ись, деточка! Трах! Трах! Трах! - Когда в следующий раз будешь кого-нибудь будить, лучше бей по башке себя - она у тебя звонче колокола. Что надо? - Да я вот тут увидел - у тебя портянка сопрела и развалилась, так у тебя такая уродливая нога, что, думаю, ни у кого за сто лиг окрест такой не сыщещь! Эй, свету дайте! Через несколько минут все осмотрели Ныгфукакову ногу и согласились с бароном. Разбуженный тремя ударами торцовым ключом Ныгфукак почесал грудь, вытащил из щетины не подбородке отчаянно сопротивлявшегося таракана и, с хрустом откусив ему голову, сказал: - Мало найдется на свете такого, чему нельзя было бы отыскать пару. Наверно, так и с моей ногой. - Хочешь заклад, что другой такой ноги не сыщещь? - спросил барон. - Идет. Что ставишь? - Вот! - барон сорвал ремень, неплотно затягивавший горловину одного из мешков, на которых сидели дружинники, и вытащил оттуда за спутанные волосы чумазую деваху, тоненько скулившую на одной ноте. - Певица замечательная! - и он кинул девахе лютню, вытащенную из другого мешка. - Пой, плюгавка засаленная! Деваха продолжала скулить, пока несколько человек одновременно не пнули ее в спину. Тогда она неуверенно взяла пару аккордов и запела: - "Побойся бога," - сказал мне отец. "Я видел далекие дни. Я видел сонмы жестоких сердец. Тобою разбиты они". Дымился ядом церковный портал, Могилы исторгли гной. "Побойся бога," - отец мне сказал. "Раскаяньем душу омой." - Достаточно, - Ныгфукак затолкал деваху обратно в мешок. - Видно, придется ее употребить по прямому назначению. - Да, но она не в твоем вкусе - слишком развита. Может, сменить заклад? - Ничего, лишнее всегда можно отрезать. Ставлю чайник против девки! Чайник Ныгфукака был никелированный - редкостная вещь. - Не прогадай. Ныгфукак только усмехнулся, показав редкие черные зубы, и смотал портянку с другой своей ноги. - Посмотри теперь, барон, на мою правую ногу. Она уродливее - ведь на ней нет трех пальцев. Я выиграл! - Нет, та нога уродливей, ведь на ней шесть уродливых пальцев, а на этой только три! Отдавай чайник! - Дым на горизонте! - закричал пулеметчик. - Давай туда! - барон плюхнулся в кресло рядом с водительским. - Не иначе - грабят! Когда броневик поднялся на вершину холма, стало ясно, что на поживу рассчитывать не стоило. В низине горели два танка мамрохпакской стражи, еще один ерзал гусеницами по куче мотоциклов, а у самой дороги стражники готовились рубить головы пленникам в кожаных куртках, кое-где проклепанных металлом. Пленники сидели связанные за ноги одной веревкой на поваленном телеграфном столбе. Пока Накасюналюк и его люди подъехали к месту стычки и вылезли из броневика, капрал успел зарубить бензомечом двоих, сидевших с краю. - Кто такие? - спросил барон у солдата, кивком указав на пленных. - Тангиты, ваше сиятельство. Обрадованные бесплатному развлечению, дружинники сгрудились около палача, наблюдая за его работой. Барон подошел к одному из тангитов и, дав ему нож, сказал: - Если еще будешь что-нибудь соображать, когда у тебя отрубят голову, воткни его в столб. Голова слетела с плеч, и нож выпал из руки на землю. Следующий тангит был красавец с длинными волосами. Он закинул волосы вперед и, отложив ошипованный воротник, подставил шею и сказал: - Не замарайте мне кровью волосы. Один солдат хотел взять его за волосы, но тангит остановил его и велел подойти другому: - Не ты, у тебя руки грязные. Когда солдат ухватился за волосы и стал их крепко держать, капрал взмахнул мечом. Тангит отдернул голову, и тот, кто держал его волосы, от неожиданности подался вперед. Меч обрушился на его руки, отсек их и врезался в землю, разбрасывая в стороны сухие комья. На мгновение капрал оказался повернутым спиной к соседу длинноволосого, и тот ударил его головой в спину, так что палач свалился ничком. Длинноволосый выхватил меч из его руки, разрубил путы себе на ногах, развалил палача вдоль позвоночника, как мясную тушу, от шеи до крестца, полоснул концом меча по груди стражника с автоматом, перерубая ремень, перекинул меч соседу, подхватил автомат и, длинной очередью скосив охрану и двух баронских дружинников, бросился к броневику. Танковый пулемет ответил несколькими выстрелами, но танк был повернут к бревну боком, так что тангиты оказались в мертвой зоне и пули прошли, никого не задев. Загудел мотор, начала поворачиваться орудийная башня, но освобожденные пленники уже скрылись в люках набиравшего скорость броневика. Запоздалый выстрел взметнул в воздух песок и камни, один из которых пребольно треснул барона по лбу. - Урр-роды! - барон сорвал с пояса гранату с нервным газом и, держась другой рукой за голову, бросил. Описав крутую дугу, граната грохнулась на крышу башни танка и свалилась в открытый люк. x x x +--+ ++++++++ ++++++++ +--+ Предвещая бурю, над морем воспаленным фурункулом багровел закат. Последние солнечные лучи освещали верхние части семи корпусов чудовищного дирижабля, стремительно терявшего высоту. В его обшивке зияли дыры от метательных снарядов, панорамные окна роскошной гондолы были разбиты, из двух крайних двигателей по правому борту били струи пара. На накренившемся полу забрызганного кровью до потолка и заваленного обломками мебели, оружия и мертвыми телами стояли двое - неправдоподобно громоздкий плешивый бородач с секирой, единственным одеянием которого был кусок цветастой материи, обмотанной вокруг бедер, и небольшого роста воин в изрубленных доспехах, с лицом, залитым кровью, струившейся из резаных ран на лбу и на щеках. Обеими руками воздев не по росту огромный меч, окровавленный и иззубренный, воин говорил: - И тогда ты, Кальмот конунг, пошел ночью к ложу Вильборг и лег с ней против ее воли. Потом ты уехал. Вильборг повредилась рассудком и вскоре умерла. Той же осенью Харек Стальной Полоз, отец Вильборг, поехал в Фродхейм и созвал там тинг бондов Оркдаля, который приговорил тебя к смерти за это и другие злодеяния. Две дюжины и два года возмездие не могло найти тебя, Кальмот Осквернитель Девяти Капищ, но теперь час твой настал. Берегись моего меча, Кальмот Убийца Сирот, ибо он разогрет дыханием дракона, выкован на могильном камне и закален в неотмщенных слезах. - Мне нечего бояться твоего меча, захудалое отродье спившихся гномов! - проревел бородач, в ручище которого боевая секира с лиственничной рукоятью в рост здорового молодца казалась метательным топориком. - На мне лежит заклятье, которое отвращает от меня смерть посредством железа! - Не трать времени на слова, Кальмот Потрошитель Могил! Суд уже состоялся, и приговор вынесен. - Ну что ж, приступай к делу, мой палач. Не смущайся моей наготой, твои доспехи мне не помеха! - Да, я пришел казнить тебя. Но чтобы никто не сказал, что я бился в доспехах против нагого врага, я готов снять свои панцирь и шлем, - маленький воин опустил меч и принялся разоблачаться. Волны в оконных проемах все близились, дирижабль трясло мелкой дрожью. Маленький воин, отложив меч, принялся неловко стаскивать иссеченную кирасу. Непонимающе смотревший на него бородач вдруг бросился вперед, нанося топором удар, который мог бы свалить дуб возрастом в полгросса лет. Со стоном лопнул один из тросов, крепивших гондолу к килевой ферме центрального корпуса дирижабля, пол на мгновение ушел из-под ног Кальмота и его врага, и секира просвистела над шеей и хребтом маленького воина, оставив длинный разрез в надетом у того под панцирь жилете из мягкой лосиной кожи. Когда гондола вновь восстановила равновесие, маленький воин уже успел освободиться от кирасы и подобрать заскользившее по полу оружие. Бородач зарычал и ударил вновь, но лезвие меча с непостижимой быстротой сверкнуло навстречу его удару, и секира вместе с отрубленной по локоть рукой вылетела в окно. Не понимая, что произошло, великан удивленно уставился на обрубок, из которого хлестала кровь. - Время судьбе свершиться, - сказал маленький воин. - Узнай мое имя. Я Рауд из Оркдаля! - Жених Вильборг? - с ужасом спросил Кальмот. - Я же убил тебя! - Я пришел за тобой из подземного мира, - был ответ. - Так руби же, Рауд из Оркдаля, что ты медлишь? - Нет! Смерть от меча отвращена от тебя заклятьем, поэтому я задушу тебя, как раба! - Рауд отбросил меч, при ударе в стену гондолы расколовшийся на части с сухим треском, и принялся разматывать кушак. Шум волн раздавался совсем близко, в проемы окон летели брызги. Под острым углом поплавки дирижабля ткнулись в воду. Застонал, деформируясь, каркас из тонкостенных магниевых трубок, разлетелась клочьями обшивка, взорвался паровой котел одного из двигателей, и потерявшие скорость останки летающего монстра стали погружаться. На западе горизонт затягивали тучи. На их фоне проступили руны. -"Это конец саги о Кальмоте Палаче", - прочитал Фенрир. Морской простор вокруг Кукылина сменился теснотой второй Фенрировой каюты. Видеопроектор щелкнул и принялся перематывать шнурок. - Боюсь, что мой поиск окажется подлиннее, чем у бедняги Рауда, - сказал Горм. В смотровых щелях между мощными надбровными дугами и скуловыми костями зажглись изнутри недобрым светом его светло-зеленые глаза. - А я-то надеялся, что уже на Кыфлявике найду нужный след. Кстати, Фенрир, дубляж твой - сплошная отсебятина! Кукылин с восхищением и ужасом посмотрел на Горма. Не полосатые волосы, не диковинные четырехконечные усы, не брови со странным двойным изгибом и не угадывавшийся под нелюдской, без пор, отметин от оспы и нарывов, гладкой кожей и мощными слоями лицевой, преимущественно жевательной, мускулатуры череп с по крайней мере пятикратным запасом прочности сверх разумно необходимого - самым пугающим в его лице были глаза, глаза тупого, прожорливого и кровожадного хищного зверя. - Такие дела. Рауд Коротышка в одиночку сокрушил Кальмота Палача, полностью захватившего побережье Винланда и острова скрелингов, разорившего со своей дружиной семь торговых городов и продавшего все их население в рабство. Мой враг, конечно, не Кальмот, но и я не коротышка. Вот скажи, что мне делать дальше? - Скорее всего, следов той неведомой силы, встречи с которой ты ищешь, нет на моей планете. Но, найдешь ты их или не найдешь, тебе когда-нибудь нужно будет лететь дальше, к другой звезде. - А для этого построить звездолет с независимым энергоисточником. - До войны и в самом ее начале у нас строили космические галеры, но только для коротких полетов. - А? Что ты сказал? - Я сказал, что у нас строили космические галеры для коротких полетов. - Я умница! Конечно же - звездолет мне построят твои соплеменники! Да так я кучу времени сэкономлю. И то, дурак я, что ль? Если они это могут, я за них свою работу делать не буду! - А с чего ты взял, что они станут строить тебе звездолет? - Ты же сам говорил, что ваши космические аппараты были ближнего действия. А я дам вам технологию строительства настоящих кораблей, а это дорогого стоит. - Но планета разорена, Федерация все еще воюет с нами, заводы разбомблены или заброшены, князья и бароны то и дело вступают в усобицы, а народ вымирает. Нам не до полетов. - Наоборот, вам очень даже до полетов, потому что с этой помойки надо срочно переселяться. А с войной что-нибудь придумаем. Мирный договор или как он там называется. - А что ты будешь делать с мертвецами? Будь ты вправду Пупихтукак, ты имел бы власть над ними, а так... - Фуфло ватное твои мертвецы! Мертвые не потеют, как говорил все тот же приснопамятный Кальмот. - Ты скажешь, и чудовища морские - фуфло? - А что чудовища? Жрать они у меня не просят, так пусть их плавают, мне-то что. - А пираты? Даже танковые патрули не приближаются к побережью ближе чем на двести лиг из страха встречи с ними! - Хы? - Горм выпустил когти на левой руке и почесал себе живот. - Так надо вступить в договор с ними прежде всего - тогда остальные примкнут автоматически! Ай да я - просто гений интриги! Кстати, мои предки тоже были пиратами. Ваще, отлично все выходит. Пираты - они ж крутые. Это вы там на суше канючите - мертвецы, мертвецы... Да, ты тут обещал рассказать какую-то историю про мертвецов... - Про тугныгака - похитителя трупов. - Валяй, а то что мы все о деле. - Эту историю записал мой отец. Как я уже начинал рассказывать, Кукысуакак, старший брат моего деда, был очень храбрым человеком. К тому же он проучился год в духовном училище и знал много заклинаний. Поэтому прадед послал его узнать, кто таскает мертвецов из фамильного склепа. Мертвецы пропадали оттуда несмотря на то, что их стерегли, и непонятно было, куда они девались. Однажды на закате Кукысуакак притворился мертвым, его внесли в склеп и прикрыли большим, тяжелым камнем. Скоро он услышал, что кто-то идет. Это был большой тугныгак, который обворовывал могилы. Скоро он положил Кукысуакака на спину и понес. Идти было далеко, несколько раз похититель останавливался и отдыхал. А брат деда каждый раз вцеплялся в кусты, и каждый раз тугныгак ворчал: "Почему это он все время запутывается в кустах?" Тугныгак устал. Наконец он принес дедова брата домой, к жене и детям, чтобыт тело оттаяло. В те времена погода была не жаркая, как теперь, а почти круглый год холодная. Жена пошла в развалины собирать топливо, чтобы сварить добычу мужа, а дети начали приговаривать: "Эти ребра я обглодаю, этим черепом я буду играть!" Тем временем отец их лег и заснул. Тогда Кукысуакак приоткрыл глаза и стал посматривать на детей. Те начали будить отца. "Посмотри, мы собираемся его есть, а он открывает глаза!" Но отец сказал: "Как он может открывать глаза, когда он все время цеплялся по дороге за ветки? Я нес его на спине." И он опять заснул. - Ясно. Жуткая история, но вот до случая с сырным салатом ей далеко. - А что это за случай? - Не помню, говорил ли я, что мой замок раз взяли штурмом Серли Одноглазый и Освивр Деревянный Нос, сын Хрольва Пропойцы - с воздушного шара сбросили воинов на предмостную башню, взрывом завалили ров, ворвались внутрь и всех, кто был в замке, изрубили в лапшу, кроме Лундара, палача, который наглухо заперся в пыточной камере, а Серли возьми да и прикажи замуровать дверь. - А ты как уцелел? - Как я уцелел - это отдельная история. Скажу только, что мой предок Горм Старый выиграл этот замок в кости через добрый гросс лет после того штурма. Палач, стало быть, помер лютой смертью, а у меня в пыточной стоял холодильник и кухонное оборудование. Раз нагрянули ко мне гости, и пошел я туда делать сырный салат. - Это что? - Темнота! Берешь сыру поострее, луку послаще, мелко рубишь, добавляешь гороху сладкого, перемешиваешь, заправляешь соусом Кальва Перхоти, и готово. - Что готово? - Салат! - А это что? - Горм, ты дурень, - сказал Фенрир. - В кыфлявикском языке нет слова "салат". - Что же это тогда за язык! Слова "салат" они, видите ли, не знают, себя называют - смешно сказать! - людьми, а слова лепят такие, что пока половину выговоришь, три раза задохнешься! - Скажи, Горм, а что такого, что мы зовем себя людьми? - не понял Кукылин. - Человек - это высшее разумное существо, царь природы, венец творения? Так, что ль? - Да... - неуверенно ответил Кукылин. - В нашем языке было слово с таким метазначением, но им называлось существо, которое хотели создать наши ученые веками направленной эволюции, так и не создали, привели величайшую цивилизацию в тупик, и тут здрасьте - появляется этакий рыцарь помоечный и заявляет, что у него на планете этих сверхсуществ как клещей на больном лосе! - Прости, пожалуйста, а что такое помоечный? - С помойки, значит. Помойка - это мое название твоей планеты. - Спасибо. Можно еще вопрос? - Ну что ты тратишь время? Спрашивай сразу! - Как я могу? Это было бы совершенно неприлично со стороны вассала по отношению к сюзерену. Надо сперва получить разрешение. - Да какой я тебе сю... ой, не могу, дух переведу... зерен? - Ты взял меня в плен? - Было дело. - Ты сказал, что без выкупа отпустишь меня на волю, как только вновь опустишься на землю? - Что-то ты больше не спрашиваешь, можно ли спросить, можно ли спросить. Валяй дальше. - Благодаря тебе же моя служба у князя кончилась. Ты не пролетел над его крепостью, значит, он отправил в мое поместье сто золотых и ящик мясных консервов. Я дальний родич князя и равен ему по рождению. Теперь, когда все долги моего покойного отца будут выплачены, я могу вернуться в свое поместье, к сестрам, жизнь которых, как и моя, обеспечена благодаря тебе. Ты не только подарил мне жизнь и свободу, но и спас мой род от нищеты и угасания, и я буду последним негодяем, а не рыцарем, если не дам тебе клятву верности. И ты будешь моим сюзереном. - Ладно. Будет мне хоть какое-то возмещение за ту воду и детергенты, что я на тебя извел. Ты сколько лет не мылся, прежде чем сюда попал? - Наших месяца три. - Эхехе. А ты не можешь, принося клятву, просто оговорить, что почтительно меня именовать ты не обязуешься, а взамен ну, там, я не знаю, вместо права первой ночи в твоих владениях предоставляешь мне право первых двух ночей, или привилегию какать в твоей родовой усыпальнице - что-нибудь почетное, но чем не обязательно все время пользоваться? - Можно сделать еще проще. Не знаю, удобно ли мне об этом первому заговаривать, но мы можем побрататься. Тогда я смогу исполнить долг верности по отношению к тебе, будучи с тобой на равных. - И вместо вассала-анацефала будет у меня просто брат-дегенерат. А что, я даже выкобениваться не буду, я такой. Погоди, я про что-то важное говорил. - Про салат, - саркастически сказал Фенрир. - Ах, да, - спохватился непробиваемый Горм. - Итак, салат. Его нюхают, а потом, если духу хватит, и едят. Так вот, захожу я, стало быть, в пыточную, делаю салатик, Ниав, поганка, наверху показывает гостям псарню, а в холодильнике, как на грех, случился кусок осьминога - ну я и его туда - ("Гостям на псарню" - пояснил Фенрир) - ставлю миску в холодильник и ухожу. Гости уже все залезли в дырявый катер и заплыли на середину озера, возвращаюсь весь мокрый и в водорослях часа через два, открываю дверцу и что вижу? Салат ожил, схавал в холодильнике все яйца и сыр, высосал банку соуса, свернулся в бублик и лежит в своей миске. Трясу миску - не вылезает. Ткнул ножом - нож он втянул в себя. Зову друзей, нашелся умник - перекупался, наверное - посоветовал кинуть ему яблоко, чтоб салат, стало быть, отвлекся, напасть всем врасплох и съесть. Так и сделали, только от яблока салат вмиг оставил пустую шкурку и кости, а когда попробовали его захавать, он выскочил из миски и давай носиться по полу. Я насилу его поймал кастрюлей, поставил ее на стол дном вверх и говорю: сдавайся. Салат, понятное дело, молчит. Молчишь, говорю - и секачом по кастрюле тюк! Салат застремался, но виду не подал. Я снова - бэмс! - да так сильно, что салат даже обгадился соусом на стол. Перевернули кастрюлю, ткнули ножом - режется. Думаем - сдох. Вынули первый нож и сунули в духовку, чтобы окончательно убедиться. Представь - в этом подлом салате оказалась заключена такая некробиотическая сила, что он сумел вылезти из кастрюли и почти дополз до дверцы, но прилип к полу духовки, он у меня грязный всегда. Когда он наконец испустил дух, у нас у всех на глазах аж слезы выступили, до того был дух ядреный. Тут его и съели. Так что будешь делать салат в пыточной комнате - не клади туда осьминога! x x x +--+ ++++++++ ++++++++ +--+ Тудыть выпустил из клюва стило и передними лапами сложил табличку с записью вдвое. - Ждать дальше нет смысла. Все собрались. - Откуда такая уверенность, птица? Ведь неизвестно даже толком, сколько нас. - Сейчас мы узнаем это точно. Двойной, сосчитай всех, кто в бассейне. Двойной оставил потюх и перелетел к вклеенному в стену окну из многослойного стекла. За ним в трех измерениях толклись в нетерпеливом ожидании хоты и насолоты подлого звания. Сетчатая глушилка между стеклами ослабляла невероятный галдеж, стоявший в бассейне, до невнятного гула. Три, шесть, девять... - Смотрите! Ночные сторожа сгрудились около Тудытя. Его когти коснулись крышки конторки, за которой работало не одно поколение капитанов, и прошли сквозь нее. Очистив панель управления, оказавшуюся внутри конторки, от древесной трухи и щепок, Тудыть уверенно потянул за крючок из желтой меди, инкрустированной алюминием. Где-то в недрах корабля загрохотали цепи, взметнулись со стен переходных камер у входов в сторожку и воздушный бассейн клубы пыли, затрещала фанера. Птицы в бассейне сгрудились в дальнем от входа углу, в удивлении наблюдая за выдвигавшейся из пола переходной камеры толстой перегородкой. Грохот прекратился. - Птицы! Теперь наша сторожка и бассейн изолированы от остальных помещений корабля. - Зачем, Тудыть? - Сейчас я пущу во все отсеки за перегородками хлор, - Тудыть потянул еще за один крючок. - Что ты делаешь? Вдруг там есть кто-нибудь? - Те, кому безразлична Цель, не нужны для ее осуществления. Двойной! Сколько птиц в бассейне? - Еще не сосчитал, Тудыть! - Заканчивай, мы идем к ним, - Тудыть нашарил на панели лючок, открыл его и вынул блестящий бороздчатый барабан. - Сколько птиц? - Семьсотдесятнадцать! - ответил Двойной. - И среди них тоже могут быть слабые, ненадежные и даже помешанные. Но теперь деваться от них некуда, - и Тудыть величественным жестом вытянул последний крючок на панели. Плавно открылась замаскированная дверь, и перед ночными сторожами предстал Щелковав. Перепорхнув к осветительному пульту, Тудыть отключил глушилку. Теперь и стекла между бассейном и сторожкой были прозрачны в обе стороны. Окинув команду взглядом, капитан заставил крики стихнуть. Начался обряд, до мелочей продуманный в невообразимо далеком для экипажа "Крюха прародителя" прошлом. Сквозь скрежет шестерен и визг иглы пробился голос, принадлежавший Чернилу. С открытыми пастями и расправленными в знак почтения крыльями птицы слушали слова, которые за десяносто три поколения до их рождения произнес на древнем наречии роговец Ртуди Кугтистой, провожая корабль: По дальним нычкам муть клубится, Утробно всхавывает лес, Лесная нечисть шевелится И тянет лапы до небес. Здесь все мое, здесь все съедобно, Ослизлый дорог мне простор, Лискот вонюч, и цапря злобна, И трупкозупп, удух остер! Не довелось вам жить в гнилухе, Вы в звездолете вдаль летите, Но вы круты в извечном духе И перный подвиг совершите! Едва кончилась запись, восторженный рев тихого умиления сотряс "Крюх прародителя". Давая волю нахлынувшим чувствам, кто-то затянул любимую песню, вмиг подхваченную семьюста сорокнадцать четырьмя глотками: Из распухшей мертвечины Льется жирный, теплый гной. Край родной, навек любимый, Край родной, навек любимый, Где найдешь еще такой? Край родной, навек любимый, Край родной, навек любимый, Где найдешь еще такой! Еще не высохли размазанные по чешуе щек сопли, а Тудыть, воздев передние лапы с бороздчатым барабаном, ритуальным речитативом с иканием и отрыжкой в паузах между словами проговорил текст обращения: Собратья! (ик!) Перед (ик!) нами (ик!) Лежит (ик!) Цель! (ик!) Но (ик!) неизвестно, (Ик!) какова (ик!) предначертанная (ик!) Дальнейшая (ик!) наша (ик!) программа! (Ик!) Час (ик!) нам (ик!) подошел (ик!) Просветиться! Отрыгнутые лягушки разлетались над лакированным полом, набранным в шашечку. Затрещала фонограмма, забухал тамтав, защелкали в такт ему зубастые клювы, и Тудыть насадил барабан на ось считывающего устройства Щелковава. Медленно, медленно повернулся барабан. Тончайшие невидимые щупы, каждый всего в несколько атомов толщиной, поползли по его поверхности, отслеживая бугорки записи. Тамтав все бухал, зубы все щелкали, блики, отбрасываемые двигающимися частями Щелковава, ползли и прыгали по стенам. Зазвенел сигнальный колокол - считывание информаци закончилось. Гулкие стуки в недрах Щелковава участились, из решеток радиаторов повалил белый пар, невнятный механический голос забубнил: " Маховики один-восемь раскручены, маховики девять-четырнадцать раскручены, маховики четырнадцать-двадцать раскручены, маховики двадцать один-двадцать восемь раскручены, маховики двадцать девять-тридцать четыре раскручены, маховики тридцать пять-сорок раскручены, маховики сорок один-сорок восемь раскручены, маховики сорок девять-пятьдесят четыре раскручены. Проверка. Жди." Голос стал резче и отчетливее: " Раскрутка произведена. Агрегат ждет." Тудыть завозился у пульта. "Поступила команда: выдать текст. Текст выдается со считанного барабана. Не одной забавы ради Был задуман наш поход. Не напрасно был украден Деревянный наворот. Волосатой нашей кровью Мяса грязные куски Заправляют для здоровья Посрамные старики." Некоторое время Щелковав молчал, потом голос возвестил: "Текст выдан. Агрегат ждет." - Что за бред? -спросил Клюп у Попеньку. - Тихо! - сказал Тудыть. Обряд не предусматривал сложившейся идиотской ситуации. Тудыть, Клюп и Попеньку возились со Щелковавом, пытаясь вытянуть информацию с барабана. Барабан был пуст. Хоты и насолоты пока не подозревали ничего плохого, но долго испытывать их терпение не стоило. Слишком часто на корабле бывали случаи драк, самоубийств и помешательства. Молчание в бассейне становилось все более и более чреватым. Исступленные взгляды желтых и красных клаз сверлили стекло сторожки, на спинах угрожающе топорщились костяные шипы. Тудыть включил глушилку и замутнение стекла. - Ну же! - закричал кто-то из сторожей. - Спокойствие, птички. - Тудыть недаром был капитаном, - Сейчас я продую "Крюх" от хлора и включу метеоритную тревогу. - А Цель? Как узнать, что произошло? - Чтобы думать об этом, надо выиграть... Рев сирены не дал капитану договорить. Началась отработанная рутина действий по расписанию метеоритной тревоги. Все, казалось, понимали, что происходит, правда, все понимали происходящее по-разному. Только двое не понимали ничего - Тудыть, не включавший тревоги, и Клюп, у которого неизвестно откуда взявшийся метеорит в прицеле протонного ружья уходил от выстрелов, меняя курс. x x x +--+ ++++++++ ++++++++ +--+ В темноте экрана вспыхнула, наливаясь светом с каждым мгновением, тонкая дуга. В наиболее широкой части ее золотистого обода заалела полусферическая выпуклость. Над ней из-за теневой полосы с размытым краем показался ослепительный диск, и тотчас же все пространство под дугой засияло белизной облаков и синевой моря. - И я верил, что солнце взошло для меня, Просияв, как рубин на кольце золотом, - прокомментировал Горм. Горб горизонта медленно пополз вверх и скрылся за кадром. Некоторое время на экране нельзя было заметить каких-либо изменений, потом верхний слой облаков устремился навстречу и исчез, унесясь растрепанными белесыми лохмами. Все пространство экрана заполнилось жемчужным свечение м кучевых облаков, под ними открылся лес, прорезанный причудливыми дорожками рек. Изредка над лесом возвышались холмы, некоторые с постройками или руинами - разглядеть было невозможно из-за быстроты полета. Небо снова захватило большую часть кадра, только в самом его низу раскручивалась ковровая дорожка леса. Пару раз в опасной близости промелькнули аппараты, шедшие встречным курсом, полет замедлился. На горизонте показались три тонкие башни, вершины которых скрывали облака. Башни приближались. Стали видны их подножия, окруженные островерхими зданиями, красные и коричневые крыши которых высоко поднимались над лесом. Деревья уступили место более плотной застройке. В воздухе попадались короткокрылые аппараты с воздушными винтами, бескрылые со сплющенными аэродинамическими корпусами, фигуры, похожие на человеческие, влекомые ракетными ранцами или висящие под мягкими несущими плоскостями. Дома сменились поросшими стройными хвойными деревцами дюнами, за которыми открылась водная гладь, пересекаемая одиноким катером, стремительно вырос в кадре утес с величественным дворцом на вершине, потом снова заблестела вода под очистившимся от облаков небом. - Пролетели собственно Альдейгью. Теперь на север, к морю, и мы у меня дома. Скорость снова увеличилась. После того, как скрылась цепочка невысоких гор, полет продолжался на предельно малой высоте. Судя по вздрагиванию изображению, аппарат четырежды задевал за деревья нескончаемого леса. По экрану побежала поверхность озера, изображение мелко затряслось. - Ура! Следующий кадр был снят с огороженной невысоким зубчатым барьером площадки. С одной стороны барьера открывался вид на озеро, с другой - на мощеный каменными плитами двор замка. Во дворе стоял диковинный четырехкрылый самолет-ракета с тупоносым фюзеляжем, вдавленным сверху и снизу. Многоногий робот подкатывал лесенку. Откинулись четыре каплевидных колпака, располагавшихся ближе к носу самолета, и, не дожидаясь лесенки, через борт своей кабины спрыгнул первый пассажир. Это была черноволосая девушка в блестящем платье с узким лифом и пышными рукавами и юбкой. Глубокий вырез полностью открывал маленькие смуглые груди. Кукылин сглотнул. - Это Гуннхильд, подружка Инги. Славная была девушка, - сказал Горм. - Гадина и дура, - добавил Мидир. Следующим из самолета вылез длинноногий и длиннорукий беловолосый великан в ворсистом комбинезоне. - Это Инги. Хороший парень, даже на гитаре кое-как умел играть, даром что идиот. А это я, - Горм расплылся в улыбке. Горм был во всегдашнем рогатом обруче, широкой серой рубахе с короткими рукавами и в кожаных штанах в обтяжку, залатанных на коленях и на заду. Он помог выбраться из кабины бело-желто-оранжевоволосой красавице с такими же, как у Горма, зелеными глазами с вертикальными прорезями зрачков, выждал, пока та расправляла несуществующие складки на расшитом серебряными драконами и крестами длинном кожаном прикиде, подхватил ее к себе на плечо и ступил на лесенку. - Это Ниав. Ох, и здорова же была, - мечтательно сказал Горм в каюте, в то время как под Гормом на экране подломилась ступенька и он не теряя достоинства провалился и застрял в лестнице. Девушка соскользнула с его плеча и приземлилась на пять точек. На следующем кадре Горм разрывал останки злополучной лестницы на полосы, завязывал их в узлы и бросал себе за спину. Там их подбирал, развязывал обратно и рихтовал, протягивая сквозь сжатый кулачище, Инги, пока Горм не обернулся и не завязал очередную полосу у него на шее. Сохраняя бесстрастное выражение лица, Инги треснул Горма между рогов недовыпрямленной железякой. Горм задумчиво почесал голову и вытянул Инги по животу остовом правой боковины лесенки. Случилась драка, в финале которой Инги удалось обхватить Горма поперек пояса, отнести его на стену и, поднявшись к зубцам, за которыми виднелась вода и дальний берег озера, с размаху бросить его вниз. В последний момент Горм успел вцепиться Инги в волосы и увлек его за собой. Раздался мощный всплеск. Девицы захлопали в ладоши. - Как я провел лето в деревне у бабушки, или Убийца на Берегу Скелетов, - сказал Фенрир. - Тут к нам приближается фотонный звездолет размером с хорошую планету, обшитый ореховым деревом и на углах окованный латунью. - Иди ты! - гавкнул Мидир. - Смотри, баллонка! Перед Мидиром, Фуамнах, Кукылином и Гормом предстала жуткая конструкция, слепленная из нескольких кособоких сундуков различных размеров и трех тазов для варки варенья, соединенных с сундуками длинной хлипкой фермой из поломанных во многих местах тонких жердочек. - Пока ты тут делился воспоминаниями, этот якорный сарай размером с три рабовладельческих транспорта эпохи Кальмота Продажной Шкуры вышел на круговую орбиту. Я засек по вспышкам, - Фенрир давно не был так доволен. - Это не те, кого ты ищешь? - Кукылин не был особенно удивлен, его гораздо больше потрясли лес и приятельницы Горма. - Этот роддом престарелых? При их уровне, они в таком и шерстистых крокодилов на бронетулупы не стали бы разводить! Ты глянь, какие горшки! Урыльники! Ну, Фенрир, ядрена мышь, потешил ты мою душу! - Налюбовался? Теперь послушай! Тесный отсек заполнился урчанием, ритмичным стуком, щелчками и не поддающимися точному определению животными звуками. - УКВ, - пояснил Фенрир. - Брекекекеке. Хотел бы я видеть адресата этой радиоотрыжки... - Горм снял с головы обруч и с остервенением принялся чесать себе спину рогами. - Перейдем на орбиту поближе к ним и потолкуем. По-моему, так. - Я, конечно, ничего не понимаю в звездолетах, но если эта машина действительно такая огромная, может, не стоит к ней приближаться? Ее экипаж может соблазниться и взять нас на абордаж... - неуверенно сказал Кукылин. - Экипаж - на абордаж? Мечта моего детства... Фенрир! - А! - Так как насчет... - Горм не договорил, потому что ускорение вжало его в кресло. Фенрир менял орбиту. x x x +--+ ++++++++ ++++++++ +--+ "И эти стреляют. Мазилы, я бы уже семь раз попал. Фенрир тоже хорош - вертится, как окорок на веревочке. Пер бы напролом, и все дела. Дай порулить, а? Жмот... А, вот чем стоит заняться." Подкрутив неправильно разветвившийся ус, Горм забарабанил по клавиатуре на панели управления. Мельтешивший за стеклом нелепый звездолет сменился графиками частотных спектров радиосигналов. "Вот с этой компанией я, похоже, столкуюсь на раз - они явно не из породы молчунов." - Эй, Горм! Выдь из транса! - А? - Смотри сюда! - Вижу. И? - Почему бы нет? Первое, они больше не стреляют. Второе, этот небесный тихоход действительно деревянный. Страшно плотная древесина, но даже передо мной они беззащитны. Они, чай, и пальбу начали с перепугу. - Хорош перепуг! Фенрир приближался к распахнувшейся в изъеденной мелкими кратерами грязно-оранжевой стене треугольной дыре, откуда била газовая струя. По углам дыры светили разноцветные прожектора. - Огни включи. - Без тебя, дурня, знаю. Стена оказалась очень толстой - в полтора корпуса Фенрира. На огромных петлях с качающимися рычагами висели створки, уведенные вглубь и откинутые назад чудовищными гидроцилиндрами. Все было сделано из дерева или покрытого черной окисной пленкой металла. Дыра заканчивалась небольшим расширением перед стеной с тремя дверьми овальной формы. Створки медленно пришли в движение. - Еще можем вылететь. - Вылететь из-под сени этих дерев мы можем в любой момент и в любом направлении, - обнадежил Кукылина Горм. Выход закрылся. Стержни в несколько Гормовых обхватов, вылезшие из дыр в стене, намертво зафиксировали створки. Раздалось шипение. - Да у этих звездоблудов не корабль, а барокамера! - Фенрир показал Горму и Кукылину давление и состав заполнявшей отсек газовой смеси: гелий, азот, чуть-чуть кислорода. - Идем гулять! - Тише ты, - Фенрир при посредстве одного из роботов взял Фуамнах за шкирку, так что та отлипла от кресла и повисла, перебирая ногами. Давление наконец перестало расти. Мутные овалы дверей озарились бившим изнутри направленным светом, за занавесью которого угадывались гротескные сгорбленные фигуры. - Дай увеличение, Фенрир! - Горм посмотрел на картинку и наморщил нос. - Зря мы сюда залетели. По сравнению с этими тварюгами даже ты просто красавец, - сказал Кукылин. Горм умиленно шмыгнул носом и смахнул воображаемую слезу. Центральная дверь раскрылась, и висевший за ней монстр, закутанный в блестящий плащ, разинул пасть, показав устрашающий четырехрядный набор кривых зубов. - Не помню, где это я читал, что крупные затупленные на концах зубы - признак пожирателя падали? - спросил Горм. Урод в двери распахнул плащ. Фенрир, Горм, собаки и Кукылин пялились на широкие кожистые крылья, с верхней стороны покрытые чешуей, и волосатое обтекаемое тело с тремя парами мощных трехпалых лап. Кошмарный красноглазый ящер взмахнул крылами и спикировал на крышу головного отсека Фенрира. - И день почти без света был, И ночь без тишины. В размахе сатанинских крыл Мы все отражены, - вдруг нараспев прочитал Кукылин. - Это что? - Пророчество. Из Книги Постыдных Откровений. - Пророчество - фигочество... Во как надо! Сидела старуха в Железном Лесу и породила там Фенрира род; из этого рода станет один мерзостный тролль пожирателем солнца. Будет он грызть трупы людей, кровью зальет жилища богов; солнце померкнет в летнюю пору, бури взъярятся - довольно ль вам этого? - С чего это ты? - не понял Фенрир. - Да так - к слову пришлось. Какая миленькая птичка! x x x +--+ ++++++++ ++++++++ +--+ - И эта железная рыба - посланник предокв? - Ты не станешь хотя бы спорить, что она появилась очень кстати? - Это еще неясно, к чьей это стати она явилась, а что не к добру, так это точно. - Довольно, Клюп! Именем великих предков говорю - нам явлен посланец, кому ведома Цель. Долой глушилки, оповестить экипаж! Мы пока пойдем посмотрим - может, из него все-таки кто-нибудь вылез. А ты, птичка, сиди у Щелковава да смекай, что к добру, а что к чему! - Тудыть дважды протрещал языком по зубам верхней челюсти и торжествующе уплыл в направлении последнего работоспособного шлюза, принявшего нечто, прорвавшееся через метеоритную защиту. Клюп с ненавистью проводил его взглядом. "Интересно, правду ли говорят, что у него с Двойным в тайном месте на корабле отложены мешки", подумал он. "Тоже мне страж безбрачный!" x x x +--+ ++++++++ ++++++++ +--+ Выходные охранные роботы не были приспособлены к невесомости. Оставалось надеяться, что внутри нелепого звездолета не очень пыльно. При этом условии липкие присоски для крепления ультразвуковых рыбьих манков к донным камням, наскоро примотанные леской к ногам роботов, могли обеспечить прилипание к стенам. Горм похлопал по поясу, воткнул заглушку во внешнее интерфейсное гнездо и махнул рукой. Фенрир пустил в шлюзовую азот. Кукылин смотрел на Горма через окошечко внутренней поворотной двери и думал, что человеку никогда не превзойти природу в изобретательности по части страшных тварей. Зло и безобразие куда разнообразнее и интереснее добра и красоты. А Горму эти уроды хоть бы хны. Как же, иначе ему от себя самого пришлось бы шарахаться. Кукылин заглянул в окошко. Гормов костюм ничем не напоминал скафандры древних кыфлявикских пустолазов с большими прозрачными шлемами и ярко раскрашенной поверхностью, сглаженной слоями теплозащитной ткани. Никак не верилось, что он делался в мирное время для совершенно невоинственных занятий. Это были достойные латы для грозного рыцаря-мстителя, готового выполнить