овал мне подняться по лестнице. Я мог бы кататься по этим извилистым запутанным улицам часами, а продвинулся б не дальше червяка в банке рыболова. На шоссе огни мчащихся потоком машин создавали сплошные, почти непрерывные лучи света в двух направлениях. Через минуту пути возле большой станции техобслуживания мы повернули в сторону от океана. Стало тихо. Кругом не было ни души и пахло полынью. Промчалось несколько машин. Поливая дорогу холодным белым светом, рыча, растворились в темноте. Мэрриот наклонился вперед с заднего сиденья и сказал: - Огни направо - это клуб пляжа Бельведер. Следующий каньон - Лас Пулгас, а за ним - Пуриссима. Мы свернем направо в конце второго подъема, - в его голосе слышалось напряжение. Мы поехали дальше. Появились какие-то домики. - Спрячьтесь, не высовывайте голову, - сказал я через плечо. - Они могут все время следить за нами. А парням могут прийтись не по душе близнецы. Мы спустились вниз, затем поднялись вверх и, - проехав немного, снова вниз и вверх. Тогда Мэрриот сказал мне прямо в ухо: - Следующая улица направо. Дом с квадратной башенкой. Свернете за ним. - Надеюсь, вы им не помогли выбирать это место? - Нет, конечно, - сказал он мрачно. - Я просто случайно немного знаю эти каньоны. Я повернул направо за домом с белой башенкой, покрытой черепицей. Огни на мгновение осветили табличку с названием улицы: Камина де ла Коста. Мы скользнули вниз по широкой улице с бездействующими фонарями вдоль поросшего сорняком тротуара. Торговца недвижимостью этот район не заинтересовал бы. В темноте стрекотали сверчки и квакали лягушки. Все это было хорошо слышно, так бесшумно шла машина Мэрриота. Создавалось впечатление, что эта окраина городка давно заброшена: было начато строительство, но по какой-то причине прекратилось. В первом квартале был одинокий дом, потом один дом на два квартала, потом никаких домов. В одном - двух окнах горел свет, но казалось, что все уже здесь давно спят. Внезапно мощеная улица оборвалась, и началась обычная утрамбованная дорога, твердая, как бетон. Эта дорога сузилась и бросилась вниз меж кустов, стеной стоящих по обе стороны. Огни клуба пляжа Бельведер висели в воздухе справа, а впереди слабо отсвечивала полоска океана. Острый запах полыни заполнял ночь. Затем появились неясные очертания белого ограждения поперек пути, и Мэрриот снова заговорил: - Я не думаю, что здесь можно проехать, - сказал он. - Похоже, машина не пройдет, широковата. Дорогу перекрывал белый забор, разломанный с левой стороны, что между ним и кустарником могла протиснуться только легковушка. Я выключил мотор, переключился на ближний свет и сидел, вслушиваясь. Ничего. Я совсем выключил фары и вышел из машины. Кузнечики прекратили стрекотание. На некоторое время воцарилась такая тишина, что я слышал звук машин на шоссе на расстоянии мили отсюда. Затем начал стрекотать сначала один кузнечик, за ним другой, и вскоре опять поднялся оглушительный стрекот. - Сидите тихо. Я спущусь ниже и посмотрю, - прошептал я в машину. Потрогал пистолет под пиджаком и пошел вперед. Между кустарником и ограждением было больше места, чем казалось издали. Кто-то вырубил ветки - на земле остались следы от автопокрышек. Может быть, молодежь приезжает вниз, в долину, чтобы целоваться и обниматься теплыми ночами. Я прошел мимо ограждения. Через полсотни шагов дорога повернула и пошла вниз, немного извиваясь. Снизу, из тьмы, доносились неясные звуки моря. А вдали - огни машин на шоссе. Я пошел дальше. Обрывалась дорога в неглубокой чашеобразной впадине, окруженной кустарником. Площадка была пуста. К ней не было другого подхода. Я стоял в тишине и до предела напрягал слух. Минуты шли, а я продолжал вслушиваться. Никто не приходил, уже казалось, что я вообще один в этой пустоте. Потом я повнимательнее посмотрел на освещенный пляжный клуб. Из окон его верхнего этажа можно было держать всю эту площадку в поле зрения, имея хороший бинокль. Можно было видеть приезжающие машины, кто из них выходит. Сидя в темной комнате, можно увидеть очень много подробностей. Я повернулся и пошел назад. Совсем рядом застрекотал кузнечик и испугал меня, я отпрыгнул. Прошел мимо белой ограды. Ничего и никого. Черная машина стояла, выделяясь на фоне серого от дальних огней неба. Я подошел к машине, поставил ногу на подножку. - Похоже на проверку, - сказал я очень тихо, но так, чтоб Мэрриот меня услышал. - Хотят проверить, как вы подчиняетесь приказам. Мэрриот не ответил. Сзади послышалось какое-то неясное движение. Я напряг зрение, пытаясь разглядеть что-нибудь в кустах. В следующий момент кто-то мастерски ударил меня по затылку. Позже я вспомнил, что еще успел услышать короткий свистящий звук разрубаемого воздуха. 10 - Минуты три, - раздался голос. - Может, пять. Или шесть, Должно быть, они уехали быстро и тихо. А он даже и не пикнул. Я открыл глаза и неясно увидел холодную звезду. Я лежал на спине. Мне было плохо. Голос продолжал: - Вероятно, немного дольше. Может быть, даже восемь минут. Они, наверное, были в кустах, как раз где остановилась машина. А Мэрриот просто испугался. Они могли его осветить фонариком - он и убежал панически. Он же труслив, как баба. Тишина. Я встал на одно колено. Боль прошила насквозь от затылка до пяток. - Тогда один из них влез в машину и стал ждать твоего возвращения, остальные снова спрятались. Наверное, они все-таки ожидали, что он струсит и приедет не один. Или их насторожил его голос по телефону. Я балансировал, как пьяный, опираясь на ладони. - Да, так оно и было, - подтвердил голос. Это был мой голос. Я разговаривал сам с собой, приходя в сознание. Я подсознательно пытался понять, что же произошло. - Да заткнись ты, - сказал я и прекратил вести разговор с собой. Вдалеке - рокот моторов, ближе - стрекот кузнечиков. И квакание древесных лягушек. Сейчас мне были противны эти звуки. Я сунул руку в карман плаща. Естественно, никакого пакета. Рука скользнула в карман пиджака. Бумажник на месте. Меня интересовало, была ли в нем моя сотня. Пистолет тоже на месте, в кобуре. Это приятно поразило: очень учтиво со стороны налетчиков. Так же учтиво, как закрывать глаза покойнику, только что зарезав его. Я снял шляпу, не без боли, и пощупал голову, добрую старую голову, которую я носил на плечах довольно долго. Затылок побаливал. Спасибо, шляпа смягчила удар. И голова еще могла мне послужить. Я снова уперся в землю правой рукой, поднял левую и водил ее перед глазами, пока не увидел часы. Светящийся циферблат показывал 10:56. Звонок раздался в 10:08. Мэрриот разговаривал около двух минут. Еще через четыре мы вышли из дому. Время идет очень медленно, когда вы что-то действительно делаете. Я имею в виду, что вы можете совершить многое за малое время. О'кей. Значит, было, скажем, 10:15. До этого места мы ехали двенадцать минут. 10:27. Я выхожу, спускаюсь вниз, трачу восемь минут, пялясь по сторонам, и возвращаюсь назад, чтобы мне обработали голову. 10:35. Это та минута, когда я упал и разбил лицо. У меня поцарапан подбородок, поэтому я знаю, что упал лицом на землю. Часы показывали 10:56. Это значит, что я был без сознания 20 минут. Двадцатиминутный сон. Прилично. За это время я упустил шайку и потерял восемь тысяч долларов. Ну, а почему бы и нет? За двадцать минут можно потопить крейсер, сбить три-четыре самолета, умереть, жениться, погореть, найти новую работу, вырвать зуб, удалить гланды. За двадцать минут можно даже с постели подняться утром. А если очень постараться, то найти стакан воды в ночном клубе. Двадцатиминутный сон. Это много. Особенно холодной ночью на улице. Я начал дрожать. Я все еще стоял на коленях. Запах полыни начал раздражать меня. Из полынного вязкого вещества дикие пчелы делают сладкий мед. В моем животе что-то забушевало. Я сжал зубы. Холодный пот выступил на лбу, я продолжал дрожать. Постепенно я встал на ноги и выпрямился, покачиваясь. Медленно повернулся. Машины нет, а земляной дороги не одна сотня метров до мощеной улицы, ведущей к Камино де ла Коста. За низкой стеной кустарника на небе дрожала бледная заря, очевидно, огни Бэй Сити. А чуть правее, и как теперь показалось, не очень далеко видны окна клуба Бельведер. Я подошел к месту, где стояла машина, достал фонарик, вмонтированный в авторучку, и направил слабый лучик света на землю. Почва была красноглинная, очень твердая в сухую погоду. Но сейчас был небольшой туман и земля впитала достаточно влаги, чтобы отпечатались следы машины. Я рассмотрел отпечатки протектора тяжелых десятислойных машин, и, согнувшись, всматриваясь в дорогу, пошел по следу. Он привел меня к дыре в ограждении. Здесь след терялся. Я посветил на куст. Свежесломанные ветки. Я прошел через проем вниз по дороге. Земля стала помягче. И вновь следы от тяжелых шин. Показалась поляна, окруженная со всех сторон кустарником. Та самая поляна. Хромированные детали блестели даже в темноте, а задние отражатели отзывались на свет фонарика. Машина была здесь, тихая, без света, с закрытыми дверцами. Я медленно подошел к ней, поскрипывая зубами при каждом шаге. Я открыл заднюю дверцу и посветил внутрь. Пусто. Спереди тоже. Зажигание выключено. Но ключ торчит в замке зажигания. Обивка не порвана, стекла не разбиты, никакой крови, никаких трупов. Все пристойно и порядочно. Захлопнув дверцу, я обошел машину в поисках хоть каких-то следов. Звук поразил меня. За кустами, со стороны, откуда я пришел, урчал мотор. Я отскочил не более, чем на фут. Мой фонарь погас, пистолет сам очутился в руке. Лучи фар поднялись к небу, потом снова опрокинулись вниз. Судя по звуку мотора, машина была небольшой. Свет фар, становясь все ярче, обшаривал землю. Машина спускалась вниз по земляной дороге. Проехав две трети пути от забора до ложбины, где я сейчас стоял возле пустого черного лимузина Мэрриота, она притормозила. Луч света, скользнув на повороте вправо, затем чуть влево, остановился и погас. Через минуту неизвестная машина тронулась снова. Я присел за авто Мэрриота. Маленькое "купе" обычной формы и неяркого цвета въехало на поляну и повернулось так, что свет фар уперся в шикарную машину Мэрриота, заставив ее сверкать. Я спешно спрятал голову. Фары, как мечи, рубили надо мной мглу. "Купе" остановилось. Мотор затих. Фары выключились. Тишина. Открылась дверца, нога легко коснулась земли. Снова ни звука. Даже кузнечики замолчали. Затем луч света прорезал темноту очень низко, в нескольких дюймах от земли, параллельно ей. Когда луч опустился ниже, я не успел спрятать ноги за колесо. Мои ботинки засветились. Тишина, Луч поднялся и прошелся сверху по капоту. Затем смех. Женский смех. Натянутый, как струна мандолины. Странный звук в таком месте. Белое пятно света снова бросилось вниз и уставилось мне на ноги. Раздался резковатый голос: - Эй, ты. Вылазь оттуда с поднятыми руками и безо всяких штучек. Ты попался. Я не шевельнулся. Свет немного качнулся, как будто качнулась рука, держащая фонарь. Он снова скользнул по капоту. Голос вновь вонзился в меня: - Послушай-ка. Тебе знаком автоматический десятизарядный? Я могу стрелять прямо сейчас. Твои ноги открыты. - Поднимите его или я его у вас выбью, - хотел прорычать я, но угроза моя прозвучала комариным писком. - О, крутой джентльмен, - в голосе издевка. - Считаю до трех. Выходи! Какие у тебя шансы? Двадцать цилиндров, может, шестнадцать. Но с простреленными ногами. А кости очень долго срастаются, бывает - никогда. Я медленно распрямился и уставился в луч мощного фонаря. - Я тоже много болтаю, когда боюсь, - сказал я. - Не двигайся с места! Кто ты? Я обошел машину. Увидел темный силуэт человека. Когда до стройной фигуры девушки, держащей фонарь, оставалось футов шесть, я остановился. Свет бил прямо в глаза. - Стой здесь, - зло крикнула она, после того как я остановился. - Кто ты? - Покажи-ка свою пушку. Она вытянула руку вперед в луч света, направив ствол пистолета мне в живот. Маленький пистолетик, похожий на "кольт" для жилетного кармана. - О, это, - сказал я. - Игрушка. В него не влезет десять патронов. В нем шесть. Пистолет для бабочек. Как не стыдно так нагло врать? - Ты что, сумасшедший? - Я? Меня огрел по башке грабитель, так я немного туповат. - Это твоя машина? - Нет. - Кто вы? - А что вы искали там, выше? - Понятно. Вы задаете вопросы. Я только что видела еще одного мужчину. - У него волнистые светлые волосы? - Возможно, когда-то они и были такими, - тихо сказала она. Это ошеломило меня. Чего-чего, а этого я не ожидал. - Я... Я его не видел, - произнес я, запинаясь. - Я шел с фонариком по следам машины. Что с ним? Он ранен? - Я подошел к ней еще на шаг. Пистолет опять устремился на меня. - Не волнуйся, - сказала она спокойно. - Совсем не волнуйся. Он мертв. Недалеко отсюда. Спускаясь на эту полянку, я увидела его скрещенные ноги, Фары выхватили на повороте кусок обочины. А там он... Я буквально онемел на некоторое время. Потом выдавил из себя: - Хорошо, пойдем посмотрим на него. - Стой здесь и не двигайся. Скажи мне, кто ты и что произошло? - Марлоу. Филипп Марлоу. Следователь. Частный. - Докажи! - Я достану бумажник? - Не стоит. Оставь руки на месте. Мы на время отложим выяснение личности. Так что же произошло? - повторила она вопрос. - Может, он еще жив? - в свою очередь спросил я. - Он точно уже мертв. С мозгами наружу. Что произошло, мистер? И поживее. - Но он, может быть, еще не умер. Пойдем посмотрим на него, - настаивал я и продвинулся еще на фут вперед. - Только шевельнись, и я продырявлю тебя! - крикнула она. Но я прошел еще на один фут. Фонарик в ее руке дрогнул. Она, наверное, шагнула назад. - Ты ужасно рискуешь, мистер, - спокойным тоном предупредила она. - Хорошо, иди вперед, а я следом. Ты выглядишь больным. Если бы не твой вид... - Вы бы меня застрелили. Я выгляжу так от того, что меня оглушили. У меня после такого всегда темнеет под глазами. - Прекрасное чувство юмора. Как у посетителя морга, - почти взвыла она. Я отвернулся от света фонаря. Опустив его, девушка освещала теперь дорогу передо мной. Мы прошли мимо маленького "купе", чистенькой машины, отражавшей туманный свет звезд. Мы пошли вверх все по той же утрамбованной дороге. Ее шаги слышались сзади, а свет фонаря направлял меня. Вокруг ни звука, кроме наших шагов и дыхания девушки. Своего я не слышал. 11 Так мы шли несколько минут, а может, секунд. Я перестал воспринимать течение времени. Так мы шли, пока я не увидел его ногу. Девушка повернула фонарь, и я увидел его всего. Я бы должен был увидеть его, когда спускался вниз, но я, согнувшись, рыскал взглядом по земле, пытаясь с помощью слабенького фонарика прочесть следы протекторов. - Дайте мне фонарь, - сказал я, протянув руку назад. Она безропотно вложила его мне в ладонь. Я стал на колено, через ткань штанины чувствовал холод и сырость земли. Мэрриот лежал на земле под кустом лицом вверх. Красивые светлые волосы были залиты кровью и какой-то жирной серой массой, похожей на слизь. Девушка тяжело дышала и молчала. Я осветил лицо убитого. Оно было исковеркано до неузнаваемости. Руки со скрюченными пальцами широко раскинуты. Плащ сильно измят, как будто Мэрриот еще катался по земле после падения. Ноги перекрещены. У рта струйка запекшейся крови, черная, как грязное масло. - Посветите мне на него, - сказал я, передавая фонарь девушке, - если вас еще не тошнит. Она без слов взяла фонарь и держала его твердо, как вор-рецидивист. Я достал свой фонарик-авторучку и начал осматривать карманы убитого, стараясь не сдвинуть его с места. - Вам не следовало бы этого делать, - напряженно сказала она, - пока не приедет полиция. - Да, конечно, - сказал я, - а ребята из патрульной машины тоже не должны его трогать, пока не приедет инспектор, а тот не должен его трогать, пока не приедет экспертиза и фотографы его не сфотографируют, а дактилоскописты не снимут "пальчики". А сколько все это будет длиться? Пару часов. - Хорошо, - сказала она. - Похоже, вы всегда правы, такой уж, видно, человек. Кто-то его, наверное, ненавидел, раз проломили голову. - Не думаю, что это - личное, - пробурчал я. - Просто есть люди, которым нравится проламывать черепа. Я просматривал его одежду. Мелочь и несколько банкнот - в одном кармане брюк, кожаный футляр для ключей, перочинный ножик - в другом. Небольшой бумажник с деньгами, страховыми уведомлениями, водительскими правами, парой расписок - во внутреннем кармане пиджака. Еще я обнаружил спички, карандаш, два тонких платка, таких же белых как снег. Затем покрытую глазурью сигаретницу, из которой он при мне доставал коричневые сигареты. Они были южноамериканские, из Монтевидео. В кармане плаща оказался второй портсигар, которого я еще не видел. Он был сделан из материала, имитировавшего черепаший панцирь, с вышитыми по шелку драконами на внутренней стороне крышек. Я открыл его и посмотрел на три длинные папиросы. Они были старыми и сырыми. Я достал одну - ничего подозрительного, вернул на место. - Остальные он выкурил, - сказал я через плечо, - а эти, наверное, для подруги. Должно быть, у него было много подруг. - Вы его знали? - она дышала мне в затылок. - Я с ним познакомился сегодня вечером. Он нанял меня телохранителем. - Телохранителем? Я не ответил. - Прошу прощения, - она почти прошептала. - Конечно, я не знаю обстоятельств. Как вы думаете, может быть, это травка? Разрешите посмотреть? Я подал ей вышитый портсигар. - Я знала парня, который курил эту гадость. Она вернула мне закрытый портсигар, и я сунул его обратно в карман Мэрриота. Было ясно, что его не обыскивали. Я встал и достал свой бумажник. Пять двадцаток все еще были в нем. - Парни высокого класса, - сказал я. - Взяли только крупные деньги. Фонарь освещал землю. Я спрятал на место бумажник и свой маленький фонарик. И тут же молниеносно выхватил у девушки пистолет, который она все еще держала вместе с фонарем в одной руке. Она уронила фонарь, но пистолет был у меня. Она быстро отскочила назад, и фонарь теперь тоже был у меня и освещал ее лицо. - Вы не предупредили, что станете вести себя грубо, - сказала она, засунув руки в карманы длинного плаща с расширенными плечами, - я и думала, что вы его убили. Мне нравилось холодное спокойствие ее голоса. Мне нравились ее нервы. Мы стояли в темноте лицом к лицу и ничего не говорили. Я различал только кусты и слабый свет на небе. Я снова осветил ее лицо, и она заморгала. Изящные черты лица, большие глаза. Очень славное лицо. - Вы - рыжеволосая, - сказал я. - Ирландка? - А фамилия моя Риордан. Ну и что? И волосы у меня не рыжие, а золотисто-каштановые. Я выключил фонарь. - Как вас зовут? - Энн. И не зовите меня Энни. - А что вы здесь делали? - Иногда я люблю покататься ночью. Бессонной ночью. Я живу одна, сирота. Я знаю все окрестности здесь, как свои пять пальцев. Я как раз проезжала мимо и заметила мерцание света внизу. Слишком холодно для любви, подумала я. И влюбленные не используют фонариков, не так ли? - Я, по крайней мере, не использовал. Вы ужасно рисковали, мисс Риордан. - Тоже самое я сказала вам. У меня был пистолет, и я не боялась. А закон не запрещает приезжать сюда. - Ага. Запрещает только закон самосохранения. Я надеюсь, у вас есть разрешение на оружие? - я протянул ей пистолет рукояткой вперед. Она взяла его и положила в карман. - Интересно, как бывают люди любопытны, не так ли? Я немного пишу. Очерки. - И получаете за это? - Чертовски мало. А что вы искали в его карманах? - Ничего особенного. Я очень люблю везде и всюду совать свой нос. Мы привезли восемь тысяч долларов, чтобы вернуть для одной леди украденные у нее драгоценности. На нас напали. Почему они Мэрриота убили, я не знаю. Он не производил впечатление человека, способного постоять за себя. И я не слышал борьбы. Сейчас я понял, когда это произошло. Я был в низине, когда с ним разделались. Он сидел в машине наверху. Предполагалось, что мы поедем вниз, но для машины проезд оказался слишком узким. Поэтому я спустился пешком, и, судя по всему, когда я был в низине, они и напали на него. А когда я вернулся, один из грабителей огрел и меня. Он, думаю, прятался в машине, а я, вернувшись снизу, разговаривал с ним, принимая его за Мэрриота. - Ну, вы не так уж глупы, - сказала она. - Что-то было не продумано с самого начала. Я это чувствовал. Но мне были нужны деньги. Теперь я должен идти в полицию и выслушивать их унижения. Не отвезли бы вы меня в район Кабрилло? Я там оставил свою машину. Там этот Мэрриот жил. - Конечно же. Но, может быть, кому-то следует с ним остаться? Вы можете взять мою машину или я могу позвонить в полицию? Я посмотрел на часы. Слабо светящиеся стрелки показывали почти полночь. - Нет, нет. Я, к сожалению, не могу сейчас. - Почему нет? - Не знаю почему. Мне так кажется. Я разберусь с этим сам. Она ничего не сказала. Мы вернулись в низину и сели в ее маленькую машину. Энн завела ее, развернулась без света и поехала в гору, мимо тела Мэрриота. Миновав ограждение, мы поехали быстрее, и, проехав около квартала, она включила фары. Голова у меня раскалывалась. Мы не разговаривали, пока не доехали до первого дома на мощеной части улицы, Тогда она сказала: - Вам надо выпить. Почему бы не заехать ко мне? Вы можете позвонить в полицию от меня. В любом случае они поедут из Лос-Анджелес Вест. Здесь нет ничего, кроме пожарного поста. - Езжайте к побережью. Я буду играть в одиночку. - Но почему? Я их не боюсь, а мой рассказ может вам помочь. - Мне не требуется помощь. Мне надо подумать. Я хочу остаться один на некоторое время. - О'кей, но я... - не договорив, она повернула на бульвар. Мы подъехали к станции техобслуживания и свернули на север по шоссе к кафе в районе Кабрилло. Оно было освещено, как, шикарный лайнер. Я вышел, но стоял, держа дверцу открытой. Достал визитную карточку из бумажника и протянул ей. - Вам может понадобиться крепкая спина. Дайте мне знать. Но не звоните, если это умственная работа. Она взяла карточку и медленно произнесла: - Вы найдете меня в телефонной книге Бэй Сити, 25-я улица, 819. Заходите ко мне и наградите картонной медалью за то, что я не сую свой нос в чужие дела. Кажется, вам еще плохо после удара по голове. Она быстро выехала на шоссе, и я смотрел, как задние фонари ее машины постепенно исчезали во тьме. Потом я направился мимо арки к кафе и сел в свою машину. Бар был рядом, и меня начинало знобить. Но я все-таки решил, что разумнее будет прийти прямо сейчас в полицейский участок, что я и сделал через 20 минут, холодный, как лягушка, и зеленый, как новенький доллар. 12 Прошло полтора часа. Тело убрали, землю тщательно исследовали, а я только что в третий или четвертый раз рассказывал свою историю. Мы вчетвером сидели в комнате дежурного в участке Лос-Анджелес Вест. В здании было тихо, только пьяница в камере непрерывно вызывал Австралию. Утром его должны были переправить в центр города. Тяжелый молочный свет падал из стеклянного отражателя на гладкий стол, где были разложены вещи из карманов Мэрриота, такие же безжизненные и бездомные, как он сам. Напротив меня сидел Рандэлл, человек из уголовного розыска Лос-Анджелеса. Худой, спокойный, лет пятидесяти, с гладкими желто-серыми волосами, холодными глазами и официальными повадками. Горошины с его темно-красного галстука прыгали у меня перед глазами. За ним стояли два крепких рослых парня, похожих на телохранителей, и смотрели на мои уши: один на правое, другой на левое. Я помял в пальцах сигарету и закурил. Ее вкус мне не понравился. Я сидел и смотрел, как она дымит в моих руках. Я чувствовал себя восьмидесятилетним и быстро терял силы. Рандэлл холодно сказал: - Чем больше вы рассказываете эту историю, тем глупее она звучит. Этот человек, Мэрриот, вел переговоры о выкупе несколько дней, а за несколько часов до встречи он звонит абсолютно незнакомому человеку и нанимаем его телохранителем. - Не совсем телохранителем, - сказал я. - Я даже не сказал ему точно, есть ли у меня пистолет. Так, для компании. - Откуда он знал о вас? - Сначала он сказал, что от общего друга, порекомендовавшего меня. Потом, что наугад, из телефонной книги. Рандэлл аккуратно поискал что-то среди вещей на столе и отделил белую карточку, не очень чистую, и толкнул ее через стол. - У него была ваша визитная карточка. Я посмотрел на нее. Она была извлечена из маленького бумажника вместе с другими карточками, которые я поленился просмотреть в Пуриссима Каньон. Да, это была одна из моих карточек. Она выглядела грязной для человека, каким был Мэрриот. В углу было круглое пятно. - Конечно, - нетвердо сказал я. - Я вручаю карточку при первой же необходимости, естественно. Возможно, и Мэрриоту вручил. - Мэрриот доверил вам деньги, - сказал Рандэлл. - Восемь тысяч долларов. Он был слишком доверчив. Я затянулся и выпустил вверх дым. Свет больно бил по глазам. Затылок болел. - У меня нет восьми тысяч долларов, - сказал я. - Сожалею, но это факт. - Конечно, нет. Вы бы сюда не пришли, если б они у вас были. А может, пришли бы? - на его лице была холодная, искусственная ухмылка. - Я бы сделал многое за восемь тысяч долларов, - сказал я. - Но если бы я хотел ограбить человека, я бы просто огрел его пару раз по затылку. Он еле заметно кивнул, вроде как соглашаясь со мной. Один из верзил за его спиной сплюнул в корзину для мусора. - Это одно из самых загадочных мест. Похоже, что работали профессионалы, но хотели создать видимость, что они любители. Деньги не принадлежали Мэрриоту, не так ли? - Я не знаю, возможно, они и не его. Он не захотел сообщить мне, что за леди была в этом замешана. - Мы ничего не знаем пока о Мэрриоте, - отрывисто произнес Рандэлл, - я полагаю, что он хотел сам украсть эти деньги. - Неужели? - я искренне удивился. На гладком лице Рандэлла ничего не изменилось. - Вы пересчитывали деньги? - Конечно же, нет. Он дал мне пакет. Я заглянул в него. В нем были деньги, и немалые. Он сказал, что там было 8 тысяч. Зачем ему понадобилось воровать их у меня, если они у него уже были до моего появления? Рандэлл посмотрел вверх, на потолок и, опустив уголки губ, пожал плечами. - Вернемся немного назад, - сказал он. - Кто-то ограбил Мэрриота и леди, забрал нефритовое ожерелье и кое-что еще и затем предложил все отдать обратно за смехотворную сумму, учитывая предполагаемую стоимость этого ожерелья, Мэрриот должен был вручить выкуп. Он хотел отвезти его в одиночку, и мы не знаем, оговаривался ли этот пункт соучастниками. Обычно в таких делах они очень щепетильны. Мэрриот, очевидно, посчитал, что ничего страшного нет, если вы поедете с ним, Вы оба полагали, что имеете дело с организованной бандой и гангстеры пообщаются с вами в пределах своих интересов. Мэрриот боялся. Это вполне естественно. Ему нужна была компания. Вы ему ее составили. Но вы были совершенно незнакомы ему, только имя на карточке, полученной, полагаю, не от вас, а от какого-то неизвестного лица, которого он упомянул как общего друга. В последние минуты Мэрриот решает, чтобы вы несли деньги и вели переговоры, пока он прячется в машине. Вы говорите, что это была ваша идея, но он надеялся, вы это предложите. А если бы вы не предложили, то он бы сам предложил вам это. - Сначала ему эта мысль не понравилась, - сказал я. Рандэлл снова пожал плечами. - Он мог притвориться, что ему не нравится идея. Наконец, ему звонят, и вы вдвоем уезжаете туда, куда он говорит. Когда вы добираетесь туда, вам кажется, что никого кругом нет. Предполагается, что вы съедете в низину, но оказывается, что там не пройдет большая машина. Пройти-то она прошла, но здорово поцарапана на левом боку. Вы ходите и спускаетесь вниз, ничего не видите и не слышите, ждете несколько минут и возвращаетесь к машине. Кто-то бьет вас по затылку. А теперь предположили, что Мэрриот хотел присвоить эти деньги и сделать вас козлом отпущения. Не действовал бы он именно так? - Шикарная версия, - сказал я. - Мэрриот оглушил меня, забрал деньги, затем очень огорчился, что поступил нехорошо, проломил себе в отчаянии голову, предварительно зарыв деньги под кустом. Рандэлл снова посмотрел на меня безо всякого выражения. - Конечно же, у него был сообщник, который должен был вырубить вас обоих и смыться с деньгами. Вы бы очухались и расстались. А Мэрриот с сообщником поделили бы денежки. Только сообщник перехитрил Мэрриота, убив его. А вас ему убирать не было необходимости, так как вы его все равно не знали. Я посмотрел на Рандэлла с восхищением и выбросил окурок в деревянную пепельницу с разбитыми стеклянными внутренностями. - Это все соответствует фактам - насколько мы их знаем, - спокойно продолжал Рандэлл. - Эта версия не хуже любой другой, придуманной в настоящий момент. - Может, и не хуже, но в нее не укладывается один факт. Я был оглушен из машины, не так ли? Версия заставляет меня подозревать Мэрриота в том, что он ударил меня. Хотя я его не подозревал после того, как его убили. - То, как вас стукнули, лучше всего совпадает с моей версией, - сказал Рандэлл. - Вы не сказали Мэрриоту, что у вас есть пистолет, но он мог подозревать, что он у вас есть, заметив под рукой подозрительную выпуклость. В этом случае ему было удобно ударить вас, когда вы не ожидали. А вы бы и додуматься не смогли, что вас могут стукнуть из машины. - О'кей, - сказал я, - вы выиграли. Версия хорошая, если предположить, что деньги не принадлежали Мэрриоту, что он хотел украсть их и что он имел напарника. Значит, мы оба просыпаемся с шишками на головах и без денег. Мы выражаем друг другу соболезнования, жмем руки, я иду домой и про все забываю. По-вашему, связавшись с частным детективом, он ожидал такого завершения? Рандэлл криво улыбнулся. - Мне самому не нравится. Я только проверял эту версию. Она удовлетворяет фактам, насколько полно я с ними знаком, вернее, насколько неполно. - Мы многого не знаем, чтобы даже теоретизировать, - сказал я. - Почему бы не допустить, что мне он говорил правду и что он узнал кого-то из налетчиков? - Вы утверждаете, что не слышали ни крика, ни борьбы? - Нет, не слышал. Но его ведь могли быстро схватить за глотку. Или он слишком испугался, чтобы кричать, когда на него набросились. А если они наблюдали из кустов и видели, как я пошел вниз? Вы знаете, я отошел на приличное расстояние, на добрую сотню футов. Представьте, подходят посмотреть в машину и видят Мэрриота. Ему тычут в лицо пистолетом и говорят, чтоб он тихо вылезал. Затем его оглушают. Ведь он мог узнать кого-то из них. - В темноте? - Да. Некоторые голоса западают в память так, что даже в темноте можно узнать человека. Рандэлл покачал головой. - Если это была организованная банда охотников за драгоценностями, они бы не убивали без очень серьезного предлога. - Рандэлл внезапно замолчал. В его глазах появился блеск. Он плотно сжал губы. В его голове рождалась новая мысль. - Налет, - сказал он наконец. - Думается, эта мысль лучше, - сказал я. - Да, вот еще. Как вы сюда добрались? - На своей машине. - Где она стояла? - В районе Кабрилло, на стоянке у кафе. Рандэлл очень внимательно посмотрел на меня. Два лба за его спиной тоже подозрительно уставились. Пьяница в камере попытался петь, взяв неимоверно высокую ноту, но голос сорвался, и это его обескуражило. Он начал плакать. - Я вернулся пешком к шоссе, - сказал я. - И проголосовал. Остановилась машина. В ней за рулем сидела девушка. Она подобрала меня. - Девушка, - сказал Рандэлл. - Была глубокая ночь, пустынная дорога, и она остановилась. - Да. Иногда они останавливаются. Я не познакомился с ней, но она была хорошенькая, - я посмотрел на них, зная, что они не верят мне и им интересно знать, почему я лгу. - Это была небольшая машина, - продолжал я. - "Купе" фирмы "Шевроле". Номер я не разглядел. - Ха, он не разглядел номер, - сурово заявил один из телохранителей и снова сплюнул в корзину. Рандэлл наклонился вперед и укоризненно посмотрел на меня. - Если вы что-нибудь утаиваете, Марлоу, с целью поработать самому над этим делом и сделать себе рекламу, то мой вам совет - забудьте об этом. Мне не, понравилось все в вашем рассказе, поэтому я даю вам ночь на обдумывание. Завтра я, возможно, возьму у вас показания под присягой, А пока позвольте дать вам совет. Это убийство, и дело полиции - его расследовать. А ваша помощь, даже очень хорошая, нам не требуется. Нам нужны от вас только факты. Ясно? - Конечно. Я могу идти домой? Я себя чувствую не очень хорошо. - Вы можете идти, - ледяные глаза смотрели мимо меня. Я поднялся и в мертвой тишине пошел к двери, не успел сделать четырех шагов, как услышал покашливание Рандэлла, Он беззаботным тоном сказал: - Ах да, еще один маленький вопросик. Вы заметили, какие сигареты курил Мэрриот? Я повернулся: - Да, коричневые. Южноамериканские в коробке с французской эмалью. Он наклонился вперед, вытолкнул вышитый шелком портсигар из кучи вещиц Мэрриота, лежащих на столе, пододвинул его к себе. - Вы это видели раньше? - Конечно, да, - сказал я. - Где-то он лежал. А что? - Вы обыскивали тело? - О'кей, - сказал я. - Я просмотрел в карманах. Это лежало в одном из них. Я сожалею, просто профессиональное любопытство. Но я ничего не нарушил. В конце концов, он был моим клиентом. Рандэлл взял портсигар двумя руками и открыл его. Он был пуст. Три папиросы исчезли. Я сильно сжал зубы и попытался удержать усталость на лице. Это было нелегко. - Вы видели, как он брал отсюда папиросы? - Нет. Рандэлл холодно кивнул. - Он пуст, как видите. Но он был пуст уже в его кармане. В портсигаре мы нашли немного пыли. Я собираюсь провести ее экспертизу. Я не уверен, но мне кажется, что это марихуана. Я сказал: - Если у него и были такие сигареты, то, я думаю, он мог бы выкурить парочку сегодня ночью. Ему нужно было взбодриться. Рандэлл аккуратно закрыл портсигар и толкнул его на место. - Все на этом, - сказал он. Я вышел. Туман рассеялся, и звезды были такие же яркие, как искусственные хромированные звезды на театральном небе из черного бархата. Я ехал быстро. Мне очень хотелось выпить, а бары были закрыты. 13 Я встал в девять, выпил три чашки черного кофе, подержал затылок под струей ледяной воды и прочитал две утренние газеты. Во второй было сообщено о Лосе Мэллое, но Налти не упомянул его имени. О Линдсее Мэрриоте не было ни слова. Я оделся и съел два сваренных всмятку яйца, выпил четвертую чашку кофе и оглядел себя в зеркале. Под глазами все еще были темные круги. Я уже открыл дверь, чтобы уйти, когда зазвонил телефон. Это был Налти. Его голос звучал скороговоркой, но далеко не бодро: - Марлоу? - Да. Ну что, вы его взяли? - сразу поинтересовался я. - О, конечно. Мы его взяли. На линии Вентура, как я и говорил. Ну, парень, мы и повеселились! Шесть футов, шесть дюймов, здоров, как бочка, ехал в Сан-Франциско на ярмарку на машине, взятой напрокат. Пять кварт выпивки на переднем сиденье, и он пил их одну за другой, пока ехал, давая лишь семьдесят в час. Все, что у нас было против него, - это два полицейских с пистолетами и дубинками. Он остановился, а я перебирал в мозгу различные остроты, но ни одна не соответствовала моменту. Налти продолжал: - Он порезвился с нашими ребятами, и когда они устали так, что захотели спать, он оторвал крыло от их машины, вышвырнул радио в кювет, откупорил бутылку и заснул. Ребята молотили его дубинками по башке минут десять, пока он обратил на это внимание. Когда ему это стало надоедать, на него надели наручники. Это было легко. Он у нас в холодильнике. Езда за рулем в нетрезвом виде, пьянство в автомобиле, оскорбление полицейского при исполнении обязанностей, нанесение серьезного ущерба собственности полиции, преднамеренное избегание патруля, нарушение общественного спокойствия и стоянка на шоссе. Весело, не так ли? - А где смеяться? - спросил я. - Вы бы не говорили мне всего этого ради торжества. - Это был не Лось, - дико сказал Налти. - Эту птичку зовут Стояновски, живет в Хемете, и он как раз окончил работать на подземных работах в том туннеле Сан Джек. Женат, четверо детей. Как она убивается! А что насчет Мэллоя? - Ничего, у меня болит голова. - Когда у тебя будет немного свободного времени?.. - Не думаю, что скоро, - перебил я. - Слава богу, все по-старому. А когда будет страшный суд над неграми? - А тебе-то чего беспокоиться, - проворчал Налти и повесил трубку. Я поехал на бульвар Голливуд, поставил машину на стоянку и поднялся на свой этаж, открыл дверь маленькой приемной, которую я никогда не закрывал на ключ на случай, если клиент захочет меня подождать. Мисс Энн Риордан оторвалась от журнала и улыбнулась мне. На ней был костюм табачного цвета и белый свитер с высоким воротником. Ее волосы при свете дня казались золотисто-каштановыми, а на голове была шляпа с тульей не больше стакана и с такими полями, что из них можно было сшить еще и пальто. Она лихо держалась на голове под углом 45, так что одно плечо оказывалось полностью прикрытым. Несмотря на это, она выглядела превосходно, а может быть, и благодаря этому. Лет 28. Низковатый и довольно широкий лоб, что у женщин, правда, считается не очень элегантным, маленький носик, выражающий любопытство, рот чуть-чуть великоват, глаза серо-голубого цвета с золотыми крапинками. Улыбка была просто очаровательной. Она выглядела свежей и выспавшейся. Очень привлекательное лицо, такие обычно нравятся. Хорошенькая, но не настолько, чтобы носить с собой кастет, когда идешь с ней в бар. - Я не знала, когда вы начинаете работать - сказала она. - Пришлось подождать. Я полагаю, ваша секретарша сегодня не работает? - У меня ее нет. Я прошел через приемную и открыл внутреннюю дверь, затем выключил звонок сигнализации, который начал трезвонить у наружной двери. - Прошу в мои покои частного размышления. Она прошла передо мной, оставив за собой таинственный аромат сандалового дерева, и остановилась, глядя на пять зеленых папок, потертый ржаво-красный ковер, пыльную мебель и не слишком чистые тюлевые занавески. Она посоветовала постирать их, я предложил ей сесть и пообещал сдать их в стирку после первого же дождя в ближайший четверг. Она аккуратно поставила большую замшевую сумку на край покрытого стеклом стола, откинулась назад и взяла одну из моих сигарет. Я обжег палец, зажигая ей бумажную спичку. Она пустила веер дыма и улыбнулась из-за него, слегка обнажив ряд прекрасных крепких зубов. - Вы, вероятно, и не надеялись увидеть меня так скоро. - Как ваша голова? - Плохо. Нет, не надеялся. - В полиции с вами обошлись ласково? - Так же, как обходятся всегда. - Я вас отвлекаю от чего-то важного? - Нет. - И все равно, мне кажется, вы не рады мне. Я набил трубку, протянул руку к спичкам, аккуратно раскурил табак. Она наблюдала с одобрением. Курильщики трубок - солидные мужчины. Ей еще предстояло разочароваться во мне. - Я пытался выгородить вас, - сказал я. - Не знаю точно почему. Однако случившееся теперь меня не касается. Я наслушался издевательств прошлой ночью, плюхнулся в постель с бутылкой, а теперь дело за полицией: меня предупредили, чтобы я оставил попытки что-либо предпринимать. - Вы меня выгородили потому, что полиция не поверила бы, что ленивое любопытство привело меня в низину прошлой ночью. Они бы стали подозревать меня в чем-то предосудительном, долбили бы меня до одурения. - Откуда вы знаете, что я думал именно так? - Полицей