ровах його блищало сонце. Крiзь порвану сорочку було видно подряпини на грудях. У Орисi жалiбно ворухнулися припеченi сонцем губи. - Де це ти подряпався? - З Федотом побився. - За вiщо? - Старi рахунки. Вона нiжно, обережно, з почуттям ще бiльшо┐ жалостi до нього взяла його голову i поклала собi на колiна, пильно стала розглядати його обличчя, намагаючись знайти щось таке, чого вона ранiше не помiчала, i вона знаходила. "От цих рисочок бiля носа ранiше не було", - визначила вона. В цей час Тимка вкусив за ногу овод, i хлопець сердито дригнув ногою, нахмурився, i тодi рисочки бiля носа особливо виразно вирiзьбилися. "Це в нього сердита рисочка. Вона зробилася вiд того, що вiн багато сердився!" I Орися ненавидiла й готова була якнайсуворiше покарати тих людей, що гнiвають i мучають ┐┐ коханого, ┐й i в голову не приходило, що найбiльше Тимко мучиться саме через не┐, через ┐хню баламутну, засуджену всiм селом любов. Розпухле вухо Тимка, на якому засохла кров, кинуло Орисю в жар, ┐й хотiлося торкнутися до нього пальцями, щоб зняти з нього бiль, але вона не наважувалася цього зробити, щоб не спричинити ще бiльшого болю, i тiльки дула на нього, охолоджуючи його сво┐м диханням. "Вiн так схуд i почорнiв. Це вiд роботи. А волосся вже не таке чорне i блискуче, як ранiше, а припалене по краях. Це вiд сонця. Про що вiн зараз дума║?" - Про що ти зараз дума║ш? - спитала вона, цiлуючи його в мiжбрiв'я. - Що таке? - кинувся вiн, пожовуючи губами. - Ти дрiмав? - Умгу. Вiн дивився на не┐ знизу вгору, вивернувши синюватi бiлки очей, i чекав вiд не┐ запитання, але вона мовчала. Тодi вiн знову закрив очi i зручно вгнiздився головою на ┐┐ теплих, тугих ногах. "Вiн вибився iз сил i через те дрiма║. Вiн працю║ тепер день i нiч, а це нелегко". - Тимусю, журавлику мiй, ходiм до нас на сiно-вал. У нас нема нiкого вдома, зарию тебе, приголублю, подушечку принесу вишивану. Спи хоч до вечора. - А що люди скажуть? - Ай! Що там люди! - з досадою мотнула головою Орися. - Нi, я так трохи передрiмаю. - Ну, спи. Я буду сидiти дуже тихо. Але дрiмати не довелося: в яру почулося погейкування, хтось гнав бикiв до водопою. Орися схопилася, обтрусила пом'яту спiдничку, розгубленими очима глянула на Тимка. - Приходь вечором на це мiсце, - прошепотiв вiн, цiлуючи ┐┐ в шийку. - Добре. Прийду. Вона пiдхопила iз землi в'язочку хмизу i побiгла стежечкою вниз, понад потоком. Увечерi вони зустрiлися на умовленому мiсцi, але Орися запротестувала: - Ходiм кудись далi. Тут темно, як у ямi. Тимко взяв ┐┐ за руку i повiв вершняком яру. Аж пiд лiсом вони знайшли копичку пахучо┐ конюшини i сiли, тiсно попритулявшись одне до одного. Вiд сiна било парким духом i при║мно зiгрiвало спини. Вгорi - зоряне небо, через яке срiбним коромислом перекинувся Чумацький Шлях, бiля нiг - троянiвська долина, огорнута сизою млою ночi. - Тимку, скажи, чого воно так, що людей багато на свiтi, а серце любить тiльки одного? - тихо запитала Орися, лежачи на грудях в обiймах коханого. - Хто ж його зна║. Я десь читав у книжцi, що душа душу шука║. От як зiйдуться такi душi, що в них усе однакове, то й полюблять одна одну. Орися повернула до себе обличчя Тимка, поцiлувала його в вушко за те, що вiн такий розумненький, i довго мовчки гладила його пружинистi кучерi чутливою, повною нiжностi i кохання рукою. - Колись, дуже давно, любилися дво║, - тихим загадковим голосом почала Орися з тим та║мничим пришiптуванням, як бува║ тодi, .коли людина збира║ться розповiсти щось цiкаве або дуже страшне. - А батьки цих закоханих не хотiли, щоб вони були разом, бо дiвчина була багата, а хлопець бiдний. Як тiльки вийде гуляти дiвчина, слуги ┐┐ нi на крок не вiдпускають, бо наказав вельможа, що як тiльки слуги прогавлять i допустять до того, що вона побачиться iз сво┐м коханим, то вкине ┐х на споживок голодним вовкам у глибоку темну яму. От раз той хлопець, не знаю, яким уже побитом, пробрався у кiмнату до сво║┐ кохано┐ i каже: "Я прийшов за тобою. Хочеш-iди зi мною, а не хочеш, то я тут же перед тобою сам собi смерть заподiю, бо без тебе не буде менi життя". Вона, отак, як стояла, i каже йому: "Я-твоя". Спустилися вони вниз, посадив вiн ┐┐ на коня, i полетiли вони, як птицi, степом у кра┐ну невiдому - шукати щастя. ┐хали день, ┐хали другий, на третiй на спочинок стали, бо кiнь уже з нiг валиться. Тiльки закоханi, обнявшись, задрiмали, як, хто його зна║ й звiдки, на┐хало слуг панських видимо-невидимо, скрутили втiкачам руки i повезли в ма║ток. Панянку вельможа закрив у загартованiй вежi, а молодця вкинули до вовкiв у яму. Сидить вiн у ямi, а вовки що пiдiйдуть до нього, щоб ┐сти, - i назад вiдскакують, що пiдiйдуть - i назад вiдскакують: така в нього страшна сила кохання. I так пройшло багато часу. Аж ось у тому царствi сталося нещастя: якесь вороже плем'я прийшло iз-за моря i напало вiйною на вельможу. Шле вельможа вiйська, як пiд шум iдуть - не вертаються, а ворог усе ближче пiдходить i ближче. Прийшов тодi вельможа до ворожбита i каже: "Що менi робити? Як перемогти вороже плем'я? Гине мо║ багатство i мiй край". Подивився ворожбит на зорi та й каже: "к у тво║му царствi один удалець-молодець, що доньку твою коха║. Любов у нього така, що не бо┐ться нi вогню, нi меча, нi води морсько┐. Випусти його, дай йому в руки меч - i тодi побачиш, що буде". Випустив його цар i пита║: "Розiб'║ш погане плем'я?" - "Розiб'ю, - говорить той, - тiльки дозволь кохану побачити i ┐┐ в гарячi вуста поцiлувати, вiд того менi сили вдесятеро прибавиться". Побачився вiн iз милою, поцiлував ┐┐ i, зiбравши во┐нiв, повiв ┐х на ворога. Палив огнем, топив водою, i загнав його за тридев'ять земель, i повернувся додому зрубаний та пострiляний. Та до його тяжких ран кохана серце сво║ приклала, i заго┐лись вони. I живуть тепер закоханi в любовi та щастi, бережуть i шанують одне одного. - А дiточки в них ║? - засмiявся Тимко. - Що? - не второпала Орися, бо ще не встигла повернутися вiд казки до дiйсностi. - А-а, - тихо засмiялася вона, зрозумiвши. - Ах ти ж, насмiшникi Це ж казка. - Життя - не казка, - зiтхнув Тимко. - В життi все по-другому. Однi любляться, iншi розходяться, третi хоч i живуть разом, але тiльки про людське око, а насправдi так i норовлять одне одному хвiст вiдкусити. - Я знаю... Ти такий, що тобi все одно, - образилася Орися i вiдхилилася вiд нього, бо вiн якраз хотiв ┐┐ обняти. - Покрутиш однiй дiвчинi голову, а тодi iншiй бiсики пуска║ш. Дiвчачур поганий! Рябковi очi! Лупа║ш ними дiвчатам на ноги, а серце давно вже каменюкою стало. - Що тебе, комар укусив? - Не лiзь, рукатий! Он до Лукерки пiди. Вона тебе вже давно вигляда║ з самогонкою, - вiдмахувалася вона руками, вiдповзаючи вiд нього на колiнах, але вiн таки схопив ┐┐ за плечi i притяг до себе. - Орисю! Ластiвочко моя... Вiн гарячив ┐┐ диханням i тiлом сво┐м i пригортав ┐┐ так близько, що чув у себе на губах ┐┐ солонуватi, мiцнi, як динi-дубiвки, розхристанi груди. - Не треба. Тимоньку, не треба, коханий, - слабо пручалася вона, чуючи, як горять ┐┐ щоки i як вона дедалi слабiша║ в його руках в солодкому чеканнi на його сильне молоде тiло... На свiтанку Iнокентiй, пригнавши на Бееву гору пасти бикiв, побачив молоду пару, що спала в копицi; довго стояв, сопучи, як вiл бiля води. Тимко лежав горiлиць, вiдкинувши вбiк лiву руку, а правою пригортаючи до плеча свою подружку. Орися, скулившись, лежала на бочку, вткнувшись головою Тимковi пiд пахву i пiдiбгавши пiд себе ноги, не зовсiм прикритi спiдничкою. - Блудниця окаянна. Хоч би наготу свою прикрила, - тихо вилаявся дiд i обережно, щоб не розбудити, пiшов горою. Високий, сутулий, у довгому сiряку з накинутим на голову кобеняком i сучкуватим костуром у руцi, вiн був схожий на чорного монаха-проповiдника. - I покликав Iiсус дитя i сказав: "Iстинно говорю вам, якщо не обратитесь i не будете як дiти, то не потрапите в царство небесне", - бурмотiв вiн, йдучи. На сходi поволi блiдло небо. З свiтанково┐ iмли виступали вiтряк, схожий на сплячого ворона з перебитим крилом, копицi сiна, луг, байрак. Воли безшумно, як тiнi, бродили по горi, обдуваючи росу трав; з Ташанi густою хвилею котилася пара, затоплюючи троянiвську долину, верби, хати, приташанськi береги, i скоро долини зовсiм не стало видно - вона потонула в густих хвилях випарiв, що лiзли з рiки i вже бiлими язиками лизали Бе║ву гору. Десь високо в небi, пiд самими зорями, що вже меркли i гасли, погуркував лiтак. Iнокентiй наставив угору бороду, в якiй блищала роса, i, спершись на костур, шепотiв iз гарячковiстю божевiльного пророка: - I будуть лiтати залiзнi птицi i залiзними дзьобами клюватимуть золоте зерно. Потiм пiдняв костур у сивiюче небо i, посварившись на даленiючий гуркiт, знову пiшов росистими травами. XXI Йонька прокинувся, ще чорти й навкулачки не билися. Шваркотiв люлькою на всю хату, зазираючи то пiд пiч, то пiд лаву i пильно чогось шукаючи. Крiзь маленьке вiконце цiдилася охряна мла лiтнього свiтанку. На вузенькiй шибцi циганською сергою примеркав мiсяць. Побiля хати бичачим диханням куривсд. туманець. - Не дасть i поспати дiтям з дороги, - гнiвно шепотiла Уляна, починаючи свою поранку бiля печi. - А ти не гарчи! Готов он харчi - по┐демо сiно косити на Шсочкове. - Свят, свят... Що тобi приманжурилося? - А те, що доки в в хатi чотири косарi, то треба ┐м роботу дати. Зимою корова хмизу не ┐сть. Де брусок? - Який брусок? - Ну, мантачка... - А кат тебе зна║, де ти все дiва║ш. Мниться менi, що в сiнях в кутку бачила. Йонька почовгав у сiни i став там порядкувати по-сво║му: вигнав надвiр квочку з курчатами i прищикнув одного дверима так, що воно запищало, як на-вiжене. - Яке панське! - лаяв його Йонька, всiдаючись пiд хатою клепати коси. "Трень, трень, трень!" - попливло городами i не вгавало над сонною Ташанню, нiби там запрацювала чиясь весела кузня. У Гавриловому дворi - нiякого руху. Вiконця позавiшуванi, роса на стежцi не збита, видно, нiхто нею не проходив, сплять. "Хропуть... Уже он скоро сонце в загривок припече, а вони сни видивляються. Такi нахазяйнують чортiв пляшку!" - лаявся Йонька, плескаючи молотком по косi. Уже вiн i коси помантачив, уже й попробував, чи добре косять, уже двi люльки викурив, а в хатi й не думали прокидатися. Тодi вiн ускочив у хатину, як iз пожежi: - Ти йтимеш сьогоднi корову до┐ти чи нi? Уже он пастухи гонять пасти. Уляна а дiйницею в руках, запнута бiлою хусткою, пiшла .до хлiва i здивувалася, не побачивши Тимка. "Оце лихо. Де ж вiн загулявся? Iти косити, а його нема. Не дай бог, Йосип кинеться, галасу наробить на все подвiр'я". Тiльки вона присiла до┐ти корову, як дверi тихо вiдкрилися i в хлiв зайшов зарошений по колiна Тимко. - Це ви, мамо? - Нашi вже повставали? - Сплять iще. Де-бо ти, синку, ходиш, де ти бродиш? Хiба ж ти не бачиш, що батько й так огнем ди-ха, так ти ще й драту║ш? О горе, горе, - причитувала Уляна, цвiкаючи коров'ячим молоком по дiйницi. - А перед Федотом - звинись. Вiн тобi старший брат i в чинi он якому. Командир. Людьми команду║. А ти на нього руку пiднiма║ш, позорищ нас перед усiм селом. - Я, матусю, першим його не займав, - ставлячи мокрi ботинки пiд примiстку, доказував сво║ Тимко. - А коли вiн дума║, що я йому й далi за меншого буду, то помиля║ться. Я вже з того вiку вийшов. Мати мовчки зiтхнула i, забравши вiдро з молоком, пiшла в хату. - Буди вже сво┐х панiв, - наказав Йонька. - А то як зайду з кiссям, то я ┐х скоро пiднiму. Уже он прийшов Гаврило, пора ви┐жджати. Йонька хоч i погрожував, а сам будити гостей не наважувався: боявся не так сина, як невiстки. А що, як вiдкри║ш дверi, а вона тобi гаркне в саму пику: "Ти чого крутишся, стара дуля, i спати нам не да║ш?!" Крiм остраху перед нею, Йонька ще вiдчував i якусь слiпу покору. Про себе вiн вважав, що Федотова жiнка, по всьому видно, з багато┐ родини. Йонька вже не раз прикинув оком, скiльки в не┐ платтiв дорогих та черевикiв, хiба ж за Федотовi грошi стiльки справиш? А до багатих людей у Йоньки вроджена пошана i повага, тому вiн i почував себе якось нiяково перед невiсткою. Друге, що заставляло старого побоюватися i поважати невiстку, був ┐┐ зовнiшнiй вигляд. Вона була така гарна i така смiлива, що в ┐┐ присутностi в Йоньки дубiв язик i не мiг вимовити й слова. Якось, правда, за обiдом вiн натякнув невiстцi, що добре було б, якби свати при┐хали на гостювання. Уляна тодi смикнула його за рукав, щоб не плiв казна-що, а Юля примружила очi i з якимось острахом сказала: - Що ви, папiнька? Що ви? - А чого ж! Слава богу, у нас в цьому роцi i хлiб ║, i сало, i молоко. Вишнi он скоро приспiють. Насушили б собi фрукти на кисiль та й не купували на базарах. - Ха-ха! Якi ви смiшнi, папiнька! - сво┐м грудним привабливим смiхом засмiялася Юля, смачно уплiтаючи кисiль iз домашнього сушняку i викладаючи на газетку кiсточки. Тимко, глядячи на не┐, не втримався: - Видно, що якби ви зварили в себе дома кисiль iз магазинного сушняку, то так би не лигали, як тепер, баришня. Бо там воно грошi кошту║, а в нас даром. Всi примовкли за. столом, почуваючи себе дуже незручно, одна Юля примружила каре оченя i сказала в захопленнi: - У вашому селi чудове повiтря, i тому мене напав ┐стiвник, - i глянула на Йоньку такими очима, що йому зробилося так совiсно, нiби його роздягли наголо при людях. "Вiдьма, - подумав тодi про не┐. - Справжнiсiнька вiдьма. Як той бiдний Федот iз нею живе..." Пригадуючи все це, Йонька топтався бiля дверей i не знав, що робити. Нарештi зважився i вiдкрив дверi. На нього вiйнуло хатнiм присмерком (вiконницi були зачиненi) i в'ялим болотним душком лепехи, якою була встелена долiвка. - Федоте! Вставай. Пiдемо сiно косити на Пiсочкове. На лiжку заворушилися, майнула чиясь гола рука, Федот в однiй бiлизнi зiскочив iз лiжка i за вiйськовою звичкою став швидко зодягатися. - Куди це так рано? - кволим i рознiженим зi сну голосом запитала Юля. - Iду косити з братами. - О! Це дуже цiкаво! Я також пiду. Подай менi халат, чопцi i флакон з одеколоном. Федот все це беззаперечно виконав. Юля лiниво розвела руками i ногами, роблячи щось на зразок зарядки, i в халатi, чопцях, простоволоса пiшла вмиватися. Пiсля снiданку стали збиратися на косовицю. Ионька ще завзятiше шкварчав люлькою i порядкував, що куди класти. Бiля порога стояв вiзок, i туди вмощувалося все необхiдне: оберемочок сухих дров, вiдерний казаночок, пшоно в торбинцi, цибуля на приправу, сiль, паляниця, загорнута в лопушину. Навiть двi вербовi сошки поклав Йонька, щоб не тинятися по лугах" та не вишукувати то┐ мiзерi┐, а загнав у землю - i вари кулiш. - Тимку, принеси свiжо┐ води з яру. Тимко звалив на плечi кутий залiзним обруччям бочонок, пiшов до потоку. - Оце вже, тату, даремно, - сперечався iз Йонькою Гаврило. - Косарям привозитимуть воду колгоспнi водовози. - Еге ж. Надiйся. Вони тобi привезуть тако┐, що й у рот не вiзьмеш. А то своя, свiжа буде. Юля в червоному ситцевому халатиковi стояла на порiжку i притримувала пальчиками поли, якi трохи розходилися на повних колiнах. На ┐┐ свiжих, мов шкiрка наливно┐ вишнi, губах блукала загадкова посмiшка. Повернувся з бочонком Тимко, поклав на тачку. Сорочка на плечах мокра вiд води: не щiльно був заткнутий чiп, от вона й захлюсталась. - Що, протiка║? - поцiкавився Гаврило. - Пiдмости його травою. Уже всi зiбралися i чекали старого Йоньку, якого раптом невiстка схопила за руку i потягла в хату. Скоро вiн вийшов звiдти, дикувато озираючись, з дурнуватою посмiшкою на лицi. - Здурiв старий, ┐й-богу, здурiв! - сплеснула Уляна руками, побачивши Йоньку. Гаврило налився рожевою фарбою i затис вуста, щоб не розсмiятися. Федот злiсно глянув на Юлю i вiдвернувся. Тимко насмiшкувато скалив зуби: Ионька красувався в Юлиних стоптаних черевиках на високих каблуках i солом'яному брилi з матерчатою квiткою на боцi. Не можна було без смiху дивитися, як вiн вихиту║ться та спотика║ться на тих каблуках, обзираючи себе довкола, так, нiби шукаючи при собi чортячого хвоста. - Скинь зараз же! Чу║ш? Не сором нас перед усiм селом! - I не смiх блищав у очах Уляни, а ображена гiднiсть горiла в них. - А чого скидати? Менi аби в ноги не кололо... Тодi Уляна пiдскочила до старого, здерла з нього черевики, жужмом шпурнула в сiни. - А тобi грiх, дочко, iз старого батька глузуватиi Вона задихнулась на пiвсловi i, кинувши на плечi граблi, пiшла з двору. За нею рушили всi. Пiсля вчорашньо┐ сварки Тимко не дивився на Федота, Федот на Тимка, i та сварка ще бiльше розвела й без того ветхий мiсточок мiж братами. Але, як це бува║ в хорошiй сiм'┐, яка хоч i пересварю║ться, та все ж не забува║, що вона - кровна рiдня, - стан гостро┐ неприязнi iснував недовго. Вiн вiдразу ж розвiявся, як тiльки прийшли до Пiсочкового... Мiж двома глиняними скелями, що утворюють вузькi ворота, вгорi - голубе небо, внизу - чиста, як сльоза, вода: пiдземнi джерела тихо ворушать i викидають з дна чистi, перемитi, блискучi пiщинки, що спалахують пiд сонячним променем, як самоцвiти, - оце i ║ Пiсочкове, потiк, що впада║ в Ташань, беручи свiй початок в грунських ярах. Весною вiн бурлить i гра║ водою, рве дядькам ятери i перекида║ вершi, лiтом трохи заспокою║ться, але нiколи не пересиха║. Могутнi лiсовi джерела щедро живлять його водою. Пiсочкове вiддiля║ троянiвськi луги вiд урочища Радь-кiвщина, i для того щоб добратися до того урвища, треба переходити потiк. Тимко та Гаврило, як найсильнiшi, перетягали тачку через воду; Йонька, закачавши штани, пiдпихав ззаду та пильнував, щоб часом не звалилося що з харчiв. У потоцi було неглибоко, тому вирiшено було штанiв не скидати i перебродити по наймiлишому. Вхопивши тачку за ручку, Тимко та Гаврило вiдважно ринули в потiк. Холодна, як лiд, джерельна вода обпекла ┐м ноги i пройшла по всьому тiловi непри║мною сверблячкою. Ззаду, вчепившись руками за казанок, сопiв Йонька. До середини потоку все йшло добре, а вже при самiм ви┐здi з води Тимко та Гаврило, очевидно намагаючись чимшвидше вихопити на берег вiзочок, сiпнули якось недружно, лiве колесо потрапило в невидиму калабаню, тачка брикнула задом, i Йоньку швиргонуло в потiк. Старий щось крикнув i втелющився, де найглибше. Через мить вода вирвала к нечистiй матерi у нього люльку iз зубiв i змила з голови бриля. - Переймай! - загорланив вiн, вигрiбаючись iз води, кленучи дiдiв, прадiдiв i прапращурiв таким матюком, що аж верби поприщулялися. - А розпросучому синовi! - бовтався вiн у водi, мацаючи руками по дну. - Пропала тепер уся косовиця! Але все закiнчилося добре: Тимко розшукав люльку i вiддав ┐┐ старому. Той зараз же запхав ┐┐ в рот i, продуваючи, зашльопотiв нею, як старим чоботом з водою. Пiсля купання вiн був мокрий, як вiвця, i трусився, клацаючи зубами по чубуку. - Нiчого. Вона висохне на сонцi, - втiшав сам себе Йонька, розумiючи пiд словом "вона" не одежу, а люльку. Тiльки вбоготворили старого, забаскаличилася Юля: "Не можу перейти через потiк, голова крутиться". Довелося Федотовi брати ┐┐ за руку i переводити, як дитину. - I-iх, i-iх! - пищала вона, потрапивши у воду, i так високо пiдiймала халат, що Тимко бачив надавленi i натертi резинками червонi смужки на ногах вище колiн. "У-у, розтелепа! - вiдводив вiн сво┐ злодiйкуватi очi. - Заголю║ться по саму бороду. Хоч би старих посоромилась". Веселi пригоди бiля потоку ожвавили всiх, i мiж братами виникли тихi, задушевнi розмови. - Пам'ята║ш, Тимку, як ми в оцьому лузi сорок драли? - запитав Федот, показуючи рукою на буйну зелень старих вiльшин та осик, що густою стiною стояли понад луговою стежкою. - Може, на Лисячий горбок заглянемо? Вони зайшли на галявину, пориту лисячими норами, якi вже подекуди пообвалювалися, i Федот присiв бiля однi║┐ з них, заглянув у темну дiрку: звiдти несло прiлим листям i гiркою берестовою коренякою. - Не водяться вже лиси. Змандрували, - сумно пояснив Тимко. - Денис якимось чортовинням пови-труював. - А зна║ш, як ми на оцьому горбi у вiйну гралися? Я тобi дерев'янi шаблi робив, а ти промiнював ┐х у куркуленкiв за сало та гречанi оладки. Пам'ята║ш, був такий Омелечко Чагура? Я йому зроблю шаблю i навмисне надколю ножиком, зафарбую ожиною, щоб не було видно, вiн махне раз, а вона - трiсь - i нема шаблi. Вiн знову приносить пiвторбини оладкiв, канючить, вискаливши зуби: "Федоте, зроби шаблю". - Все пам'ятаю, - засмiявся Тимко. - Все, та не все, - втрутився i собi в розмову Гаврило, що стояв до цього часу мовчки iз сво║ю добродушною, щирою усмiшкою на обличчi, радий i задоволений iз того, що брати помирилися та бесiдують собi любенько в милiй розмовi. - Отут, на оцьому мiсцi, - Гаврило ткнув сво║ю грушевою ковезкою в землю, - в тисяча дев'ятсот двадцять першому роцi, пiд оту велику розруху, коли голод лютував не тiльки по Укра┐нi, а й по Росi┐, вiз я тебе, Федоте, на баштан на возику, обмотаного всяким таким ганчiр'ям. Дуже ти хлiба просив. Хоч шматочок, хоч крихiтку, хоч пiв-крихiтки. Я тобi зiрвав лiщиновий листочок i дав пожувати, а ти зелену слину з рота пуска║ш та все прихвалю║ш: "От ловкий хлiбець, от ловкий хлiбець". А ти цього не пам'ята║ш, Тимку, бо був ще зовсiм малесенький, рачкун. Прив'яже, було, тебе мати крайкою до столу, i танцю║ш на нiй цiлий день, як те порося на паколi. Охопленi ║диним родинним теплом,, брати пiшли мовчки. - А давайте, братики, тюгукнемо. Так, як колись. Як ми були пастушками. Гаврило тiльки усмiхнувся на ту забаву, а молодшi брати набрали повнi груди лугового повiтря i так тю-гукнули, що аж луна покотилася понад тихими плесами. - Хватить, а то люди смiятимуться, - притишував братiв Гаврило. - Скажуть: що воно там за дурнi лугом ходять. А сам веселiв ще бiльше i так i сяяв вiд радостi сво┐м червоним видом. Йонька, зустрiвши синiв, висварив ┐х на всi боки за таку поведiнку. "Так, наче вам по три годи", - бурчав вiн. А Уляна тiльки посмiхалася стиха, ┐м хоч i не по три годи, а проте вони ┐┐ дiти, то хай повеселяться, коли на серцi весело. "Коли ж його й пожартувати, як не разом, зiбравшись до хатнього гурту. Життя тепер таке, що бог зна║, чи доведеться скоро зiбратися всiм разом, чи, може, й нi", - мiркувала Уляна, плутаючись у високiй травi. У бiлiй хустинi та сiренькiй кофтi, огрядна та рум'яна, була вона схожа на лугову чайку, що вивела на зелене привiлля сво┐х ча║нят. Луг, на який вони прийшли, був давнiй i старий; колись тут було рiчище Ташанi, потiм воно пересохло, поросло травою, по веснах заливалося водою, а коли вода спадала - просихало, i на його величезному квадратi, обрамленому з чотирьох бокiв лозняками, розкохувалися зеленi, густi та запашнi трави. Особливо в передгроззя на Троянiвку несло такими гострими пахощами, що люди, хто там чим був зайнятий - чи майстрував щось в артiльному дворi, чи стояв пiд хатою та перечiкував грозу, чи правив човна по тихiй заводi, - всяк принюхувався до то┐ розкошi, посмiхаючись: "З Радькiвщини повiяло. З лугу". Сiм'ю Вихорiв зустрiв також цей свiжий луговий запах. Побризканi росою, трави стояли тихi, принишклi, бо ранок був теж тихий та безвiтряний i обiцяв сонячний жаркий день. Сонце уже зiйшло, але його ще не було видно iз-за темного лугу; небо освiтилося ясно й погожо, i луг теж посвiтлiшав i прихо-рошився. Уже горiли мохнатими i червоними, як жар, шапками будяки, дихаючи солодким медвяним душком; цiлими озерами помiж зелених трав бiлiли соромливi невiсточки в жовтих шапочках i бiлих вiночках з пелюсточок навколо голiвок; виплiтався та спалахував iскрою петрiв батiг; розпарена нiчною задухою, гостро i нудливо смердiла болиголова, яка то тут, то там здiймалася вище всiх на сво║му товстому i порожньому стовбурi, увiнчаному тоненькими, схожими на вiття кропу гiллячками; iнодi посеред луки розкiшно кущився верболiз, схожий здаля на копицю сiна; над ними уже кружляли чайки, вишукували вранiшню поживу на снiданок. Близькiсть рiки вiдчувалась особливо виразно не тiльки по тому свiжому холодному повiтрi, яким вiяло з очеретiв, а й по щедрiй росi на травах, яка бризкала людям на руки i на ноги свiтлими льодяними краплями, та║мничiстю звукiв, властивих для кожного прирiччя: тихим бульканням, коротким раптовим плюскотом, якимось шарудiнням, схожим на чи┐сь хитрi кроки. Може, то лисиця вигулювала очеретами, а може, вовк-сiроманець пiдшукував собi посухiший острiвець, щоб розташуватися там на цiлоденний вiдпочинок та подрiмати на сонечку пiсля тяжких i невдалих нiчних мандрiв. Коли Вихори прийшли на луг, там ще не було велелюдно, тiльки за кущами чулося шаркання чи║┐сь коси, крiзь зелень було видно, як бiлi║ сорочка косаря. - О, хтось раннiй, - завидькувато зауважив Йонька. - Ану, пiди, Уляно, глянь, хто там. - Гордiй Кошара з Денисом, - сказав зiроокий Тимко. - Ну що ж. Заходь, хлопцi, i боже поможиi Йонька забрiв iз косою в густу траву i, поплювавши в руки, став на покiс. Колгосп, щоб вчасно закiнчити косовицю, давав косити з копицi, i Йонька, зачувши неабияку вигоду, поспiшав сам i хлопцям не давав стояти. Жiнкам було наказано варити обiд, i Уляна з Юлею порядкували бiля казана, встановлюючи його на дерев'яних сошках, якi наспiх позабивав у землю Тимко. Юля стояла пiд вербами по колiна в травi i злякано озиралася навколо, чи не повзе до не┐, звиваючись, гадюка. Вона була у м'яких, червоно┐ шкiри, поношених уже черевичках на низькому каблуцi i без панчiх, що ┐х, поспiшаючи, забула взяти i тепер каялась: уже кiлька разiв вона порiзала осокою собi колiна i литки, i тi порiзи щемiли так, нiби туди насипали солi. Вона весь час слинила порiзи i переминалася з ноги на ногу, м'яко вигинаючи сво┐ бедра. - Мамо, а тут на лугу ║ ядовитi раст║нiя? - Хвата║ тут усяких, - неохоче вiдповiла Уляна, пораючись бiля кухнi. Вона терпеливо, але з глухим ремством чекала на ту хвилину, коли невiстка засучить рукава та почне ┐й допомагати. Але Юля все так же стояла пiд вербою, як i ранiше, i сумно думала, що коли тут ║ "ядовитi раст║нiя", то цiлком можливо, що через подряпини на ногах отрута потрапить у кров i вона може в такий чудесний лiтнiй день померти вiд зараження кровi. "О жах! Умерти в цих джунглях у цвiтi лiт? О-оI" - млiла вона вiд страху i знову" питала в матерi: - А у вашому селi ║ полiклiнiка? - Нема, а тобi що? Чи не заболiла часом? - Гляньте, - пiдкотила халатик Юля i випнула ногу. Брови ┐┐ жалiсно зламалися i полiзли вгору. - Подряпалася? - Да. - Замаж трав'яним соком, воно пройде. Юля замазала i прислухалася: справдi, стало нiби легше. Вона зiтхнула, i, закинувши назад голi руки, поправила зачiску, i весело, манiрно заговорила: - Якби я була принцесою, я б тут побудувала замок. Тут. дуже красиво!-Провела сво┐ми райдужними прижмуреними очима по зелених околицях i раптом зупинила свiй погляд на високiй плечистiй постатi Дениса. "Вандал!" - в захопленнi подумала вона, жадiбно, iз знанням бувало┐ ненаситно┐ тигрицi, промацуючи очима мiцний, загорiлий стовбур Денисово┐ ши┐.. "Напевне, вiн дуже сильний", - подумала вона i хотiла запитати у матерi, що то за хлопець, але потiм схаменулася i зрозумiла, що цього робити не можна. Вона тiльки почервонiла, усмiхнулась i вiдвела погляд. Уляна чистила картоплю, все ще надiючись на допомогу невiстки, а та собi скинула халат i вмостилася на сонцi загорати. Терпiння зраджувало стару, але вона не виказувала цього i спокiйно звернулася до Юлi: - Вiзьми, .дитино, вiдерце та принеси менi води з Ташанi, бо треба картоплю помити. - А в вашiй рiчцi гадюк нема? - Нема. Однi жаби. Але ти ┐х не бiйся, вони тебе не з'┐дять. Отак цi║ю стежечкою i йди. Юля взяла вiдро i, високо, як чапля, пiдiймаючи ноги, побрела травищем до рiки. Сонце вже пiдбилося височенько, i косарики звалили чимало трави. Косили без вiдпочинку i перекуру; в глибокiй, як торба, кишенi Йоньки даремно бовталася погасла люлька. Три першi косарi йшли дружно ┐ невтомно, а Федот розучився володiти косою - вiдстав, зiпрiв, сорочку хоч вижми. Гаврило, накульгуючи, iшов першим, ручку брав широку i гнав, як на конях. "Розходився, хоч в'яжи", -злiсно шепотiв у нього за спиною Тимко i нарештi не витримав:' - Ставай, Гавриле, на перекур. Ти на батька не дивися. Вiн такий, що за власну вигоду сам трупом ляже i нас iз собою покладе. Брати повстромляли коси i присiли на холодному валковi трави. Придибав i Йонька, стираючи з лоба брудну юшку, роздобув iз кишенi люльку i заходився натоптувати ┐┐ тютюном. - Оце, синочки, де ми косимо, - найкраща трава. При грозах достигала. Соковита буде. Йоньку охопило те ожвавлення i доброта, яка запановувала ним завжди, коли добре вдавалося дiло, i вiн гомонiв собi та гомонiв, попихкуючи люлькою. Федот сидiв у холодку, знявши сорочку, просихав тiлом на легенькому вiтерцi, блаженно покректував. Бiле, аж сине, тiло його запалилося на сонцi, почервонiло на спинi та ши┐. - Що? Втомився? - спiвчутливо глянув на нього Йонька. - А ти дуже не рви, бо тодi й руками не рушиш. Ей, Гордiю! - закричав вiн високому i колись, мабуть, сильному, а тепер уже висохлому, жилавому i сутулому дiдугановi в бiлiй полотнянiй одежi. - Iди на закуренцiю. Йонька запрошував його не через те, що йому так при║мно було поговорити з Гордi║м, а через те, щоб вiн не скосив ручкою бiльше за той час, доки вони будуть вiдпочивати. - Багато, мабуть, скосили! I Денис же косить? - Еге ж. Косить. А батько штани носить, - обiзвався здалеку Гордiй, витираючи травою косу i застромлюючи ┐┐ кiссям пiд верболозовий кущ. - Яка то в лихо┐ матерi косовиця з ружжом? Начепить його, як дурень тайган, та й ника║ по лозняках. Раз косне - десять раз в лози гайне. Отака й робота. Побив би, вражого сина, так не подужаю. Здоровий, харцизяка. Останнi слова Гордiй доказав уже бiля гурту i теж сiв на валок. Денис сiв iз ним поряд у вилинялiй, як старе морське вiтрило, сорочцi, полатаних чорних штанях i босий. Вилицювате, розбiйницьке, з нахабними очима лице його було розiмлiле вiд спеки i лiниве. На батьковi слова вiн не звертав уваги, так наче не про нього говорилося. - Уже я те вужжо до скiлькох раз бив на цурупалки - а вiн його шворками перемотузу║ - i далi сво║┐, - скаржився Гордiй, але в його нарiканнях не тiльки не вiдчувалося злоби, а, навпаки, звучала гордiсть i замилування непокiрним характером сина. - Ну, а як тво┐ косарi? Ти, значить, цiлим виводком при┐хав? Здоров, здоров, сину, - привiтався Гордiй i залiзною хваткою стиснув руку Федота. Гордiй уже давно знав, що Федот при┐хав, помiтив його, як тiльки той прийшов на сiнокiс, але зараз навмисне удавав iз себе незнайка i поводив себе так, нiби перший раз побачив, тому що знав, як при║мно для батька, коли його синовi придiляють багато нарочито┐ уваги i дивуються його успiхам. - Надовго прибув до рiдного дворища? - Хiба тепер надовго вiдпускають? - журливо вiдповiв за сина Йонька. - На день-два залетить - i марш-марш далi. - Гм. Воно так. А що ж то за баришня бiля казанка порядку║? - Жiнка... - неохоче вiдповiв Федот. - Гм. Якого ж вона роду? Городська чи, може, з селян? - Вона з учоного сословiя, - пихнув iз димом Йонька. - Знай наших! Молодець Федот! А чим же й твiй син, Йонька, не вчений? Уже б йому кубикiв не почепили, якби вiн того не заслужив. А мiй, стерво, не схотiв учитися, - з жалем зiтхнув Гордiй. - Скiльки я на йому того пруття побив - до неба тин можна було б загородити! Та все даремно. А силою, силою взяв. У Троянiвцi його нiхто не погула. Старий пожвавiшав, очi його молодо заблищали. - А йди сюди, Денисе, - покликав вiн сина, що, вiдiйшовши вiд гурту, дрiмав пiд кущем. Той пiдiйшов, сердитий i похмурий, що йому не дали подрiмати, лiниво повернув ши║ю, як вiл у ярмi: - Ну, чого? - Давай з тобою поборемося! Хай он Федот подивиться, який ти у мене вирiс! - Я ж вас, тату, поборю. - Що?! - схопився Гордiй, заправляючи в штани висмикану пiд час косовицi сорочку. - Так от же я тобi, сопляку, втру носа! Денис нiчого не сказав на таке нахваляння, а тiльки мовчки став готуватися до по║динку. Тугiше стяг на животi ременяку, скинув верхню сорочку, мабуть, для того, щоб не порвати ┐┐ при боротьбi, i, розставивши ноги та вбравши голову в плечi, став пiдчи-гувати свого супротивника, виграючи мускулами i по-ворожому блимаючи на старого, що теж зняв сорочку i звернувся до Федота: - Вируч мене, сину! Бачу - на тобi ременяка добра. Дай менi на часинку, бо вiн, сатана, менi поясок порве - без штанiв додому пiду. Федот швидко зняв iз себе командирський ремiнь i передав Гордi║вi. Той пiдперезався, широко розставив поперед себе руки i пiшов назустрiч Денисовi. Вони сходилися тихо i мирно, так нiби йшли обiйматися, а не боротися, а коли мiж ними залишився один крок вiдстанi, як по командi, зупинилися, промацуючи один одного очима i вибираючи кращi i вигiднiшi мiсця зажиму. Якусь секунду стояли в напруженнi, потiм рвонулись один до одного, схопилися, вперлися один у одного плечима i хитро, пружно заходили ногами, вибираючи вигiднiшу позицiю для ривка. Так вони пройшли кiлька раз, не розпочинаючи боротьби, хоч пильне око могло б помiтити, що обидва супротивники накопичують силу: кола, якi вони ранiше робили, тепер зменшились, i було видно, що скоро розпочнеться боротьба. I дiйсно, Денис зненацька рвонув на себе батька, намагаючись пiдняти його у повiтря, але ноги Гордiя були нiби вмурованi i вiд землi не вiдривалися. Тодi Денис стиснув старого за поперек i почав його гнути. Старий трiщав, але не гнувся. Тодi натис Гордiй зi всi║┐ сили, натис так, що Денис поблiд i зiгнувся, як лозина на вогнi. Уже зажав старий грудьми голову сина, пiдiм'яв ┐┐ пiд себе - напирала стара степова сила на молоду, вимiряючи ┐┐ витривалiсть. Пружинив ногами Денис, випинався тiлом, а вирватися не мiг. Але скоро вiн вiдчув, що пальцi старого вже не так мiцно тримають його за ременяку, що батькова сила вже не так нещадно жме його до землi, i напрягся тодi син, ворухнув козацькою силою, труснув старим, як гроза дубом, вивернув його з корiнням, поклав на м'який покiс. - Еге ж, - виправдовувався, вiдхекуючись, старий. - Якби ти мене пiд силу не взяв та не пiдставив ногу, то чорта з два ти мене повалив би! Денис витер рукою пiт з лиця i мовчки сiв на покiс. Волохатi груди його ходили, як морськi хвилi в бурю. - А що, забули хiба, як я торiк вас у клунi брязнув? - Коли?! - аж пiдскочив Гордiй. - А не бреши, лобуряко, що ти мене торiк на солому у клунi брязнув, бо то тобi ввi снi таке приснилося, а насправдi такого нiколи не було. - Не було? - Атож. - Так тодi ж давайте ще раз поборемося, - сказав Денис i знову почав готуватися до повторного по║динку. Хто зна║, чим би воно закiнчилося, та в цей час пiдсунув Гаврило картуз i сказав голосно: - А гляньте лишень, що воно тюпа║ лугом? Чи косар якийсь, чи, може, з колгоспного начальства хто? Всi притихли i якнайпильнiше розглядали людську постать, що наближалася, ще здалеку розмахуючи картузом. I тодi всi по лисинi, що блищала на сонцi, впiзнали бригадира Прокопа. - Чого це вiн розмахався? - насторожився Ионька i взявся за косу. Гордiй iз Денисом також вiдiйшли на свою дiлянку i теж розiбрали сво┐ коси i зайшли на свою ручку. А Прокiп уже не йшов, а бiг i розмахував не тiльки картузом, а обома руками i щось кричав, тiльки здалеку не було чути. - Он дивись ти! Чого це його розмордувало? Ионька знизав плечима i, злодiйкувато глянувши . на синiв, махнув по травi косою, бiльше не звертаючи уваги на крик Прокопа. Бригадир пiдбiг зiпрiлий, засапаний, витер спiтнiлу шию картузом. - Що ж це ти робиш, Йосипе? - закричав вiн. - Хiба ти не зна║ш, що ця дiлянка на викiс колгоспникам не давалася? - Бач, як мiрку║? - перестав косити Ионька, звертаючись до Федота. - Колгоспним корiвкам, значить, буде краще сiно, а наша худоба хай лободу ┐сть? Оце щоб ти, Федоте, бачив, як мене тут як батька военнослужащего всiма болячками забезпечують. Федот сердито кинув косу, напустив на себе ту командирську суворiсть, яка була властива йому -по службi, коли вiн звертався до нижчих чинiв. - В чому справа? - запитав вiн у Прокопа, зберiгаючи на лицi недоступнiсть i холодним поглядом вимiрюючи Прокопа з нiг до голови. - А в тому, що ║ вказiвка вiд правлiння цi║┐ дiлянки колгоспникам на викiс не давати. А менi що сказано, те я повинен виконувати. - Ти як що, так викону║ш, а як що, так нi, - пiдливав масла у вогонь Ионька. - Якби собi в гарбу, ти зараз би виконав. - А ти коли бачив, що я колгоспне добро краду? Коли ти бачив, я тебе питаю, розтак твою такi - витрiщився Прокiп. - Ах ти ж, цап вонючий! Ти ще на мене наговори будеш писати? Так забирайся зараз же iз дiлянки, доки я тобi кiсся на головi не побив! - Ну, ви не дуже! - виступив наперед Федот. - А то за такi слова ми зможемо вас пiд суд вiддати. - Пiд суд! - ощетинився Прокiп. - А ти яке ма║ш право до мене? Ти перед бiйцями командир, а передо мною пiшак. Федот поблiд, мiцно схопив Прокопа за руку. - Ну, ну! Ти вихорiвсько┐ породи не показуй. Жмикрути нещаснi. Усе вам мало, щоб вам нi дна нi покришки! Прокiп, лаючись, пiшов сiнокосом. Як тiльки вiн вiдiйшов, Ионька сердито зашуль-потiв люлькою, нещадним поглядом опалив Тимка: - Це все через тебе, татарюго перекопський... - А при чiм тут я? - Ти не зна║ш?! Ти не зна║ш? - схопився Ионька, пiдступаючи iз кулаками до Тимка. - Ну, годi вже, годi, - примирливо обiзвався Гаврило, намагаючись загасити сiмейну сварку. - Коли вже так, то що зробиш? Доведеться шукати законну дiлянку. - Скiльки ж труда вклали! - жалiбно вихитував головою Ионька, оглядаючи розкiшнi валки скошеного сiна. . - Ех, якби можна було б, так у пазуху забрав, - усмiхався Тимко, весело ступаючи по сiножатi. Гаврило осудливо глянув на нього, але нiчого не сказав. - Що? Уже закiнчили роботу? Уже додому? - радiсно спiваючи, зустрiла косарiв Юля. - Обiдать! - коротко кинув Йонька i, вийнявши з торбини ложку, витер ┐┐ травою. Уляна заметушилася бiля казана, накраяла на рушник хлiба. Вона чула про невдачу косарiв i нi до кого не обiзвалася анi словом, тим бiльше до Йоньки. За все життя вона була навчена змовчувати чоловiковi, особливо тодi, коли його мiсило та гризло всерединi, i добре знала, що в такi хвилини йому не можна нi заперечувати, нi потакати, бо вiн все одно причепиться як не до одного, то до другого i може кинути в не┐ чим попало. Хiба ж не було такого замолоду: вдарив цiпом так, що водою одливали? Молодi роки минули, а скажена кров зосталася, так що жартувати нема чого. По обiдi, не давши й пiвгодини для перепочинку, знову ловiв свою ватагу Йонька на другий кiнець лугу. Коли заходили на першу ручку, вiн поклав люльку в кишеню i сердито сплюнув. - Воно й трава там була чорти батька зна яка. Корова ┐┐ все одно не ┐ла б. Хiба, мо, однi верблюди, - i спересердя жигонув косою по травi. Жiнки залишилися бiля кухнi однi. Уляна перемила теплою водою ложки, поклала проти сонця сушитися, вишкребла трiскою казанок, витерла вiхтем iз кропиви i теж викотила на сонце. Хлiб Уляна загорнула в лопушняк i поклала в холодку. Тодi взяла граблi i пiшла ворушити сiно. Вона знала, що це сiно ┐м не дiстанеться, але ┐┐ тiшила думка, що його по┐дять колгоспнi корiвки. "Все ж таки артiльне, то теж наше". Юля узяла граблi, але працювала лiниво, як людина, якiй фiзична праця не до вподоби. Уляна нiчого ┐й не говорила, бо була рада вже тому, що вона хоч про людське око ворушить граблями, а не збира║ квiточки на луках та не плете iз них вiночка. Не дай бог, побачили б ┐┐ люди за такою роботою - засмiяли б! От, сказали б, невiсточку Уляна вибрала. Така ледаща, що одверни й оборони. Люди потом обливаються, а вона квiточки нюха║. "Ей, сусiди-лебiдоньки, - загомонiла б тодi до них Уляна. - Не такий т