инанджу после медового месяца было поистине триумфальным. Пу взахлеб рассказывала подругам и родственникам об отелях и магазинах Иерусалима - большого, как казалось ей, западного города, - о странном экзотическом кушанье хлебе, сделанном из пшеницы, с твердой коричневой корочкой и снежно-белым нутром; напитке под названием "кока-кола"; салатах из сырой зелени, которую тоже едят. О том, что кровати там застилают полотном, называемым простыни, о звонке, в который стоит лишь позвонить - и в любое время дня можешь съесть все, что захочешь. О том, что в магазинах продают разные украшения. И есть специальные комнаты для еды, куда приезжают есть люди со всего света. Дороги там не такие хорошие, как те, что ведут из Синанджу в Пхеньян, но машин там гораздо больше. Когда же ее спросили об их первой брачной ночи, она лишь загадочно улыбнулась и не сказала ничего, предоставив подробности воображению слушателей. Однако матери ей пришлось рассказать все как есть. А рассказывать было нечего. Потомства пока не будет. - Он даже до меня не дотронулся, - лила слезы Пу. - Не дотронулся, не поцеловал... ничего такого. - Совсем ничего? - встревоженно переспросила ее мать. - Я же сказала - ничего такого. - Но не забыла ли ты те средства, о которых я говорила тебе? - Я все попробовала, кроме стальных наконечников. - Так попробуй и их. - Он же Мастер Синанджу. К нему и близко не подойдешь, если он не захочет этого. А он не хочет. Слышишь, мама, он не хочет меня! - Но ему придется тебя захотеть. Он твой муж! И взволнованная жена пекаря передала мужу рассказ безутешной дочери. Пекарь, в ушах которого еще звенел гневный голос супруги, подробнейшим образом объяснившей ему, что он, отец, должен делать, в великом страхе побрел к деревянному дому на склоне большого холма - тысячелетней обители Мастеров Синанджу. - И запомни, - послышалось сзади, - не давай ему увильнуть! Увильнуть? Пекарь совсем растерялся. Мастер Чиун, способный расколоть вражий череп, как ребенок - сухой земляной орех. За такие слова он убьет меня не задумываясь. По крайней мере, одно хорошо - я умру от руки Мастера Синанджу. Он это сделает быстро и наверняка не мучительно. Смяв в руках соломенную шляпу и беспрестанно кланяясь, пекарь взошел на стертые от времени камни лестницы, ведущей в пристанище Мастеров. Посланцы каких только владык не поднимались по этим ступеням... Жители деревни были здесь нечастыми гостями, разве что приходили, оказавшись в крайней нужде, с просьбой о деньгах или восстановлении справедливости. У двери, согласно обычаю, пекарь снял деревянные сандалии, нагнувшись, поцеловал пороги, плотно прижав губы к дверной щели, возопил показавшимся странным ему самому голосом: - О великий Мастер Синанджу, я, Байя Каянг, отец Пу, смиренно прошу приблизить ко мне твое сияющее могущество! - Входи, Байя Каянг, отец Пу, жены моего сына Римо, - послышался голос Чиуна из-за дощатой двери. - Входи и возрадуйся, ибо скоро дочь твоя подарит тебе внука! Деревня между тем переживала потрясающие новости. Жена пекаря со всей серьезностью заявила односельчанам, что Римо не выполнил свои супружеские обязанности. Они и согласились взять этого белого в мужья Пу лишь потому, что были уверены - всякий, носящий звание Мастера, в какой бы цвет ни была окрашена его кожа, на славу справится с этим делом. Короче, семью пекаря обманули и Чиуну следует заявить об этом во всеуслышание. Либо этот его сын исполнит свой долг супруга, либо Пу вернется в отцовский дом. Выкуп, само собой, остается за ними. Правда, на улицах Синанджу это звучало куда убедительнее, чем в деревянном доме на холме. Ну как сказать Мастеру, что тот белый, которого он любил больше, чем родное дитя, в разговоре о котором не позволял собеседнику и тени неуважения, - не мужчина? Если сказавший такое сразу умрет - можно считать, он легко отделался. Но пекарь Байя Каянг знал, что и дома его ожидает не лучший прием: ревущая Пу и жена, страшная в своем гневе. Так что выбор был небольшой - ужасный конец или бесконечный ужас. И Байя Каянг, отведав риса, предложенного Мастером, и поговорив с ним о видах на урожай, наконец с мужеством отчаяния приступил к делу. - Для нас большая честь быть родителями Пу, той, которую выбрал Мастер. - Это мы удостоились оказанной вами чести. Для убедительности Чиун слегка потряс бородой. Семья Каянг не особенно ему нравилась - ленивые и к тому же жадюги. Но, по крайней мере, они уроженцы Синанджу, а при одной мысли о белых ведьмах, за которыми волочился в разное время его сын, Пу казалась Чиуну сущим ангелом. - Как и вы, мы с нетерпением ожидаем внука, - осторожно продолжал Каянг. Он даже отважился пододвинуть Мастеру свою чашку. Чиун налил Каянгу еще вина - гостям он в этом напитке никогда не отказывал, но считал всех, кто употребляет его, потерянными для мира. Сам он, как и Римо, не терпел алкоголя. Под его влиянием их нервная система приходила в расстройство, а постоянные тренировки требовали как раз обратного. - Никто не ожидает рождения внука с большим нетерпением, чем я. Чиун высокомерно поджал губы. Чего этот тупоумный Каянг хочет от него? Золота у них уже и так достаточно, чтобы до конца жизни объедаться свининой. Они даже пекарню могли бы закрыть, если бы Чиун не требовал по утрам свежей порции рисовых лепешек. - Есть обычай... который нужно соблюсти, чтобы Пу наконец забеременела. - А, вот в чем дело, - поморщился Чиун. - Для этого ей всего-навсего нужно лечь на спину. Но ты не можешь и вообразить, Байя, мою радость при мысли о том, что Римо перестал увиваться за белыми. - А я слышал, что белые женщины сходят с ума по корейским мужчинам. Говорят, те проделывают с их телами разные странности. Уж это точно, подумал Чиун, вспоминая о годах своего супружества. Дело женщины - рожать детей, готовить еду и держать рот закрытым. А Римо эти белые вертихвостки совсем замутили голову. - Красота твоей драгоценной дочери убережет Римо от козней белых дьяволиц. Еще раз благодарю тебя, Байя. - Я слышал, они носят особую одежду и издают особые запахи, - поделился своей осведомленностью пекарь. - Но оставим пороки белых, восславим лучше добродетели твоей дочери. - О великий Чиун! - без перехода срывающимся голосом завыл Байя. - Дочь моя осталась по сию пору нетронутой - такой же нетронутой, как в тот день, когда они начинали свой медовый месяц! - Не понимаю тебя! - Говорю тебе, о великий Чиун, ни один из нас не дождется внука! - Что же случилось с твоей дочерью Пу? - С ней - ничего. Но Римо не выполнил своих обязанностей. В ожидании гибели Байя крепко зажмурил глаза. Затем медленно открыл их. Может быть, с закрытыми глазами Чиун не хочет его убивать. Но увидел он лишь вздрагивающие седые пряди Мастера Синанджу, энергично кивавшего в знак признания правоты Байи Каянга, деревенского пекаря, сообразившего, что он, похоже, доживет до следующего утра. Повисла томительная пауза. - Римо! - позвал Чиун. - Ну чего? Голос шел из самой глубины дома, отдаваясь эхом в углах комнаты - совершенно пустой, ибо великие сокровища, которые еще недавно хранила она, исчезли. - Я хочу, чтобы ты подошел ко мне. - Голос Чиуна звучал сурово. - Я занят. - У него до сих пор дурные манеры американца, - пожаловался Чиун. - Но пусть это остается тайной нашей семьи. - И позвал чуть громче: - Только на минуточку! - Как будто от него убудет - уделить нам минуту. - Чиун, взглянув на Каянга, обиженно сморщился. - Прямо не знаю, что делать с ним. Отдал этому мальчишке лучшие годы жизни... Но ничего, мы разрешим все трудности, как и подобает корейцам. И увидишь - не пройдет и недели, как малыш уже будет в животе Пу! Римо появился на пороге, держа в руках развернутый свиток пергамента. Байя узнал строчки корейских иероглифов, но на свитке были и другие буквы, странные, похожие на язык западных людей. Таких он раньше никогда не видел, а он держал в руках даже американские газеты, которые время от времени присылал в Синанджу Чиун для пополнения архива ассасинов. - Слушай, папочка, - с порога начал Римо, - я перечитал этот свиток десять раз и не нашел ни слова о мистере Эрисоне. Греки дерутся с персами, греки дерутся друг с другом, священные обряды, Олимпийские игры, стихи, трагедии, описание попойки в честь божества по имени Дионис, ну и, конечно, списки гонораров ассасинам. Для чего ты мне дал его, скажи пожалуйста? - Ты не видишь дальше своего носа, Римо, - даже такого белого и длинного, как твой. - О'кей, у меня длинный белый нос. Теперь давай выкладывай, что случилось. - Не случилось - это ты хотел сказать. Римо наконец заметил отца супруги. Тот кивнул здороваясь. - Отец Пу утверждает, что она осталась нетронутой, - напирал Чиун. Байя кивал с нарастающим энтузиазмом. Римо пожал плечами. - И он утверждает, что сын еще не зачат. Римо снова пожал плечами. - Отец Пу по доброте сердца согласился скрыть этот позор от нашей деревни. Но правды не скроешь - ты, Римо, обманул нас. Римо зашуршал свитком, вновь его разворачивая. - Так что мне здесь искать? - спросил он. - Моего внука. - Нет, папочка, я ищу мистера Эрисона. Потому что при следующей встрече я намерен взять над ним верх. Или таким примитивным способом ты хотел просто заставить меня еще раз прочесть свитки? - Все, что тебе нужно, здесь, в них. А найдешь сокровища Синанджу - и недалек будет день, когда мы расправимся с твоим Эрисоном. - Понятно, значит, ты решил меня охмурить. Ты же эти сокровища уже не первый год ищешь! - Без них нам никогда не разгадать твоего врага, Римо. - Мне не нужно его разгадывать - я желаю убить его. - Увидеть его мертвым не удавалось еще никому, - покачал головой Чиун. - То есть как это? Что это значит? - Почему ты не сделал с Пу то, что положено? - Да сделаю, сделаю. Не волнуйся. Но к чему мне вся эта греческая ахинея про службу тирану Фив и так далее? - Прочти еще раз, - посоветовал Чиун. - Да я читал, говорю тебе, уже раз десять. Там одно перечисление гонорара занимает половину написанного. - Ну и?.. - Ну и я не понимаю. - Тогда взгляни на эти пустые комнаты. Если бы они не были пусты, ты наверняка бы все понял. - Если бы они не были пусты, в них бы накопилось до черта разного хлама, папочка. - Именно этот хлам нам сейчас и нужен. - Мне, например, ничуточки. - Я знаю, что тебе нужно. - Чиун нахмурился. - Прелестный цветок только и ждет, чтобы его сорвали, теряя свое благоухание, в то время как ты пренебрегаешь своим долгом перед семьей и перед людьми и позоришь меня в глазах моего доброго друга Байи, человека великой доброты и честности, согласившегося отдать нам самое большое сокровище в его жизни! - Да выполню я этот долг, чтоб его волки съели! Мне что, приступить к этому прямо сейчас? Может, ты все же поможешь мне, а не будешь заставлять в сотый раз мусолить эти свитки? - Все ответы на твои вопросы содержатся именно в них. Но гордыня застилает твой взор и ты их не видишь. Мы ничего не можем сделать с Эрисоном, пока у нас нет сокровищ. А потому обратись к наслаждениям супружеской жизни. - Ну уж нет. Римо, резко повернувшись, вышел из комнаты. Каморка, которую отдал ему Чиун, раньше была не жилая, а предназначалась, как и почти весь дом, для хранения сокровищ. Свитки, которые изучал Римо, были разложены на квадратном пятачке у стены. Что-то стояло здесь раньше, причем не одно столетие, даже пол в этом месте был светлее, хотя сделан он был из африканского черного дерева, одного из самых твердых, известных человеку. То, что свитки лежали именно на этом месте, несомненно, что-то да значило. Но вот что? Римо провел рукой по светлому квадрату на половицах. Он чувствовал, как дерево медленно оживает под его пальцами... и что-то еще на них остается. Пыль Весь этот квадрат на полу был покрыт ровным слоем белой пыли. Он потер пальцы друг о друга - пылинки были твердыми. Римо поднес руку к свету. Мрамор. Что-то, сделанное из мрамора, стояло на том месте, где ожидали его разложенные свитки Синанджу, когда он впервые вошел в сокровищницу. Римо снова углубился в чтение. Ситуация, довольно типичная для Синанджу. Великий и уважаемый всеми философ объединился с покрытым славой героем битв, чтобы положить конец террору и угнетению в древнегреческом городе Фивы. Народ их поддерживал, поскольку тиран, как и все слабые и трусливые люди, запретил своим подданным даже выражать свое мнение. А люди хотели свободной жизни, как, например, в Афинах, где местные жители придумали власть под названием "демократия". Жители Фив даже посылали в Афины гонца, чтобы узнать, что же это такое. А тирана в Фивах не поддерживал никто. Ведь он был слаб, туп, косноязычен и трусил в бою, что, безусловно, оскорбляло древнегреческие понятия о героизме. Но у тирана было одно преимущество: он знал о существовании Дома Синанджу и был готов платить золотом. И поэтому, конечно, он выиграл, а философ и воин были найдены мертвыми хмурым утром в овраге на окраине города. Говорили, что они поссорились и устроили поединок. Герой, убив философа, изуродовал его тело и уже собирался вернуться в Фивы, но, споткнувшись, ударился о камень виском. Разъяренный народ вышел на улицы города и проклял обоих, ведь и они на поверку оказались просто убийцами. Понятно, что над кончиной народных лидеров потрудились ассасины Синанджу - именно потому она и выглядела так, как было угодно правителю. Римо еще раз перечитал свиток. За описанием событий следовал обычный перечень ценностей, переданных в уплату, в форме, обычной и для остальных свитков сокровищницы. Была в этой истории одна странность - в ней не сообщалось о какой-либо новой технике. Метод, примененный Мастерами в данном конкретном случае, был, так сказать, запатентован ими за тысячу лет до этого в одной из восточных стран. И главное - ни слова о мистере Эрисоне. Итого в его распоряжении - свиток с описанием эпизода, даже для пятисотого года до нашей эры уже далеко не нового, и посыпанный мраморной крошкой квадрат на полу бывшей сокровищницы Синанджу. То есть? То есть он до сих пор не имеет понятия о том, кто его противник, и еще меньше - о том, как ему с ним справиться. - Мастер Римо! О, Мастер Римо! Покорнейше просят вас... - Стоявший на пороге подросток тяжело дышал, видно, прибежал сюда из самой деревни. - Там, в доме пекаря... телефон... вас просят спуститься... Мастер Чиун велел мне позвать вас... и дал золотую монету, да будет благословенно его великодушие! - Он уже там? - удивленно спросил Римо. - О да, он оставил сокровищницу Синанджу и вместе с пекарем отправился навестить драгоценную Пу... вашу любимую жену. Мастер Римо! Они все сейчас там - Мастер Чиун, и она, и ее родители. И все ждут вас... Лицо мальчишки сияло от счастья. - Так у нас же и здесь есть телефон. - Со дня вашей свадьбы Мастер Чиун велел принимать все звонки только в доме пекаря, чтобы вас не беспокоили в брачную ночь. Приказа великого Чиуна никто, никто не смеет ослушаться! - Ладно, - вздохнул Римо. - Пошли, делать нечего. Звонил, разумеется, доктор Харолд У. Смит. И по его словам, некий мистер Эрисон снова принялся за работу, на этот раз в Северной Ирландии. - У вас, Римо, имеются какие-либо соображения на предмет нейтрализации этого субъекта? - Нет, - хмуро отрезал Римо, глядя на залитую слезами круглую физиономию любимой супруги Пу, перекошенный от гнева лик ее матушки и непроницаемое лицо Байи. Чиун, как видно, решил держать до конца их сторону. - Вы что, сейчас не можете говорить? - Нет, - с той же интонацией повторил Римо. - Я думаю, что именно этот тип, называющий себя Эрисоном, организовал похищение британского премьер-министра. - Похищение премьера? Что, прямо там, в Англии? - Около Бата, я думаю, - встрял в разговор Чиун. - Спросите его, откуда он знает об этом? В обычно бесцветном голосе Смита послышались нотки удивления. - Если бы вы соизволили внимательно прочесть свитки - года Дракона, Свиньи, Обезьяны и Лошади, то есть по-вашему примерно 112-й год прежней эры, - то смогли бы предвидеть не только то, что Эрисон совершит очередное злодейство в окрестностях Бата, но и знали бы точно, где именно. - Представь себе, папочка, он похитил премьер-министра. - И они, конечно, не могут найти его? - Ее, - поправил Римо. - Да, не могут. - Они не могут ее найти, потому что ищут не там, где нужно. - На лице Чиуна засветилось удовлетворение. - Непременно возьми свитки с собой. Ты ее отыщешь. Но этого Эрисона тебе не удастся остановить, не стоит и пробовать. А стоит попробовать то, к чему взывают твои супружеские обязанности и то милое невинное существо, почти забытое тобою, неблагодарным! - Я вылетаю в Англию, Смитти. Римо опустил трубку на рычаг. Перед самым уходом Пу порадовала Римо новым словом, освоенным ею из великого и богатого английского языка. Слово было - "Харродс".* * Дорогой универсальный магазин в Лондоне. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Драгоценную Пу Римо разместил в отеле "Британия" в пятикомнатном номере с видом на маленький парк, каковыми изобилует славный город Лондон. Однако Пу мало интересовала садовая архитектура. Римо уже собрался уходить, и вопрос настиг его у самой двери номера: - Сегодня ночью ты сорвешь мой цветок? - Если у тебя есть, к примеру, петуния, я даже с удовольствием поставлю ее в вазу. Если же ты говоришь о совокуплении - извини. Обещаю тебе все в свое время, но не сегодня, милая. - Опять "не сегодня"? В медовый месяц я снова остаюсь одна! - Сегодняшняя ночь... не очень подходит для этого. - У тебя никогда не будет подходящей ночи. Надувшись, Пу отвернулась к стене. Утешение она собиралась обрести в телефонной книге. Хотя Пу не знала английского языка, но по прошлому опыту догадывалась, что, позвонив по одному номеру, можно заказать любую одежду, по другому - даже золотые украшения. По третьему номеру доставляли какую хочешь еду. Наконец-то она сможет попробовать прославленный английский деликатес - жареную рыбу с картошкой. Но если она останется одна и в эту ночь, то снова ничего не сможет объяснить матери. - Пять тысяч фунтов, - немедленно среагировал Римо. - Пять тысяч фунтов за то, чтобы я сказала ей... - Нет, как раз за то, чтобы ты ничего ей не говорила. - За первую ночь - это еще куда ни шло. Некоторые пары действительно начинают не сразу - такое случается. Но у нас впереди еще много ночей, Римо. И если так будет продолжаться дальше, меня ждет вечный позор! Лунообразное лицо драгоценной Пу покривилось. Из левого глаза скатилась слеза. Всхлипнув, Пу закрыла лицо руками. - Ну и сколько? Руки опустились. - Десять тысяч фунтов - самое меньшее. И... сколько ты должен получить за эту работу? - Я не получаю ничего. Все идет Синанджу. - Все идет Чиуну, - снова надулась Пу. - Повторяю тебе - все идет Дому Синанджу. А я - Мастер этого Дома. Значит, все достанется Чиуну и мне. - Я вышла замуж за Мастера Синанджу, который даже не знает, получит он деньги за работу или нет. О, как я несчастна! - Можно развестись. По-моему, это прекрасный выход из положения. Римо даже повеселел немного. - Такой вещи, как развод, в Синанджу не существует. Ни один из Мастеров никогда и не помышлял о нем. Это, - Пу набрала воздуха и выдохнула священное для жителей Синанджу слово, - это традиция! - По крайней мере, один из них наверняка разводился. Я в этом уверен. Римо чувствовал, как его начинает охватывать легкая паника. - Не разводился, и ты должен это знать, - упорствовала дорогая супруга. - А раз не знаешь - читай свитки внимательнее. И если найдешь там что-нибудь про развод, скажи мне. А до тех пор подумай, как спасти твои деньги от Чиуна. Мне кажется, что почти всю работу делаешь ты. - С чего ты взяла? - Все в Синанджу знают, чем заняты Мастера. На рынке люди говорят в основном об этом. Ну так я права? Ты делаешь все, ведь верно? - Мы никогда не выясняем, кто и что сделал, Пу. Просто работаем. И это - самый лучший способ. Прощай, любимая. - Для кого самый лучший? - недоуменно спросила Пу, но дверь за Римо уже захлопнулась. В коридоре Римо вспомнил, что его дражайшей жене всего двадцать лет от роду. Бог мой, что же будет, когда ей исполнится двадцать один? А сорок? Если она, конечно, доживет до этого времени. И никакого развода. Раз я Мастер Синанджу - значит, навсегда прикован к этой женщине. Но где-то в глубине памяти теплилась надежда, что в свитках Синанджу попадалось упоминание о разводе какого-то Мастера. Просто про это, наверное, все забыли. Вот таким образом и создается традиция. Хотя эти свитки в последние несколько недель он читал внимательнее, чем когда-либо, и женитьба каждого Мастера Синанджу отмечалась в них должным образом. Так же, как, например, и смерть Мастера. Про развод не говорилось нигде. Жены всех Мастеров в положенный срок умирали - от Великого Вана до Ги Младшего. Умерла даже жена Чиуна. Стало быть, Пу навечно принадлежит Римо. Ну и наоборот, разумеется. Прибыв в Бат, расположенный в юго-западной части Англии, Римо подумал, что попал на бракосочетание члена королевской семьи. Все обочины шоссе были заняты приткнувшимися друг к дружке автомобилями. Улицы наводняли мрачные типы в штатском и с рациями. Момент появления Римо в округе Эйвон был зафиксирован незамедлительно. Информацию о некой посторонней личности тут же передали всем постам. Особых подозрений Римо не вызвал - при нем был лишь бамбуковый футляр, внутри которого лежал свиток пергамента. Тем не менее первый же полицейский остановил странного прохожего и вежливо поинтересовался, что привело его в эти края и - тысяча извинений - что у него в футляре? - Так, кое-что почитать, - ответил Римо, следя, как внимательный взгляд полицейского изучает его американский паспорт. - Так вы говорите, что хотите посетить местные серные источники? - Так точно. - А для чего, позвольте спросить? - Омолаживает, - пожал плечами Римо. - Но вам ведь примерно лет двадцать восемь, я угадал? - Ошиблись. Лет так на двадцать. - В самом деле? - Именно. Мне всего восемь. Римо недооценил полицейского чувства юмора: последнего не оказалось. По знаку бобби к ним медленно приближалась группа лиц в штатском. Они уже поравнялись с водителем такси, на котором приехал Римо. Таксист с жаром доказывал, что видит этого человека в первый раз, никогда с ним раньше не ездил, да к тому же он еще не заплатил за проезд. - То, что произошло здесь у нас, не повод для шуток, мистер Уильямс. Похищен наш премьер-министр в окрестностях этого самого города, и мы вынуждены принять кое-какие меры. Сожалею, но они могут коснуться свободы вашего передвижения. - Нет проблем, только скажите, куда ходить воспрещается; я туда и близко не подойду. - Боюсь, мистер Уильямс, что мы вообще не можем пропустить вас в этот район. - В таком случае боюсь, что мне придется самому туда проникнуть. - Тогда мне придется отобрать ваш паспорт. - Можете вставить его в рамочку. - Мы будем вынуждены физически задержать вас. - Боюсь, что у вас это не получится. Римо спокойно зашагал прочь. Однако дорогу ему тут же преградили несколько человек в штатском. С извинениями они сообщили мистеру Уильямсу, что вынуждены задержать его. С извинениями мистер Уильямс ответил, что не может позволить им сделать этого. После чего извлек из футляра свиток и попытался вникнуть в его содержание. В принципе он знал, куда двигаться, - вначале путь его лежал в центр. Оттуда уже нетрудно добраться до самих серных бань. Несколько рук протянулось к нему, и Римо позволил своему телу откликнуться на произведенное ими колебание воздуха. Мозг его в это время напряженно работал, и физическое движение было скорее следствием рефлекса, нежели обдуманным маневром, дабы одурачить противника. Глаза же его бежали по строчкам свитка Мастера Ва, работавшего на римского императора Клавдия как раз в ту эпоху, когда римские легионы оккупировали юг Британии. В древнем Риме, как явствовало из свитка, постоянно существовала угроза, что какой-нибудь претор отведет свои легионы от границ империи и повернет их на Рим. Первым подобный пример подал Юлий Цезарь. Другие тоже не раз пытались устроить нечто подобное. Именно это время, когда западный мир сотрясали восстания, войны и заговоры, центром которых был погрязший в золоте и пороках город, называлось в свитке старого пергамента "золотой эпохой Синанджу". Мастер Ва сообщал: "Ни один из императоров не мог спать спокойно, ни один сенатор не отваживался на откровенную речь из страха ночью быть убитым ассасинами. Услуги Синанджу ценились высоко - и золото текло к нам рекою". Римо почувствовал, как его плечо сдавили, словно тиски, чьи-то сильные пальцы. Полицейский офицер сумел приблизиться к нему почти незаметно и сдавил его плечо так, что Римо почувствовал боль. Стряхнув руку, Римо продолжал движение. Чиун велел взять с собой именно этот свиток. Но почему? И откуда он знает, что мистер Эрисон должен быть именно в Бате? Мистер Эрисон, похоже, тоже ищет Римо? А для чего? Явно пути Синанджу и мистера Эрисона когда-то пересекались. Но когда, где и каким образом? И при помощи какой таинственной техники мистер Эрисон избегал даже самых точных ударов? Еще двое полицейских возникли перед Римо словно из воздуха. Может быть, Эрисон владеет той же техникой, что и Римо, только боец он более опытный? Да нет. Иначе он, как и Римо, использовал бы созданные противником колебания воздуха. И эти доспехи, про которые израильский профессор сказал, что они совсем новые, только сделаны по технологии, забытой тысячи лет назад? Сам Римо эти доспехи как следует и не рассмотрел. Но именно они оказались у него в руках после освобождения "Джеймса К. Поука". - Остановите! Остановите его! - послышалось за спиной Римо. - Мы пытаемся, но он словно из воздуха сделан! - Тогда следуйте за ним по пятам! Римо кивнул. Все складывалось как нельзя лучше. Они могут преследовать его до тех пор, пока не начнут ему мешать. И Римо зашагал по древнему, заложенному еще римлянами Бату, изредка заглядывая в свиток и всем телом чувствуя, что Эрисон где-то неподалеку. Он будто пытался что-то сказать ему, вызвав его в этот город, где Мастера Синанджу уже побывали несколько столетий назад. Не сам ли он прислал ему то письмо, где прямо сказал, что ждет его? Бат - Римо сразу это отметил - был симпатичным курортным городком, где ухоженные здания эпохи Тюдоров соседствовали с новыми многоэтажками. Остатки римских серных бань были переделаны во вполне современный лечебный комплекс. Исцеляющие бактерии размножались в нижней части здания, в старом римском бассейне, при реконструкции которого нашли множество старинных монет и других предметов римской эпохи. Сами бани размещались в отдельном здании; именно туда и направился Римо. Заперевшись в предоставленной ему кабинке, он сел на скамью, развернул на коленях свиток и погрузился в чтение. Претор Максимус Граник сделал этот город своим форпостом по вполне понятной причине - он страдал ломотой в костях. Поэтому он старался как можно больше времени провести у серных источников, пока ему и его легионам не пришлось покинуть берега Британии и отправиться в Галлию и в Рим. Граник, как и многие честолюбивые натуры, обожал роскошь, и поэтому в стороне от военной дороги, в двух стадиях к северу, отстроил себе роскошный дворец, вход в который был заказан всякому, кроме его ближайших друзей. "Дворец претора Граника имел множество хитростей, в том числе проваливающиеся стены, многие дверные проемы были на деле ловушками, потайные ходы под дворцом оканчивались тупиками. Совершенство всей этой защиты было таково, что войти во дворец мог лишь знавший его расположение. Я же с гордостью могу записать в сей свиток, что вся эта защита была разгадана мною, Мастером Ва, и притом безо всяких трудностей, о чем я искренне сожалею, хотя впоследствии я и живописал Божественному Клавдию все опасности, якобы связанные со множеством хитроумных ловушек. Разумеется, я следовал величайшему из правил Великого Вана, которое гласит, что ни одно порученное ассасину задание не должно по завершении выглядеть легким. Ибо тогда наниматель неизбежно сочтет, что следует снизить цену. Хитроумная же защита Граника на деле была лишь неумелой копией защиты дворца фараона Ка, коя в свою очередь повторяла - но уже с блеском - ловушки императорских дворцов династии Су. Слабость же ее состояла в том, что при защищенности потайных входов проникнуть через главный для опытного человека не составляло труда. Однако смерть он заслужил легкую - умер во сне, не поднимая голову от подушки. Легионы же его были переданы более верному слуге Клавдия, и пожар междоусобной войны потух, не успев разгореться. Получено: жемчужины, в три салиции весом каждая, общим числом восемнадцать; на сорок два гибернийских фаронга золота; двенадцать рубинов, каждый по восемь оболов, и пространная благодарственная грамота Клавдия с предложением ежегодных игр в честь Синанджу. Предложение отклонено". Римо свернул пергамент. Поскольку в свитке, который дал ему Чиун, место упоминалось одно-единственное, и поскольку Чиун еще до звонка Смита знал, что премьер-министр исчез в окрестностях Бата, Римо рассудил, что нужным ему адресом мог быть только дворец претора Максимуса Граника, в двух стадиях в сторону от военной дороги. А поскольку Граник, даже не оставь он безвременно с помощью Мастера Синанджу сей мир, все равно перестал бы числиться среди живых уже почти два тысячелетия, и все, кто когда-либо знал его, покинули эту землю примерно в одно время с усопшим, и их даже самые отдаленные потомки отправились на тот свет как минимум несколько веков назад, Римо Уильямс не стал дожидаться путника, у которого можно было бы узнать направление, а просто двинул прямо на север. На блокпосту британских войск сразу заметили незнакомца в серых слаксах и черной майке; его появление было немедленно занесено в оперативную сводку дня. В ней значилось, что объект посетил серные бани, в которых читал документ неизвестного содержания, а затем расспрашивал случайного прохожего - которым, естественно, оказался одетый в штатское полицейский, - где проходит старая военная дорога, построенная еще римлянами. Прохожий - а вернее, констебль Ее Величества Блейк, - охотно ответил на вопросы пришельца. - Здесь имеется одна старая дорога, она использовалась в День "Д" при высадке союзников. Вы ее имеете в виду, сэр? Незнакомец - согласно данным в паспорте, мистер Римо Уильямс - отрицательно покачал головой: - Нет, не эта. Еще старше, совсем древняя. Имеется еще дорога времен нормандского завоевания. Констебль уже с подозрением глядел на пришельца. - А еще старше? Сколько у вас тут дорог? - Да вообще-то порядочно. - А какая самая старая? - Извините, не могу сказать вам точно, сэр. После чего объект, он же Римо Уильямс, продолжал движение в северном направлении, обследуя по пути все попадавшиеся дороги. У нескольких прохожих он также интересовался, какой длины может быть стадия, пока не получил от девятилетней школьницы искомый ответ. Эта же школьница, как оказалось, знала и местонахождение старой римской дороги. Она указала Римо на каменные столбики у обочины - около фута высотой - и пояснила: - Это древнеримские верстовые столбы. Они расставляли их по всем дорогам империи. Это должен знать каждый школьник, сэр! - Я американец, - виновато пожал плечами Римо. В это время притаившиеся за кустами агенты Скотланд-Ярда приготовились спасать невинное дитя от опасности, хотя сделать это было бы нелегко, учитывая странные способности незнакомца. - Ой, простите. Тогда просто идите по этим столбикам. Считать-то вы умеете? - Считать умею. Я просто не знал, где проходит эта римская дорога. Премного благодарен вам, мисс. - Что вы, не за что. Конечно, откуда бы вам знать все эти вещи. В общем, идите по этим столбикам. - Ни за что бы не догадался, что это древнеримские верстовые столбы. - Многие бы не догадались. Если снова потеряетесь, спросите дорогу у полисмена. - Не потеряюсь, - успокоил девочку Римо, который уже давно пересчитал по головам засевших в кустах скотланд-ярдовцев и даже чувствовал радиоволны их "уокитоки", посылавшие в штаб операции данные о передвижениях загадочного лица. - Я тоже так думаю. - Маленькая англичанка показала в улыбке белые зубки и поудобнее подхватила портфель, набитый книжками, лентами, тетрадками, конфетами и прочими необходимыми атрибутами милой британской школьницы девяти с половиной лет. - Только не идите посередине дороги Эти машины такие страшные! - Машины не страшные. - Римо, приосанившись, откашлялся, дабы придать надлежащую твердость голосу - Это я страшный. - О, вы, разумеется, страшный. Вы просто ужасный человек! - в карих глазах девочки прыгали искорки смеха. - Но все же прошу вас, не ходите по середине проезжей части. Заскрипев тормозами, рядом с ними остановился полицейский фургон. На крыше фургона была установлена телекамера. Сделав два шага, Римо подошел к фургону и, протянув руку к передней фаре, выдрал ее. Снял колеса, извлек шофера, вырвал рулевую консоль, со скрежетом отодрал крышу вместе с камерой. - Я опасен, - подмигнул он школьнице. - Вы просто-таки Разрушитель, - покачала она головой. Из лишенного крыши фургона гурьбой высыпали скотланд-ярдовские молодчики. - Стойте где стоите, - предупредил их Римо. - Самое большее через час я достану вам вашего премьера. Только не ходите за мной. - Вы лучше делайте, как он говорит. - Маленькая собеседница безоговорочно его поддержала. - Он, конечно, иногда может переборщить, но вообще он довольно симпатичный, вы не находите? - Я не симпатичный. - Римо нахмурился. - Я опасный убийца. И убил уже очень много людей. - В таком случае, должно быть, эти люди были не очень хорошие, но тем не менее прошу вас, идите только по обочине и не садитесь в случайные автомобили. Всего вам доброго, сэр! Римо угрожающе посмотрел на замерших на обочине полицейских. Он слышал, как один из них сказал в рацию: - Объект определил себя как опасного убийцу. Сорвав в малиннике две ягоды, Римо бросил одну из них в полицейских, другую кинул девочке и зашагал по дороге вдоль каменных верстовых столбов. Он чувствовал, что древняя мостовая лежит под его ногами глубоко в земле. Так было всегда - поверх старых дорог строили новые, а потом и их заново заливали асфальтом. Или забывали о них, и они зарастали травой. То же происходило и с городами: строили новый город на развалинах старого. Дойдя до нужного, по его расчетам, камня, Римо остановился и огляделся вокруг. Справа простиралось ржаное поле. Слева блеяли овечьи стада. Дорогу окружали руины каменных стен, и где-то неподалеку курился дым над крышей крестьянского дома. Никаких развалин дворца видно не было. Ни следа - ни камешка, ни колонны. Попросту совсем ничего. Юг Англии. - Он остановился именно там, где они оставили после похищения автомобиль премьера, - сопровождал Римо неугомонный голос по рации. - Осматривается. - Говоривший явно рассчитывал, что Римо его не слышит. - Теперь повернулся, смотрит назад... приложил к губам палец. Господи Иисусе... этот парень явно слышит меня, хотя я от него в полумиле, не меньше! Если Римо не мог создать вокруг себя тишину, то, по крайней мере, он способен был сам стать ею. Где-то вдалеке взревел автомобильный мотор, над полем пронесся порыв ветра, зашелестела рожь, крикнула птица в небесах. Римо растворился в звуках и запахах, слушая, вбирая в себя аромат земли, кислый запах влаги, вонь бензина, и вскоре ничто: ни единое движение, ни один звук - не выдавали его присутствия. Он слился со звуками, шорохами, ароматом полей, стал частью этого огромного и странного мира. Подошвы его ног чувствовали жесткий щебень дорожного покрытия, а глубоко под землей - гладкий и твердый камень. А неподалеку виднелся покрытый травою холмик. Римо вспомнил, как однажды в Иудее Чиун показал ему очень древнее здание. И объяснил, что в старину дома строили на отшибе, как этот, а когда они становились не нужны, их бросали. Брошенное здание постепенно зарастало травой, ветер приносил к стенам семена и землю. И если оно стояло вот так, заброшенным, несколько веков, мертвая трава, земля и ветер сооружали холм вокруг здания. Археологи только недавно начали раскапывать эти холмы, под многими из которых скрывались древние дворцы, города. Римо направился вдоль каменной стены по краю золотого ржаного поля к зеленому холмику. Он уже знал, что внутри скрывается каменное здание. Обойдя холм его по периметру, он увидел в одном месте на земле свежие слезы. Обычно когда снимают дерн, так или иначе повреждают траву, но здесь в земле была прорезана едва заметная щель чем-то узким и острым, наподобие лезвия. Щель образовывала прямоугольник размером со средний гроб Дерн снят совсем недавно - трава только-только расправилась. Сунув в щель кисти обеих рук, Римо поднял ровный пласт дерна. Он слышал, как констебль по рации докладывал начальнику, что странный пришелец явно что-то нашел. Внизу была черная земля, в тонких обрывках корней, примятая. Кто-то рыл здесь совсем недавно - и пройти по его следу не составляло большого труда. Римо понадобилось всего несколько минут, чтобы дорыть до каменной кладки внешней стены некогда великолепного дворца Максимуса Граника, оставившего сей бренный мир по воле Дома Синанджу. Хейзл Терстон устала угрожать своим похитителям - мол, это никак не сойдет им с рук. Кроме того, она и сама больше в это не верила. По всему было видно, что выигрыш на их стороне Похитив ее в центре самого британского из всех округа Эйвон, близ курортного городка Бат, они сделали это так, что комар не подточил носа. Им даже не понадобилось вывозить ее из страны - она была надежно упрятана в этой странной комнате под землей. В заключении они провели уже три дня. Их поили тухлой водой, кормили жестким хлебом. Воздух в помещении становился все более спертым. - Как вы думаете, мы можем здесь задохнуться? - спросила она советника. - Помещение, видно, немаленькое, раз мы живы до сих пор. - Похоже, мы проиграли, а? - Боюсь, что вы правы. - А вы говорили, что можно нейтрализовать охрану. - Можно, разумеется. А потом? Куда бежать? Где мы - и то не знаем. - А если прорыть подкоп? - Откуда нам знать, сколько земли они навалили сверху? - Я ведь треп-то ваш слышу, - заметил охранник, поудобнее устраивая на коленях ручной пулемет. - Тогда должны уж понять, что ничего от меня не добьетесь. - Мне от тебя, Хейзл Терстон, ничего не надо, - ответил охранник. - Ты старая грязная британская сука - так вот и знай. - В поражении или в победе - вы во всех случаях так же гнусны, как и в тот день, когда ваши матери ощенились вами, - заметила премьер-министр Великобритании. Советник бросил на нее предупреждающий взгляд. - А чего вы боитесь? Что мы вдруг ему не понравимся? - кивнула Хейзл Терстон на часового. - Если ты мне не понравишься, сучья дочь, я вышибу тебе зенки! - Уверена, что такие, как он, и составят то самое правительство, которое эти ослы хотят привести к власти. А сами потом удив