узе. Кроме того, в школах пока еще нет четкой программы воспитания, недостаточно внедряются в практику идеи Сухомлинского, Шаталова, Иванова и других педагогов. Короче говоря, не угробим ли мы тему, взяв ее не с того конца - не с причины, а со следствия? А если уж браться, то надо обнажать всю проблему, главные "хранители" которой не две или три провинциальные школы, а Академия педагогических наук, Министерство просвещения и соответствующие научно-исследовательские институты. Факт, сообщенный в письме, - всего лишь иллюстрация, и пока довольно туманная, не характерная, излишне "периферийная". Возможно, факт надо сохранить на всякий случай, проверив его с помощью элементарного телефонного звонка или "попутно", но специально ехать в командировку только во имя проверки нет смысла, тем более что мы теряем на этом "повороте темы" автора письма М-дова. Вывод: даем отставку первому варианту как основному. Вариант второй. Ход мыслей таков: "простой" участковый милиционер, а из-за чего конфликт с руководством? Из-за того, что он вмешивается в дела школьников и педагогов, в дела "базаркома", в работу с молодежью, наконец, в кражи на стекольном заводе, к которым, будучи участковым, а не следователем, не имеет прямого отношения. Иными словами, занимается явно "не своим делом", берет на себя обязанности "не по должности". Что им движет в таком случае? Характер? Непримиримость ко всему неправильному и незаконному? Почему и как образовался подобный тип человека? Допустим, что профессия милиционера за двадцать четыре года могла бы притупить у М-дова болезненное восприятие несправедливости примерно так же, как может притупляться у врачей чувство сострадания к больным и родственникам больного. но нет, конфликт М-дова с руководством свидетельствует о том, что он "закалялся" в процессе работы, не утратил непосредственности, сохранил даже какое-то наивно-пылкое отношение к окружающей его действительности. Феномен? Или есть логика, есть закономерность в становлении подобных человеческих характеров? Это интересно. "Характер и профессия", "по должности или по сути" - беря такой поворот темы, можно уделить основное внимание автору письма, его психологии, биографии, исследованию его характера, мотивов его поступков, как, впрочем, и психологии и мотивов его противников. Тогда придется по винтику разбирать механизм рождения неравнодушного человека и поискать истоки явления. Стало быть, надо будет заранее порыться в специальной литературе и даже в художественной, чтобы вникнуть в мотивы и психологию человека-борца... Вывод: тема достойная, можно взять ее на вооружение. Вариант третий. Как относятся к автору нашего письма те самые "18 тысяч населения", что проживают на его участке? Как воспринимают люди борьбу М-дова за справедливость и порядок, если учесть, что кое-кому эта борьба приносит или может принести неприятности, даже горе, переживание за себя и близких, перспективу пострадать из-за активной деятельности участкового? И между тем по законам высшей справедливости они, возможно, полагают М-дова правым и справедливым? Он "свой" для них или "чужой"? Чрезвычайно любопытный поворот! Взять бы и обойти десятка полтора семей, уже "пострадавших" из-за М-дова, и столько же получивших "выигрыш" в результате его вмешательства, посмотреть, поддерживают люди своего участкового или протестуют против него? Если поддерживают, значит, у автора письма есть надежная опора, по крайней мере в борьбе с бездеятельным руководством. Но если не поддерживают, если нет опоры, попытаться понять, почему в таком случае руководители вот уже двадцать четыре года терпят человека, настырно работающего на самом острие справедливости. Вывод: и этот поворот можно взять на вооружение. И пожалуй, достаточно. хотя далеко не исчерпаны все варианты, каждый из которых не доведен к тому же до полной кондиции. Но для нас важен ход размышлений, процесс создания концепции, важна методология работы. Добавлю к сказанному еще два "узелка на память". Даже беря за основу "проблему", положим, хозяйственную, педагогическую или производственную, мне кажется, журналисты обязаны поворачивать ее к читателю этической стороной, раскрывать через людей и их отношения. потому что пишут не инструкции, а очерки. Это значит, что, остановившись на первом варианте, то есть на беспомощности педагогов, невозможно обойтись без живых людей - без школьников, их родителей. педагогов, методистов, директоров организаций, куда формально зачислялись "на работу" подростки, и т. д. Так, спрашивается, почему мы решили, что автор письма окажется за пределами проблемы и будущего очерка? Другой вопрос, как удастся органически сочетать личность этого человека и столь далекую от него проблему, как придать повествованию нравственный поворот, каким образом убедительно показать, что простой милиционер оказался сознательнее иных педагогов, не способных оценить безнравственность незаконных переводов детей из школы? Но это, как говорится, уже из другой оперы. И еще один "узелок на память". Вряд ли можно рассчитывать на то. что будущий материал "на равных" вместит в себя все придуманные варианты: и тему педагогической беспомощности учителей, и поворот со "своим" или "чужим", и "профессию и характер", и прочее, до чего при желании можно было еще додуматься. Потому что любой очерковый материал, мне кажется, может держаться в газете только на одном стержне, на одном шампуре, на одной главной теме, другие должны всего лишь ее поддерживать, но не более. Присутствуя в очерке, они, возможно, украсят его, даже составят его богатство, но, как в дорогом колье, в очерке тоже нельзя перебарщивать с бриллиантами высокого достоинства. Пусть главный обрамляется маленькими, скромно расположившимися вокруг, и никто не обвинит автора в отсутствии вкуса. А зачем, логичен вопрос, было выдумывать столько вариантов? Во-первых, они давали направления поиска, с тем чтобы, выбрав главное, именно на нем развить атаку. Во-вторых, обилие вариантов в принципе делает факт беспроигрышным: не "эта" тема, так "другая", к которой журналист психологически готов заранее, имея соответствующую сумму мыслей. Собственно, в чем заключен истинный профессионализм журналиста? В умении, полагаю, не возвращаться из командировки пустым. Удар в колокол. "Дорогая редакция! Пишу вам письмо и убедительно прошу помочь в решении вопроса, суть которого излагаю ниже. На территории нашего сельсовета проживает инвалид I группы по зрению Г-ский Александр Ефимович, который является инвалидом с детства. У него имеется четверо детей, четыре дочери, все они комсомолки. возможно, неплохие производственники, внешне красавицы. Все они получили дома восьмилетнее образование, а Нина учится в техникуме. Воспитывал их отец, хотя и инвалид, а мать их скончалась в феврале 1973 г. Дочери приезжали на похороны матери, мать похоронили и разъехались по своим местам, оставив отца одного. А он не может по состоянию своего здоровья приготовить себе пищу, ведь проживает один. Мне приходилось навещать часто его, так как дом ветхий. печное отопление не в порядке, представляло огнеопасное состояние, дом требовал капитального ремонта. Несколько раз Г-ского помещали в местную больницу с одной целью накормить его, помыть и обогреть. Писал я письма дочерям Г-ского, чтобы они выехали и решили вопрос, где и с кем будет проживать отец. Дочь Анна прислала ответ, я его вам высылаю, но остальные пока даже не ответили. Конечно с Г-ским А. Е. жить трудно, так как за свои 67 лет он очень расшатал нервную систему. ведь слепой. Сельсовет пытался направить его в дом для престарелых, но райсобес отказал, поскольку у него есть дети. Как быть и что делать, ума не приложу. Высылаю вам адреса дочерей. Председатель сельсовета Ю. П. С-хин". Письмо отпечатано на машинке, а подпись председателя скреплена печатью. В этом же конверте: "Юрий Петрович, здравствуйте! Ваш вызов я получила и была у следователя. Здесь я живу в общежитии, получаю только 60 рублей и забрать отца к себе у меня нет никакой возможности. Хотя бы была у меня комната, то забрала бы, а сейчас что я могу сделать? Возвращаться в разрушенный дом я не могу и не буду. Моя жизнь и работа здесь. Высчитывайте с меня алименты, так и следователь посоветовал. Вот и все, что я могу сделать. Анна". На обороте письма Анны приписка и тоже с печатью: "Отпуск без содержания дать не могу в связи с производственной необходимостью (эпидемия гриппа). Заведующая яслями-садом" (подпись неразборчивая). Такой вот печальный факт. Ход моих размышлений. Нет, не берусь заранее определять вину детей в этой наисложнейшей жизненной ситуации. Не буду выносить приговор "за глаза", пока не разберусь в условиях. в которых дочери оказались, не выясню подробностей, не установлю степени их близости с отцом. Не судья я четырем женщинам на таком расстоянии и потому, еще не взяв билет на поезд, не стану настраивать себя ни "за" них, ни "против". Предположения хороши для исследования, а не для приговора. Но вместе с тем хорошо известно, что для современного буржуазного общества в принципе характерно "похолодание" между людьми, даже близкими. Его реальность для всех очевидна, а главной причиной все чаще называют издержки научно-технической революции. Обращаясь к современникам и выражая беспокойство за их судьбу, можно сказать: "Вы - живые и мыслящие существа... Неумолимое развитие машин превращает вас в автоматы, вы уже почти сделались автоматами!" Многие ученые мира считают, что в результате урбанизации, "индустриального галопа", все увеличивающегося потока информации люди стали испытывать колоссальные нервные перегрузки и им все труднее сдерживать стрессовые проявления. Что еще более усугубляется изоляция людей друг от друга, потому что социальные контакты стали заменяться автоматами. Что количество контактов, возможно, и увеличивается, но люди стали "безразлично и неразборчиво терпимы" к их качеству. Что научно-технический прогресс ведет к очень быстрым изменениям вкусов, привычек моды, стиля жизни, за которыми далеко не все одинаково поспевают, - отсюда и трещины между родителями и детьми, между прошлым и настоящим, настоящим и будущим. Что у многих людей гипертрофически обострены эгоизм, тщеславие, меркантилизм, зависть, больное самолюбие, цинизм. Что грядет "эра потребления" или, как выразился один социолог, "шмуточный период развития человечества", при котором есть угроза, что духовные отношения между людьми могут замениться отношениями "вещными", по принципу "использовал - выбросил". Что молодежь, эта "ахиллесова пята" капиталистического общества, страдает особенно сильно и начинает жить "одним днем" и т. д. А что в итоге "всеобщего похолодания"? Упадок нравственности и морали - таков глобальный и весьма пессимистический вывод буржуазных ученых, разумеется, он не годится для всех людей, поскольку они живут в разных социальных системах. Научно-техническая революция в условиях капитализма усиливает, обостряет, осложняет уже имеющиеся противоречия, и потому ее последствия выглядят столь трагично и безысходно. В нашем обществе антагонистических противоречий нет, и в этом смысле издержки НТР "усилить" и "обострить" ничего не могут, и тем не менее они действуют! Я бы сказал, сами по себе, в чистом виде, но действуют, хотя механизм их действия, разумеется, решительно отличается от буржуазного и уровень причиняемого морального ущерба много ниже... У Е. Богата есть печально-веселый рассказ о том, как однажды он явился к своим лучшим друзьям просто так - посидеть и попить чаю! - и насмерть их перепугал, до такой степени они отвыкли от "простых" посещений да еще не предупрежденных телефонным звонком. По данным социологов Тартуского университета, только в одной семье из каждых десяти родители и дети проводят вместе свободное время: ходят в кино, в театры, на прогулки, в музеи, на стадионы. Лишь двадцать пять юношей из ста опрошенных называют свои отношения с отцами "удовлетворительными", то есть основанными на тепле, сердечности и взаимопонимании, и только сорок юношей полагают отношения с матерями "благоприятными". Даже самым близким родственникам мы звоним, бывает, по телефону "раз в год по обещанию", да и то когда нам что-то от них нужно. Что делать? Ни мы, ни все человечество уже не имеет возможности во имя покоя "отменить" научно-техническую революцию, а в нашей действительности "отменять" ее просто неразумно, ибо НТР для социалистического общества - несомненное благо. Но и бездействовать тоже нельзя! Мы не имеем права затыкать уши и не слышать отзвуков явления. Именно в преимуществах нашего строя и нашего общества нужно искать и находить реальные силы, способные сгладить, нейтрализовать, уменьшить издержки, сопутствующие НТР! А в первую очередь надо забить в колокола, привлечь внимание общества к печальному по своим последствиям явлению. В таком случае, размышляем дальше, не является ли факт, содержащийся в письме секретаря сельсовета, достаточным поводом для очередного удара в колокол? Безусловно, является! Если процесс "похолодания" остро протекает в городской семье, то в деревенской - тем более, потому что она консервативнее, патриархальнее, с сохранением "вы" к родителям, с умением сострадать чужому горю; и тем ей больнее, чем гипертрофированнее проявления издержек научно-технической революции. Стало быть, непременно следует рассказать читателю историю данной семьи, пораженной "холодом". Самое страшное и горькое, вызывающее недоумение, заключается в том, что каждый член семьи может оказаться по-своему прав. У каждого будут, по-видимому, свои оправдания то ли социального характера, то ли психологического. Это будет относительно надежная броня, защищающая равнодушие и потребительство действующих лиц печальной истории. Но от чего и от кого "защищаться" им? Друг от друга? Или от мнения окружающих их людей, которое, увы, может либо отсутствовать, либо неярко выразиться, либо оказаться несправедливым? А как быть с рецептом, с позитивной программой? Что предложить конкретной семье и ее окружению взамен "похолодания"? Как утеплить отношения между людьми, каким образом найти мир, устраивающий и четырех детей, и слепого отца? Призывами? Угрозами? Убедительно нарисованной перспективой нравственного распада личности? Пожалуй. Можно взять социально-психологический аспект явления, не пожалеть художественных средств и красочно, зримо выявить нравственные потери сестер, отказавшихся от отца, а завтра - друг от друга. Но будет ли этого достаточно? Справедливо ли оставлять в стороне общество? Надо еще посоветоваться с опытными, знающими людьми. Почему бы, например, не начать в газете серьезный разговор о введении дополнительных льгот работающим женщинам, тем более имеющим детей? Почему бы не развивать дальше внутрисемейную демократию? Почему бы особым законодательным актом не ввести так называемый родственный иммунитет, то есть разрешение родственникам не свидетельствовать против родственников в суде? С такими мыслями. с такой концепцией я, пожалуй, согласился бы поехать в командировку по письму. Добавлю к сказанному "узелки на память". "Узелок" первый. Что дает нам созданная концепция (я имею в виду чисто практически)? Она помогает журналисту очертить круг лиц, с которыми он должен иметь дело в командировке. Дает возможность поставить перед ними заранее обдуманные вопросы, что решительно облегчит получение правильных ответов, среди которых журналист сможет выбрать типичные, вполне соответствующие его мыслям. Наконец, поможет очеркисту предложить позитивную программу, пригодную для решения не только конкретной ситуации, но и ситуаций аналогичных, то есть программу преодоления наметившейся тенденции к "похолоданию". Можно было бы продолжить перечисление "выгод", но не хочу сам себе перебегать дорогу, поскольку основательный разговор о практической ценности выработки концепций у нас впереди. "Узелок второй. Откуда, спрашивается, берутся у журналиста мысли, что складываются в концепцию? Приходят по наитию? От большого ума? Полноте! Во-первых, они вполне рядовые и обычные для любого информированного газетчика. более того, обязательные для него. Во-вторых, набраться их вовсе не трудно. Надо читать, говорить с умными людьми, регулярно просматривать газеты, внимательно слушать коллег, кое-когда почитывать специальную литературу. Наконец, нужно найти какой-то способ фиксировать полученные сведения и систематизировать их. Единый рецепт в данном случае предложить трудно. Все очень индивидуально. Мне известен журналист, который ведет тематическую картотеку и постоянно заносит в нее все, что рано или поздно может пригодиться в работе. Несколько лет назад и я завел дневник, куда даже ночью не ленюсь записывать мысли и сведения, меня поразившие. Подобного рода фиксация нужна не для того, чтобы была шпаргалка "на черный день", а для того, чтобы отложить в голове знания хотя бы с помощью разового фиксирования. Приложить потом эти знания к конкретному редакционному заданию, право же, дело техники. "Разрешите любить!" Последний пример выработки концепции: "Редакция, разрешите любить! Или нет, лучше - верните любовь! Ту любовь, о которой вы так хорошо пишете! Простите, я хочу сказать, что о любви писать вообще невозможно. Я буду писать о чувствах. Но вам нужны факты, что ж, факты есть. Мне семнадцать лет, я ученик десятого класса. Далее: поступал на подготовительные курсы. Бросил. Занимался спортом - бросил. Увлекся электроникой - бросил. Увлекался музыкой - бросил. Писал стихи - бросил. Любил - люблю! Кто может запретить мне любить? Кто? Зачем они это делают, зачем врываются в душу, пытаются вырвать самое дорогое?! Все началось с того, что я стал плохо заниматься, но как им объяснить, что я не могу больше, не могу! Довольно, сколько можно жить по маминой указке! Они никак не хотят понять, что мне не пять и не пятнадцать лет. Они не принимают тех изменений, которые произошли во мне. В последнее время я чувствую, у меня появился какой-то цинизм мыслей, я стал более раздражителен и невыдержан, но ведь это же не основание говорить мне: мы хотим спасти в тебе человека, тебе надо поступать в институт, получать диплом и "право на жизнь", устроиться в хорошем городе инженером, а не гнуть спину рабочим, а ты еще о чем-то думаешь, о "какой-то" любви! Меня это страшно взбесило, и я бросил учебу. А они злятся и смеются над моим чувством, постоянно оскорбляют ее и меня. Что мне делать? Что?! Ударить отца? Так я убью его. Как я их презираю! Я несколько раз убегал из дома, за что получил сенсационную известность. Меня ловили и возвращали назад. Во всем районе меня называют "шальной турист". Вы, конечно, скажете, что я делаю "не то": через каких-то шесть месяцев кончил бы школу, и тогда "свободен". Согласен. Но почему же за меня должна страдать она, ведь не могу же я ее не любить. Как смотреть ей в глаза после того, как встают на родительском собрании и при всех оскорбляют девушку, да так, как могут одни только взрослые! Зачем после всего этого я должен быть с ней рядом, в одном классе, за соседней партой? Вы не поверите, но я был почти на всех предприятиях района: в карьере, на рудообогатительной фабрике, в туннельных проходках, но нигде меня не берут, ну, конечно, хотят "спасти человека"! Тут уж действует самый главный председатель райисполкома, он даже грозил мне, что если бы мои родители не были учителями, он нашел бы на меня управу. Где же выход? Мне пришлось сказать ей: "Не люби, не надо, так будет лучше!" - "Ты трус! Ты боишься!" - выкрикнула она. Редакция, верните любовь! Напечатайте это письмо. Пусть знает она, пусть знают все: я люблю ее, слышите, я люблю!!!" Письмо анонимное: обратного адреса нет, подписано "Сергей Т.". Но найти автора в принципе несложно, так как анонимность прозрачная: город известен по штемпелю на конверте, юноша учится в десятом классе, родители - педагоги, в дело вмешивался председатель райисполкома, прозвище парня - "шальной турист" - этого сверхдостаточно, чтобы расшифровать таинственное "Сергей Т.". Но стоит ли искать юношу, если он этого не хочет? - и такие вопросы приходится решать журналистам. Отложим пока этот вопрос до выработки концепции. Какие же мысли навевает прочитанное нами письмо? Во-первых, мы сталкиваемся с вечной темой - темой любви, которой, как известно, все возрасты покорны, с одной стороны, а с другой - далеко не все возрасты одинаково относятся к тезису о покорности. Сколько писано об этом, сколько снято фильмов, сколько поставлено пьес! Школьник любит школьницу, родители против, вмешиваются педагоги - начало бродячего сюжета, одновременно старого и молодого, но неизменно трогающего читателя. На моей памяти, к примеру. двадцатилетней давности материал А. Каплера "Сапогом в душу", напечатанный в "Литературной газете" и наделавший много шума. Быть может, повторить? Время идет, появился новый читатель, ему неведомы прежние публикации, тем более повторять никогда не вредно. Однако, и это уже будет "во-вторых", с течением времени меняется не только читатель, но и содержание проблемы. "Раньше голубей было больше, а гадили меньше!" - даже в этом суждении пожилой дамы я улавливаю некую общую справедливость "постановки вопроса". Иное содержание любви - с чем оно связано? Полагаю, кроме прочего, с архисовременным явлением, называемым акселерацией. Откуда она взялась и надолго ли, никто толком не знает. Но факт остается фактом: происходит обгон интеллектуального роста физическим. Современные юноши и девушки, сохраняя "прежний" интеллект, по крайней мере по глубине его, физически так развиваются, что даже страшно становится. Из-за резко увеличенного потока информации и ее доступности им известно сегодня то, что в прошлом веке не снилось даже старцам. Но более всего беспокоит в подростках продиктованное акселерацией стремление считать себя взрослыми: брать взрослую ответственность (а на каком основании?); по-взрослому решать (но чем решать?); по-взрослому любить, но так и не преодолев инфантильности и "детскости" чувств, не говоря уже о "детскости" забот, связанных, положим, с учебой. Физически и физиологически они, возможно, к этому готовы, а интеллект, психика отстают, и вот тут-то и может поломаться человек - как важно это понимать нам, взрослым! Профессиональные охотники знают: от медведя надо убегать вверх по склону горы, потому что большой вес не пустит животного в гору. Известны случаи, когда дети, беря физические нагрузки взрослых, погибали от инфарктов, не выдержав собственного веса: сердечко-то слабенькое! Вот так же и психика подростка не всегда выдерживает, интеллект не всегда готов, и чувства, не задубленные опытом, часто "пропускают". Уверен: бедного Сергея Т. родители уже не раз показывали психиатру, а не успели - скоро покажут. Если все так и это неизбежно, то как воздух необходима повышенная чуткость взрослых к детям, а она в силу "похолодания" как назло пониженная. Вот в чем, по-моему, самое страшное противоречие. Если все так, необходимо предельно бережное отношение к первым чувствам молодого человека, а оно, наоборот, предельно грубое, нетерпимое, без учета акселерации, о которой мы почти ничего не знаем; и хотя наша опека подростка вроде бы продиктована заботой о нем, основана по существу на равнодушии к ребенку. Если все так, вдвойне необходимо умное, тонкое, грамотное воспитание детей, а оно, к сожалению, нередко безграмотное, примитивное, даже в таких семьях, где родители, как у Сергея Т., педагоги. Что же позволяют себе инженеры, бухгалтеры, слесари, трактористы, весьма далекие от педагогической науки? Мы постоянно твердим подросткам, что они уже взрослые, что несут ответственность перед обществом. Мы делаем все, чтобы укоротить их детство, но, может быть, усугубляем тем самым действие издержек акселерации? Не лучше ли продлевать детство нашим детям, освободив их от ранней ответственности? Не лучше ли блокировать акселерацию вовсе не стремлением как можно раньше закрепить детей за профессиями, а созданием реальных условий для истинно детских забав, желаний, мыслей и чувств? Могу с уверенностью сказать, что Сергей Т., прожив на белом свете семнадцать лет и побывав за это время на всех предприятиях района, ни разу не лазил по веревочной лестнице, не играл в "Али-Бабу и сорок разбойников" или в "трех мушкетеров" и не испытывал потребности в нормальной дружбе с девчонкой из своего класса. Куда девалось это спокойное понятие "дружба", как и когда девальвировалось? Вот примерно мысли, с которыми можно ехать в командировку по письму Сергея Т. Они полемичны? Способны вызвать читательские возражения? Вполне возможно. Не поленюсь в таком случае еще раз напомнить: мне важно продемонстрировать в данный момент не столько суть проблемы, сколько механизм формирования концепции, необходимость современного и относительно свежего подхода к любой теме, даже такой "вечной", как тема любви. Теперь завяжем небольшой "узелок" на память. Дело в том, что изложенной концепции все же недостаточно, чтобы ехать в командировку и вплотную браться за сбор материала. Концепция должна быть обоснована в полной мере, а личного опыта и личных знаний журналиста обычно хватает для того, чтобы ее наметить. Следовательно, надо по уже намеченным маршрутам набираться фундаментальных знаний. Полезно, в частности, обращение к словарям, например к словарю "живого великорусского языка" В. И. Даля. Вот уж истинный клад для нас, журналистов! Словарь назван толковым потому, написал В. И. Даль, что он не только переводит одно слово другим, но и толкует, объясняет подробности значения слов и понятий, им подчиненных26. Добавлю: и дает толчок для раздумий. Попробую на примере письма Сергея Т. продемонстрировать полезность союза со словарем. Выпишем для начала несколько понятий, которыми мы пользовались, размышляя над письмом, в надежде на то, что Даль поможет нам проникнуть в их глубину. Итак: "любовь", "похолодание", "акселерация", "ответственность" - достаточно? Признаюсь: рискую, потому что еще не знаю, что подарит нам Даль. Теперь - к словарю! "Любовь" - страсть, сердечная привязанность, склонность, вожделение - несколько толкований. А какое из них более всего подходит к нашему случаю? Кто может утверждать, что чувство семнадцатилетнего Сергея к однокласснице было "страстью" или "вожделением"? Быть может, всего лишь "склонностью" к ней, "сердечной привязанностью", что, по Далю, тоже "любовь"? И только стереотипное отношение взрослых к самому факту отношений юноши и девушки вызвало всеобщий ажиотаж и спровоцировало аффектацию Сергея? Подобный ход мыслей должен побудить нас к тактичному выяснению "качества" Сережиной любви. А затем, возможно, мы получим основание сказать его родителям: "Уважаемые папа и мама, зачем вы понапрасну паникуете? Не трогайте сына! То, чего вы так боитесь, называется "привязанностью", которая либо пройдет, либо укрепится, но для того и другого нужно время. Его хватит, чтобы Сергей закончил десятый класс и спокойно выбрал себе профессию. Но только не лезьте ему сапогом в душу!" И еще у Даля: "Нет выше той любви, как за друга душу свою полагать"27 - новая краска для правильного толкования поступков Сергея. "Похолодание" - среди прочего вдруг натыкаемся в словаре: остывание! Выходит, если говорить о людях, они холодеют не только "со стороны", как от лютого ветра, но еще "изнутри" - остывают, растрачивая тепло. Что-то в них, значит, было, да остыло! А что в таком случае было у родителей Сергея, когда и как истратилось? "Акселерация" - увы, у Даля нет такого понятия, оно слишком новое, да и слово иностранное однако в переводе "акселерация" означает "убыстрение". Смотрим: "Убыстрить - дать чему-то более успешный ход". Успешный?! А мы невольно относимся к акселерации только лишь как к несчастью. Свежее толкование Даля помогает найти в акселерации и нечто положительное, "успешное". "Ответственность" - интересно, есть у Даля? Есть. Как производное от слова "отвечать". Читаем: "Ответственность - долг дать в чем-то отчет". И все. Кому отчет и в чем, неизвестно. Однако понятно, что Даль понимает "ответственность" не как, положим, долг трудиться, а как долг дать отчет, трудиться же вроде бы не обязательно. Ну что ж, посмотрим, в таком случае, как толкуют понятие современные словари. Находим в "Энциклопедическом": "Ответственность - государственная, гражданская, по обязательству, солидарная..." - но опять без расшифровки, без упоминания социальной ответственности и даже ответственности перед обществом. Выходит, отстал словарь от жизни? Предположим. Как же нам теперь выпутываться из лабиринта? Скажу так: прекрасно то, что мы в него попали, потому что немедленно оказались в положении людей ищущих и думающих. Спасибо Далю. Я попытался - надеюсь, не безуспешно - продемонстрировать полезность (во всяком случае не вредность) углубления наших знаний с помощью словарей. Всего лишь только словарей. Добавлю к сказанному, что обращение к опыту прошлого ничуть не мешает осовремениванию "вечных" понятий при условии, если сам журналист современен в истинном смысле этого слова, то есть находится в курсе самых последних теорий и представлений, живет заботами и проблемами сегодняшнего дня, не отрывается от действительности, не тонет в прошлом и не витает в безоблачном и слишком отдаленном будущем. На этом готов считать наши размышления вокруг письма Сергея Т. законченными. Теперь в путь? ПЕРЕД ДОРОГОЙ Мешающие детали. С мыслями в голове действительно не страшно отправляться в путь. Есть возможность заранее выработать тактику и стратеги ю сбора материала, вести поиск не разбросанно, а четко, целеустремленно, без суеты; обеспечить логику будущего повествования; наконец, попросту сэкономить время в командировке, действуя не по наитию, которое бывает обманчивым, а по плану, позволяющему тщательно и спокойно собрать "урожай" до последней крупинки. Короче говоря, выигрыш налицо. А есть ли проигрыш? В свое время, говоря о создании концепции, я как бы разделил ее на две части, одну назвав "предварительной" и отведя ей место до сбора материала, а другую - "окончательной", подправленной жизнью. Зачем нужна первая? Чтобы планировать сбор материала. Зачем нужна вторая? Чтобы стать конкретной, объективной и правдивой моделью будущего произведения. Так говорил я, уступая потенциальным противникам создания концепции до сбора материала. Но вот наконец пришло время задать вопрос: если обе концепции полностью совпадут, то есть материал, собранный журналистом, подтвердит "предварительную" настолько, что она превратится в "окончательную", будет ли это показателем высокого уровня журналистской работы? Да, будет: жизнь подтвердила то, что журналист предвидел, - в этом и заключается, наверное, истинное мастерство. Ну, а если "половинки" не совпадут? Если собранный материал "предварительную" не просто подправит, а полностью опровергнет "окончательной", подправленной жизнью. Зачем нужна первая? Чтобы планировать сбор материала. Зачем нужна вторая? Чтобы стать конкретной, объективной и правдивой моделью будущего произведения. Так говорил я, уступая потенциальным противникам создания концепции до сбора материала. Но вот наконец пришло время задать вопрос: если обе концепции полностью совпадут, то есть материал, собранный журналистом, подтвердит "предварительную" настолько, что она превратится в "окончательную", будет ли это показателем высокого уровня журналистской работы? Да, будет: жизнь подтвердила то, что журналист предвидел, - в этом и заключается, наверное, истинное мастерство. Ну, а если "половинки" не совпадут? Если собранный материал не просто подправит, а полностью опровергнет "предварительную" концепцию? Вероятно, это будет показателем низкого уровня журналистской работы. Вот почему я против деления на "предварительную" и "окончательную" концепции: даже из педагогических соображений не стоит закладывать в методику журналистской работы возможность низкого уровня. Однако это вовсе не значит, что концепция в принципе "неисправима". Собирая материал, газетчик может столкнуться с фактами, которые "не лезут" в его концепцию, мешают ей, портят ее стройность и отлаженность, нарушают ее внутреннюю логику. Отказаться от них, не принимать их во внимание и всеми силами охранять первозданность своей концепции - значит, мне кажется, проиграть, перечеркнуть все выигрыши, полученные от предварительных размышлений. Нет, я не сторонник того, чтобы сдаваться в плен собственной концепции, превратив ее в нечто, сделанное из нержавеющей стали. Концепция - понятие резиновое. Она должна вмещать в себя любой материал, мешающий и не мешающий, должна вмещать в себя жизнь, становясь от этого только богаче, правдивее и убедительнее. "...Необходимо брать не отдельные факты, - писал В. И. Ленин, - а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения. ибо иначе неизбежно возникнет подозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится "субъективная" стряпня для оправдания, может быть, грязного дела"28. Так давайте присядем перед дорогой и поговорим подробнее о "мешающих деталях" (термин А. Аграновского). Сделать это надо сейчас, не откладывая, иначе, полагаю, будет поздно. Когда доберемся до технологии сбора материала, нам уже не придется делить факты на "лезущие" и "не лезущие" в концепцию, поскольку способы получения и тех и других едины. Обращусь к примеру. Несколько лет назад в "Комсомольской правде" родилась рубрика "Социальный портрет". Она основывалась на физиологических очерках и очерках нравов, созданных в свое время Г. Успенским, В. Короленко, И. Буниным, но добавляла данные социологии. Чего мы хотели? Добиться максимума достоверности и убедительности и на базе реальных героев нарисовать синтетические образы-портреты современников. Задача была не из легких. Сегодня вижу, что дело не вполне удалось и рубрику "Социальный портрет" следует называть, скорее, "Квазисоциальный", хотя в то время очерки товарищей по перу и мой очерк о шофере, опубликованные газетой. вызвали повышенный интерес у читателей. благожелательность критики и почти восторженный прием у коллег. Но речь не об этом. Мне пришлось основательно готовиться к командировке. Создавая концепцию, перечитал немало специальной литературы, побеседовал с разными людьми и познакомился с данными социологических исследований. В частности, у меня вышло, что современный шофер-профессионал (не любитель) представляет собой мужчину в возрасте 30 лет, имеющего семилетнее образование, II шоферский класс, пятилетний стаж вождения машины, наезд не менее 30 тысяч километров, заработок 130 рублей в месяц (цифры приведены по данным на 1965 г., ныне они, естественно, изменились) и т. д. Подход, таким образом, был среднестатистический, а к результату надо было стремиться индивидуальному, не лишенному типизации, - ничего себе задачка! Приехав в Саратов (а почему не в Смоленск? Но если бы в Смоленск, не миновать вопроса: а почему не в Саратов?), я обосновался с работником ГАИ у моста через Волгу, по которому шел нескончаемый поток грузовых машин, и стал ловить своего высчитанного героя. конечно, мы образовали пробку, и не одну, нам пришлось выслушивать массовые "благодарности" шоферов, но в конце концов герой был найден, причем максимально приближенный к заданному. Михаил Федорович Пирогов (один из 4,5 миллиона мужчин-шоферов; между прочим женщин-шоферов тогда было всего 24 тысячи), 35 лет от роду, водитель бензовоза, имел семилетку за плечами I водительский класс, 19 лет шоферского стажа, 35 тыс. наезженных километров, 130 рублей месячного заработка и т. д. Разумеется, никакой живой человек не может уместиться в "среднестатистическом", и у меня были с моим героем существенные потери. Увы, ничего не поделаешь! Но уж совпадения на фоне потерь были особенно ценными, их следовало беречь, как зеницу ока, для будущего очерка. Так вот какая история приключилась с одним из ценных совпадений - со 130-рублевым заработком. Однажды я пришел к Пироговым, чтобы заняться арифметикой... Впрочем, процитирую для большей точности очерк: "В воскресенье сижу дома у Пироговых в комнате, в которой почему-то преобладает красный цвет. Стол накрыт красной бархатной скатертью, такое же покрывало на телевизоре "Рубин", три красных ковра над тремя кроватями, и даже на дочери красного цвета платье, и Витька щеголяет в ярко-бордовом костюме. Мы рассчитываем бюджет семьи. Михаил Федорович дает исходные данные: его заработок - 130 рублей в месяц, жены - 60, итого 190; на руки - 170, в год - 2040. С чего начнем? С еды? Нет. Пирогов предлагает иную систему подсчета. "Давайте, - говорит он, - прикинем все траты за минувший год, а что останется - и есть еда". Я догадываюсь, что, вероятно, так они и живут, в основном экономя, если уж приходится экономить, на пище. Именно поэтому есть в доме и швейная машина, и холодильник, и телевизор, и радиоприемник, и ковры на стенах. Итак, что было куплено Пироговыми в 1966 году? На "Рубин" мы кладем 150 рублей. хотя он стоит больше, но взят в рассрочку. Один ковер - 90 рублей. Пальто жене и костюм хозяину - 150 рублей. Одежда детям - 60 рублей. Четыре новых стула - 24 рубля. Какие еще были траты? 140 рублей за Витькин детсад, затем годовая квартплата - 130 рублей (сюда входит газ, электричество, отопление - живут Пироговы хотя и в одной комнате, но "со всеми удобствами"). Потом вспоминаем, что дочь Нина ходит в музыкальную школу, учится на скрипке, - это еще 140 рублей. На культурные расходы - кино и клубы - Пирогов отпускает 100 рублей в год. Затем, после некоторых пререканий с женой Марией Никаноровной, он добавляет к этой сумме еще 156 рублей - по три рубля каждое воскресенье на пол-литра. (Она всплескивает руками, увидев цифру "156", да и сам Пирогов такой не ожидал.) В итоге мы получаем общую сумму расходов в 1140 рублей. На питание остается 900 рублей. В месяц - 75. В сутки - 2 рубля 50 копеек. На семью, состоящую из четырех человек?! - Неудобно получилось, - соглашается Пирогов и вдруг неожиданно предлагает: - Знаете что, давайте вычеркнем ковер и пол-литра! Это даст нам 250 лишних рублей..." Ну вот, мы на пороге "мешающей" детали, сейчас она "вылезет" и испортит мне среднестатистическую картину. уведет в сторону от типизации, и я потеряю столь дорогое мне совпадение. И если так будет дальше, от моего социального портрета останется банальный очерк нравов. Как быть, что делать? Цитирую дальше: "Вычеркивать я решительно отказываюсь, но в душе у меня зарождается некоторое подозрение. Пока хозяйка хлопочет с обедом (я был случайным гостем, но между тем мы ели щи с мясом, а на второе жаркое), я с пристрастием допрашиваю Михаила Федоровича, нет ли у него или у его жены дополнительных приработков. Ни по виду самого Пирогова, ни по виду его красивой и дородной жены, ни тем более ребятишек никак не подумаешь, что они ограничивают себя в пище. С другой стороны, Мария Никаноровна сказала, что