больше нечего
делать.
     Радхаур посмотрел на бывшего мага и сказал:
     - Все-таки, предсказания сбываются. Я - лишь игрушка в руках
судьбы, я ничего не могу решить сам!
     - Другой бы на моем месте сказал: как и все мы, - ответил
Ансеис. - Но это не так. Ты - сам хозяин своей жизни. Если бы
Рогнеда тебя не любила - не Наследника Алвисида, а именно тебя,
Радхаура, она не стала бы жертвовать собой. Да она и не... Она
верила... То есть, она верит, что ты вернешь ей жизнь. И подаришь
любовь...
     - Подарю любовь... - эхом повторил Радхаур. - Я должен
собирать Алвисида, чтобы...
     - Ты ничего не должен! - не выдержал Ансеис. - Никому! Там,
наверху, в часовне, лежит твоя любовь прежняя. С горбом и шрамами,
изуродованная потерей любимого. Здесь - твоя любовь будущая. А ты...
Ты можешь делать, что угодно. Что тебе подсказывает сердце. Можешь
запереться в замке и наливаться элем до конца дней своих!..
     Он замолчал и отвернулся.
     Радхаур взял у него из рук одежду и быстро натянул на себя.
     - Эмрис знает обо всем этом? - почему-то спросил он.
     - Его величество король? Нет, Рогнеда просила ничего не
сообщать брату, пока не свершится. Он, наверное, еще спит. Сейчас
раннее утро. Пошли, мы все объясним ему.
     - Объясним?! Разве такое объяснишь? Ладно, идем наверх.



     Пятеро мужчин сидели за столом в комнате графа Маридунского и
пили эль.
     Они молчали, потому что любые слова были неуместны - плохие ни
к чему не приведут, а хорошие ничего не значат.
     Сэр Бламур, по обыкновению нахмурившись, доливал эль когда у
кого-либо пустел бокал.
     Они сидели так долго - верховный король, граф Маридунский,
барон Ансеис, отец Флоридас и сэр Бламур. Каждый думал о своем и
мысли у всех были невеселые.
     Этвард старался не смотреть на названного брата - после
возвращения из тьмы смерти волосы Радхаура стали красными, как кровь.
Жуткое зрелище - до боли знакомое лицо стало чужим.
     Отец Флоридас хотел спросить Радхаура, что он видел там, за
чертой, но боялся узнать, что там ничего нет.
     Ансеису хотелось спать. Умчаться в свой замок, улыбнуться
сынишке и завалиться в постель дней на несколько. И забыть в
безмятежье сна и о Радхауре, и о Рогнеде, и о шахе Балсаре. Увидит ли
он еще когда-либо старого товарища по несчастью? Впрочем, у Ансеиса
нет больше несчастья - заклятие не касается его, поскольку у него
есть жена и другие женщины для него не женщины. Странно даже, что он
опять думает об этом.
     Сэр Бламур вспоминал старого графа и думал, что молодой хозяин
ни в чем ему не уступит. Та же складка у бровей, тот же волевой
подбородок...
     Дверь осторожно отворилась и появилось лицо слуги. Бламур
подозвал его к себе, выслушал и сообщил графу:
     - Вернулись сэр Порвелл и сэр Келт, которых вы отправляли к
вану Хангону. Они привезли богатые подарки и согласие вана на...
     Радхаур кивнул и сэр Бламур замолчал на полуслове. Граф встал и
вынул из ножен меч.
     - Клянусь, - торжественно сказал он, - что с этой минуты я не
буду знать ни сна, ни отдыха, пока не соберу Алвисида и не возвращу
принцессе Рогнеде ее прежний облик.
     Он поцеловал меч и сказал уже обычным тоном:
     - Сегодня похороним Марьян и вечером я уезжаю из замка. Сэр
Бламур, распорядитесь, чтобы приготовили все к моему отъезду.
     - Сколько вы возьмете с собой людей?
     - Никого, - неожиданно сказал граф. - Спасти Рогнеду - мой
долг. В этом мне никто не поможет, да я и не хочу ничьей помощи. Ваше
величество, вы благословите меня на это путешествие?
     Этвард долго молчал. Наконец сказал:
     - Да, Уррий, я желаю тебе удачи. От всей души. И не потому, что
Рогнеда - моя сестра, хотя я также хочу, чтобы она была счастлива. Я
помню клятву о озера Трех Дев.
     Он отвел глаз от красных волос Радхаура. Он не мог на них
смотреть.
     - И перевяжи голову платком, - все-таки вырвалось у него. -
Твои волосы вызывают отвращение. Словно твою голову искромсали
топором...



     Марьян похоронили в родовой усыпальнице графов Маридунских по
христианскому обряду - никто, даже побывавшие в Когуре послы, не
знали тамошних погребальных обычаев.
     Еще до этого его величество верховный король Британии Этвард
вместе со всей свитой покинул Рэдвэлл и отправился в столицу.
     После похорон барон Ансеис с супругой вернулись в свой замок.
     И, когда уже смеркалось, из замка выехал одинокий всадник.
Достигнув Рэдвэллских Камней, он повернулся к замку и долго смотрел
на отчий дом в лучах заходящего солнца. На долгие месяцы, а может и
годы, его домом будет лесной кров или открытое небо.
     Радхаур повернул коня и погнал его прочь от родного замка.




                                            "Именитая хозяйка
                                             Хороша была собою
                                             По годам немолодая,
                                             Всем казалась молодою:
                                             Станом стройная, как дева,
                                             И прекрасная лицом,
                                             Много слуг она имела
                                             И нарядов полный дом."
                             Ш.Руставели, "Витязь в тигровой шкуре".


     Мулла закончил брачную церемонию и захлопнул увесистую священную
книгу. Его помощники быстро собрали свои принадлежности и вышли из
зала. Священнослужитель величественно прошествовал к массивным резным
дверям, подметая богатым парчовым халатом дорогие персидские ковры.
     Саларбар стукнул глухо своим церемониальным посохом о плотный
ворс ковра и, пятясь, не поворачиваясь спиной к своей всемогущей
повелительнице, последним миновал проем дверей.
     Два бронзовокожих охранника с обнаженными сверкающими кривыми
саблями, почтительно пропустив старцев, обвели опытными взглядами зал
и, верноподданнически поклонившись царице, вышли. Резные, покрытые
золотом и украшенные рубинами, гиацинтами и изумрудами двери плотно
сомкнулись, навечно отрезая черноволосого жениха от солнечного света
и радости жизни.
     Позади царицы Дельарам сквозь узкое окно в черном бездонном небе
виднелась ослепительная Нахид - звезда любви, обрамляя своим нежным
светом роскошные иссиня-черные волосы царицы, словно истинное сияние
фарра.
     Дельарам сделала приглашающий жест, налила в драгоценный кубок с
каменьями прекрасного вина и пододвинула к новому мужу золотое блюдо
с изысканными фруктами, привезенными из далеких стран. Царица
повелительно щелкнула пальцами и в сладострастно-соблазнительной позе
развалилась меж красных и желтых шелковых подушек, отражающих своей
поверхностью яркий, но неровный свет множества свечей.
     Из-за непрозрачной перегородки, великолепно пропускающей звук,
после властного щелчка царицы заиграла завораживающая, чарующая
музыка. Флейта тихо, но настойчиво выводила прелестную мелодию под
аккомпанемент руды и чанга.
     Мысли окутывались розовой поволокой от этих звуков, шафран и
амбра кружили голову. Великолепное вино обожгло желудок. Как морская
рыба, выброшенная безжалостной волной на суровый берег жадно глотает
воздух, так и черноволосый сильный мужчина упивался этим, по всей
вероятности последним в его жизни, вечером.
     И, глядя на царицу, он вдруг поймал себя на безумной мысли, что
ни о чем не жалеет. Что ночь с женщиной, раскинувшейся средь шелковых
подушек напротив, него стоит жизни самой.
     Дельарам была действительно достойна самой дерзкой мечты самого
многоопытного и пристрастного мужчины. Высокая и стройная, словно
стебель шенбелида, с кожей такого же золотисто-желтого оттенка, как у
этого цветка, с высоко взметнувшимися вверх тонкими черными бровями,
подведенными сурьмой, бездонными карими глазами, жемчужными
ослепительными зубами, открывшимися в обворожительной улыбке меж
накрашенных китайской мастикой карминовых уст - она была поистине
прекрасна, словно волшебная гурия в райском саду.
     "Так же прекрасна, - подумал мужчина, - кобра, завораживающая
жертву, в своей непоколебимой уверенности, что поступает единственно
верно".
     Сколько мужчин сидело до него в этом великолепном зале этого
прекрасного и величественного дворца? В зале, который является личным
покоем луноподобной царицы Дельарам; в зале, потрясающим воображение
своей роскошью и изысканностью обстановки, с тяжелыми дорогими
коврами на полу и обитыми драгоценным аксамитом стенами.
     Сколько мужчин - совсем безусых юношей и много повидавших
отважных воинов, захваченных в плен в далеких странах - сидели на
этих мягких подушках, на которых сидит сейчас он? Так же сидели, не в
силах оторвать взгляда от прекрасной женщины, которая принесет
сегодня ему неземное наслаждение и вечное забытие холодной могилы.
     Все жители страны знали, что каждую ночь к царице приводят
нового мужа и никто не выходил еще живым из ее покоев.
     Царица тоже не отрывала взгляда от своего нового мужа. Она
раздевала его мысленно, снимала с него чистую белую рубаху, вышитую
золотым узором, снимала роскошные штаны, выданные ему во дворце, и
даже снимала с его курчавой черной головы положенный ему как мужу
царицы кулах - атрибут знатности. Раздевала черноволосого красавца
взглядом, оценивая мужские стати его и сравнивая с предшественниками.
     Она наслаждалась прекрасной музыкой, игристым вином и тающими во
рту фруктами. Она наслаждалась видом нового мужа - запуганным и
очарованным.
     Она не торопилась, она знала, что не упустит своего, и
надеялась, снова надеялась, как и сотни предыдущих ночей, что в
этот-то раз она получит то, чего добивается. Что вот уж этот-то
красавчик с мускулистыми руками и неотразимыми смоляными усами
принесет ей столь долго искомое и почти забытое блаженство любви.
     Пятнадцать лет прошло с тех пор, как умер единственный
возлюбленный, приносивший ей удовлетворение, и с тех пор она изведала
тысячи мужчин и не могла найти того, кто сравнился бы с мудрым и
мужественным царем Джавадом.
     Она проклинала тот черный в ее жизни день, когда она,
ненасытная, убила его своей жаждой любви - он был уже не молод, но
не мог отказать в ласке своей юной и горячей возлюбленной. Сердце
перестало биться у всемогущего Джавада, опьяненного страстью и
обладанием самой прекрасной женщиной в мире.
     С тех пор не снимала Дельарам с себя одежд белого, синего,
черного и желтого цветов - цветов траура. Год она была неутешна, но
женское естество взяло свое, и, устав от государственных дум и дел,
она стала искать себе нового возлюбленного.
     И никто не мог подарить ей наслаждение, сравнимое с чувством,
которое она испытывала от близости с царем Джавадом. И все ее
многочисленные любовники делили участь Джавада - до тех пор пока не
найдется тот, кто...
     Дельарам откинула голову на подушки. Разметались в разные
стороны черные незаплетенные волосы, стянутые лишь тонкой работы
серебряным обручем.
     Нет, этот красивый молодой человек тоже вряд ли сможет...
     Царица вновь повелительно щелкнула пальцами - перед ними
появились три стройных молоденьких танцовщицы, прекрасных, словно
сказочные пери. Под нежную красивую мелодию, выводимую невидимой
флейтой, они стали извиваться в танце. Газовые, почти прозрачные
накидки - зеленые у самой высокой, бирюзовые у младшей, и розовые у
третьей - лишь подчеркивали безукоризненность линий их молодых,
стройных тел.
     Плавность движений, неверный свет и пляшущие длинные тени на
стенах навевали мужчине мысли, что он перенесся в сказочную страну,
- настолько все это было нереально и восхитительно.
     Царица со снисходительной улыбкой наблюдала за своими рабынями.
Как бы красивы они ни были, им никогда не сравниться с ней. Она была
прекрасна и величественна - тщательно вымытая служанками, натертая
дорогими заморскими благовониями, она гордо сидела средь подушек и
слушала музыку. Парчовый черный халат, оттороченный искусной вышивкой
серебром, распахнулся, и тонкий, нежного янтарного цвета батист
рубашки не скрывал очаровательной формы ее груди и удивительно
восхитительной талии. Она подобрала под себя ноги в шелковых
шароварах цвета индиго, подчеркивающих стройность и красоту ее бедер.
     Мужчина пожирал глазами лишь царицу, которая пусть на несколько
часов, но будет ему принадлежать - напрасно извивались в сложнейших
движениях полуобнаженные танцовщицы.
     Он жаждал ее, он не представлял уже, как мог раньше жить, не
зная ее. Ради нее можно и умереть!
     Царица улыбнулась ему, отставила драгоценный кубок и встала.
Скинула халат и присоединилась к девушкам.
     Музыканты за перегородкой словно почувствовали это, музыка стала
громче и сладострастней.
     Дельарам извивалась в дивном танце - он не в силах был оторвать
от нее глаз.
     И он не понял даже, куда и когда исчезли девушки и как царица
оказалась в его объятиях. Он стоял посреди зала, дрожа от вожделения,
и держал ее за восхитительную талию, подвластную его рукам, и утопал
в ее бездонных гипнотизирующих глазах.
     - Возьми меня, - чуть слышно прошептала она своими прелестными
губами, и мужчина с жадностью впился в них, потеряв последние крохи
рассудка.
     Царица закрыла в вожделении глаза и выскользнула у него из рук,
распластавшись на ворсистом роскошном ковре. Он упал на колени пред
ней, покрывая жадными жаркими поцелуями точеные плечи и тонкую
лебединую шею.
     Он задыхался от счастья, забыв, что это его последняя ночь в
жизни, - кроме подвластного сейчас ему тела, он не желал знать
больше ничего...



     Дельарам встала, оставив лежать на ковре расслабленное тело
очередного, явно не последнего, мужа, пребывающего сейчас на девятой
сфере небесной.
     Она медленно стянула с себя порванную в лохмотья тонкую желтую
рубашку, провела ладонью по низу живота. Коснулась пальчиками
подрагивающего взбухшего соска, взгляд упал на перстень с диамантом
- последний подарок ее несравненного Джавада. Она улыбнулась с
тоской - гордый профиль покойного царя встал пред ее взором...
     Дельарам качнула головой, отгоняя видение; золотое ожерелье на
шее звякнуло мелодично и тихо.
     Флейта нежно выводила грустную, щемящую музыку. Эту мелодию так
любил слушать Джавад, лаская свою юную жену.
     - Что потускнел смарагд горячих уст?
     Что аромат волос уже не густ? - грустно прошептала она свой
любимый бейт.
     Не торопясь, царица пошла к самому дорогому, что есть у нее: на
подставке, покрытой до пола черным бархатом, под хрустальным колпаком
лежал амулет, доставшийся ей среди прочего наследства Джавада.
Крупных размеров мужские органы, искусно сделанные из необычного,
переливающегося всеми оттенками красного - от нежно-розового до
багряного, фиолетового и сиреневого - минерала.
     - Для чьих очей мое очарованье,
     Кто мой попутчик в дальнем караване?
     Дельарам не ведала, как попал сей предмет к Джаваду, но она
любила это странное произведение искусства. Она часами могла стоять
перед высокой подставкой и смотреть на хрустальный купол. Иногда
амулет вспыхивал ярко-красным светом, и тогда она падала в
изнеможении на пол, вновь ощущая в себе силу покойного Джавада,
извивалась на полу от наслаждения, испытывая необыкновенное счастье,
которое давно недоступно ей с другими мужчинами.
     Ибо валятся все с ног, как и этот вот, что лежит сейчас на полу.
Она даже имени его не знала - зачем оно ей? Он не похож даже на
бледную тень ее ушедшего в мир иной возлюбленного.
     - Иди сюда, - властно произнесла она. Голос ее заставил бы
задрожать и мертвого и восстать из могилы. Мужчина одним прыжком
подлетел с ковра и встал на ноги, которые дрожали еще от пережитого
оргазма.
     - Да, госпожа моя, иду.
     Он подошел и в недоумении уставился на странный предмет, с
которого не сводила глаз царица.
     - Смотри на него, - с едва скрываемым презрением произнесла
Дельарам. - Не отрывай от него взгляда, пока не почувствуешь в себе
силу не упасть расслабленно, едва возлюбив.
     Оставив униженного и разозленного мужчину у подставки, она
прошла к своей огромной постели и улеглась на тонкую, нежную,
восхитительно прохладную ткань. Амулет был волшебным - он придавал
мужчинам силу, но не настолько, насколько желала ненасытная Дельарам.
     Мужчина очень долго стоял, не в силах отвести взгляда от
переливающегося кровавым цветом предмета. В жилах вновь заиграла
кровь, и вновь безумно захотелось обладать этой своенравной женщиной,
распростертой сейчас на роскошной постели. В окно пробились первые
робкие лучи рассвета.
     Он осторожно сел на край постели пред царицей, впитывая в себя
слепящую красоту ее тела, и робко пальцами провел по смуглому бедру.
     - Не надо, - холодно произнесла Дельарам, не открывая глаз.
Презрение открыто сквозило в ее голосе. - Не трать сил понапрасну,
приступай к делу, пока я не позвала стражу.
     Он проглотил подбежавший к горлу ком и неуклюже взобрался на
царицу.
     "Как все нестерпимо скучно - нет в мире второго Джавада."
     Она вдруг застонала, изогнулась вся дугой, упираясь плечами в
постель, и с силой сдвинула ноги. Он недоуменно открыл глаза и
туманным взглядом посмотрел на сжатые в экстазе карминовые губы
царицы. Рука ее уверенно протиснулась меж прижавшихся друг к другу
тел, и сильные пальцы сомкнулись у основания вонзившегося в ее лоно
органа. Остро наточенные ногти привычно и сильно сомкнулись, разрывая
трепещущую плоть, второй рукой царица властно и беспощадно
отталкивала мужчину от себя.
     Он закричал - тонко и страшно, от боли и от ужаса. Он понял,
что пришел последний миг, но он не предполагал погибнуть от руки
царицы, он надеялся умереть как воин - от сабли, что отсечет его
голову.
     И не было у него сил ни душевных, ни физических сопротивляться
этой обольстительной фурии. Кровь брызнула на нежное смуглое тело
царицы, предмет гордости неудачливого мужа остался в чреве ее, а
неожиданно для него самого оскопленный мужчина схватился руками за
кровоточащее место и корчился рядом, пачкая нарядные тонкие ткани.
Чего угодно он ожидал, но только не этого!
     Дельарам же, словно дикая хищника, загнавшая добычу, набросилась
на свою жертву, раздирая острыми ногтями кожу груди, пытаясь
добраться до сердца, впившись губами в губы его, подавляя животный
крик и стараясь задушить несчастного.
     В этот момент она испытывала настоящее наслаждение, запах крови
заменял ей любовное исступление.
     Наконец она оторвалась от бездыханного тела, которое покинули
последние жизненные силы, и встала с постели, вытирая о свое нежное
тело окровавленные руки. Она медленно подошла к амулету на покрытом
черным бархатом высоком постаменте и опустилась на колени.
     - О великая Моонлав! - страстно обратила она свои очи в
потолок. - Услышь мои молитвы, пошли мне мужчину, достойного любви.
Я грешна, я слаба, я погубила моего Джавада. Но сжалься надо мной,
всемогущая и милосердная, избавь меня от невыносимых страданий.
Избавь мужчин моего народа от бессмысленной гибели - они не
виноваты, что не могут сравниться с бесподобным Джавадом!
     Она выпрямилась во весь рост. В узкие высокие окна зала
пробивался нежный розоватый свет. Она подошла к огромному зеркалу и
долго стояла перед ним, купаясь в лучах рассвета, - обнаженная,
стройная, с взлохмаченными упрямыми черными волосами и измазанная в
крови, она была прекрасна и ужасна одновременно.
     Флейта выводила устало душещипательную проникновенную мелодию.
Царица глубоко и печально вздохнула.
     - Стража! - наконец повелительно крикнула она.
     Тяжелые двери тотчас распахнулись, и на пороге появились ее
телохранители с обнаженными саблями в руках.
     - Уберите это... - Она махнула брезгливо рукой в сторону
постели, ничуть не стесняясь своей наготы. - И позовите служанок,
пусть вымоют меня.
     Стражники с непроницаемыми лицами привычно подхватили
бездыханное тело, стараясь не смотреть на свою повелительницу. Они
потащили очередную жертву к дверям, и вдруг Дельарам случайно
перехватила пожирающий ее тело взгляд одного из охранников.
     Она резко повернулась в их сторону.
     - Ты хочешь меня? - жестко, властно, но в то же время с
надеждой спросила она.
     Охранник выронил в ужасе руки мертвого, и тело со стуком упало
на пол, пачкая кровью дорогой ковер. Стражник грохнулся на колени и
взмолился:
     - Пожалей раба своего, солнцеподобная. У меня больная жена и
двое маленьких детишек дома! Я выколю глаза свои за то, что
осмелились они взглянуть на бесподобную госпожу мою.
     - Иди, - властно сказала Дельарам. - Ты вряд ли сильнее, чем
этот. - Она презрительно кивнула на остывающее тело. - И грех
оставлять детей сиротами без нужды. Но чтоб я больше не видела тебя.
     Не переставая повторять жалкие и несвязные слова благодарности,
стражник подхватил тело несчастного, и охранники поспешно покинули
зал.
     Свечи погасли, но за окнами набирал силу прекрасный весенний
день.
     Дельарам подошла к окну и набрала полную грудь чистого горного
воздуха. После непродолжительного беспокойного сна предстоит долгий
утомительный день, отягощенный думами о судьбах страны, о новых
фирманах и о войне с соседним Фархадбадом, ибо требуются новые
пленные.
     В это время в лучах рассвета к городу подъезжал на великолепном
белом коне усталый всадник, дремлющий в седле, но в любое мгновение
готовый выхватить острый меч и вступить в бой.



     Радхаур дружелюбно потрепал по гриве верного Лореллера.
     Конь послушно остановился у городских ворот. Лореллер был
утомлен, за долгое путешествие подковы стерлись, когда-то богатая
упряжь прохудилась.
     Доспехи коня, как и собственные, впрочем, пришлось давным-давно
запрятать в укромном месте на берегу широкой ленивой реки, названия
которой Радхаур не знал. И надежды, что он сумеет найти их, у него не
было. Хотя, если очень захотеть, то можно воспользоваться
способностями Алвисида. Но после этого всегда болит голова. Хорошо,
что не пришлось прятать в камнях и единственного надежного друга -
меч по имени Гурондоль, не раз спасавший ему жизнь.
     Стараниями барона Ансеиса у него была охранная грамота шаха
Балсара. При виде ее нечестивцы ворчали, но разрешали проезд
вооруженного христианского рыцаря по своей территории.
     Радхаур отер пот со лба и посмотрел на запачканную руку - давно
на его пути не попадалось городов, где можно было бы привести себя в
порядок.
     Его боевая кожаная куртка цвета бычьей крови от въевшейся в нее
пыли, стала серой, а позумент на рукавах из позолоченного превратился
в грязно-черный и отрывался. Сапоги прохудились, и пора было
доставать из мешка новые.
     Он провел ладонью по щеке - семидневная рыжая щетина больно
кольнула его. Он знал, что щетина отнюдь не украшает его, а спутанные
грязные белокурые волосы сосульками упираются в плечи. За годы
путешествий, кровь, вызванная магией возрождения жизни, выцвела и его
когда-то черные волосы стали светлыми.
     Он развязал стягивающую волосы и прикрывающую голову от знойного
восточного солнца алую повязку, встряхнул и перевязал ее.
     Да, недостойное рыцаря зрелище сейчас он из себя представляет.
Но не перед неверными же красоваться, а любимая Рогнеда далеко
отсюда, хранит подземелье ее прозрачные воды. Она ждет, когда он в
последний раз отразится в них и отправится в поход за сердцем
Алвисида. Чтобы вернуться победителем и спасти ее от опостылевшего
водного плена.
     - Куда направляешься, франк? - грубо спросил неопрятный
стражник, с сизым набухшим носом и ужасающими мешками под глазами.
     Рука потянулась к мечу в негодовании, но Радхаур усилием воли
сдержал себя.
     К воротам подошли еще четыре стражника, выглядевших весьма
солиднее первого. Конечно, убивать неверных, избавляя землю от
скверны, - святая обязанность любого благочестивого рыцаря, но ни в
коем случае нельзя забывать о деле, которому он посвятил последние
пять лет.
     Он ясно чувствовал, что цель его путешествия рядом, совсем
близко, где-то в центре этого аляповатого, кичущегося безвкусной
роскошью, огромного муравейника сарацин.
     - Я прибыл сюда по особому фирману вашего государя, - сказал
Радхаур.
     Он пытался прочувствовать мысли неверных, но ему это не удалось
- либо он устал за долгую дорогу, что маловероятно, либо мысли
стражников были чересчур путаны и несвязны.
     - По какому же делу тебя вызвала царица? - вдруг спросил
шестой сарацин, в богатой пурпурной одежде, который только что
подошел к воротам.
     - Если ваша царица захочет объяснить вам дело, по которому я
сюда прибыл, она сделает это, - надменно заявил благородный рыцарь.
     К его удивлению, стражники грубо расхохотались, лица их были в
этот момент отвратительны Радхауру.
     - А он похож на самоубийцу, - надрывался от мелкого противного
смеха первый стражник. - Царица будет довольна, ха-ха-ха...
     Резко и грубо оборвал их смех человек в богатых одеждах,
прокричав что-то, что Радхаур разобрать не сумел. Да его это не особо
интересовало. Не пропустят по-хорошему - познакомятся с режущей
кромкой его Гурондоля. Шесть человек - пустяк, даже размяться после
утомительного пути не удастся как следует.
     Однако его пропустили без эксцессов, содрав за въезд два
дирхема, и Радхаур въехал в узкие извилистые улочки Шахрияра - он
уже прочувствовал в голове одного из стражников название города.
     Он услышал дребезжащие неприятные звуки труб и поморщился.
Сарацины так зазывают в свои бани, по древнему обычаю открывающиеся
на рассвете. В первое путешествия по Востоку Радхаур польстился на
баню в персидском городе и ничего, кроме отвращения, она у него не
вызвала.
     Он вполне мог запутаться в этих грязных, кривых узких улочках,
уныло однообразных во всех азиатских городах. Постепенно все больше
прохожих попадалось ему навстречу, он слышал сдерживаемые, цедящиеся
сквозь зубы проклятия, но уже не обращал на это никакого внимания.
Зов Алвисида вел его к сердцу города.
     Он не спеша объехал высокую стену из белого камня, окружающую
дворец (или как называют местные жители - айван). Восьмая часть тела
Алвисида находится во дворце - это Радхаур знал совершенно точно.
     Увидев уличную птаху, беспечно щебечущую на пыльной мостовой,
Радхаур завладел ее сознанием и заставил полететь внутрь огромного
дворца. Он не любил пользоваться свойствами Алвисида, но нужда
сильнее зазора.
     С трудом разобравшись в лабиринтах темных коридоров, он, в конце
концов, нашел искомое.
     Радхаур прочувствовал, что восьмая часть Алвисида бережно
хранится в личных покоях царицы, и с привычной обреченностью понял,
что опять придется сражаться за обладание необходимым.
     Он заставил пичугу лететь под потолком в поисках нынешней
владелицы детородных членов заколдованного сына бога.
     Царица присутствовала на диване - так, кажется, называется у
сарацин совет высших сановников.
     Дельарам была поразительно стройна. Восточный наряд был ей очень
к лицу. Желтый шелковый тюрбан удивительно гармонировал со смуглым
оттенком ее кожи. Глаза блестели, как два горных озера, тонкие брови
выгибались горделивыми дугами, белые зубы сверкали как жемчуг, а
густые черные косы рассыпались по груди и плечам, прикрытым длинной
симаррой из синего персидского шелка с вытканными по нему золотыми
цветами. Ее платье было застегнуто жемчужными запонками; три верхние
расстегнуты - день жаркий. На открытой шее было видно ослепительно
переливающееся в лучах солнца золотое ожерелье с бриллиантовыми
подвесками удивительной красоты. Страусовое перо, прикрепленное к
тюрбану изумрудным аграфом, также сразу бросалось в глаза.
     Царица была безусловно хороша.
     Полная противоположность принцессе Рогнеде, подкупающей своей
скромностью и сдержанной красотой, эта восточная красавица воплощала
в себе страсть и вожделение. Она явно знала себе цену.
     Радхаур заставил птаху примоститься под потолком великолепного
зала.
     Перед царицей стоял на коленях старик с длинной седой козлиной
бородой, в странного покроя черном с золотыми и серебряными звездами
халате, в чалме с подвернутым концом. Он говорил:
     - ...и звезда Альк-кальб совместилась с планетой Бехрам, что в
совокупности, о светлейшая, означает для вас опасность погибнуть от
сердечной раны. Вам следует, о солнцеподобная, остерегаться...
     - Ты говорил это нам и месяц назад, - раздраженно оборвала его
царица. - Но, как видишь, мы в добром здравии!
     - Но, Богоподобная...
     - У нас много дел, эфенди Аль-Халиб. Предоставим слово
Дамильбеку...
     Радхауру стало неинтересно, план действий созревал в его голове.
По дороге ко дворцу он прочувствовал мысли многих горожан и был
прекрасно осведомлен о наклонностях царственной красавицы.
     Птаха вспорхнула со своего временного насеста и полетела прочь.
     В это мгновение кто-то кольнул Радхаура в бок копьем. Радхаур
перестал контролировать пичугу.
     Ее собственное сознание не успело управиться с телом, и птица с
размаху врезалась в каменную стену и упала бездыханная. Радхаур
отметил это краем сознания и подосадовал о невинной жертве.
     Он полностью переключился на окружающую его обстановку.
     Разъяренный стражник заносил копье для удара.
     - Замышляешь против нашей царицы, грязный франк! - услышал
Радхаур.
     В тот же момент Гурондоль покинул ножны, и стражник, не успев
завершить свое смертоносное движение копьем, получил сокрушительный
удар по шлему. Острейшее лезвие как сквозь мед прошло через тело,
остановившись на уровне пупка. Брызги багровой крови попали Радхауру
на лицо.
     Он брезгливо вытер щеку рукавом.
     Надо немедленно убираться отсюда, пока не подоспели товарищи
погибшего стражника. Радхаур узнал все, что было необходимо, а для
выполнения созревшего плана он все равно должен был покинуть город.
Ибо одна только мысль о местных банях приводила его в ужас и вызывала
непреодолимую тошноту.
     Беспрепятственно миновав городские ворота, Радхаур через три
часа достиг берега быстрой горной реки. Свернув с дороги, он удалился
подальше от нее вглубь труднопроходимого буйного кустарника.
     Подкрепившись скудными остатками черствых лепешек, купленных в
небольшом городке, он расседлал Лореллера и завел его в стремительно
текущие воды.
     Он долго и заботливо соскребал многодневную грязь с туловища
верного бессловесного друга, потом так же долго и заботливо
расчесывал специальным костяным гребнем его замечательную белую
гриву. Затем отремонтировал упряжь.
     И только после этого обратил внимание на себя.
     Скинув с облегчением пропотелую грязную одежду, он с
наслаждением вошел в холодную чистую воду.
     Зная, что от этого может зависеть его жизнь, он мылся не спеша и
тщательно. Затем развязал дорожный мешок и разложил на земле свое
парадное платье, одевать которое с самого начала похода ему не
доводилось. Он придирчиво осмотрел его и остался удовлетворен.
     Воткнув в землю Гурондоль, он встал перед ним на колени и, глядя
в отполированное лезвие, тщательно побрился. Затем хотел натереть
себя остатками мускусного масла, но решил, что от мужчины должно
пахнуть потом и силой, а благовоний во дворце и так достаточно.
     Он догадывался, что строптивую царицу можно покорить только
грубым напором и мощью.
     Затем растянулся на прохладной земле и крепко заснул.



     Спрятав верного Лореллера в зарослях неподалеку от ворот, он
уверенно вошел в город. Радхаур не беспокоился за своего коня -
верный друг не подведет и в обиду себя не даст.
     Трудно было узнать в этом стройном, богато и изысканно одетом
европейце, вошедшем в Шахрияр вместе с купеческом караваном,
утреннего бродягу с грязной тряпкой на голове.
     Устояв перед искушением поесть в харчевне или чайхане, которыми
изобиловали улочки Шахрияра, он прямо прошел ко дворцу царицы.
     Радхаур нежно поцеловал надетый на мизинец перстень Рогнеды и
подошел к стражнику, охранявшему ворота дворца.
     - Передай своему начальнику, что бриттский рыцарь Уррий
Сидморт, граф Маридунский, сэр Радхаур прослышал об удивительной
красоте вашей царицы Дельарам и покорно просит ее руки, преодолев
ради этого огромное расстояние и претерпев немалые лишения.
     Радхаур не обратил никакого внимания на то, что стражник
постучал себя пальцем по лбу.
     Воин ушел докладывать начальнику стражи. Радхаур ждал.
     Он был абсолютно уверен в себе - рослый, крепкий, красивый. В
отделанном золотом и каменьями пурпурном камзоле с вышитым на левой
половине груди гербом: серебряный вепрем на голубом поле в правом
верхнем углу - родовой знак - и на лазурном поле в центре бьющий
серебряный фонтан с девизом "Быть чистым совестью, как родниковая
вода". Кружевная рубаха с большим воротом обнажала шею и грудь. За
синим широким поясом были воткнуты три кинжала тонкой работы, у бедра
на роскошной перевязи висел верный Гурондоль. Пришлось надеть новые
запасные сапоги, и они отблескивали зеркальной чернотой в лучах
жаркого азиатского солнца. Радхаур был уверен в себе.



     Радхаур едва не заснул на навязанной ему брачной церемонии.
     Сарацинские священнослужители читали священную книгу:
одновременно семеро человек для ускорения процесса с отвратительной
дикцией бубнили директорию Моонлав (причем текст явно разнился с тем,
что он читал в алголианских Директориях, хотя Радхаур едва разбирал
слова).
     Он держал левую руку на груди, где под белой материей рубахи
висел золотой крестик, освященный в водах озера Рогнеды, и не отрывал
взгляда от мизинца, где был надет перстень Рогнеды с черным топазом.
Радхаур мысленно возносил молитву истинному Господу, дабы простил его
за эту вынужденную комедию с неверными. Впрочем, ему было все равно
- он-то знал, что кроме Рогнеды ему никто не нужен.
     Наконец их оставили одних.
     Волшебный амулет царицы узнал человека, уже собравшего воедино
тело Алвисида. Радхаур заметил сияние на забранном черной тканью
постаменте и почувствовал, как сила восьмой части туловища мага
начинает входить в него.
     Царица раскинулась на подушках в вольготной позе, широко
раздвинув ноги в тонких, белых, туго обтягивающих манящие бедра,
шароварах, и пододвинула к нему золотое блюдо с изысканными фруктами.
     Радхаур едва взглянул на них.
     - Перед первой брачной ночью мужчине необходимо мясо, - сказал
он своей новоявленной жене.
     Дельарам удивленно вскинула бровь. Тем не менее позвала
саларбара, который тотчас же отправился выполнять приказ.
     "Первая брачная ночь будет для тебя и последней, нечестивец", -
подумала царица. И тут же поймала себя на мысли, что влюбилась в
этого белокурого европейца - он не был безусловно красив, не был
смазлив, как предыдущие красавцы, погибшие от ее острых ногтей. В
чертах его лица светились спокойствие и сила.
     Однако, она не обольщалась этим своим ощущением влюбленности в
симпатичного блондина - в первые годы после смерти Джавада Дельарам
влюблялась почти в каждого приводимого к ней мужчину.
     И каждый раз неизменно разочаровывалась под утро.
     "Твой необрезанный орган еще украсит мою коллекцию, франк", -
ухмыльнулась мысленно она.
     В дальнем углу ее покоя, за тяжелыми непрозрачными занавесями
фиолетового цвета стоял высокий и широкий стеллаж, на многочисленные
полочки которого дворцовый лекарь складывал банки с заспиртованными
мужскими членами, отрезанными острыми ногтями царицы в порыве
разочарованной страсти.
     Однако, этот франк ей нравился.
     Сидеть на ковре Радхауру было неудобно, он не привык к этому. И
он был голоден. Он взял огромный золотой кубок с терпким вином и
выпил, запрокинув голову.
     Две струйки рубинового вина стекали у него по подбородку в
огромный ворот рубашки, капали на обнаженную грудь чуть ниже крестика
и скапливались огненными капельками на рыжих волосах груди.
     Дельарам невольно залюбовалась им.
     Радхаур никогда бы не позволил себе пить так в присутствии
Рогнеды, но он прочувствовал, что его противнице это нравится. Сидеть
было неудобно, новый сапог натер правую ногу.
     "Словно на ристалище нахожусь", - мысленно усмехнулся Радхаур,
- и тяжеловооруженный противник, наставив на меня копье,
рассматривает сквозь прорезь забрала".
     Подали огромное блюдо с дымящимся пловом, Радхаур принялся есть.
     Царица щелкнула пальцами, заиграла музыка, появились прекрасные
танцовщицы - Радхаур не обратил на них никакого внимания. Наконец он
утолил голод и вымыл жирные пальцы в серебряном тазике с розовой
водой.
     - Прогони своих нимф, - сказал Радхаур царице. - Я не для
того преодолел многие земли, чтобы смотреть на этих пигалиц.
     Его грубость все больше нравилась Дельарам. Она сделала
повелительный жест.
     Девушки в ужасе прекратили танец, в страхе упали на колени,
вымаливая бессловесно прощение, что не понравились господину.
     Радхаур налил себе еще вина - казалось, он был всецело поглощен
напитком.
     Дельарам отослала девушек прочь.
     Благородный рыцарь отставил кубок и уставился на царицу.
     - Что ты хочешь, муж мой? - с истомой в голосе спросила
Дельарам.
     - Сапог снять - натер за день, теперь нога болит и отвлекает
от созерцания твоих неземных прелестей, - нагло заявил Радхаур.
     Царица досадливо поморщилась - она не привыкла, чтоб с ней так
разговаривали.
     "Посмотрим, франк, так ли ты уверенно чувствуешь себя в
постели", - подумала она, встала и скинула свой роскошный голубой
парчовый халат.
     Радхаур прочувствовал ее мысль и усмехнулся.
     Он мог бы забрать необходимое прямо сейчас - Гурондоль
расчистит ему путь из дворца.
     Бдительный начальник личных телохранителей царицы не желал
оставлять ему оружие во дворце, однако Радхаур просто заявил, что
рыцарю не подобает идти на брачную церемонию без оружия - для него
это равнозначно, как идти в исподнем в храм. Скрипя зубами, неверный
не стал возражать - да и что мог сделать франк со своим мечом, когда
во дворце в каждом коридоре по отменно обученному воину. Радхаур чуть
не расхохотался, прочувствовав эти мысли главного телохранителя
царицы.
     Но Радхаур надеялся выпросить амулет по-хорошему. Он верил в
случайно оброненные бароном Ансеисом слова "Взятое по-худому, добра
не принесет". Он считал, что бывший маг намекал на необходимость
избегать насилия когда это возможно. Когда же невозможно - рыцарь
должен поступать как рыцарь.
     К тому же сила детородных органов Алвисида переполняла его, а он
по опыту знал, что эту вошедшую в него силу необходимо выплеснуть, и
как можно скорее.
     Он не чувствовал никакой вины перед Рогнедой - ведь все, что он
делает, он делает ради ее спасения от многажды проклятых колдовских
чар.
     Дельарам вышла на середину зала и отдалась восхитительному
танцу.
     Она была поистине прекрасна. Желтая рубашка расстегнулась и
распахнулась, словно лебединые крылья.
     Радхаур встал и медленно снял ножны с преданным Гурондолем,
аккуратно сложил на подушку камзол, свернул свой богатый пояс и
положил рядом три кинжала. В любой момент он мог воспользоваться ими.
Затем стянул тесные сапоги и снял рубашку.
     Он властно схватил царицу за гибкую тонкую талию и притянул
красавицу к себе. Граф цинично улыбнулся ей и впился в ее губы, не
отрывая взгляда от черных глаз. Зрачки царицы расширялись от
удивления и восхищения его наглым поведением.
     Она рванулась и освободила губы от его жгучего поцелуя.
     Сладострастная мелодия достигла апогея.
     - Возьми меня, любимый, - страстно прошептала она и начала
сползать в его руках на дорогой мягкий ковер, чтобы, не сходя с
места, предаться обжигающей любви.
     Радхаур уверенно подхватил ее и без усилий поднял на руках,
выпрямившись во весь рост. Окинул помещение ищущим взглядом и
направился к постели.
     Никогда, с тех пор как ушел из жизни горячо любимый Джавад,
Дельарам не чувствовала себя так хорошо.
     "Только бы он смог, только бы смог", - с надеждой и ужасом от
предстоящего разочарования думала царица. Пальцы ее сгребли нервно в
комья тонкую нежную ткань покрывала.
     "Смогу", - так же мысленно ответил ей Радхаур.



     - Подари мне это, - сказал он, приподнимая хрустальный купол
над удивительным амулетом.
     - Я твоя, - прошептала она и пыталась приподняться на локте,
но он подломился, и она вновь упала на подушки.
     В этот момент она искренне любила этого странного европейца и
желала провести с ним все последующие в ее жизни ночи - никто, никто
другой ей больше не нужен! Только он - ее любимый Радхаур, граф
Маридунский! Надо же - запомнила его имя. Теперь - на всю жизнь!
     - Все, что у меня есть - принадлежит тебе, - сказала царица
Дельарам.
     Радхаур бережно снял с золотой подставки часть Алвисида и
направился к своей одежде. Положив подаренное сокровище в сумку, он
принялся одеваться.
     - Куда ты, любимый? Иди ко мне! - произнесла
утомленно-счастливая Дельарам.
     - Мне надо уезжать, - ответил Радхаур, надевая сапоги. - Дома
меня ждет возлюбленная, я должен спасти ее от колдовских чар.
     - Нет!!! - вознесся и заметался под расписным потолком ее
безумный крик. - Какая еще возлюбленная?!!! Ты - мой, мой! Не
отпущу!!! Стража!!!
     В уютный зал, арену страстной любви, ворвались личные
телохранители царицы, готовые снести своими смертоносными саблями
голову любому, посмевшему вызвать неудовольствие их великой госпожи.
     - Схватить его! Связать! В темницу! Только не повредить ему
ничего - голову сниму!!! - кричала обманутая и оскорбленная в
лучших чувствах восточная красавица.
     Стражники бросились к рыцарю, но верный Гурондоль уже взметнулся
ввысь.
     Что стоят жалкие янычарские сабли, способные разить лишь
беззащитных, пред гордым металлом благородного Гурондоля?! Два
рассеченных охранника повалились на ковер не успев даже всхрипнуть.
     - Стража!!! Стража!! Схватить его, - исходила на крик
обессиленная и разъяренная Дельарам.
     Из коридора послышались торопливые шаги. Радхаур натянул на себя
камзол и направился к дверям с обнаженным мечом в руках. У дверей он
обернулся и послал царице воздушный поцелуй.
     - Я действительно любил тебя сегодня ночью. Но рыцарский долг
зовет меня, - сказал он без тени иронии и решительно вышел из зала.
     Дельарам без сил откинулась на подушки. Все тело пылало страстью
и счастьем, вперемешку с безумным гневом и одурением. Она задыхалась.
     Багровая завеса ярости и отчаяния заволокла ей глаза, и она
провалилась в бездонную черноту беспамятства.



     Очнулась Дельарам, когда солнце было уже высоко.
     Как разъяренная тигрица металась она по своему покою,
разбрасывая ногой мягкие подушки и остатки вчерашнего стола. Вино
кровавой лужицей скопилось на ковре.
     Успокоившись, царица вызвала начальника личной охраны и велела
узнать, через какие ворота покинул город Радхаур, и собрать двадцать
лучших воинов. И приготовить ее любимого скакуна.
     "Я догоню его, - думала она. - Он не мог уехать дальше чем на
два-три фарсанга, я обязательно догоню его. Я уговорю его остаться со
мной. Нет для меня жизни без него. А если не согласится - верну
силой и буду как хищного зверя приводить сюда по ночам на крепкой
цепи..."



     Радхаур ехал не торопясь, настраиваясь на долгий и очень
утомительный путь к прекрасной Рогнеде, к которой стремилось его
сердце. Еще одно путешествие, и он навсегда соединится с ней.
     Как много выпало ему за годы разлуки с ней.
     Как он изменился за эти годы - примет ли она его теперь?
     Она - чистая, юная, красивая, его - заматерелого, покрытого
шрамами и цинизмом, с въевшейся в кожу вечной пылью бесконечных
дорог. Его, который обрел странные и пугающие волшебные способности,
свойственные Алвисиду. Не в такой, конечно, мере, как у
могущественного сына бога, но в достаточной, чтобы вытолкнуть его из
размеренной семейной жизни.
     И он привык к дороге, привык к случайным схваткам с бродягами и
разбойниками не на жизнь, а на смерть, к упоительной любви на одну
ночь в придорожной таверне с проституткой или в высоком замке с
ветренной женой какого-нибудь напыщенного сеньора. Всегда, обладая
другой женщиной, он думал лишь о прекрасной Рогнеде, но сможет ли он
сохранить ей верность, вновь обретя ее?
     Он остановился пред узким шатким навесным мостиком через
неширокую - ярдов десять-пятнадцать - но очень глубокую пропасть.
Слез с верного Лореллера, проверил надежен ли мост. И медленно,
осторожно повел коня через мостик.
     Уже преодолев ненадежное сооружение, он вдруг услышал позади
себя топот множества копыт и обернулся.
     Он не ожидал погони, но не боялся ее. Тем не менее ему не
хотелось встречаться с отвергнутой им Дельарам. Он не спеша вытащил
из ножен Гурондоль, примерился и с силой рассек одним ударом
поддерживающую балку и канаты моста. Мост со свистом полетел к
противоположной стене ущелья и с грохотом стукнулся о красный камень
скалы. Бревна настила посыпались вниз.
     Радхаур не ошибся - это была шахриярская царица с отрядом
воинов. Она едва успела остановить своего горячего текинского скакуна
у самого края ущелья.
     Разгоряченная, Дельарам соскочила с коня и подбежала к обрыву.
     - Радхаур! Я люблю тебя! Ты не можешь покинуть меня! Я тебе все
отдам, я сделаю тебя самым счастливым человеком на земле! -
иступленно кричала она. - Мне никто не нужен, кроме тебя, никто! И я
не могу жить без любви!
     Радхаур хотел было вскочить в седло, но передумал, молча сел на
придорожный камень, скрестив руки на рукоятке зачехленного, но в
любой момент готового выпорхнуть из плена ножен Гурондоля.
     Царица бесилась на краю обрыва, вдруг взгляд ее остановился на
спешившихся телохранителях.
     - Ты, ты и ты, - ткнула она пальцем в первых попавших воинов.
- Раздевайтесь немедленно.
     Охранники молча и быстро повиновались.
     Дельарам скинула, в спешке разрывая дорогие ткани, свои одежды,
ткнула пальцем в землю у самого обрыва.
     - Ложись, - приказала она одному их воинов. - Ну, берите
меня! Двигайтесь, негодяи!
     Остальные воины обернулись к коням, стараясь не искушать себя и
не привлекать смертоносного внимания своей госпожи.
     В гневе и бессильном отчаянии она столкнула ближайшего воина в
пропасть. Дикий крик несчастного проник в самые сердца остальных
воинов, неоднократно глядевших в лицо смерти.
     Радхаур на другом краю ущелья молча взирал на происходящее
действо.
     - Радхаур! - закричала Дельарам. - Мы супруги пред Моонлав!
Неужели ты позволишь этим смердам обладать мною?!! Радхаур!
Любимый!!!
     Радхаур встал и начал поправлять упряжь Лореллера.
     - Радхаур!!! - В безумном зверином крике царицы отразились
тоска, гнев, боль... - Радхаур!!! - слезы катились по ее
прекрасному лицу, обезображенному сейчас гневом и необузданной
похотью, размывая дорогую китайскую мастику на губах и персидские
румяна на щеках. - Радхаур!!
     Она оттолкнула телохранителей и встала во весь рост - нагая,
изумительно стройная и поразительно красивая в лучах заходящего
солнца - на самом краю обрыва.
     - Радхаур!!!
     Он, не обернувшись, вставил ногу в стремя и легко взлетел в
седло.
     - Радхаур! Не бросай меня! Я брошу все! Я пойду с тобой! Мне
без тебя не жить!!! Радхаур!!!
     Медленным шагом конь направился в сторону заходящего багряного
светила.
     - Радхаур!!! Я иду к тебе!!!
     Она сделала безумный шаг к любимому.
     Телохранители бросились к обрыву в тщетной попытке удержать свою
повелительницу - но лишь эхо ее последнего крика билось средь глухих
и равнодушных стен ущелья:
     - Радхаур!!! Радхаур!!! Радха-у-у-ур!!!
     Радхаур пришпорил верного Лореллера, и конь поскакал на запад -
домой, к возлюбленной и единственной, прекрасной светловолосой
Рогнеде.
     Лишь одно путешествие осталось совершить отважному рыцарю, чтобы
вновь соединиться с любимой, - найти сердце Алвисида. Он и не
предполагал сейчас, что ему придется спуститься за ним к самому
центру земли.
     А на дне глубокого ущелья, омываемая чистой хрустально
прозрачной водой маленького стремительного ручья, лежала обнаженная
прекрасная Дельарам, нашедшая наконец свою любовь и погибшая с нею в
сердце.

Last-modified: Mon, 24 May 1999 16:25:51 GMT

Оцените этот текст: