о ж,-- сказал он,-- тогда мы надеемся увидеть всех на следующий week-end на нашем юбилее. -- Непременно, непременно,-- ответила миссис Уорнер, вставая. Они обменялись с миссис Стэйтон прощальными поцелуями и обычными любезностями. -- Оливия, детка, уже поздно,-- заметил мистер Стэйтон,-- Альберт отвезет тебя домой. Тот, побелев, медленно поднял взгляд от газеты, которую он демонстративно читал с начала вечера. -- Что?! -- поморщившись произнес он. -- Альберт, ты слышал. Альберт вскочил, отшвырнув газету. -- Мало того, что я весь вечер был вынужден выносить ее общество,-- в ярости процедил он,-- Теперь вы хотите еще чтобы я провожал эту наглую плебейку домой?! Увольте! Он схватил с кресла свой пиджак и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Воцарилось, больше недоуменное молчание. Миссис Стэйтон, расширив глаза, казалось потеряла дар речи. -- Но...-- жалобно произнесла Оливия и закрыла дрожащими руками глаза, наполнившиеся слезами. -- Проклятье! -- выругался мистер Стэйтон,-- Это безобразие переполнило чашу терпения! Альберт!.. -- Оливия, дорогая, простите, ради бога...-- сказала миссис Стэйтон, подходя и беря ее за руки. -- Ничего, ничего,-- Оливия сыграла улыбку, подавив рыдание и смахнув слезы,-- Я могу позвонить Джонсу, моему шоферу, он заедет... Спасибо за прекрасный ужин и... -- Мисс Арнгейм, зачем же будить несчастного старика? -- голос Дэвида, до сих пор хранившего молчание,-- Я надеюсь, может быть вы разрешите вас проводить?.. Акт милосердия? Простая любезность? Оливия бросила на него взволнованно-отчаянный взгляд -- он был хладнокровно спокоен, на губах дежурная успокоительная улыбка. -- Но Альберт -- это...-- произнесла наконец миссис Уорнер,-- это возмутительно, возмутительно! -- Ничего, ничего,-- попыталась улыбнуться Оливия, и стараясь обратить все в шутку, смахивая слезы, добавила,-- Я, право, сама не знаю, согласилась бы, чтобы он меня провожал, или нет... -- Да-да,-- подхватила миссис Стэйтон,-- Эрик, было весьма опрометчиво с твоей стороны это предложить. Лорд Стэйтон, меняя гнев на милость (хотя, скорее, отдаляя гнев до ухода гостей) вновь приветливо улыбнулся. -- Похоже, что господин Альберт Стэйтон, человек вне общества, вне репутаций, становится так же человеком вне совести,-- проконстатировал Дэвид, садясь в машину и заводя мотор. -- Похоже...-- Оливия робко взглянула на него. Он чопорно улыбнулся напускной холодной улыбкой, в один момент заставившей ее забыть все то ласково-вопрошающее и опьяняюще-доверительное, что она собиралась ему сказать. Настало молчание. Дэвид, не глядя в сторону спутницы, хладнокровно нажал газ. Сердце Оливии бешено билось, кончики пальцев нервно дрожали, а в голове путались обрывки полуотчаявшихся мыслей. Ей казалось, что она слышит, о чем сейчас думает Дэвид, чувствует его к ней отношение: как тогда, в том телефонном разговоре. "То, что мы были какое-то время вместе, вовсе не означает, что теперь я буду говорить только то, что тебе приятно"... А что будет потом? Как и тогда: "Так что пока, до встречи"?.. Он так же холодно улыбнется, повернется и уйдет и она никогда больше его не увидит?.. Или увидит, но... Дорога до дома была очень коротка, минут десять. ...И, может быть, это последний шанс поговорить с ним о любви, восстановить полуразорваные отношения, напомнив, как хорошо им было тогда, в первый раз?.. И эта Нелли... ...И, может быть, больше никогда он не будет рядом, вот так близко, только он один... Еще какие-то несколько минут... Почему она так боялась, она сама не понимала, но ничего не могла с собой поделать. Машина остановилась у ворот ее дома. -- Вот мы и приехали,-- проконстатировал Дэвид холодно, повернувшись к ней, сохраняя непроницаемое выражение лица. Сердце Оливии бешено стукнуло в груди, едва не разорвавшись. -- Дэвид,-- произнесла она, совершив насилие над своей боязнью отчаяния, покрываясь краской,-- ты не зайдешь ко мне? Его глаза на мгновение вспыхнули, но он сразу же подавил свои эмоции, так, что Оливия даже не заметила эту мимолетную метаморфозу. -- Уже слишком поздно,-- ответил он бесчувственно,-- Мне кажется, это будет не совсем удобно. -- Мне надо просто поговорить,-- ее глаза умоляли, предвосхищая слова,-- Пожалуйста, Дэвид, всего на несколько минут... 7. За окном был туманный вечер. Сквозь полузадернутые шторы светились уличные фонари. На столе тлела свеча. Дэвид был в мрачном расположении духа. Казалось, ему было скучно. Казалось, что все надоело. Нервы Оливии были на пределе. Она чувствовала, что не может уже объяснить, зачем она все это затеяла, зачем позвала его и что теперь она будет ему говорить. Она не знала, как успокоиться, как взять себя в руки. Она боялась вымолвить слово, боялась одной неправильной фразой испортить все, порвать ту тонкую нить, которая, как она думала, пока еще их связывает. Дэвид своим настроением только усугублял это ее состояние. Казалось, что ее терзания доставляют ему удовольствие, доказывая его безграничную власть над ней. Оливия была погружена на дно депрессии, изводящей нервы и бередящей душу. Она знала, что надо с ним поговорить, но боялась начать, сказать хоть что-то важное, глядя в его холодные глаза. Они смотрели друг на друга. Свеча горела. Оливия чувствовала, как дрожат ее руки, как сердце сбивается, как дыхания не хватает. -- Ну, так что ты хотела сказать? -- произнес Дэвид безучастно тоскливым тоном,-- почему ты так смотришь, как будто я в чем-то перед тобой виноват? -- Я боюсь тебя. -- Почему? -- Ты ведешь себя так, как если бы тебе все это слишком надоело: абсолютно безучастно. -- Я жду, что ты еще мне расскажешь. -- Ах, это я должна что-то говорить?! А тебе неужели нечего мне сказать?! -- Ну, знаешь! Это разговор без темы. Зачем нам попусту тратить время!.. Он положил руки на стол. Ей показалось, что он собирается встать и уйти. Этого не могло случиться. -- Дэйв! -- воскликнула она, отчаянно взглянув в его глаза. -- Что? Что-то еще? -- он посмотрел на нее. -- Зачем ты мучаешь меня?! Почему ты не скажешь мне, что ты не хочешь меня больше видеть, если я ничего для тебя не значу?! Зачем ты вынуждаешь меня бегать за тобой и умолять меня об этом?!.. -- Я тебя не вынуждаю. -- Но я не могу этого не делать! Не могу, пока ты сам меня не прогонишь! Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя, что я не могу отказаться сама даже от последнего шанса, даже если он один из миллиона... Я прошу, не мучай меня, скажи мне, что шансов нет, если между нами все кончено... -- Я этого не имею в виду. Я не хочу выглядеть палачом. -- Дэйв, я так больше не могу. Я умоляю...-- она внезапно запнулась, почувствовав, какую жалкую картину сейчас из себя представляет. Графиня Арнгейм, умоляющая о пощаде мальчишку, который вьет из нее веревки. Ей захотелось убить его за это, но она ничего не могла с собой поделать: надежда еще теплилась в ее сердце и она не могла через нее перешагнуть, чтобы отказаться от своей любви. Она взглянула ему в лицо. -- Дэйв, скажи, я нужна тебе? Ты любишь меня? Скажи, ты хочешь быть со мной, или все это был только мой лихорадочный сон? Он улыбнулся. Спокойно и прохладно. -- Я думаю, тебе надо успокоиться и побыть одной. Она почувствовала, как ее сердце, словно от электрического разряда сжалось в комок, а глаза заволокла пелена слез. -- Ты хочешь уйти? -- почти прошептала она, превозмогая горечь и боль,-- я тебя не удерживаю. Иди. -- Ты проводишь меня до дверей? -- спросил он, вставая. -- Нет.-- быстро ответила она. Он, обернувшись, резко посмотрел ей в глаза и поймал взгляд, в который она вложила всю боль своей израненной души. Она не сдерживала слез, душивших ее. -- Что с тобой? -- спросил он, стараясь придать твердость голосу. Оливия молчала, не глядя на него, стараясь подавить водопад чувств. Он подошел к ней и нежно взял ее руку в свои руки, гладя, лаская. Она уже не думала. Она не знала, как может все еще сдерживаться. И реально ли все это?.. -- Ну в чем дело? -- произнес он тихо,-- что случилось? Успокойся, ведь все в порядке... Она не могла больше этого выносить. Она не контролировала уже свои действия. Дэвид гладил ее руку, шепча всякий вздор. Она, не соображая даже, что делает, исступленно обняв его, прижалась к нему всем телом. Истерика душила ее. Она не могла больше ей сопротивляться, теряя рассудок от безумства всего происходящего. Ей казалось, что он сейчас отшвырнет ее прочь, давая почувствовать себя полным ничтожеством, растопчет, смешает с грязью. Нет. Не сейчас. Еще хоть секунду до того, как он этим ее убьет... Ей надо только было сейчас чувствовать тепло его тела. Только это. Еще мгновение. И уснуть. Он обнял ее. Она, почувствовав биение его сердца рядом со своим, прильнула к нему. -- Дэйв, я не могу без тебя,-- прошептала она сквозь слезы,-- ты -- единственный, кто еще дорог мне. Ты для меня дороже всего на свете. Банально? Пусть. Все равно. Ты хочешь уйти? Уходи... Но сначала убей меня. Отпусти мою душу, я не могу больше испытывать эту боль. Он, как в полузабытье, нежно целовал ее лицо, ее шею, гладя ее волосы. Она чувствовала падение в бездну. У нее кружилась голова от безумного возбуждения. "И опять только одна ночь?..-- проносилось у нее в голове,-- а потом опять его безразличие?.." Она гнала эти мысли. Она не верила этому. Она хотела только одного -- принадлежать ему, только ему, чувствовать прикосновения его рук, его губ, его тела. Что будет потом -- ее не интересовало. x x x Вода струями лилась с обрыва ущелья, разбиваясь о камни радужной пылью, тлетворной дымкой, вызывающей удушье сердца. Вдыхая белое небо, Оливии хотелось разорвать себя на части, чтобы освободиться от змей, съедающих ее душу заживо, проколоть себя осиновым колом, чтобы выпустить едкую черную жидкую любовь изнутри себя. Но это было райское место без права на спасение. Ей виделся Дэвид, стоящий неподалеку, словно картина, изображающая идиллию двух влюбленных. Рядом была девушка в белом платье. "Классическая, как и все вкусы Дэвида." -- Ты не похожа на идеал женщины, Оливия. -- Почему? Неужели я глупа, некрасива или хоть в чем-то уступаю ей? -- Ты слишком стандартна. У нас нет ничего общего, а все, что есть, ты не в состоянии понять. Все те штампованные фразы, которые ты говоришь, я уже слышал по сотне раз. Она не могла понять, кто из них существо из другого мира -- она, или он. -- Но почему?!! -- Для тебя весь мир сведен к одному: подчинить себе кого-то, кто тебе нужен. Ты слишком неинтересная личность, чтобы строить с тобой глубокие отношения. А я не хочу быть твоим приложением... -- Но ты же меня совсем не знаешь! -- Того, что я вижу, вполне достаточно, чтобы изучить тебя вдоль и поперек. -- И это ты говоришь мне, женщине, за любовь которой многие отдали бы что угодно! Он усмехнулся. Она почувствовала, что задыхается ядовитой водяной пылью. -- Пустые разговоры. Это только дешевый способ ударом головы доказать, что ты не то, чем являешься на самом деле. Кому нужна любовь женщины, которая умоляет на коленях смеющихся над ней, унижается перед плюющими ей в лицо, которая совсем не знает самоуважения. Кому нужна любовь женщины, не способной любить, способной только лизать пятки! -- Нет, клянусь, нет...-- она запнулась, не в силах вымолвить слово. Удушье сжало ее горло, в глазах все помутнело и настала тьма. x x x Оливия в ужасе открыла глаза. В окно заглядывали звезды. В жарко натопленной комнате царил удушливый запах орхидей, жасмина и крепких духов. Она с отвращением отбросила от себя конец покрывала, обвившийся вокруг ее шеи. Жуткий сон еще не отпускал ее сознание, камнем давя на сердце. Оливия обернулась -- Дэвид был рядом. Он спал, и на его лице отражалось холодное безразличие сна без сновидений. Внезапно осознание всего произошедшего и происходящего свалилось на нее. Что же будет теперь? Потом, когда он проснется. А что было тогда, после первого раза? Он исчез, не сказав ни слова, а потом просто отшвырнул ее прочь, как какую-то надоевшую потаскушку. После того, как перед этим сказал, что любит ее... "Нет, он ведь даже и не говорил, что он влюблен в меня,-- подумала вдруг Оливия,-- Это только ведь я постоянно твердила ему, что не могу жить без него..." Умоляла, умоляла, господи, как же она его умоляла в ответ на его наглые холодные лживые ответы! Она посмотрела на него. Его безупречно красивое лицо, точеную фигуру, которую он демонстрировал с бесстыдством девственника, играющего искушенного сердцееда. Тогда, в первый раз, он вел себя, как будто был влюблен без памяти. Но это все любовью не являлось. Боль сжала ее сердце -- неужели ей уже нельзя даже надеяться, что сейчас он полюбил ее... "женщину, которая способна только лизать пятки"... Как же все это было унизительно! Графиня Арнгейм. Ее охватила вспышка бешеной ярости -- любить и получить за это пощечину. Любить так, как она любила, безумно, безмерно, и быть втоптанной в грязь мальчишкой, использовавшим ее для поднятия собственной самооценки. Не удивительно, что он не хотел ее терять. Не хотел терять такое поле для тренировок своего донжуанства. Она смотрела на него, сходя с ума от красоты его тела и обида душила ее: она так и не смогла понять его, он не принадлежал ей, он лишь только играл ей в его игру. И что же будет теперь? Часы в гостиной пробили три часа ночи. "Боже мой, и откуда только эта трезвость мышления,"-- подумала Оливия болезненным сердцем. Здравость рассудка была плохим лекарством от сердечной боли, потому, что говорила о сознательном самообмане. Оливия почувствовала, что ее мышление слишком реалистично. "Почему я еще надеялась!?.." Вновь его безразличие она не в состоянии будет перенести. Что сможет еще она сказать ему оригинального, кроме того, что она его любит? Ведь это был ее единственный аргумент, с помощью которого она заманила его сюда в этот раз. Оливия тихо встала с постели, чтобы не разбудить Дэвида, и вышла из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь. "Нелли, деточка, это вы? Дэвида нет дома. Он перезвонит, когда вернется..." Она смахнула слезы с ресниц. Он опять уйдет и опять его мир разделится с ее миром, опять он будет ее заставлять решить самостоятельно, что они не созданы друг для друга. Он не мог понять структуру ее мыслей, уровень ее мировосприятия. "...А был ли вообще какой-то уровень?.." Стараясь унять дрожь в руках и вытирая слезы со щек она старалась найти мысль, которая была ей нужна. Кто она? "Извращенная принцесса"? Глазами Дэвида это выглядело нелепо. Слишком по-детски смешно. Теперь, после всего, что было, она не вынесла бы еще одного объяснения с ним. Оливия приготовила наркотик, судорожно сделала несколько затяжек и, пытаясь успокоиться, откинулась на подушки дивана. Эйфория не отнимала разума, а только усугубляла чувства, придавая им какую-то ненормальную патологическую оптимистичность, граничащую с самоубийственным упоением -- в конце концов, что такое виселица, если впереди райские врата?.. "Ангел мой, зачем ты опустил меня на землю, зачем перед этим явил иллюзию воплощенной небесной любви в моем мире грязи и грязной похоти..." "Ты не похожа на идеал женщины, Оливия" Слезы текли по ее лицу, затмевая его холодный образ, стоящий перед ее глазами, и изливая тупую сердечную боль. Так обмануть свои чувства, причинять себе такие страдания, заставлять себя так унижаться ради того, чтобы он снова ушел, вновь обрекая ее лишать себя саму остатков своего самоуважения! "Нет, ты не уйдешь,-- подумала Оливия,-- я не отдам тебя никому. Они не получат тебя. Я сохраню свою любовь и мечты первозданными, я не позволю перемешать мое мироздание и люди меня за это не осудят." Это была почти уверенность, почти настолько, чтобы придать суждениям правдоподобность. Оливия вспоминала только что прошедшую ночь и не могла найти ничего такого, что доказывало бы то, что Дэвид не уйдет от нее как в прошлый раз. Его любовь была по-прежнему его любовью, он так и не стал безумцем ради нее... "Нелли, деточка, это вы? Дэвида нет дома..." Оливия сжала в руке лезвие ножа, так что выступила кровь -- перебить сердечную боль болью физической... ...Какая разница, кто она была -- та, которой он звонит сам, как только приходит домой!.. Отпустить его она не могла, это было немыслимо -- жить и знать, что он здесь, но с другой -- это было выше ее сил. "Нет, ты не уйдешь отсюда к ней -- я не позволю тебе этого" Оливия закрыла глаза, стараясь восстановить отчетливую картину своих ощущений, сбивающуюся неровным сердцебиением. Боже мой, неужели она действительно на столько глупа, что не могла даже сделать правильные выводы о происходящем, неужели ее реальная жизнь -- всего лишь не соответствующая действительности игра ее воображения? Неужели все те чувства, что она питала, те эмоции, что она испытывала, те мысли, что были ее идеалами и мечтами -- все дешевая иллюзия, все смешно и несерьезно?.. Неужели ее мир был лишь наркотическим бредом?!. Когда она слушала рассуждения Дэвида, ей казалось, что все это действительно так. Он заставлял ее верить в то, что видит он своим узким лучом восприятия, и воспринимать это как истинную картину вещей. Даже потом, когда ее подсознание кричало, что это абсурд, мозг заставлял верить в то, что все -- истина. "Неужели я действительно лишь жила иллюзиями, в которых видела себя личностью,-- думала Оливия,-- сон смешался, а опий заменил реальность... Нет, я не могу позволить так сломать мой мир..." Она слишком любила Дэвида, чтобы согласиться отпустить его из ее реальности. Он слишком реален, думала она, он хочет разрушить мою мечту о нем, выдуманном, он хочет разбить мой иллюзорный мир и уйти от меня в образовавшуюся пустоту, уйти из моей несуществующей жизни. Нет, я не могу позволить ему лишить меня моего мира, мое существование кончится без этих сновидений. Дэвид не должен уйти, он навсегда останется лишь мечтой и всегда будет здесь... Удары ее сердца невозвратимо отсчитывали секунды и вдруг она ясно поняла, что время не вечно, время смертно. Секунды -- песчинки, а существование -- как песочные часы -- кончается со смертью времени, когда упадет последняя песчинка. Реальность -- объективный мир. Жизнь -- ощущение объективной реальности среди сонма секунд, отсчет событий, которые суть -- лишь отражение мысленного мира сновидений. Какой смысл жить реальной жизнью, выставляя на грубый суд свой хрупкий духовный мир? Зачем отсчитывать события, приближая себя к смерти, как к концу, зачем рвать свою душу сетями времени? "Кто вне реальности, вне времени, тот жив смертью, жив вечно." "Мой иллюзорный мир -- смерть,-- подумала Оливия,-- жизнь и смерть не могут соединиться и ты никогда не будешь со мной в моей жизни грез. Никогда, пока ты кружишься в своем хороводе секунд, отсчитывая фрагменты происходящего..." Она, уже плохо соображая, что делает, как в бреду, поднялась в свой кабинет, достала из ящика стола ампулу с ядом. Ее, словно в лихорадке била дрожь. Она не думала, она знала что-то, что надо было сделать. Стараясь не нарушать тишину, она вернулась в спальню. Дэвид спал безмятежным сном человека, знающего объективность своей реальности. Оливия подошла к туалетному столику и, осторожно надломив дрожащими руками горлышко ампулы, вылила ее содержимое в остатки воды в графине. Ее бил озноб и обрывки бессвязных мыслей вертелись в голове, затмевая пеленой зрительные картины. "Я погружу тебя в мой сон,-- подумала она,-- навсегда. Ты увидишь то, что вижу я, поймешь все так, как понимаю я и больше никуда никогда не уйдешь... Никогда больше... Будешь, как и я, жить смертью в ожидании бессмертия..." Пальцы, дрожа, разогнулись. Пустая ампула выскользнула из руки и, ударившись о край мраморного столика, разбилась. Звон стекла словно кольнул Оливию в сердце. Она судорожно обернулась. Дэвид открыл глаза и, взглянув на нее, нежно улыбнулся. "Боже мой,-- промелькнуло у нее в голове,-- он сейчас заметит мое состояние, он все поймет и тогда..." -- Дэвид, ты не спишь? -- произнесла она, стараясь уцепиться хоть за что-нибудь внутри бешено кружащегося водоворота своих мыслей и восприятий. Это было нужно сказать в подобном случае и она не думала растянутыми суждениями. -- Наверное, кто-то меня разбудил, бодрствуя среди ночи...-- его взгляд скользнул по ее фигуре, едва прикрытой тонкой шелковой рубашкой, и встретился на мгновение с ее взволнованным блуждающим взором; он томно добавил,-- Зачем ты это сделала? Мне снился волшебный сон... Почти, как вчерашний вечер... Он сделал паузу. -- Дэйв,-- произнесла она, когда сообразила, что надо что-то сказать. -- Иди ко мне,-- нежно отозвался он, прервав ее и протянув руку провокационным жестом. Она не понимала, что перед ней всего лишь мальчик, еще стесняющийся всего, что он сейчас делает, но доверяющий ей целиком и полностью; юноша, первый раз в жизни играющий роль взрослого мужчины, чтобы вырасти в глазах любимой женщины хотя бы до ее уровня. Мысли Оливии летели в другом направлении, точнее во всех направлениях сразу с бешеной скоростью. Тьма сменялась светом и лед огненным жаром за тысячные доли секунды. Все происходящее казалось ей невероятно растянутым, почти остановившимся. Не думая, что делает, она вложила свою руку в его руку, не понимая, как он привлек ее к себе, не чувствуя ничего. Она очнулась уже в его объятиях от его нежных поцелуев -- внезапно поток ее головокружения сознанием прервался, она, словно в забытье, почувствовала жар его тела, его ласк, будто со стороны увидев себя, лежащую в постели с ее любимым человеком, в его объятиях, забыв обо всем. "Боже мой,-- подумала она, переполняясь почти суеверным ужасом,-- неужели это всего лишь сон?!.. Пусть даже если и сон... Но я хочу спать вечно, вечно бредить в этой лихорадке..." Дэвид взглянул в ее испуганные глаза, полные слез отчаяния и мольбы. -- Что случилось? -- спросил он взволнованно, не понимая, чем вызвана ее внезапная перемена настроения. -- Ничего...-- прошептала она, закрывая глаза и обнимая его... Только не прервать этот волшебный сон, тот, о котором она так мечтала... -- Я сделал тебе больно?.. -- Нет, нет...-- она взглянула ему в глаза почти умоляя,-- только не говори ничего больше... Возьми меня... пусть даже если потом все кончится... Он прервал ее, с мягкой томностью страстно поцеловав в губы. -- Я люблю тебя.-- произнес он,-- я больше не позволю тебе уйти... x x x Она не отдавала себе отчет в том, что совершенно не воспринимает происходящего. Ее тело, томное от счастливого забытья в объятиях Дэвида, который, ласково поглаживая ее волосы, говорил какую-то милую чепуху, было как бы отделено от сознания. Слова любви проходили непонятыми мимо ее слуха, а мысли, не анализируя происходящего, неслись лишь в одну сторону. Она знала, что грань, у которой решится ее судьба, неумолимо приближается. Она не понимала слов и мыслей Дэвида, в ее сознании был лишь сон -- девушка в белом платье. "Если только он скажет -- просто знакомая..."-- подумала Оливия, уже не ужасаясь своей жестокости -- наркотик смягчал боль. -- У тебя есть что-нибудь прохладительное? -- спросил Дэвид,-- Ужасно хочется пить. И, взглянув на графин на туалетном столике, добавил, улыбнувшись: -- Налей мне, пожалуйста, немного воды. Оливия вздрогнула -- его глаза были доверчивы и нежны -- будто ножом полоснув по ее уверенному сердцу. -- Подожди...-- ответила она запнувшись, на мгновение будто пробудившись от своего бредового сновидения,-- Там уже нет ничего... Я принесу еще... позже... Лишь на мгновение пробудившись... И снова девушка в белом платье застлала мысли, казня и раня. Отсрочка, это лишь отсрочка... Реши все, скажи лишь одно слово, и время будет уже не в состоянии что-то изменить... Она резко взглянула ему в глаза. Дэвид с недоумением воззрился на нее. -- В чем дело? -- поинтересовался он, непринужденно улыбнувшись. Оливия смотрела ему в глаза безжизненно. -- Тебя что-то беспокоит? -- Дэвиду и в голову не могли прийти мотивы, руководящие поведением Оливии,-- Или я что-то не то сказал?.. -- Дэйв,-- прервала она его,-- ответь мне на один вопрос. -- На какой? -- Кто такая Нелли? Краска залила его лицо, он отвел глаза. -- Но откуда?..-- вырвалось у него, прежде, чем он успел подумать. Настала пауза. -- Кто? -- повторила Оливия. -- Это проделки Альберта Стэйтона? -- осведомился Дэвид, рискуя поднять на нее испуганно-зачарованный взгляд. -- Какая разница... -- Он, конечно, опять наговорил про одну мою знакомую, что она моя любовница? -- Так она -- твоя любовница? -- Нет, я же сказал -- просто знакомая. ...Оливия не видела -- ее сознание будто плыло, как картина мира сквозь слезы, назойливо бегущие из глаз. -- Что с тобой случилось?-- встревоженно спросил Дэвид, обнимая ее и привлекая к себе,-- я же люблю тебя, неужели имеют значение какие-то бредни этого инфантильного блондина... Даже если бы она,--Дэвид запнулся,--...если бы она и была моей невестой, я бы теперь расстался с ней... "Невестой..." Вот, он сказал это сам, первый... даже без наводящих вопросов. -- Да, да, конечно,-- улыбнулась Оливия отстраняясь, сделав нечеловеческое усилие, чтобы удержать слезы,-- Ты, кажется, хотел воды? Он улыбнулся ей в ответ, нежно, и, обрадованный сменой темы разговора, поспешно ответил: -- Да, принеси, пожалуйста. -- Я налью тебе из графина, там, оказывается, осталось еще немного.-- сказала Оливия. Она вылила остатки воды в бокал и предложила Дэвиду. Он выпил воду залпом. Ее рука, когда он отдал пустой бокал ей, дрогнула, так, что он выскользнул и разбился, ударившись о мраморный столик. -- Ах, миледи, как вы неловки! -- ласково заметил Дэвид, беря ее за запястья. -- Это к счастью.-- машинально ответила Оливия, заморозив мысли. Она знала: все, что теперь случится, должно произойти в единое мгновение и теперь -- не думать, превращая час в единый миг, а затем очнуться там, в ее мире, пьяной от неги в объятиях этого единственного любимого ей человека -- и уже навсегда. -- А разве сейчас ты не счастлива? -- поинтересовался полуигриво Дэвид, нежно ее целуя,-- или тебя действительно так уж волнуют всякие мои полузабытые подруги детства?.. И Оливия внезапно почувствовала более чем поняла, что Альберт, тогда говоря о нем, не лгал, и даже ничего не преувеличивал... ...Только протянуть эти несколько минут перевоплощений души... Она смахнула выступившие слезы. -- Не плачь, будь умницей,-- Дэвид нежно гладил ее лицо, глаза, ресницы,-- ведь все мы не безгрешны. Ведь я с тобой, и не стоит так ревновать к бестолковому прошлому... -- И к неизбежному будущему?.. Он рассмеялся. Ей показалось море жестокости и бессердечия -- он даже смеется -- какой смысл теперь имели слова, жесты, взгляды... Для него все ее чувства -- страхи, боль, опасения -- смешны и несерьезны... -- Ну неужели ты не простишь мне даже то, что раньше я тебя не знал? -- он снова обнял ее. Она прижалась к нему: -- Ведь ты будешь ждать меня, правда? -- на ресницах капли слез,-- Ведь ты не опередишь меня на вечность, не заставишь бесконечно гнаться за твоей исчезающей тенью? -- О чем ты? -- Я обещаю: ожидание не будет долгим. Но и ты обещай: не уходить слишком далеко... -- Я не понимаю,-- неуверенно уже произнес он,-- что ты хочешь сказать?.. Она взглянула в его глаза -- они были полны растерянности и недоумения. "Нет, он не видит, не чувствует..." Оливия резко отстранилась. Будто туманная пелена застелила ее мысли, останавливая взгляд на оконном стекле. Зачем?.. Зачем все это? Почему она ему что-то говорит, о чем-то просит? Зачем пытаться словами и пустыми рассуждениями прокладывать себе дорогу, стараясь замаскировать приближение, вдруг ставшего таким дьявольски неизбежным, финала. Ведь сейчас наполнится прозой возвышенная поэтика ее любви, в грязной агонии уходящей в неизвестность вместе с этим человеком, этим единственным, единственно и безнадежно любимым... Она не слышала, что он говорил ей, словно погруженная в летаргию, и очнулась внезапно, вдруг больше почувствовав, чем услышав, как его слова перешли в мучительный стон. Оливия медленно обернулась -- Дэвид болезненно сжимал пальцами виски. -- Что с тобой? -- Ужасно вдруг разболелась голова,-- ответил он после паузы,-- Здесь очень душно, просто нет воздуха... Открой, пожалуйста, окно... Она машинально подчинилась. Ветер взметнул шторы. -- Так лучше? -- поинтересовалась Оливия, присев на край кровати. Он ответил не сразу, будто стараясь пересилить боль, заглушающую разум и рассеивающую мысли. -- Немного лучше,-- он попытался улыбнуться,-- Наверное, мне не следовало вчера пить вино: такое ощущение, как будто его было море и вперемешку с чем покрепче... И голова... Оливия бесчувственно смотрела на него. Она ждала окончания не сожалея -- ей казалось, что это уже не Дэвид, открывалась финальная страница прозы... И еще мгновение... -- Оливия, у тебя не найдется чего-нибудь от головной боли?.. Пожалуйста... -- Зачем? Что толку... -- Тебе меня не жаль?..-- он еще пытался шутить. -- Жаль? -- она смотрела на него,-- Зачем жалеть, ведь скоро все пройдет... -- Но это невыносимо...-- он вновь прижал пальцы к вискам, пытаясь сдержать стон,-- мне кажется, что еще немного и я сойду с ума. Лучше, наверное, умереть... Я прошу тебя, дай мне что-нибудь от этой боли... Она в раздражении встала. -- Боже мой, неужели невозможно умереть без лекарства?! Неужели надо обязательно превратить в фарс конец, поставить кляксу вместо точки?!. Всего ведь несколько минут... -- Умереть? -- он через силу улыбнулся,-- о чем ты говоришь? Она резко обернулась: -- Ты не веришь? -- Чему? -- Я дала тебе яд. Вода была отравлена. -- Яд? -- он рассмеялся на мгновение даже забыв о боли,-- Это как, сцена ревности в манере Вильяма Шекспира? Нет, на роль Отелло ты не годишься, он не был голубоглазой блондинкой... Тем более, зачем заниматься таким низким плагиатом?.. -- Нет, это не сцена ревности.-- сказала Оливия и он, увидев слезы, текущие по ее щекам уже не поддаваясь ее контролю, вдруг с пугающей отчетливостью вспомнив весь их разговор до мельчайших подробностей, понял, что она не шутит. -- Нет...-- произнес он непроизвольно, почувствовав приступ ужаса, заполнивший все его существо... -- Дэйв,-- ее слова звучали мольбой,-- просто я не могла видеть, как ты уходишь, как твой мир разделяется с моим, как ты возвращаешься в реальность из моего сна... Ты должен быть здесь. Навсегда. Он будто бы онемел -- настолько чудовищными показались ему ее слова, настолько нереально-вычурными, что он не смог бы поверить, что это происходит с ним, если бы не адская боль, разрывающая все его тело, затмевающая разум, душу на грани потери сознания. Как сквозь дымку долетающие ее слова: -- Я люблю тебя, я всегда буду тебя любить, только не уходи больше... Ведь ты будешь ждать меня, обещай мне... Судорога свела его тело, погружая сознание во тьму. -- Дэйв! -- она бросилась на колени перед кроватью, судорожно схватив его руку. Остатки кричащего сквозь наркотическую дымку разума, которые так трудно подавить... Лихорадочный огонь на его щеках приобрел предсмертный багровый оттенок, кожу покрыл холодный пот. Судорожно сжав ее руку в своей он, уже ничего не сознавая, конвульсивно пытался вдохнуть неживой воздух, несущий ему смерть. -- Ты будешь ждать меня...-- без конца шептала Оливия, как заклинание, целуя его воспаленные губы, не видя его лица из-за пелены слез,-- я знаю, ты дождешься меня и мы будем вместе... Его дыхание участилось, перейдя в хрип, и вдруг замерло. Смерть расслабила его сведенные судорогой пальцы и остановила разрывающееся в агонии сердце. Мертвая, холодная тишина, наполненная туманными рассветными красками, отрезвляя душу будила разум из болезненной дымки наркотического бреда. Оливия взглянула в его лицо. Глаза ее души, открывшись, видели все таким, какое оно есть, заставляя понимать, что все кончено, что его больше нет. Она встала. Опьянение медленно отступало. Она понимала с отчетливостью ползущих неумолимых часовых стрелок, что означает это холодеющее тело на ее постели. "Зачем дожигать жизнь?.."-- отпечаталось в ее мыслях,--"зачем сознавать... Бессмысленное ожидание..." -- Ты будешь ждать меня...-- прошептала она автоматически, глядя в его остановившиеся глаза, словно ища его душу, еще витающую рядом с его телом,-- недолго... Я прошу... Он молчал, как молчат все живые, когда они мертвы. У нее еще оставался опиум, чтобы забыть.