Алан Дин Фостер. Приключение Флинкса I Смоленск РУСИЧ 1994 ББК 84(7США) Ф47 УДК 820(73)-31 Серия основана в 1993 году Перевод с английского Д. Арсеньева, С. Рахабова Художник А. А. Шуплецов Публикуется впервые с разрешения автора и его литературного агента Александра Корженевского. Любые другие публикации настоящих произведений в любой форме, в целом или частями являются противоправными и преследуются по закону. Фостер А. Ф47 Приключение Флинкса-I: Романы/Пер, с англ. Д. Арсеньева и др.; Худож. А. А. Шуплецов.-- Смоленск: Русич, 1994.-- 448 с.-- (Сокровищница боевой фантастики и приключений). ISBN 5-88590-011-6. Первая книга из сериала "Приключения Флинкса" переносит читателя в будущее на планеты Сообщества Разумов и рассказывает о приключениях юноши-телепата Флинкса и мини-дракона Пипа. На русском языке публикуется впервые. Ф 8200000000 ББК 84(7США) by A. Foster, 1972 Перевод. Д. Арсеньев, С. Рахабов, 1994 ISBN 5-88590-01I-6 Љ Оформление. А. А. Шуплецов, 1994 РАДИ ЛЮБВИ К НЕ-МАТЕРИ (OCR-ГузевАнатолий-Одесса 2002.E-mail:t30od@beep.ru) Глава первая "Какой тощий, никуда не годный малыш", подумала матушка Мастифф. Она теснее прижала к себе мешок с резным деревом, убедившись, что он надежно защищен от дождя полой ее плаща. Мелкий дождь, характерный для дралларской осени, не смачивал водоотталкивающий материал. Инопланетянам очень трудно определить различие во временах года на планете. Летом дождь теплый; осенью и зимой холоднее. Весной он сменяется постоянным липким туманом. Солнце так редко прорывается сквозь вечные тучи, что, когда это происходит, власти склонны объявить день праздничным. То, мимо чего проходила матушка Мастифф, нельзя было назвать настоящим рынком рабов. Этот архаичный термин использовали только циники. На самом деле это являлось местом, где упорядочиваются договоры по найму рабочей силы. Драллар -- самый большой город на планете Мот, единственный подлинный метрополис, и не очень богатый. Низкие налоги привлекли сюда немало инопланетных фирм и торговых компаний с гораздо более благоустроенных, но менее гостеприимных планет. Недостатки планеты компенсировались отсутствием таких раздражающих помех в делах, как ограничения и налоги. В результате некоторые процветали, но общий доход городской администрации не увеличивался. Среди множества сфер, которые не в состоянии сами себя обеспечить, находится и забота о бедных. В случаях полной нищеты, когда человек одинок, считалось разумным позволить богатым гражданам избавить правительство от заботы о нем. Это сокращает расходы на помощь бедным, чиновники довольны, о самих бедных заботятся гораздо лучше -- так, во всяком случае, утверждает администрация,-- чем безличная, и вечно испытывающая недостаток средств городская служба. Объединенная Церковь, духовная основа Содружества, не очень приветствовала такую одностороннюю экономическую политику. Но Содружество предпочитает не вмешиваться в дела местной администрации, и дралларские чиновники торопились заверить изредка посещающих планету падре или советников, что за благополучием "усыновленных" тщательно следят. И вот матушка Мастифф стояла, опираясь на свой посох, прижимая мешок с резными поделками, и смотрела на распределительную платформу, переводя дыхание. Один из зевак толкнул ее. Сердито взглянул на нее, когда она ударила его по ноге посохом, но отодвинулся, не решившись спорить. На платформе в Круге Компенсации неподвижно стоял худой серьезный мальчик восьми или девяти лет. Его рыжие волосы намокли от дождя и резко контрастировали со смуглой кожей. Широко раскрытые невинные глаза, такие большие, что казалось, они загибаются за края лица, смотрели на промокшую толпу. Руки он держал за спиной. Только глаза двигались, взгляд его, как насекомое, перелетал с одного поднятого лица на другое. Большинство возможных покупателей оставалось совершенно равнодушно к его присутствию. Справа от мальчика стояла высокая стройная женщина, представитель правительства; она руководила продажей для благотворительного бюро; это называлось распределением ответственности. На большом дисплее сообщались данные о мальчике; матушка Мастифф мельком посмотрела на дисплей. Рост и вес соответствуют, по ее мнению. Цвет волос, глаз и кожи она и сама видит. Родственники, кровные и другие,-- прочерк. Личная история -- опять прочерк. Дитя случая или несчастья, подумала она, подобно многим другим находящимся на попечении правительства. Да, судя по его виду, ему, несомненно, будет лучше у какого-нибудь богатого человека, чем в детском учреждении. По крайней мере сможет поесть. Но что-то в нем есть, что-то отличает его от бесконечной процессии сирот, год за годом проходящей по этой мокрой от дождя платформе. Матушка Мастифф ощущала что-то скрывающееся за этими большими печальными глазами --зрелость, не соответствующую возрасту, пристальность взгляда, какой не ожидаешь от ребенка в его положении. Этот взгляд продолжал изучать собравшихся, перемещаться с лица на лицо. И в мальчике больше чувствуется охотник, чем преследуемый. Дождь продолжал идти. Внимание большинства присутствующих было устремлено к краю платформы, где стояла привлекательная девушка шестнадцати лет -- следующая в очереди на покупку. Матушка Мастифф презрительно фыркнула. Что бы ни говорили правительственные чиновники, на умах у этих толкающихся, пускающих слюни в переднем ряду что-то другое, а не невинная альтруистическая забота о будущем девушки. О, нет! Постоянно изменяющаяся группа потенциальных благодетелей образовала остров, вокруг которого билось остальное население рынка. Сам рынок представляет собой обширное кольцо киосков, магазинчиков, ресторанов, погребков вокруг центра города. Он достаточно современен, чтобы функционировать и привлекать любопытных к его загадкам. Для матушки Мастифф в нем нет никаких загадок. Рынок Драллара -- ее родной дом. Девяносто лет провела она здесь в бесконечном потоке людей и чужаков, иногда ее затягивало под поверхность, иногда она поднималась над нею, но ей никогда не угрожала серьезно опасность утонуть. Теперь у нее есть магазин, маленький, но собственный. Она торгует предметами искусства, украшениями, подержанными вещами, электроникой и зарабатывает достаточно, чтобы держаться подальше от таких мест, как платформа, на которой сейчас стоит мальчик. Она поставила себя на его место и вздрогнула. За девяностолетнюю женщину мало что заплатят. На воротнике ее плаща плохо наложенная заплата, и дождь начал просачиваться сквозь расширяющуюся дыру. Мешок с товаром, который она прижимает к поясу, не становится легче. Матушке Мастифф предстояли еще некоторые дела, и она хотела до наступления темноты вернуться домой. Когда сядет солнце Мота и сумрачный день Драллара сменится темнотой ночи, из трущоб выйдут гораздо менее вежливые обитатели рынка. Только беззаботные и нахалы бродят тогда по рынку, а матушка Мастифф ни то и ни другое. Глаза мальчика, перемещавшиеся по лицам собравшихся, дошли до нее -- и остановились. Матушка Мастифф ощутила странное беспокойство. Рука ее двинулась к животу. Слишком много жирного за завтраком, подумала она. Взгляд мальчика уже передвинулся. Когда ей исполнилось восемьдесят пять, пришлось думать о диете. Но она однажды сказала подруге: "Я скорее умру от несварения, но с полным желудком, чем со вкусом этих таблеток и концентратов во рту". -- Здесь! -- вдруг услышала она свой собственный голос, не понимая, что она делает и почему.-- С этой стороны! Она пробилась сквозь толпу, расталкивая зрителей посохом, растрепала высокую шляпу из перьев у слишком полной матроны, вызвав ее негодующее замечание. И пробралась на открытое место непосредственно перед платформой. Мальчик не обратил на нее внимания; он продолжал разглядывать собравшуюся толпу. -- Пожалуйста, леди и джентльмены,-- обратилась чиновница с платформы,-- кто из вас даст дом этому здоровому честному мальчику? Правительство обращается к вам с просьбой, цивилизация требует этого от вас. Сегодня вы имеете возможность совершить доброе дело ради вашего короля и ради этого несчастного ребенка. -- Я бы показал королю доброе дело,-- послышался голос из толпы,-- в самое уязвимое место. Чиновница бросила на насмешника сердитый взгляд, но промолчала. -- Какова минимальная сумма? -- Неужели это мой голос, удивленно подумала матушка Мастифф. -- Всего лишь пятьдесят кредитов, мадам, удовлетворят департамент обязательств, и мальчик ваш. Чтобы заботиться о нем и воспитывать.-- Она немного поколебалась и добавила: -- Если вы считаете, что справитесь с таким живым ребенком. -- Я в свое время со многими справлялась,-- коротко ответила матушка Мастифф. Забавлявшаяся аудитория ответила одобрительными возгласами. Матушка Мастифф изучала мальчика, который теперь смотрел на нее. Неприятное ощущение в животе, возникшее, когда их взгляды впервые встретились, не повторялось. Жир, подумала она, придется уменьшить количество жира. -- Пусть будет пятьдесят кредитов,-- сказала она. -- Шестьдесят.-- Низкий голос, прозвучавший откуда-то из задних рядов толпы, неожиданно прервал ее мысли. -- Семьдесят,-- автоматически ответила матушка Мастифф. Чиновница на платформе быстро взглянула на толпу. -- Восемьдесят,-- сказал неизвестный конкурент. На конкуренцию она не рассчитывала. Одно дело -- помочь ребенку за сравнительно небольшую плату, совсем другое -- затратить неразумно большую сумму. -- Девяносто, будь ты проклят! -- сказала она. Повернулась и постаралась разглядеть соперника, но не видела его за головами толпы. Голос мужской, властный, гулкий. Какого дьявола владельцу такого голоса нужен ребенок? -- Девяносто пять,-- послышался голос. -- Спасибо, спасибо! Вас обоих благодарит правительство.-- Чиновница говорила довольным голосом, лицо ее прояснилось. Оживленная и совершенно неожиданная торговля из-за рыжего мальчишки разогнала ее скуку и озабоченность. Она сможет показать боссу счет лучше обычного.-- Что скажете в ответ, мадам? -- Черт бы его побрал! -- пробормотала матушка Мастифф. Она хотела повернуться и уйти, но что-то удержало ее. Она разбиралась в людях не хуже, чем в товарах, и было в этом мальчике что-то особенное, что-то необычное, хотя она не могла бы сказать, что именно. А в необычном всегда скрывается выгода. К тому же этот печальный взгляд был застенчиво устремлен прямо в такое место в ее душе, которое она обычно скрывала. -- Дьявол, сто, и будь ты проклят! -- Она едва выговорила эту сумму. Мысли ее метались. Что она делает здесь, забыв свои обычные дела, почему мокнет под дождем и торгуется из-за этого сироты? В девяносто лет у нее не может быть материнского инстинкта. И слава Богу, она никогда в жизни не испытывала материнского инстинкта. Она ожидала неизбежного "Сто пять", но в толпе началось какое-то движение. Матушка Мастифф вытягивала шею, пытаясь разглядеть что-нибудь, сердясь на гены, которые сделали ее такой низкорослой. Слышались крики, гневные проклятия из десятка глоток. Слева, за дамой в пернатой шляпе, она увидела яркие мундиры жандармов, их плащи блестели в тусклом свете. Группа людей передвигалась гораздо энергичнее, чем обычно. Матушка Мастифф повернулась и прошла вправо, к ступенькам, ведущим на платформу. Поднимаясь по лестнице, она на полпути оглянулась на толпу. Пурпурные мундиры скрывались за первой группой административных и торговых помещений. Перед ними подпрыгивала массивная фигура: кто-то убегал от полиции. Матушка Мастифф понимающе кивнула. Кое-кому мальчик нужен совсем не в гуманных целях. У многих в этой толпе криминальное прошлое. Вероятно, кто-то из собравшихся, возможно, платный осведомитель, узнал того, кто хотел купить ребенка, и известил полицию, а та отреагировала необычайно быстро. -- Значит, сто кредитов,-- разочарованно объявила чиновница на платформе.-- Кто-нибудь даст больше? -- Естественно, никто не дал, но чиновница создала видимость дальнейшего торга. Прошло несколько мгновений тишины. Чиновница пожала плечами и посмотрела на стоявшую на лестнице матушку Мастифф. -- Он ваш, старуха.-- Больше не "мадам", сардонически подумала матушка Мастифф.-- Заплатите и выполняйте все предписания. -- Я имела дело с правительственными предписаниями задолго до вашего рождения, женщина.-- Матушка Мастифф, не обращая внимания на чиновницу и мальчика, повернулась и направилась в помещение конторы. Внутри скучающий клерк взглянул на нее, бросил взгляд на надпись о продаже, появившуюся на экране его компьютера, и небрежно спросил: -- Имя? -- Мастифф,-- ответила посетительница, опираясь на посох. -- Это фамилия или имя? -- И то и другое. -- Мастифф Мастифф? -- Клерк недовольно взглянул на нее. -- Только Мастифф,-- ответила старуха. -- Правительство предпочитает полные имена. -- Знаете, что правительство может сделать со своими предпочтениями? Клерк вздохнул. Нажал несколько клавишей. -- Возраст? -- Не ваше дело.-- Она немного подумала и добавила: -- Запишите "старая". Клерк послушался, с сомнением качая головой. -- Доход? -- Достаточный. -- По вашему виду не скажешь,-- начал раздраженно клерк,-- в таких делах, как принятие ответственности за бедняков, правительство требует более подробных разъяснений. -- Правительство может отправить разъяснения вслед за своими предпочтениями.-- Матушка Мастиф взмахнула посохом, указывая на платформу. Клерк едва успел увернуться. Торговля закончена. Второй покупатель ушел. В спешке. Я могу взять свои деньги и уйти. Или могу дать немного правительству, чтобы оно заплатило вам жалование. Что вы предпочтете? -- Ну, ладно,-- раздраженно сказал клерк. Он закончил набор и нажал кнопку. Из принтера показалась бесконечная лента. В сложенном виде она была в сантиметр толщиной.-- Прочтите это. Матушка Мастифф взвесила в руке пачку бланков. -- Что это такое? -- Правила относительно вашей покупки. Вы должны воспитывать мальчика и хорошо обращаться с ним. Если будет установлено, что вы нарушаете указанные здесь правила,-- он указал на стопку,-- его могут отобрать у вас с конфискацией уплаченной вами суммы. Вдобавок вы должны ознакомиться с...-- Он прервал свою лекцию, так как в этот момент другой чиновник ввел в помещение мальчика. Мальчик взглянул на клерка, потом на матушку Мастифф. Потом, словно ему не раз приходилось выполнять этот ритуал, подошел к ней и вложил ей в левую руку свою правую. Большие невинные глаза ребенка смотрели ей в лицо. Она заметила, что они зеленого цвета. Клерк собрался продолжать, но что-то застряло у него в горле, и он занялся бумагами на столе. -- Это все. Вы можете идти. Матушка Мастифф торжественно, словно после одержанной победы, вывела мальчика на улицы Драллара. Ему дали с собой только одно -- небольшой плащ. Мальчик плотнее запахнул дешевый пластик, когда они добрались до первого перекрестка. -- Ну, парень, дело сделано. Пусть меня возьмет дьявол, если я понимаю, почему это сделала, но теперь я с тобой связана. Ну, и ты со мной, конечно. Что-нибудь есть у тебя в ночлежке? Он медленно покачал головой. Очень тихий мальчик, подумала она. В доме от него, наверно, много шума не будет. Она по-прежнему не понимала, что вызвало такой неожиданный и нехарактерный для нее приступ великодушия. Теплая рука мальчика лежала в ее старой искривленной ладони. В этой руке перебывало множество кредитных карточек, которыми платили за покупки; эта рука привыкла брать вещи, чтобы оценить возможность продать их с прибылью; бывал в этой руке и нож, и совсем не всегда при приготовлении пищи; однако никогда не было в ней руки ребенка. Странное ощущение. Они пробирались сквозь толпу, старавшуюся опередить близкую ночь, избегая дренажных канав, проходящих по середине каждой улицы. Из десятков ресторанчиков и забегаловок доносились ароматные запахи пищи. Мальчик по-прежнему молчал. Наконец, видя, что его лицо постоянно обращено к тем местам, откуда исходят аппетитные запахи, матушка Мастифф остановилась перед одним заведением, с которым была знакома. Все равно они уже рядом с домом. -- Есть хочешь, мальчик? Он медленно кивнул -- один раз. -- Глупо с моей стороны. Я целый день могу обходиться без пищи и даже не подумать о ней. И забываю, что не у всех такие терпеливые желудки.-- Она кивнула в сторону двери.-- Ну, чего же ты ждешь? Они вошли в ресторан, и она провела его за загородку у стены. Из центра стола поднималась круглая консоль. Матушка Мастифф изучила напечатанное на ее боку меню, поглядывая на сидящего в ожидании мальчика, и нажала несколько кнопок. Вскоре консоль опустилась в стол и тут же поднялась с едой: густая ароматная похлебка с овощами, какие-то длинные клубни и нарезанный хлеб. -- Давай,-- сказала она, заметив нерешительность мальчика, восхищаясь его сдержанностью и аккуратностью.-- Я не голодна, да и никогда много не ем. Она смотрела, как он поглощает пищу, иногда брала небольшие кусочки хлеба, отвечала на кивки проходящих знакомых. Когда дно миски и похлебкой было вылизано дочиста и исчез последний кусок хлеба, она спросила: -- Хочешь еще? Он нерешительно взглянул на нее, потом коротко кивнул. -- Не удивляюсь,-- сказала она,-- но не хочу, чтобы ты сегодня ел еще. Ты съел порцию взрослого. Больше тебе не пойдет на пользу. Завтра утром, ладно? Он понимающе кивнул. -- Еще одно, мальчик. Ты говорить умеешь? -- Да.-- Голос у него ниже, чем она ожидала; в нем нет страха, только благодарность. -- Я хорошо говорю,-- добавил он без дальнейших расспросов, чем удивил ее.-- Мне сказали, что для своего возраста я говорю очень хорошо. -- Прекрасно. Я уже беспокоилась.-- Она встала, опираясь на посох, и снова взяла его за руку.-- Здесь близко. -- Что близко? -- Место, где я живу. И где отныне будешь жить ты.-- Они вышли из ресторана и погрузились в влажную ночь. -- Как тебя зовут? -- Мальчик спросил, не поднимая головы, поглядывая на тусклые витрины и отдельные освещенные окна. Внимательность его взгляда казалась неожиданной. -- Мастифф,-- ответила она и улыбнулась.-- Это не мое настоящее имя, мальчик, но мне его дали много лет назад. И оно задержалось у меня дольше любого мужчины. На самом деле это порода собак, очень злых и уродливых. -- Я не считаю тебя уродливой,-- ответил мальчик.-- Ты мне кажешься красивой. Она смотрела на его открытое детское лицо. Слабоумный, слепой? А может, слишком умный? -- Можно мне называть тебя мамой? -- с надеждой спросил он, еще более смутив ее.-- Ты ведь теперь моя мать, правда? -- Что-то в этом роде. Не спрашивай почему. -- Я не причиню никаких неприятностей.-- Голос его вдруг зазвучал озабоченно, почти испуганно.-- Я никогда никому не доставлял неприятностей, честно. Просто хотел, чтобы меня оставили в покое. Почему такое отчаянное признание? -- подумала она. И решила не расспрашивать. -- Я от тебя ничего не требую,-- заверила она.-- Я простая старуха и живу простой жизнью. Она мне нравится. Хорошо, если бы она и тебе понравилась. -- Хорошо,-- согласился он.-- Я постараюсь помочь, если смогу. -- Дьявол знает, сколько работы в магазине. Я не так гибка, как была когда-то.-- Она вслух рассмеялась.-- Теперь устаю задолго до полуночи. Знаешь, мне теперь нужны целых четыре часа сна. Да, думаю, ты сможешь мне помочь. Постарайся. Ты мне недешево обошелся. -- Простите,-- сказал он упавшим голосом. -- Прекрати. Я этого не потерплю в своем доме. -- Я сказал: простите, что я вас расстроил. Она раздраженно фыркнула, наклонилась, опираясь обеими руками на посох. И оказалась на уровне его глаз. Он стоял и серьезно смотрел на нее. -- Послушай меня, мальчик. Я не правительственный чиновник. Не имею ни малейшего представления, что заставило меня заплатить за тебя, но дело сделано. Я тебя не буду бить, если ты этого не заслужил. Я прослежу, чтобы ты был накормлен и достаточно тепло одет. А в ответ я требую, чтобы ты перестал говорить глупости вроде "простите". Договорились? Ему не потребовалось много времени на размышления. -- Договорились... мама. -- Решено.-- Она пожала ему руку. И это вызвало новый феномен -- его первую улыбку. От улыбки его маленькое веснушчатое лицо словно засветилось, и ночь стала казаться не такой холодной. -- Пошли побыстрее,-- сказала она, с трудом распрямляясь. Не люблю задерживаться, а из тебя какой телохранитель? И никогда не станешь, судя по твоему виду. Но это не твоя вина. -- А почему так важно быть дома, когда темно? -- спросил он и добавил неуверенно: -- Это глупый вопрос? -- Нет, мальчик.-- Она улыбнулась ему сверху вниз, продолжая ковылять по улице,-- Наоборот, это умный вопрос. Важно оказаться дома в темноте, потому что чем меньше света, тем больше мертвецов. Но если ты будешь осторожен, не слишком самоуверен и изучишь темноту, то поймешь, что иногда она может стать не только врагом, но и другом. -- Я так и думал,-- твердо ответил он.-- Думал так, сколько...-- лицо его сморщилось, он словно сосредоточился на чем-то...-- сколько себя помню. -- Да? -- Она улыбалась ему.-- И что заставляет тебя так думать, кроме моих слов? -- Потому что сколько я могу вспомнить себя счастливым, это всегда было в темноте,-- ответил он. Она обдумывала его ответ, когда они завернули за угол. Дождь почти прекратился, сменившись туманом, который в этом городе считался обычным воздухом. Легкие матушки Мастифф туман не тревожил, но она беспокоилась о мальчике. Ей совсем не нужен больной ребенок. Он и так стоил ей достаточно. Ее дом-магазин -- один из многих на этом бесконечном рынке. Прочные ставни защищают невзрачный фасад, который тянется на десять метров в одной из боковых улиц. Матушка Мастифф прижала ладонь к дверному замку. Чувствительный пластик на мгновение засветился, дважды прогудел, и дверь открылась. Внутри матушка Мастифф плотно закрыла дверь за собой и автоматически принялась разглядывать товары, чтобы убедиться, что ничего не исчезло за время ее отсутствия. Здесь были стойки с медной и серебряной посудой, редкие статуэтки из резного дерева, которыми особенно славится Мот, хорошо сделанные кубки, столовые приборы, многие из которых предназначены для негуманоидов, многочисленные модели самого Мота с его разрывными кольцами из сверкающего материала и различные другие предметы неясного назначения. Мальчик бродил по этому водовороту цветов и форм. Он все рассматривал, но не задавал ни одного вопроса, и она решила, что это необычно. Дети должны спрашивать обо всем. Но это не обычный ребенок. В глубине магазина на подставке стоял серебряный ящичек. Его чувствительные приборы соединялись непосредственно с Центральным банком Драллара и позволяли матушке Мастифф проводить финансовые операции со всеми книгами, пришли ли они с той же улицы или прилетели с другого края Сообщества. Универсальная кредитная карточка давала доступ к счету владельца. За ящичком располагались четыре помещения: небольшая кладовка, ванная, кухня и спальня. Матушка Мастифф на несколько минут призадумалась, потом принялась очищать кладовку. Старые вещи, товары, которые никак не удавалось продать, щетки, одежда, консервированная пища и другие предметы она укладывала на пол. Как-нибудь найдет для них другое место. К дальней стене была прислонена прочная старая кровать. Матушка Мастифф коснулась кнопки, и кровать откинулась, встала на расставленные ножки. Дальнейшие раскопки обнаружили банку специального масла, которое пошло в матрац. И через минуту матрац наполнился, стал мягким и теплым. Наконец она накрыла кровать тонким термочувствительным одеялом. -- Это твоя комната,-- сказала она мальчику.-- Твое место. Я знаю, как важно иметь что-нибудь, что можно назвать своим. Можешь расставлять здесь все, как захочешь. Мальчик взглянул на нее так, словно она подарила ему все сокровища Терры. -- Спасибо, мама,-- сказал он.-- Здесь прекрасно. -- Я продаю вещи,-- сказала она, отворачиваясь от его сияющего лица. Указала на товары.-- Это и другое. -- Я так и подумал. Ты много зарабатываешь? -- Ну, не расспрашивай меня, как правительственный чиновник.-- Она улыбнулась, чтобы показать, что шутит.-- Управляюсь. Мне бы хотелось иметь большой магазин, но в такой момент моей жизни...-- она прислонилась к кровати, потом, опираясь на посох, пошла в большую комнату,-- не похоже, что когда-нибудь он у меня будет. Но меня это не тревожит. У меня жизнь полна, и я довольна. Ты скоро поймешь, что мое ворчание и проклятие -- это только представление. Но не всегда.-- Она погладила его по голове и указала в сторону кухни. -- Хочешь выпить чего-нибудь горячего перед сном? -- Да, очень.-- Он осторожно снял свой уже просохший плащ. Повесил его на крючок в своей спальне. -- Надо будет купить тебе одежды,-- заметила она, глядя на него из кухни. -- У меня все есть. -- Может, тебе достаточно, но не мне.-- И она в качестве объяснения ущипнула его за нос. -- О! Я понимаю! -- Что бы ты хотел выпить? Лицо его снова прояснилось. -- Чай, Какой чай у тебя есть? -- А какой чай ты любишь? -- Всякий. -- Ну, я сейчас выберу.-- Она отыскала цилиндр, наполнила его водой и нажала кнопку сбоку. Потом порылась в своих запасах. -- Это "Черный Анар",-- сказала она,-- с Райин-пайна.-- Далекое путешествие для сухих листьев. Он мягче "Белого Анара", который растет на той же планете, но ближе к горам. Если любишь сладкий чай, у меня есть немного местного меда. Он дорогой. На Моте цветы редкость, они в основном растут в оранжереях. Эта планета принадлежит грибам и деревьям; беднягам пчелам на ней нелегко приходится, хотя они здесь отращивают густые волосы и не страдают от холода и влаги. Есть и другие сладости. Не услышав ответа, она повернулась и увидела, что он лежит на полу, свернувшийся клубок рыжих волос и грязной одежды. Руки он подложил под щеку, они служили ему подушкой. Она покачала головой и выключила цилиндр. Чай перестал кипеть. Наклонившись, матушка Мастифф просунула под него свои худые руки и подняла. Ей удалось уложить его на кровать, не разбудив. Потом укрыла его термальным одеялом по подбородок. Одеяло было уже запрограммировано и негромко загудело. Матушка Мастифф постояла немного, удивляясь тому, сколько удовольствия может доставить простая картина -- спящий ребенок. По-прежнему удивляясь, что с нею такое приключилось, она пошла к себе в комнату, медленно разделась. Вскоре в магазине погас свет. И тишину погруженной в туман темноты нарушал только легкий шелест ветра и шипение испаряющейся с теплых стен влаги. Глава вторая Мальчик ел так, словно ужин накануне был только сном. Матушка Мастифф приготовила ему два завтрака и смотрела, как он приканчивает их до последнего кусочка. Когда он съел все, она отвела его в магазин. Он внимательно следил, как она набирает комбинацию и открывает тяжелые ставни. Открывшись, они показали мир, совершенно не такой, каким он был накануне ночью. Только что мальчик видел тусклые металлические полосы. А в следующий момент ощутил шум, суматоху, запахи, зрелища огромного дралларско-го рынка; они заполнили магазин, подавляя своей грандиозностью и яркостью. Матушка Мастифф встала рано: покупатели появляются вместе со скрытым за облаками солнцем. Впрочем, рынок никогда не пустовал совсем. Всегда находились торговцы, которым удобнее действовать в темноте. Мальчик определил, что наступил день, потому что стало не так темно. Но солнце не показалось, оно освещало дождевые капли. Утро теплое -- хороший признак, и влага скорее туман, чем дождь. Прекрасный день, для торговли. Матушкаа Мастифф провела мальчика по магазину, показывая разные товары, называя их цену и объясняя, почему именно такая цена. Она надеялась, что когда-нибудь сможет поручать дело ему. Так лучше, чем закрывать всякий раз, когда ей нужно куда-нибудь отлучиться. Чем раньше научится, тем лучше, особенно учитывая, как он ест. -- Я сделаю, что смогу,-- заверил он ее, когда она завершила короткое знакомство. -- Я знаю, мальчик.-- Она села в свое любимое кресло, чудовище, покрытое шерстью геммака. Обивка почти совершенно износилась, кресло потеряло всякую ценность, но оно слишком удобно, чтобы она с ним рассталась. Мальчик смотрел на проходящие толпы. Какой он тихий, подумала матушка Мастифф. Тихий и внимательный. Дав ему возможность немного понаблюдать за прохожими, она подозвала его к себе. -- Вчера в спешке мы кое-что упустили. Особенно одно. -- А что? -- спросил он. -- Я не могу называть тебя "мальчик". Как тебя зовут. -- Меня называли Флинкс. -- Это твое имя или фамилия? Он медленно, с несчастным выражением лица покачал головой. -- Мама, я не знаю. Так они меня называли. -- А кто такие эти "они"? -- Она подождала немного.-- Твоя мать? Отец? Снова медленное покачивание головы, рыжие волосы разметались. -- У меня не было ни отца, ни матери. Так меня называли люди. -- Что за люди? -- Люди, которые смотрели за мной и другими детьми. Странно. Она нахмурилась. -- За другими детьми? Значит, у тебя есть братья и сестры? -- Нет...-- Он пытался вспомнить.-- Не думаю. Может быть. Не знаю. Просто другие дети. Помню их с самого раннего времени. Это было странное время. -- А что в нем странного? -- Я был счастлив. Она кивнула, словно поняла. -- Вот как. Ты помнишь ранее время, когда ты был счастлив и когда было много других детей. Он энергично закивал. -- Мальчики и девочки. И у нас было все, что нужно, все, что мы просили. И хорошая еда, и игрушки, и... Наверно, разорившаяся богатая семья. Она позволила ему рассказывать об этом раннем времени, счастливом времени. Какая катастрофа случилась с ним в младенчестве? -- Большая была семья? -- спросила она.-- Будем отныне называть ее семьей. Сколько там было других мальчиков и девочек? -- Не помню точно. Много. -- Ты что, считать не умеешь? -- Умею, конечно,-- гордо сказал он.-- Два, три, четыре, пять и еще много. Не очень похоже на семью, подумала она, хотя бывают и большие семьи. -- Помнишь, что случилось с ними и с тобой? Вы все были счастливы, у тебя было много друзей, а потом что-то случилось. -- Пришли плохие люди,-- прошептал он, и его выражение омрачилось.-- Очень плохие. Они ворвались туда, где мы жили. Люди, которые смотрели за нами, кормили и давали нам игрушки, сражались с плохими людьми. Было много шума и стрельбы, и люди вокруг меня падали. И хорошие, и плохие. Я плакал, пока кто-то не поднял меня и не унес. Меня несли по многим залам и темным помещениям, потом я помню, что меня посадили в какую-то... машину? Она одобрительно кивнула. -- Вероятно. Продолжай. -- Меня много раз перевозили. Так кончилось счастливое время. -- А что случилось после? -- Не знаю,-- медленно сказал он.-- Мне трудно вспоминать. -- Я понимаю, это трудно для тебя, Флинкс. Но я должна больше знать о тебе, чтобы помочь, как смогу. -- Ѓсли я тебе расскажу,-- неуверенно спросил он,-- ты не отдашь меня плохим людям? -- Нет,-- мягко ответила она.-- Нет, я не позволю им прийти и забрать тебя, Флинкс. Никогда. Обещаю тебе. Он придвинулся к ней и сел на ручку кресла. Закрыл глаза и сосредоточился. -- Я помню, что нигде не оставался надолго. Люди, хорошие люди, которые кормили меня и заботились обо мне, скрывались от плохих людей. Они всегда были чем-то расстроены и часто кричали на меня. Не так, как раньше. -- Они сердились на тебя? -- Не думаю. Нет.-- Он облизал губы.-- Я думаю, они боялись, мама. Я знаю, что сам боялся, и думаю, они тоже. А потом,-- он смущенно взглянул ей в лицо,-- я уснул. Очень надолго. Но это был не настоящий сон. Я как будто спал и в то же время не спал.-- Он открыл глаза и снова посмотрел на нее.-- Ты понимаешь это, мама? Я не понимаю. -- Наверно, я тоже не понимаю, мальчик.-- Она напряженно размышляла. Кому и зачем понадобилось усыплять мальчика надолго? -- Потом снова неожиданно пришли плохие люди,-- продолжал он.-- Я их на этот раз не видел. Но некоторые из тех, кто смотрел за мной, умерли или разбежались. Потом остался только я и один мужчина, и одна женщина, но потом и их не стало. -- Твои мать и отец? -- Нет, не думаю. Ну, они никогда так себя не называли. Просто двое из хороших людей. Потом меня нашли другие люди. Я их никогда раньше не видел. Они увели меня с собой. -- Они были плохие или хорошие? -- Ни те, ни другие,-- осторожно ответил мальчик.-- Я думаю, они были просто посторонние. Может быть, они меня просто пожалели. Промежуточные люди. Они пытались быть со мной добрыми, но...-- он пожал плечами,-- они ведь посторонние. Мы с ними много переезжали, и было много других детей, а потом было вчера, и ты меня купила. Верно? Она прикрыла рот рукой и кашлянула. -- Я не покупала тебя. Я согласилась нести за тебя ответственность. -- Но ведь ты заплатила за меня правительству? Мне рассказали об этом. -- Я только заплатила правительству за право воcпитывать тебя,-- объяснила она.-- Ты мне не принадлежишь. Я бы никого не стала покупать. -- О,-- негромко сказал он.-- Это хорошо. Я рад.-- Он подождал немного, глядя на нее, потом добавил: -- Это все, что я могу вспомнить. -- Ты хорошо рассказал.-- Она наклонилась вперед и указала направо, вверх по улице. Кресло заскрипело.-- Если пройдешь шесть магазинов, увидишь очень маленький магазинчик. Хозяина зовут Генет. Иди туда, расскажи ему, кто ты и откуда. И можешь купить у него,-- она ненадолго задумалась, не желая проявлять слишком большую расточительность,-- купи на полкредита, что у него тебе понравится. -- А что это за магазин? -- возбужденно спросил он. -- Кондитерский,-- ответила она, радуясь его просветлевшему лицу.-- Ты ведь помнишь, что такое конфеты? Вижу по твоему выражению, что помнишь.-- Она могла бы это понять по скорости, с какой он очутился на улице. И довольно скоро вернулся, зеленые глаза блестели на смуглом лице.-- Спасибо, мама. -- Давай, давай, в сторону. Ты мешаешь покупателям. Походи, присматривайся, узнавай, как будешь теперь жить. Он исчез в толпе, только сверкнули рыжие волосы. Дорого, подумала она про себя. Дорого обойдется ей этот мальчишка. Как меня только угораздило? Она ворчала про себя еще несколько минут, пока не появился потенциальный покупатель. * * * Флинкс учился быстро. Он был ненавязчив, легко приспосабливался и вел себя так тихо, что матушка Мастифф часто не подозревала, что он рядом. Вскоре он начал поражать ее своими знаниями рынка и даже всего большого города. Он постоянно расширял свои знания, расспрашивал владельцев магазинов и отказывался воспринимать ответ "Не знаю". Матушка Мастифф его не ограничивала. Никто не говорил ей, что нельзя отпускать маленького мальчика в такой город, как Драллар, Сама она никогда не имела детей и могла отговориться незнанием, и поскольку он добросовестно приходил по вечерам невредимый, она не видела причин менять эту практику, несмотря на неодобрение соседей. -- Нельзя так воспитывать ребенка в таком нежном возрасте,-- говорили они ей.-- Если не остережешься, ты его потеряешь. Однажды он не вернется из этих блужданий. -- Он ребенок, но совсем не нежный,-- отвечала она.-- Он умен не по годам. Я о нем не беспокоюсь. Во-первых, у меня нет для этого времени. И что бы с ним ни случилось, ему все равно лучше, чем под опекой правительства. -- Ему не станет лучше, если он умрет где-нибудь в канаве,-- предупреждали ее. -- Не умрет,-- уверенно отвечала она. -- Пожалеешь,-- говорили ей.-- Подожди и увидишь. -- Я жду и вижу уже девяносто лет,-- обычно отвечала она,-- и до сих пор меня ничего не удивило. Не думаю, чтобы мальчик нарушил это обыкновение. Но она ошибалась. Была середина дня. Утренний туман перешел в сильный дождь. Матушка Мастифф решала, послать ей мальчика за едой или подождать. С полдесятка человек забрели в магазинчик, ожидая ослабления дождя,-- необычно большое количество для такого времени дня. Немного погодя Флинкс подобрался к ней и потянул за широкую юбку. -- Мама Мастифф? -- В чем дело, мальчик? Я занята.-- Она снова повернулась к покупателю, который рассматривал древнее украшение, блестевшее в закрытой витрине в глубине магазина. Редко удается продать такую дорогую ведь. Если бы удалось, прибыл оказалась бы значительной. Мальчик настаивал, и она прикрикнула на него: -- Я сказала тебе, Флинкс, не сейчас! -- Это очень важно, мама! Она раздраженно вздохнула и виновато взглянула на инопланетянина. -- Прошу прощения, дорогой сэр. Дети, знаете ли. Тот с отсутствующим видом улыбнулся, поглощенный старинным ожерельем. -- В чем дело, Флинкс? -- сердито спросила она.-- Дело должно быть важным. Ты знаешь, как я не люблю, когда меня беспокоят в середине... Он прервал ее, указав в дальний конец магазина. -- Видишь того человека? Она посмотрела мимо него. Пожилой лысый мужчина с хорошо подстриженной бородкой и серьгами. Вместо плаща на нем тяжелое иноземное пальто из черного материала. Черты лица гораздо деликатнее, чем можно ожидать при его росте, рот тонкий. Помимо серьг, никаких украшений. И обувь выдает в нем иноземца: она относительно чистая. -- Вижу. И что? -- Он украл драгоценности из витрины. Матушка Мастифф нахмурилась. -- Ты уверен, мальчик? -- В голосе ее звучало беспокойство.-- Он чужеземец и по внешнему виду состоятельный. Если мы ложно обвиним его... -- Я уверен, мама. -- Ты видел, как он украл? -- Нет, я этого не видел. -- Тогда какого дьявола...-- негромким обвинительным тоном начала она... -- Посмотри в витрину. Она поколебалась, потом пожала плечами. "Ну, в этом никакого вреда нет". Что с этим мальчишкой? С невинным видом подошла к витрине. Иноземец отвернулся и отошел, очевидно, не встревоженный ее приближением. Он не вел себя, как нервничающий вор, которого могут поймать с поличным. Она наклонилась к витрине. Да, витрина вскрыта профессионально. И не хватает четырех колец, самых ценных предметов из ее скромного запаса. Она взглянула на Флинкса. -- Ты уверен, что это он? Мальчик энергично кивнул. Матушка Мастифф поднесла два пальца ко рту и пронзительно свистнула. И тут же появился десяток соседей. Лысый по-прежнему не проявлял никаких признаков паники, смотрел с любопытством вместе с другими посетителями на это необычное вторжение. Дождь на улице продолжал идти. Матушка Мастифф указала на лысого и сказала: -- Задержите вора! Глаза лысого удивленно расширились, но он не попытался убежать. Сразу несколько сердитых владельцев магазинов схватили его за руки. По крайней мере двое из них были вооружены. Лысый попытался гневно отбросить их руки. Акцент, когда он заговорил, выдавал в нем уроженца одной из более мягких планет, вроде Ривьеры или Центавра Б. -- Минутку! Что происходит! Предупреждаю, вы за это ответите! -- Не грози нам, гражданин,-- сказала Алджин, почтенная владелица большого магазина тканей на углу.-- Мы решим этот вопрос быстро и без полиции. Мы не любим, когда на нашей улице появляется полиция. -- В этом я вам вполне