Эварист Парни. Война богов --------------------------------------------------------------- Перевод с французского и комментарии В. Г. Дмитриева Изд. "Наука" ЛО, Л., 1970 Origin: Эварист Парни в "Гусарском клубе" │ http://kulichki.rambler.ru/gusary/PADUO/parny/title.htm --------------------------------------------------------------- поэма в десяти песнях с эпилогом перевод с французского и комментарии В. Г. Дмитриева статья Е. Г. Эткинда Издательство "Наука" Ленинградское отделение, Ленинград, 1970. ПЕСНЬ ПЕРВАЯ Автор сей поэмы - Дух святой. Приход христианских богов на небеса. Юпитер успокаивает гнев языческих богов. Обед, данный ими в честь новых собратьев. Неосторожность девы Марии и дерзость Аполлона. О братие! Однажды над Писаньем Я в набожном раздумье пребывал Сон пролетал, сопутствуем Молчаньем В тиши ночной, и маки рассевал. Но яркий свет внезапно озаряет Всю комнату... Я трепетом объят. Неведомый струится аромат И дивный глас в сознанье проникает. Мне слышится божественный глагол... Гляжу: вдруг белый голубь прилетает И плавно опускается на стол Сиянием и гласом тем смущенный, Я ниц упал, коленопреклоненный. Зачем, господь, меня ты посетил?" Хочу, чтоб ты в стихах благочестивых Воспел триумф над сонмом нечестивых И веру всем французам возвратил". О господи! Для подвига такого Не лучше ли найти певца другого? Ведь у меня - познаний лишь верхи. Я набожен, но дел твоих не знаю. К тому ж, забыв про давние грехи, Оставил я и прозу, и стихи". Не бойся! Я бессильным помогаю, Я исцеляю немощи души. Садись за стол, внимай мне и пиши!" Я стал писать. А вы теперь читайте, За вольности, однако, не браня: Они мне чужды; в них -- вы это знайте! -- Повинен тот, кто вдохновил меня Не автор я, меня не осуждайте! Благословясь, о братие, начнем! Итак, справлял Юпитер день рожденья. Толпой явились боги на прием, Приветствия полны благоговенья, Поднесены дары... За этим вслед Всех пригласил Юпитер на обед. Легка, вкусна божественная пища: Проворный Эвр в небесные жилища Им приносил куренья с алтарей; Амброзию на блюдах подавали, Нектар в златые кубки наливали (Залог бессмертия-напиток сей). В разгаре пир... Внезапно прилетает Встревоженный Юпитера орел И новости дурные сообщает: Всю эту ночь на страже я провел, И увидал: часть неба захватила Пришельцев многочисленная рать. Они бледны, длинноволосы, хилы: Их - тысячи... Лежит на них печать Смиренности, поста и воздержанья. Крестом сложив ладони на груди, Они идут вперед без колебанья. Владыка мой, сюда их скоро жди!" Звучит приказ: Меркурий быстроногий, Лети, узнай, кто это, да не трусь!" Рекла Минерва, полная тревоги: Быть может, новоявленные боги?" Ты думаешь?" -- Я этого боюсь. Над нами люди начали смеяться, Сатиры стали дерзкие писать. Дряхлеем мы и, следует признаться, Свое влиянье начали терять Боюсь Христа". -- Бояться нет резона Сын голубя, бродяга и аскет, Распятый на кресте во время оно, И это -- бог?" - А почему б и нет?" Не бог, а шут!" -- Смешон его завет, Но по-сердцу он людям легковерным, Что неразумьем славятся безмерным. Тиранов он поддерживает гнет, Рабу велит: чти свято господина! Политикой искусной Константина Поддержан он, и горе всех нас ждет!" Когда имеешь крылышек две пары, Летаешь быстро... Вот уже назад Спешит Меркурий. Озабочен взгляд, Плохих известий ждет Юпитер старый Да, новые к нам божества идут". Возможно ли?" -- Да, это вправду боги Они скучны, напыщенны, убоги И неумны; но римляне их чтут, А нас уже не будут больше славить. Уже указ мне дали прочитать; Там Константина подпись и печать. Велит он нам -- могу я вас поздравить -- Христа с семьей любить и уважать, И половину неба им отдать, Другую же пока себе оставить". Едва Меркурий кончил свой рассказ, Со всех сторон послышалось: Бандиты!" Убейте их!" -- Что нужно им от нас?" Юпитер встал, спокойный, но сердитый. Два раза он нахмурил грозно бровь... Тотчас Олимп заколебался вновь И, побледнев, буяны замолчали. У смельчаков застыла в жилах кровь, От ужаса коленки задрожали. Юпитер им с улыбкою сказал: Как видите, еще не отобрал Христос мое могущество былое, И молнии родит мое чело. Умерьте гнев! Вам не грозит плохое: Я властвую, соперникам назло. Здесь никого нельзя сравнить с Минервой По мудрости; пусть выскажется первой". В ответ она: Воздвигнув лжебогов, Их низвергают люди очень скоро. И мой совет поэтому таков: Пустите их на небеса без спора. Ведь он сейчас лишь укрепит их власть, -- Ей все равно придется скоро пасть. Презрение уместнее, чем ссора". И повелел Юпитер, чтоб в раю Пришельцам впредь помехи не чинились, Чтоб боги христиан расположились И скинию поставили свою. Заметил Феб: Коль достоверны слухи -- Соперники у нас - слабее мухи, Но им везет: они теперь в чести. Знакомство с ними следует свести. По-моему, желательно проведать Повадки их, обычаи, и нрав, И слабости... Ну, разве я не прав? Давайте, пригласим их пообедать. Смеетесь вы? Смеяться вам не след. Пошлем гонца, пусть просит на обед. Ведь выскочки обидчивы к тому же... Олимпом мы владеем искони, А потому -- как бы не вышло хуже -- Пусть в гости к нам пожалуют они". Юпитер этой речью успокоен, И смысл ее лукавый им усвоен. Кивнул он в знак согласья головой. Он не любил Христа с его семьей, Но боги любопытны, как мы сами... Он дал распоряженье, и тотчас Стрелой гонец помчался за гостями, Которые явились через час. Как сосчитать гостей? Их было трое В одном лице, или, наоборот, Один в трех лицах. Поняли? Ну вот: То был старик с длиннейшей бородою, Благообразный видом и лицом. На облаке сидевший босиком; Он выглядел довольно заурядно, Но у него сиял над головой Лучистый круг. Хитон его нарядный Был из тафты небесно-голубой. У плеч сбиралась в складки эта тога И ниспадала, облекая стан, До самых пят. А на плече у бога, Лучистым нимбом тоже осиян, С осанкою довольно величавой, Сидел красивый белый голубок, А на коленях христианский бог Держал ягненка. Чистенький, кудрявый, Был этот агнец хрупок, тонконог И с розовою ленточкой на шее; Над мордочкой - сиянья ореол... Так, триедин, бог в гости к ним пришел. Мария сзади семенит, краснея, Застенчиво потупив робкий взгляд. Смотрели боги, путь освобождая... Явился также ангелов отряд, Но у ворот остался, поджидая. С коротеньким приветствием к гостям, Учтив, но сух, Юпитер обратился. Старик хотел ему ответить сам, Но, речь начав, довольно скоро сбился. Тогда он улыбнулся, поклонился И сел за стол. Ягненок, боязлив, Проблеял что-то; голубь, клюв раскрыв, Язычникам псалом петь начинает, Которого никто не понимает: Там аллегорий, мистики полно... Понять язык еврейский мудрено. На голубя все смотрят с удивленьем, Переглянулись; слышен шепоток. Кой у кого срывается смешок, А кое-кто прищурился с презреньем. Но Дух святой был все-таки умен; Смущается и замолкает он. Тут раздались рукоплесканья в зале. Прекрасный стиль! Цветистый, пышный слог!" Да он -- поэт, крылатый этот бог! Таких стихов еще мы не слыхали!" Хотя насмешку голубь понимал, Но зависти ее он приписал, И злобу скрыл обидчивый оратор: Он был самолюбив, как литератор. Гостям весьма понравилась еда. Их аппетит удвоило, конечно, То, что они постятся чуть не вечно И яств таких не ели никогда. С улыбкою прислуживая, Геба Амброзию разносит вместо хлеба, Затем нектар в бокалах подает. Наш Бог-отец охотно ест и пьет. Смущен Христос, сидящий против Феба: Хороший тон есть много не велит. Бормочет он: Благодарю, я сыт!" А голубок, нахохлившись сердито, Едва клюет, стараясь показать, Что у него совсем нет аппетита И что обед могли б получше дать. Богини же Венера и Юнона (Особенно спесивая персона), Едва взглянув с усмешкой ледяной На выскочек, между собой шептались, Небрежно к ним поворотясь спиной, Исподтишка над Девою смеялись. Ее смущенный вид, пожалуй, мог Дать к этому достаточный предлог. Так росшую в глуши отроковицу Привозят вдруг в блестящую столицу. Вот в Тиволи она на бал пришла... Ни у кого стройнее нету стана! Она свежа как персик, и румяна, Застенчива, прелестна и мила, И все ее с восторгом окружают... Но вот на бал франтихи приезжают, Презрительно прищурившись, глядят, Скрыв горькую досаду, и твердят: Что за манеры! Никакого лоска! А пошлый вид! А глупая прическа!" Соперницы такие ж словеса И в Тиволи небесном изрекали; Но, вопреки суровой их морали, Столь черные и влажные глаза С ресницами столь длинными, густыми, Красивы, и гордиться можно ими. А розовые губки, хоть молчат, Красноречиво счастие сулят. А перси-то! Упруги и округлы, И вишнями увенчаны, и смуглы... Еврейке ли они принадлежат, Иль христианке - разница какая Для тех, кто тонет в неге, их лаская? И шепчут все друг другу: А малютку За красоту нельзя не похвалить. Как улучить удобную минутку И новую богиню соблазнить? Пусть Аполлон за ней поволочится: На это он, наверно, согласится". Но занят был в то время Аполлон: Дабы развлечь гостей высоких, он Пел арию в сопровожденье хора. А вслед за тем явились: Терпсихора, Три грации, Психея, Купидон, И был балет поставлен в заключенье. Мария, не скрывая восхищенье, Внимательно на зрелище глядит, В ладоши бьет, с восторгом говорит: По-моему, они танцуют дивно!" Хотя была и скромной, и наивной, Заметила в конце концов она, Что красота ее оценена И Аполлону нравится немало. Успехами весьма ободрена, Она на комплименты отвечала. Понадобилось выйти ей; куда -- Читатель угадает без труда. Ведет ее проворная Ирида В покои, где живет сама Киприда. Вдруг -- с умыслом, нечаянно ли -- дверь Захлопнулась; одна она теперь. Глядит она направо и налево: Так вот каков красавицы приют! Стоит, любуясь, несколько минут... Что до сих пор видала наша Дева? Лишь мастерскую мужа своего, Да жалкий хлев, где в ночь под Рождество Младенца родила (хоть не от мужа). Робка, еще немного неуклюжа, Решается по комнатам пустым Она пройтись; толкнула дверь, и сразу Увидела агатовую вазу, Овальную, с узором золотым. Полюбовалась хрупкою вещицей, Потом, сказав: Ой, как бы не разбить!" Спешит ее на место положить. Затем проходит длинной вереницей Гостиных и салонов, пышных зал Со множеством диванов и зеркал, Где вкус царит, отнюдь не симметрия. Немало безделушек и цветов, И скляночек для амбры и духов Там видит восхищенная Мария. Повсюду бродит любопытный взгляд... Ах! Вот Киприды щегольской наряд, Сандалии, а также покрывало, Венок из роз и пояс дорогой, А для прически - обруч золотой... Какой убор! -- Мария прошептала. -- Наверное, он очень мне пойдет. Нельзя ль его примерить на минутку? Ведь я переоденусь только в шутку! Никто сюда, надеюсь, не войдет". Нелегкое, однако, это дело! Мария наряжаться не умела, Но все же облачилась кое-как (Прилаживать нет времени к тому же) И вопрошает зеркало: Вот так?" Ей зеркало: Венеры ты не хуже". Она собой любуется опять И говорит: А ведь могли б Амуры Принять меня за собственную мать". И в тот же миг, румяны, белокуры, Влетают легкокрылые Амуры. О мамочка, поведай нам секрет, Как хорошеть? Тебя прелестней нет!" От радости Мария покраснела, Но все-таки собою овладела И улыбнулась. Вот Амур один Ей благовоньем руки поливает, Другой их полотенцем вытирает; Они кидают розы и жасмин И пляшут вкруг Марии шаловливо Под возгласы: О, как она красива!" Хвалы, как сильнодействующий яд, Ей с непривычки голову вскружили. Она вокруг кидает томный взгляд. Вот ряд картин... На них изобразили Венера, Адониса твоего, Любви победоносной торжество. Исполненные неги, те картины Смутили Деву, и не без причины. Как запылал румянец на щеках! Воскликнула она тихонько: Ах!" Но вот она в другой покой попала И пышное там ложе увидала, А перед ним - пурпуровый ковер. Она могла б присесть - она ложится... И снова полный любопытства взор Вокруг себя обводит и дивится: Умножили стократно зеркала Ее красы; им нет теперь числа. Она смеется, руки простирает, Как для объятий, и слегка вздыхает: О дорогой Панфер, любимый мой! Какая жалость: нет тебя со мной... Одета столь прельстительно и мило, Наверно, я б тебя обворожила". Вдруг входят... Небо! Это Аполлон. Она вскочить в смущении стремится, Ее опять усаживает он. Куда же вы, Идалии царица? -- Ей говорит, целуя руки, бог. -- Как вы прекрасны! Я у ваших ног". Ах, полноте! Зовут меня Марией, А не Венерой; шуточки такие Оставьте, ax!" -- Не отпущу я вас. Пленительней Венеры вы сейчас! Не видывал я красоты подобной". Я закричу!" -- Кричать вам неудобно. Ведь ежели на крики и войдут -- Языческий наряд ваш засмеют, А кое-кто разгневается, право. Посетовать, немного слез пролить И, покраснев, стыдливо уступить -- Вот лучший выход, рассуждая здраво". Что возразить на хитрые слова? Потупив взор, Мария, чуть жива, Противится, хоть бесполезно это. Вот дерзкий рот красавца Мусагета К коралловым устам ее приник, Ее груди коснулся баловник, На ложе (все напрасны возраженья) Настойчиво и ласково толкнув. Она уже не борется, вздохнув, И шепчет лишь: Какое приключенье!" Хоть Аполлон был на руку и скор, И видел, что довольно слаб отпор, Но все-таки скандала устрашился. Пожертвовав восторгами, он встал, Власы свои пригладил и спустился С рассеянно-спокойным видом в зал, Где музыка и танцы Терпсихоры Всех зрителей приковывали взоры. Мария вся как маков цвет горит, Вернулась лишь в последние минуты И голубок, от ревности надутый, С гримасою папаше говорит (Тот слушает и смотрит равнодушно): Чего нам ждать? Окончилась игра. Звонить к вечерне, кажется, пора. Идем домой! Здесь, право, очень скучно" Ну что ж, идем!" -- ответил Бог-отец За ним Христос: Идемте, наконец!" И маменьке кивает на ворота. Ей уходить, однако, неохота. Все тут казалось новым -- и банкет, И пение, и виденный балет. Любезности немало ей польстили И вкус ее чувствительный пленили. Конечно, дерзостью возмущена, К злопамятству не склонная, она К языческим богам благоволила, А музыкой была восхищена. Но Бог-отец заметил ей уныло: Дитя мое! Возможно, я не прав, Но голос Аполлона так слащав! Мелодия была мне непонятна. Мне пенье лишь церковное приятно. Ну, а стихи находит Дух святой Прескверными; все это -- вздор пустой". Они весьма посредственны, признаться! - Заметил голубь. - Мало ярких слов. Не понимаю, чем тут восхищаться? Ливанских кедров нету, а у львов Все зубы целы, и на небосводе Луна не пляшет с солнцем в хороводе" Порядком утомил меня балет, - Сказал Христос, перебирая четки. - Их менуэт скучнее той чечетки, Что танцевали в Кане... Разве нет?" И Троица, язычников ругая, Вернулась в рай, по облакам шагая. ПЕСНЬ ВТОРАЯ Устройство рая. Откровенный и поучительный разговор между лицами св. Троицы. Обед, данный ими языческим богам, и в конце его представление нескольких мистерий. Мария! И добра ты, и кротка. Твой скромный вид, наивные реченья Смягчают даже строгого сынка... Услышь мой глас, прими мои моленья! Душе твоей и сердцу воздадим Хвалу: ведь им доступно состраданье. Снисходишь ты и к слабостям людским: Утехи, мимолетные как дым, В твоих глазах - отнюдь не злодеянья. От грома нас небесного спаси, Прощения влюбленным попроси! Достаточно и ветренность карает, Хоть сладость поцелуев утешает. Венера покровительствует им, Но ведь богиня эта устарела. С распутницей иметь не будем дела. Одну тебя, а не ее хотим! О, если б ты навеки сохранила На небесах свой пост, и никогда Христа не постигала та беда, Которая Юпитеру грозила! Роскошный замок был сооружен Юпитером. Он на горе высокой Господствовал над всем, что видит око, И бронзовой стеной был окружен. Там на часах, сменяясь постоянно, Стояли Вакх и гордая Диана, И два богоподобных близнеца, Возникшие из одного яйца. Беллона, Марс, готовые к сраженьям И алчущие крови христиан, У главных врат дежурили, чтоб стан Не мог быть взят внезапным нападеньем. Хотелось им врагов дубасить всласть, Но нарушать нельзя военных правил. Своих бойцов Юпитер только часть У подступов к Олимпу сам расставил, Атаковать, однако, запретил, Предупредив об этом командиров, И караул из фавнов и сатиров На рубеже владений поместил. Рай христиан устроен по-спартански: Чтоб Троица могла воссесть средь туч, Где иногда блистает молний луч, Простой алтарь воздвигнут христианский. Сидит Мария скромная с шитьем У алтаря на низенькой скамейке. Выстраивает двор, как на линейке, Христос, порядок любящий во всем. Вот на передней лавке Серафимы Уселись; в их руках, неугасимы, Все время свечи яркие горят, Они ж глазами Троицу едят. Горят и не сгорают эти свечи... Как - не постигнет разум человечий. Повыше их, по обе стороны - Румяные младенческие лица. Они витают в воздухе как птицы: На их затылках крылышки видны, Но туловища нет. То Херувимы. Людьми везде их личики любимы, И сельские художники должны Их малевать на фресках где попало. Затем идут Престолы и Начала, Господства, Силы - важные чины. Довольно тупоумны, бессловесны, Недальновидны и тяжеловесны, Они и впереди, и позади Стоят, скрестивши руки на груди. Престола золоченые ступеньки Они прекрасно могут украшать, Не более. Мы "подпираньем стенки" Такую роль привыкли называть. Немало там воителей отважных, Полковников и генералов важных. Архангелы (так их в раю зовут) С мечом в руке свои войска ведут. Тьмы ангелов собрались под знамена, Перед Христом проходит их колонна. Хламида из прозрачной кисеи, Шлем золотой со вьющимся султаном, Да острый меч, да щит; на поле бранном Так выглядят воители сии. Над воинством неисчислимым рая Главенствует архангел Михаил, Что дьявола когда-то победил. Ему даны на помощь: Гавриил, К которому Мария пресвятая Благоволит, и Рафаил-хитрец. Им был когда-то исцелен слепец осредством капли желчи (вещь простая). Немало там блаженных и святых. Хоть жития и прославляют их, Но многие проникли невозбранно На небеса не честно, а обманно. Мошенники, преступники, плуты Вдруг сделались и святы, и чисты. Но как? Довольно просто! Прихоть папы Из грешника - святого создает. Он к дьяволу не попадает в лапы И с буллою на небеса идет. Коль в Риме вы с кем следует знакомы - Легко попасть вам в райские хоромы. И Троица свой обратила взор На многочисленный и пышный двор. Ей зрелище такое было ново. Затем Христос, поднявшись, молвил слово: "Я изгнан был; скитался до сих пор; Как следует, не мог я вами править. Теперь меня вы можете восславить. Я сильным стал, от бед передохнул, Хочу во всем порядок навести я. Во-первых, пусть почетный караул Дежурит: я - владыка и Мессия. Вы слышите ль? Пускай с сего числа Три раза в день звонят колокола. По зову их из закоулков рая Пускай спешат к престолу все чины! Опаздывать вы, ясно, не должны. Затем, меня с восторгом созерцая, Запечатлейте в памяти своей Мой лик благообразный, вами чтимый; Я блеск его умерю нестерпимый, Чтоб ваших он не ослепил очей. Церковного большой любитель пенья, Я никому не дам тут послабленья. Мне "славу в вышних" - только постройней! - Споете вы, а также "Аллилуйя". А так как я люблю хвалу и лесть - Меня хвалить вы будете, ликуя: Я ваш господь, и мне воздайте честь. Понятно вам? Отныне восхвалите Меня, владыку, больше никого: Ведь я ревнив. Меня лишь одного! Идите же и неусыпно бдите, Соседей бойтесь более всего!" Послушно разошелся двор небесный, А Бог-отец, Бог-сын и Дух святой Затеяли беседу меж собой В святилище. Довольно интересной Она была, и, коль угодно вам, Я всю ее дословно передам. Б о г - о т е ц Неправда ли, достигли мы успеха? Людская глупость, право, не помеха. Х р и с т о с Действительно, когда меня на свет Рожала мать во вретище убогом - Кто б мог подумать, что я стану богом Да и потом, когда в осмьнадцать лет И нищ, и наг, жестоко я нуждался, Когда с трудом (ведь это не секрет) Я грамоте еврейской обучался; Когда псалмы Давида бормотал, Когда меня призвал первосвященник И, допросив, к Кайафе отослал; Когда я был бичуем, жалкий пленник; Когда к Пилату был препровожден И к Ироду направлен был Пилатом (Не пожелал со мной возиться он). Но был опять к Пилату возвращен И на кресте когда висел распятым - Грядущего я не предугадал. Коль чудеса случаются на свете, То первое из них - успехи эти. Д у х с в я т о й Удачу эту случай нам послал. Ведь людям постоянство нестерпимо, Им надо заблуждения менять. Бог истинный, бог вечный, бог незримый. Их сотворив, промолвил: "Исполать! Да будет вам единственным законом Лишь совесть ваша; пусть на верный путь Наставит вас, не даст с него свернуть, И суд ее да будет непреклонным!" Но для людей был бледен этот фон, И вот узорами украшен он; Иные им понадобились боги, Не столь добры, но более к ним строги. К закону, что в сердцах запечатлен, Прибавили пророков предсказанья И чудеса священного писанья. Слаб показался совести упрек, Придумали вдобавок вилы в бок, А сверх того - немало всякой дури: Чудовищ, змей, драконов, гарпий, фурий, Кипящие озера со смолой, Бичей удары и геенны пламя, И дьяволов с копытами, рогами... Любая мука вечна, нет другой. А праведным какая же награда? Опять корпеть, придумывать им надо. О райской жизни всяк на свой манер Мечтает: так, старуха, например, Вновь прелести былые обретает; Развратник там, конечно, окружен Красотками, а слабый там силен; Стихии честолюбец укрощает... Одни там пьют, другие курят, спят И делают, что их душе угодно. Ведь ум людской не очень-то богат Фантазией... Итак, отныне модно В нас верить; значит, есть у нас предлог, Чтоб властвовать. Юпитера, и Будду, И нас самих в конце концов забудут; Был, есть и будет лишь единый бог. Б о г - о т е ц Аминь, аминь! Хоть длинной показалась Мне проповедь - чуть было не заснул Я в ней совет полезный почерпнул. Нам случая пока не представлялось Проверить власть, дарованную нам. Урок сейчас стихиям я задам: Угодно мне, чтоб буря разыгралась! Х р и с т о с Ого! Они послушны вам во всем. Глядите-ка: свет солнечный затмился, И тучами весь небосвод покрылся, Как будто темным застлан он ковром. Черны, зловещи, тучи громоздятся, Отягощая воздух и грозя... Послушнее быть, право же, нельзя! Б о г - о т е ц Да, этой бури можно испугаться. Д у х с в я т о й Как делом рук своих не восторгаться? Б о г - о т е ц И дождь, и град! Вот это я люблю! Второй потоп на землю ниспошлю! Д е в а М а р и я Скорее сей потоп остановите, О господи! Вы пажити, поля Затопите, и этим истребите Все, что дала за целый год земля. Труды крестьян нуждаются в защите. Не надо время года изменять Из прихоти. Ну, для чего вам это? На виноград, покуда длится лето, Не следует морозы насылать, Иль род людской, до измышлений падок, Вообразит: на небе беспорядок. Х р и с т о с Вино опасно, маменька! Пускай Его хватает только на обедни. Б о г - о т е ц Мой сын, ты прав. Оставьте эти бредни! Что захочу, то сделаю. Ай-ай! Не то употребил я выраженье: Все три лица я заменил одним, И правильней сказать: "что я хотим". Вы старшему простите упущенье! Но старше ль я? Мы возрастом равны, А между тем вы мною рождены. Выходит, я предшествовал вам? Дудки! Так думают, но это - предрассудки. Мы с вами - близнецы, хоть ни аза Нельзя понять в забавном этом вздоре Запутался я сам... Ну, как гроза? Д у х с в я т о й Вовсю она бушует. Видно, вскоре Потонут рыбари в открытом море. А молния, посмотрим, какова? Она - прерогатива божества. Найдите цель, и громом поразите Злодея иль кого вы захотите. Д е в а М а р и я Зачем же так с возмездием спешить? Раскается он завтра, может быть. Б о г - о т е ц Вы чащу там заметили густую? Вот сквозь нее торопится кюре. Его больной на смертном ждет одре. Разбойник дароносицу златую Отнять решил и на него напал, Преследует бегущего; кинжал Уж занесен над головой аббата. Я вовремя караю супостата. Огонь! Д у х с в я т о й Кряхтите? Б о г - о т е ц Н-да, тяжеловато. Д у х с в я т о й Мечите ж! Б о г - о т е ц Уф! Испепелен ли плут? Д е в а М а р и я Как будто нет; зато пришел капут Священнику: хоть не в него палили, На месте вы беднягу уложили. Б о г - о т е ц Сейчас в раю ему я место дам. Д у х с в я т о й Да, молния - отличная забава! Но целиться необходимо вам, Обзавелись бы вы очками, право! Б о г - о т е ц Согласен. Все ж, что там ни говори, Мы развлекаться можем как цари. Д у х с в я т о й Мешает нам язычников соседство. Х р и с т о с Избавиться от них найти бы средство! Б о г - о т е ц Коль тесно нам, то им - еще тесней. Утешьтесь же! Х р и с т о с Послушайтесь совета: Дадим обед ответный для гостей, Нам вежливость предписывает это Б о г - о т е ц Да будет так! Пусть ангелы летят И к нам на пир соседей пригласят! И в путь гонцам поведено пуститься. Согласьем им ответили, хотя Явились гости день иль два спустя: Хороший тон велит не торопиться, Заставить ждать, а после - извиниться. Гостям, конечно, сделан политес, Зовут за стол; но места там в обрез, Он узковат; не обошлось без давки. С большим трудом уселись все на лавке. На угощенье - просфоры одни... Вино подать, однако, не забыли. Шампанское, вы думаете, или Бордосское, иль ренское? Ни-ни! Церковное, из дрянненького рома, Разбавленное чистою водой. Дивились гости скудости такой, Шушукаясь: "Поужинаем дома". Дабы развлечь сиятельных гостей, Не зная, как от скуки их избавить, Велел Христос мистерии поставить: Он был любителем таких затей. Вот показали первую картину: В Эдеме первых женщину, мужчину И первое же яблоко. В раю Препровождали люди жизнь свою. Им нравились невинные утехи: Гуляли вместе, щелкали орехи. Цветы топтали, пили из ручья И разоряли гнезда для потехи; Зевали часто, скуки не тая, Плевали в воду, камешки бросали И, не стыдясь, бродили нагишом; Ложась вдвоем, сном праведников спали... Что делать им - решительно не знали. К ним дьявол пробирается тайком. Красноречив как ангел он, и Ева Запретный плод срывает дерзко с древа... Произошла на счастье та беда, А то б не появились никогда Потомки их... Но Евы просвещенье Недешево нам обошлось: сей плод Зеленым был, и всем нам наперед Испортил навсегда пищеваренье. Развязка не понравилась богам. "Однако же, - Юпитер молвил сам, - За яблочки вы дорого берете! Мстить лакомкам - еще куда ни шло. Но мстить их детям? Это слишком зло. Весь род людской к ответу вы зовете!" "Действительно, - заметил Бог-отец, - Я наказал людей довольно строго. Ведь вспыльчив я, хоть вовсе не скупец. Охотник я до яблок, наконец. Зачем крадут? Их у меня немного". Вот занавес отдернули опять, И мастерскую можно увидать; В ней старый плотник пилит и строгает. Он беден? Нет! Красивая жена - Богатство; велика его цена. Но этот клад, которым обладает, Он не почал - так скупость в нем сильна За мастерской другая есть светлица; Покоится на ложе в сладком сне Сия жена, а в сущности - девица, Из-за жары забыв о простыне. О, сколько неги в этой позе томной, Хотя, пожалуй, и не очень скромной... Ее красы младые обнажив, Сорочки ткань приподнялась немножко; Откинувшись, хорошенькая ножка Прохлады ищет... К ложу, шаловлив, Спускается с небес (или с карниза?) Красивый голубь: красноклювый, сизый. От прочих отличался голубей Сей голубок манерами, сияньем Блиставших над головкою лучей. Он с тихим, мелодичным воркованьем Над спящею красоткою парит, Спускается и, наконец, садится На розу нежную, любви магнит, Которая готова распуститься. Ее прикрыли перья голубка... Он трудится, и нега в глазках блещет. То клювиком касается слегка, То крыльями от радости трепещет... "От голубя ягненок родился! -