ический опыт, так как в ходе плавания я включился в морской распорядок, шифровальную работу и т.п. У меня появилась некоторая уверенность, которая позволила справиться со своими обязанностями, когда начались боевые действия. После возвращения в Скапа-флоу наши надежды на отправку в теплые края рухнули. Доставка на корабль дополнительной теплой одежды и другие приготовления указывали на поход в Россию. Неофициальные 0x08 graphic ' Љ Джон А П Кении 124 ' слухи подтвердились, когда на борт были доставлены стальные листы для ремонта крейсера "Тринидад", поврежденного одной из своих неисправных торпед во время последнего конвоя. Приготовления ускорились, последние письма были написаны, и, когда мы , покинули Скапа, к нам обратились по радиотрансляции командир и адмирал. Их обращение было суровым: нас могли ожидать бурное море, снег, лед, подводные лодки и самолеты. Наша стоянка в Сайдис-фьорде была краткой, но достаточной, чтобы оценить красоту покрытых снегом вершин, сделать кое-какие покупки и почувствовать безразличие, граничащее с враждебностью, исландцев к военным (несомненно, они хотели сохранить замкнутую целостность сообщества). Мы вышли 11 апреля на соединение с PQ-14, уже находившимся в море, с задачей поддержки конвоя в случае атаки надводных кораблей. Британский флот должен был вступить в действие, если бы немецкие тяжелые корабли покинули базы. PQ-14 состоял из 24 транспортных и 15 боевых кораблей, двигавшихся со скоростью 6-8 узлов. Эскорт был хорошо оснащен для противодействия подводным лодкам, но не самолетам и надводным кораблям. Холодные температурные слои мешали работе гидролокаторов типа "Асдик". Маршрут конвоя был выбран вдоль кромки льдов, но в 1942 г. лед продвинулся не дальше обычного на юг и юго-запад от острова Ян-Майен. Лед сильно повредил 16 судов и 2 эскортных корабля, вынудив их вернуться в Исландию для ремонта. Остальные продолжали путь в Мурманск. "Эдинбург" по мере продвижения на север стал подобен холодильнику, так как системы обогрева не справлялись. В это время немцы расшифровали наши сигналы и приблизительно знали наше местоположение. Они также знали, что если они сосредоточат свои усилия на направлении к северу и югу от острова Медвежьего, то обязательно обнаружат нас. Они так и сделали. От острова Медвежьего разведывательные "фокке-вульфы" и "блум унд фоссы" не покидали нас. Распорядок, установившаяся для этих конвоев, отмечал и наше продвижение. Торпедные атаки подводных лодок, особенно в темные часы и на заре, когда наши силуэты ставили нас в невыгодное положение. Затем бомбардировка со стороны солнца, чтобы ослепить наших артиллеристов, или неожиданное пикирование сквозь облака, чтобы захватить нас врасплох. Быстрое изменение курса корабля не позволяло торпедам и бомбам попасть в цель, но немцы пытались свести на нет эту возможность одновременной атакой с различных направлений. Их 125 превосходство возросло в мае, когда были применены бомбардировщики-торпедоносцы. Малая скорость конвоев затрудняла уклонение. По этим причинам "Эдинбург" был очень уязвимым при движении в конвое. Несколько безуспешных торпедных атак по нему в ночные часы только подчеркнули опасность. Возникла дилемма: должен ли корабль оставаться в конвое на положении "сидящей утки" или двигаться отдельно, подвергаясь риску воздушных и торпедных атак. И может ли он ослабить конвой, взяв с собой корабли охранения. В конце концов конвой был оставлен, но крейсер ушел вперед без кораблей эскорта. Туман и плохая погода обеспечили достаточное прикрытие на оставшуюся часть пути. Попытка немцев атаковать караван тремя эсминцами сорвалась из-за плохой погоды и неграмотного руководства. В конвое жертвой подводной лодки U-403 стал "Эмпайер Ховард". Три торпеды потопили его в течение минуты. Среди погибших оказался коммодор конвоя. Из-за погодных условий этот конвой считался одним из наиболее неудачных. Когда мы подошли к Кольскому заливу, нас встретили четыре британских тральщика типа "Халикон"- часть 6-й британской флотилии тральщиков. Это была элита миннотральных сил Великобритании с новейшим оборудованием, базировавшаяся на Полярный и Ваенгу. У русских тогда не было кораблей подобного типа. Затем к нам присоединились два русских эсминца. Нам обещали воздушное прикрытие, но, как мне показалось, оно никак не материализовалось, вероятно, из-за других неотложных задач. Прибыв в залив, конвой пошел к Мурманску, и корабли встали на якорь в широкой Ваенгской бухте (ныне военно-морская база Североморск) примерно в 16 милях по воде от Мурманска и в 8 милях от моря, а грузовые суда двинулись в Мурманск, чтобы встать на якорь в заливе, ожидая разгрузки. Пока причалы не были повреждены бомбами, они могли принимать 5 судов одновременно. Стальные листы были доставлены на крейсер "Тринидад" в Росту, и, так как на разгрузке стояло сравнительно мало судов, мы надеялись отправиться назад в течение недели. Нас бомбили, но немцы сосредоточили усилия в основном на кораблях и причалах Мурманска. Мы сошли на берег и поняли, какими тяжелыми были дела у русских независимо от погодных условий. Мы меняли шоколад и сигареты на значки и резные костяные брошки. Русские относились к нам дружелюбно, и моряки дали нам концерт в одном из ангаров. Очень поздно ночью поднялась большая суета. К нашему 126 борту подошли две плоскодонные баржи, полные охранников с автоматами. Наши морские пехотинцы, тоже вооруженные, усиливали безопасность. Было много предположений, когда наш самолетный кран начал поднимать на борт маленькие деревянные ящики, но все стало ясным после того, как один из ящиков соскользнул с поддона, упал на палубу и разбился. Мы увидели золотые слитки. 93 маленьких ящика содержали 465 слитков золота, каждый весом 28 фунтов. Всего пять тонн стоимостью 2 млн ф. ст. (после их подъема в 1981 г. цена выросла до 45 млн ф.ст.). Это золото проделало путешествие в 1 тыс. миль из Москвы как плата США за военные поставки. Мы были также вовлечены в погрузку, хотя была уже почти полночь. Дело в том, что мы прятали золото в бомбовый погреб под третьей палубой, шахта в который проходила через нашу жилую палубу. Но вскоре мысли о золоте отступили, когда на корабль прибыли 45 тяжелораненых моряков торгового флота для отправки в Великобританию. Эти люди провели очень тяжелое время в госпитале в Мурманске. Многие были на носилках, у многих были ампутированы конечности. Для размещения раненых был переоборудован один из самолетных ангаров. Через семь дней после нашего прибытия суда были готовы к возвращению, и QP-11 отправился в 13.00 28 апреля в составе 13 транспортов, 4 легких эсминцев, 4 корветов и траулера "Лорд Миддлтон", который, кроме сопровождения, имел назначение подбирать спасшихся из воды. Первые 300 опасных миль поддержку оказывали также тральщик и русский эсминец. "Эдинбург" с легкими эсминцами "Форесайт" и "Форестер" вышел позже и догнал конвой ранним утром 29 апреля. Пожалуй, это было эгоистично, но каждый надеялся, что нем цы сосредоточатся на полностью загруженном PQ-15, который покинул Рейкьявик 26 апреля. Хотя поступали сообщения о не ме нее чем семи подводных лодках на нашем пути, мы были рады покинуть негостеприимный Кольский залив с его суровым кли матом и бомбежками. Так как мы отправились прямо на север, ! чтобы удалиться от Норвегии и достигнуть кромки льда, давав шей защиту с одной стороны, температура быстро упала ниже ми нус 20 и 30А по Фаренгейту. Толстый лед покрыл леера, а орудия и холодный металл обжигали как раскаленные докрасна. Моя рабо та была внутри корабля, и это означало, что я не имел специаль ной защитной робы, когда выходил на верхнюю палубу. Шерстя ные свитера, посланные из дома, не успели к выходу из Скапа- 127 флоу. На море плавали острова из тонкого льда, многие длиной около мили, с полыньями воды между ними. Среда 29 апреля была в общем небогата событиями, но это было затишье перед бурей, так как самолет и подводная лодка сообщили о нашем местонахождении в тот день. Рано утром в четверх 30 апреля две подводные лодки выпустили торпеды в "Эдинбург", напомнив об его уязвимости при движении со скоростью конвоя Его длинный силуэт представлял собой заманчивую мишень. Снова возник вопрос, оставаться ли в конвое или идти независимо от него Свидетельства, полученные мною позже от тех, кто находился в то время на мостике, указывают, что между командиром и адмиралом были разногласия по поводу ухода без сопровождения. И это, пожалуй, подтверждается тем, что после катастрофы командир, обращаясь к кому-то из экипажа корабля, сказал: "Адмирал принимает на себя всю ответственность за происшедшее". "Эдинбург" покинул конвой рано утром 30 апреля и обогнал его на 20 миль, идя широким зигзагом со скоростью 18-19 узлов и без эскорта. Капитан-лейтенант Макс Тихарт на U-456, лежащей в ожидании на курсе конвоя, был изумлен, увидев в 11. 20 "Эдинбург" без эскорта. Он оценил расстояние до крейсера в 1 тыс. м. и начал преследование. Некоторые из спасшихся с корабля говорили, что впередсмотрящий доложил о присутствии подводной лодки, но доказательств у меня нет. Все это может быть слухом. Одно несомненно - никаких специальных действий не было предпринято. Несколько часов U-456 выжидала наилучший момент для атаки, который наступил около 16.10. В "Эдинбург"был выпущен залп из трех торпед с точкой прицеливания в носовую трубу. Их заметили, но скорость корабля была недостаточна для уклонения от торпед, идущих со скоростью 30 миль в час. В тот день я был до 16. 00 на вахте на центральном посту связи, а затем пошел на свою жилую палубу, которая находилась непосредственно под ходовым мостиком, пить чай. Жилая палуба выглядела типично для вахтенной жизни в условиях плавания: одетые в случайную одежду, большинство людей спали везде, где могли найти свободное место: на палубе, на ящиках, так как подвесные койки можно было устанавливать только на ночь. Один мой друг пошел в душ, а те, кто не спал, сидели за столом и пили чай. Надежды были радужными, так как не было ни воздушных налетов, ни кораблей, погибших от торпед, а мы все дальше уходили от берегов Норвегии. Французский матрос-доброволец, служивший с нами, говорил, как он был спокоен. Это было в 16.13. 128 В этот момент появилась ужасающая вспышка, два страшных удара почти слились в один, погас свет. Казалось, время остановилось - как во внезапно остановившемся фильме,- и в тусклом свете, идущем от палубного люка, я увидел сквозь густой дым громадную широкую трещину в переборке посредине корабля, которая шла от подволока до палубы. Казалось, прошел целый век, а мы еще все сидели за столом. Затем волна шока прошла, и мы, как наэлектризованные, начали бегать по большой жилой палубе и будить людей. Это невероятно, но многие спали несмотря на грохот взрыва, вероятно от изнурения. Одна из торпед попала в середину корабля на расстоянии примерно одного стального листа от нашей жилой палубы. Доля секунды отделяла нас от катастрофы. Пробоина была такой величины, что в нее мог пройти автомобильный фургон. Соседняя с нами жилая палуба, которая испытала на себе всю силу взрыва, представляла собой сцену кровавой бойни. Многие были убиты сразу же, и им, пожалуй, повезло, потому что остальные погибли медленной смертью, упав в расположенные ниже топливные цистерны. На нашей палубе все проснулись и, к счастью, не пострадали. Вода еще не начала поступать, и, так как мой рундук находился в другой части корабля и мне нечего было здесь спасать, я вскоре занял очередь к трапу, чтобы подняться наверх. Все сохраняли спокойствие, и никакой паники не было. Оказавшись на палубе, я обнаружил, что вторая торпеда разрушила 63-футовую корму, оторвав рули. Квартердек загнулся вверх, обернувшись вокруг строенных орудий в сдвоенных башнях. Орудия прошли сквозь него как нож сквозь масло. Таким образом, половина нашего вооружения была выведена из строя. Третья торпеда прошла мимо. Из четырех винтов два были потеряны, но два действовали, что позволяло нам двигаться, хотя и без управления. Аварийные партии действовали очень эффективно, так как тренировались на случай такой аварии несколько недель тому назад. Капитан 3-го ранга Джеффериес отдал несколько необходимых, но душераздирающих приказов о задраивании помещений около зон взрывов для спасения корабля. Но этим практически сводились на нет надежды на спасение людей, оставщихся в этих помещениях. Так, 17-летний моряк оказался заблокированным на посту телефонной связи, окруженный со всех сторон водой. Некоторое время он поддерживал связь с мостиком по переговорной трубе. Командир и другие сколько* могли старались поддерживать его моральный дух, но вскоре все кончилось из-за нехватки кисло- 5 Северные конвои 129 рода, а может, из-за поступления дыма из соседней поврежденной холодильной камеры. Было ясно, что наше положение тяжелое. Корабль был неуп равляем, и, хотя поступление воды было ограниченно, оно все же продолжалось. Мы должны были ждать помощи еще не менее часа. Срок выживания в ледяной воде был минимальным, и мы и любую минуту ожидали повторной торпедной атаки. Согласно немецким источникам, после атаки на U-456 вышли из строя торпедные аппараты. В это время я быстро произнес молитву и при нялся в меру сил помогать в перетаскивании тяжелых предметоь на левый борт, чтобы сбалансировать крен на правый борт. Конвой видел взрыв и принял наши сигналы о помощи. "Форе-сайт","Форестер"и два русских эсминца покинули конвой и подошли к нам между 17. 30 и 18. 30. U-456 в это время находилась в 3 милях от нас и докладывала об обстановке. Она была почти захвачена врасплох, когда "Форестер" атаковал и попытался таранить Срочное погружение спасло лодку, хотя при погружении у нее был поврежден перископ. До конца операции она оставалась на глубине 40 футов. Глубинные бомбы не причинили ей вреда. Вечером в тот четверг мы все находились в состоянии напряжения и усталости. Было холодно, так как электрическое отопление не работало и внутри корабля было 18А по Фаренгейту. Но вскоре было выработано что-то вроде распорядка дня. Мичманские ванны были вычищены и заполнены горячим супом и какао, которые вместе с горячими булочками с сосисками и сандвичами были все время в наличии. Со склада выдавались сигареты и продукты, обеспечивалось приготовление импровизированных блюд Я был поражен всеобщим спокойствием, особенно среди раненых в ангаре, число которых увеличилось за счет раненых с "Эдинбурга". Мне повезло, что мой рундук находился на незатопленной жилой палубе, поэтому у меня было много сухой одежды. Я раздал ее своим нуждающимся друзьям. Вера в спасение была так велика, что я составил список, что у меня было и что я потерял. Одному моему другу удалось пробраться на затопленную жилую палубу. Он хотел забрать 60 фунтов, большую по тем временам сумму, из своего рундука, находившегося под водой. Но он опоздал -кто-то уже их забрал, видимо, вскоре после взрыва. Я еще много времени провел в центральном посту связи, так как поступило множество сигналов. После прибытия кораблей поддержки были испробованы различные способы для обеспечения перехода. До Мурманска было 130 250 миль. В конце концов движение без руля было обеспечено буксировавшими нас кораблями, которые удерживали нас на курсе. При скорости 3 узла путешествие должно было занять 4 дня. Движение началось ночью в четверг, но в 6.00 в пятницу 1 мая русские эсминцы сообщили, что у них кончается топливо и они должны уйти на заправку. После нее русские обещали немедленно вернуться. "Форесайт" теперь вынужден был отдать буксир, чтобы обеспечить прикрытие от атак подводных лодок, и, хотя было достигнуто некоторое продвижение в течение пятницы, никакого реального прогресса не было, пока около 18.00 не прибыл русский СКР "Рубин". Затем около полуночи из Мурманска прибыли тральщики "Госсамер","Харриер","Хуссар","Нигер". За 36 часов было пройдено около 60 миль. С германской стороны с четверга были предприняты различные действия. В пятницу мы получили тревожное сообщение о том, что "Адмирал Шеер" вышел из гавани (к счастью, оно оказалось ложным). Люфтваффе сгруппировала для действий против нас 108 дальних бомбардировщиков, 30 пикировщиков и нововведение для арктических конвоев - 57 торпедоносцев. Сообщение адмиралтейства указывало, что для перехвата нашего корабля к Мурманску вышли подводные лодки. Кроме того, в 01.00 1 мая три первоклассных немецких эсминца типа "Нарвик" - "Херман Шоеманн", Z-24 и Z-25 - покинули Киркенес с первоочередной задачей уничтожить конвой QP-11 до его выхода за пределы досягаемости, а затем найти и уничтожить "Эдинбург"вместе с легкими кораблями охранения. Эти большие немецкие эсминцы водоизмещение 1625 т были вооружены орудиями калибром не менее 5 дюймов. Впрочем, некоторые заслуживающие доверия источники утверждают, что их калибр был 5,5 дюймов. Вместе с другим тяжелым вооружением и высокой скоростью в 36 узлов они. делали их способными - при решительном и тактически умелом руководстве - подавить легковооруженные корабли эскорта конвоя и уничтожить транспорты, а затем разделаться с "Эдинбургом" и его охранением. Помощи от русских союзников в радиусе их досягаемости не было. Два советских эсминца нарушили свои обязательства и не вернулись. Их отсутствие сыграло решающую роль в последующих трагических событиях и вызвало много критики на всех уровнях. Думали, что команды поддались искушению отпраздновать 1 мая в Мурманске. Некоторые считают, что этот инцидент способствовал ухудшению отношений между адмиралом Головко и союзниками, что отразилось в недостаточной уравновешенности в его мемуарах. 5* 131 Германский "карманный линкор' 'Адмирал Шеер Немцы вошли в боевое соприкосновение с QP-11 в 12.45 1 мая. Конвой держался среди тяжелых дрейфующих льдов у кромки ледяного поля для защиты одного борта Это позволило защитникам сосредоточиться на отражении атаки. Корабли эскорта имели в лучшем случае 4 дюймовые орудия, и они были спроектированы для отражения атак подводных лодок, а не надводных кораблей. Однако четыре британских корабля проявили инициативу и дерзко атаковали превосходящего противника. "Амазон" был подбит, а "Бульдог" слегка поврежден, но ярость и смелость атаки отогнали врага. 5 или 6 раз немцы атаковали, но каждый раз были отбиты и не смогли прорваться к конвою. В 20.00, израсходовав 2/3 боезапаса, они прекратили атаки и отступили, чтобы заняться "Эдинбургом". Конвой же подвергся первой торпедной атаке самолетов "хейнкель-Ш", проносившихся от горизонта как мотыльки и сбрасывавших по две торпеды каждый Но единственной потерей стал советский пароход "Циолковский", потопленный торпедой с эсминца Z-24 132 или Z-25. QP-11 продолжил движение и больше не подвергался нападению. На "Эдинбурге" весть о том, что "Шеер" в гавани, подняла моральный дух Постепенно, имея "Рубин" на буксире с правого борта, а "Госсамер" с левого, мы продвигались вперед. Я был на центральном посту связи, когда поступил сигнал о приближении немцев. Им оставалось пройти 150 миль, и мы ждали их между 5.00 и 6.00. Все были настолько заняты приготовлениями к бою, что мне кажется, мысль об его исходе не приходила людям в голову. Это было хорошо для морального состояния команды Не исключалась вероятность того, что крейсер, полный золота, будет захвачен и отбуксирован в Петсамо. Поэтому я провел ночь готовя кодовые и шифровальные книги к уничтожению, складывая их в отягощенные грузами сумки и коробки. В течение ночи напряжение усиливалось, и в 6. 00 орудийный выстрел с "Харриера" возвестил о приближении трех вражеских эсминцев. Буксирные концы были отданы, "Рубину" и тральщикам было приказано отойти из непосредственной зоны боя. "Эдинбург," не способный управляться, широкими кругами двигался на своей максимальной скорости 8 узлов. Дым и порывы снежного шторма накрыли поле боя. На "Эдинбурге" пригодными к действиям были только носовые 6-дюймовки и только с местным управлением, так как сложное вспомогательное оборудование вышло из строя. Кроме того, крейсер не мог маневрировать для обеспечения огня своих оставшихся орудий "Форесайт" и "Форестер" были очень слабо вооружены по сравнению с противником Теоретически у нас не было никаких шансов. Немецкий план был основан на уклонении от огня "Эдинбурга" и приближении к нему развернутым фронтом на дистанции 3 тыс м друг от друга Затем предполагалось повернуть и выпустить одновременно по 4 торпеды, от которых крейсер едва ли мог уклониться. Эсминцы после торпедной атаки должны были укрыться за дымовой завесой, снегом и туманом и заняться тральщиками. В 6.24 немцы вышли в точку торпедного залпа, но в этот момент снежный заряд скрыл от них "Эдинбург". А на "Эдинбурге" в это утро заметили, что по какому-то капризу природы на снежном облаке появлялся призрачный силуэт за одну-две секунды до появления из него корабля, давая таким образом нам своевременное предупреждение. Первым появился "Шое-манн", и "Эдинбург" открыл огонь. Первые три 152-мм снаряда легли в 100 м по корме эсминца, но два снаряда из второго залпа 133 (третий упал с недолетом 40 м) попали в оба турбинных отделения. Обе турбины остановились, электропитание исчезло, и корабль был парализован. Z-24 поспешил на помощь и начал снимать команду. "Форесайт" и "Форестер" с самого начала атаковали, чтобы отвлечь огонь от крейсера. В результате нескольких стычек "Форестер" получил попадание снаряда, убившего командира и еще 10 человек, а "Форесайт" потерял 9 человек убитыми в результате 4 попаданий. В 6. 48 Z-25 выпустил в "Эдинбург" 4 торпеды. Две прошли под килем "Форестера", но дальше одна из них прошла до крейсера и попала на этот раз в левый борт. В свою очередь, Z-25 получил попадание в радиорубку. Оба тральщика потеряли ход, а "Эдинбург" был еще сильнее поврежден. Решительная атака немцев еще могла принести им победу. В этом контексте снова необходимо упомянуть об отсутствии двух русских эсминцев. Бой и спасение экипажа немецкого эсминца продолжались примерно до 8. 15, когда 4 британских тральщика, развернувшихся строем фронта, приблизились к месту боя. Видимо, немцы приняли их за эсминцы. Подняв на борт 224 человека, немцы поспешно отступили, а море поглотило "Шоеманна". Они оставили на катере и плотах еще 56 человек, потеряв 13 человек убитыми. Позже в тот же день этих 56 человек подобрала U-88. Находясь на посту связи, я слышал взрыв торпеды, но он был слабее предыдущих, так как сливался с орудийными залпами, а корабль имел ощутимый крен. Торпеда попала в середину крейсера точно напротив первой, буквально разрезав его пополам. Теоретически корабль должен был разломится пополам, но сила взрыва пришлась по затопленным отсекам и подняла палубу, не разрушив бортов. Снова были личные трагедии. Старшего кока, кормившего раненых и нас при ограниченных возможностях, видели последний раз выброшенным за борт. Я и еще один шифро-вальшик закрыли пост, закончили выбрасывать за борт секретные книги и покинули помещение. Так как на мне была только легкая одежда, я забрал с того места, где спал, одеяло и вышел на палубу. Третья торпеда оказалась роковой. Крен увеличивался и к 7.49 достиг 17 градусов. Котельное отделение А постепенно было затоплено, и пара не хватало. Бой еще продолжался, но вода продолжала поступать, и был отдан приказ покинуть корабль. Я был еще внизу, когда это произошло. Немцы были слишком заняты спасением своих, когда "Хуссар" поставил дымовую завесу. "Гос-самер" подошел к нашему правому борту, а "Харриер" - к левому. 134 Сейчас, чтобы оценить ситуацию, вы должны осознать, что эти тральщики были водоизмещением всего 815 т и очень малых размеров - 230 х 33,5 футов. Они должны были принять 45 раненых, в основных носилочных, и более 800 человек экипажа "Эдинбурга" сверх своего экипажа в 80 человек. Когда я вышел на палубу, эвакуация уже шла полным ходом. Крейсер погрузился настолько, что его палуба находилась почти на одном уровне с палубами тральщиков. Первыми грузили раненых; и бывали драматические моменты, когда в момент передачи носилочных раненых корабли начинали расходиться. К счастью, все обошлось благополучно. Паники не было. Все организованно выстроились вдоль лееров и, как только освобождалось место, по очереди прыгали на палубу тральщика. Их команды помогали переправке. Невероятное количество - 440 человек, включая меня, перепрыгнули на "Госсамер", на котором разместилась своя доля раненых, а 350 человек плюс раненые, адмирал и командир оказались на "Харриере". Бомбовый погреб с золотом был затоплен в четверг, и я не думаю, чтобы кто-нибудь о нем вспомнил. Большинство переправившихся на тральщики спускались вниз, где им было приказано не двигаться во избежание потери устойчивости. Я остался на палубе. Не было заметно, чтобы "Эдинбург" погружался, и возникла мысль о возвращении на него. По правде говоря, я был рад, когда было решено, что это бесполезно. Орудийный огонь и 24 глубинные бомбы, установленные для подрыва, не дали видимого эффекта, а у "Форесайта" оставалась только одна торпеда. Она была выпущена, но, к нашему ужасу, через положенный промежуток времени взрыва не последовало. Все наконец вздохнули с облегчением, когда он произошел (холодная вода замедлила процесс). "Эдинбург", демонстрируя чистокровную породу до конца, грациозно погрузился кормой в течение трех минут. Потом мы все спустились вниз, приняли по рюмке крепкого рома и, к счастью не атакуемые ни подводными лодками, ни самолетами, со скоростью 9-0 узлов направились в Кольский залив. В это время причина нашего несчастья, U-456, находился прямо под крейсером, и, когда он погружался, сильный шум от тонущего корабля дал понять экипажу, что они сами едва не были погребены в ледяной могиле. Однако лодка уцелела, и командир ее получил железный крест, но годом позже U-456 потопили самолеты и эскортные корабли у Азорских островов. Корабли прибыли в Кольский залив после часа ночи 3 мая. Усталые, замерзшие, с начинающейся нервной реакцией, мы высади- 135 лись в Полярном. Нас выстроили на длинной набережной и провели перекличку. Здесь мы впервые узнали, кто был убит или ранен. Командир поблагодарил всех за сделанное и высказался оптимистически по поводу скорого возвращения домой. Здесь мы в последний раз были вместе. Сколько-то человек должно было разместиться в Полярном, раненые - госпитализироваться в Мурманске, а основная часть - около 500 человек, - отправлялась в Ваенгу. Была снежная метель, когда около 2.00 мы прибыли к пристани Ваенга и длинной колонной по двухмильной дороге пошли в гору к лагерю и деревне. Замерзшие снег и лед по сторонам дороги были высотой до плеча, и одеяло, которое я захватил на "Эдинбурге", показалось мне Божьим даром. Мы пришли в деревню, которая до войны была базой рыбаков и лесозаготовителей. Теперь здесь проводили краткосрочные отпуска военные с фронта, который находился всего в каких-то 17 км. Здесь стояли живописные деревянные дома, а вся территория была густо покрыта лесом. В общественной жизни главное место занимал Дом культуры. Он служил кинотеатром, и наши фильмы высоко ценились у русских. Страшные выставки о зверствах нацистов занимали часть помещений, но танцы, на которые мы ходили, проводились почти каждый день. Звучали танго или вальс. Уличные громкоговорители ежедневно передавали беспрерывную бодрящую пропаганду или военную музыку. Нам были предназначены громадные деревянные бараки, освобожденные в тот день русскими солдатами. Мы были размещены на длинных рядах деревянных нар в два яруса в двух огромных комнатах без отопления и в меньших комнатах по сторонам. Нам выдали по набитому соломой матрацу, грубому одеялу и подушке. Затем мы пошли в общественную столовую. Впервые за три дня нам удалось поесть горячей пищи - огромную деревянную миску супа из оленины, черный хлеб, кашу и чай на изюме или сосновых иголках. Это было наше меню на первую неделю, но вскоре все образовалось. У нас появились солонина, джем и огромные банки корабельных сухих галет, которые можно было грызть где угодно, если проголодаешься. Глядя в прошлое, я не могу вспомнить, когда я был более здоровым, чем тогда, благодаря этой базовой диете. Туалетов не было, русские пользовались в это время открытым заснеженным грунтом. Когда наступала оттепель, это было ужасно. В первую ночь нам сказали, что до 6.00 продолжается комендантский час и есть риск быть застреленым, так как раньше в этот район проникали диверсанты. К счастью, я спал крепко и не знаю, рисковал ли кто-нибудь со своими туа- 136 летными проблемами. Когда мы проснулись около 8.00, шел сильный снег. Мы обнаружили, что находимся на вершине сопки. Такие же сопки окружали нас со всех сторон. В 2 милях позади нас было море, а перед нами внизу в долине большой аэродром. В тот день мне выдали русское матросское шерстяное белье и униформу, а вскоре еще и пальто с подкладкой из овчины с одного из наших кораблей. Теперь я мог спокойно выходить на улицу. Сотни людей располагали массой свободного времени, поэтому были приняты немедленные меры для поддержания дисциплины и морального духа. У подножия сопки была выкопана большая траншея, и корабельные плотники построили деревянные туалеты - неказистые с виду, но пригодные для пользования. Корабельный брезент обеспечивал уединение и укрытие от стихии. У некоторых было расстройство желудка типа дизентерии, и много критических моментов возникло рано утром, когда обнаружилось, что за ночь исчезли все рулоны туалетной бумаги. Из нее русские делали самокрутки с махоркой. Я обнаружил, что русские очень дружелюбны, они сами терпели огромные лишения, но делились тем немногим, что имели сами. Здесь не ощущалось той напряженности в общении, которую я обнаружил позже в Архангельске и во время послевоенных визитов в СССР. Девушки, многие из которых получили хорошее образование в Москве, были хорошими лингвистами и были настроены дружелюбно, очень интересовались Западом. Отношения с ними, хотя и теплые, имели тенденцию оставаться чисто платоническими. Наши же люди предупредили нас об ужасных последствиях, если власти узнают о сексуальной активности. Раз в неделю мы ходили в общественную баню с парилкой. Вскоре мы утратили свою стеснительность, когда случайно нам пришлось разделить баню с русскими девушками-солдатами. Была расчищена площадка для футбола, в который обычно выигрывали русские. Были сделаны биты для крикета. Позднее в бухте проводились гонки ялов с эскортных кораблей. Мне казалось глупым в то время, но мы были организованы в формирования для строевой подготовки и физических упражнений, а для караульной подготовки были сделаны даже деревянные макеты винтовок. Хотя все больше людей отправляли домой, мы были предоставлены самим себе. Мы очень боялись быть ранеными. Наши врачи с "Эдинбурга" работали в госпитале Мурманска и рассказывали страшные истории о палатах, где кровати стояли одна к одной, в операционной было шесть столов, а снабжение медикаментами - минимальное. Нам были выданы деньги с эскортных кораблей, был проведен аукцион личных 137 вещей, спасенных нами с корабля. Удалось собрать большую сумму денег для семей погибших. Когда нас заносило снегом, время заполняли игры в лото "хаузи-хаузи" (сейчас называется бинго) и неизбежные школы азартных карточных игр. Нам сообщили, что приходит лайнер "Лханстефан Касл", с которым мы должны были отправиться домой. Это встревожило нас, так как существовала уверенность в том, что его потопят. Облегчением стала весть, что лайнер вернули назад. Некоторые из нас начали с помощью русских кататься на лыжах. Возбуждение возросло, когда мы услышали, что отремонтированный крейсер "Тринидад" вскоре отправится с эскортом на высокой скорости в Великобританию. На нем должны были уйти пассажиры, спасшиеся с потопленных кораблей. Были проведены первые из многих жеребьевок, чтобы решить, кто отправится домой. Конечно, приоритет был отдан раненым, но, к моему тогдашнему сожалению, мое имя ни разу не было вытянуто. Мы попрощались с друзьями на "Тринидаде" и видели, как они отправились 13 мая с эсминцами "Форесайт", "Форестер", "Матчлесс","Сомали" в скоростное плавание домой. На следующий день их атаковали, сосредоточившись на крейсере, 25 Ю-88 и 10 торпедоносцев. Было проведено несколько атак, от которых уклонялись частой сменой курса и скорости. Кроме двух часов непрерывных бомбежек и торпедных атак, по кораблю были выпущены торпеды с четырех подводных лодок, находившихся в этом районе. В момент уклонения от очередной торпеды в 22. 45 из тумана вынырнул одиночный Ю-88 и сбросил 4 бомбы. Уклониться от них значило попасть под торпеды. Одна бомба попала в корабль, разорвавшись в зоне отдыха, выделенной для размещения спасшихся с "Эдинбурга" и других кораблей. Еще одна бомба разорвалась рядом с крейсером, сорвав недавно приваренные стальные листы, уже ослабленные близкими взрывами. Начался пожар, пламя раздувалось за счет скорости движения и ветра. К полуночи пожар вышел из-под контроля. На рассвете экипаж был снят с крейсера, и эсимнец "Матчлесс" потопил его торпедой. В числе погибших были 10 человек с "Эдинбурга", несколько с "Тринидада", а остальные - раненые с торговых судов. Раненые были из всех трех категорий. Некоторые из торговых моряков пережили гибель своих судов, потопление "Эдинбурга", госпитализацию в Мурманске и теперь еще одну катастрофу. Зона отдыха, как мне потом рассказывали, представляла собой ужасное зрелище. Четыре эсминца продолжили путь в Британию. 138 Метели продолжались до начала июня, а затем дождь и оттепель освободили землю от снега. Подобно трансформации теат-[ ральной сцены, распустились зелень и цветы, и нормой стали су-I хие, солнечные, а затем и жаркие дни с чистым голубым небом. I Сумерки сошли на нет. С улучшением погоды активизировалась | немецкая авиация. Интенсивность бомбардировок увеличивалась к вечеру. Русский сигнальщик включал сирену воздушной тревоги - неотступного музыкального мотива,- и мы укрывались в лесу или ближайших траншеях. Но обычно налеты совершались на корабли в Ваенгской бухте или на соседний аэродром. Я часто ходил на сопки смотреть воздушные бои, и однажды утром около меня и моего приятеля упал русский истребитель. Мы побежали на помощь, но внезапно услышали выстрелы и поняли, что русский солдат стрелял около нас, предупреждая, чтобы мы не подходили. Мы быстро отступили. Налеты на Мурманск теперь проводились регулярно и часто были почти непрерывными. Немецкие аэродромы находились настолько близко, что отдельные пилоты могли совершать по нескольку вылетов в день. Но выявился некоторый распорядок, когда можно было безопаснее всего побывать в Мурманске. Предположительно это было время еды у немцев. Моя англоговорящая подруга написала по-русски данные обо мне, чтобы показывать при встречах русским солдатам во время путешествий по округе. К тому времени я уже познакомился с некоторыми жителями Ва-енги, например с парикмахером, услугами которого пользовался, и начал путешествовать на попутных машинах по округе. Используя в качестве валюты сигареты, я проходил военный пропускной пункт в Ваенге, доезжал на попутке до Мурманска и затем сторговывался с часовыми на судоверфи, чтобы попасть на борт судов союзников и попросить еду и сигарет. Суда были американскими, и экипажи были очень щедрыми. Я ездил несколько раз и всегда планировал приезд и отъезд на время затишья в налетах. Однажды на борту "Мичигана" (США) я сильно задержался, встретив служившего на нем английского моряка. В это время начался сильный налет, главной целью которого был "Мичиган". Я быстро покинул судно и, так как бомбы падали совсем рядом, спрятался под стоящим поблизости поездом. Позже я обнаружил, что он был загружен боеприпасами, только что выгруженными с "Мичигана". Это был день интенсивных налетов, пострадал госпиталь. Когда я впервые побывал в Мурманске, он был еще практически цел, так как бомбардировки были сосредоточены на районе доков. 139 Большинство домов были деревянными. Во время приезда 18 июня по мере приближения к городу я мог видеть широкую пелену дыма, которую ветер сдувал вправо. Постоянно сбрасывались зажигательные бомбы, поджигающие город. Около трети города горело, это было ужасно, а следующий массированый налет примерно через неделю привел к дальнейшему опустошению и вызвал пожар в доках. Когда я побывал там позже - и в последний раз, - то увидел, что исчезла гостиница "Арктика", а северная часть города стала лесом кирпичных труб, возвышавшихся над остатками сгоревших зданий. Довольно странно, но наш лагерь в Ваенге никогда непосредственно не бомбили. Мы отбросили идею, что это было благородство по отношению к нам как к спасшимся в море. Мы выглядели весьма неприглядно, и, скорее всего, немцы считали нас немецкими военнопленными. Моя жизнь стала легче, когда я встретил школьного друга и друга со времен военной подготовки, которые служили на одном из эскортных кораблей. Они давали мне еду, другие припасы и газеты. Наш лагерь был только для спасшихся с британских военных кораблей. Торговые моряки размещались на противоположном от Мурманска берегу залива. В течение июня наша численность постепенно уменьшалась, так как отдельные корабли забирали людей домой. Росли надежды, что мы все отправимся со следующим конвоем QP-13. Это должен был быть большой конвой из 36 торговых судов и до 14 эскортных кораблей. Было проведено несколько жеребьевок, когда с кораблей сообщили, сколько людей они могут взять. Мое имя не было названо, и в конце концов было объявлено, что 60 из нас придется остаться. Тральщик "Нигер" провел в Кольском заливе 8 месяцев вместо предполагавшихся шести, и было решено, что он может вернуться с этим конвоем и забрать последних 60 человек. Пришел день для нас явиться на пристань Ваенги в 8.00, чтобы погрузиться на борт тральщика в 9.00. На пристани надежды рухнули: мест оказалось только для 40 человек, а двадцать должны были остаться. Снова тянули жребий, и я оказался одним из 20 оставшихся. Впервые я действительно чувствовал себя подавленным, когда мои друзья прощались, давали мне свой шоколад и книги и садились на "Нигер". QP-13 вышел из Кольского залива 28 июня в 17.00, в туман, соединился с архангельской группой и не был обнаружен и атакован авиацией. 2 июля на короткий период туман рассеялся, и они увидели на горизонте в 15 милях от себя злосчастный конвой PQ-17. Но затем путь снова продолжился под защитой спасительного ту- 140 мана до Исландии. Затем половина направилась в Лох-Ю, а другие суда, возглавляемые "Нигером", - в Рейкьявик. Видимость не позволяла определиться с местом. Корабли потеряли ориентировку. Погода была бурной с силой ветра 8 баллов. На "Нигере" увидели вершину айсберга и приняли его за северную оконечность Исландии. Ошибка привела колонну судов на британское минное поле. В 22.40, натолкнувшись на мину, взорвался "Нигер" и затонул почти мгновенно. Шесть грузовых судов последовали за ним. Началась всеобщая