тоположение и владельцы которых менялись в зависимости от моды и расположения фортуны. В 1755 году был основан "Уайт", в 1764 - "Элмак", в 1774 - "Брукс", и именно в этом году "Скавуар-вивр", который был колыбелью "Блэйдза", открыл свои двери на Парк- стрит, в спокойном кильватере собора Сент-Джеймс. "Скавуар-вивр" был слишком труднодоступен, чтобы выжить, и к концу года угас. Позже, в 1776 году писатель Хорас Уолпол писал: "Недалеко от Сент-Джеймс-стрит открылся новый клуб, который претендует на то, что превзойдет всех предшественников", а в 1778 году название "Блэйдз" вкупе с его основателем, немцем по имени Лонгшамп, в то время - управляющим Клуба жокеев в Нью-маркете, впервые упоминается в письме историка Гиббона. С самого начала "Блэйдз-клуб" пользовался успехом, и в 1782 году герцог Вюртембергский писал своему младшему брату: "Это поистине "туз клубов"! В комнате одновременно играют за четырьмя-пятью столами в вист и пикет, и есть еще столы для азарта. Двух сундучков по четыре тысячи гиней, завернутых столбиками в бумагу, едва хватило на ночь". Упоминание об азарте, возможно, дает ключ к процветанию клуба. Позволение играть в эту опасную, но популярную игру, видимо, было дано вопреки правилам, в которых указывалось, что "в общественных заведениях позволительно играть только в шахматы, вист, пикет, крибедж, кадриль, ломбер и тредвиль". Как бы то ни было, клуб процветал и по сей день оставался самым светским игорным домом в мире. Он не был теперь так аристократичен, как прежде, благодаря перераспределению богатства, но попасть в него было труднее, чем в любой другой клуб Лондона. Число членов ограничивалось двумястами, и каждый кандидат должен был отвечать двум требованиям: вести себя как джентльмен и быть способным предъявить сто тысяч наличными или в надежных ценных бумагах. Помимо игры, у "Блэйдз-клуба" были столь привлекательные свойства, что Комитету пришлось ввести правило, по которому каждый член обязывался в течение года выиграть или проиграть в стенах клуба сумму в 500 или же уплатить штраф в 250 фунтов. Кухня и вино - лучшие в Лондоне, и счет по окончании обеда не подается: стоимость всех блюд в конце недели оплачивается выигравшими пропорционально их прибыли. Учитывая, что за неделю из рук в руки переходит около пяти тысяч фунтов, дань не слишком обременительна. Те, кому не везет в картах, могут утешиться хоть какой-то компенсацией, а жизнь подтвердила справедливость взимания сбора с тех, кто редко играет. Прислуга - главное условие успеха всякого клуба, и прислуге "Блзйдза" нет равных. Полдюжины официанток подбираются исходя из таких высоких требований к их внешности, что известны случаи, когда те члены клуба, что помоложе, контрабандой привозили их на балы дебютанток, и если ночью та или иная девица соглашается скользнуть в одну из двенадцати спален в глубине здания, это трактуется как частное дело посетителя. Было еще несколько нюансов, делавших "Блэйдз" заведением подчеркнуто роскошным. Так, только абсолютно новые купюры выплачиваются в игорных залах, а если член клуба остается на ночь, то его бумажник забирает слуга, который приносит утренний чай и "Таймс", и возвращает с новыми банкнотами и сверкающей мелочью. Ни одна газета не попадает в библиотеку прежде, чем ее прогладят горячим утюгом. Фирма "Флори" поставляет мыло и лосьоны в туалетные комнаты и спальни; клуб имеет лучшие места на главных скачках и соревнованиях в Лордсе, Хенли и Уимблдоне, а те, кто путешествуют за рубежом, автоматически пользуются самыми престижными клубами иностранных столиц. Короче говоря, членство в "Блэйдзе", в обмен на 100 фунтов вступительного и 50 годового взносов, обеспечивает удобства по викторианскому стандарту плюс возможность выиграть или проиграть, с большим комфортом, вплоть до двадцати тысяч в год. Обдумав все это, Бонд пришел к выводу, что его ожидает приятный вечер. Он играл в этом клубе не более десяти раз и при последнем посещении здорово обжегся в покер, но сегодня перспектива бриджа по крупной и потери или приобретения нескольких сот фунтов, суммы для него небезразличной, щекотала нервы. А кроме того, надо еще разобраться с этим дельцем сэра Хьюго Дрэкса, что может придать вечеру дополнительный драматический эффект. Занятого своими мыслями и довольно оживленным движением, его нисколько не обеспокоило странное пророчество, загоревшееся в небе по дороге с Кимгз-роуд на Слоэн-сквер. Было начало шестого. Небо грозилось дождем и внезапно потемнело. Через площадь напротив высоко замигала четкая надпись. Это недостаток дневного света заставил катодную трубку запустить механизм, который все темное время суток будет включать и выключать неоновые буквы, пока, около шести утра, рассвет не прервет его работу. Пораженный значением огромных красных букв, Бонд притормозил у тротуара, выбрался из машины и перешел улицу, чтобы лучше рассмотреть надпись. Ах, вот что! Часть букв была скрыта соседним зданием. Это была всего лишь реклама универмага: "Вулворт рад вам!" Бонд улыбнулся, вернулся к машине и поехал дальше. Когда он впервые увидел надпись, полускрытую зданием, огромные красные буквы на фоне вечернего неба имели другое значение. Они кричали: "АД ВАМ!.. АД ВАМ!.. АД ВАМ! " "ЗЕРКАЛО" IV Оставив "Бентли" у Брукса, Бонд повернул на Парк-стрит. В сумерках классический фасад "Блэйдза" работы Адама казался еще элегантнее. Темно-красные шторы арочных окон первого этажа были подхвачены наискось, и слуга в униформе как раз задвигал их на втором. Бонд успел увидеть головы и плечи двух человек, склонившихся, вероятно, над трик-траком, и сияние одной из трех огромных люстр, освещавших знаменитую игровую. Бонд прошел сквозь вертящуюся дверь и направился к стойке портье, откуда правил Бревитт, ангел-хранитель "Блэйдза", друг и советчик доброй половины членов клуба. - Добрый вечер, Бревитт. Адмирал здесь? - Добрый вечер, сэр, - ответил портье, знавший Бонда как одного из гостей клуба. - Адмирал ждет вас в игровой. Паж, проводи капитана Бонда к адмиралу, живо! Следуя за мальчиком-пажем по выношенным черно-белым мраморным плиткам холла, а затем по широкой лестнице с перилами красного дерева, Бонд вспомнил, как однажды во время выборов в клуб в ящике для голосования было найдено девять черных шаров при том, что присутствовали лишь восемь членов комитета. Говорили, что Бревитт, который обносил их ящиком, признался потом председателю, что так боялся, что кандидата выберут, что опустил черный шар тоже. И никто не был в претензии. Комитет легче расстался бы со своим председателем, чем с портье, чья семья служила на посту уже больше столетия. Паж отворил створку высоких дверей и придержал ее, пропуская Бонда. В длинной комнате было негусто народу, и Бонд сразу заметил М., одиноко раскладывающего пасьянс в алькове, образованном левым из трех арочных окон. Он отпустил пажа и пошел по толстому ковру, отмечая по пути запах дорогих сигар, спокойные голоса, доносившиеся от трех столов для бриджа, и четкий перестук костей по невидимой доске для трик-трака. - Вот и вы, - сказал М. и указал на стул напротив. - Позвольте, я с этим закончу. Давно у меня "кэндилд" не сходился. Пить будете? - Нет, благодарю. - Устроившись, Бонд закурил и стал наблюдать с любопытством, как погрузился в пасьянс М. "Адмирал сэр М- М-: ну, кто-то в Министерстве обороны", гак значился М. в общественном мнении клуба, был похож на любого другого посетителя любого другого клуба на Сент-Джеймс-стрит. Темно-серый костюм, крахмальный воротничок, любимый синий галстук в крапинку, повязанный довольно свободно, черный шнур монокля, которым М. по преимуществу пользовался, читая меню, сухое моряцкое лицо с ясными, проницательными моряцкими глазами. Трудно было представить, что час назад он тысячью живых шахматных фигур играл против врагов Англии, что, может быть, на этих руках еще свежи кровь, или взлом, или шантаж. А что случайный наблюдатель >лог бы сказать о нем, "капитане Джеймсе Бонде, тоже кто-то в Министерстве обороны", довольно мрачной личности за тридцать, сидящей напротив адмирала? Что-то есть холодное и опасное в его лице. Довольно спортивен. Возможно, служил в Малайе. Или в Найроби. Крепкий орешек. Не похож на обычных посетителей "Блзйдза". Бонд и сам знал, что в нем есть что-то неанглийское. Знал, что ему трудно остаться незамеченным. Особенно в Англии. Он пожал плечами. Его дело - заграница. Он никогда не будет работать в Англии, на территорию которой не распространяется юрисдикция Службы. И, в любом случае, сегодня ему прикрытие не нужно. Он отдыхает. М. крякнул и бросил карты. Бонд машинально собрал колоду, машинально перетасовал ее "по Скэрну", выровнял края и отпихнул. М. подозвал слугу. - Карты для пикета, пожалуйста, Танжер. Незамедлительно слуга принес две тонкие колоды, сорвал с них обертку, положил, с двумя маркерами, на стол и выпрямился, ожидая приказаний. - Принесите мне виски с содовой, - попросил М. - Вы уверены, что ничего не будете? Бонд взглянул на часы. Было полшестого. - Сухой мартини, пожалуйста, с водкой и большим ломтиком лимона. - Луженый желудок, - отозвался М. - А вот теперь я вас обыграю! Наш приятель еще не показался. С полчаса они играли в игру, в которой опыт почти всегда побеждает, даже если карты не идут. Наконец Бонд засмеялся и отсчитал три фунта. - Когда-нибудь я по-настоящему этим займусь. Я еще ни разу у вас не выигрывал. - Все память и знание правил, - сказал М. удовлетворенно и допил стакан. - Теперь пойдем посмотрим, как там дела с бриджем. "Он" играет за столом у Бэзилдона, пришел минут десять назад. Если заметите что-нибудь, кивните мне, мы спустимся вниз и обговорим это. Он поднялся, и Бонд за ним. Народ прибывал, и бридж шел уже за шестью столами. Под центральной люстрой, за круглым столом для покера трое игроков раскладывали фишки в пять столбиков, ожидая еще двух желающих. Стол для баккара в форме фасолины под покрывалом, вероятно, только после обеда будет использован для железки. Следуя за М., Бонд с удовольствием отмечал детали мизансцены: оазисы зелени, звон бокалов на подносах, разносимых слугами, розный говор, изредка прерываемый восклицанием или теплым смехом, голубые дымки сигарет, заметные на фоне темно- красных абажуров, висящих над каждым столом. От всего этого пульс его участился, а ноздри слегка задрожали. М. в сопровождении Бонда передвигался по залу, обмениваясь приветствиями, пока они не достигли последнего стола, стоящего у широкого камина под сенью прекрасного пейзажа Лоуренса. - "Контра" (3) , черт возьми, - громко и весело сказал игрок, сидящий спиной к Бонду так, что видны были лишь густые рыжеватые волосы. Бонд перевел взгляд на довольно картинный профиль лорда Бэзилдона. Председатель "Блэйдз-клуба", откинувшись в кресле, оценивающе смотрел на свои карты, которые, словно какую-то редкость, держал далеко от глаз. - Мои карты так прекрасны, дорогой Дрэкс, что я просто вынужден заявить "реконтра" (4) , - сказал он и взглянул на партнера. - Томми, если не выгорит, запиши на мой счет. - Вздор, - ответил партнер. - Мейер? Лучше выведите Дрэкса. - Перепугали, - сказал средних лет человек, который играл на пару с Дрэксом. - Пасую. - Он взял сигару из медной пепельницы и старательно сунул ее точно в середину рта. - Пас, - сказал партнер Бэзилдона. - И я, - голос Дрэкса. - Пять треф "реконтра", - заявил Бэзилдон. - Ваш ход, Мейер. Бонд посмотрел через плечо Дрэкса. У него были пиковый и червонный тузы, он проворно взял на них по взятке и пошел с червей. Эту Бэзилдон снял своим королем. - Так, - сказал он, - против меня четыре козыря, включая даму. Спорю, она у Дрэкса, - он сделал "прорезь", но взятку забрал дамой Мейер. - Черт побери, - огорчился Бэзилдон. - Откуда дама у Мейера? Ну, я не знаю! Все равно, остальные - мои, - он открыл карты и, оправдываясь, посмотрел на партнера. - Ну что ты скажешь, Томми! Дрэкс "контрует", а королева-то у Мейера... - В его голосе было нечто большее, чем естественное изумление. Дрэкс прищелкнул языком. - Неужели вы думали, что у моего партнера на руках "ярборо" (5), - живо сказал он. - Что ж, это уже четыре сотни над чертой. Вам сдавать, - он передал карты Бэзилдону, и игра продолжилась. Значит, в прошлый раз сдавал Дрэкс. Это может быть важно. Бонд зажег сигарету и уставился в затылок Дрэксу. В его мысли ворвался голос М. - Вы знакомы, Бэзил, с моим другом капитаном Бондом? Я подумал, не поиграть ли нам после обеда. Бэзилдон улыбнулся Бонду. - Добрый вечер, - сказал он и махнул рукой слева направо, - Мейер, Дэнджерфилд, Дрэкс, - названные коротко взглянули вверх, а Бонд сделал общий кивок. - С адмиралом вы все знакомы, - добавил председатель и начал сдавать. Дрэкс полуобернулся в кресле. - А, адмирал, - громко сказал он, - рад вас видеть на борту. Выпьете? - Спасибо. Уже, - ответил М. со слабой улыбкой. Дрэкс повернулся к Бонду, показав рыжеватые усы и льдистый голубой глаз. - А вы? - явно лишь из приличия спросил он. - Нет, спасибо. Дрэкс повернулся к столу и взял свои карты. Бонд обратил внимание, как он их сортирует, не по мастям, что делают большинство игроков, а на красные и черные, независимо от достоинства, - и держит так, что и из-за спины было мало что видно, не говоря уж о соседях, если б им вздумалось подсмотреть. Бонд знал, что так держат действительно опытные картежники. Он обошел стол, чтобы посмотреть на игру с другой точки. Подойдя к камину, вынул сигарету и зажег ее от пламени маленькой газовой трубки в серебряной оправе, выступающей из стены, - памяти тех дней, когда еще не пользовались спичками. С этого места были видны руки Мейера и, если сделать шаг вправо, Бэзилдона. Сэр Хьюго Дрэкс был весь как на ладони, и Бонд внимательно рассмотрел его, притворяясь, что заинтересован игрой. Дрэкс производил впечатление человека, который крупнее, чем нужно. Он был высок - фунтов около шести, решил Бонд, и очень широкоплеч. Густые рыжеватые волосы на большой квадратной голове были разделены прямым пробором и разложены к вискам так, чтобы скрыть как можно больше блестящей бугристой кожи, покрывавшей почти полностью правую половину лица. О несовершенстве пластической хирургии свидетельствовали правое ухо, не вполне соответствующее левому, и правый глаз. Он был значительно больше левого, из-за уплотнения пересаженной для восстановления век кожи, и выглядел воспаленным. Бонд усомнился, что он способен полностью закрываться, и предположил, что на ночь Дрэкс надевает повязку. Чтобы замаскировать как можно больше шрамов, Дрэкс отрастил кустистые усы и длинные бачки; неровная растительность виднелась и на скулах. Густые усы служили еще одной задаче. Они помогали скрыть выдающуюся верхнюю челюсть и редкие зубы. Бонд подумал, что в детстве, наверное, Дрэкс долго сосал палец, результатом чего и явились уродливые щели между передними зубами, диастема, как назвал это однажды дантист Бонда. Благодаря усам это было видно, только когда Дрэкс разражался своим отрывистым, неприятным смехом - то есть довольно часто. Общее впечатление от лица - буйство красно-коричневых волос, мощный нос, красная кожа - было кричащим и наводило на мысль об инспекторе манежа в цирке. Левый глаз, холодный и острый, лишь подтверждал впечатление. Крикливый простолюдин. Таким был бы приговор Бонда, если б не знать истории Дрэкса. Поэтому он подумал, что, возможно, так Дрэкс, безвредный калека и немного сноб, представляет себе денди конца Регентства. В поисках иных "отмычек" Бонд заметил, что Дрэкс сильно потеет. Хотя за окном изредка слышался гром, это был прохладный вечер, но Дрэкс постоянно промахивал лицо и шею огромным цветным платком. Кроме того, он непрерывно курил виргинские сигареты с пробковым фильтром, гася после нескольких затяжек и тут же доставая из пачки, лежащей в кармане пиджака. Большие грубоватые руки, поросшие рыжим волосом, постоянно двигались, перебирая карты, трогая зажигалку, стоявшую перед ним рядом с плоским серебряным портсигаром, поправляя волосы, вытирая пот. Иногда он жадно совал палец в рот и грыз ноготь. Даже на расстоянии Бонд заметил, что все его ногти съедены до мяса. Сами руки были сильные и ухватистые, но большие пальцы выглядели странно, и Бонду потребовалось время, чтобы понять, в чем дело. Наконец, он решил, что они неестественно длинны и достигают верхней фаланги указательного пальца. Завершая обследование, Бонд отметил, что одет Дрэкс был дорого и в прекрасном стиле - синий костюм в полоску из легкой фланели, двубортный пиджак с обшлагами, белая шелковая сорочка с крахмальным воротничком, неброский галстук в серо-белую клетку, скромные запонки, похоже, что от Картье, и простые золотые часы "Патек Филипп" на черном кожаном ремешке. Предоставив подсознанию переваривать детали внешности и поведения Дрэкса, Бонд закурил еще сигарету и сосредоточился на игре. Через полчаса карты сделали круг. - Моя сдача, - важно сказал Дрэкс. - Счет поровну, но у нас перевес над линией. Знаешь, Макс, попробуй взять парочку тузов, я устал работать за двоих. - Размеренное падение карт сопровождалось неумолчными, довольно тяжеловесными шутками. - Длинный роббер, - сказал Дрэкс М., который курил трубку, сидя между ним и Бэзилдоном. - Сожалею, что заставили вас ждать. Как насчет партии после обеда? Мы с Максом вызываем вас с капитаном как-его-там... Как, вы сказали, его зовут? Хороший игрок? - Бонд, - сказал М. - Джеймс Бонд. Я думаю, что мы очень охотно примем ваше предложение. Как, Джеймс? В этот момент Бонд впился глазами в медленно движущиеся руки сдающего. Вот оно! "Зеркало"! Элементарный прием, который в игре профессионалов не продержался бы и пяти минут. Встретив взгляд Бонда, М. заметил блеснувшую в нем уверенность. - Прекрасно, - отозвался Бонд. - Ничего не может быть лучше. - И слегка двинул головой. - Помнится, вы обещали мне показать "Книгу пари" перед обедом? М. кивнул. - Да, пойдем. Это в кабинете секретаря. А потом Бэзилдон спустится угостить нас коктейлем и расскажет, чем кончилась эта баталия. - Он встал. Бэзилдон зорко глянул на М. - Закажите сами, что хочется. Я приду сразу, как только мы их умоем. - Значит, до девяти, - сказал Дрэкс, переводя глаза с М. на Бонда. - Покажите ему про девицу в воздушном шаре. - Он взял свои карты и, коротко осмотрев их, заявил: - Похоже, что я оберу Казино. Три без козыря! - Он триумфально посмотрел на Бэзилдона. - Что? Суньте это себе в трубку и прикурите! Выходя из комнаты, Бонд пропустил ответ Бэзилдона. Они молча спустились на первый этаж и вошли в кабинет секретаря. В комнате было темно. М. включил свет, уселся в вертящееся кресло за письменным столом и повернулся к Бонду, который, стоя у пустого камина, зажигал очередную сигарету. - Ну? - Да, - сказал Бонд. - Он и вправду шельмует. - Ага, - бесстрастно произнес М. - И как же он это делает? - Во время сдачи. Вы заметили, перед ним лежит серебряный портсигар с зажигалкой? Он ни разу не достал оттуда ни одной сигареты. Не хочет оставлять следы на поверхности. Портсигар чистого серебра и хорошо отполирован. Когда Дрэкс сдает, он руками и картами его закрывает, раскладывая карты близко к себе. Каждая отражается в поверхности портсигара, как в зеркале, хотя все и выглядит так невинно. И разумеется, поскольку Дрэкс бизнесмен, у него первоклассная память. Вы помните, я рассказывал про "зеркало"? Вот, это одна из версий. Ничего удивительного, что он регулярно делает такие потрясающие "подрезы". Та "контра", которую мы наблюдали в начале, легко объяснима. Он знал, что у партнера - защищенная дама, и с его двумя тузами "контра" была обеспечена. Когда сдают другие, он играет средне. Но помнить все карты каждую четвертую игру - огромное напряжение. Вот почему он всегда в плюсе. - Но ведь никто никогда не замечал этого! - возразил М. - При сдаче все всегда смотрят на руки, это же естественно. А он еще и устраивает шумовую завесу - говорит гораздо больше, чем когда сдают другие. Видимо, у него прекрасное периферийное зрение, свойство, за которое нас очень хвалят, когда мы проходим медосмотр в Службе. Очень широкий угол зрения. Хлопнув дверью, вошел Бэзилдон. - Черт бы побрал этого Дрэкса с его крикливостью! - взорвался он. - Мы могли бы сделать четыре черви, если б хотя бы успели открыть рот. У них были туз червей, шесть трефовых взяток и туз, король бубен и голый пиковый валет. Девять взяток без продыху! Как он имел нахальство сказать "три без козыря", я не понимаю. - Он чуть отдышался. - Ну, Майлз, что обнаружил ваш приятель? М. сделал жест в сторону Бонда, который и повторил все, что рассказал уже М. По мере рассказа лорд Бэзилдон дошел до точки кипения. - Черт его возьми! - зашумел он. - Зачем он это делает? Миллионер чертов, ведь купается в деньгах! Ну и попали мы в переделку! Я просто вынужден буду рассказать все комитету. Ничего подобного у нас не было со времен первой мировой войны. - Бэзилдон мерил шагами кабинет. - И говорят, Ракета уже готова. Приходит сюда, видите ли, расслабиться. Нет, это ужасно. Гнев председателя стал затихать, когда он понял, какая ответственность на него ложится. Он повернулся к М. за помощью. - Ну же, Майлз, что мне делать? Он выиграл здесь тысячи фунтов, а ведь другие их проиграли! Возьмите, например, сегодня. Мои потери, разумеется, не в счет, но Дэнджерфилд! Я узнал случайно, что его дела на фондовой бирже идут неважно. Не знаю, как я смогу скрыть это от комитета. Кто бы Дрэкс ни был. И вы можете себе представить, что тут начнется. В комитете десять человек. Новость обязательно просочится наружу. Вот вам и скандал. А Ракета, говорят, без Дрэкса просто не выйдет, и от нее, пишут газеты, зависит будущее страны. Нет, все это чертовски серьезно. - Он замолчал и с надеждой посмотрел сначала на М., потом на Бонда. - Неужели нет выхода? Бонд потушил сигарету. - Есть. В том случае, - добавил он с тонкой улыбкой, - если вы не побрезгуете отплатить ему той же монетой. - Все, что угодно! - закричал Бэзилдон. - А что вы предлагаете? - Ну, я могу дать ему понять, что раскусил его, в то время как при его же игре оставлю с носом. Разумеется, при этом пострадает Мейер. Это вас не пугает? - Поделом ему! Он и так хорошо заработал. Выиграл кучу денег. Вы не думаете... - Нет, - сказал Бонд. - Я уверен, что он не знает. Хотя некоторые заявления Дрэкса, несомненно, должны были его шокировать. Что ж. - Он повернулся к М. - А вы согласны, сэр? М. подумал. Посмотрел на Бэзилдона, в чьей точке зрения не сомневался, и обратился к Бонду. - Ладно. Будь что будет. Я не в восторге от идеи, но слишком хорошо понимаю Бэзилдона. Если вы все берете на себя, - он улыбнулся, - и не требуете, чтобы я передергивал и прочее. Нету меня такого дара. - Нет, не требую, - ответил Бонд. Он сунул руки в карманы и потрогал лежащие там шелковые платки. - Я думаю, должно сработать. Все, что мне нужно, это две колоды игральных карт, обоих цветов, и десять минут одиночества в этой комнате. УЖИН В "БЛЭЙДЗЕ" V В восемь часов ровно Бонд проследовал за М. через лестничную площадку от игровой, и сквозь высокие двери они вошли в нарядную, белую с золотом столовую "Блзйдза", отделанную в стиле Регентства. М. предпочел не услышать оклика Бэзилдона, за центральным столом которого оставалось еще два незанятых места. Он твердым шагом прошел через весь зал к дальнему ряду из шести столиков, усадил Бонда лицом к залу, а сам сел налево от него. Старший официант уже стоял за спинкой кресла Бонда и сразу положил перед ними широкие карты меню с золотой шапкой "Блэйдз" и густым текстом ниже. - Не трудитесь все это читать, - сказал М., - если, разумеется, у вас есть какие-то желания. Одним из первых - и лучших - правил клуба объявлялось, что можно заказать решительно что угодно, дорогое или дешевое, но нужно за это заплатить. Это справедливо и сегодня, за исключением того, что платить не нужно. Просто скажи, что хочешь. - М. посмотрел на официанта. - Еще осталась эта белужья икра, Портерфилд? - Да, сэр. Новую партию доставили на прошлой неделе. - Так, - сказал М. - Мне икру. Почки с пряностями, порцию вашего чудесного бекона, горошек и молодой картофель. Клубнику в вишневой водке. А что решили вы, Джеймс? - У меня страсть к копченой семге, - сообщил Бонд и повел пальцем по строчкам меню. - Бараньи котлетки. Те же овощи, раз у нас май на дворе. Спаржа в беарнском соусе, прекрасно, и, пожалуй, ломтик ананаса. - Он откинулся в кресле, закрывая меню. - Да будут благословенны сделавшие свой выбор, - проговорил М. и посмотрел на официанта. - Вы все запомнили, Портерфилд? - Да, сэр, - тот улыбнулся. - А не соблазнитесь ли вы после клубники мозговой костью, сэр? Сегодня поступило полдюжины и я специально придержал одну на случай, если вы придете. - Ну конечно, вы же знаете, что от этого я отказаться не в силах. Один Бог знает, что я праздную сегодня. Но оно редко бывает. А теперь позовите Гримли, пожалуйста. - Он здесь, сэр. - Из-за спины Портерфилда появился официант с винной картой. - А, Гримли! Пожалуйста, нам водки. - М. повернулся к Бонду. - И не той, что у вас в коктейле. Это настоящая, довоенная, "Вольфшмидт" из Риги. Хотите к семге? - Очень. - Что потом? Шампанское? Я бы попросил полбутылки кларета "Мутон Ротшильд" 1934 года. Но вы, Джеймс, не обращайте на меня внимания. Я старик. Мне шампанское вредно. У нас ведь есть хорошие сорта, правда, Гримли? Правда, не те, о которых вы мне вечно рассказываете. Боюсь, в Англии их не бывает. "Теттинже", да? - Да, но это просто моя прихоть, - Бонд улыбнулся памяти М. - И по некоторым причинам я думаю, что шампанское мне сегодня просто необходимо. Выбор я оставляю за Гримли. Официант был польщен. - Смею предложить, сэр, "Дом Периньон" 1946 года. Насколько я знаю, Франция продает его только за доллары, и в Лондоне оно редкость. Это мы получили в подарок от Редженси-клаб в Нью-Йорке. Несколько бутылок как раз лежат сейчас во льду. Это любимое шампанское председателя, я всегда держу его наготове. Бонд улыбкой подтвердил свое согласие. - Пусть так и будет, Гримли, - сказал М. - "Дом Периньон". Принесите его сейчас же, ладно? Появилась официантка, поставила на стол корзинку свежих тостов и серебряное блюдо с джерсийским маслом. Склонившись над столом, она юбкой задела плечо Бонда. Он заглянул в ее блестящие под челкой глаза. Она чуть задержала взор, а потом упорхнула. Взглядом охотника Бонд следил, как удалялся белый бант на талии, крахмальный воротничок, манжеты. Он вспомнил заведение в довоенном Париже, где девицы были одеты с такой же волнующей скромностью - пока не поворачивались спиной. Он улыбнулся воспоминанию. Закон Марты Ришар прекратил все это. М. закончил изучать соседей и повернулся к столу. - Почему вы так многозначительно настаивали на шампанском? - Ну, если вы не возражаете, сер, - объяснил Бонд, - мне придется поактерствовать сегодня. В момент кульминации мне нужно выглядеть пьяным, и делать это надо убедительно. Я надеюсь, вы не слишком обеспокоитесь, если я слегка отвинчу гайки? М. пожал плечами. - У вас крепкая голова. Пейте, сколько хотите, если это поможет. А вот и водка! Когда из запотевшего графина М. налил в стакан Бонда на три пальца водки, тот неожиданно бросил туда щепотку перца. Перец медленно опустился на дно, оставив на поверхности несколько крошек, которые Бонд вынул кончиком пальца. Затем он плеснул ледяную жидкость в рот и поставил стакан, с крупинками перца на дне, на стол. Наклонив голову набок, М. смотрел на него с иронически-вопросительным выражением. - Это способ, которому меня научили русские, когда я был прикомандирован к посольству в Москве, - извиняющимся голосом сказал Бонд. - Как правило, на поверхности водки плавают сивушные масла, во всяком случае, когда она плохо очищена. Это яд. В России, где самогон в изобилии, вошло в правило перчить питье. Перец тянет за собой масло на дно. Мне понравился привкус, и теперь это привычка. Но, конечно, не следовало оскорблять "Вольфшмидт"... - Я надеюсь, вы не станете перчить любимое шампанское Бэзилдона, - хмыкнул М. Грубый смех раздался из дальнего угла зала. М. глянул через плечо, вернулся к своей икре и осведомился: - Ну, что вы скажете о Дрэксе? Бонд взял с серебряного блюда еще ломтик семги. У нее была восхитительно масляная текстура, какая получается только в коптильнях Северной Шотландии. Он скатал тончайший бутерброд в трубку и насладился им в полной мере. - Трудно одобрить его манеры. Поначалу я даже удивился, что вы его здесь терпите. - Он посмотрел на М., который пожал плечами. - Но это не мое дело, да и клуб без привкуса эксцентрики был бы скучен. А ведь Дрэкс еще и герой, миллионер и вполне умеет играть, хоть и не всегда придерживается правил. Но он похож на то, как я себе его представлял. Полнокровный, жестокий, проницательный. С характером. Неудивительно, что он так высоко забрался. Чего я никак не пойму, так это почему он решил рискнуть всем, что имеет? Что он хочет доказать? Что он может все и везде? Он отдает игре столько страсти - словно это не игра, а какое- то испытание. Посмотрите на его ногти! Они изгрызаны до мяса. И он слишком потеет. Его явно что-то гложет. Это выдают его убогие шутки. Они жестоки, в них нет легкости. Кажется, что ему хочется прихлопнуть Бэзилдона, как муху. Он и с партнером обращается, как с грязью... Не могу сказать, что он меня так уж допек, но преподать ему урок мне бы хотелось, - он улыбнулся. - Если, конечно, получится. - Я вас понимаю, - сказал М. - Но, может быть, вы слишком суровы? Ведь место, где мы сейчас находимся, так далеко от ливерпульских доков, или откуда он там. К тому же, видно, таким уж он неотесанным уродился. Никакого снобизма. Не думаю, чтобы его крикливость нравилась в Ливерпуле больше, чем нам здесь. А что касается причин его мошенничества... знаете, есть в нем что-то порочное. Думаю, он не раз срезал себе путь наверх. Кто-то сказал, что отнюдь не достоинства людей делают их очень богатыми, но благоприятные обстоятельства и ровная удача. Я с этим согласен. И вначале, когда он собирал свои первые тысячи, ему следовало, так сказать, направлять ход вещей, а уж потом, при введении всех этих правил и ограничений во время потребительского бума после войны, он наверняка не раз опускал тысячу фунтов в нужный карман. Ох уж эти чиновники! Они понимают лишь сложение, вычитание и молчание. Нужные люди! М. помолчал, пока расставляли следующую перемену, с которой прибыли серебряное ведерко с шампанским и оплетенный графин с кларетом для М. Стюард подождал, когда они одобрят вина, и удалился. Тут же к столу подошел паж. - Капитан Бонд? Бонд принял конверт и распечатал его, вынув тоненький бумажный пакетик. Кончиком фруктового ножа захватив половину его содержимого, которое оказалось белым порошком, он бросил его в свой бокал с шампанским. - А это еще что? - с ноткой нетерпения спросил М. На лице Бонда не было и намека на извинение. Не М. сегодня должен работать, а он. И он знает, что делает. Он всегда перед заданием принимает тысячу предосторожностей, как можно меньше оставляя на случай. Тогда, если что-то не так, значит, оно было непредсказуемо, и не в чем себя винить. - Бензедрин, - объяснил он. - Перед ужином я позвонил секретарше и попросил достать порошок в медчасти. Это чтобы не потерять головы. От него, правда, делаешься немного слишком самонадеянным, но и это неплохо. - Он помешал шампанское тостом, чтобы порошок смешался с пузырьками, и выпил. -У него нет вкуса, а шампанское - превосходно. - Ну, как знаете, - простил его М. - Продолжим наш ужин. Как котлеты? - Чудо, можно резать вилкой. Хорошая английская кухня - лучшая в мире, особенно в это время года. Между прочим, велики ли ставки в сегодняшней игре? Не то чтобы я волновался, мы-то должны победить, но много ли проиграет Дрэкс? - Он любит играть, как он говорит, "один и один", - сказал М., накладывая себе клубнику, только что поставленную на стол. - Звучит скромно, если не знать, что это десять фунтов за сотню очков и сотня фунтов за роббер. - Так, - сказал Бонд с уважением. - Но он готов играть "две и две", "три и три". Где-то так. В среднем роббер в "Блэйдзе" при "один и один" стоит 200 фунтов. Бридж здесь приспособлен для длинных робберов. Ограничений нет, так что порой больше похоже на покер, можно блефовать. Состав игроков довольно смешанный. Есть прекрасные, есть совсем дикие, которым все равно, лишь бы играть. Вот генерал Бейли, сразу за нами, - М. показал головой, - не отличает красных от черных. Почти всегда за неделю теряет несколько сотен. Ему все равно: сердце плохое, наследников нет, большие деньги заработал на джуте. Но Даф Сазерленд, видите, такой лохматый, рядом с председателем, - настоящий убийца. Ежегодно имеет десять тысяч с игры. Славный малый, и манеры прекрасные. Раньше играл в шахматной сборной за Англию. В чистейшей кружевной салфетке на серебряном блюде принесли мозговую кость со специальной серебряной ложечкой. После спаржи Бонду не хотелось ананаса. Он выпил оставшееся шампанское и с чувством глубокого комфорта осмотрелся. В зале было человек пятьдесят, большей частью в смокингах, все накоротке друг с другом, оживленные прекрасным ужином и общим интересом к тому, что за ним последует - игре, волнующей возможностью острых ситуаций, большого шлема, каре, высоких ставок. Среди присутствующих наверняка были скупцы, трусы, лгуны, может быть, даже мошенники, но элегантность обстановки придавала всем черты избранности. В дальнем конце комнаты, над столом с холодными закусками, висел незаконченный портрет миссис Фитцерберт в полный рост, кисти Ромни, и она кокетливо смотрела в сторону "Игры в карты" Фрагонара, большого жанрового полотна, закрывавшего полстены над камином. Вдоль длинных стен зала висели редчайшие гравюры, персонажи которых, члены Клуба грешников, изображались в какой-либо из порнографических или мистических поз. Выше, соединяя стены с потолком, располагался гипсовый рельеф из урн и гирлянд, ритмично прерываемый капителями каннелюрованных пилястр, фланкирующих и окна, и высокие двери, покрытые резными тюдоровскими розами, перевитыми лентой. Центральная люстра, хрустальный каскад вокруг широкой корзины из нитей кварца, освещала белые скатертм дамасского полотна и серебро эпохи Георга IV. Ниже, в центре каждого стола, горели свечи в трехрожковых канделябрах под красными шелковыми абажурами, бросая на лица теплый, доброжелательный свет. Пока Бонд наслаждался этой картиной, начался дрейф к выходу, сопровождаемый приглашениями на игру, призывами поторопиться - и приняться, наконец, за настоящее дело. Сэр Хьюго Дрэкс, в сопровождении Мейера, с сияющим лицом направился к их столу. - Ну что, джентльмены, - благодушно заговорил он еще на подходе, - готовы ли овцы для заклания и гуси для ощипывания? - Он ухмыльнулся и картинно перерезал горло пальцем. - Мы пойдем вперед приготовить топор и корзину. Вы решились? - Сейчас придем, - ровно сказал М. - У вас есть время подтасовать карты. Дрэкс засмеялся. - В этом мы не нуждаемся. Поторопитесь. - Он повернулся и пошел к выходу. Мейер неуверенно улыбнулся и поплелся за ним. М. хмыкнул. - Кофе и бренди будем пить в игровой, - сказал он. - Здесь курить нельзя. Какие планы? - Я должен подкормить его на убой, поэтому не беспокойтесь, если заберусь высоковато. До поры до времени будем играть, как обычно. В его очередь сдавать нужно быть настороже. Конечно, нет причины, почему бы ему не дать нам сильную карту, но он обязательно сделает несколько неожиданных ходов. Вы не возражаете, если я сяду слева от него? - Нет. Что еще? Бонд немного подумал. - Только одно, сэр. Когда настанет момент, я выну белый платок. Это значит, что вы должны работать "ярборо". Будьте добры заявку в этой игре предоставить мне. ИГРА С НЕЗНАКОМЦЕМ VI Дрэкс и Мейер их ждали. Они курили сигары. На маленьких столиках подле кресел стояли чашки кофе и пузатые коньячные рюмки. Когда они подошли, Дрэкс срывал обертку с колоды. Другая уже лежала "голенькая" на зеленом сукне стола. - А, вот и вы, - Дрэкс потянулся и вытянул карту. Все сделали тоже. Карта Дрэкса была старшей, и он выбрал место, на котором уже сидел, и красную колоду. Бонд сел налево от Дрэкса. М. подозвал официанта. - Кофе и бренди. - Он вынул тонкую манильскую сигару и предложил такую же Бонду, закурил и стал тасовать карты с красной "рубашкой". - Ставки? - спросил Дрэкс, глядя на М. - "Один и один"? Или больше? Я был бы рад сподвигнуть вас на "пять и пять". - "Один и один" - вполне достаточно для меня, - сказал М. - Джеймс? - Я надеюсь, ваш гость знает, о чем идет речь? - резко вмешался Дрэкс. - Да, - ответил Бонд за М. - И я сегодня в щедром расположении духа. Сколько бы вам хотелось у меня выиграть? - Все до последнего пенни, - быстро сказал Дрэкс. - Сколько вы можете себе позволить? - Я оповещу вас, когда ничего не останется, - сказал Бонд. Он внезапно решил показать зубы. - Мне говорили, что "пять и пять" - ваш лимит. Давайте попробуем. Он пожалел об этих словах почти раньше, чем они вырвались. Четыре неудачных роббера будут стоить ему двух годовых доходов! Хорош он будет, если что-то пойдет вкось. Придется занимать у М., а тот не так уж богат. Его прошиб пот. Все бензедрин! Как он мог поддаться на провокацию Дрэкса? Ничего себе вечер отдыха! Даже М. ввязался в это дело случайно. И вдруг он. Бонд, ставит на кон все, чем владеет, только потому, что у Дрэкса дурные манеры! Шампанское и бензедрин - больше никогда в жизни. Дрэкс, одарив Бонда саркастически-недоверчивым взглядом, повернулся к М., который безмятежно тасовал карты. - Я полагаю, ваш гость отвечает за свои слова, - хамски сказал он. Кровь залила лицо и шею М., он прекратил тасовать, поднял глаза, медленным жестом вынул сигару изо рта и совершенно спокойно произнес: - Если вы хотите спросить, отвечаю ли я за слова моего гостя, то да, отвечаю. - И левой рукой протянул колоду Дрэксу, правой стряхнув пепел в пепельницу на углу стола. Бонд услышал, как зашипела вода. Дрэкс, покосившись на М., взял карты. - Конечно, конечно, - сказал он поспешно, - я не имел в виду... - И, недоговорив, повернулся к Бонду. - Ладно, - сказал он с любопытством. - Будь по- вашему. Мейер? Что ты поставишь? "Шесть и шесть" еще свободно. - "Один и один", Скрытник. Если только ты не хочешь, чтобы я поставил больше... - Конечно, нет, - сказал Дрэкс. - Мне нравится крупная игра. Как-то никогда не могу насытиться. Ну, - он начал сдавать, - поехали. И внезапно беспокойство оставило Бонда. Он страстно захотел так проучить эту волосатую обезьяну, чтобы Дрэкс навсегда запомнил последнюю ночь своего шулерства в "Блэйдзе". Бонд напрочь забыл о "Мунрейкере". Это было частное дело двух мужчин. Наблюдая, как небрежно Дрэкс смотрит вниз, на поверхность портсигара, холодной памятью отщ