нты. Ты - сын Джованни Скарлатти, и, возможно, я поступила глупо, переменив вам фамилию. Потому что он был гением... Приступай к работе, Алстер. Посмотрим. Алстер Стюарт Скарлетт шел по Пятой авеню. Выглянуло солнце, он расстегнул пальто. Он улыбался. Прохожие смотрели на этого высокого человека, который в феврале вышагивал в расстегнутом пальто. Он был агрессивно красив, этот человек, ему сопутствовал успех. Да, некоторые рождены для успеха. Некоторые. Алстер Скарлетт замечал завистливые взгляды мелких людишек и соглашался с их мыслями. Генрих Крегер шел вперед. Глава 10 Когда президент "Уотерман траст компани" Гораций Бутье ознакомился с требованием Чэнселлора по поводу "образовательной программы" для Алстера Скарлетта, он недолго думал о том, кого назначить ответственным за исполнение столь высокой миссии. Третий вице-президент Джефферсон Картрайт! Картрайту уже приходилось встречаться с Алстером Скарлеттом - всякий раз, когда возникали какие-то деловые вопросы, для общения с этим отпрыском славного рода призывали именно Картрайта. И для того были веские основания: он, похоже, был единственным из высокопоставленных официальных лиц "Уотерман траст", кто не вызывал у Алстера Скарлетта мгновенного раздражения. В большей степени это благосклонное отношение было вызвано несколько неортодоксальным подходом Картрайта к банковскому делу. Да, он совершенно не походил на традиционного банкира. Ибо Джефферсон Картрайт - высокий светловолосый господин уже не первой молодости - был прежде всего типичным продуктом футбольных и прочих спортивных полей Виргинского университета. И он достаточно рано понял, что качества, делавшие его столь популярным на зеленом поле и среди обитателей студенческого кампуса, великолепно могут служить ему и на ином поприще. Вкратце эти качества можно было бы сформулировать так: надо заранее составить себе достаточно четкое представление о том, каков состав команды, чтобы оказываться в нужном месте поля в нужное время, а далее все зависит от твоей пробивной способности. Эти необходимые на игровом поле качества, по мнению Картрайта, вполне были пригодны и для всех прочих областей деятельности. Изучи основополагающие формулы - не вдаваясь в обременительные для ума подробности, а далее все зависит от умения обаять и вообще произвести нужное впечатление на партнеров и собеседников. Эти принципы - в комбинации с обаянием южанина - превратили службу Картрайта в "Уотерман траст" в настоящую синекуру. Более того, все эти выдающиеся достоинства внесли имя Картрайта в фирменные бланки деловых бумаг. И хотя Картрайта едва ли можно было считать экспертом в банковском деле, его краткие, но успешные адюльтеры с самыми богатыми дамами Манхэттена, Лонг-Айленда и южного Коннектикута все же приносили компании определенный прибыток - в виде новых вкладчиков. А совет директоров банка прекрасно понимал, что их чудо-мальчик не представляет собой серьезной опасности для крепких, основанных на совместном капитале браков. Картрайт успешно справлялся с ролью "мимолетного увлечения", столь освежающего размеренную семейную жизнь. В руководстве почти всех крупных банков непременно наличествовал хотя бы один такой Джефферсон Картрайт. И платили им соответственно - правда, редко приглашали на клубные встречи или деловые обеды "в присутствии супруг". Так, на всякий случай... От греха подальше. Именно этот легкий душок остракизма, "неуместности" и привлекал Алстера Скарлетта. Частично потому, что он знал, как возник этот запашок, и это знание его развлекало, частично потому, что Картрайт - хотя ему и приходилось несколько раз информировать Алстера о его финансовом положении - никогда не читал ему нотаций. Директора банка тоже были прекрасно об этом осведомлены. И когда потребовалось назначить кого-то в менторы Алстеру Скарлетту (хотя бы для того, чтобы успокоить Элизабет), решено было поручить эту трудную работу Джефферсону Картрайту. Раз уж никому не дано справиться с Алстером, так зачем расходовать время и силы кого-то из более ценных и занятых работников? Во время первого же "сеанса" (как Картрайт именовал их занятия) выяснилось, что Алстер Скарлетт не видит разницы между дебетом и активом. Поэтому для начала был подготовлен толковый словарь банковских терминов, дабы Алстер Скарлетт знал, с чем ему предстоит иметь дело; затем был составлен специальный лексикон, касающийся биржевых операций, и со временем Алстер начал осваивать этот труднодоступный язык. - Следовательно, как я понимаю, я владею двумя раздельными источниками доходов. Так ли это? - Совершенно верно, мистер Скарлетт. Первый фонд - состоящий из ценных бумаг - предназначен для покрытия ваших обычных ежегодных расходов. Домашние расходы, одежда, поездки за рубеж, различного рода приобретения... Конечно, вы имеете право при желании инвестировать эти средства. Вкладывать их во что-то для вас интересное... - и Джефферсон Картрайт улыбнулся про себя, припомнив некоторые из последних экстравагантных инвестиций Алстера. - Второй же фонд - это как бы фонд развития. Он предназначен для реинвестиций, банковских и биржевых операций - именно такова была воля вашего отца. Естественно, допускаются определенные передвижки. Но до некоторой степени. - Что вы имеете в виду под "передвижками"? - Это довольно трудно объяснить, мистер Скарлетт, но если ваши ежегодные расходы превысят доходы от первого фонда, мы могли бы перемещать капитал из второго фонда в первый. Но, конечно, это вряд ли желательно. - Естественно. На этот раз Джефферсон Картрайт рассмеялся вслух и подмигнул своему ученику: - Ведь однажды нам уже пришлось так поступить, не так ли? - Что? - Неужели вы не помните? Дирижабль... Дирижабль, который вы приобрели несколько лет назад! - О да! Вас, насколько помнится, это тогда весьма огорчило! - Как банкир, я несу ответственность за "Скарлатти индастриз". К тому же я являюсь вашим финансовым советником. Я облечен определенной ответственностью... Да, нам пришлось покрыть расход на эту покупку из второго фонда, но это было неприятно. Весьма неприятно. Поскольку приобретение дирижабля вряд ли можно считать капиталовложением. - Я вновь приношу свои извинения. - Вам следует лишь запомнить, что, по завещанию вашего отца, мистера Скарлатти, деньги, поступающие с открытых ценных бумаг, должны быть реинвестированы. - А как это можно определить? - Очень просто: по банковским релизам, которые вы подписываете каждые полгода. - А, это те сотни подписей, что мне приходится ставить? - Совершенно верно. Мы конвертируем эти бумаги, а затем вкладываем капитал. - Во что? - Вы располагаете каталогом всех вложений, мы его вам регулярно высылаем. Но мы сами выбираем, куда именно направлять капиталовложения, поскольку вы - человек чрезвычайно занятой - никогда не находили возможности известить нас о своих предпочтениях в данном вопросе. - Да я никогда и не понимал, что от меня требуется! - Но теперь мы преодолеем это непонимание, не так ли? - А что, если бы я не подписывал эти релизы? - Ну... Это, конечно, было бы нежелательно... Но в таком случае ценные бумаги оставались бы в сейфах до конца года. - Где, где? - В сейфах. В сейфах семьи Скарлатти. - Понятно. - Когда мы вынимаем оттуда ценные бумаги, к ним прикрепляются ваши релизы. - А без моих релизов вы не имеете права изымать эти ценные бумаги... Понятно. Без моей подписи вы не можете обратить этот капитал в наличные деньги. - Совершенно верно! Подписав релиз, вы таким образом дозволяете нам вложить капитал. - А предположим - только предположим, - что не было бы вас, не было бы никакого банка. Как тогда эти ценные бумаги могли бы быть обращены в деньги? - Вновь в силу вступает ваша собственноручная подпись! Эти бумаги, после того как вы их подписываете, могут быть превращены в наличные деньги любым, кому вы их передаете. - Понятно. - Когда вы глубже войдете в суть банковского дела, вам, безусловно, покажут эти сейфы. Семья Скарлатти занимает все левое крыло. И отделения сейфов обоих наследников - ваше и Чэнселлора - примыкают друг к другу. В этом есть нечто трогательное! Алстер задумался. - Да, - произнес он наконец. - Я буду рад увидеть сейфы... Конечно, когда стану более осведомленным в банковском деле. - Господи, не понимаю: Саксоны готовят свадьбу или прием в честь архиепископа Кентерберийского? - Элизабет Скарлатти пригласила к себе старшего сына, чтобы обсудить различные посвященные предстоящему бракосочетанию газетные публикации, а также громоздящуюся на ее столе стопку приглашений. - Ну, мама, вряд ли их стоит упрекать: наш Алстер - неординарная партия. - Это-то я понимаю. С другой стороны, Саксоны, похоже, намерены пригласить половину Нью-Йорка, - Элизабет встала и поплотнее прикрыла дверь библиотеки. Повернулась, посмотрела на старшего сына: - Чэнселлор, я бы хотела кое-что с тобой обсудить. Очень коротко. И полагаю, ты достаточно разумный человек, чтобы никому не повторять то, что я тебе скажу. - Разумеется! Элизабет продолжала разглядывать сына. Чэнселлор, подумала она, на самом деле гораздо лучше, чем она прежде считала. Все дело во внешности: Чэнселлор выглядел таким провинциальным, а во время этих их "конференций" вид у него все время отсутствующий, и кажется, что он ничего не понимает - прямо болван какой-то! "Конференции". Что-то зачастила она с этими "конференциями". Слишком много разговоров. Наверное, она сама в этом виновата. - Чэнселлор, ты, вероятно, понимаешь, что я не очень хорошо представляю себе интересы сегодняшних молодых людей. Эта вседозволенность... В мои годы такого не было. Видит Бог, я одобряю шаги, которые молодые люди предпринимают, чтобы добиться большей свободы, но порой мне кажется, что шагают они слишком уж быстро. - Полностью с тобой согласен! - с горячностью воскликнул Чэнселлор. - Этот эгоизм и самовлюбленность теперешней молодежи... Нет уж, я сделаю все, чтобы моих детей не поразил этот вирус! - Возможно, твое негодование чрезмерно... В конце концов, наши дети таковы, какими мы сами - вольно или невольно - их создаем. Впрочем, это лишь вступление, - Элизабет села за свой письменный стол. - В последние несколько недель я пристально наблюдала за Джанет Саксон. Ну, наблюдала - это не совсем точно сказано: я видела ее раз пять-шесть после того, как решился вопрос с этой абсурдной свадьбой... Да... И меня несколько удивило, что она не отказывается от коктейлей. На мой взгляд, слишком уж "не отказывается". Хотя она очень миленькая девушка. Умная, образованная, остроумная. Так что, может быть, я и не права? Чэнселлор Дрю Скарлетт был поражен - он и предположить подобного не мог. Особенно в отношении Джанет Саксон. В наши дни все пьют - это один из элементов молодежной культуры "самопотакания", но, хотя он лично этого и не одобрял, он все же не склонен был драматизировать ситуацию. - Я и понятия об этом не имел, мама. - Тогда, скорее всего, я ошибаюсь, и лучше нам больше этот вопрос не обсуждать. Вероятно, я действительно несколько несовременна. Элизабет улыбнулась и впервые за очень долгое время нежно поцеловала старшего сына. И все же Джанет Саксон ее беспокоила. Церемония бракосочетания Джанет Саксон и Алстера Стюарта Скарлетта прошла с триумфом. Чэнселлор Дрю, естественно, был шафером своего брата, а пятеро детей Чэнселлора несли шлейф невесты. Жена Чэнселлора, Эллисон Демерест Скарлетт, на бракосочетании не присутствовала, так как находилась в пресвитерианском госпитале - пришло время появиться на свет очередному их отпрыску. Свадьба состоялась в апреле, из-за чего между Джанет Саксон и ее родителями произошли серьезные трения. Они бы предпочли июнь, ну в крайнем случае май, но Джанет была непреклонна. Жених настаивал на том, чтобы в середине апреля они уже отправились в свадебное путешествие в Европу, - и Джанет во всем шла у него на поводу. Кроме того, у нес были собственные причины ускорить свадьбу. Джанет была беременна. Джанет понимала, что ее мать что-то подозревает. Она также понимала, что мать не осуждает ее за это - с точки зрения матери, подобная "уловка" лишь доказывала, что и у женщин есть свое оружие. А соответствующее использование данного оружия и результат - то есть поимка достойного и завидного мужа - были достаточными аргументами, чтобы Мэриан Саксон согласилась назначить свадьбу дочери на апрель. Мэриан Саксон согласилась бы и на то, чтобы свадьба дочери состоялась хоть в синагоге, хоть в мечети - лишь бы заполучить наследника состояния Скарлатти. Алстер Скарлетт взял отпуск от "сеансов". Предполагалось, что после продолжительного медового месяца в Европе он с удвоенной энергией вернется к постижению тайн финансового мира. Особенно растрогало - и поразило - Джефферсона Картрайта то, что Алстер взял в поездку (в "святое путешествие любви", как величал ее истинный виргинский кавалер) большое количество деловых бумаг - для более детального изучения. Алстер прихватил с собой сотни отчетов, касавшихся разнообразных финансовых интересов империи Скарлатти, и пообещал Картрайту, что по возвращении сам сможет решать проблемы, связанные с подтверждением сделанных в его отсутствие капиталовложений. Джефферсон Картрайт был настолько тронут новыми, столь серьезными намерениями Алстера, что на прощание подарил ему кожаный портфель ручной работы. Первой неприятностью, с которой началось путешествие новобрачных, была тяжелая морская болезнь Джанет - так, по крайней мере, определил ее состояние корабельный врач, который был немало удивлен тем, что "морская болезнь" завершилась выкидышем. Так что весь путь до Саутгемптона Джанет провела в своей каюте. Прибыв в Англию, молодые обнаружили, что британская аристократия начала проявлять изрядную терпимость к заокеанским гостям. Нетерпимость стала неразумной: неотесанные, но богатые "колонисты" созрели для того, чтобы быть принятыми в обществе, и их приняли. С особенной охотой принимали таких, как Алстер Скарлетт и его молодая жена. Их приняли даже владельцы Бленхайма, у которых была лучшая в стране псовая охота, тем более что гость с первого взгляда смог определить лучшего пса. Примерно в это же время, то есть на второй месяц путешествия, в Нью-Йорк начали просачиваться странные слухи. Доносились они в основном из уст вернувшихся из путешествия в Европу представителей Четырехсот Лучших Семей. По слухам, Алстер Скарлетт вел себя крайне дурно: он приобрел обычай исчезать на несколько дней, а однажды, как говорили, отсутствовал целых две недели, оставив молодую жену в весьма неловком положении. Однако большого значения этим сплетням никто не придавал - в конце концов, Алстер Скарлетт и прежде имел склонность к таинственным исчезновениям, а Джанет Саксон, что ни говорите, удалось подцепить самого богатого жениха Манхэттена. Ей еще жаловаться! Да тысячи девушек с удовольствием поменялись бы с нею местами! За такие-то миллионы и, как уверяли многие, знатное имя можно и потерпеть. Так что сочувствия к Джанет Саксон у общества не было. И вдруг слухи приняли неожиданный оборот. Скарлетты выехали из Лондона и начали блуждать по Европе, они переезжали с места на место, словно следуя какому-то безумному плану. От замерзших озер Скандинавии к теплым средиземноморским берегам. От все еще ежившихся под холодным ветром улиц Берлина к прогретым солнцем бульварам Мадрида. От живописных горных склонов Баварии в плоское грязное гетто Каира. Из летнего Парижа в осеннюю Шотландию. И никто не знал, где завтра объявится Алстер Скарлетт со своей молодой супругой. Во всем этом не было никакого смысла. Никакой логики. Джефферсон Картрайт был обеспокоен этими слухами куда больше, чем остальные. Откровенно говоря, он был даже напуган. Но что делать, он не знал, так что он решил лучше ничего не делать, хотя и направил Чэнселлору Дрю Скарлетту составленный в осторожных выражениях меморандум. Ибо банк "Уотерман траст компани" был вынужден высылать тысячи и тысячи долларов самым разным, почтенным и недостаточно почтенным банкирским конторам Европы. Каждое письмо от Алстера Скарлетта было четким, распоряжения - безоговорочными. И все письма содержали одно и то же требование - о конфиденциальности переводов. Нарушение данного требования было чревато немедленным изъятием всего состояния из "Уотермана"... А это составляло одну треть всего наличного имущества Скарлатти. И половину оставленного братьям наследства. Сомнений не было: Алстер Скарлетт хорошо усвоил уроки банковского дела. Он точно знал, как далеко могут простираться его требования, и составлял их в выражениях, характерных для опытных банковских служащих. И все же Джефферсон Картрайт чувствовал себя очень неловко: он сознавал, что остальные члены семьи Скарлатти могут потом припомнить ему выполнение этих требований. И он решил нравственную проблему - направил брату Алстера Скарлетта письмо следующего содержания: "Дорогой Чэнселлор! Я сообщаю Вам следующее лишь для того, чтобы, как принято было между нами и прежде - когда, например, Ваш глубокоуважаемый брат брал у меня уроки банковского дела, - информировать Вас, что Алстер переводит значительные суммы в различные европейские банки. Полагаю, все эти затраты возникают вследствие одного из самых замечательных в истории нашей страны браков и самого интересного и волнующего свадебного путешествия. Ведь ничего не жалко для такой милой и красивой жены! С радостью сообщаю, что наша переписка с Вашим братом носит сугубо деловой и профессиональный характер". Чэнселлор получил от Картрайта ряд подобных - с небольшими вариациями - посланий, и все они рождали у него удовлетворенную улыбку: только подумать, как изменился его братец! Какой он преданный и любящий муж! А деловитость и точность в переписке с банком! Нет, что ни говорите, но прогресс все же возможен. В этих посланиях Джефферсон Картрайт не упоминал, что банк получает также множество счетов, подписанных Алстером Скарлеттом, - счетов из гостиниц, магазинов, от железнодорожных компаний, от бесконечного количества ссудных европейских касс. Это-то и беспокоило Картрайта больше всего: он опасался, что банку снова придется использовать возможность "передвижки" капиталов из одного фонда в другой. Невероятно, но так оно и было: за несколько месяцев Алстер Скарлетт практически истощил свой первый фонд - вместе с затратами на сами переводы Алстер израсходовал около 800 тысяч долларов! Невероятно! Но если он, Картрайт, разгласит эту информации "Уотерману" грозила бы потеря одной трети всего капитала Скарлатти. В августе Алстер Скарлетт написал матери и брату, что Джанет ожидает ребенка. Они задержатся в Европе еще на три месяца, так как врачи уверяют, что путешествие может быть опасно и для Джанет, и для ребенка. Джанет будет все это время в Лондоне, а Алстер отправится в южную Германию поохотиться с друзьями. Он будет отсутствовать месяц. Или полтора месяца. О сроке возвращения в Америку он известит телеграфом. Телеграмма пришла в середине декабря: на Рождественские праздники Алстер и Джанет будут уже дома. Джанет придется вести менее активный образ жизни, так как беременность у нее тяжелая, но Алстер надеется, что Чэнселлор присмотрит за ремонтом и переделкой дома и что особняк на 54-й улице будет для нее удобен. Он также поручил Чэнселлору Дрю прислать кого-нибудь встретить прибывающую несколько ранее супружеской пары экономку, которую Алстер нанял в Германии. У нее прекрасные рекомендации, и Алстер надеется, что ей понравится ее новая работа. Зовут ее Ханна. Языковых проблем не будет. Ханна говорит как на английском, так и на немецком. В течение последних трех месяцев беременности жены Алстер возобновил "сеансы" в "Уотерман траст компани". Одно его присутствие действовало на Джефферсона Картрайта успокаивающе. И хотя он проводил в банке не больше двух часов в день, было заметно, что он стал более уравновешенным, менее склонным к вспышкам раздражения, чем до женитьбы. . Он даже начал брать работу домой - в своем новом кожаном портфеле ручной работы. В ответ на откровенный и доверительный вопрос Картрайта о больших суммах, переведенных в европейские банки, наследник империи Скарлатти напомнил, что именно он, Джефферсон Картрайт, третий вице-президент банка, объяснил ему в свое время, что для использования средств первого фонда в качестве капиталовложений никаких препятствий быть не может. При этом он повторил свое требование о строгой секретности переводов. - Безусловно! - заверил его Картрайт. - Но вы должны понимать, что в случае, если нам придется переводить средства из второго фонда в первый, - чтобы покрыть ваши текущие расходы, а, боюсь, в этом году нам придется это делать, - я обязан известить об этом остальных держателей капитала Скарлатти... Мы ведь выплатили огромные суммы в соответствии с вашими распоряжениями. - Но вы не обязаны пока это делать? - Я должен сделать это к концу финансового года, а в "Скарлатти индастриз" финансовый год заканчивается тридцатого июня. - Следовательно, - Алстер Скарлетт вздохнул и поглядел на симпатичного южанина, - тридцатого июня мне придется стать по стойке "смирно" и выслушать все, что предстоит выслушать. Это, конечно, не первый случай, когда я огорчаю членов моей семьи, но, надеюсь, последний. Ко времени, когда Джанет должна была разрешиться, через особняк Алстера Скарлетта прошла целая вереница поставщиков. За здоровьем будущей матери бессменно наблюдали трое специалистов, а ближайшие родственники навещали ее дважды в день. Джанет не протестовала: вся эта бурная деятельность отвлекала ее от размышлений. Размышлений, пугавших ее, но обсудить пугавшие ее факты она ни с кем не могла - человека, до такой степени близкого, у нее не было. А пугало ее вот что: ее муж больше с ней не разговаривал. Он покинул общую спальню на третий месяц беременности - если быть точной, это случилось во Франции. Мотивировал он это тем, что сексуальная жизнь может снова привести к выкидышу. Но она жаждала любви. Она отчаянно хотела быть рядом с Алстером: только тогда она чувствовала себя защищенной, не одинокой. И только в моменты близости муж смотрел на нее без обычного холодного презрения. Теперь и в этом ей было отказано. Затем он покинул и общую гостиную и, где бы они ни останавливались, настаивал на раздельных номерах. Теперь же он вообще перестал с ней общаться: он не задавал ей никаких вопросов, а когда она сама пыталась его о чем-нибудь спросить, просто молчал. Он игнорировал ее. Он, если уж быть до конца честной с самой собой, презирал ее. Он ее ненавидел. Джанет Саксон Скарлетт. Достаточно разумная выпускница Вассара. Хорошая ученица в модном танцклассе Пьера, завсегдатай охотничьих клубов. Девушка из прекрасного общества... Она не переставала удивляться, почему это именно ей достались все жизненные привилегии. Не то чтобы она отрицательно к ним относилась - нет, она принимала их с благодарностью. Возможно, она даже и заслуживала их. В конце концов, сколько она себя помнит, про нее говорили, что она хорошенькая. Но по характеру она была не созидателем жизни - мать всегда называла ее "наблюдателем". - Ты никогда ни во что не вникаешь, - говорила мать. - Нельзя же всю жизнь стоять в стороне! Ты должна преодолеть себя. Легко сказать: "преодолеть"! Она смотрела на свою жизнь, словно в стереоскоп - если глядишь каждым глазом по очереди, картинки разные, а посмотришь в оба окуляра - совмещаются. На одной из картинок - высокопоставленная молодая леди, с безупречным прошлым, приличным состоянием, надежным, предсказуемым будущим, с высокопоставленным, обладающим огромным состоянием совершенно безупречным мужем. На второй картинке - молодая женщина с испуганным и растерянным взглядом. Эта, со второй картинки, женщина понимала, что мир на самом деле куда больше и сложнее, чем ее хорошо обставленный и комфортабельный мирок. Но никто не позволял ей войти в этот большой и трудный мир. Однако ее муж продемонстрировал ей нечто из этого другого мира. И то, что она увидела, - то, что он силой заставил ее увидеть, - испугало ее. Вот почему она пила. Пока продолжались приготовления и хлопоты, связанные с предстоящим рождением ребенка, Алстер Стюарт Скарлетт впал а странную пассивность. Это было хорошо заметно тем, кто наблюдал его вблизи, но даже и те, кто был достаточна далек от домашней жизни семейства Скарлеттов, видели, что Алстер умерил свой обычно лихорадочный ритм. Он стал спокойнее, менее агрессивным, порой даже задумчивым. Но в то же время участились его "уходы" из дома - нет, он не исчезал надолго, так, дня на три-четыре. Многие, в том числе и Чэнселлор Дрю, приписывали такие изменения волнениям в ожидании первенца. - Я же говорил тебе, мама, он просто чудесным образом изменился. Это совершенно другой человек! Вот что делают с людьми дети. Появляется цель в жизни - вот увидишь, он теперь и работать начнет по-настоящему! - У тебя потрясающая способность замечать очевидное, Чэнселлор, - ответила Элизабет. - Только у твоего брата уже есть в жизни цель: всячески избегать настоящей работы. Полагаю, ему уже до смерти надоела роль будущего папаши. Потому он такой спокойный. Либо пьет виски плохого сорта. - Ты несправедлива к нему, мама! - Как раз напротив: он несправедлив ко всем нам. Чэнселлор Дрю растерялся и, чтобы скрыть замешательство и переменить тему, начал вслух зачитывать отчет о новейшем проекте "Скаруика". А через неделю Джанет Скарлетт родила сына. Еще через десять дней он был окрещен в соборе святого Иоанна и наречен Эндрю Роландом Скарлеттом На следующий после крестин день Алстер Стюарт Скарлетт исчез. Глава 11 Поначалу никто не обратил на это исчезновение особого внимания: Алстер и раньше практиковал такие номера. Хотя подобное поведение вряд ли можно было бы считать обычным для новоиспеченного папаши, но Алстера опять же вряд ли можно было бы считать человеком обычным. Окружающие предположили, что ему претят ритуальные пляски вокруг появившегося на свет наследника, и он занялся деятельностью иного рода - какого, об этом лучше не говорить. Но спустя три недели семья начала проявлять беспокойство - от Алстера не было слышно ни слова, а все возможные объяснения такого его поведения исчерпали себя. На двадцать пятый день Джанет попросила Чэнселлора обратиться в полицию. Вместо этого Чэнселлор обратился к Элизабет, что было действием куда более разумным. Элизабет тщательно взвесила все возможности. Полиция непременно начнет расследование, и результаты его, конечно же, станут известны всем. В свете прошлогодних событий это было крайне нежелательно. К тому же, если Алстер скрылся по своему собственному почину, розыски только спровоцируют его на еще более странные действия. Ее сын был человеком непредсказуемым, в случае провокации он станет просто невыносимым. Она решила обратиться в частную сыскную фирму - она и раньше, когда требовалось расследовать страховые требования к компании, прибегала к услугам этой фирмы. Владельцы фирмы были людьми понимающими и направили на задание самых опытных и надежных сотрудников. Элизабет дала на поиски две недели - она надеялась, что за это время Алстер Скарлетт объявится сам. А если не объявится, тогда она точно передаст дело в полицию. К концу первой недели сыщики подготовили полный многостраничный отчет о характерных для Алстера привычках. Места, которые он наиболее часто посещал; его друзья (в большом количестве), враги (в крайне малом); помимо этого, в отчете содержалась детальная реконструкция последних перед исчезновением дней. Отчет был передан Элизабет. Элизабет и Чэнселлор Дрю внимательно его изучили. Они не обнаружили ничего нового. Вторая неделя дополнила этот отчет лишь малыми деталями. После возвращения из Европы каждодневная деятельность Алстера носила почти ритуальный характер. Теннисный корт, затем парная в атлетическом клубе; посещение банка на Бродвее - "Уотсрман траст"; коктейли на 43-й улице между 4.30 и 6 часами вечера; вечерние погружения в мир развлечений, который наслаждался его обществом (и его кошельком); столь же рутинные ужины в клубе на 15-й улице, после чего он отправлялся домой, не позднее двух часов ночи. Но один из пунктов привлек внимание Элизабет - пункт, казалось бы незначительный, но достаточно необычный. Речь шла о среде: "Ушел из дома около 10.30, сразу же возле дома взял такси. Подметавшая в это время крыльцо служанка слышала, как мистер Скарлетт приказал шоферу доставить его к метро". Элизабет прекрасно знала, что Алстер никогда не ездил на метро. А спустя два часа, по сведениям "мистера Масколо, старшего официанта ресторана "Венеция", Алстер уже сидел за ранним ланчем с мисс Демпси (см. "Знакомства: театральные актрисы и актеры"). Ресторан находился всего в двух кварталах от дома Алстера. Конечно, этому случаю могли быть десятки разумных объяснений, и ничто в отчете не указывало на то, что факт посещения Алстером подземки можно считать чем-то чрезвычайно странным. Элизабет какое-то время предпочитала приписывать эту поездку на метро намерению с кем-то тайно встретиться, возможно, с той же мисс Демпси. В конце второй недели Элизабет сдалась и приказала Чэнселлору Дрю обратиться в полицию. У газет был радостный день. К полицейским - на том основании, что, возможно, могут быть нарушены какие-то федеральные законы, - присоединилось бюро расследований. Дюжины жаждущих известности, вкупе с искренними помощниками, сообщали, где и при каких обстоятельствах они видели Алстера Скарлетта в последнюю перед исчезновением неделю. Звонили разные темные личности - они утверждали, что знают, где находится пропавший, и требовали денег за информацию. Поступило пять писем, требовавших выкупа. Все следы были проверены. И все они вели в никуда. Бенджамин Рейнольдс узнал обо всем этом из материала, опубликованного на второй странице "Вашингтон геральд". С тех пор как год назад ему пришлось встречаться с Элизабет Скарлатти, это было второе - помимо извещения о свадьбе - упоминание об Алстере Скарлетте. Однако, будучи человеком слова, он провел тщательное знакомство с жизнью и деятельностью Алстера Скарлетта за последние несколько месяцев - только чтобы убедиться, что герой войны наконец-то вернулся к достойному его положения образу жизни. Элизабет Скарлатти поработала хорошо. Ее сын ушел из опасного бизнеса, и слухи о его связях с преступным миром угасли. Более того, он даже занял какой-то небольшой пост в "Уотерман траст". Похоже, "Дело Скарлатти" можно было закрыть. И вот теперь такая новость! Означало ли это, что вновь заработал потухший было вулкан, что вновь открылась старая рана? Означало ли это, что сомнения, которые ему, Бену Рейнольдсу, удалось загасить, вспыхнут вновь? Неужели снова будет призвана "Группа 20"? Дело не в том, что один из сыновей Скарлатти исчез, не предупредив правительство. Дело в другом: слишком многие конгрессмены чем-то обязаны семейству Скарлатти - фабрика здесь, газета там, щедрый чек на избирательную кампанию. И рано или поздно кто-нибудь вспомнит, что "Группа 20" уже занималась деятельностью этого человека. Они вернутся к работе. Они будут действовать осмотрительно и осторожно. Если Элизабет Скарлатти позволит. Рейнольдс отложил газету, поднялся и подошел к двери своего кабинета. - Гловер, - позвал он помощника, - не могли бы вы заглянуть ко мне на минуту? Вернулся, сел в кресло. - Вы читали эту историю о Скарлатти? - Да, сегодня утром, когда ехал на работу, - сказал появившийся в дверях помощник. - Ну и что вы об этом думаете? - Я понимаю ваш вопрос. Полагаю, его захватил кто-то из его прошлогодних знакомцев. - Почему вы так считаете? Гловер подсел к письменному столу. - Потому что я не могу придумать никакого иного объяснения, а это кажется мне логичным... И не спрашивайте меня почему, потому что вы и сами видите эту логику. - Я вижу? Странно, как раз в этом я и не уверен. - О, перестаньте. Бен. Все просто: наш золотой мальчик прекратил выдавать денежки, кому-то это очень не понравилось, и в дело включились парни с Сицилии... Либо все было так, либо его шантажировали. Он решил бороться - и проиграл. - Ну нет, в насилие я в этом случае не верю. - Скажите об этом чикагской полиции! - Скарлетт был связан не с нижним эшелоном мафии - вот почему я не доверяю версии о насилии. Скарлетт им нужен живым: у него слишком много влиятельных друзей и слишком много власти. Его могут использовать, но убить... - Тогда какова ваша версия? - У меня ее пока нет. Вот почему я и попросил вас высказать свою. Ну а как наши остальные дела? Я имею в виду эту историю в Аризоне. - Этот сукин сын, конгрессмен, явно проталкивает строительство дамбы, и мы уверены, что кто-то ему за это хорошо заплатил... Но доказательств никаких. Мы даже не можем пока найти никаких концов. Кто-то что-то слышал, не более того. Кстати, этим делом тоже занимается Кэнфилд, тот, который занимался историей со Скарлатти. - Да, я знаю. И как он работает? - О, к нему никаких претензий! Он старается изо всех сил. - А что с другими делами? - Мы получили от Понда из Стокгольма письмо. - Но ведь у него тоже ничего, кроме слухов. Он просто тратит наше время и не может предъявить никаких доказательств. Я уже вам это говорил, Гловер. - Знаю, знаю... Но сегодня утром Понд передал информацию с курьером: факт переводов денег подтвержден. - Может ли Понд назвать хоть какие-то имена? Это странно: переведено ценных бумаг на три миллиона долларов - и никаких имен! - Судя по всему, этот преступный синдикат хорошо хранит секреты. Понду так ничего и не удалось раскопать. - Господи, да что же это за посол! Кулидж назначает послами кого попало! - Он предполагает, что всей этой командой управляет "Донненфельд". - Ну и имечко! Кто этот чертов Донненфельд? - Не кто, а что. Это фирма. Крупнейшая в Стокгольме фирма по обмену валюты. - А как посол пришел к такому выводу? - По двум причинам. Первая: таким делом могла заниматься только очень крупная фирма. Вторая: таким образом легче скрыть эту операцию. А ее необходимо скрыть запрятать. Американские ценные бумаги, поступившие в продажу на Стокгольмской бирже, - это сомнительная история. - Сомнительная... Да просто невозможная! - Совершенно верно, невероятная. И тем не менее, похоже, это правда. - И что вы собираетесь со всем этим делать? - Расследовать. Проверим все корпорации, имеющие деловые связи со Швецией. К примеру, только в Милуоки есть две таких. У них здесь капиталы, и они поддерживают связи со своими кузенами со старой родины. Таких корпораций множество. - Хотите знать мое мнение? Уолтер Понд затеял всю эту историю, чтобы привлечь к себе внимание. Видимо, Кол Кулидж не очень-то уверен в деловых способностях своего приятеля, которого он сделал послом "в стране полуночного солнца" или как там еще ее, черт побери, именуют. Вот Понд и хочет доказать, что он истинный друг. Глава 12 Прошло два месяца. Новой информации об Алстере Скарлетте не поступало, и газеты и радио постепенно охладели к этой странной истории. По правде говоря, вся информация, которую за это время удалось накопать объединенными усилиями полиции, бюро розыска пропавших и федеральными агентами, касалась лишь привычек и черт характера исчезнувшего, и эта информация не давала никаких новых следов. Казалось, он буквально растаял, испарился. Был - и нету. Вся жизнь Алстера, его привязанности, предпочтения, сомнения - все было тщательно изучено. И результатом этих трудов был странный портрет - портрет человека, чье существование было лишено какого бы то ни было смысла. Человек, который имел в этой жизни практически все, что можно было пожелать, существовал как бы в вакууме - у него не было ни целей, ни стремлений. Элизабет Скарлатти часами перечитывала поступавшие к ней объемистые отчеты. Это стало для нее привычкой. Ритуалом. Надеждой. Если ее сын убит - что ж, это будет ударом, но она справится с этой болью. Потеря жизни - это она способна принять. Есть тысячи способов устранить тело... Огонь, земля, вода... Она не могла принять другого: неужели се сын до такой степени был связан с преступным миром? Ведь те его дела коснулись преступного мира только с краю, слегка... Однажды утром Элизабет стояла у окна библиотеки. За окном текла обычная жизнь - прохожие стремительно проносились мимо по своим утренним делам. Автомобили, застоявшиеся за ночь, отчаянно кашляли выхлопными газами. Потом Элизабет увидела на ступенях одну из своих служанок. Служанка подметала крыльцо. Элизабет вспомнили другую служанку. На других ступенях. Служанка из дома Алстера. Та самая, которая мела ступени, когда Алстер сел в такси и дал шоферу странное указание. Что же это было за указание? Метро. Алстер приказал отвезти его к станции метро. Однажды утром ее сын отправился куда-то на метро, и Элизабет не понимала почему. Это был только мимолетный, слабый проблеск в темном лесу неизвестности, но все же проблеск. Элизабет быстро направилась к телефону. Через тридцать минут перед Элизабет Скарлатти стоял третий вице-президент Джефферсон Картрайт. Он запыхался, он спешил - ослушаться команды он не смел. - Да, верно, - произнес виргинец. - В ту же минуту, как стало известно об исчезновении мистера Скарлетта, мы проверили все счета. Это замечательный молодой человек. Мы очень с ним подружились, когда мне выпала честь вводить его в суть банковского дела. - И каково состояние счетов? - Все в полной норме. - Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду. Картрайт на секунду помедлил - думающий банкир, да и только. - Безусловно, окончательные итоги еще не подведены, но мы не думаем, что он превысил сумму, предназначенную на ежегодные расходы. - А каков доход этого фонда? - Видите ли, рынок колеблется - к счастью, сейчас стоимость акций и ценных бумаг повышается, поэтому трудно так сразу назвать точную цифру. - Тогда хотя бы приблизительную... - Дайте подумать... - Джефферсон Картрайт никак не мог понять, в каком направлении движется разговор Он мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность, за то, что регулярно посылал Чэнселлору Дрю смутные намеки по поводу трат, совершенных его младшим братом в Европе. - Я могу уточнить у служащих, более тесно осведомленных о состоянии дел мистера Скарлетта, - южный акцент Джефферсона Картрайта стал более заметным - но, миссис Скарлатти, я уверен, что это весьма значительная цифра. - Я предпочла бы все же услышать от вас приблизительную сумму. Вы ведь не последнее лицо в управлении банка! - Элизабет Скарлатти не любила Джефферсона Картрайта. - Фонд, предназначенный для ежегодных расходов мистера Скарлетта, отличается от фонда, предназначенного для развития капитала, и достигает порядка 783 тысяч долларов, - быстро ответил Картрайт. - Чрезвычайно рада, что его личные нужды редко превышали эту скромную сумму, - с сарказмом произнесла Элизабет Скарлатти и вып