властен решать - жить или умереть. Ты можешь только выбрать, как им умирать. Так выбирай же скорую смерть, они только выгадают, погибнув этой ночью, прежде чем перебьют священников. Умрут, не замарав рук, и все окажутся на небесах. Если ты оставишь им несколько недель, они запятнают себя кровью и отправятся в ад. Послушай, поп, а вдруг это дьявол велит тебе продлить их земную жизнь, чтоб они успели заслужить вечное проклятие? (Пауза.) Скажи мне, как проникнуть в город? Генрих. Тебя нет. Ггц. Что? Генрих. Тебя нет. Твои слова умирают прежде, чем я их расслышу. Такие лица, как твое, не повстречаешь ясным днем. Я знаю все, что ты мне собираешься сказать, все твои поступки предвижу. Ты - мое создание, это я внушаю тебе твои мысли. Мне все это снится. Все мертво, в воздухе разлиты сновидения. Ггц. Значит, ты тоже снишься мне, я тебя насквозь вижу, настолько, что ты мне уже надоел. Осталось только выяснить, кому из нас кто снится. Генрих. Я не покидал города! Не выходил из него. Мы играем перед намалеванными декорациями. Что ж, ты мастер говорить, играй комедию! Знаешь ли ты роль? Я-то свою знаю: говорить "нет! нет! нет! нет! нет!" Ты молчишь. Это наваждение, обыкновенное наваждение, да к тому же еще нелепое. Что бы я стал делать в лагере Ггца? (Указывает на город.) Если бы только эти огни погасли! Почему этот город виден там, вдали, если я не выходил за его пределы? (Пауза.) Да, дьявольское искушение! Только не знаю какое. (Ггцу.) Одно мне ясно: я вижу дьявола. Спектакль начнется фантасмагорией, а потом пойдут рожи. Ггц. Ты его уже видел? Генрих. Чаше, чем ты свою мать. Ггц. Я на него похож? Генрих. Ты? Бедняга! Ты просто шут. Ггц. Шут? Генрих. Без шута не обойтись! Его роль - мне перечить. Я... (Пауза.) Я победил. Ггц. Что? Генрих. Я победил. Гаснет последний огонек. Исчезает дьявольское видение - Вормс. Постой, сейчас и ты исчезнешь, страшному наваждению придет конец. Ночь. Повсюду ночь... Какой покой! Ггц. Продолжай, поп, продолжай! Я знаю все, что ты мне скажешь. Год назад... О да, мой брат, я знаю, как хотелось бы вместить в себя всю эту ночь! Как я хотел того же. Генрих (бормочет). Где же я проснусь? Ггц (внезапно смеется). Ты уже проснулся, штукарь! И знаешь это. Все наяву - взгляни же на меня, дотронься до меня! Здесь я, во плоти. Взгляни! Вот и луна показалась, вот снова твой дьявольский город выступает из мрака. Взгляни-ка, разве это призрак? Ведь это настоящая скала. И настоящие укрепления. Это настоящий город, в нем настоящие жители, а ты настоящий предатель. Генрих. Предателем становишься, когда предашь. Зря стараешься, я не предам. Ггц. Предашь, раз ты предатель. Послушай, поп, ведь ты уже предатель. Две стороны дерутся, а ты хочешь в одно и то же время быть и за тех и за других. Значит, ведешь двойную игру. Значит, говоришь на двух языках. Страдания бедняков на церковном языке - это испытание, а по-немецки - беззаконие, несправедливость. Что изменится для тебя, если ты впустишь меня в город? Станешь предателем? Но ты уже предатель, только и всего. Предатель, который совершает предательство,- это предатель, который приемлет себя. Генрих. Откуда ты все это знаешь, если не я внушил тебе эти слова? Ггц. Я тоже предатель. (Пауза.) Я уже прошел тот путь, который предстоит пройти тебе. Ты только взгляни на меня, разве у меня не цветущий вид? Генрих. Вид у тебя цветущий, потому что ты следуешь своей натуре. Все незаконнорожденные - предатели, уж это известно, а я не из ублюдков. Генрих (хочет ударить его, но сдерживается). Помни: кто назвал меня ублюдком, больше не раскрывает рта. Генрих. Ублюдок! Ггц. Поп! Поп, ну образумься! Не то я отрублю тебе уши. Впрочем, это не поможет - язык-то у тебя останется! (Внезапно обнимает его.) Люблю тебя, мой брат. Мы оба появились на свет вне закона. Чтобы породить тебя, попам пришлось переспать с Нищетой. Зловещий акт. (Пауза.) Конечно, ублюдки предают. Что они, по- твоему, еще могут делать? Я с самого рождения раздвоился: мать отдалась босяку; я как бы из двух половинок, которые никогда не склеишь, одна другой противна. А разве ты лучше меня? Полупоп, полубедняк - из этого еще ни разу не получался цельный человек. Нас нет, и у нас ничего нет. Законнорожденные дети даром радуются жизни на земле. Но это ни тебе, ни мне не дано. С детства я гляжу на мир сквозь замочную скважину. В мире у каждого свое место. Но для нас места нет, мы изгои. Откажись от мира, который не хочет тебя знать. Твори Зло! Увидишь, как тебе станет легко. Входит офицер. Чего ты хочешь? Офицер. Прибыл посланец архиепископа. Ггц. Пусть войдет. Офицер. Он принес вести. Противник оставил семь тысяч убитыми. Это отступление. Ггц. А мой брат? Офицер хочет что-то сказать ему на ухо. Не подходи ко мне и говори громко. Офицер. Конрад убит. С этой минуты Генрих начинает пристально вглядываться в Ггца. Ггц. Вот так. Нашли ли его тело? Офицер. Да. Ггц. В каком виде, отвечай! Офицер. Оно обезображено. Ггц. Удар шпаги? Офицер. Волки. Ггц. Какие волки? Здесь есть волки? Офицер. Арнгеймский лес... Ггц. Хорошо. Дайте мне закончить одно дело, и мы направим против них целую армию. Я истреблю всех волков Арнгейма. Ступай! Офицер уходит. Пауза. Умер без причастия. Волки обгрызли его лицо. Но видишь, я улыбаюсь. Генрих (мягко). Зачем ты его предал? Ггц. Люблю завершенность... Поп, я сам стал тем, чем стал. Не моя заслуга, что я не знал отца, но званием братоубийцы я обязан лишь самому себе. (Пауза.) Теперь он мой, только мой. Генрих. Кто? Что? Ггц. Дом Гейденштамов. Им теперь конец. Весь род теперь сведен ко мне, от Альбериха - основателя, до Конрада - последнего наследника. Взгляни-ка на меня. Я - фамильный склеп. Отчего ты смеешься? Генрих. Я думал, этой ночью увижу дьявола. Теперь, пожалуй, мы вдвоем его увидим. Ггц. Плевать мне на дьявола. Он только берет чужие души, но не обрекает их на проклятие. Я хочу иметь дело только с Господом. Ведь на него пошли и чудовища и святые. Бог видит меня, знает, что я убил своего брата, и сердце его кровоточит. Да, Господи, все верно - я его убил. А что ты можешь против меня? Я совершил страшнейшее из преступлений, а Бог справедливости меня не может покарать. Уже больше пятнадцати лет, как он меня проклял. Что ж, на сегодня хватит, сегодня праздник. Я буду пить. Генрих (приближаясь к нему). Держи! (Достает из кармана ключ и протягивает его Ггцу.) Ггц. Что это? Генрих. Ключ. Ггц. Какой ключ? Генрих. Ключ от Вормса. Ггц. Я же сказал, что на сегодня хватит. Черт побери! Ведь он мой брат. Не каждый день хоронишь брата, я могу себе позволить отпуск до завтра. Генрих (приближается к нему). Трус! Ггц (останавливаясь). Взяв ключ, я все сожгу. Генрих. В самой глубине ложбины большая белая скала. У подножия прикрытая кустарником дыра. Войдешь в подземный ход и обнаружишь дверь - откроешь ее этим ключом. Ггц. Как тебя полюбят твои бедняки! Как они тебя благословят! Генрих. Мне теперь все равно, теперь я погиб... Но тебе, ублюдок, я доверяю своих бедняков. Выбирай! Ггц. Ты сказал, что стоит лишь взглянуть на мою рожу... Генрих. Я ее плохо разглядел. Ггц. А что ты видишь теперь? Генрих. Вижу, что ты противен самому себе. Ггц. Это верно. Но только ты не слишком обольщайся. Я уже пятнадцать лет себе противен. Разве ты не понял, что Зло - единственное, ради чего я живу? Дай мне этот ключ! (Берет ключ.) Что ж, поп, ты врал себе до самого конца. Решил, будто тебе удастся скрыть от себя собственное предательство, и под конец ты все же предал: ты выдал Конрада. Генрих. Конрада? Ггц. Не беспокойся. Ты так походишь на меня, что я тебя Принял за самого себя. (Уходит.) Картина третья Палатка Ггца. Сквозь щель в свете луны виден раскинувшийся вдали город. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Третий офицер, Герман, Катерина. Герман входит и пытается спрятаться за походной кроватью. Его голова и тело исчезают, виден лишь толстый зад. Катерина входит и, подойдя к нему, дает ему пинка. Герман в растерянности вскакивает. Катерина хохочет и отступает. 3-й офицер. Если ты закричишь... Катерина. Если я закричу, тебя схватят и Ггц велит тебя повесить. Лучше поговорим. Что ты хочешь с ним сделать? Офицер. Будь у тебя в жилах кровь, ты, распутница, давно бы уже все сделала сама. Хватит! Убирайся и благодари Бога, что за тебя все сделают другие. Катерина. А что будет со мной, когда он умрет? Весь лагерь набросится на меня. Офицер. Мы дадим тебе бежать. Катерина. А денег дадите? Офицер. Немножко дадим. Катерина. Дайте денег, и я пойду в монастырь. Офицер (смеясь). Ты? В монастырь? Если тебе по нраву женское общество, лучше поступай в бордель. У тебя такие бедра... сможешь кучу золота заработать... Решай! От тебя я требую лишь молчания. Катерина. Можешь не беспокоиться. Я тебя не выдам. Но вот позволю ли его зарезать?.. Неизвестно. Офицер. Почему? Катерина. У нас с тобой разные интересы, капитан. Честь мужчины на острие шпаги, ее всегда защитишь. А меня он превратил в потаскуху, это труднее исправить. (Пауза.) Ночью город будет взят. С войной покончено. Все разбредутся. Он придет сюда, и я спрошу его, как он намерен со мной поступить. Если он оставит меня при себе... Офицер. Ггц оставит тебя при себе?! Да ты с ума сошла! Что он станет с тобой делать? Катерина. Если он оставит меня, ты к нему не прикоснешься. Офицер. А если он тебя прогонит? Катерина. Что ж, тогда он твой. Если я крикну: "Ну, пеняй на себя!" - выходи из укрытия, он в твоих руках. Офицер. Не нравится мне это: не люблю, когда дело зависит от юбки. Катерина (все это время посматривавшая наружу). Ну что ж, тогда тебе придется встать на колени и просить его о пощаде. Вот он. Герман быстро прячется. Катерина смеется. ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Ггц, Катерина, Герман в укрытии, позже Франц. Ггц (входя). Чему ты смеешься? Катерина. Своим снам. Видела тебя мертвым, с кинжалом в спине. (Пауза.) Ну, он заговорил? Ггц. Кто? Катерина. Поп. Ггц. Какой поп? Ах, да, конечно. Катерина. Значит, сегодня ночью? Ггц. Тебя это не касается! Сними с меня сапоги! Катерина снимает с него сапоги. Конрад убит. Катерина. Знаю. Весь лагерь об этом знает. Ггц. Дай мне вина! Это нужно отпраздновать. Катерина подает ему вино. И ты тоже пей. Катерина. Не хочу. Ггц. Пей! Черт возьми, сегодня праздник. Катерина. Чудесный праздник: начался убийством, кончится побоищем. Ггц. Самый лучший праздник за всю мою жизнь. Завтра я отправлюсь в свои поместья. Катерина (взволнованно). Так скоро? Ггц. Так скоро! Вот уже тридцать лет, как я мечтаю об этом. Больше и дня не стану ждать. Катерина кажется встревоженной. Тебе нехорошо? Катерина (овладевая собой). Ты заговорил о своих землях, а тело Конрада еще не остыло. Ггц. Вот уже тридцать лет, как я владею ими тайно. (Поднимает свой бокал.) Пью за свои земли, за свой замок. Чокнись со мной. Она молча поднимает бокал. Говори: пью за твои земли! Катерина. Нет. Ггц. Отчего же, девка? Катерина. Они не твои. Разве, убив брата, ты перестал быть незаконнорожденным? Ггц смеется и хочет ударить ее. Она уклоняется от пощечины и хохочет, откинувшись назад. Земли передаются по наследству. Ггц. Да меня хоть озолоти, я не принял бы наследства. Своим я считаю лишь то, что беру сам. Ну, пей же, не то рассержусь. Катерина. За твои земли! За твой замок! Ггц. Пусть по замку ночами бродят разгневанные призраки. Катерина. Конечно, комедиант. Что бы ты стал делать без публики? Пью за призраков! (Пауза.) Итак, мой милый, твое лишь то, что ты сам взял. Ггц. Только это. Катерина. Но кроме замка и поместий ты владеешь еще сокровищем, которому нет цены, ты как будто совсем о нем позабыл. Ггц. Что за сокровище? Катерина. Это я, мой дорогой. Разве ты не взял меня силой? (Пауза.) Что же ты намерен делать со мной? Ггц (глядя на нее, думает). Заберу с собой. Катерина. Заберешь с собой? (Шагает в нерешительности.) Зачем ты берешь меня с собой? Чтобы поселить потаскуху в историческом замке? Ггц. Да, и положить тебя в постель моей матери. (Пауза.) Катерина. А если я откажусь, если не пойду за тобой? Ггц. Надеюсь, ты не станешь отказываться. Катерина. Ага, значит, увозишь меня силой? Это мне нравится. По своей воле мне идти за тобой стыдно. (Пауза.) Почему ты всегда стремишься силой взять то, что тебе, быть может, отдали бы даром? Ггц. Чтобы быть уверенным, что я свое получу в любом случае. (Подходит к ней.) Взгляни на меня, Катерина! Что ты скрываешь от меня? Катерина (быстро). Я? Ничего! Ггц. Ты с некоторых пор переменилась. Ведь ты меня все так же ненавидишь? Катерина. Будь спокоен. Все так же. Ггц. И все еще во сне мечтаешь меня убить? Катерина. Не раз за ночь. Ггц. И ты всегда помнишь, что я осквернил и унизил тебя? Катерина. Всегда. Ггц. Ты с отвращением переносишь мои ласки? Катерина. Они меня приводят в дрожь. Ггц. Великолепно! Если бы ты сказала, что испытываешь блаженство в моих объятиях, я тотчас же прогнал бы тебя. Катерина. Но... Ггц. Я ничего не хочу принимать, даже любви женщины. Катерина. Почему? Ггц. Я слишком многое брал от других. Вот уже двадцать лет, как все милостиво дают мне подачки. Жалуют даже воздух, которым дышу. Незаконнорожденный должен целовать кормящую его руку. О! Теперь я буду давать сам! Как я буду щедр! Франц (входя). Посланец его преосвященства здесь. Ггц. Пусть войдет. Франц уходит. ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Те же и банкир. Банкир. Я Фукр. Ггц. Я Ггц, а ее зовут Катериной. Банкир. Счастлив приветствовать столь великого полководца. Ггц. Рад приветствовать столь богатого банкира. Банкир. Я принес вам три превосходнейшие вести. Ггц. Архиепископ победил, мой брат мертв, его имение стало моим. Не так ли? Банкир. Совершенно верно. Что ж, я... Ггц. Отпразднуем это. Вы выпьете с нами? Банкир. Мой желудок больше не переносит вина. Я... Ггц. Не хотите ли эту красивую девушку? Она принадлежит вам. Банкир. На что она мне - я слишком стар. Ггц. Бедная Катерина! Он тебя не хочет. (Банкиру.) Может, вы предпочитаете мальчиков? Я пришлю вам вечером к вашей палатке. Банкир. Нет, нет! Никаких мальчиков! Никаких мальчиков. Я... Ггц. А что вы скажете о ландскнехте? Есть у меня один - рост шесть футов, лицо заросло волосами - ни дать, ни взять Полифем. Банкир. О! О! Только не... Ггц. В таком случае мы одарим вас славой. (Зовет.) Франц! Появляется Франц. Ты проведешь банкира через лагерь. Пусть солдаты кричат: "Да здравствует банкир!" Пусть кидают вверх шапки. Франц уходит. Банкир. Я вам весьма обязан, но мне хотелось бы сначала побеседовать с вами наедине. Ггц (удивленно). Но разве мы с самого начала не наедине? (Показывая на Катерину.) Ах, она? Ну, она вроде комнатной собачонки, говорите без стеснения. Банкир. Его преосвященство архиепископ всегда отличался миролюбием, вы знаете, что ваш покойный брат повинен в этой войне... Ггц. Мой брат! (С яростью.) Если бы эта старая кляча не довела его до крайности... Банкир. Господин... Ггц. Позабудьте о том, что я вам сейчас сказал. Я был бы вам признателен, если бы вы не касались имени моего брата. В конце концов я ношу по нему траур. Банкир. Итак, его преосвященство решил отметить воцарение мира исключительными мерами милосердия. Ггц. Браво! Он решил открыть тюрьмы? Банкир. Нет. Ггц. Желает ли его преосвященство, чтобы я освободил от наказания тех солдат, которых решил покарать? Банкир. Несомненно, его преосвященство этого желает. Но задуманная его преосвященством амнистия носит более широкий характер: его преосвященство желает распространить ее на жителей Вормса. Ггц. Ах, вот как! Банкир. Его преосвященство решил не карать их столь строго за временные заблуждения. Ггц. Что ж, превосходная мысль. Банкир. Неужели мы договорились? Так быстро? Ггц. Да, окончательно договорились. Банкир (потирает руки). Так, прекрасно; вы разумный человек. Когда вы намереваетесь снять осаду? Ггц. Завтра все будет кончено. Банкир. Завтра? Это все-таки немного рано. Его преосвященство желает вступить в переговоры с осажденными. Если ваша армия пробудет под стенами города еще несколько дней, это облегчит переговоры. Ггц. Понятно. А кто же будет вести переговоры? Банкир. Я. Ггц. Когда? Банкир. Завтра. Ггц. Невозможно. Банкир. Почему? Ггц. Катерина, сказать ему? Катерина. Конечно, мое сокровище! Ггц. Ты ему и скажи. Я просто не смею, это его слишком огорчит. Катерина. Завтра, банкир, все горожане будут мертвы. Банкир. Мертвы? Ггц. Все. Банкир. Все мертвы? Ггц. Умрут все. Этой ночью. Видите ключ? Это ключ от города. Через часок мы начнем их убивать. Банкир. Всех? Даже богачей? Ггц. Даже богачей. Банкир. Но вы одобряли милосердие архиепископа... Ггц. Я его и сейчас одобряю. Он оскорблен и он священнослужи- тель - вот две причины для прощения. Ну а зачем должен прощать я? Жители Вормса меня не оскорбляли. Нет, нет, я солдат, значит, должен убивать. И буду убивать, как велит мне мой долг. А архиепископ пускай прощает, как велит ему его долг. (Пауза.) Банкир начинает смеяться. Катерина и Ггц тоже смеются. Банкир (смеясь). Вы любите посмеяться. Ггц (смеясь). Только это я и люблю. Катерина. Не правда ли, он очень остроумен? Банкир. Весьма. Он очень хорошо ведет свое дело. Ггц. Какое дело? Банкир. Вот уже тридцать лет, как я руководствуюсь одним принципом: корысть правит миром. Люди оправдывали передо мной свое поведение самыми благородными побуждениями, я слушал их одним ухом и говорил себе: ищи корысть! Ггц. Ну, а когда вы ее находили?.. Банкир. Тогда мы принимались толковать. Ггц. В чем же моя корысть? Банкир. Ну, знаете ли... Ггц. В чем же все-таки? Банкир. Не торопитесь. Вы принадлежите к очень трудной категории людей. С вами нужно вести дело осторожно. Ггц. Что за категория? Банкир. Вы идеалист. Ггц. Что это такое? Банкир. Видите ли, я разделяю людей на три категории: те, у кого много денег, те, у кого совсем нет денег, и те, у кого денег немного. Первые хотят сохранить то, что у них есть,- их корысть в том, чтобы поддерживать порядок. Вторые хотят взять то, чего у них нет,- их корысть в том, чтобы уничтожить нынешний порядок и установить другой, который им будет выгоден. И те и другие - реалисты, это люди с которыми можно договориться. Третьи хотят уничтожить общественный порядок, чтобы взять то, чего у них нет, и в то же время сохранить его, чтобы у них не отобрали то, что у них есть. Это значит, что они на деле сохраняют то, что уничтожают в идее. Это и есть идеалисты. Ггц. Бедняги! Как их спасти? Банкир. Перевести в другую социальную категорию. Если вы сделаете их богаче, они будут защищать установленный порядок. Ггц. В таком случае сделайте богатым меня. Что вы мне предлагаете? Банкир. Земли Конрада. Ггц. Вы мне их уже дали. Банкир. Это верно. Помните ли вы, что обязаны ими доброте его преосвященства? Ггц. Неужели вы считаете, что я об этом забыл? Банкир. У вашего брата были долги. Ггц. Бедняга! (Крестится, нервно всхлипывает.) Банкир. Что с вами? Ггц. Пустяки: привязанность к семье. Значит, у него были долги? Банкир. Мы могли бы их оплатить. Ггц. Мне в этом нет никакой корысти, поскольку я не намеревался их признавать. Это нужно его кредиторам. Банкир. Рента в тысячу дукатов? Ггц. Ну а мои солдаты? Что, если они откажутся уйти с пустыми руками? Банкир. Еще тысяча дукатов для раздачи войскам. Этого хватит? Ггц. Это слишком много. Банкир. Значит, мы договорились? Ггц. Нет. Банкир. Две тысячи дукатов ренты. Три тысячи. Больше я не дам. Ггц. Кто от вас этого требует? Банкир. Чего же вы хотите? Ггц. Захватить город и уничтожить его. Банкир. Ну я еще могу понять желание захватить город. Но, черт возьми, зачем вы его хотите уничтожить? Ггц. Потому что все только и хотят, чтобы я его пощадил. Банкир (подавленный). Должно быть, я ошибся... Ггц. Верно... Ты не сумел найти, в чем моя корысть... Посмотрим, в чем она. Ищи, ищи же! Но только торопись: ты должен обнаружить ее быстрее чем за час. Если ты за это время не отыщешь ниточки, чтоб дернуть за нее марионетку, я заставлю тебя самого пройтись по городу - ты увидишь, как вспыхнут пожарища. Банкир. Вы обманываете доверие архиепископа. Ггц. Обманываю? Доверие? Вы, реалисты, все на один лад. Когда вам больше нечего сказать, вы начинаете говорить языком, взятым напрокат у идеалистов. Банкир. Если вы снесете с лица земли город, вам не достанутся земли Конрада. Ггц. Держите их при себе! Моя корысть, банкир, в том и была - получить эти земли, пожить на них. Но я не так уж уверен, что человек действует ради корысти. Берите их себе. Пусть его преосвященство усядется на них задницей... Я принес в жертву архиепископу своего брата, теперь от меня еще хотят, чтобы я сохранил жизнь двадцати тысяч смердов? Я приношу в жертву жителей Вормса загробной тени Конрада. Пусть жарятся в пекле в его честь. Ну а в поместье Гейденштамов пусть селится архиепископ, если захочет. Там он сможет посвятить себя сельскому хозяйству. Это ему пригодится. Сегодня ночью я намерен его разорить. (Пауза.) Франц! Появляется Франц. Возьми этого старого реалиста. Позаботься о том, чтобы ему были отданы все почести. Когда он вернется в палатку, скрути ему покрепче руки и ноги! Банкир. Нет! Нет! Нет! Ггц. Что? Банкир. Поверьте, у меня жестокий ревматизм. Ваши веревки меня убьют. Хотите, дам вам слово не покидать палатку? Ггц. Твое слово? Сейчас твоя корысть диктует тебе это слово, а вскоре твоя корысть велит тебе нарушить его. Ступай, Франц, и не забудь затянуть узлы покрепче! Франц и банкир уходят. Тотчас же раздаются крики: "Да здравствует банкир!" Сначала крики слышны вблизи, затем они звучат все дальше и постепенно стихают. ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Ггц, Катерина. Герман в укрытии. Ггц (хохочет). Да здравствует банкир! Прощайте, земли! Прощайте, реки и поля! Прощай, замок! Катерина (смеется). Прощайте, земли! Прощай, замок! Прощайте, портреты предков! Ггц. Не жалей ни о чем. Мы бы там смертельно соскучились. (Пауза.) Старый дурак! (Пауза.) Зря он бросил мне вызов. Катерина. Ты злишься? Ггц. Не твое дело. (Пауза.) Зло на то и зло, чтобы портить всем жизнь, и прежде всего тому, кто его делает. Катерина (робко). А если ты не возьмешь город? Ггц. Если я не захвачу его, ты станешь хозяйкой замка. Катерина. Я об этом не подумала. Ггц. Конечно, нет. Можешь радоваться: я захвачу город. Катерина. Зачем? Ггц. Ради зла! Катерина. Зачем делать зло? Ггц. Добро уже сделано. Катерина. Кем? Ггц. Господом. А я люблю выдумку. (Зовет.) Капитана Шена ко мне! (Стоит у выхода из палатки, выглядывая наружу.) Катерина. Что ты разглядываешь? Ггц. Город. (Пауза.) Хочу вспомнить, была ли луна. Катерина. Когда? Где? Ггц. Такая же ночь была в прошлом году, когда я брал Галле. Я стоял у входа в свою палатку и разглядывал дозорную башню над крепостными стенами. Утром мы начали штурм. (Возвращается к ней.) В любом случае я уберусь отсюда прежде, чем подымется вонь. Сяду на коня - и прощай! Катерина. Ты? Ты уедешь? Ггц. Да. Завтра, до полудня, никого не известив. Катерина. А что будет со мной? Ггц. С тобой? Зажми нос и моли бога, чтоб ветер не дул в эту сторону. Входит капитан. Две тысячи под ружье! Полки Вольфмара и Ульриха! Пусть через два часа будут готовы следовать за мной. Всю армию поднять по тревоге! Выполнять, не зажигая огней, и без шума! Капитан уходит. До конца акта будут слышны приглушенные звуки подготовки к бою. Итак, крошка, не быть тебе владелицей замка. Катерина. Боюсь, что нет. Ггц. Ты очень разочарована? Катерина. А я и не верила. Ггц. Почему? Катерина. Потому что знаю тебя. Ггц (в порыве). Ты? Знаешь меня? (Умолкает и смеется.) Выходит, я тоже должен быть предусмотрителен. Тебе, должно быть, пришли в голову разные мыслишки насчет того, какой ко мне нужен подход: ты за мной наблюдаешь, ты меня разглядываешь. Катерина. Собака тоже глядит на епископа. Ггц. Но собаке кажется, что у епископа песья голова. Какая голова у меня? Песья? Рыбья? Голова шлюхи? (Он глядит на нее.) Иди в постель! Катерина. Нет. Ггц. Да иди же, говорят тебе... Катерина. Ты никогда не был так настойчив. Он кладет ей руку на плечо. И никогда так не торопился. Что с тобой? Ггц. Тот Ггц с головой шлюхи подает мне знак. Я хочу уподобиться ему. К тому же тревога побуждает к любовным утехам. Катерина. А у тебя тревога? Ггц. Да. (Проходит в глубину палатки, садится на кровать, повернувшись спиной к спрятавшемуся офицеру.) Ну, иди сюда. Катерина. Иду! (Подходит к нему и силой заставляет его встать. Садится на его место.) Я твоя! Но скажи мне сначала, что будет со мной? Ггц. Когда? Катерина. Завтра и потом. Ггц. Почем мне знать? Станешь кем захочешь. Катерина. Потаскухой? Ггц. Что ж, разве это не лучший выход? Катерина. А если мне это не по душе? Ггц. Найди дурака, который на тебе женится. Катерина. А ты? Что будешь делать ты? Ггц. Воевать. Говорят, гуситы зашевелились. Отправлюсь туда. Катерина. Возьми меня с собой. Ггц. Зачем? Катерина. Тебе может понадобиться женщина. Будут ночи, будут лунные ночи, тебе придется брать город, ты будешь встревожен, почувствуешь себя влюбленным... Ггц. Все женщины одинаковы. Стоит мне захотеть - и мои солдаты приведут мне целую дюжину. Катерина (резко). Я не хочу! Ггц. Не хочешь? Катерина. Я могу стать двадцатью женщинами, сотней женщин. Хочешь - я стану для тебя всеми женщинами на свете. Усади меня с собой на коня, я легкая - конь не почувствует моей тяжести. Я буду твоим борделем. (Прижимается к Ггцу.) Ггц. Что на тебя нашло? (Пауза. Глядя на нее, внезапно говорит.) Уходи! Уходи, мне стыдно за тебя! Катерина (умоляюще). Ггц! Ггц. Не смей глядеть на меня такими глазами. Ну и потаскуха же ты, если любишь меня после того, что я с тобой сделал! Катерина (кричит). Но я не люблю тебя! Клянусь, не люблю! Люби я тебя, ты никогда не узнал бы об этом. А что тебе до любви, о которой тебе не говорят? Ггц. К чему мне быть любимым? Ты любишь, и, стало быть, удовольствие достается тебе. Уходи, дрянь! Я не хочу, чтобы мною пользовались. Катерина (кричит). Ггц! Ггц! Не прогоняй меня. У меня нет больше никого на свете. Ггц пытается выбросить ее из палатки. Она вцепилась ему в руки. Ггц. Ты уйдешь? Катерина. Пеняй на себя! Пеняй на себя! Герман выходит из укрытия и кидается на Ггца с поднятым кинжалом. Берегись! Ггц (поворачивается и хватает Германа за руку). Франц! Франц! Входят солдаты. (Смеется.) Все-таки мне удалось хоть одного довести до крайности. Герман (Катерине). Гадина! Ты меня предала! Ггц (Катерине). Значит, ты его сообщница? Это мне по нраву. (Треплет ее по подбородку.) Уведите его! Сейчас решу его судьбу. Солдаты уводят Германа. Пауза. Катерина. Что ты с ним сделаешь? Ггц. Не могу сердиться на тех, кто хочет меня убить, я их слишком хорошо понимаю. Попросту велю его пробуравить, как толстую бочку, он так на нее похож. Катерина. Ну а со мной? Ггц. Да, верно. Я должен тебя покарать. Катерина. Никто тебя не принуждает. Ггц. Как знать. (Пауза.) У моих солдат слюнки текут, когда ты проходишь. Я подарю тебя им. А выживешь, подыщем тебе ландскнехта, косоглазого, сифилитика, пускай тогда поп из Вормса вас поженит. Катерина. Не верю! Ггц. Не веришь? Катерина. Нет. Ты не такой... Ты этого не сделаешь. Знаю! Не сделаешь! Ггц. Не сделаю? (Зовет.) Франц! Франц! Входят Франц и два солдата. Займись новобрачной. Франц. Какой новобрачной? Ггц. Катериной. Сначала торжественно переженишь ее со всеми. Ну, а потом... ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Те же и Насти. Насти входит, приближается к Ггцу и бьет его по уху. Ггц. Эй, мужлан, что ты делаешь? Насти. Бью тебя по уху. Ггц. Это я почувствовал. (Хватает его.) Кто ты? Насти. Булочник Насти. Ггц (солдатам). Это Насти? Солдаты. Да, это он. Ггц. Что ж, хороша добыча. Насти. Я не твоя добыча - сам пришел. Ггц. Называй как хочешь... Все едино. Сегодня Бог одаряет меня щедро. (Глядит на него.) Значит, вот он, Насти, повелитель всей черни Германии. Таким я тебя и представлял себе: непригляден, как сама добродетель. Насти. Я не добродетелен. Добродетель придет к нашим сыновьям, если мы прольем кровь, чтобы дать им на нее право. Ггц. Вижу - ты пророк. Насти. Как и каждый человек на свете. Ггц. В самом деле? Значит, я тоже пророк? Насти. Любое слово - свидетельство Господне, в каждом слове сказано все обо всем. Ггц. Черт возьми! Придется быть осмотрительным в речах. Насти. Зачем? Все равно любое слово выдаст тебя. Ггц. Ладно. Теперь отвечай на мои вопросы. Только постарайся не говорить все обо всем, иначе разговору конца не будет. Итак, ты - Насти, пророк и булочник. Насти. Да, это я. Ггц. Говорили, будто ты в Вормсе. Насти. Я ушел оттуда. Ггц. Этой ночью? Насти. Да. Ггц. Чтоб говорить со мной? Насти. Нет, искать подкрепления, чтобы напасть на тебя с тыла. Ггц. Отличная мысль! Почему же ты передумал? Насти. Проходя по лагерю, я узнал, что нашелся предатель, который выдал вам город. Ггц. Представляю, как тебе было скверно. Насти. Очень скверно. Ггц. И что же дальше? Насти. Я сидел на камне за палаткой, видел, как зажегся свет, как заметались чьи-то тени. В эту минуту мне было велено войти к тебе, говорить с тобой. Ггц. Кто же тебе велел? Насти. Как ты думаешь? Ггц. В самом деле, кто? Счастливый ты человек! Тебе велено, и ты знаешь - кем. Представь себе, мне тоже было велено. Знаешь что? Сжечь Вормс. Но никак не узнать, кто мне повелел. (Пауза.) Это Бог повелел тебе дать мне по уху? Насти. Да, Ггц. Зачем? Насти. Не знаю. Может, чтоб пробить воск, который залепил тебе уши. Ггц. За твою голову назначена высокая плата. Бог предупредил тебя об этом? Насти. Богу незачем меня предупреждать. Я всегда знал, чем кончу. Ггц. Выходит, ты и впрямь пророк. Насти. Тут не нужно быть пророком. У таких,как я, только две возможности умереть: смиренные умирают с голоду, бунтарей вешают. С двенадцати лет каждому известно - смирится он или нет. Ггц. Ну что же, бросайся предо мной на колени! Насти. Зачем? Ггц. Чтобы вымолить у меня пощаду, конечно! Разве Бог не велел тебе этого? Франц натягивает на Ггца сапоги. Насти. Нет, у тебя нет милосердия. И у Бога тоже. К чему молить тебя о милосердии? Когда придет мой черед, я и сам никого не пощажу. Никого! Ггц (поднимаясь). Тогда какого черта ты сюда пришел? Насти. Открыть тебе глаза, брат мой. Ггц. Какая чудесная ночь! Все ожило, все дышит. Сам Господь шагает по земле, звезды падают с неба на мою палатку. Вот самая прекрасная из звезд - Насти, пророк и булочник. Пришел открыть мне глаза. Кто бы мог поверить, что небо и земля станут утруждать себя ради города, в котором всего двадцать пять тысяч жителей? В самом деле, булочник, а кто тебе докажет, что ты не стал жертвой дьявола? Насти. Когда солнце светит в глаза, разве нужно доказывать, что на дворе день, а не ночь? Ггц. Но если ночью предаешься мечтам о солнце, кто докажет тебе, что это на самом деле день, а не ночь? А что, если я тоже видел Бога? Значит, солнце против солнца. (Пауза.) Все они у меня в руках, все! И та, кто хотела меня убить, и посланец архиепископа, и ты, король черни; перст Господень предотвратил заговор, разоблачил виновных, больше того, один из служителей Господа по его поручению принес мне ключи от города. Насти (его голос зазвучал властно и отрывисто). Служитель Господа? Кто он? Ггц. Что тебе за дело, раз ты умрешь? Признай, Господь на моей стороне. Насти. На твоей? Нет. Ты не человек, избранный Богом. Ты в лучшем случае трутень Господень. Ггц. Откуда тебе знать? Насти. Люди, избранные Господом, разрушают или строят, ты лишь сохраняешь все как было. Ггц. Сохраняю? Насти. Ты сеешь беспорядок, а беспорядок - лучший слуга установленного порядка. Предав Конрада, ты лишил рыцарей прежней силы, и ты ослабишь горожан, разрушив Вормс. Кому из этого выгода? Великим мира сего. Ты служишь им, Ггц, и всегда будешь служить. Бедные становятся беднее, богатые - богаче, а могущественные - еще более могущественными. Ггц. Значит, я делаю все наперекор самому себе. (С иронией.) Какое счастье, что Бог послал тебя просветить меня. Что ты мне предложишь? Насти. Новый союз. Ггц. Новое предательство. Вот спасибо! Я к нему привык. По крайней мере останусь самим собой. Но с кем мне заключить союз, раз я не должен идти на сговор ни с горожанами, ни с рыцарями, ни с князьями. Мне просто неясно, с кем я должен объединиться. Насти. Захвати город, перебей богачей и священников, отдай город беднякам, подыми армию крестьян и прогони архиепископа - завтра вся страна пойдет за тобой! Ггц (поражен). Ты хочешь, чтобы я присоединился к беднякам? Насти. Да, к беднякам! К черни городов и деревень. Ггц. Странное предложение! Насти. Они твои естественные союзники. Если хочешь разрушать по-настоящему, если хочешь смести с лица земли воздвигнутые сатаной дворцы и церкви, разбить непристойные статуи язычников, бросить в огонь тысячи книг, распространяющих дьявольскую науку, если хочешь уничтожить золото, иди к нам! Без нас ты тратишь силы понапрасну, ты причиняешь зло лишь самому себе. С нами ты станешь бичом Господним. Ггц. Что вы сделаете с богатыми горожанами? Насти. Мы отберем их имущество, чтобы одеть тех, кто наг, и прокормить тех, кто голоден. Ггц. А с попами? Насти. Мы отошлем их в Рим. Ггц. А с аристократами? Насти. Мы отрубим им головы. Ггц. А когда мы прогоним архиепископа? Насти. Придет время строить град Господень. Ггц. Что мы положим в основу? Насти. То, что все люди равны, все люди братья, все люди в Боге и Бог в каждом. Святой Дух говорит устами каждого. Все люди - священники и пророки. Каждый может крестить, бракосочетать, благословлять и отпускать грехи. Каждый живет открыто на земле пред лицом всех, и каждый одинок в душе пред лицом Бога. Ггц. Боюсь, что в вашем городе разучатся смеяться. Насти. Можно ли смеяться над тем, что любишь? Законом станет любовь. Ггц. А кем стану я? Насти. Ты будешь равен каждому. Ггц. А если мне не по душе быть равным вам? Насти. Выбирай - быть равным среди равных или лакеем князей. Ггц. Это честное предложение, булочник. Только вот бедняки нагоняют на меня скуку. Им ненавистно все, что нравится мне. Насти. А что же нравится тебе? Ггц. Все, что вы хотите уничтожить: статуи, роскошь, война. Насти. Ты просто одурачен. Луна ведь не твоя, а ты воюешь за то, чтобы аристократы могли ею наслаждаться. Ггц (с глубоким и искренним убеждением). Но я люблю аристократов! Насти. Ты? Ты их убиваешь. Ггц. Да, я их понемногу убиваю, но у них плодовитые жены - рожают десятерых за каждого убитого мной. Не хочу, чтобы вы их всех перевешали. Зачем я стану помогать вам гасить и солнце и земные огни? Наступит холодная ночь. Насти. Значит, ты хочешь по-прежнему шуметь без толку и без пользы? Ггц. Да, без пользы. Без пользы для людей. Но что мне до людей? Бог слышит меня, и я терзаю его слух, этого с меня довольно. Бог - единственный достойный противник. Есть Бог, я и прочие тени. Этой ночью я распну Бога, убив тебя и еще двадцать тысяч; страдание Господа бесконечно, а стало быть, бесконечен тот, кто заставляет страдать. Этот город будет сожжен, Господь об этом знает. Ему сейчас страшно, я это чувствую. Его взгляд прикован к моим рукам, его дыхание касается моих волос, его ангелы плачут. Он, словно простой смертный, говорит себе: может быть, Ггц не осмелится. Плачьте, ангелы, плачьте - я осмелюсь! Сейчас я выступлю вопреки его страху и гневу. Этот город вспыхнет пламенем; душа Господня - галерея зеркал, и отсвет пламени повторится в них миллионы раз. Вот тогда я буду знать, что стал настоящим чудовищем. (Францу.) Мою шпагу! Насти (изменившимся голосом). Пощади бедняков! Архиепископ богат, ты можешь ради развлечения разорить его. Но мучить бедняков - сомнительное развлечение. Ггц. О нет, это не развлечение. Насти. А что же? Ггц. У меня тоже есть своя миссия. Насти. Молю тебя на коленях! Ггц. Я думал, тебе запрещено умолять. Насти. Нет никаких запретов, когда речь идет о спасении людей. Ггц. Мне кажется, пророк, что Бог завлек тебя в ловушку. Насти пожимает плечами. Ты знаешь, что с тобой будет? Насти. Знаю: пытка и виселица. Сказано тебе, я всегда знал это. Ггц. Пытка и виселица... Пытка и виселица... Как это однообразно. Самое скучное в зле то, что к нему привыкаешь. Нужен талант, чтобы выдумать что-нибудь новое. Но сегодня ночью я лишен вдохновения. Катерина. Дай ему исповедника! Ггц. Кого? Катерина. Ты не можешь послать его на смерть без отпущения грехов. Ггц. Ты гений! (Насти.) Конечно, милый человек, я дам тебе исповедника! Исполню свой христианский долг. Я подготовил для тебя сюрприз. (Францу.) Пойди-ка отыщи того попа! (Насти.) Люблю, чтоб все было на самой грани... Хорошо ли, дурно ли? Не знаю... Теряешь рассудок... Насти. О нет, поп меня не осквернит! Ггц. Тебя будут пытать, покуда ты не исповедаешься ради твоего же блага. ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Те же и Генрих Генрих. Ты не мог причинить мне больше зла, чем уже причинил. Отпусти меня. Ггц. Что он делал? Франц. Сидел в темноте, качал головой. Генрих. Чего ты хочешь от меня? Ггц. Есть для тебя работа по специальности. Женщину нужно тотчас же выдать замуж. А этому - отпустить грехи перед смертью. Генрих. Ему? (Видит Насти.) А! Ггц (притворно удивлен). Вы знаете друг друга? Насти. Значит, этот служитель Господа дал тебе ключ? Генрих. Нет! Нет! Нет! Ггц. Поп, тебе не стыдно лгать? Генрих. Насти! Насти даже не глядит на него. Я не мог допустить убийства священников. Насти не отвечает. (Подходит к нему ближе.) Скажи, мог я допустить, чтобы их перебили? (Пауза. Поворачивается, идет к Ггцу.) Зачем ему исповедь? Ггц. Его должны повесить. Генрих. Тогда давайте быстрей! Только быстрей! Только быстрей! Поищите ему другого исповедника. Ггц. Ты или никто: Генрих. Значит - никто. (Хочет вычти.) Ггц. Эй! Генрих останавливается. Неужели ты дашь ему умереть без отпущения грехов? Генрих (медленно возвращается). Нет, шут, нет. Ты прав. (Насти.) Стань на колени. (Пауза.) Ты не хочешь? Брат, моя вина не падет на церковь. Ее именем отпущу я твои грехи. Может, ты хочешь, чтоб я покаялся при всех? (Ко всем.) Из лукавства и злобы я предал свой город, выдал жителей его на избиение, я заслужил всеобщее презрение. Плюньте мне в лицо. Только хватит болтать. Насти не пошевельнулся. Ты, солдат, плюнь мне в лицо! Франц (веселым тоном, Ггцу). Плюнуть? Ггц (добродушно). Развлекайся, сынок. Франц плюет. Генрих. Теперь - конец. Генрих умер со стыда, остался священник, первый повстречавшийся тебе священник. Перед ним ты должен преклонить колена. (После минуты ожидания с силой бьет его.) Убийца! Безумие унижаться перед тобой, когда во всем повинен ты один. Насти. Я? Генрих. Да, да! Все по твоей вине! Ты разыгрывал из себя пророка... Теперь ты побежден, в плену, ждешь виселицы, а все, кто тебе доверился, умрут. Все! Ха! Ха! Ха! Ты говорил, что умеешь любить бедняков, а я не умею. А теперь видишь, что вышло? Ты причинил им больше зла, чем я. Насти. Больше чем ты, мерзавец? (Кидается на Генриха.) Их разнимают. Кто предал, ты или я? Генрих. Я! Я! Но я никогда не пошел бы на это, если бы ты не убил епископа. Насти. Бог повелел мне убить его за то, что он застав