ся к воде. Наконец она заплескалась у наших ног, заплескалась громко и настырно, заглушая все остальные звуки. Поверхность воды и белая пена вокруг валунов были едва различимы. -- Не нравится мне это,-- сказал Берт.-- Может, пройдИм вверх по течению и посмотрим, как дела на мосту? Огней я там не заметил. Вдруг там никакого кордона и нету. Даже если мы сумеем перебраться вброд, видик у нас будет ещИ тот, пока не просохнем. Я заколебался. Соблазн был велик, но столь же велик был и риск. Мы могли нарваться на пост, сами того не заметив. -- Нет, перейдИм здесь,-- решил я. Берт не стал спорить. Помоему, он тоже забеспокоился. Мы взялись за руки и ступили с берега в быструю реку. Вода была ледяная. Мы задохнулись от холода и бросились вперИд. В этот миг из-за холма появился автомобиль, фары осветили нас, и мы быстро присели, оказавшись по горло в воде. На том берегу не было никакого укрытия, красивый зелИный луг убегал к отдалИнным поросшим лесом холмам. Я повернулся к Берту и мельком увидел в свете фар его стучащие от холода зубы. Мимо моего лица проплыла ветка дерева. Потом лучи осветили мост, и я заметил возле перил фигуру человека в остроконечной фуражке. До моста было шагов сорок вверх по течению. -- Быстро!-- шепнул я Берту на ухо, и мы, спотыкаясь, двинулись к берегу. Наша одежда отяжелела от воды, холод был страшный. -- Замри!-- велел я, когда мы очутились на берегу. Машина прошла поворот, и фары осветили нас. Потом она остановилась на мосту, послышались голоса. Наконец автомобиль тронулся. Лес поглотил огни фар, на мосту вспыхнул фонарик и раздался холодный стук подошв по асфальту. Мы ринулись к лесу, но внезапно послышался оклик, свет залил открытое место, по которому мы бежали, и мы распластались на земле, боясь вздохнуть. Наверное, нас заметили, иначе с чего бы им кричать. Заурчал мотор, и полицейская машина исчезла в лесу. Вновь стало темно и тихо. Мы опасливо поднялись на ноги. Мои руки и лицо были изодраны шипами утИсника и ежевики. На какое-то время угроза миновала, и мы торопливо укрылись под сенью леса. Десять минут спустя мы стояли на поляне. Мы задыхались, одежда липла к телу, от нас валил пар. Однако в Тот миг нам было не до нашего плачевного состояния; мы смотрели с холма вниз, туда, где на фоне оранжевого зарева чернели верхушки деревьев. Низкие облака были подсвечены снизу алыми сполохами. Не иначе, как там пожар,-- сказал Берт и внезапно издал резкий смешок.-- Фу, два пожара за один день! Один тут, второй в тюрьме. Я такое прежде только раз видел. Как-то вечером в Аилингтоне загорелись пивнушка, лавка на Грей-ин-Роуд и трамвай на Кингс-Кросс. Вот чИрт! Я бы не прочь погреться возле этого костерка. Что там полыхает, как ты думаешь? Скирда? -- Не знаю,-- ответил я.-- Пожар изрядный. Вдруг у меня мелькнула мысль. -- Берт! Помнится, где-то в лесу была гостиница. Похоже, это она и горит. Слушай, если я правильно мыслю, там должна быть пожарная машина. Что если мы спустимся с холма и смешаемся с толпой? Помогали тушить огонь, потому и промокли насквозь, а? Чуть подмажем шеи сажей, прикроем тюремную стрижку. Согреемся, а если повезИт -- уедем на попутке. Во всяком случае, полицейским ни за что не придИт в голову искать нас в толпе людей, помогавших гасить пожар. Пошли!-- воскликнул я, воодушевлИнный своей выдумкой. Берт хлопнул меня по плечу. -- Чтоб мне провалиться! Тебе надо было сражаться в Сопротивлении, честное слово! И я вдруг почувствовал, что почти уверен в себе, что у меня отлегло от сердца. Лес подступал вплотную к пожарищу. Мы вышли из-за деревьев неподалИку от каких-то дворовых построек, на которые не распространился огонь. Но главное здание превратилось в сплошной вал пламени. Красная краска и блестящая медь пожарной машины отражали сполохи огня. Жар чувствовался на расстоянии двадцати ярдов, две серебристые струи воды били в центр пожарища, пламя трещало, над развалившимся строением висело облако пара. Какие-то люди выносили из боковой двери мебель: это крыло дома огонь ещИ не поглотил. Мы присоединились к ним. Я впервые в жизни радовался чужому горю. От нашей одежды повалил пар, словно в срочной химчистке. Мы с благодарностью впитывали тепло, и я чувствовал, как платье на мне высыхает, становясь плотным и горячим. Время от времени на меня падали искры, и тогда в воздухе разносился едкий запах тлеющей ткани. Пожар продолжался ещИ около часа. Постепенно вода подавила огонь, зарево погасло, и разом стало холодно. От здания осталась лишь кирпичная коробка, заваленная искорИженными почерневшими балками. Возле пожарной машины стоял патрульный автомобиль. Двое полицейских в синих остроконечных фуражках -- один из них в чине сержанта -- вели разговор с брандмейстером. Пожарники сворачивали снаряжение. Горел только прожектор на их машине. -- Берт,-- шепнул я,-- а что если попросить пожарных подбросить нас? -- И не думай. Они спросят, кто мы такие и зачем тут оказались. А может, и удостоверение потребуют. Но эта мысль так захватила меня, что я не желал слушать предостережений. -- Вот что, Берт,-- зашептал я ему на ухо,-- эта машина из Тотнеса. Я только что спрашивал у одного пожарника. А Тотнес -- на Лондонском шоссе. ПопадИм туда, и можно считать, что мы ушли. На станции поста не будет: железная дорога слишком далеко от болот. По крайней мере, в день побега там проверять не начнут. Если пожарники подвезут нас, мы окажемся на свободе: ни один полицейский не догадается остановить на кордоне пожарную машину и искать в ней беглых заключИнных. -- Ну ладно,-- с сомнением ответил Берт и внезапно схватил меня за руку.-- Может, дождИмся, пока уедет патруль? Пожарники о нас не слышали, зато полицейские знают. Сюда они заглянули полюбоваться пожаром, а вообще-то ищут нас. -- Нет, пойдем сейчас,-- ответил я.-- А для верности попросим помощи у полицейского сержанта. -- Слушай, ты это брось!-- всполошился Берт.-- Не стану я с легавыми разговоры разговаривать. -- А тебе и не придИтся,-- ответил я.-- Просто стой сзади, а говорить буду я. Я пересИк гаревую дорожку. Берт неохотно двинулся следом. -- Прощу прощения, сержант,-- произнИс я. Сержант обернулся. Это был здоровый бугай с колючими глубоко посаженными глазами, красной физиономией и коротко подстриженными усиками.-- Не могли бы вы нам помочь? Мы с приятелем попали в передрягу. Ждали автобус на шоссе, потом видим -- пламя, ну и прибежали на подмогу. Теперь вот перемазались, да и автобус ушИл. Может, нас подвезут на пожарной машине? Ведь это автомобиль из Тотнеса, не правда ли? -- Совершенно верно, сэр. Его острые глазки пытливо оглядели нас. -- Я знаю, это против правил, и всИ такое,-- торопливо продолжал я, стараясь не выдать голосом своИ волнение,-- но, может быть, учитывая обстоятельства... Мы остановились в Тотнесе и не знаем, как ещИ нам туда добраться, понимаете? Вот я и подумал, что если бы вы замолвили словечко брандмейстеру... Сержант кивнул. -- Сделаем, сэр. Я бы и сам вас подвИз, да только мы едем на болота: двое заключИнных дали дИру... Подождите, я поговорю с мистером Мейсоном. Он вернулся к брандмейстеру. Вспыхнули фары пожарной машины. Берт нервно закашлялся и принялся пятиться от света. Я почувствовал слабость в коленях и выругал себя за браваду. Хотелось бежать. В этот миг полицейский кивнул и с решительным видом двинулся в нашу сторону. Я съИжился, будто почувствовал прикосновение его крепкой руки к своему плечу. -- Порядок, сэр,-- сказал он дружелюбным тоном, свойственным девонширцам.-- Прыгайте в фургон, да поторопитесь, они уже отъезжают. -- Право же, сержант, спасибо вам!-- с усилием выговорил я и добавил, когда мы пошли к машине:- Доброй ночи. -- Доброй ночи,-- ответил он и снова заговорил с констеблем. -- А нервы у тебя -- что надо,-- шептал Берт. Нотка восхищения в его голосе подействовала на мои ослабшие ноги, как тоник. -- ЕщИ чуть-чуть, и я бы добился большего,-- шИпотом ответил я.-- Если бы полицейские ехали не на болота, а с болот, мы сейчас катили бы в Тотнес в патрульной машине. Один из пожарных помог нам взобраться на платформу возле спасательной лестницы, мотор взревел, звякнул колокольчик, и мы тронулись в ночь, полную сладких ароматов, прочь от истощавших едкий дым головешек. В начале второго пожарники высадили нас возле гостиницы в Тотнесе. Мы постояли на мостовой, пока стоп-сигналы машины не исчезли из виду, потом прошли по аллее на соседнюю улицу, где остановились на крыльце какой-то лавки и принялись совещаться, как быть дальше. О гостинице не могло быть и речи: поздний приход и вид нашего платья можно бьйо объяснить пожаром, но портье почти наверняка потребует удостоверения личности. Да и постояльцев в гостиницах, должно быть, полно. Болтаться в городе или на вокзале равноценно самоубийству. -- Помнишь придорожное кафе на въезде в город?-- спросил Берт.-- Там была заправка и стояла пара грузовиков. Может, подвезут. Или хотя бы перекусим. Мне это совсем не помешает. Кафе стояло примерно в миле от городской черты. На тИмных улицах нам не встретилось .ни души, а когда мимо проезжали машины, мы прятались. На площадке для отдыха стояли три грузовика. Мы купили бутербродов и рассказали сказку о том, как помогали тушить пламя и ехали на пожарной машине. -- Жаль, опоздали на поезд,-- добавил Берт. -- А вам куда?-- спросил буфетчик. -- В Лондон. -- Поболтайтесь тут поблизости,-- сказал он.-- Сейчас подъедет один парень из Лондона, я всИ устрою. Услышав это, коротышка в углу многозначительно покашлял и произнИс сиплым голосом; -- Я тоже в Лондон. Могу подбросить, если желаете. Только у меня рыба в кузове. Нам так не терпелось пуститься в путь, что мы не стали задаваться мыслью, каково это -- проехать двести миль, лИжа на груде макрели. Я никогда не пожалею о том, что мы поехали на этой машине, но и оказаться в ней снова тоже не хотел бы: лежать было жИстко, вонь намертво въедалась в нашу одежду. Но до Лондона мы добрались. В самом начале девятого мы вылезли из машины у Чаринг-Кросского вокзала, и я купил утреннюю газету. Она была полна сообщений о бунте "птенчиков Борстала" в Дартмурской тюрьме и о побеге двух заключИнных. Мы уставились на газетную полосу, на которой были напечатаны наши имена и описания. Фотографий, по счастью, не оказалось. Мы почистились, купили несколько необходимых мелочей, перекусили бутербродами и сели в первый же поезд на Ньюкасл. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы отговорить Берта от поездки в Айлингтон и встречи с женой. Он понимал, что я прав, но всИ равно очень горевал. Я садился в поезд без какого-либо плана действий. Спать хотелось так, что чувствовал себя, словно оглушИнный. Поездку помню смутно. Когда мы сошли в Ньюкасле, я по-прежнему не имел ни малейшего понятия о том, как буду вытягивать из Рэнкина нужные мне сведения. Лил дождь, смеркалось, и мокрые мостовые отражали огни витрин и уличных фонарей. Я чувствовал, что тело у меня грязное. Я совсем пал духом и осоловел спросонья, но усталость прошла. Умывшись на вокзале, мы двинулись в ближайшую закусочную. Поев, мы направились в доки, чтобы разузнать о буксирчике. Найти его не составило труда: похоже, об экспедиции Хэлси и его намерении поднять слитки с "Трикалы" было известно всему свету. Буксир стоял у причала напротив одной из верфей Тайнсайда. Его короткая и толстая труба выглядела ещИ короче рядом с портовыми кранами и закопчИнными пакгаузами. Верфь была погружена во мрак и выглядела покинутой. Волны вяло плескались вокруг деревянных свай. Возле одного из пакгаузов, словно детские кубики, были свалены погрузочные клети. Во влажном неподвижном воздухе стоял запах воды, гниющих водорослей и нефти -- обычные для порта ароматы. Нам удалось подобраться к "Темпесту" довольно близко, не опасаясь при этом быть замеченными. С судна на причал были перекинуты короткие сходни, над которыми покачивалась на проводе голая лампочка. Где-то на баке ревело радио. -- Давай спорить, что Рэнкин сейчас шатается по пивнушкам,-- шепнул Берт. Я не ответил, потому что в этот миг на палубе появился Хендрик. Вновь увидев его высокую, широкоплечую, сильную фигуру, я испытал странное ощущение. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда я смотрел на него в зале суда, где он, нервничая, давал показания против нас. За ним по пятам шИл Ивэнс. Похоже, маленький валлиец и Хендрик вели какой-то спор. Возле сходней Хендрик внезапно обернулся, свет голой лампочки упал на его щеку, и я увидел шрам. -- Так велел капитан,-- прошипел Хендрик.-- Кто-то должен остаться на борту и следить, чтобы парень не удрал на берег. Вчера вечером я, позавчера -- капитан. Сегодня твоя очередь. Пусть хоть обопьИтся, только на борту. -- Говорят же тебе, свидание у меня!-- воскликнул коротышкаваллиец.-- А вчера ты не мог сказать, что моя очередь развлекаться на борту? -- Не мог. Я думал, что останется Юкс,-- прорычал Хендрик.--А капитан отправил Юкса в Ярроу, так что придИтся тебе сегодня обойтись без своей милашки. С этими словами он спустился по сходням и зашагал вдоль причала. Ивэнс постоял, бормоча проклятия в адрес офицера, потом быстро зыркнул по сторонам своими крошечными глазками и исчез внизу. -- Значит, Хэлси, Хендрика и Юкса на буксире нет,-- шепнул мне Берт.-- Как ты думаешь, это они о Рэнкине говорили? -- Думаю, о нИм,-- ответил я.-- Хендрик сказал: "Пусть хоть обопьИтся, только на борту". Похоже, Рэнкин всерьИз приналИг на бутылку, и они боятся отпускать его на берег. -- Он всегда был страшным пьяницей,-- злорадно пробормотал Берт. Внезапно на палубе появился Ивэнс. Он был в шляпе, воротничке и при галстуке. Перебежав по сходням на берег, Ивэнс двинулся к залитому светом городу. -- Ну и повезло, чтоб мне провалиться,-- шепнул Берт.-- Пошли, чего ты ждИшь? На борту только мистер Рэнкин. Чего я жду, я и сам не знал. ЕщИ в Дартмуре, когда я начал планировать побег, мне казалось, что Рэнкина мы встретим на берегу. Поднявшись на борт "Темпеста", мы рисковали угодить в западню. -- Пошли, ради Бога,-- Берт потянул меня за рукав.-- Вот он, наш шанс. На причале никого не было. "Деньги -- корень зла"- надрывно пела девушка по радио. Голос у неИ был хрипловатый и приторный. Мы выскользнули из-за ящиков. Ноги глухо застучали по сходням, потом мы очутились на ржавом палубном настиле буксирчика и пошли к носу, на закрытый навесом мостик. В дверях я остановился и оглянулся на причал. Мы двинулись прямо на звук, и я распахнул дверь каюты. Да, это был Рэнкин. Его тяжеловесные телеса вяло возлежали на койке, мышцы были расслаблены, кисти рук висели как плети. Рубаха была расстИгнута до самого пупа, обнажая голую бледную грудь и складки жира на животе. Лицо было белое, только два пятнышка болезненного румянца горели на щеках, влажные глаза налились кровью, лоб лоснился. Чайник на электроплитке накалился докрасна, на столе у койки стояли бутылка виски, треснувший фарфоровый кувшин с водой и стакан для чистки зубов. -- Входите,-- пробормотал Рэнкин.-- Входите. Вам чего? Он был пьян и не узнал нас. Я жестом велел Берту закрыть дверь. -- Притвори иллюминатор и сделай радио погромче,-- сказал я ему, потом взял кувшин и выплеснул воду в лицо Рэнкину. Увидев его распростИртым на койке, я вновь закипел от ярости, которую подавлял в себе целый год. Он широко разинул рот и выпучил глаза. -- Я тебя знаю!-- жалобно завизжал Рэнкин, и в голосе его слышался страх. Может быть, поэтому он пил, поэтому Хэлси не доверял ему и не пускал на берег. Потому, что Рэнкин боялся. Я схватил его за воротник и подтянул к себе. -- Так ты нас помнишь, да?-- взревел я.-- Знаешь, где мы побывали? В Дартмуре! Мы сбежали оттуда вчера ночью. И пришли, чтобы вышибить из тебя правду. Правду, слышишь, ты? Он был слишком напуган, чтобы говорить. Я влепил ему пощИчину и крикнул: --Ты слышишь?! Рэнкин вытянул бледные бескровные губы и выдохнул: --Да... От него разило виски. Я оттолкнул его так, что он врезался, головой в переборку. -- А теперь ты расскажешь нам, что произошло после того, как мы покинули борт "Трикалы". Рэнкин визгливо застонал и ощупал вялой грязной рукой затылок. --Ничего не произошло,-- промямлил он.-- Мы бросили судно, и нас понесло ветром... Я снова схватил его за шкирку. Рэнкин попытался меня отпихнуть, и я ударил его кулаком по зубам. Рэнкин вскрикнул, а я ухватил его за кисть и заломил за спину. -- Выкладывай правду, Рэнкин,-- заорал я.-- Если не скажешь, я тебе все кости переломаю. То, что произошло потом, я вспоминаю без гордости. Мы крепко намяли бедняге бока. Но мне была необходима правда, кроме того, по милости этого человека с бледной, болезненной физиономией я целый год просидел в тюрьме. Наконец страх перед нами пересилил его страх перед Хэлси. -- Годилась ли для плавания шлюпка номер два?-- спросил я. -- Не знаю,-- заскулил он. -- Знаешь, ещИ как знаешь. Ну, говори правду! Была ли эта шлюпка исправна? -- Не знаю. Ничего я об этом не знаю!-- Он принялся вырываться, но я ещИ крепче прижал его руку, и Рэнкин взвыл:- Нет!!! Неисправна! -- Так-то оно лучше.-- Я ослабил хватку. -- Я тут ни при чИм. Я только выполнял распоряжения капитана Хэлси. Не я всИ это придумал... ВсИ равно я ничего не мог поделать, он бы меня убил... Он... он помешался на этом серебре. Я просто выполнял его команды... Я тут ни при чИм, говорят же вам! Это не я придумал... -- Что не ты придумал? Но внезапно хлынувший поток слов уже иссяк. Рэнкин замолчал и упрямо уставился на меня. Пришлось начать дознание сначала. -- Была ли хоть одна из шлюпок в исправности? В его крошечных, налитых кровью глазках отражалась странная смесь мольбы и лукавства. Я снова вывернул ему руку и повторил вопрос. -- Нет!-- этот крик сорвался с губ Рэнкина против его воли. -- Знал ли капитан Хэлси о том, что они не годятся для плавания? -- Да!-- взвизгнул он. -- Когда это стало тебе известно?-- спросил я. Рэнкин затрепыхался, и я стиснул зубы.-- Когда это стало тебе известно?! -- Когда я прибыл на мостик,-- прохрипел он. Значит, он знал. Хзлси сказал ему о шлюпках. Они убили двадцать три человека. А ведь этот дурак мог их спасти. Тут уж я впал в бешенство. Я так вывернул ему руку, что Рэнкин согнулся пополам. Поняв, что проболтался, он завизжал от страха, и Берт пинком заставил его замолчать. -- Какая же свинья,-- вне себя от ярости пробормотал он. Я втащил Рэнкина обратно на койку. -- Ты уже столько рассказал, что можешь спокойно договаривать до конца. И побыстрее. Ты виновен в убийстве этих людей ничуть не меньше, чем если бы собственными руками перерезал им глотки. Что посулил тебе Хэлси за молчание? За то, чтобы ты держал свой смердящий рот на замке? -- Ладно,-- выдохнул Рэнкин.-- Я расскажу. Я всИ расскажу... -- Что он тебе предложил? -- Деньги. Часть серебра. Я не виноват... Капитаном был он... Не я всИ это придумал, честное слово... Он бы прикончил меня вместе со всеми, откажись я выполнять его приказы... Я никак не мог их спасти, я был бессилен им помочь... Вы должны мне верить. Я тут ни при чИм...Я... -- Заткнись! Ты был мичманом королевских ВМС. Ты мог всИ это предотвратить, будь у тебя хоть немного смелости и доброй воли. Ты виноват не меньше, чем Хэлси. Он уставился на меня недоверчивым, полным страха взглядом. -- Так, и что же произошло после того, как вы покинули судно? -- Мы... мы забрались в капитанскую гичку и легли в дрейф... Я понял, что он лжИт, и крепче ухватил его за шиворот. Рэнкин умолк. -- Ну?-- поторопил я. -- Ладно, я расскажу. Я знал, я всИ время знал, что этого не миновать... Мы... мы опять запустили машину "Трикалы". У нас было приспособление для заделки пробоины в борту. Мы всИ продумали... -- Продумали!-- эхом отозвался я. Теперь все необъяснимые мелочи, происшедшие на борту "Трикалы", стали на свои места.-- Ты хочешь сказать, что мины не было? -- Не было. Просто жестянки, набитые кордитом. -- Что случилось потом? -- Мы поплыли... -- Куда?-- спросил я. Я был взволнован. Наконец-то мы получили доказательства. "Трикала" на плаву, переименованная и спрятанная в каком-то порту!-- Куда?-- повторил я. -- Не знаю...-- начал он, но, увидев, что я наклоняюсь к нему, торопливо заговорил:- Нет, нет... я правда не знаю координаты... Я снова схватил его за руку. -- Так куда же вы поплыли? -- В сторону Шпицбергена. К островку Скала Мэддона. Это возле острова Медвежий. Мы прошли чергз брешь в рифах и выбросили еИ на берег, на маленький песчаный пляжик с восточной стороны острова. -- Он врИт, Джим,-- шепнул мне Берт.-- Выбросить судно на остров -- сказки! Так эта скотина Хэлси и оставит полмиллиона гнить на острове целый год! Рэнкин услышал шИпот Берта и затараторил, чуть не плача от страха: -- Это правда! Правда, честное слово... Мы выбросили еИ на Скалу Мэддона... Это правда, клянусь! Выбросили вместе с серебром и всем остальным...-- ЕщИ немного, и он заскулил бы от ужаса. Я оттащил Берта. -- Он никогда не смог бы сочинить такую невероятную историю. Того, что он рассказал, хватит, чтобы его повесили. Он не стал бы врать насчИт остального. Берт нахмурил брови. -- По-моему, всИ это сплошная бессмыслица,-- пробормотал он и резко вздИрнул подбородок. Хлопнула дверь.-- Что такое? Я приглушил радио. В коридоре послышались шаги. Перед дверью каюты они замерли, и я увидел, как поворачивается ручка. Мы стояли и ждали: времени, чтобы что-то предпринять, не было. Дверь распахнулась, и в чИрном проИме, будто в рамке, возникла человеческая фигура. Блестели позолоченные пуговицы, белел воротничок, но всИ остальное сливалось с фоном. Человек шагнул в каюту. Это был Хэлси. Он понял всИ с первого взгляда. Хэлси быстро посмотрел на дверную ручку, потом снова на Рэнкина. Будь в замке ключ, он бы захлопнул дверь и запер нас в каюте. Но ключа не было. Несколько мгновений он простоял у порога, не зная, как поступить. Его взор остановился на мне, я почувствовал, как моя храбрость кудато утекает. Я испугался. Проведя год в Дартмуре, начинаешь уважать власть, а Хэлси производил впечатление сильного и властного человека. В первое же мгновение после появления он подавил своей личностью всех, кто находился в каюте. Прошла секунда, и замешательства как не бывало. Его взгляд стал холодным и надменным. . -- Вы дурак, Варди,-- сказал он.-- Вы сбежали из тюрьмы, но это меня не касается. Однако вы явились сюда и избили одного из моих офицеров, а это уже меня касается. Вы преступник и пришли сюда, чтобы нанести побои человеку, посадившему вас в тюрьму. Суд вынесет вам суровый приговор, ведь это -- акт мести... -- Я пришИл сюда не мстить,-- перебил я его. В горле у меня пересохло, и голос звучал неестественно. Глаза Хэлси сузились. -- Тогда зачем же вы явились?-- спросил он. -- За правдой. -- За правдой?-- он бросил взгляд на Рзнкина и спросил холодным, угрожающим тоном:- Чего ты им наговорил? -- Ничего,-- жирное тело Рэнкина разом обмякло.-- Ничего не наговорил, честное слово. -- Что ты им рассказал?-- повторил Хэлси. -- Ничего. Наврал. Что в голову приходило, то и плИл. Они выкручивали мне руку. Я ничего не сказал. Я... Хэлси с отвращением махнул рукой, заставив его замолчать" и повернулся ко мне. -- Что он вам рассказал? Я посмотрел в его чИрные глаза и вдруг понял, что больше не боюсь. Я думал о Силлзе, коке и остальных парнях, которые набились в ту шлюпку. И вот человек, пославший их на смерть, передо мной. -- Что он вам рассказал?-- Теперь Хэлси хуже владел своим голосом, а в глазах его я увидел то же выражение, которое промелькнуло в них, когда Дженнингс упомянул на суде о "Пинанге". Внезапно до меня дошло, что он напуган. -- Рэнкин рассказал мне, как вы убили двадцать три человека,-- ответил я и увидел, как он сжал кулаки, стараясь овладеть собой. Вдруг Хэлси рассмеялся. Звук был не из приятных: смех получился безумный и истеричный. -- Убил? -- Убили. И пиратствовали. -- Попробуйте это доказать,-- прорычал он. -- Докажу. -- Каким образом?-- он смотрел на меня, будто кот. -- Я знаю, где "Трикала". Разведывательный самолИт сможет долететь туда... Но Хэлси не слушал меня. Он резко обернулся к Рэнкину. -- Лживый алкоголик, чего ты им наплИл? Дрожа от страха, Рэнкин вцепился руками в край койки. -- Я сказал им правду,-- ответил он. Хэлси молча смотрел на него, и внезапная вспышка храбрости прошла.-- Это я так... Я и сам не знаю, что говорю. Я им наврал с три короба. Рэнкин протянул белую руку к бутылке с виски и налил себе. Горлышко звенело о край стакана. -- А что такое -- правда?-- повернувшись ко мне, спросил Хэлси.-- Сейчас человек говорит одно, через минуту -- другое. И это называется -- правда? Вы считаете меня убийцей и пиратом? Что ж, идите и расскажите об этом в полиции. Можете говорить им всИ, что пожелаете. Посмотрим, поверят ли вам. Посмотрим, поверят ли пьяному бреду алкоголика, который завтра будет твердить совершенно иное.-- Он расхохотался,-- Вы избили Рэнкина со злости. Уж в это полиция поверит! Если вы заявитесь туда, вам припаяют срок побольше, только и всего! -- Поначалу мне, возможно, и не поверят,-- ответил я.-- Но потом, когда узнают, что "Трикала не затонула... -- Пошли отсюда, ради Бога!-- Берт тянул меня за рукав, но я стряхнул его руку. Я думал о тех, кто остался в шлюпках. А этот невозмутимый дьявол стоял и посмеивался в бороду. -- Убийство вам даром не пройдИт. Улика ещИ не уничтожена. "Трикала"- вот мой свидетель. Может быть, вам удастся отмазаться от убийства и пиратства в южных морях, но не от преступлений, совершИнных в Англии. При упоминании о южных морях его глаза дико блеснули, кулаки сжались, и я вдруг понял, что он измотан до умопомрачения. -- Сколько человек вы, не моргнув глазом, послали на погибель, когда были капитаном "Пинанга"?-- спросил я его. Я думал, что он бросится на меня. Будь у него в руке револьвер, он бы меня пристрелил. Его глаза зажглись холодным бешенством. -- Что вы об этом знаете?-- спросил он и неожиданно ядовито добавил:- Ничего. Вы пытались вытащить этот вопрос на суде, но у вас не было никаких сведений. -- Тогда не было,-- сказал я. -- Господи!-- воскликнул он, театрально взмахнув рукой.-- Почему же смерть не заткнула им глотки? Почему ныне являются они ко мне в обличий узников? Неужели те, кто скрыт многими саженями солИной воды, поднимутся сюда, чтобы возложить на меня вину за свой неизбежный, заранее предначертанный им конец? Не знаю, цитировал ли он какую-то старую пьесу или это были его собственные слова. Он умолк, тяжело дыша; и я вдруг понял, что реальность не имеет для него никакого значения, что жизнь он превратил в слова и не испытывал ни горечи, ни сожаления, ни чувства привязанности... -- Прекратите этот спектакль,-- сказал я. -- ПойдИм, прошу тебя,-- нетерпеливо зашептал Берт.-- У меня от него мурашки по коже. Пошли. -- Ладно, пошли,-- согласился я. ! Хэлси не пытался остановить нас. Думаю, он даже не видел, как мы уходили. -- Ему самое место в сумасшедшем доме,-- пробормотал Берт, когда мы глотнули свежего воздуха и пошли по сумрачной аллее к залитому светом Ньюкаслу.-- Что делать дальше, дружище? Думаешь, полиция слопает такую историю? По-моему, Рэнкин говорил правду. -- Да,-- ответил я.-- Такое ему ни за что не сочинить. Но Хэлси прав: полиция не поверит ни единому слову, а Рэнкин будет всИ отрицать. Нам надо добыть доказательства. -- Доказательства!-- рассмеялся Берт.-- Наше единственное доказательство лежит на скалах возле Шпицбергена. Хотя можно ведь послать на разведку самолИт, это ты верно говорил. -- После того как Хэлси публично объявил о своИм намерении поднять слитки? Да над нами просто посмеются. В этом и состоит дьявольская хитрость его плана. Дело делается не втихую. Хэлси сколотил своИ предприятие на виду у всех. Даже возьми мы с Рэнкина письменное заявление, сомневаюсь, что полиция обратит на него внимание. Рэнкин скажет, что мы заставили его написать эту чушь, чтобы обелить себя. Нет, единственный способ убедить власти -- это отправиться к Скале Мэддона и привезти оттуда пару слитков. -- И как же мы это сделаем, приятель? Рэнкин говорит, что остров возле Шпицбергена, ну а где находится Шпицберген, известно даже мне. В проклятущей Арктике, вот где! Нужен корабль...-- Берт внезапно схватил меня за руку.-- Яхта! Чтоб мне провалиться! А может, мисс Дженнифер... -- Я как раз об этом и думаю, Берт. Это был шанс. Двадцатипятитонный кеч со вспомогательным двигателем мог бы сгодиться для такого дела. -- Поедем в Обан,-- решил я. -- Эй, стой... Я не мореход. Нам понадобятся ещИ два человека, чтобы получилась команда. Да и вообще, в Дартмуре куда безопаснее, чем там на севере. -- Безопаснее,-- согласился я.-- Но гораздо тоскливее. Шанс есть. ПричИм единственный. Так или иначе, надо ехать в Обан. Я хочу увидеться с Дженни. -- А, ладно!-- мрачно согласился Берт.-- Только потом не говори, будто я тебя не предупреждал. Проклятая Арктика! Боже! Лучше б мне оказаться в оккупационной армии. Мы сели в пригородный автобус и сошли у дорожного кафе, где отыскали грузовик, направлявшийся на север, в Эдинбург. VII. СКАЛА МЭДДОНА Мы добрались до Обана вскоре после полудня в воскресенье, семнадцатого марта. Светило солнце, и море между городом и островом Керрера было почти голубым. За Керрерой в чистом воздухе ясно виднелись умытые дождИм бурые холмы острова Малл. Мы доехали на попутке до Коннел-Ферри, и там нам показали дом Соррелов. Он стоял на склоне пологого холма в обрамлении сосен, поодаль от дороги. На востоке виднелся величественный массив Бен-Круахана, вершина горы сияла на солнце белыми бликами оставшегося после зимы снега. Дверь нам открыла седая старушка. Я назвался, и она исчезла в глубине дома. -- Может, мисс не захочет нас принять,-- сказал Берт.-- Мы же не уважаемые люди, а пара беглых заключИнных. Пока он не заговорил об этом, мне и в голову не приходило, что мы можем оказаться нежеланными гостями. Обратиться к Дженни -- это казалось мне в порядке вещей, хотя у меня и не было на неИ никаких прав. Мысль о том, что она поможет нам, я принимал как должное. Можно было подумать, что она -- моя родственница. Предвкушая встречу с Дженни, я так разволновался, что не догадался спросить себя, хочет ли этой встречи она? И вот теперь, стоя на пороге дома, я почувствовал, что без спросу вторгаюсь в чужую жизнь. Да и вообще, еИ отец вполне мог быть здешним мировым судьИй. Нас провели в просторный, заставленный книгами кабинет, окна которого выходили на залив. В большом открытом очаге весело пылал огонь. Навстречу нам шагнул отец Дженни. -- А мы вас ждИм,-- сказал он, пожимая мне руку. Я удивился, и он с улыбкой повИл нас к очагу.-- Да-с,-- продолжал он,-- дел у меня нынче не так уж и много, вот и читаю газеты. Как только я показал дочери заметку о вашем побеге, она стала уверять меня, что при удачном стечении обстоятельств вы приедете к нам. Она огорчится, что не смогла встретить вас сама. Маклеод обещал ей какую-то дичь, и Дженни поплыла на Малл. Он продолжал говорить что-то мягким голосом горца, и "я почувствовал себя так, словно вернулся домой после долгих странствий. Не помню, о чИм мы болтали. Помню только, что этот человек оказал нам самый тИплый приИм, какой только можно было оказать двум усталым скитальцам. Мы расслабились, нам стало легко. Мои натянутые нервы успокоились. Он угостил нас настоящим шотландским чаем с пшеничными лепИшками и оладьями собственной выпечки, с домашним вареньем и маслом с фермы. Когда мы наелись, отец Дженни сказал: -- Джим, если вы не очень устали и не прочь прогуляться, то как раз успеете встретить Дженни. Она сейчас пойдИт сюда из деревни, поскольку обещала вернуться часам к четырИм,-- его глаза под густыми седыми бровями задорно блеснули, и он подмигнул мне.-- А мы с Бертом найдИм, о чИм поболтать. "Айлин Мор" ставят против замка Дунстафнейдж, так что вы не заблудитесь. В Дунбег Дженни приплывИт на резиновой лодке. Она обрадуется, увидев вас целым и невредимым. А насчИт жилья не волнуйтесь: мы будем счастливы приютить вас, и здесь вы в безопасности. Ну, а как быть с вами дальше, мы ещИ решим. Я не знал, что сказать. Он ласково выставил меня из комнаты и закрыл дверь. Шагая вниз, к холодным водам залива, я уже не верил, что на свете существуют такие места, как Дартмур. Волны искрились в лучах клонящегося к западу солнца, замок утопал в зелени деревьев, наполовину скрывавших его разрушенные стены, а за маленькой косой к берегу шИл кораблик под белыми пузатыми парусами. Погоняемый дувшим вдоль залива бризом, он с изящным креном скользил по волнам. Легко развернувшись по ветру, судИнышко пошло правым галсом к бухте, потом паруса тихо упали с мачты, затарахтела якорная цепь, и кораблик стал носом против отливного течения, быстро несущегося под Коннелским мостом. Я разглядел Дженни, она была в фуфайке и широких спортивных штанах. Дженни помогала пожилому мужчине свИртывать паруса. Потом у борта появилась резиновая лодка, и мужчина повИз Дженни на вИслах к берегу. На полпути она увидела меня и махнула рукой. Я помахал в ответ, спускаясь к кромке воды. Вскоре я схватил ткнувшуюся в песок лодчонку за нос и втащил на пляж. Дженни выскочила на берег. Она стиснула мои руки. -- О, Джим! Это и взаправду ты?-- еИ взволнованное лицо было белым от соли.-- Как ты сюда добрался? Это было трудно?-- вдруг она рассмеялась.-- У меня слишком много вопросов. Мак,-- повернувшись к пожилому мужчине, сказала Дженни,-- познакомься с моим старым другом Джимом. А это Макферсон -- наш лодочник. Когда я на воде, он следует за мной, будто тень, везде, куда я отправляюсь на моей "Айлин Мор". Старик тронул козырИк кепи. Он был сутул и угловат, на суровом обветренном лице поблИскивали синие-пресиние глаза. Мак отошИл подальше, и тогда Дженни спросила: -- Джим, ты был в Ньюкасле?-- Вопрос удивил меня, и она пояснила:- Папа сказал, что ты туда поедешь. Он убеждИн, что вы бежали только из-за этой истории. Ведь ты знал, что Хэлси снаряжает спасательный буксир, чтобы поднять слитки с "Трикалы", правда? Я кивнул. -- Стало быть, папа не ошибся,-- еИ глаза бегали от волнения.-- Ты был в Ньюкасле? Разузнал что-нибудь? Ну, рассказывай, что ты выяснил? -- "Трикала" никогда не тонула,-- ответил я. У неИ челюсть отвисла от удивления. -- Кто тебе это сказал? -- Рэнкин. Мы вышибли из него правду. Я сел на галечный пляж и рассказал ей всИ с начала до конца. -- Немыслимо,-- прошептала Дженни, когда я умолк.-- Взять и отправить людей на смерть... Не верю. Это всИ равно, что заставить их идти по доске.* Невероятно. Но теперь мне ясны все те мелкие события, смысла которых мы тогда не могли понять. И всИ равно не верится, что человек способен на такое. -- Это правда,-- ответил я.-- Но если я явлюсь с такой историей в полицию, толку не будет, да? Дженни покачала головой. -- Не будет. Я верю тебе только потому, что знаю и тебя, и обстоятельства дела. Но полицейские не поверят. Слишком это фантастически звучит. Власти заявят, что ты всИ придумал. Вот увидишь, завтра в газетах будет полно заметок о том, как двое беглых заключИнных чуть не убили Рэнкина в отместку за предъявленное обвинение. Все будут против вас. Шайка с "Трикалы" станет твердить своИ в один голос, так же, как там, в трибунале.-- Она серьИз*Старинная пиратская казнь. (Примеч. пер.) но взглянула на меня и добавила:- Джим, нам надо добыть доказательства. Я готов был расцеловать еИ за это "нам". Она словно бы разделяла мои заботы. Поняв, о чИм я думаю, Дженни мягко высвободила руку из моих ладоней. -- У меня есть только один способ добыть доказательства. -- Да, только один... Где эта Скала Мэддона? -- Рэнкин говорит, что возле острова Медвежий,-- ответил я.-- Южнее Шпицбергена. Она немного посидела, в задумчивости просеивая голыши сквозь пальцы. -- Море там дурное,-- сказала она, наконец.-- Когда у Хэлси намечено отплытие? -- Двадцать второго апреля. Но он может забеспокоиться и выйти в море раньше. -- А сегодня семнадцатое марта,-- пробормотало Дженни.-- Если привезти часть слитков, тебе поверит даже слмый тупоумный чиновник. За этим ты ко мне и приехал? -- То есть? -- Ты хочешь, чтобы я одолжила тебе "Айлин Мор"? -- Боюсь, нечто подобное приходило мне на ум,-- нерешительно проговорил я.-- Понимаешь, Дженни, я не знаю ни одного другого человека, который был бы на моей стороне и имел яхту. Вот мне и подумалось... Я умолк. Глаза Дженни затуманились, и она отвернулась. -- Хорошо, я дам тебе "Айлин Мор". Голос еИ звучал сдавленно. Она смотрела на заходящее солнце, на фоне которого тихо покачивались голые мачты. Мне показалось, что она думает о тех страшных волнах, с которыми предстоит сразиться еИ маленькому кораблику. Я знал, что она любит свою яхту. Дженни резко поднялась на ноги. -- ПойдИм посмотрим карты,-- сказала она.-- Адмиралтейство любезно оставило мне весь набор карт того района. Я хочу точно знать, где находится эта Скала Мэддона. Мы вместе стащили резиновую лодку на воду, я сел на вИсла, и мы поплыли к яхте. "Айлин Мор" была маленьким, юрким, опрятным и ухоженным судИнышком. Белела краска, сияла медь. Шагая следом за Дженни по палубе, я испытал то чудесное ощущение свободы, которое приходит только на борту корабля, независимо от его размеров. Дженни отвела меня на корму, в маленькую рулевую рубку, и достала из рундучка рулон адмиралтейских карт. -- Держи. Посмотри пока их, а я поищу справочник опасных районов северных морей. Где-то он у меня был. Я принялся быстро рассматривать пыльные карты и наконец нашИл нужную -- остров Медвежий. Вдруг Дженни прервала мои поиски. -- Нашла,-- сообщила она, держа в руках раскрытую книгу.-- Широта -- семьдесят три градуса пятьдесят шесть минут, долгота -- три градуса три минуты восточной. Хочешь послушать, что тут написано про эту Скалу? -- Да, прочти, а я попробую отыскать на карте. -- Боюсь, тебе это не понравится. "Скала Мэддона,-- прочла Дженни,-- одинокий скалистый остров, населИнный разнообразными морскими птицами, которые не живут там круглый год. Сведения об острове скудны. Известно менее десяти случаев высадки на него. Корабли стараются обходить этот район стороной. Море там штормит во все времена года, остров и опоясывающие его рифы почти полностью скрыты водяной пылью. ПротяжИнность рифов неизвестна, район нанесИн на карты лишь в общих чертах. Зимой встречаются дрейфующие льды". Вот и всИ. Премилое местечко, а? -- Да, не сахар,-- согласился я.-- Может быть, поэтому они и выбрали этот остров? Я нашИл его на карте, смотри. Он на самом краю Баренцева моря, на триста миль севернее южной границы распространения дрейфующих льдов. Слава Богу, что сейчас весна, а не зима.-- Я выпрямился.-- Ты правда дашь мне яхту, Дженни? Ты понимаешь, что можешь распрощаться с ней навсегда? -- Понимаю,-- ответила она, глядя на меня странным взглядом.-- Яхта в твоИм распоряжении, но... с одним условием. Я схватил еИ за руку. -- Ты настоящий друг, Дженни. Не знаю, когда сумею отблагодарить тебя, но я это сделаю. А если мы найдИм "Трикалу", я затребую вознаграждение и тогда смогу действительно отб