рашних обвинений Марстон впал в панику и принял яд. Роджерс тоже впал в панику и отправил на тот свет жену -- в полном соответствии с планами милейшего А. Н. О. Армстронг покачал головой: -- Не забывайте о цианистом калии. -- Ах да, я об этом запамятовал, -- согласился Блор. -- Разумеется, никто не станет носить при себе такой яд. Но каким образом он мог попасть в бокал Марстона? -- Я уже думал об этом, -- сказал Ломбард. -- Марстон пил несколько раз в этот вечер. Между его предпоследним и последним бокалом виски был немалый промежуток. Все это время его бокал стоял на столике, у окна. Окно было открыто. Кто-то мог подбросить яд и через окно. -- Так, чтобы никто из нас не заметил? -- недоверчиво спросил Блор. -- Мы были слишком заняты другим, -- отрезал Ломбард. -- Вы правы, -- сказал Армстронг, -- обвинений не избежал никто. Все бегали по комнате, суетились, спорили, негодовали. Да, так вполне могло случиться... Блор пожал плечами: -- Видимо, так оно и было. А теперь, джентльмены, примемся за работу. Кто-нибудь, случаем, не захватил с собой револьвер? Впрочем, это было б уж слишком хорошо. -- Я, -- похлопал себя по карману Ломбард. Блор вытаращил на него глаза. -- На всякий случай всегда носите револьвер при себе, сэр? -- сказал он нарочито небрежным тоном. -- Привычка. Мне, знаете ли, пришлось побывать в жарких переделках. -- Понятно, -- протянул Блор и добавил: -- Одно могу сказать, нынешняя переделка будет пожарче прошлых! Если здесь и впрямь притаился маньяк, он наверняка позаботился запастись целым арсеналом, не говоря уж о ножах и кинжалах. Армстронг хмыкнул. -- Тут вы попали пальцем в небо, Блор. Такие маньяки в большинстве своем люди мирные. С ними очень приятно иметь дело. -- Мой опыт мне подсказывает, что наш маньяк будет не из их числа, -- сказал Блор. Итак, троица отправилась в обход острова. Обыскать его не составляло особого труда. На северо-западе ровный утес отвесно спускался к морю. Деревьев на острове не было, даже трава и та почти не росла. Трое мужчин работали тщательно и методично, начинали с вершины и спускались по склону к морю, по пути обшаривая малейшие трещины в скале -- а вдруг они ведут в пещеру. Но никаких пещер не обнаружилось. Прочесывая морской берег, они наткнулись на Макартура. Глаза генерала были прикованы к горизонту. Место он выбрал тихое: тишину его нарушал лишь рокот волн, разбивавшихся о скалы. Старик не обратил на них внимания. Он сидел по-прежнему прямо, вперившись в горизонт. И оттого, что он их не замечал, они почувствовали себя неловко. Блор подумал: "Что-то тут не так -- не впал ли старикан в транс, если не хуже?" -- откашлялся и, чтобы завязать разговор, сказал: -- Отличное -- местечко нашли себе, сэр, тихое, покойное. Генерал нахмурился, бросил на него взгляд через плечо. -- Так мало времени, -- сказал он. -- Так мало времени осталось, и я настоятельно требую, чтобы меня не беспокоили. -- Мы вас не обеспокоим, сэр, -- добродушно сказал Блор. -- Мы просто обходим остров. Хотим, знаете ли, проверить, не прячется ли кто здесь. Генерал помрачнел. -- Вы не понимаете, ничего не понимаете, -- сказал он. -- Пожалуйста, уходите. Блор оставил старика. Догнав своих спутников, он сказал: -- Старик спятил... Порет какую-то чушь... -- Что он вам сказал? -- полюбопытствовал Ломбард. Блор пожал плечами. -- Что у него нет времени. И чтобы его не беспокоили. Армстронг наморщил лоб. -- Интересно, -- пробормотал он. Обход был, в основном, закончен. Трое мужчин стояли на вершине скалы и глядели на далекий берег. Ветер свежел. -- Рыбачьи лодки сегодня не вышли, -- сказал Ломбард. -- Надвигается шторм. Досадно, что деревушку отсюда не видно, а то можно было бы подать сигнал. -- Надо будет разжечь костер вечером, -- предложил Блор. -- Вся штука в том, -- возразил Ломбард, -- что это могли предусмотреть. -- Как, сэр? -- Откуда мне знать? Сказали, что речь идет о розыгрыше. Мол, нас нарочно высадили на необитаемом острове, поэтому на наши сигналы не надо обращать внимания и тому подобное. А может, -- распустили в деревне слухи, что речь идет о пари. Словом, сочинили какую-нибудь ерунду. -- И по-вашему, этому поверили? -- усомнился Блор. -- Во всяком случае, это куда достовернее, чем то, что здесь происходит, -- сказал Ломбард. -- Как, по-вашему, если бы жителям Стиклхевна сказали, что остров будет изолирован от суши, пока этот анонимный мистер Оним не поубивает всех своих гостей, они бы поверили? -- Бывают минуты, когда я и сам в это не верю. И все же... -- выдавил Армстронг. -- И все же... -- оскалился Ломбард, -- как вы сами признали, доктор, это именно так! -- Никто не мог спрятаться внизу? -- сказал Блор, оглядывая берег. -- Вряд ли, -- покачал головой Армстронг, -- утес совершенно отвесный. Где тут спрячешься? -- В утесе может быть расщелина. Будь у нас лодка, мы могли бы объехать вокруг острова, -- сказал Блор. -- Будь у нас лодка, -- сказал Ломбард, -- мы бы теперь были на полпути к суше. -- Ваша правда. Тут Ломбарда осенило. -- Давайте убедимся, -- предложил он, -- есть только одно место, где может быть расщелина, -- вон там, направо, почти у самой воды. Если вы достанете канат, я спущусь туда и сам проверю. -- Отличная мысль, -- согласился Блор, -- попробую достать какую-нибудь веревку. -- И он решительно зашагал к дому. Ломбард задрал голову. Небо затягивалось тучами. Ветер крепчал. Он покосился на Армстронга. -- Что-то вы притихли, доктор. О чем вы думаете? -- Меня интересует, -- не сразу ответил Армстронг, -- генерал Макартур -- он совсем спятил или нет? Все утро Вера не находила себе места. Она избегала Эмили Брент -- старая дева внушала ей омерзение. Мисс Брент перенесла свое кресло за угол дома, уселась там в затишке с вязаньем. Стоило Вере подумать о ней, как перед ее глазами вставало бледное лицо утопленницы, водоросли, запутавшиеся в ее волосах... Лицо хорошенькой девушки, может быть, даже чуть нахальное, для которой ни страх, ни жалость уже ничего не значат. А Эмили Брент безмятежно вязала нескончаемое вязанье в сознании своей праведности. На площадке в плетеном кресле сидел судья Уоргрейв. Его голова совсем ушла в плечи. Вера глядела на судью и видела юношу на скамье подсудимых -- светловолосого, с голубыми глазами, на чьем лице ужас постепенно вытесняло удивление. Эдвард Ситон. Ей виделось, как судья своими сморщенными руками накидывает ему черный мешок на голову и оглашает приговор... Чуть погодя Вера спустилась к морю и пошла вдоль берега. Путь ее лежал к той оконечности острова, где сидел старый генерал. Услышав шаги, Макартур зашевелился и повернул голову -- глаза его глядели тревожно и одновременно вопросительно. Вера перепугалась. Минуты две генерал, не отрываясь, смотрел на нее. Она подумала: "Как странно. Он смотрит так, будто все знает..." -- А, это вы, -- сказал, наконец, генерал, -- вы пришли... Вера опустилась на землю рядом с ним. -- Вам нравится сидеть здесь и смотреть на море? -- Нравится. Здесь хорошо ждать. -- Ждать? -- переспросила Вера. -- Чего же вы ждете? -- Конца, -- тихо сказал генерал. -- Но ведь вы это знаете не хуже меня. Верно? Мы все ждем конца. -- Что вы хотите этим сказать? -- дрожащим голосом спросила Вера. -- Никто из нас не покинет остров. Так задумано. И вы это сами знаете. Вы не можете понять только одного: какое это облегчение. -- Облегчение? -- удивилась Вера. -- Вот именно, -- сказал генерал, -- вы еще очень молоды... вам этого не понять. Но потом вы осознаете, какое это облегчение, когда все уже позади, когда нет нужды нести дальше груз своей вины. Когда-нибудь и вы это почувствуете... -- Я вас не понимаю, -- севшим голосом сказала Вера, ломая пальцы. Тихий старик вдруг стал внушать ей страх. -- Понимаете, я любил Лесли, -- сказал генерал задумчиво. -- Очень любил... -- Лесли -- это ваша жена? -- спросила Вера. -- Да... Я любил ее и очень ею гордился. Она была такая красивая, такая веселая! -- минуту-две он помолчал, потом сказал: -- Да, я любил Лесли. Вот почему я это сделал. -- Вы хотите сказать... -- начала было Вера и замялась. Генерал кивнул. -- Что толку отпираться, раз мы все скоро умрем? Я послал Ричмонда на смерть. Пожалуй, это было убийство. И вот ведь что удивительно -- я всегда чтил закон. Но тогда я смотрел на это иначе. У меня не было угрызений совести. "Поделом ему!" -- так я тогда думал. Но потом... -- Что -- потом? -- зло спросила Вера. Генерал с отсутствующим видом покачал головой. -- Не знаю, -- сказал он. -- Ничего не знаю, только потом все переменилось. Я не знаю, догадалась Лесли или нет... Думаю, что нет. Понимаете, с тех пор она от меня отдалилась. Стала совсем чужим человеком. А потом она умерла -- и я остался один... -- Один... один, -- повторила Вера, эхо подхватило ее слова. -- Вы тоже обрадуетесь, когда придет конец, -- закончил Макартур. Вера рывком поднялась на ноги. -- Я не понимаю, о чем вы говорите, -- рассердилась она. -- А я понимаю, дитя мое, я понимаю... -- Нет, не понимаете. Вы ничего не понимаете. Генерал уставился на горизонт. Он словно перестал ее замечать. -- Лесли... -- позвал он тихо и ласково. Когда запыхавшийся Блор вернулся с мотком каната, Армстронг стоял на том же месте и вглядывался в морскую глубь. -- Где мистер Ломбард? -- спросил Блор. -- Пошел проверить какую-то свою догадку, -- сказал Армстронг. -- Сейчас он вернется. Слушайте, Блор, я беспокоюсь. -- Все мы беспокоимся. Доктор нетерпеливо махнул рукой: -- Знаю, знаю. Не об этом речь. Я говорю о старике Макартуре. -- Ну и что, сэр? -- Мы ищем сумасшедшего, -- мрачно сказал Армстронг. -- Так вот, что вы скажете о генерале? -- Думаете, он маньяк? -- вытаращил глаза Блор. -- Я бы этого не сказал. Вовсе нет, -- ответил Армстронг неуверенно, -- хотя я, конечно, не психиатр. Кроме того, я с ним не разговаривал и не имел возможности присмотреться к нему. -- Он, конечно, в маразме, -- недоверчиво сказал Блор. -- Но я бы никогда не подумал... -- Пожалуй, вы правы, -- прервал его Армстронг, -- убийца скорее всего прячется на острове. А вот и Ломбард. Они тщательно привязали канат. -- Думаю, что помощь не понадобится, -- сказал Ломбард. -- Но на всякий случай будьте начеку. Если я резко дерну, тащите. Минуту-другую они следили за Ломбардом. -- Карабкается, как кошка, -- неприязненно сказал Блор. -- Наверное, немало полазил по горам в свое время, -- отозвался Армстронг. -- Возможно. На какое-то время воцарилось молчание, потом отставной инспектор сказал: -- Любопытный тип. А знаете, что я думаю? -- Что? -- Не внушает он мне доверия. -- Это почему же? Блор хмыкнул. -- Затрудняюсь сказать. Только я бы ему палец в рот не положил. -- У него, должно быть, бурное прошлое, -- сказал Армстронг. -- Не столько бурное, сколько темное, -- возразил Блор, с минуту подумал, потом продолжал: -- Вот вы, например, доктор, вы случаем не прихватили с собой револьвер? Армстронг вытаращил глаза: -- Я? Господи Боже, ну, конечно, нет. С какой стати? -- А с какой такой стати мистер Ломбард прихватил его? -- В силу привычки, наверное, -- неуверенно предположил Армстронг. Блор только презрительно хмыкнул. Тут канат дернули. Несколько минут они изо всех сил вытягивали Ломбарда. Когда тянуть стало легче, Блор сказал: -- Привычка привычке рознь! Конечно, когда мистер Ломбард отправляется в дикие страны, он берет с собой и револьвер, и примус, и спальный мешок, и запас дуста! Но никакая сила привычки не заставила бы его привезти это снаряжение сюда. Только в приключенческих романах люди никогда не расстаются с револьверами. Армстронг озадаченно покачал головой. Наклонившись над краем скалы, они следили за Ломбардом. Искал он тщательно, но и невооруженным глазом было видно, что эти поиски ни к чему не приведут. Вскоре он перевалился через край скалы, утер пот со лба и сказал: -- Ну что ж, теперь все ясно. Искать надо в доме -- больше негде. Обыскать дом не составляло труда. Для начала прочесали пристройки, потом перешли в само здание. В кухонном шкафу нашли сантиметр миссис Роджерс и перемерили все простенки. Тайников обнаружить не удалось. Да и где их поместишь в современном здании с его прямыми четкими линиями. Сперва прочесали первый этаж. Поднимаясь наверх, они увидели через окно Роджерса -- он выносил подносе коктейлями на лестничную площадку. -- Поразительное существо -- хороший слуга. Что бы ни случилось, он сохраняет поистине олимпийское спокойствие, -- заметил Ломбард. -- Роджерс -- первоклассный дворецкий, -- согласился Армстронг, -- этого у него не отнимешь. -- Да и его жена, -- вставил Блор, -- была отличной кухаркой. Судя по вчерашнему обеду... Они вошли в первую спальню. Спустя пять минут троица уже стояла на лестничной площадке и смотрела друг на друга. В спальнях никого не обнаружили -- там просто негде выло спрятаться. -- А куда ведет эта лестничка? -- спросил Блор. -- В комнату прислуги, -- ответил Армстронг. -- Но должно же быть какое-то помещение под крышей, -- предположил Блор. -- Ну хотя бы для баков с водой, цистерн и всякой такой штуки. Это наша последняя и единственная надежда. Вдруг сверху донесся звук шагов -- тихих, крадущихся. Его услышали все. Армстронг схватил Блора за руку. Ломбард предостерегающе поднял палец: -- Тсс! Слушайте! И тут они снова услышали: наверху кто-то крался, стараясь ступать как можно тише. -- Он в спальне, -- прошептал Армстронг, -- в той, где лежит тело миссис Роджерс. -- И как мы не догадались! -- так же шепотом ответил ему Блор. -- Ведь чтобы спрятаться, лучше места не сыскать. А теперь ступайте потише. Они поднялись вверх по лестнице, на маленькой площадке перед дверью остановились и прислушались. В комнате, несомненно, кто-то был. Оттуда доносился слабый скрип половиц. -- Вперед! -- прошептал Блор. Распахнул дверь и влетел в комнату, Ломбард и Армстронг ворвались следом за ним, и все трое остановились, как вкопанные. Перед ними стоял Роджерс с охапкой одежды в руках. Первым нашелся Блор: -- Простите, Роджерс. Мы услышали шаги и подумали, ну, словом, вы понимаете, -- он замялся. -- Прошу прощения, джентльмены, -- сказал Роджерс. -- Я хотел перенести вещи. Думаю, никто не будет против, если я займу одну из пустующих комнат для гостей этажом ниже. Самую маленькую. -- Он обращался к Армстронгу. -- Разумеется, занимайте, -- ответил тот, отводя глаза от прикрытого простыней тела. -- Спасибо, сэр, -- сказал Роджерс и, прижимая к груди охапку вещей, спустился по лестнице вниз. Армстронг подошел к постели, приподнял простыню и посмотрел на умиротворенное лицо покойницы. Страх оставил ее. Его сменило равнодушие. -- Жаль, у меня нет с собой аптечки, -- сказал он. -- Хотелось бы узнать, чем она отравилась. И давайте кончим розыски, -- сказал он. -- Инстинкт подсказывает мне, что нам ничего не найти. Блор сражался с задвижкой двери, ведущей на чердак. -- Этот тип ходит совершенно бесшумно, -- сказал он. -- Минуту или две назад мы видели его на площадке. А ведь никто из нас не слышал, как он поднимался. -- Потому-то мы и решили, что здесь ходит кто-то чужой, -- заметил Ломбард. Блор скрылся в темном провале чердака. Ломбард вынул из кармана фонарь и полез за ним. Пять минут спустя трое мужчин стояли на площадке и мрачно смотрели друг на друга. Они перепачкались с ног до головы, паутина свисала с них клочьями. На острове не было никого, кроме них, восьмерых. Глава девятая -- Итак, мы ошиблись, ошиблись буквально во всем, -- сказал Ломбард. -- Выдумали какойто кошмар -- плод суеверий и расходившегося воображения, и все из-за двух случайных смертей. -- И все же, -- Армстронг был настроен серьезно, -- вопрос остается открытым. Ведь я как-никак врач и коечто понимаю в самоубийствах. Антони Марстон был не похож на самоубийцу. -- Ну, а это все-таки не мог быть несчастный случай? -- неуверенно спросил Ломбард. -- Что-то не верится в такой несчастный случай, -- хмыкнул скептически настроенный Блор. Все помолчали, потом Блор сказал: -- А вот с женщиной... -- и запнулся. -- С миссис Роджерс? -- Да, ведь тут мог быть несчастный случай? -- Несчастный случай? -- переспросил Филипп Ломбард. -- Как вы это себе представляете? Вид у Блора стал озадаченный. Его кирпичное лицо потемнело еще сильнее. -- Послушайте, доктор, вы ведь давали ей какой-то наркотик? -- выпалил он. Армстронг вытаращил на него глаза. -- Наркотик? Что вы имеете в виду? -- Вы сами сказали, что вчера вечером дали ей какоето снотворное. -- Ах, это! Простое успокоительное, совершенно безвредное. -- Но что же все-таки это было? -- Я дал ей слабую дозу трионала. Абсолютно безвредный препарат. Лицо Блора побагровело. -- Послушайте, будем говорить напрямик: вы дали ей не слишком большую дозу? -- спросил он. -- Понятия не имею, о чем вы говорите, -- взвился Армстронг. -- Разве вы не могли ошибиться? -- сказал Блор, -- Такие вещи случаются время от времени. -- Абсолютная чушь, -- оборвал его Армстронг, -- само это предположение смехотворно. А может быть, -- холодным, враждебным тоном спросил он, -- вы считаете, что я сделал это нарочно? -- Послушайте, -- вмешался Ломбард, -- сохраняйте хладнокровие. Не надо бросаться обвинениями. -- Я только предположил, что доктор мог ошибиться, -- угрюмо оправдывался Блор. Армстронг через силу улыбнулся. -- Доктора не могут позволить себе подобных сшибок, мой Друг, -- сказал он, но улыбка вышла какой-то вымученной. -- Это была бы не первая ваша ошибка, -- не без яда сказал Блор, -- если верить пластинке. Армстронг побелел. -- Что толку оскорблять Друг друга? -- накинулся на Блора Ломбард. -- Все мы в одной лодке. Хотя бы поэтому нам надо держаться заодно, И кстати, что вы можете сказать нам о лжесвидетельстве, в котором обвиняют вас? Блор сжал кулаки, шагнул вперед. -- Оставьте меня в покое, -- голос его внезапно сел. -- Это гнусная клевета. Вы, наверное, не прочь заткнуть мне рот, мистер Ломбард, но есть вещи, о которых мне хотелось бы узнать, и одна из них касается вас. Ломбард поднял брови. -- Меня? -- Да, вас. Я хотел бы узнать, почему вы, отправляясь в гости, захватили с собой револьвер? -- А знаете, Блор, -- неожиданно сказал Ломбард, -- вы вовсе не такой дурак, каким кажетесь. -- Может, оно и так. И все же, как вы объясните револьвер? Ломбард улыбнулся. -- Я взял револьвер, так как знал, что попаду в переделку. -- Вчера вечером вы скрыли это от нас, -- сказал Блор подозрительно. Ломбард помотал головой. -- Выходит, вы нас обманули? -- не отступался Блор. -- В известном смысле, да, -- согласился Ломбард. -- А ну, выкладывайте поскорей, в чем дело. -- Вы предположили, что я приглашен сюда, как и все остальные, в качестве гостя, и я не стал вас разубеждать. Но это не совсем так. На самом деле ко мне обратился странный тип по фамилии Моррис. Он предложил мне сто гиней, за эту сумму я обязался приехать сюда и держать ухо востро. Он сказал, что ему известна моя репутация человека, полезного в опасной переделке. -- А дальше что? -- не мог сдержать нетерпения Блор. -- А ничего, -- ухмыльнулся Ломбард. -- Но он, конечно же, сообщил вам и кое-что еще? -- сказал Армстронг. -- Нет. Ничего больше мне из него вытянуть не удалось. "Хотите-соглашайтесь, хотите -- нет", -- сказал он. Я был на мели. И я согласился. Блора его рассказ ничуть не убедил. -- А почему вы не рассказали нам об этом вчера вечером? -- спросил он. -- Видите ли, приятель, -- Ломбард пожал плечами, -- откуда мне было знать, что вчера вечером не произошло именно то, ради чего я и был сюда приглашен. Так что я затаился и рассказал вам ни к чему не обязывающую историю. -- А теперь вы изменили свое мнение? -- догадался Армстронг. -- Да, теперь я думаю, что мы все в одной лодке, -- сказал Ломбард. -- А сто гиней -- это тот кусочек сыра, с помощью которого мистер Оним заманил меня в ловушку, так же, как и всех остальных. Потому что все мы, -- продолжал он, -- в ловушке, в этом я твердо уверен. Снизу донесся торжественный гул гонга -- их звали на ленч. Роджерс стоял в дверях столовой. Когда мужчины спустились с лестницы, он сделал два шага вперед. -- Надеюсь, вы будете довольны ленчем, -- сказал он -- в голосе его сквозила тревога. -- Я подал ветчину, холодный язык и отварил картошку. Есть еще сыр, печенье и консервированные фрукты. -- Чем плохо? -- сказал Ломбард. -- Значит, припасы не иссякли? -- Еды очень много, сэр, но все консервы. Кладовка битком набита. На острове, позволю себе заметить, сэр, это очень важно: ведь остров бывает надолго отрезан от суши. Ломбард кивнул. Мужчины направились в столовую, Роджерс -- он следовал за ними по пятам -- бормотал: -- Меня очень беспокоит, что Фред Нарракотт не приехал сегодня. Ужасно не повезло. -- Вот именно -- не повезло, -- сказал Ломбард. -- Это вы очень точно заметили. В комнату вошла мисс Брент. Она, видно, уронила клубок шерсти и сейчас старательно сматывала его. Уселась на свое место и заметила: -- Погода меняется. Поднялся сильный ветер, на море появились белые барашки. Медленно, размеренно ступая, вошел судья. Его глаза, еле видные из-под мохнатых бровей, быстро обежали присутствующих. -- А вы неплохо потрудились сегодня утром, -- сказал он, в голосе его сквозило ехидство. Запыхавшись, вбежала в столовую Вера Клейторн. -- Надеюсь, вы меня не ждали? -- спросила она. -- Я не опоздала? -- Вы не последняя, -- ответила Эмили Брент, -- генерал еще не пришел. Наконец, все уселись. -- Прикажете начинать или еще немного подождем? -- обратился к мисс Брент Роджерс. -- Генерал Макартур сидит у самого моря, -- сказала Вера. -- Думаю, он не слышал гонг, и потом, он сегодня не в себе. -- Я схожу, сообщу ему, что ленч на столе, -- предложил Роджерс. -- Я схожу за ним, -- сказал Армстронг, -- а вы приступайте к завтраку. Выходя из комнаты, он слышал, как Роджерс говорит Эмили Брент: Что прикажете положить -- язык или ветчину? Как ни старались оставшиеся за столом пятеро, им никак не удавалось поддержать разговор. Резкий ветер бился в окно. Вера вздрогнула. -- Надвигается шторм, -- сказала она. -- Вчера из Плимута со мной в одном поезде ехал старик, -- поддержал разговор Блор. -- Он все время твердил, что надвигается шторм. Потрясающе, как они угадывают погоду, эти старые моряки. Роджерс обошел гостей, собирая грязные тарелки. Вдруг остановился на полпути со стопкой тарелок в руках. -- Сюда кто-то бежит, -- испуганно сказал он не своим голосом. Они услышали топот. И тут же, хотя им никто ничего не говорил, все поняли... Будто по чьему-то знаку, они встали, уставились на дверь. В комнату ворвался запыхавшийся доктор Армстронг. -- Генерал Макартур... -- сказал он. -- Мертв! -- вырвалось у Веры. -- Да, он мертв, -- сказал Армстронг. Воцарилось молчание -- долгое молчание. Семь человек смотрели Друг на друга, не в силах произнести ни слова. Тело генерала вносили в дверь, когда разразился шторм. Гости сгрудились в холле. И тут раздался вой и свист ветра -- на крышу дома обрушились потеки воды. Блор и Армстронг направлялись со своей ношей к лестнице, как вдруг Вера Клейторн резко повернулась и кинулась в опустевшую столовую. Там все оставалось на своих местах -- нетронутый десерт стоял на буфете. Вера подошла к столу. Постояла минуту-две, и тут в комнату неслышными шагами вошел Роджерс. Увидев ее, он вздрогнул. Посмотрел на нее вопросительно и сказал: -- Я... я... пришел только посмотреть, мисс. -- Вы не ошиблись, Роджерс. Глядите: их всего семь, -- сказала Вера неожиданно охрипшим голосом. Тело Макартура положили на постель. Осмотрев труп, Армстронг вышел из спальни генерала и спустился вниз. Все сошлись в гостиной -- ждали его. Мисс Брент вязала. Вера Клейторн стояла у окна и глядела на потоки ливня, с шумом обрушивавшиеся на остров. Блор сидел в кресле, не касаясь спинки, тяжело опустив руки на колени. Ломбард беспокойно шагал взадвперед по комнате. В дальнем конце комнаты утонул в огромном кресле судья Уоргрейв. Глаза его были полуприкрыты. Когда доктор вошел в комнату, судья поднял на него глаза и спросил: -- Что скажете, доктор? Армстронг был бледен. -- О разрыве сердца не может быть и речи, -- сказал он. -- Макартура ударили по затылку дубинкой или чем-то вроде этого. Все зашептались, раздался голос судьи: -- Вы нашли орудие убийства? -- Нет. -- И тем не менее вы уверены, что генерал умер от удара тяжелым предметом по затылку? -- Уверен. -- Ну что ж, теперь мы знаем, что делать, -- невозмутимо сказал судья. И сразу стало ясно, кто возьмет бразды правления в свои руки. Все утро Уоргрейв сидел в кресле, сонный, безучастный. Но сейчас он с легкостью захватил руководство -- сказывалась долгая привычка к власти. Он вел себя так, будто председательствовал в суде. Откашлявшись, он продолжил: -- Сегодня утром, джентльмены, я сидел на площадке и имел возможность наблюдать за вашей деятельностью. Ваша цель была мне ясна. Вы обыскивали остров, желая найти нашего неизвестного убийцу -- мистера А. Н. Онима. -- Так точно, сэр, -- сказал Филипп Ломбард. -- И, несомненно, наши выводы совпали, -- продолжал судья, -- мы решили, что Марстон и миссис Роджерс не покончили с собой. И что умерли они не случайно. Вы также догадались, зачем мистер Оним заманил нас на этот остров? -- Он сумасшедший! Псих! -- прохрипел Блор. -- Вы, наверное, правы, -- сказал судья. -- Но это вряд ли меняет дело. Наша главная задача сейчас -- спасти свою жизнь. -- Но на острове никого нет! -- дрожащим голосом сказал Армстронг. -- Уверяю вас, никого! Судья почесал подбородок. -- В известном смысле вы правы, -- сказал он мягко. -- Я пришел к такому же выводу сегодня утром. Я мог бы заранее сказать вам, что ваши поиски ни к чему не приведут. И тем не менее я придерживаюсь того мнения, что мистер Оним (будем называть его так, как он сам себя именует) -- на острове. Никаких сомнений тут быть не может. Если считать, что он задался целью покарать людей, совершивших преступления, за которые нельзя привлечь к ответственности по закону, у него был только один способ осуществить свой план. Мистер Оним должен был найти способ попасть на остров. И способ этот мне совершенно ясен. Мистеру Ониму было необходимо затесаться среди приглашенных. Он -- один из нас... -- Нет, нет, не может быть, -- едва сдержала стон Вера. Судья подозрительно посмотрел на нее и сказал: -- Милая барышня, мы должны смотреть фактам в лицо; ведь все мы подвергаемся серьезной опасности. Один из нас -- А. Н. Оним. Кто он -- мы не знаем. Из десяти человек, приехавших на остров, трое теперь вне подозрения: Антони Марстон, миссис Роджерс и генерал Макартур. Остается семь человек. Из этих семерых один, так сказать, "липовый" негритенок, -- он обвел взглядом собравшихся. -- Вы согласны со мной? -- Верится с трудом, но, судя по всему, вы правы, -- сказал Армстронг. -- Ни минуты не сомневаюсь, -- подтвердил Блор. -- И если хотите знать мое мнение... Судья Уоргрейв манием руки остановил его. -- Мы вернемся к этому в свое время. А теперь мне важно знать, все ли согласны со мной? -- Ваши доводы кажутся мне вполне логичными, -- не переставая вязать, проронила Эмили Брент. -- Я тоже считаю, что в одного из нас вселился дьявол. -- Я не могу в это поверить... -- пробормотала Вера, -- не могу... -- Ломбард? -- Совершенно с вами согласен, сэр. Судья с удовлетворением кивнул головой. -- А теперь, -- сказал он, -- посмотрим, какими данными мы располагаем. Для начала надо выяснить, есть ли у нас основания подозревать какое-то определенное лицо. Мистер Блор, мне кажется, вы хотели что-то сказать? Блор засопел. -- У Ломбарда есть револьвер, -- сказал он. -- И потом он вчера вечером нам соврал. Он сам признался. Филипп Ломбард презрительно улыбнулся. -- Ну что ж, значит, придется дать объяснения во второй раз. -- И он кратко и сжато повторил свой рассказ. -- А чем вы докажете, что не врете? -- не отступался Блор. -- Чем вы можете подтвердить свой рассказ? Судья кашлянул. -- К сожалению, все мы в таком же положении, -- сказал он. -- И всем нам тоже приходится верить на слово. Никто из вас, -- продолжал он, -- по-видимому, пока еще не осознал всей необычности происходящего. По-моему, возможен только один путь. Выяснить, есть ли среди нас хоть один человек, которого мы можем очистить от подозрений на основании данных, имеющихся в нашем распоряжении. -- Я известный специалист, -- сказал Армстронг. -- Сама мысль о том, что я могу... И снова судья манием руки остановил доктора, не дав ему закончить фразы. -- Я и сам человек довольно известный, -- сказал он тихо, но внушительно. -- Однако это, мой дорогой, еще ничего не доказывает. Доктора сходили с ума. Судьи сходили с ума. Да и полицейские тоже, -- добавил он, глядя на Блора. Ломбард сказал: -- Я надеюсь, ваши подозрения не распространяются на женщин? Судья поднял брови и сказал тем ехидным тоном, которого так боялась защита: -- Значит, если я вас правильно понял, вы считаете, что среди женщин маньяков не бывает? -- Вовсе нет, -- раздраженно ответил Ломбард, -- и все же, я не могу поверить... -- он запнулся. Судья все тем же проницательным злым голосом сказал: -- Я полагаю, доктор Армстронг, что женщине было бы вполне по силам прикончить беднягу Макартура. -- Вполне, будь у нее подходящее орудие -- резиновая дубинка, например, или палка, -- ответил доктор. -- Значит, она бы справилась с этим легко? -- Вот именно. Судья повертел черепашьей шеей. -- Две другие смерти произошли в результате отравления, -- сказал он. -- Я думаю, никто не станет отрицать, что отравителем может быть и слабый человек. -- Вы с ума сошли! -- взвилась Вера. Судья медленно перевел взгляд на нее. Это был бесстрастный взгляд человека, привыкшего вершить судьбами людей. "Он смотрит на меня, -- подумала Вера, -- как на любопытный экземпляр, -- и вдруг с удивлением поняла: А ведь я ему не очень-то нравлюсь". -- Моя милая барышня, я бы попросил вас быть сдержанней. Я совсем не обвиняю вас. И надеюсь, мисс Брент, -- он поклонился старой деве, -- что мое настойчивое требование не считать свободным от подозрений ни одного из нас никого не обидело? Мисс Брент не отрывалась от вязанья. -- Сама мысль, что я могу убить человека, и не одного, а троих, -- холодно сказала она, не поднимая глаз, -- покажется нелепой всякому, кто меня знает. Но мы не знаем друг друга, и я понимаю, что при подобных обстоятельствах никто не может быть освобожден от подозрений, пока не будет доказана его невиновность. Я считаю, что в одного из нас вселился дьявол. -- На том и порешим, -- заключил судья. -- Никто не освобождается от подозрений, ни безупречная репутация, ни положение в обществе в расчет не принимаются. -- А как же с Роджерсом? -- спросил Ломбард. -- По-моему, его можно с чистой совестью вычеркнуть из списка. -- Это на каком же основании? -- осведомился судья. -- Во-первых, у него на такую затею не хватило бы мозгов, а во-вторых, одной из жертв была его жена. -- За мою бытность судьей, молодой человек, -- поднял мохнатую бровь судья, -- мне пришлось разбирать несколько дел о женоубийстве -- и суд, знаете ли, признал мужей виновными. -- Что ж, не стану спорить. Женоубийство вещь вполне вероятная, чтобы не сказать естественная. Но не такое. Предположим, Роджерс убил жену из боязни, что она сорвется и выдаст его, или потому, что она ему опостылела, или, наконец, потому, что спутался с какой-нибудь крошкой помоложе, -- это я могу себе представить. Но представить его мистером Онимом, этаким безумным вершителем правосудия, укокошившим жену за преступление, которое они совершили совместно, я не могу. -- Вы принимаете па веру ничем не подтвержденные данные, -- сказал судья Уоргрейв. -- Ведь нам неизвестно, действительно ли Роджерс и его жена убили свою хозяйку. Не исключено, что Роджерса обвинили в этом убийстве лишь для того, чтобы он оказался в одном с нами положении. Не исключено, что вчера вечером миссис Роджерс перепугалась, поняв, что ее муж сошел с ума. -- Будь по-вашему, -- сказал Ломбард. -- А. Н. Оним один из нас. Подозреваются все без исключения. А судья Уоргрейв продолжал: -- Мысль моя такова: ни хорошая репутация, ни положение в обществе, ничто другое не освобождают от подозрений. Сейчас нам необходимо в первую голову выяснить, кого из нас можно освободить от подозрений на основании фактов. Говоря проще, есть ли среди нас один (а вероятно, и не один) человек, который никак не мог подсыпать яду Марстону, дать снотворное миссис Роджерс и прикончить генерала Макартура? Грубоватое лицо Блора осветила улыбка. -- Теперь вы говорите дело, сэр, -- сказал он. -- Мы подошли к самой сути. Давайте разберемся. Что касается Марстона, то тут уже ничего не выяснишь. Высказывались подозрения, будто кто-то подбросил яд в его стакан через окно перед тем, как он в последний раз налил себе виски. Замечу, что подбросить яд из комнаты было бы куда проще. Не могу припомнить, находился в это время в комнате Роджерс, но все остальные запросто могли это сделать. -- Перевел дух и продолжал: -- Теперь перейдем к миссис Роджерс. Здесь подозрения прежде всего падаю г на ее мужа и доктора. Любому из них ничего не стоило это сделать. Армстронг вскочил. Его трясло от злости. -- Я протестую... Это неслыханно! Клянусь, я дал ей совершенно обычную... -- Доктор Армстронг! -- злой голосок судьи звучал повелительно. -- Ваше негодование вполне естественно. И тем не менее надо изучить все факты. Проще всего было дать снотворное миссис Роджерс вам или Роджерсу. Теперь разберемся с остальными. Какие возможности подсыпать яд были у меня, инспектора Блора, мисс Брент, мисс Клейторн или мистера Ломбарда? Можно ли коголибо из нас полностью освободить от подозрений? -- Помолчал и сказал: -- По-моему, нет. -- Да я и близко к ней не подходила, -- вскинулась Вера. -- Если память мне не изменяет, -- снова взял слово судья, -- дело обстояло так. Прошу поправить меня, если я в чем-нибудь ошибусь: Антони Марстон и мистер Ломбард подняли миссис Роджерс, перенесли ее на диван, и тут к ней подошел доктор Армстронг. Он послал Роджерса за коньяком. Поднялся спор, откуда шел голос. Все удалились в соседнюю комнату за исключением мисс Брент, она осталась наедине с миссис Роджерс, которая, напоминаю, была без сознания. На щеках мисс Брент вспыхнули красные пятна. Спицы застыли в ее руках. -- Это возмутительно! -- сказала она. Безжалостный тихий голос продолжал: -- Когда мы вернулись в комнату, вы, мисс Брент, склонились над миссис Роджерс. -- Неужели обыкновенная жалость -- преступление? -- спросила Эмили Брент. -- Я хочу установить факты, и только факты, -- продолжал судья. -- Затем в комнату вошел Роджерс -- он нес коньяк, в который он, конечно, мог подсыпать снотворное до того, как вошел. Миссис Роджерс дали коньяку, и вскоре после этого муж и доктор проводили ее в спальню, где Армстронг дал ей успокоительное. -- Все так и было. Именно так, -- подтвердил Блор. -- А значит, от подозрений освобождаются: судья, мистер Ломбард, я и мисс Клейторн, -- трубным ликующим голосом сказал он. Пригвоздив Блора к месту холодным взглядом, судья пробормотал: -- Да ну? Ведь мы должны учитывать любую случайность. -- Я вас не понимаю. -- Блор недоуменно уставился на судью. -- Миссис Роджерс лежит у себя наверху в постели, -- сказал Уоргрейв. -- Успокоительное начинает действовать. Она в полузабытьи. А что если тут раздается стук в дверь, в комнату входит некто, приносит, ну, скажем, таблетку и говорит: "Доктор велел вам принять это". Неужели вы думаете, что она бы не приняла лекарство? Наступило молчание. Блор шаркал ногами, хмурился. Филипп Ломбард сказал: -- Все это досужие домыслы. Никто из нас еще часа два-три не выходил из столовой. Умер Марстон, поднялась суматоха. -- К ней могли наведаться позже, -- сказал судья, -- когда все легли спать. -- Но тогда в спальне уже наверняка был Роджерс, -- возразил Ломбард. -- Нет, -- вмешался Армстронг. -- Роджерс был внизу -- убирал столовую, кухню. В этот промежуток кто угодно мог подняться в спальню миссис Роджерс совершенно незаметно. -- Но ведь к тому времени, доктор, -- вставила мисс Брент, -- она должна была уже давно заснуть -- она приняла снотворное. -- По всей вероятности, да. Но поручиться в этом я не могу. До тех пор, пока не пропишешь пациенту одно и то же лекарство несколько раз, не знаешь, как оно на него подействует. На некоторых успокоительное действует довольно медленно. Все дело в индивидуальной реакции пациента. Ломбард сказал: -- Что еще вам остается говорить, доктор? Вам это на руку, так ведь? Армстронг побагровел. Но не успел ничего сказать, снова раздался бесстрастный недобрый голос судьи. -- Взаимными обвинениями мы ничего не добьемся. Факты -- вот с чем мы должны считаться. Мы установили, что нечто подобное могло произойти. Я согласен, процент вероятности здесь невысок, хотя опять же и тут многое зависит от того, кем был этот "некто". -- Ну и что это нам даст? -- спросил Блор. Судья Уоргрейв потрогал верхнюю губу, вид у него был до того бесстрастный, что наводил на мысль: а подвластен ли он вообще человеческим чувствам. -- Расследовав второе убийство, -- сказал он, -- мы установили, что ни один из нас не может быть полностью освобожден от подозрений. А теперь, -- продолжал он, -- займемся смертью генерала Макартура. Она произошла сегодня утром. Я прошу всякого, кто уверен, что у него или у нее есть алиби, по возможности кратко изложить обстоятельства дела. Я сам сразу же заявляю, что у меня алиби нет. Я провел все утро на площадке перед домом, размышлял о том невероятном положении, в котором мы очутились. Ушел я оттуда, только когда раздался гонг, но были, очевидно, какие-то периоды, когда меня никто не видел, -- и в это время я вполне мог спуститься к морю, убить генерала и вернуться на свое место. Никаких подтверждений, что я не покидал площадку, кроме моего слова, я представить не могу. В подобных обстоятельствах этого недостаточно. Необходимы доказательства. Блор сказал: -- Я все утро провел с мистером Ломбардом и мистером Армстронгом. Они подтвердят. -- Вы ходили в дом за канатом, -- возразил Армстронг. -- Ну и что? -- сказал Блор. -- Я тут же вернулся. Вы сами это знаете. -- Вас долго не было, -- сказал Армстронг. -- На что, черт побери, вы намекаете? -- Блор налился кровью. -- Я сказал только, что вас долго не было, -- повторил Армстронг. -- Его еще надо было найти. Попробуйте сами найти в чужом доме моток каната. -- Пока мистера Блора не было, вы не отходили друг от друга? -- обратился судья к Ломбарду и Армстронгу. -- Разумеется, -- подтвердил Армстронг. -- То есть Ломбард отходил на несколько минут. А я оставался на месте. Ломбард улыбнулся: -- Я хотел проверить, можно ли отсюда дать сигналы на сушу при помощи гелиографа. Пошел выбирать место, отсутствовал минуты две. -- Это правда. -- Армстронг кивнул. -- Для убийства явно недостаточно.