устил замечание управляющего мимо ушей. Он медленно обходил комнату, приглядываясь к каждой мелочи. Наконец он спросил: - Это окно было открыто? - Госпожа маркиза никогда его не закрывала. Она опасалась кровоизлияния и старалась побольше дышать свежим воздухом. Судья задумался. - Может быть, убийца влез через него?.. - медленно произнес он. Управляющий отрицательно покачал головой. - Маловероятно, мсье, - возразил он. - Взгляните сами. С внешней стороны окна забраны решеткой, и острия ее торчат под углом. Оттуда просто невозможно забраться в дом! Де Пресль выглянул в окно и убедился в справедливости слов Доллона. Продолжая осмотр, он удостоверился, что мебель не сдвигалась. Оставалось загадкой, каким образом убийца проник в комнату. Наконец судья подошел к двери, ведущей в коридор. Брови его поднялись: - Ага! Вот интересная деталь! Он указал пальцем на внутренний замок спальни. Болты его были наполовину выдернуты, будто замок пытались выломать. - Госпожа де Лангрюн всегда закрывала дверь на замок перед тем, как лечь спать? Доллон удивился: - Да, мсье. Конечно! Де Пресль помолчал. Затем он позвал начальника жандармерии, который стоял в коридоре в ожидании указаний. Вместе с ним он еще раз тщательно обследовал комнату и зафиксировал положение всех предметов. Наконец де Пресль выпрямился. - Мой друг, - сказал он. - Будьте любезны, сходите за судейским секретарем. Я оставил его в машине. Попросите его немедленно подняться сюда. Затем обратился к управляющему: - Господин Доллон! Не могли бы вы предоставить мне укромное место, где есть стол, чернильница... Ну, одним словом, все, что нужно для письма. Пока управляющий подыскивал подходящее место для судьи - в конце концов он устроил его в соседней комнате - жандарм отправился на поиски судейского секретаря, но вскоре вернулся. - Господин судья! - почтительно обратился он к де Преслю. - Ваш секретарь ждет вас внизу, в библиотеке. Он уже все подготовил для допроса. Судья с трудом удержался от раздраженного возгласа. "Прекрасно! - подумал он. - Кажется, теперь Жигу будет вести следствие вместо меня!" Взяв себя в руки, де Пресль обернулся к управляющему и произнес: - Ну что ж, если нас больше ничего не задерживает, мы можем спуститься в библиотеку. Господин де Пресль, назначенный Бривской прокуратурой для ведения следствия, представлял разительный контраст с судейским секретарем. Следователь был молод, элегантен, изыскан - одним словом, настоящий светский человек. Секретарь Жигу, напротив, был маленьким толстячком с простым лицом, по природе веселым и общительным. Он походил скорее на крестьянина, чем на слугу Фемиды. В нем воплощался традиционный дух провинциальных судов - пристрастие к нескончаемо длинным формулировкам, нудному бумагомаранию и соблюдению всех мыслимых формальностей. И, тем не менее, несмотря на все свои различия, оба прибыли в замок Болье, охваченные весьма сходными чувствами. Рано утром их поднял приказ генерального прокурора Бривского суда. Секретарь и судья тут же подумали о выгодах, которые оба они могли бы извлечь из этого дела об убийстве, подвернувшегося так кстати. В Жигу заговорил настоящий судейский крючкотвор и истинный провинциал - он предвкушал небольшое путешествие за казенный счет, приятную процедуру расследования и, главное, упоительное составление бесчисленных протоколов и прочих бумажек. В свою очередь господин де Пресль первым делом подумал, что судьба наконец послала ему то самое дело, которое позволит ему проявить свои способности и продвинуться по служебной лестнице. Однако обоих ждало разочарование. Господин судейский секретарь, взявший в дорогу лучшие перья и солидный запас бумаги и настроившийся не торопясь восстанавливать картину преступления, был неприятно поражен той стремительностью, с которой мсье де Пресль начал проводить расследование. Судья же, со своей стороны, вскоре убедился, что рано стал примерять лавровый венок победителя. И хотя внешне он сохранял вид проницательного и уверенного в себе сыщика, в душе его царило смятение. Дело об убийстве маркизы де Лангрюн представляло собой сплошную головоломку и не только не предвещало близкой славы и почестей господину де Преслю, но, напротив, сулило ему крупные неприятности. Он уже представлял себе, какие слова ему придется выслушать от генерального прокурора, если преступление останется нераскрытым. Сможет ли он успешно провести допросы? Де Пресль с тоской думал об этом, идя вслед за Доллоном в библиотеку первого этажа, где предприимчивый секретарь уже устроил импровизированный кабинет. Наконец следователь расположился за широким столом, принял внушительный и всезнающий вид и вызвал жандармского офицера: - Скажите, бригадир, вы отправили по почте депешу, которую я отдал по прибытии сюда? - Депешу в парижскую префектуру полиции, мсье? Ту, в которой вы просили прислать сюда инспектора из Службы безопасности? - Да-да, эту. Какую же еще! - Я лично отнес ее на телеграф, господин судья. Она должна быть уже в Париже. Судья кивнул, с трудом скрывая облегчение. Затем обратился к управляющему: - Присаживайтесь, мсье! Доллон опустился на краешек стула. Не обращая внимания на умоляющий взгляд педанта-секретаря, де Пресль опустил формальные вопросы о возрасте, месте рождения, семейном положении и прочем, с чего обычно начинаются полицейские протоколы. Он сразу приступил к делу. - Опишите план замка, - приказал он. - Но господин следователь теперь знает его не хуже меня! - удивился старик. - И все-таки, не сочтите за труд повторить. - Извольте. От входной двери начинается галерея первого этажа, ведущая к большой лестнице, по которой мы с вами только что спустились из спальни маркизы. На втором этаже - коридор, в который выходят спальни всех обитателей замка. Справа - спальня мадемуазель Терезы, а дальше комнаты для гостей. Обычно они пустуют. Слева - спальня самой маркизы и ее туалетная комната. Вы там были... Дальше, тоже по левой стороне, еще одна туалетная комната и спальня господина Шарля Ромбера, молодого человека, который недавно приехал. - Так, понятно. А что на следующем этаже? Управляющий монотонно продолжал: - Третий этаж, господин судья, в точности повторяет второй. Только вместо спален для хозяев там располагаются спальни слуг. - А кто из слуг живет в замке? - В обычное время две служанки: горничная Мария, Луиза - кухарка... Еще дворецкий Эрве. Но он прошлой ночью не ночевал в замке - накануне отпросился у госпожи маркизы в деревню. Хозяйка согласилась при условии, что ночью Эрве в замок не вернется. Судья удивился: - Что вы хотите этим сказать? - Дело вот в чем, господин следователь. Госпожа маркиза была очень боязлива и не хотела, чтобы дверь замка открывали по ночам. Поэтому каждый вечер она сама запирала замки на два оборота. И кухню тоже. Потом она проходила по всем комнатам и проверяла, хорошо ли затворены железные ставни на окнах. Как видите, ночью никто не мог проникнуть в дом снаружи. Когда Эрве по вечерам уходил в деревню, он оставался там ночевать и возвращался лишь на следующее утро. Так и на этот раз. Правда, иногда Эрве просил конюха оставить дверь черного хода открытой и спал в небольшой комнатке над конюшнями. Она обычно пустует. - Она, видимо, для приходящих слуг? - Да, господин судья. Де Пресль замолчал на несколько минут, погрузившись в размышления. Тишину комнаты нарушал только неприятный скрип гусиного пера секретаря. Наконец следователь поднял голову. - Значит, в ночь преступления в замке ночевали только маркиза де Лангрюн, ее внучка Тереза, Шарль Ромбер, две служанки и вы? - уточнил он. - Больше никого не было? - Именно так, господин судья. - Но в этом случае, - продолжал де Пресль, - мне представляется совершенно невероятным, чтобы убийство мог совершить кто-нибудь из обитателей замка. Ведь убийце нужно алиби! - Да, господин судья. Но все же... Управляющий Доллон осекся, словно испугавшись собственных слов. - И все же что? - переспросил судья. - И все же, - с трудом продолжал старик, - ключ от входной двери был только у двух людей - у госпожи маркизы и... и у меня, мсье. - Другими словами, - уточнил де Пресль, - учитывая принятые меры предосторожности, вы не допускаете, чтобы кто-либо посторонний мог проникнуть в дом? - Совершенно верно, мсье. Никак не мог. Я в этом абсолютно уверен. Следователь выглядел озадаченным. - Но, может быть, кто-то проник в замок днем? - предположил он. - Спрятался где-нибудь, а ночью совершил это убийство... Вспомните, мсье Доллон. Ведь замок на двери спальни госпожи де Лангрюн был почти выломан. Не говорит ли это о том, что преступник пытался войти именно этим путем, причем войти силой! Управляющий отрицательно покачал головой. - Нет, господин судья, - уверенно сказал он. - Невозможно спрятаться в замке днем. В кухне всегда кто-нибудь есть. А оттуда видна галерея и часть лестницы. И еще - вчера весь день перед входом работали садовники, подстригали газон. Если бы появился кто-то чужой, его бы сразу заметили. К тому же госпожа де Лангрюн приказала - а я всегда тщательно исполнял ее приказы - держать дверь, ведущую в подвалы, закрытой. Убийца не мог попасть туда днем и уж тем более не мог бы выбраться оттуда ночью. Где же он тогда мог спрятаться? И потом, как объяснить, что ему удалось проскользнуть мимо огромной сторожевой собаки, которая всегда сидит возле входа! Такое могло случиться, только если она хорошо знала преступника или ему удалось заранее прикормить ее. Но я не представляю, как это можно сделать. Да и если бы он дал ей мяса, на полу остались бы следы. Нет, я ничего не понимаю! Однако следователь продолжал настаивать: - Если судить по вашим словам, господин Доллон, это преступление просто необъяснимо! Ведь глупо искать убийцу среди обитателей Болье. Вы ведь сами говорили, что ночью в замке никого не было, кроме самой маркизы де Лангрюн, двух детей - Терезы и Шарля, и служанок. Ведь очевидно, что не они перерезали горло бедной хозяйке! Значит, приходится все-таки допустить мысль, что в доме побывал кто-то чужой. Подумайте хорошенько. Может, вспомните... Старик в отчаянии воздел руки к небу. - Поймите, господин судья! - воскликнул он. - Мне некого подозревать! Поставьте себя на мое место, мсье. Я совершенно убежден, что ни один из живущих в замке не может быть убийцей. Но я также уверен, что никто этой ночью не мог проникнуть сюда снаружи! Все двери и ставни были наглухо закрыты. И утром они были закрыты! Такое заключение окончательно поставило де Пресля в тупик. - Я еще раз повторяю, - раздраженно заявил он. - Произошло убийство, и совершил его не бестелесный призрак. Если убийца не прятался в замке днем, значит, он нашел способ пробраться туда ночью. Доллон еще раз задумался, потом вздохнул и обреченно развел руками: - Я не могу объяснить эту загадку, мсье. Голову даю на отсечение, что забраться в замок Болье ночью совершенно невозможно. И могу поклясться чем угодно, что убийцей не были ни господин Шарль, ни мадемуазель Тереза, ни горничные. Де Пресль подпер подбородок кулаком и снова погрузился в задумчивость. Задача казалась ему неразрешимой. Даже если предположить, что таинственный убийца обладал способностью летать, это все равно ничего бы не объяснило. Ни с земли, ни с воздуха попасть в замок незаметно было невозможно. Судья пытался вспомнить все учебники по криминалистике, проштудированные им в свое время. Но ни в ученых фолиантах, ни в собственной практике он не мог отыскать ни одного случая, хотя бы отдаленно напоминавшего тот, с которым ему пришлось столкнуться... Наконец де Пресль сбросил оцепенение и обратился к управляющему: - Ну хорошо, господин Доллон. Будьте так любезны привести сюда слуг. Старик поднялся и зашаркал к двери. Он уже взялся за ручку, когда судья окликнул его: - Мсье Доллон! Не забудьте вернуться сюда вместе со слугами. Возможно, возникнут еще вопросы, в которых понадобится ваша помощь. Глава 4 НЕТ! Я НЕ СУМАСШЕДШИЙ! В пятницу, на следующее утро после убийства, кухарка Луиза, до сих пор не оправившаяся после кровавой драмы в Болье, спустилась к своей плите. Рассвет едва брезжил. В кухне царила кромешная тьма, и женщине пришлось зажечь керосиновую лампу. Мысли ее витали далеко, но движения от долгой привычки оставались ловкими и проворными. Она машинально готовила завтрак для всех обитателей замка. Неожиданно в дверь черного хода раздался резкий стук, заставивший ее задрожать. С сильно забившимся сердцем Луиза приоткрыла дверь и не смогла удержать возгласа изумления. На фоне начинающего розоветь горизонта четко выделялись жандармские треуголки. Жандармы окружали двух испуганных субъектов весьма жалкого вида. Стоило двери приоткрыться, как бригадир жандармов, хорошо знавший кухарку, сделал шаг вперед. Он козырнул и произнес: - Прошу прощения, мадам. Соблаговолите оказать гостеприимство нам и этим двум бродягам. Мы их поймали нынче ночью в окрестностях замка. Луиза всплеснула руками. - Ради всего святого, господин бригадир! - запричитала она. - Вы что же, хотите привести сюда бандитов?! И куда мне их тут девать скажите на милость? Жандарм Морран, стоявший за спиной бригадира, улыбнулся. Его начальник тоже. - Как куда? Да вот здесь, на кухне, и посадите. Что они вам сделают? - Что сделают? А вот полоснут меня ножом по горлу, как бедную маркизу! Женщина всхлипнула. Однако бригадир стоял на своем: - Это совершенно необходимо, мадам Луиза. Но вы напрасно пугаетесь. На этих негодяях наручники, и они не смогут причинить вреда. К тому же мы, уверяю вас, глаз с них не спустим. Разрешите нам посидеть здесь, пока не приедет следователь. Луиза в это время машинальным движением снимала с огня закипевший чайник. Услышав последнюю фразу, она обернулась: - Следователь? Господин де Пресль? Откуда приедет? Ведь он уже здесь! Полицейский, присевший было на стул, подскочил от удивления. - Не может быть! - воскликнул он. - Говорю вам, он уже здесь! - проворчала старая кухарка. - И с ним еще маленький толстый человечек, который все время что-то пишет. Бригадир почесал в затылке. - Какой еще маленький человечек? А, это, должно быть, Жигу, судейский секретарь! Вы говорите о нем? - Почем я знаю, может, и о нем, - пробурчала Луиза. - Знаю только, что он вечно скрипит своим пером. Бригадир повернулся к подчиненному. - Поручаю вам пленников, Морран. Смотрите, не упустите их, - приказал он. Признаться, жандарму Моррану выпала не самая сложная задача. Двое бродяг в наручниках тихонько сидели в углу возле плиты и, судя по их унылому виду, совершенно не собирались убегать. Они были очень не похожи один на другого. Первый, высокий здоровяк с сальными волосами и надетой на макушку жокейской шапочкой, молча покусывал свисающий ус и бросал вокруг себя, в том числе и на своего товарища по несчастью, мрачные, беспокойные взгляды. Он был обут в галоши, а в скованных руках с трудом удерживал увесистую палку. На вопрос жандармов, как его имя, он ответил: "Франсуа Поль". Другой субъект, обнаруженный ночью на задворках фермы в тот момент, когда он пытался спрятаться в стогу сена, являл собой классический тип деревенского бродяги. Его голову покрывала старая бесформенная шляпа, из-под которой во все стороны торчали где рыжие, а где седые лохмы. Лица было совершенно не видно из-за густой, косматой бороды, и только глаза, живые, блестящие, сновали с предмета на предмет: бродяга с явным любопытством разглядывал жилище, в которое его привели жандармы. За плечами его болталась котомка, набитая всевозможным барахлом. В то время, как его товарищ хранил мрачное молчание, этот болтал без умолку. Время от времени он толкал соседа в бок и быстро шептал: - Слышь, ты, а сам-то откуда будешь? Похоже, нездешний... Я тебя в наших краях что-то не встречал! Меня-то здесь каждая собака знает - Бузотер, слыхал небось! Так меня здесь прозвали. Потом он фамильярно обернулся к жандарму. - А, мсье Морран, мое почтение! Ну, с вами-то мы давние приятели. Ведь это, поди, уже четвертый или пятый раз, как вы меня схапали! Второй бродяга удостоил Бузотера презрительного взгляда и произнес низким мрачным голосом, вполне соответствовавшим его виду: - Похоже, приятель, ты сильно гордишься тем, что попадаешься к легавым в руки так часто. Болтун осклабился: - Что ж, случается время от времени. Только все зависит от того, что под этим понимать! Зимой, да еще в мороз, я никогда не откажусь отдохнуть в теплом местечке вроде этого. Летом - другое дело, летом легавым придется попотеть, чтобы меня найти! Да и воровать летом нет особой нужды. Все, что нужно, можно найти возле дорог, не греша против заповедей. Бузотер захихикал. - Летом эти олухи крестьяне раскидывают свое барахло где попало, грех не поднять. Это зимой они дрожат над своими вещами и прячут все под замок. Если уж меня и замели сегодня ночью, так это наверняка из-за кролика мамаши Шикар, черт бы побрал старую жадину! Жандарм, до того слушавший разглагольствования бродяги вполуха, вмешался в разговор: - Так это твоя работа, паршивец! В ответ снова раздалось хихиканье. - Ну и вопросики вы задаете, мсье Морран! Просто смешно! Можно подумать, вы этого не знали и сцапали меня только потому, что полиция соскучилась по старине Бузотеру! Второй бродяга мрачно усмехнулся и тихо прошептал соседу на ухо: - Похоже, приятель, кроликом ты тут не отделаешься. Тут заваруха посерьезней. Сдается мне, что нас замели из-за убийства хозяйки этой хоромины... Бузотер беспечно отмахнулся: - Ах, это... Лицо его выражало полное безразличие. В этот момент в кухню вернулся бригадир жандармов. Суровым голосом он скомандовал: - Называющий себя Франсуа Полем, следуйте за мной. Господин следователь желает вас допросить. Задержанный подошел к бригадиру и покорно позволил себя увести. Бузотер, лишившись общества себе подобного, остался один на один с жандармом. Он бросил на него хитрый взгляд, ухмыльнулся и удовлетворенно произнес: - Ну что ж, в добрый путь. Похоже, сегодня обойдемся без обычной волокиты! Морран не отвечал, соблюдая надлежащую дистанцию, но бродяга принадлежал к племени неисправимых болтунов. Он не унимался: - А по мне так все едино - что свобода, что предвариловка, что тюрьма. Тюрьма еще и получше. Государство о тебе позаботится и накормит, и напоит, и спать уложит. К тому же, говорят, Бривская тюрьма после ремонта - просто дворец, пальчики оближешь! Бузотер замолчал, но не надолго. Вскоре он заерзал на стуле и втянул носом воздух. - Черт побери! - воскликнул он. - Да тут пахнет, как в раю! Потом, не стесняясь, окликнул кухарку: - Эй, послушайте-ка, мадам Луиза! Не найдется ли у вас чего-нибудь пожевать для меня? Кухарка обернулась, побагровев от возмущения. Бузотер продолжал, как ни в чем не бывало: - Ну не надо так кипятиться, моя милая! Разве вы меня плохо знаете? Я ведь часто приходил к вам и забирал разное старье. И вы мне никогда не отказывали. Чем же я теперь вам насолил? Помните, в прошлый раз вы отдали мне старые ботинки мсье Доллона? Так что ж, они мне отлично подошли, не жалуюсь! А уж отказать старине Бузотеру в куске хлеба - это, я вам скажу... Он поднял глаза к небу, словно призывая Господа в свидетели творящейся несправедливости. Болтовня бродяги тронула доброе сердце старой кухарки, и она в нерешительности взглянула на жандарма, как бы ища поддержки. Морран пожал плечами и, беззлобно посмотрев на Бузотера, сказал: - Что ж, мадам Луиза, если человек голоден, почему бы не дать ему поесть. В конце концов, мы ведь его не первый день знаем. Откровенно говоря, я не верю, чтобы он мог натворить что-нибудь серьезное. Бродяга энергично закивал головой: - Господь с вами, мсье Морран, каждый скажет вам, что от Бузотера вреда не больше, чем от малого ребенка! Конечно, я не могу пройти мимо бесхозного барахла, но ведь как не попятить вещь, если плохо лежит, а? Ну еще, бывает, стяну какую мелочь для пропитания, кролика там, или курочку, когда мочи нет видеть, как она кудахчет в кустах, а у меня со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. Это так, я и не отпираюсь. Но что-нибудь серьезное - Боже упаси! Спасибо, вот спасибо, хозяюшка... Растроганная Луиза протянула Бузотеру большой кусок хлеба, который тот проворно засунул на дно своей объемистой котомки. И тут же продолжал: - Интересно, что тот малый плетет сейчас следователю? Небось, несладко ему приходится. Сразу видно, что он не умеет ладить с судейскими. То ли дело я! Как завижу какого-нибудь стручка в черной мантии, сразу делаюсь паинькой, просто во рту сладко, и знай себе повторяю: "Да, господин судья? Вы совершенно правы, господин судья!" Они и рады... Они ведь к вечеру просто больными себя чувствуют, если за день не засадят в кутузку ни одного честного человека... Тут главное - не возражать. Тем более, что все равно бесполезно. Ну, а потом встает прокурор и как рявкнет: "Стой смирно, Бузотер, и слушай приговор!", как будто, если обращаться ко мне вежливо, то я хуже слышу. Ну, я подбираю брюхо и ем его глазами, а он навешивает мне - две недели, три недели - по-разному бывает... А мне что, я не в обиде! Тут в кухне снова появился бригадир и сообщил Моррану: - Похоже, зря мы с ними возились. Первого отпустили, а что касается этого неряхи, то господин де Пресль считает, что на него нечего тратить время. Бузотер просиял: - Выходит, мне можно сматывать отсюда? Однако ликование его тут же прошло, и он с беспокойством взглянул в окно, за которым уже начинал накрапывать дождь. Бригадир не смог удержаться от улыбки. - Ну нет, мой милый, тебе придется-таки отдохнуть в кутузке. Или ты забыл про кролика, которого слямзил у мамаши Шикар? Так-то, Бузотер. За такие поступки положено отвечать. Давай-ка, собирайся! x x x День стоял неласковый, пасмурный, хмурый. Шарль Ромбер и его отец с самого утра уныло бродили по коридорам замка, не зная, куда себя деть, и лишь после обеда им наконец нашлось занятие. Вместе с Терезой и баронессой де Вибрей они уселись за огромный круглый стол и принялись надписывать на бесконечном множестве конвертов с траурной каймой адреса родственников или знакомых маркизы де Лангрюн. Похороны несчастной были назначены на завтра, и отец с сыном, разумеется, собирались на них присутствовать. Баронесса де Вибрей долго упрашивала Терезу переночевать у нее в Кереле, но безуспешно... Прочитав в газетах всевозможные слухи и сплетни о драме в замке Болье, Этьен Ромбер обратился к сыну необычайно серьезно: - Поднимемся наверх, мой мальчик. Нам необходимо поговорить. Они поднялись на второй этаж. Дойдя до спальни Шарля, господин Ромбер, казалось, заколебался. Потом, словно приняв внезапное решение, вошел в комнату сына, явно предпочтя ее своей. Шарль Ромбер, донельзя подавленный и утомленный всеми неожиданно свалившимися на него событиями, начал устало раздеваться. Отец подошел к нему, сдавил руками его плечи и глухим голосом приказал: - Признавайся же, несчастный! Признавайся мне, твоему отцу! Шарль отступил, страшно побледнев: - В чем?! Отрицательный возглас, казалось, застрял у него в горле. Этьен Ромбер сделал шаг вперед и еще сильнее сжал плечи сына: - Признавайся! Ведь это ты, ты убил... Шарль закрыл лицо руками: - Я? Убил? Кого?! Отец продолжал смотреть ему в глаза бешеным взором. Наконец до Шарля Ромбера дошло, в чем его обвиняют. Он выпрямился и воскликнул: - Как? Вы считаете, что я убил маркизу? Это гнусно, бесчестно, чудовищно! Лицо его подергивалось. - Но ведь это так! - процедил его отец, по-прежнему не отрывая от сына горящего взгляда. - Нет! Нет! - Да! - настаивал Этьен Ромбер. Они стояли друг против друга. Наконец Шарль выдавил: - О, Господи! И это вы, вы, отец, обвиняете меня в этом!.. Глаза юноши остановились, на лице был написан ужас. Господин Ромбер отпустил его плечи и сделал несколько шагов. Потом положил руку сыну на лоб и помотал головой, словно пытаясь отогнать кошмар, туманивший его разум. Он произнес: - Господи, мой бедный мальчик... Надо успокоиться и хорошенько подумать. Не знаю, как это объяснить, но еще вчера утром, на вокзале, я что-то почувствовал... Это было предчувствие чего-то ужасного. Ты выглядел таким усталым, бледным, глаза затуманены... - Но, отец, - проговорил Шарль бесцветным голосом, - я ведь вам уже объяснял, что плохо спал ночью. Я ждал встречи с вами. - Черт побери! - раздраженно воскликнул Этьен Ромбер. - Это я прекрасно помню! Итак, ты плохо спал ночью. Как ты тогда сможешь объяснить, что ничего не слышал?! - Но ведь Тереза тоже не слышала... Господин Ромбер грустно усмехнулся. - Комната Терезы, - сказал он, - находится гораздо дальше. А твоя отделена от спальни бедной маркизы всего лишь тонкой стеной. И если ты был здесь, ты должен был что-то слышать! Шарль перевел дух: - Так что же, вы пока единственный, кто считает меня виновником этого злодеяния? - Единственный? - прошептал его отец. - Как знать... Пока - может быть... Но должен тебе сообщить, друг мой, что вечером, который предшествовал преступлению, ты произвел чрезвычайно неблагоприятное впечатление на друзей маркизы. Тогда еще судья Боннэ рассказывал вам о деталях убийства, которое произошло в Париже... Я уже не помню, кто его совершил. И ты проявил весьма странный интерес! Юноша застонал: - Значит, они тоже меня подозревают? Он снова схватился за голову, но вскоре лицо его прояснилось: - Отец, но эти обвинения беспочвенны! Ведь нет никаких фактов! Никаких доказательств! - Увы, есть. И тебе трудно будет их опровергнуть... Слушай внимательно. Этьен Ромбер встал, и Шарль машинально сделал то же самое. Отец и сын снова смотрели друг другу в глаза. - Так вот, Шарль. В ходе следствия было установлено, что в ту роковую ночь никто не мог пробраться в замок снаружи. Таким образом, ты единственный мужчина, который ночевал внутри, к тому же по соседству с маркизой. Юноша нервно дернулся: - Почему же никто не мог забраться сюда? - Это выяснено абсолютно точно. А впрочем, если бы и мог... Ты-то не сможешь этого доказать. Шарль не ответил. Он был совершенно оглушен. Глаза его блуждали, мысли путались. Чувствуя, как подгибаются ноги, он умоляюще посмотрел на отца. Этьен Ромбер с опущенной головой направился к туалетной комнате. - Иди за мной, сын, - сказал он, и голос его дрогнул. Шарль, казалось, не слышал. Господин Ромбер вошел в туалетную комнату, порылся за вешалкой, вынул оттуда изрядно помятое полотенце и вернулся в комнату. - Смотри! - глухо произнес он, поднося полотенце к глазам сына. В ярком свете Шарль Ромбер увидел на ткани красные пятна крови... Юноша подпрыгнул на месте и открыл было рот, но отец властным жестом остановил его: - Сядь! Ты собираешься продолжать отпираться?! Несчастный! Безумец! Смотри же! Вот оно, неопровержимое доказательство твоего злодеяния! Эти кровавые пятна говорят сами за себя. Как ты можешь объяснять, что это полотенце оказалось в твоей туалетной комнате? Итак, теперь ты по-прежнему будешь все отрицать?! - Да, я буду все это отрицать! Буду! Я... я просто ничего не понимаю! Молодой человек, вконец обессилев, снова опустился в кресло. Старый Ромбер смотрел на сына с бесконечной нежностью и состраданием. - Бедное, бедное дитя... - прошептал он. - Но, может быть, ты не так виноват, как кажется? Может, есть обстоятельства, которые могут тебя оправдать? - Значит, вы все-таки меня обвиняете... Вы не верите мне... Старик в отчаянии покачал головой: - Боже, если бы мог я сохранить честь нашей семьи, уважение друзей! Если б я смог доказать, что это все проклятая наследственность... - Чтобы наука доказала, что я так же болен, как мама? - грустно переспросил юноша. - Да, загадочная и неизлечимая болезнь... Медицина перед ней бессильна. Называется она просто - безумие, но никто не знает, что это такое. - Боже мой! - поразился Шарль. - О чем я узнаю! Так моя мать безумна?! Он помолчал, что-то вспоминая, и наконец посмотрел на отца: - Да-да, наверное, вы говорите правду... Сколько раз я был удивлен ее странным, непонятным поведением! Но я, я-то тут причем! Шарль ожесточенно потер лицо, словно проверяя, не спит ли он: - Ведь я, я же в здравом уме! Этьен Ромбер покачал головой: - Дай Бог, чтобы так. Но, возможно, это было временное помрачение... Сын перебил его: - Нет, отец, нет! Я могу быть глупым, юным, каким угодно, но я не сумасшедший! Чрезвычайно возбужденный, молодой человек больше не мог сдерживаться. Он почти кричал, словно пытаясь убедить самого себя. Голос его гулко раздавался в равнодушной тишине замка. Этьен Ромбер тоже повысил голос. Заявление сына вывело его из себя: - Отлично, Шарль! Если ты в здравом уме, то твое преступление не имеет никаких оправданий! Значит, ты сознательный, хладнокровный убийца! Внезапно какой-то шорох в коридоре заставил их замолчать. Дверь комнаты медленно открылась, и из полумрака на пороге появилась белая фигура. Это была Тереза в длинной ночной рубашке. Глаза ее расширились от ужаса, она покусывала бескровные губы. Ее била дрожь. С усилием подняв руку, она указала пальцем на Шарля, беззвучно шепча что-то. - Тереза! Тереза! Несчастный отец бросился на колени. Он с мольбой протянул к ней руки: - Девочка! Ты была за дверью? Помертвевшие губы шевельнулись, и Тереза чуть слышно прошептала: - Я... была... Девочка не смогла продолжать. Она покачнулась, глаза закрылись, и она упала на пол. Глава 5 АРЕСТУЙТЕ МЕНЯ! Километрах в двадцати от Суйака линия Брив - Каор делает резкий изгиб и уходит в тоннель. Шедшие зимой дожди изрядно попортили насыпь. Еще до этого грозы, разразившиеся в первых числах декабря, вызвали сильное оседание почвы. Обеспокоенная железнодорожная компания прислала на эти места своих лучших инженеров. Специалисты выяснили, что пути в нескольких десятках метров от Суйака требуют серьезного ремонта. С тех пор уже два месяца все поезда, следовавшие из Брива в Каор, - скорые, пассажирские, товарные - постоянно опаздывали, бывало, даже на полчаса. Неисправность дороги внушала серьезные опасения компании, и все машинисты расписались в журнале по технике безопасности. Машинистам, следующим из Брива, предписывалось останавливать локомотив за двести метров до выезда из тоннеля, а на обратном пути в Каор необходимо было тормозить еще раньше, за пятьсот метров. Эти меры, по мнению компании, обеспечивали безопасность... Итак, в то серое декабрьское утро бригада дорожных рабочих под руководством мастера вышла укладывать новые рельсы, привезенные накануне. Люди потихоньку переговаривались: - Как ты думаешь, - говорил старый рабочий своему напарнику, - они что, заставят нас укладывать здесь двенадцатиметровые рельсы? По мне, так они нисколько не лучше, чем восьмиметровые, а укладывать их - адская работенка, ты уж мне поверь! Его товарищ вздохнул. - А что делать? - откликнулся он. - Против начальства не попрешь! Мы люди маленькие, наше дело простое - делай, что говорят... Неожиданно раздался резкий свисток. В черном чреве тоннеля показались огни двух фонарей: поезд, следующий в Каор, согласно инструкции, затормозил, не доезжая места работ. Ему необходимо было получить разрешение на проезд. Дорожный мастер поставил своих людей по обеим сторонам полотна, затем дошел до небольшой хибарки обходчика, расположенной у самого въезда в тоннель, и взмахнул жезлом, позволяя машинисту двигаться дальше. Путевой обходчик, хозяин хижины, был специально прислан сюда железнодорожной компанией. Он нес ответственность за состояние четырехкилометрового участка дороги, включая девятьсот метров тоннеля. Из-за избушки вышел мужчина и небрежно спросил у мастера: - Должно быть, это тот самый поезд, что прибывает в Верьер в шесть пятьдесят пять утра? Из дверей показался обходчик. - Действительно, - подтвердил он. - Только опаздывает, как всегда. В это время поезд прогрохотал мимо. Мелькнули три красных фонаря на задней стенке последнего вагона и тут же пропали в утреннем тумане. Мастер ушел к бригаде, а обходчик вернулся к своим повседневным делам. Сейчас ему необходимо было заняться густой травой, проросшей между шпалами и вдоль насыпи. Время от времени ее приходилось пропалывать. Железнодорожник уже почти скрылся в темноте тоннеля, когда его окликнули. Мужчина обернулся. Собеседником его оказался не кто иной, как Франсуа Поль, бродяга, которого накануне после короткого допроса отпустил следователь. - Похоже, этот утренний поезд не забит пассажирами, - ухмыльнулся он. - Особенно в вагонах первого класса, верно, приятель? - Чего ж тут удивительного! - отозвался обходчик, снимая с плеча мотыгу и ставя ее на землю. - Не так-то уж много людей ездит первым классом. А богачи, которые могут себе это позволить, предпочитают экспресс. Он приходит в Брив в два пятьдесят утра. - Так-то оно так, - продолжал Франсуа Поль. - Но ведь кому-то может понадобиться выйти в Гурдоне, Суйаке, Верьере - ну, одним словом, на маленьких станциях, где скорый не останавливается. Обходчик пожал плечами: - А кто его знает! Как-то никогда об этом не задумывался... Ну, наверное, они выходят в Бриве, а оттуда добираются на собственных машинах. Бродяга не стал возражать и перевел разговор на другую тему. - Что-то прохладно нынче утром, а, приятель? - спросил он. - Да уж, не жарко, - согласился железнодорожник. - Дождь, видать, будет. Франсуа Поль, удивленный этими словами, посмотрел на небо. Оно было совершенно безоблачно. Обходчик улыбнулся: - Точно-точно! Дует западный ветер, а раз так - жди дождя. Верная примета. - И так всю жизнь, - уныло пробормотал бродяга. - То мерзни, то мокни, как собака. Да, тяжелые времена, тяжелые... Служащий был тронут. - Послушай, - неожиданно произнес он, - ты ведь не похож на толстосума. Вряд ли тебе в ближайшее время грозит поехать путешествовать первым классом. Не хочешь устроиться на работу к нам? Здесь рабочих рук ох, как не хватает! - Так уж не хватает? - Точно тебе говорю! Вон там, где идут работы, как раз старший мастер. Хочешь, я с ним поговорю о тебе? Он вполне может решить этот вопрос. Франсуа Поль поднял руку: - Подожди, друг, подожди. Разумеется, я не говорю "нет", но ведь нужно мне сначала хотя бы взглянуть, чем вы здесь занимаетесь! Может, у вас такая работа, что окажется мне не по нутру... Бродяга медленно пошел вдоль насыпи, внимательно вглядываясь в железнодорожное полотно. Навстречу ему двигался старший мастер. Он взглянул на Франсуа Поля и подошел к обходчику. - Ну как дела, папаша Мишу? - улыбнулся он. - Как здоровьечко? - Какое уж здоровье в мои годы! Так, кряхтим понемножку... А вы как? - Признаться, прибавилось мне работенки с тех пор, как поезда останавливаются в этом секторе. - Не гневите Господа, господин мастер! Велика работа - взмахнуть жезлом! Вот мне и впрямь приходится потрудиться вволю. - Это почему же? - А вот я вам сейчас объясню. Во время остановки канальи-проводники повадились вытряхивать из окон пепельницы. И каждый раз остается столько всякого дерьма, что просто никаких сил не хватает постоянно за ними убирать! Мастер расхохотался: - Похоже, пора обратиться к компании, чтобы вам прислали кого-нибудь на подмогу. Уборщика. Или уборщицу, а, папаша Мишу? Обходчик тоже улыбнулся. - Если бы это было так просто, мсье! - заметил он. - Хотел бы я посмотреть, где компания найдет дурака на такую паршивую работу! - Вон, видите того верзилу, что бродит по путям? Я предложил ему сюда устроиться, так знаете, что он мне ответил? Ему, видите ли, надо посмотреть и оценить то, чем мы здесь занимаемся. И пошел шляться. Смотрит, не придется ли ему переутомляться... Как вам это нравится! Такой же бездельник, как и все остальные! - Вы, как всегда, правы, папаша Мишу! В наше время так трудно найти приличного работника! - Ну что ж, если этот парень не собирается к нам устраиваться, пойду-ка выставлю его отсюда... Нашел себе место для прогулок! Того и гляди потом чего-нибудь не досчитаемся. Тут за каждой гайкой нужен глаз да глаз! Развелось бродяг... - Да уж, - закряхтел папаша Мишу. - И не только бродяг. Говорят, в наших краях появились настоящие преступники, убийцы! Слышали, наверное, что произошло в замке Болье? Мастер кивнул: - Ну еще бы! Тут не захочешь, а услышишь. Мои рабочие только об этом и говорят! - Кстати, вы совершенно правы, дорогой Мишу. Надо получше присматриваться ко всяким подозрительным типам. Вот к этому, например... Мастер осекся и уставился на насыпь. Обходчик посмотрел в направлении его взгляда и тоже замер. Несколько секунд они молчали, затем переглянулись и рассмеялись. Из тумана показалась легко узнаваемая фигура жандарма. Тот вглядывался в белесую мглу, явно кого-то высматривая. - Отлично, - прошептал папаша Мишу. - Вот идет бригадир Дуссэ. Похоже, господин мастер, он взял чей-то след! - Вполне возможно, - согласился собеседник. - Вот уже три дня, как вся полиция сбивается с ног. Преступление в замке не дает им спать. За это время они арестовали уже больше двадцати бродяг. Однако все они доказали свое алиби, и их пришлось отпустить восвояси, да еще и извиниться! Обходчик с сомнением пожевал губами: - Да нет, похоже, преступник был не из местных. У нас тут все люди мирные, убийц нет... И маркизу де Лангрюн все так любили! Мастер перебил его: - Посмотрите-ка! Посмотрите! Он указал рукой на жандарма, медленно карабкавшегося вверх по насыпи. - Похоже, бригадира тоже интересует этот тип, который хочет найти работу, но не хочет работать! - Почему бы и нет, - согласился папаша Мишу. - Правду сказать, лицо его не внушает особого доверия. Да к тому же нездешний, это сразу видно. Разговаривая, оба с интересом наблюдали за жандармом в ожидании, чем все закончится. Метрах в пятидесяти от них Франсуа Поль, занятый своими мыслями, медленно брел в направлении Верьерского вокзала. Услышав наконец за спиной звук шагов, он обернулся, увидел бригадира и нахмурился. И, странное дело, жандарм почтительно остановился в нескольких шагах от него и даже сделал движение, будто хотел взять под козырек. Загадочный бродяга сурово посмотрел на него и сказал: - Послушайте, бригадир! Я ведь, кажется, предупреждал вас, чтобы мне никто не мешал! Жандарм сделал шаг вперед: - Прошу прощения, господин инспектор Службы безопасности, но мне необходимо передать вам нечто весьма важное. Итак, Франсуа Поль, которого жандарм столь почтительно именовал господином инспектором, был ни кем иным, как секретным полицейским агентом, присланным накануне в Болье парижской префектурой! К тому же это был не рядовой агент. Префект, словно предчувствуя, что в деле маркизы де Лангрюн будет немало загадок и сложностей, выбрал для его расследова