получие да нарушении обещания держать язык за зубами? Плохи же наши дела! - Вы не должны огорчаться. И не тревожьтесь за свои моральные принципы. С моей нерешительностью покончила моя тетка, которая так бесцеремонно пыталась нас разлучить. И сегодняшним блаженством я обязан не вашей решимости выразить мне благодарность. Я не собирался ждать первого шага с вашей стороны. Сообщение леди Кэтрин позволило мне надеяться, и я решил сразу узнать о своем приговоре. - Леди Кэтрин оказала нам неоценимую услугу. Ее это должно радовать. Приносить повсеместно пользу - ее страсть. Но скажите, с какой целью вы приехали в Незерфилд? Неужели только чтобы почувствовать себя смущенным при посещении Лонгборна? Или у вас были более далеко идущие планы? - Моей истинной целью было - повидать вас. Я хотел понять, [275] есть ли у меня какая-то надежда добиться вашей любви. А признавался я себе только в одном - желании проверить, сохранила ли ваша сестра привязанность к Бингли. И в случае если бы я в этом удостоверился, я решил перед ним исповедаться. Позднее я на самом деле так поступил. - Хватит ли у вас когда-нибудь смелости сообщить леди Кэтрин о том, что ее ожидает? - Скорее мне не хватает не смелости, а времени. Но это должно быть сделано, и, если вы дадите мне лист бумаги, я сделаю это тотчас же. - А я - если бы не должна была сесть за письмо сама, - могла бы усесться рядом и восхищаться вашим умением ровно выводить строчки, - как уже однажды делала некая молодая леди. Но у меня тоже есть тетка. И я не имею права больше о ней забывать. Элизабет до сих пор не ответила на пространное письмо миссис Гардинер. В свое время ей было трудно признаться, что догадки тетушки о ее отношениях с мистером Дарси были сильно преувеличены. Но теперь она могла сообщить ей необыкновенно приятную новость. И Элизабет почувствовала себя пристыженной, вспомнив, что ее тетя и дядя уже потеряли три дня, в течение которых могли бы радоваться ее счастью. Поэтому она отправила им следующее послание: "Я должна была сразу поблагодарить Вас, моя дорогая тетушка, за Ваш подробный, дружеский и столь исчерпывающий ответ. Но, говоря по правде, мне было трудно писать. Своими догадками Вы опередили события. Зато теперь Вы уже можете предположить все что хотите. Дайте волю Вашей фантазии. Разрешите ей нарисовать в Вашем воображении любую картину. И все же, если только Вам не придет в голову, что я уже замужем, Вы ошибетесь не очень сильно. Вы должны написать мне еще раз как можно скорее, перечислив при этом достоинства моего избранника гораздо подробнее, чем Вы это сделали в прошлом письме. Еще и еще раз благодарю Вас за то, что Вы не захотели поехать в Озерный край. Как я была глупа, когда об этом мечтала! Ваша идея о низеньком фаэтоне мне очень понравилась. Мы будем с Вами кататься по парку каждое утро. Я теперь - самое счастливое существо на земле. Быть может, то же самое произносили до меня и другие. Но ни у кого не было для этого стольких оснований. Я даже счастливее Джейн. Она только улыбается, а я - хохочу! Мистер Дарси выражает Вам всю свою любовь, которую он утаил от меня. Вы должны непременно приехать в Пемберли на Рождество. Ваша и т.д.". Письмо мистера Дарси к леди Кэтрин выглядело совсем по-другому. И совсем непохожим на оба послания был ответ мистера Беннета на последнее письмо мистера Коллинза: [276] "Дорогой сэр, вам придется еще раз позаботиться о поздравлениях. Элизабет вскоре станет супругой мистера Дарси. Утешьте леди Кэтрин, насколько это будет в Ваших силах. Но будь я на Вашем месте, я бы поставил на племянника. У него больше возможностей. Искренне Ваш и т.д.". Поздравление мисс Бингли, полученное ее братом в связи с его предстоящей женитьбой, было необыкновенно приторным и фальшивым. Она написала даже Джейн, выразив ей свой восторг и напомнив об их прежних дружеских чувствах. И хотя Джейн не была обманута этим письмом, оно все же настолько ее тронуло, что она не удержалась и ответила, как она сама сознавала, гораздо приветливее, чем заслуживала ее будущая невестка. Радость, которую выразила по такому же поводу мисс Дарси, была столь же искренней, каким было письмо, полученное ею от брата. Ей явно не хватило четырех страниц для выражений восторга и горячей надежды на то, что Элизабет сможет полюбить ее, как родную сестру. Еще до того как мог быть получен ответ от мистера Коллинза или поздравление от его жены, жители Лонгборна узнали, что сами Коллинзы пожаловали в Лукас Лодж. Причина их столь поспешного приезда вскоре стала достаточно ясной. Леди Кэтрин была приведена письмом племянника в такую ярость, что Шарлотта, искренне радовавшаяся предстоящему браку, сочла за лучшее исчезнуть на то время, пока буря несколько не утихнет. Приезд подруги в такой момент несказанно обрадовал Элизабет. Однако, видя, как мистеру Дарси приходится во время их встреч переносить назойливые и напыщенные любезности ее мужа, она начала думать, что эта радость приобретается слишком дорогой ценой. Впрочем, мистер Дарси проявлял необыкновенную выдержку. Он даже научился более или менее спокойно выслушивать жалобы сэра Уильяма Лукаса на похищение величайшей драгоценности этого края, а также его надежду на встречу в Сент-Джеймсе. И если он по временам и пожимал плечами, то делал это, только когда сэр Уильям от него отворачивался. Другое и, пожалуй, еще более тяжкое испытание ему приходилось выдерживать из-за вульгарности миссис Филипс. Правда, она, так же как и ее сестра, настолько благоговела перед ним, что не решалась с ним разговаривать с фамильярностью, какую поощрял в ней добродушный нрав Бингли. Однако любая сказанная ею фраза непременно звучала вульгарно. Почтение к Дарси заставляло ее быть молчаливой, но не улучшало ее манер. Элизабет делала все что могла, стараясь защитить Дарси от излишнего внимания мистера Коллинза и миссис Филипс. Благодаря ее стараниям большую часть дня он проводил либо с ней, либо в обществе тех ее близких, разговор с которыми не был ему в тягость. Хотя из-за подобных беспокойств период помолвки стал для Элизабет несколько [277] менее радостным, будущее счастье казалось от этого еще более привлекательным. И она с восторгом предвкушала то время, когда они смогут вырваться из столь неприятного для них окружения и зажить спокойной и достойной семейной жизнью в Пемберли. ГЛАВА XIX Счастливым для материнских чувств миссис Беннет стал день, в который она распростилась с двумя самыми достойными своими дочерьми! Легко можно себе представить, с каким восторгом и гордостью она после этого навещала миссис Бингли и говорила о миссис Дарси. И, ради ее семейства, я была бы рада сказать, что исполнение заветной мечты - выдать в короткое время замуж чуть ли не всех дочерей - произвело на нее такое благотворное влияние, что в конце жизни она наконец стала приятной и рассудительной женщиной. Однако, увы, она нисколько не поумнела и время от времени по-прежнему была подвержена нервическим припадкам - быть может, к счастью для своего мужа, который в противном случае не смог бы насладиться непривычным для него домашним уютом. Мистеру Беннету очень недоставало его второй дочери, и его привязанность к ней заставляла его выезжать из дома чаще, чем любой другой повод. Он очень любил навещать Пемберли, в особенности когда его меньше всего там ждали. Мистер Бингли и Джейн прожили в Незерфилде только около года. Столь близкое соседство с ее матерью и меритонскими родственниками оказалось нежелательным даже при его мягком нраве и ее нежном сердце. Заветная мечта его сестер наконец осуществилась, и он приобрел имение в графстве, граничащем с Дербиширом. Таким образом, Джейн и Элизабет, в дополнение ко всем другим радостям, оказались на расстоянии всего тридцати миль друг от друга. Китти стала, с большой пользой для себя, проводить время в обществе двух старших сестер. Характер ее благодаря этому заметно улучшился. Она не была так упряма, как Лидия. И теперь, освобожденная от ее влияния, она под руководством Джейн и Элизабет стала менее раздражительной, менее вялой и менее невежественной. Разумеется, ее всячески оберегали от общества Лидии. И, несмотря на то что миссис Уикхем частенько приглашала ее к себе, соблазняя сестру балами и обществом молодых людей, мистер Беннет никогда не соглашался на такую поездку. Единственной дочерью, которая продолжала оставаться в Лонгборне, была Мэри. Ей поневоле пришлось бросить заботу о самоусовершенствовании, так как миссис Беннет ни на минуту не могла оставаться в одиночестве. Таким образом Мэри стала принимать большее участие в жизни, хотя по-прежнему была способна читать наставления по поводу всякого пустяка. И уже не чувствуя себя уязвленной тем, что она менее красива, чем ее сестры, она, как [278] и предполагал ее отец, согласилась с этой переменой без особых возражений. Что касается Уикхема и Лидии, замужество старших сестер не отразилось на их характерах. То, что Элизабет должна была теперь узнать до конца о его непорядочности и неблагодарности, было принято им с философским спокойствием. Несмотря ни на что, он, возможно, не расставался с надеждой, что Дарси все же примет на себя заботу о его благосостоянии. Поздравительное письмо, полученное Элизабет ко дню свадьбы, свидетельствовало, что подобные надежды питал если и не он сам, то, во всяком случае, его жена. Вот что там говорилось: "Моя дорогая Лиззи, желаю тебе всяческих радостей. И если ты любишь мистера Дарси хотя бы наполовину так сильно, как я люблю моего дорогого Уикхема, ты должна себя чувствовать очень счастливой. Хорошо, что ты станешь такой богатой! Надеюсь, когда тебе нечем будет заняться, ты вспомнишь о нас. Я уверена, что Уикхем был бы не прочь получить место при дворе, и боюсь, у нас не будет хватать денег, чтобы прожить без некоторой поддержки. Думаю, что нам подошло бы любое место с доходом в триста - четыреста фунтов в год. Однако, если ты не найдешь нужным, пожалуйста, не говори об этом мистеру Дарси. Твоя и т.д.". Так как ее сестра вовсе не находила это нужным, она постаралась в своем ответе положить конец всяким надеждам и притязаниям подобного рода. Тем не менее Элизабет нередко посылала им то, что ей удавалось отложить благодаря экономии в собственных тратах и находилось, таким образом, в ее личном распоряжении. Она отлично понимала, что средства, которыми располагали Уикхемы, были недостаточны для покрытия расходов двух людей, столь неумеренных в своих потребностях и столь мало заботящихся о будущем. И всякий раз, когда им приходилось переезжать с места на место, Элизабет или Джейн непременно должны были ждать просьбы о помощи в расплате с долгами. Образ жизни Уикхемов, даже после того как заключение мира позволило им вернуться на родину, остался крайне безалаберным. Они вечно переезжали, стараясь устроиться подешевле, и вечно тратили денег больше, чем могли себе позволить. Привязанность Уикхема к Лидии очень скоро уступила место полному безразличию. Ее привязанность к мужу просуществовала немногим дольше. И, несмотря на свою внешность и происхождение, она по-прежнему имела полное право на ту репутацию, которая за ней утвердилась, когда она выходила замуж. Хотя Дарси никогда не соглашался принимать Уикхема в Пемберли, он все же, ради Элизабет, продолжал оказывать ему поддержку в его карьере. Лидия иногда гостила у них, в то время когда ее муж развлекался в Лондоне или Бате. А у Бингли оба [279] проводили нередко так много времени, что против этого восставал даже его ангельский нрав, и он начинал говорить о необходимости намекнуть Уикхемам, что им пора убираться. Женитьба Дарси нанесла мисс Бингли глубокую рану, но, так как она сочла полезным сохранить за собой возможность навещать Пемберли, она подавила в душе обиду, еще больше восторгалась Джорджианой, была почти так же, как прежде, внимательна к Дарси и вела себя безукоризненно вежливо по отношению к Элизабет. Пемберли стал теперь для Джорджианы ее постоянным пристанищем. И между невестками установилась та близость, на какую рассчитывал Дарси. Они даже полюбили друг друга именно так, как когда-то об этом мечтали. Джорджиана продолжала придерживаться самого высокого мнения об Элизабет, хотя поначалу с удивлением, почти близким к испугу, прислушивалась к ее задорной и веселой манере разговаривать с братом. Человек, к которому она всегда питала бесконечное уважение, иногда даже более сильное, чем любовь, теперь нередко оказывался предметом веселых шуток. И она постепенно уразумела то, что ей раньше никогда не приходило в голову. На опыте Элизабет она поняла, что женщина может позволить себе обращаться с мужем так, как не может обращаться с братом младшая сестра. Женитьба племянника привела леди Кэтрин в крайнее негодование. И, отвечая на письмо о состоявшейся свадьбе, она дала полную волю свойственной ее характеру прямоте. В ответе, таким образом, содержались настолько оскорбительные выражения, в особенности по адресу Элизабет, что на некоторое время всякое общение с Розингсом было прервано. Однако позже Дарси по настоянию Элизабет решил пренебречь чувством обиды и сделал шаг к примирению. После некоторого отпора леди Кэтрин, то ли из-за своей привязанности к племяннику, то ли желая узнать, как себя держит его жена, сменила наконец гнев на милость. И она снизошла до того, что навестила Пемберли, хотя сень его и была осквернена не только присутствием недостойной хозяйки, но также визитами ее дяди и тети из Лондона. С Гардинерами у них установились самые близкие отношения. Дарси, как и Элизабет, любил их по-настоящему. И оба они навсегда сохранили чувство горячей благодарности к друзьям, которые привезли ее в Дербишир и тем самым способствовали их союзу. КОММЕНТАРИИ ГОРДОСТЬ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ В записях Кассандры помечено, что первый вариант романа, который назывался "Первые впечатления", создавался между октябрем 1796 года и августом 1797 года, то есть сразу после завершения "Элинор и Марианны". 1 ноября 1797 года отец Джейн Остен, Джордж Остен, отправил письмо издателю Кэделлу, в котором предлагал напечатать "за счет автора или каким-то другим способом рукопись романа в 3-х книгах, объемом, приблизительно равным "Эвелин" миссис Берни". Предложение Джорджа Остена было отклонено. Больше упоминаний о "Первых впечатлениях" в семейном архиве нет. Окончательный вариант получил название "Гордость и предубеждение". Первоначальный текст романа не сохранился, поэтому трудно сказать, насколько отличается от него последняя редакция. Причиной изменения заглавия послужило, видимо, то обстоятельство, что в 1801 году в свет вышел роман М. Холфорда под названием "Первые впечатления". Новое название позаимствовано из романа Фанни Берни "Цецилия" (1782). В пятом томе "Цецилии" один из героев, доктор Листер, так резюмирует мораль романа: "Вся эта грустная история - результат Гордости и Предубеждения. Однако запомните: если горести наши проистекают от Гордости и Предубеждения, то и избавлением от них мы бываем обязаны также Гордости и Предубеждению, ибо так чудесно уравновешены добро и зло в мире". Возможно, что роман "Гордость и предубеждение" был задуман как пародия на "Цецилию". Во всяком случае, такую возможность допускает известный английский литературовед Ф. Ливис, которая пишет, что "Гордость и предубеждение" - это, безусловно, "реалистический вариант "Цецилии". Другой крупный специалист по творчеству Остен, Б. Саутем, полагает, что "Гордость и предубеждение" - пародия на "Сэра Чарлза Грандисона". Его предположение подкрепляется тем обстоятельством, что в 90-е годы Джейн Остен работала над пародийной драматической версией романа Ричардсона. Дж. Халперин высказывает мнение, что в первоначальной редакции "Гордость и предубеждение" был по форме романом эпистолярным, то есть написан в жанре, наиболее характерном для "Ювенилий" Джейн Остен. В общей сложности Остен работала над текстом семнадцать лет. 23 января 1813 года в "Морнинг кроникл" появилось сообщение о выходе в свет "Гордости и предубеждения" в издательстве Т. Эджертона. 27 января Джейн Остен получила первый авторский экземпляр, а 29 января роман появился на прилавках книжных магазинов. На титульном листе значилось: "Гордость и предубеждение". Роман в 3-х книгах автора "Чувства и чувствительности". Стоимость 18 шиллингов". Право обладания романом, или, как бы теперь сказали, авторские права, Остен продала Эджертону за 110 фунтов, хотя просила 150. Было отпечатано 1500 экземпляров, которые к июлю месяцу оказались распроданы. В ноябре Эджертон принял решение о втором издании, правда, ничего не сказав об этом Джейн Остен. Поэтому она даже не имела возможности исправить ошибки, замеченные в первой публикации. Третьим изданием роман вышел еще при жизни Остен в 1817 году. В день выхода "Гордости и предубеждения" Джейн Остен писала Кассандре: "Мое любимое дитя прибыло из Лондона", подразумевая три экземпляра книги, присланные ей издателем в Чотэн. На роман сразу же появились отзывы. Журнал "Британский критик" писал: "Гордость и предубеждение" превосходит все романы такого рода, недавно представленные на суд публики". Особую похвалу анонимного рецензента заслужили образы Элизабет, Дарси, Коллинза. Рецензент из "Критического обозрения" сравнил Элизабет с просвещенными героинями Шекспира и был убежден, что этот персонаж сообщает роману "особое очарование и интерес". О романе говорили в обществе. На одном обеде Шеридан заметил, что "не читал ничего остроумнее этой книги". Анабелла Милбанк, будущая жена лорда Байрона, в одном из писем назвала роман "самым модным произведением сезона... и самым верным жизни". Сама же Джейн Остен, озадачив многих критиков, особенно XIX в., как-то заметила: "Роман этот слишком легковесен, слишком блестит и сверкает; ему не хватает рельефности: растянуть бы его кое-где с помощью длинной главы, исполненной здравого смысла (да только где его взять!), а не то с помощью серьезной и тяжелой бессмыслицы, никак не связанной с действием, - вставить рассуждение о литературе, критику Вальтера Скотта, историю Буонапарта или еще что-нибудь, что дало бы контраст, после чего читатель с удвоенным восторгом вернулся бы к игривости и эпиграмматичности первоначального стиля". Но были у нее на этот счет не только иронические суждения. В одном из писем к Кассандре Джейн Остен рассказывает, как она выбирает своих героинь. Большую помощь ей оказывает посещение картинной галереи в Лондоне. Там она нашла портрет, совпавший с образом Джейн Беннет, впоследствии миссис Бингли, который она нарисовала в своем воображении. "Это сама миссис Бингли, до малейших подробностей, рост, прелестное выражение лица. Нет, в самом деле, она удивительно похожа! И одета она в белое платье с зеленой отделкой, что лишний раз убеждает меня в том, что я всегда подозревала: зеленый - ее любимый цвет. Думаю, что миссис Дарси (Элизабет Беннет. - Е. Г.) будет в желтом". В этом же письме она отмечает, что побывала на выставке Дж. Рейнолдса, но портрета Элизабет там не нашла. "Мне остается только думать, что мистер Дарси настолько ценит любое ее изображение, что не захотел выставлять его на обозрение публики. Я полагаю, что у нас тоже было бы подобное чувство - смесь любви, гордости и сдержанности". Сохранилось несколько высказывании Джейн Остен о работе над стилем романа. Подхватывая слова Вальтера Скотта, сравнившего ее произведения с миниатюрами на слоновой кости, она говорит, что "они не более двух дюймов в ширину, и я пишу на них такой тонкой кистью, что, как ни огромен этот труд, он дает мало эффекта". "Наверное, - добавляет она, - читатель был бы столь же доволен, будь узор менее тонок и закончен... впрочем, художник ничего не может делать неряшливо". Пейзаж в романе почти отсутствует: несколько строк описания Розингса и Пемберли. Они приводятся писательницей лишь потому, что важны для характеристики психологии Элизабет. Кстати, названия городов и поместий нередко бывают вымышлены, например, Незерфилд-парк, Меритон, Пемберли, Хансфорд, Уэстерхем и др. Имена некоторых персонажей Джейн Остен стали нарицательными, а фамилия преподобного Коллинза вошла в английский язык как слово, обозначающее высокопарное витиеватое послание. Стр. 19. Лонгборн - название селения вымышлено. Стр. 20. Буланже - танец, весьма популярный в светских домах во времена Остен. Стр. 22. ...домом с прилегающими охотничьими угодьями... - По старым законам, действовавшим до 1808 г., правом на охоту пользовался лишь сам помещик либо его лесничий, имевший на то специальное письменное разрешение. Однако право на охоту могло передаваться арендаторам. Стр. 23. Лукас Лодж - название поместья вымышлено. Получив дворянское звание, сэр Уильям Лукас, составивший себе состояние торговлей, называет свое поместье так, словно оно из поколения в поколение переходило в семье по наследству. ...представление ко двору в Сент-Джеймсе... - Сент-Джеймс был официальной резиденцией английских королей, хотя королевская семья, находясь в Лондоне, располагалась в Букингемском дворце, купленном Георгом III в 1769 г. Стр. 31. ...полку милиции... - Милиция - территориальные войска в Англии, которые не выводились за пределы страны и формировались во время войн или внутренних волнений. Стр. 35. ...жаркое она предпочитает рагу... - В определенных слоях английских дворян, претендующих на изысканность и вкус, отдавали предпочтение французской (хотя бы по названию) кухне. Над этим и иронизирует Остен: любовь к отечественному жаркому была достаточной - для таких кругов - характеристикой, свидетельствующей о "плебейских" вкусах. Стр. 36. Чипсайд - одна из центральных магистралей в Сити, деловом районе Лондона. Стр. 44. ...выискивать четырехсложные словечки... - Намек на изысканность или претенциозность стиля. Английский язык, как известно, изобилует краткими словами. Четырехсложные слова обычно не англосаксонского происхождения. Нет ничего более обманчивого, чем показная скромность. Под ней часто скрывается равнодушие к посторонним мнениям, а иногда и замаскированная похвальба. - Эти слова Дарси позволяют до некоторой степени судить о его начитанности и литературных вкусах. В них видят ссылку на книгу Джеймса Босвелла "Жизнь Сэмюела Джонсона" (1791), где цитируются слова последнего: "Всякое порицание самого себя есть замаскированная похвальба". Примечательно, что Джейн Остен, высоко ценившая Джонсона, вкладывает эти слова в уста Дарси. Стр. 46. Рил - веселый шотландский танец. Стр. 47. ...представители одной и той же профессии... хотя и разных ее сторон. - Дед Дэрси - судья, дядя Элизабет - стряпчий. Они стоят на противоположных концах судебной иерархии. Судьи были членами юридических корпораций, так называемых "иннов". Стряпчие, получавшие практическую подготовку в адвокатских конторах, не имели в "инны" доступа. Стр. 49. ...наготовит достаточно белого супа... - Комментаторы расходятся в толковании этого термина. Некоторые полагают, что это старинное блюдо, которое подавали к ужину в конце бала. Другие думают, что это особый клейстер, которым мазали волосы под пудру. Стр. 57. Кадриль - карточная игра для четырех игроков, весьма распространенная в XVIII в. Стр. 59. Общественная библиотека. - Так называемые общественные, или "циркулирующие", библиотеки существовали в крупных городах и курортах Англии уже с начала XVIII в. Там время от времени устраивались также публичные лекции или концерты. Фордайс Джеймс (1720-1796) - пресвитерианский священник, оставивший ряд трудов богословского и нравоучительного содержания. Известностью пользовались его "Наставления молодым девицам", а также "Обращения к божеству", где, в частности, есть интересная характеристика Джонсона, другом которого он был. Триктрак - старинная игра для двух игроков, в которую играют на доске, разделенной на две части. У каждого игрока - пятнадцать деревянных фигурок (шашек), которые он передвигает, бросая кости. Стр. 93. Гровнор-стрит - улица в Уэст-Энде, аристократическом районе Лондона. Стр. 111. ГрейсчЃрч-стрит - улица в одном из районов Лондона, где жили так называемые средние слои. Стр. 120. Озерный край - живописный район на северо-западе Англии, где находятся самые крупные английские озера, включая озеро Уиндермэр, и самые высокие в Англии горы. Красоты Озерного края издавна привлекали внимание многих художников и писателей. Стр. 128. Казино - карточная игра для четырех партнеров, где выигрывает тот, кто первым наберет 11 очков. Стр. 140. ..младшему сыну графа... - По существующей традиции, имение наследовал старший сын; младшие сыновья должны были выбирать между армией, юриспруденцией и церковью. На покупку прихода, офицерского патента и юридическое образование выделялась определенная сумма; порой старший сын выплачивал младшим пожизненно годовое содержание. Стр. 152. Рэмсгейт - порт в восточной части графства Кент, известный также как курорт. Стр. 159. ...путешествовали на почтовых лошадях... - В 1784 г. парламент принял закон о реформе почтового транспорта. Государство взяло на себя организацию сети почтовых контор, отправлявших в другие города специальные почтовые кареты. В отличие от прежних, пассажирских, почтовые кареты ходили по расписанию; они перевозили не только почту, но и пассажиров. Стр. 177. Мэтлок - курорт с минеральными источниками в центральной части графства Дербишир. Четсуорт - городок на севере Дербишира, известный своей картинной галереей. Давдейл - красивая долина в Дербишире, место паломничества английских художников. Пик - горный район на севере Дербишира, славящийся своими известковыми пещерами. Стр. 178. Уорик (или Уорвик) - город в графстве Уорикшир, расположенный на реке Эвон. Кенилворт - город в Уорикшире, расположенный на одном из небольших притоков Эвона. Знаменит развалинами средневекового замка (см. "Кенилворт" Вальтера Скотта). Стр. 180. Пемберлейский лес. - Лесом в те времена нередко называли парк, окружавший помещичий дом. Стр. 200. Гретна-Грин - местечко в южной Шотландии, на границе с Англией, где можно было оформить брак без долгих проволочек, ибо действие английских законов о бракосочетании, требующих троекратного оглашения в церкви либо специальной лицензии Докторс Коммонс, то есть корпорации юристов гражданского и церковного права, на Шотландию не распространялось. Эпсом - город в графстве Суррей, известный своими минеральными источниками и ежегодными скачками ("дерби" и "оукс"). Хэтфилд - город в Хартфордшире, расположенный в 17 милях к северу от Лондона. Знаменит старинным парком и архитектурой. Стр. 218. ...свожу тебя на какое-нибудь обозрение. - Имеются в виду музыкальные обозрения в так называемых "музыкальных залах", которых в те времена было немало в различных увеселительных садах и парках Лондона. Наибольшей известностью пользовались "музыкальный зал" в парке Воксхолл и "Ротонда" в Ранелагских садах, где, помимо концертов и музыкальных обозрений, давались также и балы-маскарады. Стр. 231. ...настрелять птиц первого сентября. - Первое сентября - начало осенней охоты в Англии. Малый театр - театр в Лондоне (построен в 1720 г., снесен в 1821 г., при завершении строительства нового здания Хеймаркетского театра). Помимо Малого театра, в Лондоне во времена Остен существовало еще два - Оперный театр в Ковент-Гарденс и Королевский на Друри-Лейн. Стр. 234. Твоего отца уже не было... - Здесь, по-видимому, вкралась ошибка, одна из немногих в книгах Остен. Миссис Гардинер не могла приехать после отъезда мистера Беннета и последовавшего за ним разговора Дарси и Гардинера, так как она приехала в карете, которая была послана за Беннетом в Лондон. Стр. 247. Скарборо - город в графстве Йоркшир, известный своими минеральными источниками.