косновением тронул сухой ладонью Иванове чело. - Теперь ты узришь пропасти во времени. Ты поднимешься над ними, чтобы спуститься в них. И истребить змей. Не созерцателем пришел ты в мир. Но воздающим справедливое. Сожми длань свою. Иван послушался. И увидел, как из сжатой в кулак ладони вырвалось огненной ослепительной струИй лезвие сверкающего меча. Оно не было ни стальным, ни алмазным, ни плазменным. Оно было лучом всесокрушающего и все-порождающего света - чистого, страшного для нечисти Света. Иван разжал кулак. И сияние исчезло. - Теперь ты можешь спускаться по лестнице, ведущей во тьму веков. Теперь ты постиг главное, И рука твоя не подымется на безвинного. И ход времен не нарушится, как не изменится рост древа, с коего отсекают лишнее и пагубное. Ступай! Волхв исчез, будто его и не было. Иван поднял склоненную голову. Может, его и впрямь не было? А были лишь пики, снежные вершины и синее небо? Горы растворялись в дымке вместе с лучами заходящего солнца. Весь мир растворялся. Он один висел над временем и пространством. И он видел. Видел исполинского змея мрачных глубин черного океана. Многоглавого чудовищно огромного потустороннего змея, пожирающего хлипкое Мироздание! Страшный, бессмертный змей вырождения, просунувший свои маленькие, бесчисленные змеиные головки во все пространства, во все времена и эпохи, в сердца и в души рожденных на краткий миг телесной жизни... Сатанинская гидра! Так было. И так есть. Они отчуждают созданных по Образу и Подобию друг от друга. Они заворачивают каждо- 429 го в свой кокон. Они сажают одинокого в утлую лодчонку и под миражи мороков и наваждений пускают в бескрайний океан. И из волн океана этого, самая реальная из всего существующего и сама несуществующая в плотском мире, поднимается на тонкой змеиной шее змеиная голова. Сколько душ, столько змей. Черный яд изливается в еще не отравленных. И нет спасения... Зачарованные, во власти морока, умирающие в своих лодках и не видящие ничего вокруг себя. Он и прежде знал все это. Но он не мог связать воедино отдельные бессвязные картинки, он путался, сбивался, искал ускользающую нить. А надо было искать иное. Теперь он нашел. И теперь он понял, что и бесконечных сил его не хватит в борьбе с потусторонним змеем, что он лишь отсечет часть голов, если судьба будет благосклонна к нему, но никогда... никогда он не будет решать за всех живущих, живших прежде и тех, кто будет жить, ибо разобщены они, ибо пред каждым мерцающий и чарующий леденящий взгляд узких змеиных зрачков - и трудно оторваться от него, чтобы увидеть иное. Трудно! Но впереди черная, мертвая Земля. И черные пауки с ненавидящими глазами. И пресыщенные, ищущие все новых игр и наслаждений выродки-мертвецы Системы. Иван почувствовал, что не он спускается вниз, в глубь времен, но само время поползло под ним и вокруг него, со скрипом, скрежетом, стонами, ревом и визгом. Не перемещаться в годах и столетиях, но быть над ними - парящим и готовым ринуться вниз. Да, он готов! Вот она первая пропасть, кишащая гадами! XXIV-ый век. Марево кроваво-багровое, истерический вой, грохот, безумные, сводящие с ума ритмы. Вниз! Он не помнил, как пронесся над половиной мира, его словно расплющило от удара - крыша, невероятно большая плоская крыша - безумный шабаш, десятки тысяч голых и полуголых, одурманенных и безумных с рождения, бесполых, беснующихся вокруг черного двурогого столба... Обычная сатанинская месса. Вальпургиева ночь! Было, много раз было. Они уже крушили притоны Черного Блага! Нет! Ниже. Еще ниже! Иван пронзал телом своим этажи двухмильного небоскреба словно раскаленный нож масло. Везде, всюду тряслись в нечеловеческом экстазе ищущие наслаждений и ус- 430 тавшие от них, терзающие себя в жажде сладости и боли. Он прошел до первых ярусов, до толстенного слоя бронебе-тона, до подвалов... и лишь тогда увидел - это здесь. Пятеро сухих и бледных людей в полусферических шлемах сидели в черных высоких креслах по остриям лучей пятиконечной светящейся звезды. В центре пентаграммы зиял округлый черный провал метров десяти поперечником. И из этого провала, из этой огромной трубы исходило вверх, пронизывая все этажи исполинского небоскреба, черное, будоражащее, заставляющее метаться неприкаянно излучение. Генератор. Мощнейший пси-генератор! Сухие и бледные корчились, тряслись, запрокидывали головы с оскаленными ртами. Они были больными! Иван увидел все сразу. Безнадежные душевно больные! Они бились в припадках. Генератор вбирал в себя импульсы, выбрасываемые горячечными мозгами, усиливал до невозможности, преображая их и доводя до истерического навязываемого психоза. Эта адская машина держала в своем черном психоделическом поле сотни тысяч двуногих, которые и не подозревали, что это не они сами веселятся и "самовыражаются", что это проделывают с ними вне их воли. Сатанинская звезда, круг - магический знак для вызова из преисподней дьявола! Все продумано до мелочей! Иван вздохнул. Эти ублюдки наверху думают, что они очень крутые, что это они сами слуги Вельзевула и его тени на грешной, слишком грешной Земле. Но они ошибались, они - жертвы, приносимые подлинными сатанистами своему черному кумиру, они хуже марионеток, они полное дерьмо! И эти, корчащиеся в креслах шизоиды, несчастные жертвы... Видеть! Видеть все! Иван закрыл глаза. И в полном мраке, сам невидимый и неузнанный, узрел творимое. Он увидел сразу всю Землю - шаром, опутанным сетью. На пересечениях паучьих нитей стояли небоскребы, разные, выше и ниже, шире и уже, их было две с половиной тысячи, разбросанных по всему миру, но в каждом изо дня в день творилось одно и то же: сотни тысяч двуногих, думающих, что они сами распоряжаются своей жизнью, последними наркоманами ждали часа, минуты, когда раскроются двери нижнего этажа, когда их впустят в вздымающееся нутро, где они станут свободными, сильными, дерзкими... Быдло! Они были гаже и зависимей самых подневольных рабов. К ним нисходил из адских пентаграмм сам дьявол - не для того, чтобы наделить своим 431 могуществом и приблизить к себе, но для того, чтобы заполнить их души и бросить под свои копыта. Несчастное, жалкое быдло! Это они станут биомассой, это их будут колоть иглами проникновения на черных мессах такие же как они, чтобы стать потом выползнями... Эх, сколько сил было потрачено на черные притоны! Иван скривился, вспоминая свою наивность. Они громили их, думая, что изводят по всему миру Черное Благо. А изводили жалкую и послушную скотину, которую вели на бойни черные козлы. Ну хватит! Теперь Иван видел тех, кто создал эту сеть, кто управлял ею, кладя в карманы баснословные деньжищи и верша дело преисподней. Они, все семеро, были на другой стороне планеты, в Австралии, за семью заборами, за спинами немыслимой охраны, семеро хилых и полных, благообразных и улыбчивых стариканов с глубокими залысинами, семеро таких непохожих, но совсем одинаковых. Они собрались на дележку и передележку мира, они потягивали молочко на лужайке посреди чистого и тихого леса, они любили себя и берегли. Но у каждого в мозгу сидел червь - желтый, полупрозрачный, с кроваво-красными глазенками. Сидел и смотрел вглубь контролируемого им мозга. Иван, почти не прилагая усилия, заглушил генератор, взорвал его изнутри. Истерики и истерички не перестали корчиться. Но небоскреб замер, ослеп и оглох на несколько минут, чтобы потом брызнуть по сторонам будто каплями взбаломученной пены десятками кидающихся с разных этажей. Наркотик перестал поступать, и не все смогли это выдержать. Переступившие через себя летели вниз, вопя и визжа, извиваясь словно черви. Их было много. Но Иван не пожалел ни об одном. Они сами стали.... нет, не выродками, не всесильными дегенератами, ведущими закулисную игру, но мразью, червями под стопами выродков. Что ж, и им было предоставлено право выбора, каждый изначально наделен свободой воли. Но не каждый выдерживает крестную ношу свободы. Многим проще быть рабом, ничтожеством, выползнем. Живительный кислород влился в легкие Ивана. Он стоял посреди лужайки. И глядел на добрых, милых стариканов. Им было хорошо. Очень хорошо! Но Иван уже не сомневался, он просто знал, что еще лучше им будет на том свете... и не только им. Он превратил их в пепел, прежде, чем самый шустрый успел разинуть рот. Хватит болтать, и так 433 говорено много, слишком много. Выродки, что призраки Осевого, чем больше ты обращаешь на них внимания, чем больше смотришь на них, говоришь с ними, слушаешь их, тем цепче они вцепляются в тебя, тем больше завораживают... и завороженного, бессильного губят. Пауки! Алый на фоне изумрудной травы, искрящий клинок ушел радугой в ладонь. Теперь нет нужды давить червей. Дар волхва, помноженный на мощь его пращуров, пропитанный тысячелетиями Белой Силы, способен обращать нечисть в прах. Меч Вседержителя! Он обязан выдержать это. До конца! И пусть ему не хватит времени метаться по всем черным притонам, взрывать аде кие врата, пусть на смену испепеленным придут другие, все равно - возмездие свершается. Он начал. И им уже не быть! XXIII-й, ХХП-ой века промелькнули в мельтешений и визгах, сладострастных стонах и алчном кружении. На месте одной отрубленной головы вырастали три, пять, дюжина голов - новых, змеиных. Но Иван рубил, сек беспощадно и истово, зная, что новые - уже не те, не пришедшие из глубин веков, нет в них и никогда не будет той темной зловещей силы, что передавалась из поколения в поколение, что накапливала гены вырождения, гниения и вековечной тлеющей в телах смерти. Гидра! Новые просто наживаются на оставленном - тупо, слепо, жадно копируя, они не пытаются учить, творить... Творить? Иван сдавил горло тщедушному пучеглазому уроду. Учитель! В XXI-ом веке его так и называли посвященные. Творец! Его можно было превратить в облачко мерзкого вонючего газа. Без разговоров. Под благими вывесками и призывами этот выродок-гуманист растлил, погубил, обрек на адские муки половину мира. Убить? Но прежде Ивану надо было постичь их образ мыслей. Ведь ни один из всей бесчисленной своры этих "гуманистов", рыскающей во времени и пространстве, никогда сам себя не считал душегубом, палачом и растлителем. Никогда! Ни один! Они величали друг дружку просветителями, обличителями, реформаторами, демократами, учителями, прогрессистами, творцами! Во всех веках и столетиях они, выродки, изъедаемые собственными патологическими комплексами, неполноценные, ущербные, обостренно чувствующие свое уродство, пытались выращивать из других "людей нового типа, более совершенных и гармоничных", люди были для них лишь материалом, 434 биомассой для бесконечных, порою чудовищно жестоких, но всегда прикрываемых истерически-гуманными лозунгами экспериментов. Да, эти твари искренне считали себя богами, которые могут создавать, могут учить, могут подправлять создания и творения Бога Истинного. Да что там подправлять! Полностью переделывать, перестраивать! Зло, непомерно-черное зло, рядящееся в белоснежные тога! Иван чуть ослабил хватку. Пучеглазый судорожно набрал воздуха в грудь, трепыхнулся, вылупился на мучителя своего преданно и трусливо. - Все сделаю, что изволите, - проблеял он чуть слышно. Иван не собирался приказывать. Он проник в это дьявольское гнездовье не приказывать, а наказывать - неотвратимо и по содеянному. Гниды! Они и умереть достойно не могут. Демонократы! - Из-за тебя, выродок, и из-за твоих реформ в Африке вымерло сорок миллионов. И тебе вручили Нобелевскую премию за мир и гуманизм, - сказал Иван, - три четверти Ирана легло в могилы. А тебя везде и всюду величают выдающимся просветителем. Ты и сам веришь в свои титулы? - Всю жизнь положил на благо людей, - ответил прочувственно вьфодок, и мутная капля скатилась по дряблой желтой щеке, - себя не щадил. Да разве они оценят... а тех, что не выдержали реформ, жалеть не стоит, это все народец не приспособленный к борьбе за выживание, они б сами вымерли, чего о них говорить, время тратить. Зато оставшиеся стали свободными. И их дети будут свободными и внуки... Иван горько усмехнулся. Гуманисты, мать их! - Верно говоришь, у свободных наркоманов да извра-щенцев вырастут такие же свободные ублюдки, ничего иного породить они не смогут. По плодам их узнаете их! Свобода созидать и жить была всегда, и без вас! Вы же даете свободу вырождаться! И при этом возлагаете на головы свои венцы благодетелей. Впрочем, что с тобой время терять. Сейчас ты сам увидишь, что под венцом твоим! Иван сдавил двумя пальцами затылок пучеглазого урода, проломил кость, вырвал бешенно извивающегося червя с огненно-красными глазищами и показал его еще живому выродку. - Ты знаешь, откуда он? 435 - Наза-ад... - прохрипел умирающий, - за-асу-унь его на-аза-ад! Иван уставился в стекленеющие глазища. Выродок не умрет, пока не услышит правды. - И ты еще мнишь себя свободным и поучающим, как быть свободными, ты, раб этого мерзкого паразита, этого червя, проползшего в наш мир из преисподней?! А ведь ты не можешь без него! Весь твой гуманизм, все твое просветительство - обман, подлость и ложь для профанов. И сам ты безмозглый попугай, повторяющий чужие фразы, вдалбливающий их в чужие мозги. Падаль! Иван отбросил от себя дохлятину. Раздавил червя ударом каблука. Ничтожность и мерзость выродков была очевидна. Для него. Но для многих миллионов и даже миллиардов они оставались кумирами. Ведь все средства массовой пропаганды выродки держали в своих руках... Держали и держат! Они навязали миру не только свою волю, они заставили мыслить, думать, чувствовать и даже видеть окружающее так, как этого хотелось им. Каста вырождающихся нелюдей удерживала в своей паутине не только сатанистов и прочую сволочь, она оплела ею все человечество, она владела им и правила, мало того, эта каста заставляла общемировое стадо профанов обожествлять себя и носить на руках. Подло! Гнусно! Но это есть! Иван вышел из роскошной виллы, отошел шагов на двести. Обернулся. Столб огня вырвался из самой сердцевины логова "величайшего гуманиста всех эпох и народов", чтобы пламенем пожарища стереть с лица Земли дворец, в котором таилось чудовище. Еще из одной черной пропасти, не видимой глазу человеческому, он выжег ползучую ядовитую гадину. Конец ХХ-го века поразил его своим убожеством и запу-щением. Загаженная, отравленная земля, мертвые водоемы-свалки, озоновые дыры, смрадный, пропитанный гарями воздух. Города-помойки, набитые больными, серыми, оцепеневшими в безвыходности одуряющей круговерти людьми. Апокалипсический век! Черная дыра в мировой истории. Последнее десятилетие подлого века сокрушило Великую Россию, оставив гнусный, алчный и нечистый мир с самим собой наедине, без Бога, без веры, без надежды. Иван видел все сразу с высоты надвременья и надпро- 436 странства. Серые послушные толпы водили туда-сюда шустрые и прыткие двуногие. Порою последние сбивались стаями и начинали выть истошно, на весь свет. И чем больше выли они по-шакальи о правах, свободе и "приоритете личности", тем меньше оставалось этих прав и свобод, тем больше истязали бесправных и забитых, изгоняли, убивали, лишали всего... Выродки бесновались, одержимые дьяволом, их беснования черным полем инферно касались еще здоровых - и те становились тоже одержимыми, начинали громить и ломать все под собою, крушить, рвать, взрывать, перестраивать... Врата ада были распахнуты во всю свою ширину, все силы преисподней и ее отражения на Земле, "мирового сообщества", были брошены против последней обители Христа, против растерзанной, разорванной на кровавые части Великой России. Выползни! Все эти беснующиеся выродки-шакалы были выползнями из ада. И они были отмечены сатанинскими знаками на уродливых лицах, они были отмечены уродством внешним, косноязычием, гадливостью... но они излучали бешеную энергию ада, они лезли везде и всюду, они не сходили со страниц газет и журналов, их говорящие гипнотизирующие головы торчали в каждом телеприемнике - змеиными головами, от которых цепенели толпы, завороженные и лишенные способности мыслить. Вторжение! Это сама Преисподняя вторгалась на Землю. И ей не нужно было сквозных каналов и Пристанища. Выползни-шакалы выжирали и загаживали все вокруг себя, переметываясь затем в земли иные, чтобы набраться сил и снова ринуться терзать слабеющее тело Державы Господа. Прежде Иван все это знал. Теперь он видел. Видел собственными глазами. И пред ним вставали видения черной, изъеденной червивыми лабиринтами Земли - его Земли, XXV-го века. Земли погибшей, населенной гадами. А ведь она могла стать такой и в ХХ-ом, в начале XXI-ro... но не стала. У России хватило воли сокрушить преисподнюю, передавить выродков-выползней, спасти мир... оттянуть страшную погибель. Но они тогда, в этом далеком ХХ-ом сделали не все, и он, Иван, должен доделывать их дело, подчищать за ними недочищенное. Это его крест! Сборище выползней заседало в самом сердце России, в огромном и вместе с тем уродливом, выстроенном их же предшественниками-выродками зале. Иван сидел в задних рядах, незримый и усталый. Он не слушал истерических, 437 визгливых речей одержимых бесами, хотя сейчас их слушали сотни миллионов по всей стране и за пределами ее. Ивану все было ясно. Да и говорили не сами бесноватые ораторы... Высоко над их головами, абсолютно прозрачное для смертных, висело студенистое, многолапое чудовище иных миров и измерений, висело, непрестанно испуская омерзительный, но слышимый лишь избранными зуд, касающееся концами длинных трясущихся щупальцев десятков голов избранных, вливающее в них черную силу океана мрака. Если бы это видели и другие, если бы они прозрели хоть на минуту! Иван молчаливо взирал на покорно застывшие затылки оцепенелых двуногих, равнодушных и серых, выжидающих, куда качнет маятник истории - им было все равно, к Свету ли идти, во мрак бездны ли катиться. Стадо. Серое стадо! Даже здесь, в закрытом для простых смертных зале, оцепенелых было большинство. Но это большинство ничего не значило. Верховодили выползни. И потусторонняя зудящая гадина. Иван, не вставая со своего кресла, перешел в Невидимый Спектр. И зал исчез, стены его раздвинулись, уходя многосложными переплетениями в неизвестность. От оцепенелых остались невзрачные серые тени, застывшие серыми невзрачными рядами и колоннами. Зато истинное естество выползней выявилось ярко и жутко: сотни зеленых, мерцающих в полумраке, извивающихся, трепещущих, скользких и сырых червей с пылающими ненавистью кровянистыми глазищами висели в мареве среди серых теней. Черви зудели омерзительно и невыносимо, вбирая в себя и усиливая зуд огромного бледно-желтого кольчатого червя, свившегося во множество колец над ними и тоже трясущегося, извивающегося, дрожащего в назойливо-гадком зудении. Червь этот висел в сгустке мрака, в уплотненном, сверхсжатом объеме инфернополей, исходящих из самой преисподней... Если бы только люди могли видеть!!! Иван взлетел выше, над планетой. И горечь разлилась по его телу едкой, изжигающей волной. Никто ничего не видел. Мелкие, суетные, озабоченные мнимым люди, созданные когда-то давным-давно по Образу и Подобию, но позабывшие про это, рождались, сновали туда-сюда, сидели, лежали, бесновались, теша беса опустошенных душ, убивали себе подобных, калечили, разоряли, обманывали, изгрызали в непреходящей мелочной грызне, старились, умира- 438 ли... и ничего не желали видеть. И над каждым скопищем этих оцепенелых двуногих нависали студенистые гадины, мерцали среди толп и над ними зудящие черви... Лишь в России еще оставались просветы, лишь над Землей Богородицы горела свеча.... Хватит! Иван вышел в проход. Воздел руки вверх, и из его ладоней вырвались искрящиеся очищающие клинки. Он уже был в Видимом Спектре. - Да станет тайное явным!!! - выкрикнул он громоподобно. И сотни миллионов сидящих у светящихся ящиков зрителей узрели творящееся. Застывшая от ужаса Россия увидела правящих ею, правящих миром - без прикрас, без белоснежных тог, в их подлинном облике. И увидели уже миллиарды прильнувших к водянистым экранам, как святое и праведное пламя Возмездия Небесного, исходящее из рук высокого, широкоплечего человека с просветленным лицом и длинными русыми развевающимися будто на ураганном ветру волосами, выжигает зудящую страшную нечисть, не оставляя ей места в пределах Святой Руси. "Чудо! - шептали, кричали, выговаривали одними глазами просыпающиеся. - Святой Георгий! Небесный Воитель! Архистратиг Михаил! Великое Чудо Господне!" И злобно шипели двуногие нелюди, с ужасом начинавшие осознавать, что час их приходит, что оставленные одними, без "учителей-просветителей", без подпитки из адских глубин, они передохнут подобно жалким червям... Понимали понимающие, слышали слышащие, открывалось сокрытое имеющим глаза - вершилось Чудо! И когда исчезла вся мерзость, зудящая над планетой, дарованной творениям Господним, а не исчадиям ада, на тех же экранах и в светлых небесах над головами зажглось лазурным сиянием: "Мне возмездие, и Аз воздал!" Мир ликовал и радовался. Но Иван, усталый и хмурый, лежал ничком в густой траве под синим небом, приникая всем телом к отчей земле. Он знал тайны времени, его выверты и проказы, перехлестывающиеся временные петли и откаты... Ему еще рано было радоваться. Не ликовать, но нести свой крест и дальше. Всего полчаса назад он беседовал с очередным "великим гуманистом", шамкающим, дергающимся, полоумным "гением", который когда-то творил сверхоружие для уничтожения планеты, а потом вдруг впал 439 в юродство. Выродок бессвязно и маниакально пытался убедить Ивана, что всему виной какая-то "империя зла", что Землю надо поделить на две половины: западную, где будут процветать науки, искусства и такие как он "гении", и на восточную - резервацию, промзону, обиталище для профанов. Выродок брызгал слюной, задыхался, хватался за сердце, призывал в свидетели и защитники "мировое сообщество", а попросту говоря, все ту же всемогущую и всевластную свору выползней-шакалов, что подчинила себе дьявольским зудом своим всю планету, "сообщество", которое по достоинству оценило его труды, наградило премиями и провозгласило "отцом демократии" и "величайшим просветителем всех времен и народов"... Но Иван-то знал, что все проще, что в гниющем и уже почти сгнившем мозгу "гения" сидит вертлявый и жирный червь. И этому червю мало власти над самим "гением", ему нужна власть над тысячами, миллионами, власть над толпой. Иван не стал пачкать рук. Он просто остановил сердце дряхлого, но бесноватого "гения" и распылил червя... Теперь он лежал в траве, вдыхал в себя ее терпкий и очищающий дух. Черта! До него начинало доходить, что Господь сам проложил эту черту в душах созданных Им, черту, отделяющую Свет от мрака. Он знал это раньше, он постиг эту премудрость в странствиях по Пристанищу. Но мало знать! Ведь та самая Черта, что ограждает все миры существующие и несуществующие от Черного Мира, защищающая от вторжения из него Сил Ужаса, пролегающая не в дальних мирах и измерениях, не в глубинных пространствах и запредельных вселенных, а проведенная по бессмертным душам человеческим, слабым, мятущимся, ищущим, готовящимся к вечности, эта Черта не только лишь ограждает созданного по Образу и Подобию от напастей извне, но и не дает ему самому... нанести ответный удар! Вот в чем дело! Многие пытались преодолеть ее в борьбе со Злом. Но много званных, да мало избранных. Черта была ограничителем, не позволяющим смертному вставать в один ряд с силами высшими. Он один преодолел эту Черту! Он обрел силу карать. Он сам! Ибо Вседержитель не вмешивается. Вседержитель только наблюдает за имеющими свободную волю... И все равно он - Меч Вседержителя, ибо мир создавался не для гниения и вырождения, а для созидания и творения. И если бы каждый из созданных по Образу и Подобию был 440 наделен силою преодолевать Черту, карать и воздавать по содеянному, мир созидания был бы обречен. Вот она простая Истина, проще которой нет и не было в Мироздании. Но тот же мир уже обречен, когда никто не может воздать за него. Свобода воли! Господи! Неисповедимы пути Твои! Оберегая, Ты обрекаешь. Давая силу творить и трудиться в поте лица своего, Ты облекаешь бессилием пред надвигающейся Тьмою! Почему?! А потому, что иначе, без Черты, тьма пожрет Свет, и все вопросы разрешатся сами собой. И еще один Большой Взрыв сметет с лица Мироздания еще одну погибшую до своей гибели Вселенную. В этом и есть непостижимость Божественного Предопределения. И в этом - воля выпущенных в мир нагими и свободными. Воля умереть или жить. Жить, не переступая страшной, губительной и спасительной Черты. Иван сдавил виски ладонями. За что же ему доля такая?! Почему выбор пал именно на него?! Страшная, лютая миссия! Но пути назад нет. Он должен исполнить предопределенное. Ибо Второго Пришествия не будет. Спаситель не войдет в погибающий мир дважды, как нельзя войти дважды в одну -а ту же воду. Значит, он, последний в роду человеческом,'должен стать спасителем, презрев зло и добро, верша лишь справедливое по обе стороны разделяющей души, пространства и времена Черты. Потому что предопределенное имело два исхода. Потому что тысячелетиями назад Божественная Благодать коснулась не каждого, потому что поле было засеяно зернами и плевелами... потому что рая на Земле никогда не было и никогда не будет. Теперь Иван уже не догадывался, а точно знал, почему в трудные для рода людского часы вокруг него, поднявшегося на защиту Земли, встали не баловни судьбы, не гении и вершители судеб, не потрясающие белоснежными рясами своими, но прошедшие горнило войн и каторг, битые и бившие сами, изгои и мученики, страдальцы и борцы, не выродившиеся и в грязи, в тюрьмах и на зонах, среди пыток и лишений, гонений и боли. Не чистенькие, сытенькие и всепонимаю-щие встали с мечом на пути Дьявола, но шедшие по Черте, как по лезвию бритвы и не оступившиеся. Светлые души! И пусть все кругом, во всех пространствах и временах, продажно, черно, суетно, тоскливо и безнадежно, пусть оцепенелые люди сами суют шеи под ярмо червей зудящих, все 441 равно, только ради них одних уже стоит идти за Черту, стоит вздымать и опускать карающий меч, только ради них! Иван встал. Он был силен и свеж как никогда. Тысячи поколений россов, создавших этот мир и принесших в него Свет, стояли за его плечами. Он ринулся в прошлое как светлый ангел возмездия. Он еще не преодолел этого чудовищного века. Черное столетие! Год за годом., спускаясь по лестнице времен, он иссекал праведным мечом гнусное, бесовское. Он все видел. И он не прощал. Ибо он знал, чем это, истребляемое им, иссекаемое завершится. Адские твари брали Землю в полон, просачиваясь из инферно, напитывая червиголовых, уп-рочая их власть над оцепенелыми. Но Белая Сила уничтожала силу черную - и оставались несокрушенными храмы и дворцы, оставались на своих вольных землях люди, орошающие земли эти потом своим, и не вползали в залы правящих выползни-выродки, ибо некому было вползать уже - карающий меч возвращал их в лоно, откуда изошли они, в преисподнюю. Иван не ощущал своего тела. Он был светлым всемогущим духом, он одолел оковы материальные. И он больше не останавливался на пути своем, не терзался сомнениями. Его дело было правым. И он побеждал! Когда годы еще не перевалили за половину столетия, открылось ему, идущему вниз, как тучи гадин, взявших в кольцо осады, незримой и оттого еще более страшной, нагнетали волны ужаса и ненависти на два великих народа, которые были правнуками первороссов, кровными братьями с душами братьев. Их пытались стравить в лютом планетарном сражении, чтобы истребить, чтобы погубить созданных по Образу и Подобию... и в той, прошлой истории, их стравили, заставляя истреблять самих себя. Нет! Иван поразил праведным мечом потусторонних гадин и дал братьям, сотням миллионов братьев увидеть, куда их толкали выползни-выродки. И они увидели, и они сошлись в братском единении и разметали черные тучи нечисти, нависшие над ними. Им нужен был только Свет, исходящий с Небес, Свет, просветляющий души. И Иван дал им этот Свет. И остались неразрушенными и прекрасными десятки тысяч городов и селений, остались неистребленными десятки миллионов потомков героев и полубогов. Свобода воли! Они сами себя спасли, он только раскрыл им глаза. 442 И снова не было времени ликовать и радоваться. Ведь двумя десятилетиями ранее лилась рекой кровь, выродки истребляли людей и рушились храмы. И снова дьявольские орды терзали Христову землю, обложенную тучами нечисти обессиленную Россию. Выродки! Они червями и змеями проползли, пролезли во все щели и дыры еще годами раньше, они источили, изгрызли, изъели чистое тело Великой Державы, последней надежды рода людского. И вдруг разом, изнутри и снаружи, введя в оцепенение одну часть народа и вселившись бесами в другую, ринулись в адском зуде всесокрушения и всевырождения на Святую Русь. Гниды! Черви гложущие! Иван все видел: концлагеря, в которых истребляли только за то, что ты русский, вымирающие от голода деревни, сотни тысяч деревень, полчища насильно угнанных русских, которых пулеметной стрельбой в спины иноземцы гнали на таких же русских, но не сдающихся, не желающих жить под ярмом выродков, бойни, в коих палачи-мясники в черных ритуальных кожанках приносили в жертву своему кровавому непроизносимому божеству сотни тысяч православных - это был ад на земле, это были сатаноиды и дьяволоиды, выползни, покинувшие преисподнюю и выползшие наверх, чтобы упиться кровью созданных по Образу и Подобию. Нет! Он не вмешивался. Черви передохнут сами! Ему нужно было найти черное невидимое чудовище, источающее адскую энергию в гниющие черепа дегенератов. И его вынесло в скопище пауков, в черную пропасть с клубками кишащих змей. Он застыл под сводами полутемного зала, посреди которого заседал комитет вершителей судеб России. Их было семеро - выродков-пауков, кривоплечих, кособоких, хитровато щурящих бесовские глаза, суетливых, уродливых и гадких. Они говорили на своем наречии, как и всегда, когда собирались вместе, без профанов, они язвили, хихикали, ругались и злословили, бесконечно презирая попавших под их власть. Но Иван все понимал. - Мы сделаем из этого быдла, из этого дерьма, - частил, картавя и дергаясь подобно паяцу, рыжий бес, - нового человека, сверхчеловека. Против его воли сделаем, хоть для этого и понадобится нам уничтожить две трети, девяносто процентов этих скотов! Убивать, убивать и убивать! Чем больше, тем лучше! Сейчас это архиважно! Россия 443 должна стать навозом в том поле, что мы засеваем! Лучше меньше да лучше! Мы не оставим этого быдла, этих слизней и на развод. В светлом будущем будут жить избранные! И это нам определять, кто будет таковым... Вертлявый уродец в пенсне и с козлиной бороденкой, дотоле поддакивавший, прытко вздернулся и понес дальше: - Никакой жалости! Мы должны быть выше жалости и прочих химер! Мы создаем новую породу людей! И потомки будут благодарны нам... Творцы! Они считают себя творцами нового мира! Пер-возурги! Для них миллионы людей это быдло, навоз, биомасса. Они ни перед чем не остановятся, потому что они исчадия ада, потому что они никогда не приемлют мира, созданного подлинным Творцом, они всегда будут пытаться его переделать, перестроить, вылепить заново в угоду своему хозяину Вельзевулу. Боги, мать их, дегенерацию! Из года в год, из века в век одно и то же! Не желая совершенствовать и излечивать от вырождения самих себя, убогих, ничтожных, подлых, больных, они берутся сразу за весь мир - и кровь заливает земли, мрут оцепенелые, исходит из мира истина и вера. В этом их черный и гнусный секрет. Богоборцы! Они, не способные к созиданию и творению, а умеющие растлевать и разрушать, извечно берутся поучать весь мир и перелицовывать его, ибо того требуют зудящие черви вырождения в их протухших мозгах, того жаждут чудища преисподней и она сама, ибо преисподняя и есть смерть и вырождение живого. Иван видел семь бешенно вьющихся вокруг своих осей гадин, червеобразных змей. И он видел висящего над ними кольчатого желтого червя со множеством мохнатых, тончайших и длиннющих лапок, семью из которых червь этот обвивал головы комитетчиков. Выродки! На этот раз он не мог печься о чистоте рук своих. Это было свыше его сил. Сверкающим лезвием карающего меча он рассек и отправил в ад огромного потустороннего червя. Выждал немного, наблюдая, как ужас проявляется на жалких и уродливых рожах нечисти, собравшейся переделывать мир, созданный Богом. Они должны были издохнуть в ужасе и ничтожестве. И он явился пред ними во всей мощи и величии своем, во всей простоте, с непокрытой головой, все в той же рас- 444 стегнутой серой рубахе, открытый и видимый. Меч Вседержителя ! Выродки, вертлявые, быстро соображающие и суетные^ попадали на колени и поползли по углам, будто пауки, стремящиеся забиться в щели. Но не тут-то было. Иван вымолвил очень тихо, почти неслышно: - И пожрут они друг друга не по прошествии времен, а ныне! Ибо пауки есть! Он видел, как рыжий бес бросился вычерчивать посреди зала магический круг, дьявольские врата ада, чтобы открыть двери инферно и сгинуть в нем, ускользая от возмездия. Но уже шестеро иных гадин набросились на него, вцепляясь изъеденными черными зубами в мерзкую плоть, разрывая ее на части, жадно проглатывая вырванные куски. Один, самый шустрый, козломордый в пенсне исхитрился прокусить рыжему бесу затылок, выдрать оттуда разбухшего еле трепещущего червя и разгрызть его. Да, только так! Они должны пожирать сами себя, как пожирают себя взбесившиеся ядовитые гады. ( Через полчаса все было кончено - лишь ошметки отвратительного гниющего мяса валялись на роскошном паркете. Ничего, крысы доедят! Иван вышел прочь. Он знал, что остались черви поменьше, потоньше, их много, очень много - но они не смогут сокрушить Великую Державу, не смогут загнать ее люд в концлагеря и на бойни. Это их загонят по щелям и дырам, чтоб и не видно и не слышно было мерзости, что в гордыне своей бесовской пытается тягаться с Создателем. Крысены-ши... Иван вспомнил Авварона Зурр бан-Турга в Седьмом Воплощении Ога Семирожденного. И тот был крысенышем, ничтожеством, мелким бесом, ищущим лазейку, чтобы прокрасться в душу. Но когда он напивался крови, начинал брать верх над доверчивым и завороженным, он становился огромным, непомерным, напыщенным, злобным и жестоким, копией самого Вельзевула, а может, и им самим. Ибо от вырождения до бездны, от крохотного червячка в мозгу до Сатаны, властвующего надо всем адом, один шаг. Иван не мог выжидать. Теперь время его было сочтено. Он должен был успеть спуститься по лестнице в самый низ ее, к истокам. И он снова ринулся в омут восходящего потока лет и столетий. XIX-ый век - время выжидания выродков, накапливание сил и проба'их - в попытках перево- 445 ротов, взрывов, поджогов... Иван крушил нечисть походя, на лету, не щадя ни бесноватых теоретиков, ни менее бесноватых бомбометателей. Он добирался до берлог выползней, до дна, где клубками свивались змеи, истреблял их огнем и мечом, извергал из мира света зудящих потусторонних чудовищ, и шел дальше, перемещаясь из России в земли, позабытые Богом, в коих вершились выродками переустройства, где катились под топорами и гильотинами головы и терзались тела, где тянулся крысиный след выползней. И везде было одно и то же. Везде выродки рядились в одеяния гуманистов и сулили рай на Земле. Но приносили на Землю ад. Оцепенелые двуногие, завороженные змеиными головами, торчащими из неимоверных глубин Океана Смерти, загипнотизированные, жадные, ленивые, похотливые и алчущие всего сразу, из десятилетия в десятилетие, из века в век попадались на одну и ту же наживку - и опять черные козлы вели стада на бойни. И наливались жиром, богатели выродки-переустроители, уходили под незримые покровы, чтобы тайно владеть миром. А стада все шли и шли. Никто не желал и слышать про бойни. Каждый верил, что уж его-то ведут прямиком в рай! Иван не стал задерживаться во временной северной столице Российской Империи, менять хода событий. Он знал, что пятеро повешенных - мало, что не всем воздано по делам их, что декабрь этого тихого века породит черный февраль и кровавый октябрь следующего, но там он поработал немало. Да и здесь еще не было утрачено благое начало, еще не все впали в оцепенение от сатанинского зуда. Пятеро! Да будут они навечно прокляты! Пусть лишь их имена останутся предостережением об адском грядущем, напоминанием о будущем - о червивой черной, мертвой Земле, висящей в Черной Пропасти. Ивана разящим вихрем несло вниз, походя развевал он по ветру масонские сборища века восемнадцатого, изгонял бесов из двухметрового недоросля, которому предстояло стать уже не марионеткой в руках тайных лож, но действительным отцом нации и Императором Российским, одновременно он гнал на вечную каторгу в края ледовые "просветителей", пусть поостынут немного. Мимолетом он облетал весь прочий мир, пребывавший в дрязгах и склоках, вражде и интригах, выметал мразь на освещенные площади, и она сама издыхала от обилия света и не находилось более последователей у глумящихся над Богом и Его Церковью на 446 земле, никто не осмеливался выползать из своих поганых щелей с ересями и поучениями. Иван не считался с регалиями и званиями, титулами и всемирной славой разоблачаемых и истребляемых им. Не всегда надо было применять последнюю меру. Одного большого хитроумна с лицом престарелого Мефистофеля, переписчика с российскими государынями, коего приютила простодушная Галлия и коий потешался над ней и Богом, будучи сам законченным выродком, Иван не стал убивать, он просто выставил его перед галльскими "бессмертными" в омерзительной наготе, он сдавил ему тощий загривок да встряхнул хорошенько, подняв за ноги вверх, - из прогнившего черепа остроумца-хулителя через его беззубый рот выполз дрожащий, трясущийся червь - и отпала необходимость вершить суд иной над ним, суд уже был свершен, выродок канул в безвестность, сам высмеянный. Так вершилась справедливость в землях иных. ~л Но всегда Иван возвращался в Россию, в Великую и последнюю на Земле Империю Добра и Веры. В С