х минут размышления она добавляет: -- Мне будет неприятно, если с вами случится несчастье... -- Мне будет еще неприятнее! И вот мы перед моей гостиницей. Поднимаемся на лифте в мою комнатушку. Я звоню коридорному и прошу бутылку портвейна. Догадываюсь, bn что она мне обойдется, но бывают обстоятельства, когда скупость надо запрятать поглубже. Когда он возвращается, Грета, снявшая манто, смотрит в окно на движение на улице. Я наливаю ей стаканчик портвейна, и она без жеманства выпивает его. Закончив предварительный этап, я закрываю дверь на задвижку и сажусь в кресло. Без какой-либо просьбы с моей стороны она прижимается ко мне. Клянусь вам, что в эту минуту никто бы ни в жизнь не подумал, что эта красавица самая кровожадная из тигриц. Она нежна, как медовое пирожное. -- Здравствуй, -- мурлычет мне она. Я ей ничего не отвечаю, но провожу маленький сеанс ощупывания, заставляющий ее фыркать от смеха. За меньшее время, чем требуется, чтобы объявить войну, мы переходим в горизонтальное положение и проделываем все те трюки, о которых никогда не пишут в книгах для юношества. -- Какое прекрасное путешествие! -- вздыхает Грета, когда мы снова садимся в кресло. -- Всегда готов организовать второй круиз. Это предложение ее веселит. -- А где же твои японские эстампы? Вот он, момент сыграть мой маленький спектакль. Я достаю из шкафа чемодан, кладу его на кровать, отпираю замок и оборачиваюсь, не открывая крышку. -- Вот, любовь моя, если ты любишь экзотические вещи, то получишь огромное удовольствие. Говоря это, я включаю записывающее устройство. Грета без малейших подозрений подходит к чемодану, открывает его и издает крик ужаса. Она поворачивает ко мне лицо цвета мела. -- Это ты его убил? -- Вроде бы... -- Бандит! Я встаю и влепляю ей пощечину. -- Ну хватит!.. Мне надоело, что со мной обращаются, как с грязной собакой. Ты посылаешь этого пигмея убить меня; он меня будит, колотя железякой по башке, что гораздо эффективнее будильника, а ты еще называешь меня бандитом за то, что я отправил его к святому Петру! Слушай, Грета, будь хотя бы логична! Я не прошу тебя быть честной, ибо нельзя требовать невозможного... Она закипает. -- Что ты сказал? -- Правду, Грета. Я сказал, что ты работаешь одновременно на Великий рейх и на себя. На себя в первую очередь... Она пожимает плечами и тянет руку к своей сумочке. Я оказываюсь проворнее, хватаю ридикюль и открываю его. В нем лежит миленькая пушка, которую я кладу в свой карман. -- А теперь, Грета, мы можем поговорить серьезно. Если позволишь, я тебе изложу в общих чертах, как я себе представляю дело... Ты девушка умная и смелая. Надо признать, что феи, присутствовавшие при твоем рождении, не поскупились и дали тебе много мозгов. Так вот ты задумалась и сказала себе, что война очень плохая штука, но это также уникальный случай удовлетворить свои тайные страсти и заработать деньги. Ты ждала своего часа, и он наконец наступил. Твой план был масштабным: украсть у фрицев их изобретение и продать его янки, которые набиты долларами и интересуются всем на свете. Но ты не хотела пачкаться и предпочла действовать через банду. Mehgbeqrm{l мне образом ты вошла в контакт с несколькими урками, выдававшими себя за активных членов знаменитой "Кенгуру". Гениальным ходом с твоей стороны было не иметь с ними прямых контактов. Таким образом, они тебя не знали и в случае провала дела ты оставалась в стороне. Надо быть женщиной, чтобы придумать такое. Поздравляю! Ты Держишь их в своих руках и передаешь им приказы способом, который невозможно обнаружить... Они выкрадывают изобретение, и все бы было хорошо, если бы шефу этих парней, некоему Мануэлю, не пришла в голову фантазия наколоть тебя и сбыть лампу самому. Поскольку этот парень не утруждал свои мозги работой, он решает продать BZ 22 немцам. Разумеется, ты узнаешь об этом одной из первых, велишь установить за Мануэлем слежку и пронюхиваешь о квартире на улице Жубер, которую он снял на случай неприятностей. Поскольку время поджимает, ты приказываешь карлику убить Мануэля. Сама находишься поблизости и заходишь в квартиру, чтобы ее обыскать. Но тебе не повезло: карлик застрелил его на улице, из-за чего тело обнаруживают почти сразу. Ты вынуждена сделать ноги, потому что дом полон полиции... В спешке ты теряешь перочинный ножичек, которым открывала дверь. Маленький испанский ножичек, на котором написано слово "месть". Он и позволил мне обнаружить правду... Поскольку она хмурится, я объясняю: -- Вчера я увидел твою брошь. На ней можно прочитать слово "Amor". Еще одна надпись на испанском, моя дорогая, могла быть чистым совпадением, согласен, но она заставила заработать мое серое вещество, и, поедая перед тобой тот замечательный бифштекс, я все реконструировал. Вместо того чтобы искать, кто руководит игрой, я искал, можешь ли ты быть этим человеком. Чувствуешь разницу? И я нашел. Открывай пошире уши, я продолжаю. Итак, обстоятельства убийства не дают тебе возможности обыскать квартиру сразу, и ты убегаешь. Ты себе говоришь, что Мануэль наверняка спрятал лампу и полиция ее не найдет, тем более что она не знает, что здесь есть что искать. Ее интересуют только поиски убийцы... Значит, ты сможешь спокойно забрать BZ 22, как только легавые очистят помещение. Но тебя охватывает страх из-за того, что уже второй раз на твоем пути оказывается один и тот же парень -- двойник Мануэля, то есть малыш Сан-Антонио. В первый раз это произошло совершенно случайно. Поскольку ты не хотела поручать "кенгуру" убийство их шефа, то возложила эту работу на Фару (укажу в скобках, что тебе придется объяснить, где ты находишь гангстеров). Но Фару работал по фотографии, и я стал жертвой своего сходства с Мануэлем. Тогда ты поняла, что надо действовать совместно с бандой, и послала Фару как своего представителя. Это он сдал сообщникам Мануэля, он убедил длинного Фрэда, что после смерти Мануэля руководство бандой переходит к нему... Чтобы быть уверенной, что получишь лампу, ты дождалась, пока переговоры между немцами и Мануэлем войдут в решающую фазу, и только накануне дня передачи приказала убить его. Вы были уверены, что он спрятал BZ 22 недалеко, раз назавтра должен был продать ее. Я все верно рассказываю, сахарная моя? -- Продолжай! -- сухо приказывает она. -- Продолжаю, не волнуйся... Смерть Мануэля аннулирует его договоренность с фрицами. Те начинают следствие, узнают, что его отправили к предкам, и все переворачивают в поисках его сообщников, которых считают похитителями BZ 22. Ты следишь за делом в двух ипостасях, только если во второй, то есть в роли шефа банды, ты всемогуща, в первой ты ничего не можешь сделать. R{ знаешь, что за бандой идет охота, что ее логово скоро обнаружат и тогда начнется большая резня. Ты могла предупредить Фрэда и его друзей, но не делаешь этого. Для тебя это великолепная возможность избавиться от ставших ненужными сообщников. Теперь вернемся ко мне. Ты узнаешь от карлика, что я разгадал твою систему кода. Тебе становится страшно. "Что это за урод, что наступил в мою тарелку?" -- спрашиваешь ты себя и приказываешь похитить Жизель, но не для того, чтобы иметь способ давить на меня, а чтобы отвлечь, потому что боишься, что я найду лампу. Потом, поскольку ты продолжаешь меня опасаться, велишь Фару обыскать квартиру... Полагаю, что, зная о готовящейся операции гестаповцев в Везине, ты велела ему больше туда не соваться и назначила встречу в другом месте. Ладно, операция состоялась. Она заканчивается моим арестом, когда я плавал в водах Сены... Ты превратилась в сиделку, ухаживала за мной... Должно быть, я сильно бредил, а может, ты даже дала мне какой-нибудь наркотик, подталкивающий к откровениям, потому что на следующий день у меня была высокая температура, которая спала словно по волшебству после того, как ты дала мне таблетку. Ты действовала так потому, что знала: лампа находится у меня. А узнала ты об этом, мой обожаемый ангел, поскольку, приехав в Везине, увидела рядом с домом "кенгуру" тачку Фару. Получив доказательство, что я беседовал с бандой в момент вашего прибытия, ты заставила поработать свои мозги и поняла: с Фару что-то случилось. Ты вспомнила, что я его знал, потому что это он подстрелил меня в метро. Короче, в рождественскую ночь ты развязала мне язык и узнала не только то, что лампа у меня, но и где я ее спрятал. Так, Грета? На следующий день ты взяла несколько человек и провела в комиссариате на Этуаль официальный обыск. Ты нашла что искала, потихоньку взяла и оставила упаковку на месте... Никто ни о чем не догадался, даже капрал, которому я доверил этот ценный клад. Я ошибся, милочка? -- Ты фантастический тип! -- шепчет она. -- Как тебе удалось все реконструировать так близко к истине? -- Дедукция, дорогая. Я действую методом отбрасывания версий, оставляя только те, что кажутся мне правдоподобными и позволяют сводить воедино известные мне факты и улики... Мне закончить рассказ? -- Да, пожалуйста. -- Так вот, ты узнала, что после операции в Везине двое или трое "кенгуру" остались в живых. Ты знала, как с ними связаться, и опять взяла их в свои руки, оставаясь на расстоянии. Ты верна своему принципу соблюдать осторожность... У тебя было только одно желание: как можно скорее ликвидировать меня, потому что я мог признаться, где спрятал лампу, что вызвало бы обыск в комиссариате и подвергло бы тебя опасности. Полагаю, это ты подала Карлу совет отпустить меня на волю, чтобы я нашел лампу. Он согласился. Ты получила возможность убрать меня, что в тюрьме было практически невозможно. Предварительно ты отдала необходимые приказы, и карлик присутствовал при моем выходе на свободу. Он попытался кокнуть меня, пока я спал, но, как видишь, я сыграл с ним злую шутку... Итак, мое нежное сокровище, птичка моя райская, что ты скажешь об этой истории? -- Она чудесна! -- отвечает эта стерва и вонзает мне в грудь кинжал. Глава 19 Могу вас уверить, что, когда вам в мясо входит лезвие длиной в двенадцать сантиметров, это очень неприятно. Ее движение было таким быстрым, что я не мог его предотвратить Однако благодаря моей потрясающей реакции я сумел его немного парировать, отчего кинжал, вместо того чтобы пощекотать мою аорту, вошел наискось, в бок. Я вырываю его из раны, и струя крови бьет на два метра. Грета отшатывается. Девушки всегда боятся испортить свои тряпки. -- Правильно сделала, что отпрыгнула, -- говорю я ей. -- Кровь плохо отстирывается. Она тяжело дышит, как гиена. Я делаю из платка тампон, чтобы остановить кровотечение. -- Ах ты шлюха тевтонская! -- говорю. -- Таким подлым ударам вас учат в школе? -- Замолчи! -- сухо приказывает она. -- Нет, моя маленькая, молчать будешь ты. Откуда на меня свалилась такая девица? Это ж надо: приходит за порцией постельных удовольствий с тесаком в трусах! Хватит трепа. Теперь ты мне скажешь, куда спрятала BZ 22! Нет, сначала ты скажешь, что такое этот BZ 22. -- Как! -- восклицает она. -- Ты этого не знаешь? -- Я же тебе говорю... Ты что, думаешь, я хочу поиграть в угадайку? -- Ты слышал об атомной энергии? Эта штука раздробляет материю. В лампе содержится газ, ускоряющий процесс раздробления. Этот газ очень редкий. В мире существует всего четыре капсулы с ним, и все у Германии. -- За исключением одной... -- Да, за исключением одной. Союзники ведут такие же исследования, но у них нет газа, и они готовы дорого заплатить, чтобы заполучить его. -- Если я правильно понимаю, ты не ярая патриотка? Мое замечание хлещет ее, как удар плеткой. -- Избавь меня от твоих комментариев. -- Ладно. Скажи мне, где спрятала лампу, и можно будет строить любовные планы... Она разражается хохотом. -- Ты ударился головой! -- улыбается она. -- Да вроде нет... Я вытаскиваю чемодан Бравара, отсоединяю микрофон и пишу на листке блокнота адрес моего приятеля, после чего звоню коридорному. -- Вот "штука", -- говорю я. -- Через четверть часа этот чемодан должен быть доставлен по назначению. Он обещает заняться этим, бросив все дела. Я жестом отпускаю его и наливаю себе стаканчик портвейна. Потом расстегиваю пиджак, который застегнул, чтобы коридорный не заметил моей раны. Кровь остановилась. -- Знаешь, какую шутку я с тобой сыграл, моя нежная садистка? Я установил в комнате микрофон, и все, о чем мы говорили, записано. Ручаюсь, что твой друг Карл отдаст целое состояние, чтобы получить эту пластинку. Он даже предпочтет ее дискам Тино Росси. Она не может опомниться. -- Теперь аппарат в пути на базу. Один мой друг сделает две копии нашей милой беседы и поместит их в надежное место. Неплохо задумано, а? От изумления она так разинула рот, что можно запросто любоваться ее миндалинами. -- На что ты надеешься? -- едва слышно спрашивает она. -- На все... -- То есть? Я наливаю себе новую порцию портвейна. -- Мне нужны три вещи: лампа, Жизель и возможность уехать в Англию. -- Это слишком! -- усмехается она. -- Может, тебе и удастся заполучить BZ 22 и удрать с ним, хотя это маловероятно. Но не рассчитывай, что сможешь освободить свою девку. Карл сохранит ей жизнь только в обмен на лампу. Она размышляет. -- Сколько бы я ни искала, вижу только один возможный выход. -- Говори... -- Я дарю тебе свободу, и это все. Верни мне пластинки, и я дам тебе удрать в Англию. Даже лучше: помогу с побегом! Я пожимаю плечами. -- Я не изменю своего решения, милочка. Или я получаю три известные вещи, или ничего. Теперь я влип в эту историю по уши, а у меня нет привычки спорить по мелочам, когда занимаюсь делами такого масштаба Или я одержу победу, или отправлюсь к предкам. Середины быть не может. -- У тебя нет сигаретки? -- спрашивает она. Я достаю ей сигарету и прикуриваю. Она с наслаждением делает несколько затяжек и вздыхает: "Спасибо". -- Ты действительно крутой парень, -- шепчет она. -- Настоящий утес. -- Но одной смелости мало. Если позволишь, теперь я изложу ситуацию. Ты думаешь, что очень хитер со своей записью, но она, по сути, интересует только меня. -- Объясни! -- Так вот, невинная овечка, из-за нее гестапо может мне сесть на хвост, но поскольку я сама осторожность, то, не теряя времени, убегу в Лондон. Ты только ускоришь события. Я закидываю в себя большой стакан портвейна, чтобы прочистить голос: -- В этих условиях, дорогая, я применю сильные средства. Я позвоню Карлу, попрошу его приехать, расскажу ему правду и в качестве доказательства своих слов представлю запись. Он заставит тебя признаться, куда ты спрятала лампу, поверь мне. Знаешь, какие методы он к тебе применит? Так я спасу жизнь себе и своей подружке. Она не отвечает сразу, потом кашляет из-за дыма, щекочущего ей нос. -- Не будь ребенком. Ты прекрасно знаешь, что мы никогда не собирались оставить в живых тебя и твою девку. Обещания Карла... Я хмурю брови. Я догадывался, что на слово этих людей полагаться нельзя, и рад услышать от нее подтверждение моей догадки. Так я вижу реальность, как она есть. Она не блестящая, но, может быть, если я сумею взяться за дело, положение еще можно спасти. -- Ты правильно сделала, что сказала мне это, -- говорю я. -- Раз так, применю вот этот метод. Я подхожу к Грете и отвешиваю ей великолепный удар в челюсть. Она растягивается на ковре, издав тихий стон. Я уже давно хотел расплатиться с ней прямым правой. Наклоняюсь: малышка Грета спит, как сурок. Я дал ей безотказное снотворное. Пока она витает где-то в районе седьмого неба, я крепко привязываю ее к медным спинкам кровати, после чего подбираю ее упавшую сигарету и докуриваю, дожидаясь, пока jp`q`bhv` вернется на землю... и ко мне. Это происходит скоро. Она смотрит на меня, как тигрица на боа, собирающегося ее укусить. -- Время поджимает, Грета. Ты мне немедленно скажешь, где спрятала лампу. Она не отвечает. Я расстегиваю свой кожаный ремень и срываю с малышки одежду. Мне не очень нравится роль папы с розгами, но я говорю себе, что она заслужила этот маленький сеанс. Ножевая рана еще болит и жестоко напоминает мне, что за куколка Грета. Я начинаю с нескольких ударов ремнем. Она их выдерживает очень хорошо. Я быстро понимаю, что этой церемонии недостаточно, чтобы наставить девочку на путь признаний, разуваю ее и тушу несколько спичек о подошвы ее ног, показывая, что могу быть жестоким. Она воет, как волчица. Я затыкаю ей рот кляпом, чтобы не навлекать визит полиции. Но я не в форме. Есть вещи, делать которые мне не по душе. Сколько бы я себе ни повторял, что эта девчонка хуже помойного ведра, что она с наслаждением вырвала бы мне глаза, если бы роли переменились, что она уже доставила мне немало неприятностей, я отказываюсь продолжать физическое воздействие на эту очаровательную особу. Однако должен же существовать безболезненный способ сделать эту киску разговорчивой. Я хлопаю себя по лбу. Запомните, что в затруднительном положении надо всегда возвращаться к доброй старой психологии. Только она может помочь... Возьмите, например, мой случай: я в тупике, потому что имею дело с женщиной и не могу ее истязать. Естественно, вы считаете, что мне остается только развязать ее и купить букетик фиалок, пытаясь вернуть ее расположение. Ничего подобного! Спасение придет от того, что подвело дело к провалу. Я в дерьме, потому что речь идет о девушке, и именно поэтому получу от нее все, что хочу. Если нельзя применить силу, есть другие методы... Методы, которые не действуют на мужчин. Я роюсь в сумочке Греты и нахожу там то, что должно находиться в сумочке любой цивилизованной женщины -- маникюрный несессер. В нем есть пара ножниц. Мне трудно всунуть пальцы в их маленькие кольца, но все-таки я справляюсь с этой задачей. -- Успокойся, -- говорю я Грете, с тревогой следящей за моими действиями, -- я не собираюсь выкалывать тебе глаза. Скажи, ты бывала в концлагерях в твоей прекрасной стране? Ты должна была заметить, что у всех узников, мужчин и женщин, волосы острижены наголо. Так вот, я превращу тебя в узницу... Говоря это, я хватаю толстую прядь ее пышных волос и обрезаю как можно короче. Вынимаю изо рта Греты кляп, чтобы позволить ей выразить свои впечатления. -- Только не это! -- умоляет она. -- Только не это! Не отвечая, срезаю вторую прядь. -- Нет, нет! Я не хочу... Остановись! -- Где лампа? Она сжимает губы. -- Жаль, -- замечаю я с расстроенным видом, отрезая третью прядь. -- Такую гриву, как твоя, встретишь не каждый день. Понадобится шесть месяцев, чтобы она отросла хоть немного. Говорят, это укрепляет волосяной покров. Неприятность для тебя в том, что некоторое время ты будешь лишена сексапильности. Ты будешь пользоваться успехом только у голубых, потому что будешь похожа на мальчика. -- Не надо! Не надо больше, умоляю... -- Где BZ 22? -- Под подкладкой моего пальто... Я хватаю манто и лихорадочно ощупываю его. Чувствую внутри рукава выпуклость. Я в темпе разрезаю шов. Победа! Лампа там. Одно из трех моих желаний осуществилось. Остается освободить Жизель и удрать в Лондон. Если до этого меня не забьют до смерти, значит, там, на небесах, кто-то серьезно занимается моим досье! Глава 20 Чтобы составить план действий, мне не нужно ста лет. -- Прости, -- говорю я Грете, -- но мне придется оставить тебя на час или два. Поскольку я хочу непременно найти тебя по возвращении, то оставляю связанной. Кроме того, я снова заткну тебе рот кляпом. Вдруг у тебя возникнет искушение побеспокоить мирных жильцов этого отеля? Но эти предосторожности -- просто "перестраховка. Если ты не будешь вести себя разумно, я сразу отправлю Карлу сама знаешь что. Объяснив это, я промываю рану, худо-бедно перевязываю ее и спускаюсь. Перед тем как выйти из гостиницы, я подзываю коридорного. -- Вы выполнили мое поручение? -- Да, месье. -- Отлично. Значит, так. Дама, нанесшая мне визит, решила немного подремать. (Я ему подмигиваю.) Не тревожьте ее, пусть спокойно отдыхает. -- Конечно, месье. Я выхожу на улицу. Десять минут спустя я являюсь на улицу Соссэ и прошу встречи с Берлие. Он принимает меня в своем просторном, почти министерском кабинете. Берлие ласково поглаживает большую зеленую ящерицу. Он обожает таких тварей. -- Ничего не понимаю, -- говорит он, прежде чем я успеваю открыть рот. -- Теодор не заснул в этом году. Обычно он залегает в спячку в начале ноября... -- Старина, -- говорю я ему, -- если тебя это не очень затруднит, отложи свой зверинец и послушай меня. Я ему подробно рассказываю все дело. Он слушает, не перебивая и не сводя с меня глаз. Когда я заканчиваю, он замечает: -- В общем, тебя уже сунули в печку, намазали маслицем и ты теперь ждешь, когда эти господа начнут тебя жарить? -- Да, примерно так... Поэтому мне хочется разыграть все мои карты. Для этого мне нужна помощь. -- Я сделаю все возможное и невозможное, но, боюсь, этого будет мало... -- Я попрошу у тебя две совершенно конкретные вещи. Первая: можешь ли ты переслать эту лампу с моей запиской Монтлью из Интеллидженс Сервис? Вторая: знаешь ли ты способ перебраться через Ла-Манш? Берлие берет лампу и кладет ее в ящик, потом протягивает мне блокнот и конверт. -- Пиши свое письмо, приятель. Это я сделаю. А когда тебе нужно второе? Я раздумываю. -- Ты можешь мне указать тайную посадочную площадку, где самолет мог бы сесть в любую ночь, начиная с завтрашней? Я не знаю, когда вытащу Жизель из этого дерьма. Я вообще не уверен, что это возможно... Во всяком случае, это может произойти быстро, а может и затянуться. -- Понимаю... Я запрошу инструкции из Лондона. Где я могу тебя найти? -- Я сам позвоню тебе из автомата... -- Договорились. Пока я пишу письмо Монтлью, мой друг роется в ящиках. Он выкладывает на кресло несколько предметов, на которые я не обращаю внимания, упаковывает их в сверток и сует его мне под мышку, перед тем как я выхожу. -- Ни пуха! -- шепчет он, пожимая мне клешню. -- До скорого. Грета ждет меня, лежа на прежнем месте. -- Ты не слишком скучала? -- спрашиваю я, развязывая ее. -- Как видишь, я держу свое слово: отсутствовал не больше часа. Чем занималась? Строила планы мести? Она растирает затекшие запястья. -- Сукин сын! -- ворчит она. Я обнимаю ее за талию и жадно чмокаю в шею. Она отталкивает меня, словно я стал лягушкой. -- Эй, ты чего? Обиделась? Она качает головой и крутит указательным пальцем у виска. -- Ты чокнутый, честное слово! Жжешь мне ноги, привязываешь на несколько часов к кровати и хочешь, чтобы я бросилась к тебе в объятия и называла моим любимым?! -- Бизнес одно, чувства другое... Давай вернемся к нашим баранам. BZ 22 находится на пути в Лондон. Надеюсь, что Жизель и я очень скоро последуем за ней... -- Надежда помогает жить. -- Ты права. Если ты дорожишь своей шкурой, мы могли бы сотрудничать. Она поднимает брови. -- Тебя шокирует это слово? -- Давай рожай! -- Так вот, я предлагаю тебе запись и... солидную премию наличными в обмен на свободу Жизель. Она разражается хохотом. -- Ты принимаешь меня за идиотку? -- Вовсе нет. Повторяю: BZ 22 в надежном месте. Ни ты, ни я, ни Карл не можем вернуть его. Значит, нам остается только разработать план бегства. Ни о каких переговорах, которые в любом случае закончились бы для меня и малышки одинаково, не может быть и речи. Если я вытащу девушку, мы сразу переберемся в Англию. Благодаря лампе у меня появится возможность получить столько бабок, сколько я захочу. Предлагаю за твою помощь миллион франков. Так ты получишь хоть что-то... -- Какая у меня гарантия, что ты пришлешь мне деньги? -- Гарантии никакой, моя райская птичка, -- совершенно честно отвечаю я. -- Тебе придется удовольствоваться моим словом. Если не согласишься и с Жизель случится несчастье, Карл сразу получит диски, после чего тебе станет очень плохо. Если убежишь, за тобой начнет охоту необыкновенно эффективная полиция, знающая тебя как облупленную. Ты не получишь денег, что плохо само по себе, да еще и плохо кончишь. -- Ладно, я согласна, -- вздыхает Грета. Она вдруг кажется совершенно сломленной. -- Ну и славно... Расскажи мне о вашей базе. Прежде всего, где держат Жизель? -- В одной из камер подвала. Я протягиваю ей карандаш и бумагу. -- Нарисуй мне план. Я легко ориентируюсь по нему, потому что знаю место. -- Как туда можно попасть? -- Через центральный вход. -- Через центральный вход, потом по лестнице, начинающейся из j`p`sk|mncn помещения. В общем, плевое дело... Она улыбается. -- Да, мы умеем организовывать дело... если ты рассчитывал залезть к нам, как в монастырь, то попал всеми десятью пальцами в небо! -- Однако мне придется что-то придумать... скажи, в караулке много народу? -- С полсотни. -- А внизу, в подвале? -- Постоянно дежурят двое охранников. Решительно, нет никаких причин для оптимизма. -- Кто из гражданских лиц -- французов -- имеет право свободно входить в здание? -- Поставщики, и тех при входе обыскивают. -- Ясно... Над этим следует подумать. Мне понадобятся люди. Длинный Фрэд сумел смыться из Везине? -- Да. Он и толстяк Том. -- Этого помню, но неважно. В данный момент они должны где-то отлеживаться. Дай мне их адрес и рекомендательное письмо, чтобы меня не встретили пушечным залпом. Тебе они больше не нужны, а мне могут пригодиться. С оплатой их услуг, естественно. Грета мне сообщает, что ее ломовики отсиживаются в магазине канцтоваров на улице Шмен-Вер. Она пишет на листке бумаге следующее сообщение цифрами: 3 - 29 - 17 - 16 - 13 - 15 - 11 - 20 - 6 17 - 18 - 10 - 12 - 1 - 9 - 29 19 - 1 - 15 - 1 - 15 - 20 - 16 - 15 - 10 - 16 Я заглядываю через ее плечо. -- Ты не ломаешь себе мозги над шифрами. Простая замена буквы цифрой, соответствующей ее порядковому номеру в алфавите, -- старый, как пирамиды, трюк! -- Важна не сложность кода, -- возражает она, -- а то, чтобы они знали, что это исходит от меня. -- Ладно. Скажи, как ты нашла этих бандитов? -- Это Ганс Штрейн... -- Кто? -- Фару, если тебе так больше нравится. Он взялся найти подходящую шайку. -- А где ты откопала Фару? -- Это был мой друг. Он дезертировал из германской армии после кражи... -- А! Прекрасно... Как же он мог принять меня за Мануэля, если знал его? -- Он его не знал. Мануэль не был шефом, как ты предположил. Именно он украл лампу, а потом -- здесь ты угадал правильно -- не захотел передавать ее нам. Мы установили, что он снял квартиру под вымышленным именем, и поняли, что BZ 22 он спрятал там. Мы хотели действовать без банды, чтобы избежать новых осложнений, но произошла ошибка, о которой ты знаешь... -- Еще бы мне о ней не знать! -- После этого в газетах появилась твоя фотография. Мануэль понял, что происходит, и смылся. Мы ничего о нем не знали, пока он не вступил в контакт с нашими службами, чтобы предложить купить у него лампу с газом. Все произошло так, как ты думал, только нож потеряла не я, а Штрейн. Мы купили эти вещи во время испанской войны... -- Ты не пропускаешь ни одной драки! -- усмехаюсь я. -- Ни единой. -- Ладно, можешь идти! И постарайся впредь играть честно, иначе эта драка станет для тебя последней... Завтра утром позвонишь мне. Я передам тебе мои инструкции. Если тебе вдруг захочется устроить мне подлянку, обратись к своей памяти и постарайся вспомнить точные выражения нашей записанной беседы. Я помогаю ей надеть манто и выставляю за дверь. Оставшись один, я разворачиваю сверток, переданный мне Берлие. В Нем лежат две гранаты и пистолет-пулемет с запасным магазином. Этот чертяка умеет делать неординарные новогодние подарки. Я надеваю пальто и иду в сторону площади Бастилии. Мне не терпится встретиться со стариной Фрэдом! Глава 21 Я безо всякого труда нахожу торгующий газетами и канцтоварами магазинчик, где, как кажется, обретаются остатки "кенгуру". Меня принимает старуха в нашейном платке. Лавочка такая же грязная, как она. -- Привет, мамаша, -- говорю я ей. -- Мне тут надо сказать пару слов господам, которые должны быть неподалеку. Она принимает удивленный вид коровы, которой показывают фильм о железной дороге. -- О чем вы говорите? -- Ну, мамаша, не ломайте из себя Сару Бернар, я же не директор "Комеди Франсез"! Я в затруднении, потому что зараза Грета забыла дать мне пароль. Как убедить эту старую перечницу? -- Мне надо увидеть Фрэда, у меня для него письмецо. -- Фрэда? Достаю послание Греты и кладу на прилавок с газетами. -- Раз вы во мне сомневаетесь, вот верительная грамота, а я пойду глотну свежего воздуха. Покажите это Фрэду. Я выхожу прежде, чем она успевает начать нести всякую ахинею. До чего же люди недоверчивы в наши времена! Когда я возвращаюсь, она улыбается. -- Пойдемте. И ведет в заднюю часть лавочки. Там полно связанных газет, а в углу стопка старых пыльных книг. Старуха поднимает половик, и появляется винтовая лестница. -- Спуститесь один? -- Ну конечно, мамаша, не ломайте себе кости на такой крутизне. Я найду дорогу. Начинаю спуск по извивающейся лестнице. Грохочет она так, будто бегемот гуляет по цинковой крыше. Дойдя до нижней ступеньки, я достаю мою зажигалку, потому что там темнее, чем в траурных трусах негра. Включаю ее и как раз в тот момент, когда появляется маленький огонек, слышу легкий шорох сзади. Оборачиваюсь. Единственное, что я вижу, это кулак, но его я вижу хорошо Он летит прямо на меня. Я отскакиваю в сторону, но он все-таки крепко меня задевает. Он попадает мне в щеку и, такое впечатление, прошибает чайник насквозь. Спорю, что моя голова станет браслетом для этого неизвестного боксера. Я роняю зажигалку и становлюсь на четвереньки. Лично мне зажигалка не понадобится долго! Этот тип установил на моем портрете такой светильник, что владельцы всех забегаловок Парижа и окрестностей могут только присвистнуть от зависти. Слышу шумное дыхание. -- Эй, Фрэд! -- говорит голос. -- Включи свет, я его сделал. На потолке зажигается электрическая лампа, затмевающая мой личный фонарь. Передо мной стоит толстяк, которого я видел в Везине. -- Так это ты, Том? Он смотрит на меня и, кажется, ничего не понимает. -- Разрази меня гром! Ну и крепкая же голова у этого парня! -- восклицает он. -- И не говори, -- отвечаю. -- Это оттого, что моя мать, когда была беременна мною, ела одни камни... -- Сейчас проверим! Он подходит. -- Оставь его, -- приказывает спокойный голос Фрэда. -- Оставить?! Сначала я ему так навешаю, как его еще никто не обрабатывал. -- Оставь! -- настаивает Фрэд. Фрэд стоит в дверях. Он элегантно одет в домашнюю куртку, его шею охватывает желтый шелковый платок. -- Еще чего! -- протестует. Том. -- Этот гад замочил Фенфена! -- И добавляет: -- Фенфен был моим корешком, и я очень любил этого клопа! Я понимаю, что Фенфен -- прозвище карлика. Понимаю я и еще много разных вещей. Например, то, что милашка Грета в очередной раз обвела меня вокруг пальца. Вне всяких сомнений, она позвонила этим типам, раз они знают о смерти карлика. Не могут же они из его отсутствия сделать вывод, что его убили, да еще именно я, тем более что пресса не писала о его смерти по той простой причине, что он еще лежит в шкафу моей комнаты, в чемодане. Если Грета им позвонила, то затем, чтобы отменить свою записку. Очевидно, она поручила этим двоим заставить меня признаться, где находятся компрометирующие ее пластинки, а потом свести со мной счеты... Неплохо придумано У нее редкая для женщины быстрота реакции. Обо всем этом я успел подумать за долю секунды. Серым веществом я не обделен в отличие от некоторых. Толстый Том не теряет зря времени. Он закатывает рукава и отвешивает мне удар кулаком. Фрэд протестует. -- Не волнуйся, -- говорю я Фрэду. -- Раз твоему бульдогу хочется, чтобы я его сделал, он это получит... Позволь мне показать ему два-три забавных трюка, которые удачно дополнят красоту этого дебила. Я становлюсь в боевую стойку и жду, когда Том возьмет на себя инициативу пойти в атаку. Он не тянет и выбрасывает прямой правой, который я парирую, как чемпион. Он злится и пытается провести серию ударов в лицо, но я выдерживаю натиск, надежно укрывшись за кулаками. Этот амбал здоров как бык, но быстро выдыхается. Я дожидаюсь, пока он немного устанет, а тогда отступаю на шаг. Его хук левой попадает в лестничные перила. Быстрый, словно молния, я дарю ему прямой в печенку, от которого он складывается пополам. Я поднимаю его новым прямым -- левой под подбородок. Он пытается перехватить инициативу, но лучше бы ему пойти записаться в библиотеку. Теперь он мой, и я устраиваю себе маленький праздник. Я гашу одну его зенку, потом разбиваю бровь. Течет кровь. Он ослеплен, и его кулачищи грузчика колотят воздух. Я жестоко смеюсь. -- Что ты на это скажешь, малыш? Разве я не чемпион? Он выкрикивает ругательство. Я влепляю ему удар по губам -- он выплевывает три зуба и валится на пол. Массируя костяшки пальцев, я обращаюсь к Фрэду: -- Как думаешь, с него достаточно? -- На сегодня хватит, -- соглашается длинный Фрэд. -- Эй, Том, поднимайся! Но Том не отвечает. -- Ему придется зашивать морду, если он соберется получить в Голливуде роль героя-любовника. -- Иди сюда! -- приказывает мой собеседник. Мы входим в маленькую комнату, скромно меблированную кроватью, столом и двумя стульями. -- Значит, ты умудрился выкрутиться, старина Фрэд? -- Как видишь... -- Как это тебе удалось? -- Представь себе, по ту сторону дыры в заборе стояли два солдата. Они открыли по нам огонь, но благодаря Тому мы прорвались... Он влез на стену, сиганул оттуда на одного фрица, оглушил его и отобрал автомат Второго он застрелил, и мы прошли. Остальных немцы положили, но карлику, Тому и мне повезло. Представь себе, мы выбежали на мост над железной дорогой в тот самый момент, когда проходил товарняк, и прыгнули в открытый вагон. Фрицы нас не заметили. А как выкарабкался ты? Я рассказываю об автогонке. -- Поздравляю! -- восклицает он. -- Оставь свои поздравления пока при себе, Фрэд. Еще не время бросать победителю цветы. Есть работенка. Он усмехается. -- Какая работенка? Вижу, он достает из кармана пистолет, здоровый, как дальнобойная пушка. -- Собрался поохотиться на верблюдов? -- спрашиваю я. -- Если ты относишься к этой породе млекопитающих, то да, на верблюда. Кажется, пора разобраться, кто за кого. -- Эй, приятель, без шуток! Прежде чем играть в охотника, дай мне высказаться! Я сажусь на кровать и начинаю: -- Я знаю все дело, а ты только половину. Ты и Том кажетесь мне умными, как спагетти... Даете собой вертеть какой-то бабе... Есть чокнутые, мечтающие поглазеть на Неаполь, перед тем как окочуриться. Моя мечта -- увидеть в ваших железобетонных башках хоть пять граммов мозгов. Вы нанялись убийцами к людям, о которых ничего не знаете... Тебе известно, что большой босс -- женщина, да еще сотрудница гестапо? Кажется, его это очень заинтересовало, -- Я просвещу тебя до конца и дам доказательства того, что говорю. Несколько минут назад тебе позвонили от имени большого босса, так, да? Так вот, говорившая с тобой девица и держит в своих руках все нити. Смелости этой киске не занимать... Она тебе сказала, что я явлюсь с рекомендательным письмом, но на него не следует обращать внимания Вы должны любыми средствами заставить меня признаться, где спрятаны некие пластинки, а как только завладеете ими -- шлепнуть меня. -- Точно! -- удивленно бормочет он. В этот момент открывается дверь и входит Том Он превратился в картошку, и нужен тщательный осмотр, чтобы установить, с какой стороны у него лицо. Он делает несколько шагов и падает на стул. -- Ты неотразим, -- говорю я ему. -- Можно подумать, что ты поспорил со стадом слонов... Фрэд тоже веселится. Том еще не совсем пришел в себя. -- Это первый раз, когда меня так обработали, -- признается он. -- Ты здорово дерешься. Мне его слова нравятся, потому что такие громилы понимают только силу Этот нашел своего хозяина и честно в этом признается. Он больше не пытается выпендриваться... -- Я рад, что ты очухался, -- говорю я ему. -- Я как раз рассказывал вещи, которые заинтересуют и тебя тоже... Тут я излагаю все дело от А до площади Насьон Они разевают моргалы с водосточную воронку. В заключение я им говорю: -- Я позвоню моему приятелю, у которого запись, и попрошу дать вам ее прослушать. Где тут телефон? Фрэд показывает, и я звоню Бравару. В ожидании моего друга мы курим. Через час Фрэд и его подручный в курсе. Наконец-то они полностью переубеждены. То, что они узнали, им совершенно не нравится. Если бы Грета оказалась сейчас здесь, я бы стал зрителем очень милого спектакля "Расчленение живьем". -- Ну, ребята, согласны работать со мной? Еще как согласны! Готовы пройтись по потолку, если я их об этом попрошу. -- Из этой девки ничего не вытянешь. Я вам предлагаю сыграть с ней одну шутку. Теперь о лампе речь больше не идет, значит, вы теряете всякую надежду наварить на ней бабки. Но если вы будете работать со мной и согласитесь рискнуть, слово Сан-Антонио, я возьму вас в Англию и там велю выплатить вам кругленькую сумму. Они не сомневаются. -- Командуй, мы идем с тобой! -- заявляет Фрэд. -- Будет жарко... -- Тем хуже для нас. Все равно нам тут оставаться нельзя, да, Том? Том издает ворчание больного насморком кабана. -- Точно! -- О'кей. Тогда вот что я вам предлагаю: когда Грета позвонит узнать, как дела, вы ей скажете, что диски у вас, а я мертв. Если она вас попросит их куда-нибудь принести, отвечайте, что боитесь и лучше, чтобы за ними прислали сюда. Для нее слишком рискованно поручать это другому. Так что она явится сама, нравится ей это или нет. Это ее единственный шанс. А мы тогда устроим в ее честь небольшую вечеринку. Мне отвечает двойной взрыв хохота. Глава 22 На следующий день, с утра пораньше, звонит Грета. Девочка жутко взволнована. Я слушаю разговор через отводной наушник и веселюсь от души... Фрэд играет свой скетч мастерски. Он рассказывает, что справился, как король, что диски у него, и спрашивает, что с ними делать. Грета отвечает, что большой босс пришлет за ними человека еще до обеда. Эта малышка неподражаема. Как она говорит! Голос равнодушный. Простая посредница, да и только. Надо знать ее, как я, чтобы уловить в тоне беспокойство, а потом облегчение. Старая продавщица газет -- мать одного кореша Тома -- приносит нам теплое вино. Отличная идея! Мы выпиваем несколько рюмашек. С ломтиком лимона это самое лучшее средство привести нас в форму зимним утром... В десять старуха кричит нам сверху лестницы: -- К вам пришли! Это сигнал. Я встаю за дверь. Том растягивается на кровати в лучшем стиле американских фильмов. Длинный Фрэд садится за стол. Входит Грета. Она одета неброско, на голове широкополая шляпа, на глазах черные очки. -- Привет, -- говорит она. -- Я пришла за известным вам товаром. Меня она не замечает. Я подкрадываюсь сзади на цыпочках и вырываю у нее из руки сумочку. Она вздрагивает. -- Что это значит? -- То, что ты слишком натянула веревку, она и лопнула. Не надо думать, Грета, что разрешены все удары. -- Почему вы не выполнили мой приказ? -- спрашивает она Фрэда. Фрэд не отвечает. Том усмехается и обращается ко мне: -- Слушай, Сан-Антонио, эта та самая потаскушка, что играет в Гитлера? Мне хочется надрать ей задницу. Дай мне повеселиться! Я так давно не лупил бабу! Я, смеясь, смотрю на Грету. -- Ты, кажется, не пользуешься большим авторитетом у своих войск.