Дуглас Адамс. Путеводитель вольного путешественника по Галактике --------------------------------------------------------------- © Дуглас Адамс Книга 1. Путеводитель вольного путешественника по Галактике (с) перевод с англ. С.М.Печкин, 2004 Ё http://pechkin.rinet.ru/ Origin: http://pechkin.rinet.ru/x/smp/xlat/Adams_D/H2G2G/1/index.html Ё http://pechkin.rinet.ru/x/smp/xlat/Adams_D/H2G2G/1/index.html --------------------------------------------------------------- Джонни Броку и Клэр Горст, а также всем прочим арлингтонянам за чай, сочувствие и диван. Перевод посвящается Н. «Натсле» Беленькой-Гринберг, с благодарностью за плодотворное сотрудничество в разных не очень поддающихся точному определению областях. Предисловие переводчика Давным-давно... или совсем недавно... я впервые приехал в Россию из Израиля. Саша Фаворов, за год до того провожавший меня из Пулково, встречал меня в Шереметьево. Мы ехали куда-то в трамвае, и Фаворов говорил, что я совершил, пожалуй, самое длинное из известных ему путешествий из Петербурга в Москву. Кажется, присутствовавший при этом Базиль не преминул припомнить Фаворову не то его, не то Базиля, не то их совместный рекорд по времени на этом маршруте -- пять часов шесть минут, если не ошибаюсь -- на что Фаворов отвечал что-то в духе "при такой скорости многого не увидишь"... Потом Фаворов вдруг показал на какое-то в высшей степени непримечательное место Москвы, проплывавшее в окне трамвая, и сказал: -- А вот тут стоял дом, в котором я родился. Его снесли, уже давно. x x x Мне кажется, никто еще не замечал того, что составляет основную проблему при переводе Hitchhiker's Guide to Galaxy блистательного Дугласа Адамса на русский язык. Я и сам понял это совсем недавно. Она состоит в том, что подавляющее большинство носителей этого языка никогда в жизни не удалялось от места своего рождения дальше, чем на семь тысяч километров. Кроме того, очень многим среди говорящих на этом языке ни разу в жизни не доводилось видеть, а тем более лично общаться с пришельцами из других миров, даже если до этих миров гораздо меньше, чем семь тысяч километров. И поэтому, вероятно, мало кому из говорящих на этом языке знакомо главное чувство, пронизывающее все шесть книг блистательного Дугласа Адамса. Оно так малознакомо, что никто до сих пор, мне кажется, даже не замечал этого факта -- видимо, из-за мощного ННД-поля, окружающего его -- несмотря на то, что первая же строка книги говорит о нем. Первая ее строка: "Рассказ начинается с дома". Чувство отчуждения. Чувство потерянности в мире. Чувство, которое испытывает живое существо, оторвавшееся от места своего рождения, от себе подобных, от всего, что составляло его привычный кругозор, обиход и окоем. На протяжении всех шести книг Артур Дент в высшей степени драматически ищет в головокружительном великолепии разнообразия Вселенной себе подобных и себе подобное. Удастся ли ему найти то, что он ищет, я пока утаю от читателя, несмотря на значительно выросший со времени написания книги уровень стрессов и неврозов в обществе; к тому же, это не совсем понятно не только мне, но и ему самому; да и не об этом я хотел говорить здесь. Подавляющее большинство носителей языка, на котором я сейчас пишу, никогда не оказывалось вне окружения себе подобных и себе подобного. Даже те немногие, та небольшая часть из их огромной армии, которая волею судеб оказалась в других мирах, всегда может рассчитывать встретить в них кого-то, для кого название улицы, на которой они родились, не пустой звук, а целая статья в Энциклопедии Галактика. Поэтому задача передать чувство одиночества во Вселенной, чувство полной безнадежности найти в ней свой родной дом или хотя бы кого-нибудь, с кем можно поговорить на родном языке о родных вещах, читателю, чей родной язык русский, а родные вещи изготовлены во временном промежутке от десяти до ста лет назад -- не легче, чем разъяснять вогону-охраннику идеалы политкорректности. Я пошел другим путем. Не имея возможности заставить читателя испытать плохо знакомое ему ощущение потерявшегося в пространстве, я попытался внушить ему ощущение потерявшегося во времени. Для этого я сознательно вводил в свой текст словечки, обороты, шутки и намеки, бывшие в ходу в том уголке вселенной, из которого я вышел, в те годы, месяцы и дни, когда я это сделал. Этот язык, вместе с миром, который он описывал, канул в лету не менее безвозвратно, чем планета, снесенная вогонским Дорожно-Строительным флотом, сохранившись лишь в памяти его носителей. Но те, чья молодость прошла в мире, описывавшемся этим языком, никогда не забудут его и будут вечно искать его в своей жизни, невольно разделяя мироздание на то, что относится к нему, и все остальное. Чай второй рязанской чаеразвесочной фабрики вам уже не выдаст ни один нутримат. Не то, чтобы это был такой вкусный и полезный напиток -- нет, не такой. Но он был, а теперь его нет, и поэтому он подходит для той задачи, которую я себе поставил1. Не теряй оптимизма, галактический путешественник! Пусть твой дом безвозвратно потерян где-то в безднах временно-пространственного континуума; пусть твое племя уничтожено падением какого-нибудь Хруня, и твое собственное имя не в состоянии выговорить никто, включая тебя самого. Но, если ты хочешь, то меньше, чем за тридцать альтаирских долларов в день вся Вселенная станет твоим домом -- при соблюдении некоторого числа довольно несложных и весьма разумных правил. Первое из них написано на обложке книги: "Без паники!" Остальные можно найти внутри. Желаю тебе получить удовольствие, сравнимое с тем, которое посчастливилось получить мне. Прошу извинения за неудобства. Твой, С.Печкин 01-09-2004, Иерусалим, Земля. Далеко на безвестных задворках одного захолустного уголка в западном рукаве галактической спирали расположено одно небольшое и малоизвестное желтое солнце. Вокруг него на расстоянии что-то около девяноста двух миллионов миль вращается совершенно ничем не примечательная сине-зеленая планетка, на которой форма жизни, происходящая от обезьян, столь удивительно примитивна, что до сих пор считает электронные часы весьма прогрессивной идеей. Проблема этой планеты -- была -- в следующем: большая часть ее населения большую часть времени была несчастна. Предлагалось множество решений этой проблемы, но в основном они сводились к перемещениям маленьких зеленых кусочков бумаги, что довольно странно, потому что вовсе не эти маленькие зеленые кусочки бумаги были несчастны. Во всяком случае, проблема не исчезала. Люди были зачастую жуликоваты и по большей части жалки, в том числе и те, что носили электронные часы. У многих из них крепло убеждение, что они совершили большую ошибку, когда в древности слезли с деревьев. А некоторые говорили, что уже деревья были неудачным ходом, и что не стоило вовсе покидать океан. А потом в один прекрасный четверг спустя примерно две тысячи лет с того дня, как одного человека распяли на кресте за то, что он говорил, как здорово было бы для разнообразия начать вести себя хоть немного по-человечески, одна девушка, одиноко сидевшая в маленьком кафе на Рикмэнсворт, вдруг поняла, что именно было неправильно все это время, и наконец узнала, как можно сделать мир хорошим и счастливым. На этот раз все было верно, и все получилось бы, и никого не пришлось бы ни на чем распинать. К сожалению, не успела она добраться до телефона, чтобы рассказать об этом кому-нибудь, как случилась ужасающе глупая катастрофа, и ее идея пропала навсегда. Но повесть не об этом. Хотя в этой повести будет рассказано об этой ужасающе глупой катастрофе и некоторых ее последствиях. Это также повесть о книге. О книге под названием "Путеводитель вольного путешественника по Галактике" -- книге не с Земли, никогда не издававшейся на Земле, и книге, о которой до вышеупомянутой ужасающе глупой катастрофы никогда не слышал ни один из землян. Но о книге при всем том весьма замечательной. На самом деле, возможно, это самая замечательная книга из всех, что выходили когда-либо в свет в издательствах Малой Медведицы, о которых ни один землянин также ничего не слышал. И это не просто весьма замечательная книга. Она также имеет огромный успех -- она более популярна, чем "Все об уходе за небесным домом"; она распродается лучше, чем "Еще пятьдесят вещей, которыми можно заняться в нулевой гравитации"; и вызвала больше споров, чем вся трилогия философских бестселлеров Оолона Коллюффида "В чем ошибался Бог", "Другие важнейшие ошибки Бога" и "Да кто он вообще такой, этот Бог?" Во многих более легкомысленных цивилизациях на Внешнем Восточном Ободе Галактики "Путеводитель вольного путешественника по Галактике" уже заменил великую Энциклопедию Галактика в качестве нормативного источника знаний, потому что, несмотря на то, что в нем много упущений и немало сведений апокрифических или, по меньшей мере, жутко неточных, он обходит первый, более скрупулезный труд по двум важным показателям. Во-первых, он несколько дешевле; а во-вторых, на его обложке большими дружелюбными буквами написано: "Без паники!" Но рассказ о том ужасном, глупом четверге, рассказ о его невероятных последствиях и рассказ о том, как эти последствия оказались непостижимо переплетены с этой замечательной книгой, начинается весьма обыденно. Рассказ начинается с дома. 1. Дом стоял чуть на пригорке, на самом краю поселка. Он стоял на отшибе и глядел на широкий простор сельской местности где-то в Западных графствах. Это был совершенно ничем не примечательный дом -- ему было около тридцати лет, он был приземистый, угловатый, кирпичный, и на фасаде имел четыре окна размера и пропорций таких, чтобы возможно менее радовать глаз. Единственным человеком, для которого этот дом был чем-то особенным, был Артур Дент, да и то лишь потому, что дом этот оказался единственным, в котором тот жил. Артур жил в этом доме около трех лет, с тех самых пор, как уехал из Лондона из-за того, что Лондон раздражал его и действовал ему на нервы. Артуру тоже было около тридцати, он был брюнет, и он никогда не жил в ладу с самим собой. Более всего его беспокоило то, что люди постоянно спрашивают его, чем он так обеспокоен. Работал он на местном радио и постоянно рассказывал своим друзьям, что это гораздо интереснее, чем они думают. Так оно и было -- большинство его друзей работали в рекламе. Накануне, в среду, прошел довольно сильный дождь, дорожки развезло, но в четверг утром вышло яркое солнце и осветило дом Артура Дента -- как выяснилось вскоре, в последний раз. Артур как-то пропустил то, что в управлении по планированию приняли решение снести его дом и построить на его месте шоссе. x x x В восемь утра в среду Артур чувствовал себя нехорошо. Он смутно проснулся, смутно прошелся по комнате, открыл окно, увидел бульдозер, нашел тапки и прошлепал в ванную умыться. Зубную пасту на щетку -- так... Чистим зубы... Зеркало для бритья -- направлено в потолок. Артур поправил его. На мгновение в нем отразился второй бульдозер за окном ванной комнаты. Поправленное, зеркало отразило щеки Артура Дента. Он выбрил их, умылся, вытерся и пошлепал в кухню, чтобы кинуть в рот что-нибудь полезное. Чайник, плита, холодильник, молоко, кофе. Зевок. Слово "бульдозер" блуждало в его уме некоторое время, пытаясь связаться с чем-нибудь. Бульдозер за окном кухни был довольно крупным бульдозером. Артур поглядел на него. Желтый, -- подумал он и зашагал обратно в спальню одеваться. Проходя мимо ванной, Артур остановился и выпил большой стакан воды, а потом еще один. Он начал подозревать, что это -- похмелье. А с чего бы? Разве накануне он пил? Артур решил, что, видимо, да. В зеркале для бритья он поймал отблеск. "Желтый", подумал он и зашагал в спальню. Артур встал и задумался. Пивная, подумал он. Ага -- пивная! Артур смутно вспомнил, как он был зол -- зол по какому-то очень важному поводу. Он рассказывал об этом людям, рассказывал очень долго, вспоминалось ему: самым отчетливым зрительным воспоминанием были пустые глаза людей. Что-то о новом шоссе, про которое он только что узнал. Решение приняли несколько месяцев назад, но никто не знал об этом. Забавно. Артур отпил воды. Все устроится, решил он, никому не нужно новое шоссе, управление не имеет права. Все устроится, все уладится. Боги, однако, какое жуткое похмелье. Артур поглядел на себя в зеркало платяного шкафа. Высунул язык. "Желтый", -- подумал он. Слово "желтый" поблуждало в его уме некоторое время, пытаясь связаться с чем-нибудь. Спустя пятнадцать секунд Артур выскочил из дома и лег перед большим желтым бульдозером, который подъезжал к нему по садовой дорожке. x x x Мистер Л.Проссер был, что называется, простым человеком. Другими словами, он был углеродной формой жизни, происшедшей от обезьян. Более подробно -- ему было сорок лет, он был толст, мешковат, и работал он в районном управлении. Любопытно, что, сам того не зная, мистер Л.Проссер по мужской линии был прямым потомком Чингиз-Хана, хотя множество поколений и смешение рас так перетасовали его гены, что он не имел никаких различимых монголоидных черт, и единственное наследие могучего предка состояло в уже упомянутой склонности мистера Л.Проссера к полноте и его пристрастие к маленьким меховым шапочкам. Он вовсе не был великим воином; в сущности, он был нервным и озабоченным человеком. В тот день он был в особенности озабочен и нервничал более обычного. Возникла неожиданная помеха в его работе -- которая заключалась в том, чтобы дом Артура Дента был снесен до окончания рабочего дня. -- Вылезайте, мистер Дент, -- сказал он, -- У вас ничего не выйдет, вы же сами знаете. Вы же не можете лежать под бульдозером бесконечно. -- Он попытался яростно сверкнуть глазами, но это ему не удалось. Артур, лежа в грязи, огрызнулся на него. -- Я упрямый, -- сказал он. -- Посмотрим, кто первый сломается. -- Боюсь, что вам все-таки придется уступить, -- сказал мистер Проссер, повозив свою меховую шапочку по макушке. -- Шоссе должно быть построено, и оно будет построено. -- Кстати, шоссе! -- сказал Артур, -- Зачем его строят? Мистер Проссер погрозил Артуру пальцем, потом перестал и убрал палец. -- Что значит -- "зачем строят"? -- спросил он. -- Это шоссе. Шоссе строить нужно. Шоссе -- это приспособление, позволяющее одним людям очень быстро попасть из пункта A в пункт B, в то время как другие люди стараются очень быстро попасть из пункта B в пункт A. Люди, живущие в пункте C, расположенном посередине между A и B, часто диву даются, что такого особенного в пункте A, что столько людей из пункта B так хотят туда добраться, и что такого особенного в пункте B, что столько людей из пункта A так хотят добраться туда. Часто им хочется, чтобы люди, наконец, раз и навсегда разобрались, где же они хотят быть. Мистер Проссер хотел быть в пункте D. Пункт D не находился нигде конкретно. Им могла бы стать любая подходящая точка, достаточно удаленная от пунктов A, B и C. В пункте D Мистер Проссер желал бы иметь хорошенький маленький коттедж с топорами над дверью, а все свое время проводить в пункте E, который был бы ближайшей к пункту D пивной. Его жена, конечно, мечтала о вьющихся плющах, но Мистер Проссер хотел топоры. Почему -- он не знал. Просто ему нравились топоры. Под насмешливыми ухмылками бульдозеристов мистер Проссер вспотел и покраснел. Он переступил с ноги на ногу, но не почувствовал себя удобнее. Кто-то явно проявлял полную некомпетентность, и мистеру Проссеру от всей души хотелось, чтобы это оказался не он. Мистер Проссер сказал: -- У вас было достаточно времени, чтобы обратиться с предложениями и жалобами. -- Достаточно времени? -- взвыл Артур. -- Достаточно времени! Я впервые услышал об этом от рабочего, который пришел сюда вчера. Я спросил его, не пришел ли он помыть окна, а он сказал "нет, я пришел сносить дом". Конечно, он не сказал мне это сразу. Черта с два. Сначала он вытер пару стекол и взял с меня пятерку. А потом уже сказал. -- Но, мистер Дент, со всеми планами вы могли ознакомиться в вашем районном отделении управления по планированию на протяжении последних девяти месяцев. -- Ну да! Как только я узнал, я сразу отправился взглянуть на них, еще вчера днем. Вы же пальцем о палец не ударили, чтобы обратить ни них чье-либо внимание, так? Во всяком случае, не рассказали о них никому ни словечка. -- Планы висели на доске объявлений... -- На доске? Мне пришлось спуститься в подвал, чтобы найти их. -- Ну да, доска объявлений находится там. -- С фонарем! -- Ну, наверно, света не было. -- И лестницы тоже! -- Но вы ведь нашли объявление, так? -- Да! -- сказал Артур. -- Что да, то да! Оно лежало на самой нижней полке закрытого шкафа, засунутого в бывшую уборную, на двери которой висит знак "Осторожно, леопард". Проплыло облако. Оно бросило тень на Артура Дента, лежащего, опершись на локоть, в холодной грязи. Оно бросило тень на дом Артура Дента. Мистер Проссер нахмурился. -- Можно подумать, это был такой замечательный дом, -- сказал он. -- Прошу прощения, но мне он нравится! -- Вам понравится новое шоссе. -- Да заткнитесь вы! -- сказал Артур Дент. -- Заткнитесь и убирайтесь, и ваше чертово шоссе заберите с собой. У вас нет никакого права, и вы это знаете. Рот мистера Проссера пару раз открылся и закрылся, а в голове его пронеслись необъяснимые, но жутко приятные видения: дом Артура Дента пожирает огонь, а сам Артур, визжа, бежит прочь от пылающих руин, и из спины его торчит по меньшей мере три здоровенных копья. Мистера Проссера часто беспокоили подобные видения, и они очень нервировали его. На мгновение он замялся, но потом собрался с мыслями. -- Мистер Дент! -- сказал он. -- Да, я слушаю, -- отозвался Артур. -- Немного информации к размышлению. Вы имеете представление, какой ущерб понесет бульдозер, если я просто позволю ему наехать на вас? -- Ну, какой? -- спросил Артур. -- Да ни малейшего, -- ответил мистер Проссер и нервно поморщился, услышав в голове приветственный клич тысячи лохматых всадников. x x x По забавному совпадению, именно слова "ни малейшего" соответствуют той мере понятия, которое потомок обезьян Артур Дент имел о том, что один из его ближайших друзей вовсе не является потомком обезьян, и на самом деле происходит с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а ничуть не из Гилдфорда, как он сам обычно говорил. Артур Дент совершенно этого не подозревал. Этот его друг прибыл на Землю каких-нибудь пятнадцать земных лет назад и немало сил положил на то, чтобы встроиться в земное общество -- надо сказать, весьма успешно. Собственно, эти пятнадцать лет он провел, притворяясь, безработным актером, что выглядело вполне благовидно. Он допустил только одну промашку, поскольку всегда несколько небрежно относился к подготовительной работе. На основании собранной им информации он сделал вывод, что имя "Форд Префект" совершенно не будет вызывать подозрений. Рост его подозрений не вызывал. Черты его лица были довольно эффектны, но также не вызывали подозрений. Волосы он имел рыжеватые, жесткие, и зачесывал их от висков. Нос, казалось, натягивал кожу лица. Что-то не вполне нормальное было в нем, но трудно было определить, что именно. Может быть, то, что моргал он недостаточно часто, и если вы разговаривали с ним долгое время, ваши глаза из-за этого начинали слезиться. А может быть, он улыбался чуть шире, чем надо, и от его улыбки у собеседника появлялось впечатление, что Форд собирается перерезать ему горло. Большинство друзей, которых Форд завел на Земле, считали его эксцентричным, но безобидным -- бесшабашным выпивохой с несколько странными привычками. Например, часто он вламывался на университетские вечеринки, сильно набирался там, ловил первого попавшегося астрофизика и принимался издеваться над ним до тех пор, пока не оказывался вышвырнут на улицу. Иногда же его охватывало странное настроение, и он смотрел в небо, словно зачарованный, пока кто-нибудь не спрашивал его, чем он занят. Тогда он испуганно оглядывался, а потом усмехался: -- Да так, высматриваю летающие тарелки, -- отшучивался он, и все смеялись и спрашивали, какие же летающие тарелки он ищет? -- Зеленые! -- отвечал он с кривой усмешкой, громко хохотал, а потом вдруг срывался в ближайший бар и закупал на всех огромное количество выпивки. Такие вечера обычно кончались плохо. От виски Форд совсем съезжал с катушек, забивался в какой-нибудь уголок с девушкой и объяснял ей заплетающимся языком, что цвет летающих тарелок в сущности не имеет такого уж большого значения. Впоследствии, ковыляя домой по ночным улицам, он часто спрашивал у проходивших полисменов, не знают ли они, как добраться до Бетельгейзе. Полисмен обычно отвечал что-нибудь навроде: -- Вы не думаете, что вам пора отправляться домой, сэр? -- А я что пытаюсь сделать?! -- неизменно отвечал в таких случаях Форд. На самом деле, когда Форд отсутствующе смотрел в ночное небо, ему было действительно все равно, какую летающую тарелку он там увидит. Он говорил "зеленые" потому, что зеленый -- традиционный цвет мундиров бетельгейзианских торговых разведчиков. Форд Префект отчаянно жаждал увидеть хоть какую-нибудь летающую тарелку, потому что на пятнадцать лет подряд непозволительно зависать нигде, особенно в таком умопомрачительно унылом месте, как Земля. Форд хотел увидеть летающую тарелку, потому что он знал, как стопить летающие тарелки и как ездить на них. Он знал, как увидеть все чудеса Вселенной меньше, чем за тридцать альтаирских долларов в день. На самом деле Форд Префект был внештатным корреспондентом той самой в высшей степени замечательной книги -- "Путеводитель вольного путешественника по Галактике". x x x Человек привыкает ко всему, и к ленчу жизнь в окрестностях дома Артура вошла в устойчивую колею. Роль Артура заключалась в том, чтобы лежать, ругаясь, в грязи, время от времени требуя к себе своего адвоката, свою мать или интересную книжку; роль мистера Проссера заключалась в том, чтобы пытаться увлечь Артура разговорами на темы типа "Общественное превыше личного", "Прогресс нельзя остановить", "Знаете, у меня однажды тоже снесли дом", "Во всем надо видеть хорошие стороны" и воздействовать на него различными другими уговорами и угрозами; а роль водителей бульдозера заключалась в том, чтобы сидеть рядом, попивая кофе, и прикладывать так и сяк к этой ситуации профсоюзные законы, чтобы постараться извлечь из нее максимальную финансовую выгоду. Земля медленно проделывала свой дневной поворот. Солнце начинало подсушивать грязь, в которой лежал Артур. Над ним снова зависла тень. -- Привет, Артур, -- сказала тень. Артур посмотрел вверх и, прищурившись на солнце, с удивлением увидел, что над ним стоит Форд Префект. -- Форд? Привет, как ты? -- Неплохо, -- ответил Форд. -- Слушай, ты занят? -- Занят? -- переспросил Артур. -- В сущности, нет. Я только вынужден лежать перед вот этими бульдозерами и всей этой фигней, потому что иначе они снесут мой дом; и кроме этого... в общем, нет, не особенно, а что? На Бетельгейзе сарказм неизвестен, и Форду Префекту зачастую требовались особые усилия, чтобы распознать его. Он сказал: -- Отлично. Мы можем здесь где-нибудь поговорить? -- Что? -- спросил Артур Дент. Несколько секунд Форд, казалось, не замечал его и напряженно смотрел в небо, как кролик, старающийся попасть под машину. Затем он резко присел на корточки рядом с Артуром. -- Нам надо поговорить, -- сказал он серьезным голосом. -- Отлично, -- согласился Артур. -- Говори. -- И выпить, -- добавил Форд. -- Нам жизненно важно поговорить и выпить. Прямо сейчас. Пошли в пивную. Он снова поглядел в небо с беспокойством. -- Да ты не понимаешь, что ли? -- вскричал Артур. Он ткнул пальцем в Проссера. -- Этот тип хочет снести мой дом! Форд озадаченно посмотрел на него. -- Но он же может сделать это и без тебя, разве нет? -- спросил он. -- Да, но я-то этого не хочу! -- А-а! Понятно. -- Слушай, да что с тобой, Форд? -- спросил Артур. -- Ничего. Ничего особенного. Послушай -- мне надо сказать тебе самую важную вещь в твоей жизни. Сказать сейчас, и сделать это в баре "Конь и конюх". -- Но почему? -- Потому что тебе надо как следует принять на грудь. Форд смотрел на Артура, и Артур с удивлением обнаружил, что его воля слабеет. Он не знал, что это -- старая игра пьяниц, которой Форд научился в подпространственных портах мадранитового рудного пояса в звездной системе Беты Ориона. Эта игра не похожа на перетягивание каната у землян. Играют в нее так: Двое соревнующихся садятся за стол друг напротив друга, и перед каждым ставится стакан. Между ними ставится бутылка бормотурата (увековеченного в древней песне орионских шахтеров: Ох, нельзя мне больше бормотурата, Не давай, брат, мне больше бормотурата, Крыша сорвется, язык заплетется, выскочат глазки и склеются ласты Накапай же мне проклятого бормотурата!"). Каждый из двух соревнующихся сосредотачивает свою волю на бутылке и старается усилием воли поднять ее и налить спирта в стакан своего противника -- который должен его опорожнить. Когда бутылка пустеет, ее заменяют на полную, и игра идет дальше. И дальше, и дальше. Начав проигрывать, игрок, как правило, продолжал безудержно проигрывать, потому что одним из эффектов бормотурата является подавление телепсихической силы. Как только поглощается заранее условленное количество, окончательно проигравшему приходится исполнять наказание, которое зачастую бывает непристойно биологическим. Форд Префект в этой игре давал своим противникам хорошую фору. x x x Форд смотрел на Артура, и тот начинал думать, что он, похоже, совсем не против идеи сходить в "Конь и конюх". -- А как же мой дом? -- спросил Артур жалобно. Форд поглядел на мистера Проссера, и внезапно ему в голову пришла нехорошая мысль. -- Он хочет снести твой дом? -- Да! Они хотят построить... -- И не может, потому что ты лежишь перед бульдозером? -- Да, и... -- Определенно, мы можем кое-что придумать, -- сказал Форд. -- Простите, можно вас на минуточку? -- позвал он. Мистер Проссер (препиравшийся с делегатом от бульдозеристов по поводу того, не душевнобольной ли Артур, не заразно ли это, и какая страховка причитается бульдозеристам, если это так) оглянулся. С удивлением и растущей тревогой он обнаружил, что Артур не один. -- Да. Здравствуйте, -- отозвался он. -- Мистер Дент еще не пришел в чувство? -- На минуту допустим, что нет, -- сказал Форд. -- Допустим? -- Допустим, -- вздохнул мистер Проссер. -- И допустим также, -- продолжил Форд, -- что он собирается лежать здесь весь день. -- Допустим. Ну, и что? -- То, что вам и вашим людям придется стоять весь день без работы, так? -- Возможно, возможно. -- Ну, а раз уж вы в любом случае согласились на это, то не обязательно ведь, чтобы он лежал здесь все время, так? -- Не понял. -- В сущности, он вам здесь не нужен, -- терпеливо разъяснил Форд. Мистер Проссер подумал об этом. -- Ну, не то, чтобы... -- сказал он, -- То есть, в общем, не нужен. Проссер запутался. Он понимал, что кто-то из них двоих несет полную чушь. Форд сказал: -- Тогда давайте представим себе, что он на самом деле тут. Тогда мы с ним сможем отлучиться в пивную на полчасика. Как вам такой план? Мистер Проссер подумал, что план совершенно идиотский. -- Звучит вполне логично, -- сказал он уверенным голосом, не понимая, кого и в чем он убеждает. -- А если потом вам понадобится отскочить на минуту, -- добавил Форд, -- мы тоже вас всегда прикроем. -- Большое вам спасибо, -- сказал мистер Проссер, уже не понимавший, что, собственно, творится, -- большое вам спасибо, конечно, вы очень добры... -- Он нахмурился, потом улыбнулся, потом попытался сделать и то, и другое одновременно, потерпел неудачу, схватился за свою меховую шапочку, и с силой нахлобучил ее себе на затылок. Ему оставалось только решить, что он выиграл. -- Итак, -- продолжил Форд Префект, -- подойдите, пожалуйста, и ложитесь вот сюда. -- Что? -- спросил мистер Проссер. -- Ах, простите, -- сказал Форд, -- наверно, я выразился недостаточно ясно. Кто-то должен лежать перед бульдозерами, верно ведь? Иначе некому будет остановить их, если они начнут сносить дом мистера Дента, ведь так? -- Что? -- снова спросил мистер Проссер. -- Это очень просто, -- сказал Форд. -- Мой подопечный, мистер Дент, утверждает, что он встанет из грязи только при том условии, что вы подойдете и займете его место. -- О чем это ты? -- спросил Артур, но Форд незаметным пинком заставил его замолчать. -- То есть, вы хотите, чтобы я, -- сказал мистер Проссер, пытаясь уложить эту мысль в голове, -- взял и лег на землю? -- Да. -- Перед бульдозерами? -- Именно. -- Вместо мистера Дента? -- Конечно. -- В грязь? -- Естественно. Вот в эту, как вы ее называете, грязь. Как только мистер Проссер понял, что, кажется, он все-таки проиграл, у него словно гора свалилась с плеч: это было гораздо больше похоже на жизнь, какой он ее знал. Он вздохнул. -- И тогда вы сможете сходить с мистером Дентом в пивную? -- Именно так. -- сказал Форд. Мистер Проссер нерешительно шагнул вперед и остановился. -- Вы обещаете? -- Обещаю, -- сказал Форд. Он обратился к Артуру: -- Ну, давай, вставай, уступи человеку место. Артур встал, ощущая себе, как во сне. Форд кивнул Проссеру, который медленно и печально уселся в грязь. Ему казалось, что вся его жизнь -- какой-то сон, и иногда он задумывался, где же он в этом сне1, чей это сон и нравится ли он тому, кому снится. Грязь обволокла его зад и руки и заползла в ботинки. Форд строго посмотрел на него. -- Только чур не сносить дом мистера Дента, пока его не будет, договорились? -- сказал он. -- Сама мысль об этом, -- проворчал мистер Проссер, -- еще не начала даже подумывать о том, чтобы подыскать, -- продолжал он, устраиваясь поудобнее, -- какую-нибудь возможность придти мне в голову. Проссер увидел приближающегося представителя профсоюза бульдозеристов, втянул голову в плечи и закрыл глаза. Он попытался выдвинуть аргументы в пользу того, что сам он не душевнобольной. В этом вопросе он был далек от уверенности -- голова его полнилась звоном, лошадьми, дымом и запахом крови. Это случалось с ним всегда, когда он чувствовал себя несчастным и обманутым, и объяснить этого себе он не мог. В неведомом нам высоком измерении могучий хан дымился от злости, а мистер Проссер только слегка вздрагивал и всхлипывал. В глазах у него защипало. Бюрократические препоны, сердитые люди, лежащие в грязи, неизвестные незнакомцы, подвергающие его необъяснимому унижению, и неопознанные армии всадников, смеющихся над ним в его голове -- ну и денек!.. Ну и денек. Форд Префект знал, что вопрос, будет снесен дом Артура или нет, не стоит собачьего чиха. Артур же не успокаивался. -- Но мы можем ему доверять? -- спросил он. -- Я бы доверился ему до самого конца света, -- сказал Форд. -- Ну, конечно, -- сказал Артур, -- А когда это будет? -- Примерно через двенадцать минут, -- сказал Форд. -- Идем, нам нужно выпить. 2. Вот что Энциклопедия Галактика говорит об алкоголе. Она говорит, что алкоголь -- это бесцветная летучая жидкость, образующаяся в результате ферментации сахаров, и отмечает также ее опьяняющее действие на некоторые углеродные формы жизни. В "Путеводителе вольного путешественника по Галактике" также упоминается алкоголь. Там написано, что лучший коктейль во Вселенной называется "Пангалактик-Горлодер". Он пишет, что действие пангалактик-горлодера подобно тому, как если бы вам вдребезги разнесло череп лимонной корочкой, в которую завернут золотой кирпич. "Путеводитель" также рассказывает, на каких планетах готовят лучший пангалактик-горлодер, сколько примерно с вас запросят за порцию, и какие добровольные организации впоследствии примут участие в вашей судьбе. "Путеводитель" даже описывает, как самому приготовить этот напиток. Возьмите содержимое одной бутылки марочного, хорошо выдержанного бормотурата, написано там. Влейте его в одну часть воды из морей Сантрагинуса-V -- О, вода сантрагинских морей! -- написано там. О, сантрагинские рыбки!!! Разведите в смеси три кубика арктурианского мегаджина (он должен быть хорошо охлажден, не то пары бензина могут взорваться). Пропустите через нее четыре литра фаллианского болотного газа -- в память всех счастливых путешественников, умерших от удовольствия на Болотах Фаллии. При помощи серебряной ложечки добавьте одну часть квалактинского гипермятного экстракта, распространяющего головокружительные ароматы темных Квалактических Зон, тонкие, сладостные и таинственные. Бросьте в смесь зуб алголианского Солнечного Тигра. Пронаблюдайте за тем, как он растворяется, внося в самое сердце напитка огни алголианских солнц. Спрысните "замфуором". Добавьте оливку. Пейте... Только... Очень осторожно... "Путеводитель вольного путешественника по Галактике" распродается значительно лучше, чем Энциклопедия Галактика. x x x -- Шесть пинт темного, -- сказал Форд Префект бармену "Коня и Конюха". -- И, пожалуйста, побыстрее: скоро конец света. Бармен "Коня и Конюха", почтенный пожилой джентльмен, не заслуживал такого обращения. Он поправил очки на носу и мигнул глазами на Форда Префекта. Форд проигнорировал его и уставился в окно, поэтому бармен повернулся к Артуру, который беспомощно пожал плечами и ничего не сказал. Тогда бармен промолвил: -- Вот как, сэр? Прекрасная погода по такому случаю, -- и начал протягивать кружки. Он сделал еще одну попытку. -- Так значит, вы идете сегодня на вечерний матч? Форд посмотрел сквозь него. -- Нет. Без толку, -- сказал он и снова отвернулся к окну. -- А что так? -- спросил бармен. -- Вы так уверены, сэр? У "Арсенала" нет шансов? -- Да нет, -- ответил Форд, -- просто скоро конец света. -- А, да, сэр, вы уже говорили, -- сказал бармен, глядя поверх своих очков, на этот раз на Артура. -- Если так, то "Арсеналу" просто повезло. Форд поглядел на бармена, искренне удивленный: -- Я бы так не сказал, -- промолвил он и нахмурился. Бармен тяжело вздохнул. -- Вот ваши шесть пинт, -- сказал он. Артур виновато улыбнулся ему и снова пожал плечами. Он также повернулся и виновато улыбнулся всем присутствующим, на случай, если они слышали, о чем шла речь. Но никто не слышал, и никто не смог понять, зачем Артур улыбается им. Человек, сидевший рядом с Фордом за стойкой, поглядел на двух мужчин, на шесть пинт, стремительно провернул в голове необходимую арифметику, пришел к положительному ответу и улыбнулся Артуру с Фордом дурацкой, полной надежды, улыбкой. -- Отвали, -- сказал Форд. -- Это наше, -- и посмотрел на него так, что и алголианский солнечный тигр понял бы, что не прав. Форд шлепнул на стойку пятифунтовую бумажку. -- Сдачу оставьте себе, -- сказал он. -- Как, с пятерки? Спасибо, сэр! -- У вас есть еще десять минут на то, чтобы ее потратить. Бармен решил просто отойти подальше. -- Форд, -- попросил Артур, -- ты мне не объяснишь, что, в конце концов, происходит? -- Пей, -- ответил Форд. -- Тебе нужно принять три пинты. -- Три пинты? -- спросил Артур -- С утра пораньше? Человек, сидевший рядом с Фордом, ухмыльнулся и радостно кивнул. Форд не обратил на него внимания. Он сказал: -- Время -- это иллюзия. А с утра пораньше -- вдвойне. -- Сильно, -- заметил Артур. -- Ты должен послать это в "Ридерз Дайджест". У них там есть страница для таких, как ты. -- Пей. -- Но все-таки, почему сразу три пинты? -- Чтобы расслабить мышцы. Тебе это понадобится. -- Расслабить мышцы? -- Расслабить мышцы. Артур посмотрел в пиво. -- То ли я сегодня какой-то не такой, -- сказал он, -- то ли так было всегда, а я был слишком занят собой и не замечал?.. -- Ладно, -- сказал Форд, -- я попробую объяснить. Сколько времени мы с тобой знаем друг друга? -- Кстати, да, сколько? -- задумался Артур. -- Ну, вроде, пять лет. Может быть, шесть. И большую часть этого времени ты вел себя более-менее осмысленно. -- Отлично, -- сказал Форд. -- Как бы ты отреагировал, если бы я сказал, что вовсе не из Гилдфорда, а с небольшой планетки в окрестностях Бетельгейзе? Артур неопределенно пожал плечами. -- Не знаю, -- ответил он, потягивая пиво. -- А что, ты собираешься сказать мне нечто подобное? Форд сдался. Стоило ли тратить на это столько сил именно сейчас, когда близится конец света? Форд сказал только: -- Пей. И добавил, совершенно серьезно: -- Скоро конец света. Артур снова виновато улыбнулся всем присутствующим. Присутствующие нахмурились. Кто-то махнул рукой, чтобы Артур перестал улыбаться и занялся своим делом. -- Наверно, сегодня четверг, -- сказал Артур, нагнувшись над пивом и ни к кому не обращаясь. -- Четверги мне никогда не удавались. Не мой день. 3. В этот конкретный четверг нечто тихо двигалось в ионосфере на расстоянии многих миль от поверхности планеты; собственно, даже не одно нечто, а несколько -- несколько дюжин огромных желтых неуклюжих кирпичеобразных нечт, больших, как офисные небоскребы, и беззвучных, как птицы. Они легко парили, купаясь в электромагнитных лучах звезды Соль -- отдыхали, перестраивались, готовились. Планета под ними совершенно не подозревала об их присутствии -- чего, собственно, огромные желтые предметы и хотели. Они незамеченными прошли над Гунхилли, без единого писка пролетели над мысом Канаверал; Вумера и Джодрелл-Бэнк смотрели прямо сквозь них -- а жаль, потому что именно этого рода предметы они высматривали все эти годы. Единственным среди всех их присутствие зафиксировало небольшое черное устройство, называемое суб-Ф-ирный сенсОмат, которое тихонько пискнуло. Оно покоилось в темноте в кожаном рюкзачке, который Форд Префект постоянно носил на спине. Содержимое рюкзачка Форда Префекта было на самом деле весьма интересным, и у любого земного физика глаза вылезли бы на лоб, взгляни он на эти вещи -- почему Форд всегда и прятал их, кладя наверх рюкзачка пару распечаток сценариев пьес, которые он, как подразумевалось, разучивал. Между суб-Ф-ирным сенсОматом и сценариями в его рюкзачке лежал Электронный Палец -- короткая и толстая черная палочка, гладкая и матовая, с парой плоских переключателей и кнопок на конце. Лежало там также устройство, весьма похожее на крупный калькулятор. Это устройство имело около сотни маленьких кнопочек и экранчик примерн