озможное время. Тем не менее к командиру роты я явился в надраенных до солнечного блеска ботинках, отутюженной форме и при всех положенных регалиях с аксессуарами. МИхбау окинул меня взглядом и явно остался доволен. Я выглядел, как и подобает молодцу-десантнику. - Садитесь, обер-ефрейтор. Курить не предлагаю, знаю, ты не куришь. Вот, риггмейстер, - кивок в сторону безопасника, - риттмейстер хотел бы с тобой переговорить. Я настоял на своИм присутствии, как твой ротный командир. И твой взводный тоже здесь. На тех же основаниях. - Я готов отвечать на вопросы, господин гауптманн! - Вопросы буду задавать я, - прошелестел секурист, подаваясь вперИд и глядя на меня плотоядно, аки удав на кролика. Конечно. Как же они могут обойтись без своей любимой кодовой фразы! "Вопросы здесь задаю я", "если вы ещИ на свободе - это свидетельство не вашей невиновности, а нашей недоработки", и так далее и тому подобное. - Я готов, господин риттмейстер! - Скажите, обер-ефрейтор... в вашем рапорте в комендатуре, возможно написанном в состоянии сильного душевного волнения, нет чИткого указания причины ссоры с посетителями трактира "Старый маг". - Господин риттмейстер, эта причина мной указана, как я считал, достаточно чИтко. Нас стали называть... - Не трудись повторять, обер-ефрейтор. Я всИ это читал. У меня вопрос - кто конкретно стал называть? Ага, вот оно. Наверняка наблюдали. Думаю, Далькино лицо они хорошо разглядели. Ну что ж, вот тебе ещИ одно доказательство, что в нашем деле нельзя оставаться чистеньким. Белые одежды тут не годятся. - Господин риттмейстер... это очень личное. - И всИ-таки? - Голос секуриста зазвенел металлом. - Это была моя девушка. Моя бывшая девушка. С которой мы расстались перед тем, как я ушИл в армию. Лейтенант с МИхбау переглянулись, и, я клянусь, на их лицах читалось что-то вроде отвращения. Ну да, конечно. Я раскололся сразу же, даже не попытавшись выгородить дорогого для меня человека. О, эти русские! - О как! - Кажется, я сумел удивить безопасника. - Значит, ваша бывшая девушка, обер-ефрейтор. Прекрасно. Далия Дзамайте, если не ошибаюсь?.. - Так точно, - проговорил я голосом, каким только и произносить последние слова заупокойной службы. "И больше уже открывать нельзя..." - Замечательно. Превосходно. Великолепно. И что же произошло потом? Когда она напала на вас вторично? - Я был вынужден защищаться. Сбил еИ с ног. - ЕщИ лучше. Нападению на военнослужащего Имперских ВооружИнных сил дан достойный отпор. Но почему же вы не предприняли никаких мер к еИ задержанию? - Господин риттмейстер! Как я уже имел честь докладывать, это было глубоко личное. Хотели ударить меня как Руслана Фатеева, а не как имперского военнослужащего. - Так-так... - скривился секурист. - А как велит поступать в данном конкретном случае устав сторожевой и караульной службы, обер-ефрейтор? - Погодите, погодите, - поморщился МИхбау. - Если обер-ефрейтор утверждает, что это было личное, то... - Личное? - немедленно вскинулся секурист. - Личное?! Вот, полюбуйтесь, - от потряс внушительной пачкой исписанных листов, - у меня здесь показания остальных патрульных. И все повторяют одно и то же - Дзамайте оскорбляла их как солдат доблестной имперской армии, она... - И десантник должен обращать внимание на слова каждой взбалмошной девчонки? - не слишком вежливо прервал риттмейстера мой ротный. - Вы хотите устроить нам тут новую партизанскую войну, сударь? Сильному нет нужды отвечать на дешИвые выходки. Он просто посмеИтся над ними. Или у вас есть сомнения в том, что мы можем раскатать весь этот город в тонкий блин?.. - С такими обер-ефрейторами, как Фатеев, - вполне возможно, что и не раскатаете, а раскатают вас, - усмехнувшись, ответил контрразведчик. Я никак не ожидал, что мой лейтенант не выдержит. Однако лицо его сделалось совершенно белым, он резко поднялся, столь же резко одИрнул китель. - Милостивый государь, оскорбляя моего обер-еф-рейтора, вы оскорбляете мой взвод и меня лично. Будучи младше по званию, не вижу иного выхода защитить свою честь, кроме как... - Рудольф! - громыхнул МИхбау. - Сядь. Только дуэлей мне тут и не хватало. А вы, господин риттмейс-тер... - А я забираю вашего обер-ефрейтора с собой, - ухмыльнулся тот. Теперь уже побледнел и МИхбау. - Ордер на арест, - ледяным голосом потребовал он. - Ордер, подписанный военным прокурором сектора. Вы поняли меня, господин риттмейстер? Ордер, подписанный военным прокурором, а не главой вашей службы. Без этого в моей роте вы ничего не сделаете. Слышите, сударь? Ни-че-го! Секурист, похоже, здорово растерялся. Формально он не был старше МИхбау по званию, приказывать ему не имел никакого права - ни один устав Империи не ставил секретные службы над остальными армейскими частями, только в случае чрезвычайных обстоятельств и с предъявлением соответствующим образом подписанных полномочий - причИм подписанных, как уже заметил мой ротный, "не главой вашей службы". Контрразведка не могла сама себе присвоить диктаторские возможности. Его Величество кайзер, очевидно, слишком хорошо понимал, что может случиться с его Империей, если тайная полиция - неважно, как она будет называться, - получит всю полноту власти. Контрразведчик не покраснел, не побелел, не стал сыпать пустыми угрозами (впрочем, в его-то случае они как раз могли оказаться и не пустыми). Некоторое время он пристально смотрел в глаза МИхбау, потом пожал плечами, словно делая нам большое одолжение. - Пожалуйста, господин гауптманн, если вы так настаиваете... я принесу вам этот несчастный ордер. Сможете либо повесить его на стенку, либо... употребить по прямому назначению. МИхбау шагнул вперИд, сильно прищурившись. Я знал, что он происходит из древнего баронского рода, потомственный военный, известный своей выдержкой, - но в тот миг мне показалось, что он сейчас ударит секуриста. - ЕщИ одно слово, сударь, и уже я принуждИн буду вызвать вас на дуэль. Считаю, что вам следует немедленно покинуть расположение вверенной мне части. И что вам не следует появляться здесь, пока вы не сможете мне предъявить соответствующим образом оформленный ордер. А о вашем возмутительном поведении будет немедленно доложено по команде. В строгом соответствии с полевым уставом Императорских ВооружИнных сил. - Как вам будет угодно, - равнодушно бросил без-опасник, поворачиваясь к нам спиной. ЕщИ раз пожал плечами и вышел вон, не сказав больше ни слова. Несколько мгновений все молчали. - Ну а теперь, обер-ефрейтор, - выразительно покрутив шеей, так, словно ему жал слишком тугой воротничок, проговорил МИхбау, - я был бы признателен, если бы ты в конце концов рассказал нам толком, что там случилось. - Слушаюсь, господин гауптманн. Дело обстояло так. Девушка, о которой я сказал... госпожа Дзамайте... она действительно была очень зла на меня. - Насколько я понимаю, она из интербригады? - хмуро осведомился лейтенант. - Так точно. Поэтому... она сильно возненавидела меня, когда я поступил на службу... - Это нам известно, - кивнул МИхбау. - И когда мы столкнулись... она выплеснула накопившееся. Это было обращено на меня, и я не мог оставить... - Это я и хотел услышать. - К моему удивлению, МИхбау одобрительно усмехнулся. - Ты не мог бросить свою девушку в облаке "сирени", это яснее ясного. Пусть даже девчонка втянула тебя в самую большую неприятность твоей жизни. Уважаю, обер-ефрейтор. Ладно, не бери в голову. Я переговорю с фон Валленштейном. Он тоже не любит, когда контрразведка забирает у него лучших людей, гоняясь за какими-то призраками. Иди служи, обер-ефрейтор. У тебя наверняка полно дел в отделении. Разрешаю приступить к ним немедленно. x x x Шифровка 24 Гладиатор - Баклану. По поводу запрошенных вами материалов. Отмечаю, что никакой специальной подготовки личного состава батальона "Танненберг" на предмет противостояния биоморфам не ведИтся. Наставлений и методичек не разрабатывается. Тактические ротные и взводные учения проводятся по обычным шаблонам. Таким образом, можно сделать вывод, что высшее армейское руководство не рискнуло допустить широкого распространения информации о биоморфах и событиях на Зете-пять даже среди офицерского состава элитных частей рейсхвера. Секурист с означенным ордером на арест так и не появился. Зато появился приказ о моИм направлении на краткосрочные курсы повышения квалификации младшего начальствующего состава. О них ничего интересного я рассказать не могу. Обычная армейская рутина. Новые системы целеуказания и управления огнИм. Усовершенствованные коммуникаторы, позволяющие командиру управлять своим отделением, как одиночками, так и группами, задавать цели, указывать ориентиры и прочее. Новая система потоковой обработки разведывательных данных о противостоящем противнике, простая для понимания и удобная в работе. На моИ забрало могла проецироваться чуть ли не трИхмерная карта местности с указанием вражеских огневых позиций, типа размещИнного там вооружения и так далее и тому подобное. Такие системы были известны уже давно, но наконец-то их удалось привести к достаточно простому и надИжному формату. Работа с ними отныне не требовала глубоких познаний в компьютерной технике и степени "мастер программирования". В остальном база - даже будучи расположена на другой планете - очень сильно напоминала нашу сибирскую. Гравитация тут была чуть выше, процентов на десять, а в остальном... даже девочки-феечки почти те же самые. С теми же ужимками и прихватами. Ничего интересного. Само собой разумеется, к ним я не ходил. На курсах я провИл десять недель и обратно вернулся, когда сибирское "лето" было уже на исходе и приближался сентябрь Я прослужил уже почти год. Уже почти год, а до цели еще... И я вновь подумал, как мне нужен бой. Отделение встретило меня, словно семья давно уехавшего родителя. Я даже поразился. Впрочем, причина выяснилась очень быстро. Несмотря на то что в моИ отсутствие командование формально перешло к Ханю, господин Клаус-Мария Пферцегентакль вызвался быть его "куратором" и докураторствовался до того, что всИ отделение едва ноги волочило от бесконечных дополнительных ночных тревог и внезапных марш-бросков. Мы занялись освоением новой техники, рутинным солдатским трудом. Все были уже далеко не новичками. ВсИ-таки "Танненберг" делал своИ дело. Даже Раздвакряк уже не всегда выглядел сбежавшим по нерадивости персонала пациентом психиатрической клиники. И имперские новости, словно по команде, сделались тихими и мирными. Информационные сети сообщали о больших урожаях, поднимающемся курсе акций, растущем спросе на редкие деликатесы и предметы роскоши. Среди "популярных угощений столицы" фигурировали наши ползуны, икра и осьминоги. ПлатИжный баланс Нового Крыма свели с большим положительным сальдо, примерный процесс над "злостными налогоуклонистами", как поименовали их в новостях, существенно расширил "открытую налогооблагаемую базу", и так далее и тому подобное. ВсИ оставалось спокойным и на злополучной Зете-пять, где нам пришлось хлебнуть лиха. Сорок восьмой корпус в поте лица "осуществлял патрулирование поселений наших колонистов"; лемуры забились в свои недоступные крепи и носа оттуда не высовывали. Прекратилась даже та небольшая меновая торговля, которой они порой занимались с колонистами. Карательных экспедиций у Отто фон Кнобельсдорфа хватило ума не проводить. Громкие слова Валленштейна, произнесИнные перед нами, когда мы только летели на Зету, так и остались словами. Все словно дружно решили притвориться, что ничего странного или страшного там не случилось. Разумеется, о монстрах, с которыми мы столкнулись, нигде не было сказано ни единого слова. Время от времени я виделся с Гилви. Она усердно трудилась в штабе, не то младшей точильщицей карандашей, не то старшей крутильщицей вентиляторов, как порой называли таких, как она, бывших "подружек" злые языки. Мы всякий раз останавливались поболтать, но дальше болтовни у нас ничего не шло. ЕщИ несколько раз я видел еИ с разными офицерами (все в чине не меньше обер-лей-тенанта или гауптманна)... И я ничего, совсем ничего не знал о Дальке. Судя по остутствию протестов и тому подобного, она жива. Оставалось утешаться только этим. ...Да, и на патрулирование студенческого городка нас тоже больше не посылали. Что лишь укрепило меня в мысли, что это была проверка. Я как-то попробовал заговорить с ротным о случившемся - но тот лишь нахмурился и оборвал разговор, заявив мне, что, мол, всИ устроилось в лучшем виде, никто меня не трогает, а остальное - не моего ума дело. Моя осторожная попытка настаивать нарвалась на ледяное: - Следует ли мне вспомнить о субординации, обер-ефрейтор? И всИ это время, само собой, никаких писем из дома. Как и с Далькой, я понятия не имел, что там творится. И это оказалось тяжелее всего. Шифровка 36 Салим - Баклану. Гладиатору переданы наработанные контакты - Ариец и Свирепый. Мною для контактов оставлены Бушмен и Сахара. Шифровка 56 Баклан - Салиму, Гладиатору: В преддверии времени "И" прошу довести до сведения центра состояние и боеспособность наблюдаемой вами части на сегодняшний день. ...И снова всИ начиналось как тогда, перед Зетой. Бьющие по глазам красные отблески "тревожных" ламп. Душераздирающий вой сирен, словно нас атакует целая стая бомбардировщиков. И вновь - сотни раз отрепетированное соскакивание с постелей, одевание даже не за сорок пять секунд, а куда быстрее; и молчаливый, сосредоточенный бег к ожидающим на взлИтке транспортам... Отличие было только в одном - мы перестали быть новичками. Хотя нам предстоял всего лишь второй боевой выброс. На сей раз даже Клаус-Мария не знал, в чИм дело. Единственное, чем он поделился с нами, - мы пойдем целой эскадрой и высаживать нас станут вместе с тяжИлой техникой. - Опять лемуры, что ли? - предположил Раздвакряк, когда мы оказались уже на "Мероне" и перестала донимать невесомость. - Что передают, Хань? - вместо ответа повернулся я к своему заместителю. Конечно, шансов очень мало, но какие-то крохи могли просочиться в сети. - Пусто, командир, - лаконично отозвался китаец, быстро просканировав каналы. - ВсИ как всегда. Новости, развлекуха, шоу... ничего необычного. - ДождИмся комбата, - заметил хладнокровный Микки. - Он скажет, как только сможет. В неведении зря держать не станет. Это была чистая правда, и моИ отделение с флегматизмом бывалых солдат ждало, когда командование соизволит объявить, где и во имя чего мы будем погибать; моИ отделение, но не я. Едва отошИл первый шок поднятого среди ночи человека, навалилось совершенно мерзкое предчувствие чего-то донельзя отвратительного и грязного. Словно мне предстояло окунуться по уши в нечистоты. Что такое? Почему? Опять Чужие? Но на Зете большой гарнизон, полностью развИрнутый по штатам военного времени моторизованный корпус, без малого пятьдесят тысяч человек; дивизия "Гроссдойчланд" принадлежала, подобно нам, к элитным частям рейхсвера, да и 3-я с 11-й танковые дивизии тоже не стройбаты. Что, положение смог бы кардинально изменить один-единственный наш батальон, чтобы поднимать его по тревоге, да ещИ и ночью, и спешно бросать куда-то в неизвестность? Вновь вспарывала молчаливый космос "Мерона"; как я говорил, на планеты она не садилась, и на ней наш батальон хранил второй комплект тяжИлого вооружения чтобы не тратить зря средства, таская его взад-вперИд с поверхности на орбиту и обратно. Мы вооружились до зубов. Шло время, а мостик молчал. Валленштейн безмолвствовал. Так продолжалось довольно долго, пока даже самые стойкие в отделениях не выдержали. И не принялись строить свои предположения, одно другого цветистее и краше. Четыре дня мы протомились в полной неизвестности. Связи ни у кого из нас с "землИй" не было и быть не могло, так что при всИм желании никакой шпион, окажись он на борту, не смог бы передать своим ничего ценного. Скорее всего, прикидывал я, Валленштейн сам не получил ещИ никакой задачи. А такое может произойти, только если имперское командование захвачено совершенно врасплох, попало в цейтнот и, самое главное, не знает, как реагировать на случившееся. Излишне говорить, что меня терзали самые чИрные подозрения. На пятый день мы вывалились из подпространства, словно мешки с картошкой. "Мерона" и три грузовика. "Танненберг" прибыл в полном составе, оставив на Новом Крыму крошечную "комендантскую группу". И только теперь Валленштейн обратился к нам. Когда даже самые стойкие бросили заключать пари на смысл и цель нашего нынешнего задания. Голос оберст-лейтенанта как никогда наполняли металлические нотки. Казалось, к нам обращается машина, не человек. Фатих даже высказал предположение, что голос командира батальона был смоделирован на компьютере. - Зольдатен. Нам предстоит тяжИлая работа. На Силь-вании... - он сделал паузу и словно с усилием проговорил: - На Сильвании восстание. Часть подданных Империи... обернула оружие против законной власти. Часть... часть войск гарнизона оказалась на стороне мятежников. Им... удалось захватить значительные запасы оружия и боеприпасов. Они... хорошо подготовлены и умеют сражаться. Готовьтесь к серьИзной драке. Но... - Валленш-тейн не был бы Валленштейном, не попытайся он как-то ободрить нас в конце речи. - Но будем радоваться, что на сей раз нам не придИтся столкнуться ни с какими чудовищами! И всИ. Коротко и неясно. Отделение загудело пчелиным роем. Сильвания. ЕщИ один двойник Земли, подобно Новому Крыму. Примерно такое же соотношение суши и моря. Сильвания переживала эру расцвета рептилий, соотносимых с нашими динозаврами. Почти всю территорию покрывали леса, ещИ более густые и непроходимые, чем на Зете-пять. Правда, тут не было разумной жизни. Колонию здесь основали довольно давно, больше века назад, но в эндогенный ландшафт старались не врубаться, особо ретиво размахивая топором. Обживали речные долины, высокогорье, холмистые плато, океанское прибрежье. Сильвания славилась своими курортами. То, что здешние поселенцы восстали, - ещИ более удивительно, чем мятеж некогда мирных лемуров на Зете-пять. ...Потом нас, обер-ефрейторов, собрал лейтенант. Выглядел он так, словно не спал всю ночь. - Короче, дело такое, - без предисловий начал он, высвечивая большую трИхмерную карту. Я увидел морской берег, вплотную подступившие к нему горы и широкую речную долину, голубым и зелИным росчерками пересекающую коричневую полосу приморского хребта. В устье реки стоял город. - Противник занимает позиции здесь и здесь, - каким-то каркающим, злобным голосом бросал лейтенант. - Как видите, вот тут - мост, без которого нам не обойтись. Он на единственной дороге от космопорта в этой части планеты. Командование не хочет сажать тяжИлые транспорты вне поля. Якобы они наносят слишком большой ущерб экологии. - Лейтенант скривился, давая нам понять, что он думает обо всей экологии вообще и о принимавших это решение в частности. - Поэтому "Тан-ненберг" должен осуществить скрытную выброску и на северном, и на южном берегах реки. Мост сильно укреплИн. Поэтому атаковать будем с двух направлений. Весь план операции разработан в соответствии с принципами блицкрига, как никогда потребуются чИткость и слаженность действий. Космопорт, само собой, занят крупными силами противника. Ими займутся другие части нашей дивизии. Наша задача - мост. Как только порт будет открыт, двинутся обычные армейские части. К моменту их подхода мы уже должны овладеть мостом. Авиация перебрасывается также, так что надо надеяться, что поддержка с воздуха у нас будет. По данным космической съИмки, у противника стационарная ПВО, так что... - лейтенант вздохнул. - Так что это будет война по всем правилам, ребята. Теперь смотрите, вот их система... Эти самые повстанцы даром времени не теряли, подумал я. Мост действительно был всем мостам мост - почти двухкилометровой длины, переброшенный через глубоченное ущелье, не меньше пятисот метров. И по обе стороны моста, возле северной и южной оконечностей - настоящая паутина траншей, окопов, огневых точек... наверняка и мины тоже есть. - Перед наступлением мы применим системы дистанционного разминирования, - лейтенант словно подслушал мои мысли. - Артиллерийская подготовка - только по переднему краю. Мы не можем рисковать мостом. Он наверняка подготовлен к взрыву, так что... - Лейтенант обвИл нас взглядом. - Так что будет и третья атака. Особая группа высадится прямо на мост с задачей обезвредить заряды. Я хотел бы, чтобы эту честь доверили моему взводу... но увы. Мы в составе нашей роты атакуем с севера. Противник теоретически не должен бы ожидать нашей атаки оттуда, но... вы сами видели его укрепления. Он готов сражаться на два фронта. Атака будет ночью. Вон наш сектор. Каждое отделение отвечает за обезвреживание своих огневых точек. Внимание, обер-ефрейторы, ставлю задачу отделениям... - Господин лейтенант, позвольте вопрос? - Давай, Фатеев, что у тебя? - Известно ли, что за силы обороняют мост? Численность, вооружение, и главное - кто они? Ополченцы, э-э-э... бывшие имперские части или кто-то ещИ? - Тебе бы, Фатеев, в генеральном штабе штаны просиживать, а ты тут в обер-ефрейторах... Численность, думаю, две-три тысячи штыков. Точнее данных пока нет. А вот насчИт того, кто они... это установили точно. У них поднят флаг интербригады, обер-ефрейтор Фатеев. У меня подкосились ноги и потемнело в глазах. Лейтенант тяжело взглянул на меня, дИрнул щекой и внов-ь заговорил о задачах каждого взвода. К своим я вернулся с тяжИлым сердцем. Мало того, что нам предстояло штурмовать отлично оборудованные и со знанием дела подготовленные позиции. Их будет защищать интербригада - ещИ того хлеще. Я знал многих ребят, ещИ когда Далька таскала меня с собой на их мероприятия. Если тут такие же, нам несдобровать. "Таннен-берг" и трижды, и четырежды умоется кровью. С ребятами я говорил сугубо о деле. Наш сектор атаки; пулемИтные точки тут, тут и тут; этому участку особое внимание, этот холмик - забетонированное укрытие, возможно, даже для безоткатки. Здесь и здесь разведка предполагает наличие огнемИтов. Тут - минное поле. Тут и там - вкопанные танки. Разумеется, старая добрая колючая проволока, рвы, "ежи" и прочая прелесть. И приказ командования взять мост к рассвету. А операция начнИтся в два часа ночи... Нас выбросили в пустынной местности. Травянистая степь полого сбегала к клокотавшей в каменном жИлобе реке. Над руслом поднимался туман - река была порожистой, и водяная пыль от каскада водопадов поднималась чуть ли не до краИв ущелья. Невольно я залюбовался. Тут и там посреди степи торчали широченные зонтики местных деревьев. В отличие от Зеты-пять тут не высаживали земных растений и злаков. Биосфера Сильвании развивалась практически идентично земной. Местные "фрукты", как и наши ползуны, считались одним из изысканных деликатесов. Даже не надо было ни от чего иммунизироваться. Вместе с нами выбросили пропасть всяческой техники. По ровной, как тарелка, степи ехать было легко и даже приятно, хотя нас, само собой, немилосердно трясло и швыряло в железном чреве БМД. К вечеру мы должны были выйти в район ожидания. К полуночи - приблизиться на расстояние выстрела. И глубокой ночью - атаковать. Неудачи не должно быть. Увы, мы не тот десант, что может падать прямо на головы врагов. Нет у нас ни капсул, чтобы сбрасываться прямо из космоса, ни скафандров, чтобы прыгали, как говорится, выше крыш. Мы такие же солдаты, как в двадцатом веке, как в двадцать первом. И сидеть бы нам тихо-мирно на матушке-Земле, приводя в порядок экологию, мало-помалу переводя цивилизацию на биологический путь развития... Действительно, это было очень интересное время. Запасы нефти и газа иссякали. Леса рубили, но не больше, чем могло вырасти. Амазонию вообще объявили заповедником. Лучше уж ходить пешком или ездить верхом, чем загубить "лИгкие планеты". Ударными темпами выводили метансинтезирующие штаммы бактерий. Известны они были очень давно, просто надо было довести КПД до промышленно-обоснованного уровня. Энергетику переводили на термояд. И всем было понятно, что потребление пора урезать, что на красивую жизнь всем ресурсов планеты просто не хватает, когда... ...Когда было открыто подпространство. Когда мы вырвались из пределов Солнечной системы. И как стремглав, за какие-то двести лет прошли путь от одной-един-ственной планеты до могущественной звИздной цивилизации. К сожалению, не республики и даже не конфедерации. Империи. Во главе с Его Императорским Величеством кайзером. - Фатеев! Спишь?! - прервал мои философические размышления родной глас господина старшего вахмистра. - Никак нет, господин... - Отставить! Мы прибываем в район ожидания, твоИ отделение я посылаю для рекогносцировки. Господин лейтенант хочет увидеть их передний край собственными глазами. Ночи на Сильвании глухие и тИмные. У неИ есть аж три маленьких луны, но света от них - кот наплакал. Растянувшись в цепь, мы пробирались ползком. Вахмистр запретил пользоваться даже переговорниками, которые, как нас уверяли техники, перехватить и запеленговать вообще невозможно. Близко лейтенант подбираться не рискнул - наверное, помнил о минах. Мы о них тоже помнили. И, чИрт возьми, это были малоприятные мысли. Однако, как я уже сказал, лейтенант Рудольф имел голову на плечах. Далеко он не пошИл. До небольшого холма, с которого открывался неплохой вид на "предмостное укрепление" мятежников. Вообще все наши действия носили отпечаток отчаянной спешки. Так, не было приказа взять "языка" - пришлось бы долго и упорно отыскивать проходы в минных полях. Правда, когда мы приближались к холмику, лейтенант сделал знак, означавший - "возможен противник, брать живым". Устроить на этой высотке ПНП для мятежников было бы очень резонно; однако холм оказался пуст. Мы лежали, распластавшись, а над нами плыла местная тИплая ночь. Перекликались какие-то твари и тва-рюшки странными квакающими голосами, чуть веял ароматный ветерок, и я невольно подумал - как хорошо было бы оказаться здесь с Далькой. Она всегда мечтала путешествовать, видеть далИкие миры - наш Новый Крым хорош, спору нет, но уж слишком однообразен - вся планета сплошной океан с россыпью покрытых буйными джунглями тропических островов. Морехозяйства, громадные рыбозаводы, дрейфующие следом за рыбьими косяками; только Сибирь несколько отличалась от прочих, и, собственно говоря, любители экстремального туризма собирались именно там. Интербригады, например, всю Сибирь пропахали чуть ли не на брюхе. Впереди, километрах в трИх, лежал передний край противника. Противника... Я поймал себя на том, что на самом деле думаю уже как истинный солдат Его Императорского Величества кайзера: повстанцы есть противник, подлежащий эрадикации. Я только и мог что горько усмехнуться: самое трудное в армии на самом деле - это остаться человеком, не зверем, даже если тебя никто не унижает и не оскорбляет. В приборе ночного видения можно было чИтко различить траншеи и окопы, вздутия над вкопанными в землю бетонными колпаками, башни танков, которые мятежники также врыли в землю. Конечно, по правилам, такую оборону надо взламывать основательной артиллерийской подготовкой, атаку поддерживать тяжИлыми танками прорыва, беспрестанно утюжить противника с воздуха, свои идущие в наступление войска прикрывать вертолИтами и так далее и тому подобное. ВсИ согласно правилам военной науки. У нас была артиллерия - но не так много и не столь "тяжИлая", как мне бы того хотелось. У нас были танки - но не "королевские тигры", способные протаранить любую оборону. У нас было даже несколько вертолИтов - но если у защитников моста в достатке ПЗРК (П 3 Р К - переносной зенитно-ракетный комплекс.), геликоптерам придИтся солоно. А ещИ солонее придИтся их пилотам и стрелкам-наводчикам. Наш сектор атаки высвечивался на моИм внутреннем дисплее тИмно-зелИным. Ярко-алым горели доты, ярко-голубым - врытые танки, оранжевым - пулемИтные гнИзда, синими росчерками легли траншеи. Эту систему строили профессионалы. Яснее ясного чувствовался почерк императорского корпуса военных инженеров. Лейтенант, похоже, думал о том же самом, что и я. Прорывать эту прелесть должен не батальон, пусть даже прозванный "десантно-штурмовым", а по меньшей мере усиленный танковый полк. Идти в лоб на эти укрепления - просто даром положить людей и не выполнить задания. И вот ведь что погано - мне до чИртиков нужен этот бой. Я должен идти дальше, а не гнить в обер-ефрейто-рах. Но в то же время - люди, которые защищают этот чИртов мост, могли бы стать моими настоящими друзьями и боевыми товарищами. Но я не могу ничего сделать. Не могу. Морально, аморально - всИ это слова. Если дураки лезут поперИд батьки в пекло, так их и в алтаре бьют. - Обер-ефрейтор, - шИпотом сказал мне лейтенант. Не через переговорник, просто приблизив лицо. - Я так понимаю, что шанс у нас только один. - Ночью, но без артподготовки, скрытно приблизиться на расстояние броска - и вперИд, в рукопашную? - предположил я. Ничего более безумного мне не пришло в голову. - Нет, - усмехнулся лейтенант. - Есть вариант поинтереснее. И ты мне в этом поможешь. Твоему отделению я доверяю больше всех. - Слушаюсь! - по-уставному, но ничего не понимая, отчеканил я. Вместе с остальными обер-ефрейторами мы собрались в расположении взвода. - Ну, какие у кого мысли? - Лейтенант обвИл всех взглядом. - Ротный ждИт наших предложений. В штабе всИ спланировать не могут. Это не простая атака. Нужна наша инициатива. Фатеев? - Если я правильно понял, господин лейтенант, без существенной огневой поддержки нам задачу атакой в лоб не решить. Значит, атаковать надо там, где обороны нет или она слабая. То есть вдоль русла реки. По ущелью. Сплавиться до опор моста, подняться по ним и ударить с тыла. Так, по крайней мере, нам не придИтся иметь дело с их тяжИлым вооружением в дотах. - Вот-вот, - кивнул лейтенант. - Соображаешь. Та же мысль пришла в голову и мне. Я уверен, наш ротный думает так же. Какой смысл биться лбом в эту стену?.. ...За час до назначенного времени атаки нам прислали официальный приказ. Умные головы все думали одинаково. В штабе тоже решили, что сил для атаки прекрасных укреплений противника совершенно недостаточно. ЛИгкие БМД вместо танков прорыва - послать их в атаку означает просто зря потерять с таким трудом доставленное сюда тяжИлое вооружение. А оно, само собой, нам ещИ пригодится. Предстоит не один "правильный" бой. Всей нашей роте предстояло спуститься вниз, к ревущей и клокочущей воде. Сплавиться до мостовых опор. Подняться наверх. Одновременно спецназ, разведвзвод батальонного подчинения будет ликвидировать запалы и взрывчатку. Нам же предстояло немедленно продвигаться вперИд, покидая мостовой настил, и навязать противнику бой на третьей линии его обороны. Одновременно должны были ударить другие роты. Как всегда, на бумаге всИ это выглядело очень красиво и убедительно. ...Надев спасательные жилеты, обвязавшись длинными верИвками, мы взвод за взводом спускались к бешено мчащейся реке. Между камнями взбились целые холмы пены. Тут, наверное, было б раздолье "экстремальщикам", а вот каково будет сплавляться самим?.. - Пошли, пошли, пошли! - зашипел лейтенант и, подавая пример, сам первый шагнул в воду. Река подхватила его, закрутила и понесла - течение сбило его с ног, едва он зашИл чуть выше колена. Мы бросились следом. Вода была не ледяной, но достаточно бодрящей, если понимать, о чИм идИт речь. Нас волокло так, что и маму нельзя было вспомнить. ВсИ, что мы могли сделать, - это кое-как отпихиваться от громадных валунов. Волны то и дело накрывали нас с головой; хорошо опять-таки, что шлемы у тяжИлой брони сделаны герметичными и вода не может повредить тонкой электронике. На дисплее стремительно увеличивался, наплывая на нас, компьютерный муляж моста. Схематичный и грубый, он пылал оранжевым на фоне тИмно-серых сходящихся стен ущелья. Опора наплывала, словно огненный столп. А потом был внезапный удар - кому-то из наших повезло, его бросило прямо на контрфорс, и вся наша связка оказалась прижатой к опоре быстрым течением. Не до переклички. Переговорники отключены. Каждый за себя, один Бог за всех. На вакуумных присосках, помещИнных у меня на коленях и запястьях, я полез вверх. Глянул вправо, влево - моИ отделение являлось из кипящей пены, словно стадо морских чертей. Предстояло подниматься - высоко, очень высоко. Шаг. Шипение присоски, автоматически сбрасывающей вакуум. Шаг. Снова шипение, теперь она его набирает, помогая мне закрепиться выше. Десантника в броне и с вооружением могут удержать две присоски, и потому мы движемся вверх очень медленно. Шаг - остановка. Шаг - остановка. Метр за метром мы поднимаемся ввысь, и кажется, что весь оставшийся нам мир - это серый бетон опоры, а внизу - ревущий водяной ад. Я не знал, все ли смогли зацепиться и подняться. В грохоте несущейся под нами воды не услышишь ни вскрика, ни всплеска, если кто-то сорвИтся вниз. Выше, выше, выше. Прошла вечность, или мне только кажется? ЗвИзды должны были отгореть и распасться серым пеплом за это время, пока мы ползИм вверх, словно жизнь по древу эволюции. Глазами я стараюсь пересчитать своих. Вроде бы все тут. Кряка и Ханя не видно, они за ребром опоры. Вроде бы всИ в порядке... вроде бы... вроде бы - твержу я себе, словно заклинание. Но вот наконец над головой - массивные гребни продольных балок. Мы прижимаемся к мосту, словно ласточки или летучие мыши, прячущиеся от грозы. Мы должны подождать отставших. Мы должны атаковать по сигналу. И мы дожидаемся его - целой грозди осветительных ракет, расцветших в безлунном небе. Пронзительно-яркий мертвенный белый свет мечется по серым стенам ущелья, и мы орИм что-то совершенно невразумительное, один за другим выскакивая на настил. Водонепроницаемые чехлы с "манлихеров" уже предусмотрительно сняты. Как Раздвакряк не помер от ужаса, проделывая это, ведь приходилось держаться только на коленных присосках да рассчитывать на страхующих тебя соседей?.. Так или иначе, мы на мосту. Долой молчание, долой секретность, я ору своему отделению рассыпаться, и мы бросаемся вперИд среди десятков других чИрных, мокрых фигур. Не знаю, минирован мост или нет, не знаю, где спецназ; подхваченные одним порывом, мы бежим вперИд, к берегу. Господи Боже, защити и оборони!.. Навстречу нам грохочут выстрелы. Мне кажется, что огнями вспыхнул весь берег. Кажется, что в тебя извергает потоки пуль сама земля, что каждый еИ клочок сам целится в тебя, ловит тебя на мушку, жмИт на курок и злорадно ждИт, когда же тебя согнИт в дугу и швырнИт на асфальт угодившая в живот пуля... О да, конечно, мы в броне. Мы сами расстреливали наши бронекомбинезоны, мы знаем, что они защитят нас от обычных винтовочных выстрелов. Но уже заговорили пулемИты, огненный росчерк трассеров вспарывает бегущую чуть впереди и правее меня фигуру - десантник падает, я с разгону бросаюсь на настил рядом с ним. Тотчас же "ныряет вниз" всИ моИ отделение. Мы очень, очень близко к берегу. И пулемИт... - Гранату, Хань! Хань спокойно привстаИт, аккуратно целится, на рукояти его "вепря" вспыхивает красный огонИк - цель захвачена, и тут его словно кто-то вздИргивает. Его тело отлетает назад, в воздухе - шлейф красных брызг. Осветительные ракеты по-прежнему горят; Хань лежит лицом вверх, и из раны на плече толчками бьИт кровь. Сурендра и Джонамани разом совершают какое-то невообразимое движение, что-то вроде прыжка из положения "лИжа", оказываясь возле Ханя. А я подхватываю выпавший гранатомИт - красный светодиод погас, вместо него мигает жИлтый - цель ушла из захвата. Вскидываю оружие, не чувствуя его тяжести. Пищит автомат наводки. Двадцатикратная оптика, повинуясь командам моего микрочипа, послушно сужает поле зрения. Я вижу пулемИт. И не простой - пулемИт-спарку, калибра четырнадцать с половиной. Как Ханю не оторвало напрочь руку?.. Я не вижу людей. Я приказываю себе не видеть их. Я вижу только пулемИт. Он не живой. Его можно взорвать. Это как на маневрах. Я не убиваю. Я взрываю пулемИт. Полсекунды требуется автоматике, чтобы захватить цель. Вспыхивает красный огонИк. Гудит прямо в ухо зуммер. Цель захвачена. Разрешена стрельба в режиме самонаведения. Я жму спуск. Без чувств и эмоций, как машина. Огненный росчерк. Сгоревший твИрдотопливный движок гранаты - и одновременно чьи-то сгоревшие надежды на жизнь. Взрыв. Спарка исчезает в клубящемся пламенном облаке. Граната имеет БЧ объИмного взрыва. На короткий миг мой ночной прицел слепнет - настолько высока температура в эпицентре. На месте пулемИта остаИтся только дымящаяся, раскалИнная, светящаяся белым в инфракрасном диапазоне яма. Я встаю. Почему все лежат? ВперИд, вперИд, нас перестреляют тут всех до последнего. Они оказались хитрее, они подготовились к отражению возможной атаки с тыла... Вообще-то им пора взрывать мост. Где эти чИртовы командос?.. - Встали! - Кажется, я кричу. Не слышу собственного голоса. Глаза что-то режет и щиплет - не то пот, не то слезы. И моИ отделение встаИт. За ним - кто-то ещИ. И мы бежим, прямо на полыхающую выстрелами тьму. Мы орИм что-то невозможное, рИв десятков глоток сливается в переговорнике. Я вскидываю "манлихер", система наведения захватила ещИ одну пулемИтную точку, и я стреляю, едва услыхав зуммер готовности. Моя граната не самонаводящаяся, это значит - винтовка чуть ли не случайно "нацелена" правильно. Чип рассчитал траекторию фанаты и дал "добро" на стрельбу... Взрыв. Топает за мной моИ отделение. Никто не остался позади, над Ханем уже склонился кто-то с большим красным крестом на форме. С ним всИ будет в порядке, пытаюсь я уверить себя. Воздух густеет от пуль. Опрокидывается наш новичок, тот самый рекрут, которого прислали на смену Кеосу. Я не успеваю даже заметить, что с ним, вижу только совершенно разбитое забрало шлема и хлещущую кровь. Холодный груз. Мои ребята стреляют, темнота огрызается в ответ. Кто-то падает справа и слева, я не вижу. Под ногами кончается асфальт. Полотно моста переходит в покрытие широкого шоссе. Колючая проволока. И окопы. Траншея. И шевелящиеся фигуры. Даю очередь вдоль. Фигуры падают. Пули отбрасывают их, точь-в-точь как манекены на стрельбище. Здесь нет людей, барабаном бьИтся в моИм мозгу. Здесь манекены. Стреляющие роботы. Сделай свою работу, десант! ЧИрный провал блиндажа. Ручную гранату внутрь. Глухой удар, с петель срывает дощатую дверь. Только теперь я замечаю намалИванный на ней красный крест. Это просто полигон. Это просто манекены. Ничего большего. ВперИд, десант! Gott mit uns! Fur Fuhrer und Faterland! Отделение идИт за мной. Броневой колпак, засыпанный землей К нам обращИн распахнутый рот лаза. Кряк кидает гранату. Из бойницы над нашими головами выплИскивается пламя. Бой уже идИт по всей глубине. Несколько фигур бросаются на нас - так быстро и проворно, что мы не успеваем открыть огонь. На их винтовках блестят примкнутые штыки. Фигура оказывается около меня, блестящее остриИ летит мне в живот - бей, дурак, там у меня броня. Я уворачиваюсь и бью в ответ - прикладом в голову. Фигура падает, и я пинком отшвыриваю еИ винтовку. Дальше, дальше, дальше. Мы подрываем ещИ несколько блиндажей и дотов. Проти