л не кузнечный молот, а ружье - не ваши игрушечные пистолеты, а доброе старое ружье двенадцатого калибра, которое со столь близкого расстояния - дюймов шесть, не больше - действует почище "Миротворца", то есть может снести голову с плеч. Оно было направлено прямо мне в правый глаз. Выглядело это так, словно заглядываешь в туннель подземки. Когда гигант заговорил, мне стало ясно, что он не читал ни одной из тех книг, что воспевают неиссякаемое гостеприимство островитян. - Кто вы такой, черт побери? - прорычал он. - Меня зовут Джонсон. Уберите ружье. Я... - И какого черта вам здесь надо? - А как насчет поговорки: "Гость в дом - счастье в дом?" - сказал я.- Мы слышали ее всюду в этих краях. Сотни тысяч приветствий... - Эй мистер, я не спрашиваю два раза! - Морские спасатели. Пропала лодка... - Я не видел никакой лодки. Убирайтесь к черту с моего острова, - Он опустил ружье, теперь стволы были направлены мне в живот - видимо, он полагал, что это-лучше подействует, или ему будет меньше грязной работы, когда придется меня закапывать.- Сейчас же! Я кивнул на ружье: - За это вы можете угодить в тюрьму. - Может быть, да, а может, к нет. Но в чем я уверен, так это в том, что я не потерплю проходимцев на своем острове и что Дональд Мак-Ичерв сумеет защитить свою собственность. - У вас это здорово получается, Дональд,- сказал я одобрительно. Ружье дрогнуло, и я быстро добавил: - Я ухожу. И не бойтесь сказать: "Рад буду видеть вас снова у себя в гостях",- поскольку я все равно больше не появлюсь. Когда мы поднялись а воздух, Вильямс сказал: - Возможно мне показалось... У него что там - ружье? - Да уж, не поднятая в приветствии рука, как сказано в путеводителях по этим местам. - Кто он? Чем занимается? - Это тайный агент Шотландского туристического агентства, который стажируется перед работой за рубежом. Он не похож на тех, кого я ищу, это точно. Он не полоумный - он такой же нормальный, как мы. Просто испуган и доведен до отчаяния. - Вы даже не заглянули в эллинг. Вы же хотели найти лодку. Может быть, его кто-то держал под прицелом? - Эта мысль и заставила меня так быстро отступить. Я ведь мог его обезоружить. - И остались бы без головы. - Ружья это по моей части. Его ружье стояло на предохранителе. - Ясно.- По лицу Вильямса было видно, насколько неясное у него представление о происходящем, ои не был таким умелым притворщиком, как я.- Что теперь? - Остров вомер два к западу отсюда.- Я бросил взгляд на карту.- Крейгмор. - Мы зря потеряем время, если двинемся туда.- Ов говорил очень уверенно.- Я бывал там. Забирал тяжелораненого. - Как раненого? - Он пропорол себе бедро до кости разделочным ножом. Занес инфекцию. - Разделочным ножом? Для китов? Ни разу не слышал... - Для акул. Гигантские акулы встречаются здесь так же часто, как макрель. Их ловят ради печени - из одного приличного экземпляра можно накачать тонну жира.- Он указал на карте маленькую точку ва северном берегу.- Селение Крайгмор. Говорят, было покинуто еще до первой мировой войны. В проклятых местах строили себе дома наши предки! Да, предки иногда строили дома в проклятых местах. Если мне предложат строить дом здесь или на Северном полюсе, трудно будет сделать правильный выбор. Четыре серых домика, скучившихся у береговой черты, несколько жалких рифов, которые служили естественным волноломом, не внушающий доверия проход между рифами и две рыбацкие шхуны, болтающиеся на якорях. Ближайший к берегу дом не имел стены со стороны моря. Между этим домом и морем, на полоске земли шириной в двадцать или тридцать футов, я увидел трех акул - тут было трудно ошибиться. Горстка рыбаков высыпала из открытой части дома, они смотрели ва нас. - Один из способов существования... Сможете меня здесь высадить? - А как вы думаете, Калверт? - Думаю, не сможете.- Кроме как на крышу одного из домиков посадить вертолет было некуда, это уж точно.- А того раненого поднимали по лестнице? - Да. Но я не собираюсь спускать вас туда ва лестнице, не думайте. Только не при такой погоде. И помочь вам некому. Вы ведь не такой отчаянный? - Не всем быть отчаянным... Вы бы поручились за них? - Я бы поручился. Это хорошие люди. Я встречался с их старшим, Тимом Хатчинсоном, несколько раз. Любой рыбак с западного побережья мог бы за них поручиться. - Этого вполне достаточно. Следующий остров Баллара. Мы облетели остров Баллара один раз. Одного раза вполне хватило. Даже чайки не строили гнезда на этом острове. Мы были над проливом между островом Баллара я Даб-Сгейром. Вид на Бойл-нан-Уам испугал бы даже хладнокровную рыбу. Меня он пугал безусловно: пять минут плавания в лодке или с аквалангом и конец. Прилив сменялся отливом, ветер достиг предельной силы, и в результате получилась самая впечатляющая, колдовская пляска, какую я когда-либо видел. Волн не было совсем, только бурлящая и крутящаяся, кипящая вода, цепь водоворотов, быстрин. Не годилось это место для катания на лодочке с тетушкой Глэдис. Как это ни странно, совсем близко от восточного и южного берегов Даб-Сгейра можно было бы покататься на лодочке с тетушкой Глэдие. Наряду со всеми этими течениями и быстринами у островов часто встречается не очень понятное явление, когда часть поверхности у одного или другого берега остается тихой и спокойной, словно в запруде у мельницы, причем границы между покоем и неистовством вод четко очерчены. Так было и здесь. Почти на милю между южной и восточной оконечностями Даб-Сгейра тянулась полоса шириной в две-три сотни ярдов, где вода была черной и спокойной. Это было сверхъестественно. - Уверен, что вы хотите приземлиться здесь,- сказал Вильямс. - Это сложно? - Легко. Вертолеты часто садятся на Даб-Сгейр. Не наши, другие. Наверняка вас ждет такой же прием, как на Эйлен-Оран. Здесь множество островов принадлежат частным владельцам, и никто из них не любит незваных гостей. А владелец Даб-Сгейра их просто ненавидит. - Это всемирно известное хайлендское гостеприимство иногда приводит в замешательство. Дом шотландца - его крепость, да? - А здесь и есть крепость. Родовой замок клана Долвини, так, кажется. - Долвини - это город, а не клан. - Ну, значит что-то другое, столь же труднопроизносимое.- Можно подумать, что сам он родом не из какого-нибудь Росллэйнерчрурогога или Пон-траидфендгэйда.- Он глава клана. Лорд Кирксайд. Большая шишка, ко сейчас вроде как в опале. Редко выезжает, разве что на Хайлеидские игры или прокатится на юг раз в месяц, чтобы дать разнос архиепископу Кентерберийскому в палате лордов. - Я думаю, он сам толком не знает, на чьей он стороне. Я слышал о нем. О палате общин он столь же невысокого мнения и время от времени произносил длинные речи по этому поводу. - Да, он был такой. Но не теперь. Он потерял старшего сына и своего будущего зятя. Недавно, в авиационной катастрофе. Говорят, это разбило сердце старика. Местные сильно переживают за него. Мы облетели Даб-Сгейр с юга, и внезапно появился замок. Несмотря ва зубчатые бастионы, круглые башни и амбразуры, его нельзя было сравнивать с замками Виндзора или Балмо-рала. Это был карманный замок. Он стоял прямо на вершине скалы высотой в сто пятьдесят футов, так что если неосторожно высунуться из окна спальни, то падение будет остановлено только утесами, вздымавшимися над морем далеко внизу. Будет не за что зацепиться по дороге. Ниже замка и чуть правее него тянулась каменная терраса, явно искусственного происхождения, к ней примыкала бухта, огороженная валунами и осколками скал, что наверняка потребовало уйму времени и труда; из таких же валунов были сооружены подковообразные волноломы на входе в бухту. Вход был не шире семи ярдов. В конце бухты, прямо под скалой, был эллинг длиной не больше двадцати футов, в котором стояла совсем новая шлюпка и больше ничего. Вильямс повел машину вверх, пока мы не зависли над замком в двухстах футах. Он был построен в виде квадрата, в котором не было стороны, обращенной внутрь острова. Со стороны моря стена была усилена двумя башнями с бойницами, на одной установлен флагшток с вымпелом, на другой - высокая телевизионная антенна. Флагшток - это всегда красиво. К моему удивлению, остров не был таким пустынным, как это казалось с моря. Невдалеке от замка начиналась и тянулась вдаль, постепенно расширяясь, полоса шириной в двести ярдов, казалось, покрытая дерном - не таким ярко-зеленым, как обычно, но все же достаточно зеленым, чтобы стадо коз могло найти себе пропитание. Вильямс хотел опуститься на траву, но ветер был слишком сильным, чтобы он мог зависнуть на открытом месте; в конце концов мы приземлились к востоку от замка, не слишком близко от кромки утеса. Я вышел, на всякий случай не теряя коз из виду, и зашел за стену замка, обращенную к острову, где почти буквально столкнулся с девушкой. Ее светлые волосы были пострижены по последней моде: длинные пряди с обеих сторон смыкаются под подбородком, а челка закрывает лоб до бровей. Прическа, которая открывает лицо при любом ветре не более чем на десять процентов. Ниже волос я увидел матросскую шерстяную фуфайку в бело-синюю поперечную полоску и потертые синие джинсы, влезала в которые она наверняка при помощи портативной одевальной машинки. Ее загорелые ноги были босы. Приятно видеть, что цивилизующее влияние телевидения достигло столь удаленных уголков королевства. - Добрый день, мисс... э-э... - Поломка двигателя? - холодно спросила она. - Нет, но... - Сломалось что-нибудь другое? Нет? Раз так - это частная собственность. Прошу вас покинуть остров. И немедленно. Протянутая рука, теплая улыбка - и я немедленно занес бы ее в список подозреваемых. Но здесь, как и повсюду в этих местах, принято встречать посетителей не рукопожатием, а кулаком. Разве что ружья у нее не было, да фигурка была получше, но в остальном много общего с мистером Мак-Ичерном. Я наклонился, чтобы заглянуть за завесу раздуваемых ветром белокурых волос. Девушка выглядела так, словно ей пришлось провести ночь и большую часть утра в подвалах замка. Бледное лицо, бледные губы, темные круги под серыми, или скорее серо-голубыми глазами. - Мне нужен лорд Кирксайд.- У меня не было никаких оснований полагать, что она дочь лорда Кирсайда. Может быть, это служанка, которой недоступны аристократические манеры ее хозяев. - Я лорд Кирксайд.-Я обернулся, чтобы посмотреть на обладателя низкого голоса, подошедшего сзади. Ястребиный нос, кустистые седые брови в усы, серый твидовый костюм, серая охотничья шляпа, в руке палка из боярышника.- Что случилось, Сью? - Мое имя Джонсон,- сказал я.- Морская спасательная служба. Пропало судно "Морей Роз", при неясных обстоятельствах, где-то южнее Ская. Если оно было на плаву, его могло пригнать сюда. Мы пытаемся... - А Сью хотела столкнуть вас со скалы, не дав даже рта раскрыть? - Он неясно улыбнулся дочери.- Узнаю свою Сью. Она не терпят газетчиков. - Одни любят, другие нет... Но почему она решила, что я из газеты? - А вы в двадцать один год могли отличить газетчика от человека? Я - нет. Это теперь я могу даже за милю. То же самое и с вертолетами спасательной службы. Вы тоже должны были догадаться, юная леди... Сожалею, мастер Джонсон, что не можем вам помочь. Мои люди и я провели вчера ночью несколько часов, патрулируя рифы, но так ничего и не увидели. Ни фонарей, ни факелов... Ничего подобного, к сожалению. - Благодарю вас, сэр. Надеюсь, мы сможем когда-нибудь воспользоваться вашей помощью,-С того места, где я стоял, на юге была видна мягко раскачивающаяся мачта шлюпки Оксфордской экспедиции в бухте Малая Подкова. Сама шлюпка и палатки прятались за каменистой грядой. Я спросил у лорда Кирксайда: - Но почему газетчики, сэр? Даб-Сгейр не так доступен, как Вестминстер. - Конечно, мистер Джонсон.- Он улыбнулся, но глаза были серьезны.- Вы могли слышать об этом - ну, о нашей семейной трагедии. Мой старший, Джонатан, и Джон Роллинсон - жених Сью. Я знал, что произошло. И столько месяцев спустя его дочь ходит с такими синяками под глазами... Должно быть, она сильно любила жениха. Могу поверить в это. - Я не газетчик, сэр. Совать нос в чужие дела не в моих привычках - это просто вся моя жизнь, смысл моего существования. Но вряд ли стоило здесь об этом говорить. - Авиационная катастрофа. У Джонатана был собственный "Вич-крафт".- Он указал на зеленую полосу, убегающую к северным утесам.- Он поднялся отсюда в то утро. Они - репортеры - всегда хотят иметь репортаж с места событий. Они прилетали на вертолетах и приплывали на лодках - там, на западе, есть посадочная площадка.- Опять невеселая улыбка.- Но у них не было хороших рекомендаций... Не откажетесь выпить? Вы и ваш пилот? Лорд Кирксайд, похоже, был сделан из другого теста, чем его дочка и Дональд Мак-Ичерв; но с другой стороны, архиепископ Кентерберийский испытал на себе, что характер у Кирксайда был покруче, чем у дочери или мистера Мак-Ичерна... - Благодарю вас, сэр. Я очень ценю вашу доброту. Но у нас мало времени, день уже на исходе. - Конечно, конечно. Просто безрассудно с моей стороны. Но и вы не должны питать больших надежд, что успеете что-нибудь найти за это время. - Откровенно говоря, нет. Но вы же знаете, как это бывает, сэр. - Мы будем молить бога, чтобы дал вам хоть один шанс на миллион. Удачи вам, мистер Джонсон. Он пожал мне руку и повернулся, чтобы уйти. Сью заколебалась, потом протянула руку и улыбнулась. - У нас мало топлива и мало времени,-сказал Вильямс.-Еще час-другой и мы окажемся в темноте. Куда теперь, мистер Калгерт? - На север. Прямо вдоль этой полосы травы - кажется, с нее когда-то взлетали на легком самолете. Потом через ту гряду. А дальше командуйте сами. Он сделал так, как я сказал, затем мы еще минут десять летели на север, и когда скрылись с глаз всех наблюдателей на этих островах, описали большой полукруг и отправились домой. Солнце садилось, и под намн была уже скорее ночь, чем день, когда мы снизились над песчаной косой в восточной части острова Торбей. С трудом можно было различать темные пятна деревьев, слабый серебристый блеск песка и белые пятна на воде - там, где она пенилась у рифов, окаймляющих косу. Посадка вызывала у меня опасения, но Вильямс казался столь же спокойным, как мамаша на детском конкурсе, которая сунула жюри пятифунтовую бумажку. Ну, если он не беспокоился, то и мне не стоило - я ничего не понимаю в вертолетах, но достаточво разбираюсь в людях, чтобы признать, что рядом со мной сидит превосходный пилот. Все, о чем я должен был беспокоиться, это как я буду пробираться назад через этот адский лес. Хорошо хоть, что теперь мне не надо будет бежать. Вильямс поднял руку, чтобы включить посадочные огни, но свет вспыхнул за секунду до того, как его пальцы коснулись выключателя. Свет вспыхнул на земле. Яркий луч, слепящий луч, луч поискового прожектора диаметром по меньшей мере в пять дюймов, установленного где-то между линией прибоя и опушкой леса. Луч шел в сторону, затем уперся в нос вертолета, отчего внутри стало светло как днем. Я отвернулся, Вильямс поднял руку, чтобы защитить глаза, но тут же обмяк, убитый на месте, на его белой куртке появилось красное пятно - грудь была пробита в самой середине. Я бросился вперед и вниз, пытаясь найти хоть какое-то укрытие под прозрачным колпаком кабины. Вертолет был неуправляем, он наклонился вперед и медленно вращался вокруг своей оси. Я пытался вырвать руль из рук мертвеца, но тут траектория пуль изменилась. Безумная какофония звуков, железный скрежет пуль, бьющих по двигателю, визг рикошетов. Двигатель остановился внезапно, будто кто-то выключил зажигание. Вертолет больше не хотел оставаться в воздухе, и я ничего не мог поделать. Я напрягся в ожидании удара о воду, но удар оказался намного резче и разрушительнее, чем я предполагал. Мы упали не в воду, а на окружающие отмель рифы. Я был зажат между полом я приборной доской, дверь была надо мной и я не мог ее достать. После удара я почти потерял сознание и был слишком беспомощен, чтобы добраться до двери. Ледяная вода устремилась сквозь пробитый обтекатель и дыры в днище фюзеляжа. Воцарилась могильная тишина, журчание воды лишь подчеркивало ее. Потом опять застрочил пулемет. Пули пробили фюзеляж как раз позади меня и вышли через обтекатель. Дважды я чувствовал, как резко рвануло у плеча рукав куртки, и постарался с головой спрятаться в ледяную воду. Потом, когда в косу накапалась вода, вертолет наклонился вперед, замер на мгновение, соскользнул с рифа и камнем пошел на дно. Глава пятая. СРЕДА: СУМЕРКИ - 20.40. Среди множества смешных и ни на чем не основанных представлений, распространяемых людьми, не ведающими того, о чем они болтают, есть одно, особенное, специально для слабоумных, а именно представление о том, что утонуть - значит избрать самый мирный, легкий, чуть ли даже ни приятный вид смерти. Это не так. Это ужасная смерть. Могу утверждать так, потому что пробовал тонуть - и мне это ничуть не понравилось. Мне казалось, что голова раздулась, будто ее накачали сжатым воздухом, боль в ушах и главах была просто дикой, ноздри, рот и желудок полны морской воды, а мои разорванные легкие, казалось, кто-то облил бензином и поднес спичку. Может быть, если бы я открыл рот и, чтобы сократить затянувшуюся агонию, сделал бы глубокий вдох - последний в своей жизни, может быть, если бы я сделал это, конец наступил бы легко, мирно и приятно. Однако до конца дней я не поверю в это. Проклятую дверь заклинило. После попаданий в фюзеляж, после удара о рифы, а затем о морское дно, было бы чудом, если бы ее не заклинило. Я толкал ее и тянул к себе, молотил кулаками. Она не двигалась. Кровь клокотала и шумела у меня в ушах, огненные тиски сдавили грудную клетку, крушили ребра, выжимали из легких жизнь. Я уперся ногами в приборную доску и вцепился в ручки двери. Я упирался ногами и выкручивал ручку с такой силой, на какую только способен человек, знающий, что его ждет смерть. Ручка отломилась, меня отбросило назад и вверх, в хвост фюзеляжа, и тут мои легкие не выдержали. Смерть не могла быть хуже этой агонии. Воздух вырвался из наполненного водой рта и ноздрей, и я сделал судорожный вдох, тот самый последний вдох, который должен наполнять легкие морской водой. Но легкие ве наполнились морской водой, они наполнились воздухом. Ядовитым сжатым воздухом, насыщенным парами бензина в масла, но тем не менее - воздухом. Уровень воды достигал шеи. Я сделал полдюжины глубоких вдохов, чтобы унять огонь в легких и шум в голове, а потом до предела протиснулся в хвостовую часть фюзеляжа. Теперь вода была по грудь. Я пошарил рукой в темноте, чтобы оценить имеющееся в моем распоряжении запасы воздуха. Точно судить было невозможно, но мне показалось, что его хватят минут на десять-пятнадцать, учитывая то, что он находится я сжатом виде. Я двинулся влево поперек фюзеляжа, глубоко вздохнул в оттолкнулся. В восьми футах от кресла пилота должен быть пассажирский люк, может быть его дверцу удастся осилить, Я нашел ее - не дверцу, а дыру, где она должна была быть. Удар заклинивший одну дверцу, вышиб другую. Я вернулся в хвостовую часть и подкрепился несколькими глотками сжатого воздуха. Теперь он не показался мне столь замечательным, как в первый раз. Теперь, когдя я знал, что могу выбраться в любую минуту, я не спешил. Если что я отличает тех парней наверху, так это педантизм. Для них сделать работу наполовину все равно, что не сделать ее вообще, Сюда они могли добраться только на лодке, и теперь эта лодка наверняка кружит над тем местом, где упал вертолет, а ее экипаж не отмечает успех со стаканами в руках. Эти парни светят с обоих бортов факелами м прожекторами, выискивая какое-нибудь волнение на поверхности. И оружие у них наготове. Я могу только гадать, сколько времени наверху будут ждать - в том, что ждать они будут, я не сомневался ни кинуты. Но я ничего не мог поделать с постоянно ухудшающимся воздухом. Просто удивительно, сколько времени может провести человек в столь душной, загрязненной обстановке - кислорода все еще оставалось на несколько минут. Я однако я не мог сидеть здесь бесконечно. Может быть, я и так уже ждал слишком долго? Я постарался припомнить все, чему меня учили когда-то, когда я работал морским спасателем. Как долго я нахожусь под водой? Как глубоко? Сколько времени продолжалось погружение? Тогда я не ощущал хода времени. Может, погружение длилось секунд сорок. Где-то на пол пути я сделал последняя глоток воздуха, прежде чем погрузился в воду с годовой. Потом минуты полторы я боролся с дверцей. Минута на отдых, полминуты на поиски другого люка, а после этого, сколько еще? Шесть минут, семь? Не меньше семи. Значит всего около десяти минут. В горле появился твердых комок, стало трудно дышать. Как глубоко погрузился вертолет? Это был вопрос жизни и смерти. Судя по давлению воздуха в кабине - достаточно глубоко. Но на сколько? Десять морских саженей? Пятнадцать? Двадцать? Я пытался мысленно представить карту побережья Торбея. В самом глубоком месте пролива доходило до восьмидесяти саженей, меня сбили ближе к берегу, стало быть, вполне могло быть, скажем, двадцать пять. Если его так - значит все. Финиш. Что говорят по этому поводу декомпрессионная таблица? Если человек пробыл на глубине тридцати саженей десять минут, он должен сделать при подъеме на поверхность остановку для декомпрессии не менее восемнадцати мииут. Иначе азот, растворившийся в крови под давлением, вскипает и тогда... Даже если я находился на глубине двадцати саженей, то и тогда требовалась остановка на шесть минут - а если в мире было хоть что-то, в чем я был уверен на сто процентов, так это в том, что любые остановки не для меня. Я конченый человек. Мне оставалось только выбирать между муками компрессионной болезни и быстрой и верной гибелью от руки тех, кто ждал меня на поверхности. Я сделал несколько глубоких вдохов, стараясь вобрать весь оставшийся кислород в легкие, погрузился с головой в воду, преодолел расстояние до люка и устремился к поверхности. Я потерял счет времени на пути вниз, я так же точно я потерял его, поднимаясь. Я плыл медленно, без рывков, расходуя всю энергию только для продвижения вверх но в то же время двигаясь не слишком энергично, чтобы экономно растрачивать запасы кислорода. Каждые несколько секунд я выпускал немного воздуха, совсем немного, чтобы слегка уменьшить давление в легких. Я смотрел вверх, но вода была черна, как чернила - надо мной, видимо, было саженей пятнадцать, слишком много, чтобы сюда проник хоть луч света. И вдруг незадолго до того, как запас воздуха был исчерпан, вода стала еще темнее, н я ударился головой о что-то твердое и неподвижное. Я ухватился за его что-то, подтянулся и оказался не поверхности, набрав полные легкие холодного, соленого замечательного воздуха. Я ждал мучительных приступов боли от декомпрессия, но их не было. По-видимому, я был на глубине не больше десяти саженей. За последнее десять минут моему мозгу досталось не меньше, чем всему остальному телу, но он, видимо, пострадал сильнее, поскольку я никак не осознавал, за что держусь. Это был руль судва, и если еще оставались сомнения в этом, то достаточно было посмотреть на бледно фосфоресцирующую воду, которая разбегалась от двух медленно вращающихся винтов в паре футов от меня. Я вынырнул прямо под судном. Мне повезло - я мог попасть под один из винтов, который разрубил бы мне голову пополам. Даже и сейчас, если бы в машине дали полный назад, меня затянуло бы в водоворот, после чего я выглядел бы как после мясорубки. Но я прошел уже через такое, что бояться грядущего не было сил. Будем переживать неприятности в порядке их поступления. Из своего укрытия я мог видеть освещенный прожектором риф - тот самый, о который мы разбились. Судно находилось ярдах в сорока от него, отрабатывая винтами против приливного течения и ветра. Прожектор обшаривал черную воду вокруг, на палубе никого не было видно, но мне не надо было объяснять, чем они там заняты - они наблюдали и ждали. Я не мог в темноте опознать судно, однако я подумал, что когда-нибудь смогу встретить его еще раз. Я вытащил из ножен на шее нож и сделал глубокую треугольную зарубку на задней кромке руля. Вдруг послышались голоса. Я слышал голоса четырех человек, и мне не составило труда узнать каждый. Доживи я до мафусаиловых лет, и тогда я не смог бы забыть ни одного из них. - С твоей стороны ничего, Квинн? - Капитан Имри, организатор охоты на меня на борту "Нактсвилла". - С этого борта ничего, капитан.- Я почувствовал, как у меня волосы шевелятся на голове. Квинн. Он же Дюрран. Мнимый таможенник. Человек, который почти задушил меня. - А на твоей стороне, Жак? - снова спросил капитан Имри. - Ничего, капитан.- Это пулеметчик.-Мы здесь уже восемь минут, пятнадцать минут с тех пор, как они пошли ко дну. У человека должны быть очень хорошие легкие, чтобы столько пробыть под водой, капитан. - Ладно, хватит,- сказал Имри.- Сегодня ночью вы заработали премию. Крамер! - Да, капитан Имри? - Голос такой же гортанный, как у капитана. - Полный вперед. Вверх по проливу. Я оттолкнулся и глубоко нырнул. Вода над головой вскипела в турбулентном фосфоресцирующем потоке. Оставаясь на глубине около десяти футов, я поплыл в рифу. Как долго я плыл, не знаю. Конечно, не больше минуты - мои легкие уже никуда не годились, даже в сравнении с тем, что они могли пятнадцать минут назад. Когда меня вынесло на поверхность, я натянул на голову воротник черной непромокаемой куртки. Не стоило беспокоиться. Я видел только слабо мерцающий след уходящего судна и больше ничего. Прожекторы были погашены. Если капитан Имри считал, что дело сделано, значит оно было сделано. Судно шло в полной темноте без габаритных и навигационных огней. Я повернулся и медленно поплыл к рифу. Добрался до камней и вцепился в них изо всех сил, что еще оставались в моем измученном теле. Я бы никогда не поверил, что какие-нибудь пятнадцать минут способны так выжать человека. Я оставался у рифа пять минут. Можно было торчать там хоть целый час, но время было не на моей стороне. Я опять соскользнул в воду и поплыл к берегу. Три раза я пытался и три раза терпел неудачу, пытаясь перебраться через планшир "Фанркреста". Четыре фута, не больше. Всего четыре фута. Пустяк. Это йог бы осилить подросток. Но не Калверт. Калверт был уже старой, старой развалиной. Я позвал Ханслетта, но Ханслетт не выходил.Три раза я звал его, но он так и не вышел. "Файркрест" казался мрачным, покинутым и безжизненным. Куда он, черт побери, делся? Спит? Сошел на берег? Нет, сойти он не мог, он должен был оставаться на борту на случай каких-нибудь вестей от дядюшки Артура. Значит, спит, спит в своей каюте. Я почувствовал прилив гнева. Это было уж слишком, после того, что я испытал, его было слишком. Спит! Я закричал, что было сил, и стал колотить о стальной корпус судна рукояткой люгера. Но он не вышел. Я сделал это с четвертой попытки. Рискованное было дело, но я сделал. Через несколько секунд я стоял, перегнувшись через планшир, держа в руке носовой конец от резиновой лодки. Я закрепил конец и отправился искать Ханслетта. У меня было что сказать ему. Но я не мог этого сделать. Его не было на борту. Я обшарил "Файркрест" от носа до кормового рундука, но Ханслетта не было. Ни следов поспешного бегства, ни остатков еды или грязной посуды в камбузе, никаких следов борьбы - все чисто, все в полном порядке. Все как и должно быть. Вот только Ханслетта не было. Минуту или две я неподвижно сидел в салоне, пытаясь представить себе причины его отсутствия, но только минуту или две. Я ничего не придумал. Качаясь от усталости, вышел на верхнюю палубу, затащил резиновую лодку на борт. Никаких дурацких фокусов с якорной цепью, никакой маскировки - я не чувствовал себя способным на это, да и времени не было. Я выпустил из лодки воздух и засунул ее вместе с веслами в кормовой рундук. А если кто-нибудь появится на борту и начнет искать? Если кто-нибудь: офицер полиции, помощник комиссара или самый главный таможенник королевства, он сначала получит пулю в руку или, скажем, в ногу, а уж потом я выслушаю его объяснения. Если же это будет кто-либо из моих друзей, один из моих друзей с "Нантсвилла", то он получит пулю в лоб. Я прошел в каюту и переоделся в сухое, не забыв и шотландский шарф. Кровоподтеки всех цветов радуги, которые Квиин оставил на моей шее, стали еще больше, мне пришлось обмотаться шарфом до самых ушей. Я посмотрел в зеркало. Казалось, на меня смотрит мой дедушка. Мой дедушка на смертном одре. Лицо покрылось восковой бледностью и осунулось, как лицо мертвеца. Капель крови не было, но сосновые иглы оставили свои следы, так что выглядел я, как человек, переболевший скоротечным лишаем, а чувствовал себя так, словно был болен скоротечной бубонной чумой... Я проверил, находятся ли люгер и "лилипут" - они были упакованы в водонепроницаемый мешок после того, как мы покинули Даб Сгейр,- в рабочем состоянии. С ними все было в порядке. В салоне я плеснул себе на три пальца виски. Виски проскочило в глотку, как фокстерьер в нору за крысой - раз и там, и вторая порция прошла следом не замедлив. Старые замерзшие кровяные шарики встали на ноги и кое-как зашевелились. Это показалось мне обнадеживающим и я добавил еще немного, после чего они перешли на медленный галоп. Послышался звук мотора. Я поставил бутылку на место, выключил свет в салоне, хотя он был и незаметен снаружи из-за плотных вельветовых штор, и занял позицию за дверью салона. Я был почти уверен, что предосторожности излишни - десять против одного, что это Ханслетт, который возвращается с берега. Но почему оа не взял шлюпку, подвешенную на корме? Возможно, кто-то подбросил его к берегу, а теперь возвращается обратно. Лодочный мотор сбавил обороты и перешел на нейтраль, дал задний ход, потом снова нейтраль. Легкий удар и тихие голоса, я услышал, когда кто-я карабкался на борт, потом мотор заработал снова. Над головой послышались шаги, посетитель - там был один человек - направляется к рулевой рубке. Пружинистые, уверенные шаги человека, который твердо знает, чего еу надо. Было только одно "но" - это не были шаги Ханслетта. Я прижался к переборке, достал люгер, снял его с предохранителя и приготовился встретить своего гостя в лучших традициях Хайленда, с которыми уже успел познакомиться. Скрип открываемой двери рулевой рубки, потом более громкий скрип - дверь закрыли твердой рукой. Луч света от фонаря пришельца спускался - четыре ступеньки вниз от рулевой рубки к салону. Он потоптался на месте, луч обшаривал стены в поисках выключателя. Я вышел из-за двери и одновременно сделал три вещи; обхватил гостя за шею, уперся коленом ему в поясницу и вставил ствол люгера в ухо. Грубая выходка, но не слишком грубая, если это был мой приятель Квинн. По тому, как он застонал от боли, я понял, что это кто-то другой. - Это не слуховой аппарат, ты уже, наверное, понял, приятель. Это люгер. Стоит легонько нажать, и ты уже в лучшем мире. Так что не выводи меня из себя. Лучший мир не прельщал его. Он не стал выводить меня из себя. Из его глотки вырвался какой-то булькающий звук, словно он пытался что-то сказать или вздохнуть, но он не пытался вырваться. Я слегка уменьшил давление. - Возьмись за выключатель левой рукой. Медленно. Аккуратно. Он все сделал очень медленно и аккуратно. Свет залил салон. - Руки за голову. Еще выше. Он был образцовым пленником, этот тип, он делал все именно так, как ему приказывали. Я толкнул его вперед, на середину комнаты и велел посмотреть на меня. Он был среднего роста, щегольски одетый: в пальто с воротником из астраханских смушек и меховой казацкой папахе. Хорошо ухоженная белая борода и усы, по центру бороды шла удивительно ровная полоса черных волос - такую мне доводилось видеть только однажды. Загорелое лицо покраснело - либо от гнева, либо от удушья. Думаю, что и от того, и от другого. Он опустил руки и без спроса уселся в кресло, вытащил монокль, вставил его в правый глаз и уставился на меня с холодным бешенством. Не отводя от него взгляда, я положил люгер в карман, нацедил в стакаи виски и подал его дядюшке Артуру. Вице-адмиралу, сэру Артуру Эрнфорду-Джейсону, кавалеру ордена Вани 3-й степени и прочая, прочая. - Я мог вас прикончить, сэр,- сказал я с укоризной. - Да, вы могли меня прикончить.- Голос его звучал полузадушенно, пожалуй я приложил большее усилие, чем следовало.- Вы всегда так встречаете гостей, Калверт? - У меня не бывает гостей, сэр. У меня нет друзей. По крайней мере на Западных территориях. У меня есть только враги. Я не ожидал увидеть вас здесь, сэр. - Надеюсь, что так. После такого приема, остается надеяться, что не ожидали.- Он помассировал горло, выпил немного виски и откашлялся.- Я и сам не предполагал здесь оказаться. Вы знаете, сколько было на борту "Нантсвилла"? - Думаю, около миллиона. - Вот и я так думал. Восемь миллионов! Только подумайте, потерять восемь миллионов фунтов. Золото, которое переправлялось в Штаты, в подвалы Форта Нокс, обычно грузили малыми партиями, по 108 слитков за раз. В целях безопасности. Для надежности. На случай, если что не так. Но банк был уверен, что на этот раз все будет нормально, его агенты погнались за вознаграждением и поступили очень умно, погрузив четыреста сорок слитков сразу, никому ничего не сказав. Восемь миллионов. В Главке сходят с ума. И все валят на меня. А теперь он прибыл сюда, чтобы все свалить на меня. Я сказал: - Вы должны были мне сообщить об этом. О том, что появитесь здесь. - Я пытался. Но вы нарушили предписанный график связи. Самое элементарное нарушение, Калверт, и самое серьезное. Поэтому я и понял, что ваши дела стали еще хуже. Поэтому я я решил, что требуется мое присутствие. И поэтому я прибыл военным самолетом, а затем спасательным катером...- Должно быть, у него был самый быстроходный катер из всех, что а видел в заливе.- Где Ханслетт? - Не знаю, сэр. - Вы не знаете? - Он спросил самым спокойным невыразительным тоном - тем, который я терпеть не мог.- Вас не было на борту, не так ли? - Да, сэр. Боюсь, его увезли силой. Пока не знаю, каким образом. Что вы делали последние два часа, сэр? - Лучше вы это объясните. - Хоть бы он прекратил возиться с этим проклятым моноклем. Возможно, он носил его не из снобизма, он помогал ему сосредоточиться, но уж больно раздражала манерность, с какой он вставлял монокль в глаз. Сейчас меня все раздражало. - Этот спасательный катер доставил вас сюда только сейчас. А должен был часа два назад. Почему вы тогда не появились у нас? - Я появлялся. Мы чуть было не проскочили "Файркрест" в темноте, когда шли вдоль материка. На борту никого не было. Поэтому я решил пообедать. Но насколько я могу судить, на борту этой посудины ничего кроме фасоли нет. - Отель "Колумбия" не предложит вам ничего другого. Разве что еще гренки к фасоли, если очень повезет.- "Колумбия" - это единственный отель на Торбее. - Копченая форель, филе из вырезки и бутылка рейнвейна. Я обедал на борту "Шангри-Ла"... И все это с легким намеком на улыбку. Дядюшка Артур опять выставил свою ахиллесову пяту: он уважал титулы и богатство, баронет с доходом, выраженным семизначным числом, был для него так же хорош, как наследный принц. - На "Шангри-Ла"? - Я уставился на него, потом сказал: Да, конечно, вы же мне говорили. Вы знакомы с леди Скурос. То есть вы знаете ее очень хорошо, а мужа достаточно неплохо. Как поживает наш старина Энтони? - Прекрасно,- холодно сказал он. Чувства юмора у дядюшки Артура хватит на четверых, но только не в разговоре о титулованных миллионерах. - А леди Скурос? - Ну-н...- Он колебался. - Не так прекрасно. Бледна, измучена, несчастна, с темными кругами под глазами. Почти такими же, как у меня. Ее муж плохо с ней обращается, очень плохо. Он ее изводит морально и физически. А на руках у нее следы от веревок. Почему у нее на руках следы от веревок, сэр Артур? - Это невозможно. Просто фантастика. Я знал бывшую леди Скурос, которая умерла в этом году в больнице. Она... - Она лечилась в психической лечебнице. Скурос был настолько любезен, что рассказал мае об этом. - Ну и что? Она обожала его. Он обожал ее. Человек не может так измениться. Сэр Энтони... сэр Энтони - джентльмен. - В самом деле? Расскажите, как он сделал свои последние миллионы. Вы видели леди Скурос, на так ли? - Да, я ее видел,- медленно сказал он.- Она запоздала. Она пришла только ко второму блюду.- Он не видел в этом ничего примечательного.- Выглядела она неважно, на правом виске у нее был кровоподтек. Она сорвалась, взбираясь на борт из шлюпки и ударилась о планшир. - Больше похоже, что она ударилась об своего мужа... Но вернемся к прошлому, к тому времени, когда вы в первый раз взошли ва борт "Файркреста". Вы осмотрели судно? - Я осмотрел его. Все, за исключением кормовой каюты. Она была закрыта. Я предположил, что вы прячете там что-то такое, что не хотели бы показывать случайным посетителям. - Там было кое-что. То, что неслучайные посетители не хотели показывать вам,- медленно сказал я.- Ханслетт. Связанный Ханслетт. Они ждали сообщения о моей смерти, затем они убили Ханслетта или увезли с собой. Если бы сообщения о моей смерти не было, они дождались бы, пока я вернусь, и схватили меня тоже. Или убили бы нас обоих сразу. Ведь им ясно, что я знаю слишком много, чтобы оставаться живым. Им нужно много времени, чтобы вскрыть сейф на "Навтсвилле" и вытащить все эти тонны золота, а теперь они почуяли, что их время истекает. Сейчас они в отчаянии. Но пока они не сделали ни одной непоправимой ошибки. - Они ждали сообщения о вашей смерти,- механически повторил дядюшка Артур.- Не понимаю. - Речь идет о том вертолете, который вы прислали, сэр. Нас сбили вечером после захода солнца. Пилот мертв, а машина на дне моря. Они уверены, что я тоже мертв. - Теперь понятно. Я вижу, вы набираете темп, Калверт.- Почти никакой видимой реакции. Может он уже достаточно выпил к тому времени, но больше походило на то, что он ищет подходящую комбинацию, которая вернет меня в ряды безработных быстро и без особых затрат. Он зажег длинную манильскую сигару и задумчиво затянулся.- Когда мы вернемся в Лондон, напомните мне, чтобы я показал вам мой конфиденциальный рапорт на вас. - Хорошо, сэр.- Пусть будет что будет. - Я обедал с заместителем министра всего сорок восемь часов назад. Ов спросил меня, между прочим, какая страна располагает лучшими агентами в Европе. Я не знал тогда, что ответить на этот вопрос. Но я сказал ему, кто, по моему мнению, является лучшим агентом в Европе. Филипп Калверт. - Вы очень добры, сэр.- Если бы убрать бороду, стакан с виски, сигару и монокль, то по выражению его лица можно было бы попытаться угадать, что задумал он своим изощренным умом.-Но вы собирались выгнать меня с работы тридцать шесть часов назад. - Если вы в ето верите,-тепло сказал дядюшка Артур,- то