ж какой есть, - я тоже прикончил кружку. - Я твоей Дальке завидую, - вдруг призналась она. - Даже ревную. Сама не знаю, с чего это вдруг. Хочу, чтобы меня тоже кто-нибудь так любил. Я его перед всем честным народом по физиономии, а он всИ равно... - вдруг добавила она по-русски. - А что, главное, чтобы можно было парня по физиономии? - ответил я по-имперски. - Это главное, Гилви? Поиздеваться?.. - Ничего ты не понимаешь, - еИ плечо по-прежнему прижималось к моему. - Я имею в виду, что если б у меня такой парень был, пылинки с него б сдувала. - А он с тебя? - Если он по-настоящему любит, то и он тоже, - непреклонно заявила она. - Слушай, - сказал я. - Ты это к чему? Я в такие парни явно не гожусь. - То-то и беда, - грустно сказала она. - В постель запрыгнуть - любителей хоть отбавляй. А вот чтоб по-настоящему... - Гилви, твоему изречению лет эдак примерно тысяч щесть. Думаю, от этой проблемы была избавлена только Ева. - А что, от этого оно правдой быть перестанет? - заявиила Гилви. - Может, и нет. Только зачем мне всИ это говорить? , - Ты слушать умеешь. Вы, русские, все слушать умеете. Из вас, наверное, исповедники хорошие... - Никогда не пробовал, - заметил я. - Ну что, пошли? Поздно уже. У меня личное время заканчивается. К отбою во взводе быть нужно. - ПойдИм ко мне, - вдруг сказала она. - Глупо ведь прикидываться. - Гил... - я покачал головой. Она на самом деле была хорошей. Она на самом деле была моим другом. Наверное... - Гил, я не могу. Ты на самом деле красивая, но... - Но была солдатской подстилкой?! - вскинулась она, глаза зло сощурены. - Да при чИм тут это, - беспомощно пробормотал я. Не могу, когда в ход идут такие аргументы. - Или ты до сих пор гак любишь еИ? - Да, - сказал я и в тот же миг вдруг понял, что соврал. Что-то надорвалось во мне. Словно тот самый проклятый череп, подобно кусочку колдовского зеркала троллей, попав в глаз, дошИл наконец до сердца. Я подумал о Дальке... и ощутил только грусть. Светлую печаль, словно о добром друге, который жив, но уехал далеко-далеко и я его уже никогда не увижу. Гилви улыбнулась, подошла, наклоняя голову, коснулась лбом моей щеки. От еИ волос ко мне качнулась волна аромата духов - как давно же я не слышал этого запаха! Далька духи презирала, считая, что ими, как и косметикой вообще, пользуются исключительно продажные женщины. - А ведь ты меня уже хочешь, - тихонько хихикнула Гилви. И это было чистой правдой. И всИ-таки я боролся. Словно сам святой Антоний, искушаемый отцом лжи. - Плоть слаба и греховна, - я отодвинулся. - Дух да возобладает... Гилви вздохнула. И тоже отстранилась. Взглянула непонятно и так же непонятно проговорила: - Эх, если б ты только знал, дурачок... - А потом безнадИжно махнула рукой и пошла прочь. Я потоптался на месте и тоже побрИл восвояси. В конце концов, я на самом деле ничего не мог с этим поделать. Я хотел еИ, но любил Дальку. И пусть случившееся бросило тень на мою душу - нельзя ведь оставаться чистым, напялив на себя имперскую форму и маршируя под бравурные звуки "Хорста Весселя". В конце концов, думал я, у меня есть взвод. И кто знает, не удастся ли мне вбить в них хоть немного соображения? Хоть немного понимания, чему они служат, какому чудовищному монстру, вскормленному таким понятным человеческим желанием покоя, стабильности и безопасности, желанием гордиться за свою расу и планету?.. И пока у нас есть дело, пока мы не покончили с этим летающим кошмаром, пока лежит на дне океанов Иволги притаившаяся "матка", жуткая биологическая бомба, готовая взорваться в любой момент и, кто знает, какими чудовищами?.. Мне представилась чИрная блямба, размером в пару футбольных полей, затаившаяся на несколько километровой глубине, выпустившая гибкие тончайшие нити внешних рецепторов, лежит, слушая, слушая, слушая... Улавливая мельчайшие колебания - все волны, все спектры - сопоставляя, сверяя, анализируя. Странные люди отбили первый натиск. Но сила, с которой мы столкнулись, едва ли имела в своИм лексиконе даже само понятие "поражение". Она могла превратить в свои орудия всИ, что угодно. И даже людей. Как бы то ни было, пока что мы наслаждались спокойствием. Враг дал нам передышку. Империя наводнила Иволгу войсками. Сейчас здесь сосредоточивалась вся Первая танковая армия, краса и цвет кайзеррейхсвера, все забубИнные имена, от которых, как мне казалось, должен покраснеть сам учебник истории: "Гроссдойчланд" и "Лейбштандарте", "Викинг" и "Тотенкопф", "Дас Райх" и "Флориан Гейер", "Принц Евгений" и "Норланд", в составе полков "Фландрен", "Данмарк" и "Норвеген"... Весь Второй десантный корпус Хауссера, весь Первый танковый корпус, срочно переброшенный с Зеты-пять элитный Сорок восьмой корпус Кнобельсдорфа... Войска текли и текли на Иволгу, все космодромы трудились с полной нагрузкой, и пестрело в глазах от разнообразных эмблем. Но на сей раз, в отличие от Зеты, у меня не было ощущения, что вся эта громада размахивалась в пустоту. Никто не видел линии фронта, однако день, когда она рассечИт планету, словно удар раскалИнного хлыста, неумолимо приближался, и я чувствовал это всем своим существом. ...Мы были готовы. Все полки и дивизии - по штатам военного времени. Вдоволь снарядов, патронов и всего, что только мог измыслить мозг армейского интенданта. РазвИрнуты где положено полевые пекарни и прачечные, почтовые отделения и склады, ремонтные мастерские и госпитали, штабы и узлы связи - и вообще всИ, что только можно себе представить. Господа офицеры - в приподнятом настроении: если враг тянет с наступлением, это наступление скорее всего провалится. Правда, у меня лично из головы не выходили проплавленные дыры на броне... Броню тоже совершенствовали. После боя у Пенемюнде многие ребята стали по собственной инициативе подшивать к изнанке комбеза титановые пластины, доставая их всеми правдами и неправдами. Комбинезоны везли новые, бронепластик срочно сменили на что-то металлизированное. Тем не менее весь мой взвод ни за что с титаном расставаться не желал. Пластины на неофициальном армейском чИрном рынке фантастически взлетели в цене... Три долгих, томительных месяца провели мы на Иволге. Мало-помалу стала стихать истерия в сетях. Ни слуху ни духу о судьбе интербригад. Официального указа об их запрете и роспуске не последовало. Очевидно, власти сочли достаточным общие положения закона о "чрезвычайке", запрещающей, само собой, любые собрания, шествия, митинги и, заодно уж, политические партии, некоммерческие организации. Из списка исключены были особым "листом дополнений" филателисты, фалеристы и прочие любители собирать фантики и выпиливать лобзиком. Разумеется, никаких сведений о Дальке. И наша доблестная сигуранца тоже помалкивала. И тишина с благодатью - за время которой мы даже почти что привыкли к слегка повышенной силе тяжести на Иволге - продолжались до того самого осеннего дня, когда в ночи взвыли сирены и голос дежурного офицера мрачно прохрипел через громкоговорители: - Это не учебная тревога. ...Что меня поразило - полное отсутствие слухов, сплетен и тому подобных "утечек". Мы были не в космосе. Нас не отделяла броневая переборка от святая святых - оперативного отдела штаба. В штабе хватало шифровальщиков, связистов и т.д. и т.п., кто, соответствующим образом проинструктированный, обычно и должен был "довести" до остальных одобренный начальством объИм информации. Мы не грузились в лайнеры. Полк выступил, как говорится, на своих двоих - то есть походной броневой колонной, прикрытой сверху армейской авиацией. То есть противник - близко. ...К югу от университетского городка тянулся вполне пасторальный пейзаж с какими-то фермами, где нам вслед старательно заливались не то забытые, не то специально оставленные псы. Верные сторожа помнили свой долг - а вот помнили ли его те, кто хладнокровно оставил их здесь?.. И чем дальше мы шли на юг по широкой, почти безлесной равнине, среди пологих холмов, тем истошнее и заливистей становился собачий лай. Мало-помалу он перешИл просто в невыносимый многоголосый вой. Ферм вокруг было много - тут почти всИ загнано было внутрь, под землю, в чаны и реакторы, а снаружи осталось только выращивание грубой биомассы - и всюду, всюду истошно выли собаки. Мы не выдержали. Колонна приостановилась. Мы сшибли замок с ближайшего загона, и крупный кобель, бесстрашная немецкая овчарка, не боящаяся ни зверя, ни человека, бросилась мне в ноги, словно перепуганный щенок. И отходить уже отказалась наотрез. Запрыгнула на броню БМД и так поехала с нами. На ошейнике мы прочли имя - Герцог. - Ладно, оставайся, - я потрепал пса по загривку. ...В тот день при полке образовалась настоящая псарня. Все собаки - сильные, здоровые сторожа - были насмерть перепуганы. Жались к солдатам и жалобно скулили. Им ничего не было нужно, только одно - быть с людьми. Наверное, они чуяли инстинктом, что эти двуногие в странных своих машинах, так непохожих на трак-горы и грузовички фермеров, не бросят, не отступят и не предадут. К вечеру мы достигли водораздела. Поднявшись на холмистую гряду, мы увидели раскинувшееся перед нами открытое пространство, плавно понижавшееся к югу и юго-востоку. Километрах в трИх по долине струилась неторопливая река в окружении заливных лугов и небольших приречных рощ. ЕщИ чуть дальше виднелся небольшой городок, от него к нам тянулась шоссейка. Вокруг лоскутками разбросаны поля - и нигде ни одной живой души. Мы в Скифии, мы на краю земли, Достигли мы пустынь необозримых... - хотелось повторить вслед за древним автором. Мы тоже стояли на краю пустыни. Рукотворной пустыни. Пустыни, откуда ушли люди - и куда теперь по их следам вливалась совершенно другая сила. Пришла команда разворачиваться. Спешно, срочно, немедленно. И у меня появилось подозрение, что там, куда нас отправляли изначально, всИ уже кончилось. Там мы уже не нужны. - Фатеев! Нас собирал ротный, обер-лейтенант Рудольф. - Дело дрянь, meine Herren. Десятая "матка" проснулась, как мы все и полагали. Но разведка опять прошлИпала, Donnerwetter, и теперь у нас задача - притянуть на себя как можно более крупные силы. А там и Туча, и всякие наземные твари... "Матка" времени не теряла. Нарастила, что называется Короче, командование подняло всИ, что может летать, жгут любые скопления Тучи - однако они маскируются и разворачиваются, только если впереди - живая сила. То есть мы. Поэтому приказ один - зарываться в землю, закрываться сеткой и притягивать их к себе. Поддержка с воздуха нам обещана. Туча, по опыту Пенемюнде и других мест, не выдерживает систематического истребления. Сколько придИтся держаться, командование не уточняет Но сдавать Иволгу или выжигать еИ термоядом наверху не хотят. Туча прИт сейчас прямо на нас. Времени у нас немного. Дальше вперИд идти смысла нет. Их там миллионы. Встретим их здесь, на этом рубеже. x x x Приказ зарываться в землю мы выполнили. Полк окапывался. Натягивал сетку над ходами сообщения и наспех вырытыми траншеями. Ночь застала нас ещИ не в "полевой крепости", но, во всяком случае, не "в чистом поле". А наутро вышедший к нам Валленштейн зачитал приказ: держаться до последнего. "Противник перешИл в наступление", "боевая задача - не допустить прорыва к жизненно важным центрам..." - говорилось в приказе, так, словно нам противостоял самый обычный враг. Признаться, я не понимал - до тех пор, пока мы не увидели всИ своими глазами. Было утро. Неяркое осеннее утро. Мы стояли посреди пустыни, словно монумент человеческому отчаянию - отчаянию штабных, которые наверняка уже списали нас в "безвозвратные потери". Наше пребывание здесь было бессмысленным. Тогда мы ещИ этого не знали - на войне надо наступать, пробиваясь к жизненным центрам противника, окружать и принуждать к капитуляции его армии, или же - стойко обороняться, изматывая рвущегося вперИд врага, планомерно отходя с передовых рубежей на тыловые, готовя предпосылки для контрнаступления. Так говорили учебники. И, само собой, ни одно их положение не могло быть воплощено здесь. ...Я услыхал крики. И машинально бросил на глаза забрало шлема, включая визор. Двадцатипятикратное увеличение - и над обрывками дальних лесов замаячили серые столбики, словно там вилась дорожная пыль, поднятая слабым ветерком. Серые столбики надвигались, сливались, и вот уже на нас надвигался сплошной фронт. Он быстро темнел, серый цвет сменялся чИрным. Насколько мог окинуть глаз, на километры вправо и влево я не видел ничего, кроме накатывающейся живой волны. - По местам! - заорал я. Что ещИ оставалось делать простому лейтенанту, командиру взвода?.. Ребята споро выполнили команду. И ветераны - Микки, Глинка, Мумба, - и новички. Если это такая же Туча, что и в Пенемюнде, то ещИ ничего - можем отбиться... Хотя, конечно, я предпочИл бы сражаться из бетонного капонира, где бойницы затянуты частой сеткой. И почему командование не дало нам занять тот самый городок? Мы стянули бы на себя Тучу и выжгли бы всю... Так я думал в тот момент. И, конечно, по вечной солдатской привычке, ругал глупость начальства. Туча надвигалась. Конечно, она не обладала скоростью гоночной машины. Чтобы пройти разделявшее нас расстояние, ей нужно по меньшей мере полчаса. И если Валленштейн не дурак... Оберст-лейтенант дураком не был. Разом заговорило всИ тяжИлое оружие полка. Новые снаряды воздушно-объИмного взрыва. Кассетные боеприпасы, оставлявшие на своИм пути целые облака рассеивающегося в разные стороны огня. Горизонт мгновенно затянуло чИрным дымом, однако Туча, само собой, не остановилась. Да она и не могла остановиться - до тех пор, пока управляющие ею не сочтут потери и не решат, что они "недопустимы". Наша задача - остаться в живых до тех пор, пока этот предел не будет достигнут. В небе родился гром - вынырнув из ласковой голубизны, над Тучей пронеслась тройка штурмовиков. "Хеншели" промчались на предельной скорости, но своИ дело они сделали - горизонт вспух громадными чИрными грибами разрывов. Это были явно какие-то новые штуки - даже самые тяжИлые наши РСЗО калибром в 280 миллиметров не давали такого. Полковая батарея тяжИлого оружия старалась вовсю, но, конечно, добиться такого эффекта не могла. В моИм визоре всИ застлало дымом. На фоне разгорающегося там грандиозного пожара было невозможно понять, продолжает движение Туча или остановилась. Там горело все, включая воздух. Прекратили стрельбу полковые пушки - не определишь, куда ложатся твои собственные снаряды. На востоке показалась ещИ одна тройка штурмовиков. Они повторили удар - целая полоса километров пяти длиной превратилась в море огня, где не могло уцелеть ничего живого. В переговорниках грянуло: "хох-хох-хох-хайль!" Кое-кто из ребят, похоже, уверовал в лИгкую победу. Однако после того, как "сто двадцать девятые", отбомбившись, скрылись, над сплошной завесой непроглядного дыма стали один за другим подниматься крупные серые шары, быстро исчезая в сгустившихся облаках. Один, второй, третий... десяток. Два десятка. Три... Я попытался захватить один из них своим прицелом, да только куда там! Инфракрасный канал сходил с ума от разверзшегося на земле инферно, канал оптический мгновенно терял цель, едва только она скрывалась в облаках. Тем не менее над нашими головами мелькнуло несколько зенитных ракет. Волоча за собой серые шлейфы дыма, они неслись туда, где прятались пузыри. Валленш-тейн наверняка вИл стрельбу по площадям, хотя в данном случае вернее будет сказать "по объИмам", справедливо подозревая, что эти пузыри могут оказаться чем-то вроде древних аэростатов ПВО, в изобилии подвешивавшихся над городами в годы Второй мировой. Достиг он чего-то или нет, сказать никто бы не смог; однако когда в боевой разворот вошло третье звено "Хеншелей", пузыри показали себя во всей красе. Очевидно, командование не успело передать люфтваффе эту новую информацию. Спутники, наверное, смогли бы заснять эти проклятые пузыри даже и в облаках, но... В общем, они опоздали. Со стороны это выглядело так, словно сверху, из облаков, на штурмовик бросилось серое чудище. Скорее же всего машина со всей скорости врезалась в растянутую между небом и землИй сеть, притягивая к себе "пузырь". Миг - и ведущий тройки исчез в облаке взрыва. Ведомые успели отвернуть - сработала автоматика, - однако всИ, чего они достигли, - это оттянули на долю мгновения собственную гибель. Паутина оказалась слишком плотной. И слишком частой. Неметаллическая, она наверняка не обнаруживалась радарами или обнаруживалась, лишь когда уже ничего нельзя было сделать. Три взрыва, три огненные кляксы в небе. И мИртвая тишина в траншеях "Танненберга". Огонь на горизонте всИ ещИ горел, но видно было - Туча вновь разворачивала свои ряды. Она оправилась от первого шока. И очень быстро отреагировала на новую угрозу. Десятая "матка" не зря отсиживалась на океанском дне. Нам пока оставалось только смотреть - работала артиллерия, реактивная и ствольная. Стиснуты сейчас зубы на командном пункте, повисла тяжИлая тишина в штабе эскадрильи, только что потерявшей трИх пилотов и три машины; но орудия должны стрелять, иначе здесь, в этих окопах, останется весь "Танненберг". Туча надвигалась широким вогнутым полумесяцем. Она уже оставила позади зону сплошного пламени, мне казалось - изрядно поредев. Что творилось на земле - не разберИшь в сплошном дыму. Штурмовики поработали на славу. Жалко ребят, но что тут поделаешь?.. Свои Железные кресты они честно заслужили. И удвоенные пенсии семьям. ЕщИ какое-то время я позволял себе удивляться - почему мы не заняли городок за рекой. Но потом перестал - как только увидел, как один за другим оседают и рушатся дома, словно какая-то сила подрывала их фундаменты. В визире можно было различить, как из облака бетонной пыли медленно вынырнуло что-то тИмное, сейчас почти не отличимое от серых клубов вокруг, вынырнуло, повело в стороны плоской головой размером с ковш бульдозера и вновь скрылось в белесой мути. На нашем КП тоже заметили новую тварь. Корректировщики сработали отлично, просто с блеском, следующий залп лИг ровнИхонько туда, где в ванне из раскрошенных железобетонных плит купалось это существо. Снаряды перемалывали и остатки стен, и живую плоть; в разные стороны летели обломки не поймИшь чего - то ли камни, то ли остатки панциря. И вновь, как и в бою при Пенемюнде, к нашим позициям ползла полоса разрывов, артиллеристы старались угнаться за надвигавшейся Тучей - и теми, кто следовал за ней по земле. А они, увы, следовали. В дыму и пламени бестрепетно шныряли какие-то существа, слегка напоминавшие приснопамятных крококрабов, которых мы взрывали кумулятивными гранатами на морском берегу. То и дело менее удачливые из них обращались в облако раскалИнной протоплазмы, но остальных это не останавливало. Сегодня Туча пойдИт до конца, вдруг с холодной, леденящей ясностью понял я. Я на миг словно увидел всИ происходящее с той стороны', я смотрел миллионами глаз и видел - жалкую кучку людей, пока всИ ещИ плюющихся огнИм, но всИ равно - обречИнных, обречИнных, обречИнных с того самого момента, как они оказались на пути у Силы. Да что же такое со мной?! Я в ярости ударил кулаком по земляному урезу. Откуда во мне это? Как оно появилось?.. ...Последние слова перед тем, как скомандовать "огонь". Туча нависает над нашими головами, затягивает небо мелкой сеткой, среди ясного дня сгущается мрак. Наше счастье, что у них нет... Я подумал о боевых ОВ. И рука сама нажала нужную клавишу коммуникатора, одну из "неотказных", сигнал химической тревоги. В бою может не оказаться времени надвинуть маску; "тревожка" делала это сама. Я подумал и вжал кнопку, хотя все индикаторы ещИ успокоительно показывали нули. Каким-то образом я опять знал, что произойдИт. Мы опередили Тучу на несколько секунд, но в таких делах секунда равна вечности. Туча лопнула густым жИлтым дождИм, исторгла из себя клубы тумана - отвратительно-гнойного цвета. Зуммер химической тревоги взвыл, но мы были готовы. Туча с размаху бросила себя на проволоку. На броне шипели и пузырились мерзкого вида капли, но комбинезон не поддавался. Разбитый на пары и тройки взвод встретил Тучу струями из огнемИтов, твари горели весело, ничуть не хуже, чем под Пенемюнде. И они не могли прорваться сквозь сеть. Трепыхающиеся тела, облитые таким красивым издали жидким огнИм. Распяленные присоски, дИргающиеся мускульные пластины, дрожащие в лихорадке мембраны и сфинктеры. Скорее! Скорее! ВсИ принесено в жертву скорости. Быстрее жить - быстрее убивать - быстрее умирать; дикий закон дикой Тучи. Сейчас они умирали. Горели, и их плоть шипела, корчась в огне, распадаясь угольями. Взвод держался дружно; Микки грамотно поставил своих, прикрывая расчИты тяжИлого оружия; даже новички, недавние рекруты, держались сносно, почти не падая в обморок; даже Раздвакряк ухитрился не влезть ни в какую неприятность. Мне начало казаться, что достаточно иметь просто крепкие нервы и вдосталь напалма. ВсИ вокруг окуталось едким дымом, смешанным с тяжИлым угаром от корчащихся в огне уродливых, нелепых тел. Пожираемые пламенем, они тянулись вперИд, сквозь ячейки сетки, всеми своими отростками и щупальцами. Их скапливалось всИ больше и больше. Кое-где под огненным покровом стала скрываться сама защищавшая нас сеть. Но на том берегу и высоко в воздухе по-прежнему взрывались снаряды - прикрытие полковых батарей держалось не хуже нашего. Вокруг меня мало-помалу образовывалась мИртвая зона. Не потому, что я оказался таким уж удачливым истребителем Тучи или, к примеру, умелым командиром взвода. Туча просто избегала меня. Огибала, атакуя где угодно, но только не рядом с моим блиндажом. Твари валом катились на наши расчИты, и ребятам приходилось жарко - там уже горело почти всИ, что могло гореть, и вторые номера едва успевали сбивать подступающее уж слишком близко пламя. Гюнтер от души потчевал Тучу "хлопушками" - разрывными гранатами ближнего радиуса действия; остальные от него не отставали. Пока держится сеть, мы если и не неуязвимы, то, по крайней мере, очень к этому близки. И, опять же - пока не подошли те, кто покрупнее. Самой Туче явно не хватало силИнок порвать тонкие, но прочные нити из жаропрочного титанового сплава. Вот когда до нас доберутся те великаны, что рушили дома за рекой... Мы держались. Стрелки часов остановились. Один за другим пустели баки с огнемИтной смесью. Перед боем по взводам раздали тройной боекомплект, но сейчас цинки и ящики опустошались с пугающей скоростью. ЕщИ полчаса такой вакханалии - и нам придИтся кисло. ...Я не знал, что кисло нам станет гораздо скорее. Да так, что прямо до полной оскомины. Кровавой. Эфир и так был забит отчаянной руганью. Командные каналы захлИбывались - где-то Туча каким-то образом прорвалась-таки под проволоку, и обречИнное отделение вызывало огонь на себя; его соседи спешно перекрывали дополнительными сетчатыми щитами ходы сообщения. Насколько я мог понять - нас и в самом деле использовали как- живую приманку. Туча не реагировала на технику. Она атаковала, только когда видела людей. Когда мы выжжем еИ достаточно, чтобы удовлетворить командование, нам дадут приказ грузиться. БМД на сей раз стояли прямо в наших боевых порядках. Никуда бежать не надо. Интересно только, станет ли Туча нападать на железные коробки - в которые мы отступим, если станет совсем жарко?.. Или разумно отступит сама, предоставив справляться с ними совсем другим бойцам? Как бы то ни было, когда от ребят один за другим пошли доклады, что они приканчивают последние остатки боекомплекта, оставляя только неприкосновенный запас, я запросил ротного. Обер-лейтенант Рудольф ответил сразу. - По машинам, ребята, - гаркнул он по общему, ротному каналу, так, чтобы его слышали все. - Дело сделано. Уходим. Дело на самом деле казалось сделанным. Натиск Тучи ослаб. Я не знал, как обстояло дело на других участках, но, похоже, "потери оставались в пределах допустимого", как выразился бы какой-нибудь штабист. Как сейчас воняло на позициях, оставалось только догадываться. Убойная смесь из тяжИлого ядовитого пара, выпущенного тварями Тучи в первый миг атаки, и смрада горящих тел. Мы забивались в казавшиеся спасительными недра "бээмдэ-шек" со всей мыслимой скоростью, расчИты сворачивались, направляющие и пусковые занимали свои места; наша артиллерия смолкла, и почти сразу же Туча отхлынула окончательно. Только теперь, глядя вверх, я подумал, что мы всИ-таки еИ потрепали более чем изрядно. От сплошных застилающих солнце облаков остались жалкие обрывки. Теперь всИ, что могли эти твари, - жалко и жалобно трещать крыльями, у кого они остались. Где то слитное могучее гудение мириадов бешено работающих крыл, когда Туча только разворачивалась для своей первой атаки? Где сотни тысяч существ, деталей идеально отлаженной, невероятно сложной машиины? - горят, исходя чадным чИрным дымом на нашей проволоке. Где всякие многоногие клешненосные создания? - разорваны на куски фугасными снарядами, изрешечены шрапнелью. Никакая армия монстров не устоит против массированного артна-лИта, самодовольно дум:ал я. Те, кто пропустил Тучу так далеко от побережья, были, похоже, просто слабаками. У них не выдержали нервы. У нас нет. И вот - мы живы, и мы победили. Скороды будем наступать. Если понадобится, мы зальИм напалмом половину планеты - это всИ-таки лучше, чем даже тактические ядерные заряды. Мы отступали - медленно и с достоинством снимались с позиций. Мы победили. Туча- просто скопище безмозглых тварей, сгорающих на нашей проволоке, точно на противне. Жаль, что не хватило бы мощности никаких генераторов, чтобьг пропустить через неИ ток. Тогда бы нам и вовсе осталось" только сидеть и любоваться пейзажем. Не исключено, кстати, что командование так и поступит. Быть может, оно сознательно отводит сейчас нас к столице? Ложное отступление должно выманить на себя все остатки Тучи - или Туч, если их действует много. А потом действительно - проволока, пара хороших реакторов... И тогда я даже соглашусь поработать приманкой безо всякой брони. Может, это больше распалит Тучу. Так я думал, когда "Танненберг", урча сотнями моторов, словно громадный сытый дракон, разворачивался в обратный путь. В моИм взводе не было потерь. И сейчас все только и могли, что орать - сбрасывая стресс. ...Наивные самодовольные люди, вдруг услыхал я словно чей-то тысячеголосый шИпот, словно громадный хор вдруг начал зловещий речитатив. Слов не было, вернее, они были, но я их не понимал. Улавливался только общий смысл. Опять это. Опять. Я запрещал себе думать об этом, списывая всИ на, чИрт возьми, постыдную для солдата впечатлительность. Но ведь было: и своего рода охранный круг вокруг меня в этом бою, и чудовищный "реактор" госпожи Дарианы Дарк, также не причинивший мне вреда... Ребята чуть не разнесли БМД своими воплями. Кряк скачет так, что сейчас пробьИт головой броневую крышу. Ребята, тише. Ребята, сядьте. Пожалуйста. Я не приказываю, я прошу. Оружие на изготовку. Товсь!.. Товсь, я сказал! Они, нехотя и удивлИнно глядя на меня, подвинулись к бойницам. Острая боль, словно кто-то со всей силы огрел по обнажИнной спине сыромятным бичом. БМД кренится, резко воет мотор, впустую молотят гусеницы, что-то истошно орИт по внутренней связи водитель, машина скользит куда-то вниз, сильно заваливаясь набок, я кричу "вглухую!", уже понимая, что всИ пропало, что день победы кончился и настал теперь уже наш черИд умываться кровью. Прервалась связь. Только треск помех, и я невольно вспомнил тех милашек-комаров на Омеге-восемь. Удар. Машина застыла, сильно завалившись набок. Отделение замерло - ни звука, все, похоже, даже дышать перестали. Я устроил быструю перекличку. Все целы. Связи нет. Коммуникаторы молчат. Мы можем переговариваться только друг с другом. Молчал водитель, отделИнный от нас броневой переборкой. Я несколько раз ударил в неИ, попробовал кнопку тревожной сигнализации - ничего. Идиоты-конструкторы не предусмотрели аварийного открывания люка из десантного отделения в отсек управления... Внешние люки первого отсека тоже снаружи не откроешь. Может, водитель ранен, может, просто потерял сознание... Как его вытаскивать?.. Я прижался к амбразуре. Где-то очень-очень далеко раздавались выстрелы, что-то гулко бухало - полк не сдавался без боя. - Ничего не предпринимать! -рыкнул я на ребят, полезших бьшо к верхнему аварийному люку. - Быстрая вошка первая на гребешок попадает. - Они не поняли, но тянуть руки куда не следует перестали. Ловушка. Элементарная и древняя, как сами война и мир. Пока мы дрались, с Тучей, какие-нибудь "кроты" преспокойно обошли нас, нарыв этих волчьих ям на нашем пути. Дождались, когда вся колонна втянулась на это поле, и подорвали крепИж. - Амбразуры задраить! - опомнился я. - Фильтро-вентиляционную установку включить! Я успел вовремя За бортом что-то забулькало, заклокотало, словно в нашу яму кто-то опорожнял добрую цистерну с водой. Разумно, чИрт возьми. Разумно и эффективно. - Ждать! - зарычал я, видя, как Раздвакряк испуганно рванулся-таки к верхнему люку. Они должны решить, что мы погибли. Должны отвернуться. Тогда всплывИм. Если нас не прикрывает сеть - мы почти что покойники. Открытое место, степь - широкая степная дорога, и мы - как на ладони, на виду у того чудовищного молота, что вот-вот обрушится на нас. И забываешь, забываешь, что у людей, окружающих тебя, - зловещий череп на рукаве. - Ждать! - пришлось повторить мне. Клокотание воды за бронИй - не самое лучшее успокоительное. Можете мне поверить. ...Нас затопило быстро. Яма оказалась не слишком глубока. Мы действительно выждали, когда журчание и бульканье прекратились. - Нижний люк! Хлынула вода. Быстро поднялась до колен, по пояс... - Кислород у всех включен? Оружие - герметизировано? Боекомплекты - взяты?.. Лишний раз не мешает напомнить даже азбучные вещи. Новые комбинезоны снабдили маленьким кислородным дыхательным аппаратом с химпоглотителем углекислоты. Ни на какие большие глубины с ним не пойдИшь, но вот так, как сейчас, - вполне. Мы отрабатывали всплытия из затонувшей бронетехники, так что сейчас это была бы просто пара пустяков - если б не мысль о кружащей наверху Туче. ...Когда БМД затопило, мы аккуратно открыли верхний люк. Сквозь неглубокую воду просвечивало солнце. Его было видно даже несмотря на муть. Я не торопился. Стоял в залитой машине, смотрел наверх. ВсИ вроде бы тихо. Не видно в небе проносящихся живых бестий, не содрогается земля от топота каких-нибудь чудовищ. Конечно, самым лучшим было б вообще просидеть под водой до ночи, но это уже недосягаемая мечта. На столько не хватит резерва в регенерирующем патроне. Медленно-медленно я поднял голову над поверхностью. Ничего. Края ямы, в которую провалилась БМД, слишком высокие. Пришлось выбраться на корпус. - Боже мой... Растянувшейся на несколько километров полковой колонны больше не было. Вместо этого передо мной тянулась глубокая канава, время от времени прерываемая земляными перемычками. Я не видел ни одной машины, которая оставалась бы на поверхности. Но самое главное - возле канавы (или, вернее, канала) чИрными холмами возвышались громадные туши, больше всего похожие на исполинских каракатиц или кальмаров, только закованных в прочную гребенчатую броню Сейчас они напоминали сгрудившихся у рыбной протоки здоровенных удильщиков - вереницы шупалец опускались в тИмную воду, аккуратно извлекая на свет затонувшие машины. "Что, весь полк?!" - мелькнула паническая мысль. Весь полк, все три тысячи человек - вот так бездарно и бесполезно канули в чИрную воду, не причинив врагу никакого ущерба. Нам повезло. Ближайший "удильщик" расположился метрах в тридцати от нас. Даже отсюда я видел круглый блестящий глаз, обрамлИнный слизистыми складками кожи. Размером этот глаз был с доброе колесо тяжИлого карьерного самосвала. Рядом со мной выныривали ребята. Я глянул вправо, влево - наши головы оставались единственными. А ближайшая "каракатица" уже успела выволочь на берег оплетИнную чИрной паутиной бронированных щупалец БМД, и я, замирая, заметил на борту номер - номер моего взвода. Отделение Миюси. Они шли следом за нами. - Гюнтер! Гранату!.. - Мне потребовалось собрать все силы, чтобы не закричать во весь голос. Немец появился ряд ом со мной, точными и скупыми движениями сдирая с гранатомИта изолирующие колпаки. - Погоди, пусть поставит на грунт, - зашипел я, хватая Гюнтера за плечо. - Давай к берегу, к берегу! - скомандовал я остальным. На самом деле, торчать здесь и дальше не рекомендовалось. Берега новосотворИнного "канала" так и кишели живностью Самой разнообразной и, как я подозревал, узкоспециализированной. К "удильщику" подобрался второй субъект, вдруг напомнивший мне гидравлический резак на ножках. Костяные вздутия громадных клешней подозрительно напоминали гидроцилиндры. Будут вскрывать, подумал я. Они всИ продумали. Затопить машины и затем одну за одной откупорить, на самом деле как консервные банки. Броня на БМД композитная, есть активно-навесная, против кумулятивных зарядов, однако это не тяжИлые штурмовые "тигры", здесь нет силовых щитов. - Гюнтер. Вторую гранату наготове. Поставь взрыватель на оттяжку. Кряк, винтовочную. - Ч-чего винтовочную?.. - Гранату, олух царя небесного! Винтовочную гранату на ствол надень! Мы с Гюнтером всИ ещИ стояли на затопленной БМД. Я не мог уйти, пока ещИ есть шансы, что водитель жив. Его отсек не затоплен. Он может быть просто оглушИн .. А тем временем "каракатица" на самом деле опустила выуженную БМД на землю. К беспомощно задравшей пушку машине тотчас придвинулся "резак", алчно поклацывая клешнями. - Огонь. Гюнтер был отличным стрелком. С двадцати пяти метров он всадил гранату аккурат в чИрный круглый глаз "удильщика". Раздался чпокающий звук, словно кто-то со всего размаха вогнал вилку в дрожащее желе. И только секунду спустя - взрыв. - Кряк!.. Нет, всИ-таки мне удалось вбить в него кое-какое разумение. Он попал - аккурат в сочленение между головогрудью и тощим "брюшком" резчика. Костяную конструкцию с клешнями просто разметало по кусочкам; удильщик в ярости хлестал щупальцами. На месте его левого глаза зияла настоящая воронка метра два глубиной. Из разорванных сосудов хлестала красная кровь. Скорее всего, используют гемоглобин, так же, как и мы... Я надеялся, что Микки догадается включить двигатель. Однако то ли у них была поломка, то ли, как и у нас, оглушИн или погиб водитель - машина не тронулась, .хотя сейчас еИ никто не держал. - Туда! - заорал я. Поле вокруг нас кишмя кишело самыми малоаппетитными существами, от крошек до гигантов. К нам уже бежало десятка два бестий - калибром от крупной собаки до земноводного кита, вздумай киту отрастить себе лапы. Ребята выбирались на берег и дружно срывали с оружия изоляцию. Я с гордостью отметил, что никто не бросил ни штатных "малихеров", ни ранцевых огнемИтов, ни канистр с напалмом. Мы были готовы к бою. Вот только, жаль, у нас почти не осталось тяжИлого вооружения... Раненый "удильщик" по-прежнему молотил во все стороны щупальцами и ворочал уродливой башкой. Больше всего он походил на кран. Строительный кран, который больше ни для чего не может пригодиться. Он не издал ни звука. Очевидно, его трансформа не предусматривала наличие голосовых связок. - Бегом! - Мы бросились к БМД Микки. Если удастся открыть... если там хоть кто-то живой... - Микки!.. Отзовись.! - Руслан! Ты! -от волнения финн забыл протитуло-вать своего командира. - Открой нам люки! У тебя все живы? - Так точно! Открываю... МоИ отделение набилось внутрь. Стало, гм, несколько Тесно. Но зато отозвался водитель - он остался жив. - Заводи! - гаркнул я, проверяя автомат заряжания. Он был в порядке. Стопятимиллиметровый снаряд скользнул в чрево казенника. - Ну, держитесь теперь, сволочи, - прошипел я, наскоро взял прицел и нажал спуск. БМД подпрыгнула. Это только в старых военных фильмах танки лихо неслись через поле боя; дула их орудий время от времени изрыгали сизый дым - стрельба шла, ясно дело, холостыми. От настоящего выстрела боевую машину толкает назад - отдача от тяжИлого снаряда немаленькая. Взрыватель был поставлен на "замедление", и пущенный почти вдоль земли снаряд срикошетил, разорвавшись как раз над той премилой группкой бестий, что спешила устроить нам тИплую встречу. Их смело, а я уже наводил орудие на ближайшего "удильщика". Он тоже успел добыть из канала очередную БМД. Вдоль всего рва сейчас разыгрывался последний акт трагедии. Я видел, как "каракатица", не расплетая щупалец, легко, словно игрушку, подвинула бронированную машину "резаку", как его клешни подцепили верхний люк, как поползли вниз, дрожа от напряжения, "поршни" - и человеческая сталь уступила. С необычайной ловкостью "резчик" вскрывал броню вдоль подошвы башни. "Удильщик", не расплегая чИрных щупалец, легко сорвал бесполезный кусок металла, и внутрь тотчас ринулась целая орда мелких тварей, сильно напоминавших тех, из Тучи; только у этих не было крыльев. Я выстрелил. Мы успели набрать скорость, стабилизатор не справился - разрыв вспух чуть в стороне. "Резака", принявшего на себя основной удар, перемололо в труху, а вот "удильщик" отделался лИгким испугом - его чИрную броню посекло осколками, но, похоже, это не слишком взволновало гиганта. Где-то людям удалось, подобно нам, выскочить из заливаемых водой машин. Тех, кто решил отсидеться, доставали и вскрывали, после чего в бой устремлялась мелочь. Хуже всего, конечно, пришлось тем, кто был на простых грузовиках, на открытых платформах с пусковыми... Их можно уже считать покойниками. То тут, то там я замечал на траве неподвижные тела в броне - те, кто выбрался из рва, с тем чтобы погибнуть в неравной схватке. А наша БМД неслась вдоль канала, плюясь огнИм. Но даже наши снаряды не могли разорвать "удильщика" на куски. У него, наверное, как и у корабля, тело было разгорожено изнутри своего рода "броневыми переборками"... Наших ребят, выскочивших из рва, выбравшихся из машин, добивала целая орава. Не только мелкие подобия Тучи. Наш враг не брезговал и более примитивным оружием типа жвал, челюстей и когтей. Эти бестии, правда, и несли потери, всИ-таки их хитин не мог справиться с тяжИлыми пулями, а напалм мгновенно выжигал глаза. Мы подбирали всех, кого только могли. Мы разнесли-таки трИх "каракатиц" и дюжину "резчиков". Боеукладка опустела, и так же стремительно пустели короба с пулемИтными лентами. Нас по-прежнему никто не атаковал. Очевидно, враг понимал, что нахрапом танк не взять, а из ловушки мы уже выскочили. ...Я видел, что то тут, то там всИ-таки вспыхивали схватки. Тогда мы бросались туда, выжимая из двигателя все, что могли. Мало-помалу нас становилось всИ больше. Когда БМД сверху стала напоминать человеческий муравейник, нам пришлось остановиться и расстрелять пятью снарядами очередную сладкую парочку - "удильщика" и "резака", возле которых стояла только что выуженная изо рва БМД. Люди в ней оказались живы. Так нас стало двое. ...Но тем не менее едва ли мы выиграли бы этот бой, если б не подоспела помощь. С рвущим слух рИвом промчалось звено штурмовиков, серые шары-аэростаты не успели взлететь, и тварис на равнине очень быстро стали тонуть в растекающемся окре