ачка выступила из-за спины Йеннифэр, втирая гламарию в здоровую щеку. - Все в порядке, Геральт. Пустая царапина, я ее даже не чувствую. Галахад, скрипя и бренча доспехами, опустился, а вернее, брякнулся на одно колено. - Прекрасная госпожа... Огромные глаза Цири сделались еще больше. - Цири, позволь, - сказал ведьмак. - Это рыцарь... гм... Галахад. Вы уже знакомы. Он тебе помог, когда ты дралась со жряком. Цири залилась румянцем. Гламария начинала действовать, поэтому румянец получился действительно очаровательный, а рубца почти не было видно. - Госпожа, - запинаясь сказал Галахад, - окажи мне милость. Позволь, о прекрасная, быть у ног твоих... - Насколько я понимаю, он хочет быть твоим рыцарем, Цири, - сообщила Трисс Меригольд. Ведьмачка заложила руки за спину и сделала очаровательный реверанс, по-прежнему не говоря ни слова. - Гости ждут, - прервала Йеннифэр. - Галахад, видно, что ты не только отважный, но и вежливый мальчик. Ты сражался плечом к плечу с моей дочкой, так подай ей руку во время церемонии. Цири, бегом, переоденься в платье. Геральт, причешись и заправь рубашку в штаны, она вылезла. Жду вас всех в часовне через десять минут! XIII Свадьба удалась на славу. Дамы и барышни плакали в полном составе. Обряд совершил Хервиг, хоть и бывший, но все же король. Весемир из Каэр Морхена и Нэннеке играли роль родителей жениха и невесты, а Трисс Меригольд и Эскель выступали в качестве подружки и шафера. Галахад вел под руку Цири, и Цири краснела, как пион. Те, кто был при мечах, выстроились шпалерами. Коллеги Лютика бренчали на лютнях и гуслях и пели специально сложенную для случая песню, причем припев подхватывали также рыжие дочки Фрейксенета и сирена Шъееназ, широко известная своим прекрасным голосом. Лютик произнес речь, пожелал новобрачным счастья, успехов, а также крайне удачной брачной ночи, за что заработал от Йеннифэр пинок по голени. Потом все перешли в тронный зал и сели за стол. Геральт и Йеннифэр, с руками, все еще связанными шелковым шарфом, сели во главе стола, откуда улыбались, отвечая на тосты и пожелания счастья. Гости, которые в большинстве своем нагулялись и набуянились еще прошлой ночью, пировали степенно и пристойно - и в течение удивительно долгого времени никто не хмелел. Неожиданным исключением явился Однорукий Ярре, который хватил лишку, не вынеся вида Цири, пылающей румянцем под масляным взглядом Галахада. Опять же, никто не исчезал, если не считать Кашки, которую, однако, вскоре нашли под столом, спящую в обнимку с собакой. Упырям замка Розрог предыдущая ночь также, должно быть, далась нелегко, поскольку они не подавали признаков жизни. Исключение составил обвешанный остатками савана скелет, который внезапно высунулся из-под пола за спинами Агловаля, Фрейксенета и Мышовура. Князь, барон и друид были, однако, увлечены дискуссией о политике и сим явлением пренебрегли. Скелет разозлился на отсутствие внимания, передвинулся вдоль стола и заскрежетал зубами над самым ухом Трисс Меригольд. Чародейка, нежно прижимавшаяся к плечу Эскеля из Каэр Морхена, подняла прелестную белую ручку и выстрелила пальцами. Костями занялись псы. - Пусть великая Мелитэле будет к вам благосклонна, дорогие мои, - Нэннеке поцеловала Йеннифэр и чокнулась своим кубком с чашей Геральта. - Вам на это потребовалось чертовски много времени, но наконец вы вместе. Я страшно рада, но надеюсь, что Цири не станет брать с вас пример и если кого-нибудь себе найдет, так тянуть не будет. - Похоже, - Геральт движением головы показал на засмотревшегося на ведьмачку Галахада, - она уже кого-то себе нашла. - Ты о том чудаке? - возмутилась жрица. - Ну нет. Из него толку не выйдет. Ты присматривался к нему? Нет? Ты погляди, что он делает. Будто бы влюблен в Цири, а сам непрерывно озирается и ощупывает все чары и кубки на столе. Сам согласись, не слишком нормальное поведение. Удивляюсь я девушке, что глазеет на него как на икону. Вот Ярре - другое дело. Мальчик разумный, уравновешенный... - Твой разумный и уравновешенные Ярре как раз свалился под стол, - холодно прервала ее Йеннифэр. - Хватит об этом, Нэннеке. К нам идет Цири. Пепельноволосая ведьмачка села на освобожденное Хервигом место и крепко прижалась к чародейке. - Уезжаю, - сказала она тихо. - Знаю, доченька. - Галахад... Галахад... едет со мной. Не знаю, почему. Но не могу же я ему запретить, правда? - Правда. Геральт! - Йеннифэр подняла на мужа глаза, светящиеся теплым фиолетовым светом. - Походи вокруг стола, побеседуй с гостями. Разрешаю даже выпить. Один кубок. Маленький. А я хотела бы поговорить со своей дочкой, как женщина с женщиной. Ведьмак вздохнул. За столом делалось все веселее. Компания Лютика пела песенки, причем такие, что у Анники, дочки войта Кальдемейна, кровь бросилась в лицо. Дракон Виллентретенмерт, крепко захмелевший, обнимал еще более хмельного допплера Тельико и внушал ему, что превращаться в князя Агловаля с целью занять его место на ложе сирены Шъееназ было бы бестактно и не по-товарищески. Рыжие дочки Фрейксенета из кожи вон лезли, чтобы понравиться королевским послам, а королевские послы всеми силами старались произвести впечатление на дриад, что в сумме создало настоящий пандемониум. Ярпен Зигрин, шмыгая курносым носом, втолковывал Хиреадану, что в детстве хотел быть эльфом. Мышовур орал, что правительство не удержится, a Агловаль, что как раз наоборот. Никто не знал, о каком правительстве речь. Хервиг рассказывал Гардении Бибервельт об огромном карпе, которого он поймал на леску из одного-единственного конского волоса. Хоббитка сонно кивала головой, время от времени прикрикивая на мужа, чтобы перестал лакать. По галереям носились пророки и дрессировщица крокодилов, тщетно пытаясь найти гнома Шуттенбаха. Фрейя, очевидно устав от хлипких мужчин, пила строго с медиумом женского пола, причем обе хранили полное значения и достоинства молчание. Геральт обошел стол, чокаясь, подставляя спину для поздравительных хлопков и щеки для поздравительных поцелуев. Наконец он приблизился к месту, где к покинутому Цири Галахаду подсел Лютик. Галахад, вперившись в кубок поэта, что-то рассказывал, а поэт щурил глаза и притворялся заинтересованным. Геральт приостановился за ними. - Сел я тогда в ту лодку, - говорил Галахад, - и отплыл в туман, хотя признаюсь вам, господин Лютик, что сердце замирало во мне от ужаса... И сознаюсь вам, что тогда усомнился. Подумал, что настал мой конец, сгину неминуемо в той мгле непроглядной... И тут взошло солнце, заблестело на воде как... как золото... И увидел я пред очами моими... Авалон. Ибо это же Авалон, правда? - Нет, - отвечал Лютик, наливая. - Это Швеммланд, в переводе "Болото". Пей, Галахад. - А замок... Это ведь замок Монсальват? - Ни под каким видом. Это Розрог. Я никогда не слыхал, сынок, о замке Монсальват. А если я о чем-то не слышал, значит, ничего такого не существует. За здоровье молодых, сынок! - За здоровье, господин Лютик. Но ведь тот король... Разве он не Король-Рыбак? - Хервиг-то? Факт, любит порыбачить. Раньше любил охоту, но с тех пор как его охромили в битве под Ортом, верхом ездить не может. Только не называй его Королем-Рыбаком, Галахад, во-первых, потому что очень глупо звучит, а во-вторых, потому что Хервигу может быть неприятно. Галахад долго молчал, поигрывая полупустым кубком. Наконец тяжело вздохнул, огляделся. - Вы были правы, - прошептал он. - Это только легенда. Сказка. Фантазия. Короче говоря - вранье. Вместо Авалона обычное Болото. И неоткуда взять надежды... - Да ну, - поэт ткнул его локтем в бок, - не впадай в уныние, сынок. Откуда эта паршивая меланхолия? Ты на свадьбе, веселись, пей, пой. Ты молод, вся жизнь впереди. - Жизнь, - повторил рыцарь в раздумье. - Как так, господин Лютик? Что начинается, что кончается? Лютик глянул на него быстро и внимательно. - Не знаю, - сказал он. - Но если я чего не знаю, то никто не знает. Вывод - ничто никогда не кончается и ничто не начинается. - Не понимаю. - И не должен. Галахад снова подумал, морща лоб. - А Грааль? - спросил он наконец. - Что с Граалем? - Что такое Грааль? - То, чего ищут, - Галахад поднял на поэта оттаявшие глаза. - Самое главное. То, без чего жизнь перестает иметь смысл. То, без чего она неполна, незаконченна, несовершенна. Поэта выпятил губы и посмотрел на рыцаря своим знаменитым взглядом, в котором высокомерие смешивалась с веселым доброжелательством. - Ты целый вечер, - сказал он, - просидел рядом со своим Граалем, недоумок. XIV Около полуночи, когда гости уже стали вполне самодостаточны, а Геральт и Йеннифэр, освобожденные от требований церемониала, смогли спокойно посмотреть друг другу в глаза, двери с грохотом отворились и в залу вступил разбойник Виссинг, известный всем под прозвищем Цап-Царап. Цап-Царап имел около двух метров росту, бороду до пояса и нос, формой и цветом напоминающий редиску. На одном плече разбойник нес свою знаменитую палицу Былинку, а на другом - огромный мешок. Геральт и Йеннифэр знали Цап-Царапа с давних пор. Ни одному из них не пришло, однако, в голову его пригласить. Тут явно поработал Лютик. - Здравствуй, Виссинг, - сказала с улыбкой чародейка. - Мило, что ты о нас вспомнил. Будь как дома. Разбойник изысканно поклонился, опираясь на Былинку. - Много лет радости и кучу детей, - провозгласил он громко. - Вот чего желаю вам, дорогие. Сто лет и счастья, да что я болтаю, двести, курва, двести! Ах, как я рад, Геральт, и вы, госпожа Йеннифэр. Я всегда верил, что вы поженитесь, хоть вы вечно ссорились и грызлись что твои, с позволенья сказать, собаки. Ах, курва, что я несу... - Здравствуй, здравствуй, Виссинг, - сказал ведьмак, наливая вина в самый большой кубок, какой нашелся поблизости. - Выпей за наше здоровье. Откуда прибыл? Ходили слухи, что ты сидишь в темнице. - Вышел, - Цап-Царап выпил залпом, вздохнул глубоко. - Вышел под этот, как бишь его, курва, залог. А тут, мои дорогие, для вас подарок. Держите. - Что это? - пробормотал Геральт, глядя на большой мешок, в котором что-то шевелилось. - По дороге поймал, - сказал Цап-Царап. - В цветнике надыбал, там, где стоит та голая баба каменная. Знаешь, та, которую голуби обосрали... - Что в мешке? - А, такой, как бы это сказать, бес. Поймал его для вас, в подарок. У вас тут зверинец есть? Нет? Так набейте из него чучело и повесьте в сенях, пусть гости дивятся. Хитрая скотина, доложу я вам, этот бес. Брешет, что его зовут Шуттенбах. КОНЕЦ Авторское примечание Идея "Что-то кончится, что-то начнется" ["Coе siе koеczy, coе siе zaczyna"] возникла у меня, как это ясно следует из мотта к рассказу, в связи с новостью о свадьбе одной известной и любимой в фэндоме пары - ха, сегодня я уже могу не держать в тайне, что речь идет о Паулине Браитер и Павле Земкевиче. Инициатором же написания рассказа был - тут надо отдать ему должное - Кшиштоф Паперковски, президент Гданьского клуба фантастики. ГКФ издавал свой собственный фэнзин, "Czerwony karzeе" ("Красный карлик"), а Кшиштоф Паперковски часто хлопотал о том, чтобы заполучить для данного фэнзина нигде ранее не опубликованные тексты мэтров польской фантастики. Однажды он предложил нечто такое мне, а я, согласившись, решил не только обратиться к вышеупомянутой фэнской свадьбе, но и придать рассказу общий вид шутки, анекдота, близкого атмосфере польских фантастических конвентов. И по сегодняшний день я считаю данный рассказ не столько рассказом, сколько шуткой для конвента. Вопреки кажущемуся, ситуациям и героям, рассказ "Что-то кончится..." ни в коем случае не следует связывать с так называемой "сагой о ведмаке" и вообще ведьмачьим циклом. Это никакое не альтернативное окончание пятикнижья, а также - вопреки сплетням - не окончание, от которого я в творческом процессе отказался, выбирая менее радостный эпилог. Не все это понимают и понимали. Пользующийся большим уважением в фэндоме господин Тадеуш А. Ольшаньски изволил мне когда-то сказать, что только от меня, ни от кого другого, можно было ожидать такой огромной наглости, какой является публикация эпилога "саги" перед написанием самой саги. Более того, лицо, казалось бы, лучше всего ориентирующееся, мой издатель, Мирослав Ковальски, не обрадованный моей затягивающейся работой над последним томом, выразил удивление по поводу того, что дело так медленно продвигается. "Ведь последняя глава у тебя уже есть", - сказал он однажды. А тем, для кого отсутствие свадьбы в эпилоге пятикнижья было полной неожиданностью, имя было легион. Внимательные читатели заметят однако в "Что-то кончится..." определенные фрагменты текста, которые как будто соединяются с пятикнижьем. Это неопровержимое доказательство того факта, что "ведьмачья сага" создавалась по точному плану, а не писалась - вопреки сплетням - хаотически словно развлечение role playing game, закончившись, когда надоела автору. Достаточно просто сопоставить даты: "Что-то кончится, что-то начнется" было написано в конце 1992 года, а опубликовано в "Красном карлике" в 1993. Первый том пятикнижья, "Кровь эльфов", появился в 1994 году. А последний, тот, в котором речь идет о резне на лестнице, во время которой у Цири белеют волосы, был написан и опубликован в 1999 году. Andrzej Sapkowski, предисловие к рассказу Coе siе koеczy, coе siе zaczyna , издательство Supernowa , Варшава 2000 (перевод примечания - Татьяна Гладысь, www.correctura.narod.ru) │ http://www.correctura.narod.ru