О, ради Бога! Горацiо. Эти господа, Бернардо и Марцеллъ, две ночи кряду Держали караулъ, и вотъ чему Въ полночный, мертвый и пустынный часъ Они свидетелями были. Образъ, На вашего отца похожiй, въ полномъ Вооруженьи, съ головы до пятъ, Явился вдругъ, и важною походкой Прошелъ предъ ними тихо, величаво. И трижды проходилъ онъ передъ ихъ Отъ страха неподвижными очами, На разстояньи своего жезла; И обливаяся холоднымъ потомъ, Они молчали, говорить не смея; И подъ строжайшей тайною потомъ Все разсказали мне. На третью ночь Я съ ними вместе въ караулъ пошелъ. Тутъ, ихъ разсказъ до слова подтверждая, И въ тотъ же часъ, и въ томъ же самомъ виде, Явилось привиденiе; я зналъ Покойнаго: похоже на него... Какъ эти две руки. Гамлетъ. Где жъ это было? Марцеллъ. А на площадке, принцъ, где караулъ Мы держимъ. Гамлетъ. Съ нимъ не говорили вы? Горацiо. Я говорилъ, но онъ не отвечалъ. И только разъ, какъ показалось мне, Онъ, голову поднявъ, зашевелился, Какъ будто говорить хотелъ. Но тутъ Петухъ запелъ передъ разсветомъ громко. При звуке, онъ, издрогнувъ, заспешилъ. И вдругъ исчезъ изъ вида. Гамлетъ. Очень странно. Горацiо. И такъ же верно, принцъ, какъ то, что я Живу. И мы сочли, что долгъ повелеваетъ Васъ известить объ этомъ, государь. Гамлетъ. Конечно, господа, конечно. Только это Меня тревожитъ. Вы въ карауле нынче? Все. Да, государь. Гамлетъ. Вооруженъ, сказали вы? Все. Да, государь. Гамлетъ. Вполне? Все. Отъ головы до пятъ. Гамлетъ. Такъ вы лица не видели? Горацiо. Напротивъ: Наличникъ поднятъ былъ. Гамлетъ. Что-жъ, хмуро На васъ гляделъ? Горацiо. Нетъ, государь, скорее Печальное, чемъ гневное лицо. Гамлетъ. И бледенъ, иль румянъ? Горацiо. Нетъ, очень бледенъ. Гамлетъ. И пристально гляделъ на васъ? Горацiо. Глазъ не сводилъ. Гамлетъ. О, будь тогда я съ вами! Горацiо. Вы были бы весьма поражены. Гамлетъ. Весьма, весьма возможно... Долго пробылъ? Горацiо. Не торопяся можно сотню счесть. Марцеллъ, Бернардо. Нетъ, дольше, дольше. Горацiо. Только не при мне. Гамлетъ. А борода седая? Горацiо. Какъ при жизни: Чернь съ серебромъ. Гамлетъ. Я нынче въ карауле. Быть-можетъ, явится опять. Горацiо. Наверно. Гамлетъ. И только приметъ благородный образъ Покойнаго - я съ нимъ заговорю, Хотя бъ самъ адъ своею пастью мне Велелъ молчать. И я прошу васъ всехъ, Когда объ этомъ вы пока молчали, Храните тайну. Что бы ни случилось Сегодня ночью, - понимайте только, Но языкомъ ни слова. Я въ долгу У васъ за дружбу. И затемъ, прощайте. Въ двенадцатомъ часу къ вамъ на площадку Я выйду. Все. Ваши слуги, государь. Гамлетъ. Нетъ, нетъ: друзья. Какъ я вашъ другъ. Прощайте. (Уходятъ: Горацiо, Марцеллъ, Бернардо). Гамлетъ (одинъ) Духъ моего отца! Вооруженный! Не ладно что-то. Чуется мне что-то Тутъ гнусное. Скорей бы ночь! Пока же Покойна будь душа. Зло станетъ явно, Хотя бы вся земля его скрывала. (Уходитъ.) СЦЕНА III. Комната въ доме Полонiя. (Входятъ: Офелiя и Лаэртъ.) Лаэртъ. Вся кладь моя на корабле; прощай. И какъ услышишь, что попутный ветеръ И случай есть, то не зевай, сестрица, И о себе дай весточку. Офелiя. А ты Могъ сомневаться въ томъ? Лаэртъ. Что до Гамлета И легкомысленной его любви, Считай ее - причудой, жаромъ крови, Фiалкой вешней юности: и ранней, Но далеко не прочной; и душистой Да не на векъ; мгновенною забавой, Не более. Офелiя. Не более? Лаэртъ. Поверь, Не более. Въ природномъ нашемъ росте Не только мускулы и остовъ крепнутъ, Но, вместе съ храмомъ ширяся, растетъ Служенiе и духа, и души. Онъ, можетъ-быть, теперь тебя и любитъ, И сила воли никакимъ лукавствомъ Въ немъ не запятнана. Но бойся: Какъ у великихъ мiра, у него Своей нетъ воли, будучи рабомъ Рожденья своего, - не властенъ онъ, Какъ частное лицо, решить свой выборъ. Ведь отъ него зависитъ И святость, и здоровье государства. А потому онъ долженъ подчинить Свой выборъ голосу и мненью тела, Котораго онъ будетъ головой. И если скажетъ онъ тебе что любитъ, То будь умна и верь ему настолько, Насколько санъ и власть дозволить могутъ Ему исполнить слово. То-есть, помни: Что голосъ Данiи тутъ самый важный. И взвесь теперь, какъ пострадаетъ честь, Когда доверчиво ты станешь слушать Его любезности: иль сердце сгубишь, Иль чистое сокровище свое Откроешь для неистовыхъ исканiй. Страшись, Офелiя, страшись, сестрица, Свою привязанность держи подальше, Вне выстреловъ опаснаго желанья, И самая невинная девица Уже грешитъ, когда свои красы Откроетъ месяцу; и добродетель Подвержена ударамъ клеветы. Червь часто губитъ первенцовъ весны, Когда они еще не распустились. На утре юности, когда роса влажна, Прилипчивей дыханiе заразы. Будь осторожна: безопасность въ страхе. Где и соблазна нетъ, бунтуетъ юность. Офелiя. Я наставленья добрыя твои Поставлю сторожемъ у сердца моего. Но, милый брать, и ты не подражай Темъ злымъ священникамъ что, указуя Тернистый и тяжелый путь на небо, Отважно и безстыдно идутъ сами По первой же тропинке наслажденiй, Забывъ урокъ. Лаэртъ. Не бойся за меня. Но я замешкался... Вотъ и отецъ. Входитъ: Полонiй. Лаэртъ. Въ двойномъ благословеньи, Двойная благость. Случаю угодно Чтобъ дважды мы простились съ вами. Полонiй. Ты здесь еще, Лаэртъ? Стыдись! Спеши: Уселся ветер парусамъ на плечи, И ждутъ тебя. (Возлагаетъ руки ему на голову.) Прими благословенье И въ памяти своей запечатлей Вотъ эти правила. Не выражай Словами думъ, не превращай въ дела Несоразмерныхъ мыслей. Ласковъ будь, Но никогда ни съ кемъ за панибрата. Найдя друзей, ихъ дружбу испытавъ, Стальными крючьями къ себе ихъ притяни, Но рукъ не пачкай, угащая новыхъ, Неоперившихся, чуть изъ яйца, друзей. Остерегайся ссоры, а случится - То такъ себя веди, чтобъ твой противникъ Тебя остерегался. Слушай всехъ, Но говори съ немногими. Советы Отъ всехъ бери, храня свое сужденье По кошельку одежду покупай, Но чтобъ безъ вычуръ; дорого, но скромно: Одежда можетъ выдать человека. На этотъ счетъ французскiе вельможи Изящества и роскоши примеръ. Въ долгъ не бери, и не давай въ займы: Мы съ долгомъ часто и друзей теряемъ, Заемъ же притупляетъ бережливость. А главное, Лаэртъ: будь веренъ Ты самому себе; отсюда Последуетъ, какъ ночь за днемъ, что ты Ни передъ кемъ обманщикомъ не будешь. Прощай. Да укрепитъ въ тебе Мое благословенье эти мысли. Лаэртъ. Покорнейше прощаюсь, государь. Полонiй. Не терпитъ время, люди ждутъ: спеши. Лаэртъ. Прощай, Офелiя, и твердо помни Что я сказалъ. Офелiя. Я въ памяти замкну Твои слова, а ключъ возьми съ собою. Лаэртъ. Счастливо оставаться. (Уходитъ: Лаэртъ.) Полонiй. А о чемъ, Офелiя, онъ говорилъ съ тобою? Офелiя. Будь не во гневъ вамъ, государь, о принце. Полонiй. Марiя Дева! онъ напомнилъ кстати. Мне говорили, что съ недавнихъ поръ Онъ часто говоритъ наедине Съ тобой; что на свиданья ты сама Весьма щедра. И если это правда (Какъ мне, остерегая, говорили), То я вамъ принужденъ сказать, что вы Не ясно понимаете себя; не такъ, Какъ подобаетъ дочери моей И вашей чести. Что тамъ между вами? Всю правду говори. Офелiя. Онъ, государь, Недавно мне представилъ не одинъ Залогъ своей симпатiи. Полонiй. Скажите!.. Симпатiи!.. Ты судишь, какъ девчонка, Которая опасности не знаетъ Въ такихъ делахъ. Ну, что-жъ ты, веришь Всемъ этимъ, какъ зовешь ты ихъ, залогамъ? Офелiя. Я и сама не знаю, государь, Что думать мне о нихъ. Полонiй. Марiя Дева! Я научу тебя: ты поступила, Какъ малое дитя, и приняла Не ценные залоги за наличность. Цени себя дороже, а иначе (Чтобъ мне въ конецъ не заморить, гоняя, Несчастной фразы), при такой оценке, Ты примешь и меня за дурака. Офелiя. Онъ часто о любви мне говорилъ, Но въ благородномъ тоне, государь. Полонiй. Настраивалъ тебя; но дальше, дальше. Офелiя. Свои слова и речи, государь, Онъ клятвами святыми подтверждалъ. Полонiй. Силки на глухарей! Когда въ насъ кровь Кипитъ, то сердце языку обильно Подсказываетъ клятвы. Эти блестки И светятъ, да не греютъ, быстро гаснутъ И въ обещаньи, какъ въ произношеньи. Не принимай ихъ за огонь. Отныне Будь поскупее на свиданья, дочка. Считай свою беседу поважнее Простаго приказанья говорить. О принце же Гамлете можешь думать, Что молодъ онъ; что поводъ у него Куда длиннее твоего. А кратко, Офелiя: не верь ты этимъ клятвамъ; Они - барышники, и цветъ у нихъ Совсемъ не тотъ, чемъ кажется снаружи. Они ходатаи нечистыхъ мыслей; Ихъ произносятъ, какъ обетъ священный, Чтобъ обмануть верней. Разъ навсегда: Я прямо говорю, что съ этихъ поръ Такъ ограничу твой досугъ, что вамъ Не будетъ времени болтать съ Гамлетомъ. Гляди же, помни; ну, ступай себе. Офелiя. Я буду вамъ послушна, государь. (Уходятъ.) СЦЕНА IV. Платформа. Входятъ: Гамлетъ, Горацiо и Марцеллъ. Гамлетъ. Какой жестокiй холодъ: такъ и щиплетъ. Горацiо. Пронзительный и резкiй ветеръ. Гамлетъ. Который часъ? Горацiо. Да скоро и двенадцать. Марцеллъ. Ужъ пробило. Горацiо. Неужто? Я не слышалъ. Такъ близится ужъ часъ, когда обычно Духъ появляется. (За сценой трубы и пушечный выстрелъ). Что это значитъ? Гамлетъ. Король всю ночь кутитъ, пьетъ полной чашей И спотыкаяся, въ припрыжку шумно пляшетъ. И только вытянетъ стопу рейнвейна, - Заголосятъ и трубы и литавры Его победу надъ заздравной чашей. Горацiо. Таковъ обычай? Гамлетъ. Да, но, право, Хоть мне онъ и родной, и я рожденъ Чтобъ соблюдать его, а больше чести, По моему, такой обычай бросить, Чемъ сохранять. Входитъ: Духъ. Горацiо. Взгляните, принцъ: идетъ. Гамлетъ. Господни ангелы и слуги, защитите! Кто бъ ни былъ ты: духъ добрый, или кобальдъ, Несешь ли ты съ собой дыханье неба, Иль адскiй вихрь, и къ благу или злу Твои явленiя, но до того Заманчивъ образъ твой, что я хочу И говорить съ тобой, и звать тебя Гамлетомъ, королемъ, отцомъ... Владыко Датскiй! О, отвечай, не дай мне истомиться Въ неведеньи! Скажи: зачемъ отпетый И погребенный прахъ твой разорвалъ Свой навощенный саванъ?.. Зачемъ тотъ склепъ, Куда тебя мы съ миромъ опустили, Раскрылъ свой мраморный тяжелый зевъ И выбросилъ тебя на светъ? Зачемъ Ты, мертвый трупъ, одетый сталью, Сiянье месяца увиделъ снова, И безобразишь ночь? А мы, шуты природы, Зачемъ въ душе потрясены такъ страшно Неразрешимымъ для ума вопросомъ? Скажи-жъ, зачемъ? И что должны мы делать? Горацiо. Онъ вамъ киваетъ, чтобъ вы шли за нимъ, Какъ будто хочетъ что-то вамъ сказать Наедине. Марцеллъ. Взгляните, государь, Какъ онъ приветливо заманиваетъ васъ, Но не ходите съ нимъ. Горацiо. Нетъ, ни за что. Гамлетъ. Онъ говорить не хочетъ: я иду. Горацiо. Нетъ, государь. Гамлетъ. Но почему? Въ чемъ страхъ? Я жизнь свою ценю никакъ не свыше Булавки. А душа? Что онъ надъ нею? Она безсмертна, какъ онъ самъ. Опять Онъ манитъ, - я иду за нимъ. Горацiо. А если Онъ въ реку завлечетъ васъ, государь? Иль на вершину грознаго утеса, Что свесился надъ моремъ? Если тамъ Онъ приметъ вдругъ иной ужасный образъ, И васъ, лишивъ владенiя разсудкомъ, Въ безумiе повергнетъ? Что тогда? Гамлетъ. Онъ манитъ все. Иди: я за тобой. Горацiо. Вы не пойдете, государь. Гамлетъ. Прочь руки! Марцеллъ. Послушайтесь, и не ходите съ нимъ. Гамлетъ. Меня судьба зоветъ. И въ этомъ теле Малейшая артерiя окрепла, Какъ жилы льва немейскаго. (Духъ киваетъ головой.) Опять Зоветъ меня. Пустите, господа! Иль въ призракъ обращу того, клянуся! Кто помешаетъ. Прочь же, говорятъ! Иди: я за тобой. (Уходятъ: Духъ и Гамлетъ). Горацiо. Воображенье Въ отчаянье его повергло. Марцеллъ. Намъ Не следуетъ тутъ слушаться. Пойдемъ За нимъ. Горацiо. Идемъ. Чемъ кончится все это? Марцеллъ. Гниль завелася въ Датскомъ королевстве. Горацiо. Спаси насъ, Господи! Марцеллъ. Идемте же, идемъ. СЦЕНА V. Более отдаленная часть площадки. (Входятъ Духъ и Гамлетъ.) Гамлетъ. Куда меня ведешь ты? Говори: Я дальше не пойду. Духъ. Такъ слушай Внимательно. Гамлетъ. Я слушаю. Духъ. Ужъ близокъ Тотъ часъ, когда я долженъ возвратиться Въ горючую мучительную серу. Гамлетъ. О, бедный духъ! Духъ. Не сожалей меня, Но выслушай, что я тебе открою. Гамлетъ. Я выслушать обязанъ: говори, Духъ. И, выслушавъ, обязанъ отомстить. Гамлетъ. Какъ ты сказалъ? Духъ. Передъ тобою Духъ твоего отца. На время Я осужденъ скитаться по ночамъ, А днемъ поститься въ огненной темнице, Пока грехи, въ чемъ провинился я Въ дни естества, не выгорятъ до тла И не очистятся. И если бъ мне Запрета не было поведать тайны Моей тюрьмы, - я могъ бы разсказать Такую повесть, что малейшимъ словомъ Въ тебе перевернулъ бы душу И заморозилъ молодую кровь; Изъ орбитъ выбросилъ твои глаза, Какъ две звезды, и въ мигъ расправилъ Твои узлами спутанныя кудри И каждый волосъ твой поставилъ дыбомъ, Какъ иглы на свирепомъ дикобразе. Но откровенье этихъ вечныхъ тайнъ Не для ушей изъ плоти и изъ крови. О, слушай, слушай же, Гамлетъ! и если Когда-нибудь любилъ отца... Гамлетъ. О, небо! Духъ. То отомсти его Безчеловечное и гнусное убiйство. Гамлетъ. Убiйство? Духъ. Всякое убiйство, Безъ исключенья, гнусно; но мое Гнуснее, злей, безчеловечней всехъ. Гамлетъ. Спеши жъ мне разсказать, чтобъ могъ я Лететь на месть на крыльяхъ столь же быстрыхъ, Какъ дума, иль любовная мечта. Духъ. Тебя я бодрымъ застаю. Но былъ бы ты Сонливей камыша, что мирно Гнiетъ у пристани стоячей Леты, Когда бъ при этой вести не воспрянулъ. Теперь, Гамлетъ, прислушайся. - Молва Распущена, что сонный я въ саду Змеей ужаленъ. Грубо этой сказкой Слухъ целаго народа былъ обманутъ. Узнай же, благородный юноша, что змей Меня ужалившiй на смерть - теперь Венецъ мой носитъ. Гамлетъ. О, моя душа Пророчица! Мой дядя? Духъ. Онъ. И этотъ Прелюбодейный и распутный зверь Ума волшебствомъ и коварства даромъ (Будь прокляты и умъ, и даръ, что могутъ Такъ соблазнять) склонилъ мою Наружно непорочную супругу Къ безстыдному разврату. О, Гамлетъ! Что за паденiе то было! Какъ, Забыть мою высокую любовь, Которая шла объ-руку съ обетомъ, Что далъ я при венчаньи, и склониться Къ убогому, который предо мною По дарованiямъ - ничто. Но добродетель Не поколеблется, хотя бъ распутство Ее пленяло красотой небесной, - И если бъ даже светоносный ангелъ Соединился съ похотью, - она Творила бъ грехъ и на небесномъ ложе, Въ нечистоте ища себе добычи... Но, чу! ужъ утромъ потянуло. Кратко Я доскажу. Въ саду после обеда Я по привычке отдыхалъ; твой дядя Подкрался въ этотъ безопасный часъ Со стклянкой сока белены проклятой И влилъ въ отверстiе моихъ ушей Проказу пораждающiй настой. Онъ вредоносенъ человечьей крови: Быстрее ртути проникаетъ всюду, Чрезъ все ворота, по дорожкамъ тела; Съ внезапной силой заставляетъ нашу Здоровую живую кровь свернуться И скиснуть, какъ садится молоко Отъ капли кислоты. Такъ и со мною. Какъ Лазарь, я отъ струпьевъ окорявелъ И тело гладкое мое покрылось Поганой и вонючей кожурой. И такъ я, сонный, братнею рукою Заразъ лишенъ жены, венца и жизни. Я срезанъ былъ во цвете беззаконiй, Не причащенъ запасными Дарами, Не исповеданъ, не помазанъ миромъ; Не приготовленъ посланъ былъ на судъ Съ отяжелевшей отъ греховъ главою. Ужасно! О, ужасно! какъ ужасно! {*} И если у тебя есть сердце - не снеси, Не допусти, чтобъ царственное ложе Постелью стало подлому разврату. Но какъ бы ни свершилъ ты это, Да духъ твой незапятнанъ остается, И пусть душа твоя не замышляетъ Зла противъ матери: оставь ее суду И тернiямъ, что у нея въ груди Язвятъ и колятъ. И затемъ - прощай! Светлякъ ужъ говоритъ, что близко утро И гаситъ свой нежгучiй огонекъ. Прощай, прощай, Гамлетъ! не забывай меня. (Уходитъ.) {* Этотъ стихъ во всехъ изданiяхъ находится въ роли Духа; но онъ всегда произносился Гаррикомъ въ роли Гамлета, какъ принадлежащiй ей по театральнымъ преданiямъ Найтъ. Съ своей стороны полагаю, что въ сценическомъ отношенiи Гаррикъ былъ правъ. Этотъ стихъ весьма удачно прерываетъ вообще плавный и въ глубине спокойный разсказъ Духа. Д. А.} Гамлетъ (одинъ). О, воинства небесныя! земля! И что еще? Иль къ аду мне воззвать? Нетъ, нетъ! Держися, сердце! Вы же, мышцы, О, не старейте ни одно мгновенье, Чтобъ былъ я бодръ... Не забывать тебя? Да, бедный духъ, пока есть память Въ смущенномъ черепе. Не забывать тебя? Да я со свитка памяти сотру Все пошлыя и глупыя заметки, Все выборки изъ книгъ, все впечатленья Что наблюдательность и молодость вписали, И въ целой книге моего ума Жить будетъ только заповедь твоя Безъ низкой примеси. Да, да, клянуся! О, самая лукавая изъ женщинъ! О, мерзскiй негодяй! И улыбается еще, проклятый! Где, где мои заметки? Запишу я, Что можно улыбаться, улыбаться, И быть мерзавцемъ. Да, возможно; По крайней мере, въ Данiи у насъ. (Пишетъ.) Вы, дядя, здесь. Теперь мой лозунгъ: "Прощай, прощай! Не забывай меня!" Я поклялся. Горацiо (за сценой). Принцъ! Марцеллъ (также). Принцъ Гамлетъ! Горацiо (также). Боже! Спаси его!.. Марцеллъ (также). Аминь. Горацiо (также). Где вы? Го, го! Гамлетъ. Го, го! сюда!.. Го, го, соколикъ мой! Входятъ: Горацiо и Марцеллъ. Марцеллъ. Что съ вами, государь? Горацiо. Что съ вами было? Гамлетъ. О, чудеса!.. Горацiо. Такъ разскажите-жъ... Гамлетъ. Нетъ, Вы пронесете. Горацiо. Ужъ никакъ не я; Клянуся, государь. Марцеллъ. Никакъ не я. Гамлетъ. Ну, что-жъ вы скажете? Кто бъ могъ подумать?.. Но вы ведь не разскажете? Горацiо, Марцеллъ. Клянемся. Гамлетъ. Что ни мерзавецъ въ Данiи у насъ, То плутъ отпетый. Горацiо. Для такого слова Не стоило изъ гроба подыматься. Гамлетъ. Что-жъ, правда; ваша правда. И затемъ, Безъ дальнихъ околичностей, пожмемте Другъ другу руки, и... разойдемтесь. Пойдете вы, куда укажутъ вамъ Желанiе и дело. Ведь у всехъ, Какiя бъ ни были, а все жъ найдутся, Желанья и дела. А я, беднякъ, Я, видите-ль, пойду молиться... Горацiо. Принцъ, Все это дикiя, безсвязныя слова. Гамлетъ. И грустно мне, что вамъ они обидны, Сердечно жаль. Горацiо. Тутъ нетъ обиды, принцъ. Гамлетъ. Святой Патрикъ свидетель! есть обида: Обиженъ и жестоко этотъ призракъ, А я скажу вамъ: это духъ честной. Что до желанья вашего узнать Что было между нами - справтесь съ нимъ, Какъ знаете. Ну, а теперь, друзья, - Ведь мы друзья по школе и оружью - Не откажите въ просьбишке. Горацiо. Извольте. Гамлетъ. Не открывать во векъ, что нынче ночью Вы видели. Горацiо, Марцеллъ. Не станемъ, государь. Гамлетъ. Нетъ, поклянитеся. Горацiо. Клянусь, что нетъ. Марцеллъ. Клянусь, что нетъ. Гамлетъ. А на моемъ мече? Марцеллъ. Мы поклялись сейчасъ лишь, государь. Гамлетъ. Нетъ, непременно на моемъ мече. Духъ (снизу). Клянитесь! Гамлетъ. А, а, голубчикъ! И ты, дружокъ, о томъ же?.. Отойдемте - Вы слышали, что онъ изъ подземелья - Клянитесь же! Горацiо. Произносите клятву! Гамлетъ. О томъ, что видели, во векъ ни слова, - Клянитесь на мече. Духъ (снизу). Клянитесь! Гамлетъ. Hic et ubique! Отойдемъ опять. Сюда идите, господа! И снова руки На мечъ кладите. Никогда о томъ, Что вы сегодня слышали ни слова, - Клянитесь на мече! Духъ (внизу). Клянитесь! Гамлетъ. Верно, Такъ, старый кротъ... И роешь ты такъ быстро? Чудесный землекопъ!.. Но отойдемъ Опять. Горацiо. О, день и ночь! Какъ все чудесно странно. Гамлетъ. Какъ страннаго, примите же его Въ свой домъ. Горацiо, - на небе И на земле есть более вещей, Чемъ нашей философiи мечталось. Но отойдемъ. И здесь опять, какъ прежде, дайте клятву, - И да поможетъ Милосердый вамъ! - Что какъ бы ни были мои поступки Чудны и странны, - я, весьма возможно, Дурачество накину на себя - Вы никогда, меня такимъ увидя, Не скрестите такъ рукъ, и головой Не покачаете вотъ этакъ, или Какой-нибудь двусмысленною фразой, Какъ напримеръ: "ну да, мы знаемъ," или "Могли бы, только захоти мы", или "Когда бъ желали говорить мы", или "Да было бы, когда бъ", или подобнымъ Какимъ обинякомъ, не намекнете Что обо мне вамъ кое-что известно... Не делать этого, - и да поможетъ Вамъ въ тяжкiй часъ Спаситель Милосердый! - Клянитеся. Духъ (снизу). Клянитесь. Гамлетъ. О, успокойся! О, успокойся, возмущенный духъ! Итакъ, любовно, господа, себя Я поручаю вамъ. И все, что нищiй, Какъ вашъ Гамлетъ, способенъ только делать, Чтобъ выразить свою любовь и дружбу, - Все, дастъ Господь, онъ сделаетъ для васъ. - Войдемте вме</