на автопогрузчике на буксирах. Мне это не понравилось еще больше, чем сгребать мусор бульдозером -- это было не только скучно, но еще и опасно. Огромные неуклюжие контейнеры все время норовили сорваться с прицепов. За полгода я поседел как лунь. А потом как-то в Чарльстоне я увидел объявление, что каким-то богатым испанским музейщикам требуется капитан для плавания вокруг мыса Горн на каком-то историческом корабле -- потом это стало называться "волшебная яхта" -- так вот им требовался молодой капитан, желательно из Новой Англии с аристократическими корнями. Тогда-то мне и пришло в голову, что если я хочу стать моряком, то мне надо произвести некоторые изменения в собственном образе. Я истратил последние деньги на шапочку яхтсмена и блейзер и был принят на работу исключительно благодаря внешности. На нагрудном кармане блейзера значилось "Капитан Г. Стебинс", но, думаю, решающим доводом в мою пользу стали преждевременно поседевшие волосы. Я выглядел как американский яхтсмен, хотя и двух ярдов не проплыл ни на одной яхте. -- Я бы маленько струхнул, -- заметил Кармоди. -- Маленько да. Я распорядился, чтобы первый помощник вывел нас в море на дизеле и сказал, что мне нужно отдохнуть перед испытаниями грядущего дня. Всю ночь я пил чай и пытался вызубрить старый учебник Бладсоу "Основы мореплавания". На следующее утро, когда я встал за штурвал, строчки перед глазами у меня уже сливались. К счастью, вся команда состояла из португальцев. Они едва понимали по-английски, поэтому им было совершенно все равно, какие команды я отдаю -- они продолжали делать то, чем успешно занимались в течение последних трех месяцев на протяжении трех тысяч миль. Конечно, они понимали, что я самозванец, но они и словом не обмолвились об этом. И испанские миллионеры чувствовали себя абсолютно счастливыми. К тому времени, когда мы пересекли тропик, матросы работали уже в чем мать родила и панибратство царило вовсю. А когда мы обогнули Горн, я уже полностью освоил искусство мореплавания. И с тех пор я только сменял один капитанский мостик на другой. Кстати... -- Стебинс снова прикрыл глаза рукой и принялся всматриваться в поросшие кустарником берега, -- ты говорил, что где-то здесь у тебя есть домик? И Кармоди, как по сигналу, снова завел движок. -- Он на другой стороне этой банки, -- ответил он. -- В основном заливе. Так, хижина, ничего особенного. -- И Кармоди широко усмехнулся, заметив реакцию Стебинса. Впервые с тех пор, как он попросил плотников сделать галерею на втором этаже, он испытал от этого удовлетворение. -- Мало похоже на плавучий замок, но места там достаточно даже для такого одра, как ты. --І Но когда они подошли к берегу и перебрались через узкий, не защищенный от ветра эскер, отделявший протоку от основного залива, и Кармоди гордо указал в сторону своего владения, выяснилось, что дом исчез! Вместе с каменной трубой, галереей и всем остальным. Его просто не было. На его месте высился длинный вигвам, таких огромных размеров, каких Кармоди не видел никогда в жизни, фасад был выполнен в виде огромной лягушки, глаза которой находились на высоте второго этажа, а ее согнутые конечности охватывали гараж и коптильню. Раскрытая длинная овальная пасть служила единственным окном вигвама, а узкая щель между задних лап -- дверью. -- Черт побери, -- бесцветным голосом произнес Кармоди. Стебинс покатывался со смеху, и теперь его физиономия излучала злорадство, лицо же Кармоди обмякло и посерело, словно они поменялись обличьями. -- Это просто декорация, капитан, чтобы на общем плане не было видно современного здания. Кстати, это нарисовала ваша жена. Они все уберут, как только закончат натурные съемки на заливе. -- Да чего уж там? Пусть оставляют, -- Кармоди решил отнестись ко всему философски. -- Даже красивее, чем было. Пошли посмотрим, что у этой лягушки в пузе. Сквозь прорезь между лап лягушки им навстречу выкатился взлохмаченный огненно-рыжий клубок. Это был одноглазый и одноухий бесхвостый кот, невероятно толстый и крайне раздражительный. Он не стал тратить время на приветствия и, остановившись прямо перед Кармоди, разразился обвинительной речью. -- У нас тут есть мой старый кот Том-Том, -- представил Кармоди кота. -- Вам не кажется, что Том-Том чем-то недоволен? -- Да? Он всегда устраивает мне взбучку после долгого отсутствия. Хотя на этот раз, пожалуй, он действительно сильно разозлился. В чем дело, Том? Пойди посмотри на это животное. Я думаю, его вывела из себя эта трехэтажная лягушка, расположившаяся прямо в его любимой песочнице. Спокойно, Том-Том. У нас гости, веди себя прилично. Я бы не рекомендовал пожимать ему лапу, Стебинс, пока он не придет в себя. Том у нас старый боец, который все еще слышит звук гонга, и заводится он с полоборота, если к нему подойти с той стороны, где нет глаза. Долгие годы, проведенные на причале в обществе собак, сделали его слегка невменяемым. Том, Да успокойся же ты ради Бога! Ты меня огорчаешь. Теперь Том терся своими огромными желтыми яйцами, похожими на сваренные вкрутую желтки, о штаны Кармоди, не переставая оглашать округу горестным мяуканьем. Он до сих пор выглядит угрожающе здоровым, -- заметил Стебинс. -- Могу себе представить, каким он был в расцвете сил. Настоящим сорвиголовой. Чистый смерч из зубов и когтей. Однажды, когда мы жили с ним на "Коломбине", он порвал в клочья огромного лохматого бедлингтона. Какой-то бродяга, искавший работу, не поверил мне, когда я посоветовал ему оставить пса на причале. Не стал меня слушать. Пес только лапу поставил на борт, как Том бросился на него с рубки и начал драть бедной скотине голову, как куница, которых показывают в шоу для садоводов. А отделав пса, он переключился на его хозяина. Если бы на голове у этого болвана не было капюшона, Том попросту снял бы с него скальп. Единственный ядовито-зеленый глаз кота был глубоко посажен на огромной видавшей виды голове, которая покоилась на массивной шее. За ней следовали широкие плечи, еще более широкая грудная клетка и огромный зад размером с баскетбольный мяч. Однако, несмотря на свою тучность, он выглядел ловким и подвижным. Когда Кармоди высвободил наконец свою ногу и миновал расщелину в фанере, чтобы добраться до настоящей двери в свой дом, кот пулей пролетел мимо него и свернул за угол. И когда хозяин, набрав код, наконец открыл дверь, кот встречал его уже в прихожей, и его вид свидетельствовал о том, что он готов продолжить свою обличительную речь. -- Никто так и не смог узнать, как ему это удается, -- хвастливо заметил Кармоди. -- Когда я перестраивал дом, я договорился с плотниками, что они сделают его абсолютно непроницаемым для медведей, енотов и опоссумов, учитывая те проблемы, которые были с ними связаны прежде. Но рабочим не удалось добиться котонепроницаемости. Входи, только оставь дверь открытой, чтобы шел свежий воздух. Черт, здесь действительно сыро, как в лягушачьем брюхе. Кармоди двинулся вперед, зажигая по дороге свет. И Стебинс понял, что внутренняя отделка дома была такой же реставрацией былых времен, как и фальшивый фасад вигвама. Высокие потолки украшала тяжелая лепнина, окна были прикрыты двойными шторами. Стены покрывала панельная обшивка из орехового дерева, обклеенная обоями с цветочным рисунком. Старинная мебель выглядела как новенькая, словно неведомый пират перенес ее сюда из какого-нибудь зажиточного городка столетней давности. Торшеры с шелковыми абажурами склонялись к спинкам кресел в стиле чиппендейл, как услужливые дворецкие. Терпеливо тикали тяжелые дедушкины часы с позолоченным маятником в ожидании, когда можно будет пробить новый час, а барометр в медной оправе на стене показывал, что давление стабильно. В столовой в высоком буфете за резными застекленными дверцами виднелся костяной фарфор. Оба конца обеденного стола из вишневого дерева были полностью сервированы -- столовое серебро, салфетки и все прочее застыло в терпеливом ожидании. Однако густой налет жемчужной Квинакской пыли свидетельствовал о недостатке едоков. Похоже, этой комнатой не пользовались в течение уже многих лет. И Стебинсу пришло в голову, что в проеме раздвижных дверей, вероятно, висит невидимая цепочка с вывеской "Экспонаты руками не трогать". На кухне такой невидимой цепочки не было. Этим вычищенным до блеска помещением явно пользовались, и оно было битком набито всяким оборудованием. Все поверхности были усеяны подставками под кофейные чашки, в сушилке громоздилась вымытая посуда, повсюду виднелись следы подпалин. Дверца холодильника заклеена памятками, а стеклянная морозилка забита бумажными упаковками с мясом. Все пакеты были тщательно надписаны карандашом -- какая именно дичь в них находилась, когда она была убита и когда заморожена. Не говоря ни слова, Кармоди принялся рыться в замороженных пакетах, пока не выбрал два. Запихав их в микроволновую печь для размораживания, он снова начал рыться, на этот раз уже в буфете. Наконец ему удалось отыскать необходимое на верхней полке кладовки за банками с маринадом и соленьями. -- Эврика! -- вскричал он, осторожно спускаясь с табуретки и держа в руках двухлитровую банку с зеленоватой жидкостью, внушавшей на вид такое же отвращение, как котячий глаз. -- Я знал, что могу кое-что противопоставить твоему виски. -- Выглядит забористо, капитан. И что ты собираешься с ней делать? Протереть полировку на фамильной мебели? -- Подожди, подожди, -- пропыхтел Кармоди, отвинчивая проржавевшую крышку. -- Сейчас я тебе покажу, что крутые режиссеры-яхтсмены не единственные набобы, имеющие доступ к экзотическим яствам и напиткам. -- И он ткнул пальцем в один из пакетов с мясом. -- Я -- простой рыбак, но сомневаюсь, чтобы ты когда-нибудь пробовал нос американского лося. ПАПы называют его "Мясным рулетом власти". Думаю, и печень полярного медведя, зажаренную в масле мандрагоры, ты не едал -- специальное соединение для наших жезлов, так, по крайней мере, мне говорила прабабушка Вонг... и готов заложиться на фунт стерлингов, что несмотря на все свои путешествия в Голуэй, ты никогда в жизни такого не нюхал! Кармоди торжественно снял крышку, и Стебинс склонился над изумрудной жидкостью. -- Лакрица, -- диагностировал он. -- Это просто Перно. -- Ха-ха! Фиг тебе лакрица! Это анис, к твоему сведению, и это не "просто Перно". Это абсент, полынная водка. Горькая звезда Полынь собственной персоной. Я еще в конце века обменял в Барроу у одной румынской шаманки сорок девять костей из медвежьих членов на целый ящик таких банок. Она утверждала, что это последние в мире запасы артемизии, а то, что ты держишь в руках, -- это последнее из последних. Попробуй, глотни. Только осторожно, с должным почтением... Стебинс нахмурился и сделал маленький глоток, и через мгновение на его лице появилось выражение блаженного облегчения. -- Черт! Вот это да! Наверное, эта румынка прожить не могла без медвежьих хуев. -- Она еще гадала в заднем помещении своего магазинчика, и в одном из гаданий она пользовалась стеблями тысячелистника. Наверное, она решила, что медвежьи хуи обеспечат ей более тесный контакт с первозданными силами природы, чем дохлые стебельки. Так, это сигнал разморозки. Прошу прощения, мистер Стебинс, мне надо заняться Мясом власти. За этой жалкой ширмой находится моя берлога. Думаю, вы найдете там сифон и пару стаканов. Если я правильно помню, у вас в высшем свете принято освежаться из стаканов, а не из горлышка. Выключатель по левому борту. Стебинс отодвинул тяжелую бордовую занавеску и оказался в темной пещере, пропитанной мужскими запахами -- ружейным маслом, сигарным дымом, ромом и ваксой для сапог. Он нащупал выключатель, и три лампочки в зеленых плафонах залили светом зеленовато-аквамариновый бильярдный стол. Даже не просто бильярдный, а приспособленный специально для игры в снукер с уменьшенными красными шарами, сложенными в центре зеленой фетровой обивки. -- Значит, жалкая ширма, -- повторил Стебинс, оглядывая помещение. -- А эта старая английская пивная бочка умнее, чем кажется на первый взгляд. Он перелил жидкость в графин и наполнил из него два стакана. -- Будем пить этот драгоценный эликсир в чистом виде или разбавить? -- крикнул Стебинс. -- Тебе как больше нравится, я принесу? -- С водой, безо льда, -- откликнулся Кармоди. -- Но приносить не надо. Я сейчас сам приду. Если нечем заняться, убери ломберный столик, включи радио или поставь пластинку, только не входи сюда. Здесь повсюду брызжет раскаленным жиром. Стебинс попытался поймать основные каналы, но у Кармоди был слишком старый частотный детектор, поэтому разные станции накладывались друг на друга. Новые дешевые макропередатчики, продававшиеся на черном рынке, сделали радиотрансляцию доступной для любого болвана, испытывающего потребность в самовыражении, на любой частоте. Они были повсюду. Даже святая для всех международная волна Гринвича была замусорена всякой болтовней и тупоголовыми рок-проповедниками. Крупные навигационные линии владели собственными системами связи, а вот мелкое рыбацкое судно могло узнать точное время или прогноз погоды только с помощью секретного кода по телефону -- дорогое удовольствие, и если пластиковой карточки оказывалось недостаточно, системе было все равно, попали вы в шторм или терпите бедствие с грузом младенцев на борту -- нет кода, нет ответа. Единственное, на что вы могли рассчитывать, что о вас сообщат ближайшему посту береговой охраны. Но радиопираты начали взламывать уже и эти так называемые секретные системы, точно так же, как видеовандалы подключались к передатчикам основных каналов телевидения. И теперь в самый душещипательный момент сериала "Да пребудет мир" на экране мог появиться какой-нибудь прыщавый выродок, брызгающий слюной и распространяющийся на политические темы. Ибо наступила эра электронного граффити. Единственный отчетливый голос, который удалось поймать Стебинсу, принадлежал все тому же австралийцу, которого он ловил и на собственном "Зените", -- доктору Беку. Сигнал Бека перекрывал все остальные, так как он был местным, и к тому же старый чудак пользовался огромным старым передатчиком на лампах. Потягивая абсент, Стебинс прослушал сетования доктора Бека на удручающее ухудшение стоматологического здоровья населения и включил проигрыватель. Музыкальные пристрастия Кармоди в основном ограничивались традиционно кельтскими произведениями -- гром барабанов и завывания волынок, сопровождающие заунывные баллады о несчастных судьбах, но было здесь и несколько пластинок со старым американским джазом. Стебинс остановился на "Порги и Бесс" в исполнении Майлза Дэ-виса и запихнул пластинку в прорезь проигрывателя. Похоронный плач "Песни канюка" хлынул из установленных под потолком динамиков, словно там действительно парила птица. Стебинс принялся изучать убранство берлоги. В обитом сосновыми рейками помещении было всего одно окно -- небольшой восьмиугольник, расположенный под самым потолком. Там же на возвышении находился телескоп и обитая табуретка для наблюдателя. Стебинс подошел ближе, но окно было темным -- вероятно, его закрывал фасад вигвама. -- Да, это мой наблюдательный пост и сторожевая башня. Кармоди появился, как и обещал, с большим блюдом засахаренных водорослей и дыней, весь лучась от удовольствия. Его огромная голова была повязана кружевной салфеткой, чтобы пот не стекал в глаза, а брюхо было прикрыто передничком с оборками. -- Стоит мне услышать, что кто-то приближается, я могу тут же обнаружить непрошеного гостя, с какой бы стороны он ни появился -- с неба, суши или с моря. Присаживайся и закусывай. Стебинс, как аист, сделал большой шаг и спустился с возвышения. -- Интересно знать, и что же ты делаешь, обнаружив непрошеного гостя? Опускаешь подъемный мост? Ты не производишь впечатление отшельника... -- Я не отшельник, но с большой придирчивостью выбираю себе компанию на берегу. В море очень устаешь от этих болванов, с которыми приходится жить бок о бок в течение многих месяцев, нравятся они тебе или нет. А на берегу всегда есть выбор. -- Я думал, ты женат. -- Вот уже час как нет. Впрочем, она не слишком часто здесь бывала, поэтому-то в доме и не чувствуется женской руки. У нее в городе есть мотель. Огромная толстая жаба на фасаде -- единственное, что она сделала для этого дома. -- Да, отсутствие женской руки очень чувствуется, -- игриво ухмыльнулся Стебинс, -- если, конечно, не считать этого передничка. Твой стакан на комоде. Кармоди взял стакан и снова исчез за занавеской -- он был слишком поглощен приготовлением ужина, чтобы обращать внимание на всякие подколы. Стебинс продолжил осмотр комнаты: зачехленные ружья, трофеи, стена, увешанная увеличенными фотографиями в рамочках, на которых были изображены разные суда, корабельные команды, товарищи по охоте. Да, женщинами здесь и не пахло. Не было даже календарей с обнаженными красотками. Казалось, само присутствие могущественного зеленоглазого моря исключало возможность какой-либо конкуренции. Стебинс был знаком с суровыми законами этой ревнительницы строгой дисциплины -- он тоже не мог позволить себе красоток. Ужин был восхитительным. Котлеты из лосиного носа были неподражаемы и к тому же прекрасно приготовлены -- с поджаристой корочкой, политые соусом с каперсами и апельсинами. Медвежья печень была нарезана тоненькими ломтиками и зажарена с женьшенем и грибами. После двух тяжелых основных блюд был подан дымящийся кускус, а завершал все салат. Десерт состоял из свежей черники, которую Кармоди собрал по дороге, когда выходил за папоротником для салата. Он полил ягоды йогуртом и подал их с кофе. Когда кофе был допит, Стебинс поднялся, чтобы выразить искреннюю благодарность. -- Сказать, что я потрясен, капитан, значит не сказать ничего. Я посетил рестораны всех пятизвездочных гостиниц мира, но еще никогда не вкушал ничего подобного. Ты говоришь, что ты простой рыбак, но клянусь, готовишь ты как величайший кулинар. -- Это есть, -- согласился Кармоди, опуская свои светлые глаза. -- Я учился в "Кордон-Бле" в Париже. Если ты допил кофе, может, вернемся к нашему абсенту? И я тебе покажу, чему может научиться простой рыбак в Ливерпуле, если он довольно часто посещает бильярдные. Может, по доллару для начала? Сморщенное лицо Стебинса расплылось в широкой улыбке. -- Да благословит тебя Господь, капитан Кармоди. В тебе, оказывается, есть деловая жилка. -- И не одна, мистер Стебинс. И должен признаться, редко встретишь человека, способного оценить это. Разбивайте, вы мой гость. И через мгновенье оба уже сцепились в ожесточенном споре по поводу сделанного удара. Состояние торжествующего мальчишества охватило их. Они обзывали друг друга самыми изысканными ругательствами, вплоть до детсадовского "пердуна" и "засранца", под столом истошно орал Том-Том, и все это сопровождалось кельтскими напевами "Озерных мальчиков". Они были настолько поглощены своей перепалкой, что даже не услышали, как около полуночи на берег обрушился шквал, и узнали об этом лишь много часов спустя, когда вышли на улицу, чтобы отдышаться от сигарного дыма и перевести дух. Изображение вигвама было оторвано от стены и плашмя валялось на земле, покрывая весь двор. В проемах между распорками поблескивали лужицы дождевой воды. Кармоди, моргая, остановился, еще не понимая, что произошло. Казалось, весь газон превратился в сложный комплекс загонов для откармливания мальков. Впрочем, Кармоди не возражал, ему с самого начала не нравился этот газон. Хотелось бы только знать, для каких именно мальков он предназначался. Просветил его Стебинс. -- Какая рыба, капитан, -- проворковал он, заглядывая в одну из луж, -- это лягушка. Ты что, не помнишь трехэтажную лягушку? Нет? Ну вот, нейроалкогольный синдром. Вы, англичане, никогда не умели пить. -- А кто у тебя выиграл восемь партий из десяти? -- Это потому что ты играешь слишком маленькими шариками. Кто на такое еще способен, кроме вас, англичан? -- К этому моменту они пили вместе уже сутки, так что подобные высказывания были вполне допустимы. -- Тебе нужны большие шары? Поехали в город, и я тебя разделаю под орех. Нет, я забыл, вы же заграбастали боулинг себе. -- А еще ты забыл, что у нас нет машины, -- напомнил Стебинс своему хозяину. -- Бильярд! -- хлопнул в ладоши Кармоди. -- Я могу расставить стол. -- Он развернулся и вприпрыжку взбежал по лестнице, счастливый, как мальчишка, которого на выходные оставили с приятелем, и не просто с приятелем, а с мальчиком из города. Дружить с мальчиком было куда как менее хлопотно и ничуть не менее приятно. Потому что все эти девчонки воистину могут свести с ума. 14. Гром среди ясного неба Полуночный шторм, обрушившийся на Квинак, прогремел как гром среди ясного неба. Он стал полной неожиданностью. Даже спутники не зарегистрировали ветер; эксперты-метеорологи называли это явление аберрантной ионной бурей, вызываемой повышенной солнечной активностью. Но когда смерч снес пристани и разрушил порты на протяжении ста миль, эксперты пришли к выводу, что настала пора пересмотреть данные. Странный ветер с визгом налетел с северо-востока, перескочил через Алеутские острова и круто свернул влево. Он пропорол прибрежные городишки с такой аккуратностью, что многие жители, словно под влиянием анестезии, даже не заметили, что с ними произошло. Одну из улиц Кордовы он разрезал ровно пополам, снеся все дома с одной стороны и оставив их невредимыми на противоположной. Те, кому удалось пережить техасские смерчи, рассказывали, что торнадо может иногда действовать так выборочно -- сначала воронка бесцельно сметает все на своем пути, а потом на протяжении нескольких тысяч футов движется ровно, как скальпель. Короче, этот полярный ураган налетел из ниоткуда. Он дул упорно и целенаправленно, как заходящий на атаку с бреющего полета военный бомбардировщик. Например, мемориальная роща елей из Ситки в Диллингамском парке была полностью уничтожена 70-миллиметровыми градинами, некоторые из которых, как бронебойные снаряды, ушли в землю на глубину четырех дюймов. Когда смерч достиг Квинакского залива, он уже лишился своей тяжелой артиллерии. Максимум, на что он был способен, так это обрушивать в течение нескольких минут на берег жалящую желтую смесь из морской пены и серого песка. Так, легкий Душ, не более того. Однако его оказалось достаточно, чтобы замызгать свежевыкрашенные фасады зданий грязью и вызвать массовые столкновения судов, стоявших на якоре. Новое судно Кармоди лишилось сходней, а плавбаза Босвелла осталась без крана. Служба безопасности "Чернобурки" успела получить предупреждение, что дало первому помощнику Сингху время выдать распоряжение компьютеру убрать парус и выпустить четыре понтона для укрепления корпуса. Присевшая на корточки яхта перенесла удар настолько стойко, что камбоджийские миллионеры даже не расплескали ни капли благородного вина, которым запивали десерт. Освещение в салуне на мгновение погасло и тут же зажглось снова. То, что происходило в нижних отсеках, было не столь важно. Грир смазывал гелем свою бороду, когда свет внизу погас и не зажигался в течение последующих четырех часов. Ему так и не удалось выяснить, каким гелем он пользовался -- русским, скандинавским или новым азиатским Сой-Ши. Луиза Луп, погрузившись в виртуальные игры, предоставляемые студией, сидела одна во внутреннем офисе того, что когда-то было боулингом ее папы, когда налетел ураган. Ей было грустно, и она чувствовала себя бездомной. Ей не хотелось идти на яхту, где высокомерные красотки обливали ее презрением, и ей не хотелось возвращаться домой к свинячьим рылам, поэтому, набрав код Лупа, она проскользнула через черный ход в боулинг. Конечно же, ей и в голову не приходило, что и здесь была установлена камера, и все ее действия транслировались на монитор яхты. Единственное, что она знала, что программа была создана специально для того, чтобы удовлетворять коренные потребности человека, как бы грустно ему ни было. Шторм налетел в тот самый момент, когда она выключила машину, поэтому Лулу тоже пропустила это странное метеорологическое явление. Билли Беллизариус бодрствовал, когда ударил шторм. Глаза его сияли, лицо лучилось улыбкой. Весь день до глубокой ночи он работал с Вейном Альтенхоффеном в душной редколлегии "Маяка", попивая горячий чай и диктуя тому еще более жаркие письма, которые Вейн отправлял по факсу сенаторам, журналистам и редакторам других изданий. Бедная голова Вейна уже раскалывалась от того перенапряжения, которому подвергал ее Беллизариус, поэтому, когда налетел ураган, Вейн почивал на конкурирующих изданиях, еженедельно поступавших к нему со всего света -- "Манчестер гардиан", "Нью-Йорк таймз", "Новая правда" из Санкт-Петербурга. -- Приходится быть конкурентоспособным, -- пояснил Вейн, устраиваясь на горе газет, чтобы восстановить угасающие силы. Беллизариус в этом не нуждался -- у него внутри все кипело и бурлило. Когда же нервный писака перестал стоять на его пути к факсу, Кальмар распоясался окончательно. И в этот момент он писал свою самую сокрушительную обличительную речь для канадских иммиграционных властей в Ванкувере: "...И в заключение, господа, позвольте мне сказать следующее: я вполне допускаю, что ваши бюрократы в силу своей занятости вполне могут смотреть сквозь пальцы на группку нелегальных инородцев, занимающихся сельским хозяйством в одном из королевских парков ее величества, допускаю я и то, что вы настолько оглушены перипетиями и тяготами нашего страшного времени, что не считаете нужным обращать внимание на практическое применение черной магии и пропаганду белого рабства, не укладывается в голове другое -- как образованный англичанин, находящийся на государственной службе, может терпеть распространение столь бредовых идей (см. прилагающиеся брошюры Бьюлаленда), и это в стране, славящейся своими традициями рационализма. Ознакомьтесь с "научными доказательствами экспертов" в так называемых "просветительских материалах", озаглавленных "Святилище в облаках". Это бессовестное словоблудие ни в коей мере не является научным, уже не говоря о его бездоказательности. Что же касается "экспертов", то они представляют из себя не более чем классический хор цыплят в римейке музыкальной комедии под названием "Конец света, конец света". А преподобный Гринер, добрейший владелец "Заоблачного святилища", естественно исполняет роль Братца Лиса. И вы, господа, допускаете, чтобы подобное вранье распространялось как просветительские материалы? Как научные сведения? Что бы сказали ваши ученые предки? Все они от Фрэнсиса Бэкона до Маршалла Мак-Лугана переворачиваются в гробах от бессильной ярости! Подпись: Хранитель Истины и Защитник Короны ". Билли сочинял следующее письмо генеральному секретарю ООН, когда от налетевшего ветра задрожало здание и вырубился факс. Мгновенье он сидел, уставившись в темный экран, после чего вскочил и с диким криком вылетел на улицу: -- Значит, говоришь, огонь?! Где же твой огонь?! Кларк Б. Кларк не то чтобы бодрствовал, а так, кемарил в подвесной койке в каюте скоростного катера, прислушиваясь к сообщениям береговой охраны. Напротив него в таком же коконе покачивался другой представитель "Чернобурки" -- бывший гонщик на моторных лодках. Именно Кларку Б. принадлежала идея бросить якорь неподалеку от берега, на случай, если поступят какие-нибудь сообщения о двух престарелых алкоголиках и надо будет срочно возобновить их поиски. Гонщику не очень понравилась эта идея, и Кларку пришлось звонить на яхту. Левертов сладким голосом поддержал своего приспешника, но добавил: -- Если хочешь -- оставайтесь, и можешь не волноваться. Прогноз благоприятный и море спокойное. У них просто кончилось горючее и им ничего не грозит. Однако ураган внес свои поправки. Катер начало трепать с такой силой, что он взлетал, как обезумевший заарканенный мустанг. Голоса дикторов были полны смятения и полного непонимания. Кларк Б. тут же снова связался с Левертовым. -- Дрейфовать в тихую погоду это одно! А в такую -- это совсем другое! Вызывай поисково-спасательную службу! -- Успокойся, -- повторил Левертов. -- Никто не станет их искать, пока не рассветет. Может, шторм и выманит этих старых идиотов из их укрытия. А если нет... -- Кларк воочию увидел, как Левертов пожимает своими белесыми плечами, -- значит, они сами виноваты. Так что будь что будет. Ложись спать. Кларк Б. положил на место телефонную трубку и умиротворенно забрался в койку. К этому времени из кокона выполз бывший гонщик с побледневшим лицом. -- Что он сказал? Идти к причалу? Я же тебе говорил. Эта крошка не приспособлена к штормам. -- Он сказал ложиться спать, -- успокоил Кларк Б. перепуганного спортсмена. -- Ну и ветерок, -- и больше он уже не возвращался к этому. Поисковые вертолеты прилетели из Бристольского залива на рассвете. Погода стояла тихая, и никто не сомневался, что им удастся обнаружить надувной спасательный плот. Они-таки его обнаружили у скалы Безнадежности, но он был пуст. К вечеру сообщения береговой охраны начали звучать довольно пессимистически, а к полудню следующего дня все, за исключением Кларка Б. и его начальника, утратили всякую надежду. Повсюду сновали журналисты. Бывший боулинг был битком набит секретарями и всяческими ассистентами, оравшими в телефонные трубки свои сообщения на дюжине разных языков. Одновременно верещали три закодированных станции -- одна от воздушной поисковой группы, другая от морской и третья от телеграфного агентства "Юнайтед Пресс", ожидавшего официального сообщения. Все новости начинались со слов: "Всемирно известный режиссер Герхардт Стебинс унесен в море неожиданным штормом вместе с рыбаком. Уже два Дня без вестей... Опрокинутый "Зодиак" найден у скалы, называемой Безнадежной... Пресс-секретарь "Чернобурки" опасается худшего... Подробности в одиннадцатичасовом выпуске". Алиса слушала приемник, складывая холодные простыни в сумрачной прачечной мотеля. Последние два дня ей, не переставая, звонили со студии, на которой она провела большую часть предыдущего дня, следя за свежими сообщениями спасательной службы. Но больше она не могла выносить суматоху и гвалт, царившие в бывшем боулинге -- такого грохота там не бывало, даже когда Омар проводил соревнования на всех дорожках. Она вставила в прорезь идентификационную карточку и отправилась домой -- она и по приемнику могла узнать все необходимое, а грохота он издавал все же немного меньше. Она все еще не испытывала особого беспокойства, несмотря на прошедшее время. Просто она стала внимательнее и полностью погрузилась в ожидание. После сообщения о найденном катере оставалось узнать всего лишь одну простую вещь: найдут их живыми или нет. А этих сведений она могла дожидаться дома, спокойно складывая простыни и прислушиваясь к радиосообщениям. Она сняла свое официальное платье и спустилась в прачечную в брюках и малиновом замшевом пуловере. Однако привычная работа на этот раз мало успокаивала. Во-первых, простыни были оставлены в барабанах мокрыми и теперь скукожились и не желали разглаживаться, а во-вторых, Алиса все больше начинала ощущать, что дело было не только в ожидаемых ею сведениях. Ее мучило что-то еще, что -- она никак не могла определить. Это напоминало смутную тревогу, которая посещает человека, когда он остается один на один с самим собой. И вскоре это чувство стало настолько сильным, что даже затмило беспокойство Алисы из-за отсутствующего мужа. Она ни на минуту не допускала мысли о том, что Кармоди утонул. Каким бы толстым и глупым ни казался Майкл Кармоди, он ничем не походил на неуклюжего Алексея Левертова. Да, он был пьяницей, но не оболтусом, способным утонуть. Она вспомнила Гавайи, когда он даже не мог погрузиться в горячую ванну из-за того, что постоянно всплывал. Скорее всего, причалил куда-нибудь или попал в очередной переплет, но только не утонул. Он просто исчез, а когда кто-нибудь догадается, где искать старого балбеса... Алиса в изумлении замерла: ее мучило не что-то, а кто-то! И самое отвратительное заключалось в том, что она была вынуждена признать: именно этот кто-то был единственным человеком, способным найти пропавших мореплавателей. Кому-то надо было отправиться на свалку и пробудить к жизни этого несчастного типа. Поскольку местонахождение Грира было неизвестно, братья Каллиган были мертвецки пьяны, а Беллизариус наглотался дури до такой степени, что бродил по улицам, разговаривая сам с собой, было совершенно очевидно, кто остается. Алиса натянула короткую замшевую юбку, которая являлась второй половиной ее диско-костюма, и начала смешивать следующий кувшин "Маргариты", чтобы собраться с силами. Она терпеть не могла обращаться к кому-нибудь за помощью. Тем более к Айку Соллесу. Если бы ее смыло за борт, она предпочла бы утонуть, чем попросить его бросить ей канат. Однако в настоящий момент за бортом находилась не она. Она перелила "Маргариту" во фляжку, завинтила крышку и, выйдя из прачечной, двинулась к машине, у которой нос к носу столкнулась с Шулой. Та стояла, держа за руку свою шестилетнюю сестренку Нелл, а за ту, в свою очередь, цеплялась самая младшая девочка. Все три были облачены в серебристо-черные цвета. -" Вы куда? -- осведомилась Шула, с хмурым видом оглядывая малиновый костюм Алисы и походную фляжку с зеленой "Маргаритой". А когда Алиса сообщила ей, она тут же принялась канючить: -- Мы тоже хотим. Мы можем помочь... -- ее голос дрожал от нескрываемого желания, и Алиса с трудом поборола злорадный смех, полагая, что делает это из сочувствия. Но больше это походило на ревность, столь же зеленую, как жидкость, плескавшаяся в банке. Маленькая эскимоска догадалась, что кто-то намеревается пробудить прекрасного греческого героя. Интересно, сколько времени она ждала со своими сестрами, когда хлопнет дверь? Подумать только! Первобытные страсти в наше время. И к кому?! К никчемному отщепенцу с правильным носом и грустными глазами. Алиса почувствовала легкий укол совести при виде этой безрассудной страсти: сама она никогда не испытывала таких чувств по отношению к собственному мужу, каким бы симпатичным моржом он ни был. -- По-моему, вы можете себе придумать занятие получше. А если хотите помочь, пойдите послушайте сведения о поисках по моему радио. Но Шулу это явно не устраивало. Продолжая улыбаться, она отпустила руку сестры и знаком показала, чтобы они уходили. -- А если кто-нибудь позвонит? -- Скажешь, что я скоро вернусь, -- ответила Алиса. -- Если сочтешь звонок важным, нажми на запись. Я скоро... -- Но я тоже хочу поехать, -- топнула ногой Шула. -- Пожалуйста, миссис Кармоди... -- Не сегодня, -- отрезала Алиса и, сев в фургон, двинулась прочь. Фляжка с зеленой жидкостью становилась все теплее, а уколы совести холоднее. Что помешало ей взять с собой бедную влюбленную девочку? Неужели она боялась осложнений? Неужели она хотела защитить этого беспомощного цыпленка от бессердечных гончих? Да ладно! Исаак Соллес был повинен во многих тяжких грехах, но охота на малолетних цыплят не входила в них. Чего уж лукавить... Алиса настолько увлеклась самобичеванием, что даже позабыла о своей фляжке и вспомнила о ней лишь тогда, когда в горле начало першить от смрадного дыма свалки. Сбросив скорость, она закрыла окно и зажала фляжку между голых колен. Руки у нее так вспотели, что она с большим трудом отвинтила крышку. Алиса за один присест отпила треть и как из базуки прицелилась фляжкой в видневшийся красный трейлер. Это немного успокоило ее. И поэтому она приговорила еще одну треть смеси с уже более достойным видом. Марли возлежал на страже под своим кустом, но он узнал медленно приближавшийся фургон Алисы и скалясь вышел ей навстречу. Она бы предпочла, чтобы он пару раз тявкнул в целях оповещения, но пес лишь лизнул ей руку, когда она вышла из машины. Алиса поднялась по лестнице и постучала в дверь. Ничего. Она постучала еще раз и опять не получила никакого ответа. -- Черт побери! -- выругалась она и вошла внутрь. В трейлере по-прежнему было сумрачно, как в подводной лодке, несмотря на вымытые окна, и она опять ощутила мускусный запах застарелого мужского пота, несмотря на израсходованные ею две бутылки Пинасола. Черт побери! Она считала, что уже не вернется сюда. И вот она снова здесь, а вокруг снова бардак. Тропа, выложенная сброшенной на пол одеждой, привела ее в спальный отсек. Но стоило ей войти в его сонную атмосферу, как первая волна текилы накатила на нее с такой силой, что ей пришлось опуститься на книжную полку. Открыв глаза, Алиса увидела перед собой спящего. Она даже не сразу сообразила, что это за человек с взлохмаченной головой и завернутый, как в тогу, в ее стеганое одеяло, уткнулся лицом к стенке. Ему явно что-то снилось. Мускулы на его обнаженной спине подергивались, а грудная клетка ходила ходуном. Бледнокожий рыцарь, -- со злорадным удовольствием подумала Алиса, -- стоит с него снять блестящие Доспехи, и он начинает походить на ребенка, спасающегося бегством от какого-то навязчивого кошмара. -- Соллес, просыпайся! -- произнесла она. Человек быстро повернулся, отбросив одеяло одним взмахом руки. И перед Алисой оказался абсолютно голый мужчина с длинноствольным револьвером в руке, нацеленным именно туда, где начинала закипать вторая волна "Маргариты". От неожиданной резкости движения голова у нее немножко закружилась, но она осталась сидеть на месте, не сводя глаз с револьвера. Она вспомнила недавнюю статью в "Параде", в которой сообщалось, что тридцать семь процентов несчастных случаев, то есть ошибочных выстрелов, происходят в момент внезапного пробуждения. Учитывая обилие оружия и регулярность состояний похмелья, авторы статьи рекомендовали неподвижность в этих критических ситуациях. Наконец на лице Соллеса появились некоторые признаки узнавания. -- Алиса, что это значит? -- Надеюсь, ты не считаешь, что я собираюсь снова заняться у тебя уборкой? Нет, не рассчитывай на это. Одевайся. Кармоди исчез. Два дня назад он отправился в море с Герхардтом Стебинсом на катере, и с тех пор его не видели. -- С кинорежиссером? -- Именно. Как дети: вляпались на берегу и дали деру в море... -- Кармоди не станет выходить в море на катере, Алиса. Не мели чепуху. -- Тут и без меня было достаточно чепухи, Соллес. Ты спишь уже два дня и все пропустил. В том числе полярный шторм. -- А в его дом на северном берегу кто-нибудь заглядывал? -- Естественно. На следующий день после шторма туда наведалась береговая охрана и обнаружила дом темным и запертым. А сегодня утром "Зодиак" был обнаружен у скалы Безнадежности. Что означает, что они шли на юг, а не на север. Кстати, можешь опустить свой револьвер -- обещаю не причинять тебе вреда. Соллес запихал револьвер под подушку и выпрямился, придерживая одеяло. Алису начало знобить. К тому же она заметила, что у нее сильнее начало биться сердце. Настолько сильнее, что она испугалась, не услышит ли это Айк. __ А откуда налетел шторм? __ Полярный ураган? А ты как думаешь, откуда? Ты что, тупой? __ Вот он и отогнал "Зодиак" к югу, -- ответил Айк. -- От дома Кармоди? Это же в десяти милях от Безнадежной. Даже больше... -- По открытой воде меньше, -- с таинственным видом ответил Айк. -- Ладно, пошли. Выйди и дай мне одеться. Пойди полечи собаку или еще чем-нибудь займись. Выйдя из т