Гильденштернъ. Вотъ и актеры. Гамлетъ. Добро пожаловать въ Эльзиноръ, господа. Ваши руки, ну же! Видите ли, мода и церемонiя - принадлежности приветствiя, - позвольте же мне оказать вамъ вежливость по всемъ правиламъ; иначе, мое обращенiе съ актерами, - которое, предупреждаю васъ, со стороны покажется любезнымъ, - будетъ более похоже на учтивость, чемъ обращенiе съ вами. Добро пожаловать; но мой дядя-отецъ и тетка-мать ошибаются. Гильденштернъ. Въ чемъ, дорогой принцъ? Гамлетъ. Я помешанъ только при нордъ-нордъ-весте; когда ветеръ южный, я отличу кречета отъ... ручной пилы. (Входитъ Полонiй). Полонiй. Желаю вамъ всего хорошаго, господа! Гамлетъ. Слушайте, Гильденштернъ, и вы также - на каждое ухо по слушателю; этотъ большой ребенокъ еще не вышелъ изъ пеленокъ. Розенкранцъ. Можетъ-быть, онъ вторично попалъ въ нихъ; говорятъ же, что старикъ вдвойне дитя. Гамлетъ. Я предсказываю: - онъ пришелъ сказать мне объ актерахъ; заметьте. Ваша правда, сударь; въ понедельникъ утромъ; действительно, такъ оно и было. Полонiй. Государь, я имею сообщить вамъ новость. Гамлетъ. И я имею сообщить вамъ новость. Когда Росцiй, римскiй актеръ... Полонiй. Къ намъ прiехали актеры, государь. Гамлетъ. Подите!... Полонiй. Честью... Гамлетъ. Итакъ, - Прiехали актеры на ослахъ. Полонiй. Лучшiе актеры въ свете для трагедiи, комедiи, хроники, пасторали, пасторальной комедiи, исторической пасторали, исторической трагедiи, трагико-комико-исторической пасторали; для пiесъ съ единствомъ места и неограниченныхъ поэмъ. Для нихъ и Сенека не черезъ-чуръ печаленъ, и Плавтъ не черезъ-чуръ веселъ. Это единственные исполнители, какъ правильныхъ, такъ и свободныхъ драмъ. Гамлетъ. О, Iеффай, судья Израильскiй! какимъ сокровищемъ ты обладалъ. Полонiй. Какимъ-же сокровищемъ онъ обладалъ, государь? Гамлетъ. Какъ? Прекрасной дочерью единой, Ее-жъ отменно онъ любилъ. Полонiй (въ сторону). Все о моей дочери. Гамлетъ. - Не правда-ли, старый Iеффай? Полонiй. Если вы зовете меня Iеффаемъ, государь, та у меня есть дочь, которую я люблю отменно. Гамлетъ. Нетъ, это не следуетъ. Полонiй. Такъ что же следуетъ, сударь? Гамлетъ. Ну, - Богъ зналъ, какъ жребiй палъ, И затемъ, вы знаете: Какъ гадалось, такъ и сталось. Первая строчка духовнаго канта скажетъ вамъ больше... Но вотъ идутъ коротатели моего времени. (Входятъ: четыре, или пять актеровъ). Гамлетъ. Добро пожаловать, господа! всехъ милости прошу. Радъ, что вижу тебя здоровымъ; добро пожаловать, добрые друзья. - О, старый другъ! твое лицо возмужало съ техъ поръ, какъ я виделъ тебя въ последнiй разъ; ты явился въ Данiю, чтобы показать мне свою бороду? А! молодая дама и госпожа! Клянусь Богородицей, съ техъ поръ, какъ я виделъ васъ, вы стали ближе къ небесамъ на целый каблукъ. Дай Богъ, чтобъ голосъ вашъ не надтреснулъ съ краю, какъ червонецъ, котораго ужъ не берутъ. Добро пожаловать, господа. Мы, какъ французскiе сокольничьи, бросимся на первое что попадется. Ну, представьте же намъ образчикъ вашего искусства; что-жъ, трогательный монологъ. Первый актеръ. Какой монологъ, государь? Гамлетъ. Ты разъ читалъ мне монологъ, но пiесы никогда не играли, а если и играли, то не больше раза; она, какъ помнится, не понравилась толпе: для нея она оказалась слишкомъ тонкимъ блюдомъ. Но, по моему, и по мненiю техъ, чье сужденье въ подобныхъ вещахъ беретъ верхъ надъ моимъ, - то была превосходная пiеса: сцены были расположены прекрасно, и написаны и скромно, и умело. Я помню, кто-то заметилъ, что въ стихахъ не было неприличныхъ выходокъ, въ виде приправы къ содержанiю, но зато и въ выраженiяхъ ничего такого что обличало бы въ авторе аффектацiю; онъ назвалъ ее честнымъ произведенiемъ, столь-же здоровымъ, какъ прiятнымъ, и гораздо более милымъ, чемъ тонкимъ. Мне особенно нравился одинъ монологъ, именно разсказъ Энея Дидоне, и въ немъ особенно то место, где онъ говоритъ объ убiйстве Прiама; если оно живо въ вашей памяти, то начните съ этой строчки... Позвольте, позвольте... Жестокiй Пирръ, какъ зверь Гирканскiй... Нетъ, не такъ; но начинается Пирромъ... Жестокiй Пирръ, - чье темное оружье, Черно какъ цель его, напоминало Ту ночь, какъ въ роковомъ коне лежалъ онъ, Теперь свой черный и ужасный обликъ Окрасилъ въ более зловещiй цветъ: Теперь багровъ онъ съ головы до ногъ; Онъ весь въ крови отцовъ и матерей, Сыновъ и дочерей: она на немъ Сгустела въ тесто, и спеклась отъ жара Горящихъ улицъ, кои озаряли Своимъ жестокимъ и проклятымъ светомъ Ихъ подлыя убiйства. Опаленный И яростью, и пламенемъ, - и весь Запекшейся сукровицей покрытый, Съ глазами, какъ рубины, - адскiй Пирръ Глядитъ где праотецъ Прiамъ... Полонiй. Какъ передъ Богомъ, отлично прочитано, государь; въ должномъ тоне, съ надлежащимъ выраженiемъ. Первый актеръ. Вскоре Его находитъ: непосильно бьется Онъ съ Греками; его старинный мечъ Не повинуется, мятежный, приказанью Его руки: где поднятъ, тамъ и палъ. Пирръ бросился въ неравный поединокъ Съ Прiамомъ; въ ярости онъ промахнулся, Но одряхлевшiй старецъ палъ отъ ветра, Отъ дуновенiя разящаго меча. Казалось, самъ бездушный Иллiонъ Почувствовалъ ударъ, и долу палъ Горящею вершиной; страшнымъ трескомъ Какъ будто въ пленъ слухъ Пярра захватилъ. Взгляни! вотъ мечъ его, что занесенъ былъ Надъ млечно-белой головой Прiама, - Какъ будто въ воздухе застылъ. И Пирръ Стоитъ, какъ нарисованный тиранъ, Нейтральный между волею и целью И ничего не делаетъ. - Подобно, Нередко видимъ мы, что предъ грозою Тишь въ небесахъ, стоитъ недвижно туча, Безгласенъ смелый ветеръ, шаръ земной Молчитъ, какъ смерть: вдругъ страшный громъ разрежетъ Небесный сводъ; такъ, после остановки, Проснувшись, месть влечетъ на дело Пирра, - И молоты Циклоповъ никогда Не ударяли съ меньшимъ сожаленьемъ По латамъ Марса, что они ковали Для вечнаго ношенiя, - какъ ныне Ударилъ Пирръ мечомъ своимъ кровавымъ Прiама-старца. Прочь, прочь, долой, развратница Фортуна! Вы, боги все, ее на общемъ сейме Лишите власти; въ колесе ея Сломайте ободъ и все спицы; сбросьте Кругъ ступицы съ небеснаго холма Внизъ, ко врагу. Полонiй. Очень длинно. Гамлетъ. А мы его къ цирюльнику, вместе съ твоей бородой. - Пожалуста, продолжайте. - Ему бы веселую песенку, или скоромный разсказъ, - иначе онъ заснетъ, - Продолжайте, переходите къ Гекубе. Первый актеръ. Но кто, о кто, при виде Окутанной царицы... Гамлетъ. Окутанной царицы? Полонiй. Прекрасно; "окутанной царицы", - прекрасно. Первый актеръ. ....какъ она Бродила босоногая, грозя Залить пожаръ слепящими слезами; На голове, где былъ венецъ недавно, Какой-то лоскутокъ; вкругъ изнуренныхъ И тощихъ бедръ, - не царская одежда, А покрывало, что она схватила Въ тревожномъ страхе... Кто-бъ ее увиделъ, Тотъ ядомъ напоеннымъ языкомъ Фортуну осудилъ бы за измену. И если-бъ сами боги услыхали Ея мгновенный резкiй вскрикъ, при виде Какъ, злобно издеваясь, Пирръ дробилъ На части трупъ Прiама, - о тогда бы (Иль все земное чуждо для боговъ) Горящiе глаза небесъ залились, И боги бы страдали... Полонiй. Взгляните, разве онъ не побледнелъ, и слезы на глазахъ. Пожалуста, довольно. Гамлетъ. Прекрасно. Вы вскоре прочтете мне остальное. (Полонiю). Не распорядитесь-ли вы, чтобъ актерамъ отвели хорошее помещенiе? Слышите-ли, чтобъ съ ними хорошо обращались: ведь они минiатюры и краткiя летописи нашего времени. Вамъ лучше заслужить после смерти дурную эпитафiю, чемъ злой отъ нихъ отзывъ при жизни. Полонiй. Государь, я буду обращаться съ ними соответственно ихъ заслугамъ. Гамлетъ. Лучше, чудакъ человечекъ! Обращайся съ каждымъ по заслугамъ, и кто уйдетъ отъ порки! Обращайтесь съ ними соответственно вашей чести и сану: чемъ меньше они заслуживаютъ, темъ больше достоинства будетъ въ вашей доброте. Ведите ихъ. Полонiй. Пойдемте, господа. Гамлетъ. Идите за нимъ, друзья: завтра мы посмотримъ пiесу. (Уходятъ: Полонiй и все актеры кроме перваго). Послушай, старый другъ, можете ли вы сыграть Убiйство Гонзаго? Первый актеръ. Да, сударь. Гамлетъ. Такъ мы посмотримъ ее завтра. А въ случае нужды, можете вы выучить двенадцать, или шестнадцать строкъ, которыя я напишу и хочу вставить? Ведь можно? Первый актеръ. Да, государь. Гамлетъ. Прекрасно. - Идите за этимъ господиномъ, но, глядите, не смейтесь надъ нимъ. (Актеръ уходитъ; къ Гильденштерну и Розенкранцу). Я отпускаю васъ до вечера. Очень радъ, что вы въ Эльзиноре. Розенкранцъ. Добрый принцъ... (Уходятъ: Резенкранцъ и Гильденштернъ). Гамлетъ (Одинъ.) Ну, и Богъ съ вами!.. Я теперь одинъ... Какой я подлый крепостной холопъ!... Не дико ли, что этотъ вотъ актеръ Въ какомъ-то вымысле, въ мечте страданья, Могъ собственной своей-же мысли Такъ душу подчинить, что отъ ея работы Лицо бледнеетъ, слезы на глазахъ, Растерянность въ чертахъ, надтреснутъ голосъ, И все движенiя души и тела По выраженью съ замысломъ согласны? И все изъ ничего! Изъ-за Гекубы!.. Что для него Гекуба? или онъ Что для нея? съ чего о ней онъ плачетъ? Что-бъ сделалъ онъ, имей онъ для страданья Такiя-жъ побужденье и причину, Какъ у меня? Онъ затопилъ бы сцену Слезами, и своей ужасной речью Онъ истерзалъ бы слухъ у всехъ. Онъ свелъ бы Виновнаго съ ума; того, чья совесть Чиста - заставилъ бы дрожать; смутилъ бы Неведенье.... Онъ верно ужаснулъ бы До самой глубины и слухъ, и зренье. А я, Бездушная и мешкотная дрань, Какъ увалень я кисну; не отзывчивъ На оскорбленье; не могу сказать Ни слова, да!.. и даже за него, За короля, лишеннаго такъ подло И достоянья, и дражайшей жизни. Или я трусъ? Но кто же назоветъ Меня мерзавцемъ, мне башку проломитъ? Кто вырветъ клокъ изъ бороды моей И мне его швырнетъ въ лицо? Кто за-носъ Меня рванетъ? Кто ложь вобьетъ мне въ глотку? Кто смеетъ?.. Гм... И что-жъ, я все Снесу; сомненья нетъ, что у меня И печень голубя, и желчи нетъ, Чтобъ растравить обиду, - иль давно ужъ Я откормилъ бы тушею мерзавца Окрестныхъ коршуновъ. Кровавый, Развратный негодяй! Коварный, Безсовестный, распутный, безсердечный! О, мщенье! Что за оселъ я! Впрямь, чего-жъ храбрее: Я сынъ его, убитаго; на месть Меня и небеса, и адъ торопятъ, - Такъ мне-ль не облегчать словами сердца, Мне-ль не ругаться, какъ последней девке, Какъ судомойке! Фу, мерзость! Встрепенися, умъ! Я слышалъ, Виновные бывали столь глубоко Поражены сценическимъ искусствомъ, Что тутъ же сознавались въ преступленьи. Убiйство, будь оно безъ языка, Отыщетъ органъ, более чудесный... Я прикажу, чтобъ эти вотъ актеры Предъ дядею сыграли сцену, въ роде Убiйства моего отца. Следить я стану за его глазами, Я вскрою рану до живаго мяса, И только онъ вздрогнетъ, - ужъ я пойму Что делать. Духъ, котораго я виделъ, Могъ быть и дьяволомъ. И дьяволъ властенъ Принять намъ милый образъ; да, быть можетъ, Онъ потому, что я унылъ и слабъ (А надъ такими демоны всесильны), Меня прельщаетъ, чтобъ сгубить на векъ, Мне нужны доказательства прямее: Я совесть дяди сценой уловлю. ----- ДЕЙСТВIЕ ТРЕТЬЕ. СЦЕНА I Комната во дворце. Входятъ: король, королева, Полонiй, Офелiя, Розенкранцъ и Гильденштернъ. Король. И вы окольными путями не добились, Зачемъ онъ поощряетъ то разстройство, Что гложетъ такъ жестоко дни его Безчиннымъ и опаснымъ сумасбродствомъ? Розенкранцъ. Онъ сознается, что въ уме разстроенъ, Но отчего - никакъ сказать не хочетъ. Гильденштернъ. Нетъ также въ немъ желанья допустить Себя зондировать; когда его Мы навести хотели на призванье, Онъ ускользалъ съ лукавствомъ сумашедшихъ. Королева. Какъ васъ онъ принялъ? Розенкранцъ. Чисто по-дворянски, Гильденштернъ. Но съ сильной принужденностiю въ чувствахъ. Розенкранцъ. Скупъ на вопросы; отвечалъ же намъ Весьма охотно. Королева. Вы не соблазняли Его на развлеченья? Розенкранцъ. Мы случайно Актеровъ обогнали по дороге. Мы, государыня, ему сказали О нихъ, и онъ, узнавъ о томъ, казалось, Повеселелъ; они ужъ здесь, и если Не ошибаюсь, и приказъ имъ данъ Играть сегодня. Полонiй. Правда. И меня Просилъ онъ пригласить и ваши Величества смотреть и слушать пьесу. Король. Съ великимъ удовольствiемъ. И я Весьма доволенъ, услыхавъ, что онъ Въ подобномъ настроеньи. Господа, Вы, подстрекнувъ еще, его направьте На развлеченiя. Розенкранцъ. Исполнимъ, государь. Уходятъ: Розенкранцъ и Гильденштернъ. Король. И ты оставь насъ, милая Гертруда: Мы подъ рукой послали за Гамлетомъ, Чтобъ онъ, какъ бы случайно, встретилъ здесь Офелiю. А мы съ ея отцомъ (Легальные шпiоны) поместимся Такъ, чтобъ незримые могли все видеть, И встречу ихъ свободно обсудить. По поведенiю его решимъ мы, Чемъ боленъ онъ: тоскою отъ любви, Иль чемъ другимъ. Королева. Я повинуюсь вамъ. А ради васъ, Офелiя, желаю Чтобъ ваша красота была счастливой Причиною безумiя Гамлета. Надеюся, что ваша добродетель, Для чести васъ обоихъ, возвратитъ Его на прежнiй путь. Офелiя. И я того же Желаю, государыня. (Уходитъ: Королева). Полонiй. Ходите здесь, Офелiя. А мы, милостивейшiй, - Да будетъ вамъ угодно - станемъ тутъ. (Офелiи). Читайте эту книгу. Видъ такого Занятiя поможетъ скрасить ваше Уединенiе. Мы часто этимъ Грешны. Доказано, и черезъ чуръ, Что набожнымъ лицомъ и благочестьемъ, Мы подсластимъ и чорта самого. Король, (самъ съ собою.) Какая правда! Больно, какъ бичемъ, Она по совести моей хлестнула! Искусно размалеванныя щеки Развратницы подъ темъ, что краситъ ихъ, Не такъ противны, какъ мои дела Подъ самыми цветистыми словами. О, бремя тяжкое! Полонiй. Я слышу Его шаги. Уйдемте, государь. (Уходятъ: Король и Полонiй.) Входитъ Гамлетъ. Гамлетъ, (самъ съ собою.) Жизнь, или смерть - таковъ вопросъ. Что благородней для души: сносить ли И пращу, и стрелу судьбы свирепой, Иль, вставъ съ оружьемъ противъ моря золъ, Борьбой покончить съ ними? - Умереть, - Уснуть, - не больше... И подумать только Что сномъ окончатся и скорби сердца, И тысячи страданiй прирожденныхъ, Наследье плоти!.. Вотъ исходъ, достойный Благоговейнаго желанья!... Умереть, - Уснуть... Уснуть!... Быть можетъ, видеть сны... Вотъ въ чемъ препятствiе. Что мы, избавясь Отъ этихъ преходящихъ бедъ, увидимъ Въ томъ мертвомъ сне, - не можетъ не заставить - Остановиться насъ. По этой-то причине Мы терпимъ бедствiе столь долгой жизни, - Кто снесъ бы бичеванье и насмешки Людской толпы, презренье къ бедняку, Неправду притеснителя, томленье Отверженной любви, безсилье права, Нахальство власть имущихъ и пинки, Что терпеливая заслуга сноситъ Отъ недостойнаго, - когда онъ можетъ Покончить съ жизнью счеты Простымъ стилетомъ? Кто бы сталъ таскать Все эти ноши и потеть, и охать Подъ тягостною жизнью, если бъ страхъ Чего-то после смерти, той страны Неведомой, изъ-за границъ которой Не возвращаются, - не путалъ воли, Уча что лучше намъ сносить земныя беды, Чемъ броситься къ другимъ, намъ неизвестнымъ. - Такъ въ трусовъ превращаетъ насъ сознанье; Такъ и решимости природный цветъ Отъ бледнаго оттенка мысли тускнетъ. И оттого-то также предпрiятья, Великiя по силе и значенью, Сбиваясь въ сторону въ своемъ теченьи, Не переходятъ въ дело. - Успокойся!.. Прекрасная Офелiя!... О, нимфа, Въ своихъ святыхъ молитвахъ помяни Мои грехи. Офелiя. Мой добрый государь, Какъ поживали вы все это время? Гамлетъ. Благодарю покорно: я здоровъ; Здоровъ, здоровъ. Офелiя. Принцъ, у меня отъ васъ Подарки есть на память; я давно Хотела возвратить ихъ, государь. Пожалуста, примите ихъ теперь. Гамлетъ. Нетъ, нетъ! Я ничего вамъ не дарилъ. Офелiя. Вы мне наверно ихъ дарили, принцъ. И ваша речь такъ сладостно дышала, Что возвышала цену имъ. Теперь Тотъ ароматъ исчезъ, - возмите жъ вещи. Для благородныхъ душъ, когда дарившiй Перестаетъ быть нежнымъ, и подарки Бедны становятся.... Вотъ, государь. Гамлетъ. Ха, ха! вы честная девушка? Офелiя. Принцъ! Гамлетъ. И красивая! Офелiя. - Что вы хотите сказать? Гамлетъ. Что если вы честная и красивая девушка, то вашей честности не следуетъ вступать въ сношенiя съ вашей красотой. Офелiя. Но, государь, разве у красоты можетъ быть лучшее общенiе, чемъ съ честностью? Гамлетъ. Да, правда; ведь власть красоты скорее превратятъ честность въ распутство, чемъ сила честности сделаетъ красоту своимъ подобiемъ. Въ старину это было парадоксомъ, но наше время представило тому примеры. Я любилъ васъ когда-то. Офелiя. Въ самомъ деле, государь, вы заставляли меня верить этому. Гамлетъ. Вамъ не следовало бы мне верить; ведь добродетель не въ силахъ настолько привиться къ нашему старому пню, чтобъ передать ему свой вкусъ: я не любилъ васъ. Офелiя. Темъ сильнее я была обманута. Гамлетъ. Поступай въ монастырь. Къ чему тебе быть матерью грешниковъ? Я еще сносно честенъ, а все же я могъ бы обвинить себя въ такихъ делахъ, что лучше бъ моей матери не родить меня: я очень гордъ, мстителенъ, честолюбивъ; подъ моей командой больше греховъ, чемъ мыслей, чтобъ ихъ вместить, воображенiя - чтобъ дать имъ образъ, и времени, чтобъ ихъ выполнить. Что делать такимъ какъ я молодцамъ, пресмыкаясь между небомъ и землей? Все мы отпетые плуты; не верь ни одному изъ насъ. Иди своей дорогой въ монастырь... Где вашъ отецъ? Офелiя. Дома, государь. Гамлетъ. Пусть за нимъ запрутъ двери, чтобъ онъ нигде, кроме дома, не разыгрывалъ шута. Прощай. Офелiя. О, помогите ему, святыя небеса! Гамлетъ. Если ты выйдешь замужъ, я дамъ тебе въ приданое такую беду: будь чиста, какъ ледъ, будь бела, какъ снегъ, - ты не избегнешь клеветы, Поступай въ монастырь; иди, прощай. Или, если ты непременно хочешь замужъ, выходи за дурака; ведь умные очень хорошо знаютъ, какихъ чудовищъ вы изъ нихъ делаете. Въ монастырь; поступай, и скорее. Прощай. Офелiя. О, исцелите его, небесныя власти! Гамлетъ. Слышалъ я также о вашей болтовне; очень хорошо. Богъ вамъ далъ походку, а вы делаете изъ нея другую; вы прискакиваете, ломаетесь и лепечете и даете прозвища Божьему созданiю и выдаете распущенность за неведенье. Ступай, я больше не хочу объ этомъ; оно свело меня съ ума. Слышишь, у насъ больше не будетъ свадебъ; те, что женились, пусть живутъ все, кроме одного; а остальные - останутся такими, какъ были. Въ монастырь; ступай. (Уходитъ: Гамлетъ.) Офелiя, одна О, что за благородный умъ низвергнутъ! Придворный и военный, и ученый, - Ихъ взглядъ и мечъ, и слово!.. Онъ - надежда И роза нашей родины прекрасной; Онъ - образецъ манеръ и зеркало уменья Держать себя, - за кемъ следили Все знатоки... Вполне, вполне погибъ!.. И между женщинъ нетъ меня печальней И жалче: я впивала медъ его Обетовъ сладкозвучныхъ, - я теперь Передо мною этотъ благородный, Верховный умъ, какъ колоколъ разбитый, Звучитъ и резко и фальшиво!.. Этотъ Себе соперниковъ не знавшiй образъ Цветущей юности - поблекъ въ бреду!.. О, горе мне! Я видела, что было И ныне вижу то, что есть... Снова входятъ: Король и Полонiй. Король. Любовь? Нетъ, страсть его не въ этомъ направленьи... Хоть безпорядочность заметна въ томъ, Что говорилъ онъ, - не похоже это На сумашествiе. Въ его душе есть что-то Надъ чемъ его тоска сидитъ, какъ птица Въ гнезде, - и выводокъ, боюсь я, будетъ Не безопасенъ. - Упреждая это, Я на-скоро решаю такъ: его, За недоплаченною данью, спешно Отправить въ Англiю. Быть можетъ, море, Иныя страны, перемена местъ, Изгонятъ то, что въ сердце у него Укоренилося; надъ чемъ такъ бьется И умъ его, и отъ чего онъ сталъ Такъ не похожъ на самого себя. - Какъ ваше мненье? Полонiй. Ваша мысль прекрасна; Но все-жъ, по-моему, происхожденье И самое начало этой грусти - Въ отверженной любви. - А! это ты, Офелiя?.. что говорилъ вамъ принцъ Мы слышали и повторять не надо. - Какъ вамъ угодно, государь, такъ вы И делайте; но, можетъ быть, не дурно, Чтобъ королева, после представленья, Поговорила съ нимъ наедине, Чтобъ выведать его болезнь; и пусть Она покруче будетъ съ нимъ. А я - Да будетъ вамъ угодно - помещуся Какъ будто въ ухе ихъ беседы; если Ей не удастся, - то его тогда Отправьте въ Англiю, иль заключите Куда найдетъ удобней ваша мудрость. Король. Быть по сему. Безумство сильныхъ мiра Не должно оставаться безъ надзора. (Уходятъ.) СЦЕНА II. Залъ въ замке. Входятъ: Гамлетъ и несколько актеровъ. Гамлетъ. Пожалуста, читайте монологъ, какъ я читалъ его вамъ, - чтобы слова легко сходили съ языка; если-жъ вы его проорете, какъ то делаютъ многiе актеры, то мне все равно, когда-бъ мои стихи прокричалъ бирючъ. Не пилите черезъ чуръ воздуха рукою - вотъ такъ; но будьте во всемъ трезвены, потому что вамъ следуетъ прiобрести и иметь настолько мерности, чтобы въ самомъ порыве, буре и (смею сказать) урагане страсти, вы могли смягчить ея резкость. О, мне оскорбительно до глубины души, когда я слышу, какъ здоровенный парень съ парикомъ на башке, рветъ страсть въ лоскутки и клочья, ради того, чтобъ оглушить раекъ, - который, по большей части, неспособенъ ничего понять, кроме безсмысленной пантомимы да шума. Я могъ бы приказать выпороть такого молодца за то что онъ переигрываетъ самого Термаганта, и иродствуетъ пуще самаго Ирода; пожалуста, избегайте этого. Первый актеръ. - Ручаюсь вашей чести... Гамлетъ. Не будьте также черезъ-чуръ вялы; пусть вашъ умъ будетъ вашимъ наставникомъ; согласуйте движенiе со словомъ и слово съ движенiемъ, особенно наблюдая, чтобы не переступить скромности самой природы; ведь всякое переигрыванье вне цели, представленiя, котораго назначенiе, какъ прежде, такъ и ныне, и было, и есть, такъ-сказать, держать зеркало передъ природой; показывать добродетели ея собственныя черты, и презренному его собственный обликъ, а равно всякому возрасту и состоянiю его образъ и подобiе. Потому-то переигрыванье, или недоигрыванье, хотя и заставляютъ смеяться невеждъ, только печалятъ знатоковъ, а сужденье одного изъ нихъ въ вашемъ пониманiи должно перевешивать мненiе полнаго театра другихъ. О, есть актеры, и я видалъ ихъ игру, и слышалъ, какъ другiе ценили ее, и притомъ высоко, - а они, чтобъ не выразиться кощунственно, не имея ни голоса, ни походки христiанъ, язычниковъ и людей вообще, такъ выступали и ревели, что я думалъ: видно какiе-нибудь поденьщики природы творили людей, и вдобавокъ плохо: до того отвратительно подражали они человечеству. Первый актеръ. Въ нашей труппе, надеюсь, это устранено уже въ достаточной степени. Гамлетъ. О, устраните это вовсе. И пусть играющiе шутовъ не говорятъ того, чего нетъ въ роли; между ними есть и такiе, что готовы хохотать сами, только-бъ разсмешить несколькихъ пустоголовыхъ зрителей, хотя бы въ это время вниманiе должно быть обращено на важное место въ пiесе; это пошлость, и обнаруживаетъ въ шутахъ, прибегающихъ къ ней, самое жалкое самолюбiе. Ступайте, приготовтесь. (Уходятъ: актеры). Входятъ: Полонiй, Розенкранцъ и Гильденштернъ. Гамлетъ, Полонiю. Ну, что? угодно королю прослушать пьесу? Полонiй. И королеве также, и немедленно. Гамлетъ. Попросите актеровъ поторопиться. (Полонiй уходитъ, Розенкранцу и Гильденштерну). Не поможете ли и вы поторопить ихъ? Розенкранцъ, Гильденштернъ. - Идемъ, государь. (Уходятъ: Гильденштернъ и Розенкранцъ). Гамлетъ. Эй, Горацiо! Входитъ: Горацiо. Горацiо. Здесь, милый государь, къ услугамъ вашимъ. Гамлетъ. Горацiо, - изъ всехъ, съ кемъ въ жизни случай Меня сводилъ, - ты истый человекъ. Горацiо. О, дорогой мой государь!.. Гамлетъ. Не думай, Я льщу тебе. Какого повышенья Мне отъ тебя надеяться, когда Весь твой доходъ, чемъ ты одетъ и сытъ. Твой добрый умъ? Къ чему льстить бедняку? Нетъ, пусть языкъ слащавый лижетъ роскошь Безумную, и пусть искусно гнутся Колени тамъ, где выгода идетъ Вследъ за ласкательствомъ. Ты слушаешь? Съ техъ поръ Какъ стала властна въ выборе моемъ Моя душа живая, и людей Сумела различать, - она тебя Своимъ избранiемъ запечатлела. Ведь ты одинъ изъ техъ, кто, все снося, Какъ будто ничего не терпятъ; ты Равно благодаришь, какъ за толчки, Такъ и за милости судьбы. Блаженны, Въ комъ кровь и умъ такъ хорошо смешались Что ужъ не издадутъ они, какъ флейта, Подъ пальцами судьбы ту ноту, Какую ей угодно. Укажи мне На человека, кто не рабъ страстей, И, какъ тебя, его я заключу Въ сердечной глубине; да, въ сердце сердца. Но я распространился. Нынче будетъ Предъ королемъ представлена пiеса... Одна изъ сценъ весьма напоминаетъ Подробности, которыя ты знаешь, Убiйства моего отца. Когда ее Начнутъ, - пожалуста, следи за дядей Согласно съ думами моей души. И если скрытое его злодейство Себя не выдастъ ни единымъ словомъ, То духъ, что мы видали, былъ проклятый, И все мои мечтанiя черны, Какъ кузница Вулкана. Наблюдай За нимъ внимательно; что до меня, - Я взоръ свой пригвоздю къ его лицу. Потомъ мы наблюденiя свои Другъ другу сообщимъ, и все обсудимъ. Горацiо. Покойны будьте. Если онъ украдетъ Хоть что-нибудь во время представленья И ускользнетъ отъ наблюденья, - я Плачу за кражу. Гамлетъ. Вотъ они идутъ Въ спектакль; начать дурачества я долженъ... Займи же место. (Входятъ: Король, Королева, Полонiй, Офелiя, Розенкранцъ, Гильденштернъ и другiе свитскiе господа; стража вноситъ факелы. Датскiй маршъ. Трубы. Король. Какъ поживаетъ нашъ родственникъ, Гамлетъ? Гамлетъ. Превосходно? право; на пище хамелеона: емъ воздухъ, начиненный обещанiями. Каплуновъ этимъ вамъ не откормить. Король. Мне нечего делать съ подобнымъ ответомъ, Гамлетъ; эти слова не на моемъ языке. Гамлетъ. Теперь и не на моемъ. (Полонiю) Вы говорили, что