- Все, что моя жена может  рассказать  ищейке,  может  поместиться  у
комара в глазу.
     - Несомненно, у нее есть свои причины, - сказал я. - В  любом  случае
это не так уж важно. Действительно, то, что я  нашел  миссис  Конкист,  не
очень важно. И все-таки я хотел бы немного побеседовать с ней. Если вы  не
против.
     - Предположим, против.
     - И все равно мне хотелось бы побеседовать с ней.
     Я достал из кармана сигарету и начал катать ее в пальцах,  восхищаясь
густыми и все еще темными бровями мистера Морни. Они были выгнуты дугой  -
и весьма элегантной.
     Пру хихикнул. Морни посмотрел на него и нахмурился; потом все так  же
хмуро посмотрел на меня.
     - Я спросил вас, что вы рассказали полиции, - напомнил он.
     - Я им рассказал так мало, как мог. Этот Филлипс просил меня зайти  к
нему. Он намекнул, что ввязался в какое-то дело, которое ему не  нравится,
и ему нужна помощь. Когда я подъехал, парень был мертв. Это я и рассказал.
Они полагают, что это не вся история. Вероятно, так оно и есть.  Мне  дано
время до завтрашнего дня, чтобы восполнить пробелы в показаниях. Вот  я  и
стараюсь их восполнить.
     - Здесь вы напрасно теряете время.
     - Мне показалось, я был сюда приглашен.
     - Можете убираться отсюда к черту,  когда  вам  заблагорассудится,  -
сказал Морни. - Или можете оказать мне за пять сотен некоторую  услугу.  В
любом случае ни я, ни  Эдди  не  должны  фигурировать  в  ваших  завтраших
показаниях.
     - Какого рода услуга?
     - Сегодня утром вы были у меня дома. Вы должны догадаться.
     - Я не занимаюсь разводами.
     Его лицо стало белым.
     - Я люблю свою жену. Мы женаты  только  восемь  месяцев.  Я  не  хочу
никакого  развода.  Она  умница  и,  как  правило,  хорошо  разбирается  в
обстановке. Но сейчас она развлекается с сомнительным субъектом.
     - В каком смысле сомнительным?
     - Не знаю. Именно это я и предлагаю вам выяснить.
     - Уточните, пожалуйста, - сказал я. - Вы нанимаете меня на работу или
просто отвлекаете от работы, которой я сейчас занимаюсь?
     Пру снова хихикнул.
     Морни налил себе еще бренди и опрокинул стакан в рот. Лицо его  снова
порозовело. Он ничего не ответил.
     - Уточните,  пожалуйста,  вот  еще  что,  -  продолжил  я.  -  Вы  не
возражаете против того, чтобы ваша жена развлекалась,  но  вы  не  хотите,
чтобы она развлекалась с человеком по имени Ваньер?
     - Я полагаюсь на ее сердце, - ответил Морни. - Но не  на  ее  здравый
смысл. Скажем, так.
     - И вы хотите, чтобы я выяснил, что за ним числится?
     - Я хочу, чтобы вы выяснили, какими темными делами он занимается.
     - О! А он ими занимается?
     - Думаю - да. Но не знаю, какими именно.
     - Вы думаете "да" - или просто вам так хочется думать?
     Он спокойно смотрел  на  меня  несколько  мгновений,  потом  выдвинул
средний ящик стола, порылся в нем и кинул мне  свернутый  лист  бумаги.  Я
развернул его. Это был серый бланк для счетов,  заполненный  под  копирку.
"Западная компания по снабжению стоматологическими материалами".  Счет  на
тридцать фунтов кристоболита и двадцать пять фунтов  белого  альбастона  -
всего на семь долларов семьдесят пять центов плюс налог. Счет был  выписан
на имя Х.Р.Триджера, и на нем стоял штемпель "Уплачено". В уголке листочка
значилось: "Л.Д.Ваньер".
     Я положил счет на стол.
     - Это выпало у него из кармана однажды вечером, когда он был здесь, -
пояснил Морни. - Дней десять тому назад. Эдди поставил на эту бумажку свою
огромную лапу, и Ваньер ничего не заметил.
     Я посмотрел на Пру, потом на Морни, потом на свой большой палец.
     - Это должно что-то значить для меня?
     - Я полагал, вы толковый детектив и сами сможете все выяснить.
     Я снова посмотрел на счет, свернул его и сунул в карман.
     - Надо понимать, вы бы мне его не дали, если бы он ничего не значил.
     Морни подошел к стоящему у стены  черному  с  хромированной  отделкой
сейфу и открыл его. Он вернулся к  столу,  держа  в  руке  пять  новеньких
банкнот, развернутых веером. Потом он сложил их, подровнял края и небрежно
бросил на стол передо мной.
     - Вот ваши пять сотен, - сказал Морни. - Уберите Ваньера от моей жены
- и получите еще столько же. Меня не  интересует,  каким  образом  вы  это
сделаете, и я не хочу ничего об этом знать. Просто сделайте это - и все.
     Я потянулся к новеньким хрустящим банкнотам трясущейся жадной  лапой.
И отодвинул сотенные бумажки в сторону.
     - Вы можете заплатить мне, когда - и если - я заслужу, - сказал я.  -
Сегодня я удовольствуюсь небольшим интервью с мисс Конкист.
     Морни не прикоснулся к деньгам. Он взял квадратную  бутылку  и  налил
себе еще. На сей раз он налил и во второй стакан  и  придвинул  его  через
стол ко мне.
     - Кстати, об убийстве Филлипса, - сказал я. - Эдди малость посидел  у
парнишки на хвосте. Вы не можете объяснить мне почему?
     - Нет.
     - В подобных случаях вся беда заключается в том, что информация может
выплыть откуда угодно.  Когда  убийство  попадает  в  газеты,  никогда  не
знаешь, чем это чревато. Если что - вы все свалите на меня.
     Он пристально посмотрел мне в глаз:
     - Вряд ли. Я был несколько груб с вами  поначалу,  но  вы  вели  себя
весьма достойно. Я рискну связаться с вами.
     - Спасибо, - сказал я. - Вы не откажетесь сообщить, зачем  вы  велели
Эдди звонить мне и пугать меня?
     Морни опустил глаза и побарабанил пальцами по столу.
     - Линда - мой старый друг. Молодой Мердок был здесь сегодня и виделся
с ней. Он сообщил ей, что  вы  работаете  на  старую  леди  Мердок.  Линда
передала это мне. Я  не  знал,  что  это  за  работа.  Вы  не  занимаетесь
разводами - значит, старуха наняла вас не для таких дел.  -  На  последних
словах он поднял глаза и пристально взглянул на меня.
     Я также пристально смотрел на него и ждал.
     - Наверное, я просто из тех, кто любит своих друзей, - сказал он. - И
не хочет, чтобы их беспокоили всякие сыщики.
     - Мердок что-то должен вам, да?
     Морни нахмурился:
     - Подобные вопросы я не обсуждаю.
     Он осушил стакан, кивнул и поднялся.
     - Я пришлю к вам Линду. Возьмите ваши деньги.
     Он вышел. Эдди Пру распутал свое  длинное  тело,  выпрямился,  одарил
меня туманной серой улыбкой, которая не означала ровным счетом  ничего,  и
неторопливо вышел вслед за хозяином.
     Я закурил следующую сигарету и еще раз взглянул на счет  компании  по
поставкам стоматологических материалов. Что-то слабо забрезжило в  глубине
моего сознания. Я подошел к окну. На другой стороне долины по склону холма
по  направлению  к  дому  с  освещенной  изнутри  башней  из  стеклоблоков
поднимался автомобиль с зажженными фарами. Потом он завернул в гараж, фары
потухли, и в долине стало как будто темней.
     Было очень тихо и прохладно. Оркестр играл где-то под ногами.  Музыка
звучала приглушенно, и мелодию нельзя было разобрать.
     В открытую дверь за моей спиной вошла Линда Конкист  и  остановилась,
глядя на меня холодными ясными глазами.



        19

     Она была похожа на свою фотографию - и не похожа.  Я  увидел  широкий
холодный  рот,  широко  расставленные  прохладные  глаза,  темные  волосы,
разделенные посередине на прямой пробор. На ней был белый плащ с  поднятым
воротником; руки она держала в карманах плаща, во рту у нее была сигарета.
     Она казалась старше, чем на фотографии; взгляд жестче, и  губы  давно
разучились улыбаться. То есть они, вероятно, улыбались заученно, когда она
выходила на сцену, но в другое время были плотно сжаты.
     Она прошла к столу и некоторое время стояла неподвижно  с  опущенными
глазами, словно пересчитывая  медные  безделушки  на  нем.  Потом  увидела
стеклянный графин, плеснула из него в стакан и опрокинула его содержимое в
рот быстрым коротким движением кисти.
     - Вы некто по  имени  Марлоу?  -  Она  присела  на  краешек  стола  и
скрестила ноги.
     Я ответил, что я - некто по имени Марлоу.
     - Вообще-то я уверена, что вы ни на грамм не будете  мне  симпатичны.
Давайте выкладывайте, что там у вас, - и отваливайте.
     - Что мне нравится в этом заведении, - сказал я, - так  это  то,  что
здесь все абсолютно точно соответствует некоему стереотипу: полицейские  у
ворот, блеск и роскошь вестибюля, шикарные девицы,  торгующие  сигаретами;
жирный сальный  еврей  с  царственно  скучающей  танцовщицей;  великолепно
одетый, пьяный  и  безобразно  грубый  джентльмен,  оскорбляющий  бармена;
молчаливый субъект с пистолетом; владелец ночного клуба с  мягкими  седыми
волосами и манерами героя второсортных  фильмов  и  теперь  вы  -  высокая
темноволосая певичка с небрежной усмешкой и уличным жаргоном.
     - Вот как? - Она поднесла сигарету к губам и медленно затянулась. - А
как насчет остроумного сыщика с прошлогодними шутками и манящей улыбкой?
     - А какие у меня вообще основания разговаривать с вами?
     - И какие же?
     - Она хочет это вернуть назад. Срочно. Надо поторопиться, иначе будут
неприятности.
     - Я думала... - начала она и осеклась. Я наблюдал, как она борется  с
внезапным выражением заинтересованности на лице, вертя в пальцах  сигарету
и низко наклоня к ней голову. - Что она хочет вернуть, мистер Марлоу?
     - Дублон Брэшера.
     Она подняла на меня глаза и покивала, что-то припоминая  и  показывая
мне, что припоминает.
     - О, дублон Брэшера.
     - Дежу пари, вы о нем совершенно забыли.
     - Почему? Нет. Я видела его  несколько  раз,  -  сказала  она.  -  Вы
сказали, она хочет вернуть его назад. Вы имеете в виду,  она  думает,  что
это я его взяла?
     - Да. Именно так.
     - Грязная стаая врунья, - сказала Линда Конкист.
     -  Подозрения  еще  не  делают  человека  вруном.  Она  может  просто
ошибаться. Значит, она неправа?
     - Зачем мне ее дурацкая старая монета?
     - Ну как... она  стоит  больших  денег.  Вы  же  можете  нуждаться  в
деньгах. Насколько я понял, ваша свекровь не особенно щедра.
     Линда резко хохотнула.
     - Да, миссис Элизабет Брайт Мердок нельзя назвать очень щедрой.
     - Может, вы говорите так просто со зла, - предположил я.
     - А может, вам просто дать пощечину?  -  Она  с  отсутствующим  видом
затушила  сигарету  в  медной  пепельнице,  проткнула  окурок  ножом   для
разрезания бумаги и потом стряхнула его с острия в мусорную корзину.
     -  Переходя  к   вероятно   более   серьезным   вопросам,   позвольте
поинтересоваться: вы дадите ему развод?
     - За двадцать пять сотен всегда буду рада, - ответила она,  не  глядя
на меня.
     - Вы не любите мужа?
     - Вы разбиваете мне сердце, Марлоу.
     - Он вас любит, - сказал я. - И, в конце концов,  вы  сами  вышли  за
него.
     Она лениво взглянула на меня.
     - Мистер, не думайте, что  я  не  заплатила  за  зту  ошибку.  -  Она
закурила следующую сигарету. - Но девушка должна как-то  жить.  А  это  не
всегда так просто, как кажется. И девушка может ошибиться, выйти эамуж  не
за того человека и не в ту семью, ища того, чего  там  нет.  Безопасности,
что ли.
     - Но не видя при этом необходимости любить, - добавил я.
     - Я не хочу быть слишком циничной, Марлоу. Но вы бы  удивились,  если
бы узнали, как много девушек выходит замуж только для того, чтобы  обрести
дом,  -  особенно  девушек,  у   которых   устали   руки   отбиваться   от
жизнерадостных посетителей подобных заведений.
     - У вас был дом, и вы покинули его?
     - Мне это дороговато встало. Старая накачанная винищем врунья сделала
сделку невыгодной. Как она вам понравилась в качестве клиента?
     - У меня бывали и хуже.
     Она сняла крошку табака с губы.
     - Вы заметили, что она делает с этой девушкой?
     - Мерле? Я заметил, что она ее запугивает.
     - Не просто. Девочка у нее живет с малолетства. Она пережила какое-то
потрясение, и старая карга воспользовалась этим, чтобы полностью подчинить
ее себе.
     При посторонних она на нее орет, но наедине может гладить по  головке
и нашептывать в ушко. И крошка вроде как трепещет.
     - Я в этом еще не разобрался.
     - Крошка влюблена в Лесли, но сама не понимает этого.
     Ее эмоции на уровне развития десятилетнего ребенка.  В  этой  семейке
вот-вот  произойдет  что-то  забавное.  Я  рада,  что  не  буду  при  этом
присутствовать.
     - Вы толковая девушка, Линда. Жесткая и  умная.  Наверное,  когда  вы
выходили замуж, то думали, что многое приберете к рукам.
     Она презрительно скривила губы.
     - Я думала, что это по крайней мере будет отдыхом. Но даже отдыха  не
получилось. Это хитрая безжалостная женщина,  Марлоу.  И  что  бы  она  ни
заставляла вас делать - это все преследует вовсе не те цели, о которых она
говорит. У нее всегда другое на уме. Так что будьте осторожней.
     - Она смогла бы убить пару человек?
     Линда рассмеялась.
     - Серьезно, - сказал я. - Были убиты двое людей, и  по  меньшей  мере
один из них был связан с редкими монетами.
     - Я не совсем поняла.  -  Она  спокойно  посмотрела  на  меня.  -  Вы
говорите, убиты?
     Я кивнул.
     - Вы сказали об этом Морни?
     - Об одном из них.
     - Вы сообщили полиции?
     - Об одном из них. Том же.
     Линда молча вгляделась в  мое  лицо.  Она  казалась  бледноватой  или
просто усталой. И, пожалуй, она стала чуть бледней, чем раньше.
     - Вы все выдумали.
     Я усмехнулся и кивнул. Она, похоже, облегченно вздохнула.
     - А дублон Брэшера? - спросил я. - Вы его  не  брали?  О'кей.  А  как
насчет развода?
     - А это не ваше дело.
     - Согласен. Ну что ж, спасибо за то, что  согласились  поговорить  со
мной. Вы знакомы с неким Ваньером?
     - Да. - Ее лицо стало ледяным. - Не близко. Это друг Лу.
     - Очень хороший друг.
     - В ближайшее время он может стать непосредственным участником  тихих
уютных похорон.
     - Подобные намеки в его адрес я уже как будто  слышал.  Что-то  такое
есть в этом парне.  Каждый  раз,  когда  всплывает  его  имя,  в  обществе
возникает некоторая напряженность.
     Она пристально посмотрела на меня и ничего не сказала. Какая-то мысль
зашевелилась в глубине ее глаз, но в слова  не  воплотилась.  Потом  Линда
спокойно сказала:
     - Морни наверняка убьет его, если он не отвяжется от Лу.
     - Да бросьте. Лу может уйти к любому в любой момент. Это ясно всем.
     - Может быть, Алекс - единственный, кому это не ясно.
     - Во всяком случае, Ваньер к моей работе отношения не имеет. Он никак
не связан с Мердоками.
     Она подняла уголок рта и сказала:
     - Не связан? Позвольте мне сообщить вам кое-что. А почему бы и нет? Я
просто большое дитя с открытым сердцем. Ваньер  знаком  с  Элизабет  Брейт
Мердок - и близко. При мне он никогда не  приходил  в  дом,  кроме  одного
раза, но звонил часто. Иногда я поднимала трубку. Он всегда просил Мерле.
     - Хм... забавно, - сказал я. - Значит, Мерле?
     Она снова затушила сигарету, проткнула окурок  ножом  и  стряхнула  в
мусорную корзину.
     - Я очень устала, - внезапно сказала она. - Уйдите, пожалуйста.
     Несколько мгновений я удивленно смотрел на нее, потом сказал:
     - Спокойной ночи и спасибо. Всего хорошего.
     Я вышел - она осталась стоять, держа руки в  карманах  белого  плаща,
наклонив голову и пристально глядя в пол.
     Было два часа, когда я вернулся в Голливуд, поставил машину в гараж и
поднялся к себе. Ветер уже стих, но в воздухе еще  оставалась  легкость  и
сухость дыхания пустыни. Воздух в  квартире  был  спертым,  и  оставленный
Бризом окурок сигары усугублял это. Я распахнул окна и проветрил  комнаты,
пока раздевался и вытряхивал все из карманов.
     Среди  прочих  предметов  я  обнаружил  счет  компании  по   поставке
стоматологических материалов. Он до сих пор выглядел как счет на  тридцать
фунтов кристоболита и двадцать  пять  фунтов  альбастона  на  имя  некоего
Х.Р.Тиджера.
     Я вытащил из секретера телефонную книгу и  нашел  в  ней  Тиджера.  И
словно вспышкой озарило мое сознание. Его адрес был 422, Западная  Девятая
- и адрес Белфонт-Билдинг был 422, Западная Девятая.
     "Х.Р.Тиджер, зубное протезирование" - это  я  прочитал  на  одной  из
дверей шестого  этажа  Белфонт-Билдинг,  когда  смывался  из  офиса  Элиши
Морнингстара.
     Но даже пинкертоны должны спать. А Марлоу хотел спать гораздо  больше
любого пинкертона. Я отправился на боковую.



        20

     В Пасадене было так же жарко, как и накануне, и большой сумрачный дом
из красного кирпича был так же неприветлив на вид, и маленький негритенок,
томящийся в ожидании на бетонной плите, был так же  печален.  На  цветущий
куст опустилась вчерашняя бабочка - или очень на нее  похожая,  утро  было
напоено  тем  же  тяжелым  ароматом  лета,  и  та  же  пожилая  мегера   с
командирским голосом открыла мне дверь.
     Она провела меня теми же коридорами в ту же  темную  комнату.  Миссис
Элизабет Брайт Мердок сидела в том  же  соломенном  шезлонге  и,  когда  я
вошел, наливала себе в стакан из бутылки, очень похожей на вчерашнюю,  но,
вероятнее всего, приходящейся ей внучкой.
     Горничная закрыла дверь. Я сел, положил шляпу на пол - как и вчера, и
миссис Мердок подарила меня тем же тяжелым, холодным взглядом.
     - Итак?
     - Плохи дела, - сказал я. - Полиция у меня на хвосте.
     Она казалась взволнованной не больше куска говяжьей грудинки.
     - Понятно. Я полагала, вы более компетентны.
     Я пропустил это мимо ушей.
     - Когда я уехал от вас вчера утром, от вашего дома за  мной  увязался
какой-то  человек.  Может  быть,  он  проследил  меня   досюда,   но   это
сомнительно. Я ушел от него, но он снова появился -  в  коридоре  у  моего
офиса - и продолжал следить за мной, так что я вынужден был предложить ему
объясниться. Он сказал, что знает,  кто  я  такой,  и  что  ему  требуется
помощь, и пригласил меня в свою  квартиру  на  Банкер-Хилл  для  какого-то
серьезного разговора. После встречи с мистером Морнингстаром  я  поехал  к
этому человеку и нашел его застреленным в ванной комнате.
     Миссис Мердок  отхлебнула  из  стакана.  Ее  рука  как  будто  слегка
дрогнула, но в комнате было слишком темно, чтобы быть  в  этом  уверенным.
Она откашлялась.
     - Продолжайте.
     - Его звали Джордж Ансон Филлипс.  Светловолосый  паренек,  несколько
глуповатый. Он представлялся частным детективом.
     - Никогда о таком не слыхала, -  холодно  сказала  миссис  Мердок.  -
Насколько я помню, никогда такого не видела и ничего о  нем  не  знаю.  Вы
что, думаете, это я наняла его следить за вами?
     - Не знаю, что и думать. Ансон говорил об объединении наших усилий, и
у меня сложилось впечатление, что он работает на кого-то из  членов  вашей
семьи. Он не распространялся на эту тему.
     - Он не работал. Можете быть абсолютно в этом уверены.
     - Не думаю, что вы знаете о вашей семье  столь  же  много,  как  сами
считаете.
     - Я знаю, что вы допрашивали моего сына - вопреки моим приказаниям, -
холодно сказала она.
     - Я его не допрашивал. Это он меня допрашивал. Верней, пытался.
     - Это мы обсудим позже, - резко сказала она. - Что с этим  человеком,
которого вы нашли убитым? Из-за него вы связались с полицией?
     - Естественно. Они хотели знать, почему он следил за мной, на кого  я
работаю, почему он просил меня зайти к нему и почему я пошел.  Но  это  не
все.
     Она осушила стакан и снова его наполнила.
     - Как ваша астма?
     - Плохо, - сказала она. - Продолжайте.
     - Я виделся с Морнингстаром. Я вам говорил по  телефону.  Он  сказал,
что дублона Брэшера у него нет, но ему предлагали и он  может  достать.  Я
вам это уже говорил. Тогда вы ответили мне, что дублон  вам  вернули.  Вот
так вот.
     Я подождал, не расскажет ли она мне историю о том, как монета была ей
возвращена, но она лишь мрачно смотрела на меня из-за стакана.
     - Итак, поскольку я заключил с мистером Морнингстаром  соглашение  об
уплате тысячи долларов за монету...
     - У вас не было полномочий для подобных действий, - пролаяла она.
     Я кивнул соглашаясь.
     - Может быть, я просто разыгрывал его.  И  себя.  Во  всяком  случае,
после  разговора  с  вами  я  пытался  связаться  с  ним,  чтобы  отменить
договоренность. В телефонной книге его домашнего  телефона  не  оказалось.
Поэтому я поехал к нему в  офис.  Было  уже  поздно.  Лифтер  сказал,  что
Морнингстар еще не спускался. Он лежал на полу в своем кабинете,  мертвый.
Умер от удара по голове и,  главным  образом,  от  шока.  Старики  умирают
легко. Удар не был смертельным. Я позвонил в дежурный госпиталь, не назвав
своего имени.
     - Очень умно с вашей стороны.
     - Вы так полагаете? Это было предусмотрительно с моей стороны,  но  я
бы не сказал, что очень умно. Я хочу для всех оставаться  хорошим,  миссис
Мердок.  Надеюсь,  вы  это  понимаете.  Но  в  течение  нескольких   часов
происходят два убийства, и оба трупа обнаруживаю я. И обе  жертвы  были  -
некоторым образом - связаны с вашим дублоном.
     - Не понимаю. Этот, другой молодой человек - тоже?
     - Да. Разве я не сказал вам по телефону? Мне показалось, что говорил,
- я сдвинул брови, припоминая.
     - Возможно, - хладнокровно сказала она. - Я не очень-то  вслушивалась
в то, что вы говорили. Дублон, видите ли, мне уже возвратили.  А  вы  были
как будто подвыпившим.
     - Я не был подвыпившим. Я  был  несколько  взволнован,  но  вовсе  не
подвыпившим. Я смотрю, все это вы воспринимаете очень спокойно.
     - А что я должна делать?
     Я глубоко вздохнул.
     - Я уже связан с одним убийством - так как обнаружил труп  и  сообщил
об этом в полицию. Очень скоро я могу быть связан с другим - так как нашел
труп и не сообщил об этом в полицию. Для меня это более чем серьезно. И  в
любом случае мне дано время до сегодняшнего  вечера,  чтобы  раскрыть  имя
моего клиента.
     - А вот это будет нарушением конфиденциальности, -  сказала  она,  на
мой вкус - слишком хладнокровно. - Вы этого не сделаете, я уверена.
     - Я хочу, чтобы вы оставили в покое это чертово вино и приложили хоть
какие-нибудь усилия трезво оценить ситуацию, - раздраженно сказал я.
     Она несколько удивилась и отставила  стакан  в  сторону  -  дюйма  на
четыре.
     - У этого паренька, Филлипса,  был  патент  частного  детектива.  Как
получилось, что я нашел его тело? Потому что он следил за мной, а когда  я
заговорил с ним, попросил прийти к нему в квартиру. Когда я пришел, он был
уже мертв. Полицейские все это уже знают. Они могут даже  этому  поверить.
Но  они  не  верят,  что  связь  между  мной  и  Филлипсом  -  всего  лишь
случайность. Они считают, что у нас с Филлипсом существовали более  тесные
отношения, и настаивают на том, чтобы  я  рассказал,  для  кого  я  сейчас
работаю и над чем. Это ясно?
     - Вы найдете  способ  выпутаться,  -  сказала  она.  -  Конечно,  это
обойдется мне несколько дороже.
     У меня было такое ощущение, что надо мной издеваются. Во рту  у  меня
пересохло. Мне стало душно. Я еще раз глубоко вздохнул и еще раз нырнул  в
эту бочку  ворвани,  что  сидела  напротив  меня  в  шезлонге  и  казалась
невозмутимой, как президент банка, отказывающий просителю в ссуде.
     - Я работаю на вас, - сказал я, - сейчас,  сегодня,  эту  неделю.  На
следующей неделе, надеюсь, я буду работать  на  кого-нибудь  другого.  Для
того чтобы это стало возможным, я должен находиться в  достаточно  хороших
отношениях с полицией. Они не обязаны любить  меня,  но  они  должны  быть
уверены, что я не вожу их за нос. Предположим,  Филиппсу  не  было  ничего
известно о дублоне Брэшера. Предположим даже, что немного  было  известно,
но что его смерть никак не связана с этим  обстоятельством.  И  все  же  я
должен рассказать полиции все, что о  нем  знаю.  Они  вправе  допрашивать
любого, кого захотят допросить. Это вы можете понять?
     - Разве законом не предусмотрено для вас право  защищать  клиента?  -
резко спросила она. -  А  если  нет  -  какая  вообще  польза  от  частных
детективов?
     Я вскочил, обошел кресло и снова сел. Я подался вперед и  вцепился  в
колени так, что побелели костяшки пальцев.
     - Закон - это вопрос неоднозначный, миссис Мердок. Как и  большинство
других вопросов. И даже  если  у  меня  будет  законное  право  молчать  -
отказываться говорить - и мне это сойдет с  рук  однажды,  все  равно  это
будет концом моей работы. Я буду считаться беспокойным  субъектом,  и  так
или иначе полиция меня прижмет. Я уважаю ваши интересы, миссис Мердок,  но
не настолько, чтобы перерезать себе глотку ради вас и истекать  кровью  на
ваших коленях.
     Она взяла стакан и осушила его.
     - Да, похоже, вы умудрились наворочать на удивление много дел. Вы  не
нашли ни мою невестку, ни дублон Брэшера. Зато вы  нашли  пару  трупов,  к
которым я не имею никакого отношения, и так искусно все организовали,  что
я теперь вынуждена буду доложить полиции обо всех своих семейных и  личных
обстоятельствах,  для  того  чтобы  защитить  вас  от  вашей   собственной
глупости. Так я понимаю ситуацию. Если я не права - прошу  вас,  поправьте
меня.
     Она налила себе еще вина, глотнула его слишком поспешно, поперхнулась
и зашлась в приступе неудержимого кашля. Стакан  выпал  из  ее  трясущейся
руки, и вино разлилось по столу. Она нагнулась вперед и побагровела.
     Вскочив, я подошел к ней и с размаху треснул  ее  ладонью  по  жирной
спине так, что задребезжали стекла в окнах.
     Она издала долгий сдавленный вой, стала судорожно хватать ртом воздух
и  перестала  кашлять.  Я  нажал  кнопку  ее   диктофона   и,   когда   из
металлического диска раздался чей-то громкий металлический голос, сказал:
     - Принесите миссис Мердок стакан воды, быстро, - и отпустил кнопку.
     Я сел на место и стал наблюдать, как она постепенно приходит в  себя.
Когда она задышала ровно и без усилий, я сказал:
     - Вы не крутая. Вы просто думаете, что вы крутая.  Вы  слишком  долго
жили в окружении людей, которые вас боятся. Подождите,  вот  возьмутся  за
вас представители закона. Эти ребята - профессионалы. А вы  -  всего  лишь
жалкий любитель.
     Дверь открылась, и вошла горничная с кувшином воды  и  стаканом.  Она
поставила их на стол и удалилась.
     Я налил воды в стакан и сунул его в руку миссис Мердок.
     - Не пейте много, просто глотните. На вкус вам не понравится, но  это
не повредит вашей астме.
     Она глотнула, потом выпила полстакана и вытерла губы.
     - Подумать только, - задыхаясь, проговорила она, -  из  всех  наемных
сыщиков, которых можно было нанять, я выбрала человека, который  хулиганит
в моем собственном доме.
     - Так или иначе, это пустой разговор, - сказал я.  -  У  нас  не  так
много времени. Что мы будем рассказывать полиции?
     - Не знаю никакой полиции. Не знаю. И если вы раскроете им мое имя, я
буду рассматривать это как гнусное нарушение договоренности.
     Это вернуло нас туда, откуда мы начали.
     - Но убийство  все  изменило,  миссис  Мердок.  Когда  речь  идет  об
убийстве, нельзя молчать. Мы должны рассказать им, почему вы наняли меня и
зачем. Вы знаете, это не попадет в газеты. То есть не  попадет,  если  они
поверят нам. Они, конечно, не поверят, что вы наняли  меня  разобраться  с
Элишей Морнингстаром просто потому, что он позвонил  вам  и  хотел  купить
дублон Брэшера. Они могут и не узнать, что вы  не  имели  права  продавать
монету, - скажем, им просто может не прийти в голову взглянуть на  дело  с
этой стороны. Но они не поверят, что вы наняли частного  сыщика  проверить
возможного покупателя. Зачем вам это?
     - Это мое дело, не так ли?
     - Нет. Вы не сможете обмануть полицию таким образом. Они должны  быть
уверены, что вы искренни и открыты и что вам нечего скрывать. До  тех  пор
пока они будут подозревать,  что  вы  что-то  скрываете,  они  от  вас  не
отстанут. Расскажите им правдоподобную приемлемую историю -  и  они  уйдут
радостными и довольными. А  самой  правдоподобной  и  приемлемой  историей
всегда является правда. Что вам мешает поведать ее?
     - Абсолютно все, - сказала  она.  -  Мы  должны  сказать  им,  что  я
подозревала свою невестку в краже монеты и оказалась не права?
     - Лучше рассказать.
     - И что монету вернули и каким образом?
     - Лучше рассказать.
     - Это меня очень унизит.
     Я пожал плечами.
     - Вы грубое животное, - сказала она.  -  Вы  холодная  бесчувственная
рыба. Вы мне не нравитесь. Я глубоко сожалею, что вообще встретила вас.
     - Взаимно, - сказал я.
     Она ткнула жирным пальцем в кнопку диктофона и пролаяла в микрофон:
     - Мерле, попроси моего сына зайти ко мне сейчас же.  Ты  тоже  можешь
прийти.
     Она отпустила кнопку, сжала жирные ладони, потом тяжело уронила  руки
на ляжки и устремила бесцветные глаза в потолок.
     Голос ее был тих и печален:
     - Монету взял мой сын, мистер Марлоу. Мой родной сын.
     Я ничего не ответил. Через пару минут в комнату вошли мистер Мердок и
Мерле, и она отрывисто приказала им садиться.



        21

     Лесли Мердок  был  в  зеленоватом  костюме,  и  волосы  его  казались
влажными, словно он только что из-под душа. Он сидел сгорбившись,  смотрел
на носки своих щегольских белых ботинок и крутил кольцо на пальце. Сегодня
он был без черного длинного  мундштука  и  выглядел  каким-то  одиноким  и
потерянным. Даже усы его обвисли еще больше, чем вчера.
     Мерле была точно такая  же,  как  и  накануне.  Наверно,  она  всегда
выглядела одинаково. Ее медно-золотистые волосы были так же туго  зачесаны
назад, очки в роговой оправе были такими же огромными, а  глаза  сохраняли
такое же отрешенное выражение. Она была все в том же цельнокроенном платье
без рукавов - и без всяких украшений, даже без сережек.
     У меня было странное ощущение, что все это когда-то  уже  происходило
со мной.
     Миссис Мердок глотнула вина и спокойно сказала:
     - Значит так, сын. Расскажи мистеру  Марлоу  о  дублоне.  Боюсь,  нам
придется все ему рассказать.
     Мердок быстро взглянул на  меня  и  снова  опустил  глаза.  Его  губы
судорожно дернулись. Когда он заговорил, голос  его  был  ровен,  устал  и
тускл, как у человека, делающего признание после  изнурительной  борьбы  с
совестью.
     - Вчера я уже говорил вам, что должен Морни много  денег.  Двенадцать
тысяч. Потом я отказался от своих слов, но это правда. Я должен ему. Я  не
хотел, чтобы мама узнала.  Он  сильно  давил  на  меня,  требуя  долг.  Я,
конечно, понимал, что в конце концов мне придется во всем  ей  признаться,
но оказался слишком безволен, чтобы решиться на этот  разговор.  Дублон  я
взял однажды вечером, когда она уже спала, а Мерле уже  не  было  дома.  Я
отдал монету Морни, и он согласился держать ее у себя в качестве  заклада,
так как я объяснил, что он не сможет получить за нее  ничего  похожего  на
двенадцать тысяч, пока не предъявит  родословную  и  не  докажет,  что  не
владеет монетой на законных основаниях.
     Он умолк и поднял на меня глаза,  проверяя,  как  я  воспринимаю  его
рассказ. Миссис Мердок просто пожирала меня взглядом. Девочка же  смотрела
на Мердока, приоткрыв рот, со страдальческим выражением на лице.
     Мердок продолжал:
     - Морни дал мне расписку, что он согласен держать монету  в  качестве
залога и не пускать ее в оборот без предварительного уведомления. Что-то в
этом духе. Не могу утверждатиь, что эта расписка была юридически законной.
Когда этот Морнингстар позвонил и спросил о монете,  я  сразу  заподозрил,
что Морни либо пытался продать ее, либо, по крайней  мере,  подумывает  об
этом и пытается оценить ее у знающих людей. Я страшно испугался.
     Он снова посмотрел на меня и сострил какую-то гримасу. Вероятно,  она
должна была проиллюстрировать тот самый страшный  испуг.  Потом  он  вынул
платок и вытер лоб.
     - Когда Мерле сказала, что мама наняла сыщика... Мерле не должна была
говорить мне, но мама обещала не ругать ее за это, - он посмотрел на мать.
     Старая боевая лошадь  сжала  челюсти  и  насупилась.  Девочка  же  не
спускала с Мердока глаз и, казалось, совсем не была обеспокоена  тем,  что
ее кто-то может ругать. Он продолжал:
     - Я был уверен, что она хватилась дублона и  поэтому  наняла  вас.  И
действительно не поверил, что она наняла вас отыскать Линду. Я  все  время
знал, где находится жена.
     Я отправился к вам в офис посмотреть, можно ли что-нибудь выведать  у
вас. Вчера вечером я поехал к  Морни  и  все  рассказал  ему.  Сначала  он
рассмеялся мне в лицо, но когда я объяснил ему, что  даже  мама  не  может
продать  монету,  не  нарушив  завещания  Джаспера  Мердока,  и  что  она,
безусловно, напустит на него полицию, если я скажу ей, где  монета,  -  он
сдался. Он вынул монету из сейфа и, ни слова не говоря, вручил ее  мне;  я
вернул расписку, и он порвал ее.  Итак,  я  принес  монету  домой,  и  все
рассказал маме.
     Он умолк и снова вытер лицо платком. Глаза девочки неотрывно  следили
за каждым движением его руки.
     В наступившем молчании я спросил:
     - Морни угрожал вам?
     Он помотал головой:
     - Он сказал, что хочет вернуть свои деньги, что нуждается в них  и  я
должен поторопиться и поскорей раздобыть их. Он не угрожал.  Он  вел  себя
очень прилично. Для такой ситуации.
     - Где это было?
     - В клубе "Айдл Вэли". В его офисе.
     - Эдди Пру там был?
     Девушка оторвала взгляд от  Мердока  и  посмотрела  на  меня.  Миссис
Мердок хрипло спросила:
     - Кто такой?
     - Телохранитель Морни, - ответил я. - Не все  время  вчера  я  тратил
попусту, миссис Мердок. - Я посмотрел на ее сына, ожидая ответа.
     - Нет, вчера его не было, - сказал он. - Конечно, я его знаю в  лицо.
Его достаточно увидеть один раз, чтобы запомнить надолго. Но вчера его там
не было.
     - Это все? - спросил я.
     Он посмотрел на мать. Та раздраженно поинтересовалась:
     - Этого что, недостаточно?
     - Может быть, - сказал я. - Где монета находится сейчас?
     - А где, вы думаете, она может находиться? - грубо переспросила она.
     Я чуть было не сказал где - просто для того,  чтобы  посмотреть,  как
она подскочит. Но мне удалось сдержаться.
     - Поцелуй свою маму, сынок, и беги,  -  задыхаясь,  пробасила  миссис
Мердок.
     Он покорно встал, подошел и поцеловал ее в лоб. Она похлопала его  по
руке. Он опустил голову и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
     - Надо бы заставить его надиктовать все это вам, - сказал я Мерле,  -
и заставить его подписаться под письменными показаниями.
     Мерле как будто испугалась. Старая леди прорычала:
     - Конечно, она не  сделает  ничего  подобного.  Возвращайся  к  своей
работе, Мерле. Я просто хотела, чтобы  ты  все  слышала.  Но  если  я  еще
когда-нибудь обнаружу, что ты злоупотребляешь моим  доверием,  ты  знаешь,
что с тобой будет.
     Девушка встала с сияющими глазами и улыбнулась ей:
     - О да,  миссис  Мердок,  я  больше  не  буду.  Никогда.  Можете  мне
поверить.
     - Надеюсь, - рявкнула старая ведьма. - Иди.
     Мерле неслышно вышла.
     Две огромные слезы выползли из глаз миссис Мердок и медленно поползли
по грубым слоновьим щекам, достигли крыльев мясистого носа и скатились  на
губу. Она порылась в поисках платка, вытерла губы и  глаза,  потом  убрала
платок, взяла свой стакан с вином и сказала безжизненным голосом:
     - Я очень люблю своего сына, мистер Марлоу. Очень. Мне очень  тяжело.
Вы думаете, нам надо рассказывать эту историю в полиции?
     - Надеюсь, нет, - сказал я. - Ему потребуется страшно много времени и
сил, чтобы заставить их поверить во все это.
     У нее отвисла челюсть, зубы сверкнули в полумраке. Потом  она  плотно
сжала рот и, опустив голову, посмотрела на меня исподлобья.
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Только то, что сказал. Эта история и не пахнет правдой. Она  отдает
поспешно состряпанной липой. Лесли сам  все  это  придумал  или  авторство
принадлежит вам?
     - Мистер Марлоу, - глухо сказала она, - вы играете с огнем.
     Я махнул рукой.
     - Разве все мы не  делаем  то  же  самое?  Хорошо,  предположим,  это
правда. Морни от всего откажется, и мы вернемся  туда,  откуда  начали.  А
Морни, безусловно, будет все отрицать - иначе получится, что он замешан  в
двух убийствах.
     - А что, разве этого не может быть на самом деле?
     - Зачем  Морни,  человеку  с  сильными  покровителями,  положением  в
обществе и даже с некоторым влиянием, совершать два дурацких убийства? Для
того, чтобы развязаться с каким-то ничтожным делом типа  продажи  заклада?
Мне это кажется абсолютно бессмысленным.
     Она не мигая смотрела на меня и молчала. Я  ухмыльнулся,  так  как  в
первый раз собирался сообщить нечто для нее приятное.
     - Я  нашел  вашу  невестку,  миссис  Мердок.  Мне  кажется  несколько
странным,  что  ваш  сын,  которого   вы,   казалось   бы,   так   жестоко
контролируете, не сказал вам, где она находится.
     - Я его не спрашивала, - ответила она странно спокойным голосом.
     - Она вернулась на свое прежнее место и  поет  с  оркестром  в  клубе
"Айдл Вэли". Я говорил с ней. Девушка  с  характером.  Она  вас  не  особо
любит. Допускаю, что именно она взяла монету - отчасти  со  зла.  И  почти
настолько же допускаю, что Лесли знал об этом  -  или  как-то  узнал  -  и
придумал эту небылицу, чтобы защитить Линду. Он ведь очень любит ее.
     Она улыбнулась. Улыбку нельзя было назвать безусловно очаровательной,
потому что она появилась на лице, не рассчитанном на  подобные  мимические
упражнения. Но все-таки это была улыбка.
     - Да, - мягко скзала она. - Именно так. И  в  этом  случае...  -  она
умолкла, и улыбка ее стала шире, еще шире и наконец превратилась  почти  в
экстатическую, - ...и в этом случае моя невестка  может  быть  замешана  в
этих убийствах.
     С четверть минуты я наблюдал, как она радуется посетившей ее мысли.
     - И вы в диком восторге от этого, - сказал я.
     Она кивнула, все еще улыбаясь приятной  мысли,  прежде  чем  осознала
грубость моего тона. Тогда лицо ее окаменело, и она плотно  сжала  рот.  И
процедила сквозь зубы:
     - Мне не нравится ваш тон. Мне совсем не нравится ваш тон.
     - Я вас не виню, - сказал я. - Мне  и  самому  он  не  нравится.  Мне
вообще все не нравится. Мне не нравится этот дом, и вы,  и  эта  атмосфера
подавленности  вокруг,  и   напряженное   лицо   этой   девочки,   и   ваш
прощелыга-сын, и правда, которую вы мне говорите, и ложь, которую  вы  мне
говорите...
     Именно тогда она  взревела;  пятнистое  лицо  ее  исказилось,  полные
жгучей ненависти глаза выкатались из орбит:
     - Вон! Вон из дома, сейчас же! Сию же минуту! Вон!
     Я встал и поднял с полу шляпу:
     - Буду рад.
     Я устало поклонился и пошел к двери.  И  прикрыл  дверь  очень  тихо,
акккуратно придержав ее и подождав, пока язычок замка с мягким щелчком  не
встанет на место.
     Без всякой на то причины.



        22

     За моей спиной послышались торопливые шаги,  и  кто-то  произнес  мое
имя, но я продолжал  идти  и  только  посередине  гостиной  остановился  и
обернулся. Она, запыхавшаяся, с готовыми выскочить из-под очков глазами  и
забавными бликами в медно-золотистых волосах, нагнала меня.
     - Мистер Марлоу! Пожалуйста! Пожалуйста, не уходите. Она нуждается  в
вас. Правда.
     - Провалиться мне на этом месте, да у вас сегодня "молодежная  яркая"
на губах! Ничего смотрится.
     Она схватила меня за рукав:
     - Пожалуйста.
     - К черту, - сказал я. - Передайте ей, пусть утопится в пруду. Марлоу
тоже может разозлиться. Пусть утопится в двух прудах, если одного для  нее
окажется недостаточно. Сказано не умно, зато экспромтом.
     Я посмотрел на лежавшую на моем рукаве руку и похлопал по ней.  Мерле
быстро отдернула ее, и в глазах ее мелькнул ужас.
     - Пожалуйста, мистер Марлоу! Она в беде. Она нуждается в вас.
     - Я тоже в беде, - огрызнулся я. - Я в беде по  самые  уши.  Чего  вы
плачете?
     - О, я правда так люблю ее. Я знаю, она бывает груба и вспыльчива, но
у нее золотое сердце.
     - К черту ее сердце тоже, - сказал я. - Я не собираюсь знакомиться  с
ней настолько близко, чтобы это имело  какое-то  значение  для  меня.  Она
толстомордая старая врунья. И  я  сыт  ею  по  горло.  Да,  вероятно,  она
погрязла  в  неприятностях  по  самую  макушку  -  но  я  не  компания  по
выкорчевыванию. Мне нужна правда.
     - О, если вы только будете терпеливы, я уверена...
     Я автоматически положил ей руку на плечо. Она отпрыгнула фута на  три
в паническом ужасе.
     Мы стояли, уставившись друг на друга и тяжело дышали;  я  -  как  это
слишком часто со мной бывает - приоткрыв рот, она же - плотно сжав губы, и
бледные крылышки ее носа вздрагивали.
     - Послушайте, - медленно сказал я, - с  вами  когда-то  давно  что-то
произошло?
     Она кивнула, очень быстро.
     - Вас напугал какой-то мужчина - или что-то вроде этого?
     Она снова кивнула и прикусила губу маленькими белыми зубами.
     - И с тех пор вы такая.
     Она стояла молча - очень бледная.
     - Послушайте, - сказал я, - я не сделаю ничего такого, что может  вас
испугать. Никогда.
     Ее глаза наполнились слезами.
     - Если я дотронулся до вас, то это так, как я дотронулся бы до  стула
или до двери. Я ничего не имел в виду. Понимаете?
     - Да, - она наконец обрела дар речи. В глубине ее наполненных слезами
глаз еще метался страх. - Да.
     - Вот и договорились. Со мной все  в  порядке.  Меня  нечего  боя