миттю зносять з тачанки "максима" i примощуються бiля нього в улоговинцi, а лiворуч i праворуч залягають брати Бересклети i Чигирин. Все це робиться в цiлковитiй тишi, наче не люди, а тiнi впали на землю. Перший урок засво┐ли побратими. Жаль, що так мало у нього бiйцiв. Сагайдак присiда║ бiля близнюкiв. - Все чин-чином, - пошепки заспокою║ його Роман. - Патрони пiдрiвняли, щоб не було перекосу... - I вода в кожусi джерельна - хоч сам пий, хоч гостей пригощай, - приховуючи хвилювання, посмiха║ться Василь. Гарнi хлопцi, недарма вiн узяв ┐х у загiн. Обiйшовши усiх побратимiв, Сагайдак iде ближче до дороги, що з одного боку притерлася до тiней лiсу, а з другого - до задуми колоскiв, i прислуха║ться, як вiдходить день. Чи ж попадеться хто?.. I, неначе вiдповiдаючи на його думки, вiд чорного шляху заклубочилась курява. Сагайдак притуля║ до очей бiнокля. Нi, то не тi, кого вiн очiку║: дорогою трюхикають низькорослi коненята, а на возi пiдстрибу║ кiлька житнiх снопiв i сидить чорнява молодиця, однi║ю рукою вона держить вiжки, а другою притриму║ бiля грудей немовля. Ось уже i плач його чути. А матiр, прихиляючись, то агука║ йому, то вйока║ неквапним коненятам, якi тягнуться до колоса. Видать, пiшов чоловiк воювати, а дружину й дитя залишив напризволяще. Риби, жiнко, крутися бiля землi, рости дитину та чекай мужа з вiйни. Чи дочека║шся тiльки? Ось молодиця притримала гнiдашiв, притулила дитину до пазухи, i оцей бiлий вузлик, припавши до грудей, одразу заспоко┐вся, а па смаглявому обличчi матерi пробилась зажурена посмiшка, та враз i зникла: позаду забурчала вантажна машина. Прикипiли партизани до землi, а кулемет i гвинтiвки повернули на цiль. - Вiдставити! - тихо да║ наказ Сагайдак, бо ж поруч ┐де мати з дитям, хай до самого твого дому, хай крiзь усе життя шумить вам пшениця. I зiтха║ коли б то воно було так у цьому свiтi, якому не вистача║ розуму на життя. Машина, викидаючи з-пiд себе клуби пилюги, переганя║ воза, з вiкна кабiни висову║ться голова немолодого солдата, вiн маха║ рукою жiнцi, щось весело кида║ ┐й та й зника║, навiть не пiдозрюючи, хто його зараз порятував од смертi. I знову неспокiй i напруженiсть очiкування. Лежiть, хлопцi, на грудях зелено┐ землi, це не те що лежати в снiгах на морозi. По крапельцi дрiмотно вростають тiнi, ио крапельцi дрiмотно скану║ час, ио крапельцi тотжть тiло дуряi питання: чи треба було пропускати оту першу машину? Мабуть, не треба. Вже осмерк iз лiсу перейшов ва йоле i погасив червiнь пшеницi, коли на дорогу гордовито, хизуютася сво║ю ошатнiстю, вискочив свiженький, нiби щойно народжений "дюзенберг". Якого високого чина заколису║ш ти на курнiм подiльськiм путiвцi? Чи не того барона, що при┐хав мiряти тлустий чорнозем для свого ма║тку? Ось воно й пiдiйшло - перша зустрiч з ворогом. Що ж, ти клiщем вгриза║шся в чужу землю, то ┐┐ вiдмiряють тобi┐ Коли машина майже порiвнялась iз Сагайдаком, вiн махнув рукою побратимам. Роман одразу так натиснув на гашетку, що аж пальцi побiлiли. Затремтiв кулемет, затремтiв i кулеметник, божевiльними метеликами навколо дула зафахкотiв огонь. Машина дзенькнула склом i, крутнувшись, з дороги вскочила в пшеницi, жеручи i захлинаючись ними. Стрiляють дверцята, з них шпарко вискакують двое вiйськових у чорному i гладун у цивiльному. Вiн, як плавець, руками i головою пiрна║ у пшеницi, а вiйськовi спритно, навiть кiби гоноровито, обертаються до небезпека, завчено прикладають до животiв автомати i вiялами вганяють черги в лiс, з якого вибiгають партизани. Ще двi черги, ще посвист куль, ще перестук "максима", i перший скрик, а пада║ двое - Один до машяиж, другий вiд машини. Чигирин першим нахиля║ться до нього, пiдiйма║ перегрiтий автомат i чу║, як у вояки нижче зламаних блискавиць на петлицi ще хрипить кров. А цивiльний i досi, наче плавець, борса║ться в пшеничних хвилях i виборсатись не може. Та ось i вiн, несамовито зойкнувши, хилиться, осiда║ у колосся, а руками намертво затиска║ двi жменi пшеничного стебла. - От i ма║мо початок! - каже Сагайдак, поволi пiдходячи до вбитого, i похиту║ головою: чи треба було тобi за цi двi жменi пшеницi забиратись аж сюди? Партизани, крiм близнят, що залишаються бiля кулемета, кидаються до машини, де, звiсивши голову, лежить, теж у чорному, водiй. Льняна чуприна закрила йому обличчя, закрила свiт. Саламаха з-пiд носа Iвана Бересклета вихоплю║ новенький парабелум, що лежав на передньому сидiннi. - Нечесно так, - невдоволено каже Бересклет i витяга║ з машини величезного, на мiдних замках портфеля. - Мiняюсь не дивлячись. - Найшов дурнiшого. То шкурлят розцяцькований, а це - зброя! - Що в ньому ║? - нетерпеливиться молодшому брату Максиму. Iван клаца║ замками, добува║ цупкi з гербами папери i диву║ться: - Аж баронськi! I парфуми ║, французькi! - Скорiше в лiси! - квапить Сагайдак. На небi прорiза║ться вечiрня зiрниця, а вечiр, спроквола починав росити рову. i сьогоднi вперше за всi яi двi Сагайдак ма║ якусь полегкiсть i вiд вечiрньо┐ зiрницi, i вiд роси, що и тепер не забула знедолену аiмой". Що ж, початок в початком, а ма║ш думати про бiльше. Людей, людей треба збирати. А де дiстати мiн, вибухiвки, детонаторiв? Люди i чорний шлях, i залiзницю можна взяти пiд партизанський нагляд. - _Скорiше, хлопцi, до лiсу! - Хоч би машину обдивитись i щось придумати, - з жалем каже Саламаха. - Може, на баронську ремiнну подушку завиду║ш? - глузу║ хиганкуватий Iван Бересклет. - Менi й на торбi з травою гарно спиться. Партизани вскакують у лiс, де ┐х нетерпляче ждуть Роман f Василь. Саламаха великодушно простяга║ ┐м флакон з парфумами. - На двох. Французькi! Саме такi полюбляли в нашому селi. Близнята зневажливо вiдмахуються вiд парфумiв, хапаються за кулемет i хватопеком вигойдують його на тачанку. - Молодцi, хлопцi. Гарно попрацювали! - хвалить ┐х Сагайдак i прислуха║ться до онiмiло┐ дороги. - А зараз правте до вашого присiлка. - Це ж чого до присiлка? - занепоко┐вся Чигирин i кинув погляд на зоряне петрiвчанське небо, - Звiдти до ранку не встигнемо вскочити в лiси. - Ма║мо переганяти час i встигнути! - твердо каже Сагайдак. - Для чого ж така нетерплячка? - З присiлка нам треба вихопити гармату, бо, чого доброго, господар ┐┐ сам почне розтринькувати снаряди. А нам вони он як потрiбнi. Завтра гiтлерiвцi будуть клопотатися з бароном, пiслязавтра ж неодмiнно посунуть у лiси. - Та, мабуть, посунуть, - згоджу║ться Чигирин. - Тодi гармата й знадобиться нам. Хоча б для переполоху. - Отож i я думав про переполох, - насмiшкувато хмикнув Сагайдак. - На конi! - Дозвольте нам гайнути вперед! - по-молодецьки виструнчився перед командиром Роман Гримич i кивнув на Василя: - Ми зна║мо, в чи┐й клунi ночу║ ця гарматка, то й вихопимо ┐┐ до вашого при┐зду. - Мотайтесь! - залюбувався паруботою Сагайдак i побачив свою молодiсть у червоних козаках. Гай, гай, пролетiли тво┐ весни, i вже сивина, як стигле жито, пада║ на очi. А й не нажився... Знайшов час для жалiв. Фашиста треба бити! Як ще Геродот писав про скiфiв: "Жодному ворогу, що напав на ┐хнiй край, вони не дають врятуватись". Отак-то!.. А вже копита вибили гул iз дороги, заскрипiли колеса, замаяли гриви коней, i партизани пiд рясним Чумацьким Шляхом помчали до броду. Обiгнавши всiх, не ви┐хала - вилетiла тачанка близнят, яку партизани прозвали колiсницею Iллi-пророка. - От ┐дуть, аж осi горять! - позаздрив Iван Бересклет. - Не я буду, коли не розживусь на такi конi! Чу║ш, брате? - Та чую. Тепер Сагайдак i Чигирин, звiсивши ноги з полудрабка, сидять плече в плече на возi незрушного Саламахи i впiвголоса радяться, як мають десь пiслязавтра зустрiти ворога. - Дороги до лiсу треба замiнувати, - каже Сагайдак. - Та треба, - погоджу║ться Чигирин i кресалом вибива║ з кременю вогонь. - Тiльки чим? - Хоча б обманом, - пiдсмiю║ться Сагайдак, - Як ти на це? - Обманом? - зважу║ i думкою, i рукою це слово Чигирин. - Скiльки ми зна║мось, не чув про обман вiд тебе, то кажи, що вигадав. - Зробити видимiсть, що вони замiнованi. - I це дiло при нашiй бiдностi, - не квапить Сагайдака i знов вибива║ з кременя iскри. - Який вечiр гарний. - Славний. Земля i небо куряться, а зорi зорiють. - А зорi зорiють, - аж зiтхнулось чогось Чигирину. - А житечко осипа║ться. - I доля чиясь осипа║ться... - З чим тiльки пiслязавтра наша доля зiткнеться?.. - наче сам з собою радиться Чигирин. - Три дороги ведуть до лiсу. Двома не всюди про┐дуть машини, то, мабуть, посунуть середньохресною. Ось там бiля западини я, прича┐вшись у лiсi, i стрiчав би фашистiв. - Як сходяться думки, - наче здивувався Сагайдак. - Малюй далi картину. - Малюю. Якимсь пеньком вакурат "замiну║мо" дорогу, пару дротикiв протягнемо, то хто ┐хатиме - i зупиниться. Далi, може, й стирлуються всi бiля нашо┐ вигадки, а ми з засiдки й чесанемо, чим зможемо. Головне тут - несподiванка. От i вибрав я найкращий варiант. - А другий який? - веселiють очi Сагайдака. - При нашiй бiдностi знову ж треба несподiванку брати в спiльники. Не зупиняться фашисти бiля нашо┐ мiни - пропустимо ┐х вперед i вдаримо ззаду. А коли вони отямляться - зникнемо в лiсах. От i шукай вiтра в полi. Яку ж ти гармату надибав? - Дрiбнокалiберну. - Теж добре. Тепер слухаю третiй варiант... - Може, навiть доведеться пiдпустити фашистiв до нашого копайгородка i там ┐х накрити вогнем, - тихо сказав Сагайдак, а сам подумав: "Яка невiдповiднiсть мiж оцим вечором, що зорi зорi, i пiслязавтрашнiм днем, що вiдбере не одне життя..." Самим присiлком близнята притримали сво┐х золотогрввцiв, по тiнях дерев i журавлiв пiд'┐хали до Оксанино┐ оселi. Василь на ходу скочив з тачанки, одразу ж югнув на подвiр'я, обiйшов хату з причiлка i постукав у вiконце комiрчини. Незабаром з нього висунулась розкуйовджена голова Стаха. - Не додивились, дядьку, сну? - тихо засмiявся парубок. - А-а-а, це ти, вiтровiй! - посмiхнувся чоловiк. - Чого тобi проти ночi? - Позичте, дядьку, свою гармату, то ми на нiй фашистам загра║мо польки. - Теж менi музики! Сагайдак прислав? - Еге ж. Так де ваша Василина Прекрасна? В сiнi чи в .соломi? Стах покосував на дверi комiрчини, з вiконця вискочив у город i обережно з Василем пiшов до старо┐ клунi. Розчинивши браму, вони швидко розневолили гармату i вже разом iз Романом витягнули на подвiр'я. Тут Стах глянув у далину, що насочувалась мiсяцем, i зiтхнув. - Чого ви, дядьку, засумували? Шкода чуже добро вiддавати? - пирхнув Роман. - От аби, хлопцi, зараз iз цi║┐ бандури гахнути по отих полiцаях, що на дзвiницi засiли! В Романа зразу ж спалахнули очi: - То й гахнемо прямою наводкою! Не будемо шкодувати випорткiв! - I аж навшпиньки пiдвiвся, придивляючись до дзвiницi. - Жаль тiльки дзвонiв буде, - теж повернувся до далини Василь. Негадане ┐х ошелешив голос Оксани, яка невiдь-коли вишугиула з хати i прича┐лась у вишняку. - Яке мале, таке й старе - один розум. А ви подумали, що потiм за якихось двох пришелепуватих полiца┐в увесь присiлок вогнем доконають? - Отако┐, - скрушно сказав Стах. - I чого ти не спиш? - Еге ж, еге ж, - закивали чубами близнята. Потiм Роман широко посмiхнувся Оксанi: - Це ж ми, тiточко, пожартували собi, а ви вже й пережива║те. - I я так подумала, що ви жартома гатили гатi, - насмiшкувато вiдказала Оксана i вийшла зi сво║┐ схованки. Коли на подвiр'я увiйшли Сагайдак i Чигирин, близнята застережливо звели на не┐ очi. Оксана мовчки кивнула ┐м головою. - Якi ви, тiточко, гарнi, - вдячно шепнув ┐й Роман. Жiнка тiльки зiтхнула, глянула на дзвiницю, i тiнi давнiх рокiв пiдiйшли до не┐. Сагайдак, оглядаючи гармату, поторгав ┐┐ руками, перевiрив замок i тихо сказав ┐й: - Виручай. Пiсля цього слова навiть близнята притихли, стали на межi перед сво┐м першим бо║м. Яким тiльки буде вiн? Свинцю вони не пожалiють фашистам, а тi не пожалiють i ┐м. - Чого ви, хлопцi? - наче побувавши в ┐хнiх душах, зажурено запитала Оксана. - Якi вв, тiточко, гарнi, - зрозумiв ┐┐ тривогу Роман. - Хоч до матерi на хвильку загляньте. - Вже нема як: досвiт росу росить... А тим часом у лiсовiй оселi Магазаника аж вгина║ться стiл од иа┐дкiв-напиткiв. Та чогось усе бiльше й бiльше тривога пiдморожу║ обличчя Безбородька i крайсляндвiрта. Спершу вони лише iвкдали погляди на вiкна, а тепер прив'язали до них зiницi. Та вiку║ пiд петрiвчанськими зорями дiброва, тiльки в хатi тихо потрiскують у свiчниках мальованi золотим безконечником восковi вмчi. Магазаник замiню║ ┐х новими i дума║: чи не поминальними стали вони i ця вечеря? От i не знати, кому тепер доведеться уклоиятися, не жалiючи карка: барону чи сирiй землi... Сьогоднi в коменданта Шульца препаскудний настрiй, бо ж пе в чи║мусь, а в його крайсi убито барона. Тому й не перестав деренчати телефон на столi - мало не пiдстрибу║ проклятущий i шмагав батогами тих слiв, яких завжди вистача║ у зверхникiв, щоб принизити пiдлеглих. Навiть сам командуючий каральними вiйськами на Укра┐нi вiдчитав його, як першокласника. По-друге, через спеку останки барона не можна везти у Верхню Померанiю, а Зфеба тут ховати. От тiльки в якому мiсцi? На старому гробовищi, де задерненi, переплетенi барвiнком могили в безладдi позросталмсь одна з однi║ю, не похова║ш, а вiдкривати нове для самого барона не виходить. Видали ж клопоту партизани. Начальник гестапо запевнив, що пришлось не бiльше п'яти-шести. I ось ця Жменька фанатикiв робить виклик непереможнiй армi┐ фюрера. Сидiли б собi тихцем на улiцах, то краще було б i ┐м, i йому. Проти цих п'яти-шести безум'цiв вiн мусив послати одну машину з солдатами гарнiзонно┐ команда, другу - з жандармами i двi з полiцаями паршивого убивцi Квасюка, який аа бiльшовикiв не валазив з тюрем. Звiсно, сьогоднi вiд партизанiв, якщо вони не повтiкали кудвсь. Але та пособлть це йому, кола вже втрет║ сьогоднi Шеф полiцi┐ брiгаденфюрер Краузе? Думалось: Вакутку подiлля, з почестями зустрiти дамтярiччя i якось пересидiти вiйну. Та де в чорта отой бундючний, немов iндик, барон? Захот тисячу чужих гектарiв чорнозему, а матимеш - два. У передпоко┐ чути чи┐сь скрадливi кроки, потiм притишену мову, наче в цьому кабiнетi господарю║ не вiн, а покiйник,- Комендант, прислухаючись, пiзна║ голос Оникiя Безбородька. Чого ж вiн увсться? Чи i йому страх мота║ душу? Обережно напiвпрочиняють._ важкi, оббитi свiжокованим залiзом дверi, i в них просову║ться вiдсмикана, пiдлиняла секретарка, що мав поставу, нiс i очi забоко║но┐ чаплi. Хто тiльки позавиду║ на цi костi й веснянки, -якi, наче тля, облiпили вузький вид фрау? Коли вона смi║ться, то вiд не┐ сиплються i пудра, i веснянки. - Пан голова... - Просiть його, - нетерпляче перебива║ секретарку. - Заходьте, пане голово. Безбородько, вклоняючись, несе до нього сво┐ сiм пудiв живо┐ ваги, шанобливо схиля║ напахчену важкими парфумами голову, Вiд них одразу в кабiнетi вселя║ться дух старо┐ перукарнi. - Знайшли нарештi мiсце для барона? - строго пита║ комендант i вибива║ кощавими пальцями дрiб. - Знайшли, - запинаючись, вiдповiдав голова i морщиться, паче вiд зубного болю. - Але... - Яке ще у вас "але"? - Коменданта майже завжди нерву║ цей лантух м'яса, особливо його вуха: зда║ться, з них волохатиться не волосся, а павуки. - Мiсце, можна сказати, всiм гарне - просторе i недалеко вiд гробовища. Але там колись, у давнину, забобоннi дядьки ховали вiдьом i вовкулакiв. - Вiдьом i вовкулакiв?! - В коменданта залихоманились вi┐ i брови. I хоч вiн зараз до краю замотаний турбацiями, проте згаду║ вичитане з старих книг, якi похапцем ковтав, збираючись на Укра┐ну. - А це правда, що в них вбивали осиковi коли? - На жаль, правда. Забобони... - I коли це було у вас? - Давно. Ще до революцi┐. Про це мiсце тiльки дуже старi люди пам'ятають. - Похова║мо в цьому мiсцi барона - тодi усi згадають, кого там ховали. Треба шукати щось iнше. Безбородько безпорадно розводить сво┐ голоблi-ручища: - Нiчого мудрого, гер гауптман, не можу придумати. Нiчогiсiнько! - А може, в самому мiстi похова║мо барона? Безбородько знову морщиться: - Боюся, щоб не поглумилися з могили. Вiчно┐ ж варти не поставим бiля не┐? - Вiчно┐ не поставим, - погоджу║ться комендант i застигав в напрузi: знову озвався телефон. Шульц якусь хвилину дивиться на нього, як на ворога, але бере трубку. Вона трiщить, шкварчить i жбурля║ покруч дурних слiв: - Пан гауптман! Пан гауптман! ┐х iст... Парфен Квасюк. Бiтте, гер комендант, до слухавки шпрехен фрау Анiт. - Швайне, - тихо каже комендант i переда║ трубку Оникiю Безбородьку. - Поговорiть з цим бовдуром i спитайте, чого вiн не в лiсi, чого не ловить партизанiв. Голова управи обережно, наче вона скляна, бере з руки коменданта пiтну слухавку, притуля║ до заволохаченого вуха. - Алло! Пане Квасюк, вас слуха║ голова районно┐ управи. - Пан Безбородько?! - Оце добре... - Невже ви i досi не облягли партизанiв? - перебива║ його Безбородько. - Та бачте, Оникiю Iвановичу, така трапилась халепа, що не кажiть. - Яка ще халепа?! - злiша║ Безбородько, i злiшають його синi уста. - Перепились дорогою вашi дурноколiннi полiца┐? - Ще гiрше... Бачте... - Не жуйте слова, як сiно! Кажiть! - Так-от, пане голово, коли ми до┐хали до лiсу, нiмцi пропустили нашi машини вперед... - Бо знають, якi ви боягузливi. - Пропустили нас уперед i вдарили навмання по лiсi з гармат. А далi ми знов по┐хали i за лiсниковою хатою помiтили, що дорога нiби пiдкопана. "Замiновано!" - вигукнув хтось. Ми зупинилися, поскакували на землю, i в цей час спереду i з флангiв партизани сипонули вогнем. Ми, пане голово, попали в чортiв трикутник. Можна сказати, переполовинили i нас, i нiмцiв. - А далi, далi що?! - задиха║ться вiд обурення Безбородько. - А далi ми всi кинулись врозтiч, бо iнакше не можна було. Навiть усiх побитих не встигли захопити. - Скiльки ж там партизанiв було? - За деревами не бачили ┐х. Але, видко, багато, бо ж трикутник зробили. - Почекайте, я доповiм пану коменданту, - з трубкою в руцi Безбородько коротко розповiв про розгром карального загону. Гер комендант мовчки слухав, а з обличчя його, починаючи од вилиць, сповзала i сповзала кров. Не партизани, не лiси стояли перед його очима, а страшна передова. I першi змученi слова коменданта здивували голову управи: - Тепер буде кого ховати там, де колись ховали вiдьом i вовкулакiв... XII На хуторi вмира║ день i гасне - перестигла бронза пшениць. З лiсу в широких киреях виходять вечiр i туман; вони спиняються бiля узлiсся i думають: куди б це пiти? Далi туман зсову║ться лiворуч i сивим дiдом бреде на долину до ставу, а вечiр скрада║ться на хутiр, щоб почути, як, заблукавши у вишняку та гречках, затиха║ самотня хата i вулики. Отут вiн вiрним коханцем дочека║ться ночi, подару║ ┐й перстень мiсяця та й зникне у вербах та верболозах над ставом, бiля якого пара коненят, розштовхуючи кущi калини, розкошують у молоденькiй отавi i насторожено пiдводять голови, коли небо озветься гулом бомбовозiв. З пасiки до оселi iде - не йде старий Гримич, медвяний цвiт гречок накуну║ йому обважнiлi руки, вибира║ i вибрати не може утому. Що не кажи, а старостi й на ярмарку не позбудешся - веиа покупцiв на мед, тiльки дiвчата тепер хочуть старiшими здаватись, щоб на чiпдялись до них лихi вирла. Бiля свiжого обкорованого вориння пасiчник зупиня║ться, а пiд його кущатими, бровами одразу яснiють iмлистi очi: з вишняка назустрiч йому вимайнула ота непосидючiсть, ота вiхола, отой щебiт, ота усмiшка й насмiшка, що зветься Яринкою. Яку внучку поедала йому доля, та не вгадала часу. Старий невесело посмiха║ться дитинi i каже тiльки одне слово: - Завечорiло. - _Завечорiло, дiдусю, - повела вечоровими бровами, пiд якими зворушливо дихають ямки. Iч, де знайшли собi мiсце. - Ви ж бджолу витрусiть iз бороди. - А вона менi не заважа║, - проте обома руками ворушить сиву гущавину, а з не┐ з дзижчанням вивiльня║ться комаха. Над прикляклою хатою, що вдову║ тепер, пролiтають чорнi хрещики диких качок i падають на став; спочатку крила лунко б'ють по водi, потiм стихають, а вже далi трьома нотами озива║ться струмок, що з лiсу тече до ставу i витiка║ з нього, торкаючи ноженята латача i незабудок. - Суму║ш, дитино? - кладе старий руку на плече Яринi. - Журюся, - зiтха║ дiвчина, що притихла тепер, наче вона - й не вона. - Iшла б собi додому, поки не наспiла запiвнiчна година. - Там теж розради не знайдеш. Мама аж запухла вiд слiз. - По сльозах та кровi тепер час пiшов. А для скiлькох вiн уже спинився... Ярина дивиться на дiдуся, притуля║ться до нього головою i не зна║, що сказати. А той, виходячи з тяжких дум, уже говорить про буденне: - Ти, може, i вечерю зготувала? - Зготувала, аякже. - То й пiшли, - i старий поволi йде до хати, тут бiля призьби па вбитому стовпчику грибом сто┐ть застелений стiл, на ньому - свiжа разова паляничка, мед у кухлику, полумиски i ложки. Яринка з хати виносить огорнутий пiлочкою горщик .i хватопеком сипле в полумиски галушки i пару. - Гарна вечеря, коли б ще бог послав доброго гостя, - сiдав дiд бiля столу. Дiвчина знов зiтхнула: скiльки ранiше до них приходило добрих людей, скiльки гарних розмов, i смiху, i пересмiху, ┐ пiсень кружляло за широким ясеновим столом, а коли вже хмiль розбирав батькове товариство, вона городом скрадалась до татарського броду, де ┐┐ на човнi очiкував Iвась Лимар'енко. Де вiн пробував цi чорнi днi? Не раз вона вечорами вибiгала до броду, та не було на ньому нi вербового човна, нi яворового весла, з якого так спiвуче скрапувала вода. А дурне серце чека║ i чека║ i човна, i весла, i отих кучерiв, що падали на ┐┐ плечi. Невже де було? Чii тiльки наснилося?.. Ой броде татарськийСтарий, поклавши ложку, нiби дрiмотно дивиться на онуку, похиту║ головою: -Не зна║ш, що робити з собою? Ярину аж струсонуло дрожем: у самiсiньку душу заглянув дiдусь, бо таки не зна║, ох не зна║, що тепер робити з собою. Можна б i ┐й зашитись на хуторi, до якого ще не дотяглися лапища вiйни, можна, доглядаючi┐ дiдуся, нишкнути па пасiцi чи у верболозах бiля ставу та забирати в сон гудiння бджоли i бомбовозiв. Але хiба це життя? I хiба тiльки про себе дума║ вона? Сказала братам, щоб взяли ┐┐ в лiсп, так вони спочатку реготали до слiз, а далi пояснили, що в них нема нi дитсадка, нi вечорниць. Тодi вона спересердя назвала ┐х старими парубками, а сама побiгла до Мирослави i в не┐ наплакалась донесхочу. Невже i ┐┐ час пiшов по сльозах?.. I хоч яку вона ма║ образу на братiв, та все одно чека║ - дочекатися не може ┐х; може, таки порозумнiша║ ┐┐ парубота? I посмiхнулася сама собi, i знову зажурилась, i крiзь тишу, що аж подзвонювала у вухах, чула сплескiт далекого весла. Передчуття, чи що? На ставку затривожились дикi качки, шелеснули крила, потiм на стежппi зацокотiли чи┐сь кроки. Тiльки чи┐? - Iди, Яринко, десь за омшаник, бо хто зна, кого принесе вечiр. Дiвчина проворно пiдхопила зi столу свiй полумисок та ложку, зникла в сутiнках, а пасiчник нiби спокiйно вечiркував собi, похитуючи заснiженою головою. Якi тiльки хуртечi не падали на не┐, та не вибили з не┐ нi людяностi, нi гордостi, - ┐х однi ненавидять, а другi побоюються. Брязкнула хвiртка, i на подвiр'я не ввiйшов, а вскочив чоловiчок з гвинтiвкою; не оглядаючись, вiн чоботом копнув хвiртку i зразу ж сквапно затупотiв обчасами, наче ратицями. - Драстуйте, дiду Ярославе! Драстуйте вам! - загаркавив чоловiчок; додрiботiвши до столу, заглянув одним оком в полумисок, i його обличчя хитренького чорта взялося вдоволенням. - Наварили галушки на три п'ядi завдовжки? - Це, Кирюшо, може, у вашiй полiцi┐ такi споживають галушки, а в нас звичайнi щипанцi, - тихо вiдповiв старий, не дивлячись на полiцая. - А хто ┐х щипав? Не Яринка? - по всiх закутках мета║ погляди Кирюша, бiлки в нього вирластi, а в них непокояться дрiбненькi пуголовки зiниць. - От iз ким би я тепер хотiв побачитись, повидатись та погомонiти. - Не чiпай ┐┐, бо вона зараз не виходить зi смутку. - А може, я й розвеселю ┐┐ якимсь таким кругленьким словом? - округлю║ долонi, та обличчя хитренького чорта наморщу║ться непевнiстю. - Жаль твого заходу, Кирюшо, - нiби спiвчува║ йому старий. - Ось краще сiдай до галушок. - I сiв би на дармовизну, але вже повечеряв, - насупився Кирюша, а очима знову пасе по всiх усюдах, - Це вже з цьогорiчного борошна? - З цьогорiчного. На жорнах трохи роздер пшеницi, бо скам'янiли тепер i вiтряки. - Вродило ж у цьому роцi, - трохи пом'якшали коржастi щоки полiцая, на якi зсунулись гостряки вух. - Вродило, та радостi нема. Як твоя нова служба? Кирюша назбиру║ зморшки на чоло i не зна║: чи бадьоритись, чи сказати так, як воно ║. Зрештою, маха║ рукою i каже правду: - Достобiса таку службу. Сьогоднi, к примiру, мали ми подвiйнi мордачi - i вiд начальника полiцi┐, i вiд крайсляндвiрта. Пасiчник вiями прикрива║ очi: - То хто краще б'║? Кирюша не вхоплю║ насмiшки i з серцем вiдповiда║: - Крайсляндвiрт! У нього рука в перснях з коштовними камiнцями, а б'║ навiдлiг, то й залиша║ на наших пиках дорогi слiди. А потiм при нас витира║ папахчепим носовиком камiнцi. Культура! - Вiн повiв плечем, на якому висiла гвинтiвка. - Так що нема чим похвалитись менi. - Еге ж, - погоджу║ться старий. - Навiть чорт не хвалиться рогами. Кирюша стрепенувся: чи не насмiхаються над ним? Наче цi, тiльки хто розбере цього дiдугана? I в старому дуплi вогонь тлi║. - Дiду, лишень про мою службу анiчичирк... I як ви подивитесь на те, щоб... позичити сяку-таку бочечку меду? Полюбляю солодке дiло, - поверта║ голову до вуликiв, що й зараз пiдворушують бджолине гудiння. - Не надiйся, Кирюшо, на цей мед, бо вiн ма║ господаря. Краще пiди в лiси i пошукай там дику борть. - Це ж чого на зламану голову у лiси?! - тетерi║ Кирюша. Вiн зразу згаду║, як утiкав вiд партизанiв, i по його спинi гадючиться страх. - Хiба ж у мене три голови на плечах? - Чого не знаю, того не знаю, - розважливо вiдповiда║ дiд. - Ранiше в тебе була одна голова, а тепер, як пiшов ти в полiцiю, не вiдаю, на що там розжився. - Розжився на дев'ятсот марок, якi лежать недалеко вiд смертi, - жалi та невдоволення пробiгли по обличчi Кирюшi i змили з нього всю хитруватiсть. - Нiколи ж не було такого проливу кровi, як тепер. - Так чого ж ти записався до тих, хто кров пролива║? - Приневолили, дiду, приневолили. - Хто не мав сво║┐ волi, того приневолюють, - знову нiби спокiйно каже старий, а Кирюша схилив голову; щось i в нiй тривожне сновигав, потiм скоса глянув на свою полiцайську пов'язочку, поторсав ┐┐, проклятущу, скривився. - Тож-бо й воно, - сам до себе говорить Гримич, та Кирюша чув i свою провину, i присуд над ним. - Вашi онуки розумнiшi: подалися в лiси, а мене зчавив невикрут. - Хто куди пiшов, я не знаю. Тепер у людей дорiг нiби побiльшало, а життя i хлiба поменшало. То кожен по-сво║му заробляв хлiб - хто насущний, хто кривавий, - пасiчник вста║ з призьби, йде до комори й виносить звiдти невеличку, до ладу запечатану довбаночку. - Бери, Кирюшо. Це з мого вулика. Тепер чорнi стиснутi губи Кирюшi проклюнула посмiшка: - Розумнi ви, дiду, та все одно не вмi║те жити на цьому етапi. Я на вашому мiсцi таку солодку розвiв би комерцiю, що святi Зосим i Савватiй у самому раю позаздрили б менi. - Тодi ставай на мо║ мiсце, а ми побачимо тво┐ торги i виторги. Кирюша несхвальне гмикнув, глянув на лiс, кивнув головою старому, та й, розмахуючи довбаночкою, наче кадилом, подрiботiв двору. До дiдуся пiдiйшла Ярина: - Чого приходив той гицель? - Хто його зна║? Зачепився за мене, а думав про тебе. Дуже зустрiтися хотiв. - Хай вiн з лихою годиною зустрiча║ться. В далекому полi неохоче сходить ще заспаний мiсяць i почина║ вибiлювати хмари, якi заснули край землi. Стороною знову натужно загули бомбовози, а бiля ставу заiржали конi. - Iди вже, дитино, додому. - Чого ви гоните меяе? Може, хтось ма║ прийти до вас? - Не прийти, а при┐хати. Яринка стрепенулась. - А хто - та║мниця? Вже й вiд мене ви критися почали. Може, партизани? Старий дивиться на мiсяць i неохоче вiдповiда║: - _Не така вежi та║мниця для сво┐х, але тобi не треба бути тут. Отe ж прибудуть люди вивозити вулики. Завтра на пасiцi не буде й одного пня. То втямила, що воно й до чого? - Не зовсiм. - Лихо примушу║ щось робити. Отож вулики я пiд розписку вiддам надiйним людям, а коли повернуться нашi, то знов зберемо пасiку. Це i всi мо┐ та║мницi. - Вам за таке нiчого не буде? - Поживемо - побачимо. - Ой... Яринка обома руками охопила дiдуся, притулилась до його плеча. - Чого ти, маленька? - великою рукою прикрива║ ┐┐ плече, на якому дрiма║ вишита калина. - Чого? - Бережiть себе, дiдусю. - Постараюсь, бо хоч i гарне мiсце облюбував на цвинтарi, але не дуже хочеться туди поспiшати. Бiжи, он уже в долинi пiдводи скриплять. Це до мене. Коли Яринка вибiгла на стежку, що вела до присiлка, пасiчник винiс з хати зошит i олiвець, потiм засвiтив саморобну воскову свiчку, прилiпив ┐┐ до столу i став очiкувати людей. Хай розвезуть вони бджолину сiмейку, щоб не понiвечили ┐┐ песиголовцi. Треба не забути скропити водою тих бджiл, якi ночують на льотках. Спека, то й комасi хочеться бути надворi. От чи завтра вчинить бучу Магазаник, чи вдасть, що нiчого не зна║? I хитрий, i викрут. дивий, i навiть розумний вiн, та карбованець розчахнув йому i ровум, i душу. Старий поволi пiшов на пасiку, щоб попрощатися з бджолами. Що не кажи, а смутку побiльша║ без них. Гречки знову лакупували йому руки, вибирали обважнiлiсть з цих, але не могли вибрати, видать, втома забрела в самiсiньке серце та й поторгу║ його, наче поплавок. А з подвiр'я вже сплеснув занепоко║ний голос: - Гей, дiду, ви живi? "Теж менi питаннячко. Хоча нiколи, не завадить перевiрити: живий ти чи нi". Бiля самого хутора заскрипiли колеса, як усе життя скрипiли йому, бо ж сам умiв ┐х робити - i з ясена, i з дуба. А березовi маточини i шпицi вимочував у криницi, над якою стояла яблуня, тому вода завжди навеснi пахла березовим соком, а восени яблуками. I знову курликнули колеса. Старий оглянувся, але не побачив вi коней, нi пiдвiд, тiльки побiля хати мерехтiв вiдсвiт самотньо┐ свiчки... Добiгши до присiлка, Яринка зупинилася коло сво┐х ворiт: прислухалась i до хати, i до клунi - чи не стоять там конi, а потiм пiшла до броду; в глибинi його купались мiсяць, зорi i сум. I такий розпач охопив дiвчину, що аж почула, як в'яне уся. Великий свiт, а де подiтись у тобi? Сподiвалась на братiв, та вони пiдкосили надiю, мов травицю. Безсовiснi... Зiщулившись, опустилась на вербовий пень, думаючи те саме: "Як ┐й iз Мирославом попасти до Сагайдака. Чи вiн теж послухав братiв? От аби в загонi був Iвась Лимаренко, то заступився б за не┐. Де вiн тепер, у якiй сторонi?" I враз татарський брiд бухикнув веслом. Хто це такий пiзнiй?! Вона схопилась на ноги, не скидаючи взуття, увiйшла у воду, придивляючись до синьо┐ далини i синьо┐ води, в якiй колись пiд берегом долонями ловила свою зiрку. Знову бухикнуло весло. Нi, Iвась так не веслу║. Але що це? Невже його човен? Чи тiльки зда║ться? Нi, таки Iвасiв! Але чого бухика║, а не виспiву║ чи зiтха║ весло? Ось човен заховався за очерет i вже вигулькнув недалеко вiд не┐, та на ньому сидiв не Iвась, а незнайомий парубок. Ярина квапливо вийшла на берег, i тут ┐┐ наздогнав тихий голос: - Почекай, дiвчино. Не бiйся. Вона зупинилася, човен, розводячи осоку, вткнувся у берег, а з нього зiскочив чорнявий, ставний, з перегнутими бровами парубок. - Ти часом не Ярина Гримич? Правда, Ярина? - посмiха║ться, а з смолистих брiв аж скапують iскорки промiнцiв. - Ярина, - здивовано прошепотiла вона. - От бачиш, як легко вгадати красу! Привернути ┐┐ важче, А я Дмитро Лелека. Чула про такого? - Чула! - мало не зойкнула, бо ж про Лелеку не раз згадував Iвась. - А де ж?.. - пита║ i питати бо┐ться, i так холоне, аж зашпори заходять. - Послав мене сказати тобi, що живий. От я i кажу це, - напiвжартома уклонився дiвчинi. - Що з ним?! Порубок споважнiв: - Поранений, Яринко. Рана не страшна, та поки що до тебе при┐хати не зможе. А жаль. - Тодi я до нього! - Коли ж ти? - Зараз же! Заразi - Оце так, - знизав плечима Лелека. - Вже нiби i нiч надворi. Та дiвчина наче не почула про нiч. '' - Сiдай, Дмитре, в човен. Я його зiпхну i сама буду веслувати. - А чому не я? - Я тихiше гребтнму. - Греби, коли тобi так хочеться, - наче образився парубок. ~ Куди ж його поранено? - В ногу. Сiдай. Човна, однак, я зiпхну. Через хвилину Ярина так гребла, що човен рибиною летiв по водi, за веслом розкришувалась i кружляла зоряна перга... XIII I знову спекотне марево, золота утома степiв. На зачерствiлих, потрiсканих долонях земля простягнула людинi щедрi чашi врожаю i вже притомилася тримати ┐х; притомився i колос та й, не дочекавшись жнивовицi, у печалi почав накрапати сльозою. Давно вже так не стрiчалися колос i людина. Скiльки не йдеш - i перед тобою, i за тобою плачуть степи. Зрiдка зблисне серп-другий, майне жiноча хустина, самотньо забовванi║ полукiпок - i знову смуток колосся, смуток волоття i дрiмливi, з бджолою вi┐ соняшникiв. Стоять вони плече в плече, тримають у пазухах дитячi голiвки i дивляться тiльки на схiд. I вони, мов соняшники, йдуть тiльки на схiд, а прислухаються до всiх сторiн свiту. - Який урожай усюди! Море! - зупиня║ться Кириленко, втоплю║ руки в пшеницю, втоплю║ в колосся змарнiле, перепечене обличчя, а далi пита║ Данила: - Бачиш, голово? - Хто ж такого не бачить? Хiба що тiльки вiйна. - Бо вона слiпа, - в задумi каже Ромашов i перебирав пальцями синi квiти - синi вогники Петрового батога. - Яка спека, а йому хоч би що. Кириленко випростався, кинув погляд уперед: - А он, голово, двох красунь iз серпами примiтив? Чи тобi, як жонатому, це нi до чого? Данило ще в аалiзнично-шляховому полку сказав, що вiн одружений, - це для того, щоб не докучали йому легковажними розмовами та iсторiйками про дiвчат, молодиць i вдовиць. - I дiвчат iз серпами примiтив. Не дiвчата - тополi. - Не одна тепер у самотi стане тополею, бо переб'ють нашого брата за цю прокляту вiйну... - похнюпився Кириленко, хоча й не належав до тих, яких звуть кислiями, потiм iз вузько┐ гiнно┐ дороги вiн поверта║ на стернi до двох молодесеньких жниць, що мають 'гарний, ледь-ледь скiсний розрiз очей, здивованi брови одроду та свiжу ятрань уст. I спека, i вiйна не перепалили ┐х. Тiльки на одну лягла вечорова смага, а друга, молодша, наче з самого ранку вродилася. - Драстуйте, сестрички! - приязно вiта║ться Кириленко. У дiвчат здригаються вуста, здрига║ться сонце на серпах. - Драстуйте й вам, - випростуються, поправляють коси i намагаються посмiхнутися, та ┐хнi посмiшки одразу ж i гаснуть у тiпях жалiв. Хто ┐х тiльки не ма║ тепер? - Жниву║те? - Не жниву║мо - горю║мо, - каже старша. - Вона кладе серп на такi червоно вишитi квiти плеча, що, зда║ться, з них от-от кап^ не кров. - Горю║те? - не знати для чого перепиту║ Кириленко i теж сумнiша║. - А як же iнакше, коли таке робиться... Коли вже стiльки не вернеться з вiйви i коли завдовiля села. Видать, усе добре на свiтi покинуло нас, - затремтiв голос, затремтiв i серп на квiтах, i краплина кровi вiддiлилася од вих. - Усе добре ще навернеться до нас, неодмiнно повернеться, - хоче якось втiшити сестер Данило. - Коли б то так, - вiрить - не вiрить дiвчина, i така невиновна туга сто┐ть у ┐┐ очах-волошках, нiби ┐х зсередини торкнувся серп i кияув на синь сивину вiдцвiтань. Ох цi аустрiчi-прощання, та жiноча, та дiвоча туга сорок першого року. Де ще вона такою була? Не забудь ┐┐, не забудь ┐┐... - До вашого села далеко? - з Пота║мною надi║ю пита║ться Кирахевко i переклада║ з плеча на плече гвинтiвку. - Кiлометрiв .з Хтотири буде, - запинаючись, вiдповiда║ мевшенька i соромливо прикрива║ рукою розрiз блузки, яку пiдiймав хвилька незайманих грудей. - Нiмцi стоять у селi? - Стояти - не стоять, а заскакують по харчi. Вони з чужо┐ комори хлiба не жалiють. - Коли б тiльки хлiба. - У вас водичка е? Дайте напитися. Старша сестра рiвно, справдi, як тополя, йде до полукiпка, дiста║ iз затiнку косарську баньку, заткнуту не чопом, а яблуком, дiста║ бiлий вузлик з харчами i несе бiйцям. - Напийтесь. А ще вiзьмiть у дорогу. Знали б, що стрiнемо вас, щось би смачнiше захопили а дому. - Спасибi, любi. - Кириленко враз сторожко поверта║ голову; попереду заскрипiли колеса. - То, зда║ться, квдоким Гуржiй кудись поспiшав, - ставши навшпиньки, пiзна║ односельця молодша сестра, на ┐┐ точених литочках стерня залишила подряпини i краплини кровi. На дорогу ви┐жджав скрипучий парокiнний вiв, ва ньому похиту║ться кощавий дядько, лiта йому пригнули плечi i попелом сивини пригасита похнюпленяй вогник борiдки. Побачивши вiйськових, чолов'яга вiдiймав над головою солох'явего бриля, притриму║ конi i яояуро вiта║ться. На вовi века пився,_ нi рубля, нi мотузкiв, видно, ве жнивувати зiбрався чоловiк. - Далеко, дядечку? - питаються дiвчата. - Куди в таке врем'я далеко за┐деш? Хiба що до костомахи, - нiби сам собi каже чоловiк. - Так i до не┐ тепер рукою подати. Посусiдились, можпа сказати, - i на його жовтих бiлках лихоманяться зеленi кислички очей. - У мiстечко на базар погнала жiнка. Хоча який тепер базар? Дурна баба, дурна i пiсня ┐┐. Аякже. Та мусиш слухати, коли ма║ш у хатi не господиню, а гвалт на все село i два хутори. Дiвчата багатозначно переглянулися мiж собою, а дядько квдоким продовжу║: - Оце ж запасливi жiнки щось таки мають у господi, а в мо║┐ завжди по хатi ненаситне помело пiдмiта║ добро. Ось i зараз: хоч би тобi дрiбок солi був. А як без не┐ проживеш? То й послала моя безклепка до мiста. - Далi торка║ться потилицi й поясню║: - При новiй властi зовсiм без солi живемо. Аякже. То дехто домудрувався мiнеральне добриво розводити водою i цi║ю колотухою засмачувати ┐жу. - Це правда? - вражено вирвалось у Данила. - А чого ж менi брехати? Я ж не якийсь... Iстинну правду кажу. - Так це ж отрута! - Коли нема солi, то й отруту мусить уживати чоловiк. Авжеж. - Як воно в селi? - пита║ться Кириленко. - Не чiпа║ нова влада.? У неспокiйних очах дядька квдокима забився переляк, вiн пригасив його половою вигорiлих вiй. - Та ще не чiпають. Ми нiкому нiчого, то и ваи поки що нiчого. Аякже. - То ви нiкому нiчого?" - вiд; несподiванки аж розгублю║ться лейтенант. - А ще ми можемо зробити, ноли так иаяешевшалго життя: що тьху, що життя - все одно. - Дядько квдоким не то тьхука║, не то зiтхав i вже вочивав иiби виправдовуватися; - Аби я мав хоч три голови, то менше думав би про одну. Еге ж! Но! - I вже кидав JB|,-rмiшок зa плеча: - А вам, хлопцi, не совiтую при оружi┐ iти, бо тепер "ц,/недовго до грiха. Кидайте сво┐ залiзки - i десь приставайте в прийми, бо воно вже так... Що! - Ми нiкому нiчого... - оторопiло, обурено повторю║ Кириленко слова дядечка. - Чи хитру║ оцей обережнеиький, чи так i думае прожити, немов жук у трухлявицi? - Його нелегко розкусити: ото завжди такий, кручений-верче┐й... Аякже, - насмiшкувато повела поглядом старша сестра. - тепер аж колотиться вiд страху. Ви ж у село не йдiть, бо зараз може бути. - Еге ж, не йдiть, - з жалем повторюв молодша, i шарiв, i вiками вiй прикривав очi, бо з не┐ не зводить зачарованого поау_ притихлий Ромашов. - Як тебе, дiвчино, звати? - устами пита║ вiн. - Олесею, - ще бiльше паленi║ дiвчина. ською. - Як залишуся живим, неодмiнно повернусь у ваше село. - Повертайтесь... Ми вас будемо ждати, - i зiтхнула, i нiяково поглянула на сестру: чи не почула та ┐┐ перших слiв до хлопця. Во┐ни прощаються з жницями i знову глухими дорогами йдуть па схiд, iдуть золотом степiв у югу стенiв, у смуток пшениць, у передзвiн соняшникiв i сиву безнадiю полину. Коли ж обiзветься